ГЛАВА 1

Сара Вайз скучала. Скучала и думала. Вот, например, она — семнадцатилетняя девушка, красавица, представительница высших кругов вашингтонской элиты. Но что с того, если идет эта дурацкая война! Все сколько-нибудь интересные молодые люди отправлены в район боевых действий. И даже тогда, когда они оказываются в городе, единственное, о чем они способны говорить, — это война, сражения и опять война. Разумеется, будучи дочерью генерала армии Соединенных Штатов, ей бы давно уже стоило ко всему этому привыкнуть. Но она предпочитала размышлять о других, более интересных вещах. Например, о себе самой.

Сидя у окна гостиной и наблюдая за сбегающими по стеклу струйками весеннего дождя, Сара надеялась, что скоро она сможет все изменить. Ах, конечно, что касается войны, то тут она бессильна, но изменить условия своего существования — это-то она сможет! Разумеется, если только согласится отец. Через несколько дней генерал Джордж Вайз отправляется в форт, расположенный на отдаленных индейских землях, чтобы оттуда руководить летней кампанией близ западных границ. И Саре хочется поехать с ним. Все, что от нее требуется, — убедить отца, чтобы он взял ее с собой.

Сара посмотрела на свое отражение в оконном стекле, улыбнулась и провела пальчиками по аккуратно уложенным волосам. «Эта прическа мне к лицу», — подумала она и еще раз осмотрела себя с разных сторон. Спереди волосы ее были тщательно зачесаны ото лба к макушке и лишь две небольшие пряди обрамляли ее тонкое личико и оттеняли большие голубые глаза. Сзади же волосы спадали пышным золотистым кольцом, достигавшим лопаток. Ах, если бы распустить их, они упали бы до самого пояса! Но Сара редко делала это, поскольку при этом волосы путались. Отец очень любил ее кудри, и потому Сара была довольна, что именно в этот день они выглядели такими красивыми. Ей очень хотелось, чтобы сегодня вечером, когда она обратится к отцу со своей просьбой, все сложилось наилучшим для нее образом. По этому случаю она даже купила себе новое платье.

Сара бросила критический взгляд на свое отражение. Кое-кто мог бы сказать, что нос у нее несколько маловат для ее полных губ, но лично ей никогда не нравились люди с тонкими губами. Ей всегда казалось, будто они только что съели лимон. К числу своих достоинств девушка причисляла также и большие глаза с длинными густыми ресницами, и совершенный овал лица. Да, действительно, они были необычайно красивы — яркие, чистые, цвета утреннего неба глаза, выгодно оттененные золотистыми прядями волос. На ее мягкой нежной коже не было ни пятнышка, если не считать маленькую очаровательную родинку на правой щеке. А глубокая ямочка на подбородке только привлекала внимание к ее соблазнительным губкам.

Сара считала себя счастливицей — хотя она и была рыжей, проблем с веснушками у нее не возникало никогда. А вот у бедной Бекки Дэвис все лицо было обсыпано ими, словно перцем, равно как и плечи, и руки. И казалось, не было средства, способного избавить ее от этой напасти. «Ну, ладно, — с эгоистическим спокойствием подумала Сара, — это, слава Богу, проблемы Бекки, а не мои! Мое дело — уговорить отца, чтобы он взял меня с собой».

Легкое прикосновение к плечу прервало ход ее мыслей. Сара обернулась и увидела перед собой Джоя, сына поварихи. Боже, она даже не слышала как он вошел! Целиком поглощенная своими мыслями, Сара и не заметила, как к ее отражению в окне присоединилось и отражение мальчика.

— Ты что, Джой? — спросила она, используя язык жестов, которому выучилась давно, чтобы иметь возможность общаться с глухонемым. — Что ты хотел мне сказать?

— Мама спрашивает, что ты хочешь сегодня на обед — спаржу или бобы? — улыбаясь, ответил ей знаками мальчик.

— Пусть будут бобы, — ответила она ему и улыбнулась в ответ.

Если ко всем остальным слугам Сара относилась вполне равнодушно, то Джою она явно симпатизировала. Они вместе выросли, и долгое время Джой был ее единственным партнером по играм. Она любила его так, как если бы он был ее младшим братом. В то время как другие жалели его за то, что он был глухим, Сара даже не задумывалась над этой проблемой, потому что могла свободно общаться с ним, обходясь без слов. Мод, мать Джоя, обучила его принятому среди индейцев языку жестов, который сама узнала когда-то от своего отца-охотника. Так что Джой умел изъясняться жестами еще до того, как научился ходить Сара училась одновременно с ним в сверкающей чистотой, аккуратно прибранной кухне Мод, и поэтому язык жестов стал как бы ее второй натурой. Сила привычки оказалась настолько велика, что часто, даже разговаривая с отлично слышавшими ее друзьями, девушка переходила вдруг на язык жестов.

— Я слышала, у Харперов опять щенки, которых они собираются раздавать. Я обещала Элен поговорить с тобой, чтобы ты зашел и взял себе одного, если хочешь. Они, когда вырастут, станут хорошими охотничьими собаками. Почему бы тебе не сбегать к ним прямо сейчас и не посмотреть на щенков? А с твоей мамой насчет обеда я договорюсь сама.

Джой расплылся в улыбке. Лицо его озарилось неподдельной радостью.

— А ты уверена, что твой отец не будет против? — вздохнул он.

— Положись на меня, Джой, — заверила она его, а заодно и себя. — Я собираюсь так подластиться к нему сегодня, быть настолько милой и ласковой, что он согласится на все, что угодно.

«Надеюсь», — добавила она про себя.

Сара бросила последний, на этот раз вполне удовлетворивший ее взгляд на свое отражение и, поднявшись, пошла проверять, как проходят приготовления к обеду. Разумеется, сегодня в меню должно присутствовать любимое блюдо отца. Чем Сара овладела в совершенстве, так это способностью манипулировать своим родителем. Ее милые пальчики вертели им как хотели с самого рождения. Он был ее «дорогим папочкой», а она — его «избалованной принцессой». Поэтому если Сара и выросла пустой и испорченной, то виновата в этом была не только она.

— Ну, будь благоразумной, лапочка, — покачал головой генерал Вайз и снисходительно улыбнулся дочери.

С того самого момента, как он вошел в дом и почувствовал манящие запахи жареного цыпленка с картошкой, а также запеченных в тесте яблок, он понял, что Сара чего-то от него хочет. Он мог бы разрешить ей купить себе новое платье, съездить к ее сестре Эмили в Нью-Йорк и даже допускал возможность приобретения еще одной лошади. Все, что угодно, только не это!

— Это будет отнюдь не развлекательная прогулка, Сара. Мне предстоит долгий пыльный грязный поход, сопряженный с невероятной опасностью. Не понимаю, чем тебе показалась заманчивой эта мысль?

Ее губки капризно изогнулись, отчего в глазах генерала вновь засверкали смешливые искорки.

— Мне все равно, папочка, — сказала она. — Все-таки это лучше, чем сидеть здесь все лето, не зная, чем заняться.

— Я посажу тебя в нью-йоркский поезд, и ты сможешь провести сезон с твоей сестрой Эмили, — с надеждой в голосе предложил он. — Ты сможешь ходить по магазинам столько, сколько будет угодно твоей душе.

Губки ее надулись еще сильнее.

— Не стоит беспокоиться, — обиженно фыркнула она. — На кого я там буду производить впечатление в своих новых платьях, если все мужчины из-за этой противной войны уехали воевать?

Кустистые брови Джорджа поползли на лоб, выражая крайнее удивление.

— А как насчет славного доктора Мура? Или он уже потерял расположение своей принцессы?

В ответ на веселую колкость отца Сара вздернула свой прямой носик и капризно промурлыкала:

— Кажется, так оно и есть! Может быть, он и хорош собой, но в жизни существует кое-что еще, кроме хинина и прямой кишки. Мне жутко надоели его бесконечные рассказы о чертовых операциях и ангельских пациентах.

Джордж чуть было не расхохотался, но вовремя сдержал себя:

— Он постоянно забывает уделять тебе внимание, не так ли?

— Именно так. И это ужасно! Известно ли тебе, что у него хватило дерзости отказаться от нашей дневной прогулки верхом? И все из-за того, что ему надо было срочно извлечь пулю из ноги одного человека, который, между прочим, не был даже офицером!

— Сара, ты не можешь винить человека за то, что он серьезно относится к своему делу. Видит Бог, мы сейчас, как никогда, нуждаемся в докторах, столь ревностно преданных своей профессии.

Сара взглянула на отца так, будто тот рехнулся:

— Папочка, рана ведь не была смертельной.

Любой другой доктор в госпитале смог бы обработать ее ничуть не хуже. Джеймс просто не хотел провести этот день со мной и потому нашел вполне приличный предлог, чтобы остаться в своем любимом госпитале.

Генерал знал, в какой момент следует отступить, особенно если дело касалось одного из подобных споров с Сарой. Его вина, что девушка так избалована, — его и Айви. В свое время они так дрожали над девочкой, что просто не могли сказать своему драгоценному чаду «нет». Так уж повелось с тех пор, как Сара издала свой первый крик, и за семнадцать лет положение ничуть не улучшилось. А после смерти Айви, полгода тому назад, Джордж стал еще более снисходительным к дочке, потому что знал, что ее эта смерть потрясла так же, как и его.

Теперь он старался быть для нее и матерью, и отцом, оставаясь в то же время генералом армии. Джордж был по-настоящему хорошим генералом, и это было ему известно. А вот что касается роли отца, то тут у него возникали серьезные сомнения… Да и что мог поделать мужчина с дочерью, которая вот-вот станет взрослой женщиной. Эмили не раз изъявляла желание взять Сару под свое крыло, но Джордж чувствовал, что может оттолкнуть дочку в тот самый момент, когда та нуждается в нем больше, чем в ком бы то ни было. Он просто не мог пойти этим путем. Надо честно признать — Джордж нуждался в Саре ничуть не меньше, чем она нуждалась в нем. Тем не менее ему трудно было даже представить, как это он возьмет ее с собой в поход на сотни миль, по диким местам, во время летней кампании…

— Это очень опасно, Сара, — повторял он. — Я уж не говорю о том, что подобное путешествие связано с массой неудобств. Спать мы будем в палатках, а день — целиком проводить верхом на лошади и в дождь, и в зной…

Однако Сару не так-то легко было обезоружить.

— Но там ведь будет масса приключений, папочка! Да и что может быть безопаснее поездки с тобой и твоими солдатами? Если генерал и его люди не смогут защитить одну-единственную девушку, то, , ради Бога, скажи мне — кто же тогда сможет? Между прочим, — нежно проворковала она, разыгрывая свою козырную карту, — я буду с тобой все лето. Мы так редко были вместе в последние месяцы. Я тоскую по тебе так же сильно, как и по маме.

Сара ударила отца по самому больному месту. Служба и впрямь отнимала у Джорджа достаточно много времени, и в основном на ней было сосредоточено все его внимание. При мысли о том, как одиноко, должно быть, чувствует себя девушка без матери, его мучили угрызения совести.

Сара поняла, что сомнения отца начинают постепенно ослабевать, а потому усилила нажим:

— Папочка, пожалуйста. Я не причиню тебе никакого беспокойства. Обещаю. Пожалуйста, позволь мне поехать с тобой.

Ни за что на свете не призналась бы она ему, что существуют и другие причины, по которым она хочет уехать, кроме уже упомянутых ею. Сара любила своего отца и не хотела обременять его, но в последние дни она была сильно взволнована и даже напугана тем, что не поддавалось никаким разумным объяснениям.

Сара никому не рассказывала о сновидениях, преследовавших ее в последнее время. Она содрогалась при воспоминании о снах, связанных со смертью матери. Еще до того как та заболела, ей стали сниться болезнь матери, ее смерть и похороны. И все произошло именно так, как она видела во сне, вплоть до мельчайших подробностей. Все это действительно казалось очень странным, не поддавалось разумному объяснению и жутко пугало.

Затем ей приснилось, что лошадь Нэн Хэррод споткнулась и сломала ногу. Так и произошло. К счастью, когда все это случилось, на лошади сидел грум Нэн, а не она сама. При падении парень сломал три ребра и руку. Дошло до того, что Сара стала бояться ложиться вечером спать, опасаясь увидеть во сне что-нибудь такое, что потом случится наяву. Она была уверена в том, что такого рода предзнаменования были ниспосланы — среди всего ее окружения — лишь ей одной, и потому считала, что никто не сможет ей помочь. Если же откроется правда, то все начнут ее сторониться. Отчего? Да потому, что все подумают, будто она — ведьма, или что-нибудь похуже того! И уж наверняка решат, что она сошла с ума! «Не окажутся ли они при этом правы? — опасалась Сара. — Ведь подобные явления могут свести с ума кого угодно».

А потом появились сны о каком-то странном человеке, которого она никогда не встречала раньше. Что этот человек должен с ней сделать? Он являлся ей уже несколько раз, но девушка не имела ни малейшего понятия — кто он, откуда и какую роль он сыграет в ее судьбе. В своих снах она не видела ничего, кроме его лица. Это было красивое лицо сильного и смелого мужчины. Загорелую кожу его обрамляли густые черные волосы. Высокомерная улыбка обнажала ряд сверкающих белых зубов. Волосы, правда, казались ей слишком длинными, но это было лишь общее впечатление, поскольку, кроме волевых губ и высоких скул по обеим сторонам гордого носа, она ничего не могла разглядеть.

Но очарована в своих сновидениях она была именно его глазами! О эти глаза! Такие темные и жгучие! Такие таинственные и влекущие! Они манили ее и бросали ей вызов! Даже густые ресницы и тяжелые веки не могли скрыть их хищного блеска и твердой решимости. Пронзительный взгляд, казалось, проникал в самые потаенные глубины ее души, в самые сокровенные мысли. Эти глаза, эта улыбка притягивали девушку, заставляя дрожать от страха и… желания. При этом они как бы заявляли свои права на ее тело и душу.

После таких снов Сара просыпалась в холодном поту. Сердце колотилось так, будто она только что пробежала тысячу миль. Душу ее переполнял благоговейный страх и ощущение, что она едва не рассталась с жизнью. При этом Сара была готова покориться воле незнакомца и отдаться перипетиям неизведанной судьбы на протяжении нескольких дней после этого сна девушка вглядывалась в лица прохожих, выискивая образ таинственного мужчины, одновременно боясь и надеясь отыскать его в реальной жизни. Почему-то она была уверена, что в один прекрасный день они все-таки встретятся. Какое-то смутное чувство подсказывало ей, что их судьбы в конце концов переплетутся.

Время шло, мужчина стал появляться в ее снах все чаще и чаще. Нервы Сары были напряжены до предела. Она стала резкой в общении со слугами и друзьями, нетерпеливой по отношению к окружающим и себе самой. Она молила Господа даровать ей спокойный сон без сновидений, ниспослать отдых и умиротворение. Ее здоровье зависело от того, удастся ли ей избавиться от этого наваждения. Именно по этой причине она во что бы то ни стало хотела поехать с отцом в этот поход. Возможно, если она полностью сменит свой образ жизни, ей удастся восстановить душевное равновесие. И может быть, тогда эти сновидения и этот мужчина перестанут посещать ее по ночам.

— Ну хорошо, детка, — услышала она голос отца, — ты можешь ехать со мной. Но хочу предупредить тебя прямо сейчас, что мы не сумеем создать для тебя благоприятных условий. Тебе придется держаться наравне с нами независимо от того, насколько тяжелым окажется путь.

Сара энергично закивала в знак согласия, не обращая внимания на попытку отца строго сдвинуть брови.

— И вот еще что. В наших фургонах не найдется места для тех вещей, которые ты обычно считаешь нужным брать с собой. Тебе придется ограничиться всего лишь одним чемоданом с одеждой.

Едва лишь Сара попыталась открыть рот, чтобы возразить по этому поводу, отец прижал пальцем ей нос.

— Ты или соглашаешься, или остаешься, — твердо заявил он.

Если ее друзья и считали, что в последнее время Сара ведет себя несколько странно, то ее последнее решение озадачило их окончательно.

— Сара Вайз, ты что, совсем свихнулась? — воскликнула удивленно ее лучшая подруга. — Глупая, это же индейские земли! Там на каждом шагу столько опасностей! Я уж не говорю о диких зверях, змеях и Бог знает о чем еще! И кроме всего прочего, там идет война!

— Вот поэтому я и решила поехать с отцом, — ответила Сара, продолжив перечисление причин, побудивших ее к этому поступку, — Эдди, через несколько недель над этим городом нависнет такая скука, какая может быть только на панихиде, потому что лучшие юноши города уйдут сражаться. По крайней мере, я куда-то съезжу, посмотрю страну. Это куда интереснее, чем проводить свои лучшие дни и часы с такими же скучающими женщинами, как и ты сама. Сплетни и чай по вечерам хороши в нормальных дозах, но сидеть на такой диете все лето я не желаю. Кроме того, к осени отец рассчитывает вернуться в Вашингтон, как раз к открытию сезона светских приемов, так что я не пропущу ничего сколько-нибудь важного.

— А как же Джеймс? — настаивала Эдди. — Ты же потеряешь его? Неужели ты думаешь, что он будет ждать тебя все это время?

Сара презрительно дернула плечиком:

— Знаешь, Эдди, я буду крайне удивлена, если он вообще заметит, что я уехала, — настолько он связан по рукам и ногам в своем дурацком госпитале. Может, это послужит ему уроком, и он поймет, что не должен относиться ко мне так небрежно, что мне надоело постоянно ждать, когда же у него наконец появится свободная минутка и для меня.

— Ну а если он и в самом деле не станет ждать? Если он найдет кого-нибудь еще, пока тебя здесь не будет?

— Тогда я просто уйду от него. Верно? — беспечно прощебетала Сара.

— Тебя действительно не волнует, чем все это может обернуться? Нет? — спросила Эдди и внимательно посмотрела на подругу.

Та улыбнулась.

— О, Эдди, дорогая, ты и сама, кажется, не вполне равнодушна к нашему красавцу-доктору! — Увидев, как краснеет ее подруга, Сара негромко рассмеялась. — Бери его, Эдди! Он — твой, с моего благословения. Хочу только предупредить, что тебе придется взять Джеймса вместе с его профессией. Боюсь, что любимая женщина в его жизни всегда будет на втором плане, а это не то место, которое я хотела бы занять в жизни мужчины.

— Ты мало печешься о собственных интересах, Сара, — заметила Эдди, — но в данном случае я только рада этому. Когда тебя не будет рядом, у меня могут появиться шансы на успех. Так что не осуждай меня, если к тому времени, когда ты вернешься, я уже стану миссис Джеймс Мур.

— Миссис доктор Джеймс Мур, — поправила ее Сара, тряхнув своими великолепными волосами.

Сам же красавец-доктор отнюдь не был обрадован тем, что отныне он отодвинут Сарой на второй план.

— Сара, все это заслуживает сожаления. Если это всего лишь способ заставить меня уделять тебе больше внимания, то твоя цель достигнута уже после первой угрозы. И нет необходимости пускаться в этот поход. Останься, и я клянусь, что буду проводить с тобой гораздо больше времени.

В смятении и растерянности он наблюдал за тем, как слуги укладывают в фургон последние вещи Сары. Ей удалось все же каким-то образом уговорить отца позволить ей взять два чемодана и одну шляпную картонку.

— Мне очень жаль, Джеймс, но решение уже принято. Эта поездка представляется мне очень интересной, и к тебе она не имеет никакого отношения. Со всей откровенностью должна заявить тебе — я решилась на нее, чтобы выбросить из головы другого мужчину.

— Что! — вскричал Джеймс.

Все, кто находился рядом, удивленно обернулись.

— Ты хочешь сказать, что, пока я ухаживал за тобой, ты встречалась еще и с другим? — уже гораздо тише, но не менее обиженно спросил он.

Сара едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, но решив, что мужчина из ее грез в настоящий момент может ей пригодиться, она сказала:

— Да, Джеймс, боюсь, что это так.

— Кто? Кто этот негодяй? — снова вскипел Джеймс.

— Этого я не могу тебе сказать. Допустим, ты никогда не встречал его и, скорее всего, уже никогда не встретишь.

— Это один из подчиненных твоего отца? Именно поэтому ты так настаиваешь на этой поездке? Ты хочешь убежать вместе с ним?

— Нет-нет! Ничего подобного! — замахала она руками и, окончательно сбив его с толку, добавила загадочным голосом: — В случае чего я постараюсь не попасться к нему в руки.

Через четверть часа, оставив позади так ничего и не понявшего Джеймса, Сара была уже в пути. Вместе с отцом и в сопровождении солдат, специально выделенных для ее охраны, она покинула столицу ввергнутой в войну страны. Что отыщет она на западных ее рубежах, ей было неизвестно. А выбросить из головы она надеялась мужчину куда более грозного, чем тот, который стоял у нее за спиной и махал рукой, посылая ей последнее «прости».

 

ГЛАВА 2

Прежде всего Сара почувствовала, что ей не хватает горничной. Никогда раньше ей и в голову не приходило, сколько забот она, оказывается, перекладывала на Тилли — та помогала ей одеться, проверяла, чтобы ее одежда и белье были выстираны, выглажены и выложены перед ней, делала ей прическу по последней моде… А скольких усилий ей стоило втиснуться в платье с тридцатью мелкими пуговками вдоль всей спины!

Не менее тяжело ей было наблюдать и за теми переменами, которые произошли с ее отцом. Сара быстро привыкла к тому, с какой резкостью отдает он приказы своим подчиненным. А вот к чему она никак не могла привыкнуть — так это к столь же резким приказам в свой адрес! Ее терпеливый, все понимающий папа превратился вдруг в непримиримого солдафона, в котором, как ей казалось, не осталось ни единой знакомой черточки.

Но не только это было для нее в новинку — Сара никак не могла свыкнуться с мыслью, что ей придется каждое утро вставать с восходом солнца. А солнце с. каждым днем всходило все раньше и раньше! Отправляясь в поход, не учла она и того, что на завтрак ей будут подавать кусок жареного сала, налепленный на ломоть горячего хлеба, и напоминать при этом, что одеться, поесть и собраться в дорогу она должна за какие-нибудь полчаса! Дома Тилли каждое утро приносила ей в постель поднос с завтраком. Сара пила свой горячий шоколад и не спеша покусывала подрумяненную булочку, просматривая между делом утренние газеты. А потом Тилли заботливо помогала ей одеться и причесаться…

Кроме всего прочего, в окружении мужчин у нее совершенно не было возможности уединиться! Саре никогда не приходило в голову, что самые интимные нужды ей придется отправлять прямо в открытом поле! Бедняжке приходилось либо устраиваться где-нибудь за кустиком, либо прятаться со своим ночным горшком в дальнем углу фургона. До чего же неловко было ей проходить потом с этим горшком мимо провожающих ее насмешливыми взглядами мужчин. В такие минуты Сара готова была умереть со стыда. Да и никогда в жизни она не могла предположить, что когда-нибудь ей придется мыть за собой ночной горшок.

Прежде чем Сара успевала окончательно оправиться ото сна, они были уже в пути. Как правило, вплоть до полуденной остановки девушка предпочитала находиться в фургоне. Затем она отдавала распоряжение подать ей лошадь и, будучи искусной наездницей, в течение последующих часов ехала верхом рядом с отцом.

Армейская пища была тяжелым испытанием для ее желудка. Никогда прежде не ценила она блюда, приготовленные их домашней поварихой, сильнее, чем сейчас. Сара с большим трудом заставляла себя проглотить эту тяжелую снедь. А кофе, подаваемый на десерт, был таким крепким, что едва не плавил металлическую кружку.

В первые дни пути, после многочасовой езды в пыли и грязи, под палящим солнцем или проливным дождем, Саре не раз хотелось заплакать, но сквозившие во взгляде ее отца непреклонность и надежда на то, что дочь сумеет наконец взять себя в руки, удерживали ее от слез. Но если с ними ей все-таки удалось справиться, то усмирить свой язык после четырех дней пути Сара так и не смогла.

— Почему это, — обрушилась она на отца, — ты не разрешил мне взять с собой Тилли? Ведь ты же имеешь ординарца, который предупреждает все твои желания и нужды?

Ладошки ее сжались в маленькие кулачки Единственное, что оставалось Джорджу, — это постараться удержаться от смеха, глядя на ту бунтарку, которую представляла собой сейчас его дочь.

— Что-то я не замечала, чтобы ты сам надевал свой мундир. Или, может быть, ты сам стираешь свое грязное белье? Нет! Твой преданный раб делает это все за тебя! В твою палатку приносят горячую воду каждое утро! Если ты желаешь поесть или выпить чашку этого паршивого пойла, который здесь называют кофе, то все, что тебе надо сделать, — это приказать. И не успеешь ты моргнуть глазом — все окажется у тебя под рукой! Имеешь ли ты, папочка, хоть слабое представление о том, как трудно твоей дочери самостоятельно одеваться и справляться со своими волосами! Никто ведь не греет мне воду! Посмотри на мои руки! — И Сара выставила их вперед. — У меня уже все ногти обломались, а кожа покраснела и стала шершавой! Мне приходится стирать свое белье в ручье! Я даже сама выношу свой ночной горшок! Это же Бог знает что!

Вот тут-то генерал усмехнулся.

— Ты завидуешь мне, дорогая? — спросил он.

— Да, черт побери, завидую! — выпалила она, топнув от злости ножкой. — Почему ты пользуешься всеми удобствами, в то время как я страдаю?

— Сара, я не допущу, чтобы ты так кричала! — взорвался в свою очередь Джордж.

— Тогда сделай что-нибудь, — потребовала она.

Насмешливые чертики заплясали в его глазах, когда он произнес:

— Тебя, по-видимому, действительно все это сильно угнетает. Ты даже вновь заговорила при помощи рук, моя принцесса, отчего стала похожа на взъерошенного дрозда, готового взлететь.

— Я воспользуюсь даже ногами, если это поможет мне достичь желаемого, — выпалила она.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он. — Мне кажется, будет не слишком удобно, если мой ординарец начнет стирать для тебя нижнее белье или завязывать по утрам тесемки на твоем корсете. Или ты хотела бы, чтобы каждое утро он застегивал пуговки на твоем платье? Могу также представить себе, как будешь ты выглядеть, если он попытается тебя причесать! Сара, я ведь предупреждал тебя, что эта поездка повлечет за собой массу неудобств. Тебе придется и дальше все делать самой!

— Ну может же, по крайней мере, хоть кто-нибудь согреть для меня воду? Все равно же солдаты греют ее для тебя, — заметила она. — И если бы кто-нибудь выносил мой ночной горшок, мне также стало бы намного легче.

— Не думаю, моя девочка, что тебе стало бы легче. Ты просто не чувствовала бы себя так неловко, как чувствуешь сейчас.

Сара покраснела, но тем не менее продолжила излагать свои требования:

— Мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь натягивал для меня палатку. Если бы ты только видел, как солдаты швыряют вещи! Удивительно, как это они еще не заехали мне по голове. И еще: если кто-то приносит ужин тебе, он мог бы сделать то же самое и для меня. Думаю, это не слишком обременительно.

— Может, мне выделить кого-нибудь, кто будет стелить тебе постель, а. потом, когда ты уляжешься, подворачивать одеяло? — с усмешкой предложил Джордж.

— А почему бы и нет! — воскликнула Сара. — Они ведь делают это для тебя!

— Я все-таки генерал, — напомнил он ей.

— А я — дочь генерала! — выпалила она.

— Этим и еще своей обворожительной улыбкой ты заслужила чашечку кофе, моя принцесса.

— Хм! Я поверю этому только тогда, когда увижу ее своими глазами!

После этого разговора Саре все-таки стали оказывать кое-какие мелкие услуги, из чего она сделала вывод, что отец отдал-таки своим подчиненным некоторые распоряжения. И хотя никто не сказал ей ни слова, девушка поначалу подозревала, что стала объектом какой-то непонятной шутки. Впрочем, скорее всего, никто и не думал ее обижать. Она продолжала выражать свое недовольство и ненавистной грязью, и бесконечными многочасовыми переходами, и отсутствием элементарных удобств, и, наконец, клещами и змеями. К этому времени все уже успели привыкнуть к ее жалобам и пропускали их мимо ушей.

Непродолжительные остановки в различных фортах, стоявших у них на пути, были для Сары самыми счастливыми моментами. Там она могла поспать на настоящей кровати, а также помыться в настоящей ванне с горячей водой. Иногда у нее появлялась возможность пообщаться с другими женщинами, в основном женами офицеров. С ними можно было поговорить о последних модах сезона, проблемах семейной жизни, о детях, ну и, конечно же, просто по-женски посплетничать. В своих разговорах они редко касались темы войны.

Позади остались многие месяцы и мили. Сара уже давно потеряла счет фортам, которые они посетили. На некоторых более продолжительных стоянках она даже успела завести себе друзей. Это случалось тогда, когда отец оставлял ее в форте, а сам, вместе со своим отрядом, уходил на бой с противником. Затем он возвращался и они продолжали свой «путь.

Первых индейцев в своей жизни она увидела в Канзасе. Это был отряд оборонцев из племени кайова. Вид у них был свирепый, наводивший ужас. От одного только взгляда На них ее пробрала нервная дрожь. Это был небольшой и довольно слабый отряд, не представлявший собой никакой угрозы.

В течение лета армии, которой командовал генерал Джордж, не раз случалось сталкиваться с различными племенами. Хотя Саре и не приходилось близко соприкасаться с индейцами, да она и не имела такого желания, настолько устрашающим был их вид — почти голые и все разрисованные, — тем не менее встречи с ними стали для нее почти привычными.

Только однажды солдатам отца пришлось спасаться от индейцев бегством. Это случилось в тот день, когда они проходили по территории штата Вайоминг Неожиданно их атаковал довольно многочисленный отряд племени юте. Два фургона пришлось бросить прямо на дороге. Сами же они только чудом смогли добраться целыми и невредимыми до форта Бриджер. Сара поблагодарила свою счастливую звезду за то, что ни в одном из оставленных ими фургонов не оказалось ее вещей.

На дворе стоял конец августа, они двигались все той же дорогой, но уже в обратном направлении — на восток. Через несколько недель они вновь вернутся в цивилизованный мир. И Сара уже была готова броситься в объятия светскому обществу. Она охотно проживет оставшуюся жизнь, не слыша воя волков и не видя под ногами диких змей, — и это произойдет очень скоро! О, вновь вернуться в вашингтонское общество, где оперы и балы, слуги и магазины! Сара просто не могла этого дождаться! Но, вероятно, потребуются недели, прежде чем она сможет привести в порядок свою великолепную кожу. Руки и волосы у нее были просто в ужасном состоянии! Вернувшись домой, она тут же сожжет все те вещи, которые брала с собой в дорогу. Ее подруги осмеют ее на весь город, если увидят, в каком состоянии находятся ее платья, какими грязными и заношенными стали они после нескольких месяцев постоянной стирки. Да, Саре уже давно хотелось вернуться домой!

Сейчас они приближались к форту Ларами штата Вайоминг, и девушка с нетерпением ждала, когда она сможет вновь погрузиться в горячую ванну, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Несмотря на все ее усилия, долгие месяцы, проведенные под палящим солнцем, оставили-таки свой след на ее нежной коже — та покрылась легким загаром. И поделать с этим бедная девушка ничего не могла. Но теперь она, по крайней мере, хорошенько вымоется и приведет себя в порядок. О, как страстно желала она вновь оказаться в женском обществе!

Хотя Сара и понимала, что поход этот является тяжелым испытанием не только для нее, но и для всех его участников, она не делала ничего, чтобы разрядить обстановку. Ее постоянные жалобы — принцесса ничего не могла с собой поделать! — доводили подчиненных генерала Джорджа до бешенства. Девушка нисколько бы не удивилась, узнав, что они тянут соломинку, выбирая, кому достанется честь заткнуть ей рот на оставшуюся часть пути. Впрочем, понимая, что все это кончится, Сара не падала духом. Во всяком случае, ночные кошмары ее больше почти не беспокоили. Всего несколько раз просыпалась она посреди ночи от своих видений. И всякий раз ей снился один и тот же мужчина. Один и тот же…

Ночной Ястреб стоял, небрежно прислонившись к стене торговой лавки. Он ждал, пока трое его друзей совершат свои покупки. Они приехали сюда после завершения охоты на бизонов, чтобы сдать шкуры и шерсть в обмен на табак, кофе и кое-какие товары белых людей. Горящие глаза молодого воина шайенов были устремлены в голубое небо. Через несколько недель это небо заволокут тяжелые облака, и снег укутает мать-землю в белые одеяла. Охота этим летом выдалась удачной, несмотря на то что белые люди все дальше и дальше вторгались в индейские земли. Предстоящей зимой у них в запасе будет достаточно шкур и пищи, и за это Ночной Ястреб благодарил небо.

Длинными бронзовыми пальцами он перебирал пестрое ожерелье. Это был подарок для Маленькой Крольчихи — женщины, ставшей теперь его женой. До этого она была женой его старшего брата. Но в начале этого лета Много Стрел умер: когда в него выстрелили, он упал с лошади и сломал себе шею. Согласно закону шайенов, Ночной Ястреб взял после этого его жену в свою хижину: таким образом она становилась его женой, и за нее он теперь нес ответственность. Он также брал на себя ответственность за ребенка, которого носила под сердцем Маленькая Крольчиха, — ребенка его старшего брата. Он будет теперь растить своего племянника или племянницу как свое собственное дитя.

Ночной Ястреб не сетовал на то, что со смертью брата на него легла такая ответственность. Однако он очень хотел иметь своего собственного ребенка и жену — также по своему собственному выбору. Пока же Маленькая Крольчиха поддерживала чистоту в его хижине и заботилась о его еде и одежде. Она не спала вместе с ним на одной циновке — до рождения ребенка между ними не должно быть никаких интимных отношений. И Ночной Ястреб не противился этому. У него не было уверенности в том, что и после рождения ребенка он захочет спать вместе с Маленькой Крольчихой, потому что не разделял вкусов своего брата относительно женщин. И хотя она выглядела достаточно привлекательно, сердце Ночного Ястреба — когда он смотрел на нее — молчало. Его тело не жаждало ее тела. Ее чистые глаза не волновали его воображения. Голос ее резал ему слух. Временами казалось, что она слишком старается угодить своему новому мужу. Повиновение — это одно, а слепая, вплоть до глупости, покорность — совсем другое. Поэтому Ночной Ястреб нередко испытывал в ее присутствии какую-то странную досаду. Он желал, чтобы с ним рядом была женщина, которую выберет его сердце, — родственная душа, способная облегчить его жизнь днем и ублажить ночью, — такая, которая действительно разделит с ним и жизнь, и любовь. Он хотел детей от собственного семени. Ему уже исполнилось двадцать четыре года. Совсем недавно он был избран вождем племени, так что пришло время обзаводиться собственной семьей.

От этих мыслей Ночного Ястреба отвлек звук сигнальной трубы, возвещавшей о прибытии отряда солдат. Минутой позже сорок всадников и четыре фургона прошли через открытые ворота и заполнили собой свободное пространство в центре форта. Когда пыль осела, Ночной Ястреб увидел коменданта форта, спешившего поприветствовать прибывших воинов. Его внимание привлекло то, что комендант отдавал честь одному из офицеров, находившемуся во главе колонны. Хотя Ночной Ястреб и не слишком хорошо разбирался в рангах армии белых, он был уверен, что офицер этот гораздо выше рангом коменданта-майора. Несмотря на стоявший вокруг шум и гам, он отчетливо разобрал, что комендант обратился к нему как к генералу Вайзу. Ночной Ястреб очень плохо понимал язык белых, однако предположил, что таковым было имя этого человека и что он являлся кем-то вроде главнокомандующего среди всех этих солдат в синих мундирах.

Ночной Ястреб услышал женский голос. Его взгляд принялся лихорадочно искать ту, которой этот голос принадлежал: несмотря на звучавшую в нем требовательность, он был столь мелодичен, что напомнил ему пение лесных птиц. И тут он увидел Ее. У него перехватило дыхание. Она сидела верхом на лошади, но не по-мужски — обе ее ноги находились по одну сторону седла. Девушка сняла свой странный головной убор, и солнце засверкало в ее роскошных волосах, заставив их гореть волшебным огнем. Ночной Ястреб никогда прежде не видел таких великолепных волос. Какое же удовольствие он получил, глядя на них!

В эту минуту кто-то заговорил с прекрасной наездницей, и та обернулась. Ночной Ястреб увидел ее лицо: оно было само совершенство. Пораженный ее красотой, он не в силах был оторвать от нее глаз. Фигуру девушки скрывал белый мужской плащ. Когда один из солдат помог ей спрыгнуть с лошади, плащ соскользнул, и Ночной Ястреб смог увидеть обнажившиеся на мгновение стройные ноги.

Ошеломленный, он стоял и смотрел, как девушка направляется в его сторону. Хотя она и была достаточно высокого роста, походка ее отличалась легкостью и грациозностью. Незнакомка шла, гордо подняв голову. Неожиданно она улыбнулась чему-то, и ее прекрасное лицо вспыхнуло волшебным огнем — почти таким же, каким сверкали ее волосы, заплетенные в тугую косу и скрепленные на затылке шпилькой. Теперь Ночной Ястреб различал все их оттенки — от ярко-рыжего до темно-красного. Он знал, что, если их расплести, они упадут до самой талии, подобно волнующему живому пламени.

Проходя мимо того места, где стоял Ночной Ястреб, девушка подняла глаза и поймала устремленный на нее взгляд. А Ночной Ястреб увидел ясные голубые глаза и подумал, что они могли бы посоперничать с самим небом. А еще он подумал, что они и не могут быть никакого иного цвета: ведь если волосы девушки напоминают огонь, то и глаза ее должны быть похожи на горячее синее пламя.

«Scou-te!» — слово, означающее «пламя», «огонь», — само собой возникло в потрясенном его сознании. Глаза их встретились, и — как ему показалось — на целую вечность. Разглядывая восхищенным взором эту красоту, Ночной Ястреб заметил, что глаза у девушки неожиданно расширились — как будто от испуга, — и решил, что здесь замешано нечто большее, чем просто страх: ведь он не сделал ничего такого, что могло бы напугать ее. На какое-то мгновение ему даже показалось, будто девушка узнала его, но не поверила этому и испугалась. Вглядываясь в его лицо, незнакомка побледнела и даже слегка пошатнулась. Казалось, еще немного — и она потеряет сознание.

— Нет! Нет! — в ужасе прошептала Сара, не веря своим глазам. — Не может быть!

Даже глядя в упор на стоявшего перед ней темнокожего мужчину, она отказывалась соглашаться с тем, что видели ее собственные глаза.

— Ты не можешь существовать в действительности! Это не можешь быть ты!

И вновь ее глаза впились в его лицо. Все было именно так! И губы, и кожа, и глубокие темные глаза, не отпускающие ее ни на миг! Это был мужчина из ее снов — тот самый, который являлся ей в сновидениях на протяжении многих ночей!

Она невольно протянула вперед руку, будто желая стереть этот навязчивый образ.

— О Боже, не могу поверить! Так ты — индеец! — пробормотала Сара.

Ночной Ястреб услышал эти слова, но не понял их смысла. Однако жесты незнакомки были достаточно выразительны. Ночной Ястреб стоял не шевелясь, опасаясь, что еще чуть-чуть, и девушка с криком бросится наутек. Он чувствовал, как близка она была в этот момент к паническому бегству.

Пока они стояли и глядели друг на друга, к ним подошел генерал Вайз. Девушка аж подпрыгнула от неожиданности, когда он положил ей на плечо руку.

— Сара, с тобой все в порядке? — встревожено спросил генерал.

Незнакомка — которую Ночной Ястреб воспринимал теперь только как воплощение Пламени — с облегчением повернулась лицом к Вайзу.

— Ты идешь, дорогая? Ведь ты же мечтала о горячей ванне, не так ли? — улыбнулся генерал и с любопытством посмотрел на Ночного Ястреба. Тот за все это время не дрогнул ни единым мускулом, хотя теперь все его тело было напряжено до предела. И виной тому была увиденная им красавица с волосами, похожими на пламя.

— Что-о? — рассеянно спросила Сара, но тут же собралась с мыслями и радостно воскликнула: — Да! Да, папочка. Я иду.

Генерал еще раз — теперь уже настороженно — посмотрел на Ночного Ястреба и положил руку на плечо дочери, как бы защищая ее от возможной опасности.

— Этот индеец чем-то напугал тебя? — участливо поинтересовался он.

Ночной Ястреб встретил взгляд белого генерала открыто: ни одно из переживаемых им сейчас чувств не отразилось на его лице. Он скорее почувствовал, чем увидел, как переменилось все в женщине — страх сменило презрение. В ее огненном взгляде было теперь только холодное отвращение, направлявшее ледяные стрелы в его сторону. Это привело его в смятение даже больше, чем ее страх.

Покачав своей великолепной головкой, Сара коротко рассмеялась:

— Нет, нет, папа! Почему? Этот индеец стоял так спокойно, что я даже подумала, уж не деревянный ли он. Мне просто надо было остановиться на секундочку, чтобы проверить, так это или не так.

Она еще раз окинула Ночного Ястреба ледяным взглядом, затем повернулась к нему спиной и с выражением безграничного отвращения пошла прочь.

Постороннему наблюдателю в этот момент могло бы показаться, что Сара Вайз сразу же выбросила из головы темнокожего незнакомца. И лишь проницательный взгляд Ночного Ястреба сумел заметить ту легкую дрожь, которая охватила ее изящную фигуру, пока он провожал ее своими горящими глазами. Его красивые губы дрогнули в задумчивой улыбке.

 

ГЛАВА 3

Друзья Ночного Ястреба чуть было не лишились дара речи, когда узнали, что он задумал. Эта затея была куда авантюрнее и рискованнее тех, с которыми кто-либо из них сталкивался прежде. И вдобавок ко всему Ночной Ястреб просил у них помощи в этом дерзком мероприятии.

— У тебя в голове вместо мозгов бизоний навоз, — мрачно заметил один из ближайших его друзей. — Похитить белую женщину в форте, до отказа набитом солдатами? Ты, наверно, обкурился травки? Да мы и пальцем шевельнуть не успеем, как нас сразу же схватят. А что касается меня, то я не имею ни малейшего желания болтаться на веревке!

— Мы в состоянии это сделать! — возразил Ночной Ястреб. — Я хочу эту женщину с огненными волосами. И если вы мне не поможете, я это сделаю один. Но четырем шайенам выполнить это гораздо проще, чем одному. Двое похищают женщину, один стоит на карауле и еще один держит наготове лошадей.

Ночной Ястреб не смог бы толково объяснить друзьям, зачем ему нужна эта белая женщина, а потому он даже и не пытался этого сделать. Он знал только одно — ему необходимо заполучить ее. Тело его наливалось жаром при одной только мысли о ней, и сердце начинало бешено колотиться в груди. Одна только мысль о том, что он может покинуть форт Ларами без нее, причиняла ему невыносимую боль. В глубине его души родилось чувство, что именно она и есть та Единственная, которую он ждал всю свою жизнь. Эта женщина с блестящими синими глазами и сверкающими волосами и была той самой родственной душой, вместе с которой он мечтал провести всю свою оставшуюся жизнь!

Осознав это, он тут же припомнил взгляд незнакомки, в котором отчетливо прочитывалось то, что она узнала его. Невероятно! Ночной Ястреб был уверен, что никогда раньше они не встречались. И все же он нисколько не сомневался в значении этого взгляда. А не могло ли случиться так, что незнакомка также почувствовала в нем родственную душу, хотя, судя по всему, открытие это ее нисколько не обрадовало. Итак, перед Ночным Ястребом предстала загадка, которую он поклялся разгадать во что бы то ни стало.

Его также интересовала степень родства незнакомки с этим генералом, этим начальником в армии белых. Кем он являлся ей? Мужем? Любовником? Отцом? А может, дядей? Мысль о том, что генерал мог быть мужем или любовником этой женщины, причиняла Ночному Ястребу невыносимую боль. Он всей душой желал, чтобы она досталась ему невинной. Желал, чтобы она стала его женой, подругой, матерью его детей. Желал посеять в ней свое семя и наблюдать, как разрастается оно его собственным ребенком. Всем своим существом Ночной Ястреб желал ребенка от этой потрясающе красивой женщины.

— Если ты похитишь ее прямо сейчас, солдаты тут же догадаются, кто похититель, — сказал Красное Перо.

— В таком случае подождем до следующей ночи. Солдаты будут уверены, что мы покинули этот район. Когда они обнаружат пропажу, им даже не придет в голову считать нас похитителями, поскольку мы, по их расчетам, будем уже далеко отсюда.

— А если эта женщина и солдаты, с которыми она приехала, покинут форт, не дожидаясь завтрашнего вечера? — полюбопытствовал Каменное Лицо, третий участник группы.

— Тогда мы последуем за ними и похитим ее, когда они устроятся на очередной ночлег. В любом случае эта женщина будет моей.

Расческа застряла в волосах. Сара глубоко зевнула. Сегодня они так и не отправились в путь. Всей душой желая скорейшего возвращения домой, девушка все же была рада возможности получить выстиранное белье, вымыть как следует волосы и хотя бы немного отдохнуть от седла. Целый день относительного покоя от подстерегающих в походе опасностей — какое это все-таки облегчение! И как хорошо, что эти индейцы наконец покинули форт! Жена майора сказала ей, что они уехали вечером того же дня.

Завтра рано утром отряд Вайза снова отправится в путь. Все то немногое, что Саре нужно было сделать к этому времени, уже было сделано. Все, что ей потребуется к завтрашнему дню, было отобрано и аккуратно разложено на стуле. Сейчас же она готовилась лечь и сладко уснуть на небольшой, но очень удобной кровати.

Сара отложила расческу, погасила лампу и скользнула под простыню. Прежде чем уснуть, она подумала о том, что ей повезло: в ее распоряжение досталась маленькая и почти полностью пустая комнатка с кроватью, одним-единственным стулом и ночным столиком. Конечно, по сравнению с такой каморкой ее домашняя спальня выглядела бы просто дворцом. Но эта комнатка сейчас казалась Саре блаженными небесами после всех тех палаток, в которых она вынуждена была спать на протяжении похода. По крайней мере комнатка эта была чистой и находилась целиком в ее распоряжении.

Сон Сары нарушил чуть слышный скрип. Девушка засопела и нехотя потянулась. Длинные ресницы ее дрогнули, и Сара медленно открыла глаза. Ее затуманенный взгляд встретился со взглядом того самого незнакомца. Сердце тревожно забилось в груди Сары. Глаза-ониксы, сверкая неугасимым огнем, смотрели прямо в ее глаза, захватывая их в плен своей бездонной глубины. Ей опять снился сон — такой знакомый, но почему-то на этот раз такой реальный! Незнакомец склонился над ней так низко, что Сара смогла ощутить на себе его горячее дыхание. И все та же самодовольная улыбка, которая была ей так хорошо знакома, слегка искривила его губы.

— Scou-te, — прошептал незнакомец.

Услышав звук его низкого грубого голоса, Сара широко открыла глаза. С нее мигом слетел всякий сон. Девушка почувствовала, как этот звук отозвался в ней волной ужаса. Никогда прежде незнакомец не разговаривал с ней. Никогда прежде не ощущала она прикосновения его жестких черных кос к своим щекам. В отчаянии Сара зажмурила глаза, моля, чтобы в следующий миг, когда она их откроет вновь, образ этого человека растворился в ночной темноте. Однако, открыв глаза, девушка увидела, что незнакомец по-прежнему стоит и смотрит на нее сверху вниз. Крик застрял у нее в горле, когда он прошелся ладонью по ее волосам, нежно бормоча себе что-то под нос. Затем его длинный указательный палец ласково прикоснулся к ее губам, и девушка с ужасом ощутила жар этого прикосновения. Будто молния пронзила ее в эту минуту. Она застонала, но сильная ладонь незнакомца тотчас же зажала ей рот.

Смертельный ужас сковал ее тело. Так, значит, это не сон! Все происходит в действительности! И человек этот — не видение, а плоть от плоти, кровь от крови! Это индеец, которого она видела днем раньше. И сейчас он склонился над ее кроватью!

Сара вновь попыталась закричать, но было поздно Тяжелая ладонь незнакомца слишком плотно закрывала ей рот. Девушка попыталась оттолкнуть его от себя, но руки ее тут же оказались прижатыми к бокам, а незнакомец, навалившись на нее всем своим весом, не давал ей ни малейшей возможности встать с кровати. Сколько она ни билась, но все же не смогла освободиться. Через несколько мгновений, совершенно беспомощная и почти бездыханная, Сара оказалась в объятиях дикаря. Слезы безудержно текли по ее щекам, когда она смотрела в его безжалостные черные глаза.

Почувствовав, что сопротивление ослабло, незнакомец пробормотал что-то на своем непонятном языке. Саре показалось, что его слова прозвучали как извинение. И в то же мгновение, прежде чем она успела что-либо сообразить, незнакомец засунул ей в рот кляп, представляющий из себя туго свернутую тряпку. Другую — такую же — тряпку он обмотал вокруг ее головы — чтобы кляп держался на месте.

Сара колотила незнакомца руками и ногами, пока тот заворачивал ее в плотное темное одеяло.

Через минуту она почувствовала, что ее медленно поднимают с кровати. Руки незнакомца оказались на редкость сильными — девушка поняла это, заметив, с какой легкостью он ее несет. До ее слуха долетели обрывки каких-то непонятных фраз. Она попыталась дернуться, но — безрезультатно: дыхание и то давалось ей с трудом. Через несколько мгновений чьи-то крепкие пальцы скользнули по ее ребрам и, к своему ужасу, Сара поняла, что ее отпустили и что она падает на землю! От страха у нее снова захватило дух, но тут она почувствовала, что ее подхватила еще одна пара сильных рук. Вскрикнув от боли, Сара услышала облегченный вздох того человека, который держал ее теперь. Затем послышался чей-то спокойный шепот. Затем что-то вроде смеха. А потом ее опять подняли и понесли…

— А твоя белая женщина достаточно упитана, — заметил Каменное Лицо, передавая завернутую в одеяло Сару Ночному Ястребу.

Каменное Лицо поймал девушку как раз в тот момент, когда Ночной Ястреб сбросил ее со стены форта.

— Она весит столько же, сколько весит мешок камней, — пошутил он.

Друзья негромко рассмеялись.

— Ты совсем размяк, Каменное Лицо, — возразил Ночной Ястреб. — Стал слаб, как старуха. Моя женщина весит не более чем узелок с пухом.

— Тогда это пух мокрой гусыни, — хохотнул Каменное Лицо.

— Т-ш-ш! — предостерег друзей Кривая Стрела. — Пошли! Нам нужно как можно быстрее убраться отсюда. Или вы хотите, чтобы нас поймали, пока вы тут хихикаете, как девчонки?

Они поспешили к тому месту, где их с лошадьми наготове ждал Красное Перо. Нисколько не заботясь о самочувствии пленницы, Ночной Ястреб взвалил ее, как мешок, на спину своей лошади, а сам уселся позади. Пришпорив пятками коня, он пустил его во весь опор. С каждым новым скачком Сару резко подбрасывало высоко вверх.

Спеленутая подобно египетской мумии, она боялась, что еще чуть-чуть, и ей нечем будет дышать. Девушка жадно втягивала носом воздух, которого внутри одеяла становилось все меньше и меньше. Кровь приливала к ее голове и стучала в висках. Ужас цепко держал ее в своих объятиях. Но даже и он стал ослабевать, когда мало-помалу Сара начала терять сознание. Последним звуком, который она еще успела услышать, был стук ее собственного сердца, перемежающийся со стуком Лошадиных копыт. А последней ее мыслью было:» Может, лучше умереть сейчас, чем страдать потом от того, что уготовит мне этот дикарь «. Однако в следующую же секунду ее молодая душа, всеми силами сопротивлявшаяся этой мысли, воскликнула:» Но я совсем не хочу умирать! О, папочка! Я так виновата! Мне очень жаль! Пожалуйста, помоги мне! «

Сара очнулась от легких шлепков по щекам. Когда она попыталась увернуться от этих ударов, глаза ее открылись и она увидела перед собой все то же смуглое лицо.

— О нет, только не это! — с горечью пробормотала девушка, полагая, что снова видит сон. — Пожалуйста, только не это!

Склонившийся над ней мужчина слегка отстранился, и ночная темнота полностью скрыла его лицо. Затем он опять приблизился и приложил кожаный бурдюк к сухим губам Сары. Вода стремительно потекла ей в рот, однако девушка не успевала глотать ее так быстро. Кашляя и задыхаясь, она попыталась сесть, но не смогла, поскольку по-прежнему была завернута в одеяло.

— Ты хочешь, чтобы я захлебнулась? — ее глаза сверкнули синим пламенем.

Незнакомец обнажил в усмешке свои ослепительно белые зубы, а затем буркнул что-то на непонятном языке. Жестом приказав ей замолчать, он помахал перед ней только что вытащенным из ее рта кляпом. Безмолвная угроза возымела свое действие. Сара перевела взгляд с кляпа на лицо незнакомца и кивнула.

— Я буду молчать, — прошептала она дрожащим от страха голосом, не пытаясь даже и думать о том, что будет дальше.

Неожиданно одеяло, в которое она была укутана, показалось ей весьма надежным барьером между нею и этим странным дикарем. Пока она будет завернута в него, оно будет предохранять ее от неприятных прикосновений этого мужчины.

Однако всего через несколько секунд незнакомец разрушил ее наивные надежды. Сара заметила его приближающиеся к ней руки с вытянутыми вперед пальцами, сердце ее затрепетало от ужаса. Неужели он хочет задушить ее? О Боже! Но его пальцы прикоснулись не к ее тоненькому горлышку. Незнакомец нежно провел ими по ее лицу, будто стараясь оградить свою пленницу от какой-то незримой опасности. Вглядываясь своим пристальным взглядом в глубину ее больших синих глаз, он большими пальцами ласково поглаживал ей скулы. Сердце Сары забилось с утроенной силой. Незнакомец вновь улыбнулся. Когда кончики его пальцев коснулись тонкой кожи ее висков, девушка поняла, что он щупает ей пульс, который колотился с бешеной силой. Казалось, незнакомец считал, что Сара никак на него не реагирует. Когда же по ее телу пробежала легкая дрожь, его руки сжали ее лицо, по-видимому, стараясь унять эту дрожь.

Длинные бронзовые пальцы скользнули вверх и погрузились в ее распущенные волосы. Незнакомец прижался к ней своей мощной грудью, и Сара услышала его частое дыхание. Поглаживая длинные блестящие пряди, он пропускал ее волосы сквозь свои пальцы, а на его волевом лице застыло выражение благоговения. Он перебирал пряди, поражаясь их мягкости и шелковистости. Затем незнакомец спрятал свое лицо в их сверкающую волну, и Сара услышала, как он вздыхает и что-то тихо шепчет.

« О, благословенные небеса, — подумала она в ужасе. — Он хочет получить мои волосы! Он хочет снять с меня скальп! «

Когда же его губы прижались к нежной коже ее шеи, Сара испуганно закричала:

— Нет! О Господи! Не смей этого делать!

Синяки и помятые ребра были забыты. Девушка забилась в панике:

— Остановись! Ну пожалуйста! Отпусти меня!

Руки ее беспомощно колотили по одеялу. У Сары вновь началась истерика.

— Нет! — закричала она, и, воспользовавшись единственным оставшимся у нее оружием, запустила свои остренькие зубки в голое плечо незнакомца.

Тот дернулся и взвыл от боли. Однако маленькая победа Сары была недолгой. Глаза ее вновь наполнились слезами: длинные пальцы незнакомца вцепились ей в волосы и изо всех сил потянули их, да так, что Саре показалось, будто он сейчас вырвет их с корнем. Вскрикнув от боли, она разжала зубы и отпустила его плечо. Незнакомец резко оттолкнул ее от себя.

Ярость бушевала в его глазах. Одной рукой он снова схватил ее за волосы, а другой сжал, как тисками, ее подбородок. И тут же разразился проклятиями в адрес Сары. Девушка желала укрыться от испепеляющей силы его разгневанного взгляда, но укрыться было некуда. Рыдания сорвались с ее дрожащих губ и моментально привлекли внимание незнакомца. Его взгляд ясно говорил о том, что он очень сердит и что девушка целиком в его власти. Медленно, как бы против воли, он приблизил к ней свое лицо и грубо поцеловал ее прямо в губы. Сара крепко сжала свои стучащие от страха зубы и обнаружила, что ее нижняя губа треснула. Девушка почувствовала вкус собственной крови. Железными пальцами незнакомец сдавил ей челюсть и глубоко просунул свой язык ей в рот, но не позволяя ей при этом опять укусить его.

Сара едва дышала. Ее вновь охватил ужас. Она прилагала все усилия, но так и не смогла отвернуть свое лицо от лица незнакомца. Каждый нерв и каждый мускул в ее теле были напряжены, как струна, в любой момент готовая лопнуть. Сара была на грани безумия. Слезы заливали ее щеки и волосы Рыдания сотрясали ее грудь. И вдруг таинственным образом все переменилось. Его губы больше не были грубы. Вместо того чтобы настаивать, они молили, они ласкали. Язык, вторгшийся в ее рот, теперь нежно искал ее язык. Незнакомец мягко прикасался к ее губам — так пчелка собирает нектар с цветов…

Когда девушка его укусила, Ночной Ястреб растерялся. Он вовсе не хотел ее напугать. Просто его так потрясла красота ее лица и удивительный блеск ее волос, что он потерял над собой всякий контроль и зашел дальше, чем следовало. Рядом спали его друзья, и ему вовсе не хотелось, чтобы они стали свидетелями этой сцены. Момент, когда они с Пламенем впервые окажутся вместе, должен быть особым, принадлежащим только им двоим.

Ночному Ястребу нравилось, что в душе этой женщины теплится что-то такое, что заставляет гореть огнем ее волосы, однако теперь он не сомневался, что этот огненный дух ему придется в ней усмирить. Нет, он никогда не посмеет убить этот огонь в ее душе — но в то же время он не должен допускать, чтобы злость ее была направлена против него. Пламя должна усвоить это во что бы то ни стало — пусть даже и в результате самых жестоких уроков. Каждый раз, когда она будет обращать свой гнев против него, он должен быть с ней твердым до тех пор, пока она не научится гордиться им как своим мужем и хозяином. Ночной Ястреб был вождем благородного племени северных шайенов и не мог допустить, чтобы его друзья и приятели смеялись над ним из-за того, что он не может справиться с собственной женщиной.

Если она позволит ему, Ночной Ястреб с честью введет ее в новую жизнь как свою жену. Но только от нее одной будет зависеть, станет ли легким для нее этот путь. Он понимал, что ей будет трудно приспособиться к их жизни. Ей будет недоставать семьи, она будет тосковать по белым людям. Ночному Ястребу хотелось бы выучить ее язык, и это намного облегчило бы их общение. Он надеялся, что девушка сможет обучиться его языку без особого труда. А за то время, которое он будет рассказывать ей о шайенах, она обучит его языку белых. Да, это было бы большим удобством для них обоих. Ведь умный человек всегда старается узнать пути своих врагов, так что понимание языка белых может впоследствии сослужить ему добрую службу Маленькая Крольчиха сможет обучить Пламя многому из того, что требуется от нее как от жены вождя, но обучение девушки своему языку он хотел бы взять на себя, потому что в ходе этого обучения он приучит ее подчиняться его воле. Эта ночь стала просто первой ступенью в длинной череде уроков, которые он преподаст своей красавице с пламенными волосами.

Сердце его еще долго колотилось после поцелуя. Ночной Ястреб прижал девушку к себе. Почувствовав, что напряжение в ее теле спало, он ослабил свои объятия. Пленница внимательно следила за ним своими голубыми глазами. Взглядом он попытался объяснить, что не хочет причинять ей боль, но и не может позволить ей кричать ночью, ведь этот крик могут услышать шныряющие поблизости враги. И он вновь заткнул ей рот кляпом, после чего развернул одеяло. Глаза красавицы наполнились ужасом. Ночной Ястреб лег рядом с ней, повернул к себе спиной и набросил сверху одеяло. Голова ее теперь покоилась у него на плече. Хотя индеец и знал, что девушка не поймет его слов, он все же надеялся, что по тону его голоса она Почувствует, он хочет успокоить ее, хочет, чтобы она ничего не боялась.

Однако дрожать девушка перестала еще очень нескоро. Прошло много времени, прежде чем ее размеренное дыхание подсказало Ночному Ястребу, что девушка уснула. Постепенно расслабилось все ее тело. Ночной Ястреб также погрузился в чуткий сон. Его руки плотно и нежно обвились спящей девушки.

 

ГЛАВА 4

На следующее же утро начались уроки. Когда солнце еще только позолотило горизонт, девушка была грубо разбужена. Тело ее одеревенело и болело в разных местах после быстрой езды прошедшей ночью. Так что день начинался для нее отнюдь не весело. Настроение упало еще больше от того, что разбужена она была руками своего похитителя-шайена. Правда, он больше не притрагивался к ней — лишь освободил ее пересохший рот от кляпа. На завтрак он дал ей воды и какой-то малопривлекательной мешанины: кажется, смеси жира с сушеным мясом и ягодами. Положив комок этого месива в ее раскрытую ладонь, он жестом показал ей, чтобы она ела.

В течение нескольких минут Сара испуганно смотрела на неаппетитное месиво, прежде чем решилась-таки попробовать его. Попробовав, она сразу же пожалела об этом, хоть и была очень голодна. То, что она положила себе на язык, было столь же отвратительно на вкус, сколь и на вид. И пока ее похититель со своими приятелями бубнил что-то похожее на молитву, Сара попыталась вывалить предложенное ей кушанье на землю у себя за спиной. Однако в тот самый момент, когда ей это уже почти удалось сделать, похититель заметил это и схватил ее за плечи.

— Qui-then-e-luh, — произнес он строго и жестом приказал ей продолжать завтрак.

С гримасой отвращения и взглядом, полным ненависти, Сара проглотила-таки эту мешанину.

Вскоре последовал второй урок из жизни шайенов. Как только девушка покончила с едой, незнакомец до смерти перепугал ее, когда взял и оторвал от ее ночной рубашки полоску ткани и, намочив свежей водой, вручил в руки пленнице, показывая, чтобы та промыла ему рану на плече, оставшуюся после ее злобного укуса. Когда же девушка заколебалась, он метнул в ее сторону грозный взгляд и произнес какой-то приказ на своем гортанном языке, в котором, видимо, содержалось обещание наказать ее, если она ослушается. Сара поняла прозвучавшую в его словах угрозу и пусть неохотно, но сделала все так, как велел ей незнакомец. Затем он вложил в ее трясущиеся пальцы какое-то зеленое, с резким запахом притирание и приказал приложить его к ране. Наконец он оторвал еще одну полоску от ее рубашки и велел перевязать ему плечо. Закончив, Сара почувствовала, что ее всю трясет: во-первых, от страха, что незнакомец потребует от нее еще чего-нибудь, а во-вторых, от злости на то, что приходится ему повиноваться и что ее единственная одежда превращена в тряпку. Но незнакомец больше от нее ничего не требовал, и Сара испытала огромное облегчение.

Если в отряде ее отца уединиться ей было трудно, то здесь это оказалось вообще невозможно. Сара ужаснулась, когда ее похититель не позволил ей даже укрыться в кусты, чтобы отправить свои утренние дела. После долгих объяснений жестами девушке все же удалось убедить его позволить ей укрыться за одиноко стоявшим низеньким кустиком. Спрятав все, кроме головы, от взглядов четырех ухмыляющихся индейцев, она поспешно облегчилась.

После этого незнакомец вновь завернул ее в одеяло — правда, на этот раз просто скрывая от алчных взглядов ее тело, на котором не было ничего, кроме тоненькой ситцевой ночной рубашки, — и опять собрался посадить ее на лошадь. Тут возник еще один конфликт, поскольку незнакомец требовал, чтобы Сара ехала на лошади верхом и по-мужски. Ей никогда в жизни не приходилось ездить таким образом. Она всегда ездила с женским седлом, свесив ноги на одну сторону, а теперь ей следовало расставить их в разные стороны. Кошмар! Но это все-таки предпочтительнее, нежели снова быть перекинутой через спину лошади, как в предыдущую ночь. Итак, начиная с сегодняшнего утра, она должна была научиться ездить верхом позади своего похитителя, обхватив его при этом руками за пояс. К тому же руки ее должны были быть связаны. Сара понимала, что незнакомец не хочет, чтобы она каким-то образом соскользнула с лошади и сбежала. Хотя как она могла это сделать под пристальным наблюдением четырех индейцев? На этот раз он не стал засовывать ей в рот кляп, и уже за эту милость Сара была ему несказанно благодарна.

— Тебе, конечно, известно, — заявила она ему, когда он связывал перед собой кисти ее рук, — что мой отец получит за это твою голову! Рано или поздно он найдет меня. И тебя он найдет тоже! Мой отец — уважаемый человек, генерал армии Соединенных Штатов!

Что-то в ее словах привлекло внимание незнакомца. Он обернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Ге-не-рал? — произнес он по слогам.

— Да, генерал. Очень большой начальник у белых.

При этих словах незнакомец сердито сдвинул брови и что-то пробормотал себе под нос. Сара даже не попыталась вникнуть в сказанное.

Ночной Ястреб узнал слово» генерал «, хотя все остальное в словах Пламени было ему непонятно. Он снова спросил себя, каковы были ее отношения с этим мужчиной. Его очень раздражало то, что она не может ему этого объяснить. В остальном же затруднительность ее положения лишь забавляла его, и не в меньшей степени, чем его друзей. Он едва удержался, чтобы не рассмеяться, когда девушка возмутилась тем, что ей придется ехать верхом с неприкрытыми ногами. Во время пути она делала все от нее зависящее, чтобы держать спину прямо и не прикасаться к нему. Однако долго это продолжаться не могло, поскольку в этот день им предстояло ехать очень далеко — чтобы между ними и фортом оставалось как можно больше миль.» Скоро она устанет и начнет на меня опираться. Скоро она поймет, что лучше сохранить силы для противостояния в более важных вопросах «, — думал Ночной Ястреб.

Он посадил ее позади себя не столько ради своего собственного удовольствия или боязни, что она сбежит. Дорога впереди была очень неровной, и Ночной Ястреб опасался, что девушка будет постоянно ударяться о спину лошади и таким образом покалечит себя. Он не мог посадить ее на лошадь прямо перед собой, поскольку ему нужны были свободные руки — чтобы держать оружие.

Ночной Ястреб был прав, предположив, что Сара изо всех сил будет стараться не прикоснуться к нему. И не потому, что он был грязным и вонючим, каким в общем-то и должен быть индеец, а потому, что понимал: по своей воле эта девушка никогда не прикоснется к дикарю, который осмелился увезти ее насильно. Ночной Ястреб был грубым язычником и догадывался, что она будет сопротивляться в любом случае — что бы он ни предпринял. На первых порах Саре еще кое-как удавалось избегать соприкосновений с ним — во всяком случае, она старалась изо всех сил. Как ей удастся выжить среди дикой природы, сможет ли она найти дорогу обратно в форт — девушка себе даже не представляла. Однако она решила, что будет пытаться сделать это.

«Интересно, обнаружили ли уже мое исчезновение? «— подумала Сара. Как она жалела о том. что не сообразила закричать вовремя — сразу, как только проснулась и увидела перед собой этого незнакомца. Правда, поначалу она приняла его за сон. А когда осознала весь ужас своего положения, было уже слишком поздно. Тем не менее она удивлялась, как это индейцам удалось перебраться через стену форта и похитить ее, не потревожив никого из часовых. Мысленно возвращаясь назад, Сара не могла припомнить, чтобы в тот момент в форте поднялась какая-нибудь тревога. Может быть, эти дикари убили стоявшего на посту часового? Или просто прокрались так тихо, что никто и не заметил, как они, вошли и вышли?

С приближением полудня Сара все более и более укреплялась в мысли, что ее исчезновение уже обнаружено. Отец хотел выехать пораньше в форт Кирней, который отстоял от форта Ларами на расстоянии полутора недель пути. Бедный папа, наверно, сейчас обезумел от горя. Ей ли не знать его! Он, вероятно, обыскал уже весь форт, стараясь найти ее. Он будет немилосердно допрашивать всех часовых. Столько голов полетит, пока будут продолжаться ее поиски! Мысль о том, что способен наговорить, пребывая в гневе, ее отец, заставила Сару улыбнуться, несмотря на самое что ни на есть мрачное состояние ее души. Где-нибудь через полчаса генерал Вайз прикажет седлать коней, и поисковая группа во главе с ним отправится в путь. Саре хотелось надеяться, что ее похитители оставили после себя какие-нибудь следы и что отец обнаружит их раньше, чем…

В этом месте размышлений уверенность покинула ее. Ей не хотелось уточнять, что будет дальше, какие у этих индейцев планы в отношении ее. Будут ли ее пытать? Убьют ли ее? Или придумают что-нибудь похуже? Она не решалась даже думать об этом. Иначе от ужаса у нее просто сдвинутся мозги. А так по ее лицу лишь текли слезы и все тело пронизывала мелкая дрожь.

Ночной Ястреб чувствовал, как напугана его пленница, и мог только предполагать о чем она думает в этот момент. Он вновь пожелал найти какой-либо способ облегчения ее душевного состояния. Чувство острой жалости к ней охватывало его душу, когда он ощущал ее соленые слезы на своей голой спине. Он понимал ее смятение, ему было жаль девушку, но, тем не менее, повторись все сначала, он поступил бы точно так же. Пламя была его женщиной, потому что была предназначена ему судьбой. Да, их судьбы были предначертаны звездами задолго до того, как они с Пламенем появились на свет. Неважно, что его действия причинили ей боль, — рано или поздно их встреча должна была свершиться, поскольку они были родственными душами. Это была его единственная настоящая любовь — любовь на всю жизнь.

Постепенно Сара отказалась от упрямого желания сидеть на лошади, держа при этом спину прямо. У нее болело все тело. Голова беспомощно болталась на тонкой шее, резко откидываясь при каждом движении лошади. Смирившись, она оперлась-таки о своего похитителя, позволив теперь его в другую сторону, но перо преследовало ее, будто заколдованное, и теперь щекотало затылок. Тогда она уперлась носом в твердую спину индейца, стараясь хоть как-то избавиться от назойливого щекотания.

Наконец она со злостью вцепилась в перо зубами. Ей уже не было никакого дела до того, что таким образом она может выдрать вообще все черное оперение. Выдернув это чертово перо, Сара выплюнула его и куснула плечо своего похитителя, правда не так сильно, чтобы прокусить кожу.

Сара не имела возможности видеть улыбку, мелькнувшую на губах Ночного Ястреба в то время, когда тот наблюдал, как отчаянно она сражается с пером. Индеец быстро сообразил, в чем дело, но хотел посмотреть, каким образом девушка собирается с ним справиться. Теперь же, когда она слегка куснула его, он обернулся и поглядел ей прямо в лицо.

— Ты можешь убрать эти чертовы перья от моего лица? — злобно выпалила Сара. — Не понимаю, зачем вообще надо носить на себе эту дрянь?! От них ведь нет никакого проку! Эти перья куда лучше бы смотрелись на одной из моих шляпок. Или на той птице, у которой ты их выщипал!

Ее надменный взгляд говорил о многом, и единственное, что оставалось делать в этой ситуации Ночному Ястребу, — это пытаться сдерживать смех. Он резко повернулся лицом вперед и уже не обращал больше внимания на то, как крутилась, шипела, ругалась его пленница. Обменявшись едва заметными усмешками со своими друзьями, он поехал дальше, продолжая испытывать удовольствие от того, что ощущал кожей — спины дыхание девушки, прикосновение ее волос и мягких щек…

Вскоре они сделали небольшую остановку, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. Как и в предыдущий раз, путники не стали разводить костер, из чего Сара сделала вывод: они догадываются о том, что их могут преследовать. Они остановились у небольшого ручья, где всадники напоили своих лошадей и наполнили водой кожаные бурдюки.

Сара хотела бы, чтобы ее похититель развязал ей руки. Однако, даже подавая ей воду и еду, он не развязывал их, заставляя Сару изворачиваться как только можно. Такое отношение с его стороны обескуражило ее и поставило в тупик — ведь она уже начала было подумывать о том, как бы наладить с этим дикарем хоть какое-то общение, если бы сумела соответствующим образом воспользоваться своими руками. Ведь язык жестов, которому ее обучила Мод, пришел как раз от индейцев. Поэтому Саре были понятны многие жесты, которыми пользовались ее похитители. Это были очень простые команды и, жесты. Некоторыми из них пользовались и белые люди, когда пытались связаться с кем-нибудь без слов. Но сейчас все это было бесполезно, поскольку руки у нее были постоянно связаны и она не могла ими воспользоваться.

К этому моменту Сара, пожалуй, продала бы душу за горячую ванну и возможность сменить одежду, но, принимая во внимание то, что ее ни на секунду не оставляли одну, она даже и не пыталась просить разрешения помыться в маленьком ручейке. С другой стороны, девушка решила, что чем грязнее она будет, чем противнее от нее будет пахнуть, тем менее привлекательной она покажется своему похитителю. Сара согласилась бы ослепнуть, чтобы избежать сладострастных взглядов, которые он бросал на нее в течение дня. Да и не только он один.

Сара не так уж ошибалась в оценке ситуации. Не успели они доесть свой холодный ужин, как между мужчинами возник отчаянный спор. Из многочисленных жестов и обращенных на нее взглядов Сара поняла, что речь идет о ней. Один из индейцев с особенной яростью нападал на ее похитителя, обмениваясь с ним самыми что ни на есть горячими взглядами.

— Мы помогли тебе похитить эту женщину из форта. Теперь мы должны получить свою долю, — пылко наседал на Ночного Ястреба Кривая Стрела. — Почему это только ты должен развлекаться с ней и получать удовольствие?

— Если вы, мои друзья, требуете от меня платы, я найду другую возможность отблагодарить вас за помощь, но не стану делить с вами мою женщину. К ней не прикоснется никто, кроме меня. И я, не задумываясь, убью любого, кто захочет попробовать это сделать.

Ночной Ястреб с решимостью воспринял воинственность своих друзей и был готов даже драться с ними за свое право на обладание этой женщиной.

— Если ты так горячо желаешь ее, почему же до сих пор не взял ее? — настаивал Кривая Стрела. — Она произвела на тебя такое впечатление, что ты лишился мужских достоинств? Если ты не можешь управиться с ней как следует, то не осуждай нас за желание сделать то, что не получается у тебя, Ночной Ястреб!

Глаза Ночного Ястреба метнули черный огонь на Кривую Стрелу, но, прежде чем тот успел что-либо промолвить, заговорил Красное Перо:

— Она же всего-навсего рабыня, Ночной Ястреб. Украденная вещь, которой должны попользоваться все. Разве это не так? Что ты так злишься из-за такого пустяка?

— Она — гораздо больше, чем просто рабыня, — возразил Ночной Ястреб. — Я хочу взять ее себе в жены.

Три пары глаз изумленно уставились на него. Кривая Стрела первым прервал молчание:

— По-моему, ты сошел с ума, мой друг. Разум покинул твое тело. Она — красивая, это верно. Но надо быть безумцем, чтобы всерьез подумывать о том, чтобы сделать ее своей женой.

Тут, заливаясь смехом, в разговор вступил Каменное Лицо:

— Разум — это не единственное, что покинет его тело, когда Маленькая Крольчиха узнает об этом! Могу только предположить, чего она лишит его сначала — головы или мужского достоинства?!

— Маленькая Крольчиха ничего не скажет. Она воспримет это как должное и поступит в соответствии с моим желанием — как и должна поступить жена шайена, когда ее муж решает взять вторую жену. Ее положение в моем доме не будет ущемлено — просто в хозяйстве прибавятся еще две руки. Маленькая Крольчиха сильно ослабла, вынашивая ребенка моего брата, и скорее всего обрадуется помощи со стороны белой женщины.

Красное Перо покачал головой:

— Ночной Ястреб, если ты действительно в это веришь, то обретешь лишь одни неприятности. Маленькая Крольчиха пока еще не спала с тобой на твоей циновке, но ей очень не понравится, если эта белая женщина разделит с тобой эту циновку раньше нее.

— Красное Перо, это касается только меня.

Красное Перо пожал плечами:

— Тогда эта женщина — твоя. Я не хочу разрушить нашу дружбу из-за этого, и ты мне ничего не должен за мою тебе помощь. Это я в долгу перед тобой за то, что ты спас тогда меня от горной кошки.

— Я тоже отказываюсь от претензий на эту женщину, — заявил Каменное Лицо и с усмешкой, противоречившей его имени (поскольку в действительности, несмотря на свой суровый облик, он был веселым шутником), добавил: — Возможно, я еще пожалею о своей щедрости, но Сияющая Звезда вырежет ножом мое сердце, если я притронусь к другой женщине. А я очень боюсь ярости своей жены.

Все, кроме Кривой Стрелы, посмеялись над шуткой Каменного Лица. А тот окинул Ночного Ястреба решительным взглядом:

— А я, Ночной Ястреб, настаиваю на своем! Мне тоже хочется попробовать эту женщину, хотя я и не настолько глуп, чтобы желать сделать ее своей женой. — Он взялся за кожаный бурдюк, висевший у пояса. — Мы кинем с тобой камни, чтобы определить, кому она достанется, кто будет ее владельцем.

— Нет.

Ночной Ястреб не желал вверять решение столь важного для него вопроса случаю. Риск потерять Пламя — бросая камни — был слишком велик.

— Эта игра — на удачу. Мы же дождемся приезда в деревню, и пусть тогда совет старейшин решит, что нам делать.

— Они постановят, что мы должны за нее драться, — сказал Кривая Стрела.

— Значит, так и будет, — ответил Ночной Ястреб ледяным голосом.

— Неужели тебе так хочется проливать свою кровь из-за этой белой женщины? — с презрением спросил Кривая Стрела. — Почему бы тебе не взять ее в свою хижину на время, а когда ты насытишься ею, то легко сможешь от нее отказаться. Я не алчен — могу немного подождать, и не тщеславен — мне неважно, кто воспользуется ею первым.

Напряжение, висевшее в воздухе, было слишком сильным, когда Ночной Ястреб повернулся к другу своего детства с искаженным от гнева лицом:

— Кривая Стрела, ты слишком жестоко испытываешь нашу дружбу. Я уже сказал, что эта женщина будет моей женой. Красное Перо и Каменное Лицо отнеслись к моему желанию с должным уважением. Если ты не можешь поступить так же, как они, значит, мы будем драться. Но сперва мы дождемся возвращения в деревню, потому что я не хочу подвергать наш отряд опасности в то время, когда кругом враги, а мы так далеко от наших родных мест. Вождь шайенов должен ставить интересы своих людей выше собственных.

Это было довольно тонкое, но достаточно болезненное напоминание Кривой Стреле о том, что статус воина ниже статуса вождя племени, каковым являлся Ночной Ястреб.

