Поезд замедлил ход перед остановкой на станции к югу от Санта-Фе. Джейк вытащил из жилетного кармана часы и посмотрел, который час. Его пальцы погладили блестящую золотую цепочку, на которой они висели, подарок любящей жены. Она подарила цепочку после дуэли — как знак своей любви, и он всегда будет хранить ее, как самое дорогое сокровище.

— Опаздываем против расписания только на шесть минут, — сообщил он с широкой улыбкой, сразу согревшей ее сердце. — Если на ранчо получили мою телеграмму, кто-то будет нас здесь встречать.

— Вот мы и дома! — удовлетворенно вздохнула Тори, кладя правую руку мужу на плечо. Ее безымянный палец украшало кольцо с изящной розочкой из слоновой кости. Изысканная резная красота ее повторялась в ожерелье, которое она выбрала себе в Новом Орлеане, — с одним отличием. На ободке кольца розу с двух сторон украшали два крохотных изумрудных листочка, а в самом сердце цветка, притаившись среди тонко вырезанных лепестков, сверкал маленький рубин.

Они очень повеселились, столкнувишсь однажды у лавки ювелира, куда оба пришли в один день, чтобы купить друг другу эти подарки. Вручая свой, Джейк сказал, что хочет, чтобы у нее было собственное кольцо, и именно от него, ведь обручальное перешло к ней от Кармен. Он назвал его «кольцом ее любви», и Тори тихо заплакала светлыми сияющими слезами, когда он надел свой подарок ей на палец. Откуда он узнал, что, хотя она любила свое обручальное кольцо и всегда будет любить и хранить, ведь его дала мама, все-таки ей иногда хотелось, чтобы у Джекоба тогда хватило времени выбрать кольцо, которое предназначалось бы именно ей, выбрать самому, с любовью и вниманием? Теперь это ее желание тоже исполнилось.

Когда они сошли с поезда, их встречали Блейк и Мегэн.

— Как прошел медовый месяц? — спросила Мегэн, и взгляд у нее был таким же понимающим, как и у Блейка.

— Волнующе, — ухмыльнулся им в ответ Джейк.

— Чудесно, — добавила Тори. — Но вернуться домой тоже прекрасно.

Пока мужчины брали багаж и грузили в фургон, Мегэн расспрашивала о Новом Орлеане, она хотела знать все.

— Но сначала расскажи, как ты? Надеюсь, тебе не слишком было плохо, чтобы потерять вкус к развлечениям?

— Плохо? — переспросила Тори.

— Утром не было плохо, не тошнило? — интересовалась Мегэн. — Слабость? Обмороки? Все, что бывает в первые месяцы, когда ждешь ребенка?

Тори покачала головой.

— Я чувствовала себя прекрасно. Иногда немножко мутило, но ничего особенного.

— Ты счастливая женщина! — позавидовала Мегэн. — А я эти последние недели чувствовала себя особенно паршиво. По-моему, мне досталась еще и твоя доля.

Казалось, они с Джекобом отсутствовали целую вечность, а не несколько недель, и у Тори была масса своих вопросов.

— Как там мама?

— Ты даже удивишься, насколько ей лучше, — предсказала Мегэн с гордой улыбкой. — Она хотела ехать к поезду, но мы с трудом убедили ее остаться на ранчо. Она вас ждет не дождется. И ты никогда не догадаешься, что еще тут происходило, пока вас не было. У твоей матери появился новый поклонник!

— Что? — изумилась Тори. — Кто?

Мегэн захихикала, глядя на ошеломленное лицо Тори.

— Ваш сосед, мистер Эдвардс.

И она с жаром начала рассказывать о подробностях намечающегося романа.

Тем временем Блейк Монтгомери докладывал другу обо всем, что случилось на ранчо в его отсутствие.

— Кое-какие неприятности были, — признался он. — Но ничего по-настоящему серьезного. Два раза резали ограду в разных местах. Первый раз голов десять скота выбрались через дыру и, пока мы их загнали обратно, потоптали акр спелого перца у сеньора Мендеса.

Артуро Мендес был одним из соседей, фермер. Он и его семья жили здесь давно, Джейк уже и не помнит, когда они поселились рядом, и недоразумения между ними возникали крайне редко.

— Ты успокоил его, что я заплачу за убытки, как только вернусь? — нахмурился Джейк.

