Прошло несколько дней, прежде чем Грэнт наконец рассказал Аманде о последних событиях в городе. Вначале он, как и Пеппермайер, тяготился необходимостью передать ей информацию и не мог подобрать нужных слов. Конечно, она будет разочарована в своих ожиданиях, и мысль об этом приводила его в смятение. Поэтому он откладывал разговор, сколько мог, тщетно надеясь за это время найти простое логическое разрешение проблемы.

Когда она заговорила о своем намерении взять Бэтси в Лексингтон, чтобы приобрести для своей подруги новые платья, Грэнт понял, что дальше тянуть нельзя. Он больше не мог ходить вокруг да около, ее нужно было подготовить, чтобы она не оказалась беззащитной в трудной ситуации.

Аманда взорвалась, и первая волна ее гнева была направлена на высокомерных членов Ассоциации коннозаводчиков.

— Да как они посмели, эти лживые старые пустозвоны! Эти лицемерные вшивые крысы! Эти… эти конские задницы!

Вскочив со стула, она принялась носиться по комнате, натыкаясь на мебель, распахивая дверцы шкафов и роясь в их содержимом.

— Черт возьми, куда я засунула эту проклятую жвачку! — бормотала она, все больше распаляясь.

Поняв бесцельность дальнейших поисков, Аманда рывком откинула крышку и выхватила из ящичка одну из сигар Грэнта.

— К черту жвачку! Самое время начать курить! — И с сигарой в руке направилась к двери.

— Ты куда? — сказал он ей вслед, непомерно благодарный за то, что она облегчала сердце руганью вместо слез.

— В конюшню, к проклятым лошадям! Может, даже вычищу стойла, пока злая, а не то я сейчас все там повзрываю или хвосты повыдираю!

С трудом поспевая за ней, он не мог сдержать усмешки, слыша, как она перемывает косточки каждому члену Ассоциации коннозаводчиков и всем их потомкам до седьмого колена.

— В конюшне нельзя курить, Аманда, — напомнил он ей.

— Тогда к черту конюшню, пошли во двор! И в конце концов, почему бы мне сейчас не глотнуть твоего лучшего виски для достойного завершения вечера!

— Вот и хорошо. Может, ты как следует напьешься, и я смогу уговорить тебя сыграть партию-другую в покер Вдруг выиграю обратно свою ферму!

— Ха! — ответила она. — Даже тогда я запросто побью тебя, Гарднер. Я пью пиво лет этак с трех, а виски — с четырнадцати, и ни разу не напивалась так, чтобы проиграть хорошую партию, черт возьми!

— А как насчет шампанского? — предложил он язвительно. — Тогда я наверняка смогу выиграть у тебя даже больше, чем ферму. Слушай, ты б тогда отдала мне все, чего бы я ни захотел, да еще бесплатно!

— Только попробуй! В таком состоянии, как сейчас, я застрелю тебя раньше, чем ты расстегнешь штаны!

Откровенно говоря, Грэнт и сам считал, что заслуживает пули за сплетни и пересуды, спровоцированные его глупостью и неумением держать язык за зубами.

Глупо улыбаясь, он стоял у конюшни, наблюдая, как она и в самом деле усердно чистит стойла, не переставая изрыгать изощренные ругательства. Когда она в конце концов устала, он вывел ее во двор конюшни и любезно зажег для нее сигару, своевременно подавив желание расхохотаться, когда она затянулась первый раз и немедленно закашлялась. Он дал ей несколько полезных советов и пару раз от всей души хлопнул по спине, помогая продышаться.

— Затягивайся осторожнее, милая, не пытайся втянуть в себя дым до самых пят. Старайся вдохнуть немного дыма и подержать его мгновение во рту вместо того, чтобы заполнять им легкие. Теперь снова выпусти.

Не желая сдаваться сразу, она довольно благополучно выдержала еще несколько затяжек, прежде чем швырнуть сигару на землю.

— Фу! Как вы только терпите эту гадость? — выдавила она с гримаской отвращения. — У них такой вкус, будто их набили конским навозом вместо табака.

— Смотри, услышат местные производители табака такие жуткие оскорбления в адрес своего продукта и разозлятся на тебя так же, как и коннозаводчики.