— Предупреждаю тебя, Кривая Стрела. Клянусь в присутствии моих друзей, что убью любого, кто притронется к этой женщине, которая принадлежит только мне одному. Я заслужу право называть ее своей женой. И если понадобится, буду драться за нее. А уж поскольку она — моя, я уничтожу любого, кто к ней притронется.

 

ГЛАВА 5

Дождь! Ледяной, пробирающий до самых костей дождь лил ей прямо на голову. Сара опять ехала позади Ночного Ястреба с завязанными вокруг его пояса руками. Ее трясло от холода, и она прижималась к своему похитителю, стараясь вобрать в себя хотя бы частичку его тепла. Не в первый раз ее удивляло, как это он ехал совсем голый и такой теплый, в то время как она посинела до кончиков пальцев. Ее голые ноги покрылись гусиной кожей. Как августовский дождь может пробирать так, до самых костей?

Ночной Ястреб мог бы рассказать ей, что и осень и зима рано наступают в краях его предков и что скоро снег толстым, доходящим до уздечки лошади слоем, как одеялом, укроет землю. Тем не менее дождь и впрямь был чересчур холоден для конца лета. Его гнал холодный северный ветер, предупреждавший о скором приходе зимы. Даже четыре воина-шайена, привыкшие к любым условиям, чувствовали себя не слишком-то комфортно. Их единственным желанием было поскорее добраться до родной деревни, и потому, несмотря на проливной дождь, они решили не искать крова.

Дождь делал поездку вдвойне опасной еще и потому, что шум дождя и ветра скрывал любые признаки приближавшегося врага. Он ухудшал видимость и замедлял скорость продвижения, превратив сухую землю в грязь. Индейцы вынуждены были двигаться дальше, оставляя за собой четко различимые следы.

В полдень чуть было не стряслась беда. Они приближались к перекрестку лесной дороги, когда Ночной Ястреб поднял руку, требуя тишины. Хорошо натренированные маленькие индейские лошади застыли в ожидании последующего приказа своих наездников. Четыре воина также застыли как вкопанные, напрягая свои глаза и уши, чтобы определить, откуда исходит опасность. С невероятным терпением они вслушивались в шум дождя.

И тут они услышали чавкающий звук ступающих по грязи копыт, позвякивание уздечек и тихое поскрипывание кожаных седел. Зная, что подобный шум исходит не от индейцев, а от белых, Ночной Ястреб отреагировал быстро и бесшумно. Не говоря ни слова, он развязал Пламени руки и, прежде чем она сообразила, что свободна, спрыгнул с лошади. Одной рукой он тут же закрыл ей рот, чтобы она не смогла закричать, а другой стащил ее вниз и повел под прикрытие деревьев, растущих у обочины дороги. Там он грубо заткнул ей кляпом рот, связал руки и ноги и прикрыл сверху мокрым коричневым одеялом, после чего присоединился к своим товарищам.

Сара была испугана и сбита с толку. Почему они остановились? И почему похититель вдруг стащил ее с лошади и спрятал в лесу? Пока она пыталась высвободиться из-под одеяла — что при связанных руках и ногах было совсем непростым делом, — она услышала едва уловимый топот лошадей. Они уезжали! О Боже! Они оставили ее здесь, в диком лесу, одну, со связанными руками и беспомощную! Как она желала в эту минуту убежать от них! Но прелести ситуации, в которую она попала, были с голь непредсказуемы1 Может, ее бросили здесь, чтобы она умерла от голода? Или чтобы ее нашли и съели дикие звери?

Безграничное отчаяние заставило ее с новыми усилиями броситься на борьбу с веревками, опутывающими ее руки и ноги. Ценой невероятных усилий ей удалось сбросить с лица одеяло, но сколько она ни старалась вытолкнуть кляп изо рта, у нее так ничего и не получилось. Слезы застилали ей глаза и сжимали горло, еще более затрудняя дыхание. Она была вынуждена прекратить брыкаться, чтобы перевести дух.

И тут до ее слуха вновь донесся топот лошадиных копыт. С огромным напряжением вслушиваясь в льющий как из ведра дождь, Сара решила, что это вернулись ее похитители. Зачем? Что могли они сделать за такое короткое время после того, как бросили ее здесь? Может, они решили напугать ее? Может, это просто какая-то жестокая игра?

Затем до Сары долетели звуки голосов — голосов людей, разговаривающих по-английски! О благословенные небеса! Это белые люди! Приподняв голову, она смогла сквозь деревья уловить что-то синее. Солдаты! Не было никаких сомнений в том, что она видела перед собой замечательную форму армии Соединенных Штатов! Мысль о том, что спасение близко, вызвала в ней новый прилив энергии. С каждым новым глотком воздуха Сара начинала кричать. Она вопила изо всех сил. Широко открытыми, неверящими глазами она в ужасе наблюдала, как солдаты проезжают мимо, так и не услышав ее. Она лежала от них всего в нескольких ярдах, но они не слышали ее! Один из них бросил коричневый окурок всего в футе от ее головы. Он даже посмотрел в ее сторону, но ничего не заметил.

Неожиданно отряд остановился, и Сара, чуть было не потеряв сознание, с облегчением вздохнула. Должно быть, они наконец заметили ее! О, благодарю тебя, Господи! Ее вот-вот освободят! Но никто не направился в ее сторону. Чего же они ждали? Она напрягла слух, чтобы услышать, о чем они говорят.

— Неподкованные лошади, капитан, — раздался мужской голос. — Их четверо. Скорее всего, индейцы. И следы совсем свежие.

— Похоже, они услышали, что мы приближаемся, и поспешили убраться, — ответил ему другой.

— Будем преследовать их, сэр? — спросил третий. — Нас — двенадцать, а их — лишь четверо.

— Я и не знал, что ты так хорошо считаешь, Смитти, — раздался еще один, лукавый голос, заставивший всех рассмеяться.

Смитти обиделся:

— Эх-х! Может, я и не получил такого образования, какое получил ты, мистер Чертова Задница, но зато я хорошо знаю, что такое индейцы, и, между прочим, до сих пор жив. А твои рыжие волосы в один прекрасный день будут болтаться на кончике ножа у одного из них, потому что Бог не дал тебе ума, городской мальчик!

— Ну, хватит, вы оба! — резкий голос командира оборвал спор. — У нас достаточно проблем и без того, чтобы вы еще нападали друг на друга. Скорее всего, эти индейцы где-то неподалеку, поэтому я требую, чтобы каждый из вас был предельно внимателен, смотрел в оба и закрыл рот. Нам повезет, если окажется, что это индейцы из дружественного нам племени. Похоже, они стараются избежать столкновения с нами. Это совпадает с нашим желанием. Поэтому уходим.

Сара не могла поверить своим ушам. Они уезжают! Они просто не заметили ее! Едва не потеряв от отчаяния рассудок, она заметалась, забила ногами о землю, закричала так сильно, что чуть было не сорвала голос. Ей следовало во что бы то ни стало привлечь их внимание! Почему они не слышат ее? Ведь она кричит так громко! Если бы хоть один из них взглянул в ее сторону! Несомненно, они бы увидели ее. И в этот же миг, словно для того, чтобы дать ей понять, как жестоко она ошибается, один из солдат обернулся в седле и посмотрел прямо на нее. Он был настолько близко, что Сара даже разглядела цвет его глаз. И тем не менее солдат ничего не заметил и отвернулся вновь.

Отряд, не спеша, удалялся, а Саре хотелось умереть от отчаяния и досады. Глаза ее наполнились слезами. Она провожала взглядом последний синий мундир, пока тот окончательно не исчез из виду. Так близко! Быть так близко к освобождению! Ну почему, почему? Страшное разочарование, словно осколок стекла, пронзило ее сердце. И когда последние чавкающие звуки копыт затихли в отдалении, Сара положила голову прямо в грязь и разрыдалась.

Глупые, глупые люди! Если они заметили следы лошадей, почему же они не обратили никакого внимания на следы, оставленные ее похитителями, следы, которые вели в сторону от лесной дорожки? И в этот момент — момент отчаяния и досады — Сара пожелала им смерти — за их глупость, из-за которой не состоялось ее освобождение. Девушка даже не могла предположить, что ее страшное пожелание вскоре исполнится. Если бы она не рыдала так громко, то через несколько минут услышала бы пронзительные крики и короткие ружейные выстрелы.

Сара не знала, сколько она пролежала вот так, рыдая горькими слезами. Ей показалось, что прошла целая вечность. Выплакав же все слезы, какие у нее были, она предалась своим мрачным мыслям. Теперь, когда надежда на освобождение растаяла как дым, к ней вернулся страх того, что ее бросили здесь одну. Выползшие на поверхность земли корни дерева больно впивались ей в бок, но у нее уже не было сил, чтобы отодвинуться. Она лежала, одинокая и несчастная, а холодный ливень все лил и лил ей на голову. Через некоторое время он поутих и перешел в моросящий дождичек. Неожиданно Сара услышала рычание каких-то животных, пробиравшихся сквозь кустарник. Чем дольше она лежала, тем страшнее ей становилось. Что, если больше никто не приедет за ней? Никогда?

И вдруг по обе стороны от ее головы появились ноги, обутые в мокасины. От неожиданности Сара дернулась, но тут же чувство облегчения охватило ее душу. Однако в следующий момент новая мысль тревогой отозвалась в ее сердце. А если это не ее похититель, а какой-нибудь другой индеец? У нее перехватило дыхание. Эта мысль привела ее в ужас, хотя Сара даже и не пыталась определить, почему она предпочла бы одного дикого похитителя другому. Два дня путешествия с Ночным Ястребом все-таки как-то сблизили их. Хотя она по-прежнему боялась его, а также того, что он может с ней сделать, для ее совершенно сбитого с толку сознания он был предпочтительнее любого другого дикаря.

Трясясь от ужаса, она посмотрела сначала на ноги, потом на кожаную набедренную повязку, затем на широкую голую грудь. Наконец она осмелилась взглянуть ему в лицо — и испустила вздох облегчения. Это был он! Это был ее индеец.

Ночной Ястреб взглянул на ее грязное, с дорожками от слез лицо, покрасневшие глаза и почувствовал вдруг к этой несчастной женщине какую-то особую жалость. Он мог только догадываться, насколько она была напугана, — совершенно одинокая, абсолютно беспомощная, не понимающая, что происходит. Но ничего не поделаешь. Ему было бы интересно узнать, слышала ли она проехавших мимо нее солдат и что она пережила, будучи не в состоянии дозваться.

Он прекрасно знал, что те ее не заметили — иначе сейчас она была бы с ними. Четыре индейца вернулись немного назад по дороге, затем спрятались в укрытие и стали ждать. Если бы один из солдат не заметил Красное Перо, отряд проехал бы мимо и ничего не случилось бы. Но молодой белый при виде храброго шайена запаниковал и попытался застрелить Красное Перо. Другие солдаты тоже вступили в бой, что-то выкрикивая и стреляя в панике в разные стороны. И командир не смог остановить их.

Бой был коротким. В создавшейся неразберихе для воинов-шайенов, находившихся в укрытии, было проще ориентироваться в ситуации. Один за другим синие мундиры валились на землю с вонзившимися в их белые тела стрелами. Лишь два солдата успели достаточно быстро убраться, избежав смерти. Индейцы позволили им уйти. Не стоило тратить время на их преследование. Когда они вернутся сюда с подкреплением, шайены уже покинут это место. А там, куда они направляются, солдаты уже не смогут их преследовать. Пусть белые придут и заберут своих убитых. Пусть увидят смерть, которая ждет каждого, кто посягнет на индейские земли. И пусть она послужит предостережением всем, кто осмелится сделать это.

Ночной Ястреб наклонился и срезал ремни с рук и коленей Пламени. Он вздрогнул, увидев, как повредила она свою нежную кожу, пытаясь освободиться от пут. Свежие красные полосы остались на ее теле, в некоторых местах даже кровоточащие. Глупая женщина! Зачем она сделала такое с собой? Если бы она лежала тихонько, то не причинила бы себе такой боли. Неужели она не понимала, что он непременно вернется за ней?

Ночной Ястреб был слишком раздосадован видом ее израненного тела и потому поднял ее на ноги несколько грубее, чем намеревался. Из ее заткнутого тряпкой рта вырвался крик отчаяния. Ноги отказались удерживать ее, и она в поисках опоры повалилась на своего похитителя. Ни минуты не раздумывая, тот прижал ее к себе, поближе к сердцу, и долго не отпускал. Затем, вспомнив, что товарищи ждут его на дорожке, он отстранился от нее и вытащил тряпку, горчащую между трясущимися губами пленницы.

Слезы градом катились по лицу Сары. Она презирала себя за слабость, но ничего не могла поделать. Руки и ноги ее так долго были связаны, что теперь онемели и отказывались слушаться.

Правда, испуг ее уже прошел, зато с новой силой взыграл темперамент. Едва лишь воин освободил ее рот от кляпа, она завопила:

— Ты — гнусное животное!

Она хотела накричать на него, но не смогла, поскольку сорвала себе голос, пытаясь докричаться до солдат. Однако это ее не остановило. Ей не терпелось высказать все, что в ней накопилось.

— Ты — паршивый язычник! Как ты посмел сделать со мной такое! Как ты посмел!

Индеец схватил ее слабые кулачки прежде, чем те успели добраться до его лица.

Боль, причиненная его сильными пальцами, еще больше ожесточила девушку.

— Меня могли сожрать какие-нибудь дикие звери, да будет тебе известно! — продолжала она с не меньшей яростью. — Зачем ты оставил меня здесь одну? Неужели у тебя совсем нет сердца?

Ночной Ястреб понял, что девушка перепугана и поэтому так зла на него. Его собственный гнев тут же смягчился. Теперь Ночной Ястреб терпеливо ждал, когда иссякнет и ее гнев. Он стоял тихо, держа ее за руки и ожидая, когда она успокоится. Если бы Пламя не была так решительно настроена ударить его, он бы не держал ее за руки. Ему не хотелось больше наказывать ее за неповиновение. Ей и без того еще достанется в ближайшие дни.

Ее бунт вскоре сам собой вылился в рыдания. Ночной Ястреб взял ее на руки и отнес к лошади. Они снова сели верхом. Затем, как и прежде, индеец обвязал ее руки вокруг своего пояса. И вдруг Сара увидела болтающиеся на поясе у Кривой Стрелы свежие скальпы. У нее и безного было сухо во рту, а тут пересохло еще больше. Глаза ее расширились до предела при виде этого зрелища, Ее остекленевший взгляд останавливался то на одном, то на другом воине, пока наконец не упал на Ночного Ястреба. У каждого из индейцев на поясе болталось по нескольку окровавленных скальпов.

Сара в ужасе отпрянула. На поясе у Ночного Ястреба, буквально в нескольких дюймах от ее рук, висели три свежих скальпа! Она сглотнула подступившую к горлу горечь, насчитав всего десять скальпов. Один, болтавшийся у самых ее ног, принадлежал светлому блондину.

Солдаты! Они убили солдат! Ее охватило чувство отвращения. Ей вспомнилось, как совсем недавно она сама пожелала им смерти, и чувство вины когтями вонзилось ей в сердце. Неужели это она каким-то образом накликала на них беду? Как и ее странные сны, которые в свое время предсказали ее будущее? Может ли она считать себя виноватой? Неужели кровь этих ничего не подозревавших людей — на ее руках?

Сара буквально обезумела. Она дергалась изо всех сил, да так, что чуть было не сбросила себя и своего похитителя с лошади. Дикие безумные крики вырывались из ее охрипшего горла, отдаваясь эхом в спокойном лесном воздухе. Не имея другой возможности оказать сопротивление, она снова и снова билась головой о спину Ночного Ястреба. Когда же он, наконец, развязал ей руки, чтобы встряхнуть ее и заставить прийти в себя, она испустила вздох и потеряла сознание.

Их путешествие продолжалось еще два бесконечно долгих дня. Они находились в дороге от рассвета до заката. И Сара невольно восхищалась жизнестойкостью этих индейцев. Сама же она чувствовала себя куклой, из которой вытряхнули все содержимое. Правда, отчасти в этом была виновата она сама, поскольку наотрез отказалась от еды с того момента, как увидела эти ужасные скальпы. Теперь она только пила воду, чтоб утолить жажду, и теряла последние жизненные силы.

Индеец не заставлял ее есть, хотя она знала, что он хотел бы это сделать. Она отдавала себе отчет в том, что терпению его скоро наступит конец, поэтому только удивлялась, почему он до сих пор не начал заставлять ее есть. Сара не сомневалась, что если будет нужно, индеец найдет способ, как это сделать. Она видела, каким демоническим огнем сверкали в гневе его глаза, когда она отворачивалась от бурдюка с водой, который он подносил к ее губам. Пока каждое утро и каждый вечер он предлагал ей поесть, но, когда она отказывалась, спокойно отходил, оставляя ее дуться и страдать в одиночестве.

Со дня убийства солдат Сара не произнесла ни единого слова. Ее выразительные синие глаза как кинжалом пронзали всех четырех воинов, но она не считала нужным утруждать себя объяснениями с ними. Чему это может помочь? Они поймут ее не больше, чем она их, так что незачем понапрасну тратить силы, в особенности тогда, когда ее руки остаются связанными почти постоянно. Единственная возможность сопротивления похитителям, которая у нее еще осталась, — это полное их игнорирование, что она и делала с нескрываемым ожесточением. Когда ее похититель говорил с ней или приказывал что-либо сделать, она просто глядела на него глазами, полными ненависти, повинуясь его приказам ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы избежать наказания. И при этом всякий раз с молчаливым отвращением. Один раз, когда ей уже почти удалось избавиться от пут, чтобы иметь возможность общаться посредством жестов, похититель ужасно на нее разозлился. Сара испугалась, что он ее ударит, — таким гневом сверкали его темные глаза, — но он не ударил, а лишь отчитал на своем незнакомом языке и снова связал ей руки, только намного крепче, чем раньше, — почти полностью пережав вены.

Сара больше не лила слез — ни из-за себя, ни из-за убитых солдат. Чувство вины по-прежнему тяжелым камнем лежало у нее на сердце, но она уже не могла изменить того, что было сделано. Сара не могла вернуть к жизни этих людей. После того как она по тысяче раз в день желала смерти своим похитителям, ей в голову пришла мысль, что смерть солдат не является ее виной. Если бы в ее власти было решать вопросы жизни и смерти, то эти четыре дикаря давно бы уже лежали на земле бездыханными и терзаемыми лесным зверьем.

Нет, Сара больше не плакала. Хотя у нее частенько перехватывало горло от желания зарыдать, но она не плакала, ей казалось, что она уже выплакала все слезы. Ее сердце надрывалось, душа стонала, но слез больше не было. Ее глаза горели ненавистью и глубокой печалью, но оставались сухими.

Сару удивляло то, что ее похититель до сих пор не предпринимал в отношении ее никаких поползновений. Даже пальцем не тронул. Она могла только надеяться, что тот единственный поцелуй первой ночи показался индейцу таким же безвкусным, как и ей самой. Хотя похититель по-прежнему настаивал на том, чтобы каждую ночь она ложилась под одеяло вместе с ним, Сара была уверена, что делает он это лишь для того, чтобы быть уверенным, что ночью его пленница не сбежит.

Теперь они ехали уже по территории Блэк Хиллз, которая была расположена за много-много миль от форта Ларами. С каждым днем Сара становилась все мрачней и мрачней. Где сейчас ее отец? По идее, он уже давным-давно должен был схватить этих индейцев. Неужели он не может напасть на их след? Или индейцы так тщательно скрывают свои следы, что кавалерия не может их обнаружить? Были ли солдаты, убитые ее похитителями, людьми, посланными на поиски ее отцом? Удалось ли кому-нибудь из них спастись, чтобы доложить отцу о произошедшем?

Эти и без того нелегкие мысли сменились еще более тяжкими. Если даже кому-то из них удалось вернуться в форт, они все равно ничего не смогут сообщить отцу о ее местонахождении, поскольку никто из солдат не увидел ее тогда. Они смогут доложить только о нападении индейцев — и ни о чем больше.

В эту ночь Сара тихо лежала в объятиях своего похитителя, глядела на звезды и пыталась угадать, что же с ней будет дальше. Неужели таким образом она проведет всю оставшуюся жизнь? Неужели ее похититель никогда не отпустит ее восвояси? А если отпустит, то позволит ли просто уйти или передаст какому-либо другому воину? Было ли это причиной того, что он не стал брать ее силой? Или она удостоена сомнительной чести быть похищенной для кого-то другого?

Сара была почти уверена, что индейцы везут ее в свою деревню. Интересно, что произойдет дальше? Будут ли ее бить? Изнасилуют? Будут пытать и убьют? Может, ей удастся сбежать раньше, чем они доберутся до индейского поселения? Почувствует ли она когда-нибудь себя снова в чистоте и безопасности?

Казалось почти невероятным, что жизнь ее за такой короткий промежуток времени изменилась столь жутким образом. Всего несколько дней назад, — а может, это было в другой жизни? — самой большой для нее проблемой было найти горячую воду для ванны, а самым большим беспокойством — беспокойство из-за смятой одежды. В настоящий момент ее единственной одеждой была рваная потрепанная ночная рубашка. Кроме того, Сара не мылась уже несколько дней. Проблемы, волновавшие ее всего лишь несколько дней тому назад, казались ей теперь мелкими и ничего не значащими. Как могла она так громко жаловаться на столь незначительные неудобства? Если бы у нее появился шанс, она бы с радостью поменяла ситуацию, в которую угодила, на те маленькие огорчения и никогда-никогда не стала бы жаловаться вновь, если бы только Господь исполнил это ее единственное желание. Сара обратила к небу полные страдания глаза и принялась молиться так неистово, как не молилась никогда прежде…

 

ГЛАВА 6

На следующий день они сделали остановку гораздо раньше обычного, и Сара не могла понять / почему. Все предыдущие дни индейцы продолжали свой путь до самой темноты» и лишь потом останавливались на ночлег. Сара быстро усвоила, что каждый индеец очень заботливо относится к своей лошади. И часто он заботится о ней даже больше, чем о себе самом. Хотела бы она знать, уделяют ли они своим женам и возлюбленным хотя бы половину того внимания и заботы, которое отдают своим лошадям и оружию? Что касается ее, то она сильно в этом сомневалась.

До захода солнца оставался еще добрый час. Тем не менее индейцы остановились, и Сара решила, что они сразу же, как обычно, станут устраиваться на ночлег. Она очень огорчилась, убедившись, что ошиблась в своих расчетах. Ее похититель опять стащил ее с лошади, заткнул ей рот ненавистным кляпом и привязал к ближайшему дереву. Не обращая внимания на ее сопротивление, и он и его товарищи-воины ускакали куда-то на лошадях, даже ни разу не обернувшись.

На этот раз Сара была скорее раздосадована, нежели напугана, поскольку не сомневалась, что рано или поздно индеец за ней вернется. Вряд ли он вез ее в такую даль только лишь для того, чтобы привязать к этому дереву. И все равно она нервничала: остаться совершенно одной и беззащитной… Ведь пока его нет, с ней может случиться все, что угодно! Она может подавиться этим куском грязной тряпки и умереть. Поблизости может оказаться враждебно настроенный человек — будь то белый или индеец — и сделать с ней все, что ему заблагорассудится. Да и просто змеи или дикие звери могут напасть на нее, а у нее под рукой даже нет ничего, чтобы защитить себя!

И пока она беспомощно кипела от гнева, сук дерева надломился и больно ударил ее по спине. На голову Ночного Ястреба она обрушила все известные ей ругательства, которые когда-либо слышала от отца и его солдат. Отец проглотил бы себе язык, если бы услышал те слова, которые слетали в этот момент с язычка его любимой дочери.

Если бы она могла говорить, она громко прокричала бы эти слова небесам.

Сара очень устала, ее мучила жажда. Кроме того, она слышала звук журчащей где-то поблизости воды, что еще больше усиливало ее страдания. С каждой минутой тряпка, торчавшая у нее во рту, все больше и больше впитывала оставшуюся у нее во рту влагу. Она готова была задушить своего похитителя голыми руками за то, что он обрек ее на такие муки. Ей никак не удавалось избавиться от мысли, что он сделал это намеренно, чтобы посильнее наказать ее.

Время тянулось медленно — каждое мгновение казалось вечностью. В конце концов она стала клевать носом. Она была так измучена, она так устала! Хотя Сара и не решалась уснуть, не дождавшись возвращения своего похитителя, тяжелые веки ее опускались сами собой…

Неожиданно она почувствовала, что ей грозит какая-то опасность. С нее мигом слетела всякая дремота. Сара еще не успела открыть глаза, а ее кожа, в предчувствии беды, уже покрылась холодной испариной. Случилось что-то страшное! Очень медленно она приподняла дрожащие веки, из осторожности прикрыв глаза длинными ресницами. Каждый нерв в ней кричал о надвигающейся опасности, но она должна была заставить себя посмотреть, что это за опасность.

Если бы Сара могла, то наверняка проглотила бы тряпку, торчащую у нее во рту, поскольку поняла, что смотрит прямо в глаза огромному волку! Зверь находился от нее не более чем в пяти футах. Он стоял неподвижно, не сводя с нее своих желтых голодных глаз. От испуга Сара широко распахнула ресницы, хотя инстинкт самосохранения предостерегал ее от любого резкого движения. Из груди у нее вырвался истерический крик, и зверь, обнажив свои белые клыки, угрожающе зарычал. Сару прошиб холодный пот. Она была уверена, что этот чертов волк чует ее страх. Пока она беспомощно смотрела ему в глаза, он подбирался к ней все ближе и ближе. Слюна густым потоком текла из его широко раскрытой пасти. Сара стояла неподвижно. Если бы даже она не была связана, то все равно не могла бы пошевелиться. Не могла она и закрыть глаза, хотя рассудок подсказывал ей поступить именно так. Смерть была всего в нескольких дюймах от нее, и все, что ей оставалось — ждать, пока зверь схватит ее! Если бы даже у нее во рту не было кляпа, она все равно не смогла бы позвать на помощь, потому что страх ледяным обручем сдавил ей горло.

Волк подполз еще ближе, в его коварных глазах сверкала дьявольская сила. Под серой шкурой играли крепкие мускулы, и Сара поняла, что он вот-вот бросится на нее. Она попыталась прочесть молитву, но губы отказывались ей повиноваться, и именно тогда, когда это могло бы упростить положение, ей не удавалось потерять сознание! Огромное тело хищника прижалось к земле, готовясь к последнему роковому прыжку, а Сара не могла даже в последний раз наполнить воздухом легкие.

Она не услышала слабый звенящий звук летящей в воздухе стрелы. Она не поверила своим глазам, когда волк вдруг остановился и задрожал всем телом. Пасть его отвисла, желтые глаза остекленели. Не прошло и минуты, как он рухнул к ногам Сары. Еще колыхалась вонзившаяся ему в грудь стрела, отороченная голубым пером, являвшимся уникальным автографом Сариного похитителя.

Сара обессиленно закрыла глаза. Крик, клокотавший доселе в ее горле, утих сам собой. Все ее тело вдруг стало мягким, как воск, и она повисла на веревках, которыми была привязана к дереву. Но даже в эти минуты она не смогла ни заплакать, ни потерять сознание. Она просто стояла, не веря самой себе, и благодарила небо за спасение от столь страшной смерти…

Когда Ночной Ястреб подошел к небольшому просвету и увидел, что огромный волк вот-вот готов броситься на Пламя, у него застыла в жилах кровь.

Еще никогда в жизни Ночной Ястреб, храбрый шайен и стойкий воин своего племени, не переживал подобного ужаса. Рассудок почти отказывался повиноваться. Но, слава Богу, сработала натренированность воина, ставшая его второй натурой.

Почти инстинктивным движением он достал лук и стрелу. Когда он оттягивал тетиву, посылая стрелу в цель, руки его слегка дрожали. Он заставил дыхание замереть, потому что ни секунды не сомневался, что еще одного шанса вырвать свою любимую Пламя из пасти смерти судьба ему не предоставит. Через мгновение волк набросится на нее. Ночной Ястреб видел, как напряглось тело волка, готового вцепиться в ее тонкое горло.

Он выпустил стрелу и взмолился, чтобы та попала точно в цель. Он проследил ее полет и увидел, как впилась она в тело зверя. Ночной Ястреб не смел вздохнуть, пока волк не повалился на землю, так и не успев совершить своего последнего прыжка. Поблагодарив Верховное Божество за спасение своей избранницы, индеец бросился к ней.

Он выдернул из ее рта кляп и быстро освободил ее от пут. Сара всем своим телом рухнула ему на руки, хватая ртом воздух и истерически рыдая. Ее руки крепко обвились вокруг его шеи, а лицо она спрятала на его широкой груди.

В ответ на столь неожиданный жест благодарности сердце Ночного Ястреба забилось как сумасшедшее. Хотя он и понимал, что со стороны девушки это не более чем реакция на пережитый ею страх, ему все равно было чертовски приятно. Он обнял ее и прижал к своей груди. Пытаясь — утешить ее, он нашептывал ей нежные слова и как ребенка гладил по голове.

— Никогда больше не оставляй меня одну в таком положении, — рыдала Сара. — Никогда-никогда! Обещай, что не будешь! Обещай мне!

Ее залитое слезами лицо приблизилось к его лицу в ожидании ответа.

«Это выше моих сил!» — подумал Ночной Ястреб. Хотя он и не понимал сказанных слов, блестящие синие глаз Пламени просили утешить ее, успокоить, и надо было быть каменным чурбаном, чтобы устоять перед этим. Осторожно взяв в руки ее голову, он наклонился и принялся осушать губами ее слезы. Прикоснувшись к ее щекам, он почувствовал, как они холодны. Его нежность немного успокоила девушку. Видя это, он с еще большим азартом продолжил покрывать поцелуями ее лицо — от лба до подбородка, и от одного ушка до другого. Маленькая красивая родинка на ее щеке особо привлекала его внимание. Так же, впрочем, как и ее маленький изящный носик.

Закрытые веки Сары вздрагивали после каждого поцелуя. А Ночной Ястреб уже подбирал последние капельки слез с ее влажных ресниц. Он крепко прижимал ее к себе, одной рукой поглаживая по спине, а другой — лаская ее волосы.

Исследовав все уголки ее лица, его губы приникли к ее губам. А те, в свою очередь, затрепетали и стали совсем мягкими. Ночному Ястребу потребовалось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы остудить вскипевшую кровь. Огромным усилием воли он заставил себя не торопиться. Он дал себе обещание ни в коем случае не напугать девушку.

И очень долго его губы просто касались ее губ, согревая их своим легким прикосновением. Однако постепенно он начал прижиматься к ее губам все сильнее и сильнее. Как это было приятно! Ее губы раскрылись с трепетным вздохом, и его язык легко проскользнул внутрь, нежно коснувшись при этом ее языка. Индеец почувствовал, как девушка задрожала всем телом, но на этот раз уже не от страха. Ее изящные руки обвились вокруг его шеи, притягивая его к себе. Все существо его возликовало от того, что пленница больше не боится его.

Он опустил ее на пышную постель из травы. Его трепещущие пальцы ласкали ее лицо, ее волосы, раскинувшиеся вокруг тонкой девичьей шеи языками пламени.

Все началось с невинного желания утешить бедную девушку, а вылилось во что-то совсем иное. По мере того как страх Сары отступал, его место занимали все новые и новые ощущения. И когда его губы вновь приникли к ее губам, Сара уже купалась в розовых волнах удовольствия. Странное томление охватило ее, когда его язык коснулся ее языка. Это мягкое прикосновение было чем-то совершенно незнакомым, но таким приятным, что она позабыла все свои страхи. Сара напрочь забыла, что этот человек, ласкавший ее так нежно, был индейцем, ее похитителем. Сознание ее витало в заоблачных далях, и все, чего она желала сейчас, — это чтобы дивное ощущение, столь неожиданно пробужденное в ней, продлилось как можно дольше.

Его пальцы продолжали двигаться вниз. Ночной Ястреб положил руку ей на грудь и почувствовал, как бешено бьется ее сердце. С величайшей осторожностью, чтобы снова не напугать девушку, он принялся ласкать ее розовые соски. На какое-то мгновение она застыла, а затем стала извиваться, словно маленькая змейка. Он повторил свой страстный поцелуй. Ее губы стали необыкновенно мягкими и послушными. На этот раз она не протестовала. В какой-то момент она даже приподнялась всем телом и прижалась к нему, отдавая себя в его руки. Легкий стон, вырвавшийся у нее из груди, вызвал в душе Ночного Ястреба острое желание близости.

Сознание Сары затуманилось. Прикосновение мужских рук к ее груди вызвало в ней ощущение, будто ее пронзила молния. Какое-то время она еще думала, чтобы его остановить, однако вскоре эта рациональная предостерегающая мысль потонула в его горячих поцелуях и ласках. Странное чувство овладело ею. Ее тело одновременно было напряжено, как тетива лука, и податливо, как мокрая лента. Ее охватывала дрожь, но при этом у нее внутри все горело. Когда его пальцы начали играть с ее сосками, ее тело вновь пронзила молния. Жар его прикосновений пронизывал ее насквозь. Это было восхитительно и странно…

Его рука продолжала спускаться вниз по ее телу, нежно перебрав все ребрышки, обогнув ее талию, задержавшись на какое-то время на округлостях ее бедер… Затем теплые пальцы его коснулись ее колен. И только после того, как его рука забралась под ее ситцевую рубашку и прикоснулась к наиболее чувствительным местам ее тела, девушку охватила паника. Стараясь оторваться от его рта, Сара сделала глубокий вдох. Руки ее соскользнули с шеи индейца и принялись настойчиво отталкивать его. Широко открытые небесно-голубые глаза смотрели на него умоляюще. Постепенно Сара начала освобождаться от волшебных чар незнакомца.

— Нет! — не крикнула, а прошептала Сара, ослабев от его нежных прикосновений. — Пожалуйста. Не надо…

Ночной Ястреб не знал, следует ли ему подавить в себе бурю страсти или же надо предпринять новый штурм — еще более сладкими словами и ласками. Он понимал, что девушка хочет, чтобы он остановился. Однако ему казалось, что он смог бы убедить ее пойти дальше. Но как раз в этот момент вернулись его товарищи. Хрупкие чары, связывавшие его и Пламя, были в одно мгновение разрушены. Со вздохом сожаления Ночной Ястреб поднялся на ноги. «Еще придет время, — мысленно утешал он себя, — очень скоро она станет моей…»

Сара избегала смотреть на своего похитителя. Щеки ее пылали огнем, сердце замирало, когда их взглядам случалось нечаянно встретиться. Его глаза мрачно сверкали, а она в нервном замешательстве отводила взгляд.

Вскоре она поняла причину столь ранней остановки и неожиданного исчезновения воинов — те отправились на охоту. Сегодня вечером будет свежее мясо, приготовленное на их первом костре. Мысль о костре согревала ее сердце, но и наполняла его отчаянием: ведь если индейцы не боятся разводить костер, значит, они чувствуют себя в безопасности.

От запаха жарившегося зайца рот Сары наполнился слюной. Она не ела уже два дня, и ее желудок громко урчал. Отказываться от сухой холодной пищи было легко, потому что с самого начала она испытывала к ней отвращение. Но сегодня Сара боялась, что голод все-таки заставит ее принять пищу. Не было никакой возможности отказаться от зайца, когда похититель предложил его ей. Кроме того, им был предложен жареный фазан и маленькая грудка перепелки. Сара съела все до последнего кусочка и даже облизала пальчики, стараясь не обращать внимания на ухмылки, то и дело пробегавшие по красивому лицу ее похитителя.

Покончив с едой, мужчины уселись вокруг костра и стали разговаривать. Похититель держал Сару возле себя, чтобы иметь возможность постоянно следить за ней. Правда, в этот вечер он почему-то не стал связывать ей руки. Девушка сидела спокойно, наслаждаясь теплом и пламенем костра, и чувствовала себя свободной, поскольку руки у нее теперь не были связаны. Через некоторое время она так глубоко ушла в свои мысли о доме, об отце, что не заметила, как воины улеглись спать. У костра остались только она и ее похититель, все так же молча наблюдавший за ней.

Подождав, пока девушка отвлечется наконец от своих мыслей, он указал на костер и произнес:

— Scou-te.

Затем он указал на нее и вновь повторил это же слово.

Сару охватило волнение.

— Огонь? — неуверенно переспросила она.

Ее взгляд устремился на полыхавшее рядом пламя. Какое отношение к ней имеет огонь?

Ночной Ястреб заметил ее недоумение. Он поднялся на ноги и подбросил еще несколько поленьев в костер, заставив его вспыхнуть пышным красно-оранжевым пламенем. Указав на пляшущие языки пламени, он повторил:

— Scou-te.

Его руки имитировали мятущееся пламя. После этого индеец поднял с земли длинную щепку. Подержав ее над огнем, он поджег ее и повернул так, чтобы она стояла вертикально. Маленькое пламя взметнулось на кончике щепки, подобно пламени свечи.

— Scou-te, — повторил он. Сара кивнула.

— Scau-te, — сказала она, повторив его жесты. Затем она указала на себя и отрицательно покачала головой.

— Не Scou-te Меня зовут Сара. Сара, — сделала она ударение на последнем слове.

Ночной Ястреб широко улыбнулся, довольный тем, что девушка так быстро выучила слово. Но при этом она не поняла, что он дал ей имя Пламя и что с этого момента все ее будут звать именно так, а не иначе. Он подался вперед, взял в руку прядь ее волос и потряс ими перед ней, указывая на них, а потом снова на огонь.

— Scou-te, — повторял он снова и снова Сара нахмурилась, но больше не стала его поправлять. Похоже, индеец переименовал ее в Пламя, и с этим она ничего не могла поделать. Девушка ткнула себя пальцем в грудь и со вздохом произнесла:

— Scou-te.

Он кивком выразил свое одобрение. Тогда Сара указала на него с вопросительным выражением на лице.

Индеец ткнул себя в грудь и произнес:

— Wamdi Te-bet-hki.

Девушка попыталась произнести эти слова на чужом языке, имитируя его интонации, но у нее ничего не получилось. Ей удалось это сделать лишь после нескольких попыток. Но при этом она не знала, что означает его имя.

Объяснить же это было довольно трудно. Немного подумав, Ночной Ястреб взял палку и стал водить ею по пеплу костра. Сначала он изобразил день с сияющим солнцем, ночь с луной и звездами на небе. Указав на первую картину, он отрицательно покачал головой и, когда девушка хорошо ее разглядела, стер кончиком палки. Потом он указал на следующую картину и сказал:

— Te-bet-hki.

Сара взяла палочку и, указав на луну, спросила:

— Te-bet-hki?

Индеец отрицательно покачал головой. Тогда она указала на звезды и задала тот же вопрос. Он снова покачал головой. Наконец она обвела всю картину целиком. Индеец кивнул в ответ.

Затем он изобразил крупную птицу с большим клювом и когтями и произнес:

— Wamdi.

Сара сделала вид, что поняла, однако прошло еще несколько дней, прежде чем она окончательно уяснила, что имя ее похитителя — Ночной Ястреб.

Так начался первый урок обучения Сары языку индейцев. Девушка узнала, что слово, означавшее «лошадь», звучит как «tashunka». «Лес» как «сап». «Mni» означает «вода». Когда же он указал на волка и сказал «hokum», произошло нечто странное и удивительное. Сначала Сару затрясло от воспоминания о смертельной опасности, угрожавшей ей совсем недавно, а затем, совсем не задумываясь, она стала рассказывать Ночному Ястребу, как ей было страшно, используя при этом смесь английского и языка жестов, которому ее обучили в детстве.

Несколько секунд Ночной Ястреб стоял неподвижно, наблюдая за ней и не веря своим глазам. Потом он жестом попросил ее успокоиться. Поняв его жест, девушка тут же успокоилась.

— Волк мертв, — сказал Ночной Ястреб, используя одновременно и язык, и жесты. — Он не причинит тебе больше вреда.

Ее глаза не следили за его ртом, произносившим слова. Вместо этого они следили за его руками так, будто это было вполне привычным для нее делом. Она также ответила ему и языком, и жестами.

— Благодарю тебя за то, что ты убил волка и спас мне жизнь.

Неожиданно Сара поняла, что происходит. Глаза широко раскрылись. Они разговаривали! Они общались при помощи рук! Они могут понимать друг друга посредством языка жестов! Она взглянула на его лицо, озаренное счастливой улыбкой. Если бы он не связывал ей руки, они могли бы объясниться уже несколько дней тому назад!

— Как это получилось? — спросил он, используя и слова, и жесты. — Откуда тебе известен язык рук моего народа?

Сара попыталась объяснить, что она росла вместе с глухонемым ребенком. Она рассказала ему о Джое и о Мод, о том, что отец Мод научился языку жестов у индейцев, когда охотился на индейской территории. Он научил языку жестов Мод, когда понял, что Джой — глухонемой, а уже Мод выучила обоих — и Сару и Джоя. Тогда они были еще совсем маленькими. Поскольку Сара стала учиться языку жестов, когда ей было всего три года, то этот язык стал для нее таким же естественным, как и английский.

Ночной Ястреб ликовал. Насколько легче будет Пламени изучить его разговорный язык. Насколько приятней будет для нее то, что она сможет понимать его слова, понимать, чему он будет ее учить, а также дать возможность ему и его народу понять ее! Поначалу он был уверен, что пройдет немало времени, прежде чем Пламя выучит его язык, но теперь с помощью жестов она выучится быстро.

Язык шайенов был весьма непрост. Шайены включали в себя множество различных племен и групп, рассредоточенных на довольно обширной территории, из-за чего представители некоторых племен порою с трудом понимали друг друга. Поэтому и был изобретен язык жестов. Племя Ночного Ястреба жило неподалеку от братского племени сиу. За долгие годы многие слова от сиу заняли места родных слов шайенов. И теперь их язык представлял собой смесь старого языка шайенов, языка северных шайенов и языка сиу.

Язык жестов также служил средством общения между различными индейскими племенами на обширной территории. Сиу, шайены, арапахо, юте, кайова и многие другие использовали при общении между собой одни и те же жесты. И было очень хорошо, что эти жесты знала Пламя. Теперь он должен научить ее своему родному языку, а она в свою очередь будет учить его своему.

Ночной Ястреб пообещал Пламени, что не будет связывать ее и затыкать ей рот, если она пообещает ему не кричать и не попытается сбежать. Он предупредил ее, что в случае, если она обманет его и нарушит данное ему слово, он будет вынужден связывать ее и днем и ночью. И так будет до тех пор, пока она не научится ему повиноваться.

Девушка пообещала ему то, о чем он просил, и они улеглись вместе под одно одеяло. Ночной Ястреб обхватил ее рукой за талию. Сон долго не приходил. Прошедший день был очень долог и к тому же полон неожиданностей. Сначала этот ужасный случай с волком, потом не поддающийся объяснению эпизод в объятиях Ночного Ястреба. Ее губы до сих пор горели от его поцелуев, и уже одна только мысль об этом будила в ее груди смятение и жар. А вдобавок ко всему она еще узнала, что может общаться со своим похитителем! Всего этого слишком много для одного дня!

 

ГЛАВА 7

— Отпусти меня. Отвези меня обратно в форт, — умоляла Сара Ночного Ястреба.

— Нет, — резко и твердо ответил тот.

— Ну пожалуйста, — продолжала упрашивать она. — Ты должен это сделать. Мой отец будет очень волноваться из-за меня. Он со своими солдатами уже разыскивает меня.

Ночной Ястреб внимательно посмотрел на нее:

— Этот ГЕ-НЕ-РАЛ, он — твой отец?

Сара кивнула:

— Да. И его очень огорчит мое исчезновение. Он не прекратит поиски, пока не найдет меня.

Ночной Ястреб не смог сдержать улыбки, в которой отразились одновременно и облегчение, и удовлетворение.

. — Твой отец никогда тебя не найдет.

Он был рад узнать, что белый начальник был отцом Пламени, хотя по ее реакции на его прикосновения он уже знал, что Пламя — девственница. Именно он, Ночной Ястреб, будет ее первым мужчиной, любовь к которому тронет ее сердце.

Теперь, когда они могли свободно общаться, Сара надеялась добиться понимания со стороны Ночного Ястреба. Однако она быстро разуверилась в своей способности убедить похитителя отпустить ее домой.

— Он найдет меня, — настаивала она. — Он должен. Я не принадлежу к вашему обществу. У меня совсем другая жизнь.

— Твоя жизнь — со мной. Ты научишься жить так, как живут шайены.

Его темные глаза внимательно следили за ней. В глазах Сары блеснули слезы, но, несмотря на это, она приняла воинственную позу и задрала вверх свой маленький подбородок, как бы демонстрируя тем самым, что не намерена сдаваться.

— А я не желаю учиться вашему образу жизни. С тобой я буду очень несчастна. Я люблю своего отца и очень тоскую без него. Я должна вернуться к нему.

Ночной Ястреб оставался непоколебим:

— Ты научишься жить, как мы, научишься любить меня. Со временем ты забудешь свою жизнь среди белых людей.

Смятение охватило ее душу:

— Нет! Я никогда не полюблю тебя, Ночной Ястреб. Никогда!

Уголки его чувственно вылепленных губ растянулись в улыбке.

— Посмотрим, моя красавица! Если Верховному Божеству будет угодно, твое сердце и тело станут моими навсегда.

Разговор был окончен. Ночной Ястреб сказал — и да будет так. Он не желает больше выслушивать никакие доводы. Сейчас он опять посадит ее на лошадь, и они продолжат свой путь. И прежде чем солнце зайдет за гору, они будут уже в родной деревне. И там он наконец сможет отстоять перед всем племенем свои права на Пламя и сделать ее своей женой…

Не только Ночной Ястреб стремился поскорее попасть в деревню. Кривая Стрела по-прежнему был полон решимости биться с Ночным Ястребом за право обладания белой женщиной. А потому между мужчинами, особенно между Кривой Стрелой и Ночным Ястребом, все больше и больше нарастало напряжение. Их отношения с каждым днем становились все более натянутыми.

Все это очень беспокоило Каменное Лицо. Он попытался еще раз поговорить с Ночным Ястребом.

— Стоит ли эта белая женщина того, чтобы разбивать из-за нее твою давнюю дружбу с Кривой Стрелой? — спросил он. — И дело не только в Кривой Стреле. Если ты возьмешь в жены белую женщину, то будешь осмеян всем племенем. Брать в жены белую пленницу — негоже для вождя. Боюсь, Ночной Ястреб, наш народ не примет этого.

— Они смогут принять ее. Если не сразу — то со временем. Они увидят, что нас соединило Верховное Божество, что ей назначено быть подругой моей жизни, — настаивал Ночной Ястреб. — А то, что она — моя вторая жена, даже упрощает дело.

— Может быть, мой друг, может быть… — согласился Каменное Лицо. — Но что будет с твоими сыновьями? Нашим людям не понравится, если первенец вождя будет рожден белой женщиной, поскольку Маленькая Крольчиха должна сначала родить ребенка твоего брата. Ты не подумал об этом?

— Я подумал обо всем, Каменное Лицо, и понимаю, что все это очень не просто. Как вождь, я понимаю, какую ответственность несу перед нашим племенем. И все же я намерен отстаивать свои права на эту женщину. Она близка моему сердцу. Я чувствую это и могу лишь довериться Верховному Божеству, чтобы он прояснил наш дальнейший путь. Это Он соединил нас, и Он подскажет, что нужно сделать для того, чтобы Пламя и наши будущие дети были приняты моим народом. Должно быть, это Он направил Пламя в мою жизнь, потому что сам я не просил ее врываться в мою жизнь столь стремительно. Я не просил о том, чтобы моя кровь жаждала ее, чтобы моя душа взывала к ней.

— А если Совет постановит, чтобы вы с Кривой Стрелой дрались из-за этой женщины, и Кривая Стрела выиграет ее? — спросил Каменное Лицо.

— Если Судьба предназначила эту женщину мне, я выиграю ее, — спокойно ответил ему Ночной Ястреб.

— Этим может закончиться ваша дружба с Кривой Стрелой, — предостерег его Каменное Лицо.

Ночной Ястреб кивнул. Лицо его по-прежнему оставалось очень серьезным.

— Очень печально, если такое случится, но я должен повиноваться велению своего сердца. И это будет делом Кривой Стрелы — останемся мы друзьями или нет. Если он выберет — «нет», я ничего не могу с этим поделать. Мне останется только сожалеть о тех добрых отношениях, которые у нас были и которые мы утратили…

Пока они ехали, Сара пыталась разобраться в своих запутанных мыслях. Что имел ввиду Ночной Ястреб, когда сказал, что она принадлежит ему?

Каким образом? Как рабыня? Как его женщина? Он сказал, что не освободит ее, что она должна научиться жить так, как живет его народ. Судя по всему, он собирается продержать ее у себя очень долго! Как вообще она сможет выдержать подобное существование? Она привыкла к тому, чтобы все ее баловали. Ей была уготована жизнь в окружении многочисленных слуг, подающих в назначенное время вкусную пищу на красивой посуде. Ее нежным ручкам изначально было предписано ничего не делать — разве что только обмахивать веером личико, а ножкам — танцевать ночи напролет. Она знала, как нужно флиртовать, умела быть приветливой хозяйкой, любила обмениваться сплетнями и хихикать с подругами. Она знала, как вести дом и командовать слугами, но кроме этого — почти ничего. Она могла поддержать разговор о балете, опере, поэзии, о последних моделях одежды, ну и, конечно же, поговорить на некоторые другие темы, входящие в круг интересов воспитанного человека. И она сильно сомневалась в том, что найдет хоть кого-нибудь в родной деревне Ночного Ястреба, с кем можно будет поговорить об этих вещах.

Что же делать? Неужели она никогда больше не увидит отца? Неужели она проведет всю свою жизнь в каком-то индейском селении? И вместо шелков и бархата будет носить одежду, сшитую из шкур диких животных? Никогда не украсит свои волосы бантами и жемчугом, не оденет на шею драгоценности, а на головку — милую маленькую шляпку? От одной только мысли обо всем этом ей захотелось плакать.

Но больше всего ее возмутили слова Ночного Ястреба о том, что в конце концов она полюбит его. Какая беспардонная наглость! Тем не менее где-то в дальнем уголке ее сознания тотчас же мелькнула и другая мысль. Разве не она, а какая-то другая девушка лежала вчера на холодной траве и прижималась к своему похитителю с таким жаром? Разве это кто-то другой замирал от его прикосновении, отвечал на его горячие поцелуи и переполнялся ликованием от его интимных ласк? Может ли она отрицать то, что считает Ночного Ястреба слишком привлекательным для темнокожего и нецивилизованного мужчины? Разве его темные глаза не притягивали ее и не держали в плену, пока ей не становилось страшно при мысли о том, что еще немного, и ее душа покинет тело? Разве сама мысль о его твердо вылепленном рте не пронизывала ее до самых костей?

Но любовь — это ведь нечто совсем иное. Он же — индеец, дикарь, язычник! Никогда в жизни не сможет она по-настоящему полюбить этого человека. Если она не смогла полюбить Джеймса — а тот был джентльменом и считался со всеми ее желаниями, предлагая любовь на всю жизнь, — то как она сможет полюбить этого дикаря в перьях? Сама идея эта была безумной! Этому не бывать! Никогда! Ночной Ястреб — просто мечтатель, если он думает иначе.

Ах вот в чем еще причина ее смятения! Сновидения! Сны! Разве не Ночного Ястреба видела она в своих снах? Разве не встречи с ним боялась, чувствуя, что именно он сыграет самую главную роль в ее жизни? Может ли она отрицать, что мужчина из ее странных снов и Ночной Ястреб — одно и то же лицо? Не стали ли ее мучительные сны началом всех ее проблем еще до смерти матери? Не для того ли она отправилась с отцом в эту поездку, чтобы отвлечься от беспокоивших и пугавших ее снов? И можно ли считать судьбой то, что она прошла весь этот путь только ради того, чтобы встретиться с Ночным Ястребом, а тот оказался именно в этом форте, чтобы дождаться ее прибытия? Значит, не она контролировала свою жизнь, равно как и свои сны? Значит, по жизни ее вела чья-то невидимая рука? Все было предопределено заранее? А ей не позволено даже вставить слово?

Она пыталась рассуждать здраво. Нет, все это слишком ужасно! Неужели ее опять будут преследовать эти странные сны? Сны, предсказывающие будущее? От этой мысли у Сары застыла в жилах кровь. О, за что же на нее обрушилось такое проклятие? Почему именно на нее? Почему именно теперь? Почему именно здесь? И почему именно с этим человеком, чья судьба переплелась с ее судьбой через эти проклятые сны?

Было уже далеко за полдень, когда Ночной Ястреб подал знак остановиться. Для Сары осталось неизвестным, что он сказал своим товарищам-воинам, потому что разговаривал он с ними на их непонятном гортанном языке, без помощи рук. Он приказал ей следовать за ним, и она подчинилась ему. Они прошли к речке, и Ночной Ястреб, убедившись, что их не сопровождают больше взгляды его друзей, жестами показал Саре, что она должна сбросить одеяло, в которое была завернута. Девушка выполнила его просьбу, но, однако, когда он сказал ей, что она должна снять свою рваную ночную рубашку, Сара воспротивилась.

— Не сниму! — крикнула она, прижимая тонкую материю к своей груди.

Скрестив руки на своей бронзовой груди, Ночной Ястреб взглянул на нее своими невозмутимыми темными глазами и сказал:

— Сними это с себя, Пламя, или я сам сниму это с тебя.

— Почему? — голос Сары задрожал.

— Потому что я приказал.

Сара посмотрела на него широко открытыми, полными изумления глазами:

— И только? И в этом вся причина? Потому что ты — приказал?!

— Этого достаточно, Голубые Глаза. Ты — пленница, а я — твой господин. Ты — женщина, а я — мужчина. Я — вождь, а ты — та, которой следует научиться подчиняться, не спрашивая «почему». А теперь снимай свою одежду, или я сорву ее с тебя. Ты же не хочешь появиться в моей деревне без одежды?

Глаза Сары наполнились слезами обиды. Ее трясущиеся пальцы боролись с тесемками рубашки, завязанными у самой шеи. Она не прибегла к языку жестов, посылая проклятия на голову своего похитителя и используя все известные ей ругательства. Вероятно, Ночному Ястребу приходилось слышать некоторые из них раньше или он угадал их значение — его туго натянутые губы едва сдерживались, чтобы не растянуться в улыбке. Вскоре рубашка была сброшена. Тело Сары обнажилось во всей своей красе. Ночной Ястреб уставился на нее восхищенными глазами.

Зажмурив глаза и прилагая все силы к тому, чтобы сохранить контроль над клокотавшей в нем страстью, он сделал глубокий вдох. Глядя на стоящее перед ним длинноногое совершенство, он хриплым голосом приказал:

— Сходи к реке и помойся.

Саре не нужно было повторять дважды. Не подумав ни о глубине реки, ни о том, что она не умеет плавать, Сара бросилась в бурлящий поток, стремясь как можно скорее скрыть от взгляда Ночного Ястреба свое залитое краской стыда тело.

Мучимый непреодолимым желанием войти в воду вместе с ней, Ночной Ястреб уселся на берегу и стал наблюдать. Кровь горячим потоком стучала в ею венах. Какая Пламя красивая! Никогда он не думал, что будет обладать такой женщиной! Ее голос звучал музыкой в его сердце.

— У меня нет мыла, — возбужденно воскликнула Сара.

— Мыла? — переспросил Ночной Ястреб, не понимая ни слов, ни жестов, обозначающих этот предмет.

Саре с трудом удалось ему объяснить, что мыло — это такая штука, с помощью которой люди моются.

— А ты потри кожу песком, — посоветовал он, — и будет чисто.

Ночной Ястреб загляделся на ее розовые груди, то и дело выскакивающие из воды. Голос его совсем осип.

— О-о! — только и смог вымолвить он.

К величайшему удивлению Сары, песок ей действительно очень помог. Волосы же пришлось просто подставить под струю воды и держать их до тех пор, пока они не стали чистыми.

К тому времени когда она закончила мыться, Ночной Ястреб все еще никак не мог справиться со своими эмоциями. Когда она вышла из воды на берег, он почти швырнул в нее чистое одеяло, а затем повернулся спиной и продолжал стоять так, пока она сушилась и одевала ночную рубашку. Когда же он вновь осмелился поглядеть на нее, его глаза инстинктивно отыскали темное пятно в том месте, где сквозь намокшую рубашку просвечивало то, что выдавало в Пламени женщину.

Ночной Ястреб подавил в себе дикое желание и взмолился, чтобы духи прибавили ему сил. Он не хотел брать ее сейчас. Он хотел, чтобы девушка отдалась ему уже будучи его женой. Однако ему стоило больших усилий держать себя в руках. Он быстро завернул Пламя в чистое одеяло и нетерпеливо дождался, пока она как-нибудь расчешет волосы пальцами, что, собственно, совершенно невозможно было сделать. Наконец его терпение лопнуло, он повернул ее спиной к себе и заплел ей волосы в одну длинную косу.

Ночной Ястреб уже начал жалеть о том, что под влиянием минутного желания сделал эту остановку. Он хотел удовлетворить свою гордыню, которая требовала, чтобы Пламя — когда ее впервые увидят люди его племени — выглядела как можно лучше. Он хотел, чтоб ее нежная белая кожа сияла, чтобы ее пылающие волосы ловили и отражали солнечный свет. Ночной Ястреб хотел, чтобы ему завидовали все храбрые воины его племени, когда он представит на их обозрение свою похищенную невесту.

Через некоторое время, уже не в силах больше сдерживать свое мужское желание (грудь Пламени упиралась ему в спину), чтобы отвлечь свои мысли о ее тела, он придумал игру. По мере того как они ехали, он стал указывать ей на предметы вдоль дороги и произносить их названия на своем языке. Когда ей удавалось несколько раз правильно произнести слово и он был уверен, что она усвоила его значение, он просил произнести это слово по-английски. Так это продолжалось какое-то время под шутки и смех его товарищей, находивших, что все это было очень забавным.

Солнце уже начинало садиться, когда они достигли деревни шайенов. Когда Сара бросила первый взгляд на свой новый дом, у нее упало сердце. Она увидела перед собой несколько сот хижин, расположенных начинающимися от центра расширяющимися кругами. Хижины были конусообразные, покрытые шкурами, и каждая разрисована снаружи оригинальным, отличающимся от других, рисунком. Женщины с бронзовой кожей, занятые самыми разнообразными делами, сновали туда-сюда. Голые дети счастливо играли почти под самыми копытами лошадей. Несколько тощих собак с лаем носились вокруг, пытаясь утащить чье-нибудь мясо, жарящееся на костре.

В то время как большинство детей бегали совершенно голыми, Сара с чувством облегчения заметила, что на взрослых была одежда, прикрывавшая их хотя бы частично. Почти все мужчины ходили с голой грудью, на них были надеты только набедренные повязки и мокасины. С наступлением холодов они наденут короткие штаны из бизоньей кожи и краги. Женщины носили длинные одежды из оленьей кожи. Сара не увидела никакой тканевой одежды. «Неужели и мне скоро тоже придется облачиться в подобное одеяние?» — подумала она со вздохом. Но, оглядевшись вокруг, она не увидела больше ни одного представителя белой расы, так что ей оставалось только гадать. Неужели она была единственной белой во всем поселении?

Никогда прежде Сара не чувствовала себя объектом столь пристального внимания. Пока они проезжали между рядами хижин, все провожали их взглядами. Женщины переставали чистить котлы, мужчины обрывали разговор, дети бросали игры. Все глаза следили за их продвижением к центру деревни. Некоторые из самых любопытных бросали свои занятия и следовали за ними. Стоял гул от поднявшихся разговоров, и Сара была уверена, что предмет этих разговоров — она. Из того что она могла видеть, большинство индейцев, казалось, просто проявляли любопытство. Всего несколько лиц глядели на нее с явно выраженной враждебностью.

Они остановили лошадей неподалеку от центра деревни. Как только Ночной Ястреб снял ее с лошади, вокруг них стали собираться индейцы. Ночной Ястреб, сняв со своей руки медный браслет, надел его на ее руку и, поскольку ее рука была намного тоньше его, стал продвигать вверх, пока он не закрепился. Хотя Сара и не поняла, но это означало, что Ночной Ястреб отметил ее перед всем племенем как свою личную собственность, предупредив таким образом от посягательств на нее со стороны кого-либо еще.

Тут же выступил Кривая Стрела:

— Нельзя метить эту женщину как свою собственность вплоть до решения Совета, или пока ты не выиграешь ее.

— Она моя до тех пор, пока Совет не объявит свое решение, — ответил Ночной Ястреб, предостерегающе взглянув на него. — Я не могу допустить, чтобы, пока будет решаться этот вопрос, девушке был причинен какой-либо вред.

— Будь по-твоему, — сказал Каменное Лицо. — Совет вынесет свое решение в ближайшее время. Так что сейчас это неважно. Один из вас будет владеть ею вскорости, и вся деревня узнает об этом. Если это устроит вас обоих, то Сияющая Звезда пока присмотрит за ней. Моя жена проследит, чтобы никто не причинил ей вреда до тех пор, пока один из вас не сможет заявить свои права на нее.

Еще раз Каменное Лицо решил попробовать примирить своих друзей.

Смущенная, а еще больше напуганная, Сара была отправлена в хижину Каменного Лица. Мужчина с суровым лицом передал ее своей молодой жене с очень немногословным объяснением и тут же оставил обеих женщин наедине. Сара и Сияющая Звезда смотрели друг на друга с взаимным интересом. Первый шаг сделала Сияющая Звезда. Не имея возможности удовлетворить свое естественное любопытство иначе, она протянула руку, чтобы потрогать великолепные волосы Сары. Саре потребовалось все ее мужество, чтобы не отпрянуть от прикосновения этой женщины. Однако ей не показалось, что у Сияющей Звезды какие-то дурные намерения. К этому времени она, кажется, стала привыкать к тому, что индейцев очаровывают ее рыжие волосы.

— Scou-te! — с восхищением воскликнула женщина, вызвав на лице Сары улыбку.

«Похоже, у всех здесь мои волосы вызывают одни и те же ассоциации», — подумала девушка.

Казалось вполне естественным ответить на комплимент женщины. И раньше чем успела подумать, что делает, Сара воспользовалась жестами:

— Ты — очень миловидная. У тебя красивые глаза.

Индейская женщина, кажется, очень удивилась, а потом обрадовалась, что Сара может говорить с ней, хотя и не на языке шайенов. Сияющую Звезду интересовало очень многое, потому что Сара была первой белой женщиной, которую она встретила в своей жизни. Через несколько минут они выяснили имена друг друга и болтали как добрые приятельницы.

Именно от Сияющей Звезды Сара узнала, зачем Ночной Ястреб надел ей на руку медный браслет. Также от нее Сара узнала и то, что возник спор, останется ли она во владении Ночного Ястреба или скоро её владельцем станет Кривая Стрела. Это очень обеспокоило Сару. Она предпочла бы не быть ничьей собственностью, но при этом согласилась бы принадлежать лучше Ночному Ястребу, чем Кривой Стреле. Возможно, из-за того, что она его больше знала, а теперь и верила в то, что он не желает ей зла. И еще, возможно, потому, что ей все больше и больше нравился Ночной Ястреб, независимо от всего того, в чем она сама убеждала себя. Кроме того, в том, как Кривая Стрела смотрел на нее, как говорил с ней, было что-то пугающее Сару. У него был злобный взгляд, от которого по спине у Сары бежали мурашки. Ей оставалось только надеяться, что его не выберут ее господином.

Прошло немало времени, прежде чем Каменное Лицо вернулся и сообщил о решении Совета. Они постановили, что Ночной Ястреб и Кривая Стрела будут драться сегодня вечером в открытом бою. Кто из них выиграет бой, тот выиграет и Пламя. Драться будут на ножах, и сами участники поединка должны решить, будут ли они драться до смерти или нет. И наконец, Пламя должна присутствовать на поединке и смотреть его от начала до конца.

Услышав это, Сара попыталась было воспротивиться, но ей не оставили никакого выбора. Она должна будет предстать перед всем племенем со связанными руками в качестве вечернего приза победителю. За ней будут пристально следить, так что сбежать у нее не будет никакой возможности. После окончания боя победитель сможет забрать ее и делать с ней все, что заблагорассудится. Он сможет держать ее по своему желанию дома и обращаться с ней, как пожелает: он может побить ее — и никто ему в этом не помешает. И если со временем он больше не захочет ее, то может отдать или продать кому-нибудь другому.

Все это Каменное Лицо сообщил ей, и последние рубежи безопасности рухнули вокруг нее. Избалованной принцессы отца-генерала больше не существовало.

 

ГЛАВА 8

Сару заставили сесть между Красным Пером и Каменным Лицом — еще двумя ее похитителями, что только усилило ее страх. Открывшаяся ее глазам картина была похожа на оживший ад. Уже стемнело. На фоне ночного неба ярко пылали огромные костры. Языки их пламени отбрасывали таинственные тени на лица дикарей-шайенов, сидевших вокруг. От ритмично бьющих барабанов у нее по коже пробегали мурашки. Сара поежилась и поплотнее укуталась в одеяло.

Она скользила взглядом по лицам индейцев, собравшихся на поединок Ночного Ястреба и Кривой Стрелы, и ей казалось, что их не сотни, а гораздо больше, чем она вообще могла представить. Уже одного вида такого количества собравшихся вместе дикарей было достаточно, чтобы вселить страх даже в твердое сердце, а уж о сердце Сары и говорить нечего.

Она пыталась успокоить свое скачущее сердце, внушая себе, что у них нет намерения причинить ей зло, во всяком случае сейчас. Большинство из них предпочитали просто игнорировать ее, позволяя себе только изредка бросать любопытные взгляды на белую женщину, ставшую причиной раздора между двумя их воинами. Они пришли, чтобы стать свидетелями поединка. Белая женщина с горящими как пламя волосами, останется здесь на много месяцев, так что они знали, что у всех них еще будет возможность удовлетворить свое любопытство.

Однако была одна женщина, которая привлекла внимание Сары. Эта индейская женщина сидела прямо напротив нее и смотрела с нескрываемой злобой. Для жгучей ненависти, исходившей из темных глаз этой женщины, не существовало разделявшего их пространства, она жгла Сару, как раскаленным углем.

«Почему она так ненавидит меня? — подумала Сара. — Ведь мы с ней никогда не встречались! Я не сделала ей ничего дурного, но при этом ее взгляд говорит о том, что она убила бы меня, если бы имела такую возможность».

На дальнейшие размышления у нее не осталось времени, поскольку поединок вот-вот должен был начаться. Ночной Ястреб и Кривая Стрела вошли в круг, образованный зрителями. Они шли друг другу навстречу, пока не оказались лицом к лицу, разделенные всего двумя шагами. Перестали бить барабаны, но Сара не обратила на это внимания, потому что ее сердце в этот момент выбивало такую же дробь. Каждый из мужчин держал в руке длинный нож, острый как бритва и сверкающий при свете костров. Сара не могла отвести глаз от этого смертоносного оружия.

Еще один человек вышел вперед, едва втиснувшись между Ночным Ястребом и Кривой Стрелой. В поднятой руке он держал простое перо. Он сказал несколько слов участникам поединка, затем бросил перо и быстро отошел в сторону. Когда перо легко коснулось земли, это послужило сигналом к началу боя.

Оба воина полуприсели в ожидании, и Ночной Ястреб сделал первый выпад, пытаясь дотянуться до руки Кривой Стрелы. Его противник быстро отскочил, получив лишь легкий укол в верхнюю часть руки. Снова они пошли по кругу друг против друга. У Сары похолодело внутри, когда Кривая Стрела сделал стремительный бросок вперед и его поднятый вверх нож нацелился на живот Ночного Ястреба. Но Ночной Ястреб был готов к любым неожиданностям. С изяществом балерины, изогнувшись всем телом, он увернулся от блеснувшего в темноте лезвия и выбросил ногу, чтобы сбить наземь Кривую Стрелу, но тот также успел отступить назад и устоять на ногах.

Поединок продолжался: каждый из бойцов время от времени одерживал над своим противником маленькие победы. Оба были достойными соперниками. Вместе — еще будучи мальчишками — они познавали искусство боя и частенько проверяли друг на друге свои способности в игровых поединках, послуживших хорошей подготовкой для их дальнейшей жизни храбрых воинов. Оба были искусными и хорошо тренированными, оба были рослыми и крепко сбитыми, что не давало ни одному из них настоящего преимущества перед другим. Сейчас ставкой была жизнь одного из них, побежденного другим в их первом настоящем поединке, вызванном чувством ненависти.

Прошло еще несколько напряженных минут. Сара не могла оторвать глаз от их блестевших от пота тел. Оба уже устали, но ни один из них не обнаружил признаков слабости. На их телах кровоточили многочисленные порезы, однако на лицах не было заметно признаков боли или неуверенности. Сара едва подавила крик, когда Кривая Стрела чуть не угодил Ночному Ястребу прямо в сердце.

Ночной Ястреб решительно подавил в себе чувство боли и сконцентрировал все свое внимание на противнике. Оба устали, и их атаки не были уже такими стремительными, а промежутки между ними такими короткими. У Ночного Ястреба теперь появилось одно преимущество. По мере того как Кривая Стрела все больше уставал, в его темных глазах все яснее прочитывались его намерения, что позволяло Ночному Ястребу упреждать выпады своего противника.

Кривая Стрела замахнулся и устремил острие своего ножа прямо в грудь Ночного Ястреба. Но рука Ночного Ястреба тут же пошла вверх, чтобы блокировать удар, и в то же время его собственный нож уже готов был вонзиться в живот Кривой Стрелы. Оружие выпало из рук Кривой Стрелы. Из раны на его плече, нанесенной ранее, обильно текла кровь. Его нож пролетел в воздухе несколько метров и упал вне пределов досягаемости. Где-то в области сердца Кривая Стрела почувствовал уткнувшийся в его тело кончик ножа Ночного Ястреба. И хотя жизнь его теперь зависела от милости Ночного Ястреба, он не утратил мужества. Понимая, что следующий его вдох может оказаться последним, он и не попытался увернуться от соприкосновения с холодной сталью. Впившись взглядом в глаза своего бывшего друга, он ждал.

Поединок был окончен. Победил в нем Ночной Ястреб. Этого оспорить не мог никто, поскольку все были свидетелями этого.

— Откажись от каких бы то ни было прав на Scou-te, и ты останешься жив, чтобы уже завтра сражаться на моей стороне, Кривая Стрела. Я не хочу сегодня предъявлять свои права на жизнь моего друга.

Кривая Стрела бросил на него тяжелый взгляд, ноздри раздулись от кипевшей в нем ненависти.

— Я отказываюсь от прав на белую женщину в твою пользу, Ночной Ястреб, но с этого дня и навсегда — мы больше не друзья. И я не буду больше скакать рядом с тобой в сражениях против наших общих врагов. Ты будешь мной командовать. Мы оба будем воинами-товарищами по оружию. Но никогда снова не станем мы теми, кем были прежде, — близкими, как единокровные братья, — произнес индеец.

— Мне тяжело слышать это, Кривая Стрела, потому что я очень ценил твою дружбу, — ответил Ночной Ястреб.

Он убрал нож обратно в ножны и отступил на шаг.

— Если ты пожалеешь об этих жестоких словах, когда остынет твой гнев, не позволяй гордости стать у тебя на пути. Я с радостью приму твою дружбу снова, хотя никогда ради этого не откажусь от своих прав на Пламя.

Все кончено! Сара почувствовала какую-то слабость от облегчения. И хотя Ночной Ястреб страдал от ран, некоторые из которых были достаточно серьезными, — он выиграл поединок! Сара не будет принадлежать Кривой Стреле. Но теперь, когда то, что так угнетало ее, разрешилось лучшим образом, ее охватила новая волна беспокойства. Что же будет дальше?

Саре не пришлось долго гадать. Ночной Ястреб подошел к женщине, смотревшей на нее с такой ненавистью, и сказал несколько слов. Сара увидела, как эта женщина улыбнулась Ночному Ястребу фальшивой улыбкой. Повернувшись, она покинула круг и направилась к ближайшей хижине.

Ночной Ястреб повернул голову, и его ищущие глаза отыскали Сару почти мгновенно. Их глаза встретились и застыли в долгом взгляде. Они поняли, что оба испытывают облегчение. Индеец подошел к девушке, готовый заявить о своем праве на награду. Он долго стоял перед ней, вглядываясь своими черными глазами в ее голубые глаза.

Найдя наконец в себе силы оторвать взгляд от его глаз, Сара осмотрела статную фигуру Ночного Ястреба, отметив каждую его рану и почувствовав их боль, как свою собственную.

— Ты сильно ранен? — спросила она тихо.

— А ты позаботишься о моих ранах? — ответил он в свою очередь вопросом на вопрос, сильно удивив ее своей прямотой.

Она покраснела.

— Да, — ответила девушка, — но только потому, что мне ненавистна мысль о том, что меня отдадут Кривой Стреле, если ты умрешь от ран.

Язвительная усмешка скривила его губы.

— Так это значит, что ты предпочитаешь уже известную тебе опасность неизвестному злу? Не так ли, подстрекательница? А ты вполне уверена, что сделала правильный выбор?

— У меня не было выбора. Иначе я выбрала бы свободу от вас обоих.

— Такой выбор тебе не будет предоставлен никогда, — мрачно заверил ее он. — Ты — моя навсегда, и было бы хорошо, если бы ты это запомнила. И не обращай свои взоры с надеждой на свободу. И не взывай ни к отцу, ни к друзьям, потому что тем самым ты только продлишь боль расставания.

Между ними шла безмолвная война желаний, и Сара под напором его взгляда первая отвела глаза. Испытывая удовлетворение от того, что девушка все поняла и примет теперь его абсолютное на нее право, Ночной Ястреб наклонился, чтобы укрепить ремни на ее руках. Он снял с ее руки медный браслет и вновь надел его на свою руку: в браслете больше не было нужды, поскольку поединок решил вопрос о том, кому принадлежит Пламя. Она была его — и теперь это известно всему племени. Никто не осмелится причинить вреда новой женщине своего вождя.

— Пойдем, — сказал он ей и пошел вперед, даже не потрудившись удостовериться, что девушка следует за ним. А куда еще она может пойти?

Он был прав. Как бы вызывающе она ни вела себя, Сара не могла на всю ночь остаться там, где она сидела. И, ругая себя, она последовала за ним в ту самую хижину, куда незадолго до этого вошла другая женщина.

Сара слишком нервничала, чтобы заметить достоинства или недостатки хижины Каменного Лица и Сияющей Звезды, но она сразу увидела, что хижина Ночного Ястреба была намного просторнее. И это было все, что бросилось ей в глаза, прежде чем Ночной Ястреб представил ее женщине с темными сверкающими глазами. Ее звали Маленькая Крольчиха. Она одарила Сару таким злобным взглядом, который не предвещал ничего хорошего. В ее поведении сквозило превосходство и неприязнь, однако ее холодные глаза становились мягкими и влажными, когда она смотрела на Ночного Ястреба. Это побудило Сару задуматься об их отношениях, тем более что Маленькая Крольчиха, без сомнения, ждала ребенка.

Ночной Ястреб сказал еще что-то, чего Сара не разобрала. Она попросила его повторить.

— Маленькая Крольчиха — моя жена, — сказал он, продолжая внимательно наблюдать за выражением лица Пламени.

Он заметил отразившееся на ее лице изумление, вызванное его словами, но ничем не пожелал его смягчить. Он продолжал говорить так, будто все это не имеет никаких серьезных последствий для кого-либо из них.

— … Поэтому ее авторитет в нашей хижине уступает только моему. Она расскажет тебе все о твоих женских обязанностях, и ты будешь подчиняться ей беспрекословно. В твои обязанности будет входить помощь Маленькой Крольчихе с тяжелой работой по дому по мере приближения ее родов. Ты будешь делать все, что она тебе прикажет, причем быстро и добросовестно. Маленькая Крольчиха будет сообщать мне о твоем неповиновении, так что лучше не рисковать вызывать мой гнев непослушанием, или ты будешь строго наказана. Понятно, что я тебе говорю?

Сара окаменела. И так разозлилась, что едва могла что-либо видеть. Как осмелился этот варвар похитить ее из ее жизни только для того, чтобы сделать рабыней своей жены! И ради этого он дрался на поединке с Кривой Стрелой? Чтобы сделать ее прислугой жены, которой она, похоже, не слишком симпатична? Сара не знала — смеяться ей или рыдать. Поэтому не сделала ни того, ни другого. Она посмотрела на Ночного Ястреба, потом на Маленькую Крольчиху, со злорадством выглядывающую из-за спины Ночного Ястреба.

— Ты все поняла? — нетерпеливо повторил Ночной Ястреб.

Сара кивнула, все еще не в силах прийти в себя.

— Тогда я оставляю тебя на попечение Маленькой Крольчихи.

«Нет! Не делай этого! Эта женщина ненавидит меня! — мысленно кричала Сара. — Разве ты не видишь, что она только и ждет, чтобы излить на меня всю свою злость? Неужели ты слеп и не видишь, что в ее глазах горит желание убить меня?»

Не обращая внимания на безмолвную мольбу Пламени и злобные взгляды Маленькой Крольчихи, Ночной Ястреб коротко проинструктировал свою жену. Выходя из хижины, он. повернулся к Пламени и отдал последний приказ:

— И не пытайся сбежать. Наказание будет сильнее того, что ты способна выдержать. Ради сохранения своей жизни, Пламя, не создавай мне никаких проблем.

На протяжении нескольких дней Сара, даже не задумываясь о последствиях, серьезно размышляла о том, чтобы сбежать. Что может быть хуже этого лакейского существования? Уж точно, даже смерть предпочтительней! Маленькая Крольчиха оказалась весьма придирчивой хозяйкой. А положение осложнялось еще и тем, что в ней будто жили две совершенно разные женщины. С Сарой она была злобной и ненавидящей, а когда рядом был Ночной Ястреб, она превращалась в мед и сладость. Саре было невыносимо видеть все это.

Познакомившись с ситуацией поближе, она пришла к выводу, что, несмотря на более высокий статус в жизни Ночного Ястреба, Маленькая Крольчиха просто ревнует ее к мужу. «Может, это связано с тем, что в настоящее время она выглядит такой неуклюжей», — думала Сара. Хотя она, не без некоторой гордости, подозревала, что и в лучшие времена у Маленькой Крольчихи не было такой тонкой, как у нее, талии, или такой формы бедер, или такой упругой груди. Каждый раз, когда Саре приходилось выдерживать многочисленные приступы ярости Маленькой Крольчихи, она утешала себя собственной уверенностью в том, что Маленькая Крольчиха — очень некрасивая женщина, и волосы у нее — тусклые, цвета угольной пыли. А ее злобное отношение ничуть не делало ее красивее. Сара могла только надеяться, что в один прекрасный день ей перекосит лицо в одном из ее злобных припадков и оно останется так на всю оставшуюся жизнь.