Махнув рукой, Блейк ответил:

— Обо всем уже позаботились. Кармен велела банку прислать ей чеки, и я сам лично отвез их Мендесу.

— А когда второй раз была порезана ограда?

— Нам удалось вернуть всех, кроме пяти голов. Не знаю, что с ними сталось, а остальных мы загнали обратно. Я выставил всадников объезжать изгороди по ночам, и с тех пор ничего не случалось.

— И это все проблемы?

Джейк неуверенно кивнул, но затем глуповато ухмыльнулся:

— Может быть… но я не вполне уверен… — И в ответ на вопросительный взгляд Джейка объяснил: — Как-то ночью мы обнаружили в амбаре пару ядозубов. То ли они сами туда забрели, то ли что другое, но лошади бились, пока мы этих чудищ не выгнали оттуда. Одна из кобыл сильно ушибла ногу, стараясь выбить дверь стойла. Сначала мы даже думали, что она ее сломала, и собирались прикончить, но оказалось, что у нее только шишка.

— Ядозубы? — переспросил Джекоб удивленно и растерянно. Эти большие ядовитые ящерицы, несмотря на свою страшную репутацию, вообще-то существа очень робкие. Они очень редко забираются далеко от своих мест обитания в пустынях и всегда предпочитают равнины. За все годы жизни на ранчо Джейку никогда не доводилось встречать там ядозубов.

Мужчины обменялись взглядами, и Блейк пожал плечами.

— Не знаю, что и думать, Джейк. Просто не знаю. Странно, не так ли?

— Случаются и более странные вещи, но призадуматься тут есть над чем, — признался Джейк.

— А вот тебе еще пища для размышления, раз уж ты этим занялся, — сказал Блейк. — Твой другой сосед, Стэн Эдвардс, последнее время что-то к вам зачастил. Я полагаю, он пытается ухаживать за Кармен.

Реакция Джейка была такой же, как у Тори:

— Ухаживать за Кармен?! Бог мой! Ну и нахал же! Не прошло и четырех месяцев, как умер отец! И Кармен это позволяет? — Джейку не верилось, что Кармен могла бы такое одобрить.

— Ну, он действует довольно ловко, я не уверен, что Кармен понимает, к чему он клонит. Он приезжает «посмотреть, как дела, и удостовериться, все ли в порядке», или «домоправительница его как раз испекла лимонных пирогов, а Кармен их очень любит», или он «ехал мимо и подумал, не надо ли ей чего-нибудь», или «едет в город и может что-то захватить ей оттуда»… все в таком роде. Кармен считает, что он просто ведет себя по-соседски, поскольку Рой умер, но что-то пахнет не так в датском королевстве, если хочешь знать мое мнение.

Джейк не мог с ним не согласиться. Раньше Эдвардс не отличался дружеским к Бэннерам расположением. Откуда вдруг такое неожиданное участие? Действительно ли оно связано с Кармен? А может, он заинтересован еще в чем-то, скажем, в «Ленивом Би»? К этому человеку стоило присмотреться, и любопытно поглядеть, продолжатся ли его маленькие дружеские визиты теперь, когда Джейк с Тори вернулись домой.

Кармен выглядела такой поздоровевшей и такой удивительно обычной, что Тори, увидев ее, разразилась слезами:

— Ой, мама! Как хорошо ты выглядишь! Как ты себя чувствуешь?

Обнимая дочь, Кармен улыбнулась:

— Я снова становлюсь собой, и это замечательно, но ты! Ты! Мой ребеночек стал женщиной, ты просто светишься, Тори. Джекоб, — она протянула руки к обоим, — у вас обоих счастливый вид.

— Так и есть, мамачита, — уверил ее Джейк.

— Мы чудесно провели время в Новом Орлеане, но как хорошо снова оказаться дома! — воскликнула Тори и добавила: — Мы скучали по тебе, мамочка.

Кармен очень обрадовалась этому признанию.

— Я только надеюсь, вы не слишком обо мне беспокоились, — сказала она. — Роза, Мегэн и Хосефа так прекрасно обо мне заботились, что совсем избаловали, а маленькая Алита просто чудный ангелочек. — Глаза Кармен остановились на животе Тори. — Она заставляет меня с нетерпением ждать моего внука.

