ГЛАВА 1

Брендон Прескотт сидел верхом на лошади, его серые с голубоватым отливом глаза пристально рассматривали свежий пролом в изгороди в северной стороне ранчо. От гнева и досады его лицо стало жестким, и он стал выглядеть старше своих двадцати трех лет. Он плотно сжал зубы за стиснутыми губами, его ноздри раздувались от сдерживаемой ярости.

— Сколько сегодня, Сэм? — спросил он у мужчины, остановившегося рядом с ним.

Под передним седоком скрипнуло кожаное седло, когда он, нагнувшись, срыгнул на землю вместе с жевательным табаком.

— Только восемь голов, — сказал он.

Брендон коротко и сухо усмехнулся.

— Только восемь! Какое везение! — Он в отчаянии скрипнул зубами. — Черт побери! А всего за последний месяц двадцать две головы!

Легким галопом подъехал другой седок.

— Извини, Бренд, — робко сказал он, — следы вели на восток, и мы преследовали, пока, к сожалению, они не смешались со множеством других свежих следов. Попробуй узнай, где они теперь, эти быки.

— Я так и думал, Хенк! — кивнул Брендон младшему брату. — Бурке давно понял, что воровать скот куда легче, чем его разводить. Эх, попадись он мне с поличным, хотя это и трудно!

— Между прочим, на его скотине то и дело появляются свежие клейма. Сдается мне, что это неспроста, — предположил Сэм и языком протолкнул комок жвачки подальше за щеку.

— Так-то оно так, я и сам замечал, но пойди докажи, что он таким образом подменяет мои метки. Новые, будь они неладны, настолько искусно прикрывают старые, что даже я не поручусь, мечены ими наши быки или чужие. Точно знаю одно — за кражей скота стоит Бурке, и никто другой. У него на то есть свои причины.

— Ты имеешь в виду кровную вражду? — Хенк скептически глянул на старшего брата.

Брендон приподнял шляпу и раздраженно провел рукой по темно-каштановым волосам.

— Может, дело и в ней. Не знаю. В детстве мне всегда казалось, что отец здорово преувеличивает, когда, бывало, как заведется и давай рассказывать о ссорах с Бурке за землю, правах на воду и так далее. Отец-то все это слышал от деда, и я думал, что за многие годы истории о Бурке были приукрашены.

— Оно конечно, — перебил его Сэм, — но и у вашего отца были неприятности с Рексом Бурке из-за изгородей и скота. А если вспомнить, что ваша матушка предпочла ему вашего отца.

— Да-а-а, готов биться об заклад, старый Рекс Бурке от души повеселился, когда пару лет назад его дочка скрутила меня в дугу, а затем бросила, словно раскаленный кирпич, в воду. — Лицо Брендона приобрело каменное выражение. — Ему одного хотелось, чтоб я знал: его дочка всего-навсего дурачила меня. — Брендон фыркнул от недовольства самим собой. — Ведь к этому времени она уже была помолвлена с каким-то другом их семейства, живущим где-то на Востоке. Причем условились об этом давно, но Лорел ни разу не проронила ни звука по этому поводу. Месяцами она водила меня за нос, словно быка с кольцом, затем внезапно исчезла, не сказавшись. И тут я узнаю, что она поехала в Бостон выходить замуж. Бог мой, каким же я был классическим дураком!

— Говорят, на следующей неделе Лорел возвращается домой.

При этих словах Хенка Брендон вскинулся.

— Да, да, Бренд, мне сказал вчера в городе мистер Суэни, а его жене — тетка Лорел, Марта.

Бренд насмешливо поднял одну бровь и сухо заметил:

— Надеюсь, Лорел вышла за богача, а то ведь Рексу определенно не по карману помочь опериться новобрачным в своем гнездышке. Не секрет, что в последние годы он терпит убытки.

— Может, он потому и стал угонять скот на днях, — заметил Сэм.

— Сэм прав, — оживился Хенк. — Сперва в засуху у него пересох водопой, затем дотла сгорел сарай со свежим сеном, погибли почти все лучшие лошади…

— Это ровным счетом ничего не доказывает, — перебил его брат. — Нужны веские неоспоримые улики, а если их нет, надо найти иные способы прекратить хищения.

— Придумаете — скажите бедняге Джиму Лаусо-ну. Ему в последнее время от воров житья нет. Так что вряд ли они метят именно в вас, — заметил Сэм.

— Да, если не считать того, что Джим мой лучший друг, и Рекс ненавидит нас обоих. Хоть бы Рекс где-нибудь дал маху и попался с поличным! — Взор Брендона обратился на восток. — «А еще бы я хотел, чтобы Лорел Бурке не возвращалась», — добавил он про себя.

Лорел напряженно вглядывалась в ландшафты, мелькавшие за грязным окном вагона, отчего между ее нахмуренными изящными бровями кокосового цвета пролегла складка. Фиалковые глаза внимательно смотрели из-под длинных густых ресниц. Как только она поднесла свой тонкий батистовый платок к оконному стеклу, женщина, сидевшая рядом, резко заметила:

— Не вздумай портить платок из-за грязного окна, Лорел. И перестань хмуриться. А то у тебя скоро появятся морщины.

Лорел со вздохом опустила платок и, откинувшись на спинку сиденья, покорно взглянула на свою спутницу.

— Мне хотелось полюбоваться окрестностями, тетя Марта. Мы ведь почти приехали, а я целых два года не видела родные места. И кроме того, в мои восемнадцать лет уже трудно оберегаться появления морщин.

— Ах, мне бы твои годы, когда вся жизнь еще впереди, — устало улыбнулась тетя Марта

и вздохнула. На какое-то мгновение она мысленно унеслась в то очень короткое десятилетие своего замужества, к молодому мужу, шестнадцать лет назад умершему от холеры. В последующие годы ей некогда было оплакивать свою несчастную судьбу: она была нужна своему брату Рексу и его малютке Лорел. Не имея собственных детей и не испытывая желания вступить в новый брак, Марта переселилась в дом брата и взяла на себя повседневные заботы, чтобы поставить на ноги единственного ребенка Рекса.

Лорел, двухлетняя малышка с пухлыми ножками, едва-едва из пеленок, до той поры звала мамой экономку-мексиканку, которую Рекс нанял после смерти во время родов своей жены. Красавица Франсина, с серебристо-белокурыми волосами и фиалковыми глазами, завещала своей крошечной дочурке и то, и другое, и такую же грацию и хрупкость телосложения, напоминавшие изящную фарфоровую статуэтку. Она казалась слишком хрупкой для суровой жизни на ранчо среди предгорий юго-западного Техаса: родов она не перенесла.

Лорел была поглощена своими мыслями и воспоминаниями. Стук колес напоминал ей, что она все больше приближается к Кристалл-Сити и отцовскому ранчо в нескольких милях от города, а также к Брендону Прескотту, человеку, которого она любила и который, как говорится, разбил ее сердце. Всего два года она провела вдали от него, но они казались ей вечностью. Тысячи раз ей страстно хотелось, отбросив гордость, умолять его о любви. Теперь, после многомесячного пребывания в опостылевшей ей школе, она, наконец, едет домой, но Брендон недосягаем. Он принадлежит Беки Уиллис.

Когда отец рассказал дочери, что Брендона несколько раз видели с Беки в Кристалл-Сити и его окрестностях, Лорел была потрясена. Сначала она даже отказывалась верить отцу, полагая, что Рекс из ненависти к Прескоттам оговаривает молодого человека.

Конечно, отец преувеличивает, думала она, надо поговорить с Брендоном, но Рекс пришел в ярость от одной мысли, что его дочери мог изменить член «враждебного» клана. Он велел ей держаться подальше от Брендона и поговорить с тетей Мартой.

Марта подтвердила слова Рекса, хотя и неохотно — она испытывала неловкость оттого, что ей приходится сообщать неприятную новость убитой горем племяннице. А тут, словно нарочно для того, чтобы окончательно привести Лорел в смятение, ей встретился Брендон с Беки. Лорел отправилась с тетей в город за покупками, и около гостиницы они увидела Брендона, который подсаживал Беки в кабриолет. Беки, не торопясь, усаживалась поудобнее, а Брендон, к ужасу Лорел, все не выпускал ее руку из своей. Беки, самоуверенная брюнетка, ласково улыбалась Брендону; затем произнесла какие-то слова, от которых его лицо просияло, и оба весело рассмеялись над какой-то шуткой.

Чувства Лорел и ее мечты о замужестве были разбиты. Она ведь верила заверениям Брендона в любви. Да и как не верить — в течение нескольких месяцев он горячо клялся, что обожает ее, убеждал, что они сломят возражение их браку со стороны их семей. Каждую свободную минуту они проводили вместе на виду у всего города, который был полон ожидания того, что произойдет с молодыми влюбленными. Брендон был постоянно рядом с ней — в церкви, несмотря на недовольные взгляды их отцов, а по окончании службы они целое воскресенье вдвоем катались в кабриолете или отправлялись с друзьями на пикник. Часто их можно было видеть верхом на лошадях в окрестностях города. И вдруг выясняется, что все это было для Брендона лишь веселой забавой и что он увлекся Беки. К ней теперь будут обращены нежные обещания, слетающие с его лживых уст, обожающие взгляды этих глаз, так напоминающих в минуты нежности расплавленную сталь, пылкие поцелуи и ласки втайне от любопытных взоров.

Ни в этот роковой день, ни потом Брендон не видел Лорел. Она немедленно отправилась домой, а когда он явился, отказалась выйти к нему, даже не пожелав объясниться. Она предоставила это своему отцу и тете Марте. Рекс бросился договариваться о ее отправке в Бостон, а Лорел не выходила из дому, оплакивая и зализывая свои раны, словно маленький раненый зверек. Лорел сильно похудела, ее глаза были полны боли, усиливаемой темными кругами под ними.

Она и не думала оспаривать задуманный отцом отъезд в школу на Восток. Ей, собственно, было безразлично, куда именно ехать, лишь бы покинуть Кристалл-Сити, где ее сердце разрывалось от горя. Она не желала видеть сострадание на лицах друзей, а тем более быть свидетельницей ухаживаний Брендона за Беки. Две недели спустя она села в бостонский поезд, отклонив все попытки Брендона объясниться с ней и даже отказав во встрече друзьям, которые просили об этом. Очень нужно, чтобы потом они ему рассказывали, как она убита горем! Слишком глубокой была ее обида, а гордость непомерной.

И вот теперь она сидит рядом с тетей Мартой и едет — наконец-то! — домой. Хорошо, что тетя рядом, ведь Лорел волнуется — как-то она встретится со знакомыми, особенно с Брендоном и Беки. Кристалл-Сити маленький городок, в нем каждый о каждом знает решительно все. Интересно, думала Лорел, давно ли они поженились, есть ли у них уже дети? Рекс и Марта писали в письмах о чем угодно, только не о Брендоне, а Лорел тоже о нем не упоминала, боясь, как бы не открылись едва затянувшиеся раны. Даже теперь она не решается расспрашивать Марту, выехавшую ей навстречу в Хьюстон, чтобы вместе проделать последнюю часть пути, хотя душа томится в неведении, а в глазах прочно обосновалась грусть.

Марта взглянула на племянницу, и интуиция подсказала ей, что та думает о Брендоне. Как-то поведет себя Лорел, узнав, что она, ее тетя, и отец обманывали ее? Правда, Марта пошла на это против своей воли, уступив твердым аргументам Рекса. Задавшись целью во что бы то ни стало разлучить неподходящую, по его мнению, пару возлюбленных, Рекс умышленно обманул дочь, а Марта поддержала его ложь. И надо же было случиться такому, что именно в это время Брендон и Беки в совершенно невинной ситуации привели в такое замешательство Лорел, что девушка бежала из города.

Видит Бог, Марту мучили угрызения совести после отъезда Лорел. Но тут Рекс распространил слух, что его дочь уехала на Восток к своему жениху, другу их семейства, с которым, якобы, давно помолвлена, и Марте не оставалось ничего иного, как только продолжать лгать. Лорел, естественно, ничего об этом не знала, но ведь узнает наверняка, и не только она, но и Брендон, и что же тогда будет, думала Марта. Пока что Лорел и ее бывший возлюбленный считали друг друга состоящими в браке, и Марта не могла не заметить, как окреп Брендон за последние два года. Мнимая измена Лорел и смерть отца несколько месяцев тому назад превратили веселого беззаботного юношу в уравновешенного мужчину, с широкими от тяжелой работы плечами, но сохранившего ожесточенное отношение ко всем Бурке.

И снова Марта, утомленная своими думами, тяжело вздохнула. Что же произойдет в ближайшие недели? Как поведут себя, узнав правду, заинтересованные лица? Она молила Бога лишь о том, чтобы в результате Лорел не стала бы презирать ее и Рекса.