Более запутанным было отношение самого Ночного Ястреба к обеим женщинам. Хотя его взор часто был устремлен на Сару, он не трогал ее с того самого дня, как привел в хижину, за что она была ему очень признательна. Его взгляд говорил ей, что он все еще желает ее, но он чего-то ждал. Чего, собственно, он ждал, «Сара не могла себе представить, но надеялась, что этого не произойдет никогда. Достаточно уже было того, что она стала личной рабыней Маленькой Крольчихи — еще ей не хватало домогательств Ночного Ястреба!

При этом Ночной Ястреб не прикасался и к Маленькой Крольчихе. Сначала Сара считала, что это, наверное, из-за ее присутствия в хижине, но ни Ночной Ястреб, ни Маленькая Крольчиха не стеснялись раздеваться в ее присутствии, вынуждая Сару испытывать чувство неловкости. Может, это имело какое-то отношение к их религиозным верованиям. Возможно, их религия запрещала супружеские отношения, пока женщина ждала ребенка. Так или иначе, но Сара определенно чувствовала, что Ночной Ястреб избегал любых физических контактов со своей женой.

Все это казалось Саре весьма странным. Она выросла в доме, полном любви. Ее отец постоянно смущал прислугу тем, что целовал ее мать у всех на глазах. Разумеется, многое в обычаях шайенов казалось Саре странным, в особенности то, что мужчина может иметь больше одной жены. Сара была поражена, узнав, что в племени это было вполне обычным делом. Но что поразило ее гораздо больше — это то, что жены и не возражали против такого положения вещей! Ей оставалось только с удивлением покачать головой и подумать, что она никогда не поймет этот народ.

Большую часть времени Сара была очень занята. Она, не работавшая ни единого дня в своей жизни, была теперь постоянно занята мелкими домашними делами. Разумеется, Маленькая Крольчиха, изощряясь в садизме, заставляла Сару выполнять самую трудную, самую грязную, самую вонючую работу: она приказывала ей собирать дрова, таскать воду из ручья, дубить звериные шкуры, сушить на зиму длинные ленты мяса.

Все это Сара делала из рук вон плохо, поскольку абсолютно не знала, что и как надо делать. Маленькая Крольчиха не упускала случая, чтобы не обвинить свою красивую рабыню в глупости. Если Ночной Ястреб был рядом, она непременно жаловалась ему, что Сара все делает очень плохо.

Во многом она была права, но часто Маленькая Крольчиха была виновата сама. Она, например, показывала Саре не ту породу дерева, которая годилась для костра. Она отказывалась учить ее, как надо готовить еду для Ночного Ястреба. Она нарочно показала Саре не те инструменты для обдирания шкур.

Если Маленькая Крольчиха уже кипела ненавистью, пока считала Сару простой рабыней, то, когда она узнала, что Ночной Ястреб намерен взять Сару второй женой, ее враждебность усилилась в несколько раз. Она заставляла бедную девушку работать до тех пор, пока та не валилась с ног. Мышцы Сары невыносимо болели от непривычной для нее работы, а Маленькая Крольчиха, жалуясь, что она медленно поворачивается, била ее кнутом. Когда Ночной Ястреб садился ужинать, она высылала Сару из хижины с каким-нибудь поручением, а затем бросала собакам то, что не могла съесть сама. Сара же в результате оставалась голодной.

Большие красные волдыри вскочили у нее на руках. Вскоре они лопнули и стали нарывать, поскольку у девушки совершенно не было времени, чтобы обращать на них внимание. То же было и с ее босыми ногами. Хотя Ночной Ястреб приказал Маленькой Крольчихе обеспечить Сару одеждой, та ничего так и не сделала, и Сара выполняла всю дневную работу в своей старой рубашке и завернутая в одеяло. После работы у нее даже не оставалось времени, чтобы помыться или помыть голову. Скоро она стала выглядеть такой же замухрышкой, как и любой уличный мальчишка, а ее когда-то блестящие волосы висели вдоль спины плетьми. От постоянной работы и отсутствия нормального питания она временами почти теряла сознание.

Сара с трудом проживала эти долгие дни, мечтая о свободе и не понимая, что она такого сделала, чем заслужила столь страшную участь. Глаза ее наполнялись слезами, когда она разглядывала свои волдыри на руках или свои волосы. Она морщила нос от запаха своего собственного тела и пошла бы на что угодно ради того, чтобы помыться в нормальной ванне. Она мрачно смеялась, вспоминая слова матери:» Леди не потеют, Сара «. Она почти слышала, как та произносит:» Они — сияют «.

« О, мама, если бы ты только знала, — думала бедняжка, глотая слезы. — Если бы ты могла видеть свою любимую дочурку теперь, ты бы отвернулась от нее с криком отвращения! «

 

ГЛАВА 9

Более недели не замечал Ночной Ястреб скверного отношения Маленькой Крольчихи к Саре. Несколько дней он был занят своими обязанностями вождя, общаясь с другими вождями племени. К тому времени когда он возвращался в свою хижину, Маленькая Крольчиха и Пламя уже спали. А днем, когда Пламя обучалась у Маленькой Крольчихи своим обязанностям, Ночной Ястреб старался не вмешиваться. По правде говоря, он старался как можно меньше появляться дома, чтобы избежать бесконечных жалоб и хныканья Маленькой Крольчихи.

Несколько дней спустя он оставил Пламя на попечение Маленькой Крольчихи и с несколькими друзьями отправился на охоту. Его очень огорчало то, что Пламени не удавалось справляться со своими обязанностями так, как ему этого хотелось бы.

По словам Маленькой Крольчихи, белая девушка совершенно не старалась овладеть необходимыми навыками. Она была ленива и очень медлительна, а потому плохо усваивала учение. А кроме того, она была агрессивна. И хотя Ночной Ястреб желал бы получить подтверждение некоторым ее обвинениям, у него вроде бы не было оснований подвергать сомнению слова Маленькой Крольчихи.» Может, в мое отсутствие все наладится «, — думал он. Маленькая же Крольчиха была уверена, что скоро она приучит Пламя к послушанию, а Ночному Ястребу не пристало вмешиваться в круг ее женских обязанностей. Иногда индейцу казалось, что Маленькая Крольчиха была слишком жестока в выборе наказаний, но, на его взгляд, Пламя пока не очень от этого страдала, и он ничего не говорил ни той, ни другой, предоставляя женщинам возможность самим разобраться в своих отношениях.

Знал бы Ночной Ястреб, что началось в его отсутствие! Трудно даже представить, как бы он разозлился. Его невеста обросла грязью и ослабела от голода. Пока он был на охоте, Маленькая Крольчиха выгоняла Пламя спать на улицу, привязывая ее ремнями к столбу, вбитому в землю. И не только ее руки были связаны сзади, конец веревки был обвязан вокруг ее шеи. У нее было только тоненькое одеяло, чтобы укрыться от ночного холода, а одета она была по-прежнему только в тоненькую ночную рубашку, в которой ее похитили. Все ее тело было покрыто синяками от бесконечных побоев, которым подвергала ее Маленькая Крольчиха. Она едва могла ходить или что-либо делать руками из-за покрывавших их мокрых волдырей.

Обращение Маленькой Крольчихи с белой девушкой ужасало даже других шайенов. Некоторые женщины пытались поговорить с Маленькой Крольчихой, но она им тут же заявляла, чтобы они занимались своими делами и предоставили право обучения ей. Женщины отходили в сторону, укоризненно покачивая головами, но сделать ничего не могли. С отъездом Ночного Ястреба Маленькая Крольчиха осталась единственной и полновластной хозяйкой в своей хижине.

И лишь Сияющая Звезда осмеливалась помогать Пламени, но делала это тайно. Когда выдавался удобный случай, она украдкой давала Пламени что-нибудь поесть и страдала от стыда, видя, как та с голодной поспешностью съедала все до последнего кусочка. При случае — когда Маленькая Крольчиха не видела этого — она рассказывала Саре, как правильно выполнять ту или иную работу, которой ее мучительница умышленно обучала неправильно. Сияющая Звезда делала это не просто из жалости, а потому что полюбила Пламя сразу же после первой их встречи. Девушка была способная и проявляла интерес и, без сомнения, усвоила бы все гораздо быстрее под руководством кого угодно, только не Маленькой Крольчихи.

Сияющей Звезде было стыдно, как Маленькая Крольчиха обращалась с Пламенем. Она была просто вне себя от гнева! Все подумают, что девушка — обычная рабыня, а вовсе не избранная Ночным Ястребом невеста! Нет, уж Ночной Ястреб не простит Маленькой Крольчихе такого обращения! Вождь он или нет, но, когда они с Каменным Лицом вернутся с охоты, она хорошенько отчитает его за то, что он уехал и оставил Пламя в таком ужасном положении.

Маленькая Крольчиха вконец распоясалась. Она постоянно старалась унизить Пламя — и морально, и физически. Она бы просто убила эту белую женщину, если бы только могла это сделать, избежав наказания. И так многие жители деревни знали, как она над ней издевается, и высказывали свое неодобрение. Им было также известно, что Ночной Ястреб вскоре намерен соединиться с белой женщиной в браке, и они настороженно наблюдали за Маленькой Крольчихой.

Она не могла убить девушку, но делала все, чтобы та начала мечтать о смерти. Каждый день превращался в агонию. Ревность Маленькой Крольчихи дошла до предела, и она могла шумно выражать свою радость по поводу того, что Пламя худела все больше и больше, а под глазами появлялись темные круги. Ее пламенно-рыжие волосы уже не были прекрасными, руки огрубели, ногти были грязные и поломанные. Ночному Ястребу она уже не покажется такой красивой, когда он увидит свою пленницу в следующий раз.

Кроме жестокого физического обращения, Маленькая Крольчиха с выражением ненависти и презрения постоянно — осыпала Пламя грубыми ругательствами. Догадываясь, что Пламя ничего не знает о предстоящем союзе с Ночным Ястребом, Маленькая Крольчиха наслаждалась, напоминая Пламени, что та — всего лишь низкая, презренная рабыня, тогда как она, Маленькая Крольчиха, его уважаемая жена. Догадываясь также, что Ночной Ястреб не рассказал Пламени об обстоятельствах ее первого замужества, а также о том, что их союз с Ночным Ястребом стал возможным лишь по причине гибели его брата, индейца по имени Много Стрел, Маленькая Крольчиха нарочно внушала Пламени ложное представление о том, что ребенок, которого она носит, это ребенок Ночного Ястреба. Она трясла перед Пламенем своим животом, получая огромное удовлетворение, рассказывая о том, каким замечательным любовником был Ночной Ястреб, как он был счастлив с ней, его женой, и как он радовался тому, что она носит их общего ребенка.

Охота выдалась очень удачной, и охотники возвращались в деревню гораздо раньше предполагаемого срока. Ночной Ястреб всей душой рвался домой, чтобы узнать, как Пламя преуспела в учении. Он скучал по ней и надеялся, что теперь ее обучение пойдет быстрее. Главной причиной, что он до сих пор не женился на ней, было его желание дать ей время освоиться, привыкнуть к образу жизни шайенов и ее новой жизни. Но теперь ему уже не терпелось научить ее радостям физической близости. И чем ближе была их деревня, тем сильнее возрастало его нетерпение.

Отряд охотников не успевал попасть в деревню до ночи. Но они были уже близко, когда солнце зашло за горизонт, поэтому предпочли скакать дальше, а не разбивать лагерь. На небе собирались тяжелые свинцовые тучи, и даже эти закаленные воины предпочли в такую погоду теплую сухую хижину сну под открытым небом.

Первые тяжелые капли дождя упали в тот момент, когда Ночной Ястреб пробирался через спящую деревню к своей хижине. Тут же раздался гром, а следом за ним полыхнула и молния.» Я промокну насквозь, прежде чем доберусь до хижины «, — подумал индеец.

Когда он наклонился, чтобы привязать лошадь к столбу, вкопанному в землю рядом с хижиной, новая молния осветила темноту ночи. И тогда Ночной Ястреб увидел Пламя, которая жалко прижималась к стене хижины. Хлынул ливень, и в одно мгновение промочил бедняжку насквозь. Ее охватил озноб. Голова ее наклонилась, волосы упали на , лицо, так что она не видела, как подошел Ночной Ястреб. Проливной дождь и удары грома заглушили звук ею шагов.

Индеец пришел в бешенство при виде этой картины! Почему Пламя не в хижине? Что происходит?

— Пламя?

Услышав звук его голоса, девушка подняла голову, и только тогда Ночной Ястреб увидел, что вокруг ее горла плотным кольцом обмотана веревка. Затем он увидел связанные руки, и гнев пронзил его подобно тысячам стрел. Не тратя времени на разговоры, он наклонился и быстро освободил ее. Подняв на руки, он внес ее в хижину и осторожно поставил на ноги. Слабый отсвет едва теплившегося костра высветил Маленькую Крольчиху, спокойно спавшую на своей удобной циновке.

Ночной Ястреб зарычал, и рык его был оглушительней грома снаружи:

— Маленькая Крольчиха!

Женщина вскочила с циновки. Заметив стоящего у костра Ночного Ястреба и прижавшуюся к нему Пламя, она принялась лихорадочно соображать, какое бы придумать оправдание своим действиям. Однако сон все еще владел ее сознанием.

— Ночной Ястреб, ты уже вернулся, да? — пролепетала она.

— Да, вернулся! — прогремел он, и глаза его гневно сверкнули. — И что же я вижу, вернувшись?! Обрученная со мной невеста дрожит на дожде, изгнанная из хижины! Что все это значит, жена?

— Она была очень непослушной, Ночной Ястреб, — заскулила Маленькая Крольчиха. — Ты не поверишь, сколько у меня было с ней проблем со времени твоего отъезда.

Глаза Ночного Ястреба угрожающе сузились, продолжая глядеть на эту глупую женщину, доставшуюся ему в наследство в качестве жены.

— Ты зашла слишком далеко, Маленькая Крольчиха. Пламя вовсе не какая-нибудь рабыня, чтобы обращаться с ней так скверно. Она скоро станет моей женой, женой твоего вождя, и поэтому должна быть почитаема соответствующим образом.

Пламя дрожала, стоя с ним рядом. Взгляд Ночного Ястреба обратился на нее.

— Почему она так одета? Где платье и мокасины, которые я приказал тебе сшить для нее?

Маленькая Крольчиха выпалила первую пришедшую ей на ум фразу:

— Она отказалась их носить.

— Принеси их, — приказал он ей. — Сейчас же. Она должна быть одета, как положено избранной мною невесте.

Маленькая Крольчиха занервничала. Что же теперь делать? Поскольку она благополучно забыла распоряжение Ночного Ястреба, у нее не было одежды для Пламени. Пытаясь скрыть свое непослушание, она поспешила к вешалке, на которой висела ее собственная одежда, где быстренько выбрала платье и пару относительно новых мокасин.

Ее коварная уловка не обманула Ночного Ястреба.

— Это платье не Пламени, а твое, — уличил он ее, едва сдерживая все возрастающее возмущение.

Он успел разглядеть рисунок на платье, которым всегда украшала одежду Маленькая Крольчиха. И Пламя была выше ее, поэтому одежда для нее была слишком коротка. Да и мокасины, видно было, уже ношеные и маленькие.

— Принеси мне одежду Пламени.

У Маленькой Крольчихи хватило ума виновато опустить голову.

— Я еще не приготовила для нее, — выговорила она. — Но я не считаю, что она заслуживает одежду, пока не научилась слушаться.

Его длинные сильные пальцы зацепили ее волосы раньше, чем она заметила движение его руки.

— Ты берешь на себя обсуждение моих приказов, женщина? — прошипел он. — Кто мужчина в этой хижине? Кто здесь главный? Почему ты так легко пренебрегаешь моими распоряжениями?

Маленькая Крольчиха никогда не видела Ночного Ястреба таким разбушевавшимся.

— Нет, нет, Ночной Ястреб! Я прошу простить меня. Я просто хотела научить белую женщину послушанию.

— Ты не можешь научить ее послушанию, будучи сама непослушной, — сурово заметил он. — Пламя поносит пока твое платье, но — смотри! — чтобы в ближайшее же время у нее появилось свое собственное! Я даю тебе три дня — и не больше. — Ею глаза, мечущие молнии, пронзили ее насквозь. — Я также подумаю о том, как бы тебя получше наказать за то, что ты осмелилась обманывать своего мужа.

Маленькая Крольчиха испуганно закивала. Ночной Ястреб повернулся к Пламени. Она прильнула к нему, ища опору от одолевшей ее слабости. И даже при слабом освещении угасающего костра он смог заметить фиолетовые круги переутомления у нее под глазами. Она чуть не засыпала на ногах, почти не понимая, что происходит вокруг нее. — Поддерживая ее одной рукой, он сорвал грязную промокшую рубашку, прикрывавшую ее дрожавшее тело, и бросил Маленькой Крольчихе:

— Ты заявляешь, что она не работает. Отчего же она такая худая и слабая, да вдобавок с темными кругами под глазами.

Сара окончательно проснулась, потрясенная тем, что Ночной Ястреб сорвал с нее рубашку. С пронзительным криком она попыталась прикрыться руками, чувствуя себя ужасно униженной тем, что предстала во всей наготе. Что происходит? О небо, что же будет дальше? Всего мгновение назад Ночной Ястреб кричал на Маленькую Крольчиху — и вдруг Сара оказалась перед ними совершенно обнаженной.

Прежде чем она успела открыть рот, чтобы выразить протест, он развернул ее спиной. Лицо его пылало яростью.

— Маленькая Крольчиха! Объясни, если можешь, откуда у нее на теле эти бесчисленные метки. Ты ее избивала!

Ночной Ястреб рассвирепел еще больше, увидев красные, зеленые и желтые отметины, в изобилии покрывавшие спину, плечи и ягодицы Пламени.

Будучи не в состоянии понять его слова, Сара вся тряслась от страха, не зная, на нее он сердится или на Маленькую Крольчиху. Она попыталась вырваться, желая убежать или прикрыть себя чем-нибудь. На глазах ее выступили слезы. Гримаса испуга исказила ее губы. Неожиданно Ночной Ястреб снова повернул ее лицо к себе. На шее, в том месте, где она была привязана к столбу, у нее виднелась красная полоса. Ее глаза округлились от страха. Она вся съежилась под взглядом Ночного Ястреба, осматривавшего все ее тело, примечая каждую ссадину или синяк. Вскоре он отпустил ее руку, и она чуть было не упала. Когда он сделал шаг, чтобы поддержать ее, она подняла вверх руки, и индеец увидел гнойные раны, покрывавшие их кожу.

Его взгляд вновь упал на Маленькую Крольчиху. Но это был взгляд самого дьявола. Ярости Ночного Ястреба не было предела.

— Завистливая, лживая ведьма!

Он размахнулся и ударил Маленькую Крольчиху по лицу. Та рухнула на пол, после чего подняла руку и прикрыла уже проступившее у нее на щеке красное пятно. Остекленевшим взглядом она смотрела на Ночного Ястреба.

Перепуганная до смерти, Сара наблюдала, как Ночной Ястреб сжал кулаки и склонился над скрючившейся на полу Маленькой Крольчихой.

— Я мог бы убить тебя за то, что ты сделала с Пламенем! Если бы не ребенок в твоей утробе. я бы вытряхнул из тебя душу! Никогда ты не тронешь ее больше пальцем! С этой ночи и навсегда я лишаю тебя права наказывать Пламя! Ты будешь ее хорошо кормить и сошьешь ей красивую одежду. Вылечишь все ее раны и ушибы. И если тебе дорога твоя жизнь, ты проследишь, чтобы никто никогда больше не смел причинить ей вреда! И никогда больше не обманывай меня и не пренебрегай моими приказаниями, или я беру в свидетели сияющие в небе звезды и клянусь, что заставлю страдать тебя во много раз сильней, чем Пламя пострадала от твоих рук.

Позволив Маленькой Крольчихе доползти до циновки, Ночной Ястреб повернулся к Пламени. Забыв о своей ярости, он нежно взял ее на руки и положил на свободную циновку. Он прикрыл ее меховым покрывалом со своей циновки, но, когда он заметил ее израненные ноги, гнев снова овладел им. Он сел рядом с ней и стал тихо разговаривать, утешая ее нежными и ласковыми прикосновениями.

— Прости меня, Пламя! — показывал он жестами. — Я ничего не знал. Это больше не повторится. Завтра у тебя будет чистая одежда и мокасины на ногах. Твои раны залечатся, и ты сможешь помыться в речке. Тебе больше не надо бояться, что Маленькая Крольчиха причинит тебе вред. Клянусь тебе своей честью!

Он сидел с ней до тех пор, пока она не уснула. И даже после этого он еще долго вглядывался в ее бледное худенькое личико, мечтая о том, как отомстит Маленькой Крольчихе за ее издевательства над его невестой. Но пока Маленькая Крольчиха не родит ребенка, он не может ничего сделать для того, чтобы наказать ее так, как она того заслуживает, потому что не посмеет рисковать жизнью ребенка родного брата. Все, что он мог сейчас сделать, — это постараться быть более внимательным к Пламени и оградить ее от дальнейших обид и унижений со стороны Маленькой Крольчихи.

Сара проснулась далеко за полдень. Ночной Ястреб запретил беспокоить ее, пока она не проснется сама. Чтобы удостовериться, что именно так все будет исполнено, большую часть дня он провел дома или недалеко от хижины. После того как Маленькая Крольчиха приготовила ему завтрак, он приказал ей принести дров и свежей воды. Затем он, будучи на нее в ярости и не ручаясь за свое поведение, велел ей убраться с глаз долой на весь день. Она может отправиться куда угодно и там дубить шкуры и готовить мясо из зверей, привезенных им с охоты.

Играющие дети и лающие собаки наконец пробудили Сару ото сна, в который она впала совершенно обессиленная. Первый, кого она увидела, был Ночной Ястреб, сидящий у открытого полога хижины и спокойно ремонтирующий уздечку. Даже не глядя на нее, он уловил тот момент, когда веки ее затрепетали и глаза открылись.

— Ты проснулась, — произнес он тихо, отложив уздечку в сторону, после чего поднялся и подошел к ней. — Что ты хотела бы сделать сначала — поесть, искупаться?

— Искупаться. Пожалуйста, — ее глаза отыскали его глаза и не обнаружили в них ни капли вчерашнего гнева. — Можно мне взять мою ночную рубашку?

Она вдруг подумала о том, что лежит под одеялом совершенно голая.

— Твоя ночная рубашка сгорела, — сообщил он и, не давая ей огорчиться, добавил: — Ты можешь прикрыться одеялом. А после того как помоешься в речке, наденешь это.

И он положил рядом с ней платье Маленькой Крольчихи, а также ее мокасины.

Выйдя из хижины, он подождал, пока она завернет себя в одеяло. Не говоря потом ни слова, он взял ее на руки и через всю деревню понес к речке.

— Что ты делаешь? — удивилась она. — Я же могу идти.

— Я видел, в каком состоянии твои ноги, так что лучше я донесу тебя. Когда ты вымоешься, я дам тебе притирания, и раны быстро заживут. А до того времени ты будешь отдыхать и ничего не будешь делать такого, что могло бы вновь открыть твои раны.

По тону его голоса она поняла, что это — приказ, а не простое пожелание.

Впервые за две недели Сара могла как следует помыться. Даже при том, что Ночной Ястреб стоял над ней как охранник, это доставило ей невообразимое удовольствие. Разумеется, он не только караулил, чтобы она не сбежала, — он как бы служил гарантией того, что никто не нарушит ее уединения. Когда она смыла со своего тела пот и грязь, она принялась мыть волосы чем-то липким, что ей вручил Ночной Ястреб. Из его жестов она поняла, что это сделано из какого-то растения, и, к ее удовольствию, это не только очистило волосы, но и сделало их мягкими и блестящими и помогло совсем их распутать.

Облачившись в платье из оленьей шкуры и мокасины, Сара вновь почувствовала себя человеком. Неважно, что платье было коротко и что его уже кто-то носил до нее. Не имело также значения и то, что мокасины были слегка тесноваты. Они были чистыми, и она сама тоже. Она впервые за несколько недель была прилично одета — и это давало ей великолепные ощущения! Ее свежевымытые волосы рассыпались широкой волной у нее по плечам. А самое замечательное было то, что нигде поблизости не было видно Маленькой Крольчихи.

Пока Ночной Ястреб нес ее обратно в хижину, она оглядывалась по сторонам. Солнце сверкало в ярко-голубом небе. Дети смеялись и возились вокруг со своими играми. Она была чиста и прилично одета, и ее несли как принцессу. После всех ужасов прошедших дней она едва могла этому поверить! Может, Бог еще не окончательно отказался от нее!

Она всмотрелась в красивое лицо мужчины, несущею ее на руках. Тот не казался ей больше таким страшным, как прежде. Лицо его было спокойно, в глазах отражалась удовлетворенность. Под его прямым носом на твердо вылепленных губах играла легкая улыбка. Почувствовав, что она за ним наблюдает, он посмотрел на нее с выражением такого полною умиротворения и гордости, а его сильные руки обхватили ее так крепко, что сердце Сары вспорхнуло как птичка.

« Так ли это ужасно, — спрашивала она себя, — если у моего рыцаря бронзовая кожа вместо белой, и ходит он не в металлических доспехах, а в одежде из бизоньей кожи и живет не в замке, а в хижине? И так ли уж плохо, что лошадь его черная, а не белая, что волосы его заплетены в длинные косы и украшены перьями… И то, что он похитил меня, вместо того чтобы спасти? И так ли уж это немыслимо потерять свое сердце ради мужчины, который в равной степени способен быть и добрым, и жестоким, чьи сильные руки вселяют в меня чувство защищенности, который так красив, что у меня захватывает дух и кровь бежит быстрее, когда он рядом? Так ли уж это ужасно — быть любимой этим мужчиной? «

 

ГЛАВА 10

Последующие дни стали для Сары совершенно иными. Ночной Ястреб приказал ей отдыхать, а сам при этом постоянно находился поблизости, чтобы быть уверенным в том, что девушка так и делает. И пока Маленькая Крольчиха под хмурым взором Ночного Ястреба выполняла все те многочисленные дела, которые прежде она взваливала на плечи Сары, девушка занималась изучением разговорного языка шайенов, а также обучала Ночного Ястреба некоторым английским словам. Когда ее новая одежда была готова и, к радости Ночного Ястреба, раны на ногах залечены, он стал брать ее на прогулки по деревне и в ближайший лес. Он рассказывал ей о растениях и животных, и все это ей нужно было знать для будущей жизни.

— Шайены владеют землей и всем, что на ней произрастает, — серьезно говорил он ей. — Мы сами — от земли и не должны причинять ей зло. Мы берем только то, что нам необходимо, чтобы выжить, и ничто не пропадает зря. Мы — не такие, как белые. Мы не врезаемся железным плугом в грудь матери-земли, не рубим деревья, чтобы расчистить поля и построить форты. Мы берем то, что она предлагает, и этого вполне достаточно, чтобы удовлетворить наши потребности.

Мы никогда не обезображиваем землю дорогами, как это делают ваши люди. Тем не менее сейчас они хотят совершенно изменить лицо земли, протянув по ней пути для своих железных лошадей. Они привели солдат и построили свои форты, согнав бизонов с лучших наших пастбищ. Они ищут желтые камушки в наших горах и в ненасытной жажде этих камушков разрушают наши захоронения. — В его темных глазах переплелись гордость и горечь. — Мы не можем этого допустить. Они говорят, что заплатят за наши земли, после чего они будут принадлежать им. Но может ли человек продать свое сердце? Верховное Божество дал эти земли нам, своим детям, чтобы мы жили на них и заботились о них. Они — наши, они для того, чтобы ими пользоваться, а не продавать. Они дают нам пищу и кров. А без этого мы погибнем. И все-таки белый человек приходит и забирает их у нас, как будто это его собственность. Можем ли мы спокойно взирать на то, что происходит? Кто они такие, эти люди, чтобы так нагло отбирать то, что принадлежит Верховному Божеству и тем, кого Он избрал?

Впервые Сара начала что-то понимать. Позволит ли она кому-нибудь взять то, что принадлежит ей и ее семье на протяжении жизни многих поколений? Разве не будет она бороться за то, чтобы сохранить это и защитить от любых захватчиков? Не удивительно, что индейцы так отчаянно сражаются против вторжения белых на их территорию. Для белого человека форты, поля, дороги означали прогресс — для индейцев они являлись осквернением их охотничьих угодий и жилищ. Смогут ли когда-нибудь эти два народа посмотреть друг другу в глаза и разрешить разногласия?

Теперь Сара понимала обе стороны. В то время как индейцы боролись за то, чтобы сохранить свои земли свободными от пришельцев, белые поселенцы во что бы то ни стало желали получить новые земли под фермы, под ранчо и, наконец, под новые города. Все больше и больше иммигрантов ежедневно прибывало в страну в поисках новой жизни. И им было необходимо жизненное пространство. Города на востоке становились все более перенаселенными и не в состоянии были поглотить всех вновь прибывших. Они смотрели на запад и в своей алчности и жадности неумолимо теснили индейцев с их земель. Сара не видела простого решения. Война, собственно, уже началась, и она будет долгой и кровопролитной.

Чем больше узнавала Сара о жизни шайенов, тем больше она восхищалась этим народом. Простота их жизни побуждала ее стыдиться всего того, что раньше она считала обязательным Если ей суждено будет когда-либо вернуться в цивилизованный мир, она будет ценить все данное цивилизацией гораздо больше. После того как она пожила здесь, Вашингтон ей покажется раем, а ее дом — дворцом.

Когда она вспоминала все шелковые и бархатные платья, висевшие в ее шкафу, она клялась быть благодарной за них и не просить больше отца купить ей новое потому, что все остальные она хотя бы до разу уже одевала. Здесь у нее было только два платья и одна пара мокасин, и она была благодарна за то, что прилично одета.

После всего, что произошло с ней в прошедшие недели, после всех видов переделанных ею работ она дала себе слово никогда не быть придирчивой по отношению к прислуге. Теперь она осознала, какой маленькой ведьмочкой была! Как она задирала нос, глядя на тех, кто ее обслуживал! А это был честный труд, дававший возможность кормить своих близких.

Сара на многое взглянула по-иному, хотя по-прежнему молилась Богу об освобождении из плена. Она была признательна Ночному Ястребу за то, что тот пресек издевательства Маленькой Крольчихи, однако все еще тосковала по дому и по отцу. Вероятно, так и будет всегда, поскольку с каждым прошедшим днем она все больше осознавала, что освобождение может так никогда и не наступить. И с каждым днем, несмотря на то что у нее болело сердце, она все больше восхищалась Ночным Ястребом и все больше проникалась к нему и его народу уважением. Будут ли жизненные пути шайенов и ее дорогой в жизни?

— Нет, Пламя, когда я иду сюда, ты должна двигаться в противоположном направлении, — учил ее Ночной Ястреб танцам шайенов.

Сара попробовала еще раз, но чуть не отдавила ему ноги, потому что опять сделала вес наоборот. Отбросив за спину длинные косы, она взглянула на него и громко рассмеялась, заметив на его лице выражение недовольства.

— Извини. Я попробую еще раз.

Ее веселый смех был ему столь же приятен, как и слова, произнесенные ею на языке шайенов без помощи рук. Теперь, когда обучение взял на себя сам Ночной Ястреб, у его избранницы все стало — получаться очень быстро. Улыбалась она редко, еще реже смеялась, а потому ее смех являлся драгоценным даром для сердца Ночного Ястреба. И Ночной Ястреб делал все, чтобы осчастливить ее.

Он ухаживал за ней, хотя она этого еще не осознавала. Он еще не сообщил ей, что вскорости она станет его женой. Он скажет ей об этом, когда она полностью оправится от» уроков» Маленькой Крольчихи. Он хотел, чтобы девушка сама, по собственному желанию пришла к нему, когда настанет время стать ей его женой. Он не хотел видеть на ее лице ни малейшей тени печали или страха. Он не хотел чувствовать, что она чурается ею прикосновений или замыкается в себе от его слов.

Она попробовала повторить танец, но вновь ошиблась. Ночной Ястреб рассмеялся. Сара обиделась:

— Если ты будешь надо мной смеяться, я оттопчу тебе все ноги.

— Для этого тебе придется есть не капусту, Такими маленькими ножками мои не оттоптать!

— Хотела бы я посмотреть, насколько лучше получится у тебя, если ты станешь учиться моим танцам, — тут же вставила она. — Может, попробуем?

Он принял ее вызов, надеясь только на то, что никто из воинов не забредет на эту дальнюю поляну, которую он выбрал для урока. Они засмеют его, если увидят, как он пытается танцевать то, что Пламя называла «вальсом».

Сара напевала мелодию и считала:

— Раз, два, три. Раз, два, три…

Неожиданно их ноги спутались, и они повалились на землю. Ее падение смягчилось, потому что под ней оказалась его , крупная фигура. Заметив удивленное выражение его лица, Сара вновь рассмеялась.

— Ночной Ястреб, предполагается, наверное, этот танец должен заканчиваться совсем не таким образом, — проговорила она, заливаясь смехом, от чего в ее глазах плясали крохотные звездочки.

Он был в восторге от ее смеха. Ее глаза искрились радостью, глядя в его глаза. Ее ноги наполовину прижимались к его ногам, а руки раскинулись на его широкой груди. Он почувствовал момент, когда она осознала, в каком положении они оказались: — улыбка ее увяла, глаза расширились и округлились, дыхание стало прерывистым. Но прежде чем она успела отступить, как испуганная лань, он крепко обхватил ее за шею и притянул голову к своей.

Губы его мягко прижались к ее губам, и у обоих перехватило дыхание. Ее пальцы почти бессознательно гладили его голую грудь. Ночной Ястреб был удивлен и обрадован: ее ласка согревала его сердце. Слова им были не нужны.

В то время как одна рука прижимала ей голову, другая его рука лежала у нее на спине. И чем продолжительней и глубже становились поцелуи, тем нежнее ласкал он ее спину, сильнее прижимая маленькое тело к своему. Почему каждый раз, когда этот человек прикасался к ней, в ней все оживало? Ее губы не могли оторваться от его.

— Ночной Ястреб, — прошептала она. — О, Ночной Ястреб! — И она опять прижалась губами к его губам.

Этот поцелуй и те, что последовали за ним, длились, казалось, вечность, хотя на самом деле всего несколько ударов сердца. Они были слаще меда, опьяняли сильнее, чем вино. И только невероятная сила воли позволила Ночному Ястребу удержать свою страсть под контролем. Пламя отвечала ему так нежно, с такой невинностью… Но он знал, что, если позволит себе нечто большее, чем эти несколько поцелуев, девушка опять уйдет в себя. Нет, уж лучше набраться терпения и остановиться на этом. Пусть Пламя узнает сначала лишь часть той радости, которая ее ожидает впереди, пусть она останется с желанием познать еще большую.

Нежно обведя руками ее лицо, Ночной Ястреб прервал поцелуй. Тихий возглас разочарования вырвался из ее уст. Ее пылающие губы вновь желали поцелуя. Быстро, прежде чем он успел бы передумать и взять ее прямо здесь и прямо сейчас, он приподнял ее над собой.

— Уже поздно, Пламя, нам надо возвращаться в деревню. — Он улыбнулся, когда она в замешательстве опустила голову. — Ты сможешь поцеловать меня в другой день, Голубые Глаза, и научить меня танцевать.

— Нет, если я смогу с этим справиться, — буркнула она и тут же поблагодарила небеса за то, что сказала это по-английски, так что он не мог понять ее слов.

Ночной Ястреб подарил ей щетку для волос и расческу. Это были первые из тех многочисленных подарков, которыми он собирался одарить ее. Девушка им жутко обрадовалась. Будь они сделаны даже из великолепной слоновой кости, она не могла бы радоваться им больше. Узнав о подарках, которые Ночной Ястреб сделал белой женщине, Маленькая Крольчиха в течение нескольких дней метала в ее сторону завистливые взгляды.

Он приносил ей фрукты и красивые камни. Во время прогулок он рвал цветы и украшал ими ее волосы. В какой-то момент до Сары дошло, что происходит. Она поспешила к Сияющей Звезде за советом.

— Что мне делать, Сияющая Звезда? — спросила она. — Должна ли я принимать его подарки? А что он возьмет от меня взамен? Пожалуйста, помоги мне — я совсем не знаю ваших обычаев.

Мягкая улыбка осветила лицо Сияющей Звезды.

— Он же ухаживает за тобой, Пламя, — объяснила она.

С тех пор как Ночной Ястреб вернулся ночью с охоты, вся деревня была взбудоражена. Ни для кого не было секретом, что их молодой вождь буквально взбесился, когда узнал, что проделывала Маленькая Крольчиха с его белой избранницей. Его яростные крики заглушали даже шум дождя. Теперь жители деревни с нескрываемым любопытством наблюдали за тем, как трогательно он ухаживает за своей будущей невестой. И очень немногие решались язвить у него за спиной. Другие же, зная об издевательствах Маленькой Крольчихи, кивали головой, молчаливо одобряя Ночного Ястреба. Белая девушка не сделала им ничего дурного. Скоро она станет женой их вождя. К тому же она очень красивая. Кто же осудит Ночного Ястреба за то, что тот пожелал ее? Будет лучше, если он завоюет сердце белой красавицы и она станет ему подругой по собственной воле, чем если он заимеет вторую злобную жену.

— Ухаживает за мной? — Сара была поражена. — Зачем ему ухаживать за мной?

— Глупая! Он хочет жениться на тебе. Разве в вашем мире белые мужчины поступают как-то иначе? Разве не дарят они подарков своим избранницам?

— Конечно дарят! Но зачем Ночному Ястребу ухаживать за мной, если по законам вашего племени я уже принадлежу ему? — никак не могла взять в толк Сара.

Сияющая Звезда пожала плечами:

— Кто может постичь мужское сердце? Думаю, ему больше хочется иметь счастливую невесту, чем печальную. Он старается завоевать твое сердце, а не только твое тело.

Сара прижала ладони к своим пылающим щекам.

— О Господи! — выдохнула она. — А что будет, если я не приму его подарков?

Подруга посмотрела на нее с испугом. Покачивая головой, она сказала:

— Пламя, ты действительно ничего не понимаешь, да? Как ты уже сказала, ты являешься собственностью Ночного Ястреба, хочешь ты того или нет. Он просто оказывает тебе честь, ухаживая за тобой до женитьбы, как он делал бы это по отношению к любой девушке из шайенов. Это просто добрый жест, моя подружка, чтобы показать, как он будет горд тем, что ты будешь его женой. У тебя нет выбора, ты должна принять его подарки и его предложение стать его женой, потому что так и будет, даже если ты ему откажешь. Но если ты окажешься такой дерзкой, тебе будет только хуже, потому что в этом случае, если ему отказала белая женщина, он потеряет лицо перед своим племенем. Пламя, ты можешь представить, как это разозлит его?

Сара кивнула:

— Думаю, да. Так ты говоришь, меня заставят выйти за него замуж независимо от того, хочу я этого или нет?

— Да, Пламя. Ночной Ястреб решил, что ты должна стать его женой, и это не зависит от твоего желания. Теперь ты должна подумать и с покорностью принять то, чего не в состоянии изменить. Умная женщина приняла бы его подарки и предложенное ей место в его жизни безо всяких оговорок. А еще, более умная женщина решила бы сделать его счастливым во всех отношениях, потому что счастливый муж в тысячу раз лучше несчастного. А такой женщине, как ты, не составит никакого труда сделать Ночного Ястреба счастливым и довольным своей жизнью. В ответ за подаренную ему радость ты будешь щедро вознаграждена.

Сияющая Звезда с интересом наблюдала, какое впечатление производят на девушку ее слова.

— Он ведь вождь шайенов, Пламя. Дважды подумай, прежде чем оскорбить его гордость. Это большая честь — быть его избранницей.

— Но ведь и второй женой тоже, — горько вздохнула Сара. — Ты забыла о Маленькой Крольчихе.

Внезапная ревность, — охватившая ее сердце, удивила Сару и пробудила в ней внутреннее сопротивление Какое ей, собственно, дело до того, сколько жен у Ночного Ястреба? Почему ее должны беспокоить мысли о Маленькой Крольчихе, лежащей в его объятиях ночью и вынашивающей его дитя? Почему у нее должно болеть сердце и замирать душа при мысли о том, что он любит другую женщину?

— Я ничего не забыла, — ответила ей Сияющая Звезда. — Ночной Ястреб не любит Маленькую Крольчиху. Это я знаю точно. Я знаю также, что Ночной Ястреб любит тебя. Каждый раз, когда он смотрит на тебя, его сердце отражается в его глазах.

Разрываемая боязнью поверить ее словам и чувством торжествующей гордости, Сара покачала головой:

— Сияющая Звезда, ты выдаешь желаемое за действительное. Ночной Ястреб не может любить меня. Мы встретились с ним совсем недавно, и к тому же я — белая. Он не отдаст свое сердце белой женщине.

— Тогда почему же он не обращается с тобой как с рабыней? Как с ненавистной пленницей? Зачем ему утруждать себя ухаживаниями? Чтобы жениться на тебе?

Сара озадаченно смотрела на свою подругу. На это у нее не было ответа.

— Он не говорил, что любит меня, — возразила она слабо, а в ее сердце разгоралась надежда, несмотря на все ее усилия погасить ее раньше, чем она расцветет в полную силу.

Сияющая Звезда улыбнулась мудрой улыбкой.

— Возможно, он сам еще этого не осознал, — предположила она. — И тебе следует его к этому подвести.

Сара не могла удержаться, чтобы не ответить ей улыбкой.

— Ты такая умная, Сияющая Звезда. Удивительно, как это Каменному Лицу удается сохранять суровое выражение лица. — По моему мнению, оно должно светиться радостью от одного восхода солнца до другого.

— Да, так оно и есть, — согласилась Сияющая Звезда. — Но ты бы посмотрела на него, когда он сердится! Тогда он мечет громы и молнии!

И тут Сияющая Звезда заявила, что она уже начала шить для Пламени свадебное платье.

— Ночной Ястреб попросил меня сделать это. По-моему, он не доверяет Маленькой Крольчихе, боится, что она разорвет его от злости. Я рада, что теперь ты знаешь о том, что он хочет взять тебя в жены, потому что, прежде чем приступить к шитью, мне надо узнать твои размеры. Не хотелось бы сделать твое платье слишком узким или слишком коротким.

В конце концов Сара начала помогать Сияющей Звезде. Это дало ей возможность научиться шить и кроить из мягкой замши. Платье они сшили из кожи молодой самочки антилопы и очень искусно украсили его. По ее размеру были сшиты также новые мокасины, и Сияющая Звезда сообщила, что Ночной Ястреб сам будет делать специальную надбровную повязку, которую Сара наденет в день свадьбы.

Вот так Сара сделала первые шаги навстречу своей судьбе. Предложив Сияющей Звезде помощь с платьем, она тем самым дала согласие выйти замуж за Ночного Ястреба, Она еще раз подтвердила это, согласившись сделать свадебную повязку для Ночного Ястреба, когда Сияющая Звезда сказала ей, что у них по традиции невеста должна делать это сама. Принимая подарки от Ночного Ястреба, она тем самым дала ему понять, что принимает его как своего будущего мужа.

Сара готовилась к своей свадьбе. Нет, это Пламя готовилась. Сара была испорченной вашингтонской барышней с непомерными амбициями. А Пламя была пленницей вождя шайенов — юная девушка, очень быстро превращавшаяся в женщину, которая целыми днями учила язык шайенов и их обычаи и у которой все еще замирало сердце от гордости, что красавец-похититель скоро станет ее мужем. Мало-помалу шло время, и от Сары ничего не осталось — вместо нее родилась Пламя.

 

ГЛАВА 11

Дни бежали быстро. Это были беспокойные дни. Настроение у Сары менялось часто и резко. Временами ее охватывала безумная тоска по дому, тут же сменявшаяся полным нежеланием что-либо делать, а затем ею овладевало вдруг какое-то странное беспокойство. Если бы она была дома, в Вашингтоне, то ее поклонник приносил бы ей сейчас конфеты и розы и посвящал сонеты. Он мог бы даже оставлять их на крыльце. ее дома. С Ночным Ястребом все было иначе. Они гуляли, они беседовали, они хотели знать друг о друге все. Они говорили друг другу нежные слова, смеялись, при случае одаривая друг друга лаской невниманием. Ночью, когда на небе светили яркие звезды, Ночной Ястреб сидел у входа в хижину, наигрывая на своей дудочке приятные для слуха охотничьи мелодии и убаюкивая Сару своей музыкой.

Только подарки теперь были совсем иными. Вместо сладостей и цветов Ночной Ястреб приносил Саре перья, бусы и пемзу, чтобы она могла чистить и мыть свою нежную кожу. Он приносил ей фрукты и красивые камни. Однажды он принес ей целую горсть блестящих желтых камешков. Рассмотрев их повнимательнее, Сара чуть было не проглотила язык. Это было золото! Самое настоящее золото! Полная горсть золота! Глядя на него с открытым от удивления ртом, она прикинула, что можно было бы купить в Вашингтоне, имея такое количество золота. Платья! Драгоценности! Туфельки! Новую карету и лошадей! Она, конечно, не представляла себе настоящей цены всех этих вещей, равно как и стоимости золота в ее руках. Отец расплачивался по ее счетам, а сама Сара никогда не спрашивала о цене. Тем не менее она понимала, что это золото, должно быть, эквивалентно огромному состоянию.

Когда она справилась с первоначальным шоком, ее разобрал безудержный, смех. О, какая в этом ирония судьбы! Она сидит здесь с полной горстью золота, но на многие мили вокруг нет ни магазина, ни какой-нибудь лавки! Сара смеялась, пока по ее щекам не потекли слезы, а когда она наконец справилась с собой, то аккуратно сложила все камешки в небольшой кожаный мешочек и отвернулась. На это золото она не может купить свободу — единственное, чего она себе сейчас желала.

В один из дней Ночной Ястреб покорил ее сердце особым подарком. Он принес ей маленького симпатичного енотика. Зверек был таким мягким и пушистым, он так смешно смотрелся со своей черной маской на мордочке, что Сара полюбила его с первого взгляда. Ночной Ястреб сказал ей, что она может держать его в хижине. Девушка назвала его Бандитом, что вскоре не замедлило оправдаться.

Хотя Сара и продолжала свое учение под руководством Ночного Ястреба, ей вскоре пришлось вернуться к выполнению своих обязанностей в хижине. Предполагалось, что, как жена Ночного Ястреба, она разделит эти обязанности с Маленькой Крольчихой. Помощь Пламени несколько умиротворила Маленькую Крольчиху, но все же ее раздражало то, что Ночной Ястреб лично следил за. их работой, не позволяя ей перекладывать все дела на плечи Пламени.

Кроме этого, Сара находила время, чтобы закончить свадебную повязку, которую она делала для Ночного Ястреба. С помощью и под руководством Сияющей Звезды она расправила и окрасила перья, старательно нашила их на кожаную ленту по , ей самой придуманному рисунку. В центре головной повязки она поместила силуэт летящего на фоне полной луны в ночном небе ястреба. А края повязки опушила подперьсвым пушком ястреба, заслужив одобрение Сияющей Звезды. Законченная повязка выглядела великолепно, и Сияющая Звезда похвалила ее, сказав, что это самая красивая повязка из всех, что ей довелось видеть, и на самом деле достойна того, чтобы ее носил вождь.

Сара попросила его отдать ей зубы того волка, которого он убил, спасая ей жизнь, не сказав при этом, зачем они ей нужны. Ночной Ястреб действительно вырвал их тогда у убитого зверя, однако применения им он пока не нашел. Даже если его и заинтриговала просьба девушки, он ни о чем ее не спросил и отдал их без единого звука, хотя это была его, а не ее награда.

Помимо повязки, Сара решила сделать Ночному Ястребу еще один свадебный подарок, поэтому она тайно нанизала зубы волка на сплетенную из ее собственных волос нить и получилось ожерелье. Этот подарок всегда будет напоминать ему о ней и послужит своего рода извинением за то, что она не принесла ему приданого, как это делали невесты из шайенов. Из золотых камешков она также собственноручно сделала два блестящих диска для волос. Последним своим подарком мужу к их свадьбе она была особенно довольна. Диски ей так понравились, что она решила сделать пару и для себя и носить их с красными и синими птичьими перьями, которые ей принес Ночной Ястреб, пояснив, что они очень идут к ее глазам и волосам. Она украсит ими и перьями волосы на свадьбе.

Какое-то время ей пришлось провести в хижине для женщин, готовя подарки. Как-то утром она проснулась и обнаружила, что пришли ее месячные, — и с удивлением узнала, что теперь ей следует уединиться в хижине для женщин. Пламя и ее подруги дома такие периоды в их жизни называли «проклятием». Шайены, похоже, считали так всерьез. Они верили, что если женщина в этот период готовит воину еду или касается его оружия и его вещей, то это дурной знак. Даже если она делает это непредумышленно, по неведению, это грозит воину быть убитым в сражении или встретиться с каким-нибудь ужасным несчастьем.

Во избежание несчастий, женщин на этот период, изолировали от семьи, в особую хижину. Саре объяснили, что сама женщина не считается проклятой. Просто через нее могут действовать злые силы, которые вступают в противоборство с силами, покровительствующими воину и его оружию, — силами, которыми, посредством молитв, окружает воинов шаман племени.

В эту же хижину женщины приходили рожать. Когда у роженицы начинались схватки, она приходила сюда под наблюдение старой опытной повитухи. К большому облегчению Сары, за все время, которое она там пробыла, ни у кого не начались роды. Прожив всю свою жизнь в обществе, где роды принимали доктора, она пришла в ужас от мысли, что можно родить ребенка, когда вокруг на много миль нет ни доктора, ни какой иной медицинской помощи. Ее трясло от мысли, что и она может оказаться в таком положении, если ею будет зачат ребенок от Ночного Ястреба.

Во время пребывания в хижине для женщин Сара с радостью узнала, что большинство шайенок готовы были признать ее как жену их вождя, Ночного Ястреба. Они ничуть не сочувствовали Маленькой Крольчихе, а некоторые даже стыдились того, как их сестра-шайенка обходилась с белой женщиной, и просили ее не считать их такими же бессердечными.

Конечно, были и другие, относившиеся к ней с холодной неприязнью, если не сказать больше, но теперь это уже не страшило Сару, поскольку она знала, что большинство женщин ее признало. Пребывание в хижине избавило также ее от злобных взглядов и язвительных замечаний Маленькой Крольчихи, которые она все еще позволяла себе, когда Ночного Ястреба не было поблизости. Уже за одно это Сара была благодарна судьбе, а сознание того, что у нее могут появиться подруги, кроме Сияющей Звезды, радовало ее больше всего. Ей очень не хватало прежних подружек, не хватало разговоров о моде, о балах. Ей хотелось немного посплетничать. Мысль о том, что она проведет здесь долгие годы и ей нельзя будет поговорить ни с одной из белых женщин, давила на ее сознание гораздо сильнее, чем она себе представляла.

И вот наступил день свадьбы. Сара нервничала, как нервничала бы на ее месте любая другая невеста. Заметив это, Маленькая Крольчиха попыталась запугать девушку ужасами первой брачной ночи. К счастью, она не успела этого сделать, так как Ночной Ястреб прислал в их хижину Сияющую Звезду и еще несколько женщин-шайенок. Они должны были приготовить Пламя к церемонии бракосочетания.

Те не только опровергли рассказы Маленькой Крольчихи, но и подробно рассказали ей о ее роли во время свадебной церемонии. Они тщательно, с головы до пальчиков ног, вымыли ее и смазали ей все раны. Кроме волос на голове, они общипали все волоски на теле Сары. Потом они ее смазали какими-то благовониями, отчего кожа ее стала подобна шелку. Даже ее свежевымытые волосы они смазали чем-то, от чего те заблестели, как лучи восходящего солнца.

Наконец она была облачена в красивое замшевое платье кремового цвета и мокасины, которые специально сшила для нее Сияющая Звезда. Диски и перья прикрепили к ее волосам, по обычаю распущенным во всю длину, Ее лоб обвязали повязкой цвета ее платья, сделанной собственноручно Ночным Ястребом. Она была украшена красными, синими и белыми перьями. Посреди повязки, как пламя, сияли три медных диска. Это стало завершающим моментом в ее украшениях.

Ночной Ястреб ждал ее у входа в их хижину. Почти все племя собралось здесь, чтобы стать свидетелями заключения брачного союза одного из их вождей с белой женщиной. Но как только Сара взглянула на Ночного Ястреба, больше она уже не видела никого. У нее засосало под ложечкой, а его вид не помог ей успокоиться. Он стоял такой высокий и гордый, глаза его сверкали, пока она шла к нему. На нем была светло-коричневая рубашка из бизоньей кожи и церемониальный пояс, украшенный орнаментом, таким же, как и его мокасины. Волосы тоже были распущены, и только сбоку в маленькую косичку были вплетены перья. Его лоб был повязан лентой, сделанной Сарой. А на шее висело ожерелье из костяных дисков. Он был неправдоподобно красив, и сердце Сары билось как сумасшедшее, пока она приближалась к нему.

Перед церемонией их соединения Ночной Ястреб попросил Каменное Лицо привести выкуп за невесту. Пламя ничего не знала о планах Ночного Ястреба и была удивлена, когда Каменное Лицо вывел вперед красивую маленькую кобылку. Ночной Ястреб подарил лошадку Пламени, сказав ей и всем остальным, что лошадь эта теперь принадлежит ей, поскольку у него нет возможности заплатить выкуп ее отцу.

Тронутая до слез, Пламя застенчиво преподнесла Ночному Ястребу ожерелье из волчьих зубов, попросив его принять это вместо приданого, которого она также не может ему дать. Он принял ее подарок с подчеркнутой серьезностью, заявив, что ее красота — это единственное приданое, которое ему от нее нужно.

Ночной Ястреб накинул им обоим на плечи их супружеское одеяло, а шаман племени благословил их, произнеся слова молитвы за их долгую и счастливую жизнь Пламя и Ночной Ястреб заняли свои места на циновках, расстеленных прямо рядом с хижиной. Сияющая Звезда поставила перед ними угощение, которое заранее приготовила Пламя. Пищу для этого угощения добывал Ночной Ястреб.

Их свадебный ужин состоял из жареного мяса, кукурузного хлеба, меда и фруктов Далее по традиции Пламя выбрала из горшка кусок мяса для себя и кусок для Ночного Ястреба. Передавая ему кусок, она произнесла:

— Я предлагаю это мясо, которое ты добыл, чтобы оно наполнило силой наши тела для нашей совместной жизни.

Когда они съели мясо, она взяла хлеб и разломила его пополам, отдав ему его часть:

— Я делю с тобой этот хлеб, приготовленный моими руками, чтобы успокоить наши души и подарить мир нашей совместной жизни.

Теперь пришла очередь Ночного Ястреба. С большим достоинством он поднял горшок меда. Опустив в него пальцы, он попробовал его на вкус, после чего, подставив горшок к ее подбородку, чтобы не накапать, провел своими пальцами в меду по ее губам. Когда она робко слизала нектар с его пальцев, он сказал:

— Этот мед я предлагаю тебе для того, чтобы твое сердце всегда было нежным по отношению ко мне.

Его черные глаза сверкнули от удовольствия, когда ее лицо залилось краской.

Последними были фрукты. Выбрав спелое яблоко, Ночной Ястреб надкусил его. Повернув яблоко так, чтобы ее губы коснулись того же места, он поднес его к ее рту:

— Я делю с тобой этот фрукт для того, чтобы наш с тобой брак был плодотворным, чтобы у нас с тобой родились сыновья и красивые дочери.

Она чуть не задохнулась от смущения, когда кусала яблоко перед столькими наблюдавшими за ней глазами.

Любовь, сила, мир, дети, радости супружества, благословление — желались всеми и всюду, независимо от расы или религии, страны или народа. И впервые. Сара действительно поверила в эту свадебную церемонию, которая соединила ее с Ночным Ястребом, она поняла, что это такое же настоящее замужество, как и любое другое. До глубины души потрясло осознание той ответственности, которую она сейчас приняла на себя, соединив свою жизнь с жизнью Ночного Ястреба, несмотря на то, что ей было предоставлено право выбора в этом деле.

Гул одобрения донесся со стороны присутствовавших, когда Ночной Ястреб поднялся сам и помог встать на ноги своей залитой краской невесте. На каждую ее нежную руку он надел красивые с гравировкой медные браслеты, такие же как и у него, но только меньшего размера. Этим он как бы заявил свои права на нее как уже на жену, принадлежащую ему отныне и навсегда. На браслетах было написано: «Ты — моя с этого дня и на всю жизнь, так же как и я — твой».

Теперь, когда они стали мужем и женой, он преподнес ей еще один свадебный подарок. Пламя не сумела подавить возгласа восхищения, когда он накинул ей на плечи сверкающее золотое ожерелье. Должно быть, потребовалось много сил и времени, чтобы из золотых звеньев собралась эта цепь, в которую были вплетены семь орнаментированных вставок цвета пламени. С милой улыбкой она поблагодарила Ночного Ястреба, в свою очередь одарив его золотыми дисками для волос, которые сделала для него сама. Его черные глаза засверкали от удовольствия, в них отразилось то, как высоко он ценит ее подарок.

В завершение церемонии Ночной Ястреб взял Пламя за руку и с благородным достоинством повел в хижину. Вперед выступила Сияющая Звезда, перевязав цветными лентами вход в хижину в знак того, что молодоженам надо уединиться.

Толпа вокруг их хижины постепенно рассеялась: кто-то обсуждал церемонию, кто-то — необыкновенную красоту невесты и тот факт, что вождь Ночной Ястреб выбрал себе в жены белую женщину; другие же обратили внимание на то, что Маленькая Крольчиха не присутствовала в качестве свидетельницы второго брака ее мужа. Это было открытым оскорблением Ночного Ястреба, хотя и не таким, за которое он мог бы ее жестоко наказать. Это являлось правом первой жены — решать, присутствовать на церемонии бракосочетания мужа со второй женой или нет, хотя обычно жены предпочитали присутствовать. Большинство из них помогали также готовить невесту к церемонии и публично приветствовали ее введение в их общий дом. Им с детства прививали мысль принимать очередных жен своего мужа как сестер и помощниц. Но Маленькая Крольчиха, по всей вероятности, не готова была принять Пламя с открытым и добрым сердцем. Из-за своей ревнивой натуры она все еще отказывалась верить в реальность ее существования.

В хижине Пламя встретила Ночного Ястреба очень смущенно: лицо ее лихорадочно горело, она никак не могла поднять на него глаз. Она вся дрожала: половина ее хотела бежать, а другая половина мечтала, чтобы он научил ее, что такое быть женщиной. Он сделал несколько шагов, чтобы сократить расстояние между ними.

— Подойди, жена, — мягко произнес он, беря ее холодные руки в свои и ведя к спальным циновкам. — Позволь мне обнять тебя, смотреть на тебя, ласкать тебя. Отдай мне себя и стань женщиной в моих руках.

Медленно, будто снимая покров с бесценного сокровища, он раздевал ее. Встав на колени у ее ног, он снял с нее мокасины. Платье упало с нее на пол и обвилось вокруг ее обнаженных ног. Его темные глаза любовались ею долго-долго и от этого стали еще темнее. Две силы одновременно проснулись в ее Душе, делая ее и очень застенчивой, поскольку она стояла перед ним совершенно обнаженная, и очень гордой, ибо она ощущала его нескрываемое желание и безмерное восхищение ею.

Он поднялся, взял ее руки и положил их на шнуровку своей рубашки. Без слов он просил ее в ответ оказать ему эту честь, но руки у Пламени тряслись — она боялась, что не справится с тем, о чем он ее просил. Собрав все свое мужество, она расшнуровала его рубашку и стащила ее через его наклоненную, чтобы помочь ей, голову. Во рту все пересохло, она колебалась Он ждал с нетерпением, но сохраняя внешнее спокойствие, пока она наконец не протянула руки и не дотянулась до шнуровки на его гетрах. Сначала одна, потом другая — обе упали на пол. Пламя все еще не могла себя заставить снять с него набедренную повязку. И тут с облегчением она заметила, что Ночной Ястреб все еще в мокасинах. Убрав в сторону гетры, она, встав на колени, стала медленно снимать с его ног мокасины.

Время пришло, как она его ни оттягивала. Теперь на Ночном Ястребе не осталось ничего, кроме набедренной повязки. Заставив себя подняться на ноги, которые почти не держали ее, она встала перед ним — такая ранимая, смущенная, стесняющаяся своей собственной наготы. Не в состоянии встретиться с ним взглядом, она смотрела на его широкую бронзовую грудь «Руки у нее заледенели, пальцы онемели. Она слышала только толчки своего сердца, отдававшиеся в ушах.

Ночной Ястреб ждал, едва дыша, пока она разденет его. Он стоял, будто высеченный из камня, понимая ее страх, почти чувствуя его. Ее застенчивые жесты тронули его сердце — она пошла против всего, чему ее учили прежде, ради того, чтобы сделать ему приятное. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вновь собралась с духом и протянула к нему руку. Ее дрожащие пальцы коснулись завязок на его поясе и туг же отдернулись — будто их обожгло кипящей смолой. Он услышал, как она вздохнула, и увидел, глядя на ее склоненную головку, как упорно она старается преодолеть свою застенчивость. Девушка снова протянула к нему руку и на этот раз уже не отдернула ее. Быстро, как бы боясь, что мужество оставит ее, она расшнуровала завязку. Ее взгляд вновь упал на его грудь.

Сара стояла как вкопанная, будучи не в состоянии ни пошевелиться, ни даже дышать. Тогда Ночной Ястреб протянул руку и нежно приподнял ее лицо к своему. Глаза ее расширились и впились в него, умоляя его дальше все взять на себя, учить ее нежно и осторожно. Он медленно опустил голову, пока его теплые твердые губы не слились с ее. Поцелуй был таким нежным и легким, как теплый летний дождик, он облизал ее сухие губы, разделил их, преодолев барьер ее зубов. Он чувствовал, как трепещут ее губы, когда она прижалась к нему, ища в нем опоры.

Когда у нее стали подгибаться колени, Ночной Ястреб медленно опустил ее на поджидавшую их циновку и ласково обнял. Он только целовал ее и нежно прижимал к себе. Его крупное тело согревало ее, руки нежно гладили ее по лицу, а губы продолжали творить свое колдовство над ее губами.

Пламя чувствовала, что ее сопротивление тает, как последний снег теплым весенним днем. Ее губы отвечали на его поцелуи — сначала застенчиво, а затем все более страстно. И прежде чем она успела осознать это, ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, а пальцы стали ласково перебирать его волосы. Ее губы плотно прижались к его губам. Длинные волосы Ночного Ястреба касались то ее плечи, то ее груди, и это доставляло Саре необычайное удовольствие. Они темным облаком рассыпались по их лицам, как бы укрывая их от внешнего мира, оставляя только вдвоем.

Он нежно покрывал ее лицо поцелуями до тех пор, пока в ней не проснулось желание, заставившее ее задрожать всем телом. Его дыхание приятно щекотало ей раковину уха, пока он ласкал ее мочку. По ее обнаженному телу побежали мурашки. Горячие, сильные пальцы его ласкали ее плечи, все больше вовлекая ее в бурную стихию любви. Губы скользнули по ее шее. Он нашел чувствительную впадину между ее плечами на спине и, нежно надавливая на нее, заставил ее дрожать от удовольствия. Он прижался ртом к пульсирующей ямке у нее под шеей, а потом медленно вернулся к ее жаждущим губам, в то время как его ладонь нежно ласкала ее трепещущую грудь.

Губами Ночной Ястреб успокоил ее дыхание, когда его рука нашла ее сгорающую нетерпением грудь. Его пальцы мягко коснулись ее сосков, и под его опытными руками они как будто надулись от удовольствия. Пламя медленно отогревалась, и ее тело потянулось к нему в жажде продлить наслаждение, как кошка, которая ждет, чтобы ее погладили.

Пламя полностью отдалась воле своих желаний. Ее тело теперь знало лишь неистребимую жажду его прикосновений, его ласк. Своей большой рукой Ночной Ястреб погладил сначала ее грудь, потом живот. Когда его рука осторожно раздвинула ее бедра, чтобы погладить их нежную кожу с внутренней стороны, Сара не сопротивлялась — в ней не нашлось уже ни сил, ни желания остановить это наступление.

И лишь когда его горячая рука накрыла холмик ее девственности, Ночной Ястреб наконец встретил сопротивление. Ласковыми словами и нежными поцелуями он вновь увлек ее под влияние своих чар. Его пальцы нащупали сокровенный бугорок, и она затрепетала. Его пальцы продолжали дразнить, ее, и невольно дрожь охватила все ее тело. Он мучил ее безжалостно, пока она не стала плотнее прижиматься к его пальцам, когда он касался ее, и слабый стон вырвался из ее горла. Длинными пальцами он проник в нее и нашел ее влажной и готовой. И такой горячей…

Еще сильнее раздвинув ее бедра, он сам опустился вдоль ее тела, продолжая ласкать ее губами на случай, если ее охватит паника теперь и она причинит себе тем самым больше боли, чем это было неизбежно. Медленно, осторожно он ввел свой член в ее лоно и, почувствовав, что девушка замерла от этого, незнакомого ей доселе, вторжения, остановился, давая ей возможность успокоиться и пожелать его с новой силой. Тогда в одном быстром и в то же время. Не жестком порыве он лишил ее девственности. Ее пронзительный испуганный крик он заглушил своим поцелуем. Погрузившись глубоко в нее, он лежал неподвижно, давая время утихнуть ее боли. Его руки нежно ласкали ее тело, пока она вновь не расслабилась под ним, задрожала и стала уступчивой. Медленно, легко, держа под контролем свои собственные желания, он начал двигаться в той шелковой оболочке, которая находилась внутри нее.

Неожиданная боль вывела Сару из блаженного состояния. Она вскрикнула и замерла в неподвижности. Вскоре боль утихла, но на смену ей пришло другое ощущение. Девушке так странно было чувствовать, что Ночной Ястреб заполнил ее, ощущать, как двигается он внутри ее тела, которое до этого момента принадлежало лишь ей одной. Его руки ласкали ее грудь, пальцами касаясь ее сосков, а она чувствовала, как на все эти ласки у нее откликается там, внутри, где он сейчас так прочно утвердился. Когда Ночной Ястреб начинал двигаться внутри нее, все ее тело оживало и трепетало. Его язык повторял движения, производимые внизу. Ее вновь окутало шелковым туманом, голова кружилась. Страстное желание все усиливалось и усиливалось, она вся приникла к нему и скоро бессознательно она стала отвечать движениями на его движения.

— Отдайся мне, Пламя, — слышала она шепот его губ. — Отдайся мне целиком.

Обхватив ладонями ее бедра, чтобы помочь ей войти в его ритм, он вновь и вновь принялся погружаться в ее тело, которое было таким теплым, таким горячим и влажным, которое так плотно обволакивало его, что он едва не потерял контроль над собой прежде, чем успел доставить ей удовольствие. Сжав зубы, чтобы сдержать одолевавшую его страсть, он замедлил ритм, чувствуя, как она, вся выгнувшись, прильнула к нему и ищет полного захватывающего дух удовлетворения. В следующее мгновение она забилась под ним, как дикий зверь, и в нем самом кровь запылала ярким огнем. Он почувствовал толчки, сотрясающие ее тело изнутри. Она закричала, и эти страстные звуки стали для его измученного сомнением сознания сладчайшей музыкой, нежной песней, зовущей его слиться с ней в экстазе.

Она была — огонь и пламя. Трут, поднесенный к пылающему факелу. Никогда ничего более восхитительного она не испытывала. Она и представить себе не могла, что возможно такое наслаждение. Все ее тело горело желанием, билось и содрогалось, стараясь во что бы то ни стало получить что-то ускользающее, но такое необходимое. С каждым движением он воспламенял в ней все больше и больше молниеносных разрядов, пока не разжег в ней костер страсти. Пульс бился как сумасшедший, дыхание прерывисто рвалось наружу.

Затем костер полыхал уже бесконтрольно, поглотив их полностью, выжигая в них все дотла и объединяя их в единое целое. Экстаз захватил их и бросил в ошеломляющее пламя, которое уносило их все выше и выше в бездонные огнедышащие небеса.

Прошла целая вечность, прежде чем они, полностью насытившись, легли в объятия друг друга, поддерживая чуть тлеющие угольки страсти в ожидании ее нового всплеска, когда можно будет раздуть эти угольки в пламя.

 

ГЛАВА 12

Все последующие дни Ночной Ястреб искренне радовался, видя, какой застенчивой остается его юная жена. И это при том, что каждую ночь она становилась в его объятиях такой страстной, что трудно было и вообразить. Стоило ему только коснуться ее, как она вся вспыхивала. Такое состояние восторга, рождавшегося между мужчиной и женщиной, было для нее совершенно ново. Она стала очень старательной ученицей, готовой усвоить все, чему он мог научить ее.

На неделю, последовавшую за бракосочетанием Ночного Ястреба и Пламени, Маленькая Крольчиха была выдворена из хижины. Это в какой-то степени стало ее наказанием за то, что она ослушалась приказаний Ночного Ястреба и дурно обращалась с Пламенем. В течение семи дней она не имела права ни с кем общаться. Это было не слишком строгое наказание, но больше Ночной Ястреб ничего не мог сделать, не навредив ребенку, которого она носила. Впрочем, и это наказание достигло своей цели, поскольку лишило Маленькую Крольчиху возможности видеться с Ночным Ястребом, а ведь именно это и было ее самым страстным желанием. Отсутствие Маленькой Крольчихи дало возможность только что соединившейся паре побыть вдвоем, как они и мечтали.

Пламя особенно радовалась тому, что ее мучительницы, Маленькой Крольчихи, нет рядом, поскольку ей было вполне достаточно бремени своего собственного смущения. Каждое утро она просыпалась в объятиях Ночного Ястреба. Ее голова покоилась на его широком плече. Волосы были раскиданы по его груди. Все это ее сильно смущало. Вспоминая неистовую страсть предшествовавшей ночи, Пламя едва могла заставить себя взглянуть на него. Она не могла обманывать себя, будто их любовные игры не доставляли ей огромного наслаждения. Даже сама перед собой не могла она отрицать, что страстно желает его прикосновений к ее разгоряченной плоти, — и это злило ее и приводило в смятение. Ощущение униженности и чувства вины преследовали ее, поскольку этому человеку не потребовалось прибегать к насилию, чтобы принудить ее лечь с ним в постель. Совсем наоборот! Она по собственному желанию падала каждую ночь в его объятия. Она стыдилась этого и была сама себе отвратительна за то, что с такой готовностью отдается своему врагу, своему похитителю, своему мужу.

Впрочем, оставался ли он по-прежнему ее врагом? А если нет, то кем же он был? Стал ли он ее другом? Он был не только ее похитителем, но и ее покровителем. Он увез ее от всего того, что было ей так хорошо знакомо, и теперь терпеливо учит тому, как выжить в его мире. Он похитил ее, а затем спас ей жизнь. Ввергнутая в эту странную, совершенно новую для нее обстановку, она теперь полностью зависела от него во всем необходимом для жизни. Он обеспечивал ее всем, что гарантировало ее безопасность, а также теплом, пищей и одеждой.

Пламя сама удивлялась собственному здравомыслию. Как удалось ей прийти к безграничному доверию тому человеку, который ее похитил? И если сначала она боялась его, то теперь готова была идти за ним по жизни, целиком доверившись ему. Она обнаружила, что восхищается не только великолепным совершенством его тела, но и складом его ума, его сообразительностью, безмерной храбростью и даже его преданностью своим богам. Невольное уважение вызывали в ней его талант охотника и воина и то, что он был вождем своего племени. Ночной Ястреб был очень гордым человеком и человеком чести — она никак не могла упрекнуть его за это. В глубине души она сознавала, что, если бы она встретила его в Вашингтоне и он был белым человеком с положением в обществе и обладал всеми этими приводившими ее в восторг качествами, она бы тут же влюбилась в него. И в этом, больше чем в чем-либо другом, заключалась причина ее страха — она боялась, что полюбит этого человека, которого теперь называла своим мужем, этого дикаря, который был настолько сильным, что мог позволить себе быть нежным, этого бронзового воина, изменившего всю ее жизнь и даже имя и заявившего свои права на нее как на свою личную собственность.

Днем было легче, чем ночью. Днем мелкие заботы заполняли все ее время и мысли. В течение дня Ночного Ястреба подолгу не было дома — то он был занят своими обязанностями вождя, то уходил на охоту или тренировался со своими друзьями. Когда же солнце склонялось к горизонту, нервы Пламени начинали трепетать. Ее глаза каждую секунду обращались ко входу в хижину. Сердце ее колотилось в предвкушении прихода Ночного Ястреба.

Обслуживая его за столом, она старалась не смотреть на него, краснея до корней волос всякий раз, когда чувствовала на себе его горячий взгляд. Сама же она могла сесть и поесть лишь после того, как он заканчивал свою трапезу. Женщины и дети редко ели вместе с мужчиной, и мужчине обычно предназначался самый хороший кусок, поскольку ему необходима была сила, чтобы обеспечивать свою семью и охранять ее. Покончив с едой, Ночной Ястреб иногда переходил к занятиям языком. И хотя она прилагала все усилия, чтобы сконцентрироваться на этих занятиях, ее мысли были заняты только одним — что будет. Порой они сидели в неловком молчании: она шила, он возился со своим оружием, пока напряжение не достигало почти невыносимого предела.

И когда наконец Пламя уже больше была не в силах выносить напряженность, он спокойно направлялся к циновке. Он не произносил ни слова, но его сверкающие черные глаза манили ее к себе, а она была бессильна отказать ему. Она быстро сгребала в кучу остатки костра и, испытывая неловкость, вставала перед ним, трепеща всем телом в предчувствии его прикосновений.

Одно лишь мимолетное прикосновение его руки или чувственных губ — и все части ее тела превращались в расплавленный воск. Ее глаза, исполненные желанием, ловили его взгляд, также горящий желанием. Ее руки тянулись к его упругому горячему телу — и она забывала обо всем на свете, отдаваясь их обоюдной страсти, вплоть до того момента, когда на следующее утро просыпалась в его объятиях.

Очень часто она просыпалась, чувствуя на себе его теплый взгляд. И она без единого сказанного слова понимала, что Ночной Ястреб снова хочет ее. И прежде чем она разжигала костер или начинала готовить пищу, прежде чем он поднимался для своей молитвы, он вновь требовал ее. И с неостывшими и расслабленными после сна телами, с нежными ласками они вновь устремлялись к тем вершинам высочайшего наслаждения, к которым мог привести ее только он.

Первая неделя, как она стала его женой, прошла, и Маленькая Крольчиха снова водворилась в его хижине. Если и раньше Пламя испытывала неловкость, то это не шло ни в какое сравнение с настоящим, поскольку каждую ночь Ночной Ястреб требовал, чтобы она спала с ним на его циновке. Никогда, даже в самых своих невероятных фантазиях, Пламя не могла допустить возможности того, что их любовные игры в постели будут продолжаться на глазах у Маленькой Крольчихи. В ее присутствии! И только Ночной Ястреб в связи с создавшейся обстановкой сохранял невозмутимое спокойствие.

В первую ночь же, когда Маленькая Крольчиха тихонько заняла свою циновку, Пламя с облегчением направилась на свою, где могла спать одна Однако не успела она сделать и двух шагов, как низкий» голос Ночного Ястреба остановил ее:

— Нет, Пламя, — сказал он. — Сегодня ты будешь спать со мной.

Ошарашенная услышанным, Пламя повернулась, чтобы взглянуть на Ночного Ястреба и убедиться в том, что он шутит. Однако одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться совершенно в обратном — он говорил всерьез. Тем не менее она решила попытаться уговорить его изменить свое решение: ее воспитание делало подобную ситуацию совершенно для нее неприемлемой.

— Ты, конечно же, пошутил, Ночной Ястреб, — она взглядом указала на следившую за ними злобными глазами Маленькую Крольчиху — Я пойду на свою циновку.

— Я твой муж, Пламя. Ты осмеливаешься лишить, меня моих прав?

Если ему хоть сколько-нибудь было жаль ее, это никак не отразилось в холодном взгляде его чернильно-черных глаз.

— Иди ко мне, как я тебе сказал.

Лицо ее вспыхнуло, она собрала все свое мужество:

— Нет.

Это единственное слово, казалось, повисло над ними в воздухе. Его лицо потемнело, как бы предостерегая ее, а глаза сузились.

— Иди. Сейчас же.

Длинным пальцем он ткнул в циновку. Когда она осталась стоять на месте, он взревел:

— Сделай это по собственной волей или я заставлю тебя сделать это силой.

У нее задрожал подбородок. Она чуть не заплакала. Лишь гордость да присутствие Маленькой Крольчихи помешали ей сделать это. Она отрицательно покачала головой.

Они смотрели друг на друга бесконечно долго. Затем, со вздохом сожаления, Ночной Ястреб схватил ее за руку и потащил к своей циновке. Безрезультатно пытаясь противостоять его явно превосходящей силе, она никак не могла вырваться из его рук.

С того момента, когда у Пламени еще были какие-то основания бояться Ночного Ястреба, прошло уже немало времени, однако мрачная усмешка на его губах и злой блеск его ониксовых глаз по-прежнему заставляли ее вздрагивать. Она ничего не могла поделать, когда он грубо сорвал с нее платье и оставил стоять перед ним голой. Он швырнул ее на циновку и придавил своим большим телом. Грубые пальцы сдавили ей щеки, когда он, крепко ухватив ее за длинную косу, повернул лицом к себе.

— Перестань сопротивляться, жена, — предостерег он тихо. — Не воюй со мной, Пламя, потому что у тебя нет никакой надежды выиграть этот поединок.

— Отпусти меня, — взмолилась она прерывающимся шепотом. — Пожалуйста.

— Не могу. И не хочу.

Его лицо не выразило никакого снисхождения, когда он грузно склонился над ней.

— Почему ты так унижаешь меня? — спросила она со слезами на глазах.

— Это ты унижаешь себя своим бунтом, — решительно заявил он. — Почему ты вдруг стала такой упрямой?

Его брови изогнулись от неподдельного возмущения. Пламя просто не могла поверить в то, что он не понимает, в чем проблема.

— Ты действительно ничего не понимаешь, Ночной Ястреб? — изумленно спросила она. — Неужели ты не понимаешь, в чем причина моего отказа?

— Если у тебя есть основания для ослушания, ты должна мне объяснить их. Ведь не могу же я читать твои мысли.

В напряженном молчании он ждал ее ответа.

— Сначала ответь мне вот что, — потребовала она. — Это обычное дело у шайенов заниматься любовью с одной женой в присутствии другой, которая может видеть и слышать все, что между ними происходит?