— Да я этих трусливых недоносков в порошок сотру! — яростно выкрикнула она. — Это может занять много времени, но я найду способ добраться до них. И до этой маленькой дряни, с которой ты был помолвлен, тоже!

— Почти помолвлен, — добродушно поправил он. Она отмахнулась от его возражения.

— А как же Дарси? Разве он не заслужил твоего гнева? — продолжал Грэнт.

— Я думаю, кое-кто еще заслуживает его, — проговорила она, искоса взглянув на него. — В конце концов он всего лишь сделал то, чего и следовало ожидать от отвергнутого поклонника после того, как ты проболтался ему о нас обоих. И если кому-то из нас нужно научиться держать язык за зубами, то это тебе, Грэнт Гарднер У меня не было бы и половины всех этих проблем, если бы не ты и твой длинный язык!

— Ты знаешь, кому-то еще нужно укоротить язык, — сообщил он. — Не исключено, что это кто-нибудь из наших же собственных работников, если Пеппермайер не ошибается. Кто-то подслушивает наши разговоры и распространяет их по округе, дополняя собственными замечаниями.

Аманда горестно кивнула:

— Да, у нас на ферме явно завелась какая-то мразь. Черт! Мне противно думать, что любой из тех, кто работает на нас и получает зарплату, может настолько ненавидеть меня, что обливает меня грязью, но при этом берет мои деньги. У меня просто руки опускаются.

— Никому не нравится, когда его пытаются обставить. Если тебе станет от этого лучше, я найду виновного, Аманда. И если это кто-нибудь из наших работников, я предоставлю тебе удовольствие лично уволить его и наблюдать, как я буду вышвыривать его или ее вон из поместья.

Пока Грэнт занимался розысками сплетника, постепенно сужая список подозреваемых, Аманда изо всех сил старалась скрывать свое раздражение. В течение следующих нескольких дней она старалась быть приветливой и предусмотрительной со всеми своими работниками, полагая, что предатель почувствует себя виноватым и, поняв, что она не такая уж и отвратительная, прекратит дальнейшее распространение слухов.

Ее план не помог, но когда она это поняла, было уже слишком поздно.

Однажды она шла из загона для молодняка, где Грэнт занимался починкой обвалившейся изгороди. В ушах ее еще звучал звон и грохот, который производили работающие там люди. Задумавшись, она не смотрела по сторонам, идя кратчайшим путем к главной конюшне мимо кузницы. Когда какой-то мужчина внезапно вырос на ее пути, Аманда сразу почувствовала опасность. Его звали Делл Эркель, и он был из тех работников, которые пожирали ее глазами с самого появления. Она сама не понимала, почему до сих пор не выгнала его. Но человек задним умом крепок, и сейчас она хорошо это почувствовала.

— Эй, красотка! — прохрипел он, сверкая глазами. — Опять ты здесь шляешься одна? Старого Делла ищешь что ли?

Инстинктивно почувствовав, что нельзя показывать своего испуга, Аманда совладела с собой и осадила его:

— Посторонись, Эркель, и ступай работать. Тебе не для того платят, чтобы ты стоял здесь и ничего не делал.

— А я как раз собираюсь кое-что сделать, — уверил он со зловещей улыбкой, от которой у нее волосы встали дыбом. — Собираюсь отхватить себе кусочек хозяйского пирога.

Медленно, не отводя от него взгляда, она попятилась, заметив краем глаза железную трубу, поддерживающую заднее окно кузницы. Добраться бы туда, и у нее будет оружие против него.

— Эркель, предупреждаю, — сказала она, молясь про себя, чтобы он не заметил, как она медленно отступает к трубе, — только попробуй меня тронуть, ох как пожалеешь!

Он загоготал, и звуки эти грозным эхом отдались у нее в голове.

— Трону, малышка, еще как трону, а ты меня и не остановишь. Разве не так? Что, думаешь, я не заметил, как ты иногда смотришь на меня? Как ты расхаживаешь вокруг да около моей кузницы? Это и последний дурак заметит! Ты похожа на спичку, которая ищет, кто бы ее поджег, а я как раз могу показать, как это делается.

Дрожащими пальцами Аманда обхватила трубу за спиной, и вздохнула с облегчением. Сердце ее колотилось так, что сквозь его громкий стук она с трудом слышала хриплое дыхание мужчины. Когда он бросился на нее, она отчаянно рванула трубу на себя. Труба, освободившись от крепления, своею тяжестью подтолкнула девушку прямо на него, а окно кузницы захлопнулось, заглушив ее вопль.