Брендон стоял на вокзале Кристалл-Сити, прислонясь спиной к углу почтового отделения. Он знал, что ближайшим поездом прибудет Лорел. Случайно в тот же поезд погрузили голов тридцать купленного им скота и, вместо того чтобы послать за ним кого-либо из работников ранчо, он из любопытства решил поехать сам. Под предлогом приема своего скота он сможет снова увидеть Лорел. Изменилась ли она за те два года, что он ее не видел? Одна она приезжает или с мужем? Надолго ли? Никто ничего не говорил Брендону, он же сам никого не спрашивал. Вряд ли она за это время сильно растолстела или подурнела, но вот утратить обаяние юности могла вполне. И тогда, если она стала менее привлекательна, он, может, и возрадуется, что лишился ее, и старая рана чудодейственным образом вмиг исцелится. Брендон и сам не понимал, зачем он подвергает себя пытке, находясь здесь. Но он знал, что ему нужно увидеть Лорел, быть, может, он тогда перестанет думать о ней.

Но когда поезд остановился, и она начала спускаться по ступеням вагона, у него перехватило дыхание. Боже, как она прекрасна! Даже прекраснее, чем запомнилась ему, если только это возможно. Его пристальный взгляд жадно впился в нее — в роскошные серебристые волосы, всегда напоминавшие ему лунный свет в пустыне, сияющие от волнения глаза цвета лаванды, тонкие черты лица, неожиданно чувственный рот. Взгляд Брендона, ощупывающий стройную фигуру девушки, невольно задержался на ее изгибах, подчеркнутых дорожным костюмом; тело его напряглось, и он был вынужден призвать на помощь всю свою волю, чтобы на лице не отразилось нахлынувшее на него чувство.

Лорел, словно привлеченная пристальным взглядом Брендона, обернулась в его сторону, и вдруг они, разделенные расстоянием в двадцать футов, встретились взглядами. Брендон с горечью, почти неприязненно, отметил, что, увидев его, она испугалась, а краска отлила от щек. Она старалась выдавить на непослушных губах улыбку, но от сузившихся до стальных щелочек глаз Брендона не ускользнуло, что от этих усилий только задрожал ее подбородок.

От неожиданности у Лорел закружилась голова. В течение нескольких секунд ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание, но мысль о том, каким это явится развлечением для окружающих, заставила ее взять себя в руки.

Ее взор впитывал черты загорелого лица Брендона — удивительные серые глаза со стальным блеском, гневно мечущие сейчас стрелы в ее сторону, длинный прямой нос, сильно выдающийся упрямый подбородок, темно-каштановые волосы, выбивающиеся из-под шляпы. Он повзрослел, выглядел более уверенным в себе, почему-то сердитым, но — Боже мой! — каким красивым, каким желанным для ее истосковавшихся по любимому глаз!

Лорел моргнула и оторвала взгляд от лица Брендона, но ее сердце переместилось куда-то вверх. Брендон бросил докуренную сигарету и затушил окурок подошвой поношенного ботинка. С нарочитым безразличием он оторвался от облюбованного им угла и направился к ней. В волнении она тщетно силилась сложить губы в приветливую улыбку.

Все напрасно. Его глаза сохраняли твердость стали, рот был слегка изогнут в циничной усмешке; приблизившись к ней, он даже не замедлил шаг, а лишь притронулся длинными пальцами к полям шляпы, пробормотав: «Добрый день, мисс Марта! Добрый день, Лорел!», и прошагал дальше к хвосту поезда.

Слышать снова знакомый низкий голос было для Лорел счастьем, но ее неприятно поразила его явно оскорбительная манера поведения. Эта первая мимолетная встреча обидела ее сверх всякой меры, на глаза навернулись слезы, которые она поспешила смахнуть ресницами.

«Он-то чего злится? — мелькнуло у нее в голове. — Ведь пострадала в этой истории я. Если кому и обижаться, то не ему, а мне, конечно».

В этот миг ее грустные мысли прервало появление отца, спешившего к ней. Рекс Бурке был среднего роста и среднего же телосложения; его обычно мрачноватое лицо с ярко-голубыми глазами под каштановыми волосами с обильной проседью сейчас светилось радостной улыбкой. Он распахнул объятия навстречу Лорел, и она с радостным криком бросилась ему на шею.

— О папа! — Она нежно прижалась к нему. — Как хорошо вернуться домой!

— Тебя так долго не было, малышка, — охотно признался он. Затем, отступив на шаг, он окинул ее оценивающим взглядом. — Ты совсем взрослая. Больше нет моей маленькой девочки, — заключил он с гордостью и печалью одновременно.

— Для тебя я всегда буду твоей маленькой девочкой, — утешила она его. Озорно сверкнув взглядом, она шлепнула его по животу, который заметно нависал над ремнем. — Как бы то ни было, ты прибавил больше, чем я, чуть располнел с тех пор, как мы не виделись. Роза, наверное, слишком хорошо тебя кормит.

— Ах вот, оказывается, куда уходили последние два года все мои денежки — на то, чтобы научить оскорблять старого отца! — засмеялся Рекс. — А между тем, у тебя это уже неплохо получилось и до отъезда. Зря, видно, я надеялся, что женская школа сделает из тебя настоящую леди!

— Они пытались, папа, — усмехнулась Лорел, — но я боролась за каждый дюйм своей жизни. В этом многолюдном городе с его причудами так и не удалось уничтожить во мне девчонку-сорванца. В моих жилых, верно, слишком много техасской крови.

— Скорее, слишком много техасской пыли и солнца у тебя в голове, — съязвила тетя Марта. — Мы что, весь день будем здесь жариться? — обратилась она к Рексу. — Мне душно, я устала, хочу есть, да еще впереди тряска в коляске по ухабам. Но лучше уж коротать время в пути, чем стоять здесь.

— Вечно ты всем недовольна, старая развалина, — нежно произнес Рекс, крепко обнимая младшую сестру.

— Знаю, знаю, — улыбнулась Марта, — тебе и раньше не удавалось приручить меня.

Лорел радовалась за обоих. Может, не так уж и плохо будет жить в отцовском доме. Ее место здесь, в родной семье, окружающей ее любовью, она родилась в этом доме и на этой земле. И она больше не собирается прятаться от Брендона и его друзей. Пусть узнают наверняка, что Лорел Бурке, несмотря ни на что, не унывает и уверена в себе.

Проведя в доме несколько дней, Лорел поняла, хотя об этом не говорили вслух, что за то короткое время, пока она отсутствовала, состояние отца совершенно изменилось. Дом тот же самый, обстановка прежняя, те же шторы и ковры, что были до ее отъезда из дома. Все постарело на пару лет, а на некоторых вещах появились признаки обветшания, как, например, на ковре в отцовском кабинете. Марта и Роза соблюдали порядок и чистоту, но новых вещей не появилось.

Зато во дворе резко выделялся на фоне старых построек новый сарай, с которым дом, требовавший ремонта и нового слоя краски, не выдерживал никакого сравнения. В конюшне вместо привычных обитателей старого сарая стояли в стойлах другие лошади. Здесь ощущался запах свежей древесины и смолы, а сеновалы, которые Рекс забивал обычно покупным сеном на всю зиму, были пока почти пусты. Сияющие новизной седла и предметы лошадиной сбруи безмолвно висели на крюках и лежали на скамьях, свидетельствуя о том, что они куплены недавно.

Повсюду на ранчо виднелись следы мелкого ремонта загонов, выгульных площадок и изгородей, чтобы оттянуть время капитального ремонта до появления необходимых средств. Правда, на одном из северных пастбищ Лорел увидела ветряную мельницу, которой раньше не было, а Марта ей рассказала, что во время засухи пришлось углубить колодец, снабжавший надворные постройки ранчо водой.

— Вот на что был вынужден пойти твой отец из-за пожара и засухи, — сказала Марта, качая головой. — Ему, конечно, пришлось туго, но сейчас, к счастью, все входит в нормальную колею. Слава Богу, что он еще был в состоянии платить своим людям жалованье и ни одного человека не уволил. Мы просто затянули ремни потуже и благодаря этому пережили тяжелые времена.

— Ну, за счет затягивания ремней не построить такой сарай и не купить нового скота, — заметила Лорел.

— Нет, конечно, но наше семейство из числа здешних старожилов, имя Бурке что-нибудь да значит. Твой прадед помогал строить Кристалл-Сити, дед пользовался большим влиянием, отец ему в этом не уступает. Люди этого не забывают, даже если тебя преследуют неудачи.

— Папа снимал деньги со счета в банке, или ему пришлось одалживать их?

Под требовательным взглядом Лорел тетя Марта никак не могла покривить душой.

— И кредиты брал в банке, и у друзей занимал, — вздохнула она.

— Почему же в таком случае отец не вызвал меня домой?! — рассердилась Лорел.

— Ах, дорогая, ну чем ты могла ему помочь? — Морщинистое лицо тети Марты было само недоумение.

— Как чем? Он бы сэкономил расходы на моем пребывании в этой отвратительной школе для снобов, — настаивала Лорел. — Стоимость обучения почти покрыла бы расходы на строительство нового сарая! И не только: он все время посылал мне карманные деньги — купи, мол, себе новую шляпку или платье, — а сам тем временем одалживал деньги, чтобы наскрести нужные для ремонта суммы.

— Он так хотел, Лорел, и не допускал мысли о том, что ты можешь узнать об истинном положении дел и будешь чувствовать себя виноватой.

— Зато сейчас я чувствую себя преступницей! — с жаром воскликнула Лорел.

— Ну, после драки кулаками не машут, — примирительно заметила Марта. — К тому же сейчас все идет на лад. Сено в этом году богатое, скоро покос, счета мы оплачиваем аккуратно каждый месяц, погода стоит такая, что лучше не бывает, скот вошел в силу. Весной он дал большой приплод; если все и дальше так пойдет, мы к осени хорошо заработаем на бычках. Ты и оглянуться не успеешь, как ранчо снова встанет на ноги.

— Во всяком случае папе больше не придется платить за меня в Бостонскую школу. Это будет большим подспорьем. Скажи, тетя Марта, зачем он так поступал, зачем делал то, что ему не по средствам?

— Услышь он мои слова, и мне бы, уверена, больше не жить, но я думаю, он надеялся, что там, на Востоке, ты встретишь красивого богатого жениха и тогда… и тогда… забудешь…

— Забудешь Брендона, — мрачно закончила Лорел. Впервые после приезда она произнесла его имя.

Марта кивнула и, стараясь перевести разговор на другую тему, предложила:

— Давай поедем завтра в город и купим тебе пару новых сапог и несколько платьев попроще. Те наряды, что ты привезла из Бостона, не подходят для жизни на ранчо, дорогая.

— А мы можем себе это позволить? — грустно улыбнулась Лорел.

— Уж как-нибудь справимся, — успокоила тетя.

— Прекрасно! Тогда я куплю себе точно такие же хлопчатобумажные брюки, какие носят некоторые наши гуртоправы. В них так удобно ездить верхом!

— И так неприлично! — воскликнула Марта.

— В таком случае, почему на веревке рядом с твоим бельем вчера сушились такие штаны, причем точно твоего размера? — блеснув глазами, ехидно поинтересовалась Лорел.

Марта вместо ответа промычала нечто невнятное.

— Вот именно, — расхохоталась Лорел. — Если тебе можно носить такие штаны, то мне и подавно!

 

ГЛАВА 2

Уже на следующей день Марта отправилась с Лорел в город. В магазине Миллера «Коммерческие и галантерейные товары» Лорел нашла синие брюки из хлопчатобумажной ткани, а также две рубашки из бумазеи в клетку и толстые белые носки в сапоги.

Пока Марта загружала магазинную тележку консервами, мукой, сахаром и другими продуктами, Лорел разговаривала с хозяином магазина Джеком Миллером.

— Ты чуть было не встретилась здесь с миссис Лаусон, — сказал он. — Она, между прочим, спрашивала о тебе.

Лорел перебирала ленты для волос, стараясь припомнить, есть ли у нее вот такая голубая лента в ящике комода. Она рассеянно спросила:

— Мать Джима Лаусона? — и тут же подумала, что не иначе как старик Джек рехнулся: Ада Лаусон скончалась четыре года назад.

Джек пристально взглянул на Лорел, тоже усомнившись в ее рассудке.

— Нет, конечно! Я говорю о жене Джима — Беки.

Лорел резко вскинула голову и бросила быстрый взгляд в сторону тети. Та в это время с помощью Этель Миллер подбирала по списку нужные товары.

— Я и не знала, что Джим женился, — сказала Лорел.