Ночной Ястреб кивнул:

— Да. А где ей еще быть, как не в своей хижине? А белый мужчина разве выгоняет свою жену из дома, когда занимается любовью с другой женщиной?

Он был действительно озадачен ее вопросом, потому что решил, что это очень странный вопрос.

— Ночной Ястреб, белый мужчина имеет только одну жену, — серьезно стала разъяснять Пламя. — И никогда он не потребует от своей жены, чтобы она демонстрировала свое обнаженное тело перед кем-нибудь, кроме него самого, а уж тем более не станет заниматься с ней любовью в присутствии посторонних. В том мире, где я воспитана, это считается очень интимным делом, касающимся только мужа и жены.

Пораженный этим открытием, Ночной Ястреб начал понемногу понимать Пламя.

— Вот как! Теперь понятно, — произнес он спокойным голосом. — Значит, когда все эти ночи Маленькой Крольчихи не было с нами, ты подумала, что это оттого, что мы стали с тобой мужем и женой. А когда сегодня она вернулась, ты решила, что я больше не буду требовать от тебя, чтобы ты делила со мной циновку. Да?

— Да, — кивнула Сара с облегчением, поняв, что Ночной Ястреб больше не сердится на нее.

— Маленькая Крольчиха была наказана за дурное обращение с тобой, Пламя. В этом заключалась причина ее отсутствия в нашей хижине. И возвращение ее не должно влиять на наши с тобой отношения. От ее присутствия я не стал желать тебя меньше, и, как моя жена, ты должна подчиняться мне в этом, равно как и во всем остальном. Мне жаль что тебя это смущает, но таково положение вещей, и скоро ты к этому привыкнешь.

— Думаю, что нет, — ответила она уверенным голосом. — Может, тебе не хватает скромности и какой-то стыдливости, но у меня-то они есть. Я ничего не могу изменить в своих чувствах. Я так была воспитана. Я не могу заниматься с мужчиной любовью на глазах у посторонних. Это противоречит всему, чему меня учили прежде, всему, во что я верила.

Опять межу ними возникла напряженность. Их желания боролись друг с другом. Наконец Ночной Ястреб предложил:

— Чтобы ты могла блюсти свою скромность — О, Моя Застенчивая — и не стыдиться себя, я разрешаю тебе повесить одеяло между моей циновкой и циновкой Маленькой Крольчихи. Таким образом, она не сможет видеть того, что мы делаем, и ты обретешь наконец столь необходимую тебе интимность. — В ответ на полный сомнения взгляд Пламени он добавил: — Это все, на что я могу пойти, жена. Либо одеяло, чтобы скрыть тебя от ее глаз, либо вообще ничего. Мне безразлично, потому что я буду иметь тебя при любых обстоятельствах.

У Пламени хватило ума понять, что лучше одеяло, чем вообще ничего, а также что торговаться с ним дальше бесполезно. Когда она взглянула на него, она поняла, что ни один другой мужчина не позволил бы ей так много и что это было большой уступкой с его стороны. И все же было унизительно сознавать, что Маленькая Крольчиха будет прислушиваться к ним и знать, что именно у них происходит. Однако Пламя не могла надеяться добиться для себя больших уступок.

— Ночной Ястреб, я принимаю твое предложение насчет одеяла.

— Муж, — поправил он ее с торжествующей улыбкой.

— Муж, — повторила она, опустив голову.

С огромным облегчением она обнаружила, что ее освободили от обязанности натягивать одеяло через всю хижину. А несколькими минутами позже она заставила себя вернуться на свое место рядом с ним. И пока он доказывал ей свою любовь, ее не оставляла мучительная уверенность в том, что всего в футе от них, отгороженная одеялом, лежит Маленькая Крольчиха, прислушивающаяся к каждому производимому ими шороху. Тем не менее, как она ни старалась, ей не удалось сдержать слабых стонов, вырывавшихся у нее из груди, пока Ночной Ястреб творил свою черную магию над ее сознанием, а так же исступленного вскрика в тот момент, когда они с ним одновременно пришли к взрыву, вознесшему их к звездам…

Прошло уже немало времени, а страсть Ночного Ястреба к Пламени не только не утихала, а, напротив, разгорелась еще сильнее. И это лишь усилило злобу Маленькой Крольчихи. Однако положение Пламени теперь значительно упрочилось: она стала женой — хотя и второй — Ночного Ястреба. Напряжение между женщинами возрастало все сильнее. После всего того, что Пламя вынесла от Маленькой Крольчихи, она поклялась, что никогда больше не даст шайенке никаких послаблений. Запреты Ночного Ястреба только укрепили позицию Пламени, придав ей больше уверенности, поскольку Маленькая Крольчиха не решалась рассердить его вновь.

Мало-помалу, хотя Пламя и не осознавала этого, в ней вновь возродилась былая уверенность в себе. С высоко поднятой головой и сверкающими глазами она не позволяла Маленькой Крольчихе заходить слишком далеко. Она больше не была жалкой пленницей, которую можно бить, на которую можно кричать. Она — жена вождя Ночного Ястреба, и это должно быть ясно отражено в обращении с ней. Напряженность в их отношениях скоро стала источником развлечений для других женщин племени шайенов: они держали пари, как долго это продлится и кто из них в конце концов одержит верх.

Ночной Ястреб не оставался равнодушным к их отношениям и зорко следил за обеими. Он часто ставил на место то одну, то другую за грубые слова и злобное отношение. Поскольку их противоборство продолжалось, ему оставалось только удивляться своему собственному безумию в том, что он пожелал иметь двух таких упрямых жен. При этом его восхищала натура Пламени. Она не была больше маленькой жалкой жертвой, и это радовало его.

Освободившаяся от тирании Маленькой Крольчихи, Пламя расцветала у него на глазах. Ее вновь обретенная уверенность в себе вернула румянец ее щекам и блеск ее синим глазам. Вместо того чтобы соревноваться с Маленькой Крольчихой в ненависти, она стояла на своем гордо и воинственно, порой, может, и слишком воинственно. Но пока его спокойствие не затрагивалось слишком резко, Ночной Ястреб находил это даже забавным.

Через две недели после свадьбы Пламени и Ночного Ястреба племя северных шайенов стало сворачиваться и переходить на места их зимней стоянки. Для Пламени это стало новым настоящим испытанием, так как никогда раньше ей не приходилось разбирать хижину. Маленькая Крольчиха не только не помогала, но и всячески пыталась запутать и усложнить ее работу.

Крепкие стояки были связаны в своего рода индейскую повозку — что-то вроде салазок. Шкуры также были свернуты и привязаны к ним. Все остальное имущество было упаковано и погружено туда же. Пища, вода и лекарства находились под рукой в кожаных мешках. Тут же лежало и оружие Ночного Ястреба.

Пламя была поражена, как быстро индейцы свернули свое поселение. И чуть только солнце осветило вершины гор, они покинули старую стоянку. Глядя на то, с каким трудом женщины племени тащатся за своими повозками, Пламя подумала, как все-таки ей повезло, что она стала женой вождя. У Ночного Ястреба было много лошадей, и она была признательна ему за то, что одну из них могла назвать своей. Она радовалась, что может ехать на собственной лошади, а особенно потому, что у Маленькой Крольчихи тоже была своя лошадь.

Пламя бережно усадила маленького енота в сумку, привязав ее к седлу, и наблюдала за ним с большим интересом. Ей стало смешно, когда она поняла, что уложила Бандита так, как другие женщины укладывали своих детей.

Позади остался их старый лагерь с вытоптанной травой. Трудно было представить, что с приходом весны трава вновь поднимется и не останется никаких следов бывшей на этом месте стоянки. А впереди лежали скалистые горы. Предстоял долгий путь. И снова Пламя восхищалась жизнестойкостью шайенов, в особенности их женщин и детей.

Они направились в горы, далеко за пределы, доступные ноге белого человека. И там, как ей сказала Сияющая Звезда, они раскинут лагерь в безопасном месте. Из множества хороших мест для стоянки надо выбрать такое, где можно будет укрыться от жестоких зимних ветров, где их не станут искать враги и где они смогут переждать долгую снежную зиму, пока весна вновь не разбудит землю.

Пока она ехала, ее сердце разрывалось между двумя чувствами. Конечно, ей было интересно, что ждет ее впереди, но при этом она испытывала жгучую боль, понимая, что каждый шаг вперед уносит ее все дальше и дальше от отца. Увидит ли она когда-нибудь его дорогое лицо? В то время как одна ее половина уже почти примирилась с новой жизнью, другая же половина все еще рвалась назад, к утерянной жизни. И даже сейчас, несмотря на то счастье, которое она обрела в объятиях Ночного Ястреба, а может, и потому, что нашла такое блаженство в его объятиях, она жаждала вернуться к своей прежней жизни. Если ее не освободят в ближайшее время, есть опасность, что она навсегда отдаст сердце этому красавцу, вождю воинов, и сам Бог поможет ей, если такому суждено случиться.

 

ГЛАВА 13

Две долгие недели тяжелого переезда наконец привели их к месту назначения. Оглянувшись вокруг, Пламя поняла, почему шайены выбрали для своего лагеря именно это место. Маленькая уютная долина была надежно защищена. С севера и запада ее укрывали горы, а восточную часть ограждал лес, который был не настолько близко, чтобы позволить врагу подойти к поселению незамеченным. Зимой индейцы всегда будут обеспечены мясом и дровами. На юг — бежала горная речка, и вместе с ней уходила в бесконечность долина, теряющаяся между скал. Место было просто великолепное.

«Как хорошо, что этой божественной красоты не коснулась рука человека!» — подумала Пламя, с восхищением глядя на все это и прекрасно понимая, почему индейцы не хотят, чтобы в эту красоту вторгалась цивилизация.

Работы по обустройству нового поселения было много Все хижины должны были быть поставлены в определенном порядке, нужно было приготовить еду. Воины отправились добывать свежее мясо, остальные же должны были позаботиться о лошадях. На женщин ложилась забота о воде и дровах и наведении порядка в их хижинах на новом месте.

После долгого путешествия Пламя очень устала и пребывала не в лучшем расположении духа. А после того как она поставила хижину с незначительной помощью, но с множеством едких замечаний Маленькой Крольчихи, настроение ее еще больше ухудшилось. Пламя понимала, что Маленькая Крольчиха тоже устала, что осложнялось ее беременностью, но она также не могла забыгь, насколько та злобна и ленива по натуре.

Наконец хижина была установлена. Теперь настала очередь разгрузить повозки и перенести с них все в хижину С возмущением Пламя заметила, что Маленькая Крольчиха отбирает с повозки только свои вещи, не заботясь об остальных. Уставшая до предела, Пламя едва удержалась, чтобы не дать пинка в ее широкий зад.

Выйдя из хижины, Маленькая Крольчиха встала прямо у входа, перегородив дорогу Пламени.

— Маленькая Крольчиха, прочь с дороги, — процедила Пламя сквозь зубы.

Но та не двинулась с места и с наглым выражением лица заявила:

— Когда кончишь разбирать повозку, сходи и принеси дров для костра. А потом принеси воды.

— Я не нуждаюсь в постоянных напоминаниях, Маленькая Крольчиха, — ответила Пламя. — Но, может, ты разомнешь наконец свои ленивые кости и часть работы сделаешь сама. За весь день ты не сделала почти ничего. — С горящими от гнева глазами она швырнула к ногам Маленькой Крольчихи охапку одежды: — Начни хотя бы с этого, так как ты не даешь мне пройти.

Захватив несколько бурдюков для воды, Пламя направилась к реке. Маленькая Крольчиха продолжала стоять на том же месте, со злобной улыбкой глядя ей вслед. Пламя просто вскипела от злости. Будь проклята эта ленивая злобная ведьма в женском обличье!

Набрав воды и надеясь немного успокоиться за это время, Пламя вернулась в хижину. Она стиснула зубы, увидев, что Маленькая Крольчиха не потрудилась даже поднять одежду. Заглянув в хижину, она увидела, что Маленькая Крольчиха спокойно раскладывает по местам собственные вещи Разозлившись так, что не вымолвить и слова, Пламя бросилась в лес, чтобы набрать дров. Вернувшись, она с первого взгляда поняла, что Маленькая Крольчиха так ничего и не сделала. Она смотрелась в свое серебряное зеркальце.

Вскипев он гнева, Пламя швырнула дрова в хижину, напугав тем самым Маленькую Крольчиху, не слышавшую, как она подошла. С наигранным спокойствием, под которым бушевало бешенство, Пламя предупредила:

— Если ты не поможешь мне сделать то, что необходимо сделать к приходу Ночного Ястреба, он будет очень недоволен.

В ответ Маленькая Крольчиха пренебрежительно пожала плечами:

— А я скажу ему, что ты просто медленно все делаешь, а я слишком устала, нося в себе его ребенка, чтобы делать это самой. И он мне ничего не сделает. — Ее узкие, прикрытые веками глаза уставились на охапку дров. — Чтобы поддерживать тепло всю ночь, нам понадобится гораздо больше дров. Ступай в лес и принеси еще одну, нет — две охапки дров. А потом, возможно, я приготовлю еду, так как мое умение готовить намного превосходит твое.

— Я обеспечу тебя дровами, Маленькая Крольчиха, чтобы ты могла согреться, — с ехидной улыбкой согласилась Пламя. — Разумеется, ты нуждаешься в этом больше, чем я, так как меня ночью согревает Ночной Ястреб. И вот что! Разбери хотя бы вещи, необходимые тебе для приготовления пищи.

Пламя еще три раза ходила в лес за дровами. А Маленькая Крольчиха в это время расстелила свою циновку, достала одежду и принесла те несколько предметов, которые были ей необходимы, чтобы начать готовить пищу. Место для костра она не подготовила и не обложила его камнями. Пламя быстро сделала это сама, и скоро в хижине вспыхнул небольшой костер.

Покончив с этим, она обнаружила, что Маленькая Крольчиха стоит у входа в хижину и беззаботно болтает со своей сестрой. Как бы почувствовав устремленный на нее гневный взгляд Пламени, она обернулась и тут же произнесла властным голосом:

— Закончи разгрузку повозки! Да смотри, будь осторожна с оружием Ночного Ястреба, если не хочешь быть битой, чего, впрочем, давно заслуживаешь.

И тут Пламя не выдержала.

— Ты — ленивая, ни на что не годная ведьма! — закричала она в ярости, после чего рванулась в хижину, а через секунду показалась у входа, держа в руках вещи Маленькой Крольчихи. Весь этот тюк она швырнула в лицо испугавшейся шайенке. Затем, к всеобщему изумлению, поскольку вокруг уже собралась толпа посмотреть, что будет, она крикнула: — Ты хочешь, Маленькая Крольчиха, чтобы повозка была разгружена? Будь по-твоему! — И она начала вытаскивать из повозки предмет за предметом, швыряя их в Маленькую Крольчиху. Летело все подряд.

— Погоди, вот Ночной Ястреб все узнает! — крикнула Маленькая Крольчиха, пытаясь защититься от летящих предметов.

— Конечно, черт возьми, узнает! — со злостью крикнула Пламя и тут же подняла с земли бурдюк с водой, который принесла раньше. — Ты хотела воды, Маленькая Крольчиха! Вот тебе! Получай воду!

Раскрыв бурдюк, она направила струю прямо на Маленькую Крольчиху, хохоча при виде того, как та корчится.

Она получала невероятное удовольствие, глядя, как та пытается стереть с лица воду и отжать волосы. Чтобы продлить его, она схватила второй бурдюк и вновь направила струю на Маленькую Крольчиху.

Тут ее взгляд упал на охапку дров.

— О Господи! — воскликнула Пламя. — Ты же хотела, чтобы был большой костер, чтобы он согрел тебя! Разве нет, Маленькая Крольчиха? О да, да!

Ее глаза сверкали демоническим блеском, когда она потащила в хижину огромную охапку дров. Собравшаяся вокруг хижины толпа с любопытством наблюдала за тем, как Пламя принялась швырять в огонь полено за поленом. Сначала костер задымил, а потом взметнулся высоко вверх. Длинные языки его потянулись к самой крыше хижины.

— Я тебе устрою костер, какого ты в жизни не видела! — с диким хохотом прокричала она, пытаясь достать другую охапку дров.

Ночной Ястреб остановился, ошеломленно глядя на происходящее. Вокруг его хижины собралась толпа, в центре которой были обе его жены. Маленькая Крольчиха была похожа на мокрую курицу, рот ее в этот момент раскрылся еще больше, чем у него. Но внимание всех было приковано к Пламени. С криками она посылала проклятия на голову Маленькой Крольчихи, и было ясно, что она в страшной ярости. Из ее прекрасных глаз сыпались искры. Каждый ее жест выдавал бушевавший в ней гнев. Кругом валялись их вещи, и тут Ночной Ястреб с ужасом увидел, что огонь в хижине вот-вот выйдет из-под контроля и охватит все сооружение! В тот самый момент, когда он бросился к ней, Пламя бросила в костер еще одну охапку дров.

— Пламя! Прекрати сейчас же! — проревел он.

Но девушка либо не слышала, либо проигнорировала его требование, так как подбросила еще немного дров в полыхающий костер.

— . Пламя! — проревел он снова.

Но девушка по-прежнему не замечала его, продолжая сыпать проклятия на голову Маленькой Крольчихи, среди которых Ночной Ястреб разобрал — «лентяйка», «ни на что не годная», «чванливая дура».

Дальше нельзя было терять ни минуты — в любой момент его хижина могла загореться. Он бросился прямо к Пламени, схватил ее и перекинул через плечо.

— Маленькая Крольчиха! — крикнул он со злостью. — Не стой без дела! Потуши быстро огонь, пока он не сожрал нашу хижину. А потом наведи хоть какой-нибудь порядок! Тобой я займусь позже.

Держа на плече извивающуюся и изрыгающую жуткие ругательства жену, он быстро зашагал к реке.

— Отпусти меня, животное! — выкрикивала Пламя, не в состоянии умерить свой пыл, и колотила кулаками по его спине. — Я сказала, освободи меня! Пока я жива, я выдеру все волосы у нее на голове!

Широкой ладонью он хлопнул ее по выпирающим ягодицам.

— Ой-ой! — взвизгнула она. — Как ты посмел! Отпусти меня немедленно! Я еще не покончила с этой зловредной ведьмой! Он повторил свой шлепок.

— Уже покончила, — сообщил он ей серьезно, хотя его разбирал смех от всех тех эпитетов, которыми она наградила Маленькую Крольчиху. — Ты перебила и переломала все наше имущество и чуть было не сожгла хижину. Для сегодняшнего дня причиненного тобой ущерба более чем достаточно.

Пламя попыталась было дать ему отпор, но вдруг почувствовала, что летит в воздухе. Спустя мгновение, она шлепнулась в воду, подняв при этом фонтан брызг. Не успев сообразить, что же все-таки произошло, Сара полностью погрузилась под воду, а минутой позже вынырнула обратно, отфыркиваясь и отплевываясь.

— Ты… ты скотина! — прохрипела она. — Грубиян! Змей! Ты мог утопить меня! Ты ведь знаешь, что я не умею плавать!

Ночной Ястреб расхохотался. Даже будучи бесконечно зол, он не мог, глядя на нее, удержаться от смеха. Она была похожа на мокрую фазаниху, попавшую под дождь. По ее лицу разметались пряди волос, ее замшевое платье облепило ее фигуру, один мокасин слетел с ноги и уплывал по течению. Она сидела в холодной бурлящей воде и плевалась.

— Не смей надо мной смеяться! — гневно выкрикнула она.

Когда он смог заговорить, он сказал:

— Река здесь очень мелкая. Так что у тебя не было никакого шанса утонуть. Я просто хотел остудить твою ярость, а лучший способ сделать это — залить водой.

Она сверкнула на него глазами:

— Какой ты умный!

А он-таки действительно, был очень горд собой. Упершись руками в бока, он смотрел на нее.

С трудом она стала пробираться к берету, но мокрая одежда тянула ее вниз. Она хотела вылезти из воды, и когда ей это почти удалось, Ночной Ястреб тихонько столкнул ее обратно.

— Черт тебя возьми! Зачем ты это сделал? — вскипела она. — Вода очень холодная, и я хочу выйти из нее.

Он усмехнулся и медленно покачал головой:

— Нет. Ты останешься там до тех пор, пока не остынешь.

— Тебя это забавляет. Не так ли?

— И даже очень, — кивнул он. — Пламя, ты должна научиться сдерживать свой характер, а также свой ядовитый язык. Я дал тебе очень верное имя, поскольку твой темперамент соответствует цвету твоих волос. И между прочим, мне осточертели все эти склоки у меня в доме.

— Тогда ты должен что-то предпринять и в отношении Маленькой Крольчихи.

Он осуждающе вскинул брови:

— В данный момент мы говорим о тебе, Пламя. Вода на самом деле была холодной, поскольку здесь, в горах, осень подступила уже совсем близко. Чтобы не стучать зубами, Пламя стиснула челюсти.

— Я замерзла, Ночной Ястреб, — пожаловалась она, не разжимая зубов.

Он вновь покачал головой:

— Снимай платье, Пламя, и бросай его мне. Раз уж ты все равно намокла, то можешь использовать эту возможность и помыться. Очень скоро река замерзнет, и у тебя не будет такой возможности в течение долгого времени.

В какой-то момент ему показалось, что она даже намерена с ним драться. Запущенный ею мокасин едва не угодил ему в голову. За этим последовало платье. Оглянувшись вокруг и убедившись, что они одни и их никто не видит, Ночной Ястреб сам сбросил с себя одежду и, войдя в холодный поток, присоединился к ней.

— Что ты собираешься делать? — завопила она, пятясь от него и прикрыв грудь руками.

— Я собираюсь помыться, жена, — сказал он, усмехнувшись, и принялся мыться.

Наблюдая за ней краем глаза, Ночной Ястреб заметил, что девушка с любопытством поглядывает в его сторону. Затем, убедившись, что он не собирается больше провоцировать ее, она отвернулась и тоже начала мыться.

Его глубокий голос разрушил тишину, скомандовав:

— Помой-ка мне спину, жена.

Голова Пламени дернулась, и она удивленно уставилась на его широкую спину. Он не глядел на нее. Он просто стоял там и спокойно ждал, когда она выполнит его распоряжение.

Пламя все еще смотрела на него. Однако она понимала, что, если она хочет когда-нибудь выбраться из ледяной воды, ей следует взять себя в руки и сделать то, что он требует. Бормоча себе под нос, что ее муж — просто надутый осел, она набрала горсть песку и стала тереть ему спину, ей не видно было, что на его лице появилась коварная усмешка. Через какое-то время он повернулся к ней и сказал:

— Ну а теперь, жена, позволь мне в ответ сделать для тебя то же самое.

В его темных глазах заплясали черти. Неожиданно она пожалела, что так разошлась и что была с ним груба.

— Да, я… я справлюсь сама. Спасибо, — пробормотала она.

— Нет, Пламя. Я настаиваю, — сказал он и решительным движением руки повернул ее спиной к себе.

Ожидая первого его прикосновения, она вся напряглась, лицо ее исказилось — она не знала, чего ей ждать дальше. Его прикосновение, когда она наконец, дождалась его, было таким нежным, таким ласковым… Он мыл ей спину. Его длинные пальцы скользили вдоль ее спины. Сара задрожала, но на этот раз не от холода. Пальцы индейца прошлись по ее позвоночнику, скользнули по ребрам, потом он соединил их на ее тонкой талии. И тут он притянул ее к своему обнаженному телу. И еще до того, как он прикоснулся горячими губами к ее шее, девушка изумленно подумала: «Как он может быть таким горячим в такой холодной воде?».

Думать дальше она уже была не в состоянии. Как только его теплое дыхание коснулось ее ушей, она задрожала вновь, и легкий стон вырвался из ее трепещущих губ. Этот мужчина действовал на нее, как наркотик.

— Я хочу тебя, Маленькая Поджигательница, — глухо проурчал он. — Я желаю тебя больше, чем стоит мой следующий вздох, чем стоит моя жизнь!

— Тогда возьми меня, — прошептала она в ответ. — Бери меня. Здесь. Сейчас,

Она так страстно ждала его, что уже не смутилась бы, если бы все племя собралось на берегу, наблюдая за ними. Повернувшись в его руках, она прильнула к нему. Ее губы искали его губы. Она инстинктивно доверилась ему, подобно виноградной лозе обхватив своими длинными ногами его твердые бедра. Упругие соски уперлись ему в грудь. Она прижимала его к себе все сильней и сильней. Он обхватил ладонями ее бёдра. Ночной Ястреб и Пламя вновь были ввергнуты в пучину желания и оставались в ней до тех пор, пока вместе не достигли высшей точки.

Крепко сжатая в его объятиях, она еле-еле дышала, хотя совершенно не замечала этого. Она испытала такое блаженство, какое не испытывала прежде. Когда все было кончено, Сара обессилено повисла у него на руках. Ночной Ястреб вынес ее на берег, набросил на нее мокрое платье и быстро понес к хижине. Девушка прижала голову к его плечу, как бы признавая свое поражение перед превосходящей силой. Ночному Ястребу удалось укоротить ее темперамент и язык. То, чего не могли сделать крики и грубая сила, нежность и страсть достигли с необычайной легкостью. Мягкостью он обуздал ее ярость.

Пламя вздохнула и прижалась покрепче. Усталая, но удовлетворенная, она уступала ему победу. Ах какой приятной оказалась эта сдача на милость победителя!

 

ГЛАВА 14

Наступила зима. Никогда прежде Пламя не видела столь глубокого снега, никогда не слышала ветра, завывающего с такой силой. Никогда она не переносила столь сильных морозов, пробиравших ее до самых костей. Она была благодарна судьбе за огромное количество толстых покрывал, какое они вместе с Маленькой Крольчихой обрабатывали осенью. Длинными, темными ночами она сможет прятаться под ними, натянув их себе на голову. Думая об этом, она прижималась к Ночному Ястребу, чувствуя, как жар его тела передается ей, в то время как снаружи гуляет ветер, пытаясь проникнуть в хижину.

Ночной Ястреб принес ей шесть лисьих шкур, и, при содействии Сияющей Звезды, Пламя сшила себе теплую зимнюю доху. Маленькая Крольчиха позеленела от зависти, но ее мнение сейчас — мало кого интересовало, тем более что у нее была своя собственная зимняя одежда, а у Пламени ее не было.

Когда она не смогла ходить по глубокому снегу, Ночной Ястреб сделал для нее снегоходы. Поскольку она раньше никогда не пользовалась ими, то сначала чувствовала себя в них очень неловко, и Ночной Ястреб смеялся, видя, как она переступает.

— Ты ходишь, как глупая утка! — рассмеялся он в первый раз.

— Я, конечно, не такая ловкая, как ты, но зато я симпатичнее, — парировала она.

Это было не совсем так. Честно говоря, Пламя никогда не встречала столь привлекательного мужчину, как Ночной Ястреб. Привыкнув к его бронзовой коже, она стала предпочитать ее коже своих прежних бледных, нервных и утонченных знакомых. Она восхищалась его благородным ястребиным носом и гордыми высоко поднятыми скулами. Его мускулистое тело, особенно когда он расправлял плечи и грудь, нельзя было сравнить ни с чьим другим. Его ровные белые зубы сверкали на медном лице. И еще у него был самый чувственный рот, который она когда-либо встречала у мужчин. Его глаза напоминали ей глубокие черные озера, в которых она тонула каждый раз, когда глядела в них. Он был просто потрясающим мужчиной!

Еще в Вашингтоне, будучи ребенком, Пламя часто ходила с друзьями кататься на санках. Она никак не рассчитывала, что этот спорт популярен и среди шайенов, и поэтому была приятно удивлена, когда однажды Ночной Ястреб появился в хижине с длинными санками. Индейцы изобрели их для перевозки грузов по снегу, но использовали также и для развлечения, когда у них выдавалось свободное время.

Многочисленные холмы вокруг деревни были идеальным местом для катания, и Пламя поразилась, что многие взрослые были в восторге от этого развлечения, как дети. С искренним сожалением, что Маленькая Крольчиха не может присоединиться к ним, поскольку, как сказал Ночной Ястреб, в ее положении — а она скоро должна была родить — это было бы очень опасно, Ночной Ястреб и Пламя отправились кататься на санках.

Одетая в самые теплые одежды — доху из лисьего меха, кроличьи рукавицы и сапожки, — Пламя с радостью вышла следом за мужем из хижины. Усадив ее перед собой на санки, Ночной Ястреб объяснил:

— Чтобы управлять санями, надо попеременно переносить вес тела с одного бока на другой.

— А как тормозить? — поинтересовалась она.

— Упирайся ногами в снег. — Заглядевшись на снежинки, падавшие с неба и таявшие на ее густых ресницах, Ночной Ястреб ответил не сразу.

Крепко обхватив ее руками, он сильно оттолкнулся, и они покатились вниз, несясь с горы на огромной скорости. Вскрикивая от восторга, Пламя держалась за загнутый конец санок. Они обгоняли другие санки, прокладывая путь между выступами и растущими на горе деревьями. Один раз Пламя потеряла равновесие, и они, свалившись с санок, покатились в снег, который был настолько глубок, что их приземление оказалось необычайно мягким. С раскрасневшимися щеками, Пламя лежала в снегу там, где приземлилась, и радостно смеялась. Рядом лежал Ночной Ястреб, довольный, что сумел доставить своей юной жене такое удовольствие.

Он повернулся на бок и, посмотрев на ее раскрасневшееся от мороза лицо, нежно смахнул с него снег.

— Ты самая красивая жена, о которой когда-либо мог мечтать мужчина, — нежно сказал он. — Твои глаза сияют на лице бриллиантами ночных звезд. Твоя улыбка освещает лицо, а твой смех заставляет мое сердце петь от радости.

— О, Ночной Ястреб! За всю мою жизнь никто и никогда не говорил мне таких красивых слов.

Их губы слились в жарком поцелуе. И лишь услышав веселый смех и приветствия, доносившиеся со всех сторон, они вспомнили, где находятся. Они поехали дальше, а в их глазах блестело ожидание страсти.

Пламя также научила Ночного Ястреба некоторым играм на снегу. Они построили снежную бабу и снежную крепость, а затем устроили игру в снежки. Ей трудно было поверить в то, что Ночной Ястреб никогда раньше не лепил снежного ашела. Посмеиваясь и чувствуя себя немного ребенком, индеец последовал ее примеру, и вскоре все вокруг было заполнено снежными ангелами.

Любопытство Ночного Ястреба побудило его спросить, кто же это такие — ангелы, и девушке было трудно объяснить ему это, подобрать подходящие слова, которые бы точно передали смысл этого понятия. Когда он наконец понял, Пламя удивилась, узнав, что шайены также верили в подобные вещи, но называли их духами. В соответствии с их верованиями, все живущее на земле — растения, животные, люди, камни — имеет своего собственного духа. Прежде чем убить животное, охотник просит прощения у духа животного за убийство, объясняя, что ему нужна его шкура и мясо для собственного выживания. Многие из их ритуалов, их песни и танцы были обращены к этим духам, они просили их благословения и выражали им благодарность за щедрость. Ей было странно и немного трогательно слышать это, что заставило ее думать, насколько более религиозными были эти так называемые дикари по сравнению с ее прежними «цивилизованными» знакомыми. Ее любопытство выросло еще больше, и она пообещала себе, что подробнее узнает о верованиях шайенов. И не только потому, что она решила остаться среди этих людей навсегда, но чтобы лучше узнать и понять, что объединяет, а что отличает их культуру от ее собственной.

С момента похищения Пламя потеряла счет дням. Хотя она и знала, что на дворе зима, ей трудно было определить не то что неделю, но и месяц. Она предполагала, что приближается Рождество, и это пробудило в ней такую глубокую депрессию, что даже злопыхательство Маленькой Крольчихи совсем ее не трогало. Ни любовь Ночного Ястреба, ни даже смешные ужимки Бандита не доставляли ей радости. Она смертельно, до слез соскучилась по дому! В конце концов, после долгих раздумий, она поделилась своими переживаниями с Сияющей Звездой. Хотя та ничем не могла ей помочь, но простое обсуждение своих чувств с подругой принесло Пламени некоторое облегчение.

Несколько дней спустя ее и Ночного Ястреба пригласили в гости Каменное Лицо и Сияющая Звезда. После ужина Сияющая Звезда сделала Пламени подарок — что-то завернутое в шкуру и обвязанное тесьмой. Сверкнув своими черными глазами, Сияющая Звезда сказала ей, что это рождественский подарок.

— Но ведь у меня нет никакого подарка для тебя, — виновато запротестовала Пламя.

Сияющая Звезда только улыбнулась в ответ.

— Это твой праздник, а не наш, — напомнила она Пламени. — Открой.

Пламя развязала тесемку, и глаза ее наполнились слезами благодарности. Внутри свертка оказались новые мокасины, изящно украшенные бисером.

— Желаю тебе, чтобы твои ноги ступали только по счастливым дорогам в этих мокасинах, — улыбнулась Сияющая Звезда.

— Спасибо. Большое спасибо.

Пламя была тронута до глубины души вниманием и заботой своих друзей.

У Ночного Ястреба также был для нее подарок. Индеец нежно вложил его ей в ладонь. Пламя открыла ее и увидела прелестные золотые серьги, которые очень подходили к ее свадебному ожерелью. Она поблагодарила мужа за подарок, а в душе пожалела, что не может надеть их, поскольку у нее до сих пор не хватало мужества проколоть себе уши.

Ее грусть не была понятна Ночному Ястребу, и он немедленно захотел узнать причину. Когда она, колеблясь, призналась, что у нее нет дырочек в ушах, Сияющая Звезда предложила ей сделать это:

— Тебе не будет больно. Я тебе обещаю. Мы разотрем твои уши снегом, и ты даже не почувствуешь, как игла входит в них.

Пламя долго смотрела на лежавшие у нее в ладони красивые серьги, но потом решительно отклонила предложение:

— Спасибо, не сейчас. Может быть, позже.

— Никогда нельзя отказываться от своих желаний из-за маленького дискомфорта, — вздохнул Ночной Ястреб. — Ты бы предпочла, чтобы я подарил эти серьги Маленькой Крольчихе?

Пламя почувствовала в его словах укор. Она поняла, что обидела и разочаровала Ночного Ястреба. Собрав все свое мужество, она опустила голову и тихо произнесла:

— Нет, мой муж. Прости меня за то, что я такая глупая. — Повернувшись к Сияющей Звезде, она очень мягко сказала, стараясь не вздрогнуть от самой мысли: — Ты можешь проколоть мои уши, если не передумала оказать мне эту услугу.

Сияющая Звезда поднялась, чтобы сходить за иголкой и деревянным бруском. Вернувшись, она зачерпнула у входа в хижину немного снега и растерла им уши Пламени. От холодного снега уши Пламени онемели. Каменное Лицо и Ночной Ястреб внимательно наблюдали за происходящим — им редко предоставлялась возможность лицезреть этот чисто женский ритуал. Пламя же старалась не показать им своего страха. К своему облегчению, она почувствовала только легкий болевой укол, то же самое было и со вторым ухом, когда Сияющая Звезда положила его на деревянный брусок и проткнула своей иглой. Она смазала ее уши успокаивающей мазью и дала ей немного с собой, чтобы та пользовалась ею еще несколько дней — это должно успокоить боль и препятствовать зарастанию ушей. Затем она помогла Пламени продеть в дырочки тонкие золотые серьги и поставила перед ней маленький кусочек разбитого зеркала, чтобы девушка смогла посмотреть, как она выглядит.

Пламя была очарована своим новым видом. В последнее время она практически не уделяла внимания своему отражению в реке, а зеркала у нее не было. Теперь же, с осколка зеркала, на нее глядела незнакомка с распущенными вдоль загорелого лица волосами и надбровной повязкой на лбу. Черты лица казались ей теперь куда более зрелыми, чем прежде. Пламя рассчитывала увидеть девочку, но с осколка стекла на нее смотрела женщина. Вместо привычного ранее высокомерия в ее лице присутствовала теперь некая торжественная сдержанность, которая была ей совершенно незнакома прежде. Линия рта приобрела несвойственную ей ранее мягкость. И только глаза Пламени ничуть не изменились и блестели новым интересом к жизни. Она смотрела на себя так долго — не произнося ни единого слова, — что Ночной Ястреб не выдержал и спросил:

— Что ты изучаешь так внимательно, моя маленькая тщеславная жена?

Тихим голосом, еще не вполне оправившись после» шока от увиденного, она промолвила:

— Я не нахожу ничего от прежней Сары. Я вижу только женщину, которую зовут Пламя.

Она никогда не узнает, какую радость принесли в сердце Ночного Ястреба ее последние слова. Бросив гордый взгляд на своих друзей, он сказал просто:

— Так и должно быть, моя любовь. А теперь скажи, тебе понравился мой подарок?

Только сейчас она поняла, почему Сияющая Звезда дала ей зеркало. Покраснев от смущения, она внимательно посмотрела на серьги и на странные маленькие дырочки в ушах.

— О да! — выдохнула она, любуясь отблесками золотого пламени на тонких нитях. — Они необыкновенно красивы!

— Так же, как и ты, моя дорогая жена, — улыбнулся он, заставив ее покраснеть еще раз. Сияющая Звезда и Каменное Лицо обменялись понимающими взглядами.

По расчетам Пламени был приблизительно конец января, когда Маленькая Крольчиха родила сына. К счастью, месячные у Пламени закончились неделей раньше, так что она уже вышла из хижины для женщин к тому моменту, когда там оказалась Маленькая Крольчиха. Пламя уже успела стать свидетельницей того, как одна женщина рожала в этой хижине. Роды были долгими и трудными, и Пламя переживала за бедную мать всякий раз, когда у той начинались схватки. Однако когда ребенок наконец-то появился на свет, все, включая и мать, разом позабыли о тех муках и страданиях, которые ей пришлось перенести. Поэтому Пламя не очень-то жаждала повторить этот опыт, тем более при данных обстоятельствах.

Пока они ждали новостей о Маленькой Крольчихе, Пламя удивилась тому, что Ночного Ястреба, как ей показалось, это мало трогало. Большинство отцов, которых она знала как там, так и здесь, представляли собой комок нервов, когда их женам надо было рожать. А Ночной Ястреб совсем не волновался. Тогда как другие отцы меряли бы шагами хижину и то и дело бегали бы к хижине для женщин, Ночной Ястреб сидел и спокойно вставлял перья в новый колчан. Только один раз он вздохнул, будто бы от того, как все это долго продолжается. Пламя была первой, кто забеспокоился, что время идет, а никаких известий не поступает. Как бы она ни презирала Маленькую Крольчиху, ей никогда бы не пришло в голову пожелать зла ей или ее ребенку. Девушка бродила из угла в угол, пока наконец Ночной Ястреб не велел ей угомониться. Тогда она попыталась сосредоточиться на шитье, но не смогла и, усевшись около костра, уставилась на пламя, поглаживая мягкую шкурку Бандита. Когда на нее наваливались тяжелые раздумья, он один мог отвлечь ее. Иногда он устраивался у нее на коленях и довольно сопел, когда девушка почесывала его за ухом. А иногда он развлекал ее, засовывая свой любопытный нос куда не следует. Но всегда, со своей черной маской на мордочке и пушистым хвостом, он был ей очень дорог.

Маленькая Крольчиха не раз заявляла, что ненавидит Бандита, и грозилась в скором времени снять с него шкуру, но Пламя знала, что она срывает на зверьке свой гнев лишь потому, что тот является любимцем Пламени, подарком от Ночного Ястреба. Много раз Пламя незаметно подходила к Маленькой Крольчихе и видела, как та нежно поглаживает маленькое существо или предлагает ему лакомые кусочки. Они смеялись целый вечер, когда Бандит обнаружил кусок стекла, который Маленькая Крольчиха использовала как зеркало. Он сидел на задних лапах, держа его в передних. «Он был очарован существом, отражавшимся в зеркале, и очень хотел проникнуть сквозь стекло к зверю, который находился за ним. Затем он рассердился, поскольку другой зверь точно передразнивал его действия, но отказывался выйти к нему поиграть.

— Похоже, он влюблен, — сказала Пламя. Ночной Ястреб согласился с ней:

— Он принимает свое отражение за молодую енотиху.

Маленькая Крольчиха усмехнулась в ответ:

— Этот маленький дурак восхищается только собой! Он такой же тщеславный, как и его хозяйка.

На этот раз ее колючие слова были смягчены смехом, вызванным проделками зверька.

Сейчас же, в разгар зимы, Бандит не был столь энергичен, как прежде. Хотя еноты и не впадают в зимнюю спячку, как, например, медведи, но во время суровых зим и они долго и глубоко спят, просыпаясь лишь в период потеплений, чтобы добыть себе пищу. В теплой хижине Бандит проводил всю зиму словно в летаргическом сне. Он укладывался у огня или в каком-нибудь укромном уголке. Когда же солнышко пригревало землю, он позволял себе спуститься к реке и попытаться поймать рыбку.

По крайней мере, им не придется беспокоиться, что Бандит будет мешать новорожденному. Его любопытство в эти дни заметно поубавилось, и они не боялись, что он причинит какой-нибудь вред ребенку.

Наконец им сообщили, что Маленькая Крольчиха родила красивого здорового мальчика. Она останется в хижине для женщин еще на несколько дней, пока не восстановит свои силы. Пламя вздохнула с облегчением, узнав о благополучном завершении родов, хотя никак не могла понять, почему так равнодушно отнесся к рождению своего первенца Ночной Ястреб. Казалось, он обрадовался только тому, что Маленькая Крольчиха и ребенок все это удачно перенесли. И Пламя не могла не подумать о том, так ли он будет себя вести, если она когда-нибудь родит ему ребенка. Затем она отругала себя за глупые мысли. Если ей повезет, она спасется раньше, чем забеременеет, — и тогда этот вопрос разрешится сам собой.

 

ГЛАВА 15

Сына Маленькой Крольчихи назвали Воющий Ветер в честь сильной бури, разыгравшейся во время его рождения. Это был очаровательный ребенок с черными волосами, и Пламя искренне восхитилась, увидев его в первый раз. Малышу не повезло с матерью. Хотя справедливости ради стоит отметить, что Маленькая Крольчиха с нежностью относилась к своему ребенку. Правда, в первые дни Пламя с ужасом наблюдала, как Маленькая Крольчиха зажимала ноздри Воющего Ветра или закрывала ему ладонью рот, когда он начинал плакать. Девушка не на шутку встревожилась, решив, что Маленькая Крольчиха сошла с ума и хочет удушить своего крохотного сына. К своему облегчению, она скоро узнала, что все шайенские матери делают то же самое со своими новорожденными детьми, чтобы отучить их плакать, кроме тех случаев, когда им причиняют боль. Плачущие дети могут привлечь внимание врагов и накликать беду на все племя.

Пламя надеялась, что безразличное отношение Ночного Ястреба к малышу изменится сразу же, как только он увидит своего маленького сына. Ее удивляло все больше и больше то, что он проявлял к нему так мало интереса. Увидев ребенка в первый раз, Ночной Ястреб сказал: ∙

— У тебя отличный сын, Маленькая Крольчиха. Он вырастет таким же храбрым воином, каким был его отец.

После этого незначительного комплимента он и вовсе стал игнорировать мальчика. Пламя была поражена его поведением — она знала, как обожают своих детей шайенские мужчины. Не было такого закона племени или обычая, который запрещал бы проявлять любовь к Воющему Ветру — этой любви просто не было в душе Ночного Ястреба, хотя Пламя не находила в Воющем Ветре никаких недостатков. По правде говоря, время от времени Ночной Ястреб все же интересовался здоровьем ребенка, однако не испытывал ни радости, ни энтузиазма, с которыми обычно относятся мужчины к своему первенцу. Пламя никак не могла понять причину этого.

Она делала все, чтобы не выдать своего удивления, но была очень обижена тем, что Маленькая Крольчиха не позволяла ей заботиться о малыше Стоило ей приблизиться к колыбельке Воющего Ветра, как тут же раздавались вопли Маленькой Крольчихи.

Пламя пыталась убедить ее:

— Маленькая Крольчиха, я не сделаю ему ничего плохого. Это ведь всего лишь невинное дитя.

Но урезонить эту женщину не было никакой возможности, и слова Пламени проваливались как в пустоту. Если раньше Маленькая Крольчиха мало занималась домашней работой, то теперь она и вовсе забросила ее. Пламя старалась не жаловаться, поскольку теперь на руках у Маленькой Крольчихи был младенец, требующий много сил и времени. Пламя не хотела выглядеть в глазах Ночного Ястреба склочницей, постоянно жалуясь на то, что Маленькая Крольчиха занимается теперь только своим ребенком. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она ревнует, хотя иногда. , глядя на Маленькую Крольчиху и ее малыша, чувство зависти все же обуревало ее сердце. Между этой женщиной и Ночным Ястребом установился теперь особый вид связи, которого у Пламени с ним не будет никогда, — только одна женщина может подарить мужчине его первого ребенка, и Маленькая Крольчиха родила этого прелестного мальчика. И зависть, как Пламя ни старалась изгнать ее из своего сердца, стала частенько наведываться к ней в последующие дни.

Все это время Пламя и Ночной Ястреб спали вместе, на одной циновке. Его желание было столь же сильным, как и раньше, столь же сильным, как и ее желание.» Теперь, когда Маленькая Крольчиха восстановилась после рождения сына, — подумала Пламя, — все может измениться. Наверное, Ночной Ястреб теперь будет уделять время и мне, и ей? Одну ночь он будет проводить со мной, а другую — с Маленькой Крольчихой? «Пламя пыталась уговорить себя, что ей нет до этого дела, — но это было не так. Мысль о том, что ей придется делить своего мужа с другой женщиной, застряла, как нож, у нее в сердце. Ничто не облегчало ее боли: ни то, что у шайенов был такой обычай, ни постоянные уговоры, что она и не любит его так сильно, чтобы из-за этого переживать. Пламя с ужасом стала ждать, когда наступит та ночь, которую Ночной Ястреб захочет провести не с ней, а с Маленькой Крольчихой. А потом он может захотеть проводить с ней и все последующие ночи — эта мысль угнетала Пламя больше всего на свете.

И вот наступил день, когда Маленькая Крольчиха отложила своего сына в сторону и начала приводить себя в порядок. С замирающим сердцем Пламя наблюдала, как она вымылась, помыла голову и расчесала свои длинные черные волосы. Душистым маслом она натерла кожу лица и волосы, которые не стала заплетать, а оставила их струиться по самому лучшему ее платью. Ее лоб пересекла самая красивая из ее повязок, на ногах появились новые мокасины. Не было никакого сомнения в том, что она замыслила соблазнить Ночного Ястреба.

Если у Пламени и были еще какие-то сомнения, то они исчезли, когда Маленькая Крольчиха попросила сестру забрать Воющего Ветра на ночь в свою хижину. Если бы она смогла устроить так, чтобы убрать Пламя, то наверняка бы сделала это. Пламя предположила, что, если бы Маленькой Крольчихе удалось затащить Ночного Ястреба на свою циновку, она бы, по своей злобе, предпочла, чтобы Пламя наблюдала за их любовными играми, чтобы причинить ей еще большую боль. Она бы не упустила возможности унизить Пламя.

Приведя себя в порядок, Маленькая Крольчиха взялась за приготовление любимой еды Ночного Ястреба. Это было знакомо Пламени, которая часто раньше готовила еду своему отцу. Она с болью в сердце смотрела, как Ночной Ястреб с наслаждением принялся за ужин. Маленькая Крольчиха весь вечер мило с ним болтала, улыбаясь ему и рассказывая о последних достижениях Воющего Ветра и тех слухах, которые ей удалось узнать. Несколько раз Пламя пыталась вмешаться в разговор, но Маленькая Крольчиха всякий раз резко обрывала ее.

Все шло к тому, что Пламя уже начала считать неизбежным. В конце концов Ночной Ястреб встал и посмотрел на свою циновку. Не желая быть свидетельницей того, что сейчас произойдет, Пламя уселась возле костра. Когда она наконец поднялась, то увидела, что Ночной Ястреб лежит один на своей циновке и с желанием смотрит на нее. Маленькая Крольчиха стояла посреди комнаты и с ненавистью наблюдала за тем, как Ночной Ястреб подзывает к себе Пламя. На ее лице была написана такая злоба, что на нее было страшно смотреть, и Пламя была рада, что от ее ненавидящего взгляда их с Ночным Ястребом скрывало большое одеяло.

Отношения между женщинами осложнились еще больше, поскольку Ночной Ястреб продолжал игнорировать Маленькую Крольчиху, несмотря на все попытки, которые та предпринимала для его соблазнения И каждый вечер, когда Ночной Ястреб предпочитал Пламя, ее ярость готова была выплеснуться наружу. Опасаясь, что эта ярость рано или поздно все-таки выплеснется, Пламя стала избегать Маленькую Крольчиху. Однако усилившиеся морозы и сильный ветер не всегда позволяли это сделать и вынуждали Пламя проводить много времени вместе с ней, что еще больше увеличивало напряжение между ними. Пламя старалась не вмешиваться в работу Маленькой Крольчихи, чтобы не давать ей повода для жалоб.

Плачущая Женщина подошла к Пламени, когда та возвращалась с дровами в хижину.

— Ночной Ястреб желает, чтобы ты пришла к нему на берег реки, туда, где большие скалы, — сообщила она.

Пламя удивленно вскинула брови:

— А я думала, что Ночной Ястреб сейчас на заседании Совета вместе с другими вождями.

— Не знаю ничего о заседании Совета, — возбужденно проговорила женщина. — Я знаю только то, что сказала тебе: Ночной Ястреб хочет, чтобы ты сейчас же пришла к нему на берег реки, туда, где большие скалы.

Пламя с удивлением посмотрела вслед удаляющейся Плачущей Женщине.

— Странно, — пробормотала она. — Я точно помню — он говорил, что это будет очень важное заседание, которое может продлиться весь день.

Пожав плечами, она сложила дрова у входа в хижину и отправилась к реке.

Чем ближе она подходила к тому месту, где ее должен был ждать Ночной Ястреб, тем сильнее ее обуревало тревожное чувство. Оно усиливалось с каждым шагом, но девушка твердо говорила себе, что все это глупости. Какая опасность может существовать, если там будет Ночной Ястреб, готовый в любую минуту защитить ее?

Она подошла к реке, но нигде не увидела Ночного Ястреба. Ее глаза скользнули по скалам, затем по берегу реки, но его нигде не было. Теперь ее беспокойство возросло еще больше.

— Ночной Ястреб? — окликнула она, сначала тихо, а затем громче. — Ночной Ястреб, где ты?

Не услышав ответа на вопрос, она не на шутку заволновалась. Обернувшись, она вдруг столкнулась лицом к лицу с Маленькой Крольчихой, в руках у которой был длинный острый нож.

— Его здесь нет, Пламя, но ты показала себя как очень послушная жена, прибежав сюда, — с ненавистью проговорила та.

Не в силах оторвать глаз от поблескивавшего лезвия, Пламя медленно проговорила:

— Маленькая Крольчиха, что все это значит?

— Это значит только то, что я намерена избавиться от тебя на веки веков, — мрачно проговорила Маленькая Крольчиха. — Я намерена убить тебя. Я должна была сделать это гораздо раньше, еще тогда, когда ты только начинала очаровывать Ночного Ястреба.

Вздрогнув от этих слов Маленькой Крольчихи, Пламя проговорила:

— Маленькая Крольчиха, ты сошла с ума! Ночной Ястреб убьет тебя, если ты мне что-нибудь сделаешь. Он ведь уже предупреждал тебя об этом.

Лицо Маленькой Крольчихи исказила злорадная усмешка.

— Он не узнает об этом, маленькая дрянь. Ты просто не вернешься в деревню. А твое тело не найдут никогда. Я украла некоторые из твоих вещей, чтобы создать видимость, будто ты сбежала. Ночной Ястреб будет искать тебя, но никогда не найдет. А я буду рядом, чтобы утешить моего любимого мужа, и вскоре он забудет, что ты когда-то была в его жизни.

— Плачущая Женщина знает, где я. Она скажет, что все не так, как ты будешь утверждать.

Увидев, что Маленькая Крольчиха занесла над ней нож, Пламя вздрогнула. Сердце ее заколотилось так сильно, что она практически перестала дышать.

Маленькая Крольчиха жестоко рассмеялась:

— Посмотри вокруг, глупая женщина. Скажи, что ты видишь?

Пламя осторожно обернулась, стараясь не упускать из виду нож, поблескивавший в руках Маленькой Крольчихи. Она увидела трех женщин, стоявших чуть поодаль, за ее спиной. В руках каждой из них была большая палка, а одной из этих женщин была Плачущая Женщина. Другой была единокровная сестра Маленькой Крольчихи, а третья — ее ближайшая подруга.

Страх холодком пробежал по спине Пламени, когда она осознала весь ужас своего положения. Бежать было некуда. Перед ней стояла Маленькая Крольчиха с ножом. Позади стояли три шайенки, настроенные отнюдь не миролюбиво. С одной стороны были скалы, а с другой — наполовину замерзшая река, широкая и очень стремительная.

— Ты выглядишь немного растерянной, — проговорила Маленькая Крольчиха с фальшивой любезностью. — Я предлагаю тебе самой выбрать, как умирать. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты предпочла мой нож, поскольку я уже сейчас с наслаждением чувствую, как, послушный моей воле, он вонзается в твое тело. Ты можешь выбрать смерть от битья палками — но это будет нелегкая смерть. Хотя и в ней тоже есть свои преимущества. Да, может, так будет и лучше. Если ты выберешь этот способ, я отброшу нож и с радостью присоединюсь к моим сестрам, чтобы выбить из тебя жизнь. Как тебе это нравится? Ты можешь также попытаться сбежать от нас, бросившись в пучину реки, но предупреждаю: течение в этом месте очень сильное и река очень глубокая, а, насколько я знаю, ты не умеешь плавать. — Ее безумный смех эхом отразился от скал и потонул в пучине реки. — Итак, что ты выбираешь, Пламя? Ты должна решить это быстро, — предупредила она с дьявольским блеском в глазах, — иначе я сама приму за тебя это решение.

Пламя ничего не ответила, и Маленькая Крольчиха продолжила:

— Ты не знала, что женщины нашего племени гораздо больше любят мучить свои жертвы, чем мужчины. О, мы знаем такие способы пыток! В наших руках пытка может продолжаться много дней. И мне очень жаль, что у нас нет возможности продемонстрировать наше искусство на тебе, потому что я получила бы величайшее удовольствие, услышав твои вопли о пощаде, твои просьбы о скорейшей и более легкой смерти.

Эта женщина — сумасшедшая! Пламя решила, что стоит попытаться образумить трех других, но, бросив на них взгляд, она поняла, что помощи от них ждать нечего. Они были сестрами Маленькой Крольчихи и испытывали к Пламени такую же ненависть, как и она сама.

Взвесив свои шансы на спасение, Пламя метнулась вперед, надеясь проскочить мимо Маленькой Крольчихи и спастись бегством, пока та разглагольствует. Но, несмотря на видимое отсутствие внимания, Маленькая Крольчиха была готова и к этому. Ее нож метнулся вперед, полоснув по Пламени и оставив длинный след на ее правой руке.

Пламя вскрикнула от боли и упала на колени, почувствовав, как по руке ее потекла кровь. Когда она снова поднялась, ее окружили остальные женщины, в руках у которых были палки. Они ударили ее по голове и по плечам, злобно усмехнувшись, когда она откинулась назад. Пламя упала прямо к ногам Маленькой Крольчихи и едва увернулась, чтобы спрятать лицо от занесенного над ним лезвия, которое на этот раз задело ее плечо.

Пламя почувствовала резкую боль, но у нее не было времени подумать, насколько глубока была рана. С расширенными от ужаса глазами она наблюдала, как женщины надвигались на нее. Со всех сторон на нее посыпались удары, и она вновь закричала от боли. Ей почудилось, что у нее хрустнула кость, но она не знала, какая именно, потому что все тело стонало от боли. Несколько сильных ударов по спине вынудили ее снова упасть на колени.

Она собрала все свои силы и снова попыталась встать. Но в третий раз сверкнул нож и, разрезав замшу платья, скользнул по ее ребрам. С диким криком девушка повалилась на землю и тут же получила сильный удар по колену, заставивший ее скорчиться и упасть лицом вниз. Лица четырех шайенок, искаженные демоническими усмешками, расплывались у нее перед глазами, а их дьявольский смех отзывался в ее ушах. Темные тени собрались в уголках ее глаз. Девушка молилась о том, чтобы потерять сознание прежде, чем Маленькая Крольчиха нанесет свой последний удар. Она не сомневалась, что делает последние вздохи в своей короткой жизни, — Маленькая Крольчиха явно не играла с ней, а если и играла, то ее дьявольская игра подходила к концу.

— Готова ли ты умереть сейчас, как ты того заслуживаешь, за то, что украла у меня внимание моего мужа? — прошипела Маленькая Крольчиха.

Странный свистящий звук последовал за ее словами. Внезапно Маленькая Крольчиха вскрикнула. Нож выпал из ее руки, и она отшатнулась от распростертого на земле тела Пламени. Три другие женщины вскрикнули от удивления и бросились бежать.

К вскрикам женщин добавились мужские голоса. Откуда-то возник Ночной Ястреб. Пламя услышала его резкие короткие приказания мужчинам, хотя не могла разобрать ни одного слова.

Склонившись над ней, он внимательно осмотрел ее раны, что-то нашептывая ей своим ласковым бархатным голосом. Как он ни старался быть аккуратным, она закричала от боли. Ей показалось, что среди других она услышала также и нежный голос Сияющей Звезды, но не была в этом уверена. Крик боли искривил ее губы, когда Ночной Ястреб взял ее на руки. Он прижал ее к груди, стараясь, чтобы она не чувствовала боли, пока он нес ее в деревню.

— Не умирай, моя маленькая Пламя, — услышала она его молящий шепот. — Это я виноват в том, что не сумел защитить тебя, но прошу тебя — не умирай.

Он что-то говорил ей еще, но его слова растворились в окутавшей ее темноте. Девушка потеряла сознание.

Пламя проснулась от сильной боли. Благословенное забытье, державшее ее в своих объятиях так долго, отступило Она издала протяжный стон, и сразу же к ее губам прижалась влажная тряпка. Нежные пальцы провели по ее бровям. Она медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней с тревожным взглядом Ночного Ястреба.

— Не двигайся, моя дорогая жена, — мягко проговорил он, будто понимая, как сильно болит ее голова. Действительно, она болела так, будто по ней били сотней молотков.

— Сомневаюсь, чтобы я смогла двигаться, даже если бы очень захотела, — ответила девушка слабым шепотом. — Как ты смог очутиться там именно в это время?

— Сияющая Звезда набирала воду в реке, когда ей почудилось, что она слышит твой голос, зовущий меня. Это показалось ей странным. Она пошла посмотреть, что там происходит, и увидела Маленькую Крольчиху с остальными женщинами, услышала, как та грозилась убить тебя. Она решила, что не сумеет помочь тебе, а только осложнит и твое, и свое положение, но она сумела незаметно убежать оттуда, добраться до нашей хижины и предупредить меня. — Он убрал прядь волос с ее лица. Его глаза смотрели мрачно и торжественно. — Верховное Божество помогло нам — мы сумели прибыть раньше, чем Маленькая Крольчиха совершила свое злодеяние. Мне очень жаль, что эти негодницы успели нанести тебе такие раны до моего прихода.

Не зная, готова она услышать правду или нет, Пламя спросила его:

— Как сильно я ранена? У меня такое ощущение, что болит все тело.

Его темные глаза превратились в щелки, когда он вздохнул, вспомнив о ее избиении.

— Очень сильно, Пламя. Одно из твоих ребер сломано, но знахарка не думает, что это глубокий перелом. Она сделала тебе повязку. Не пытайся сделать глубокий вздох. Если можешь, дыши нормально.

Если бы ей не было так больно, она бы рассмеялась.

— Мне моргать больно, — призналась она, — не то что дышать. Что еще у меня сломано?

Он улыбнулся, видя, как мужественно его жена старается держать себя в руках.

— Больше ничего, но все твое тело покрыто синяками и ссадинами. И на голове есть несколько ран величиной с половину моего кулака.

— Теперь понятно, почему она так гудит. А ножевые ранения?

— Ни одно из них нельзя отнести к серьезным или глубоким. Но все их обработали и перевязали, моя воительница-жена.

Тень улыбки тронула ее губы.

— Не такая уж я и воительница, Ночной Ястреб. Если бы ты знал, как я испугалась того ножа.

Его лицо потемнело.

— На этот раз Маленькая Крольчиха дорого заплатит за все, — пообещал он.

— А где она? Что ты с ней сделал?

Пламя не решалась повернуть голову. Она глазами обвела хижину в поисках своей соперницы.

— Не бойся, Пламя. Ты — в безопасности. Она никогда больше не переступит порог этой хижины.

— Ты убил ее?

— А ты бы этого хотела? — спросил он, пристально Вглядываясь в ее лицо.

Пламя помолчала, а затем честно ответила:

— Не знаю. Первым моим желанием было сказать» да» — я бы хотела, чтобы ее убили за все те несчастья, которые она принесла мне. Но, честно говоря, я не хотела бы, чтобы ее кровь была на моих руках. Я знаю — не подоспей ты вовремя, она бы убила меня. Но это ревность и безумие направляли ее.

— Ты очень великодушна по отношению к ней после всего, что она с тобой сделала.

— Я больше жалею ее, нежели ненавижу, Ночной Ястреб. В нее вселился демон, который пожирает ее. Она очень несчастная женщина, потому что, как мне кажется, она ненавидит себя так же, как и всех остальных, а это действительно ужасно. Мое единственное желание, чтобы она убралась из моей жизни каким-нибудь менее жестоким способом, чем смерть. — Сказав это, Пламя торжественно посмотрела на мужа и добавила: — Ты мне не ответил. Ты убьешь ее?

Тот отрицательно покачал головой:

— Нет. Как бы мне самому не хотелось ее убить, я не сделаю этого. Она будет выпорота кнутом тогда, когда ты поправишься настолько, чтобы присутствовать при ее наказании. До этого она будет находиться в хижине для женщин. А потом я собираюсь удалить ее с моих глаз.

Этого Пламя не поняла.

— Удалить? — отозвалась она. — Что ты имеешь в виду?

— Она больше не будет моей женой. Ты будешь моей первой женой — как будто бы Маленькая Крольчиха и не была моей женой до тебя.

— Развод?

Он кивнул.

— Это обрадует тебя, моя жена? — спросил он с улыбкой. — Ты не будешь страдать от расставания с человеком, который обтачивал о тебя свой острый язык?

Она подарила ему ответную улыбку, хотя это и стоило ей немалых усилий.

— У меня останешься ты, муж мой. Конечно, я буду счастлива быть твоей единственной женой и иметь тебя лишь для себя.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы:

— А теперь отдохни и постарайся восстановить силы.

Когда он стал подниматься, она сказала:

— Постой. Что будет с Маленькой Крольчихой после развода?

— Она будет отправлена в хижину для проституток, где проживет остаток своих дней в позоре и презрении.

Его жесткие слова заставили ее вздрогнуть.

— Ночной Ястреб, ты не можешь сделать такое с матерью твоего ребенка! — воскликнула она, преодолевая боль. — Подумай о Воющем Ветре. Что он будет думать о своей матери, когда вырастет? И что он подумает о тебе за то, что ты сделал с его матерью?

Ночной Ястреб удивленно уставился на нее:

— Откуда у тебя подобные мысли? Кто тебе сказал, что Воющий Ветер — мой сын?

Теперь уже она посмотрела на него с удивлением:

— Мне сказала это Маленькая Крольчиха, но я сама пришла к этому выводу, когда ты мне сказал, что у тебя есть жена, и когда я увидела, что она носит ребенка.

— О, Пламя! Коварство Маленькой Крольчихи не знает границ! Ребенок — не мой. Он — сын моего погибшего брата! По нашему обычаю, после того как Много Стрел погиб в сражении, я взял его жену себе. С тех пор она жила в моей хижине как моя жена, хотя я никогда не выбирал ее себе в жены. И потому что она ждала ребенка, между нами все это время не было никакой близости. Но даже если бы это было не так, я не уверен, что у меня когда-нибудь возникло бы желание переспать с ней. Она и ребенок, которого она носила, попали под мою ответственность с того дня, как погиб мой брат. И это не более чем верность памяти моего брата — то, что я не прикончил ее сразу же на берегу реки, а оставил ей жизнь.

— Но по той же самой причине ты не можешь приговаривать ее к жизни в хижине для проституток, — мягко возразила она. — Если его отец мертв, то Воющий Ветер будет еще больше нуждаться в матери. Должен быть какой-то более достойный способ обойтись с ней после развода.

— У тебя слишком доброе сердце, Голубые Глаза. Я предложу ее любому мужчине племени, кто после ее подлости захочет взять ее в жены или в наложницы. Если таковой найдется, она. перейдет к нему с моим благословением. Если — нет, ее поместят в хижину для проституток. Если бы сейчас было лето, я бы продал се какому-нибудь охотнику из другого племени и вычеркнул ее из нашей жизни навсегда. Хотя жизнь в домике для проституток — это меньшее наказание, нежели запрет появляться в нашем племени. Если кого-то выгоняют из племени, то ни одно другое племя не примет его. Этим изгоям остается только бродить в одиночку по земле и умереть от голода, или от рук врага, или от зубов дикого зверя. Никому не удается выжить, если он не находится под зашитой племени.

Пламя понимающе кивнула:

— Если она станет женой другого воина, ты разрешишь ей забрать своего сына?

Тяжело вздохнув, он ответил:

— Мое право — оставить ребенка в своей собственной хижине. Но если ты хочешь, я разрешу Маленькой Крольчихе взять его себе.

— Ночной Ястреб, я очень люблю Воющего Ветра. Ты знаешь, что я с радостью воспитала бы его как собственного сына, но ребенок принадлежит своей матери. Она любит его. Он, должно быть, единственное существо на земле, о ком она искренне заботится, если, конечно, не считать тебя.

— Если бы она в самом деле заботилась обо мне, ей бы не пришло в голову убивать самого близкого и дорогого мне человека, — возразил он.

— Ошибаешься, Ночной Ястреб. Маленькая Крольчиха обожает тебя. Именно поэтому она так взбесилась, когда ты привел меня в свою хижину и сделал своей женой. Ее ревность — это ее слабость. Пожалуйста, поверь мне. Уже то, что она больше не будет твоей женой, не будет находиться рядом с тобой, будет для нее страшным наказанием. А если ты оторвешь еще от нее ее сына, это убьет её.

— Если то, что ты говоришь, правда, тогда это справедливое и достаточное наказание для нее за то, что она сделала нам обоим. Будем надеяться, что не наступит день, когда мы пожалеем о нашем великодушии.

 

ГЛАВА 16

Утром, на седьмой день после случившегося, Ночной Ястреб вышел с Пламенем из хижины и провел ее мимо собравшихся жителей деревни прямо в середину толпы. Там она увидела Маленькую Крольчиху, впервые после того, как та пыталась убить ее.

Маленькая Крольчиха и три ее сообщницы, помогавшие ей в нападении на Пламя, стояли отдельной группкой в ожидании публичного наказания на глазах всего племени.

— Она знает, что ее ждет? — спросила Пламя. Ночной Ястреб кивнул:

— Она знает только то, что ее ждет порка. О ее дальнейшем наказание я пока еще не говорил ей.

Оставив Пламя, он вышел на середину и подошел к столбу, к которому вскоре должны быть привязаны наказуемые. Подняв руку, чтобы установилась тишина, он объяснил собравшимся, за что будут наказаны эти женщины.

— Каждая из них получит по пять ударов кнутом, — объявил он и спросил: — Есть ли у кого какие-нибудь доводы в пользу смягчения наказания?

Мать Маленькой Крольчихи нерешительно сделала шаг вперед.

— Боюсь, это будет слишком жестоким наказанием для Маленькой Крольчихи, — произнесла она дрожащим голосом. — Она все еще кормит своего маленького сына, а от этого может кончиться молоко, что принесет вред ребенку.

На лице Ночного Ястреба отразилось негодование:

— Мать, если дьявольская натура твоей дочери до сих пор не лишила ее грудного молока, сомневаюсь, что это смогут сделать какие-то пять ударов.

Больше не прозвучало ни одной просьбы о помиловании женщин — все члены племени, как один, согласились со своим вождем. И поскольку нападение было совершено на жену Ночного Ястреба, он сам и должен был осуществить это наказание. Главная обвиняемая подлежала наказанию в последнюю очередь. Вперед вывели Плачущую Женщину. Ее привязали за руки к столбу. Затем связали ей ноги. После этого Ночной Ястреб, вытащив нож из ножен, распорол ее платье от шеи до талии и оторвал кусок замши, чтобы обнажить ей спину.

Сделав шаг назад, индеец взял из рук мужа этой женщины длинный плетеный, сделанный из сыромятной кожи кнут, который скользнул у его ног, как умирающая змея. Взглянув на плоть своей жертвы, он с силой замахнулся.

Как только Пламя услышала свистящий звук кнута, глаза ее широко раскрылись. Это был тот самый странный звук, который она услышала тогда на берегу реки! Ночной Ястреб использовал его, чтобы выбить нож из рук Маленькой Крольчихи.

Девушка содрогалась, глядя, как каждый удар оставляет на спине Плачущей Женщины широкие кровавые следы. Еще четыре раза просвистел кнут по ее спине. Женщина кричала от боли, ее голова запрокидывалась назад, когда она пыталась увернуться от источника своих мук. Кроме ее воплей не было слышно ни одного звука. Собравшиеся с осуждающим молчанием наблюдали за исполнением наказания.

Когда все было закончено, на ее спине проступили пять широких багровых полос. После того как ее отвязали, она упала на колени, и ее мужу, на лице которого не мелькало ни тени сочувствия к своей подруге, пришлось поддерживать ее. Плачущая Женщина должна была оставаться там и, изнемогая от боли, наблюдать за наказанием своих подруг. Только после этого ей было разрешено вернуться в хижину, чтобы залечить раны и облегчить страдания.

Следующей была очередь Желтой Перепелки. Затем сестры Маленькой Крольчихи. Наконец осталась одна Маленькая Крольчиха. Наблюдая за наказанием своих подруг и понимая, что не может рассчитывать на сочувствие, она вся содрогалась от страха. В ее лице не осталось ни кровинки: оно стало почти таким же бледным, как и лицо Пламени. К ее чести, она не сделала ни малейшей попытки сопротивления, когда Ночной Ястреб поднял ее руки над головой и привязал их к столбу. Она не молила о пощаде и тогда, когда он разорвал и содрал с ее спины платье.

После первого же удара кнутом она громко вскрикнула. После третьего, извиваясь вокруг столба, попыталась увернуться. Теперь она стала просить о пощаде, но — напрасно.

Вынужденная присутствовать при этой порке, Пламя догадывалась, что удары, сыпавшиеся на спину Маленькой Крольчихи, были гораздо сильнее, чем те, которые достались ее подругам. И, хотя она получила те же предписанные пять ударов, Ночной Ястреб нанес их с гораздо большей силой, чем остальным женщинам Длинный кожаный кнут летел по воздуху с жутким свистом, всякий раз оставляя на теле Маленькой Крольчихи длинные и глубокие полосы, всякий раз жадно срывая с него куски кожи и мяса.

От четвертого удара женщина завертелась и завопила, как безумное животное От пятого потеряла сознание.

Ночной Ястреб приказал Каменному Лицу отвязать ее от столба и попросил собравшихся зрителей задержаться. Послав маленького мальчика за водой, он в присутствии собравшихся вылил холодную воду прямо на кровоточившие раны Маленькой Крольчихи. Острая боль привела ее в чувство. Женщина громко застонала.

Ночной Ястреб поставил Маленькую Крольчиху на ноги и, крепко схватив ее за руку, чтобы она не упала опять, вывел ее вперед.

Обратившись ко всем присутствовавшим, он громко произнес:

— Перед всем моим народом я отказываюсь от этой женщины. Отныне Маленькая Крольчиха больше не будет моей женой, поскольку она обесчестила это место своими гнусными поступками и покрыла себя позором.

Толпа загудела, услышав слова Ночного Ястреба. Маленькая Крольчиха вздрогнула от удивления. Она подняла глаза на человека, который только что официально и публично развелся с ней, и слезы покатились по ее лицу.

— Нет! Пожалуйста, не делай этого, Ночной Ястреб! Умоляю тебя! — закричала она, потеряв всю свою гордость.

Не обращая внимания на ее мольбы, Ночной Ястреб продолжил речь своим ясным громким голосом:

— Если среди собравшихся есть хотя бы один мужчина, который хотел бы взять ее в жены, в рабыни, в наложницы, отвечайте. Если же нет, то я по праву оставляю ее ребенка, сына моего брата, жить в моей хижине, а ее до конца ее дней отправляю в хижину для публичных женщин.

— О нет! Нет! — вскрикнула, задрожав всем телом, Маленькая Крольчиха, напрасно пытаясь вырваться из железной хватки Ночного Ястреба. — Не забирай моего сына! Я сделаю все, что ты скажешь!

Толпа загудела еще громче, но ни один мужчина не сделал шага вперед, чтобы забрать эту женщину. Даже если кто-либо и подумал, что наказание было слишком суровым, то все равно не сказал и слова в защиту Маленькой Крольчихи.

— Да будет так! — изрек Ночной Ястреб и потащил протестующую женщину прочь, в сторону хижины для публичных женщин.

Внезапно тишину нарушил голос:

— Подождите! Я возьму Маленькую Крольчиху в жены!

Головы присутствующих повернулись в сторону Кривой Стрелы, прокладывавшего себе дорогу в середину толпы.

Добравшись наконец до места, где стояли Ночной Ястреб и Маленькая Крольчиха, он презрительно бросил:

— Если ты не можешь почтить память своего погибшего брата никаким иным способом, я возьму на себя заботу о его жене.

От этих дерзких слов Кривой Стрелы по толпе прокатился гул.

Ночной Ястреб не остался глух к словам своего бывшего друга.

— Если бы я не чтил память Многих Стрел, я бы не так наказал Маленькую Крольчиху за ее преступления, — громко и медленно произнес он. — Она должна благодарить его за свою бесполезную жизнь. — С этими словами он грубо оттолкнул Маленькую Крольчиху в сторону стоявшего напротив него мужчины: — Возьми! Может быть, ее острый язык и грязные дела принесут тебе больше счастья, чем мне.

Поддерживая почти безжизненное тело Маленькой Крольчихи, Кривая Стрела направился прочь.

— Подождите! — Опять вылетело то же самое слово — на этот раз из уст Пламени. Ее глаза смотрели прямо в глаза мужа. — Ребенок, Ночной Ястреб! Вспомни о Воющем Ветре.

Его темные глаза остановились на жене, а потом повернулись в сторону Кривой Стрелы и Маленькой Крольчихи.

— А примешь ли ты так же, как Маленькую Крольчиху, сына моего брата? — спросил он Кривую Стрелу.

Кривая Стрела кивнул в знак согласия. Ночной Ястреб повернулся к Маленькой Крольчихе. На ее мокром от слез лице, искаженном от боли и унижения, мелькнул проблеск надежды.

— Я дарю тебе, женщина, твоего сына, но только потому, что моя жена по доброте своей просит меня об этом. Даже сейчас она заступается за ту женщину, которая чуть не убила ее. Великодушие моей жены гораздо больше моего, уверяю тебя.

Наступила весна, и с первым легким ветерком племя снова двинулось в путь. Снег в горах под теплыми лучами солнца начал таять. На голых ветвях деревьев зазеленели молодые листочки. В лугах распустились цветы, и земля покрылась густым зеленым ковром. Пересекая холмы и долины, Пламя с радостью наблюдала за полнотой новой жизни. Повсюду природа была занята своим собственным возрождением. Едва держась — на слабых ножках, прыгали возле матерей козлята. Только что родившиеся зайчата потягивали маленькими носиками свежий воздух, радуясь весне. Детеныши лебедей описывали по воде круги, следуя за своими гордыми родителями.

Стада бизонов собирались на широких открытых равнинах, становясь добычей шайенов, запасы еды которых оскудели после долгих зимних месяцев, а свежее мясо и шкуры были первоочередной заботой всех племен, которые зачастую даже объединялись, чтобы совместно добывать себе одежду и пропитание.

Охота на бизонов, в которую так или иначе было вовлечено все племя, была зрелищем возбуждающим и захватывающим. Она была в новинку для Пламени.

Охотники достаточно долго выслеживали стадо, стараясь не вызвать ни малейшего беспокойства огромных животных. Прячась за небольшими кус — 4 тиками, пригорками, камнями, зарослями травы, первая группа охотников старалась подползти к стаду как можно ближе, окружая его со всех сторон, тогда как вторая группа по сигналу начинала преследование стада, сидя верхом на невысоких лошадях. —

В отличие от других парнокопытных, бизон может бежать только вперед и только в одном направлении. Это очень помогало индейцам, лошади которых могли обогнать любого бизона. Охотники скакали вдоль стада, убивая одного бизона за другим и оставляя туши женщинам, чтобы те разделывали их. Одной-единственной точно пущенной стрелы или метко брошенного копья порой хватало, чтобы уложить это огромное животное. И поэтому охотник продолжал погоню за бизонами, убивая их одного за другим, пока в колчане его оставалась хотя бы одна стрела.

Часто племена окружали стадо и заставляли бизонов бежать по одному бесконечному повторяющемуся кругу. В этом случае туши животных не оставались разбросанными на многие мили в разные стороны, а сосредоточивались в одном месте.

Охотник также мог быстро заменить свою уставшую лошадь на свежую, которую держали наготове или какая-нибудь женщина, или юноша, слишком еще молодой, чтобы принять участие в самой охоте.

Другой излюбленной тактикой — особенно ранней весной, когда на реках еще только начинал сходить лед, — было загнать стадо в реку. Огромные животные не только могли мчаться лишь в одном направлении, но и, начав свой бег, продолжали его с какой-то слепой решимостью. И если один из бегущих впереди бизонов падал, то остальные продолжали мчаться вперед, спотыкаясь об упавшее животное. Зная это, охотники направляли стадо в реку, и, как только первые указывали направление, остальные мчались следом за ними прямо в ловушку. Привыкнув без труда пересекать замерзшие реки зимой, весной тяжелые животные проваливались под тонкий лед. Задние напирали на передних, и сотни быков находили смерть в одной большой полынье. Этот способ особенно приветствовали женщины, потому что, в ледяной воде мясо хорошо сохранялось до тех пор, пока они не успевали освежевать и разделать всю добычу.

Еще одним способом было загнать стадо на край отвесной скалы, и тогда задние животные, спасаясь в панике от преследовавших их охотников, подталкивали передних в пропасть.