Эркель вцепился в трубу и вырвал ее из рук Аманды, но еще раньше Аманда успела хорошенько врезать ему по ноге. Он вскрикнул от боли и отшвырнул железяку в сторону, будто она была не тяжелее соломинки.

— Зря ты так, — прорычал он сквозь ее отчаянный визг. — Не своди меня с ума, а то я начинаю злиться.

Он снова кинулся к ней, рванув за руку с такой силой, что Аманда испугалась, что он ее оторвет. Слезы застилали ей глаза, когда он швырнул ее на землю, тяжело навалился, задушив крики о помощи и не давая вздохнуть. Прежде чем она перевела дыхание, мясистая рука зажала ей рот, превращая неистовые вопли в еле слышные всхлипы. Другая его рука залезла под кофточку, когда он почувствовал, что его кольнули вилами. Тряся головой, как человек, очнувшийся после глубокого сна, Эркель не сразу сообразил, что вилы находятся в руках у громадного негра, стоящего над ним. К изумлению и ужасу Аманды, Эркель громко расхохотался.

— Пошел вон, черномазый, или тебя вздернут на виселице, так что ахнуть не успеешь.

Хотя все трое понимали серьезность угрозы, Арон не сдвинулся с места.

— Я послал своего мальчика за мистером Грэнтом, мисс Аманда, — спокойно сказал он, сильнее надавив на вилы.

Почти сразу же из-за угла здания сломя голову вылетел Грэнт и за ним несколько мужчин.

— Отпусти его и дай ему встать, Арон, — произнес Грэнт со зловещим блеском в глазах. — Я сам с ним разберусь.

— Видал, дурак? Что я тебе говорил? — презрительно ухмыльнулся Эркель, неправильно оценив намерения Грэнта и думая, что гнев его направлен на Арона, а не на него. Он поднялся на ноги. — Хозяин знает…

Сокрушительный прямой удар в челюсть заставил его проглотить остальную часть этого замечания. От второго удара, нанесенного в солнечное сплетение, он задохнулся и согнулся пополам. Пока Грэнт продолжал колотить обидчика Аманды, Арон оттащил ее подальше от драки, поспешно передав в бережные руки Пэдди, иначе она рухнула бы на землю в истерическом припадке.

Через несколько минут все закончилось, и Грэнт отрывисто приказал:

— Собирай свое барахло, Эркель, и убирайся отсюда, пока жив. И если я когда-нибудь увижу тебя ближе десяти миль от Туманной Долины, тюрьма покажется тебе спасением. А не то зароют тебя где-нибудь посреди одного из моих полей, и никто не найдет твой вонючий труп, покуда какой-нибудь прохожий не удивится, почему здесь трава такая высокая.

Пока один из его людей поторапливал Эркеля, Грэнт перенес свое внимание на Аманду. Ее истерические рыдания перешли теперь в судорожные всхлипы; она смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, полными слез.

— Тысяча чертей, Аманда! — выругался он. Его гнев еще не угас, и он перенес остатки ярости на нее, не заботясь о том, заслужила она того или нет. Ее дурная репутация и происшествие с Эркелем задевали его больнее, чем он думал. Он прекрасно понимал, чем бы кончилось дело, если б Арон не услышал ее криков.

— Говорил же я тебе: будь поосторожнее с мужчинами! Когда же это дойдет до твоих куриных мозгов!

— Я… я не виновата, — процедила она, все еще стуча зубами.

— Ну кому еще в голову пришло бы шататься за кузницей, где никто не услышит и не увидит, не поможет.

— Я… мне…

— Совершенно верно. Тебе. И тебя из-за этого чуть не изнасиловали!

Аманда еще никогда в жизни не была так обижена и возмущена, и это в конце концов развязало ей язык.

— Ты сам виноват больше всех! — завизжала она, к величайшему его изумлению. — Ты обращался со мной, как с грязью под ногами, ты не хотел оказывать мне ни малейшего уважения с той самой минуты, как я приехала сюда. И, конечно, все понимали это. А что мне было делать, Грэнт? Почему ты думаешь, что батрак не станет делать того, что делал ты, если ты научил их быть безжалостными ко мне с самого начала! Ты показал им пример, которому надо следовать! Только жалкая горстка посмела дружески отнестись ко мне, пренебрегая твоим мнением, что я мошенница и шлюха! Все остальные просто подражали тебе!

