Прошла одна луна после того, как Ветер и Гроза поселились в горах, и все племя перебралось на зимние квартиры. Вскоре после этого ноябрь принес первый снег, и пришла зима.

Если лето в резервации Гроза ненавидела, то зима пугала ее. Студеные ветра завывали вокруг вигвама, и холод забирался внутрь несмотря на то, что нижние шкуры покрытия укрепляли с особой тщательностью. Мороз и снегопады делали невозможными даже короткие прогулки. Зная истории о нервных заболеваниях людей, которые жили в одиночестве где-нибудь в горах или в лесу, Гроза была уверена, что к концу зимы заболеет от постоянного пребывания в вигваме.

Костров снаружи не разводили, вся пища готовилась в вигвамах, и каждый раз, когда поднималась шкура над входом, внезапный порыв ветра стлал дым очага по всему помещению, а не вытягивал его, как обычно, через отверстие вверху сооружения. Гроза еще как-то могла приноровиться готовить в вигваме, но очаг в центре был и единственным источником тепла в их жилище. Если не обращать внимания на разъедающий глаза дым и ложащуюся повсюду копоть, постоянно поддерживаемый огонь согревал, но если только держаться подальше от продуваемых стен вигвама.

В такую погоду Вольный Ветер не мог заниматься лошадьми, только кормил их, и поэтому проводил много времени в своем вигваме или у друзей. Часто мужчины собирались в большом вигваме советов, иногда на несколько дней подряд. Что они там так долго делали или о чем разговаривали, Гроза не знала. Она подозревала, что они сплетничают, точно так же как это делали женщины, собираясь вместе за шитьем.

Ветер чинил седла, сбрую, приводил в порядок свое оружие, Гроза готовила и шила. Они провели вместе много приятных часов, чередуя выполнение работ по хозяйству с любовными играми. Признавшись, что полюбила его, Гроза не уставала напоминать Ветру об этом, а он всегда был готов слушать эти ее слова.

Отложив лук и стрелы, Ветер сшил для себя и жены по паре снегоступов. Гроза пришла в восторг! Безвылазно сидеть столько времени в вигваме было для нее тяжким испытанием.

— Ты напоминаешь мне темную упитанную утку! — сказал Ветер, наблюдая, как она отважно шагает в снегоступах. Укутанная в меховую одежду и пребывающая в блаженном состоянии Гроза шла впереди него.

Обернувшись, она метнула на мужа суровый взгляд и чуть не потеряла равновесие.

— В этой одежде ты тоже не являешь собой верх изящества. Ты похож на большого гуся, который пытается исправить свою косолапую походку!

— Косолапую? — со смехом переспросил Ветер.

— Да, — подтвердила Гроза и решила показать наглядно. — Вот так. — Но, не привыкшая к новой для нее обуви, Гроза едва успела сдвинуть носки, как у нее заплелись ноги, и она головой вперед полетела в пушистый снег.

Фыркая и отплевываясь, Гроза подняла голову и увидела согнувшегося пополам от смеха Ветра, нисколько не волновавшегося, ушиблась она или нет.

— Ах ты, презренный койот! — крикнула она. — Я покажу, как смеяться надо мной!

Дотянувшись, она схватила Ветра за щиколотку и дернула. Он покачнулся, стараясь удержаться на ногах, и рухнул рядом с женой. Следующие несколько минут они катались и боролись в снегу, пока задохнувшаяся Гроза не сдалась.

— Твоя взяла! — выдохнула она из-под навалившегося на нее Ветра. Но напоследок ткнула его в бок локтем.

— О-о-о! Женщина, разве так обращаются с любимым мужем? — Его глаза смеялись, он погладил Грозу по влажному разрумянившемуся лицу.

— Муж мой, — проворковала она, улыбаясь холодными губами, — разве так обращаются с любимой женой которая к тому же носит твоего первенца?

Лицо Ветра застыло, он умолк.

— Правда? — наконец прошептал он. — Ты уверена? Ты не шутишь, ведь это очень важно?

Гроза кивнула.

— Я уверена. Разве ты не заметил, что у меня налились и стали очень чувствительными груди? — Она дотронулась до холодной щеки Ветра, и ее лицо вдруг стало очень серьезным. — Ты не сказал, доволен ли ты, моя любовь?

— О, моя маленькая Мать-Земля! У меня нет слов, чтобы выразить свою радость! — заверил ее Ветер и с нежностью стряхнул снег с лица жены. — Я люблю тебя, — тихо проговорил он, касаясь губами ее губ.