— Что ж, теперь, раз мы снова дома, будем вместе шить детскую одежду, — промолвила Тори, сначала успокоив ее, что с ребенком все в порядке.

— О, пока ты отсутствовала, мы уже немного повозились с детским приданым, — вставила Мегэн. — Это давало Кармен занятие для выздоровления. Никогда не видела женщины, которая бы так рвалась убирать дом. Мы чуть с ума не сошли, стараясь ее удержать.

В этот момент в холле раздалось звонкое клацание, похожее на стук кастаньет. Секундой позже в залу ворвался олененок, а за ним Роза, размахивающая тряпкой.

— Ах ты змееныш! Посмотри, что ты наделал g моими полами.

— Роза! Бархат! — Тори никак не могла сообразить, с кем ей первым поздороваться. Олененок, который уже вырос до размеров маленького пони, сделал выбор за нее. Кинувшись к Тори, он уперся в нее головкой и, мекая, стал лихорадочно тереться об нее, весь дрожа от возбуждения. Тори рассмеялась. Опустившись на колени, она обвила его руками за шею.

— Бархат, негодник! Ты все еще терроризируешь Розу, — а в сторону, Джейку, добавила: — Посмотри, каким он стал большим, Джекоб, но у него все еще сохранились пятнышки! Разве он не хорош?!

Джейк только широко улыбался и кивал, а Роза возмущенно шмыгала носом:

— Вон какой беспорядок он устроил с моими полами! А посмотрите, что он сотворил с задней дверью, пытаясь ворваться сюда, чтоб с вами поздороваться! Тогда он вам таким миленьким не покажется!

Главная хозяйская спальня была полностью закончена и ждала, чтобы в ней поселились. Стены были вымыты и заново оштукатурены, на окна повешены новые занавески, разноцветные коврики украшали сверкающий пол. Мебель была перенесена на время из старой спальни, пока Джейк и Тори заменят ее мебелью, которую выберут на свой вкус. Все выглядело чисто, нарядно и гостеприимно, ничто не напоминало о несчастье, произошедшем здесь несколько месяцев назад. Даже их кровать была поставлена совсем не на то место, где стояла кровать Роя, и за это Джейк был очень благодарен.

Позднее, когда Тори лежала, свернувшись клубочком, рядом с ним, он сказал:

— Нам надо достать большую кровать, такую громадную, чтобы дети могли по утрам приходить к нам играть или их можно было бы взять к себе ночью, если они проснутся и заплачут.

Тори сонно улыбнулась.

— Это Мегэн наболтала, а? — она зевнула. — Небось, донесла, что я хочу иметь от тебя по крайней мере шестерых детей?

— Шестерых! — фыркнул Джейк. — А когда, по-твоему, мне заниматься ранчо, если я буду занят с тобой деланием шестерых детей, женщина?

— О, я уверена, ты найдешь время, — ответила Тори с одобрительным смешком. — Кроме того, когда мальчики подрастут, они будут помогать тебе по ранчо, и это освободит тебе достаточно времени, чтобы дать мне парочку дочерей.

— А-а, значит, сначала я получу себе сыновей? — дразнился Джейк.

— Ну, по крайней мере этого одного.

— А почему ты так уверена, что это будет мальчик?

— Так сказала мадам Лаво. Разве не помнишь? Джейк недоверчиво фыркнул.

— Брось, дорогая, ты ведь не веришь в то, что наговорила тебе эта старая ведьма?

Он почувствовал, как Тори покачала головой.

— Смейся, если хочешь, Джекоб, но было в ней что-то такое… Что-то странное — и всесильное, и всезнающее. Да, я верю ей. Я просто не могу заставить себя ей не верить.

Осенний загон скота был отложен до возвращения Джейка, и теперь все ранчо гудело от бурной деятельности. Даже при том, что большая часть земли была огорожена для защиты соседних фермерских посевов, скот мог свободно пастись и забредать в холмах к северу и востоку. Вот его и предстояло собрать и перегнать с летних пастбищ в низины. Проверялись клейма, скот тщательно пересчитывали и отделяли животных, предназначенных для продажи, от тех, что Джейк хотел сохранить. Когда все это будет сделано, отобранный скот погонят к загонам у железной дороги в нескольких милях к югу от Санта-Фе. Там его оставят до отправки на рынки Восточного побережья.