— Как же, как же, — усмехнулся Джек. — Они с Беки Уиллис обвенчались два года назад. Уже и двух детишек народили. Постой, постой, по-моему, свадьба была через несколько недель после твоего отъезда.

— Джим Лаусон и Беки Уиллис обвенчались? — переспросила потрясенная Лорел, не зная, смеяться ей или плакать при этом известии.

— Мы-то думали, что ты и Брендон Прескотт последуете их примеру, но ты в ту пору укатила на Восток, а Брендон исчез на несколько месяцев, словно сквозь землю провалился. Поговаривали, что ты за столько времени уж наверняка найдешь какого-нибудь отличного женишка из тех мест и останешься там жить. Здесь тебя вроде и не ждали. Ты надолго в наши края?

— Я… м-м-м… я вернулась навсегда, Джек, — с трудом пробормотала Лорел и выдавила из себя вымученную улыбку. — Не станешь же ты, Джек, утверждать, будто всерьез думал, что я выйду замуж за другого, когда все эти годы только о тебе и думала? — пошутила она.

Шестидесятилетний Джек, с седыми волосами и морщинами на лице, рассмеялся, ее ответ пришелся ему по душе.

— Не дай Бог, Этель услышит эти разговоры, — предостерег он. — Да она с нас обоих шкуру спустит.

Выйдя из магазина Миллера, Лорел взяла тетю под руку и повела в сторону обувного магазина.

— Почему ты не сказала, что Беки вышла замуж за Джима Лаусона? — прошипела она Марте в ухо.

— Ах, так вот о чем вы с Джеком сплетничали! — вздохнула тетя. — В этом городе ничего не утаить, даже если упрятать в кувшин с затычкой. Я так и думала, что ты вмиг все узнаешь. И Рексу сказала то же.

— А что же произошло между Брендоном и Беки? — уточнила Лорел. — Джек еще сказал, что Брендон на время уехал из города.

Марта остановилась перед обувным магазином.

— Да, он уезжал, а тем временем Беки и Джим поженились, — рассказывала тетя, избегая подробностей.

— А как к этому отнесся Брендон?

— Ну, откуда я знаю? — встревоженно ответила Марта. — Я с ним не говорила на эту тему. Известно лишь, что вскоре скончался его отец, и Брендону пришлось взять в свои руки все их дела на ранчо. Он и в городе-то появлялся крайне редко. Жил себе отшельником.

— Он женился?

— Нет, — процедила сквозь зубы Марта.

Лорел посмотрела широко раскрытыми глазами, как будто та обронила неосторожное слово.

— Боже, как же он сильно любил эту девушку!

Марта повернулась с удивлением, когда Лорел продолжила ход своих мыслей.

— Представляю себе, как его сразило, что Беки изменила ему с его лучшим другом. Не будь я сама так обижена на Брендона, я бы ему посочувствовала. Уж я-то знаю, как это тяжело.

— Ах, девочка, с тех пор столько воды утекло! — поспешно перебила ее Марта, которая испытывала крайнее неудобство от этого разговора. Прежде чем Лорел смогла продолжить, Марта втащила ее в обувной магазин. «Да поможет нам Бог в те минуты, когда Лорел узнает, что Брендон никогда не был влюблен в Беки и что во всех его страданиях виноваты я и Рекс, ну и, разумеется, Лорел», — подумала Марта.

Лорел встретила в городе двух своих давних подруг, и те пригласили ее при случае заглянуть к ним в гости. Одна была уже замужем и ожидала первенца, вторая еще жила в родительском доме. О Брендоне не было сказано ни слова, хотя Марте показалось, что его имя витает в воздухе. Подруги спрашивали Лорел, вышла ли она на Востоке замуж или только помолвлена, и были удивлены, услышав, что она вернулась домой навсегда.

Брендон не находил себе места. Его сводили с ума ходившие по городу слухи о том, что Лорел возвратилась к родному очагу одна и навсегда, неотступно грызла мысль о непрекращающихся хищениях скота. Он стал раздражителен и сварлив — «ворчит, что дикий медведь в берлоге», говорил о брате Хенк.

Все эти дни Брендон был в полной растерянности. Разве, черт возьми, Рекс не сообщил ему, что Лорел едет на Восток к своему будущему мужу? И вдруг она является незамужней и даже, по-видимому, непомолвленной — и не собирается больше никуда уезжать. Почему она уехала, где находилась и что делала все это время? Что за чертовщина происходит?

Одно Брендон знал твердо: Лорел по-прежнему прекрасна и желанна. «Боже мой, я схожу с ума, — думал он. — Я постоянно думаю о ней, желание обладать вероломной чаровницей не дает мне заснуть, а ее папаша искусно обводит меня вокруг пальца». Брендону было совершенно необходимо снова увидеть Лорел, и он, впервые за много месяцев, решил в воскресенье отправиться в церковь, куда она не преминет прийти на утреннюю службу.

Когда Брендон в сопровождении Хенка появился в церкви, Лорел с отцом и тетей уже сидели на своих местах. Братья Прескотт опоздали из-за того, что Хенк, несмотря на все понукания брата, еле волочил ноги. Как бы то ни было, им помог случай: единственные незанятые места находились как раз за спиной Лорел и ее отца.

Она готова была провалиться сквозь землю, а Рекса, казалось, вот-вот хватит удар, пока Брендон и Хенк протискивались перед сидящими на скамьях прихожанами, наступая кому-то на ноги и рассыпаясь в извинениях, что еще больше привлекало внимание к ним самим и Лорел. Правда, Лорел отлично понимала, что и без того все прихожане сгорают от любопытства. Сплетни и пересуды составляли основу жизни Кристалл-Сити, а возвращение Лорел подлило масла в огонь.

Спустя несколько минут началась литургия и все притихли. В наступившей тишине раздавался шорох переворачиваемых страниц псалтыри в поисках первого псалома. И тут Брендон наклонился к Лорел и громко прошептал:

— Лорел, дорогая, не дашь ли ты нам псалтырь, или ты предпочитаешь, чтобы я через твое плечо заглядывал в твою и пел вместе с тобой?

Рекс закашлял, чтобы сдержать ругательства, готовые было сорваться с его языка в Божьем доме. Вокруг раздались сдержанные смешки; Лорел заскрипела зубами так, что у нее свело скулы, сверкнула на Брендона пылающими от гнева фиалковыми глазами и, ни слова ни говоря, с силой сунула ему в грудь свою псалтырь.

После пения псалма началась проповедь, и Лорел вздохнула с облегчением — уж теперь-то все будет спокойно. Отец и так сидит с таким видом, что готов взорваться в любую минуту, да и она от смущения покраснела до корней волос. Стараясь разгадать, какую игру затеял Брендон, она никак не могла заставить себя сосредоточиться на проповеди. Еще вчера Брендон смотрел на нее как на пустое место, а сегодня подлизывается, словно щенок. Если он задумал смутить ее, то ему это удалось как нельзя лучше.

Ее мысли прервал легкий толчок в ногу, она отодвинула ее в сторону, но через несколько секунд второй такой же удар сбил туфлю с ее ступни. Лорел удивленно посмотрела вниз и успела проводить глазами исчезающую под скамейкой туфлю. Она оглянулась на Брендона и пронзила его испепеляющим взором, но тот с ангельской улыбкой кивнул ей приветливо головой и, повторив маневр, ловко сбил и вторую туфлю.

Лорел только раскрыла рот, чтобы шепотом отчитать его, как Рекс перебил дочь, ткнув ее локтем под ребра. Она, глядя вперед, тщетно пыталась обнаружить свои туфли ногой под сиденьем, делая вид, что внимательно слушает службу.

Вся эта возня привлекла внимание Марты.

— Неужели ты не можешь сидеть спокойно, Лорел? — прошипела она. — Отца, в конце концов, хватит удар.

— Он украл мои туфли!

— Украл? Кто украл?

— Брендон!

Со всех сторон на них зашикали, и Лорел подумала, что с удовольствием прибила бы Брендона.

Лорел прикусила губу, перестала ерзать и подогнула свои ноги под скамью, чтобы никто не заметил отсутствие на них туфель. Только сейчас до Марты дошло, в какой чрезвычайно забавной ситуации оказалась Лорел. Старушка зашлась тихим смехом, так что скамья заходила ходуном. За это она заслужила неодобрительный взгляд Рекса, а Лорел смотрела с отчаянием.

Брендон снова коснулся ног Лорел, и девушка подумала, что он пытается вернуть ей туфли. Она подогнула одну ногу, но, не нащупав туфлю, чуть было не сползла с сиденья. В этот миг из-под сиденья показались большие обутые ступни Брендона, прочно обосновавшиеся на том месте, где полагалось быть ее собственным. Она бросила на него умоляющий взгляд, но он вежливо улыбнулся и покачал головой, отказываясь убрать ноги, чтобы она не смогла сдвинуть свои. К концу службы Лорел кипела от гнева, пожалуй, не меньше своего отца. Когда все собирались уходить, Брендон снова наклонился и прошептал:

— Обещай, что после обеда будешь внизу у реки, тогда получишь туфли.

— Нет! — ответила Лорел.

— Посмотрим, как ты будешь выглядеть без обуви! — предупредил он.

— Лорел! — рявкнул Рекс. — Я хочу, наконец, попасть домой, изволь поторопиться!

— Обещай! — настаивал Брендон.

— Хорошо, обещаю, — сердито сказала Лорел. Ее туфли тут же появились из-под скамьи, она поспешно всунула в них ноги и побежала догонять медленно удаляющегося отца.

Но ей это удалось не сразу — ее то и дело останавливали старые друзья, с которыми она не виделась больше двух лет. Наконец Бурке распрощались с проповедником, и Рекс, не видя давно ушедшего Брендона, немного пришел в себя.

Недаром он уговаривал Лорел продлить пребывание в престижном школьном пансионате, но она рвалась домой. Он так надеялся и молился о том, что на Востоке она встретит хорошего человека и выйдет за него замуж, прежде чем вернется на Запад, или хотя бы совершенно забудет о безрассудной страсти к Брендону. А теперь он стоит перед вероятностью, что его обман раскроется, и Лорел возненавидит его. В таком маленьком городке Брендон и Лорел неизбежно время от времени будут встречаться, и рано или поздно правда всплывет наружу. Будучи горячо любящим отцом, Рекс желал, чтобы это произошло как можно позднее или — бывают же чудеса на свете — не произошло никогда.

После обеда Лорел надела бумазейные бриджи, ковбойку и, небрежно покачиваясь, отправилась в конюшню. Посоветовавшись с Лестером, какую выбрать лошадь из имеющихся в наличии, она оседлала кобылу и пустила ее легкой рысью по двору ранчо. У ее колена покоилось ружье в чехле.

Она чувствовала себя неловко, так как за несколько месяцев отвыкла от верховой езды. Лорел не сомневалась, что назавтра ее мышцы дадут о себе знать. Но многолетняя выучка взяла свое, и вскоре она почувствовала себя в седле увереннее, да и дорога была ей знакома. Лорел точно знала, где именно ее ожидает Брендон. Они столько раз встречались там в прошлом, а может быть, это было в совершенно другой жизни?

Брендон уже ждал ее. Он сидел на земле, прислонившись спиной к дереву и нахлобучив шляпу на лицо для защиты от ослепительного солнечного света, отражаемого водой. Его лошадь спокойно паслась рядом.

— Значит, приехала, — промолвил Брендон и одним пальцем сдвинул шляпу так, чтобы видеть Лорел. Его серебристо-серые глаза сильно расширились, когда увидели плотно обтягивающие бриджи и рубашку, которая облегала ее груди.

— Я дала слово и держу его. Чего ты хочешь, Брендон? — Лорел облокотилась на луку седла, не собираясь соскакивать на землю.

Внешне она говорила спокойным, даже отрывисто-грубоватым голосом, но внутри нее все дрожало мелкой дрожью, словно желейная масса. Встретившись с ним наедине, невнятно бормотать и смущаться, и потом обнять его и зацеловать до потери дыхания!

— Тебя, Лорел! — выпалил Брендон первое, что пришло ему в голову.

Это откровенное заявление прервало мечтания Лорел. Не говоря ни слова, она медленно натянула поводья, намереваясь повернуть обратно. Ее фиалковые глаза стали вмиг холодными, как заснеженные вершины на рассвете.

Брендон молниеносно вскочил на ноги и схватился за поводья, не давая ей отъехать. Какой-то миг они вглядывались друг в друга, словно силясь понять, что происходит в душе у каждого.

— Я твердо решил узнать, почему ты сбежала два года назад, почему внезапно отказалась видеться и даже просто разговаривать со мной, — заявил он.

— Беки! — Лорел считала, что одно это слово объясняет все.

— Беки? — повторил Брендон, нахмурив брови. — Беки Лаусон? — Это была единственная Беки, которую он смог вспомнить.