Спустя довольно продолжительное время потеплевшие и припухшие губы Грозы ответили:

— Я тоже люблю тебя, Вольный Ветер. Люблю всем сердцем.

* * *

Согласно подсчетам Грозы, их ребенок должен был родиться в середине июня, в Летнюю Луну. По счастью, ее мать сможет приехать из Пуэбло как раз к родам. Гроза надеялась на это, потому что очень хотела, чтобы Таня была рядом, когда родится ее внук. Гроза, конечно, любила Пугливую Олениху, мать Ветра, но совсем другое — родная мать, особенно если она так нужна.

Если и раньше Ветер оберегал жену, то сейчас он стал осторожным вдвойне. Он не подпускал Грозу к лошадям, не позволял ей гулять в снегоступах одной, только в его сопровождении. Он пошел дальше и предложил, чтобы его сестра переселилась к ним в вигвам и помогала Грозе: носила воду и собирала хворост.

Терпению Грозы пришел конец.

— Вольный Ветер, пожалуйста, перестань нянчиться со мной. Я не больна, я всего лишь ношу ребенка.

— Моего ребенка, — подчеркнул он. — И я не хочу, чтобы ты как-то повредила себе или малышу. Ты не должна носить тяжелые охапки хвороста и воду с реки. А вдруг ты оступишься или поскользнешься?

— Хорошо, пусть Звонкий Жаворонок помогает мне днем, если ты так настаиваешь, но я бы предпочла, чтобы на ночь она уходила к себе.

— Почему?

— Почему?! — Гроза недоверчиво посмотрела на мужа. Она стояла, подбоченившись, и недовольно качала головой, не понимая, как мужчины могут быть настолько невнимательны. — Вольный Ветер, мы еще много недель можем заниматься любовью. Если Звонкий Жаворонок переберется к нам, это время значительно сократится. Ты этого хочешь? Ты больше не хочешь меня, раз я стала такая толстая?

— Летняя Гроза, — преувеличенно сдержанно заговорил Ветер, — где сейчас спит Звонкий Жаворонок?

— В вигваме твоего отца.

— Верно. И ты думаешь, мои родители больше не занимаются любовью?

Гроза наморщила лоб.

— Думаю, занимаются. Не знаю. А что?

— Поверь мне, Летняя Гроза, занимаются. И мы тоже будем, потому что я всегда хочу тебя, даже теперь, когда ты носишь нашего ребенка.

— Нет, Вольный Ветер. Если Звонкий Жаворонок переселится в наш вигвам, мы больше не сможем заниматься любовью. Я отказываюсь: моя золовка будет лежать в каких-то двух шагах от нас. — Гроза хотела особенно подчеркнуть именно этот момент. — Я не собираюсь давать представление, как ученый медведь! — прошипела она.

Ветер разрывался между гневом и смехом. При желании его молодая жена бывала очень упряма.

— Не могу поверить, что ты настолько стыдлива в этих делах! — заявил он. — Или ты просто упрямишься? Нет ничего необычного в том, что несколько семей живут в одном вигваме, или слуги и рабы живут вместе со своими хозяевами. Даже твоя мать принимала это, иначе ты так и не появилась бы на свет.

— Я не моя мать! — крикнула в ответ Гроза. — Я дорожу своим уединением и не уступлю! Если ты настаиваешь на присутствии здесь твоей сестры, можешь отправляться куда угодно для удовлетворения своей похоти! Хоть в вигвам к потаскухам!

Ветер был потрясен тем, что Гроза знает не только о существовании этого вигвама, но и о его предназначении. Более того, жена любого шайенна скорее дала бы отрезать себе язык, чем проговорилась мужу, что знает об этом.

Хотя при переселении в резервацию часть пленных освободили, многие так и остались с индейцами. Солдаты правительственных войск, как правило, не различали индейцев разных племен. Поэтому они проглядели почти всех рабов, белый цвет кожи которых не был ярко выражен. И теперь, спустя годы, в этом вигваме обитали дочери тех первых опустившихся, хотя иногда и не по своей воле, женщин. Они были изгоями общины, и племя признавало их только в этом качестве.

Среди них, разумеется, было и несколько женщин из племени шайеннов, которые не дорожили своим целомудрием или не уберегли своей девственности. Обесчестив себя, они присоединились к остальным распутным женщинам и предлагали услуги мужчинам племени, желавшим удовлетворить свою похоть. Платили женщинам пищей и одеждой, для которых это было единственным средством выжить.