Это было очень хлопотное время для всех. Блейк Монтгомери задержался, чтобы помочь со скотом, тем более, что они не вполне закончили паковать имущество Хосефы и еще не закрыли теткин дома. В любом случае с оставшейся частью работы лучше управятся женщины. Сортировка и упаковка мелких предметов — не мужское дело, он только путался бы под ногами, нарушая сложившийся порядок.

Пока он помогал Джейку, Мегэн помогала Хосефе. Тори была по горло занята собственным домом. Еще ей требовалось присматривать за готовкой большого количества еды для работников ранчо, так как на время загона скота их число увеличивалось. Все же дважды в неделю, по утрам, Блейк выполнял свое обещание, честно возил ее в монастырскую школу, где Тори возобновила обучение детей-сирот. Джейк согласился — хотя и неохотно, — чтобы Мегэн встречала Тори после этих уроков, и обе женщины шли потом в дом Хосефы и там уже дожидались, пока он или Блейк не проводят их обратно на ранчо.

Тори соскучилась по своим сиротам больше, чем предполагала. В первый же день по возвращении она собрала их вокруг себя и, слушая их восторженные вопли, едва удержалась от слез. Ее класс с радостью отказался от уроков, чтобы послушать рассказы о Новом Орлеане. Никто из детишек никогда не видел большого города; широко открыв глаза и затаив дыхание, слушали они, как Тори рассказывает об уличных торговцах и великолепных соборах, доках, где строятся корабли, и зданиях, поднимающихся над землей на четыре этажа.

Жизнь вошла в привычную колею, все собирались вместе за ужином, чтобы обменяться дневными новостями. Иногда в оживленный разговор вступала и Кармен.

— Сегодня снова приезжал сеньор Эдвардс. Я сказала ему, что он может больше не беспокоиться, что Джекоб прекрасно со всем управляется, но он утверждает, что ему нравится разговаривать со мной. — Тут Кармен сморщила нос. — По-моему, этот человек настолько одинок, что ему интересно поговорить даже со мной.

— Но ты же очень интересный человек, мама, — запротестовала Тори. — Почему ты решила, что нет?

Кармен смущенно пожала плечами.

— Возможно, потому, что с той ночи, как случился пожар, я не выезжала с ранчо. Я стараюсь быть в курсе событий, расспрашиваю друзей, когда они навещают меня, но это не одно и то же. В моей жизни сейчас мало происходит такого, что может заинтересовать человека наподобие сеньора Эдвардса, и все-таки он всегда расспрашивает обо всех и хочет знать обо всем, что делается на ранчо. Я мало что могу рассказать, но он все равно интересуется.

Джейк обменялся через стол взглядом со своим другом. Они договорились держать неприятности в секрете от Кармен, особенно теперь, когда Эдвардс вынюхивает все вокруг.

— А какого рода вопросы он задает, мамачита? — поинтересовался Джейк, стараясь говорить небрежно.

— О, он спрашивает, как проходит осмотр скота, не нужна ли нам подмога. Кстати, Джекоб, я забыла упомянуть об этом раньше, но он предложил в помощь своих людей, если тебе понадобится. Он уверял меня, что может обойтись без нескольких человек сейчас, когда сам он уже управился со своим скотом.

При этих словах брови Джейка слегка приподнялись:

— В следующий раз, когда увидишь его, поблагодари за предложение, но скажи, что у нас людей хватает и больше не нужно.

— О чем еще он с тобой разговаривает, мама? — хотела знать Тори.

— О всяких мелочах. Говорит о своем ранчо, о том, каким пустым кажется ему дом теперь, когда его дочь переехала с мужем на Восток. Иногда я посылаю его домоправительнице рецепты некоторых кушаний. Какая жалость, что его жена так рано умерла, и о нем некому заботиться. По-моему, он тоскует по ней и по дочери. Он расспрашивал меня и о тебе, Тори, да так жадно, как будто хочет услышать о своей дочери. Я показала ему твой портрет, который ты привезла из Нового Орлеана, и должна признаться, что хвасталась вами обоими ужасно. Он, кажется, был рад узнать, что ты продолжаешь учить детей в сиротском приюте и что вы с Джейком уже ждете первого ребенка. Он тоже надеется, что когда-нибудь станет дедом.