Наблюдать за всем этим было очень интересно, но Пламя мечтала избежать той отвратительной работы, которую она со всеми остальными женщинами должна была проделывать после того, как охота подходила к концу. Свежевание и разделка огромных туш — часто под палящим солнцем, среди кишащих тучами слепней и москитов — были самым неприятным занятием для Пламени. Эта утомительная, кровавая работа, казалось, не кончится никогда. Закончив разделку одной туши, Пламя увидела, что рядом лежат еще несколько. Зловоние было невыносимым, и девушка испугалась, что ее тут же вывернет, но зная, насколько важны для выживания племени эти бизоны, она заставила себя продолжить работу.

Все шло в дело. Использовалась практически каждая часть животного. Из его мяса готовили множество различных блюд. В ход шел язык, мозг, печень, почки, внутренности. Вкусный десерт делали из крови и яичек бизона. Шкуры вымачивали в кипящей воде и затем мелко резали. Эти кусочки высушивали, чтобы использовать позже как муку для ягодных пирогов. Если Пламя не думала о том, из чего были сделаны эти пироги, они казались ей очень вкусными. Высушенное мясо и костный жир смешивали, чтобы приготовить пеммикан, который хранили потом в обмазанных жиром бурдюках, сделанных из кожи не родившихся телят. При нужде эти бурдюки также съедали.

Шкуры животных использовали не только для покрытия хижины. Из них шили всевозможную одежду, так как у зимнего бизона шкура очень толстая и теплая. Шкуры бизонов, убитых летом, постилали на пол. Из шерсти плели поводья и веревки или использовали как набивку для мягкого седла. Из грубой шерсти делали кисточки, с помощью которых женщины раскрашивали кожу, а также фасады хижин. Из рогов делали ложки и ковши. Не выбрасывали даже скелет, из которого изготавливали многие полезные инструменты. Хвосты животных использовали, чтобы отбиваться от мух и насекомых.

И хотя Пламя от всей души ненавидела этот бесконечный изматывающий труд, она не отлынивала от работы, понимая, что выживание племени зависит от совместных усилий его членов. Правда, она все еще не думала о себе как о постоянном члене племени, все еще надеялась на спасение. Но, живя рядом с ними, она в равной степени была подвержена всем тем невзгодам, которым был подвержен любой из членов племени.

Не будучи занятыми разделкой бизонов или других животных, которых приносили в деревню охотники, женщины собирали весенние ягоды, а также дикие овощи и травы, чтобы добавить питательных веществ к своему рациону. Они пополняли запасы трав, листьев и корней, одни из которых использовали при приготовлении пищи, другие же для получения необходимой для украшения одежды краски. Из растений получали необходимые ингредиенты для настоек, порошков и прочих лекарственных средств.

У Пламени появилось очень много дел, но какой бы нудной, тяжелой и неинтересной ни казалась ей работа, она радовалась, что после нее можно беспрепятственно вернуться в свою хижину, где уже не придется выслушивать постоянные жалобы Маленькой Крольчихи. Там не было больше никого, кто мог бы ворчать на нее, насмехаться над ней или делать язвительные замечания. И уже не было нужды вешать посреди хижины большое одеяло, чтобы скрыться от постоянно следящих за тобой глаз. У них с Ночным Ястребом теперь была полная свобода. Наконец мир и спокойствие воцарились в хижине Ночного Ястреба.

Пламя восстановила силы после пережитого, и они с мужем снова начали подолгу заниматься любовью. С исчезновением из их жизни Маленькой Крольчихи их страсть достигла невиданных высот и казалась им обоим еще более прекрасной, чем прежде. Заключенные в своем собственном небольшом, укрытом от посторонних глаз мирке, они задирались, дразнились, предавались любовным играм с огромной радостью. В течение целой ночи они шептались, и ласкали, и услаждали друг друга, пока не забывались наконец крепким сном. Это было славное время любви и познания друг друга.

Был и еще один урок, к которому Пламя относилась с большой неохотой. Ночной Ястреб настаивал на том, что ей следует научиться плавать.

— Сколько еще ты будешь бояться воды, не умея плавать? — спрашивал он. — Если бы Маленькая Крольчиха с подругами напали на тебя летом, ты не сумела бы спастись, потому что не умеешь плавать. И ей это было известно. Ты мне сама говорила об этом много раз.

— Но ведь больше ничего подобного не произойдет, — пыталась спорить она.

— Ты не можешь этого знать. Может случиться так, что тебе надо будет спасаться от другого племени или дикого животного. Эта земля, хотя она и кормит нас, не всегда добра к нам, особенно к тем, кто слаб. Поэтому твое неумение делает тебя слабой и зависимой от обстоятельств. Может произойти тысяча разных случаев. Тебя может сбросить лошадь, когда вы будете переплывать реку. Да мало ли что! Нет, — покачал головой, как бы подводя итог, Ночной Ястреб, — нравится тебе это или нет, я должен научить тебя плавать.

Это было одной из самых трудных наук, которым Пламя когда-либо обучалась. Плавала она, как камень, — прямо ко дну! Ей всегда казалось, что у нее неплохо обстоят дела с координацией движений, но в воде она никак не могла заставить свои руки и ноги двигаться одновременно. И еще она забывала, как нужно правильно дышать. В результате она заглатывала несколько галлонов речной воды, как правило достаточно грязной, ибо ее судорожные движения руками и ногами поднимали со дна песок и ил. Она начинала кашлять, всхлипывать, задыхаться, как только Ночной Ястреб просил ее попробовать еще раз.

Впервые, когда ей удалось удержаться на воде, она почувствовала огромное облегчение: если даже она и не научится плавать, то в случае чего постарается удержаться на воде, пока кто-нибудь не спасет или пока ее не вынесет на берег волной. Ночной Ястреб рассмеялся, услышав все это. Затем он покачал головой и указал на реку.

— Плыви! — приказал он, будто для того чтобы сделать это, ей не хватало одной лишь команды.

— О, если бы это было так просто! Я состарюсь и поседею раньше, чем научусь, — пробормотала она.

— Плыви! — услышала она в ответ.

— Плыви! — эхом отозвалась она, с неохотой залезая в воду.

В конце концов после многочисленных попыток Пламя научилась плавать. Не очень изящно, но все-таки — плавать. Еще через несколько уроков Ночной Ястреб уже был вполне доволен ее успехами и говорил, что теперь он спокоен, зная, что в случае опасности она сумеет спасти себя. Пламя улыбнулась в ответ и вернулась в хижину, внутренне гордясь так трудно доставшимся ей успехом.

 

ГЛАВА 17

Ребенок! Пламя не знала, почему она так удивлена этим открытием — но она была удивлена. Ей снова снился ребенок: ребенок с медной кожей и черными как смоль волосами — и ее собственными блестящими голубыми глазами. И сейчас, когда она поднялась с колен после того, как ее стошнило, — а это случалось уже шестое утро подряд, — она не могла больше об этом не думать: она носила ребенка Ночного Ястреба.

За постоянными перемещениями племени и бесконечной — работой Пламя и не подумала, сколько времени прошло с тех пор, как ее помещали в хижину для женщин во время месячных. Теперь же, посчитав, она поняла, что прошло уже более двух месяцев. Она хотела бы поверить, что причиной этому было то, что ее избили или что они постоянно кочевали, но в глубине души она точно знала, что это не так. Она на самом деле носила под сердцем ребенка Ночного Ястреба. И груди ее казались более тугими и нежными к прикосновению, хотя живот оставался таким же втянутым, каким был всегда.

Спустившись к реке, Пламя умыла свое разгоряченное лицо, затем набрала в ладошки воды и прополоскала рот, чтобы избавиться от неприятного привкуса. Сев на траву, она тупо уставилась на свое отражение в прозрачной воде.

— И что мне теперь делать? — произнесла она вслух. — Что мне теперь делать?

Тысячи мыслей роились в ее голове, различные эмоции захлестнули ее. Знал ли об этом Ночной Ястреб? Догадался ли он об этом раньше, чем догадалась она? Пламя надеялась, что нет, иначе, зная о том, что она носит его первенца, он никогда не позволил бы ей сбежать. И это будет сын. В этом Пламя была уверена, поскольку не раз видела его во сне. Но сейчас она знала это даже лучше, чем если бы просто увидела во сне, хотя ее сны никогда не бывали ошибочными Всегда, с необыкновенной точностью, в них предсказывалось все то, что должно было произойти с ней.

«Я должна бежать! Я должна как-то выбраться отсюда, прежде чем родится этот ребенок!» Эта мысль вытеснила все остальные, поскольку Пламя понимала, что, если она не сбежит сейчас, потом уже будет поздно. Она уже свободно говорила на их странном языке. У нее появились друзья среди женщин. Она научилась многому, что казалось ей совершенно непостижимым, когда она попала сюда. Она могла разделать животное, она могла, выдубив его шкуру, сшить из нее одежду, она могла высушить мясо или приготовить из него своему шайенскому мужу вкусный и питательный ужин. Менее чем за год она почти полностью приспособилась к шайенскому образу жизни, впитала в себя их культуру и обычаи. И чем больше она жила здесь, тем сильнее она становилась похожей на них, становилась одной из них, иногда целыми днями не вспоминая о своей прошлой жизни, — и это пугало ее.

Однако гораздо больше пугало ее другое — ее растущее чувство к Ночному Ястребу. Положа руку на сердце, она не могла бы пожаловаться на то, что была несчастлива с ним. Ночной Ястреб был нежным и пылким любовником. Он был чудесным мужем. И теперь, когда Маленькая Крольчиха больше не портила ей жизнь, они с Ночным Ястребом очень сблизились. Он сумел заставить ее смеяться; он сумел заставить ее узнать себя и хотел, чтобы она еще больше узнала о нем и его народе — он сумел пробудить в ней любовь. О Боже, да! С необыкновенной мягкостью он заставил ее полюбить себя! Даже сейчас мысль о том, что надо покинуть его, каленым железом жгла ей сердце. А какую боль это принесет ей, если она полюбит его еще сильнее, если останется с ним. Насколько сложнее будет оставить его после того, как они вместе разделят радость рождения их ребенка!

Мысль о попытке бегства не была новой для Пламени, особенно сейчас, когда племя занималось охотой на бизонов. Часто их путь лежал на расстоянии всего нескольких миль от фортов и мест, где проводились торги, и сердце Пламени бешено колотилось в предчувствии свободы. Ее мысли возвращались к отцу. Где он сейчас? Был ли генерал еще в форте Ларами, или же он вынужден был отказаться от поисков, чтобы вести своих людей на войну, которая все еще шла за пределами их маленького мирка, который Пламя делила с шайенами? Может, он думает, что ее уже нет в живых? Может, он уже расстался с мыслью найти ее когда-нибудь живой? Да и жив ли он? А может, он убит в каком-нибудь бою, в то время как она ничего об этом не знает, все еще лелея мысль о случайной встрече с ним? И что он будет думать о ней теперь, если она все-таки с ним встретится? Будет ли он счастлив? Или он будет стыдиться и сердиться на нее за то, что она носит ребенка шайенского воина?

По этой причине отношение Пламени к ее недавнему открытию было несколько запутанным. Шок, уныние, злость, страх, радость — все эти чувства обуревали ее. Она уже знала, что будет любить этого ребенка, будет заботиться о нем и сделает все, что в ее силах, чтобы уберечь его. Она воспитает его, чтобы он стал сильным и гордым, каким был его отец. Он должен будет получить все то лучшее, что только может предложить ее сыну ее собственный белый мир. У него должно быть соответствующее образование, способное развить умственные способности, которые он получит в наследство от нее и Ночного Ястреба. И если ей удастся сбежать прежде, чем этот ребенок появится на свет, он родится в достатке и комфорте, будет иметь хорошую одежду и экипажи, лошадей и наставников. Он никогда не будет знать, что такое голод или нехватка чего-либо.

Но Пламя понимала, что, если она хочет выполнить все то, о чем мечтает, ей следует сбежать раньше, чем Ночной Ястреб догадается о ее беременности. Да и сама мысль о том, что ей придется рожать в хижине для женщин, приводила ее в ужас. А если будут какие-либо осложнения, ведь никто не сможет помочь ни ей, ни ее ребенку — здесь нет ни одного человека, которому можно было бы хоть немного доверять, никого с медицинским образованием или, по крайней мере, с квалификацией акушерки. Кроме того, исчезнуть с ребенком на руках будет вдвое сложнее, если не невозможно, а уйти одной, бросив ребенка, она не сумеет никогда. И даже если в один прекрасный день Ночной Ястреб согласится отпустить ее на волю, с сыном он не расстанется никогда — в этом Пламя не/ сомневалась ни минуты. Этот ребенок намертво привяжет ее к Ночному Ястребу — так крепко, как не сможет привязать даже ее возрастающая к нему любовь.

Пламя стала думать о том, как совершить побег. День за днем она искала такую возможность.

Ночной Ястреб же был к ней все внимательнее и внимательнее. Хотя она и старалась не давать ему ни малейшего повода заметить изменение своего настроения, Ночной Ястреб как будто чувствовал что-то неладное. Она часто ловила на себе его тревожный взгляд. Казалось, он пытается понять, что было не так в последние дни, что изменилось в ней.

Особенно трудно было Пламени сдержаться, когда Сияющая Звезда радостно сообщила ей о своей беременности. Больше всего на свете она мечтала поделиться своей радостью с дорогой подругой. Вместо этого она должна была улыбаться и поздравлять Сияющую Звезду, ни слова не произнося о своем будущем материнстве. Слушать Сияющую Звезду о ребенке, которого они так долго ждали с Каменным Лицом, было для Пламени невыносимо, ее так и тянуло поделиться с подругой своим секретом, а также с Ночным Ястребом, который — она верила — будет горд и доволен. Было бы так чудесно разделить эту радость с мужчиной, которого любишь, но Пламя прикусила язычок и крепко сжала губы, чтобы ни в коем случае не проговориться. Это бы разрушило все ее планы.

Однако чувство вины пожирало ее: необходимость молчать и замышление побега оскорбляли ее любовь к Ночному Ястребу. Никогда он не испытает счастья, взяв своего первенца на руки, научить его садиться на лошадь, глядя с восхищением на его личико, которое будет маленькой копией его собственного, но только с голубыми глазами Пламени, светящимися на бронзовой коже. Если все выйдет так, как она задумала, Ночной Ястреб даже не догадается о том, что дал жизнь этому малышу. Подобные мысли вызывали у нее чувство вины и невыносимой жалости к воину-индейцу. Никогда маленькие ножки, одетые в мокасинчики, не будут топать след в след за большими ногами своего отца, никогда маленькие лук и стрелы не будут стоять рядом с отцовскими в его хижине. При мысли о том, что она лишает Ночного Ястреба всего этого, ее сердце бешено колотилось. Хоть бы сказать ему, хоть бы дать волю своим мечтам — но это стало бы ее окончательным поражением, а Пламя не могла себе этого позволить, как бы ни болело ее сердце от любви к нему.

Пламя уже почти потеряла всякую надежду. Казалось, сама судьба распорядилась оставить ее здесь, с шайенами, навечно. Девушка удивлялась, как это Ночной Ястреб не заметил тех небольших перемен, которые произошли с ее телом. Даже ее талия начала полнеть, хотя и незначительно. Он не подавал виду, что заметил в ней какие-либо изменения, хотя время от времени внимательно разглядывал все ее тело, будто ожидая, что она ему что-нибудь скажет.

Пламя уже решилась было рассказать ему все, как вдруг он собрался со своими воинами на войну против другого племени. Было неизвестно, как долго их не будет в деревне: может, неделю, а может, и две. Так или иначе, пока он не вернется, секрет, который хранила Пламя, останется секретом.

Она была даже рада, что какое-то время Ночной Ястреб не будет трогать ее и заниматься с ней любовью со всем присущим ему пылом. Ей хотелось немного побыть в одиночестве. И мысли, и тревоги принадлежали только ей одной без этого любопытствующего взгляда темных глаз, постоянно преследующего ее и заставляющего чувствовать свою ужасную вину перед ним. Если бы она сумела сбежать сейчас, пока он далеко от дома, может быть, она сумела бы и преодолеть на время свою любовь к нему. Может, через много лет он останется в ее памяти всего лишь как приятное воспоминание, не омрачаемое ни болью, ни угрызениями совести? Даже сейчас Пламя не была уверена, сможет ли она когда-либо перестать любить его и страдать без него.

В конце концов план побега оказался необычайно прост. Он сам появился перед ней в лице торговца, приехавшего к ним в деревню обменять свои товары на прочные шкуры и выдубленную кожу. Двуколка торговца Джека была до краев набита всевозможными товарами. Литые железные горшки и сковородки, яркие бусы и разноцветные пуговицы, всевозможные ножи и закаленная сталь, из которой можно было изготовлять лезвия. В его повозке лежали полотенца, как изготовленные белыми людьми, так и ярко раскрашенные, которые ткали индейцы южных районов, были мешки с мукой, тюки с одеждой и связки блестящих серебряных иголок для шитья.

Если бы у Пламени было намерение остаться с шайенами навсегда, она с радостью бы поменяла у Джека кое-какие вещи. Она страшно соскучилась по вкусу кофе, сдобренному настоящим сахаром. А приготовление пищи сделалось бы намного легче с одной из сковородок, а может, и с одной или двумя ложками. А за связку иголок она отдала бы душу. Но самой большой потребностью Пламени была потребность обрести наконец свободу. Так или иначе, ей надо было как-то убедить торговца Джека вывезти ее отсюда, довезти до форта Ларами или до ближайшего укрепления.

Убеждая себя быть терпеливой, Пламя собрала все свои драгоценности в небольшой узелок. Она внимательно наблюдала, как другие члены племени обменивались с торговцем товарами, а когда убедилась, что за ней никто не наблюдает, спрятала узелок под мышкой и незаметно покинула поселение, стараясь пробраться между деревьями на дорогу, по которой торговец должен был возвращаться назад. Если бы она могла украсть лошадь, пусть даже и свою собственную, у нее не было бы нужды полагаться на торговца, но Ночной Ястреб не был настолько глуп, чтобы предоставлять ей такую возможность: ее лошадь, так же как и все остальные, находилась под надежной охраной, и Пламени было запрещено садиться на нее без разрешения мужа.

Казалось, прошли часы, прежде чем Пламя услышала скрип двуколки. Однако, боясь, что кто-нибудь может заметить, что она вручает свою жизнь совершенно незнакомому ей человеку, сопротивляясь чувству боли и любви к Ночному Ястребу, Пламя не вышла из своего укрытия до тех пор, пока двуколка не поравнялась с ней. Собрав все свое мужество, она сделала шаг вперед как раз в тот момент, когда двуколка уже готова была проехать мимо и удалиться прочь.

Пламя выскочила из своего укрытия столь внезапно, что лошадь, тянущая двуколку, вздрогнула и попятилась. Торговец натянул поводья и остановил свой возок. Он бросил осторожный подозрительный взгляд на стоявшую перед ним женщину.

— Чего тебе надо? — спросил он на шайенском диалекте.

С минуту — она не могла открыть рот. Затем собралась духом и быстро проговорила:

— Возьмите меня с собой — заберите меня отсюда. Мне надо в форт, туда, где живут белые люди.

Его маленькие прищуренные глазки оглядели ее с головы до ног, задержавшись на огненной шевелюре и голубых глазах.

— Ты — белая.

Это была скорее констатация факта, чем вопрос. Пламя кивнула:

— Да. Я должна бежать. Я могу заплатить вам за то, что вы доставите меня в ближайшее укрепление. Вы поможете мне? — Она огляделась по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь увидит ее здесь. Ее голос и руки дрожали. — Пожалуйста. Мне надо бежать отсюда. Вы должны помочь мне.

— Если ты всего лишь пленница, как же ты сможешь заплатить мне?

Он снова оглядел ее с головы до ног — на «этот раз уже с интересом. Значение этого взгляда было достаточно откровенным и вызывающим.

Несмотря на колотившую ее дрожь, она постаралась взять себя в руки и произнесла уверенным голосом:

— Я заплачу вам золотом, если вы в целости и сохранности доставите меня к белым Я не торгую своим телом.

Для человека, находящегося в столь отчаянном положении, она, несомненно, была очень дерзкой. После ее слов интерес торговца к ней усилился еще больше, однако он сумел подавить на время свою похоть, стараясь сосредоточиться только на золоте. Если удача улыбнется ему, он получит и то, и другое.

— Покажи мне свое золото, женщина, чтобы я мог быть уверенным, что ты не собираешься обмануть старого торговца.

Какое-то мгновение Пламя колебалась, но затем поняла, что ей надо во что бы то ни стало убедить его. Этот человек был ее единственной надеждой. Медленно она развязала свой узелок и достала свадебное ожерелье и серьги. Она заметила жадный взгляд, который торговец бросил на сверкавшее ее руках золото. Он потянул к нему руку, но она резко убрала украшения.

— Нет. Я показала вам мою плату, но вы получите ее только в том случае, если доставите меня к белым. Тогда и только тогда они станут вашими.

Ответ на вопрос, который Джек собирался ей задать, он получил, когда девушка достала свой узелок. На ее запястье были надеты браслеты жены вождя племени. Это поколебало его решимость.

— А кто твой муж, от которого ты хочешь бежать? — с деланным равнодушием спросил он, не отрывая глаз от ее браслетов.

— Его зовут Ночной Ястреб, — задержав дыхание, ответила Пламя.

Она знала, что одно это могло заставить торговца изменить свое решение.

Холодные темные глазки посмотрели на нее в упор.

— Я знаком с этим вождем. Он известный воин, и его уважают за его военное искусство. Зачем мне рисковать своей жизнью? Если он поймает нас, то убьет и тебя, и меня. Может, уже сейчас он начал поиски.

Пламя отрицательно покачала головой:

— Он уехал из поселения с несколькими своими воинами. К счастью, мы можем быть уже далеко отсюда и в полной безопасности, прежде чем он обнаружит мое исчезновение.

Пока торговец обдумывал ее слова, его взгляд сосредоточился на золотых украшениях. Только он один знал, что ему уже хорошо заплатили за то, чтобы он увез отсюда эту белую женщину. И сейчас Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха, возможно, прятались где-нибудь в тени и внимательно наблюдали за ними.

Они знали, что женщина будет искать встречи с ним, и заплатили ему, чтобы он увез ее. Он должен был продать ее в какое-нибудь далекое племя, где Ночной Ястреб никогда бы не смог ее найти. Почему они так хотели этого, Джеку не приходило в голову, но его это и не волновало. Он сможет в три раза увеличить свою прибыль, если с умом провернет это дело: у него уже было то, что заплатил ему Кривая Стрела, он получит то, что другой воин заплатит ему за эту женщину, и он получит то золото, которое ему предлагает сама женщина. А где-нибудь посреди пути, прежде чем он продаст ее, он сможет всласть попользоваться ею. Единственное, что его смущало, — это страх при мысли о том, что сделает с ним Ночной Ястреб, если поймает и обнаружит, что он украл его жену.

Но как и рассчитывали Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха — и как надеялась Пламя, — жадность торговца пересилила его страх и осторожность.

— Я возьму тебя, — согласился он, стараясь скрыть свое вожделение. — За золото.

Он указал ей на заднюю часть возка.

— Полезай туда и хорошенько спрячься, пока мы не окажемся вдали от поселения шайенов.

Пламя не стала терять времени, боясь, что ее могут заметить. Она все еще никак не могла поверить в то, что ей удалось убедить этого человека помочь ей, поэтому, не желая рисковать — пока он не изменил своего решения, — девушка быстро проскользнула в возок. Они проехали уже много миль, прежде чем ее сердце перестало бешено колотиться и она почувствовала, что снова может нормально дышать.

Прошло еще какое-то время, пока она окончательно не успокоилась и не поймала себя на мысли, что ей-таки удалось сбежать. В ее ушах стояли звуки погони — звуки, которые она боялась услышать наяву и которые изо всех сил старалась отогнать от себя. В конце концов ее мысли сосредоточились на той ситуации, в которой она оказалась. Пламя подумала, а мудро ли она поступила, полностью доверившись этому полудикому торговцу, совершенно ей незнакомому? Она могла только надеяться на то, что не усложнила свое положение еще больше. Что она о нем знает? Он может ограбить ее, убить, изнасиловать, может продать ее в другое племя или вернуть прямо в руки Ночному Ястребу. Как она могла быть уверена, что он сдержит свое слово и отвезет ее в ближайший форт, когда она даже точно не знала, в каком направлении они двигаются и действительно ли эта дорога ведет к форту? Она могла только надеяться, что, доверившись торговцу, она не попадет из огня да прямо в полымя.

Лежа на дне двуколки и радуясь своему освобождению, она не могла не думать о Ночном Ястребе. Как он разъярится, вернувшись в деревню и обнаружив, что она исчезла! Она была абсолютно уверена, что он тут же снарядит за ней погоню. Если бы ей удалось добраться до форта раньше, чем он догонит ее! Если бы эта полуразвалившаяся двуколка и старая кобыла могли двигаться чуть быстрее! Если бы ее не мучило чувство вины при мысли о том, что она предала Ночного Ястреба!

Слезы покатились у нее из глаз. Она попыталась сдержать их, заставляя себя думать о будущем, о будущем в ее собственном мире, с ребенком на руках и отцом, который будет заботиться о них обоих. Думать о прошлом было слишком мучительно, поскольку в прошлом остались Ночной Ястреб и вся та радость, которую они делили, та любовь, которую она вряд ли испытает еще к какому-нибудь другому мужчине.

 

ГЛАВА 18

Постепенно, по мере того как поднималось солнце и день вступал в свои права, Пламя уснула. Это был сон расслабления, освобождения натянутых до предела нервов. Различные образы стали возникать в ее спящем сознании и растворяться как привидения. Лица, места — сначала в беспорядке, в непоследовательности… Затем дымка рассеялась, и образы стали проявляться более отчетливо.

Пламя увидела саму себя, лежащую на дне возка. Она спала, а по ее лицу текли слезы. Как это странно, смотреть на себя как бы со стороны, как бы находясь за пределами своего тела! Она почувствовала, как возок скрипит и прыгает на ухабах, как ударяются один о другой горшки. Она услышала, как торговец погоняет лошадь, когда она замедляет ход, и увидела выражение вожделения на его лице, когда он обернулся и бросил взгляд на лежавшую в возке женщину. От страха я безысходности по ее телу пробежала дрожь.

Пламя видела это в своем сне с необычайной ясностью. Она увидела, каким скупым и жадным человеком был на самом деле торговец. Ей удалось даже проникнуть в его мысли, в его мысли о ней самой. Он думал о золоте, которое она везла, о том, как он потратит его на покупку новой лошади, на виски, на женщин. Он думал о той прибыли, которую получит, когда продаст беглянку знакомому воину из племени ута. Пламя задрожала от ярости и страха одновременно. Она обрадовалась тому, что, прежде чем покинуть хижину, прихватила с собой большой острый нож. По крайней мере, она не останется совершенно беззащитной перед этим полудиким зверем в его двуколке! И она будет осторожна — да, она будет хорошо подготовлена к от — . пору этому похотливому желанию, блеснувшему в маленьких узких глазках торговца.

К своему удивлению, она продолжала читать его мысли и узнала, что он получил плату от Кривой Стрелы и Маленькой Крольчихи за то, чтобы увезти ее из поселка шайенов. Откуда они узнали, что она задумает бежать в тот самый день? Что они могли извлечь из ее исчезновения? О, она наконец поняла, что они заплатили торговцу Джеку, чтобы тот продал ее в одно из племен. Как много она сумела извлечь из мыслей Джека! Было совершенно очевидно, что эти люди желали, чтобы она исчезла из поселка, из жизни Ночного Ястреба и из их жизни навсегда. Единственное, чего она не могла понять, зачем они поставили себя в столь сложное положение, заплатив Джеку. Если они так мечтали избавиться от нее, почему они просто не убили ее, вместо того чтобы устраивать все это? В этом не было никакого смысла.

Затем она увидела во сне другую сцену, получив таким образом ответ на свой вопрос. К своему ужасу, она увидела перевернутый сломанный возок, в котором она сейчас ехала! Возок лежал на боку, товары были разбросаны вокруг, полуживая лошадь растянулась прямо на дороге. С одной стороны возка она увидела торговца Джека — он лежал, запрокинувшись, с лицом, искаженным от ужаса. Его шея и живот были вспороты, а с головы был снят скальп. Мухи и мошки уже пировали на его теле.

Вздрогнув от отвращения, Пламя против своей воли стала искать среди обломков свое собственное тело. Со смешанным чувством страха и облегчения она не нашла никаких признаков своей собственной смерти. Итак, если ей не суждено умереть вместе с Джеком, то что же тогда с ней произойдет? Удастся ли ей сбежать, или тот, кто устроил эту кровавую резню, прихватит ее с собой? Она могла лишь предполагать, кто организовал это побоище, но у нее . было совершенно определенное чувство, что оно так или иначе связано с ее планами. Это было предупреждением ей о том, как будут развиваться события дальше. Это было предупреждение, что ей надо бежать отсюда — от этого возка и этого торговца — и как можно скорее!

Неожиданно Пламя проснулась, все еще скованная ужасом от увиденного во сне. В ее сознании вертелась только одна мысль: ей надо сбежать раньше, чем торговец Джек возжелает приступить к реализации своего гнусного плана! Несмотря на жару внутри возка, озноб пробирал ее до мозга костей. Капли холодного пота катились по ее лбу, вискам, стекали за воротник платья. Медленно она собрала свои украшения и спрятала узелок в складках своего платья. Ее пальцы нащупали лезвие привязанного к бедру ножа, после чего девушка немного успокоилась. Она убежит при первой же возможности, чем спасет себя и своего ребенка.

В том, чтобы предупредить Джека о его судьбе, не было никакого смысла — он либо не поверит ей, либо просто не обратит внимания на ее слова. Ему было предначертано умереть, как она видела эго в своем сне, — и ничто не сможет помешать этому. Она не в силах изменить го, что явилось ей в видении. Это обязательно произойдет, желает она того или нет. Пламя может сделать лишь одно: спастись сама.

Будто почувствовав, что она проснулась, Джек метнул на нее горящий взгляд. Его глаза оглядывали ее с дьявольским намерением, которое он даже не пытался скрыть.

— Впереди небольшая речка, — сказал он ей по-шайенски, заставив ее усомниться, говорит ли он вообще по-английски. — Переехав ее, мы остановимся на привал.

Поглощенная своими ужасными мыслями, Пламя и не заметила, что день был уже на исходе. Солнце уже почти зашло за горизонт. Похоже, она проспала намного дольше, чем ей показалось сначала. Менее чем через час стемнеет. Сбежать от Джека в темноте будет гораздо проще. Ее мало беспокоило то, что она может заблудиться, поскольку она совершенно не представляла, где они находятся в данный момент. Она подумала также, что если солнце садится сейчас слева от возка, то они едут на север, а ближайший форт — в этом она была абсолютно уверена — находился на запад от той шайенской деревни, которую они покинули утром. Джек и не собирался везти ее в форт. Напротив, с каждым поворотом колеса он завозил ее глубже и глубже на индейскую территорию! Чертовы глазки! Этот жадный дьявол, без сомнения, заслужил свою судьбу!

Пламя подумала также, что произошедшее является своего рода наказанием ей за то, что она так доверчиво отнеслась к этому мерзавцу! Это была ее собственная ошибка — просить помощи у первого встречного незнакомца. Но что еще ей оставалось делать? Ладно. Теперь она сама будет искать свой путь к форту. Она должна подумать о себе и своем не родившемся ребенке и довериться Богу, который позаботится о них обоих.

Несколько минут спустя Джек остановил двуколку неподалеку от берега небольшой речушки. Не теряя времени, Пламя спрыгнула с возка и, переминаясь с ноги на ногу, попыталась разогнать застывшую в жилах кровь. Время от времени она поглядывала за торговцем.

Он, казалось, не заметил ее пристальных взглядов.

— Припасы для ужина в бауле под сиденьем, — процедил он сквозь зубы. — Там осталась пара бисквитов от завтрака и небольшой кусок копченой ветчины. Этого хватит. Если хочешь одну из тех картошек, что лежат в мешке, будешь есть ее сырой. Мы не можем рисковать, разжигая костер. Потом, когда мы отъедем на приличное расстояние от людей твоего мужа, может, у меня и найдется время для охоты, но не сейчас.

Пока он не заговорил о припасах, у Пламени и мысли не было о еде. Теперь же она подумала о том, как неосмотрительна была, и мысленно поблагодарила Джека за то, что он напомнил ей об этом. Ей надо постараться утащить с собой немного еды, иначе, прежде чем она доберется, она умрет с голоду. Также ей следует захватить бурдюк с водой.

Как бы читая ее мысли, Джек продолжил:

— Бурдюк для воды — под сиденьем. Возьми его и наполни в реке, пока не стемнело.

Быстро собрав еду, которую она могла унести с собой, и спрятав ее от взора Джека, Пламя схватила бурдюк и направилась к реке. По дороге, не оборачиваясь, она крикнула Джеку:

— Я сначала схожу в кустики, так что не беспокойтесь, если меня долго не будет.

Поняв смысл ее слов, он ухмыльнулся:

— Только не очень задерживайся, женщина. Скоро на водопой выйдут дикие животные, а мне очень не хотелось бы отдавать тебя какому-нибудь голодному волку.

Скрывшись за первым же раскидистым деревом, Пламя вспомнила тот ужасный день, когда Ночной Ястреб в самый последний момент успел спасти ее от когтей того бешеного волка. Холодок пробежал по ее спине.» Однако, — подумала девушка, — я предпочту испытывать свою судьбу с дикими зверями, чем с Джеком «. Заставляя себя дышаться бесшумно, она поначалу шла очень медленно. Затем, отбросив ко всем чертям осторожность, она побежала так быстро, будто за ней гнались все демоны ада.

Ночной Ястреб не спеша возвращался со своими воинами в деревню, находясь в блаженном неведении о том, что ждет его по возвращении. Они победили всех своих врагов, и сегодня ночью в его племени будет большой праздник. Он чувствовал себя триумфатором, лично отличившись в этом рейде. Он предвкушал песни и танцы его соплеменников, но еще больше он предвкушал нежную встречу со своей красавицей-женой, которую не видел уже девять долгих дней. Его сердце начинало бешено стучать только от одного воспоминания о ее золотистых волосах и небесно-голубых глазах. Они уединятся вдвоем еще до начала праздничной церемонии. В этом не может быть никакого сомнения!

Сияющая Звезда первой встретила возвратившихся воинов. Радость и успокоение можно было прочитать на ее лице, когда она увидела среди них Каменное Лицо. Затем лицо ее омрачилось при виде Ночного Ястреба и при мысли о том, что она должна ему сказать. Если она умолчит об исчезновении Пламени, он все равно узнает об этом, только от других. Она же считала, что правильнее будет, если вождь узнает обо всем от нее, поскольку именно она первая заметила исчезновение Пламени.

Минуло три дня с тех пор, как Пламя видели в последний раз. Никто не знал точно, где она может находиться. Никто даже не мог вспомнить, что видел ее в то утро, когда торговец Джек приехал с ним в деревню. Поглощенные торговлей, индейцы я не обратили внимания на отсутствие Пламени. Чуть позже Сияющая Звезда решила навестить подругу, но обнаружила, что свисающий с двери ее хижины ремень был затянут крест-накрест. Это означало просьбу не беспокоить. Сияющая Звезда тихонько окликнула Пламя. Не получив никакого ответа, она тихонечко удалилась, не желая беспокоить подругу.

Однако она задумалась, с чего это вдруг Пламя заперла себя в хижине? Может, она заболела? Может, она расстроилась из-за отсутствия Ночного Ястреба и хотела скрыть от других свои слезы? Потом еще одна неприятная мысль пришла ей в голову: может быть, Пламя просто ничего не нашла для обмена с торговцем и почувствовала себя лишней в шумной атмосфере торговли? Сияющая Звезда как-то не подумала об этом раньше, но теперь, когда эта мысль пришла ей в голову, она устыдилась тому, что плохо заботилась о Пламени. Может, девушка и не знала даже, что разрешено для обмена, а что — нет.

Уже совсем стемнело, когда Сияющая Звезда снова вернулась к хижине Ночного Ястреба. Ремень все еще перекрещивал вход в хижину. Однако из отверстия не вился дымок, хотя, по идее, в этот час Пламя должна была готовить ужин. Снова Сияющая Звезда тихонько окликнула ее, но опять не услышала в ответ ни звука. Испугавшись, что Пламя тяжело заболела, Сияющая Звезда решила нарушить правила приличия. Она отвязала ремень и проникла внутрь. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она увидела внутри лишь привязанного к центральному столбу енота, издающего жалобные писки. Бедняга перевернул ковшик с водой, который Пламя специально оставила для него, и крутился теперь вокруг столба, пытаясь освободиться.

Сияющая Звезда стала размышлять. Как давно могла уйти из хижины Пламя? И куда она могла пойти? Может, она пошла за водой и с ней что-то случилось, а никто этого не заметил? Зачем тогда она привязала Бандита к столбу и оставила одного? Может, она пошла купаться и не хотела, чтобы енот мешал ей? Может, она пошла в лес за корнями или за ягодами?

Исследовав все эти места, Сияющая Звезда нигде не нашла своей подруги.

Последующие дни поисков Пламени закончились безрезультатно. Поисковая группа ушла, едва только начало светать, и вернулась, когда уже стало смеркаться. К этому времени вернулись из похода воины во главе с Ночным Ястребом, и Сияющая Звезда решилась рассказать эту печальную новость другу ее мужа. Но это следовало сделать немедленно, поскольку Ночной Ястреб направился прямо к своей хижине.

Собрав все свое мужество, Сияющая Звезда окликнула его:

— Ночной Ястреб!

Он обернулся.

— Ночной Ястреб, есть нечто важное, что я должна сообщить тебе.

— А это не может подождать, Сияющая Звезда? Думаю, после столь долгой разлуки мне больше хочется повидать свою жену, нежели тебя. — Улыбка озарила его лицо.

— Пламени там нет, Ночной Ястреб, — нерешительно сообщила она и, не зная, как смягчить силу удара своих слов, добавила: — Она исчезла.

Каменное Лицо подошел к ним как раз в тот момент, когда она произнесла последние слова. Теперь уже оба мужчины с удивлением уставились на нее.

— Как нет? — спросили они почти одновременно. Не веря своим ушам, Ночной Ястреб повторил еще раз:

— Что ты хочешь этим сказать? Как нет? А где же она?

— Не знаем, Ночной Ястреб. Пламя исчезла из деревни три дня назад. Мужчины до сих пор ищут ее, так же как искали вчера, а мы с женщинами — позавчера.

Ночной Ястреб бросил на нее такой взгляд, будто он получил удар в живот. Лицо его побледнело, мускулы напряглись, воздух со свистом вылетал сквозь раздутые ноздри.

— Как? Почему? — С большим усилием он заставил себя собраться. — Сияющая Звезда, ты должна рассказать мне обо всем, что здесь произошло. Может, тогда мы что-нибудь поймем.

Она рассказала ему обо всем, что случилось во время его отсутствия. Когда она сообщила, что исчезновение Пламени по времени совпало с появлением в поселке торговца, Ночной Ястреб дико зарычал. Зерно подозрения стало разрастаться в его душе.

— Кто-нибудь из мужчин пытался найти этого торговца? — спросил он.

— Торговца Джека? Да, — кивнула Сияющая Звезда. — Мужчины пытались, однако дождь размыл колею от его возка, и потому никто не знает, куда он направился торговать дальше. — Ее большие карие глаза вспыхнули удивлением, когда Сияющая Звезда посмотрела на него. — Неужели ты и впрямь думаешь, что торговец мог украсть ее? — спросила она. — Он не мог не подумать о том, что наши воины будут его искать. Я не уверена, что он настолько храбр, чтобы осмелиться украсть жену могущественного индейского вождя! Для него этот, поступок равнозначен смерти.

— Верно, — согласился Ночной Ястреб, а его глаза похолодели, как камень, — но этот жадный торговец мог бы осмелиться на что угодно, полагая, что сумеет смыться раньше, чем его поймают.

— Если с Пламенем ничего не случилось, я склоняюсь к мысли о том, что она, скорее всего, с торговцем Джеком, — обратился к своей жене Каменное Лицо. — Ты говорила, что поисковая группа не обнаружила никаких ее следов ни рядом с деревней, ни около реки?

— А ее лошадь на месте? — спросил Ночной Ястреб.

— Да, и никакая другая лошадь не исчезла.

— А украшения Пламени? .

На лице Сияющей Звезды отразилось смущение.

— Я и не подумала проверить, — сказала она. — Почему ты спрашиваешь о них? Даже если Пламя была похищена, ее похититель вряд ли бы стал грабить твою хижину и собирать украшения. Не понимаю, о чем ты, Ночной Ястреб?

Каменное Лицо и Ночной Ястреб обменялись угрюмыми взглядами.

— Наш вождь считает, что его молодая жена решила вернуться к своему народу и что ее исчезновение далеко не случайно. Прав я или нет, мой друг?

Сияющая Звезда прочитала подтверждение этим словам на бесстрастном лице Ночного Ястреба прежде, чем тот успел что-либо ответить.

— Ты ошибаешься, Ночной Ястреб, — проговорила она. — Этого не может быть — Пламя обожает тебя. Она очень скучала, пока тебя не было в деревне. И я ни разу не видела ее глаза счастливыми с тех пор, как ты уехал в рейд. Все это время они напоминали дождевые облака, закрывающие солнце.

— Тогда пойдем, — мягко произнес он, хотя сердце его бешено колотилось в предвкушении того, что он мог обнаружить в своей хижине. — Пойдем и посмотрим, что там, в хижине.

Как он и опасался, многие из вещей Пламени исчезли. Исчез и маленький мешочек, в котором лежали ее свадебное ожерелье и серьги, да и другие украшения, которые Ночной Ястреб дарил ей. Исчезло и ее любимое платье. Когда индеец закончил осмотр своей хижины, лицо его исказилось от боли и гнева.

— Я найду ее, — поклялся он. — Я найду ее, и она испытает на себе всю силу моего гнева за то, что осмелилась выставить меня дураком перед моим народом. И если торговец Джек помог ей, он также заплатит за это своей кровью и жизнью. Если же он осмелился дотронуться до жены вождя Ночного Ястреба, то я отниму у него жизнь в наиболее медленной и мучительной пытке, какую только смогу придумать. В этом я клянусь перед могилой своих великих и могущественных предков!

 

ГЛАВА 19

Ночь выдалась темной, дикой, переполненной пугающими звуками. Уши Пламени различали звуки пробиравшихся в темноте животных, но она никого не видела. Она сделала несколько шагов, затем заставила себя сделать еще несколько, затем еще, обещая себе, что скоро остановится и передохнет. Но где? Где она сейчас могла бы спрятаться, чтобы чувствовать себя в безопасности?

« Первая ночь в одиночестве и кромешной тьме, — подумала она, — да я умру со страха» Она бежала и бежала через заросли кустарника и небольших деревьев, которые укрывали ее от глаз Джека, пытающегося безуспешно настигнуть ее. Остановившись, она услышала его шаги Пламя с бешено бьющимся сердцем и сухим, как хлопок, ртом спряталась в зарослях кустов, Джек прошел совсем рядом. К счастью, спустившаяся темнота затрудняла поиски. Затем начался дождь, который смыл все следы. Не в состоянии больше двигаться, она осталась в укрытии, пытаясь унять колотившееся сердце и успокоить громкое дыхание, сумев сделать это раньше, чем Джек прошел в обратную сторону, возвращаясь к своей двуколке.

После того как его шаги стихли, Пламя долго еще оставалась в зарослях кустов. В конце концов, озябшая и промокшая до нитки, она выползла наружу. Она старалась красться бесшумно, моля дождь смыть все ее следы.

Она вышла на берег реки и направилась вверх по течению, позволяя себе только короткие остановки для передышки. Солнце уже поднималось над горизонтом, когда девушка решила, что ее больше не преследуют и что она может позволить себе как следует отдохнуть. Дрожа от усталости и страха, Пламя все-таки нашла в себе силы забраться на нижние ветки дерева и устроиться в расщелине ствола. Однако даже тогда, когда ее глаза сами собой закрывались от неимоверной усталости, она не могла себе позволить окончательно расслабиться, боясь, что может упасть и причинить вред себе и своему ребенку. В голове ее вертелись всевозможные мысли. А вдруг какой-нибудь хищник заберется на дерево? Или ее обнаружит торговец Джек, когда она уснет? Вернулся ли из рейда Ночной Ястреб, и не начал ли он разыскивать ее?

К полудню следующего дня девушка снова была на ногах, но теперь уже она заблудилась окончательно. Стало жарко, и она пошла прямо по реке, зная, что в воде невозможно будет распознать ее следы. Но вскоре речушка заметно сузилась, течение стало извилистым и опасным, и девушка была вынуждена продолжить «свой путь по берегу. Она перебралась на другую сторону и пошла в направлении заходящего солнца. Двигаясь вдоль реки, Пламя чувствовала себя более-менее спокойно, надеясь, что рано или поздно она набредет на какой-нибудь форт или укрепление белых. С этой мыслью она продолжала шагать дальше, даже когда вечерние тени окрасились в пурпур ночи.

Ночи были самой длинной и опасной частью ее путешествия — ее постоянно преследовал страх, что на нее нападут дикие звери. В эту, третью по счету ночь она, дрожа, свернулась в комочек. Только неимоверное самообладание задержало готовый вырваться из горла стон, когда под деревом, на которое она взобралась, зашевелились кусты. Она испугалась гораздо сильнее, чем днем раньше, когда чуть не наткнулась на группу индейцев, прошедших всего в каком-либо футе от дерева, за которым она, чуть дыша, успела укрыться. Она не успела разглядеть ни их лиц, ни знаков отличия, но к какому бы племени они ни принадлежали, ее жизнь была бы в большой опасности, обнаружь они ее сейчас.

Сидя на дереве, ветви которого слегка колыхались от дуновения ночного ветерка, Пламя старалась собрать в кулак всю свою волю. Без сомнения, за последние два дня, после ее удачного побега от торговца, она прошагала много миль, но ей трудно был определить, как далеко она ушла. Девушка надеялась лишь на одно — что она не блуждала все это время кругами, как обычно делают многие, когда теряются. О нет, конечно нет! И деревья, и земля стали постепенно меняться. Пламя все время шла вдоль реки, отходя от нее только когда это было крайне необходимо. Конечно, преследователям будет легче обнаружить ее, идя по следу, оставляемому на речном песке, но река оставалась ее единственной путеводной нитью, и девушка боялась потерять ее из виду.

Прихлопнув надоедливого москита, она подумала, что хорошо бы сейчас было разжечь небольшой костер, но боялась, что огонь могут заметить. И один только Бог знает, какие существа потянутся на этот костер — будь то животные или люди! Хотя, конечно, как это было бы удобно иметь небольшой источник света, чтобы разорвать эту непроглядную темень ночи. Те же самые звери населяли землю и днем, но днем, по крайней мере, она могла видеть их, а не только воображать.

Развернув остатки еды, Пламя принялась откусывать кусок за куском, размышляя о том, что же она будет делать, когда еда закончится. Как бы ни экономила она еду, к концу трапезы у нее осталась всего лишь одна маленькая порция на завтра на утро — потом ей придется искать другие способы добывания пищи. И об этом ей тоже надо будет подумать, прежде чем она доберется до форта. О Боже! Временами ей казалось, что она уже никогда больше не выберется из этих мест, навсегда останется среди этой дикой природы. Никогда в жизни она еще не желала так страстно услышать человеческий голос, никогда не боялась оставаться в одиночестве. И если бы сейчас ей попался на пути Ночной Ястреб, она встретила бы его с криком радости и распростертыми объятиями.

Утро сменило бессонную ночь. Пламя доела остатки своей пищи, облизав с пальцев последние крошки, и с беспокойством подумала о том, где она достанет себе пропитание в следующий раз. Ее силы были на исходе, мышцы ослабли, а чувство голода оставалось таким же стойким. Единственное, что она могла для себя сделать, — это продолжать путь.

Солнце уже стояло в зените, когда речка, которая сужалась все больше и больше, неожиданно оборвалась. Ее просто больше не существовало.» А как же я буду без нее ориентироваться? «— с отчаянием подумала Пламя. Кроме того, вместе с рекой исчезли и деревья. Перед ней лежала широкая, покрытая густой травой прерия. Пламя понимала, что, выйдя на эту равнину, она сразу же станет хорошо видна любому, кто будет проходить или проезжать мимо. В прерии совершенно негде было спрятаться ни от врагов, ни от преследователей. Но и возвращаться назад она тоже не могла. У нее был только один выбор — продолжать свой путь.

Однако уже ближе к вечеру удача покинула Пламя. Сначала ее душой овладело какое-то неясное чувство беспокойства, которое вскоре переросло в озноб, прокатившийся вдоль всего ее позвоночника. Сколько бы она ни оглядывалась назад, ей не удавалось определить, что именно вызвало у нее это беспокойство. Напряжение нарастало все больше и больше. Пламя села на землю и заплакала. Она так устала! Зачем ей все это? Почему она была настолько глупа, что осмелилась подумать, что сможет пешком преодолеть расстояние в десятки миль — по диким местам, практически без еды и абсолютно без защиты? Ее изможденный мозг отказывался принимать те доводы, которые она приводила в оправдание своего побега. Ее ослабленное голодное тело стремилось только к отдыху, еде и комфорту.

По сравнению с тем положением, в котором она оказалась, жизнь в поселке шайенов казалась ей сейчас чуть ли не раем, а разлука с Ночным Ястребом была совершенно невыносима. С каждым днем она все больше и больше скучала по нему, стремилась к нему всей душой, любила его все сильнее и сильнее. Мысли о нем занимали все ее время. Она бы отдала все, чтобы снова увидеть его мужественное лицо! Как она жалела о том, что покинула эти защищавшие ее мужественные руки! Если бы у нее еще оставались силы, чтобы вернуться в поселок, она бы не колебалась ни минуты и повернула назад. Но Пламя была уверена в обратном — в том, что никогда не найдет деревню самостоятельно.

Оцепенев от усталости, он подтянула ноги. Еще один шаг, и после этого еще один… Ее мысли сосредоточились лишь на том, чтобы поставить один грязный рваный мокасин впереди другого, а затем поменять их местами.» Эти мокасины уже совсем не защищают мои горящие ноги «, — подумала она. Ее платье находилось не в лучшем состоянии: оно было потрепано и в нескольких местах здорово разорвано. Ее волосы грязными прядями спадали ей на плечи, обнаженные руки и ноги были сильно поцарапаны, как, впрочем, и лицо, которое сильно обгорело и болело.

В конце — концов Пламя поняла, что больше не может идти. Девушка просто остановилась и тяжело повалилась в росшую у ее ног высокую траву. Затем она села и бездумно уставилась на заходящее солнце, так сильно жалея себя, как не делала никогда в своей жизни. Даже когда ее похитили, она не чувствовала себя столь измученной, эмоционально опустошенной и обессиленной. Слезы безысходности потекли по ее грязным щекам, оставляя за собой два длинных следа.

И когда ее воспаленный мозг распознал звук копыт, она не сумела найти силы даже для того, чтобы подняться. Ее дрожащие ноги просто подвернулись, когда она сделала слабую попытку встать. Они больше не подчинялись ее командам удерживать вес ее собственного тела. Страх сковал ее члены, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Девушка смогла лишь поднять голову. Ее огромные глаза расширились еще больше, когда она увидела быстро приближающихся к ней индейских воинов. Ее тело беспомощно задрожало в ожидании приговора, слезы с новой силой потекли по щекам.

Хотя соленые слезы и застилали ее взор, Пламя узнала Ночного Ястреба. Облегчение и отчаяние смешались в ее душе с непередаваемой радостью в тот миг, когда ее взгляд сосредоточился на дорогих ей чертах — чертах, которые теперь застыли бронзовой маской жесткого неодобрения и гнева.

Он остановил своего коня прямо над ней. Так он и сидел — молча глядя на нее сверху вниз, — пока она не опустила глаза, не в силах больше выдержать ярость и презрение его темных глаз. Казалось, прошла вечность — ни один из воинов не проронил ни слова.

Наконец Ночной Ястреб резко окликнул ее.

— Вставай, женщина. Поднимайся и садись позади меня.

Ее так сильно трясло, что, казалось, каждая косточка трется о свою соседку. Она попыталась встать, однако ноги отказывались слушаться.

— Я… Я не могу… — пробормотала она дрожащим голосом и повалилась на траву.

Он даже не удосужился слезть с лошади — просто наклонился и, потянув ее за волосы, резко поставил на ноги. От боли и удивления Пламя чуть было не вскрикнула, но в это время Ночной Ястреб крепко схватил ее за руку и, приподняв над землей, посадил на лошадь позади себя. Ее руки обхватили его за пояс, и она почувствовала, как вздрогнул Ночной Ястреб от ее прикосновения. К ее ужасу и стыду, он быстро связал ее запястья, как делал это тогда, когда похитил ее.

— Ночной Ястреб, нет необходимости связывать мои руки, — простонала она. — Я больше не буду убегать от тебя.

Он обернулся, и девушку передернуло от того презрения, которое сквозило в его взгляде.

— Я буду делать то, что считаю нужным, женщина. Не старайся повлиять на меня своими сладкими словами — ты разрушила доверие, существовавшее между нами. И если ты мудра, ты прикусишь свой язык и будешь говорить только тогда, когда тебе будут задавать вопросы. В противном случае мой гнев выйдет наружу — а ты единственная будешь мишенью, на которую будет направлена вся моя ярость.

Слезы блеснули в ее глазах, но она кивнула ему в знак понимания его приказа, прежде чем он отвел от нее взгляд. Уголком глаза она заметила то же выражение презрения, которое можно было прочесть во взгляде Каменного Лица, тоже с негодованием отвернувшегося от нее. Только тогда Пламя поняла, что своим необдуманным побегом она утратила нечто большее, чем просто доверие и уважение Ночного Ястреба.

К удивлению Пламени, Ночной Ястреб повел своего коня в том же направлении, в каком двигалась она. Неужели она так заблудилась, что напрочь потеряла ориентацию? Неужели она шла прямо в направлении поселка шайенов?

Они проехали небольшое расстояние, поднявшись на пригорок, совсем недалеко от того места, где Пламя свалилась без сил. Ночной Ястреб указал на что-то, но Пламя была не в состоянии прислушиваться к его словам, пока он не произнес громко и резко:

— Посмотри, Пламя. Посмотри, как близко ты была к своей свободе, только для того, чтобы быть отвергнутой ей.

Она подняла глаза в том направлении, куда он указывал, и непроизвольно вздрогнула: перед ними, на расстоянии не больше мили, стоял форт.

— Форт Ларами, — не веря своим глазам, прошептала она.

— Да, это тот самый форт, откуда я похитил тебя, — жестко подтвердил он.

— О, Ночной Ястреб! — мягко воскликнула она. — Если в твоем сердце сохранилась хоть капелька жалости, пожалуйста, отпусти меня туда! Позволь мне вернуться к моему народу, к моей семье и моему отцу. Он, должно быть, совсем сдал от горя, если все еще верит, что я жива. Может, он и сейчас находится там, думает обо мне, переживает из-за того, что произошло со мной. Я — его единственный ребенок, и сердце его кровоточит от боли. Пожалуйста, позволь мне вернуться к нему.

Усмешка, исказившая черты лица Ночного Ястреба, была пугающе холодна.

— Я никогда не позволю тебе вернуться к твоему народу, — мрачно произнес он. — Это я сказал тебе еще тогда, когда схватил тебя, еще задолго до того, как посеял в твоем теле семя моего ребенка. Ты — моя на все времена, или, по крайней мере, до тех пор, пока я не перестану желать тебя.

Пламя удивленно посмотрела на него.

— Так ты все знаешь? — спросила она шепотом.

— Неужели ты думала, что я не замечу даже малейшего изменения в твоем теле? — с вызовом бросил он. — Я ждал, когда ты сообщишь мне эту радостную новость, и не мог понять, почему ты молчишь? Когда я вернулся в деревню и обнаружил, что ты исчезла, я понял, почему ты не хотела говорить мне. Ты и не собиралась говорить мне, не так ли, моя маленькая лживая жена? Ты сбежала и забрала с собой моего не родившегося ребенка, чтобы я никогда не узнал о его существовании и не увидел его своими собственными глазами. За это я могу никогда не простить тебя. В моих глазах твое предательство не меньше, чем Маленькой Крольчихи, и ты получишь то наказание, которое заслужила.

Его угроза дошла прямо до ее сердца, как и его боль, которую она почувствовала как свою.

— Ночной Ястреб, я не могла придумать ничего другого. Пожалуйста, поверь, я бы никогда не сделала этого, если бы нашла какой-то другой выход. Мне причиняло огромную боль то, что надо было покинуть тебя, а мысль о том, что я ношу твоего ребенка, о том, что я должна заботиться о тебе и о нем…

— Прибереги свою ложь для чьих-нибудь других ушей, — грубо прервал ее индеец. — Мои больше не верят твоим сладким словам, за которыми скрывается лживое сердце. — Чувствуя, как ее горячие соленые слезы омывают его спину, он продолжил: — И слезы свои побереги тоже — они тебе еще пригодятся.

— Что… что ты собираешься сделать со мной? — нерешительно проговорила она. — Ты оттолкнешь меня от себя, как это сделал с Маленькой Крольчихой?

— Я еще не решил, каким будет твое наказание, так что прояви мудрость и не усиливай мой гнев. Может, ты еще сумеешь искупить свою вину, если искренне раскаешься и будешь абсолютно послушна. Я не потерплю от тебя ни малейшего проявления непослушания, ни недовольства. Ты разрушила то доверие, которое существовало между нами, и очень сильно разозлила меня. Если бы не ребенок, которого ты носишь, я бы прямо сейчас избил тебя.

Бывали минуты после того, как я обнаружил твое предательство, когда мне хотелось задушить тебя голыми руками. Даже сейчас мне хочется сжать своими пальцами твое горло так сильно, чтобы выжать из тебя жизнь, но жизнь моего ребенка мешает мне сделать это.

— Ночной Ястреб, я очень, очень виновата перед тобой, — громко всхлипывала она, дрожа всем телом.

На его лице была написана еле сдерживаемая ярость.

— Замолчи, Пламя, — процедил он сквозь зубы. — Ради собственной безопасности и безопасности нашего ребенка, придержи свой язык.

Когда они повернули назад, Пламя бросила долгий взгляд на форт, столь близкий сейчас и столь недоступный для нее. Один громкий крик мог бы быть услышан солдатами и принес бы спасение, но разве можно было рассчитывать, что это избавило бы ее от Ночного Ястреба? Равноценна ли ее свобода риску ее жизни, или жизни Ночного Ястреба, или их ребенка? Если что-нибудь случится с этим мужественным воином, которого она столь беззаветно любит, она никогда не простит себе этого. Как не простит и того, если что-нибудь случится с их ребенком. Вздохнув, она прислонила свое мокрое от слез лицо к спине Ночного Ястреба и крепко сжала губы, чтобы сдержать крик, готовый вырваться у нее из горла. Бог и отец простят ее, но она не попросит помощи, которая будет означать смерть для Ночного Ястреба, даже если ей придется отказаться от свободы навсегда.

Если даже Ночной Ястреб и догадывался о ее знобящем молчании, то не проронил ни слова. Если он догадывался, почему она не позвала на помощь белых солдат из форта, то у него были на этот счет свои соображения. И он пришпорил лошадь, которая все дальше и дальше уносила их от форта.

Это был долгий напряженный путь — назад, в поселок шайенов. Мало слов было произнесено даже между двумя воинами: каждый оставался наедине со своими мыслями и страданиями. Каждую ночь, когда они делали привал, один из мужчин отправлялся на охоту, чтобы поймать кого-нибудь на ужин, а второй оставался сторожить Пламя. За все это время Каменное Лицо не сказал ей ни единого слова, и она знала, что разочаровала его так же сильно, как и Ночного Ястреба.

Во время стоянки девушка собирала дрова, чтобы разжечь костер, а когда ей приносили мясо, она молча и покорно разделывала его и готовила ужин. Она не произнесла ни единого слова, когда Ночной Ястреб связал ее запястья и привязал их к своему поясу короткой веревкой, хотя сердце ее при этом обливалось кровью. И когда они спали, ни разу он не обнял ее своими большими руками, как это часто делал раньше, но ложился всегда на расстоянии, будто брезговал дотронуться до нее. Ни разу не сделал по отношению к ней ни одного нежного жеста. И даже если он все еще желал ее, то не показывал этого, и не занимался с ней любовью даже в отместку. Если, проснувшись ночью, он обнаруживал ее спящей, прижавшись к нему, он аккуратно; отодвигался от нее или просто бессердечно отталкивал, игнорируя ее печальные взгляды и слезы, которые так быстро появлялись в ее глазах.

Находясь на расстоянии всего одного дня пути от деревни, недалеко от того места, где Пламя в последний раз видела Джека, они наткнулись на сожженную двуколку и безжизненные разлагающиеся тела торговца и его лошади. Картина была более жуткой, чем она представила в своем видении. Пламя содрогнулась, ее чуть не вывернуло, краска схлынула с ее лица, и оно стало совершенно белым.

Видя, как быстро она отвела взгляд от этой ужасной сцены, Ночной Ястреб насмешливо спросил:

— Что, сожалеешь о своем дружке, который помог тебе бежать?

Пламя покачала головой:

— Нет. Но зачем ты убил бедное животное? Разве нельзя было отпустить его, чтобы оно пошло своей дорогой?

Посмотрев ей в глаза с некоторой долей любопытства, он сказал:

— Я не несу ответственности за смерть этого человека, хотя она лежала бы на мне, если бы я обнаружил его первым. Мы с Каменным Лицом проезжали это место, когда искали тебя, и торговец уже был мертв. Мы потеряли много времени, пытаясь среди хлама, которым забит его возок, найти твое тело.

— Тебя огорчило то, что ты не нашел его? — вспыхнула она, забыв о том, что он приказал ей молчать.

— Нет, жена, — мягко успокоил он ее таким тоном, что ее охватил озноб. — Я бы почувствовал себя ограбленным, будто у меня украли мою месть по отношению к тебе. И потом я бы сожалел о потере моего ребенка.

Проглотив обиду, она спросила:

— Если это сделал не ты, то кто же? Когда я предвидела это в моем сне, я не могла определить, кто убьет торговца. Я знала только одно: я должна убежать от него, если не хочу дождаться такого же конца.

— Ты предвидела это? — резко спросил он. — Когда?

— В тот самый день, кода уснула в его возке, — объяснила она. — Торговец не останавливался, пока не стемнело, потому что хотел уехать как можно дальше от деревни. Именно тогда я и сбежала от него.

— И я должен верить в то, что ты сбежала от него раньше, чем он успел воспользоваться твоим телом? — спросил Ночной Ястреб.

Его глаза смотрели прямо в ее глаза — чтобы она не смогла обмануть его.

Лицо девушки побледнело еще больше, но она не отвела взора.

— Он ни разу не дотронулся до меня, Ночной Ястреб. Клянусь тебе всей моей жизнью, клянусь тебе жизнью нашего ребенка, — взволнованно сказала она. — Я видела по его лицу, что он хочет меня, но я сбежала раньше, чем он успел воспользоваться случаем. Мой сон предупредил меня о моей беспечности и о том, что он не только хотел меня, но и планировал продать в одно из далеких племен.

— Откуда ты это знаешь? Это он сказал тебе?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, Ночной Ястреб. Я уже говорила тебе, что видела это все во сне. Я видела также, что Маленькая Крольчиха и Кривая Стрела заплатили ему, чтобы он помог мне бежать. Не знаю, как они это спланировали, но они заплатили ему, чтобы он увез меня и продал в одно из соседних племен, где бы ты никогда не смог меня отыскать.

Она увидела, как сомнение прокатилось по его лицу, и тут же пожалела, что рассказала ему о своем видении. Теперь он будет думать, что она сумасшедшая. Она должна молчать о своих видениях, как она всегда делала это раньше. Глупо было думать, что кто-нибудь, даже Ночной Ястреб, когда-нибудь поверит хотя бы одному ее слову.

— Не обессудь, если я позволю не поверить этой дикой сказке, — сказал он, сжав губы. — Если ты представишь мне хотя бы одно доказательство того, что это правда, я мог бы принять это во внимание.

— То доказательство, которое я могла представить тебе, погибло вместе с торговцем и его лошадью, — ответила она — Я могу только дать тебе мое слово, но я знаю, что ты не веришь ему.

Она опустила голову, чтобы он не заметил навернувшиеся на ее глаза слезы, и не заметила тот любопытный взгляд, которым обменялись воины. Меньше всего она подозревала, что всю оставшуюся часть пути каждый из мужчин думал о том, насколько правдив рассказ о ночном видении. Все еще незнакомая со многими религиозными обычаями и традициями шайенов, Пламя не знала, что, в отличие от ее народа, большинство индейцев верили в предвидения и предсказания. Они верили в то, что люди могут предсказывать будущее, предупреждая о том, что может произойти. И если Пламя говорила правду, а не сочиняла сказки, чтобы завоевать их симпатию, Ночной Ястреб не осмелился бы умалить значение ее слов. Если Пламя смогла бы доказать, что она относится к числу тех редких людей, у которых возникают видения, индеец не осмелился бы причинить ей хоть какой-нибудь вред, побоявшись навлечь беду на все свое племя. Их вера категорически запрещала хоть в чем-либо ущемлять провидцев.

По мере приближения к деревне Ночному Ястребу надо было обдумать гораздо больше вещей, чем бегство и поимка своей собственной жены, а также ее наказание. Важные решения должны быть тщательно взвешены и продуманы — решения, от которых могла зависеть не только их с Пламенем жизнь, но и судьба целого племени шайенов. Кроме того, он не может позволить, чтобы его сердце руководило его головой, как часто это происходило с ним в прошлом. Он должен отогнать в сторону свои собственные эмоции, гнев и ярость и подумать о благе своего народа.

В этот самый момент Ночной Ястреб почувствовал себя мудрым и разумным вождем шайенов, каким он и должен был быть. Хотя в душе его клокотала обида оскорбленного и обманутого мужа, на руках у которого была опозорившая его жена, которая однако, носила в себе его первого ребенка. Ее сны или видения могли только осложнить все. Что же ему было делать с этой его женщиной?

 

ГЛАВА 20

Головы шайенов повернулись посмотреть, как Ночной Ястреб въезжает в поселок со своей пойманной женой. Темные глаза индейцев заметили суровую решимость их вождя, покорный взгляд Пламени и ее руки, привязанные к его поясу. Все знали, что вскоре эта женщина будет подвергнута наказанию перед всем племенем, и могли только предполагать, какова будет форма этого наказания, поскольку его мог определить лишь Ночной Ястреб.

Сопровождаемая взглядами жителей поселка, Пламя готова была провалиться сквозь землю. Когда Ночной Ястреб наконец остановил коня, она подняла глаза и те расширились от ужаса — они стояли перед хижиной для женщин, а не перед их собственной хижиной. Неужели ей уготована та же судьба, что и Маленькой Крольчихе? Неужели Ночной Ястреб решил избавиться от нее?

Она не смогла сдержаться и вскрикнула, когда он развязал ей руки и грубо сбросил на землю. Она упала, и ей потребовалось все ее мужество, чтобы поднять на него глаза, когда он начал говорить.

— Ты останешься в хижине для женщин, — сурово произнес он, — до тех пор, пока я не определю твое наказание. Ты не будешь разговаривать ни с одним человеком, и ты ни по какой причине не будешь иметь права покинуть хижину, пока не будет решена твоя судьба.

Его темные глаза сверкнули в ответ на ее молящий взгляд не оставлять ее там.

— И не пытайся сбежать снова, Пламя, — холодно предупредил он, — иначе это будет стоить тебе жизни.

С этими словами, которые долго еще стояли потом в ушах Пламени, он поехал дальше. Девушка робко посмотрела вслед его несгибаемой спине. Она поднялась и молча вошла в хижину. С тяжело бьющимся сердцем она опустилась на циновку и повернулась лицом к стене. Страх, который чуть не парализовал ее, не оставлял никакого места для надежды. Обняв руками голову, она молилась и ждала, ждала, ждала…

Зная, что только одни человек может помочь ему в решении проблемы с видениями жены, Ночной Ястреб попросил аудиенции у Совиных Глаз, шамана племени. Проницательность шамана была необычайной. Он был очень мудрым в том, что касалось видений и их прочтения.

— Стоит ли мне верить тому, что она мне поведала? — спросил он, рассказав Совиным Глазам все то, что услышал от жены. — Может, она просто ищет путь, чтобы облегчить себе наказание и переложить вину на других?

Совиные Глаза подумал, а потом сказал:

— А раньше у нее были видения подобного рода?

— Она никогда не рассказывала мне, — ответил Ночной Ястреб.

— Если у нее и раньше были видения, мы должны знать об этом. Приведи эту женщину ко мне. Я поговорю с ней.

Прошло всего несколько часов после их возвращения в поселок, но Пламени, сидевшей в одиночестве в хижине для женщин и печально размышлявшей о том, какая судьба ей уготована, казалось, что прошли дни. Так сильно она была убита горем, так глубоко погружена в свои печальные мысли, что чуть было не вскрикнула, когда Луговая Трава коснулась ее плеча. Не говоря ни слова, другие женщины жестами указали ей на дверь хижины, за которой Пламя увидела Ночного Ястреба. Сердце сжалось у нее в груди, а колени задрожали, когда она, медленно поднявшись, направилась в его сторону.» Так скоро? «, — подумала она. Рот ее пересох, все тело сотрясалось в ознобе.

Жестом приказав ей следовать за ним, Ночной Ястреб пошел в направлении хижины шамана. С каждым шагом ее страх возрастал все больше и больше, а когда она узнала хижину Совиных Глаз, то ее сковала такая слабость, что она бы упала у входа, если бы Ночной Ястреб не подхватил ее за руку.

— Сядь, — сказал он, посадив ее напротив старого мудрого человека.

В наступившей тишине она слышала лишь биение собственного сердца. Глядя на Совиные Глаза сквозь завесу своих густых ресниц, Пламя подумала, что шаман, очевидно, уснул. Он сидел перед ней с опущенной головой и длинными седыми волосами, которые почти закрывали его лицо, и с закрытыми глазами. Внезапно он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.

— Расскажи мне о своих снах, — спокойно приказал он.

— О… о торговце Джеке и его возке? — неуверенно спросила она.

— Обо всех. Опиши мне свои видения. Не упуская ни малейшей детали. Я хочу разобраться в них.

Сначала Пламя описала ему свой сон о торговце Джеке. Когда она кончила говорить, то что помнила, он стал задавать ей вопросы. Что она слышала? Как она пахла и чувствовала себя?

— Как давно тебя посещают видения, в которых предсказывается то, что должно произойти? — спросил он. — Когда было первое, и что в нем предсказывалось?

Его голос и глаза, казалось, пронзали ее насквозь. Было невозможно утаить от него что-либо, скрыть то, что он хотел узнать, невозможно для нее сказать в его присутствии хоть одно слово неправды.

Она рассказала ему о сне, в котором предсказывалась болезнь и смерть ее матери, и как все потом произошло на самом деле. Она рассказала историю о лошади Нэн Хэррод, как она сломала ногу через несколько дней после того, как ей это приснилось. Смущаясь, поскольку Ночной Ястреб сидел рядом и слушал каждое ее слово, она призналась, что видела во сне и его тоже.

Тут старик хмыкнул, глядя ей прямо в глаза:

— В этом нет ничего удивительного, что жена видит во сне своего мужа.

— Нет, — нерешительно поправила она его, еще больше смущаясь. — Вы не поняли, что я хотела сказать вам. Я увидела лицо Ночного Ястреба во сне раньше, чем впервые встретилась с ним. Я видела только его лицо, больше ничего — и он никогда не разговаривал со мной в моих снах. Но я твердо знала, что он и я рано или поздно должны встретиться, что он сыграет какую-то роль в моей судьбе. И вы не можете представить тот шок, который я пережила, когда увидела его в тот день в форте! Я сразу же вспомнила лицо из моих снов, но я никогда не могла предположить, что оно принадлежит индейскому воину! Я всегда думала, что это кто-то из моего народа, белый мужчина. Для меня было совершенно неожиданным открытием обнаружить, что это шайенский воин. Мне никогда не приходило в голову, что моя жизнь в будущем так переплетется с жизнью индейцев.

Ночной Ястреб был поражен — но в глубине души доволен, — услышав из ее уст такое признание. Теперь и он вспомнил выражение шока на ее лице, когда она впервые заметила, что он наблюдает за ней. Он вспомнил, как побледнело ее лицо, когда она увидела его. Впервые он понял, что означало то выражение, которое он заметил тогда на ее лице. И это понимание только усилило его непоколебимую уверенность в том, что они были предназначены друг другу судьбой, что их духи договорились о их встрече и женитьбе еще задолго до их рождения.

Он был удивлен, узнав, что у нее было видение о рождении их ребенка, о том, что это будет мальчик с его темными волосами и блестящими голубыми глазами Пламени. В этом она призналась неохотно, низко опустив голову. Было ли это на самом деле? И хотя это предвидение доставляло ему удовольствие, его ярость тут же разыгралась вновь оттого, что она хотела лишить его радости отцовства, гордости всей его жизни!

Размышляя обо всем этом, он уже знал, что нет никакого способа оторвать ее от него, как он сделал это с Маленькой Крольчихой. Пламя останется его женой, матерью его детей так долго, как долго они будут жить на этой земле. Ее необдуманный побег провалился, и больше она никогда не сбежит от него. Их духи подтверждают это. Его жизненный путь должен был пересечься с ее жизненным путем, а его судьба с ее судьбой.

Шаман все еще спрашивал Пламя о ее таинственных снах и о их значении. В конце концов он остался доволен ее ответами и приказал ей подождать около хижины до тех пор, пока он не обсудит свое заключение с Ночным Ястребом. Когда девушка вышла, шаман повернулся к Ночному Ястребу и спросил:

— Каково твое мнение о снах твоей жены, брат мой?

Ночной Ястреб признался:

— Я не до конца в этом уверен, но мне кажется, что она говорит правду. Когда мы в первый раз встретились с ней в форте, у меня возникло ощущение, что ее лицо искажено от изумления, вызванного узнаванием, но я тогда ничего не понял. Ее рассказ о том, что она видела меня во сне, многое объясняет. Что же касается других вещей: смерти ее матери, рождения нашего сына — я не могу объяснить этого. Вы знаете об этом гораздо больше, чем я. Что думаете вы, Совиные Глаза?

— Здесь есть о чем подумать. Я знаю, что она должна быть наказана за попытку сбежать от тебя, и я знаю, что она сильно разозлила тебя этим поступком, но я должен просить тебя умерить свой гнев. Пламя на самом деле может оказаться одним из провидцев, и в таком случае ей нельзя причинять вред, чтобы не накликать гнев духов на все племя. Ты должен найти способ наказать ее, но такой, который не нанес бы вреда ни ей, ни ребенку. Пламя должна научиться принимать свою жизнь среди нас и подчиняться тебе как мужу, но ты должен позаботиться и о том, чтобы научить ее всему этому.

Воин кивнул в знак согласия.

— А как же ее видения, Совиные Глаза? Как мы узнаем, правду сказала она или нет?

— Подождем, — посоветовал шаман. — Подождем и посмотрим, будут ли у нее еще видения, предсказания. И каждый раз, когда у нее будет нечто подобное, ты должен приводить ее ко мне, чтобы я мог объяснить значение ее снов. Она ведь сама сказала, что зачастую даже не понимает многое из того, что видит во сне. И было бы опасно недооценить даже малейшую деталь ее видений, если они и впрямь предсказывают то, что должно произойти.

— Думаю, что в этом случае есть только один способ наказать мою непокорную жену, — заключил Ночной Ястреб. — Она будет заключена в хижине для женщин на целый месяц. Если она решила жить отдельно от меня и от племени, пусть будет так. Целый месяц она будет выключена из нашей жизни. Ни одному человеку не будет позволено ни заговорить с ней, ни взглянуть ей в лицо. Ей также будет запрещено разговаривать с кем бы то ни было в течение этого времени. Может, после этого она будет ценить наше общество гораздо больше, чем прежде.

Шаман улыбнулся в ответ.

— Мудрое решение, Ночной Ястреб, — согласился он. — Поскольку Пламя пренебрегла нами, теперь и мы в свою очередь пренебрежем ею. Она умная женщина и очень скоро поймет свою ошибку. Через месяц она будет умолять тебя о том, чтобы ты уделил ей хоть немного внимания.

Перед всем племенем было объявлено, какому наказанию будет подвергнута Пламя. Она испытала огромное унижение, но единственное, что утешало ее, что ни Маленькой Крольчихи, ни Кривой Стрелы на собрании не было — они все еще не вернулись в деревню после того, как заявили, что отправятся навестить сестру. Только гордость спасла девушку от того, чтобы рухнуть перед Ночным Ястребом на колени. Хотя, конечно, она понимала, что ей определили необычайно легкое наказание. Если бы она не носила ребенка, была уверена она, наказание было бы гораздо суровее.

Но провести целый месяц в хижине для женщин, целый месяц в полной изоляции! Она хотела бы поговорить с Сияющей Звездой, извиниться, объяснить все и попросить совета у подруги. Даже сейчас она сожалела о своем поступке и мечтала только об одном — вернуться в хижину к Ночному Ястребу и продолжать с ним совместную жизнь, какую они вели до ее побега. Она надеялась на его прощение, но простит ли он когда-нибудь? Смогут ли они снова жить как жили раньше? Сохранится ли между ними то чувство и понимание, которое было прежде, или она уничтожила их хрупкую любовь и доверие навсегда?

У Пламени было достаточно много времени, чтобы поразмышлять над этими вопросами на протяжении тех долгих дней, что медленно сменяли друг друга за время ее пребывания в хижине. Каждый последующий день казался длиннее, чем предыдущий, а когда на улице стало жарко, жарко также стало и внутри хижины. Единственным спасением от духоты для Пламени были ее короткие прогулки к реке и те периоды, когда племя кочевало по другим местам. Насколько раньше она не любила сниматься с места, свертывать и заново устанавливать хижину, настолько теперь это стало для нее почти единственным развлечением.

Правда, ее вынужденное одиночество имело и свои преимущества: за время своего пребывания в хижине она несколько раз становилась невольным свидетелем того, как рождаются дети. За время ее заточения несколько женщин произвели на свет младенцев. И хотя ни одна из них не разговаривала с ней, хотя все смотрели сквозь нее, будто ее не существовало вовсе, они не могли закрыть ее глаза и уши, и Пламя с интересом наблюдала за всем, что происходит вокруг. Она стала свидетельницей чуда рождения человека, свидетельницей той боли, которая это рождение сопровождала, и той радости, которой в конце концов все завершалось.

Радость, с которой женщины брали на руки своих детей, вызывала слезы на глазах Пламени и быстрое постукивание сердца от одной только мысли, что придет день, и она сможет так же, как и они, прижать к груди своего ребенка.