Справедливость ее слов ошеломила Грэнта, со всей ясностью показав ему результат его поступков, его предубеждений, его откровенного пренебрежения к ней. Она нарисовала неприглядную картину, и ему принадлежала в ней отнюдь не лучшая роль. Но ее слова были правдой, он и раньше задумывался над этим, а сейчас осознал жестокую истину до конца.

— Аманда, мне очень жаль, — начал он, дотронувшись до нее и готовый принести самые искренние извинения в своей жизни.

Она вздрогнула и отпрянула от его прикосновения, словно это была змея. Такая реакция была вызвана скорее нападением Эркеля, чем неприязнью к Грэнту, но он об этом не догадался.

— Ладно. Делай, как знаешь, Аманда, — сказал он решительно. — Поговорим попозже, когда мое общество будет тебе менее противно.

Грэнту многое надо было обдумать и, главным образом, свое гадкое поведение и его последствия. Чем больше он думал, тем больше чувствовал свою вину. Если б он не обошелся так с Амандой, на нее бы не пало всеобщее осуждение, по крайней мере, в такой степени. И она не подверглась бы риску быть изнасилованной одним из ее же собственных работников. Если б он только с самого начала воспринял ее присутствие подобающим образом и не изводил насмешками. Если б он не распускал руки, она бы имела право опровергнуть клевету и высоко держать голову.

Увы! Он лишил ее этого Богом данного преимущества, когда так бездумно осквернил ее чистоту. К тому же, он выболтал эти интимные подробности Дарси, а следовательно, и всему Лексингтону. Теперь ему нужно было подумать, как исправить положение дел.

В путанице, царившей в его голове, постепенно стали приобретать очертания две, казалось бы, не связанные между собой мысли. Первая — пеппермайеровская шутка об объявлении в газете. Вторая — давнишняя идея Мэйси о том, что Грэнт должен жениться на Аманде. Чем больше он обдумывал каждую из них, тем более они сливались в единый план.

Допустим, он женится на ней. Поднимется ли ее положение в обществе? Будут ли ее уважать больше, чем сейчас? Вполне вероятно, тем более что Туманная Долина опять станет его собственностью по праву супруга, и он вновь обретет свой социальный статус. К тому же, поскольку Грэнт является давнишним членом Ассоциации коннозаводчиков, отказ принять в нее Аманду станет пустой формальностью.

Конечно, оставались еще претензии Анабел и Дарси. Однако со временем обман раскроется, а именно тогда, когда Анабел произведет на свет ребенка, не похожего на Грэнта. Что касается россказней Дарси, они могут быть объяснены ревностью отвергнутого поклонника. Если же ничего не поможет, Грэнт прибегнет к последней уловке, поместив на всеобщее обозрение заметку в «Лексингтонских новостях», в которой, кроме правильного объяснения происходящих событий, все желающие найдут немало интересного материала для размышлений на основе определенных фактов, имен, дат и мест.

Да, чем больше он обдумывал проблему, средства ее разрешения и предполагаемый результат, тем больше он убеждался, что женитьба — единственный выход, хотя он не любит Аманду, и она не леди (во всяком случае в его представлении). Но тут уж ничего не поделаешь: назвался груздем — полезай в кузов, как любил говорить его отец. В данном случае женитьба казалась единственно достойным настоящего джентльмена шагом. Итак, решение принято. Осталось только одно, и Грэнт не мог представить себе это без трепета: убедить Аманду.

— Ты что, совсем ума лишился? — воскликнула она недоверчиво. — Еще вчера кричал на меня и называл идиоткой, месяц назад не мог вынести моего присутствия, и я четко помню твои слова, что я — последняя женщина, в отношении которой ты можешь строить брачные планы. А теперь ты вдруг возжаждал повести меня к алтарю! Грэнт Гарднер, ты самый сумасшедший и своенравный человек из всех, кого я встречала! Ты нарочно пытаешься свести меня с ума?

— Аманда, если ты остынешь хоть немного, мы попробуем обсудить это разумно.