Спустя два дня, когда Тори и Мегэн уже собрались было ехать своим привычным маршрутом из приюта к дому Хосефы, через школьный двор перелетела яркая тряпка и испугала лошадей. Мегэн, которая как раз залезла на козлы, была сброшена на землю в ту же секунду, как лошади рванули. Несмотря на свое погрузневшее тело, она сумела откатиться из-под колес повозки. Но Тори, уже ожидавшая подругу на сиденье, вдруг оказалась в экипаже, бешено мчавшемся напрямик по полю, прилегавшему к монастырю. Она едва успела вцепиться в поручень. Позади она слышала отчаянные крики Мегэн, но не могла разобрать ни слова из-за безумного скрипа и треска деревянных частей повозки и бешеного топота копыт.

Тори так швырнуло на сиденье, что чуть дух не вышибло. Несколько секунд она не могла одолеть головокружение, от которого потеряла способность соображать, она только отчаянно цеплялась за поручень и все время молилась, чтобы ее не выбросило на землю. Крик вырвался из ее груди, когда, подняв голову, она увидела, с какой ужасной скоростью мелькает все мимо. Повозка подскакивала и тряслась, ее бросало из стороны в сторону, лошади продолжали нестись в своем диком полете.

Надо было попытаться как-то их остановить, и Тори сделала попытку добраться до хлопающих поводьев. Держась изо всех сил, она переползла через подставку для ног и, вытянувшись во всю длину, постаралась схватить их там, где они болтались, — под повозкой. Но дотянуться не смогла. Очередной толчок отшвырнул ее назад, на плоское короткое днище экипажа, и Тори вскрикнула. А затем, по мере того, как кузов повозки продолжало подбрасывать и швырять из стороны в сторону, она почувствовала, что скатывается к его открытому заднему концу. Отчаянно пыталась она уцепиться за поручень, но только больно ободрала себе руки и вогнала в них длинные занозы. А потом ее швырнуло о бортик повозки с такой силой, что даже застонали доски.

Почти ничего не соображая от испуга, она все-таки сумела ухватиться за доску и не скатиться на землю. Медленно подтянулась она на руках и стала на колени. Бросив случайно взгляд вперед, она ахнула от ужаса. Кони, набирая скорость, неслись прямо к глубокому оврагу за полем. Глаза ее налились слезами при мысли о Джекобе и их нерожденном ребенке, ребенке, которого она уже никогда не родит!

— Нет, нет! — дико закричала она. — Не может все так кончиться! Нет!

И как будто Бог услышал ее и сотворил чудо: повозка слегка свернула в сторону. Впереди все так же маячил овраг, но теперь между ним и мчащимися лошадьми оказался большой стог сена, один из монастырских, припасенный для прокорма монастырского скота во время зимы…

Сметанный из свежего сена стог был уж почти рядом. У Тори оставалось лишь несколько секунд, чтобы приготовиться к прыжку, только одно мгновение, чтобы помолиться о спасении и защите. Затем она собралась с духом, отпустила борта качающейся повозки и, когда та поравнялась со стогом, одним быстрым движением вскочила и, оттолкнувшись дрожащей ногой от края верхней боковой доски, спружинила в отчаянном прыжке свое маленькое, онемевшее от страха тело.

С закрытыми в молитве глазами несло ее по воздуху. Незачем видеть, куда она упадет, если промахнется, или представлять себе боль, которая, возможно, ждет ее на расстоянии нескольких ударов сердца… А затем самым чудесным образом она свалилась на перину пышнейшего, сладчайшего, душистейшего сена на свете. И долго-долго дрожащая лежала, купаясь в нем, жадно втягивала в себя воздух короткими прерывистыми глотками, рыдала, захлебываясь пережитым ужасом, ощущая, как давивший ее страх медленно отступает.

С трудом постаралась она выпрямиться. Даже теперь ей не верилось, что она спаслась. Вытирая слезы, осторожно, неуверенными движениями попробовала пошевелить руками, ногами, шеей. На коже уже выступали синяки, руки ее были все в занозах, но больше никаких серьезных увечий она в себе не обнаружила. Она была потрясена, и ее мутило, но все остальное вроде бы казалось в порядке. Можно было надеяться, что вся эта тряска и кувырки не причинили вреда ее ребенку. Она не ощущала никакой боли и молила Бога, чтобы жжение в спине было только следствием ссадины и царапин, когда она ободралась о доски днища и стенок экипажа.