В юности Ветер посещал этот вигвам, иначе где еще он мог узнать столько о женском теле? Как еще мог научиться тому, что приятно женщине или ему самому, и испытать свои мужские возможности? Порядочных девушек племени строго оберегали, и мужчин до свадьбы они не знали. Кроме того, как и большинство шайеннов, Ветер не взял бы в жены девушку, которая ценила себя столь невысоко.

— А зачем мне пользоваться их грязными ласками? — сказал Ветер в ответ на гневную тираду Летней Грозы. — Мне проще завести вторую жену. Она станет помогать тебе по хозяйству и ублажать меня, если ты откажешься.

Высокомерный тон Ветра возмутил Грозу, но его предложение — это было уже слишком!

— Ты не сделаешь этого! Ты не посмеешь! — с ужасом и негодованием воскликнула Гроза.

Она испугалась, что зашла слишком далеко, и он действительно поступит так, как сказал.

— Я могу, и я поступлю так, если захочу. Хорошо бы тебе вспомнить, что здесь мы живем по законам шайеннов, а не белых людей. Здесь мужчина может иметь столько жен, сколько может обеспечить, и никто ничего не смеет ему сказать. Если я захочу вторую или третью жену, твои возражения меня не остановят.

— Вольный Ветер, пожалуйста, не делай этого! — обратила к нему молящий взор Гроза, ее золотистые глаза наполнились слезами. — Я старалась принять все законы шайеннов, правда, старалась, и для меня это было нелегко. Я не привыкла к таким ограничениям моей возможности уединиться. Возможно, со временем я приму и это, но сейчас я не готова. Пожалуйста, не проси Звонкого Жаворонка ночевать в нашем вигваме. Пожалуйста, не бери вторую жену. Это разобьет мне сердце, и страшно подумать, что станет с моей любовью к тебе.

— Мне не нужна никакая жена, кроме тебя, Золотистые Глаза, — признался Ветер, прижимая к себе Грозу. — Мне не нужна никакая другая женщина. Я говорил со зла.

— А Звонкий Жаворонок?

— Звонкий Жаворонок не будет ночевать у нас, — неохотно согласился Ветер. — Она станет помогать тебе днем, но, если я увижу, что ты делаешь хоть какую-то тяжелую работу, моя сестра будет жить у нас, невзирая на твою застенчивость.

Из всех праздников Рождество значило для Грозы больше всего. Не потому, что она была так уж религиозна — ее родители постарались познакомить своих детей со всем культурным наследием их семьи, — а потому, что в этот день вся семья собиралась вместе. Первое Рождество среди шайеннов, которые вообще его не отмечали, было для Грозы очень грустным. До этого она никогда не разлучалась с семьей и теперь ужасно тосковала по дому, а Рождество без родных только усугубляло тоску. Хотя Гроза ничего не говорила Ветру, она не сомневалась, что он заметил ее мрачное настроение.

Рождественским утром Гроза проснулась без обычного радостного ожидания. Здесь это лишь очередной зимний день, ничего особенного. Готовя завтрак, она гадала, чем занимается сейчас ее семья. Собрались в гостиной и обмениваются подарками? Или сидят за большим дубовым обеденным столом и тоже завтракают? Приехал ли на каникулы из колледжа Стрелок? Мама, наверное, снует из кухни в комнату и обратно, проверяя, поспела ли сочная рождественская индейка. А Заря — самая религиозная из всей семьи, — без сомнения, ушла с бабушками и дедушкой в церковь.

Вольный Ветер закончил свои утренние молитвы. Вместе с ним в вигвам ворвался порыв холодного ветра, отчего на мгновение ярче запылал огонь. Когда глаза Ветра привыкли к полумраку жилища, он заметил, что в глазах у Грозы блестят слезы. Прожив два года в ее семье, он знал, что такое Рождество, каким его любила Гроза. Он знал, что это день большого христианского праздника, и понимал, как должна печалиться его жена, находясь в это время вдали от своих родных.

Украдкой улыбнувшись, он протянул жене руку.

— Идем, Летняя Гроза. Я хочу, чтобы ты кое-что посмотрела.

Прежде чем они покинули теплый вигвам, он заботливо укутал ее в меховую одежду. Потом повел на окраину деревни, где начинался лес.

Там их ждали Пугливая Олениха и Звонкий Жаворонок, улыбаясь и поеживаясь в утреннем холоде.