— Но во всем этом нет ни капельки разума, или это в тебе его нет? — не унималась она. — Скажи мне, Грэнт, если я выйду за тебя замуж, получу ли я хоть что-нибудь, чего у меня до сих пор не было? — Она широким жестом указала на дом и усадьбу вокруг него.

Он знал ответ, который склонил бы ее к согласию. И выложил его, как картежник выкладывает свой главный козырь, в самый нужный момент:

— Уважение. Право называть себя леди, и пусть кто-нибудь только посмеет возразить тебе.

— Включая тебя?

— Да, Аманда, — ответил он коротко, словно ему было тяжело признавать это. — И ко всему вышеперечисленному, у тебя будут муж и собственные дети — то, о чем каждая женщина мечтает больше всего на свете.

— Мы оба глупы, — пробормотала она в ответ, полностью отдавая себе отчет в том, что он и не заикнулся о любви до гроба. — С другой стороны, ты получаешь обратно Туманную Долину. Неплохая причина для женитьбы, правда?

— Не в этом дело.

— Нет, я думаю, как раз в этом-то и дело, Грэнт.

— Насколько я понимаю, ты опять отвергаешь мое предложение?

— Нет, я просто обдумываю его достоинства и недостатки, пытаясь понять, выгодно ли его принимать, — возразила она. — Если мы поженимся, что меня ждет в качестве твоей жены? Поскольку Чалмерс сам будет заниматься ведением хозяйства, мне останется только составлять меню на день и обхаживать клиентов и их семьи, чем я до сих пор и занималась с неизменным успехом. Ты что, думаешь, я запишусь в кружок кройки и шитья, чтобы заполнить чем-нибудь свободное время? Или буду брать уроки игры на фортепьяно?

— Если хочешь…

— А я не хочу!

— Так чего же ты хочешь? Скажи прямо, Аманда. Я не особенно изощрен в чтении мыслей, особенно твоих.

— Я хочу и дальше работать с тобой на ферме. Хочу продолжать изучение коневодства и конного спорта. А также, поскольку мы оба осознаем, что в обращении с конторскими книгами я превосхожу тебя, мне хотелось бы заниматься делопроизводством.

— Другими словами, ты хочешь еще больших прав, чем раньше, прав партнера в браке и в бизнесе?

Она кивнула:

— Именно так.

— Согласен. Но учти: главным буду я, мое слово останется последним во всех делах, хотя наверняка у меня уши увянут от твоих возражений по любому поводу.

Ее ехидная улыбка обещала именно это.

— Да, еще я бы хотела сохранить счет в банке на свое имя.

Он нахмурил брови.

— Аманда, что бы ты ни думала обо мне в прошлом, я не буду скаредным мужем. У тебя будут деньги на расходы по хозяйству, и все дополнительные счета на одежду и личные покупки тоже будут оплачиваться мной. Тебе не понадобится отдельный счет. Разве что ты собираешься содержать на него любовника.

— Этого скорее можно ожидать от тебя, — парировала она высокомерно. — Нет, мне хотелось бы просто иметь немного своих денег, чтобы тратить их по собственному усмотрению. Другие женщины частенько пользуются средствами своих мужей, чтобы делать им подарки на Рождество и дни рождения, но я не из таких. Кроме того, есть Бэтси, и кто знает, какие обстоятельства могут возникнуть в будущем. Не могу же я просить у тебя денег на содержание своих друзей, если я знаю, что ты от них совсем не в восторге.

— Хорошо, у тебя будет свой счет. Что касается Бэтси, пока она гостит под крышей моего дома, я беру на себя расходы на заботу и уход за ней.

— Очень любезно с твоей стороны, учитывая сложившуюся обстановку.

— Что-нибудь еще?

— Я подумаю.