Тори все еще сидела, осматривала свои раны и благодарила Господа за свое спасение, когда по полю побежали Мегэн и монахини. Через решетки стога она наблюдала, как поспешили с ними отец Ромеро и мать-настоятельница. Сколько она ее помнит, впервые мать-настоятельница изменила своей чинной походке. Теперь, когда Тори немного пришла в себя, ее слух пронзил дикий визг лошадей. Впоследствии она смутно вспоминала, что слышала шум падения, хотя сейчас ее потрясенный рассудок не желал этого воспринимать. Очевидно, Тори инстинктивно ничего не хотела знать о том, как недалеко побывала она от смерти.

Отец Ромеро первым оказался у стога, и Тори ошеломленно наблюдала, как он и прочие пробежали мимо. Никто не задержался и не обратил на нее внимания. Растерянно помотав головой, она, побарахтавшись, подобралась к дальнему краю стога и выглянула сквозь решетку. Бежавшие остановились на краю оврага и потрясение смотрели вниз. Почти сразу отец Ромеро стал спускаться по крутому склону, а остальные следили за ним со смешанным выражением страха и надежды на лицах. Несколько сестер опустились на колени и стали молиться, другие плакали, не скрывая своих слез. Мегэн одной рукой держалась за живот, другой зажимала себе рот.

Внезапно до Тори дошло, что ведь они не видели, как она спрыгнула с повозки на стог. Все считали, что она упала в овраг вместе с экипажем и лошадьми.

— Эй! Я здесь! Мегэн! Сестры! Я здесь! Изумленные, недоверчивые лица обернулись,

растерянно вертя головами, не понимая, откуда исходит ее голос.

— Я здесь, в стогу! — крикнула она.

Ее поразило, как молниеносно изменились их лица, озарившись радостным облегчением. А в воздухе зазвенели крики восторга. Мать-настоятельница первой пришла в себя и известила отца Ромеро о счастливой новости. Мегэн смеялась, смеялась и не могла остановиться, пока слезы не потекли ручьем по ее лицу.

Сестры освободили боковую задвижку стога и заботливо помогли Тори спуститься на землю. Мать-настоятельница беспокойно топталась рядом, тревожась за состояние Тори и будущего ребенка. Отец Ромеро, радуясь ее счастливому спасению, со вздохом сказал, что надо найти кого-то, кто бы спустился и избавил одну из несчастных лошадей от мучений. Он попытался расслабить упряжь и освободить их, но только одна смогла подняться. Вторая сильно покалечена, и ее надо пристрелить. Слушая его рассказ, все сразу притихли, живо ощутив, какой участи избежала Тори, чудом сумев спрыгнуть на сено.

Несмотря на все ее уверения, что она чувствует себя хорошо, Мегэн настояла, чтобы Тори осмотрел доктор Грин: «Просто, чтоб удостовериться!» Мать-настоятельница с жаром ее поддержала, и отец Ромеро, взяв монастырский экипаж, отвез обеих женщин к врачу.

Они все еще там находились, когда в дверь влетел Джейк, бледный как смерть. Увидев Тори в изодранном и грязном платье, но стоящую на ногах, он остановился с разбегу и молча, с замиранием сердца, впился в нее глазами. Наконец, глубоко вздохнув, подошел к ней и нежно заключил в объятия.

— О Боже, Тори! Я так за тебя испугался! Так испугался! Мне сказали, что с тобой все в порядке, но я должен был увидеть своими глазами, чтобы поверить.

Его тревожный взгляд перешел на доктора.

— Как она?

— Немножко синяков, немножко ссадин, но никакого серьезного вреда, — успокоил его доктор. — Ваша жена — очень удачливая будущая мать!

— «О вы, маловерные!» — процитировала Тори, качая головой.

— Право же, Тори! — укорила ее Мегэн. — Тебя послушать, так ты вовсе не испугалась, в отличие от нас, мы-то все визжали от ужаса.

— Ты что, смеешься? Я до смерти напугалась! — охотно призналась Тори, — но я молились, молилась… И Господь сотворил чудо!

— Он сотворил стог, — сухо напомнил ей Джейк.

Тори лишь улыбнулась на это.