Лорел кивнула и проглотила комок в горле. Она решила посочувствовать ему. Взгляд ее лавандовых глаз был теплым, когда она смотрела на него сверху.

— Мне очень жаль, Брендон, что она заставила тебя страдать, и вообще я сожалею о многом, но, может, в конце концов, все уладится.

— Что это означает?

— Я и сама еще не знаю, — беспомощно пожала плечами Лорел. — Вот, стараюсь расставить в уме все по своим местам и понять, но не могу.

— Чего ты не можешь понять, Лорел? — спросил он бархатным голосом, сияя глазами в ожидании ее ответа.

— Я не могу понять, как это тебе удается быть таким чертовски непостоянным, — взорвалась она. — Не могу понять, почему нас одолевает любовь к тому или иному человеку? Почему мы не можем помочь любви к кому-либо? Почему эта любовь чаще всего безответная? И почему это причиняет сильную боль?

В конце своей тирады она расплакалась, слезы лились по ее щекам, но она этого не замечала. Ее охватили воспоминания и сильные желания, которые она долго держала в своей душе.

Брендон моментально воспользовался благоприятной возможностью. Не дав Лорел повернуть лошадь, он стащил ее с седла и привлек к себе. О, какой мягкой и хрупкой ощутил он ее, когда прижал к своему твердому телу! И какой беззащитной, восхитительной и женственной она была, когда рыдала, уткнувшись в его рубашку!

Несколько секунд он выжидал, пока она перестанет плакать, а затем слегка отстранил от себя, так что ему открылось ее лицо, и спросил:

— При чем тут Беки Лаусон?

— Как при чем, Брендон Прескотт? Нечего тебе делать вид, что ты ничего не понимаешь! — вскричала Лорел и забарабанила своими кулачками в его твердую грудь, с тем же, впрочем, успехом, как если бы она наносила удары дубу.

— Ты права, — посмотрел ей прямо в глаза Брендон. — Мне и в самом деле нечего делать вид! Но черт меня побери, если я понимаю, на что ты намекаешь! — проревел он.

— Я намекаю, если ты сам никак не догадываешься, на то, что ты был влюблен в Беки! — так же громко закричала она.

Брендон от изумления чуть было не разъял объятия, но успел подхватить Лорел, готовую ускользнуть от него.

— Когда это я был в нее влюблен?

— Ах, Бренд, ради всего святого, не отпирайся! — раздраженно сказала Лорел. — Два года тому назад, как раз перед тем как Беки бросила тебя ради Джима, и как раз после того, как ты обещал на мне жениться.

Только что она плакала, с радостью ощущая его сильные руки, а сейчас старалась вырваться из их цепкого кольца.

Брендон, по-прежнему отказываясь согласиться с ее обвинениями, потряс Лорел за плечи.

— Ты сошла с ума! — крикнул он. — Да я никогда не был влюблен в Беки! Откуда у тебя эта бредовая идея?

Лорел в ярости затопала ногами, при этом наступив каблуком на его ботинок, и отдавила ему мизинец так, что Брендон взвыл от боли, но не выпустил Лорел из рук.

— Лгать, Брендон, бесполезно, меня не проведешь. Сначала я, единственная, наверное, в городе, ничего не замечала, так я была увлечена мечтами о тебе. Не видела, что происходит под самым моим носом. Первым мне открыл глаза отец, а затем и тетя Марта подтвердила его слова. А уж тогда я и сама прозрела.

— Лорел, дорогая, ты единственная женщина, которую я любил в своей жизни, — мягко произнес Брендон, и его глаза затуманились.

Лорел опустила глаза под взглядом его очаровательных глаз.

— О Брендон! Не начинай все сначала! Мне было так тяжело! Я еле выжила! — взмолилась она.

— Скажи мне, крошка, только скажи правду, почему ты уехала из Кристалл-Сити?

Лорел снова проглотила комок в горле.

— Я боялась еще раз увидеть тебя с Беки!

— Боялась еще раз увидеть меня с Беки? А когда ты уже видела?

Лорел рассказала, как в тот день заметила их выходящими со счастливым видом из магазина. Брендон не мог припомнить этот случай — ведь он не придавал ему никакого значения.

— А куда ты уехала тогда? — не унимался он.

— В Бостон.

— Почему именно в Бостон? Зачем?

— Папа определил меня в пансион для девиц. Я в нем училась.

— Ты поехала на Восток не для того, чтобы выйти замуж? — спросил он.

Она покачала отрицательно головой.

— Ты уверена? — настаивал он.

— Мне бы, наверное, стало это известно, — рассердилась она, приходя в себя. — Почему все задают мне этот вопрос? Неужели никто не радуется моему возвращению? Или все надеялись, что я исчезну навсегда?

— Эти слухи распустил Рекс, — жестким тоном произнес Брендон.

Лорел не придала значения этой информации.

— Отцу, наверное, было тяжело сознавать, что его обожаемую дочь бросили, и не кто-нибудь, а именно Прескотт.

— Проклятие! Я не бросал тебя, Лорел! — прорычал он сквозь стиснутые зубы.

— Назови это как хочешь, Брендон, суть дела не меняется, — пожала плечами Лорел. — Ирония судьбы в том, что через несколько недель после этого Беки, в свою очередь, обманула тебя, выйдя замуж за Джима.

— Ну как мне убедить тебя, что между мной и Беки никогда не было ничего, кроме дружбы? — тяжело вздохнул Брендон.

— Столько времени прошло, что ты можешь сейчас так сказать? Да и какое это имеет теперь значение?

— Для меня имеет, — твердо сказал он. — Как имеет значение и то, что ты настолько плохо обо мне думаешь, что поверила лживым выдумкам и даже не нашла нужным выслушать меня, дать мне оправдаться, а для этого и нужно-то было всего-навсего несколько минут. Ты приняла на веру все гадости, сочиненные про меня. Где же твоя любовь, дорогая, где доверие ко мне, а? — В его голосе снова зазвучали циничные нотки, а железные объятия ослабли, словно он был готов ее выпустить. Но она сама как бы в поисках защиты прильнула к нему.

— Если ты так любил меня, то почему не сделал никаких попыток отыскать?

— Где? Каким образом? Кто мог мне помочь? Никто не знал, куда ты уехала, а твои отец и тетя Марта не сообщили бы этого даже под пыткой.

— Могу себе представить! — заносчиво фыркнула она.

— А что я любил тебя, и одну только тебя, это ты себе не представляешь! — уставшим тоном произнес Брендон.

— В свое время, я слышала, у тебя были и другие женщины, — обвинила его Лорел. — Ты проводил время с женщинами в городских кабаках.

Брендон закатил глаза и тихо выругался.

— Видит Бог, женщина, — провозгласил он громко, — я полагал, что следовало бы своевременно на практике испытать физическую близость кому-то одному из нас, и я думал, что это лучше сделать мне. К тому же я проводил там время задолго до того, пока тебе заплетали косички, и ни к одной из них не испытывал чувства любви.

— Почему бы тебе по крайней мере не признаться, что ты был влюблен в Беки? — настаивала Лорел.

— Я признаюсь в тот же миг, когда ты перестанешь отрицать, что поехала на Восток выходить замуж, — сердито отпарировал Брендон.

— Какая чушь!

— Вот и я говорю то же, — насмешливо поднял темную бровь Брендон.

Она отвернулась и схватила поводья.

— Мне пора, Брендон.

— Лорел! — Звук его голоса заставил ее замереть на месте. — А ты подумала, что могло бы произойти, если бы ты тогда не уехала?

— Да, думала, и не раз, но оставаться было слишком тяжело.

— А как тяжело было мне, когда ты исчезла, ничего не сказав, не объяснив, не попрощавшись.

Слезы снова навернулись Лорел на глаза.

— Как ты думаешь, Брендон, мы сможем когда-нибудь простить друг друга? — дрожащим голосом спросила она, вскочив в седло.

— Не знаю, Лунный Лучик, — грустно ответил Брендон, обращаясь к ней с прежним ласковым прозвищем. — Разбитые любовь и веру трудно поправить. Вот и сейчас мне досадно, что ты так мало верила в меня тогда, да и сейчас не веришь.

— Я в такой растерянности, Брендон, что и сама не знаю, кому и чему верить.

Брендон одной рукой притянул Лорел к себе, так, что их лица сблизились, а другой нежно, но твердо обхватил подбородок девушки и впился губами в ее губы. Подчиняясь этой требовательной ласке, исполненной жгучего желания, губы Лорел сами собой раздвинулись, как бы давая понять, что ее сопротивление сломлено, и язык Брендона, беспрепятственно преодолев образуемый ими барьер, вошел в лоно рта, легкими движениями коснулся его стенок и наконец достиг языка. Лорел почувствовала, как в ней вздымается могучая волна вожделения.

Так же внезапно, как Брендон притянул к себе Лорел, он выпустил ее из рук и бережно помог выпрямиться в седле.

— Мечтай об этом до следующего раза, милая Лорел, — мягко шепнул он на ухо ошеломленной девушке.

— Следующего раза не будет, Брендон, — грустно сказала она, и слезы снова застлали фиалковый взор.

— Будет, дорогая. Могу поспорить на мое ранчо.

Глядя вслед умчавшейся Лорел, Брендон с удивлением сообразил, что почему-то ни словом не обмолвился о поведении Рекса Бурке. Знает ли Лорел, что он ворует скот? Или она ничего не подозревает? Да, надо многое обдумать и выяснить после сегодняшнего разговора. А кое-что даже проверить до следующей встречи.

 

ГЛАВА 3

На следующий день Брендону представился повод вспомнить о Рексе. За ночь украли еще дюжину голов скота, и Брендон пришел в бешенство. И снова не было никаких веских улик против Рекса Бурке, только предчувствие. Как бы то ни было, Рекс был уверенным в себе и очень влиятельным в округе человеком. Шериф просто высмеет Брендона и выставит из города, если он обвинит Бурке, не имея веских оснований и неоспоримых доказательств.

Интересно все же, подумал Брендон, знает ли Лорел о проделках отца? Может, вчера, прискакав домой, она с ходу рассказала Рексу об их свидании на берегу речки, и они вволю посмеялись над этим дурачком Брендоном, который клялся Лорел в любви и уверял ее, что желает ее. Можно ли верить Лорел, а если можно — то насколько? А что, если она всего лишь хочет снова его подурачить, как два года назад? Впрочем, не исключается, что причиной их разлуки послужил тогда Рекс. В таком случае, он из ненависти и презрения к Прескоттам играл ими обоими. Или Лорел лжет, строя из себя невинную жертву?

Не находя ответов на эти вопросы, Брендон распалялся все больше. Рексу, безусловно, пришлось не по душе его появление в церкви вчера утром. Бурке кипел от злости, и вот теперь Брендон пожинает плоды своего безрассудства.

В ночь с воскресенья на понедельник воры, очевидно, хорошо и выгодно поработали. Днем к Брендону наведался его друг Джим Лаусон и сообщил, что его ранчо также стало жертвой ночных грабителей. Утром недосчитались десяти голов скота.

— Поверь, Брендон, я больше не в силах мириться с этим разбоем, и не только потому, что он грозит мне разорением, хотя это важнее всего, — угрюмо сказал Джим. — Мы с Беки и без того еле сводим концы с концами. Если мы лишимся ранчо, а Бурке за наш счет разбогатеет, я за себя не ручаюсь — могу в ярости задушить его голыми руками.

У Брендона было по крайней мере то преимущество, что, в отличие от Джима, он не зависел полностью от доходов ранчо. Его дед со стороны матери сколотил сначала состояние во время золотой лихорадки тысяча восемьсот сорок девятого года, а затем нажил второе на добыче серебра в Неваде. Все, что у него было — роскошный особняк в Сан-Франциско, акции главной железной дороги в Калифорнии, компанию по добыче и обработке древесины, банк и небольшую, но уже обросшую процентами наличность на текущем счету, — все это он завещал своему первому внуку Брендону.

Хенк также получил порядочное наследство от второго деда — Харриса, но мальчики родились и воспитывались на ранчо, оба выросли с мыслью не покидать его и заниматься любимым делом — скотоводством. Может быть, со временем, когда они женятся и обзаведутся семьями, их намерения изменятся, но пока что они были искренне привязаны к родной земле, соединенной с ними множеством уз. Они были вполне счастливы на своем ранчо и вовсе не желали, чтобы оно пришло в упадок. О том, что это далеко не единственный источник их доходов, в городе знали очень немногие. Остальные в Кристалл-Сити воспринимали братьев соответственно образу их жизни и видели в них всего лишь молодых фермеров, тяжелым трудом на ранчо зарабатывающих себе на жизнь и обремененных теми же заботами, что и другие.