Теперь Пламя стала меньше бояться рождения ребенка, чем раньше. Она начала думать об этом как об обычной физиологической функции или как о завершении акта любви между мужем и женой и награде материнством. В конце концов самые наихудшие ее опасения сменились уверенностью в том, что, если все эти женщины сумели дать своим детям жизнь в таких условиях, она тоже сможет все это вынести. Разве не видела она во сне своего сына? Разве не предстал он перед ней здоровым и крепким малышом? Никакого сомнения, не надо бояться этого — даже в столь примитивных условиях, — если она еще верит в силу своих снов-предвидений.

Время текло очень медленно: в хижине для женщин Пламени совершенно нечем было заняться. Вот если бы она оказалась в своей хижине, у нее там сразу же нашлось бы столько дел! Здесь же ее столь откровенно игнорировали, что все имеющиеся обязанности распределяли между остальными женщинами. Пламя только стирала и латала свою одежду, которую Ночной Ястреб принес из их хижины, и готовила себе еду из мяса, которое он также продолжал приносить ей. Никаким другим способом индеец не желал признавать ее существования. Но так или иначе, он оставался ее мужем, и уже за это Пламя была ему благодарна. Не было никаких оснований опасаться того, что он может развестись с ней, и девушка жила надеждой, что когда срок ее пребывания в хижине для женщин подойдет к концу, он примет ее назад в свою хижину и в свою жизнь.

От нечего делать Пламя из остатков двух старых своих платьев, а также из кожи небольших зверьков, которых Ночной Ястреб приносил ей на ужин, начала шить одежду для своего будущего ребенка. Она очень тщательно выдубила кожу, пока та не стала мягкой как масло. И скоро рядом с ее циновкой уже стояли маленькие, отороченные мехом мокасинчики. Рядом с ними вскоре появились крохотные полотенца и пеленки. Работа облегчала боль в ее сердце, давала ей надежду и отвлекала от грустных мыслей.

Прошло почти три недели. Однажды ночью Пламя проснулась посреди ночи в холодном поту. Дрожа всем телом, она села на своей циновке, не зная, что делать: она боялась сказать кому-либо хоть слово, но боялась и не сказать. Даже если она соберет все свое мужество, чтобы рассказать о своем сне, кто будет ее слушать? Всем строго-настрого было приказано не обращать на нее никакого внимания. Но в глубине души Пламя чувствовала, что она не может, не имеет права умолчать о том, что ей снилось. На рассвете воины собирались отправиться в рейд, и, если она не предупредит их о том, что видела, жизни их может угрожать опасность. Правда, она далеко не все поняла из того, что видела, но и то малое, что она поняла, сильно напугало ее. Весь сон был наполнен кровью и насилием.

В конце концов девушка тихонько соскользнула со своей циновки, рискнув навлечь на себя гнев Ночного Ястреба, и решила попросить его выслушать ее рассказ. Не дыша, она выскочила из хижины для женщин и направилась к хижине Ночного Ястреба. Уже подойдя к самой хижине, она вдруг испугалась и повернула было назад, но совесть ее не позволила ей этого сделать. Не решаясь войти в хижину, — поскольку она не имела на это разрешения, а также потому, что опасалась увидеть там своего мужа спящим с другой женщиной, — девушка тихонько окликнула индейца:

— Ночной Ястреб! Ночной Ястреб, пожалуйста, выслушай меня! Прошу тебя, это очень важно, иначе я не стала бы нарушать условия моего наказания, которое вот-вот должно завершиться.

Он появился столь внезапно, что она в испуге отпрянула в сторону. Сурово глядя на нее, он произнес:

— Твои причины должны оправдать твой поступок, или ты ответишь мне за это, жена. Говори!

— У меня было еще одно видение, и я не решилась сохранять его в тайне, ибо боюсь, что ценой моего молчания будет множество унесенных жизней. Пожалуйста, выслушай меня!

С удивлением и легким сомнением он посмотрел ей в глаза:

— Какое видение?

— Я не уверена, что я поняла все правильно, но, боюсь, это может иметь отношение к вашему завтрашнему рейду. О, Ночной Ястреб, я видела так много крови, так много смертей! Меня очень напугало это видение!

Даже в непроглядной темноте ночи Ночной Ястреб заметил, что его жена вся дрожит. Ее лицо было очень бледным, и он заставил себя поверить в то, что она действительно сильно напугана. Иначе ей не удалось бы изобразить это столь натурально.

— Пойдем, — сказал он ей. — Пойдем и поговорим с Совиными Глазами. Ты расскажешь ему свое видение, а он постарается объяснить его.

Она вздохнула с облегчением от того, что индеец не отверг ее бредовую идею. С радостью она шла за ним к хижине шамана и терпеливо ждала, пока он будил его.

Несмотря на столь неожиданное пробуждение, шаман смотрел на девушку с нескрываемым интересом, слушая ее рассказ. Его глаза живо блестели, когда он задавал ей вопросы и просил описать детали.

— Опиши-ка еще раз то место, где должно происходить сражение, — настаивал он. — Скажи мне, где прячутся солдаты в голубых мундирах? Это утро или вечер? Предметы отбрасывают длинные тени от солнца, или оно светит прямо в лица? Нельзя ли распознать знаки отличия на форме солдат? А на одежде воинов? Лица не узнаешь? Закрой глаза и постарайся представить всю картину еще раз. Скажи, видишь ли ты горы вдалеке? Какими ты их видишь?

Снова и снова вытаскивал Совиные Глаза из памяти Пламени те подробности, которые она опустила при рассказе. Только раз он прервал свой допрос и велел Ночному Ястребу сказать воинам, чтобы те отложили завтрашнее выступление, пока он не выяснит, имеет ли видение Пламени какое-либо к ним отношение. Уже рассвело, когда старый шаман наконец убедился, что получил от усталой женщины всю необходимую информацию. Он отпустил Пламя и разрешил ей вернуться в хижину для женщин, после чего собрал вождей племени и открыл военный совет.

Старый мудрый шаман сказал:

— У жены Ночного Ястреба сегодня ночью было видение. По ее словам, Римский Нос и его воины могут попасть в ловушку, расставленную солдатами белых людей. Это будет результатом их собственной беспечности и глупости, в этом я не сомневаюсь, но мы, как братья, должны предупредить их об этом Без видения этой женщины мы попали бы в точно такую же ловушку, которую готовят нам, поскольку наши воины также отправились бы в рейд неподготовленными, не подозревая о том, что голубые мундиры совсем рядом. Ее видение предупреждает и направляет нас: мы должны двигаться более осторожно, а может, даже подготовить свою собственную ловушку, что спасет наших братьев от неминуемой гибели.

Он продолжал рассказывать им о деталях видения Скоро в разговор были вовлечены все участники военного совета. Вооруженные предварительными знаниями и тщательно составленным планом воины выехали из деревни несколькими часами позже предполагаемого. Кто-то, может, и сомневался в видении Пламени, но, относясь к подобным вещам предельно осторожно, они не посмели не посчитаться с предупреждением шамана. Время покажет, как все будет на самом деле.

Воины вернулись через пять дней, испытывая гораздо больше уважения к жене вождя Ночного Ястреба и ее видению. Да и сам Ночной Ястреб, увидевший своими собственными глазами доказательства ее слов, не был исключением. Благодаря ее предупреждению удалось спасти много жизней. Сражение все же состоялось, и достаточно кровавое. Многие — и солдаты, и шайены — были ранены. Некоторые погибли, чего можно было ожидать, но жертв было бы гораздо больше, если бы голубым мундирам удалось заманить их в ловушку. Победа досталась шайенам и во многом благодаря предвидению Пламени.

С этого дня начался долгий процесс восстановления чести Пламени в глазах шайенов. Благодарные за ее предупреждение, они были готовы простить ее глупую попытку бегства. Она добровольно пошла на риск навлечь на себя гнев мужа и выставить себя посмешищем в глазах всего племени, чтобы спасти жизни их воинов даже ценой поражения солдат своего собственного народа! Шайены больше не обсуждали вопрос о ее верности племени. Своими поступками она доказала, что отныне Пламя — одна из них, и племя с радостью приняло ее. Пламя была одной из избранных, провидицей, и то, что она живет среди них, является большой честью для племени.

По приказу совета и с разрешения Ночного Ястреба срок ее наказания был сокращен на три дня, так что девушка смогла присутствовать на праздновании победы. Чтобы отметить ее заслуги в этом деле, ей позволили сидеть позади Ночного Ястреба, который вел своих воинов в атаку на солдат.

Сидя позади мужа, Пламя была счастлива при виде того уважения, которое оказывали ей индейцы, хотя еще несколько дней назад все относились к ней как к изгою. Среди белых людей никто не верил в ее видения — здесь же шайены отвели ей, за ее видения, особое положение в своем обществе. Жизнь постоянно преподносила ей сюрпризы!

Если бы только теперь ей удалось вернуть расположение Ночного Ястреба, все было бы хорошо как и прежде, однако Пламя боялась, что сделать это будет не так-то просто. Ее муж был гордым человеком, а она своим поступком сильно уязвила его гордость. И даже сейчас, когда он сидел рядом с ней, его лицо напоминало каменную маску. Ни словом, ни жестом не выразил он то, что чувствовал по отношению к Пламени.

Был ли. он горд ее даром предвидения, или это обстоятельство смущало его? Когда празднование будет окончено и они вернутся в хижину, как он поведет себя с ней? Будет ли он желать ее так же, как и прежде, или отправит спать на отдельную циновку? А по прошествии времени как он будет относиться к ней — с вежливой холодностью или с нескрываемой яростью и ненавистью? Как много должно пройти времени, чтобы он снова подарил ей хотя бы одну из своих открытых улыбок, хотя бы один из своих нежных взглядов, которые заставляли трепетать ее сердце от счастья? Как много пройдет еще времени, прежде чем она восстановит его доверие и уважение? Сможет ли она вернуть его любовь?

Она приложит все свои силы, чтобы снова убедить его в своей любви и преданности — даже если на это уйдет вся ее жизнь. Она завоюет его сердце, потому что она любит его больше всего на свете. Он — солнце на ее небе, он — свет всей ее жизни. Какая она была дура, что решила сбежать от него. Ведь он — единственный, кто ей нужен в этом мире. Ей надо было почти потерять его, чтобы осознать, как сильно она его любит. Раньше она не хотела признаваться себе в этом, а теперь ей следовало убедить в этом его самого. Если бы она только знала точно, что не разрушила то чувство, которое он когда-то к ней испытывал. Если она ему еще не. совеем безразлична — рано или поздно она сумеет убедить его в том, как она сильно его любит, и вернуть его сердце.

 

ГЛАВА 21

Пламени не надо было беспокоиться о том, желает ее еще Ночной Ястреб или нет. Он уже не был таким нежным и ласковым любовником, как в их прошлые дни, но страсть все еще не угасла в нем. Их первая ночь вместе после окончания ее наказания стала как бы образцом для многих последующих. Как она ни нервничала, одного взгляда на неулыбчивое наблюдающее за ней лицо Ночного Ястреба было достаточно, чтобы она почувствовала слабость в коленях. Но тем не менее она выдержала этот взгляд, неторопливо раздеваясь. Внутреннее чувство подсказывало ей, что тем самым она сумеет вернуть его уважение.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец он протянул ей свою руку, и она вложила в нее свою маленькую ладошку. Он сжал ее и потянул на циновку. Не говоря ни слова, он раздел ее, а затем разделся сам. Не было ни ласковых слов, ни терпеливых уговоров, ни слов восхищения, но это ничего не значило — его опытные руки начали нежно поглаживать ее тело, возбуждая в ней нестерпимое желание.

Пламя не могла лежать молча — будто от этого зависела вся ее жизнь. Когда Ночной Ястреб начал возбуждать ее легкими, но уверенными поглаживаниями в тех тайных чувствительных местах, которые знал только он один, ее тело с готовностью ответило на них. Девушка начала извиваться в его объятиях, прерывисто дыша и умоляя его взять ее целиком. Страсть разгоралась в ней все сильнее и сильнее.

Его губы обожгли ее грудь. Его зубы нежно покусывали ее соски, наэлектризовывая все ее тело. Ее пальцы впились в его мускулистые плечи. Он прижал ее к себе и вошел в нее, соединившись с ней если не душой, то плотью.

А затем начался самый настоящий шторм: их тела кружились, словно в водовороте, словно беззащитные листочки в порыве ураганного ветра. Яркое пламя танцевало вокруг. Искры его сверкали, точно огненные мухи в темной ночи. И вдруг будто солнце взорвалось, передав им всю свою энергию.

Когда Пламя пришла в себя и почувствовала, что может реагировать на окружающую действительность, Ночной Ястреб удивил ее тем, что прижал к себе. Положив голову ему на плечо, она прислушалась к биению его сердца, и ее собственное сердце переполнилось любовью. Она расплакалась, и ее соленые слезы потекли ему на грудь. Все напряжение прошедших недель, ожидание и беспокойство отхлынули от нее вместе с этими слезами.

Все еще всхлипывая, она почувствовала, как напряглись его мускулы.

— Что случилось, жена? Почему ты плачешь? Мои прикосновения были столь грубы? — спросил он ее, нахмурив брови.

Последние всхлипы еще клокотали в ее горле. Девушка отрицательно покачала головой. Когда смогла говорить, она мягко ответила:

— Нет, Ночной Ястреб. Я плачу от облегчения, от того, что ты все еще желаешь меня после всего, что я сделала. Я плачу от счастья, что мы снова вместе как муж и жена и что ты не развелся со мной, как я того заслуживала. Я плачу от того, что нам сейчас вместе было так хорошо, и потому что я люблю тебя всем моим сердцем и душой. И я могу только молиться, что наступит день, когда ты сможешь простить меня и вернуть мне свою любовь.

Ответом на ее слова была тишина — он лежал, не шевелясь. Наконец он сказал:

— Твои слова, Пламя, легко слетели с твоих губ и проникли ко мне в уши. Но как я могу поверить им, когда еще совсем недавно единственным твоим желанием было сбежать от меня?

— Я бежала потому, что чувствовала: я отдаю тебе свое сердце, Ночной Ястреб, — попыталась объяснить она ему. — Я решила, что, если я смогу вернуться к моему народу, то смогу избавиться и от моей любви к тебе, потому что мое чувство к тебе очень пугало меня. Это было глупо, потому что убежать от тебя невозможно. С каждым шагом, который отдалял меня от тебя, мое сердце все больше и больше наполнялось печалью. Ты не поверишь, знаю, но я думала только о том, как мне найти дорогу назад в деревню, назад к тебе.

Он поднял рукой ее подбородок и приблизил ее лицо к своему, внимательно глядя на нее в тусклом свете догорающего костра.

— Я хочу верить твоим словам, Пламя, но прошло еще слишком мало времени после твоего побега, когда ты забрала с собой и моего не родившегося ребенка, которого я мог никогда в жизни не увидеть.

— Тогда скажи, что я должна сделать, чтобы доказать тебе мою любовь, — настойчиво продолжала она, — и я сделаю это с удовольствием.

Медленно и печально он покачал головой:

— Только время сможет восстановить то, что ты так грубо разрушила. Мы должны будем восстановить многое, а восстановить потерянное доверие не так-то просто. Доверие нельзя завоевать дважды без всяких усилий.

Слезы вновь покатились по ее лицу.

— Хорошо, со временем я докажу тебе это. Я буду доказывать тебе свою верность до тех пор, пока ты сам не сможешь отрицать этого. Без устали я буду доказывать тебе, что я твоя любящая жена, которая достойна твоей любви и уважения. Но сейчас я буду счастлива, зная только, что ты не презираешь меня, потому что, думаю, твою ненависть вынести я бы не смогла.

Подобие улыбки коснулось его губ.

— Ненавидеть тебя значило бы для меня ненавидеть себя, — мягко сказал он. — Ты носишь моего ребенка, плоть от моей плоти. Наши жизни соединились в этом ребенке.

— Но когда-нибудь я смогу надеяться на твою любовь? — с грустью прошептала она.

— Может быть, тогда, когда в моем сердце не останется никаких сомнений, что твоя любовь правдива. — С этими торжественными словами он прижал ее к себе и держал, пока она не уснула.

К большому сожалению Пламени, даже Сияющая Звезда не желала поначалу восстанавливать с ней былую дружбу. Потом, когда Пламя объяснила ей причины своего побега, она немного смягчилась.

— У меня было такое чувство, что чем больше я люблю Ночного Ястреба, тем дальше отодвигается от меня надежда снова увидеть моего отца, — говорила ей Пламя. — Чем сильнее я влюблялась в него, тем больше привыкала к образу жизни шайенов, изучая и принимая вашу жизнь как свою собственную — и тем страшнее мне становилось. А когда я поняла, что у меня будет ребенок, я решила, что мне надо бежать к моему народу или на всю оставшуюся жизнь стать шайеном.

Как женщина, Сияющая Звезда лучше поняла объяснения Пламени и приняла то, что та сказала ей. Может быть, потому, что она тоже ждала своего первенца и знала, какой неразумной и эмоциональной может быть женщина в подобном положении, но, выслушав оправдания Пламени, она заключила ее в свои объятия, и скоро между ними все стало как прежде.

Благодаря своим видениям, Пламя завоевала уважение почти всех членов племени. Они с готовностью простили ей ее глупость и приняли с еще более распростертыми объятиями. Были, конечно, и исключения: среди них были Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха. Когда они вернулись в деревню и обнаружили там Пламя живой и невредимой, да еще и уважаемой сильнее, чем прежде, их враждебность по отношению к ней возросла во сто крат. Маленькая Крольчиха нашептывала на каждом углу, что Пламя следовало бы выпороть кнутом и изгнать из племени. На ее слова не обращали внимания, поскольку все члены племени знали, с какой злобой она относилась к Пламени. Сама же Пламя, зная о их договоренности с торговцем Джеком, старалась держаться от них подальше, постоянно замечая, как в их глазах сверкала дикая ненависть.

Через несколько дней Пламя присутствовала на ее первой церемонии Танца Солнца. По случаю этого события племя поднялось на север, к Черным холмам. Там они встретили другие племена, как шайенов, так и сиу, собравшиеся на месте слияния двух рек.

Пламя никогда не видела так много индейцев, и поначалу это немного напугало ее. Среди этого моря смуглых лиц, черных волос и темных глаз она выделялась как крупинка соли в горсти черного перца. В других племенах было всего несколько белых. Одна женщина — красивая маленькая блондинка — была женой одного из воинов сиу. Пара белых ребятишек была усыновлена одной индейской семьей. Они и Пламя были счастливчиками, потому что остальные белые люди влачили жалкую участь рабов.

Пламя не была бы удивлена, если бы она привлекла внимание как белая женщина. В остальном же, она была глубоко убеждена, ее будут остерегаться. Каково же было ее удивление, когда ее приняли и индейцы других племен. Похоже, рассказы о ее видениях распространились среди всех индейцев, и последние относились к ней с необычайным уважением — как к провидице.

Празднества по случаю церемонии Танца Солнца продолжались несколько дней. Сама же церемония должна была состояться в последний день праздника после многочисленных приготовлений.

Сначала воины отправлялись на поиски того единственного дерева, которое должно было служить основным столбом Танца Солнца. Оно должно быть прямым и стройным, как воин. Это была, пожалуй, единственная часть обряда, которую воины соблюдали особенно тщательно. Дерево, которое они выбирали, олицетворяло врага. Все вместе они подкрадывались к нему и» убивали» его. Когда оно был срублено, со множеством церемоний они тащили ствол назад к лагерю, крича и танцуя в честь победы. Затем его устанавливали в хижине Танца Солнца или в центре открытого пространства, предназначенного для празднества и освященного главным шаманом. Это было необходимо, чтобы изгнать всех злых духов, которые могли спрятаться рядом со стволом или в нем самом, и пригласить добрых духов присутствовать на церемонии и благословить все празднество.

Дни, предшествующие Танцу Солнца, основные участники церемонии, а также члены их семей постились. Они отказывались от еды и питья, пока не закончится церемония. В эти дни они должны были молиться, петь, видеть видения и испрашивать у духов силу и мужество в борьбе с врагами. Многие воины и охотники присоединились к ним во время поста, дабы очистить свое тело и душу и стать достойными тех духов, которых они молили о помощи. Шаман благословлял мужчин во время особых церемоний, на которых не имели права присутствовать женщины. Многие из мужчин во время этих церемоний очищения вообще избегали контактов со своими женщинами.

Вокруг лагеря разворачивалось и много других различных действ: соревнования на умение и ловкость между мужчинами и женщинами разного возраста, игры для детей, торговля, гадания. И взрослые, и дети собирались в большие группы, чтобы послушать умелых рассказчиков. Устраивались и представления, которые напомнили Пламени о кукольном театре, который она видела на восточном побережье, а также многочисленные песнопения и пляски.

Пламени очень понравились кукольные представления и рассказчики, которые облачали легенды в красивые истории. Она готова была часами сидеть и слушать их истории. Часто эти легенды, особенно те, которые имели религиозную окраску, напоминали ей о Библии, о тех рассказах, которые она слушала в детстве в воскресной школе, и ей было приятно найти между ними так много похожего. Как это могло случиться? Ведь белые люди считали индейцев язычниками? Как могло случиться, что у них тоже была история про близнецов: одного добродетельного, а другого — порочного, который убил своего добродетельного брата? Разве не напоминало это историю Каина и Авеля? Согласно верованиям индейцев, существовало одно Верховное Божество — Создатель всего доброго на земле, который сделал человека из земли и песка. Разве это не был тот же самый Бог, которому она молилась в ее церкви, Создатель Небес и Земли? А легенда о Великом Потопе — не напоминала ли она историю Ноя и его ковчега?

Конечно, между верованиями индейцев и ее собственной верой было много различий, но ведь и между так называемыми «цивилизованными» религиями в мире было также много различий! Шайены и сиу верили в Верховное Божество, в Создателя, распределившего божественные задания между солнцем, луной, громом, Матерью Землей, Хозяином зверей и четырьмя ветрами. Это объясняло поклонение индейцев солнцу, луне, земле, что белые никак не хотели воспринимать.

Пламени показалось любопытным и то, что входы в хижины индейцев, согласно их религии, всегда были направлены на восток — навстречу восходящему солнцу. Но ведь это было то же самое направление, откуда, согласно Библии, второй раз явится на землю Христос. Там, где религия белых упоминала сатану, в большинстве индейских племен верили в злого духа, который из-за своих постоянных козней был лишен Верховным Божеством благосклонности и правил теперь подземным царством, которое считалось порочным.

Другим интересным верованием была легенда, по которой Млечный Путь считался дорогой для всех душ в царство мертвых. Дорога раздваивалась: одна тропа вела затем на небеса, а другая. — в подземный мир, которым управлял злой дух. Разве это сильно отличалось от того, чему ее учили в детстве? Чем больше она узнавала о них, тем больше они ее очаровывали. И когда она думала о их религии, то находила со своей больше сходства, чем различий. Почему же белый человек и индеец не видят этого И не могут найти пути к примирению? Если ее Бог был их Верховным Божеством, то почему он не мог заботиться обо всех людях одинаково, будь то белый или краснокожий?

Лето незаметно перешло в осень. Смена сезона не предвещала никаких осложнений в отношениях между жившими на равнине индейцами и солдатами Соединенных Штатов. Война между штатами продолжалась, и племена чувствовали на себе отзвуки сражений между Севером и Югом — каждая из сторон время от времени посылала часть своих войск на западную границу. Все чаще индейские отряды сталкивались с солдатами. Иногда результат этих столкновений был весьма плачевен.

Один из конфликтов с индейскими племенами был тщательно спланирован белыми людьми, хотя первые долгое время не догадывались об этом. Полковник Чивингтон из армии волонтеров Колорадо страстно желал сделать себе имя, и защита так называемых невинных поселенцев от враждебных индейцев казалась ему самым коротким путем для достижения данной цели. С помощью губернатора Колорадо Эванса, закрывшего на действия Чивинг-тона глаза и уши, полковнику удалось осложнить и так довольно непрочное положение на границе. Каждая история о враждебных действиях индейцев, правдивая или лживая, которая достигала его ушей, немедленно воспринималась как повод к выступлению. Часто Чивингтон сам изобретал подобные истории только для того, чтобы иметь повод отправить своих солдат в бой и снискать себе известность и славу. Он совершил много рейдов на мирные поселения южных шайенов и арапахо и даже рискнул послать войска в долины Канзаса, не попадающие под его юрисдикцию.

Хотя сиу и северные шайены, среди которых было и племя Ночного Ястреба, ничего не знали о набегах солдат Чивингтона, они чувствовали, что ситуация осложняется, а они все больше и больше втягиваются в конфликты с солдатами. Они были вынуждены выставлять больше охраны вокруг своих поселений по ночам, места для которых стали выбирать с большей тщательностью. Они стали гораздо более осторожно заниматься охотой и перестали отправляться в далекие рейды.

Все это не имело практически никакого отношения к Пламени. Когда листья на деревьях приобрели золотую, красную и рыжую окраску, у нее возникли свои, новые, проблемы. Ее когда-то гибкая фигура осталась лишь в воспоминаниях. И мало утешало то, что Ночной Ястреб не уставал повторять ей, что ее глаза стали еще более голубыми, чем чистое осеннее небо, а волосы еще более золотыми, чем осенние листья. Она чувствовала себя неповоротливым буйволом. То, что Сияющая Звезда находилась в таком же положении, как и она сама, мало утешало ее.

Кроме того, ей надо было решить проблемы, как вести себя с Ночным Ястребом. Вспоминая, как унижала себя Маленькая Крольчиха, заигрывая с Ночным Ястребом, Пламя не хотела использовать ту же тактику, чтобы привлечь к себе внимание мужа. Во время приготовления пищи, сбора дров и походов за водой, наведения порядка в хижине она и не пыталась найти какой-то особый способ, чтобы привязать его к себе.

Поскольку тактика, используемая Маленькой Крольчихой, провалилась, Пламя решила делать все наоборот. Она следила за тем, чтобы муж не заставал ее раздетой, когда находился рядом. Она никогда не мылась и не мыла голову в его присутствии. Ее тщеславие не позволяло ей расчесывать свои длинные густые волосы в его присутствии, хотя она и не была равнодушна к тем восхищенным взглядам, которые он постоянно бросал в ее сторону. Она знала, ему нравилось, когда ее блестящие волосы рассыпались волнами по ее спине, и поэтому не закалывала их, а оставляла распущенными, тем более что погода, которая стала довольно прохладной, позволяла ей делать это.

Она не болтала с ним беспрестанно, как это делала Маленькая Крольчиха, но зато делила с ним тишину вечеров. Когда он предпочитал проводить вечер с друзьями или уходил на Совет, она не уговаривала его остаться, хотя часто, чтобы промолчать, ей приходилось прикусывать себе язычок. Улыбки, которые она дарила ему, мягкое покачивание бедер, когда она проходила мимо, спокойный комфорт ее присутствия — этого было достаточно, чтобы выразить свои чувства. Они красноречиво говорили сами за себя.

Но Пламя знала, что она еще многое должна сделать, чтобы сблизиться с ним. Она настояла на том, чтобы он продолжил изучение английского языка, и предложила ему научить его читать и писать на языке белых людей.

— Зачем мне это нужно? — попытался было сопротивляться он.

— Потому что никогда не помешает знать как можно больше о своем враге, — ответила она, невольно приведя ему его же собственный аргумент. — Разве ты не хотел бы знать, не обманывает ли тебя торговец? Разве не нужно знать, что написано в том договоре о мире, который ты должен подписать, — может, что-нибудь совершенно противоположное тому, о чем договорились?

Увидев смысл в ее рассуждениях, он согласился, и они вместе — когда у него выдавалось свободное время — начали заниматься английским. Он оказался способным учеником, быстро научился писать буквы и цифры, которые она писала ему на земле. Через какое-то время он уже выучил самые простые слова. Потом его любопытство возросло, и он с нетерпением стал ожидать новых уроков.

День за днем они работали вместе, и Пламя чувствовала, как оттаивают его чувства, как смягчается он по отношению к ней, заметила, что он уже не бросает свои слова так отрывисто, как раньше. Его улыбки стали более открытыми, а смех более беззаботным. Его взгляды, обращенные к ней, стали более теплыми. Это отогревало ее сердце и давало ей надежду на то, что рано или поздно он снова полюбит ее. Она уже завоевала его уважение, но решила, что не успокоится до тех пор, пока не завоюет его сердце. Все, чему она хотела научить его, займет целую зиму и даже больше. Время и наступающая зима — период, когда вне хижины будет мало занятий, — были ее союзниками.

 

ГЛАВА 22

Снег валил несколько дней и засыпал все вокруг — ходить по деревне без снегоходов стало почти невозможно. Ни Пламя, ни Сияющая Звезда уже не могли принимать участия в катаниях на санках — пришло время произвести на свет ребенка. Зима в этом году началась очень рано, принеся с собой снег и холодный ветер, завывавший за стенами хижины, и обеим женщинам, в их деликатном положении, приходилось гораздо труднее, чем обычно.

Пламя казалась себе такой огромной, такой неуклюжей! Она садилась, а потом не могла встать без посторонней помощи. Прошло уже достаточно времени, как они не были близки с Ночным Ястребом, — ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Даже если бы он пожелал ее сейчас, это было бы невозможно осуществить, потому что ее живот выпирал вперед, куда бы она ни повернулась, из-за чего ей приходилось ходить, переваливаясь с ноги на ногу, подобно неловкой уточке. Пламя только-только начала добиваться успехов в завоевании любви Ночного Ястреба — но ее тело и ребенок поставили пока на этом пути преграду. Пламя была уверена, что он уже был близок к тому, чтобы сказать ей о своей любви, но сейчас даже Маленькая Крольчиха выглядела привлекательней, чем она. С огромным животом, отекшим лицом, неловкими движениями она казалась себе просто уродиной!

Но ни словом, ни жестом Ночной Ястреб не давал ей повода думать так — он вел себя безукоризненно Даже когда ее живот разросся до огромных размеров, индеец выражал свое восхищение им, повторяя, что он такой большой, потому что внутри его растет ребенок. Его темные глаза светились от гордости, когда он оглядывал ее округлившиеся груди и голубые вены, проступившие сквозь бледную кожу. Ночью он притягивал ее к себе и начинал гладить ее живот.

Чтобы облегчить ее обязанности по дому, он договорился с Пятнистой Оленихой, младшей сестрой Красного Пера, чтобы она каждый день приходила к ним в хижину и помогала Пламени по хозяйству. Он следил, чтобы Пламя не перегружала себя работой, чтобы не поднимала и не носила ничего тяжелого. Он неустанно оберегал ее, однако Пламя догадывалась, что все это делается только ради его будущего сына.

Если бы она могла хоть на миг проникнуть в голову и сердце Ночного Ястреба! Когда дело касалось его жены, военный вождь был такой же заботливый, как и любой другой влюбленный мужчина, — он любил ее и ухаживал за ней, вкладывая в это все свое сердце. Но именно по этой причине, как бы он ни любил ее, он не мог разомкнуть уста и признаться ей в этом: один раз она уже обманула его — второго раза нельзя допустить!

Темной снежной ночью в конце декабря, который шайены назвали Месяцем, Когда Волки Собираются Вместе, Пламя проснулась в холодном поту. Ее крик разбудил Ночного Ястреба.

— Пламя, что случилось? Пришел твой срок? — спросил он, пытаясь понять, в чем дело. — Тебе больно?

Наконец она успокоилась настолько, что смогла выговорить:

— Нет! Нет! Это Сияющая Звезда!

— Что с ней? — в недоумении переспросил он.

— Надо проверить, не находится ли она в хижине для женщин? Ночной Ястреб, ты должен сейчас же проводить меня туда!

— Если Сияющая Звезда рожает, ты мало чем сможешь помочь ей, — попытался успокоить он ее. — Там есть другие, кто позаботится о ней и ее ребенке.

— Ты ошибаешься! — все больше и больше волновалась Пламя. — Мне приснились Сияющая Звезда и ее ребенок. Я нужна ей, Ночной Ястреб, иначе ребенок родится мертвым!

Ее последние слова отозвались эхом в его мозгу.

— Тогда пойдем! — сказал он. — Позволь, я помогу тебе одеться и провожу тебя в хижину для женщин. Посмотрим, там ли Сияющая Звезда.

Подойдя к хижине, они узнали, что Сияющая Звезда находилась там уже целую ночь. Пламя проскользнула в хижину, а Ночной Ястреб отправился на поиски Каменного Лица, зная, что его друг будет рад разделить с ним часы ожидания своего первенца.

Пламя подошла к своей подруге. Долгие часы схваток обессилили Сияющую Звезду, а ребенок все никак не хотел появляться на свет. Ее лицо и волосы были мокрыми от пота, приступы боли накатывались на нее один за другим, отбирая у нее все больше и больше сил. Увидев Пламя, Сияющая Звезда слабо ей улыбнулась, но это была улыбка, достойная сожаления.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Пришел твой срок?

— Нет, я пришла помочь тебе родить ребенка, — мягко отозвалась Пламя.

Новый приступ боли атаковал Сияющую Звезду, и, пока ее внимание было отвлечено, Пламя обратилась к Луговой Траве, которая собиралась принять будущего ребенка. Отозвав женщину в сторону, она прошептала ей:

— Пуповина обмоталась вокруг шейки ребенка. Я видела это во сне. По этой причине он и не появляется на свет. Пуповина не дает возможности ребенку правильно расположиться в теле матери. Ты должна найти возможность распутать ее, иначе ребенок может умереть прямо сейчас. Сможешь проникнуть внутрь? Твои руки достаточно тонки?

Луговая Трава с удивлением посмотрела на Пламя, и той даже пришлось ткнуть ее в бок, чтобы она ответила на ее вопрос.

— Да! — пролепетала Луговая Трава. — Мои руки достаточно тонки. И потом я хорошо смажу их жиром.

— Убедись также и в том, что твои руки достаточно чисты, как, впрочем, и жир. Вскипяти немного воды и вымой руки. И поторопись. Нам надо действовать быстро, если мы хотим спасти жизнь ребенка.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Луговая Трава подготовилась должным образом. Взяв руку Сияющей Звезды в свою, Пламя попыталась успокоить ее, объяснив, что именно собирается делать Луговая Трава, а также попросила ее расслабиться и по возможности лежать спокойно. Женщины подождали, пока пройдет очередная схватка. Когда же Луговая Трава просунула свою руку внутрь, Сияющая Звезда закричала от боли.

— Не надо, Сияющая Звезда, — мягко инструктировала ее Пламя. — Не напрягай свое тело. Пожалуйста, ты должна помочь нам в этом ради своего собственного сына.

Пока Луговая Трава пыталась найти пуповину и размотать ее, Сияющая Звезда так сильно сжала запястье Пламени, что та испугалась, что у нее сломается кость. Девушка чуть не вскрикнула, однако продолжала успокаивать Сияющую Звезду. Она молила всех богов, которых знала, чтобы те помогли благополучно появиться на свет этому ребенку и оказаться в руках своей матери.

Луговой Траве понадобились три попытки, тянувшиеся целую вечность. Она с трудом ослабила пуповину и вытащила головку ребенка. После этого всего лишь через несколько минут ребенок был извлечен из тела матери. Когда Луговая Трава обтерла его ротик и ноздри и слегка вдохнула в его ротик, младенец издал такой мощный крик, что, похоже, разбудил всю деревню. Его личико было здорового красного цвета, он болтал, руками и ногами и громко кричал.

Пламя с облегчением вздохнула. Никогда еще она так не переживала из-за другого человека! Никогда не слышала столь мелодичного звука, как плач ребенка! И никогда не видела ничего прекраснее улыбки на лице Сияющей Звезды, вспыхнувшей в момент, когда молодой матери подали ее крохотного, морщинистого ребенка. Слезы текли по лицу Пламени. Она оставила мать и сына побыть немного вдвоем и вышла из хижины.

Ночной Ястреб и Каменное Лицо нетерпеливо ждали рядом с хижиной. Ночной Ястреб обнял Пламя, и та улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Каменного Лица.

— Твои жена и сын здоровы, Каменное Лицо! У тебя чудесный красивый мальчик.

К ее удивлению, в глазах Каменного Лица блеснули слезы. Он подошел к ней и взял ее за руки.

— Спасибо, Пламя, что ты спасла жизнь моему сыну, — с дрожью в голосе произнес он. — Теперь я твой должник. Пожалуйста, прими мои извинения за то, как я обращался с тобой последние месяцы. Надеюсь, ты вернешь мне право вновь считаться твоим другом?

— Не было еще ни одного дня, когда бы я не считала тебя своим другом, — ответила она, сжав в ответ его руки, — но мое сердце все равно радуется, когда я слышу твои слова.

Когда Каменное Лицо ушел, Пламя провела несколько спокойных минут в объятиях своего мужа. Они стояли и смотрели как всходит солнце и блестит снег, как небо становится сначала золотистым, потом розовым и, наконец, появляется солнце, озаряя своими лучами все вокруг. Держась за руки, они молча вернулись в свою хижину.

В тот же день Ночной Ястреб встал перед Пламенем на колени, чтобы помочь ей завязать снегоходы. Он был необычайно молчалив все утро, время от времени бросая на нее странные взгляды, будто желая что-то сказать, но затрудняясь подобрать слова. Внезапно он расхохотался. Он смеялся долго и громко, пока наконец не повалился на пол хижины, ладонью смахивая со щек слезы.

— Что такое с тобой случилось? — недоуменно спросила Пламя.

Она внимательно посмотрела на него, но от смеха индеец не смог произнести ни слова. Прошла еще не одна минута, прежде чем он сумел взять себя в руки.

— Ты надела мокасины не на ту ногу! — воскликнул он и снова залился смехом.

Уперев руки в бока, она проворчала:

— В этом нет ничего смешного, Ночной Ястреб. В последние месяцы я не вижу свои ноги. Они могли превратиться даже в тыквы, а я все равно бы ничего не заметила!

— Они не превратились в тыквы, — заверил он ее, — хотя в данный момент они похожи на маленьких птичек, каждая из которых пытается улететь в противоположном направлении.

— Это не смешно! — настойчиво повторила Пламя.

Вытерев глаза рукой, он согласно кивнул:

— Это выглядит смешно с того места, где я сижу.

— Я рада, что в этой хижине кто-то еще способен разглядеть что-то смешное, — вновь проворчала она.

Ночной Ястреб посмотрел на нее с нескрываемым любопытством, затем взгляд его темных глаз стал абсолютно серьезным, хотя губы все еще были растянуты в улыбке.

— Знаешь ли ты, что я никогда прежде не находил тебя столь красивой, как сейчас, когда в тебе мой ребенок, а твои глаза мечут в меня голубые молнии.

Она вздохнула, потому что его глаза сейчас говорили об этом гораздо откровенней, чем его слова.

— И когда мокасины одеты не на ту ногу, — прошептала она, взывая к нему всем сердцем.

Он протянул к ней руки, обнял за талию, нежно прижался губами к ее животу. Пламя ласково погладила его черные волосы, всей душой желая, чтобы этот мужчина забыл наконец о своих сомнениях и любил ее так же, как прежде. Их ребенок и станет связующим звеном между отцом и матерью.

Ночной Ястреб поднял глаза, чтобы встретиться с ее глазами, — и в этот момент его судьба была решена.

— Я люблю тебя, — беспомощно признался он. — Ты держишь мое сердце в своих руках.

— Я буду держать его так бережно, как только смогу, — торжественно пообещала она, — поскольку нет ничего на этой земле, что было бы для меня дороже. Я люблю тебя больше, чем свою жизнь.

Она опустилась на колени, и они закрепили свои клятвы страстным поцелуем — поцелуем, в котором воплотились все их надежды и желания. Они крепко прижались друг к другу, и их сердца забились в одном порыве. Это был момент, который навсегда запечатлелся в памяти Пламени. Когда Ночной Ястреб помог ей встать на ноги, она почувствовала вдруг приступ боли. Только сильные руки Ночного Ястреба уберегли ее от падения. Ее глаза, округлившиеся от страха и удивления, встретились с его глазами.

— Ребенок!

Совершенно не похожий на того спокойного мужа, который так уверенно держался, когда пришло время рожать Маленькой Крольчихе, сейчас Ночной Ястреб был близок к панике. Несмотря на все ее протесты и заверения, что еще, мол, слишком рано, он поднял ее на руки, завернул в теплое покрывало и отнес в хижину для женщин.

Принеся ее туда, он заметался, ибо не знал, что ему делать дальше. Он принял решение, когда жену пронзил второй приступ боли. Он оставил ее в умелых руках Луговой Травы и отправился на поиски Каменного Лица.

Молодая, сильная и здоровая, Пламя была более напугана, чем кто-либо и когда-либо. Она также была рада, что Сияющая Звезда все еще находилась в хижине для женщин, поскольку ей так нужна была помощь подруги, хотя, конечно, больше всего Пламя хотела бы, чтобы в этот момент рядом с ней была ее мать.

Когда боль усиливалась, Пламя старалась сосредоточиться на образе своего будущего сына. Прошли часы — часы, боли, пота и ожидания. В соответствии с инструкциями Луговой Травы — чтобы облегчить боль — Пламя часто и тяжело дышала, пытаясь расслабиться, чтобы сохранить энергию. Ощущения, которые она испытывала, были новы и непривычны для нее. К счастью, Луговая Трава и Сияющая Звезда были рядом, вытирали влажной тряпкой ее лоб и старались немного отвлечь ее от этих ощущений.

Чуть позже, когда боль стала почти постоянной, Луговая Трава засунула Пламени между зубов кусочек оленьей шкуры, велев ей прикусить его. Это было сделано для того, чтобы Пламя не прикусила себе язык. Сияющая Звезда завязала один конец ремня из сыромятной кожи вокруг врытого в землю столба, а другой, с узлом на конце, протянула Пламени.

— Тяни за него, — сказала она ей.

То же самое она проделала и с другим ремнем, продолжая нежно и мягко разговаривать с Пламенем, говоря ей о ее ребенке, который скоро появится на свет, и о той радости, которую испытает Пламя после этого.

Пламя почти не слышала того, что говорила ей Сияющая Звезда, но сам звук ее голоса был для нее единственным успокаивающим фактором во всей этой ситуации, поэтому она целиком сосредоточилась на нем. Ее живот, ее спину, все ее тело будто разрывали на части руки демонов.

Внезапная боль поменяла свой характер, а давление усилилось. Луговая Трава устроилась между ног Пламени, готовясь принять ребенка, и приказала Пламени тужиться изо всех сил. Наконец малыш Пламени появился на свет. Он завопил, даже не до конца покинув утробу матери, наполняя воздух своими яростными криками, пока Луговая Трава вытирала его красное личико.

Отрезав пуповину, Луговая Трава аккуратно положила младенца на живот Пламени. Глядя на сына, на ее собственное чудо, Пламя дрожащими пальцами коснулась его влажной темноволосой головки.

Блаженство охватило ее душу, когда она дотронулась до крошечной ручки, глядя на пять маленьких пальчиков с миниатюрными ноготками. Новорожденный закричал и ударил ее маленькой ножкой. Пламя рассмеялась в ответ.

— Теперь ты бьешь меня снаружи? — проговорила она. — Это что-то новое для нас обоих.

Когда ребенок был обмыт и завернут в теплую пеленку, его положили на руки матери, и та посмотрела на него с восхищением. Да, это был ребенок из ее сна. У него уже отчетливо проступали черные как воронье крыло волосы отца и его прямой дерзкий нос Его подбородок казался упрямым, но Пламя затруднялась определить, был он отцовским или ее. Туманные голубые глаза смотрели прямо на нее — глаза, которые никогда не потемнеют, а станут такими же блестяще-голубыми, как и ее собственные. Это был ее сын, плод любви ее и Ночного Ястреба. Сердце Пламени растаяло от любви и гордости…

В тот самый момент, когда родился его сын, Ночной Ястреб внимательно слушал гонца, только что прибывшего в поселение и рассказывающего о несчастье, постигшем племя Черного Котла и их братьев, южных шайенов. Не прошло и месяца, как солдаты из форта Лайон, которые сами предложили им мир и защиту в зимнее время, напали на поселения южных шайенов и арапахо и убили многих из них. Возглавлял солдат белый вождь, Орел — так индейцы прозвали полковника Чивингтона.

Шайены и арапахо мирно жили в Сэнд Крик, когда на них неожиданно напали. Большей части воинов не было в лагере — в тот день они отправились на охоту, поскольку белые солдаты сказали им, что они могут покинуть лагерь. Вождь шайенов, Белая Антилопа, был убит, пытаясь договориться о мире с первыми приблизившимися солдатами. Он был невооружен и держал в руке белый флаг. Вождь арапахо, Левая Рука, отказался выступить против белых солдат с оружием в руках, и также получил пулю, но выжил. Брат Белой Антилопы, вождь Черный Котел, пытавшийся остановить атаку, размахивая над своей головой американским флагом, тоже был ранен.

В результате более ста женщин и детей и около тридцати мужчин были жестоко убиты. — Трупы убитых были расчленены, скальпы сняты. Те, кто выжил после этого нападения, кому удалось бежать, подались на север по лютому холоду, без одеял, без пищи, без лекарств, чтобы залечить свои раны. Несколько дней они пробивались сквозь снег и ветер, чтобы добраться до лагеря охотников.

Рассказы об этом неожиданном нападении и невероятной жестокости солдат мигом распространялись по землям индейцев, и многие племена начали готовиться к войне с белыми Уже были выкурены трубки войны и подготовлены военные планы. Слова белых людей ничего не стоили, они были лживы. Теперь же индейцы отомстят за смерть своих братьев, и белые люди дорого заплатят за пролитую ими кровь.

Горькие слова гонца все еще стояли в ушах Ночного Ястреба, когда он дал имя своему сыну. Его будут звать Облако Войны — и в его имени отразятся первые приготовления к войне с белыми, которая вскоре охватит всю их землю.

 

ГЛАВА 23

Уже в середине зимы, несмотря на то что снег покрыл землю очень толстым слоем, индейские племена начали войну против белых людей. В то время как женщины, дети и старики оставались в поселениях, охраняемые несколькими охотниками, воины отправились в свои первые рейды Возвращаясь назад, они оставляли на поле боя нескольких человек, а многие из возвратившихся были тяжело ранены. Погибших горько оплакивали, а раненых заботливо выхаживали.

Иногда они приводили с собой пленных — но не часто, и Пламя каждый раз облегченно вздыхала. Она жалела этих людей, особенно женщин, но ничего не могла сделать, чтобы облегчить их участь. Детей усыновляли и о них хорошо заботились, а вот женщины должны были сами искать способы своего выживания. Пламя боялась сделать что-либо, что могло бы подвергнуть риску ее вновь обретенную любовь с Ночным Ястребом или ее почетное положение среди членов племени. Пленные женщины — как это когда-то сделала она сама — должны постараться улучшить свое положение, присмотреться к тем, кто их пленил, и обернуть себе на пользу случай, если таковой им представится.

Очень редко воины приводили пленных мужчин. Пламя всегда переживала, когда это происходило, потому что мужчин, в отличие от женщин и детей, никогда не отпускали и не оставляли в живых. Их приводили в лагерь только для того, чтобы замучить до смерти. Агонизирующие крики несчастных подолгу носились над поселением.

Хотя шайенские женщины и принимали участие в этих пытках, Пламя не могла заставить себя причинить боль кому-либо из представителей своего народа. Она знала, что некоторые высказывали по этому поводу недовольство, однако продолжала стоять на своем. Она не пыталась вмешиваться в этот ритуал или предотвратить его, но и не собиралась ни принимать участия в этом варварском акте, ни наблюдать за ним. Учитывая ее особое положение в племени, ее видения, мало кто решался вслух осуждать ее за это. Если Ночной Ястреб и был разочарован в ней, то никогда не показывал этого. Казалось, он понимает и уважает ее позицию, за что Пламя была ему глубоко признательна.

Когда воины уходили в очередной рейд, а также когда возвращались из него, у Пламени всегда сердце уходило в пятки. Оно сжималось при мысли, что Ночной Ястреб не вернется из рейда или будет смертельно ранен. Она уже не боялась так за себя, как это было раньше, потому что ее собственное положение в племени гарантировало ей выживание. Потерять Ночного Ястреба и его любовь — «вот чего она боялась. То время, которое они провели вместе, было настолько замечательным, что она не вынесла бы и мысли, что ей придется жить без него.

Когда Ночного Ястреба не было в поселении, дни казались длинными и пустыми, даже если все ее время занимал Облако Войны. Сын рос здоровым смышленым ребенком, доставлявшим радость им обоим. На лице Пламени появлялись слезы, когда она видела, с какой любовью и гордостью Ночной Ястреб относился к сыну. В свое время она думала, что он будет вести себя так, как вел, когда Маленькая Крольчиха родила сына, потому что считала, что Воющий Ветер был ребенком Ночного Ястреба. К своему собственному сыну Ночной Ястреб относился намного нежнее — у него всегда находилось время поговорить и поиграть с ним. Он соорудил красивую колыбельку, куда Пламя могла укладывать Облако Войны и укачивать его.

Одной из самых трудных вещей, которым Пламя должна была научиться как молодая мать, было отучить ребенка плакать. Это казалось таким жестоким! Всех детей обязательно следовало научить молчанию, поскольку их плач был слышен далеко в округе и мог привлечь внимание врагов. Обычно использовались два метода. Первый состоял в следующем: каждый раз, когда ребенок начинал плакать, мать дула ему в лицо — у ребенка прерывалось дыхание, и он переставал плакать. Многим детям не нравится, когда им в лицо направлен сильный поток воздуха: он не только удивляет их, но и вынуждает на какое-то мгновение прервать дыхание. И обычно он пугает их достаточно сильно.

Второй метод был еще более, жестоким. Если ребенок после использования первого метода не понимал, чего от него хотят, то каждый раз, когда он начинал плакать, мать зажимала ему на несколько секунд ноздри. Поток воздуха резко прекращался, и ребенок также переставал плакать. Опять же, он должен был понять, что, как только ему захочется плакать, он будет подвергаться подобному обращению.

Даже понимая необходимость приучить сына не плакать, Пламя не могла смириться со столь жестокими способами обращения с детьми. Как она была рада, когда Облако Войны все понял с первого раза при куда более мягком обращении. Только самой себе она признавалась, какое это счастье — иметь спокойного ребенка. У многих ее подруг еще там, дома, были очень шумные младенцы, и их постоянный плач мог довести до нервного срыва. Ей иногда даже приходила в голову мысль, что легче вынести скрежет ногтя по металлу, нежели постоянный плач маленького ребенка.

Пламя боготворила своего сына, считая, что это самый идеальный ребенок из всех, кого она когда-либо знала. Он был очень красивым, умненьким и здоровым. Несколько первых дней она постоянно подходила к его колыбельке и проверяла, дышит ли он, и только потом успокоилась и ослабила свой контроль.

Когда она впервые принесла Облако Войны в свою хижину, возникла еще одна проблема. Бандит — ручной енот — проявил большое любопытство к пополнению, произошедшему в его жилище. Пламя боялась, что он причинит вред ребенку своими острыми когтями и зубами. К счастью, любопытство Бандита вскорости поостыло по причине долгого зимнего сна, а к весне он уже привык к постоянному присутствию Облака Войны и принимал его безо всякого интереса.

В те тревожные дни видения Пламени очень помогали племени. Несколько раз она спасала воинов от ловушек, которые готовили им белые солдаты. Она также с помощью объяснений ее снов старым шаманом точно предсказывала, где находится враг и в каком количестве. Однажды ее сон спас племя от приближавшихся к нему солдат. Поселение быстро переправили в другое, более безопасное место, что спасло большое количество жизней.

Но однажды ночью Пламя проснулась от жуткого сна. Ее сердце судорожно билось в груди, она старалась справиться с дыханием, потому что ее видение совершенно отчетливо стояло у нее перед глазами. Была ужасная битва. Стреляли ружья, и летели стрелы. Ночной Ястреб сражался с несколькими солдатами. Воины уступали солдатам по вооружению, числу бойцов и занимаемой позиции. Беспомощная, она смотрела на все это и вдруг увидела, как солдат поднял свое ружье и направил его прямо в грудь Ночному Ястребу!

Даже во сне она закричала, пытаясь предупредить своего мужа об опасности, но он ее не слышал. Ужас сковал ее тело, когда она увидела дымок от ружья и пулю, которая вошла в плоть Ночного Ястреба. Она увидела, как вздрогнул он от боли и шока, когда пуля прошла насквозь через его бок, и почувствовала его агонию как свою собственную. Сквозь завесу слез она увидела, как упал он с лошади и недвижимо лежал на промерзшей земле. Его кровь окрашивала снег, а жизнь медленно уходила из его тела. На этом сон закончился, и она никакой силой не могла заставить его вернуться снова, чтобы узнать, жив Ночной Ястреб или нет.

Пламя разрыдалась.

— Нет! Нет! Нет! — беспомощно повторяла она.

Ее рыдания услышали в соседних хижинах, и Сияющая Звезда поспешила к ней. Всхлипывающая и дрожащая, она уткнулась в плечо подруги, которая взяла ее за руки и попыталась успокоить:

— Т-ш-ш, Пламя. Ты напугаешь своими рыданиями Облако Войны. Успокойся. Расскажи мне, в чем дело? У тебя было еще одно видение?

Пламя только кивнула в ответ. Сквозь ее бормотания Сияющая Звезда четко уловила лишь два слова» сон»и «Ночной Ястреб», но по реакции Пламени она предположила самое худшее.

— О, пожалуйста! Пусть на этот раз мой сон не окажется вещим! — молила Пламя, прижавшись к Сияющей Звезде. — Пожалуйста!

К утру Пламя немного успокоилась. Теперь она была уже в состоянии пересказать свой сон Сияющей Звезде и Совиным Глазам, но шаман не мог облегчить ее страданий, рассказав ей больше, чем она сама увидела во сне. Ее рассказ облетел все поселение, и все его жители переживали, что же случилось с их вождем, Ночным Ястребом. Они могли только ждать и молиться, что пуля не унесла его жизнь.

Четыре долгих дня они молча ждали. Пламя была практически вне себя от волнения. На пятый день воины возвратились домой, усталые и измученные, неся своих убитых и раненых братьев.

Пламя стояла рядом с Сияющей Звездой и наблюдала, как воины собрались в центре поселения. Ее глаза беспокойно искали Ночного Ястреба, но первым она увидела Каменное Лицо. Вместе с Сияющей Звездой, продираясь сквозь толпу, они побежали ему навстречу. И тогда Пламя увидела своего мужа. Тело Ночного Ястреба было привязано к седлу, а голова его лежала на шее коня. Его лицо было столь же бледно, как и ее собственное, а темные глаза закрыты. Он лежал так спокойно, как смерть.

Ее ноги будто приросли к земле, а саму ее охватил такой страх, какого она еще никогда не испытывала в своей жизни. Рука Сияющей Звезды поддержала ее, иначе она неминуемо бы упала. Странный глухой стон сорвался с ее замерзших губ. И она не могла оторвать глаз от безжизненного тела ее любимого мужа. Одна рука потянулась вперед, пытаясь достать до него, слезы сами собой покатились по ее щекам, а губы еле слышно шептали его имя:

— Ночной Ястреб!

Это был крик души, молитва, мольба… И хотя это был всего лишь шепот, он эхом разнесся вокруг, тронув сердца всех, кто собрался на площади!

Неверными шагами она приблизилась к его телу. Каменное Лицо уже стоял там.

— Он еще жив, Пламя, — услышала она его слова, хотя не очень верила, что он говорит правду. — Он очень тяжело ранен, но все еще держится за жизнь. ,

Стоя рядом с Каменным Лицом, она видела, как он распорядился, чтобы несколько мужчин бережно подняли тело их вождя и отнесли в хижину знахаря. Когда Пламя запротестовала, желая перенести Ночного Ястреба в их собственную хижину, Каменное Лицо сказал ей:

— Он еще в очень тяжелом состоянии, Пламя. Ему потребуются лекарства и уход Серой Лисицы.

Она согласилась неохотно, хотя потребовала, чтобы ей разрешили находиться рядом с ним, когда она захочет.

Состояние Ночного Ястреба было очень серьезным. Пуля попала ему в бок, именно в то место, которое Пламя видела во сне. Индеец потерял очень много крови. Несколько дней он находился без сознания и был так близок к смерти, что никто, даже Пламя, не могли утверждать, что он еще жив. Поскольку другие раненые воины также нуждались в уходе, Серая Лисица с радостью позволял Пламени ухаживать за мужем, объяснял ей, что надо делать и за какими признаками следить.

Когда у него началась лихорадка, Пламя не отходила ни на шаг, успокаивая его нежными словами любви и поддержки. Она обтирала его горевшее тело холодной водой. И хотя ей невыносимо больно было смотреть на рваную плоть его раны, она научилась промывать ее и менять повязку.

В те первые, самые важные дни она все время была рядом, с ним, отдав Облако Войны на попечение Сияющей Звезды. Она практически не спала и ничего не ела, только иногда немного дремала, сидя рядом с ложем Ночного Ястреба. Она боялась оставить его одного, настойчиво повторяя себе, что именно ее присутствие и звук ее голоса поддерживают в нем жизнь, тогда как в обычных условиях от такой раны он бы неминуемо скончался. Как бы в доказательство ее правоты, единственное слово, которое срывалось с его уст в эти критические дни, было ее имя — он повторял его вновь, как заклинание, будто он каким-то образом чувствовал, ощущал ее присутствие и цеплялся за него изо всех своих сил, пытаясь вырваться из цепких лап смерти, чтобы опять вернуться к своей любимой.

Через десять дней после возвращения воинов Ночной Ястреб наконец пришел в сознание. Ночью его отпустила лихорадка, отбиравшая последние силы. Пламя как раз меняла влажную подстилку на сухую, осторожно перевернув его, стараясь не задеть свежую повязку на его ране. Почувствовав на запястье своей руки его горячие пальцы, она чуть не потеряла равновесие. Подняв голову, она увидела его темные глаза, которые пристально всматривались в нее, будто не могли точно сфокусироваться. Его губы чуть приоткрылись, и он прошептал:

— Пламя!

Улыбка облегчения осветила ее лицо, и она прошептала ему в ответ:

— Я здесь, любовь моя!

Дрожащими пальцами она с нежностью коснулась его лица.

Его ресницы дрогнули, будто ему было тяжело держать глаза открытыми так долго.

— Останься, — прошептал он, глазами досказав ей то, чего не могли произнести его губы. Они говорили о боли, о любви, об одинокой темной дороге смерти, которой чуть было не коснулись его ноги.

— Хорошо, — пообещала она. — Усни, мой любимый муж. Отдохни и наберись сил. Я буду здесь, рядом с тобой, когда ты проснешься.

С той ночи Ночной Ястреб стал поправляться. Через семь дней друзья перенесли его в их хижину. Его выздоровление было долгим, но под наблюдением Пламени неуклонно продвигалось вперед. Чем больше восстанавливались его силы, тем сильнее становилось его нетерпение, вызванное вынужденным бездействием, и от Пламени потребовалось все ее терпение и упорство, чтобы удержать его на ложе.

Однажды Ночному Ястребу все-таки удалось обмануть ее и он попытался подняться. Однако сил было еще недостаточно, и он упал лицом вниз на пол хижины. Только при поддержке Пламени он смог вернуться на свою циновку.

— Если из-за твоей глупости твоя рана откроется, я попрошу Серую Лисицу снова забрать тебя в свою хижину, пока у тебя не будет достаточно сил, чтобы вернуться сюда своими ногами, — проворчала она и больше за целый вечер не произнесла ни единого слова.

По крайней мере, Облако Войны занимал время своего отца, и Ночной Ястреб никогда не уставал играть с ним и развлекать своего сына. Когда Ночной Ястреб поправился настолько, что смог принимать посетителей, его товарищи, воины и вожди, стали заходить к нему. Они обсуждали стратегические планы, рассказывали ему о результатах рейдов, которые они провели во время его отсутствия, о сражениях, которые он пропустил, кто был убит или ранен, какие произошли события в племени.

Пламя видела, что после каждого такого посещения нетерпение Ночного Ястреба возрастало еще больше. Он рвался вновь принять участие в боях, несмотря на свою недавнюю игру со смертью. И это было, как она понимала, то, с чем ей придется смириться, будучи женой военного вождя. Но сейчас ей трудно было смириться с этим. После того как она чуть не потеряла его, она боялась за него все больше и больше.

Чувствуя ее опасения, Ночной Ястреб как-то раз после того, как воины покинули их хижину, сказал ей:

— Подойди ко мне и сядь рядом, чтобы я видел твое лицо и мог дотронуться до тебя.

Она сделала, как он просил, и он взял ее за руку,

— Я замечаю страх, который сквозит в твоих глазах каждый раз, когда мы обсуждаем рейды и сражения, — спокойно произнес он. — Я понимаю, что только твоя любовь ко мне заставляет тебя так страдать, так же как и моя рана, из-за которой я оказался на пороге смерти. Но я — военный вождь. И как только я поправлюсь окончательно, я снова поведу своих воинов в бой. Это моя обязанность и моя привилегия — предводительствовать в подобных делах.

— Знаю, — тихо ответила она. — И пытаюсь с этим смириться. Я бы не хотела, чтобы ты оказался трусом, Ночной Ястреб. Но я так сильно тебя люблю, что не могу не беспокоиться о твоей безопасности. Разве может твоя жена не думать о твоей жизни?

Он покачал головой и улыбнулся в ответ:

— Нет. Я знаю твое сердце.

— Тогда?

Он ответил вопросом на ее вопрос:

— Ты веришь в Верховное Божество, Пламя?

Она кивнула головой, и он продолжил:

— Тогда ты должна знать, что Он не позовет меня раньше, чем назначит мне мой срок. До тех пор я буду возвращаться к тебе из каждого сражения. И хотя до этого меня могут ранить много раз, моя нога не ступит на Дорогу Смерти, пока Верховное Божество не направит меня туда. А когда день придет, никакая сила, ни на земле или под землей, не сможет предотвратить это. И нет никакого смысла волноваться, когда или как это произойдет, — только Верховное Божество знает это. Дни любого человека на земле просчитаны от самого его рождения. Давай не будем больше говорить о смерти, любовь моя. Давай лучше наслаждаться тем временем, которое нам отпущено, и пусть облачко беспокойства не закрывает солнца нашей жизни и нашей великой любви.

Его мудрые слова легли подобно бальзаму в ее измученную душу. И когда наконец он поправился настолько, что смог выезжать со своими воинами, на сердце Пламени уже не было той тяжести, как раньше. Она хранила его слова в своем сердце как талисман против своего страха — талисман надежды, который охранял ее в его отсутствие.

А между тем времена надвигались неспокойные. Племена продолжали войну против солдат, и многие были убиты. С каждым новым рейдом, каждой удачной битвой имя Ночного Ястреба становилось все более знаменитым, о нем говорили все чаще и чаще — как среди индейцев, так и среди белых. В племенах о нем говорили с гордостью и почтением, поскольку его бесстрашие превратилось в легенду.

Белые люди боялись его и ненавидели, поскольку он считался одним из их наиболее могущественных врагов. Несмотря на свою рану, Ночной Ястреб был готов к военным действиям и стал еще более грозным воином. У него было безошибочное чутье на то, когда и где окажется его враг и как лучше всего атаковать его. Он был беспощаден, хитер, опасен и бесстрашен. А потому его имя рождало страх в сердцах белых солдат.

Ночной Ястреб — смертельный, почти неуловимый воин. Его и боготворили, и боялись!

 

ГЛАВА 24

В апреле в горах и на равнинах начал сходить снег, а в мае земля уже зазеленела. Однако это была весна 1865 года, и война, которая раздирала страну целых четыре года, завершилась победой Севера. Май принес с собой резкий приток дополнительной кавалерии на западные территории — свободные теперь солдаты были готовы принять участие в войне с индейцами.

Зимой индейцы — совместными усилиями сиу, шайенов и арапахо — совершили трудный поход вдоль реки Южной Платты. В отместку за кровавую резню в Сэнд Крик они сожгли город Джу-лесбург и скальпировали его жителей, заронив ужас в души белых поселенцев. Несколько сражений состоялось в непосредственной близости от форта Ларами. В многочисленных рейдах были уничтожены целые мили телеграфных проводов, сожжены железнодорожные станции и поезда, атакованы небольшие военные посты. Племена успешно уничтожали коммуникации и продовольственные запасы, направляемые на запад, и среди людей началась паника.

Теперь же, с увеличением числа солдат, племена стали объединяться в большие поселения. Весной объединились сиу и арапахо, а также собрались вместе северные и южные шайены. Были проведены большие весенние охоты, а церемонии устраивали день за днем В результате объединения племен угроза нападения солдат несколько ослабла — наступило время праздников и развлечений, как, впрочем, и время проведения удачных рейдов против их белых врагов.

Пламя и Сияющая Звезда радовались этому объединению. Возобновив дружбу с другими женщинами, с которыми не виделись с празднования Танца Солнца прошлым летом, они с радостью показывали всем своих новорожденных и поздравляли других женщин, также недавно родивших детей, вместе разделывали животных и дубили кожу, вместе собирали дрова, весенние растения и корни в лесу, ходили друг к другу в гости и гадали.

Однако в эго время начали происходить странные вещи — непонятные дьявольские вещи, сильно испугавшие Пламя и ее сына. В первый раз, когда однажды она вернулась в свою хижину и нашла там бешеного скунса, она подумала, что это случайность. Бандит загнал скунса в угол, они стояли, уставившись друг на друга, и Пламя растерялась, не зная, что делать Пена капала с клыков скунса, и вся хижина наполнилась его вонючим запахом.

Ночного Ястреба не было, но один из юношей «сумел убить скунса, пронзив его стрелой прямо в сердце. Труп был вынесен за пределы поселения и сожжен, чтобы никто из животных не заразился. Хижину проветрили и окропили специальной смесью из корней и растений, чтобы избавиться от вони. Многие часы провела еще потом Пламя, отстирывая и отчищая от запаха циновки и одежду.

Было странно, что никто в поселении не заметил скунса до того, как Пламя обнаружила его в своей хижине, но она как-то не задумалась над этим. Она решила, что это один из тех необъяснимых случаев, которые иногда случаются в жизни.

Однако несколько дней спустя она собиралась уложить Облако Войны в колыбельку, чтобы заняться ужином, как вдруг какой-то странный сухой шелестящий звук привлек ее внимание. Держа сына на руках, она подошла к его колыбельке и там увидела свернувшуюся в кольцо гремучую змею. Потрясенная, Пламя с криком выбежала их хижины. Все это снова произошло в отсутствие Ночного Ястреба. На этот раз двое мальчишек вытащили змею из ее хижины.

Прошло еще много времени, прежде чем она окончательно успокоилась, и еще гораздо больше, прежде чем смогла без содрогания смотреть на колыбельку своего сына и представлять, что могло произойти, не заметь она вовремя эту змею. Как близка она была к тому, чтобы уложить малыша прямо на нее! Облако Войны не выжил бы после ее укуса!

Теперь Пламя серьезно задумалась, что бы все это могло значить. Похоже, кто-то настойчиво пытался навредить ей, или ее сыну, или им обоим. И история с бешеным скунсом не казалась ей теперь случайностью. А уж гремучая змея — нисколько! И никто не смог бы теперь убедить Пламя, что змея сама заползла в ее хижину и улеглась прямо в колыбельку Облака Войны. Кто-то намеренно положил ее туда, так же как и намеренно подкинул скунса.

После этих двух случаев Пламя стала очень осторожной.

Сияющая Звезда разделяла ее убеждение, что кто-то замыслил неладное против нее и ее сына. Она также внимательно следила за всем необычным, что происходило в поселении, и любым человеком, который казался подозрительным. Обе, конечно, сразу же подумали на Маленькую Крольчиху, но не могли подтвердить свое подозрение и поэтому не осмелились открыто обвинять ее. Пламя даже перестала видеть сны, которые могли бы предупредить ее о грозящей ей опасности или хотя бы подсказать, кто стоит за всеми этими случаями.

Это превратилось в опасную игру. Своего сына Пламя не отпускала от себя, даже когда работала, все время держа его в поле зрения. Она выработала привычку постоянно оглядываться вокруг и не расслабляться ни на минуту. Прежде чем войти в хижину, она каждый раз внимательно оглядывала ее, проверяла каждый уголок, не спрятано ли там что-нибудь. Когда Ночной Ястреб отсутствовал, она ставила колыбельку Облака Войны рядом со своей циновкой и спала с ножом в руке.

Вернувшись домой и узнав, что произошло в его отсутствие, Ночной Ястреб впал в ярость — он научил ее пользоваться ножом так, чтобы убивать сразу. Он ни на минуту не сомневался в том, что произошедшее не было случайностью. Он подробно расспросил всех, чьи хижины были рядом, и предложил хорошую награду тому, кто даст ему хоть какую-нибудь информацию. Потом он начал обучать Пламя, как защитить себя с помощью ножа и копья.

Даже когда Ночной Ястреб оставался дома, Пламя была не в состоянии ослабить свою бдительность. Часто по ночам она просыпалась от малейшего шороха и чувствовала необходимость проверить, рядом ли Облако Войны. После этого она уже не могла заснуть вновь и лежала без сна до утра. Бессонница и постоянные волнения сделали свое дело. Она стала худеть, под глазами у нее появились темные круги.» Если так будет продолжаться и дальше, — думала она, — я могу потерять молоко и не смогу кормить своего сына «.

Невероятно, но каждый раз, когда возвращался Ночной Ястреб, странные инциденты прекращались, а когда уезжал, начинались снова.

— Это не мог сделать Кривая Стрела, — убеждал он Пламя, когда она сказала ему, что подозревает Маленькую Крольчиху. — Кривая Стрела был со мной во всех рейдах, и я бы заметил, если бы он исчез хоть ненадолго. Если это делает Маленькая Крольчиха, то без его помощи.

Когда пришло время снова вести своих воинов в рейд, он прижал Пламя к груди и сказал:

— Береги себя, пока меня не будет, Голубые Глаза. Не забывай все то, чему я тебя обучил, и постоянно держи при себе нож.

— Я боюсь, — мягко сказала она, подняв голову и глядя ему в лицо. — Это говорит о том, что я трусиха? Да, Ночной Ястреб?

Улыбнувшись в ответ, он провел по ее щеке тыльной стороной ладони:

— Нет, моя любовь. Это говорит о том, что ты мудрая и заботливая мать. Было бы странно, если бы ты не боялась. Но не позволяй этому страху управлять собой. Это ты должна управлять им.

— Как?

— Будучи сильной и очень, очень осторожной. Мы поймаем этого негодяя и накажем. — Ты должна верить в это и быть сильной ради нашего сына.

Когда она уже поверила, что больше ничего не случится, ей явилось еще одно видение. Это было через какое-то время после того, как однажды, войдя в свою хижину, она обнаружила, что кто-то наведывался туда в ее отсутствие, поскольку некоторые вещи лежали не там, где она оставила их. Но после этого все было спокойно, и она уже начала думать, что ее противник оставил ее в покое.

И тогда она увидела сон. Она не видела в нем человека, который вошел в се хижину, ни даже кто это был: мужчина или женщина. Она увидела только руку, протянувшуюся за ее мешком с желудевой мукой. Темные пальцы развязали веревку, стягивавшую отверстие, и из ладони в мешок посыпался какой-то порошок. Затем мешок был поставлен на место, и незнакомец потихоньку покинул хижину.

На следующий день вместе с Сияющей Звездой они наблюдали за хижиной, пытаясь вычислить, кто будет пытаться проникнуть туда, чтобы бросить яд в мешок с мукой. Когда Пламени надо было куда-то отлучиться, за хижиной следила Сияющая Звезда, но как они ни старались не спускать с хижины глаз, кто-то все же сумел незаметно проникнуть в нее.

Пламя обнаружила это в тот самый момент, когда оказалась на пороге. Все, казалось, было на своих местах, но тем не менее ее не оставляло чувство, что кто-то все-таки побывал здесь — будто дьявольский дух все еще носился в воздухе. Подойдя к мешку с мукой, Пламя уже не сомневалась, что в нем был яд. Несколько перышек, которые она засунула между мешком и столбом, на котором он висел, валялись теперь на полу. Пламя специально положила туда перышки — и теперь не сомневалась, что в муку был всыпан яд.

Ничего больше в хижине не было тронуто. Пламя выбросила муку, заняв свежий запас у Сияющей Звезды. Женщины решили не рассказывать пока никому о случившемся. Они просто вернулись к своим ежедневным обязанностям и наблюдали, кто будет проявлять к Пламени повышенный интерес. Особенно внимательно они следили за Маленькой Крольчихой, но та была, как всегда, злобной.

Несколько дней спустя некто чуть не убил Пламя, метнув в нее нож в тот момент, когда она с несколькими другими женщинами собирала дрова. Пламя безумно испугалась. Блестящее лезвие прозвенело в миллиметре от ее головы. И если бы в этот миг она не наклонилась, чтобы подобрать упавшую ветку, нож попал бы прямо ей в грудь. А если бы она обернулась, он бы пронзил крохотное тельце Облака Войны, безмятежно спавшего у нее за спиной.

Несмотря на то, что рядом были и другие женщины, никто не заметил злоумышленника, метнувшего нож. Никто даже и не знал, что случилось, пока Пламя не вскрикнула, и они, оглянувшись, не увидели все еще качавшийся в стволе дерева, прямо над ее головой, нож. Они подбежали, чтобы успокоить Пламя, громко обсуждая произошедшее, а потом помогли ей добраться до поселения, видя, как сильно напугана их сестра. Все они, казалось, сильно переживали из-за случившегося, и никого из них Пламя не могла заподозрить. Также невозможно было и опознать нож, поскольку это был самый обычный нож, который использовали все женщины племени.

Решил эту проблему Ночной Ястреб после того, как он, вернувшись, узнал о произошедших событиях. Хотя они и не смогли узнать, кто все это сделал, но предотвратили будущие попытки угрозы жизни Пламени и Облака Войны. Решение оказалось на редкость простым, но блестящим, и Пламя удивлялась, как это они не додумались до этого раньше.

— Мы распустим слух, что у тебя было еще одно видение, — объяснил Ночной Ястреб ей, Сияющей Звезде и Каменному Лицу. — Это видение предотвратит любую попытку угрожать твоей жизни. И хотя в нем не будет определена личность нападавшего, но в нем будет то, что ты благополучно спасешься, а твой враг примет смерть в результате задуманного им же плана.

— Но как это сработает? — поинтересовалась Пламя. — А если злоумышленник догадается, что это всего лишь уловка, — мы же не знаем, что он задумает в следующий раз.

Легкая улыбка тронула губы Ночного Ястреба, а глаза его коварно блеснули.

— Это так. Поэтому мы пустим слух о самом видении, но не о его содержании. Пусть он знает — что бы он ни предпринял, любой его план потерпит провал и приведет его к собственной смерти. И пусть он думает, что ты видела во сне именно тот план, который он только-только собирается осуществить.

— И он испугается, поскольку все твои сны сбываются, — добавила Сияющая Звезда, хлопая от радости в ладоши. — Мы должны убедить его, что, если он прекратит свои попытки, это спасет его от собственной смерти.

— Если он не будет знать точного содержания сна, он побоится реализовать любой план, потому что будет думать, что ты предвидела именно это, — заключил Каменное Лицо. — Это хорошая мысль.

Уже на следующий день они привели свой план в исполнение. Прошло несколько дней. Ночной Ястреб отправился в рейд, и за время его отсутствия ничего странного или дьявольского не произошло.

Спустя месяц они поняли, что их план оказался удачным и что теперь они могут немного расслабиться. Жизнь Пламени и ее сына была теперь вне опасности.

Будто специально для того, чтобы упрочить ее положение в племени, а соответственно и ее безопасность, Пламя увидела еще один сон, который заставил всех буквально трепетать перед тем великим даром, которым она обладала. В то лето организаторами Танца Солнца, присутствие на котором Пламя вежливо, но решительно отклонила, были сиу. Шайены же, в преддверии возросшего числа рейдов и сопутствовавшего им риска, воспользовавшись тем, что много людей собралось в одном месте, решили провести церемонию Священных Стрел-Талисманов.

В течение четырех дней церемонии Хранитель Стрел — шаман, особо чтимый среди шайенов, — должен был открыть четыре стрелы. В ходе самой церемонии старые наконечники стрел заменялись на новые, . только что освященные. Шайены ничего не почитали так свято, как эти четыре всемогущие и важные стрелы.

От церемонии к церемонии эти стрелы находились во владении Хранителя Стрел, и никто не мог даже дотронуться до них вплоть до его смерти, после которой они переходили к другому, не менее почитаемому шаману. До следующей церемонии их хранили в особо секретном месте, чтобы их невозможно было потерять, украсть или сломать.

Их держали в специальном чехле из меха койота, который, как и сами стрелы, был специально освящен. На этой церемонии все воины и охотники племени могли пройти мимо и взглянуть на стрелы, делая подношения и молясь, чтобы те защитили их и их братьев во время сражений. Женщинам категорически запрещалось смотреть на эти священные предметы — в противном случае последние могли потерять свою магическую силу.

Но сейчас священные стрелы-талисманы не могли найти. Последний Хранитель Стрел внезапно загадочно умер, не успев передать чехол со стрелами своему последователю, ни даже рассказать, где они находятся. И племя шайенов охватила паника. Что они будут делать, если им не удастся найти священные стрелы? Нет никакого сомнения, что весь их народ погибнет! Они будут убиты в сражениях и умрут ужасной бесславной смертью, если не найдутся эти талисманы. Защита этих стрел была жизненно важна для них.

К удивлению многих, именно Пламя сумела помочь им. Однажды ей приснился сон о четырех старых стрелах, наконечники которых были сделаны из камня, а не из металла. Они лежали в старом меховом чехле, который давно нуждался в ремонте.

Пламя не могла обьяснить, почему ей приснился этот сон.

Она видела, что стрелы спрятаны в узком отверстии, в том месте, где три одиноких дерева образуют треугольник. Недалеко от места, где они были спрятаны, возвышалась высокая скала. Больше Пламя ничего не видела в этом коротком сне — никаких знаков или людей. Она почувствовала что-то важное в этой информации, хотя и не усмотрела в ней никакой опасности. Она не могла понять, что означает ее сон, а Совиных Глаз не было в хижине, когда она пришла к нему за разъяснением. Так она и забыла об этом странном сне.

И лишь тогда, когда весть о том, что священные стрелы утеряны, распространилась по всему поселению, Пламя вспомнила о своем сне и пошла к Совиным Глазам.

— Как выглядят эти стрелы? — с любопытством спросила она.

Озабоченно качая головой, шаман ответил:

— Я не могу сказать тебе этого. Женщинам не дозволено глядеть на них.

— Они старые? — настаивала она. — Четыре стрелы с каменными наконечниками в старом меховом чехле?

Взгляд, полный удивления и недоверия, стал ей ответом.

