Следующую половину дня Рун точно так же провёл в смотровой, прервавшись на обед чуть раньше, чтобы успеть перехватить что-нибудь до появления знакомых лиц. Вынуждая себя по кругу изучать уже вдоль и поперёк проштудированные снимки, бродя по эфемерному пространству голографических проекций, Рун всё чаще застывал на долгие минуты, с тоской глядя в одну точку. Понимание того, что придётся отказаться от работы в проекте, угнетало. Рун болезненно переносил отказы и от менее заманчивых перспектив, чем те, которыми поманил его Флагстад, уговорив связаться с этой адовой машиной. Чёртов «Хронос» оказался историку не по зубам. Ощущение ускользающего времени и ускользающей вместе с ним Возможности захлёстывало Руна настоящим отчаянием. Бессмысленное перебирание устаревших кадров всё больше походило на пытку. На исходе дня Этингер не выдержал бездействия и направился к Флагстаду.

Нароклептик попеременно пребывал в двух состояниях: полусонного насекомого и проглотившего кол удава. В обоих случаях сотрудников Миллениума встречал безжизненный взгляд воспалённых глаз, и отличить, как давно главрук проекта принял стимуляторы, можно было лишь по степени припухлости его век. Тем не менее, при всей неадекватности внешнего вида Флагстад каким-то чудом ухитрялся сохранять ясность ума, и при любом раскладе можно было рассчитывать на вдумчивость и обстоятельность его реакций.

Рун поздоровался и затворил дверь, проходя вглубь кабинета и занимая кресло напротив голографического суперорганайзера, за которым сидел главрук.

— С чем пришли, герр Этингер? — пробубнил Флагстад, не отрывая взгляда от проекции.

— Хочу обсудить план проведения экспериментов на «Хроносе».

Флагстад вяло поморщился, но ничего не ответил.

— Я уже по многу раз изучил архивные снимки, — уверенно продолжил Рун, — но для систематизации и анализа мне не хватает то одних, то других данных. Поиски занимают много времени и часто заканчиваются ничем. Информация по исходникам слепков предоставлена в виде словесного описания, но этого недостаточно. Оно упускает множество деталей. Мне не с чем сопоставить слепки. Я переливаю из пустого в порожнее то, что и до меня уже было не раз «перелито»…

— Верно, в этом и заключается работа аналитика, — учёный сцепил пальцы и наконец посмотрел на собеседника. — Я понимаю, к чему вы клоните. К сожалению, я уже предоставил вам максимум условий и информации, какой только допустим.

Этингер поднял бровь, подумав: «Максимально удобный для тебя максимум, надо полагать», — но вслух сказал другое:

— Если дослушаете, я поделюсь с вами идеей, как немного увеличить этот максимум.

Флагстад равнодушно кивнул, мол — валяй, попробуй меня переубедить. Рун начал думать, что выбрал неудачное время для беседы — руководитель проекта явно не был настроен на диалог. Историк ещё раз перебрал в голове аргументы и продолжил чуть спокойнее:

— Вам известно, что у меня гипертимезия, — учёный снова кивнул. — Я способен восстановить по памяти картину любого места, включая те мелочи, на которые в момент события вовсе не обратил внимания. То есть я могу пройтись по слепку буквально «с лупой», выявить малейшее несоответствие или искажение, могу сказать, что именно скрыто за белым пятном, что происходило с засвеченным объектом в момент съёмки. Возможно, пропадающие области подвергались воздействию какого-то одинакового набора внешних факторов. Это же совершенно другой уровень анализа! — Рун умолк, заметив, что снова распалился, как это было недавно с Аминой.

— Вы хотите новых слепков? — спросил Флагстад после недолгого молчания.

— Да. Мне нужны слепки, параметры для которых задам я сам.

— Это невозможно.

— Почему?

— Потому что каждый слепок проходит цензуру ещё до того, как запускается «Хронос». Это сложная и долгая процедура, и инициироваться она может только с подачи высшего руководства. Исключение составляют только калибровочные снимки, но их параметры строго регламентированы.

— Но ведь вы — и есть высшее руководство, — с нажимом произнёс Этингер. — Как мне убедить вас в том, что только новые слепки могут сдвинуть исследование с мёртвой точки?

Флагстад помолчал, раздумывая. Побарабанил пальцами по столешнице. Заговорил:

— Рун, каждый эксперимент — это очень дорогостоящее мероприятие. Меня уволят, если я буду расточать проектные средства попусту. В последнее время мы и так скорее держимся на плаву, чем идём к прорыву. Я не должен этого говорить, но топ-менеджеры «Эйдженс» начинают смотреть на «Миллениум» косо, потому что деньги уходят, а результатов нет.