— Могу дать тебе немного в долг, Джим, чтобы продержаться, пока мы не застанем его, — предложил Брендон.

— Спасибо, Бренд, но лучше я повременю. Дело вскоре может принять критический оборот, но, пока мы на плаву, я воздержусь. Терпеть не могу брать взаймы, если можно без этого хоть как-то обойтись.

— Смотри, дружище, как бы гордыня не пошла во вред твоей семье, — сказал Брендон. — В конце концов, ты ведь ни в чем не виноват. Всем известно, как ты вкалываешь. Ну, дело твое, если что, дай знать: чем смогу — помогу.

— Судя по твоему рассказу, ты, при ваших с Лорел отношениях, вполне можешь жениться на ней, — улыбнулся Джим. — Может, тогда папаша прекратит угонять скот у тебя, а заодно ты и за меня замолвишь словечко, сделайте, мол, как родственник, такую милость, оставьте моего друга в покое. Я даже согласен быть свидетелем на свадьбе. Все-таки воровать у своего собственного зятя и его лучшего друга не совсем удобно, — мрачно пошутил Джим.

— Ну, брат, я тебя не понимаю, — сухо усмехнулся Брендон. — Деньги взять у меня отказываешься, зато охотно советуешь на всю жизнь потерять свободу. Тоже мне друг!

— Ах, Брендон, жениться на Лорел — далеко не самая худшая доля. Дурнушкой ее никак не назовешь, а ты ведь когда-то волочился за ней.

— Так-то это так, но могу ли я ей доверять? — Брендон внезапно стал совершенно серьезным. — В конце концов, она дочь Рекса Бурке.

В последующие недели Брендон старательно избегал Лорел. В воскресенье он сидел в церкви в противоположном от ее семейства конце церкви. Сталкиваясь с ней в городе лицом к лицу, он выражал ей свою признательность, учтиво касаясь полей своей шляпы, и уходил. Если было возможно, он прятался в ближайшем входе в дом или переходил на другую сторону улицы, избегая Лорел. Однажды, не желая попасться ей на глаза, он ненароком заскочил в магазин «Принадлежности дамского туалета» и попал в очень неловкое положение. Впредь он решил внимательнее следить за тем, в каком заведении собирается укрыться.

Лорел очень скоро поняла, что Брендон нарочно ее избегает, но никак не могла понять почему. Этот человек, вне всякого сомнения, дал ей понять, что желает ее, но, завидев столь желанную в десяти футах от себя, обращается, как заяц, в бегство!

— Хоть бы он сам уяснил, чего хочет, — кипела она от злости. — То он желает меня, то отворачивается! Здешняя погода — и та менее изменчива!

Лорел допускала, что подобное поведение Брендона больно ранит ее самолюбие, хотя чрезвычайно облегчает жизнь с отцом. Кроме того, она разобралась в своих чувствах. «Видит Бог, я люблю этого человека, — признавалась она себе. — Но просто иметь его мне недостаточно. Никогда не примирюсь с тем, чтобы быть у него на вторых ролях. Ах, если бы он тогда не влюбился по уши в Беки!»

Дело в том, что, несмотря на упорные заверения Брендона в обратном, Лорел по-прежнему не сомневалась, что у него был роман с Беки. Он просто не хочет вспоминать о своем поражении, да и, зная теперь, почему она сбежала из города, щадит ее чувства, решила она.

С другой стороны, рассуждала она, если Брендон озабочен тем, чтобы не обидеть ее, почему он подчеркнуто избегает встреч с ней в городе? Это ведь и вовсе лишено смысла. «Он просто не желает связываться со мной, так как на самом деле мечтает о Беки, — с грустью думала она. — Может, оно и к лучшему. Если он никогда не сможет любить меня всей душой, то к чему он мне? Играть вторую скрипку в отношениях с мужчиной меня не заставит никакая любовь. Я, безусловно, заслуживаю лучшей участи».

Между тем, у Лорел было полно дел и без Брендона. Она помогала Марте по хозяйству, выполняла кое-какие посильные поручения на ранчо, а когда остальным было не до того, ездила за покупками.

Ребенком Лорел беспрепятственно бегала по всей территории ранчо, кроме нескольких запретных мест, и рабочие не только терпели ее присутствие, но и радовались ему. Теперь, когда она вышла из детского возраста, все, казалось, изменилось. Уезжала она девочкой, а приехала уже взрослой девушкой, и никто не мог взять в толк, как следует к ней относиться.

Для Лорел явилось полной неожиданностью, что люди, которых она знала, с которыми чувствовала себя вполне непринужденно, вдруг стали вести себя словно незнакомцы. Те, что помоложе и в прошлом казались ей как бы двоюродными братьями и сестрами, при встречах с ней от смущения не могли выговорить ни слова, а некоторые даже старались не попадаться ей на глаза. Большинство работников, особенно немолодых, проявляли к Лорел чрезмерную почтительность и не позволяли себе шутить с ней, как в былые дни. Правда, несколько недавно нанятых парней было начали пялить на нее глаза, но товарищи быстро поставили их на место.

— Что случилось с Бейли? — спросила как-то Лорел, заметив у него распухшую губу.

— Да вот разевает рот на слишком жирный кусок, — съехидничал Лестер. Изо всех парней на ранчо Лестер был единственным, кто относился к Лорел по-прежнему. Сколько она себя помнила, он всегда был на ранчо, ни чуточки при этом не меняясь с годами. Лорел иногда казалось, что он так и родился стариком: седые густые волосы Лестера не становились реже, ноги, кривые от верховой езды на протяжении всей его жизни, были такими вроде бы сызмальства, да и лицо, худое и загорелое, невозможно было представить себе без избороздивших его и въевшихся глубоко в кожу морщин.

— И Курт тоже? — поинтересовалась Лорел.

— Да вроде того, — пробормотал Лестер. И с прямотой, на которую ему давала право многолетняя работа у Бурке, добавил: — Лучше бы ты не расхаживала в этих обтягивающих штанах, как вертихвостка, выставляющая напоказ свои прелести.

— Лестер! — Лорел аж раскрыла рот от удивления.

— Да-да, он прав, мисс Бурке! — раздалось за ее спиной. Она обернулась и увидела управляющего Неда Ноулана, неслышным шагом приблизившегося к ним.

Его узенькие глазки, не мигая, смотрели на нее с красного мясистого лица. «Глаза, как у змеи», — внутренне содрогнувшись от отвращения, подумала в тысячный раз Лорел. За десять лет его верной службы на ранчо она никак не могла к нему привыкнуть, хотя он не подавал для этого никакого повода. Неизменно вежливый и почтительный с дочерью хозяина, он никогда не позволял себе ничего лишнего. Работал хорошо, не пил, не дрался, хозяйство знал досконально, до самых последних мелочей. И с работниками умел поладить — ни груб, ни жесток никогда с ними не был, а они тем не менее старались изо всех сил. Одним словом, он делал все, что нужно, и делал хорошо. Но, хотя он был великолепный управляющий, Лорел никогда не испытывала к нему симпатии, а почему — и сама не могла понять. Общаться с ним ей было всегда крайне неприятно. «Дело, наверное, в его глазах, — подумала она. — Холодные такие, смотрят не мигая. Мне всегда кажется, что он способен ни за что ни про что убить человека и не вспомнить об этом».

И вот, глядя на нее этими своими змеиными глазами, Нед произнес:

— Извините, мадам, если я вас обидел, но Лестер дело говорит: такая одежда только раздражает людей. У меня и без того хватает дел, чтобы еще выяснять отношения и разнимать драчунов, сцепившихся из-за хозяйской дочки.

— Я подумаю об этом, Ноулан, ради спокойствия людей. — Именно людей, а не твоего, хотела она дать понять своим ледяным тоном. За то непродолжительное время, что она провела дома после возвращения из Бостона, у нее с Ноуланом уже произошло несколько столкновений. Стоило ей захотеть развлечься в пределах ранчо, например, проехаться верхом по пастбищам или понаблюдать за клеймением молодняка, как Ноулан был уже тут как тут и накладывал свое вето. К сожалению, отец был с ним заодно.

— Не для того я потратил столько денег на твое обучение в модной школе, чтобы ты скакала среди моих людей и мешала им работать, — твердо сказал Рекс дочери. — Пойди испеки пирог или съезди в гости к подруге, на худой конец, помоги Марте в женской работе по дому.

А теперь Рекс выступил еще с одним заявлением.

— Шкаф у тебя ломится от нарядов, один другого лучше, тебе есть что надеть без того, чтобы выставляться в этих синих штанах.

— Но я ношу их только дома, на ранчо, и когда езжу верхом. К тому же и Марта носит точно такие же.

— На Марте они выглядят совсем иначе, чем на тебе, — твердо сказал Рекс. — Кроме того, тебе нечего болтаться около сараев, а значит, носить их ни к чему. Ездить будешь в юбке, как все женщины, а эти ужасные штаны чтоб я на тебе больше не видел.

После этого разговора Лорел, если и облачалась в штаны, отправляясь на верховую прогулку, то втайне от Рекса, но отказываться от них совсем не могла. Уж очень они были удобны — не стесняли свободы движений и не цеплялись за кусты или скалы на холмистой местности, чего никак нельзя было сказать о юбке для конной езды.

В последующие недели Лорел возобновила знакомство с несколькими своими подружками. Это оказалось менее сложно, чем она предполагала, и имело тот приятный результат, что она вновь почувствовала себя полноправным членом маленького местного общества.

Большинство ее друзей никогда не выезжали за пределы Кристалл-Сити и, естественно, проявляли живейший интерес к ее жизни в Бостоне.

— Там действительно холоднее, чем ты ожидала? — спросила Мэри-Лу.

— Гораздо холоднее! — ответила, содрогнувшись всем телом, Лорел. — Мне пришлось первым делом отправиться в магазин и купить самое теплое из имевшихся в продаже суконных пальто. Я даже домой привезла кроличью шапку с муфтой, хотя зачем — ума не приложу. Может, тетя Марта станет вытирать ими пыль с мебели, — засмеялась Лорел.

— А жизнь в большом городе и в самом деле сильно отличается от нашей? — с любопытством поинтересовалась Дебора.

Лорел улыбнулась при воспоминании о том, как ее сначала ошеломила уличная толпа и городской шум.

— О Деб! Даже не знаю, с чего начать. Представь себе множество людей на каком-то пятачке, и все куда-то спешат, спешат, спешат… Улицы забиты транспортом, мимо непрестанно едут лошади, экипажи и даже повозки без лошадей. Они приводятся в движение бензином и издают отвратительный запах, шум же производят такой, что многие лошади в испуге встают на дыбы и пускаются вскачь. На первых порах не перестаешь всему этому удивляться.

— Подумать только! — вздохнула Имоджин, широко раскрыв от удивления глаза.

— Ну, к виду улицы я постепенно привыкла, а вот чудодейственным изобретением мистера Белла — телефоном — не перестану восхищаться никогда!

— Ах, как бы мне хотелось, чтобы у нас здесь тоже был телефон! — воскликнула Сара. — Ведь как удобно: разговариваешь с кем хочешь через весь город и нет надобности ехать самой или посылать записку.

— Да, теперь мне его очень недостает, — призналась Лорел. — Поразительно, как быстро привыкаешь к тому, что можно снять трубку и заказать в универмаге или в гастрономе все, что твоей душе угодно, и тебе пришлют на дом.

— А как выглядит универмаг? Выдержит ли сравнение с ним «Продукты и галантерея» Миллера?

— Только раза в два больше. И гастроном тоже.

Имоджин даже присвистнула от удивления.

— Не расстраивайся. У нас вот открылось новое кафе «Мороженое» и пункт проката велосипедов, — утешила подруг Дебора.

— Ну, это только для тех, кто не боится иметь дурацкий вид, — вставила Сара. — Я, например, никак не научусь одновременно крутить колеса, управлять рулем и следить, чтобы юбки не запутались в спицах. В один прекрасный день какая-нибудь бедняжка попадет таким образом под колеса, и никто не успеет ее спасти.

— Ах, если бы Бен разрешил мне заказать велосипедный костюм, — сногсшибательные шаровары под короткой юбкой и жакет! — сказала Мэри-Лу.

— Попробуй заикнись об этом, Мэри-Лу, и Бен запрет тебя надолго в чулан, — предупредила Дебора, сестра этого самого Бена, хорошо себе представляющая, как отнесется к подобной затее ее братец. — Будь счастлива, что он купил тебе хотя бы керосиновую печь. У матери и такой нет.

— Да, конечно, но Бен купил ее только для того, чтобы я не пилила его по утрам из-за пустующего ящика для дров в кухне, — улыбнулась Мэри-Лу. — Теперь я уговариваю его приобрести кухонный холодильник. Возьмусь за это, пожалуй, как следует, а о велосипедном костюме лучше забыть.