— Пламя, откуда ты об этом знаешь? Кто рассказал тебе о стрелах?

— У меня был сон об этих стрелах, — пояснила она, — хотя тогда я не знала, ни что этот сон означает, ни то, насколько важны эти стрелы для племени.

— А где они находятся сейчас, ты видела?

Она кивнула:

— Они между тремя деревьями, которые образуют треугольник, недалеко находится большая скала.

— А где эти деревья?

— Не знаю.

Шаман стал расспрашивать ее о видении, и девушка вспомнила еще некоторые детали. Чтобы не упустить последний шанс найти священные стрелы, Совиные Глаза ввел ее в транс. Теперь, когда он задавал ей вопросы, картина прояснялась все больше и больше, детали проступали все четче и четче. А поскольку шаман так и не смог определить местонахождение стрел, он пригласил членов военного совета и в их присутствии снова стал задавать ей вопросы. Она еще раз рассказала обо всем, что видела во сне.

Один из военных вождей, из того же племени, что и Хранитель Стрел, вспомнил одно такое место недалеко от их зимнего поселения. Оно находилось на расстоянии нескольких дней езды от того места, где они были в настоящее время. Туда тотчас направили гонцов. Через несколько дней, наполненных тревогой и ожиданием, они вернулись, привезя с собой четыре стрелы. Великий крик радости вырвался из уст членов племени, а Пламя провозгласили почетной Предсказательницей племен, поскольку она спасла весь народ шайенов от неминуемой гибели.

После избрания нового Хранителя Стрел была проведена церемония. Чувство успокоения, о котором они забыли с тех самых пор, когда священные стрелы были утеряны, охватило души шайенов. Признание и благодарность за это достались целиком и полностью Пламени. Ее имя попало в их легенды как имя Провидицы, Которая Нашла Четыре Священные Стрелы, — единственной женщины, которая видела их, пусть даже и в своем чудесном сне.

 

ГЛАВА 25

Черные глаза Ночного Ястреба потемнели, когда он заметил, как Пламя высунула язык, чтобы слизать капельку меда, стекавшего по ее пальцам. Его глаза жадно впились в ее губы, на которых еще остались янтарные медовые капельки. Женщины утром собирали мед, и Пламя только что закончила упаковывать свою долю в большой кожаный бурдюк. Ночной Ястреб сидел и наблюдал за ее работой — стрела, над которой он трудился какое-то время, оказалась забытой напрочь.

Не произнося ни слова, Ночной Ястреб встал, пересек хижину и крестом перетянул ремень у входа, что означало» Не тревожить «. Обернувшись, он посмотрел на Пламя, которая бросила на него удивленный взгляд. Щеки ее при этом запылали.

— Иди сюда.

Он протянул к ней руки, жестом указывая на циновку. Очень редко они занимались любовью посреди дня. Обычно они оба бывали очень заняты, да и Облако Войны, который уже начал ползать, постоянно требовал внимания. К счастью, сейчас он мирно посапывал в своей колыбельке.

Пламя поднялась и начала было пристраивать бурдюк на столбе, но низкий голос ее мужа остановил ее.

— Возьми это с собой, жена, — тихо сказал он. Его глаза призывно блеснули, и он медленно оглядел ее — в ответ сердце радостно забилось у нее в груди.

Кровь застучала в его висках, когда он смотрел, как Пламя, медленно покачивая бедрами, подходит к нему. Его голод возрастал с каждым ее шагом. Он протянул руку, взял у нее бурдюк с медом и поставил его на землю. Его длинные бронзовые пальцы потянулись к завязкам на ее платье. Он аккуратно снял с нее платье, а затем и мокасины. Девушка стояла перед ним гордая и обнаженная. Огненная грива ее волос была ее единственным прикрытием. Его пальцы переплелись с ее пальцами. Затем он положил ее руки себе на пояс.

— Ты ответишь мне тем же, Голубые Глаза? — прошептал он.

Она сделала это с радостью, с готовностью, и когда он, обнаженный, предстал перед ней, ее руки скользнули ему на грудь. В ее блестящих голубых глазах сквозило обожание, восхищение его бронзовым телом. Она чувствовала, как бьется под ее ладонью его сердце. Гибкими пальцами она расплела его длинные черные косы, и его волосы чернильной волной рассыпались по плечам. Ее руки скользнули ниже, коснулись его пояса, бедер, затем нащупали пылающее и пульсирующее доказательство его желания. Бессознательно она высунула язык, чтобы слизнуть с губы остатки меда, — это напомнило Ночному Ястребу о его плане.

Положив девушку на циновку и лаская своим взглядом ее шелковую кожу, горячий рот и вздымающиеся груди, он потянулся к ее губам и запечатлел на них долгий страстный поцелуй.

— Чудесно, — прошептал он, — но я хочу большего.

В глубине его темных глаз мелькнул озорной огонек, который заинтриговал и заворожил ее. Он обещал сексуальное наслаждение, хотя она только могла догадываться, что это будет за наслаждение.

Его длинные пальцы погладили светлые пряди ее распущенных волос и обернули их светящимся нимбом вокруг ее головы. Подарив ей таинственную улыбку, он заложил ее руки над ее головой ладонями вверх. Огонек в его глазах вспыхнул еще ярче от того, что его необычные действия заставили Пламя дышать более часто и прерывисто. Его пальцы спустились вниз по ее рукам, а колени раздвинули ее бедра.

— Оставайся в такой позе, — попросил он ее, целуя ее в губы. — Не двигайся, пока я не скажу.

Все это было необычно и завораживающе — эта новая игра, в которую они играли. Распростершись перед ним, полностью открытая его взгляду и каждому его прикосновению, Пламя дрожала от предчувствия. И хотя ее глаза расширились от удивления, когда она увидела его, приближавшегося с бурдюком меда, но она не шевельнулась. Она лежала, абсолютно расслабившись, переводя взгляд с его лица на бурдюк, пока он развязывал его. И густой светлый мед начал капать на ее обнаженное тело. Медленно, аккуратно Ночной Ястреб направил струю на ее груди. Мед покрыл ее вздувшиеся соски и потек по полным округлостям вниз. Вскоре блестящий медовый бассейн образовался между ее грудями. Оттуда тонкая струя полилась на середину ее живота, наполнив янтарной жидкостью пупок.

Никогда еще в жизни она не испытывала такого теплого чувственного наслаждения! Мед, покрывая ее тело, обволакивал ее теплом, растекаясь, как лава из извергающегося вулкана. И везде, где он касался ее тела, он, проделывая в нем свою собственную сладкую дорожку, наполнял его теплом и чувственным желанием — ее груди, вогнутую линию ее живота, даже пальцы на ее ногах. Она негромко вскрикнула, когда струя коснулась ее бедер, заливая их и промежность густым сладким покрывалом. Подняв тяжелые от желания веки, она встретила его взгляд, озорной и горячий.

Он улыбнулся порочной дьявольской улыбкой, обнажившей белые зубы на его бронзовом лице. В этот момент это было лицо завоевателя, жаждущего получить свою награду. А то, что она была очень желающей того жертвой, уже не имело никакого значения. Он был господином, готовым поработить свою прекрасную пленницу и подчинить ее своей воле. С глубоким вздохом она предложила себя, готовая продолжить то, что он задумал.

Сладостная пытка пронзила кончики ее ног. Ночной Ястреб слизывал мед, каплю за каплей, его язык поднялся выше, к ее бедрам. Ее несколько раз будто пронзило током, пока он поднимался по бедрам и не достиг того места, где его прикосновение вызывало у нее особое возбуждение. Ночной Ястреб продолжил путь по ее телу, добравшись до живота, медленно высасывая золотистую жидкость из впадины пупка.

Ее живот содрогнулся, Пламя застонала и схватила его голову, пытаясь ослабить приступ блаженства. В тот же миг его пальцы, ухватив ее за запястья, вернули ее руки в прежнее положение над головой, держа их там, пока его рот делал свое дело, продвигаясь вверх по животу к ее вздрагивавшим грудям.

Когда она уже готова была потерять сознание, его губы сомкнулись вокруг одного из набухших сосков. Она издала глухой стон, когда он стал посасывать его, легонько прикусывая зубами, тут же смягчая легкую боль поглаживанием своего языка. Он слизал мед с ее грудей, как кошка облизывает лапы, и провел языком по губам, как бы вкушая сладость всего ее тела.

Она вся пылала от чувственного наслаждения, вздрагивая, изгибаясь и издавая приглушенные сто-ны, умоляя о последнем наивысшем акте блаженства, когда их тела сольются, — но его сладострастная игра еще не закончилась. Его темные волосы склонились над ее бедрами, и она вскрикнула, когда его горячий язык коснулся ее тела, проникая в нее все глубже и глубже, без устали лаская ее. Сладостная страсть окутала все ее тело, до самых кончиков пальцев. Спазм содрогнул всю ее с необычайной силой, а он все еще не прекращал ласки. Дважды он доводил ее до состояния наивысшего наслаждения, до края экстаза.

Когда он наконец опустился на нее, она вся дрожала от страсти. Он коснулся губами ее рта, и она почувствовала вкус меда и своего собственного тела. Из последних сил она приподняла бедра навстречу ему, и крик счастья сорвался с ее губ, когда он вошел в нее. Они соединились вместе, захватчик-ястреб и его подруга, поднимаясь выше горных вершин, выше облаков, прямо к сияющему солнцу. Они уже не существовали друг без друга, они стали едины телом, сердцем и душой. Он был тем Ночным Ястребом, которому ярчайшее Пламя освещало дорогу. Они неслись как раскаленная комета, сверкающая звезда, а необычайное ослепляющее вечное Ночное Пламя светило посреди бесконечного неба, на котором была начертана их судьба.

В то лето у племен были столкновения не только с солдатами, но и с группами людей, прибывших в их земли в поисках блестящих желтых кусочков, которые белые люди назвали» золото «. Индейцы редко использовали эти желтые камушки, не видя в них той ценности, какую видели белые люди. Они препятствовали этому неожиданному вторжению в их священные земли и лучшие охотничьи угодья.

Если золотоискатели имели кое-какие вещи для обмена и соглашались не задерживаться на индейских территориях на своем пути к месту, которое они называли Монтана, индейцы не причиняли им никакого вреда. Пока у белых не возникало планов обосноваться в этих местах, построить здесь свои дома или провести через леса дороги, им разрешали свободно проезжать к месту своего назначения.

Только в конце лета возникли проблемы с одной большой группой золотоискателей. В течение многих дней сиу и шайены совершали набеги на караван, пока наконец не предъявили ультиматум: они пропустят золотоискателей в обмен на товары, которые те везли с собой, кофе, табак, муку и сахар. Задержка этой группы имела и еще одно преимущество: от них они узнали, что солдаты собрались соорудить еще один форт близ Паудер Ривер — в самом сердце индейских охотничьих угодий. Этот форт должны были назвать форт Коннор в честь генерала, возглавлявшего отряд этих солдат.

Племена были в ярости от того, что солдаты собираются построить форт в самом центре индейской территории. Были созваны военные советы, на которых было решено, что они отыщут место, где строится этот форт, и уберут пришельцев со своей территории. Разведывательные группы вскоре вернулись с новостями, что заметили отряды кавалерии в некоторых местах в округе. Снова были собраны отряды, которые отправились на войну с солдатами.

Ночной Ястреб возглавлял один из таких отрядов, опять оставляя жену и сына одних. Пламя провожала его с гордостью и тревогой, поскольку она все еще боялась, что с ним может что-нибудь случиться в бою. За свою безопасность она уже не беспокоилась, поскольку с тех пор, как они распространили слух о ее видении и смерти ее врага, все угрозы ей и ее сыну прекратились. Как скоро она узнает, насколько сильно она ошибалась!

Однажды ночью, вскоре после отъезда Ночного Ястреба, Пламя мирно спала в своей хижине. Облако Войны тихонько посапывал в колыбельке. Ничто даже не шелохнулось, когда две тени беззвучно проскользнули в хижину. Пламя и не почувствовала сильного удара по голове, от которою она потеряла сознание, а двое нападавших завернули в покрывало ее и ее сына, тихонько вытащили их из хижины и понесли по спящему поселению. Она так и не слышала разговора, который происходил между двумя ее похитителями, когда они, оседлав лошадей и взвалив на них жену их вождя и его сына, отправились прочь из поселка.

— Я хочу иметь эту женщину, прежде чем мы доберемся до форта и оставим ее там, — заявил Кривая Стрела.

— Чтобы она тебя узнала? — прошипела Маленькая Крольчиха. — Какой же дурак достался мне в мужья! Ты ведь сам настаивал, чтобы мы не убивали ее.

— Ей не обязательно знать, кто мы такие. Если мы не будем разговаривать между собой и завяжем ей глаза, то она не узнает нас.

— Нет! — воскликнула Маленькая Крольчиха. — Я уже потеряла одного мужа, которого свела с ума эта женщина, и не хочу потерять второго. Если ты только займешься с ней любовью, клянусь, я убью и ее, и ребенка.

Кривая Стрела недовольно вздохнул:

— Твоя ревность доведет нас до смерти, Маленькая Крольчиха. Ты знаешь, мы не осмелимся причинить им вреда. Ты что, забыла о ее видении? Ты не боишься рисковать собственной жизнью? — Он увидел, как кровь отхлынула от ее лица, и продолжил: — Ты тоже боишься ее видений, так что не унижай меня за то, что я проявляю осторожность.

— Но ничто не может помешать нам прикончить ребенка, — сказала она.

— Ничто, кроме остатков чести, которыми я еще располагаю, — угрюмо проговорил он. — Я не хочу пасть так низко, убив ребенка вождя моего племени, как бы я ни ненавидел его отца.

— Тогда, если у тебя не хватает решимости совершить поступок, это сделаю я.

— А если этот ребенок тоже относится к избранным, к провидцам, как и его мать? Ты уверена, что эта женщина не передала ему вместе с материнским молоком часть своего дара?

Маленькая Крольчиха ничего не ответила, и Кривая Стрела продолжал давить на нее:

— Мы не тронем их и доставим невредимыми в форт к белым людям, как и договорились. Будет только так — и никак иначе. Если ты хочешь вернуться в поселок вместе с ними, говори сейчас. Если нет, мы отвезем их к солдатам и избавимся от них. Ночной Ястреб никогда не найдет их там и ничего не узнает об их судьбе. Эта женщина вернется к своему собственному народу и вместе со своим ребенком будет навеки вычеркнута из нашей жизни.

— Мы отвезем их в форт, — угрюмо согласилась Маленькая Крольчиха.

— Тогда нам следует поторопиться, чтобы добраться до форта, пока еще темно, и вернуться назад, пока никто не заметил нашего отсутствия. Мы также не должны произносить ни слова об этом форте, на который наткнулись, поскольку именно его наши воины сейчас и ищут. У Пламени должно быть достаточно времени, чтобы покинуть его и вернуться к своему народу прежде, чем Ночной Ястреб обнаружит расположение этого форта.

Часовой форта Коннор не мог поверить своим глазам и ушам. Он пристально глядел на скрученный сверток из покрывал, лежавший перед главными воротами, и готов был поклясться, что оттуда доносилось слабое попискивание. Сверток был такого размера, что в нем мог бы поместиться большой ребенок или маленький взрослый — определить было трудно. Часовой громко вздохнул, решая, что ему делать. Каким образом и когда этот сверток оказался здесь? Он стоял на часах всю ночь и не слышал ни единого звука, кроме этого попискивания несколько минут назад. Может, это какая-то уловка индейцев? Прищурив глаза, он оглядел окрестности форта, . стараясь приметить какое-нибудь шевеление в предрассветных сумерках.

Он все еще думал, что ему предпринять, когда к нему подошел сержант.

— Что здесь происходит? — спросил он. — По-моему, я слышу за воротами голоса?

— Да, сэр! Ах нет, сэр! Я хочу сказать, я не знаю, что это, сэр!

Молодой солдат почувствовал себя дураком, но не рискнул высказать свое собственное мнение.

— Что-то лежит за воротами, сэр, завернутое в меховое покрывало и издающее шум.

Глядя туда, куда указывал солдат, сержант также заметил сверток.

— Есть какие-нибудь соображения, часовой? — спросил он.

— Нет, сэр. Мне не платят за соображения, сэр. Я только выполняю приказы.

Сержант улыбнулся ответу молодого человека.

— Тогда спускайся вниз и открой ворота. Я хочу знать, что в этом свертке.

— Но, сэр! А если это ловушка? — открыл было рот молодой солдат.

— По-моему, ты только что сказал, что тебе не платят за соображения, часовой? Иди и выполняй приказание. Втащи сюда этот сверток, чтобы я мог посмотреть, что там внутри.

Несколько минут спустя, развернув сверток, мужчины изумленно застыли глядя в него и не веря своим глазам. В свертке оказалась связанная молодая белая женщина! Она была одета на индейский манер, но ее ярко-голубые глаза и золотистые волосы не позволяли обмануться, несмотря на ее покрытую загаром кожу. Рядом с ней лежал крохотный ребенок! И хотя волосы и кожа ребенка были темными, его голубые глаза свидетельствовали о том, что он, по крайней мере, был наполовину белым и, скорее всего, был сыном этой женщины.

— О Боже, сержант! — воскликнул часовой, обретя наконец дар речи. — Это белая женщина!

— Индианка! — пробормотал сержант. — Что, черт возьми, она здесь делает?

Стоявший рядом солдат согласно кивнул:

— Может, какой-нибудь индеец устал от нее и решил пустить на в. се четыре стороны?

— Ты спятил! — воскликнул его приятель. — Они никогда не отпускают своих женщин. Они либо убивают их, либо продают кому-нибудь еще, если сами больше не хотят их. И к тому же они никогда не бросают своих детей.

— Но что она делает здесь? — запротестовал первый. — Ее завернули как рождественский подарок и оставили темной ночью перед воротами нашего форта.

∙ — Лучший способ выяснить это, — вмешался в их спор сержант, — развязать ее и вытащить у нее изо рта кляп. Вместо того чтобы стоять тут и переминаться с ноги на ногу, как школьники во время первых танцев, лучше сделайте это! Быстро!

Ничего не понимая, Пламя уставилась на окружавших ее солдат. Что все это значит? Где она и как она сюда попала? Кто эти люди? Может, пока она спала, солдаты напали на поселение? Миллион вопросов пронесся в ее голове — которая к тому же сильно болела, — но ни на один из них она не смогла найти ответа. Как смогла она даже не знать, что на их поселение напали?

Пока солдаты, стоя вокруг нее, продолжали обсуждать случившееся, она чуть приподняла голову и, осторожно оглядевшись вокруг, поняла, что находится внутри какого-то форта. Но как она сюда попала? Последнее, что она ясно помнила, — это то, что легла спать в своей хижине. Затем проснулась от сильной головной боли, плотно связанная и ничего не видящая вокруг. Единственным ее утешением было то, что Облако Войны лежал рядом с ней, похоже абсолютно невредимый. Он лежал рядом и жадно посасывал свой крохотный кулачок.

Увидев, что к ней потянулось сразу несколько рук, она чуть не закричала от страха: на какое-то мгновение он закрался ей в душу, и сердце тревожно застучало, но она быстро сумела справиться с собой. Она не должна показать этим людям, что ей страшно. И она не покажет! Она должна быть храброй! Если она хочет спасти себя и Облако Войны, она должна собрать всю свою волю! И если надеется еще когда-нибудь увидеть Ночного Ястреба!

 

ГЛАВА 26

Немного подумав, Пламя решила не говорить солдатам, что она дочь генерала Вайза до тех пор, пока в этом не будет крайней необходимости. Если она скажет, они обязательно отправят послание ее отцу, а она — как ни стремилась ее душа повидаться с ним — не хотела уменьшать свои шансы вернуться к Ночному Ястребу. Отец, без сомнения, стал бы настаивать, чтобы она вернулась с ним домой, а Пламя не хотела этого делать. Она хотела только одного — найти способ снова воссоединиться со своим горячо любимым мужем. Конечно, если ее жизни или ее ребенку будет что-то угрожать, она тут же вспомнит, кто она такая, — но пока, не ощущая никакой серьезной угрозы, она этого делать не станет.

Тысячи мыслей пронеслись в ее голове. Пламя поняла, что у нее есть несколько вариантов выбора, и она должна быстро решить, какой из них предпочесть. Эти солдаты хотели знать, кто она такая и каким образом оказалась здесь. Это было не простое любопытство — на их лицах она видела явные признаки подозрения, поскольку они все еще боялись, что это своего рода ловушка. Они хотели немедленно услышать ответы на свои вопросы. Долго ждать они не будут.

Снова сержант наклонился над ней:

— Как ваше имя, мисс? Вы говорите по-английски?»

Пламя кивнула, стараясь выиграть время. Внезапно в голову ей пришла мысль. Она была рискованная, но стоило попробовать! Она попытается разыграть истерику — после долгого пребывания у индейцев она потеряла память и не могла вспомнить, кто она такая и откуда появилась! Кто сможет доказать обратное? Если они решат, что с ней так плохо обходились, что она полностью потеряла память, они не будут задавать ей никаких вопросов. Конечно, если обстоятельства потребуют, она сразу же все вспомнит — память вернется к ней так же внезапно, как и исчезла — и она ради своей защиты сможет использовать имя отца. Если в этом будет необходимость.

Задача была в том, чтобы сыграть роль без ошибок. Только однажды она видела человека, у которого была потеря памяти. Он был пациентом Джеймса, и Джеймс называл его состояние амнезией. Бедняга был ранен в сражении, а в свое время, будучи солдатом, видел столько ужасов, что его память просто отказалась принимать их. Хотя инстинктивно он помнил, что ненавидит шпинат, он не мог вспомнить ни своего имени, ни членов своей семьи. Его имя обнаружили в его документах. И когда его мать приблизилась к нему, он даже не узнал убитую горем женщину.

Чтобы изобразить подобное состояние, следовало хорошенько сосредоточиться. Даже если она и проиграет эту игру, то все равно стоит начать ее, поскольку это позволит ей выиграть время, необходимое для того, чтобы найти Ночного Ястреба или дождаться, пока он сам не разыщет ее.

В подобной обстановке ей не пришлось прикладывать много усилий, чтобы, глядя в лицо участливого сержанта, выдавить слезу и прошептать:

— О мой Бог! Я спасена! Пожалуйста, скажите мне, что я спасена!

Сержант присел рядом с ней, беспомощно озираясь вокруг и не зная, что делать с плачущей женщиной.

— Конечно. Вы спасены, дорогая женщина! Вы находитесь в форте Коннор, и целый батальон солдат готов защитить вас. А теперь скажите нам, кто вы?

Пламя раскрыла глаза, изображая отчаяние.

— Я… я… О Боже! Я не знаю! — истерично закричала она. — Я не знаю! Я не знаю!

Разной степени ужас отразился на лицах тех, кто окружал ее. Мужчины переминались с ноги на ногу, не зная, ни как им реагировать на ее истерику, ни как остановить ее. Тут один из солдат сделал шаг вперед и громко, пытаясь перекрыть ее истеричные рыдания, сказал:

— Сержант, позвольте, я постараюсь успокоить ее. Моя сестра от малейшей неприятности впадала в такое состояние. Я уверен, это шок от всего того, что с ней произошло. Она придет в себя, как только поверит на самом деле, что она действительно в безопасности.

Пока Пламя думала о том, что этот южанин мог делать здесь, на западной границе, — ведь Север выиграл войну, — он склонился над ней и ласково взял ее руки.

— Успокойтесь, дорогая, — произнес он негромким ласковым голосом. — Никто больше не обидит вас. Не волнуйтесь, маленькая леди. Бью-форд Харрис обо всем позаботится.

Она подняла заплаканные глаза. Этот человек был молод, не старше двадцати пяти. У него были светлые волосы, голубые глаза и небольшие усики, украшавшие его приятное лицо.

— Но вы не понимаете, — всхлипывала она. — Я не могу вспомнить, кто я! Я даже не помню моего имени!

Он поднял ее, придерживая так, будто она была ребенком.

— Все в порядке. Шок скоро пройдет, и вы все вспомните. Дорогая, все со временем восстановится.

— А теперь, почему бы вам не пойти со мной: мы бы поискали для вас что-нибудь поесть и подобрали место, где бы вы смогли отдохнуть. Вы почувствуете себя лучше.

Девушка кивнула. Вставая, она прижала к груди Облако Войны, собираясь последовать за Бью Харрисом в его палатку.

— О черт! — воскликнул он, заметив опять ребенка, и тут же извинился с истинно южной галантностью: — Извините, мэм, а ребенок — ваш?

Она вспыхнула, повернула голову и посмотрела на склоненную головку Облака Войны.

— Я… я не знаю. Но, думаю, что мой. Мой, ох, мой! — она запнулась, а потом продолжила: — Думаю, мне надо кормить ребенка самой.

Лицо Бью стало таким же пунцовым, как и ее. Он согласно кивнул.

— Мы найдем для вас место, где вам никто не будет мешать, — уверил он ее и положил ей на плечо руку. — Это мальчик или девочка?

Ответ уже готов был сорваться у нее с языка, когда она вспомнила, что у нее амнезия. Как раз в тот самый, момент она слабо проговорила:

— Я не знаю… я даже этого не знаю… Но я знаю, что этот ребенок должен быть моим. Здесь ведь не причинят вреда моему ребенку?

— Нет, нет, — мягко уверил он ее. — И вам тоже. Слово джентльмена!

В лице Бью Харриса Пламя нашла своего защитника. Он был истинным джентльменом-южанином, от своих аристократически светлых волос до, кончиков кавалерийских ботинок. В то время как некоторые в форте не оказывали ей должного уважения из-за ее очевидной связи с индейцами, он всегда относился к ней как к леди и настаивал, чтобы и другие вели себя подобным образом. Поскольку девушка гак и не вспомнила, как ее зовут, то ее прозвали мисс Мед. Это прозвище придумал сержант, сравнив цвет ее волос с алой розой. С его легкой руки все ее так и стали называть.

Пламя вскоре узнала, что только несколько человек в форте были бывшими солдатами Конфедерации. Большинство же из них являлись военнопленными. После окончания войны они вступили в армию США, некоторые добровольно, но большинство были вынуждены сделать это. Они считали, что по окончании войны они должны были быть отпущены по домам, и очень неохотно участвовали в этом насильственном призыве в кавалерию.

Пламя симпатизировала им, испытывая почти те же чувства, что и раньше, когда она попала в лагерь шайенов. Из всех солдат, размещенных в форте Коннор, она убедилась, они были самыми воспитанными и галантными по отношению к ней. Она полагала, что это происходит от их южного воспитания, но понимала, что их отношение может резко измениться, если они узнают, что она — дочь генерала армии Конфедерации, человека, который возглавил не одну битву против них и их семей. Она чувствовала себя немного неловко от того, что вынуждена была искать их покровительства и защиты, продолжая лгать им изо дня в день.

Она по-прежнему продолжала играть роль спасенной женщины, которая не может вспомнить своего прошлого. Начальник форта был очень озадачен тем, что она не может припомнить ни каких-либо подробностей своего пленения, ни жизни среди индейцев. Каждый день он находил время и расспрашивал ее о племени, в которое она попала. Как много в нем индейцев? Как много воинов? К какому роду они принадлежат? Плохо ли они к ней относились? И кто был тот воин, который захватил ее?

Ответ ее всегда был один и тот же: «Я не помню». На ее теле все еще оставались рубцы после того, как ее избила Маленькая Крольчиха со своими подругами, и это, по крайней мере, убедило начальника, что она не была добровольной жертвой. А ссадина на ее голове от удара Кривой Стрелы убедила всех в том, что именно после этого она и потеряла память. Начальник форта потребовал, чтобы врач осмотрел девушку, что Пламя позволила сделать после некоторого колебания. Шрамы, оставшиеся после родов, а также то, что у нее было молоко для кормления ребенка, привели их к заключению, что ребенок был все-таки ее. Она даже не хотела думать о том, что они могли сделать с ее сыном, если бы решили, что она — не его мать. Скорее всего, они бы его убили.

Ей выделили отдельную палатку, и Бью настоял на том, чтобы ее поставили рядом с его палаткой, чтобы, если кто-нибудь из наименее галантных солдат замыслит вдруг посетить девушку без приглашения посреди ночи, она смогла позвать на помощь. Она получила также легкую походную кровать и несколько одеял. Кроме того, Бью вручил ей маленький ножик, который она постоянно носила привязанным к бедру.

Едой она была обеспечена, и, хотя мужчины мало что могли предложить ей из одежды, они все-таки нашли для нее две пары брюк и три рубашки, которые доходили ей до колена. Из шкуры убитого оленя она сшила себе новые мокасины и покрывало для Облака Войны. Однажды в ее палатке таинственным образом появилась хлопчатобумажная ночная рубашка, хозяин которой предпочел остаться неизвестным, из которой Пламя сшила несколько пеленок для сына.

Хотя Пламя держала в секрете свое прошлое, у нее самой было достаточно много вопросов, и многие из них она не могла задать открыто и ждать на них откровенного ответа. Она понимала, что попавшая в плен, а затем счастливо спасшаяся женщина не станет проявлять любопытство относительно индейцев, а потому вынуждена была всю необходимую для нее информацию собирать, прислушиваясь к разговорам мужчин о многочисленных сражениях и столкновениях с индейцами, постоянно изображая полнейшее равнодушие ко всем этим разговорам.

К своему разочарованию, ей не удалось ничего узнать о Ночном Ястребе или его племени. Она слышала, что несколько отрядов солдат во главе с генералом Коннором часто совершали вылазки из форта и регулярно нападали на те или иные индейские поселения, которые оказывались у них на пути. Вот и сейчас они ожидали возвращения одного из отрядов, и Пламя молилась, чтобы никто из вернувшихся кавалеристов не оказался ее знакомым и не узнал ее.

Вопрос о том, каким образом ее доставили к воротам форта, продолжал оставаться загадкой, хотя Пламя подозревала, что к этому были причастны Маленькая Крольчиха и Кривая Стрела. Разум подсказывал ей, что кем бы ни был ее похититель, он не хотел ни ее смерти, ни смерти Облака Войны, а это могли быть только индейцы, напуганные ее предполагаемым видением. Они постарались избавиться от нее таким способом, который бы не причинил ей вреда.

Дни текли медленно, и Пламя страшно переживала от того, что она вновь оказалась разлученной с Ночным Ястребом. Она молилась, чтобы тот сумел ее разыскать и спасти, потому что сбежать из форта было практически невозможно. Она даже точно не представляла, где именно расположен форт Коннор по отношению к поселению шайенов. И потом индейцы к этому времени моглр сменить свое месторасположение. Кроме того, с ребенком на руках она в любом случае далеко бы не ушла. За стенами форта ее бы поджидало слишком много опасностей, включая и солдат, и диких зверей, и враждебные племена, и многие мили дикого леса. Она знала, что попала в форт в конце сентября, и каждый прошедший день все ближе предвещал наступление зимы. По форту ходили разговоры, что ближе к зиме кавалерию могут перевести в форт Ларами, иначе выпавший снег прервет любое возможное сообщение. Если она будет вынуждена перебраться в форт Ларами вместе с ними, ее маскарад тут же закончится, поскольку там обязательно найдется кто-нибудь, кто знает ее. Было маловероятно, что ее отец все еще там, но допустить это она могла. Сумеет ли Ночной Ястреб разыскать ее и Облако Войны раньше, чем она будет потеряна для него навсегда? С каждым днем надежд на это становилось все меньше и меньше. Неужели он никогда больше не появится и не заберет ее и своего сына?

Вернувшись в поселение и вновь не обнаружив жены и сына, Ночной Ястреб искал их, но нигде не было никаких признаков их появления. Он метался как дикий зверь, как один из тех, кого называют сумасшедшими. Он обыскал все поселение, затем на несколько дней исчез, но вскоре вернулся изможденный, разбитый, так и не найдя свою маленькую семью.

Несмотря на гнусные уверения Маленькой Крольчихи и Кривой Стрелы, что Пламя снова сбежала, прихватив с собой сына Ночного Ястреба и оставив своего господина в дураках, он не мог поверить в то, что Пламя могла так поступить. Не сейчас! Не после того, как она вручила ему свою любовь и полностью подарила свое сердце. И он отказывался верить в эти наветы.

Некоторые из жителей поселения, особенно среди друзей Маленькой Крольчихи и Кривой Стрелы, предпочли поверить в худшее. Однако большинство шайенов решили отложить окончательное суждение на будущее, не желая ни в чем обвинять злу женщину, пока не будет найдено каких-либо веских доказательств ее вины. Они полюбили Пламя. Ее видения не раз спасали племя or неминуемой гибели. Шайены давно уже перестали считать ее белой — Пламя стала одной из них, она принадлежала к племени шайенов, была женой их вождя и матерью его сына, она была избранной Провидицей. Они тяжело переживали ее утрату, хотя и не так сильно, как Ночной Ястреб. И до тех пор пока она не найдется, они будут стараться облегчить боль Ночного Ястреба и будут молиться за ее счастливое возвращение.

Ночной Ястреб не знал, как и почему исчезла Пламя, но он был уверен, что на этот раз все произошло не по ее воле. Все ее украшения остались в хижине. Осталась и вся ее одежда и одежда Облака Войны — кроме той, в которую они были одеты. По его наблюдениям, они не взяли с собой ничего из запасов еды, конь ее оставался на месте. Единственное, что приходило в голову, — так это то, что злоумышленник, который столько раз пытался убить Пламя, на этот раз выкрал ее из поселения. Индеец мог только надеяться на то, что человек, сделавший это, из страха перед видением Пламени не решился убить ни ее, ни ребенка.

С этой единственной надеждой, за которую он цеплялся как за спасение, Ночной Ястреб продолжал поиски. Но шло время, а они ничем не заканчивались, и он должен был вернуться к своим обязанностям военного вождя, надеясь, что, может, ему удастся разузнать что-нибудь о своей жене и сыне от воинов других племен. От волнения он уже не мог ни есть, ни спать. Он исхудал, под глазами появились темные круги, и только его ответственность перед племенем не позволяла ему проявлять беспечность в сражениях. Прошло уже много дней, а он не услышал ни слова о судьбе Пламени и Облака Войны.

Только после одного сражения, когда отряды индейцев долгое время держали солдат в осаде и спасти их смогли только подошедшие свежие силы, Ночной Ястреб узнал о местонахождении Пламени. Это произошло совершенно случайно, одновременно с тем, как он обнаружил расположение форта Коннор. Под покровом ночи солдатам удалось ускользнуть от индейцев, но их трюк на следующий день был легко разгадан. Ночной Ястреб привел воинов прямо в форт.

Незамеченные, они окружили форт, тщательно укрывшись от внимательных глаз белых солдат. Одни воины взобрались на деревья, с трех сторон окружавшие открытое место, на котором был построен форт. Другие — и среди них Ночной Ястреб — поднялись на вершины ближайших холмов, откуда хорошо просматривался форт.

Воспользовавшись захваченным в бою биноклем, Ночной Ястреб навел его на территорию форта. Во дворе было много солдат. Они ели, отдыхали, чистили свое оружие. По стенам форта были расставлены вооруженные часовые. В форте было много солдат, слишком много, чтобы индейцы могли их сразу же атаковать.

Он стал разглядывать форт, пытаясь узнать, где находятся лошади и склад оружия. Неожиданно его острый глаз заметил блеск чего-то красного. Прежде чем он сумел навести бинокль, красное исчезло. Сердце Ночного Ястреба, в котором тут же возродилась надежда, бешено забилось. Он был уверен, что увиденное им не было куском рубашки или одеяла. Он увидел отблеск волос Пламени!

Долго еще он следил за фортом, направляя бинокль на то место, где мелькнуло нечто красное. И терпение его было вознаграждено. Он увидел, как из маленькой палатки вышла его жена с Облаком Войны на руках. Дыхание прервалось в горле, а сердце исполнило в груди радостную песню — они живы! Они в порядке! Они скоро будут снова вместе с ним, после целого месяца разлуки!

В бинокль он увидел, как Пламя остановилась поговорить с одним из солдат. Он что-то сказал ей, что вызвало печальную улыбку на ее лице. А когда солдат ушел, Пламя подняла глаза, глядя поверх стен форта прямо на то место, где находился Ночной Ястреб. Она стояла там, не двигаясь, ее золотистые волосы развевались на ветру, а на губах блуждала таинственная улыбка. Потом солдат вернулся и принес ей еду. Только тогда она неохотно повернулась, бросив еще один взгляд на далекий холм, и вошла в свою маленькую палатку.

Он был там! Ночной Ястреб наконец пришел за ней! Пламя была уверена в этом, как и в том, что она любила его больше жизни. Выйдя из палатки, она почувствовала его присутствие — подобно теплому прикосновению летнего ветра. Теперь уже скоро она и Облако Войны соединятся с ним.

Пламя беспокоилась только о том, как это произойдет. В форте находилось более двух тысяч солдат. Если бы он появился тут вчера утром, их было бы не более трехсот, но ночью вернулся со своими отрядами генерал Коннор. Многие солдаты прибыли ранеными, голодными, уставшими, но все еще способными сражаться.

С упавшим сердцем Пламя подумала, что форт слишком хорошо укреплен для того, чтобы индейцы могли напасть на него, и воины, конечно, знали это. Как же Ночному Ястребу удастся спасти ее в присутствии этих солдат?

Если бы это было возможно, она просто бы вышла из форта погулять и ходила бы до тех пор, пока не попала бы в заботливые руки Ночного Ястреба. Но это было невозможно. Едва-едва закончив воевать с индейцами, генерал Коннор опасался их атаки и приказал держать ворота в форт закрытыми вплоть до его особого распоряжения. Хотя солдаты и не подозревали о том, что форт окружен индейцами, они были хорошо вооружены и готовы к сражению в любую минуту. И они ни на минуту не расслаблялись на своих постах.

Кроме того, многие вернувшиеся солдаты не видели белую женщину уже много месяцев другие же ненавидели Пламя за ее связь с индейцами и положили глаз на ее сына — Бью Харрису с трудом удавалось их сдерживать. Он и несколько его верных друзей стали ее постоянными телохранителями. Они не спускали с нее глаз, и поэтому Пламя никак не смогла бы выскользнуть незамеченной.

Пламя не могла сбежать к Ночному Ястребу, как того жаждало ее сердце, — ей оставалось только ждать, что он сам придет за ней. Теперь, когда она знала, что он рядом, она соберется — чтобы быть готовой в любой момент — и будет ждать. Одна только аура его присутствия согревала ее сердце, и она стала ждать того времени, когда он снова похитит ее из хорошо укрепленного форта, — только на этот раз она исчезнет с ним по собственной воле!

 

ГЛАВА 27

Два дня спустя Пламя стояла около своей палатки и разговаривала с Бью, когда легкое замешательство у ворот привлекло ее внимание.

— Что там случилось? — нервно спросила она. С тех пор как Пламя почувствовала присутствие Ночного Ястреба, она вся была как на иголках.

— Похоже, кто-то пытается проникнуть в форт, а часовой должен получить разрешение, чтобы открыть ворота, — пояснил Бью.

Очевидно, разрешение было получено, поскольку пару секунд спустя ворота распахнулись, чтобы впустить одинокого всадника. Он был высоким, загорелым, одетым в запачкавшуюся кавалерийскую тюрьму, которая, без сомнения, знала и лучшие дни. Бью подошел к воротам, чтобы узнать, зачем появился в форте этот человек. Вернувшись, он заметил с улыбкой:

— Хорошие новости! Этот лейтенант был отправлен вперед предупредить нас о подходе к форту каравана с провизией. Один только Бог знает, как нам нужна сейчас эта провизия, — в форте ведь так много людей!

— Ах! — разочарованно выдохнула Пламя, И тут ее сердце резко забилось. Она увидела, как грациозно лейтенант спрыгнул с коня. Без сомнения, ее глаза сыграли с ней злую шутку, но она была уверена, что мужчина слез с коня не с той стороны! С невероятным усилием она надела на лицо маску равнодушия, но глаза ее продолжали пристально следить за молодым офицером.

Совершенно случайно он посмотрел в ее сторону, и у Пламени чуть было не остановилось сердце: этим кавалерийским офицером был Ночной Ястреб! Он настолько изменил свою внешность, что Пламя его едва узнала. Ее голодные глаза впились в его лицо, отметив те изменения, которые произошли Ночном Ястребе после того, как она видела его в последний раз. Он похудел, его темные глаза потускнели, и под ними залегли большие синие круги. Форма, в которую он был одет, явно предназначалась для мужчины поменьше ростом. Мундир был с трудом натянут на широкие плечи Ночного Ястреба, а брюки облегали его мускулистые бедра, как вторая кожа. Козырек его головного убора был натянут почти до самых глаз, чтобы скрыть черты его индейского лица.

В том мимолетном взгляде, который он послал ей, Пламя прочитала послание. «Будь готова, Голубые Глаза, — говорилось в нем. — Ты — моя, и я пришел за тобой». В нем она увидела непоколебимую решимость исполнить задуманное, но не прочла ни ярости, ни негодования, ни презрения. И за это она была ему глубоко благодарна. Их любовь выдержала еще одно испытание, и он знал, что на этот раз она покинула его не по своей воле.

С трудом скрывая нетерпение, Пламя вернулась в свою палатку. Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем Ночной Ястреб сможет приблизиться к ней. Им надо быть крайне осторожными, особенно ему. К счастью, никто не заметил его ошибки, когда он спрыгнул с лошади по правую сторону, а не по левую, как это делали солдаты, но лучше бы больше он не совершал никаких оплошностей. Как хорошо, что когда-то ей удалось настоять на том, чтобы он продолжал заниматься английским до тех пор, пока не заговорит на нем свободно! Убеждать себя не беспокоиться было для нее равнозначно, что — убеждать себя не дышать, — это было просто невозможно, пока их жизни находились в опасности. Конечно, она доверяла ему и знала, что он найдет способ спасти их. Он был уже здесь, в форте, и ей надо просто подождать, когда он сможет приблизиться к ней, чтобы обговорить план побега.

Днем она его больше не видела. Уже начало темнеть, когда она заметила его. Он сидел у костра и разговаривал с несколькими солдатами. Она обрадовалась, что наконец спустились сумерки и она может скрыть тот шок, который испытала, увидев Ночного Ястреба. Пламя уставилась на него, не веря своим глазам. Он отрезал свои косы! Его прямые черные волосы стали достаточно короткими, зачесанными набок и едва достигали воротника мундира. Они были чуть длиннее тех, которые обычно носили кавалеристы, хотя здесь, в глуши, последние заботились о своем внешнем виде менее тщательно.

Пламя чуть не расплакалась. Ночной Ястреб вынужден был отрезать свои длинные черные пряди, чтобы стать похожим на солдата, и только ей было известно, какой ценой дался ему этот поступок! Косы воина были символом его чести, мужской гордости, благородного происхождения. В лучшие времена Ночной Ястреб с большей легкостью позволил бы отрезать себе руку, чем волосы. Но он сделал это — чтобы спасти жену и сына! Ее сердце разрывалось от любви к нему, от того, что он пошел на такую большую жертву, чтобы вызволить свою семью.

Он поднял глаза и заметил, что она наблюдает за ним: ее глаза были полны слез, а пальцы бессознательно поглаживали пряди волос. Какое-то подобие грустной улыбки отразилось на его лице, прежде чем он снова повернулся к костру.

Хотя было уже поздно, Пламя еще не спала, когда Ночной Ястреб проскользнул в ее палатку. Рукой он закрыл ей рот, хотя в этом не было никакой необходимости — она сразу же поняла, что это мог быть только он. Прежде чем он успел открыть рот, ее руки обвились вокруг его шеи, а губы прижались к его губам.

— Я люблю тебя], — прошептала она, и губы их слились в долгом горячем поцелуе.

Она скользнула руками по его лицу, будто восстанавливая в памяти черты его лица, затем по коротко остриженным волосам. Тихий вздох вырвался из его груди.

— Твои волосы, — прошептала Пламя. — Твои длинные красивые волосы — их больше нет!

— Они вырастут снова, я обещаю тебе. Это было необходимо для маскировки. Мне повезло, что во время рейдов воины иногда забирали с собой униформу солдат и их лошадей. Я позаимствовал рубашку и брюки у Джорджа Бента. Они мне немного коротки, но зато ботинки в самый раз.

У нее вновь перехватило дыхание, когда она рассказала ему о том, как испугалась, увидев, что он спрыгнул с лошади не с той стороны.

— Ты должен быть очень осторожным, Ночной Ястреб, а то кто-нибудь заподозрит тебя. Меня еще удивляет, как это никто не заметил, что ты с оружием.

— Хорошо что я сообразил позаимствовать саблю у брата Лисьих Ушей, а армейское ружье я получил в качестве приза за последнее сражение.

Она снова вздохнула и прижалась к нему:

— О, Ночной Ястреб, мне так тебя не хватало! Тебе потребовалось так много времени, чтобы найти меня!

— Я искал без устали, но не было никаких следов. Как ты очутилась здесь? Кто осмелился украсть тебя и моего сына? Скажи, и я отомщу им.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Я ничего не знаю, — призналась она. — Я спала в нашей хижине, а когда проснулась, уже была связана, завернута в покрывала и лежала перед воротами этого форта с Облаком Войны рядом. Я бы вернулась к тебе, моя любовь, но боялась, что одна не найду дорогу. Облако Войны еще такой маленький, а опасности, которые подстерегают в лесах, столь велики, что я ждала тебя здесь, надеясь, что когда-нибудь ты разыщешь нас.

Вздохнув, он крепко прижал ее к себе и мягко сказал:

— Солдаты не обижали тебя?

Она почувствовала, как при этих словах напряглись его мускулы.

— Нет. Некоторые пытались, но другие оберегали меня и моего сына от их нападок. Они, конечно, не были бы столь предупредительны, если бы узнали, что я — жена известнейшего военного вождя Ночного Ястреба.

— А они не знают этого?

— Они не знают ничего: ни о моей жизни с тобой, ни о той, которую я вела до нашей встречи. — И она рассказала ему, как изобразила полную потерю памяти. — Это был удачный план, и поскольку я не могла вспомнить ничего из своего прошлого, то была избавлена от необходимости отвечать на их вопросы.

— Духи наградили меня мудрой и красивой женой, — сказал Ночной Ястреб с восхищением. — Теперь мы должны придумать другой план — как вызволить тебя и Облако Войны из этого форта. Ворота его накрепко закрыты. Может, солдаты подозревают, что наши отряды близко, и опасаются атаки? «««

— Вряд ли солдаты знают о том, что воины наблюдают за ними. Генерал Коннор просто проявляет осторожность, поскольку его отряды только что вернулись из сражения.

— Это я знаю, потому что мы уже были здесь. И я рад, что мы позволили солдатам уйти, иначе мы бы никогда не обнаружили этот форт. И я бы никогда не нашел тебя. — Он слегка коснулся губами ее лба.

— Что мы будем делать, Ночной Ястреб? Индеец помолчал немного, а потом сказал:

— Не пройдет и нескольких дней, как они будут вынуждены открыть форт, чтобы выйти на охоту и принести воды из реки. Может, когда ворота будут открыты, нам удастся ускользнуть?

Он скорее почувствовал, чем увидел, ее задумчивый вздох.

— А разве они не пошлют отряд, чтобы встретить караван с провизией, о котором ты говорил? Что будет, если они узнают, что ты обманул их?

— Но, жена, я сказал им правду, — уверил ее он со смехом в голосе. — Действительно, на расстоянии дня езды со стороны восходящего солнца движется караван с провизией. Как раз сейчас наши воины планируют очередной рейд. Этот караван никогда не достигнет ворот форта.

Он остался у нее до рассвета… Прежде чем покинуть Пламя, Ночной Ястреб прошептал:

— Держи Облако Войны всегда при себе и следи за мной. Если они откроют ворота, мы постараемся вырваться, но ты постоянно должна быть наготове.

Как и предполагала Пламя, встречать караван с провизией из форта были посланы отряды. Генерал Коннор не решался открыть ворота ни по какой другой причине, предпочитая дождаться, пока запасы продовольствия не будут доставлены в целости и сохранности. Но когда к полудню были исчерпаны запасы воды, он вынужден был отдать приказ открыть ворота.

Этого и ждал Ночной Ястреб. Пока солдаты собирали свои пустые бочонки и собирались отправиться на реку, он подошел к Пламени. Однако, не зная ничего о том, что Бью Харрис не спускал глаз с его жены, он оказался лицом к лицу с решительно настроенным молодым южанином.

— Я хочу проводить леди до реки, — заявил индеец, глядя в упор на белокурого солдата, стоявшего рядом с Пламенем.

— Если она захочет пойти куда-нибудь, я смогу проводить ее, лейтенант, — воинственно ответил молодой человек.

Пламя, за спиной которой спал Облако Войны, сделала шаг вперед и коснулась Бью Харриса рукой:

— Все в порядке, Бью. Мы познакомились с лейтенантом вчера вечером, и я попросила его побыть со мной, пока я буду заниматься стиркой. Не сомневаюсь, что лейтенант проследит за тем, чтобы никто не обидел меня.

Бью с удивлением посмотрел на Пламя — она предпочитает компанию другого мужчины его собственной? За это короткое время он уже успел немного в нее влюбиться и полагал, что она также разделяет его чувства.

— Вы уверены, что хотите этого? — недоверчиво спросил он, надеясь, что девушка изменит свое решение.

— Абсолютно, — уверила она его, выставив вперед свой подбородок — жест, так хорошо знакомый Ночному Ястребу.

— Вам стоит позаботиться о том, чтобы вернуть мисс Мед и ребенка в форт в целости и сохранности, иначе, сэр, вам придется иметь дело со мной! — со злостью во взоре предупредил Ночного Ястреба Бью. — И для меня совершенно безразлично, что вы выше меня по званию, потому что я сверну башку с ваших плеч, если с девушкой что-нибудь случится.

Все в Ночном Ястребе кричало, что он должен принять вызов этого мужчины, но ворота вот-вот должны были открыть, и им с Пламенем надо было уходить сейчас же, иначе они потеряют свой последний шанс на спасение. Бросив последний взгляд на Бью, он повернулся к нему спиной и стал ожидать Пламя.

Индеец чуть не подпрыгнул от удивления, когда она подошла к нему и, взяв его под руку, встала рядом.

— Белая женщина никогда не идет позади мужчины, — мягко объяснила она. — Они идут рядом, и мужчина предлагает ей руку, чтобы поддержать ее.

Ночной Ястреб бросил на нее скептический взгляд, но ничего не ответил и вывел за ворота форта.

Они медленно и спокойно дошли до реки, где солдаты наполняли водой свои бочонки. Пока Пламя делала вид, будто стирает белье, Ночной Ястреб стоял рядом, держа ружье наизготове. Он внимательно оглядывал местность, его острый взгляд примечал все вокруг. Наконец наступил момент, когда все оказались заняты — никто не обращал на них ни малейшего внимания.

— Давай! — настойчиво прошептал он Пламени, помогая ей подняться и указывая в сторону деревьев. — Беги!

Не говоря ни слова, она побежала в сторону деревьев так быстро, как только ноги могли нести ее. За ее спиной подпрыгивал Облако Войны. Она бежала, не оглядываясь, зная, что Ночной Ястреб совсем рядом.

Они почти уже достигли деревьев, когда Пламя услышала вдруг выстрел. Схватившись за дерево, она увидела, как Ночной Ястреб обернулся, опустился на одно колено и прицелился. Он сделал несколько выстрелов, Пламя же продолжала бежать, не зная, насколько удачно выстрелил Ночной Ястреб, хотя слышала, как двое мужчин вскрикнули от боли. Ночной Ястреб приказал ей бежать, и она будет бежать, пока не упадет.

Внезапно, кроме своего прерывистого дыхания, она услышала еще один звук. Это был характерный свист летевшей по воздуху стрелы. Только тогда она заметила расположившихся на ветвях деревьев воинов. Словно по мановению волшебной палочки, перед ней вырос Каменное Лицо, который сидел на лошади и вел рядом еще двух лошадей. Ночной Ястреб догнал их, вскочил на одну из лошадей, и они понеслись среди деревьев. Пламя крепко вцепилась в развевающуюся гриву лошади.

Они сделали это! Они были свободны! Когда лошади вынесли их на вершину холма, с которого Ночной Ястреб впервые увидел ее в форте, Пламя рассмеялась. Раскаты смеха разнеслись по близлежащим холмам, вызвав на лицах воинов счастливые улыбки. От переполнявшей ее радости Пламя готова была танцевать, петь и громко кричать. Счастье отражалось в блеске ее лица и сиянии ее небесно-голубых глаз, в улыбке, которая блуждала на ее губах, и в возбуждении, которое охватило все ее тело.

Даже если возвращение Пламени в поселение шайенов и удивило Маленькую Крольчиху с Кривой Стрелой, то они ничем не показали этого. Сияющая Звезда была счастлива, что вновь обрела свою подругу, и все племя, казалось, облегченно вздохнуло, что их Провидица опять вместе с ними.

В то время как Пламя вернулась к своим обычным обязанностям, воины продолжали нападать на солдат у форта Коннор и во многих других местах. И когда наконец большая часть солдат покинула форт Коннор и вернулась в форт Ларами, индейцы отпраздновали свою победу. Они вынудили солдат вернуться под надежную защиту форта Ларами!

Несколько солдат, оставшихся в форте Коннор, уже не представляли никакой угрозы, но вожди решили, что и этих оставшихся следует заставить перебраться в форт Ларами. Они осадили форт Коннор, лишив его таким образом поступлений продовольствия. Пришла зима, а индейцы все еще держали оставшихся солдат заложниками внутри стен форта. Постепенно изголодавшиеся солдаты стали покидать форт. Под покровом ночи они пытались пробраться сквозь засады индейцев, предпочитая испытать свою судьбу там, нежели дожидаться медленной смерти от голода.

Многим из них удалось ускользнуть от тех нескольких индейцев, которые были оставлены караулить форт. Но не всем улыбнулась удача. Один из таких солдат был привезен в лагерь шайенов. Его протащили на веревке, привязанной к шее, по всему поселению, под насмешки и оскорбления шайенов. Те кидали в него камни, били его палками и пинали ногами.

Пламя с любопытством прислушивалась к голосам. Набросив на плечи лисью накидку, она вышла из хижины посмотреть, в чем дело. Жалость пронзила ее, когда она увидела тощего грязного пленника, которого тащили к центру поселения. Он был необычайно худ. На нем не было ни рубашки, ни ботинок, а от брюк остались одни лишь лохмотья. На свежем снегу после него оставался кровавый след — это кровоточили его босые ноги.

Он был так слаб, что, когда его подтащили к костру и попытались поставить на ноги, он не устоял и упал прямо к ногам Пламени, слегка приподняв при этом голову. Девушка чуть было не вскрикнула от изумления: захваченным пленником оказался Бью Харрис!

Светло-голубые глаза его глядели на нее с искаженного от боли лица, такого худого, что Пламя удивилась, как это кости не прорвали на нем кожу. Бью моргнул, будто отгоняя от себя видение.

— Мисс Мед, — пробормотал он и потерял сознание.

Его оттащили от нее и привязали к столбу в центре поселения. Пламя же со всех ног побежала к своему мужу. Она уговорит его, чтобы Бью Харриса отпустили, она приложит к этому все свои силы Этот солдат защищал ее, был добр и внимателен к ней, и она не может теперь безучастно стоять и смотреть, как его пытают.

Пламя отыскала Ночного Ястреба на совете военных вождей. В обычных условиях она бы не осмелилась вызвать его со столь важного собрания, но сейчас она не стала колебаться. Не успел он выйти из хижины, как она сказала ему:

— Бью Харрис, солдат из форта Коннор, который был так добр ко мне, взят в плен. Твои воины привезли его в поселение. — Она решительно посмотрела на него, и ее маленький подбородок упрямо выдался вперед. — Ночной Ястреб, я хочу, чтобы ты спас ему жизнь. Бью защищал меня и нашего сына, когда другие хотели обидеть нас, и его жизнь не должна быть платой за его доброту к нам.

Глядя на нее сверху вниз — удивленный ее настойчивостью и милосердием по отношению к врагу, — Ночной Ястреб спросил:

— Это тот самый мужчина со светлыми волосами? Тот, который бросил мне вызов?

Она кивнула:

— Да —

— Он возжелал тебя. Я видел желание на его лице. Почему я должен спасать жизнь человеку, который возжелал мою жену?

Она бросила на него взгляд, говоривший о ее презрении по отношению к столь глупым словам.

— Не имеет никакого значения, как Бью Харрис относится ко мне, муж мой, поскольку я не отвечаю на его чувства. Ты — мой муж, отец моего ребенка и человек, которого я люблю всем своим сердцем. Но я не могу позволить, чтобы человек, который предоставил мне убежище и защиту, подвергся смерти от рук моего народа. Без его помощи мы с Облаком Войны не дождались бы тебя. Мы ему очень многим обязаны и не можем отплатить ему пыткой.

— Но он все еще наш враг, жена, — противился Ночной Ястреб. — Если мы освободим его, он вернется в кавалерию и однажды выступит против нас в поход, надеясь убить меня и завладеть тобой. Неужели ты рискнешь спасти его жизнь для того, чтобы он потом разрушил нашу? Если воины привезли его сюда, он легко найдет сюда дорогу со своими солдатами.

— Твоя ревность не делает тебе чести, — ответила Пламя, решительно глядя ему в глаза. — Мы скоро снимемся с этого места, и солдаты не найдут нас. Просто поговори с ним, Ночной Ястреб. Бью не хотел идти в поход на запад в составе кавалерии. Он не хотел быть нашим врагом. Он был пленником в той большой войне, которую вели между собой белые. И его сторонники потерпели поражение. По окончании войны он хотел только одного — вернуться домой к своей семье, а вместо этого должен был записаться в кавалерию. Это не было его желанием — у него просто не было другого выбора. Если ты освободишь его сейчас, он вернется к себе домой, о чем уже давно мечтал. Я не думаю, что он опять присоединится к солдатам.

— Я подумаю, — сказал Ночной Ястреб, — но не рассчитывай, что тебе удастся повлиять на мое решение своими сладкими словами и ласковыми взглядами. Твои чары не оставляют меня безучастным, но на мои решения они не влияют.

Его темные глаза блеснули, и в уголках рта мелькнула уверенная улыбка.

Прикусив язычок, Пламя покорно посмотрела на него.

— Ты все еще реагируешь на мои чары, муж мой, — сказала она. — Тебе известно, что, когда я довольна, ты получаешь взамен гораздо больше удовольствия.

— Ты собираешься торговать своими чарами? — спросил он, невольно заинтригованный ее словами.

— Нет, я не торгую своим телом, но мудрый муж знает, что когда его жена счастлива, находиться с ней рядом гораздо приятнее, чем тогда, когда она недовольна.

В конце концов Ночной Ястреб согласился поговорить с пленником. Однако, оставшись один на один с мужчиной, возжелавшим его жену, он почувствовал, что ему трудно принять решение, о котором его просила Пламя. Но он пересилил себя, потому как считал, что они действительно в долгу перед ним, а его гордость не позволяла оставлять долги неоплаченными.

— Моя жена просила, чтобы ваша жизнь была сохранена, — сказал он на чистом английском.

— Ваша жена? — слабо отозвался Харрис.

Он даже не мог вспомнить то время, когда последний раз видел пищу, — уже несколько месяцев форт находился в осаде. Многие его товарищи умерли от истощения, голода и пневмонии. Было совершенно ясно, что Бью скоро присоединится к ним, если только дикари не убьют его раньше. А теперь он глядел в глаза этому военному вождю, которого звали Ночной Ястреб, который выкрал мисс Мед из форта, который мелет ему какую-то ерунду про свою жену и хочет спасти его жизнь. Что происходит?

— Моя жена, — продолжил Ночной Ястреб, — это женщина, которую вы знали под именем мисс Мед. Здесь ее зовут Пламя.

Харрис вздохнул, пытаясь сосредоточиться:

— Мисс Мед — ваша жена?

Ночной Ястреб кивнул:

— А ребенок, который был с ней, это мой сын — Облако Войны.

— А я не мог видеть ее здесь раньше? — спросил Харрис, пытаясь поднять голову. — Или это мне приснилось?

— Она здесь, — подтвердил Ночной Ястреб. Теперь он решил увести разговор в сторону от своей жены, памятуя о том, что этот мужчина проявлял в свое время к ней интерес. — Скажите мне, Харрис, если мы освободим вас, что вы будете делать? Куда направитесь?

— Я направлюсь домой, если у меня хватит сил добраться туда, — ответил Бью не задумываясь.

— А где этот дом, о котором вы говорите?

— Очень далеко отсюда, — огорченно вздохнув, сказал Харрис. — На юго-востоке. Это земля, полная красивых озер, зеленых деревьев и самых душистых цветов на земле. Боже! Я бы отдал все, чтобы снова увидеть ее, обнять мою мать, мою сестру и узнать, ждет ли меня еще Делия.

— Кто это, Делия?

— Мы были обручены с ней, — объяснил Харрис. — Она дала слово выйти за меня замуж, если я когда-нибудь вернусь домой. Черт, она, наверно, уже давно отказалась от меня и нашла себе кого-нибудь другого, думая, что я мертв.

— Вы сильно любите эту женщину? — с любопытством спросил Ночной Ястреб.

Он хотел убедиться, что ошибся в том взгляде, с которым Харрис смотрел на Пламя, — ведь, если у этого мужчины была его собственная женщина, которая ждала его и которая собиралась выйти за него замуж, он не будет представлять опасности для Ночного Ястреба.

— Да, — слабо ответил Харрис. — Все то время, что я был в тюрьме у янки, только мысли о Делии поддерживали меня. Пока я знал, что она ждет меня, я не терял надежды. Затем меня записали в эту чертову кавалерию, вместо того чтобы позволить вернуться домой! — Его голос окреп от ярости и негодования. — Мало того, что они покалечили мою жизнь, разрушили и сожгли лучшие дома и поля, оставили бездомными и голодающими людей, — они выиграли эту чертову войну! — так они еще и не позволили нам вернуться домой, собрать сломанные черепки нашей жизни и попытаться вновь объединить наши семьи!

Ночной Ястреб смотрел теперь на него с чувством нескрываемого любопытства.

— Вам не нравилось быть солдатом? Если мы отпустим вас, вы не присоединитесь к вашим солдатам в форте Ларами?

— Черта с два! — с ненавистью воскликнул Харрис и. увидев смущение Ночного Ястреба, продолжил: — Нет. Пусть они думают, что я погиб здесь. Я не присягал им. Если вы отпустите меня, я вернусь домой, если смогут идти мои ноги. А если будет нужно, я поползу домой на коленях.

— И останетесь там? — еще раз уточнил Ночной Ястреб. — Вы останетесь там, женитесь на своей Деллии, никогда больше не вернетесь во владения шайенов и не будете бросать горящих взглядов на мою жену?

Глаза Харриса широко открылись от удивления. Он, словно немой, уставился на воина.

— Да, да, я видел огонь в ваших глазах, когда вы смотрели на Пламя, — предупредил Ночной Ястреб, и его глаза гневно сверкнули, — меня приводит в ярость то, что другой мужчина откровенно возжелал мою жену. Я убил бы вас не задумываясь, но Пламя напомнила мне о том, что мы — ваши должники, поскольку вы защищали ее и Облако Войны, когда они были в форте. Хотя она и просит сохранить вам жизнь, я предупреждаю вас: Пламя — моя. Она — мать моего сына. И она всегда будет принадлежать мне. Даже и не думайте отнять ее у меня, иначе я с радостью проткну своим ножом ваше сердце. Ясно, солдат?

— И она… она хочет остаться здесь? Остаться с вами? — неуверенно спросил Харрис.

Ночной Ястреб гордо кивнул головой.

— Она скорее предпочтет расстаться с жизнью, чем покинуть меня, — объяснил он своему врагу. — Разве не сбежала она со мной добровольно, когда я пришел за ней в форт? Разве это не является доказательством моих слов?

Харрис подумал, затем нерешительно промолвил:

— Если это не обидит вас… Вождь, я бы хотел услышать из ее собственных уст, что она счастлива здесь и не хочет вернуться к своему собственному народу. Это бы успокоило меня.

— Сейчас я пришлю ее, и вы сами поймете, что я не принуждал ее сказать вам эти слова, — пообещал Ночной Ястреб. — Она поговорит с вами с глазу на глаз, чтобы вы поверили всему, что она вам скажет. В ответ же я хочу получить с вас слово, что вы покинете это место, когда вас освободят, что вы уйдете далеко-далеко отсюда и никогда больше не вернетесь. Если же вы пообещаете это и не сдержите своего слова и я когда-нибудь столкнусь с вами лицом к лицу, то пеняйте на себя, Харрис, — я убью вас очень медленно в самой мучительной форме, какую я только знаю. Клянусь вам честью индейского вождя!

Бью поверил его словам. Зловещий блеск темных глаз не давал ему ошибиться в этом.

— Я сказал вам правду. Мне не хочется ничего больше знать ни об этой земле, ни об индейцах, ни о кавалерии. Если вы отпустите меня, даю слово — я исчезну отсюда так быстро и так далеко, как только смогу. Единственное, чего я желаю, — это вернуться домой и продолжить свою жизнь с людьми, которые мне дороги.

— Разве мы все не желаем этого? — спросил Ночной Ястреб. — Мы пытаемся объяснить это белым братьям, но те не желают нас слушать. Они хотят прибрать к рукам наши земли. Они думают, что могут прийти сюда и взять их. И они приходят и разрушают наши поселения, уничтожают наши поля, насилуют и убивают наших женщин и детей. А мы хотим только одного — чтобы нас оставили в покое на нашей земле, которая была нашей так долго, что даже наши предки не могут вспомнить, сколько именно.

Они обменялись понимающими взглядами.

— Мне бы очень хотелось сказать вам, что настанет счастливый день и для вашего народа, — вздохнул Харрис, — но, боюсь, этого никогда не случится. Белые люди — очень жадные. Они никогда не перестанут претендовать на ваши земли, пока не захватят все, до последней песчинки. Сражения будут продолжаться, кровь будет проливаться, а люди — как с той, так и с другой стороны — будут умирать. Может, Господь простит нас за те несчастья, которые мы несем себе и другим.

Вскоре после того как Пламя сказала Бью Харрису, что она очень довольна своей жизнью среди шайенов, его освободили.

— Я очень люблю своего мужа, — сказала она Харрису. — Он — моя жизнь, моя душа, воздух, которым я дышу. Без него я не хочу жить.

Она снабдила Бью едой, одеждой, помолилась за его безопасность и выразила надежду, что скоро он соединится со своей ненаглядной Делией.

— Когда вы будете думать обо мне, думайте о том, что я счастлива, — сказала она ему. — А я буду представлять, что вы отпраздновали свадьбу с вашей невестой и на каждом колене держите по ребенку. Да благословит вас Господь!

 

ГЛАВА 28

Весной в деревни и лагеря индейцев были направлены послы. Белые люди предложили индейцам начать переговоры о мире. Проходить эти переговоры должны были в форте Ларами. Пламя знала, что ее племя также будет принимать участие в переговорах. Чувства радости и тревоги разрывали ее на части. Наконец-то ей представится возможность вернуться в форт Ларами, и, даже если отца там нет, она хоть что-нибудь узнает о нем. Однако, если отец там, он, конечно, попытается уговорить ее бросить Ночного Ястреба и вернуться в Вашингтон.

Ночной Ястреб не был в восторге от того, что военный совет решил, что им следует принять участие в переговорах. А вдруг это ловушка? Вдруг Бью Харрис вернулся все-таки в форт Ларами и рассказал там, что он видел и слышал в стане шайенов? Если это так, то Ночной Ястреб вырвет язык из глотки» этого лжеца!

Эти и другие мысли — подобные тем, которые посетили Пламя, — беспокоили Ночного Ястреба. Его жена была просто счастлива, когда он спас ее из форта Коннор, но будет ли так на этот раз? Что, если ее отец, генерал Вайз, все еще находится в форте Ларами? Что, если командир солдат попытается уговорить дочь вернуться вместе с ним в Вашингтон? Что, если Пламя, поддавшись уговорам отца, уедет с ним?

Лежа рядом со своей спящей женой, Ночной Ястреб крепко сжал ее руку. Нет! Он умрет, но не отпустит ее от себя! Даже если она страстно пожелает уехать с отцом, он запретит ей! Он сделает все, что в его власти, чтобы помешать Пламени бросить его! Она вручила ему свою любовь, и он удержит ее. Если это потребуется — силой. Он сомневался, что она откажется от ребенка ради того, чтобы получить свободу, без которой она обходилась такое долгое время. Но если возникнет необходимость, он обратит ее любовь к Облаку Войны против нее.

Сердце Ночного Ястреба подсказывало ему, что он зря волнуется. Пламя любит его. Она никогда не захочет покинуть его и никогда не оставит ребенка. Эти мысли вертелись в его голове, когда он отправился в форт Ларами на переговоры. Возможно, ему удастся оставить Пламя в лагере шайенов — вне стен форта, — избежав таким образом многих проблем. А, возможно, никто и не заметит ее. Хотя яркие золотистые волосы Пламени слишком явственно выдают ее происхождение.

Девушка повернулась к нему и обняла за талию.

— Ты не спишь, муж мой, — сонно промурлыкала она. — О чем ты думаешь в темноте, которая скрывает тебя от всего мира?

— О форте Ларами, — честно признался он.

— У меня тоже немало сомнений относительно этой поездки. Я волнуюсь, что это может оказаться ловушкой. И еще думаю о том, что могу встретить в форте своего отца.

Она взъерошила его густые волосы. За прошедшие месяцы они значительно отросли и теперь уже ниспадали на плечи. Скоро они вырастут настолько, что их снова можно будет заплести в длинные косы.

— У тебя не было никаких видений о переговорах? — нерешительно спросил он.

— Нет, но ты ведь знаешь, что у меня не всегда / бывают видения. Они приходят тогда, когда хотят, а не тогда, когда этого хочу я.

— А если твой отец там? — мягко спросил он. — Он ведь постарается разлучить нас.

— Нас нельзя разлучить, Ночной Ястреб. Я буду рада увидеть его, поговорить с ним, я буду рада побыть с ним немного. Но ты должен знать, что я откажусь покинуть тебя, ведь я не могу жить без тебя, не могу жить без моего сердца, которое находится теперь в твоих руках.

Ее слова внесли радость и успокоение в его душу. Но что-то подсказывало ему, что в форте Ларами все же возникнут некоторые проблемы.

Они прибыли к форту Ларами ранним летом, в тот месяц, который белые называли «июнь». Тупой Нож, Красное Облако и другие вожди были уже там вместе со своими племенами. Переговоры о мире еще не начались — задержка объяснялась тем, что не все еще племена подошли.

Поначалу все шло хорошо. Пламя была довольна тем, что она осталась в лагере шайенов, расположенном неподалеку от форта. Ночному Ястребу часто приходилось встречаться с другими вождями, и их переговоры обычно заканчивались далеко за полночь. Он принес Пламени известие о том, что ее отец давно уже покинул форт и вернулся на восток, — новость, которая обрадовала и огорчила ее одновременно. Ночной Ястреб заверил ее также, что Бью Харриса никто не видел с тех пор, как он покинул форт Коннор, который теперь был переименован в форт Рено. Товарищи считали его погибшим.

Торговля около форта шла очень оживленно, и Пламени захотелось прикупить себе кое-какие нужные вещи. У нее было много красивых меховых покрывал, а хотела она приобрести посуду, одежду и иголки. Но Пламя знала, что ей не стоит рисковать. Сияющая Звезда обменяла ей меховые покрывала на литой железный горшок для приготовления пищи, две металлические ложки, горсть бусин и полоску красной ткани. А Ночной Ястреб принес ей несколько разноцветных заколок для волос. Пламя поблагодарила подругу и мужа и продолжала оставаться в лагере.

Этою, правда, оказалось недостаточно, и однажды, когда она разглядывала новые приобретения Сияющей Звезды, в лагерь — так быстро, будто за ним неслись демоны, — влетел Каменное Лицо. Остановив коня рядом с ними, он прокричал:

— Белые люди арестовали Ночного Ястреба!

У Пламени упало сердце. Она чуть было не потеряла сознание.

— За что? Как?

Индеец угрюмо посмотрел на нее:

— Солдаты уже на пути сюда: они едут за тобой, Пламя, чтобы отвезти тебя в форт. Кто-то узнал тебя и вспомнил, как ты была здесь со своим отцом.

— Не может быть?! Я ведь не выходила из лагеря! — воскликнула она.

Больше она ничего не успела сказать — появились солдаты и направились прямо к ней, выставив вперед ружья, давая тем самым понять, что они никому не позволят помешать им выполнить их задание.

— Позаботься о моем сыне, — бросила Пламя Сияющей Звезде. — Не выпускай его из виду ни на мгновение. — А Каменному Лицу она сказала:

— Не пытайся помешать этому, мой друг. Я поеду с ними и сама удостоверюсь, что Ночной Ястреб на свободе. Не волнуйся. Ваш вождь вернется к вам до захода — солнца. В противном случае на моих руках останется чья-то кровь.

Солдаты подошли к ней, бросая на Каменное Лицо враждебные взгляды.

— Сара Вайз? — спросил ее командир. — Мы приехали, чтобы отвезти вас в форт.

По знакам отличия на его форме Сара поняла, что он находится в звании майора, а по его уверенному тону — что именно он и является причиной всего происшедшего. Раньше, живя с отцом, она не раз встречала людей подобного типа. Этот человек был обуреваем жаждой славы — и ничто не могло остановить его на этом пути. Эта жажда отражалась в его глазах, она читалась во всем его облике, звучала в его голосе.

— Я не знакома с вами, майор, — сказала она, резко повернувшись к нему. — Почему вы приехали за мной?

Ее слова несколько охладили его пыл, и ему понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Он, наверняка, рассчитывал найти ее смирившейся и опустошенной или, по крайней мере, готовой броситься к нему со слезами благодарности.

— Один из наших людей узнал в вас дочь генерала Вайза, которая исчезла из форта Ларами почти три года тому назад. — Он вздохнул, словно не был уверен в этой информации. — Вам не следует бояться нас. Воин, который похитил вас, находится в тюрьме в форте. Он не причинит вам больше вреда.

— Майор, вы — тупица! — воскликнула она, отвернувшись от него и зашагав прочь.

Майор преградил ей путь:

— Куда вы собрались? У меня есть приказ отвезти вас в форт.

Она бросила на него полный презрения взгляд.

— Я иду посмотреть на моего сына, майор, — ответила она, наслаждаясь тем эффектом, который произвели ее слова. — Я оставлю его на попечение друзей, которым доверяю, возьму свою лошадь и поеду в форт вместе с вашими солдатами.

— Вам не понадобится лошадь, — резко оборвал он ее, разозлившись, так же почувствовал ее превосходство над собой. — Один из моих солдат посадит вас позади себя.

— У вас что, нет ушей? — презрительно спросила она. — Я сказала, что поеду на своей лошади. И я не появлюсь в вашем форте в роли спасенной пленницы. — И она отошла от него со сверкающими гневом глазами…

Пламя прямо и гордо сидела на своей лошади. Ее въезд в форт был похож на въезд королевы, сопровождаемой эскортом. Ее волосы развевались на ветру подобно золотистому знамени, голова была высоко поднята, а глаза решительно блестели. Она и впрямь меньше всего была похожа на спасенную пленницу.

Майор Дэнверс проводил ее прямо в штаб командующего фортом — полковника, безуспешно пытавшегося организовать переговоры. Последний был очень любезен с вождями племен, пока майор Дэнверс не появился у него с известием о дочери генерала Вайза. Полковник вынужден был арестовать Ночного Ястреба, что не совсем совпадало с его намерениями, поскольку он не хотел, чтобы хоть что-нибудь воспрепятствовало успеху переговоров. Кроме того, форт был окружен тысячами индейцев. Не хватало ему еще воевать с племенами!

С того самого момента, как Пламя вошла к нему в штаб, полковнику показалось, что он столкнулся с самым диким индейцем.

Девушка решительно стукнула кулаком по столу и громко заявила:

— Полковник, я хочу, чтобы вы немедленно освободили моего мужа!

Полковник смущенно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на майора Дэнверса:

— Это и есть дочь генерала Вайза, женщина, о которой вы мне говорили?

Прежде чем Дэнверс успел открыть рот, Пламя заявила:

— Да, черт возьми, это я, и я сверну вам шею, если мой муж не будет освобожден немедленно!

Дэнверс потерял дар речи, а полковник и вовсе растерялся.

— Пожалуйста, мисс Вайз. Сядьте и давайте разберемся. Я полагаю, мы придем к взаимопониманию, если вы немного успокоитесь.

— Я спокойна, полковник, — ответила она. — Так спокойна, как только может быть спокойна женщина, узнавшая о том, что ее муж арестован.

. Она отказалась сесть. Ее трясло от страха за Ночного Ястреба и от негодования.

— Итак, — после некоторой паузы продолжал полковник, — вы — Сара Вайз, дочь генерала Вайза?

— Да, — ее ответ был короток.

— И вас выкрали из этого форта три года тому назад?

— Да!

— И человек, которого мы арестовали, — этот вождь Ночной Ястреб, — и есть тот, кто вас выкрал?

Она кивнула:

— И я хочу видеть его свободным! У вас нет повода арестовывать его.

— Мисс Вайз, он выкрал вас из этого форта. Разве это не достаточный повод?

При этих словах полковника Дэнверс ухмыльнулся. Пламя бросила на него уничтожающий взгляд:

— Одного моего слова будет достаточно, чтобы отправить вас в отставку. Вы ведь помните, что я дочь генерала, и я бы порекомендовала вам не забывать об этом в дальнейшем.

Полковник прокашлялся и бросил Дэнверу предупредительный взгляд. Повернувшись к Пламени, он спокойно проговорил:

— Юная леди! Признаюсь, все происходящее меня несколько смущает. Почему вы защищаете этого дикаря, который похитил вас и вынудил жить в рабстве? Вы так сильно боитесь его? Вы боитесь, что он сбежит и снова найдет вас?

— Вы что, абсолютно глухие? Вы разве не слышали того, что я сказала? — Она перевела дыхание и повторила, отчетливо выговаривая каждое слово: — Ночной Ястреб — мой муж и отец моего ребенка. Я — не несчастная рабыня, а уважаемая всеми жена вождя. Я не боюсь своего мужа и не считаю его дикарем. Я нахожусь с ним по моей собственной воле. И я не хочу, чтобы меня спасали ваши солдаты, не хочу, чтобы вы вмешивались в мою жизнь.

— Но, мисс Вайз, надеюсь, вы понимаете наше беспокойство? — спросил полковник. — Что мы скажем вашему отцу?

— Скажите ему правду, полковник. Скажите, что вы пытались освободить меня, а я отказалась от вашей помощи.

— Моя дорогая девочка! — взмолился он. — Я не могу ему этого сказать.

— Отлично! Тогда я это сделаю сама, — твердо сказала она. — Ваш телеграф еще работает?