— Значит, при сохранении текущего курса закрытие проекта — всего лишь вопрос времени? — Рун ухватился за подвернувшуюся соломинку. — Стало быть, нужно этот самый курс менять?

Физик вздохнул, поняв, что сам себя загнал в ловушку.

— Да, и делать это нужно обдуманно, а не цепляясь за любые возможности…

— Бросьте, — прервал его вошедший в раж Этингер. — Я даю вам не любую возможность, а очень даже перспективное направление. Я предлагаю использовать мой потенциал на всю катушку, а не на жалкие десять-пятнадцать процентов, как сейчас. Мне нужно всего несколько снимков, чтобы наши белые пятна стали прозрачнее.

Флагстад смотрел на историка с величайшим скепсисом, какой только могла изобразить скудная мимика нарколептика.

— Я передам вашу инициативу наверх, — проговорил он наконец. — Но отвечать за неё не буду. Если она найдёт какой-либо отклик, отвечать за всё будете сами. Как за успех, так и за провал. Думаю, не нужно говорить, что будет, если ваши начинания не оценят.

— И что же? — спросил Рун, внутренне съёжившись.

— Скорее всего, меня вынудят вас уволить, — пожал плечами Флагстад. — И вычтут часть расходов из вашего оклада. Это обычная…

Он не договорил: дверной коммуникатор миганием разноцветных огоньков и ненавязчивой мелодией оповестил учёных о том, что кто-то ожидает приглашения у порога. Флагстад то ли медленно моргнул, то ли просто закатил глаза, и выговорил отчётливо:

— Войдите.

В кабинет, едва приоткрыв дверь, неловко протиснулся Венсан. Виновато потупившись, он извинился за вторжение и протянул начальству планшет с какими-то срочными документами. Бесстрастное лицо физика вовсе затвердело в камень, степенью безэмоциональности превзойдя даже дверной косяк. В его случае это несомненно означало крайнюю степень раздражения: прежде чем принять устройство из рук подчинённого, он посмотрел на лаборанта так, что даже историк невольно втянул голову в плечи.

Пока Флагстад изучал документы, Венсан повернулся к Этингеру и со слабой улыбкой кивнул в знак приветствия. Рун ответил тем же.

— Эти акты должны были прийти три часа назад, — обронил физик, и добродушное выражение сползло с лица лаборанта, уступив место опаске. — Месье Венсан, не потрудитесь ли объяснить…

Ему снова не дали договорить: замигали лампочки, замурлыкал дверной коммуникатор, из-за чего Флагстад буквально вскочил с места с криком:

— Да вы издеваетесь!

На сей раз никто даже не ждал приглашения. Мелодия замолкла, магнитный замок открылся сам собой; в кабинет шагнули двое в форме службы безопасности, а следом за ними на пороге показался Ноа Валттери собственной персоной.

— Йонас, — произнёс он сухо, и Рун узнал эту интонацию: так же бесцветно военный рассказывал ему об «увольнении».

В запале Флагстад не ощутил температуры голоса Валттери, а потому рявкнул по инерции:

— В чём дело?

Молодцы из службы безопасности тем временем зашли к нему справа и слева, один из них отчеканил:

— Господин Флагстад, — физик посмотрел на него с непониманием — мол, ты-то с чего ко мне обращаешься? — прошу пройти с нами.

Второй амбал зашёл к руководителю проекта за спину и ловко стянул его запястья блокиратором. Венсан охнул. Флагстад медленно повернулся к Валттери.

— Это ещё что значит? — прошипел он, выкатив налившиеся кровью глаза, отчего впервые стал похож на нормального человека.

— Ты арестован, — сказал военный, не сводя взгляда с руководителя «Хроноса». — По подозрению в промышленном шпионаже.

Флагстад скрипнул зубами и дал себя увести, больше не проронив ни слова. У Руна на шее поднялись волоски. Не решаясь покинуть кресло, он продолжал сидеть, чувствуя, как немеет спина.

— Доктор Этингер.

Историк, вздрогнув, повернулся. Финн смотрел на него с очень неприятным выражением — всего пару секунд — но у Руна уже закололо в пятках.

— Хорошего дня, — отрывисто бросил Валттери и вышел вслед за подчинёнными, небрежным жестом оттеснив с дороги остолбеневшего лаборанта.

Дверь закрылась, и в кабинете повисла свинцовая тишина.

— Да что же это? — потрясённо пробормотал Венсан. — Что же это творится?

Этингер промолчал. Даже если бы захотел, он не знал, что ответить.