— Что тут такое? — стуча зубами, спросила Гроза.

Пугливая Олениха и Жаворонок быстро расступились, открыв растущую позади них елочку. У Грозы вырвался вздох удивления, остальные трое с удовольствием наблюдали за молодой женщиной. Перед ней стояла маленькая елочка, нарядно украшенная на рождественский манер! С ее ветвей свисали кожаные звездочки, ангелы, маленькие деревянные барабаны и олени.

— Как красиво! — воскликнула Гроза, и на ее покрасневших от мороза щеках яркими звездочками заблестели слезинки. — Это просто чудо!

— Мы хотели, чтобы ты не так грустила в этот день, — смущенно объяснил Ветер. — Я помню рождественские праздники по тем годам, когда жил у вас на ранчо.

— Я тоже вспомнила некоторые ваши обычаи, когда Вольный Ветер рассказал нам о твоем невеселом настроении. Твоя мать вот так же наряжала дерево для своей подруги Мелиссы, когда та грустила на Рождество, — ласково добавила Пугливая Олениха. — А Звонкий Жаворонок помогала мне делать украшения. Мы все хотим, чтобы ты была с нами счастлива.

Это оказался не единственный сюрприз того дня. Жаворонок и Пугливая Олениха приготовили для Грозы соответствующий случаю праздничный обед. Ветер заметил, что ему пришлось изрядно побродить по лесу, чтобы подстрелить дикую индейку. Птицу зажарили и подали с тыквой и сладким картофелем, за ней последовал тыквенный пудинг, который сошел за пирог. Новая семья Грозы постаралась, чтобы обед как можно больше походил на рождественский, и Гроза была по-настоящему тронута их вниманием.

После всего что они сделали, чтобы подбодрить ее, Гроза больше ничего не ожидала. После праздничной трапезы зашли Поющая Вода и Белоснежный Цветок. Каково же было удивление Грозы, когда они преподнесли ей подарки, специально приготовленные к этому случаю. Рукавицы из шкурки кролика от Поющей Воды и такие же зимние штаны, напоминающие гамаши, от Белоснежного Цветка. А Пугливая Олениха и Звонкий Жаворонок подарили Грозе новое мягкое платье, красиво расшитое бусинами и перьями.

— Мы сделали его побольше, чтобы ты носила его, когда уже не сможешь надевать остальные, — мягко пояснила Пугливая Олениха.

Гроза знала, что скоро ей придется немного обновить свой гардероб из-за полнеющей фигуры. Она была благодарна, что женщины подумали об этом.

Зимний Медведь с гордостью преподнес своей невестке собственноручно вырезанную из дерева флейту.

— В такой день должна звучать музыка, — сказал он с улыбкой.

Последним со своим подарком выступил вперед Вольный Ветер. Это была сделанная его руками затейливо украшенная уздечка. Красивый узор покрывал ее широкие части и поводья: разноцветные перья чередовались с перьями орла и густой бахромой. Это было настоящее произведение искусства, и Гроза пришла в восторг. Уздечка будет великолепно смотреться на ее лошади, тоже подарке мужа в знак его любви и гордости.

— Я не выдернул у Боевых Перьев ни одного пера, — поторопился заверить жену Ветер. — Он сам их выронил, а я подобрал.

— Да, я об этом подумала, — заливаясь виноватым румянцем, призналась Гроза. Ее радостная улыбка, обращенная к Ветру, могла бы на милю растопить снег вокруг их вигвама. — Спасибо, Вольный Ветер. Спасибо вам всем за чудесный, волшебный день!

Позже, когда они остались одни, Гроза сполна выразила мужу свои благодарность и любовь.

* * *

Вскоре Грозе представился случай отблагодарить своих друзей. В следующем месяце, который назывался Луна, Когда Снег Заметает В Вигвам, поженились Белоснежный Цветок и Серая Скала. Родные молодоженов поставили для них новый вигвам, а друзья сделали подарки для обустройства жилища. Гроза взяла на себя хлопоты по подготовке торжества в честь молодых супругов, что вообще делалось не часто, если только жених или невеста не происходили из семьи вождя племени. С помощью Поющей Воды, Пугливой Оленихи и Звонкого Жаворонка Гроза делала необходимые приготовления. Утром в день свадьбы Белоснежного Цветка все было готово. Свежие сосновые иглы устилали пол церемониального вигвама, еда ждала гостей. Торжество должно было начаться к вечеру.