Хотя у нее были и другие условия, сердцем она начала склоняться к этому предложению, хотя тут был и определенный риск. Слишком долго она запрещала себе даже думать о том, чего так отчаянно желало ее сердце. Она надеялась, что когда-нибудь Грэнт полюбит ее, как любила она. Конечно, он был слишком упрям и не поверил бы ей, если б она открыла ему свои чувства, как не поверил в ее признание, сделанное после их первой страстной любовной близости. Только время и поступки могут доказать ее любовь более определенно, чем сказали бы слова. Поскольку она все-таки хотела, чтобы Грэнт знал правду, он должен был дойти до этого великого открытия сам. Кроме того, нужно было, чтобы он знал и верил, что только любовь побудила ее выйти за него замуж, а стремление к уважению и респектабельности не играло в этом никакой роли. Аманда чувствовала, что тогда и только тогда они смогут быть по-настоящему счастливы вместе, когда любовь и доверие будут взаимными. Несомненно, она ставила на карту очень многое, и это была главная ставка в ее богатой азартными увлечениями жизни.

Грэнт пристально наблюдал за тем, как Аманда обдумывает свое решение, бессознательно покусывая верхнюю губу вместо обычной своей жвачки. Наконец, глубоко вздохнув, она произнесла:

— Отлично. Когда и как мы совершим этот бесстрашный прыжок в супружеское счастье?

— Твой энтузиазм меня просто ошеломляет, — ответил он с неподдельным сарказмом. — Как только мадам Лалейн сошьет тебе свадебное платье. Заплати ей побольше, чтобы она поторопилась и сделала его девственно белым, Аманда. Чистейший блестящий белый сатин, отделанный кружевами!

— Грэнт! Ради Бога! Это все равно, что плевок в лицо всем жителям Лексингтона!

Он пожал плечами.

— Всем нашим самым важным клиентам будут посланы приглашения, включая сенатора мистера Уиттакера и, конечно же, Арта Мэйси.

— А Бэтси? — спросила Аманда, упрямо подняв подбородок.

Грэнт и глазом не моргнул.

— Естественно. Как только я договорюсь в церкви, сообщу тебе дату. Заставь Чалмерса приготовить все необходимое для приема гостей.

Теперь, когда она уже согласилась на этот смехотворный, с ее точки зрения, союз, ее стали одолевать сомнения.

— О Грэнт! — простонала она. — А что, если никто не придет? Мы же будем выглядеть страшно глупо. Может, лучше передумать, пока не поздно?

— Они придут, хотя бы из уважения к моим родителям, и чтобы удовлетворить свое ненасытное любопытство, — заверил он.

— Я ведь даже не знаю, какого ты вероисповедания, — запротестовала она, начиная испытывать страх. — Теперь я поняла, что на самом деле ничего о тебе не знаю. Не имею понятия, откуда родом твоя семья, хотя Анабел однажды, кажется, упомянула Англию. Или чем занимались твои родители. Или какой твой любимый цвет. Или, кто посадил розы рядом с домом. Или где ты заказываешь рубашки. Или… ничегошеньки я о тебе не знаю!

— Я лютеранин, это не так уж далеко от католицизма, чтобы у тебя возникли какие-либо серьезные проблемы. Моя семья в основном происходит из Англии, хотя некоторые родственники родились в Ирландии и Шотландии. Здесь странная смесь. Некоторые из них фермеры, другие лавочники, есть даже герцогиня, благодаря браку моей кузины Амелии с особой королевской крови. Мой любимый цвет синий — цвет твоих глаз, а розы посадила моя мать. У меня есть любимый портной на Милл-Стрит, а на остальные твои вопросы я, несомненно, отвечу в процессе подготовки к свадьбе. Ты и без того знаешь самое главное.

— Что же?

— Ты отлично знаешь, как доставить мне удовольствие в постели. Какие из твоих духов нравятся мне больше всего. Еще ты знаешь, что мне нравится, когда твои длинные распущенные волосы разбросаны по моей подушке, когда мои пальцы скользят по твоей гладкой коже, ощущая твое тонкое белье и шелковистую одежду. Как я схожу с ума от желания, слыша твои негромкие стоны, когда мы занимаемся любовью.

Он громко засмеялся, увидев краску смущения, залившую ее щеки.

— Здесь становится жарковато для тебя, дорогая? — поддразнил он ее. — Может, мне позаботиться о бокале шампанского, дабы отпраздновать нашу помолвку?

— Оставь эти штучки для брачной ночи, ты, развратный пошляк, — целомудренно отпарировала она, отмахнувшись от него. И значительно улыбнувшись, добавила: — И будет очень любезно с твоей стороны, если ты не растратишь весь свой пыл, готовясь к свадьбе. Смею уверить, он тебе еще очень пригодится.