Время шло, Брендон по-прежнему не замечал Лорел, и она не видела оснований отбивать охоту у молодых людей, добивающихся ее благосклонности. Она никого из них не выделяла и ничьим устремлениям не выказывала особого расположения. Обычно она старалась присоединиться со своим кавалером к другим парам, чтобы вместе устроить воскресный пикник или прокатиться на велосипеде либо в кабриолете.

В одно из воскресений Джо Адаме, Генри Дженкинс и Кейлеб Оутс чуть не подрались из-за того, кому сидеть рядом с Лорел в церкви. Рекс прямо сиял от удовольствия, особенно когда увидел, как помрачнел Брендон Прескотт. Лорел также не могла не заметить сердитые взгляды, которые метал в ее сторону Брендон, но делала вид, что не обращает на них внимания. В конце концов, это он ее избегает и вообще ведет себя как осел.

Ровно через месяц после возвращения в Кристалл-Сити Лорел поехала в город за покупками для ранчо. Она уже собиралась домой, когда появился Генри Дженкинс и кинулся помогать ей укладывать покупки. Он поставил в экипаж последнюю сумку, и тут на улице показался Брендон.

— Если тебе понадобится помощь, Лорел, обращайся ко мне, — с исказившимся лицом выдавил он из себя.

Лорел раскрыла рот от удивления, но тут же вспыхнула.

— Интересное дело! — язвительно сказала она, сверкая глазами. — Ты дал мне понять яснее ясного, что не желаешь иметь со мной ничего общего, а я буду просить тебя о помощи! Мне не нужна твоя помощь, мне вообще от тебя ничего не нужно!

Темные брови насмешливо поднялись над циничными серыми с голубоватым отливом глазами.

— Ты в этом уверена? — спросил он вкрадчивым ласковым голосом.

— Абсолютно! — отрезала она, твердо встретив его взгляд.

— Если ты, дорогая Лорел, не возражаешь, я посмею оспорить твое утверждение! — И, прежде чем она смогла угадать смысл сказанного, он обнял ее и сильно впился в ее губы. Все ее существо упрямилось этой неожиданной демонстрации нежных чувств на виду у прохожих, которые этого совсем не ожидали. Она уперлась ладонями в твердую как камень грудь Брендона, но Брендон в отместку только теснее притянул ее к себе.

Теплые обольстительные губы Брендона вытворяли удивительные вещи. Очень скоро она забылась и перестала сопротивляться, ее тело слилось с его телом, ее губы слегка приоткрылись, чтобы ощутить нежные прикосновения его языка. Страстный огонь охватил ее, и она почувствовала частое биение его сердца под ее раскрытой ладонью, подававшего сигналы о страсти Брендона. Легкомысленно она ответила на его поцелуй, и ее собственные губы и язык жадно впились в Брендона.

Прежде чем освободить ее, Брендон скользнул губами по щеке к ее уху и прошептал:

— Нет, Лорел, что бы ты ни думала, я тебе нужен! — И вдруг освободил ее. От неожиданности она еле удержалась на ногах, а он, так же внезапно, как появился, быстро удалился с внешне спокойным видом, как будто для него было самым привычным делом останавливать женщину на улице и зацеловывать ее до бесчувствия.

Лорел от изумления не могла произнести ни звука, но через секунду пришла в себя и закричала ему вслед:

— Ты сведешь меня с ума, Брендон Прескотт! Как ты смеешь так себя вести? Схватить меня на улице, расцеловать перед Богом и людьми, а затем уйти как ни в чем не бывало!

Если бы Лорел видела, как торжествующе улыбнулся Брендон, она бы рассердилась еще больше, но он продолжал невозмутимо идти своим путем.

— Как прикажете это понимать? — пробормотал Генри. — Я и не знал, что ты с Прескоттом еще встречаешься!

— А мы и не встречаемся! — отпарировала Лорел, вконец озадачив парня.

— Ну, положим, из нашего окна это выглядело иначе, — сообщил Джек Миллер, появляясь из-за двери магазина рядом со своей расплывшейся в ухмылке толстой женой.

— Ах, Лорел, мы решили, что Брендон просто поставил на тебе свое клеймо, — сострила Этель.

Лорел машинально приложила палец ко рту, следя своими фиалковыми глазами, сейчас затуманившимися, за удаляющейся фигурой Брендона. Этель права — Брендон и в самом деле поставил на ней клеймо: прямо на сердце, но несколько лет назад.

Несколько дней спустя Дебора Уэрлинг отмечала день рождения и пригласила близких приятелей на ужин в саду дома. Нуждаясь в помощи искушенного в таких делах человека, она воспользовалась случаем, который представился сейчас в Кристалл-Сити за последние несколько лет, и попросила Лорел организовать ужин. К счастью, мать Деборы любила цветы, и сад был заполнен цветами самых различных размеров и оттенков. Среди этого цветника женщины устроили столы и скамейки. Столы были сервированы лучшей в доме фарфоровой и сверкающей хрустальной посудой, какая была у миссис Уэрлинг. И все это изобиловало едой. Здесь были блюда с нарезанной телятиной и говядиной, жареные цыплята, печеные бобы, чаши с картофельным и капустным салатами — ведь здоровых парней, занимающихся тяжелым физическим трудом, одним сдобным печеньем не накормишь, — а рядом на отдельном столике красовался огромный торт, споривший причудливым украшением с высоченной пирамидой из домашнего мороженого; стояли две большие чаши с пуншем и напитками, кувшины с черным кофе. Лорел, принявшая активное участие в подготовке праздника, накануне осталась ночевать у Деборы. Покончив с делами, девушки побежали в ее комнату одеваться.

Мать Деборы сшила ей для торжественного дня новое платье, взяв за образец самый модный фасон дневного туалета из каталога Сирса. Платье из ярко-красной ткани с розовыми кружевами на лифе и юбке ничуть не уступало наряду Лорел, который она привезла из Бостона и сегодня обновляла.

Девушки причесали друг друга, и каждая с восхищением осмотрела подругу. На Лорел было легкое голубое платье с рукавами из замысловатых кружев от самых плеч до кистей. Ими также был заткан лиф с высоким стоячим воротником и оторочены юбка и декоративный капюшон, свободно висевший за плечами. Широкий пояс в виде ленты подчеркивал тонкую талию Лорел, которую, казалось, без труда обхватили бы две мужские ладони. Цвет платья выгодно оттенял синеву ее глаз с лиловатым оттенком. Серебристые волосы Лорел ловкие пальчики Деборы подняли и собрали на затылке, заплели и уложили причудливой петлей, выпустив из-под нее около ушей маленькие завитки.

— Как бы мне хотелось иметь такие же красивые волосы, как у тебя, Лорел, а не эту тусклую коричневую копну, — посетовала Дебора.

— Какие же они тусклые, Деб? Густые волосы, с блеском, очень красивые. Если бы ты знала, сколько раз я, наоборот, горела желанием поменяться с тобой волосами.

— Ради всего святого, зачем? — поразилась Деб.

— Рядом с другими девушками я часто чувствую себя бледной, даже как бы полинявшей. Мне по душе жизнь на вольном воздухе, а между тем вечно приходится остерегаться солнечных ожогов или в лучшем случае веснушек. При определенном освещении мои волосы производят впечатление белых, как если бы я была седой старухой лет восьмидесяти, а не восемнадцатилетней девушкой.

— Ну, положим, ни один мужчина, если он в своем уме, не примет тебя за старуху, — улыбнулась Дебора.

— Ну, пока что, конечно нет, — со смехом согласилась Лорел.

— Кстати, о мужчинах. Я слышала, что выкинул на днях Брендон перед магазином Миллера, — не без лукавства сказала Дебора.

— Да уж, наверное, не ты одна, весь город, думаю, в курсе дела, — сердито отозвалась Лорел.

— Присцилла Вогн едва не лишилась чувств, — нерешительно произнесла Дебора. — Она неравнодушна к Брендону, слышала?

— Да ну! — удивилась Лорел.

— О Господи! Реши эта девица, что может таким образом добиться расположения Брендона, она бы, не задумываясь, прогулялась нагишом средь бела дня по главной улице, — рассмеялась Дебора, выразительно вращая глазами.

Лорел не могла сдержать улыбку.

— Остается надеяться, что она никогда не дойдет до такого отчаянного поступка. Деб пожала плечами.

— Поживем — увидим. Во всяком случае, и она, и Брендон сегодня будут; мне казалось, что лучше тебя предупредить. Ведь Присцилла при желании может быть такой злючкой!

Лорел очень скоро убедилась в этом. Присцилла сразу же стала бросать на Лорел злобные взгляды, а с появлением Брендона она и вовсе переменилась к худшему. Она неотлучно была с Брендоном, жеманничая и воркуя с ним, то и дело моргая ресницами как проявление наибольшего страдания от испытываемой ею любви. Лорел на какой-то момент даже пожалела ее, но Брендону внимание Присциллы, видимо, нравилось. Во всяком случае, кивнув мимоходом Лорел, он перестал обращать на нее внимание, всецело поглощенный беседой с Присциллой.

Сильно смущенная поведением Брендона, Лорел твердо решила прекратить разгадывать его поступки. Этот человек совершенно сбил ее с толку. Из этого, видно, ничего не выйдет, и Лорел склонялась к тому, что лучше развлекаться со своими друзьями. Кейлеб и Джо ни на шаг не отходили от Лорел, но и Генри, преодолев робость, пробился к ней и занял место рядом. Лорел, добившись признания, уже и в мыслях не держала Брендона, как вдруг почувствовала, что ее талию обхватила сзади чья-то рука. Брендон не успел произнести ни слова, а она уже узнала его по прикосновению, которое сразу вызывало трепет пронизывающего ее возбуждения, когда он находился рядом. Его дыхание взбило локоны у ее уха, когда Брендон нежно произнес:

— Я на днях, вроде бы, доказал тебе, чья ты женщина, дорогая.

Это прозвучало так самоуверенно, что мгновенно взбесило ее. Она повернулась и в упор взглянула на него.

— Прекрати это безумие, Брендон! — прошептала она. — То ты меня неделями не замечаешь, то появляешься как ни в чем не бывало и ведешь себя так, точно я твоя собственность.

— Не ершись, Лорел. — Он одарил ее сладчайшей улыбкой. — На нас смотрят со всех сторон.

— О-о-о! — От раздражения Лорел даже топнула ногой.

Его рука снова обвилась вокруг талии Лорел, и он потянул ее к себе.

— Пойдем, сядем вместе и поедим.

Она была раздражена, ее нижняя губа была слегка выпячена.

— Ни за что! Иди ешь с Присциллой.

— А я хочу с тобой, Лунный Лучик! — сказал он просительно, но, не дождавшись ответа, перешел к угрозам. — Не пойдешь — я подниму тебя и отнесу на плече. Вот уж когда все до единого уставятся на нас.

— Ты не посмеешь!

— Не посмею? — Вид у Брендона был весьма решительный.

— Ладно, будь по-твоему, дьявол ты эдакий. Но помни, последний раз я позволяю тебе вертеть мною, как тебе заблагорассудится, больше ни за что, — предупредила она.

Они наполнили тарелки едой и отыскали свободную скамью. И, пока они сидели рядом, беспечно болтая и наблюдая за своими друзьями, Лорел охватил покой. Так хорошо было находиться около него, слышать его низкий голос, такой благозвучный для ее слуха! Это было как в прежние времена, когда они верили в свою любовь и постоянство и не знали большей радости, чем общаться друг с другом.

Брендон взял ее руку и просто держал в своей. Она ощутила ее тепло, ее охватило чувство глубокого умиротворения.

Так они сидели молча рука об руку, как вдруг к ним подлетела Присцилла.

— Куда же ты запропастился, Брендон? — заверещала она жеманно. — Я с ног сбилась, разыскивая тебя. Вот, угощайся мороженым. — Присцилла протянула Брендону тарелочку, но «нечаянно» вывалила все ее содержимое на колени Лорел.

Лорел испуганно вскрикнула и вскочила, стараясь стряхнуть тающую массу с подола юбки. Брендон пристально взглянул на Присциллу и дал Лорел свой носовой платок.

— Ты, Присцилла, маленькая мстительная ведьма, — буркнул он, помогая Лорел очистить испорченное платье.

— Ничего, ничего, Брендон, все в порядке, — успокаивала его Лорел, больше всего не желавшая привлекать к себе внимание.

— Да какой уж порядок! Идем, Лорел, я провожу тебя домой!

И он решительно повел ее к воротам.

— Да нет, Брендон, не надо! Я и сама дойду! — просила она, твердо зная: злые языки немедленно доложат ее отцу, что они с Брендоном ушли со дня рождения вдвоем.