Завершив утренние хлопоты, четыре женщины вернулись к своим собственным делам. Грозе не требовалась помощь Жаворонка, и девушка ушла с матерью. Никто не обратил внимания на Утреннюю Луну, следившую за ними, не увидел исказившей ее лицо злобной улыбки при виде того, как Летняя Гроза одна вошла в свой вигвам.

Первой подняла тревогу Поющая Вода. Она примчалась к вигвамам Пугливой Оленихи и Летней Грозы, возбужденно крича. Когда Вольный Ветер и женщины вышли узнать что случилось, Поющая Вода воскликнула:

— Кто-то уничтожил всю нашу работу! В церемониальном вигваме все в полном беспорядке!

Как они вскоре увидели, Поющая Вода нисколько не преувеличила. Кто-то учинил самый настоящий погром! Вся еда из больших мисок была вывернута на пол, огонь в центре залит водой, свежая растопка намокла и была разбросана. В довершение всего виновник впустил в вигвам несколько деревенских собак.

— О нет! Вы только посмотрите! — жалобно воскликнула Гроза.

— Да, посмотрите! — раздался позади них голос. Они повернулись и увидели смотревшую на них с презрением Утреннюю Луну, ее злобный взгляд был направлен на Летнюю Грозу. Вместе с ней в вигвам вошли несколько воинов высокого ранга и уважаемых женщин племени. С ними был Зимний Медведь, он озабоченно и несколько растерянно хмурился.

Указав пальцем на Летнюю Грозу, Утренняя Луна провозгласила:

— Вот виновная! Какое наказание полагается за столь низкое деяние, принесшее такой ущерб?

Общий вздох изумления был ей ответом. Первой опомнилась Поющая Вода.

— Ты в своем уме, Утренняя Луна? Именно Летняя Гроза придумала и подготовила этот праздник. Она очень много трудилась, чтобы все получилось как надо. Зачем ей уничтожать свой собственный труд?

— Откуда я знаю, что у нее в голове? — с ненавистью ответила Утренняя Луна. — Я знаю только то, что видела.

— И что же ты видела? — спросил кто-то.

— После того, как утром все вы ушли из этого вигвама, я увидела, что Летняя Гроза вернулась сюда одна с двумя ведрами воды. Я своими глазами видела, как она вошла в вигвам и находилась там долгое время. Когда она наконец ушла, я заглянула внутрь, потому что мне стало очень любопытно. Внутри все было так, как вы сейчас видите перед собой… разгром. Я увидела, что Летняя Гроза возвращается, и спряталась за вигвамом. Она привела собак и запустила их внутрь. Я видела все это своими глазами.

— Это ложь, Утренняя Луна! Я не делала ничего из того, что ты говоришь! — Гроза была поражена ненавистью женщины.

— Кто еще что-нибудь знает об этом? — спросил вождь Зимний Медведь, задумчиво глядя на Утреннюю Луну.

— Отец, слова Утренней Луны не могут быть правдой. — Вольный Ветер тоже устремил взгляд темных глаз на обвинительницу его жены. — Летняя Гроза вернулась в вигвам сразу, как попрощалась с матерью и Звонким Жаворонком. Я слышал, как, входя в вигвам, она прощалась с ними, и они пошли к себе. С того момента и до сих пор Летняя Гроза была со мной.

— Ты лжешь, чтобы выгородить жену, Вольный Ветер! — заявила Утренняя Луна. — В это время ты был со своим отцом и Серой Скалой в новом вигваме Серой Скалы. Это я знаю точно!

Улыбка Ветра стала зловещей, он снова заговорил:

— А почему это тебя так интересует, куда и как я хожу, Утренняя Луна? Если бы ты задержалась еще на миг, ты бы увидела, что я оставил отца и ушел в свой вигвам. Я пришел туда раньше Летней Грозы и потом все время был с ней.

При этих словах Ветра на лице Утренней Луны отразилась паника, молодая женщина побледнела.

— Мой сын говорит правду. В то время, когда, как ты говоришь, все это случилось, его уже не было со мной и Серой Скалой.

— Но это не значит, что он тут же вернулся в свой вигвам, — быстро нашлась Утренняя Луна.

Но ее нервозность возросла, когда Пугливая Олениха спокойно произнесла:

— Он был там, когда через несколько минут после нашего возвращения я послала к ним за костяной иглой Звонкого Жаворонка.