— Да, — обреченно ответил он.

— Тогда отправьте ему послание, объяснив все, включая и тот факт, что мне пришлось иметь дело с бездумными тупыми ослами, которые отказываются освободить моего мужа! — Она окинула взглядом двух беспомощных офицеров: — Поверьте мне, сэр, он не очень обрадуется, узнав о ваших бездарных действиях. И головы полетят гораздо раньше, чем все, что вы сделали, будет исправлено.

Дэнверс вновь попытался угрожать ей:

— Вы знаете, что мы можем отказать вам в том, чтобы послать отцу телеграмму. Мы можем запереть вас и силой отправить к вашему отцу.

Пламя метнула в него гневный взгляд:

— Я бы не советовала вам делать этого, майор! Форт окружен тысячами индейцев, которые не очень довольны тем, что вы держите здесь их вождя. Они выступят против, даже если вы будете держать меня здесь Только одно слово, только один жест, мне надо будет только моргнуть глазом, чтобы их руки сомкнулись на вашей шее. Мертвые не жаждут славы, Дэнверс. Бросьте мне вызов — и к концу дня я буду горько оплакивать вас на вашей могиле. Это я вам обещаю!

Полковник перевел взгляд на Дэнверса.

— Майор Дэнверс, — сказал он, — вы немедленно освободите вождя Ночного Ястреба и глубоко извинитесь перед ним за этот арест. Проследите также, чтобы вождя и его жену сопроводили до места их проживания. Обо всем этом отчитаетесь передо мной.

Широко открыв рот от удивления, Дэнверс уставился на своего шефа. В тоне полковника он прочитал такое недовольство, что отставка показалась бы ему лучшим выходом из создавшегося положения. Он уже начал было мечтать о том, как прославится после освобождения дочери генерала Вайза, но вместо этого получил вдруг нагоняй от начальства.

— И проследите за тем, чтобы мисс Вайз было позволено послать телеграмму своему отцу, прежде чем она покинет форт, — добавил полковник. — Полагаю, юная леди, вы сообщите ему о нашей помощи в улаживании этого недоразумения?

Пламя с трудом сдержала улыбку.

— Да, полковник. Я сообщу ему о вашей мудрости, которую вы сохраняете в себе, несмотря на необходимость работать с такими тупыми подчиненными. Я сообщу ему также, что живу с моим мужем по собственной воле и что вы использовали все средства для того, чтобы переубедить меня.

Его брови удивленно поднялись.

— Вы очень упрямая женщина, мисс Вайз.

— Спасибо, полковник. Мой отец и мой муж будут с вами абсолютно согласны.

К ночи Пламя и Ночной Ястреб были уже в лагере шайенов, по которому тотчас же распространилось известие о ее храбрости и решительности перед лицом командира форта. Она ворвалась туда, как львица, готовая защитить своего спутника, и вернулась домой с победой. Их гордость за нее была бесконечной, и все племя праздновало их возвращение целую ночь.

Только одно обстоятельство уменьшало радость Пламени в ту ночь. Она отправила телеграмму отцу и теперь очень переживала. Девушка могла лишь надеяться на то, что когда-нибудь он поймет свою дочь и одобрит ее выбор. Даже посылая ему слова любви, она знала, что причиняет ему неимоверную боль, потому что она была его единственным ребенком «. Известие о том, что она жива, но предпочитает остаться у шайенов, разорвет ею старое сердце. Чтобы хоть немного сгладить его огорчение, она написала ему о Ночном Ястребе и Облаке Войны, о том, как она любит их обоих. Она просила отца понять и простить ее. Она была счастлива и здорова. Того же желала и ему.

Далеко за полночь, прижав к себе жену, Ночной Ястреб попытался успокоить ее:

— Ты была очень храброй сегодня, моя любовь. Вся деревня говорит о твоем отважном поступке. Наверно, мне стоит сделать тебя одним из своих воинов, поскольку твой язык и темперамент гораздо более опасны, чем любое наше оружие. Сегодня ты принесла большую славу нашей семье.

— Я принесла большее, мой дорогой, — ответила она с улыбкой. И, поднявшись, вытащила из-под платья полный патронов патронташ для ружья Ночного Ястреба. — Я украла это у солдата, пока он отправлял мою телеграмму отцу.

Индеец рассмеялся. В его глазах мелькнуло восхищение.

— Ты очень рисковала, моя львица.

— Ради тебя я рискну всем, Ночной Ястреб, — прошептала она. — Всем!

Он еще раз прижал ее к себе и нежно поцеловал в лоб.

— Тебе было больно отправлять это послание отцу. Если бы я мог, я разделил бы с тобой эту боль.

— Я знаю, — прошептала она, и на глаза ее навернулись слезы. — По крайней мере, теперь он знает, что я жива, что я счастлива с моим мужем и сыном. Может быть, это успокоит его.

Несколько дней спустя переговоры были сорваны, но не из-за инцидента с Ночным Ястребом, а по другим причинам. Индейцы заметили, что белые подтянули на индейские территории дополнительные силы, намереваясь строить дороги в тех местах, куда индейцы еще не согласились пропустить их. Это разозлило индейских вождей, и они отвергли все предложения белых, не желая вести переговоры с людьми, которые постоянно их обманывают.

Словно для того чтобы усилить оскорбление, кавалерия приступила не только к строительству дорог, но еще и двух фортов на индейской территории. Все лето солдаты работали без передышки, чтобы закончить форт Фил Кирни и форт С. Ф. Смит, которые располагались еще дальше по Паудер Ривер, прямо на территориях, принадлежавших сиу, северным шайенам и арапахо.

Племена утешали себя тем, что постоянно нападали на солдат, атакуя караваны с провизией и вступая в сражения с кавалеристами. Когда наступила осень, вожди договорились разбить свои поселения неподалеку от вновь выстроенных фортов, чтобы и зимой не давать белым покоя. Они решили отрезать все пути доставки продовольствия и держать форты в осаде до тех пор, пока солдаты не покинут их или не погибнут.

Ранней зимой Пламя поняла, что снова ждет ребенка. Облаку Войны исполнилось уже два года, и Ночной Ястреб был счастлив, что жена принесет ему второго через такой короткий промежуток времени.

Затем события получили дальнейшее развитие, и Пламя уже не могла таить в себе эту новость. Ей очень хотелось увидеть, какое выражение лица будет у Ночного Ястреба, когда она все ему расскажет.

Она подождала, когда они покончили с ужином и спокойно отдыхали в своей хижине.

— Ночной Ястреб? — обратилась она к нему. Он поднял голову.

— У меня было еще одно видение, — сказала она. — Оно касается ребенка, которого я ношу.

Он посмотрел на нее внимательней:

— Это было хорошее видение или плохое?

— Не знаю, потому что я не знаю, какова будет твоя реакция на то, что я тебе скажу.

Теперь она уже полностью овладела его вниманием:

— Как ты отнесешься к близнецам, мой муж?

— Близнецам? — эхом отозвался он, от изумления открыв рот.

Пламя громко рассмеялась:

— Да, к близнецам! Ты сделал мне на этот раз не одного, а двух детей! Я видела, что родятся девочка и мальчик!

Ночной Ястреб застыл от изумления. Затем он наградил ее улыбкой, которая затмила бы солнце.

— Ты восхитительна! — воскликнул он.

Он подошел к ней, обнял и закружил по хижине.

— Я хотела сказать тебе то же самое! — прокричала она в ответ.

— Наш народ напишет твое имя на небесах, назвав тебя величайшей из женщин, — предсказал он. — Они уже почитают тебя за твои видения, а теперь за то, что ты подаришь их вождю близнецов!

— В этом нет ничего необычного, Ночной Ястреб, — скромно отозвалась она.

— Для наших народов это самое редкое и удивительное событие, — ответил он.

— Как и мы: редкие и удивительные любовники, — заявила она с блестящими от счастья глазами. — Особо избранные.

 

ГЛАВА 29

Близнецы родились в начале лета — мальчик и девочка, как и предсказывала Пламя. Оба они были крохотные, но крепкие и здоровые. У мальчика, которого назвали Голубой Волк, среди черных волос иногда встречались ярко блестевшие рыжие, а глаза были настолько густо-синими, что казались почти черными Небесное Сияние — выбрать имя для которой было позволено Пламени — имела более светлую кожу и золотистые волосы матери, что создавало необыкновенный контраст с глазами цвета оникса, доставшимися ей от отца.

Пока Пламя приходила в себя после родов, которые, несмотря на двойную нагрузку, прошли необыкновенно легко, все племя праздновало это необычное событие. Как и предупреждал ее Ночной Ястреб, рождение близнецов считалось среди индейских народов большой редкостью, и, как он предсказал, статус Пламени возрос еще больше.

Вскоре она окончательно поправилась и занялась своими обычными делами. Нося близнецов, она еще больше округлилась, чем с Облаком Войны, и теперь радостно замечала, что возвращается в свою прежнюю форму. Ночной Ястреб изготовил легкую колыбельку, в которую вмещались двое, и Пламя могла носить их на спине.

Он также оказывал ей большую помощь в уходе за детьми. Часто, когда Пламя была занята с близнецами, он, отправляясь по своим делам в поселение, забирал с собой Облако Войны. Мальчик не знал, что и подумать о двух крошечных захватчиках, которые узурпировали его привилегированное положение в хижине, отнимая у него внимание матери. Но дополнительное внимание отца помогло ему справиться с ревностью.

Пламя и Ночной Ястреб едва сдерживали смех, наблюдая за возросшим чувством ответственности Облака Войны, которому указывали, насколько меньше его и слабее новорожденные мальчик и девочка, которых он теперь должен был воспитывать и защищать.

— Если мы не будем за этим следить, Облако Войны вырастет таким же тщеславным, как и его отец, — предупреждала с насмешливым блеском в глазах Пламя.

— По крайней мере, будем надеяться, что он вырастет таким же мудрым и храбрым, — парировал со знакомой усмешкой Ночной Ястреб.

— Какой скромный у меня муж! — вторила ему Пламя.

— Вождю не следует быть скромным. Он должен быть отважным и решительным, — сказал он, поглаживая ее яркие волосы.

Она смерила его оценивающим взглядом и сказала:

— Неплохо еще, если он также высокий, стройный и симпатичный.

— Разве ты не самая счастливая женщина на свете — оттого что имеешь такого мужчину? — спросил он.

— Ты, мой дорогой муж, самый лучший человек на свете, — заключила она, — а я и впрямь самая счастливая женщина. —

В течение лета шайены пополняли запасы еды, занимаясь охотой на бизонов, а также совершили несколько рейдов в форты, расположенные по Паудер Ривер. Ранее, весной, еще до рождения близнецов, белые снова пригласили их на переговоры в форт Ларами. Правительство Соединенных Штатов было очень озабочено не прекращавшейся войной с индейцами, особенно после кровавой резни, в которой погиб отряд Феттермана. Индейцы заманили в ловушку недалеко от форта Фил Кирни более восьмидесяти кавалеристов, и ни один солдат не вернулся живым.

Теперь белые снова хотели начать переговоры о мире, но Ночной Ястреб был против этого. К этому времени шайены объединились с племенем сиу, во главе которого стоял Красное Облако, и заявили, что, пока белые не уберутся с берегов Паудер Ривер подобру-поздорову, мира не будет. Поэтому они не принимали участия в переговорах, а занимались охотой, подготавливая запасы на зиму. Потом они узнали, что переговоры ничем не закончились, кроме пустых обещаний белых.

Дважды в то лето Пламени являлись видения о том, что рейды индейцев в форты закончатся неудачно и многие воины будут убиты. Прислушиваясь к ее предсказаниям, Ночной Ястреб отказался участвовать в этих двух рейдах, убеждая остальных вождей присоединиться к нему. Одни послушались, другие — нет. И вновь ее видения подтвердились, но никто из воинов Ночного Ястреба не пострадал.

Один инцидент, произошедший в то лето, остался b памяти племен надолго. Обеспокоенные тем, что белые люди начали прокладывать по их лучшим охотничьим угодьям железные рельсы, по которым двигались вызывавшие страх Железные Кони, воины долго думали, как им избавить себя от этой напасти. После множества неудачных попыток они выработали план, который в конце концов сработал. Индейцы разобрали рельсы и стали ждать, что произойдет дальше. Поезд соскочил с рельсов, и его деревянные вагоны опрокинулись.

Индейцы обыскали их и обнаружили внутри запасы провизии, одежды и всякого добра, а также несколько баррелей виски. Выпив изрядную долю виски, воины нарядили своих коней в яркие одеяния и стали, как маленькие дети, с криками и гиканьем скакать по равнине. На следующее утро они катались по земле от головной боли, а их жены укоризненно качали головами, смеясь над их глупостью.

Пламени удалось спасти кусок желтого полотна, украшавшего коня Ночного Ястреба, она поблагодарила его за кофе и сахар, которые он ей принес, и прочитала ему целую лекцию про дьявольскую сущность крепких напитков. Затем она оставила его один на один со своей головной болью и отправилась к Сияющей Звезде, чтобы обсудить с ней ребячество их мужей.

Осенью, как раз перед тем как выпал снег, правительство снова начало переговоры с племенами. На этот раз вести их был уполномочен генерал Шерман, но и его усилия оказались тщетными. Племя сиу, во главе которого стоял Красное Облако, и многие другие, согласившиеся с ним, включая Ночного Ястреба, дали тот же ответ, что и раньше. Они начнут переговоры только тогда, когда солдаты уберутся с их земель. Уезжая, Шерман объявил племенам, что весной он вновь вернется для переговоров.

Пламя же сосредоточилась на своих семейных заботах. Дети росли, и она шила для них новую одежду, не забывая при этом себя и Ночного Ястреба. В хижине всегда хватало работы, но она бралась за нее с удовольствием. Радость переполняла ее сердце, когда она наблюдала за своим семейством.

Дети были ей в радость. Когда Облаку Войны исполнилось три года, она стала учить его английскому, так же как учила когда-то Ночного Ястреба. Ее дети должны унаследовать все, что им положено благодаря крови белых людей, которая перешла к ним от матери и течет в их жилах Эти знания когда-нибудь могут спасти им жизнь, и Пламя чувствовала себя обязанной обучить их всему, что знала.

Близнецы уже начали ползать, и Пламя должна была постоянно следить за тем, чтобы они чего-нибудь не натворили. Все, что они хватали своими крохотными пальчиками, тут же оказывалось у них во рту. Голубой Волк уже успел опробовать крепость своих зубов на пушистом хвосте Бандита, когда енот мирно спал зимней спячкой в своей норке, после чего получил полный рот меха и сильную царапину от потревоженного зверька. Больше малыш не трогал его.

Небесное Сияние умудрилась каким-то образом залезть в корзину с ягодами и съесть их столько, что всю ночь мучилась животом и слабостью кишечника Пламя всю ночь носила девочку на руках, завернув в пеленку, изготовленную из желтой ткани. Остальные матери в племени спокойно относились к тому, что их дети бегали без одежды, но Пламя собиралась изменить этот обычай, считая, что дети должны быть одеты.

Когда она настояла, что Голубой Волк также должен быть одет в ярко-желтые штаны, Ночной Ястреб чуть не сгорел от стыда за своего младшего сына. Какой позор для сына вождя! Но Пламя лишь искоса посмотрела на него и посоветовала сосредоточиться на обязанностях воина и вождя, оставить ей самой решать вопросы по дому Она устала от того, что ее дети — то один, то другой — постоянно пачкали себя, свою одежду, свою постель. Ночной Ястреб ничего больше не сказал.

Дважды еще за ту долгую холодную зиму Пламя должна была лечить раны своего мужа. Но даже проклиная эту бессмысленную войну, она была счастлива тем, что ни одна из ран не оказалась смертельной. В первый раз Ночной Ястреб вернулся домой с дырой от пули в бедре, что заставило его какое-то время провести в постели.

Вскоре после этого случая лошадь Ночного Ястреба поскользнулась на льду и упала, подмяв его под себя. Несмотря на два сломанных ребра и вывихнутое левое плечо, Ночной Ястреб продолжил командовать воинами в сражении, переживая только от того, что вынужден был убить своего любимого скакуна, поскольку тот при падении сломал ногу.

— Трудно будет найти ему подходящую замену, — недовольно заметил он, растирая свое плечо. — Это был редкий конь.

Пламя уложила Небесное Сияние спать и подошла, чтобы помассировать мужу плечо»

— Тогда, мой дорогой муж, помолись, чтобы ничего подобного не случилось со мной, потому что меня будет заменить еще труднее, чем коня, — прошептала она ему на ухо.

Индеец рассмеялся:

— Я обыщу всю землю, но не найду женщины столь упрямой, как ты, Голубые Глаза. Хотя я сомневаюсь, что мы должны будем покончить с тобой из-за сломанной ноги. Правда, пока ты будешь выздоравливать, мне для выполнения твоих обязанностей придется обзавестись другой женой.

— Я застрелю тебя твоими же собственными стрелами, Ночной Ястреб, даже если ты только подумаешь о том, чтобы привести сюда другую жену.

Несмотря на сильную боль в плече и в ребрах, он крепко прижал ее к себе и поцеловал.

— Никогда, мои Голубые Глаза. Никогда, — пообещал он.

Чуть позднее он уложил ее на циновку, и, извинившись за ранения, предоставил ей проявлять инициативу в их любовной игре.

Шерман, как и обещал, вернулся в мае, но переговоры по-прежнему не двигались с места. Племена упрямо отказывались начинать их до тех пор, пока солдаты не оставят форты, построенные вдоль Паудер Ривер. Правительство настаивало на подписании мира с индейцами, и руки Шермана были связаны. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как приказать очистить эти три форта: форт Рено, который сначала назывался фортом Коннор, форт Фил Кирни и форт С. Ф. Смит. Это было сделано в середине лета, и индейцы с вершины холмов наблюдали, как солдаты укладывают свои пожитки на лошадей и уезжают из фортов. Чтобы они туда не вернулись, индейцы подожгли форты, отпраздновав тем самым свою победу. Мирный договор был подписан только в ноябре, и мир снова воцарился на земле индейцев.

Вероятно, это была лишь короткая передышка, но Пламя была довольна, так как ей явилось видение об этом времени мира между индейцами и солдатами. Теперь племена могли возвратиться к охоте и домашним делам, не опасаясь нападений солдат. Теперь ее муж-воин будет проводить больше времени с ней и с детьми. У Ночного Ястреба появится время, чтобы обучить Облако Войны ездить на лошади, сделать для сына лук и стрелы и научить ими пользоваться. Он лучше узнает своих младших детей, а они — его. И жизнь снова будет прекрасна — по крайней мере, какое-то время.

Тот мир, который Пламя увидела во сне, был миром между индейцами и солдатами. Но она не увидела того, что не занятые войной с солдатами племена обратят свое оружие против других племен, своих старых врагов. Задолго до того как белые люди вступили на их земли, племена воевали друг с другом. Одни из них были верными братьями, помогая друг другу во всем, другие же — были смертельными врагами. Через многие поколения передавалась эта вражда, и поскольку в племенах всегда были воины, то всегда существовал и враг, с которым они сражались.

Пока Ночной Ястреб тренировался со своими друзьями-воинами, планировал охоты и рейды, Пламя могла немного расслабиться. Они находили время вместе посмеяться и даже поиграть. Иногда она брала детей и отправлялась смотреть, как Ночной Ястреб тренирует своего нового скакуна. Они гуляли, беседовали, наслаждались жизнью и друг другом.

И так было во многих деревнях. Семьи и друзья вновь воссоединялись, некоторые отправлялись в соседние племена — посетить своих родственников, которых они не видели многие месяцы. Свадьбы и рождения детей праздновали очень пышно, и тень смерти не омрачала эти церемонии. Жены не находились в постоянной тревоге, что их мужья будут убиты или ранены, что они скоро останутся вдовами, а их дети будут расти без отцов. Соревнования на ловкость, игры вновь стали популярны среди соплеменников Они чувствовали себя безопаснее, увереннее, счастливее. Может, поэтому, когда произошло нападение, для всех оно было полной неожиданностью.

Шайены перебрались на зимнее поселение, и какое-то время все было спокойно. Зима на этот раз была добрее — без пронизывающих ветров, жестоких морозов и глубокого снега. Охотники ради развлечения могли отправиться на охоту. Пищи еще было достаточно. Духи улыбались своим детям, послав им мягкую зиму.

Воины организовали охоту на медведя. Целыми днями они точили оружие и разрабатывали стратегию. Они пригласили мужчин из соседних племен присоединиться к ним и провели по этому поводу специальную церемонию. В конце концов воодушевленные, они выступили в поход, напоминая Пламени юношей, впервые отправляющихся на вечеринку. В предыдущие годы у них не было времени для подобных занятий, но теперь они могли компенсировать его сполна. Только несколько мужчин не приняли участия в охоте. Они были или слишком молоды, или слишком стары. Остались и те, в чьи[ обязанности входило защищать женщин и детей.

Не прошло и нескольких часов с тех пор, как мужчины покинули деревню, как в нее ворвалась банда юте. Это была небольшая группа воинов, с криками и гиканьем, в боевой раскраске мчавшаяся к центру деревни. В деревне начался хаос: женщины с криками бежали, стараясь собрать своих детей и прикрыть их от свистевших в — воздухе стрел. Те мужчины, которые остались, в отчаянной попытке бежали за оружием, чтобы исполнить свои обязанности защитников. Как только горящие стрелы попадали в хижины, те вспыхивали ярким пламенем.

И в центре всего этого была Пламя, старавшаяся подавить охвативший ее ужас. Она не знала, куда бежать, где спрятаться от этого ужаса, разразившегося над ее народом. В воздухе слышны были вскрики, близлежащие хижины горели. Она притаилась в своей хижине, только ножом и принадлежавшим Ночному Ястребу копьем защищая троих своих детей. Не зная, что предпринять дальше, она спрятала их под покрывалами, наказав дрожавшему Облаку Войны смотреть за малышами и не вылезать ни в коем случае.

Она с ужасом увидела, как стрела вонзилась прямо в лоб Совиных Глаз. Старый шаман упал, и в его череп глубоко вошел томагавк. Убивший его воин юте слез с лошади и снял с шамана скальп. Пламя отвернулась, и ее вытошнило на землю. Пытаясь прорвать темную завесу, туманившую ее взор, она подумала: «Я не должна потерять сознание! Я должна защитить своих детей!»

Другой воин юте напал на женщину, пытающуюся спастись бегством. В отчаянии Пламя закрыла глаза, увидев, как маленький мальчик был раздавлен копытами лошади.

Открыв их, она увидела двух воинов юте, направлявшихся к ее хижине. Один из них слез с лошади и с ужасной усмешкой, делавшей его лицо похожим на маску, подошел к ней. Пламя разъярилась. С криком она хотела метнуть в него копье, но всадник оказался быстрее ее. Он схватил копье и, вырвав его у нее из рук, откинул в сторону.

Навалившись на Пламя, он связал ей руки и, кричащую и извивающуюся, вытащил из хижины, передав ее другому воину, ждавшему его на лошади. У нее потемнело в глазах, когда ее швырнули на седло перед воином юте, но она все равно продолжала сопротивляться. Она пыталась его ударить и в бессильной ярости вцепилась зубами ему в бедро, стараясь ногтями — расцарапать его ногу. Радость от его крика была короткой — всадник пришпорил лошадь, и ей перестало хватать воздуха.

Оглянувшись в беспокойстве на свою хижину, где были спрятаны дети, Пламя закричала от невыразимого ужаса, увидев, как первый воин поднес факел к внешней обшивке хижины. Дым повалил от края хижины, который стал потихоньку оседать. Он поджигал хижину с ее детьми внутри! Образ крохотных обугленных тел пронесся перед глазами Пламени.

— Нет!

Это был крик ее души. С силой, рожденной от страха и ненависти, она вывернулась и упала с лошади. Прежде чем ее нога коснулась земли, она уже бежала — с расширенными от ужаса глазами она неслась к своей горящей хижине и оставшимся там детям.

Сильный удар остановил ее. Она упала на колени. Перед глазами ее замелькали круги, а голову будто разрубили на две части. Она все еще пыталась добраться до своих детей, ползком, цепляясь ногтями за землю, когда вдруг реальность стала куда-то уплывать. Сильные руки схватили и оттащили ее. Последнее, что осталось в ее сознании, были языки огня — красные, оранжевые. Пламя потеряла сознание.

 

ГЛАВА 30

Широко открытыми глазами она глядела в никуда. Она не шевелилась, не моргала, не говорила. Она не видела незнакомых лиц, озабоченно склонившихся над ней, не слышала их голосов, говоривших на языке, которого она бы и не поняла, даже если бы услышала. Она никак не реагировала, пока люди умывали ее, одевали в чистое платье и мокасины, расчесывали длинные пряди ее блестящих золотых волос. Она была жива — ее грудь с каждым вдохом тихонько вздымалась и опускалась. Но она не чувствовала жизни. Ее душа блуждала где-то между царством живых и царством мертвых.

Три долгих дня юте наблюдали за этой женщиной с огненными волосами, которая была известна среди индейцев как Провидица и которую они похитили из поселения шайенов. Рейд, который они совершили в тот день, был направлен специально на похищение именно этой женщины. Они убили и ранили многих, сожгли их хижины, но главной их целью было привезти эту могущественную женщину в свое собственное поселение, чтобы она облагодетельствовала их своими необыкновенными видениями.

И теперь, глядя на ее недвижимое тело, на ярко-голубые глаза, бессмысленно уставившиеся в никуда, вождь Сломанный Шип отчитывал воинов, которые привезли ее.

— Вы не должны были причинять ей боль, — жестко сказал он.

Медвежья Лапа объяснил ему еще раз:

— Мой вождь, иначе с ней ничего нельзя было бы сделать. Она вела себя как дикая пума — била меня, царапалась и кричала. На моем бедре еще многие месяцы не заживут следы от ее укусов. А когда она побежала к своей хижине, я слегка ударил ее томагавком.

. Поющая Птичка — жена вождя — выступила в защиту молодого воина:

— У этой женщины на голове всего лишь небольшая ссадина, муж мой. Не думаю, что она находится в забытьи от удара по голове. Это больше похоже на шок от того, чему она стала свидетелем.

— И что мы будем с ней делать? — спросил Сломанный Шип, с восхищением глядя на светлую кожу и блестящие волосы Провидицы.

Поющая Птичка покачала головой:

— Мы должны ждать и надеяться, что она придет в себя. Она молода и здорова. Я думаю, что ее голова вскоре прояснится.

На следующий день Пламя проснулась, моргнув от лившегося из входа в хижину прямо ей в глаза потока света. Осторожно, не шевелясь, она обвела глазами все вокруг. Это была не ее хижина — она знала это, — но эта хижина не принадлежала никому, с кем она была знакома. Она вспомнила, что слышала странные голоса, незнакомый ей язык, и подумала, что, наверно, она на небе. Или в аду.

Ее мозг постепенно просыпался, пробуждая воспоминания о том, что произошло. С каждой минутой Пламя вспоминала все больше и больше, перебирая в уме страшные сцены. Ее душу наполнил ужас, когда она вспомнила, как отчаянно рвалась в свою горящую хижину, в которой остались ее дети. Сердце ее разрывалось на части. Крики ее раздались в тишине хижины — длинные жуткие крики, вызванные осознанием потери детей. От невыносимой боли она вцепилась себе в лицо.

На следующий день чьи-то руки дотрагивались до нее, трясли ее. Странные лица всплывали перед ее наполненными слезами глазами, а незнакомые слова резали ей уши. Кто-то слегка ударил ее по лицу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хижина начала темнеть, а лица расплываться. Всхлипнув, Пламя вновь потеряла сознание — боль и воспоминания больше не мучили ее.

Когда на следующий день она проснулась, боль все еще сидела в ней диким зверем, готовым вцепиться в нее своими беспощадными когтями. Но теперь это не было для нее новым и неожиданным ощущением. Медленно она открыла глаза — и вздрогнула, увидев склонившееся над ней темное женское лицо. Женщина что-то сказала, но Пламя ничего не поняла.

Женщина отошла, и Пламя медленно оглядела хижину. Она не проявляла никакого беспокойства, пока не попыталась сесть. Только тогда она обнаружила, что ее руки привязаны к бокам, а ноги связаны вместе. Страх объял ее сердце. От отчаяния она начала кричать и извиваться, пытаясь освободиться от своих пут.

. — Освободите меня, — крикнула она. — Я требую, чтобы вы развязали меня.

Женщина, собиравшаяся подать ей чашу, вернулась назад. Она пробормотала что-то непонятное и вышла из хижины. Через некоторое время в хижину вошел воин. Он был немолод, его черные волосы были тронуты сединой. Подойдя поближе, он посмотрел на Пламя, явно недовольный ее поведением.

— Молчать! — пророкотал он, и его низкий голос заполонил всю хижину.

Хотя она и не поняла значения этого слова, тон незнакомца был недвусмыслен. Пламя ответила ему решительным взглядом.

— Развяжите меня, — настойчиво потребовала она.

Похоже, он понял, ее. С предупреждением во взгляде он достал нож и разрезал опутывавшие ее веревки. Затем он сел и стал ждать, держа нож в руке наготове.

Пламя также села, растирая занемевшие от неподвижности руки и ноги. Она с ненавистью посмотрела на незнакомца, чувствуя себя теперь, когда она могла двигаться, менее зависимой.

— Почему вы притащили меня сюда? Кто вы такие?

При помощи жестов он объяснил Пламени, что не говорит на ее языке, и попросил повторить свой вопрос. Она сделала это, также используя язык жестов:

— Кто вы и почему притащили меня сюда?

— Я — вождь народа юте, Сломанный Шип.

Мы слышали о твоих необыкновенных видениях. Они нужны нашему племени. — Не веря своим ушам, Пламя молча уставилась на него. Какое-то время она не могла подобрать слова, а когда наконец пришла в себя, закричала на него:

— Вы похитили меня из моего поселения и убили моих детей! И теперь вы еще осмеливаетесь просить меня о помощи? Вы — сумасшедший, если думаете, что после того, что вы сделали со мной и моей семьей, я буду помогать вам!

— Я ничего не знаю о смерти твоих детей, — со вздохом сказал он. — Когда мы собирались похитить тебя, нам ничего о них не сказали. Мне очень жаль, если то, что ты говоришь, правда, поскольку я бы не хотел причинить Провидице такое горе.

Что-то в его словах встревожило ее, но она тут же поняла что, и это вызвало ее ярость.

— С кем вы обсуждали мое похищение, вождь Сломанный Шип? — с необыкновенной мягкостью в голосе спросила она.

Ответ она знала раньше, чем он произнес его.

— Мы обсуждали это с двумя людьми из твоего собственного племени, — сказал он, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха — две пары рук одновременно назвали их имена. Огонь мелькнул в ее глазах.

— Низкие поганые предатели! Они не заслуживают того, чтобы называться шайенами! Организовать похищение жены вождя и убийство его детей! Я убью их своими собственными руками, если когда-нибудь еще увижу!

Сломанный Шип подождал, пока она успокоится, и продолжил:

— Мне очень интересно, почему они пожелали избавиться от столь ценного для их племени человека? Много месяцев мы слышали легенды о женщине-Провидице из племени Ночного Ястреба. Твое имя произносят с почтением во многих поселениях. Почему же Кривая Стрела и его жена так тебя ненавидят?

Она решила рассказать ему правду, подумав, что не нанесет этим себе никакого вреда.

— Кривая Стрела хотел попользоваться мной после того, как Ночной Ястреб похитил меня. Его уязвляет то, что он не смог этого сделать. Что же касается Маленькой Крольчихи, то ревность просто свела ее с» ума. Это уже не в первый случай, когда она устраивает подобное-предательство.

Вождь понимающе кивнул и сказал:

— Очень плохо, что в самом сердце вашего племени есть такие предатели. Это очень опасно для вас.

— Если ты понимаешь это, поймешь и то, что я хочу вернуться в свое поселение. И отпустишь меня.

— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я понимаю твои чувства и твое горе, но ты должна остаться с нами. Ты своими видениями принесешь пользу нашему племени.

Пламя удивила его, отважившись рассмеяться ему прямо в лицо.

— Я не буду помогать вам — причине моих несчастий. Я не награжу вас видениями за ваше предательство.

Она подняла глаза и увидела, что Сломанный Шип настолько разъярен, что готов ударить ее. Но он не сделал этого. Пламя почувствовала, что он невероятным усилием воли пытается сдержать себя. Затем она увидела, что выражение его лица изменилось и в глазах появилось новое выражение. Она не имела никакого представления о том, какие мысли пришли ему в голову.

— Я только что вспомнил ту новость, которую разнесли слухи несколько месяцев тому назад, — сказал он с хитрой улыбкой. — Что жена вождя шайенов, Ночного Ястреба, произвела на свет близнецов. Теперь тебя почитают не только за то, что ты ясновидящая, но и за то, что ты — мать близнецов. Ты — редкая награда, Провидица!

Пламя не произнесла в ответ ни слова, и он продолжил:

— Мы найдем тебе другого мужа — из нашего племени. Да! Может, Медвежью Лапу, который выразил желание обладать тобой. Он один из тех, кто похитил тебя. Он молодой и сильный и будет отцом здоровых детей. Если ты откажешься рассказывать нам о своих видениях, по крайней мере, подаришь нам честь иметь близнецов. Тебе ведь нужно будет родить других детей, чтобы заменить тех, которых ты потеряла, и, может, тогда твое сердце смягчится и ты будешь помогать нам своими видениями.

Вся ненависть, скопившаяся в ее сердце, выплеснулась в ее взгляде.

— Я убью себя прежде, чем лягу рядом с этой дикой собакой!

Вождь поднялся, в глазах его мелькнул смех.

— Выбирать не тебе, Провидица. — И он вышел из хижины со словами предупреждения: — Нет никакого смысла пытаться убежать — вокруг хижины я расставил стражу. Я покидаю тебя, чтобы ты подумала о своем будущем среди нас. Дела у тебя пойдут гораздо лучше, если ты будешь действовать разумно и с должным уважением. Мы дадим тебе немного времени, чтобы залечить боль и привыкнуть к новой жизни. А затем я поговорю с тобой еще раз.

Кривая Стрела сожалел о своих необдуманных действиях. Он сожалел о том соглашении, которое заключил с воинами юте. Теперь он потеряет доверие своего племени — и это сильно угнетало его. И зачем только он послушал эти гнусные уговоры Маленькой Крольчихи! С тех пор как она стала его женой, он совершил уже столько бесчестных поступков! Он стыдился держать голову высоко поднятой, памятуя обо всем, что заставила совершить его эта женщина.

Нет, дело было совсем не в этом. Он должен был знать ее лучше, должен был сопротивляться ее уговорам и дьявольским предложениям. Он должен был бы побить ее, наконец! Вместо этого он стал таким же слабым и подлым, как и она, и мог теперь винить во всем только себя.

Когда они с Маленькой Крольчихой возвращались к себе в поселение после посещения родственников, живших в другом племени, они заключили соглашение с юте. Воины юте напали на них так внезапно, что они не успели убежать. В обмен на свою жизнь и свободу они рассказали воинам юте о видениях Пламени и о предстоящей охоте, в которой примут участие почти все мужчины племени.

Теперь Кривая Стрела, бросив охоту на медведя, возвращался в поселение шайенов. Не желая, чтобы кто-нибудь узнал о его предательском поступке, он ничего не сказал ни Ночному Ястребу, ни другим. Он ускользнул никем не замеченный, надеясь, что сумеет вернуться в поселение вовремя, чтобы предупредить о нападении и по возможности предотвратить его. Если он доберется до расположения воинов юте раньше, чем они вступят в деревню, может, он сумеет предложить им что-то другое, не менее ценное — хотя он и не знал что именно, — и остановит эту ужасную бойню, пока она еще не началась.

Но он приехал слишком поздно. Он понял это, когда поднялся на последний холм. Все вокруг было окутано дымом. Одни хижины были сожжены, другие же просто перевернуты. Не было и следа воинов юте: они напали и быстро убрались, сделав то, что собирались сделать. Единственные звуки, которые донеслись до его уха, были рыдания женщин и лай собак. Табун лошадей был распущен, некоторые бесцельно бродили по деревне, другие же разбежались по долине. Он знал, что юте забрали столько, сколько могли увезти с собой.

Он медленно въехал в лагерь, печально обозревая картину разрушения. Он, конечно, знал, что юте не просто ворвутся в деревню, украдут Пламя и умчатся назад. И то, что он это знал, вызывало у него наибольшее огорчение, поскольку именно он стал причиной несчастий, свалившихся на все его племя, а не только на Ночного Ястреба.

Кривая Стрела поискал Маленькую Крольчиху, но не нашел ее около их хижины. Заметив группу женщин, толпившихся в центре деревни, он подъехал к ним, чтобы узнать о Маленькой Крольчихе. Когда он подъехал ближе, то увидел, как одна женщина нагнулась над Сияющей Звездой. Она прикладывала влажную тряпку к глубокой ране, зиявшей в ее голове. Другая женщина, сидевшая рядом, плакала.

Поколебавшись немного, он спросил:

— Никто не видел, где Маленькая Крольчиха и Воющий Ветер?

Женщины отрицательно покачали головами.

— Может, она где-нибудь в деревне? — сказала одна из них с глубоким вздохом. — Кроме всего прочего, что произошло за сегодняшний день, у нас украли Пламя, а теперь не могут найти ее детей. Сияющая Звезда спасла их, вытащив из горевшей хижины, а когда она боролась с огнем, получила удар по голове. Когда же она пришла в себя, дети Ночного Ястреба исчезли.

— Воины юте еще были в это время в деревне? — спросил он со вздохом.

— Нет, — простонала Сияющая Звезда. — Юте уже уехали. Это было позже.

В разговор вступила другая женщина:

— Сладкая Ягода погибла, и вместе с ней — ее не родившийся ребенок. Многие женщины были ранены или изнасилованы. Совиные Глаза лежит мертвый рядом со своей хижиной, а Маленькая Черепашка умирает. Такая трагедия! Как мы это переживем!

Кривая Стрела уже не слышал слов этой женщины. В его голове было только то, что он узнал о детях Ночного Ястреба. Если Маленькая Крольчиха также пропала, он готов был поклясться, что она украла его детей. И он должен разыскать ее, прежде чем она успеет с ними что-нибудь сделать. Он ведь знал, как работает ее зловредная голова! В своем безумии она может дойти до того, что будет пытать этих беспомощных малюток только потому, что они — отпрыски ее врага и мужчины, который предпочел ей другую женщину.

Склонившись с лошади, Кривая Стрела обратился к Сияющей Звезде:

— Ты отправила послание воинам о том, что произошло?

Она сквозь слезы кивнула.

— Ты должна сказать Ночному Ястребу, когда он появится, что я отправляюсь на поиски Маленькой Крольчихи и его детей, потому что я уверен, это она забрала их с собой. Я привезу ему его детей в целости и сохранности. Скажи ему, что я клянусь всей своей жизнью и нашей детской дружбой. Ему не о чем беспокоиться. Пусть отправляется в поселение Сломанного Шипа, так он и отыщет свою жену.

Воины шайенов ворвались на своих усталых лошадях в деревню, которую они покинули несколько дней назад. Свежеструганные помосты были установлены недалеко от последнего ряда хижин, на которых покоились тела убитых. Большинство хижин уже было восстановлено: женщины старались вернуться к обычному образу жизни как можно скорее.

Ночной Ястреб остановил коня у входа в свою хижину. Спрыгнув на землю, он вошел внутрь. Там было темно и пусто.

Не обнаружив Пламени, он оглянулся в поисках Сияющей Звезды и тут увидел ее, бежавшую к нему навстречу с ребенком на руках. Следом за ней бежал Каменное Лицо. На ее глаза набежали слезы, и она всхлипнула:

— Они забрали ее, Ночной Ястреб! Юте похитили Пламя!

Услышав ее слова, он побледнел.

— А мои дети?

— Кривая Стрела поехал, чтобы вернуть их тебе. Исчезла также Маленькая Крольчиха, и Кривая Стрела уверен, что она сбежала вместе с ними. Он своей жизнью поклялся вернуть их тебе в целости и сохранности.

Она вытерла слезы и смущенно добавила:

— Он сказал мне, чтобы ты отправлялся в поселение Сломанного Шипа, чтобы отыскать Пламя. Хотя я и не имею понятия, каким образом он узнал, что она там.

Лицо Ночного Ястреба потемнело, как грозовая туча.

— А я имею. Это он предал нас! Он и Маленькая Крольчиха сообщили юте, когда именно воины должны были покинуть наше поселение. Это они навлекли на нас беду, и они заплатят за это своими жизнями.

Каменное Лицо согласился с Ночным Ястребом:

— Никаким другим образом он не мог узнать, из какого племени были нападавшие. Надо продумать ответный рейд. Мы должны спасти Пламя и отомстить за нашу деревню.

— Мы также должны найти Маленькую Крольчиху и Кривую Стрелу раньше, чем они причинят какой-нибудь вред моим детям, — заметил Ночной Ястреб. — Значит, нам надо разделить силы, хотя это мало чем поможет.

Оба воина пошли прочь, обдумывая, как собрать вождей и воинов. Сияющая Звезда догнала Ночного Ястреба и коснулась его руки:

— Подожди. Я знаю, что сделал Кривая Стрела, и об этом ужасно даже подумать. Но я верю, что он поступит, как обещал. Он найдет Маленькую Крольчиху и привезет сюда твоих детей. Он поклялся памятью вашей детской дружбы. Такими были его слова, Ночной Ястреб, и я верю, что он искренне сожалеет обо всем, что он сделал против тебя и против своего племени. Это его путь восстановить свою честь и гордость в своих собственных лазах. Разве ты не можешь доверить ему это, как он того просил?

— Ты хочешь рискнуть детьми Ночного Ястреба, прося его доверять такому предателю, как Кривая Стрела? — гневно спросил Каменное Лицо.

— Я люблю его детей, — ответила она со слезами на глазах, — так же, как я люблю своего собственного ребенка. Но я не могу поверить, что Кривая Стрела лгал, когда говорил это. Я чувствую это своим женским сердцем.

Слушая ее, Ночной Ястреб вспомнил свою детскую дружбу с Кривой Стрелой, те далекие дни, когда они были как братья, то время, когда они готовы были рисковать всем друг ради друга. И он хотел верить тому, что Кривая Стрела искренне раскаялся в своих преступлениях против своего племени. Об этом кричало его сердце. Поэтому он принял решение, надеясь, что впоследствии он не пожалеет о нем.

— Кривая Стрела получит свой шанс оправдать себя, — торжественно провозгласил он. — Если же он предаст это доверие еще раз, если он не вернется с моими детьми к тому времени, когда я освобожу Пламя, я лично вырву из его груди продажное сердце и заставлю предателя сожрать его. Я найду его, даже если мне придется следовать за ним на край света. Эго я утверждаю как вождь!

Каменное Лицо с сомненьем выслушал своего друга и сказал только одно:

— Даже если он вернется с детьми, он и Маленькая Крольчиха получат все, что заслужили от племени. Наши люди захотят отомстить за жизни, потерянные во время этого нападения.

— Да будет так, — вторил ему Ночной Ястреб, — но сначала мы должны вернуть Пламя.

 

ГЛАВА 31

Кривая Стрела следовал по следу коня. Он надеялся, что преследует того коня, который принадлежал Маленькой Крольчихе. Это были свежие следы. В этом он был уверен, даже когда они пересекались со старыми следами. Он рассчитывал, что снег прикроет старые следы — тогда ему легче будет продолжать погоню.

Кого бы он ни преследовал, это был одинокий путник на невысоком индейском коне, который тащил тяжелый груз. Конечно, это может быть крупный воин или торговец с грузом меха. Но он надеялся, что это Маленькая Крольчиха с четырьмя маленькими детьми.

Кривая Стрела не мог понять, как это ей удалось забрать с собой и увезти четырех непоседливых ребятишек — и забраться с ними уже так далеко через леса, холмы и скалы, стоявшие у них на пути. С ней был Воющий Ветер, которому исполнилось уже пять лет, Облако Войны, которому было четыре, и двое близнецов, которым летом должно исполниться два года. Он только мог надеяться, что малыши не будут страдать от тою, что их оторвали от матери.

Если бы он только был уверен, что преследует Маленькую Крольчиху! Около деревни он обнаружил множество старых следов и среди них несколько новых. Воины юте поскакали на северо-восток. Шайены отправились на охоту на север. Из оставшихся следов только три вели на юг и на восток. Он выбрал сначала те, что вели прямо на юг. Однако когда он догнал наездника, им оказалась молодая вдова, решившая присоединиться к своему племени, не дожидаясь сопровождения.

Теперь Кривая Стрела шел по следам, ведущим на восток, ругая себя за ошибку, которая стоила ему потерянного времени — за это время Маленькая Крольчиха могла сделать с детьми что угодно. Он смотрел и надеялся, что вдоль пути не обнаружит никаких свидетельств того, что она мучает их.

Пламя была убита горем и озабочена тем положением, в которое попала. Вождь Сломанный Шип сказал ей правду, предупредив, что вокруг хижины стоит охрана. Два огромных неприветливых воина расположились неподалеку от входа. Нет сомнения — через положенное время они будут заменены двумя другими, не менее бдительными. Она находилась в ловушке и не сумела бы оттуда выбраться, даже если бы попыталась очаровать своих стражников. Но если она не может сбежать, то может хотя бы задержать приведение в исполнение зловещего плана Сломанного Шипа до тех пор, пока Ночной Ястреб не придет за ней.

Дверь в хижину приоткрылась, и в нее вошла Поющая Птичка. Пламя узнала, что она была женой Сломанного Шипа. К Пламени, за которой ухаживала жена вождя, относились здесь с большим уважением, старались задобрить ее. Они надеются завоевать ее расположение, чтобы она одарила их своими видениями. Может, если она будет достаточно хитрой, ей удастся использовать свои видения против них, напугав их так сильно, чтобы они освободили ее. Если она день-два подумает и тщательно разработает свой собственный план, может, она сумеет заставить их поверить в то, что она придумает.

Кривая Стрела слез с коня и принялся рассматривать затоптанное место. Тот, за кем он следовал, остановился здесь в предыдущую ночь. Грустная улыбка скользнула по лицу индейца, когда он увидел следы от мокасин, оставленных, по-видимому, женщиной, и несколько следов от крохотных детских мокасин. Он тщательно изучил их и успокоился, обнаружив следы от четырех пар детских ног. У него не осталось уже никаких сомнений, когда он увидел в кустах два куска желтой ткани — из этих кусков Пламя делала пеленки для своих малышей. Он улыбнулся, поняв, что преследует того, кого ищет, и вскорости догонит его. Ждать уже осталось недолго…

В пятую ночь пребывания Пламени в деревне юте ей приснился сон — но она не собиралась рассказывать о нем вождю юте. Она видела во сне Ночного Ястреба и своих детей. И это был не обычный сон — в этом она не сомневалась. Это было самое настоящее видение. Оно немного успокоило ее, но и усилило страх за детей.

Ей приснилось, что ее дети все еще живы, хотя она не знала, как им удалось спастись из горящей хижины. Она была счастлива, что они спаслись, поскольку считала их мертвыми, заживо сожженными в хижине. Она видела, что они скачут на лошади по густому лесу. На лошади вместе с ними была женщина, и, когда эта женщина обернулась, Пламя увидела ее лицо и застонала от ужаса. Это была Маленькая Крольчиха! Маленькая Крольчиха и ее дети! Она везла их куда-то далеко — прочь от поселка шайенов, от Сияющей Звезды, Ночного Ястреба и всех тех, кто мог бы защитить их от ее козней. Как могло это случиться? Как удалось Маленькой Крольчихе похитить ее детей? И что задумала сделать с ними эта порочная женщина?

Пламя вздохнула с облегчением, когда увидела, что Маленькую Крольчиху преследует воин-шайен. Он был еще далеко, но быстро настигал ее. Он спасет ее детей! Затем, когда картинка прояснилась, она застонала снова. Этим воином был не Ночной Ястреб и не его друг — это был Кривая Стрела. Не было никакого сомнения в том, что он собирается присоединиться к своей жене. Они оба задумали это. Маленькая Крольчиха убьет ее детей, и потом они встретятся в условленном месте.

Пламя вздохнула во сне, когда картинка неожиданно изменилась. Что собирался делать Кривая Стрела? Почему он следил из-за кустов за Маленькой Крольчихой? Почему он так тяжело вздыхал? Почему он открыто не присоединился к своей жене около костра, который она разожгла, чтобы согреться, спасаясь от холодных ночных ветров? Почему он не разделил С ней толстую накидку, покрывавшую его ноги?

Ее внимание переключилось на детей, и сердце ее стало обливаться кровью. Она увидела, что Маленькая Крольчиха ест сама и кормит Воющего Ветра пирогом. Когда Небесное Сияние подошла к ней и, жадно глотая слюну, попросила кусочек, Маленькая Крольчиха грубо оттолкнула ее. А когда Воющий Ветер поделился своей порцией с Облаком Войны, она накричала на него, запретив ему кормить это «отродье Ночного Ястреба».

Позже, когда Маленькая Крольчиха и ее сын забрались под толстое покрывало, остальные дети остались дрожать под тонким одеялом, которое до этого покрывало спину лошади. Нет сомнения — в таком состоянии они не переживут эту ночь! Даже если им посчастливится и они, голодные и замерзшие, доживут до завтрашнего утра, то все равно после этого они смертельно заболеют. В глазах Пламени дети выглядели невероятно худыми.

, Пламя проснулась, по щекам ее катились слезы, а сердце сжималось от переживаний за судьбу детей. Лучше бы они быстро умерли в сгоревшей хижине, чем голодали и мерзли в руках этой проклятой женщины!

Уже светало, когда ∙ Пламя наконец забылась тяжелым сном. Ей снова приснился сон, но на этот раз она видела Ночного Ястреба, который собирал воинов. Он был очень зол, видя тот ущерб, который принесло нападение юте поселению шайенов. Его темные глаза сверкали от ненависти. Рядом с ним Пламя увидела Каменное Лицо. Рядом с Каменным Лицом стояла Сияющая Звезда. В ее глазах блестели слезы.

Затем картинка сменилась, и Пламя увидела Ночного Ястреба, одиноко стоявшего перед остатками их хижины. Она удивилась, что он стоял и разговаривал так, как будто там кто-то был.

Все ее внимание переключилось на Ночного Ястреба. Он тяжело вздохнул, и рыдание содрогнуло его широкие плечи. Она увидела, что он упал на колени, закрыл голову руками и зарыдал, оплакивая потерю своей семьи. Слезы текли сквозь его пальцы, падая на землю, как капли дождя падают из облака. Глухой стон разнесся по округе — казалось, что рвется его сердце, сердце храброго сильного мужчины, которого она любила столь отчаянно.

Пламя попыталась успокоить его, но он не мот слышать ее слов. Его уши были глухи к ее словам, а ее руки не могли дотронуться до него сквозь завесу ее сна. Она слышала, как он произносил ее имя опять и опять, и разделяла; ним отчаяние из-за их пропавших детей. Затем она услышала слова, которые так мечтала услышать. Подняв глаза к небу, он прокричал:

— Я найду тебя, моя любовь! Не отчаивайся, жди меня и знай, что скоро мы будем вместе с нашими детьми!

Пламя проснулась с надеждой в сердце и непоколебимой решимостью держать своих врагов на расстоянии, пока Ночной Ястреб не отыщет ее. Она ни на минуту не сомневалась, что он придет. Просто не знала, когда.

Кривая Стрела вздохнул, глянув на ночное небо Собиравшиеся снежные тучи должны немного ослабить ночной мороз, хотя ветер крепчал с каждой минутой. В воздухе запахло снегом — все говорило о надвигающемся буране.

Его ноги от долгого сидения в кустах в одной позе заболели, он попытался было размять их, по крайней мере вытянуть, но потом передумал — еще не время. Маленькая Крольчиха улеглась спать уже достаточно давно, но дети все еще ворочались, и он опасался, что они заметят его присутствие и разбудят ее раньше, чем он будет готов к этому. Прежде чем двинуться с места, он должен быть уверен, что все спят.

Снег начал падать большими белыми хлопьями, когда Кривая Стрела подошел к спящим. Он поблагодарил Бога за то, что конь Маленькой Крольчихи знал его запах и не заржал. Он опустился на колени перед спящей женой, разглядывая ее лицо и размышляя, почему ему понадобилось так много времени, чтобы обнаружить всю низость ее натуры. Даже во сне она выглядела злой и порочной.

Острое лезвие его ножа блеснуло в умирающем свете костра — он приставил его к ее горлу.

— Проснись и встреть свою смерть! — прошептал он прямо ей в ухо.

Глаза Маленькой Крольчихи тут же открылись. Она лежала спокойно, двигались только ее глаза. Поняв, что рядом с ней Кривая Стрела, она успокоилась и вздохнула:

— Что это ты устраиваешь тут — приставил нож и напугал меня до смерти? Эта шутка совсем не смешная, Кривая Стрела.

— Это не шутка, жена, — ответил он.

Она попыталась двинуться, но он прижал лезвие ножа еще плотнее.

— Твои дьявольские козни скоро закончатся, женщина. В этот раз ты зашла слишком далеко и заплатишь за это собственной кровью.

Испугавшись серьезности его тона, она уставилась на него широко открытыми от страха глазами:

— Почему ты делаешь это? Скажи мне! Ты ведь просто хочешь напугать меня — ты ведь не убьешь жену в тот момент, когда она носит твоего собственного ребенка?

«Его смех был медленным и зловещим. Он покачал головой в ответ на ее очевидную ложь.

— Ты не носишь моего ребенка, Маленькая Крольчиха. Я знаю, что ты принимала особые травы, чтобы мое семя не попало в твою плоть. Но даже если это и произошло, — угрюмо продолжил он, — я не хочу иметь ребенка, который унаследует все твои пороки. Ночной Ястреб был мудр, когда изгнал тебя, но он оказался очень мягким. Он должен был убить тебя еще давно и освободить меня от обязанности сделать это. Хотя сейчас я сделаю это с большим наслаждением.

Его удар был точен и силен. Когда кровь перестала течь и сердце Маленькой Крольчихи остановилось, он оттащил ее тело от места их стоянки и спрятал в кустах, чтобы дети не заметили его по пробуждении. Затем он разбудил по очереди всех четверых и завернул их в толстые покрывала, которые догадался прихватить с собой. Двоих малышей он привязал к себе за спину, а двух старших мальчиков посадил на спину коня Маленькой Крольчихи. Шел такой густой снег, что дорога была едва заметна. Но Кривая Стрела отправился обратно, пробиваясь сквозь толстую пелену снега.

— Расскажи мне о тех видениях, которые сделали твой сон столь беспокойным, — потребовал вождь Сломанный Шип. — Поющая Птичка сказала мне, что ты постоянно стонала во сне и несколько раз просыпалась.

Пламя бросила убийственный взгляд на Поющую Птичку, которая последние несколько ночей провела в хижине вместе с ней.

— Если я и просыпалась, то только потому, что смерть моих детей так сильно повлияла на меня, — ответила девушка, надев на лицо непроницаемую маску, чтобы враги не могли угадать ее мысли.

Вождь посмотрел на нее с явным неудовольствием:

— Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты успокоилась. Даю тебе еще два дня, чтобы ты рассказала нам о своем видении.

Ее ответная улыбка была полна презрения.

— Ты осмеливаешься угрожать мне, вождь Сломанный Шип? А ты не боишься, что я могу потерять мой дар и навлечь на весь твой народ проклятие? — Говоря эти слова, она наслаждалась, видя, как застыли лица у всех присутствовавших в хижине, а жена вождя побелела от страха. — Что, если я предвидела во сне страшную эпидемию и подвергну твое племя долгой смерти от болезни, которой нет излечения?

— Если ты обладаешь такой силой, почему же ты до сих пор не воспользовалась ею? — храбро спросил он.

— Потому что горе мое было слишком сильным и занимало всю меня целиком, — тихо ответила она.

Вождь помолчал, размышляя над ее ответом.

— Если ты можешь сделать такое, мы без промедления убьем тебя. Ты так мало ценишь свою собственную жизнь?

— И тогда твое племя исчезнет с лица земли, — заметила она. — И ничто не сможет предотвратить этого после того, как я призову духов исполнить мою просьбу.

Загнанный в угол, он постарался умилостивить ее.

— Мы не желаем тебе зла, Провидица. Мы только просим, чтобы ты рассказала нам о видении, которое будет направлять наше племя, оберегать нас, защищать наших воинов в минуту опасности.

— А я прошу только, чтобы вы вернули меня моему народу и моему мужу.

Не желая дальше спорить с ней и расстраивать ее — боясь навлечь ее гнев, — вождь встал:

— Мы поговорим позже. Может быть, к тому времени твое сердце смягчится.

Пламя одержала еще одну победу, и если не получила свободу, то по крайней мере оттянула время, столь необходимое ей и Ночному Ястребу.

Звук тревоги привлек ее внимание на следующий день. Поющая Птичка резко втолкнула ее в хижину, а ее охранники закрыли собой вход. Но она стала смотреть во входное отверстие. И когда женщина попыталась прикрыть его, Пламя бросила на нее такой дьявольский взгляд, которого той было достаточно, чтобы убраться восвояси.

Пытаясь понять, что вызвало такую суету, она зорко всматривалась в происходящее на улице — и увидела Ночного Ястреба, проезжавшего на своем коне. Он был один, без сопровождения воинов. С гордо поднятой головой он ехал на своем новом черном скакуне в самое сердце вражеского лагеря. Несмотря на то что у Пламени — от его безрассудства — перехватило дыхание, ее сердце забилось от радости. Он приехал за ней — наконец!

 

ГЛАВА 32

Ночной Ястреб не мог напасть на поселение юте, не выяснив предварительно, где находится его жена, как ее охраняют и какая опасность угрожает ее жизни. Он не мог отправить в это место никого другого — вождь Сломанный Шип заподозрил бы ловушку, если бы кто-нибудь другой, а не Ночной Ястреб, начал переговоры о ее освобождении. Пламя была слишком известной, слишком почитаемой среди племен, чтобы они про нее ничего не знали. Не было сомнения в том, что они знали о ее видениях и что это было истинной причиной их нападения на поселение шайенов. Они бы не стали похищать одну только Пламя, если бы ничего не знали о ее даре. Если бы они отняли ее жизнь, у них не осталось бы никаких шансов на спасение.

Ночной Ястреб приехал во вражеский лагерь один, возвышаясь как статуя на своем скакуне. Со всех сторон он встречал взгляды ненависти и такие же взгляды отправлял сам направо и налево. Его темные глаза блестели, как ониксы. Когда он дерзко проезжал мимо череды хижин в самое сердце деревни, в его взгляде не было ни капли страха.

Юте не могли поверить своим глазам: у этого вождя нет разума? Он что, не боится их? Они были ошеломлены его дерзким въездом в их лагерь без охраны, в полном одиночестве. Его мужество нельзя было сравнить ни с чем, с чем они когда-либо сталкивались. В немом изумлении и со скрытым восторгом они следили за тем, как он дерзко ловил их взгляды и продолжал свой путь по деревне.

И хотя он не видел ее, он почувствовал, что она наблюдает за ним. Затем уголком глаза он увидел ее. В его голове отпечаталось местоположение хижины, где ее держали. Он заметил двух охранников, но знал, что внутри хижины могли быть еще.

Медленно и торжественно проезжая по деревне, он продолжал примечать краем глаза необходимые для него детали: сколько стояло хижин, как много воинов встретил он на пути, каким типом оружия они располагали и где были сконцентрированы основные силы.

Даже когда он заметил, что молодой воин вытащил лук, он не повернул головы и не взялся за свое оружие. Это был бы конец и для него, и для Пламени. Ночной Ястреб знал это и сдерживал изо всех сил свои напрягшиеся мускулы.

В гробовой тишине, сопровождавшей весь его путь, свист стрелы прозвучал как пушечная канонада. Стрела вошла в верхний мускул его левой руки, опалив, как язык пламени, но он не остановился и не повернул головы. Не выдавая боли, Ночной Ястреб сломал перьевую часть стрелы и протолкнул ее наконечник сквозь кровоточащую рану. С восхитительным высокомерием он швырнул сломанную стрелу на землю.

Увидев, как стрела вошла в руку Ночного Ястреба, Пламя прикусила язык, чтобы не закричать. Его боль передалась ей, и она поражалась, как он умудряется скрыть ее от врагов. Она наблюдала за ним до тех пор, пока он не скрылся из виду, а затем спокойно села на циновку около огня, твердо решив не показывать окружающим своего беспокойства. Если Ночной Ястреб сумел продемонстрировать подобное мужество перед лицом опасности, она, его жена, будет достойна своего мужа.

Вождь Сломанный Шип поджидал Ночного Ястреба около своей хижины. Восхищение, которое он испытал, наблюдая за поведением молодого вождя шайенов, он постарался тщательно скрыть.

— Я пришел за своей женой, — громогласно произнес Ночной Ястреб.

Сломанный Шип не сделал попытки изобразить, будто не понимает его, или заявить, что Пламени у него нет.

— Ты, должно быть, Ночной Ястреб, вождь шайенов, — сказал он. — Спускайся. Проходи в мою хижину. Посидим у огня и обсудим дела.

Перед лицом мужества, которое проявил Ночной Ястреб, старый вождь запретил кому-либо из воинов входить в хижину. Он тоже должен перед своим народом и этим отважным воином показать, что кое-чего стоит.

И снова Ночной Ястреб начал говорить первым:

— Твои воины напали на мою деревню и похитили мою жену. Я хочу, чтобы мне ее вернули.

Сломанный Шип начал свой ответ, заставляя вождя шайенов ждать каждого его слова:

— Мы не расстанемся с этой женщиной, которая является Провидицей. Ее ценность слишком велика, и мы очень рисковали, пытаясь заполучить ее.

— Она моя жена, и наши дети плачут без нее, — твердо ответил Ночной Ястреб. — Она — не твоя, чтобы держать ее здесь.

Сломанный Шип кивнул:

— Она родила близнецов. Это еще больше увеличивает ее ценность.

Ночной Ястреб согласился со словами вождя:

— И сколько ты хочешь получить за то, что вернешь ее мне? У меня много лошадей. Хотя обычно из-за собственной жены не торгуются, но я заплачу тебе, чтобы вернуть ее назад.

Сломанный Шип отрицательно покачал головой:

— Нет. Она останется здесь и будет женой одного из наших воинов.

— Тогда я требую, чтобы мне заплатили, сколько она стоит, если она больше не будет моей женой, — упрямо проговорил Ночной Ястреб, приведя старого вождя своим странным заявлением в полнейшее изумление.

— Ты рассчитываешь, что я буду платить за то, что уже находится в моем распоряжении? — не веря своим ушам, переспросил он.

— Если ты не хочешь, чтобы мои воины решали этот вопрос с твоими. Они жаждут отомстить за нападение на нашу деревню.

Сломанный Шип немного подумал. Если данный вопрос можно уладить без кровопролития, то это еще и лучше.

— Я дам тебе за нее две сотни лошадей, — сказал он.

— Три сотни, — ответил Ночной Ястреб, — и добавь еще две сотни для моих воинов, которым нужна компенсация за ущерб, причиненный деревне, и за жизни троих наших соплеменников.

— Почему ты это делаешь? — настойчиво спросил Сломанный Шип, подозревая здесь какой-то подвох. — Почему ты соглашаешься расстаться с такой женщиной?

Ночной Ястреб нагнулся вперед, как бы рассчитывая на конфиденциальность.

— Иногда бывает трудно жить с женщиной, которая пользуется большим уважением, чем вождь, — сказал он. — Она часто бывает упрямой, а моя гордость не может выдержать подобного оскорбления.

Это старый вождь прекрасно понимал. Молодой шайен завидовал положению своей жены в своем же собственном племени. Пять сотен лошадей было очень дорогой платой за одну женщину. Но она была Провидицей и матерью близнецов! Да и Сломанный Шип сможет компенсировать эти расходы, потребовав от Медвежьей Лапы платы за жену.

— Хорошо, — сказал он. — Ты получишь своих лошадей сегодня же.

— Нет, — ответил Ночной Ястреб. — Поскольку я согласился на торг, я должен подождать, пока соберут лошадей. И я должен взять нескольких воинов, которые помогут мне сопровождать табун до моей деревни.

— Я разрешаю тебе взять с собой не более пятнадцати воинов, и мы должны согласовать время твоего возвращения, чтобы я знал, что ты не попытаешься взять свое слово обратно.

— Я вернусь через десять дней с пятнадцатью воинами, — согласился Ночной Ястреб. — Теперь я должен взять с тебя слово, что ты не обманешь нас и не отложишь плату.

— Даю тебе слово чести как вождь племени. Ночной Ястреб не удивился, заметив слежку после того, как выехал из лагеря юте. Напротив, он был бы удивлен и разочарован, если бы этого не было. Не опускаясь до того, чтобы обернуться назад и выявить таким образом своих преследователей, он поехал по дороге, направляясь к собственной деревне. Прошло еще много времени, прежде чем его преследователи не повернули наконец обратно к своему поселению, убедившись, что Ночной Ястреб действительно, как он и говорил, отправился к себе домой.

Пламя уставилась на Сломанного Шипа, не веря своим ушам: он сообщил ей о ее продаже.

— Ты лжешь! — в возбуждении воскликнула она. — Ночной Ястреб никогда не сделает ничего подобного! Ты убил его и выдумал эту ложь, чтобы завоевать мое расположение!

Сломанный Шип спокойно слушал ее, ожидая подобной реакции на свои слова.

— Когда он вернется через десять дней за своей платой, ты поймешь, что я говорил правду, — сказал он. — И в тот самый день ты станешь женой Медвежьей Лапы.

После того как вождь вышел, Пламя попыталась взять себя в руки, успокаиваясь тем, что это всего-навсего трюк и ни одному из этих слов нельзя верить. В глубине своего сердца она знала, что Ночной Ястреб никогда не продал бы ее, даже за миллион лошадей! Но разум также подсказывал ей, что вождь шайенов не мог просто въехать во вражеский лагерь, потребовать ее освобождения и потом выехать из него спокойно в сопровождении другого вождя. Ночной Ястреб явно что-то задумал! Это была часть какого-то плана. Он вернется! Она видела во сне, что они снова будут вместе. Ей просто надо набраться терпения и довериться ему.

Нож Ночного Ястреба полоснул по горлу охранника, и тот беззвучно рухнул на землю. С другой стороны появился Каменное Лицо. Затем бесшумно, как призрак, он проскользнул в палатку, где его уже ждала Пламя. Поющая Птичка даже не почувствовала, как ей между ребер вонзился нож.

Пламя открыла глаза раньше, чем он дотронулся до ее руки. Беззвучно она последовала за ним, прячась в тени то одной, то другой хижины.

Когда наконец они добрались до безопасного места, где находились его воины, Ночной Ястреб поручил троим из них охранять ее. Затем по его сигналу остальные бросились в атаку на спящую деревню юте. Это было короткое и жестокое сражение, но когда оно было закончено, все поселение лежало в руинах. Вождь Сломанный Шип и его жена были убиты, как и две сотни воинов юте. Из ста двадцати женщин только половине, под покровом ночи, удалось спастись бегством вместе со своими детьми. Около шестидесяти женщин с детьми были взяты шайенами в плен. Пройдет еще очень много времени, прежде чем это племя снова осмелится напасть на племя Ночного Ястреба.

Ночной Ястреб, Пламя и воины вернулись в лагерь в самый разгар снежной бури. Их лошади еле-еле двигались по занесенной снегом дороге, ветер завывал в ушах, как дьявол. Наступил мороз, и воины были рады, что находятся недалеко от своей деревни — иначе они никогда бы не вернулись домой живыми.

По пути Ночной Ястреб рассказал Пламени о их детях, о том, что Кривая Стрела обещал найти их и вернуть. Пламя же рассказала ему о своем сне. Но они не могли быть спокойными, так как боялись, что Кривая Стрела не сдержит своего слова. Когда они приехали в деревню, оказалось, что Кривая Стрела еще не вернулся, и они забеспокоились еще больше. Лишь буря помешала им тут же броситься на поиски своих малышей.

Буран продолжался еще три дня, снегу навалило столько, что он доставал почти до спин лошадей. Время шло, и Пламя все больше и больше волновалась за своих детей. Вместе с Ночным Ястребом они подготовили запас продуктов и собрались в путь. И хотя у них не было ни малейшего представления, в каком направлении двигаться, они решили продолжать поиски до тех пор, пока не обшарят каждый уголок этой огромной территории и не отыщут своих детей.

Едва они выехали за пределы лагеря, как один из сопровождавших их воинов издал громкий крик и указал на дорогу. Чуть впереди, время от времени проваливаясь в снег, брели две лошади. Они даже сначала не поняли, кто ехал на первой из них, таща за собой вторую. Всадник был с головы до ног покрыт снегом и коркой льда. Они даже не смогли разобрать, мужчина это или женщина, индеец или белый.

Они поехали навстречу путнику, рискнувшему ехать в такой буран. И тут Ночной Ястреб узнал Кривую Стрелу. Но где дети? А Маленькая Крольчиха? Неужели поиски Кривой Стрелы не увенчались успехом?

Ко второй лошади был привязан лишь большой сверток покрывал. И тут безумная мысль пришла в голову Пламени. Что, если Кривая Стрела не смог предотвратить убийство Маленькой Крольчихой ее детей? Что, если он вернулся только с их безжизненными телами?

Ночной Ястреб подъехал к Кривой Стреле. Тот был чуть жив. Его глаза не закрывались от холода, а колени так замерзли, что не могли согнуться. Только его глаза и губы, казалось, были еще живыми во всем его теле.

Когда Ночной Ястреб подъехал к нему, Кривая Стрела упал со своего коня. Он лежал на покрытой снегом земле, его тело распростерлось в нелепой позе, а руки и ноги оставались в том же положении, в каком они были, когда он сидел на коне. Ночной Ястреб быстро спрыгнул с коня и присел рядом с Кривой Стрелой.

— Мерт… — прошептал воин, губы которого не могли сомкнуться, чтобы произнести слова.

— Что ты сказал, Кривая Стрела? Повтори. Где Маленькая Крольчиха? Где дети?

Приблизившись к нему, чтобы разобрать слова, Ночной Ястреб повторил еще раз.

— На лошади, — услышал он шепот Кривой Стрелы.

Он произнес еще какое-то слово, перед тем как умереть, которое Ночной Ястреб разобрал как» мертвые «.

Прежде чем кто-нибудь смог остановить ее, Пламя соскочила с лошади и понеслась к свертку, который был накручен на втором коне. С диким криком Ночной Ястреб схватил ее за руку, чтобы она не видела того ужаса, который можно было обнаружить в свертке. Но опоздал. Веревка, связывавшая сверток, упала, разрезанная, на землю, и из свертка к ногам Пламени вывалились два крошечных тельца. Ее душераздирающий крик потряс всех в округе, когда она увидела тела двух своих сыновей.

И вдруг случилось чудо. Тела начали шевелиться, и через секунду из снега показались два маленьких улыбающихся личика. От неожиданности Пламя схватила сыновей и упала вместе с ними в снег.

Какое-то мгновение Ночной Ястреб наблюдал, и тут широкая улыбка радости и облегчения озарила его лицо. Затем он взял себя в руки, подошел к другой стороне лошади и отвязал второй сверток. Там он обнаружил свою дочь и Воющего Ветра ∙ живыми и счастливыми от того, что их наконец выпустили на свободу.

Позже, когда у них появилось время, чтобы обсудить, что произошло, они решили, что Кривая Стрела завернул их в толстые покрывала, чтобы быть уверенным, что им будет тепло. И затем, собрав последние силы, он сумел доставить их в безопасности домой, в любящие руки своих родителей. Он отдал свою собственную жизнь, чтобы выполнить обещание, данное своему старому другу.

Под одеждой Кривой Стрелы они нашли окровавленную головную повязку Маленькой Крольчихи — немое доказательство того, что он выполнил свое обещание. И когда он произнес свое последнее слово» мерт… «, он пытался сказать им, что убил Маленькую Крольчиху. Она никогда уже не вернется, чтобы навлечь на них горе своей безумной ревностью.

Снова Ночной Ястреб взял на себя ответственность за сына своего брата, передав Воющего Ветра заботам Пламени. В их хижине теперь было так много маленьких детей! Они будут воспитывать Воющего Ветра как собственного сына, любить его и сделают его сильным, мужественным, достойным шайенским воином — таким же гордым и смелым, каким был его отец и каковым является его дядя — Ночной Ястреб.

Все было позади. Все было кончено. Теперь они снова были все вместе.

Глядя на землю, пробуждавшуюся с приходом весны, Пламя глубоко вздохнула. Как сладко пахла в этот день природа! Какое яркое солнце согревало небольшую долину, в которой находилась их деревня! Тут и там, всплесками голубого и желтого, цвели дикие цветы. От цветка к цветку с мягким жужжанием носились пчелы. Земля была живой и рождала жизнь!

Счастье заполнило сердце Пламени. Именно так все и должно быть — солнце и мир вокруг. Ее радостная улыбка передалась детям, когда она повернулась и посмотрела на них. Близнецы смеялись, забавлялись с игрушечным щенком. Недалеко от них мальчишки играли в мяч: там были и Облако Войны, и Воющий Ветер, и Маленький Утес, сын Сияющей Звезды.

Пока она с умиротворенной улыбкой наблюдала за детьми, сзади к ней подошел Ночной Ястреб. Нежно прикоснувшись губами к ее шее, он рассмеялся, когда она вздрогнула от удивления. Положив ей на плечо руку, он сказал:

— Пойдем. Есть одно место, которое я хочу тебе показать.

— А дети? — с тревогой в голосе спросила она, не совсем еще оправившись после их похищения.

— С ними все будет в порядке, — уверил он ее с мягкой улыбкой. — Я договорился с сестрой Красного Пера. Она присмотрит за ними.

Он понимал ее страх, но знал, что скоро он должен пройти, поскольку ни Маленькая Крольчиха, ни Кривая Стрела не будут больше досаждать им. Никогда!

Он увел ее далеко от поселка по скалистой тропинке, скользившей между деревьями. Повернувшись к ней, он обхватил ее своими крепкими руками и приказал:

— Закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу тебе.

Заинтригованная, она сделала все так, как он приказал. Ночной Ястреб взял ее на руки и понес дальше. Затем он остановился.

— Скажи мне, что ты слышишь и какие запахи чувствуешь?

Ее ресницы слегка задрожали. Заметив это, он сказал:

— Нет, пока не открывай глаза. Пусть твои чувства говорят за тебя, а ты мне скажи, что именно они тебе говорят.

Ей послышался приглушенный шум, какие-то всплески, удары, капающие звуки. Все еще находясь в объятиях мужа, она сказала:

— Я слышу шум воды и что-то еще, что — я не могу разобрать. Еще ветер колышет верхушки деревьев… — Продолжая прислушиваться, она слегка вздохнула. — Я чувствую, как солнце греет мне кожу, но, похоже, начинается дождик.

— А какие запахи ты чувствуешь? Она втянула носом воздух.

— Цветы! — воскликнула она. — Запах многих цветов, смешанный с ароматом просыпающейся земли. Я чувствую воду и острый запах сосен.

— Очень хорошо, — сказал он, медленно опуская ее на землю и слегка повернув так, чтобы она оказалась спиной к нему. Его подбородок находился на уровне ее затылка, а руки обнимали ее за талию. — Теперь можешь открыть глаза.

Медленно открыв глаза, Пламя замерла от восхищения. Перед ней — окруженное высокими соснами — было расстелено ровной гладью крохотное, залитое солнцем озеро, вода в котором была такая прозрачная, что в ней отражалось небо. Со скалы, нависавшей над озером, скатывался небольшой водопад. Солнце играло в капельках воды, разлетавшихся от него в разные стороны, и образовывало тонкую радугу. Поляны вокруг озера были усеяны цветами, игравшими всеми красками и издававшими нежный и густой аромат. Все вместе было так прекрасно, что на глазах Пламени навернулись слезы.

— О, Ночной Ястреб! — воскликнула она. — Это духи сделали для себя, иначе не могло бы быть такой красоты! Я никогда не видела более привлекательного места!

— Оно не может сравниться с той красотой, которую я вижу, когда гляжу на тебя, — мягко сказал он, приблизив свое лицо к ее лицу. — Светящиеся жизнью и любовью, твои глаза затмевают небо. Твоя кожа нежнее лепестков цветов, а волосы ярче, чем блеск огня. Твоя любовь горячее летнего солнца, а голос нежнее шелестящего ветра. Моя душа растворяется в тебе и находит необычайное успокоение.

Он говорил эти слова, а его губы и пальцы нежно касались ее лица — ее бровей, глаз, губ. Его пальцы распустили ленты, связывавшие ее волосы, и начали расчесывать длинные пряди. Развязав тесемку на ее шее, он снял с нее платье, и оно упало к ее ногам. Его губы прильнули к ее губам в долгом ласковом поцелуе.

— Слишком холодно плавать, любовь моя, — прошептала она. — Вода, должно быть, холодна как лед.

— Я принес тебя сюда не для того, чтобы плавать, Голубые Глаза.

Он повернулся, положил ее на постель из молодой травы, и запах свежесмятых цветов распространился вокруг.

— Я принес тебя сюда, чтобы заниматься с тобой любовью, чтобы солнце могло целовать твое тело так же, как это делаю я. Я хочу любить тебя здесь, в этом месте, которое столь уединенно и умиротворенно. Я хочу видеть, как загораются твои глаза, когда я ласкаю тебя, как радость освещает твое лицо, когда наши тела сливаются в единое целое.

Там, в этом райском месте, они занялись нежной, неторопливой, но страстной любовью. Они долго лежали после этого, прижавшись друг к другу, слушая пение птиц и наслаждаясь величием раскинувшейся вокруг красоты.

— Я будто бы очистилась, — прошептала она. — Умылась от забот и волнений, искупалась в любви.

Она подняла голову, чтобы лучше видеть его лицо.

— Я думала раньше, что наша любовь свяжет меня, привяжет к тому месту, где я не хочу быть — но она освободила меня, и мое сердце радостно стучит рядом с твоим, о мой могучий Ночной Ястреб. Я люблю тебя каждым движением моего тела, каждым ударом моего сердца, и я никогда не была столь счастлива. Подарив мне свою любовь, ты наполнил мое сердце песней радости, которая никогда не умрет.

Его темные глаза светились любовью, улыбка — нежностью.

— Ты — свет всей моей жизни, — ответил он ей. — Без тебя я бы потерялся в темных лесах, где не существует ни смеха, ни любви. Ты — факел, освещающий мой жизненный путь, чтобы я не потерял себя в жизни. Я буду любить тебя еще долго после того, как рухнут высокие горы и реки перестанут течь, — до конца жизни на земле, и даже после него. Ты — моя любовь, моя жизнь, мое сердце, ты — мое прекрасное Ночное Пламя.