— Молчи, любимая, — ласково промолвил он покровительственным тоном, глядя на нее с затаившейся в глубине глаз нежностью.

 

ГЛАВА 4

После того как Брендон проводил Лорел домой с дня рождения Деборы, она думала, что будет теперь чаще видеть его, но, к ее огорчению, этого не произошло. Брендон был очень занят. Воры снова разрушили большой участок изгороди, и ее надо было починить немедленно, так как через этот проем, в дополнение к угнанным скотокрадами, убегало много бычков, а разыскивать их было трудно и занимало массу времени.

Незаметно для всех наступило четвертое июля — День независимости. Весь Кристалл-Сити торопился отметить этот традиционный летний праздник с пикником, играми, выставками, палатками, родео, ну и, конечно, танцами, с непременной «полькой в амбаре».

Собственно торжества начинались по-настоящему в полдень, и семейство Бурке в полном составе приехало к этому времени в город. Под сиденьем их экипажа была припрятана корзинка для завтрака на двоих с холодным жареным цыпленком, картофельным салатом, фаршированными яйцами, свежими фруктами, сыром и яблочным песочным пирогом. Угощение предназначалось счастливчику, который, обойдя остальных претендентов на аукционе корзин, вместе с Лорел полакомится этими яствами. Корзины заранее нумеровались; предполагалось, что никто не знает, кому принадлежит какая корзина, но на самом деле что ни год — соответствующие сведения просачивались в публику, и мужчины предлагали наивысшие ставки за корзины своих фавориток, прослывших лучшими кулинарками. Аукцион был одним из наиболее веселых развлечений на этом празднике, особенно всех забавляло, что некоторые молодые гурманы, пренебрегая возможностью позавтракать с очаровательными юными девушками, отдавали предпочтение пожилым дамам ради гастрономических изысков, скрытых в недрах их корзин. Корзина Марты неизменно пользовалась большим спросом и собирала много денег, ибо тетя Лорел готовила превосходно.

Передавая на аукцион свою корзину, Лорел постаралась, чтобы никто не узнал ее номер, но безуспешно. Как только он был объявлен, Джо, Генри и Кейлеб стали наперебой предлагать за нее крупные ставки. Цена уже достигла двух с половиной долларов, когда внезапно поднялся Брендон Прескотт, которого Лорел до этого не видела в толпе, и предложил целых пять долларов. Предложения, однако, продолжали сыпаться. В конце концов, Брендон за чудовищную сумму в десять долларов стал обладателем корзины с завтраком и на глазах рассвирепевшего Рекса предложил Лорел разделить с ним трапезу.

Лорел снедало любопытство, и, как только они разложили снедь в тени раскидистого дерева, она поинтересовалась:

— А как ты узнал, что этой мой номер, Брендон?

— А я и не знал, пока трое твоих галантных кавалеров не бросились предлагать цены. А что? Ты полагала, что я подкупил кого-то и таким образом получил нужные сведения? — Белоснежные зубы Брендона открылись в широкой улыбке.

— По правде говоря, такая мысль мелькнула у меня в голове, — призналась Лорел чуть смущенно, подумав про себя, как можно так плохо думать о человеке.

Брендон заулыбался еще шире.

— В моей голове тоже мелькнула эта же мысль, но осуществить ее не было никакой надобности: твои преданные поклонники выдали тебя с головой.

— Иными словами, ты признаешься, что, будь это нужно, смухлевал бы, не задумываясь, — настаивала на своем Лорел.

— Безусловно, — с готовностью согласился он. — Ради удовольствия позавтракать с тобой, можно и смухлевать, даже если бы ты оказалась никудышной поварихой.

— Объясни мне, Брендон, почему, в таком случае, после приема у Деб от тебя не было ни слуха ни духа. То ты меня ни во что не ставишь, то хочешь, чтобы я, все позабыв и простив, бежала к тебе по первому зову. — Она не скрывала своего раздражения, хотя была рада всей душой видеть Брендона.

— Прости, Лорел. У меня не было злого умысла, я просто очень занят.

— Занят? Чем?

— Поисками бычков и починкой изгороди. — При этих словах он внимательно посмотрел в лицо Лорел, стараясь прочитать ее мысли.

Но оно ничего не выражало, кроме горячего желания верить ему. И ее глаза так же пытливо вглядывались в него.

— Ты действительно был занят, а не избегал меня? — робко спросила она, не скрывая своего смятения.

«Если она и осведомлена о моих проблемах, то очень умело это скрывает», — подумал Брендон. Но ему так хотелось верить, что она ничего не знает о злодеяниях Рекса!

— Клянусь, я в самом деле работал эти дни не покладая рук, — сказал он.

Она в благодарность вознаградила его нежной улыбкой, которая придала ему смелости.

— Пойдешь сегодня со мной танцевать «польку в амбаре?»

Л орел колебалась не более одной секунды. «Что скажет отец? — пронеслось у нее в голове. — Наверняка рассердится». И дала свое согласие, невзирая на последствия.

— С удовольствием, Брендон, — ответила она.

Весь остаток дня Лорел провела с Брендоном, а если не с ним, то глядя на него, когда он принимал участие в различных состязаниях родео. Это был прекрасный день — одно развлечение сменялось другим, они от души веселились и много хохотали, вкусно ели и пили, общались с друзьями и с нетерпением ждали вечера.

— Тебе не тяжело так резвиться? — заботливо спросила Лорел Брендона, мечтательно глядя ему в глаза. — Ведь этот бык здорово тебя приложил.

Ее лицо сияло любовью, и Брендон, выделывая очередной пируэт, только крепче прижал ее к себе.

— Ах, Лорел, я готов проплясать с тобой всю ночь напролет, особенно если ты, любимая, будешь смотреть на меня вот так, как сейчас.

Лорел вспыхнула до корней волос.

— Это, конечно, замечательно, Брендон, но, если тебе больно двигаться, можно и передохнуть.

— Немного позднее, а пока я наслаждаюсь тем, что держу в руках мой Лунный Лучик и вижу ее счастливой. Ты ведь правда счастлива, Лорел?

Она смущенно кивнула головой и положила ее ему на плечо. Из ее груди вырвался вздох счастья: волшебный вечер, а как прекрасно чувствуешь на себе его руки! В этот миг все трудности, стоящие на их пути, отступили назад.

И все же настроение несколько испортилось, когда она заметила в кругу танцующих Беки с Джимом Лаусоном и сухо поздоровалась с ними. К счастью, Брендон проявил такт и не предложил Лорел в перерывах между танцами подсесть к его друзьям. Придет время — и он уладит все недоразумения, а пока ему хочется видеть рядом ее одну.

Немного позднее за ней зашли Рекс с Мартой. Они собирались ехать домой, тем более что Рекс был крайне недоволен тем, что его дочь проводит столько времени в обществе Брендона.

— Пошли, Лорел, — резко бросил он. — Мы едем домой.

Этот грубый оклик заставил Лорел спуститься с небес на землю. В растерянности она переводила взгляд с отца на Брендона и с Брендона на отца, и душа ее разрывалась на части.

Брендон еще крепче сжал ее талию.

— Не беспокойтесь, Рекс, я в целости и сохранности доставлю Лорел домой, — сказал он. — Только немного позднее.

— Не пойдет! — Голубые глаза Бурке вонзились в Брендона. Он попытался взять Лорел за руку, но она отступила назад и прижалась в поисках защиты к Брендону.

— Нет, папа, — мягко, но решительно возразила Лорел. — Мне хочется еще потанцевать.

— Подумай, что ты делаешь, дочка! — в сердцах воскликнул Рекс. — Или ты еще не научена горьким опытом, как верить Прескоттам.

Но Лорел твердо стояла на своем.

— Я уже взрослая, папа, и могу сама решать за себя.

— Хорошо, — холодно отчеканил Рекс. — Поговорим об этом дома. Дело не кончено.

С этими словами он удалился, кипя от злости. Марта бросила на племянницу сочувственный взгляд и поспешила за братом.

Лорел, расстроенную этой сценой и тем, что пришлось высказать неповиновение отцу, после его ухода охватила нервная дрожь. Заметив это, Брендон отвел ее в сторону и бережно усадил на стул, а сам стал рядом на колени. Он гладил Лорел по волосам, стараясь успокоить, с глубокой нежностью смотрел ей в лицо своими сияющими, словно звезды, глазами.

— Спасибо, Лорел, — сказал он. — Мне так хотелось, чтобы ты еще побыла со мной.

— И мне тоже, — кивнула Лорел.

За весь вечер они впервые остались наедине в дальнем углу амбара.

— Выходи за меня замуж, Лорел! — проникновенно сказал, вернее, взмолился Брендон, сразу став серьезным.

Фиалковые на пол-лица глаза Лорел стали еще больше. С ее губ уже готово было сорваться «да», но тут в ее поле зрения на беду попала Беки, продолжавшая кружиться среди танцующих, и ее сердце сжалось от горечи и сожаления. Она с грустью покачала головой.

— Нет, Брендон, не могу, — сказала Лорел и, чтобы не видеть расстроенного взгляда Брендона, опустила ресницы, из-под которых выступили и медленно покатились по щекам две большие слезы.

— Но почему же? — прошептал он, нежным прикосновением пальцев вытирая ее слезы.

— Не могу, и все тут! — с трудом выговорила она срывающимся от всхлипывания голосом. Она хотела этого больше всего на свете, но как можно выйти замуж за человека, который все еще сохнет по другой женщине? Она с трудом подавила желание броситься ему на шею и прижать к себе, прижать навсегда, навечно, но вместо этого лишь взглянула на него умоляюще.

Брендон стиснул зубы, и впадина на его подбородке обозначилась яснее.

— Я не отступлюсь так легко, Лорел, — сказал он. — Снова и снова я буду делать тебе предложение, пока ты не скажешь «да».

— Почему? — в свою очередь спросила Лорел.

— Потому что я хочу тебя, — просто ответил он. — А ты — меня. Нам, Лунный Лучик, будет так хорошо вместе.

Лорел недоверчиво улыбнулась. Если бы он сказал, что любит ее!

— Ах, Брендон, это лишь прекрасная обольстительная мечта, но в ярком свете солнца мечты рассеиваются. Ты забываешь, какие трудности стоят на нашем пути.

Он тяжело вздохнул и поднял ее с кресла на ноги.

— Тогда потанцуй со мной. Мы хоть на сегодня забудем про трудности и повеселимся.

Она с радостью упала в его объятия, довольная тем, что, подобно Золушке на балу, может еще несколько часов играть свою роль и мечтать о счастье.

Утром за завтраком Рекс стал отчитывать дочь.

— Я очень огорчен твоим поведением, Лорел, — начал он твердо, всем своим видом выражая родительское недовольство. — Мне казалось, что ть: хорошо усвоила урок, преподанный тебе Прескоттом два года назад.

Лорел молчала, продолжая с хмурым лицом мазать масло на сдобную булочку.

— Я требую, — продолжал отец, — чтобы ты прекратила встречи с ним и поклялась мне в этом.

— Нет, папа, — спокойно ответила Лорел, — я буду встречаться, с кем захочу и когда захочу!

— Слушай, ты, девчонка! — взорвался Рекс. — Ты живешь под моей крышей, я тебя кормлю, и если я говорю, что ты с ним встречаться не будешь, то так тому и быть!

Лорел бросила нож на стол.

— Ну, это можно в любой миг изменить! — вскричала она не менее решительно. — Я не желаю оставаться здесь, если ты попрекаешь меня кровом и пищей. Не хочешь больше содержать меня, так и скажи, но не требуй взамен послушания.

— Значит, тебе наплевать на мои слова, ты хочешь, чтобы этот… этот негодяй снова одурачил тебя? Ты, может, и не помнишь, что пережила, но я никогда не забуду твоих страданий из-за этого повесы.

— Помню, помню, очень хорошо помню, — с горячностью возразила Лорел. — Помню и то, с какой поспешностью ты постарался сплавить меня в Бостон.

— Но ты, дочка, и не возражала.

— Возможно, это и была моя главная ошибка, — призналась Лорел. — Если бы я тогда осталась и поговорила с Брендоном, все могло повернуться иначе.

— Но я думал лишь о твоем благе, — настаивал Рекс. — На протяжении многих лет семейство Бурке видело от Прескоттов лишь одни неприятности.

— Ах, вот почему ты так быстро отослал меня на Восток, а потом раззвонил по всему городу, будто я поехала выходить замуж! — в сердцах выкрикнула она, сверкая молниями своих синих глаз. — Значит, не из сочувствия ко мне, а просто тебе была невыносима мысль, что твоя единственная дочь влюблена в Прескотта!