К свидетельству матери девушка добавила:

— И Вольный Ветер, и Летняя Гроза были там, а Вольный Ветер был недоволен, что я им помешала.

Ветер улыбкой поблагодарил сестру.

— Летней Грозе было неловко, что ты застала ее в такой личный момент, сестра. Ты должна помнить, что, прежде чем войти в наш вигвам, надо оповестить о своем присутствии.

— Летняя Гроза никак не могла учинить это безобразие! — с горячностью подытожила Поющая Вода.

— Согласен, но тогда кто это сделал, и почему она так хотела обвинить в этом Летнюю Грозу?

При этих словах Зимнего Медведя все взгляды устремились на Утреннюю Луну.

— И откуда ты узнала об этом раньше других? — заговорил Возвышающаяся Сосна. — Ведь это ты привела нас сюда.

— Я же сказала! Я видела, как она уходила, мне стало любопытно!

— Ты лжешь! С самого первого дня, как Летняя Гроза появилась в нашем лагере, ты возненавидела ее — и только потому, что Вольный Ветер, пожелал ее, а не тебя! — Слова Поющей Воды были хорошо понятны всем присутствующим. — Я видела враждебные взгляды, которые ты на нее бросала. Да как ты смеешь обвинять ее в собственных мерзких поступках! Я не удивлюсь, если обнаружится, что именно ты пыталась отравить Летнюю Грозу перед ее свадьбой!

— Нет! Это неправда! — запутавшись в собственной паутине, Утренняя Луна не на шутку перепугалась.

Зимний Медведь поднял руку, призывая к тишине.

— Утренняя Луна, — строго провозгласил он, — своей презренной ложью ты обесчестила себя в глазах своих соплеменников. Ты совершила этот поступок преднамеренно и со злым умыслом, преследуя личную выгоду и желая причинить вред своей сестре по крови без всякого на то основания. Мое решение вождя таково: твой бесчестный язык немедленно отделят от твоей головы. Ты нарушила наши законы чести, но никогда впредь ты уже не сможешь произнести ни одного злого слова.

Гроза и все остальные увидели, как Возвышающаяся Сосна подошел к Утренней Луне и крепко взял ее за руки, заставив встать на колени перед Летней Грозой.

— Нет! Нет! — закричала девушка, извиваясь всем телом и пытаясь вырваться.

Вольный Ветер хладнокровно вытащил свой охотничий нож и вложил его в руку Летней Грозе, плотно сведя ее пальцы вокруг рукоятки.

Гроза метнула полный ужаса взгляд на мужа.

— Вольный Ветер, я не могу этого сделать!

— Ты должна. Это тебя она очерняла своим грязным языком, и твой долг осуществить наказание. По крайней мере ей сохранили жизнь, а ведь она пыталась убить тебя.

Его мягкий тон сказал ей больше его слов. У Грозы не было выбора. Законы шайеннов были строги и выполнялись неукоснительно. Если она хотела сохранить уважение в глазах племени, она должна была найти в себе силы и мужество пройти и через это испытание. Отказаться значило обесчестить себя.

Дрожащей рукой Гроза сжала острый, как бритва, нож. При одной только мысли о предстоящем ей стало нехорошо. Пока Вольный Ветер и Возвышающаяся Сосна удерживали вопящую и вырывающуюся женщину, Гроза подавила подкатившую к горлу тошноту и подняла нож. Она попыталась не слышать придушенного вскрика боли и не видеть исказившегося лица Утренней Луны, глаза которой закатились, и она упала без сознания у ног Летней Грозы. Ужасное наказание свершилось!

Потрясенная Гроза позволила увести себя в свой вигвам. Там, вдали от посторонних глаз, она отпустила узду воли. Только Вольный Ветер видел, как ее безудержно рвало. Но и когда в желудке уже ничего не осталось, Грозу продолжало трясти. Ей казалось, что холод сковал все ее существо, что она никогда больше не отогреется.

Она едва обратила внимание на заботу Ветра. Он снял с Грозы платье и запачканные кровью мокасины и обмыл ее содрогающееся тело свежей, чистой водой.

— Ты должна успокоиться, Летняя Гроза, иначе ты потеряешь нашего ребенка.

Она слабо кивнула и закрыла глаза, по щекам у нее заструились слезы.

— Сожги мокасины, Вольный Ветер, — прошептала Гроза, зная, что он поймет ее желание никогда больше не носить их.

Продолжая всхлипывать, она заснула, отринув наконец все, что она видела и делала в этот день.