— Кто тебе это сказал?

— Какая разница, кто? Но ведь это правда, папа? — и она разрыдалась.

— Я хочу тебе только добра, Лорел, ведь ты мне дороже жизни, — примирительно произнес Рекс, никак не ожидавший встретить такой отпор. — Кончится тем, что Прескотт разобьет твое сердце.

— Все может быть, но я сама должна решить, как мне с ним себя вести, — упорствовала Лорел.

Рекс машинально провел рукой по седеющей шевелюре.

— Я запру тебя в твоей комнате, пока ты не одумаешься, — пригрозил он, впрочем, довольно нерешительно.

— Изволь, но рано или поздно все равно придется меня выпустить, — возразила Лорел.

— Ты намерена и дальше с ним встречаться? — спросил он уже гораздо спокойнее.

— Не знаю, папа. Может быть. — Помолчав, она добавила: — Если я и буду видеться с Брендоном, это не обязательно поведет к счастливой развязке. Пусть я ошибусь, но решать свою судьбу я буду сама. И сама же пожну плоды своих решений.

— Ах, Лорел, куда девалась моя маленькая дочурка? — Рекс с грустью глядел на девушку.

— Она выросла, папа, и стала большой. — На глазах у Лорел блеснули слезы, она подошла к отцу и приласкалась.

Рекс устало кивнул, но в заключение все же снова взял угрожающий тон.

— Знай, я никогда не допущу, чтобы ты вышла за него замуж. Уж это, надеюсь, тебе ясно?

У Лорел снова защемило сердце.

— Ясно, папа, ясно.

Теперь Лорел и Брендон проводили вместе каждую свободную минуту. Правда, таких минут выдавалось не так уж и много — угонщики скота не унимались, а это добавляло массу хлопот Брендону. Сколько раз он уже раскрывал рот, собираясь выложить Лорел начистоту все, что он думает о ее отце, или хотя бы выяснить, знает ли она о его похождениях, но, видя, что она по-прежнему разрывается между двумя дорогими ей людьми, прикусывал свой язык.

Между тем, все шло как нельзя лучше. Брендон и Лорел сидели рядом в церкви и вместе возвращались домой. Ходили в гости к друзьям, ели мороженое в кафе, иногда обедали в городе, то при гостинице, то в каком-нибудь маленьком ресторанчике. Только ездить на велосипеде Брендон отказался наотрез.

— На этом шатком устройстве у меня будет вид дрессированного медведя, — сказал он Лорел в свое оправдание. — Будь у меня желание стать всеобщим посмешищем, я бы выбрал для этого более легкий способ, без опасности для рук и ног.

Однажды в середине августа они в кабриолете возвращались из церкви после воскресной службы. Внезапно Лорел осенило, что они едут в сторону владений Джима Лаусона. Ей сразу стало не по себе.

— Может, повернем домой, Брендон? — сказала она. — До обеда осталось совсем немного.

— Сегодня, Лорел, мы пообедаем с Джимом и Беки, — ответил Брендон и бросил на нее быстрый взгляд.

— Нет, Брендон, ни за что! — вспыхнула Лорел. — Как ты смеешь!

— К черту, Лорел! Пора тебе раз и навсегда убедиться, что зря ты возводишь напраслину на меня и Беки! Вот я и подумал — стоит тебе увидеть Джима и Беки с детьми, как ты поймешь, какая это счастливая семья. А узнав Беки поближе, наверняка с ней подружишься.

— О Брендон! — воскликнула Лорел. — Мне нет дела до их семейного счастья, и с Беки я не хочу дружить, меня волнует лишь то, что тебя к ней притягивает словно магнитом, и не в моих силах что-либо изменить.

— Тогда, милая, открой глаза и присмотрись как следует. Ты убедишься, что в их доме я не испытываю ни малейшей неловкости и не пытаюсь за спиной Джима бросать Беки призывные взгляды. Потому что я не желал ее никогда и не желаю сейчас. Да, она мне нравится. Я даже восхищаюсь ею. Но любви к Беки не испытывал и не испытываю. Я рад, что у Джима и Беки все так хорошо сложилось, и надеюсь — у нас с тобой когда-нибудь будет не хуже. Мы сможем быть счастливыми. Если только ты снимешь шоры с глаз и трезво оценишь то, что увидишь.

Из уважения к Джиму и его дому Лорел из кожи вон лезла, чтобы вести себя дружелюбно и вежливо, как и подобает гостье. Тем не менее в воздухе витала напряженность, разговор никак не клеился, несколько раз Джим и Брендон, забываясь, заводили речь о самом для них больном — краже скота, но, спохватившись, на полуслове замолкали — ведь рядом сидела дочь виновного в этом Рекса. Посвященная в их беды Беки также чувствовала некую скованность, лишавшую ее обычной сердечности.

Спасли положение в какой-то мере дети. Старший мальчик, пятнадцатимесячный карапуз с русой головенкой, был точной копией Джима, а очаровательная дочурка трех месяцев от роду с темными локонами напоминала большую куклу. Сомнения относительно Беки не помешали Лорел искренне любоваться прелестными большеглазыми детьми.

— До чего же милы! — воскликнула она от всей души. — Вы, наверное, очень гордитесь ими!

— Еще бы! — подтвердила Беки и ласково улыбнулась мужу. — Только заикнись — и Джим тебе все уши прожужжит рассказами о них.

После обеда мужчины вышли во двор, а Лорел вызвалась помочь убрать со стола. Желая разрядить обстановку, она снова заговорила о детях.

— С такими малышами, наверное, нелегко справляться, — сказала она.

— Да уж, — откликнулась Беки, — с ними не отдохнешь! Особенно сейчас, когда Тэд начал ходить. По правде говоря, я не собиралась заводить второго ребенка так быстро после рождения Тэда, но природа распорядилась иначе. Хорошо еще, что на этот раз у меня есть молоко, и, по мнению доктора Джеймсона, пока я кормлю Эмилию, мне не грозит опасность нового прибавления семейства.

— Зато дети будут расти вместе, — заметила Лорел. — Мне всегда так хотелось иметь братишку или сестренку, чтобы не играть одной.

— Ну, Хенк, конечно, уже переросток и мало подходит для детских забав, но когда вы с Брендоном поженитесь, он заменит тебе брата, — улыбнулась Беки.

Лорел едва не выронила из рук тарелку, которую вытирала в этот момент. На ее лице, очевидно, отразилось потрясение, вызванное этими словами, потому что Беки поспешила добавить:

— Может, я вмешиваюсь не в свое дело, но Брендону нужна хорошая жена. Он засиделся в холостяках. А человек он отличный — добрый, внимательный, работящий, да и собой недурен. Не влюбись я по уши в Джима, я бы и сама пококетничала с Брендоном. Представляю, как эффектно он будет выглядеть под венцом.

Превознося до небес Брендона, Беки невольно подтвердила подозрения Лорел. Наверное, подумала она, до романа с Джимом Беки какое-то время была увлечена Брендоном. Не долго, но достаточно для того, чтобы он безнадежно в нее влюбился. И прежняя тоска с новой силой охватила Лорел. Она бы и хотела возненавидеть сидящую рядом очаровательную брюнетку, но не могла. Разум подсказывал ей, что Беки была не вольна в своем чувстве, когда предпочла Джима Брендону, а может, и не подозревала о его любви к ней. Не исключено, что Брендон и объясниться-то Беки не успел, как его место в ее душе занял Джим. Как же можно ненавидеть человека за им не содеянное, особенно если этот человек — милая веселая Беки, так гордящаяся своими детьми и мужем?

В последние дни близящегося к закату лета Брендон продолжал усиленно оказывать Лорел знаки внимания, но все в той же странной спорадической манере. Надвигалась ответственная пора осенних работ, от которых зависели результаты летней страды, но Брендон умудрялся выкраивать время для встреч с Лорел, хотя даже при ней не мог полностью отключиться от хозяйственных проблем и расслабиться. Тем не менее при первой же возможности он опять летел к Лорел, несколько раз посылал ей конфеты и цветы, когда не мог приехать сам, и снова и снова предлагал пожениться.

Это неизменно заканчивалось пререканиями между ними. Брендон так упорно твердил, что никогда не питал нежных чувств к Беки, что в конце концов Лорел перестала упоминать ее имя и объясняла свой отказ лишь нежеланием прогневить отца, который никогда не простит ей отступничество.

Ссылки на волю отца вызывали у Брендона не меньшее недовольство, чем ее ревность к Беки.

— Ради Бога, Лорел, — не выдержал он однажды, — ты же взрослая. Когда же, наконец, ты низвергнешь отца с возведенного тобой же пьедестала и поймешь, что он за человек!

Лорел всю передернуло.

— Потрудись объяснить, что ты имеешь в виду? — спросила она ледяным тоном.

Брендон обхватил своими могучими руками плечи Лорел и сильно ее встряхнул.

— Неужто ты так и не снизойдешь с небес на землю и не поинтересуешься, что происходит прямо под твоим носом? То ли ты в слепоте своей не видишь деяний своего отца, то ли не придаешь им значения. И все, что он говорит, кажется тебе естественным и правильным, даже если вредит другим.

— О чем ты? — только и смогла в замешательстве пролепетать вконец расстроенная Лорел.

Брендон крепко стиснул зубы, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Ладно, Лорел, — пробормотал он угрюмо. — Ступай домой к своему любимому папочке и забудь, что я тебе тут наплел.

Конечно, после того как поселенцы хлынули на Запад и прочертили его земли линиями железных дорог, многое в его жизни изменилось, но осень по-прежнему оставалась трудной, напряженной порой для всех хозяев ранчо. В это время им приходилось как никогда ломать спину на работе: сгонять скот в одно место, отбирать животных на продажу, клеймить тех, что остаются в хозяйстве. Пригоняли стада с летних пастбищ, разыскивали и водворяли на место отбившихся бычков. В завершение осеннего сезона отобранных животных перегоняли в близлежащие городки или накопители вдоль железных дорог, а оттуда на специальных платформах со стойлами переправляли по мере надобности на рынки в более крупные центры.

По мере заселения Запада маршруты перегонов стад сокращались и во времени, и в пространстве, но тем не менее оставались крайне изматывающими, тем более что всегда были сопряжены с жарой и пылью. В любую погоду люди сутками не сходили с седла и дышали не столько воздухом, сколько пылью из-под копыт животных. А сколько хлопот доставлял ветреный нрав подопечных бычков! Их буквально ни на минуту не выпускали из поля зрения и то и дело подгоняли, иначе они разбредались по сторонам и при малейшем поводе обращались в паническое бегство.

Брендон и Лорел так и не успели выяснить свои отношения, как нагрянула осень, и Брендон по уши погряз в трудном деле подготовки к перегону стада. На этот раз он решил объединиться с Джимом Лаусоном и еще одним соседом и таким образом сократить число необходимых ковбоев. Брендон был так занят, что какое-то время ему было не до Лорел. До ломоты в спине он вкалывал с раннего утра до позднего вечера, не имея свободной секунды, чтобы подумать о ней или попытаться разрешить их проблемы. Лишь поздними вечерами, добравшись, наконец, до своего спального мешка и глядя в усыпанное звездами небо, он обращался мыслями к любимой девушке, но натруженное тело требовало отдыха, и глаза невольно смыкались, едва он успевал вспомнить о Лорел и подумать, скучает ли она по нему. И немедленно куда-то выползал и начинал грызть червь сомнения — а знает ли она о поведении Рекса?

Между тем Лорел скучала, и даже очень, даже себе на удивление, ибо никак не предполагала, что успела так привыкнуть к присутствию Брендона. Правда, она понимала, какие трудные дни он переживает, и это смягчало ее тоску. Впрочем, у нее тоже дел было по горло — Бурке, как и все соседи, усиленно готовились перегонять скот. В течение нескольких недель дом напоминал растревоженный пчелиный улей. Но в один прекрасный день все работники ушли со стадами, и в доме воцарилась тишина.

Женщинам, однако, было не до отдыха. Стадо с самого начала сопровождал продовольственный фургон, но запасы еды приходилось через каждые несколько дней пополнять продуктами, доставляемыми с ранчо. Марта и Лорел варили огромные котлы супа, пекли пироги и печенье, закупали хлеб, следили за погрузкой припасов в следующий фургон.

К концу третьей недели погода начала меняться. Сухие жаркие дни с беспрестанно сияющим на безоблачном небе солнцем уступили место сумрачным, повеяло сыростью. Влажные туманы предвещали приближение грозы, а пока высасывали силы из всех живых существ. Раньше Лорел лишало жизнерадостности затянувшееся отсутствие Брендона, теперь же ее сковывал по рукам и ногам неподвижный влажный воздух, словно душивший горячей сыростью. Ощущая, как под прилипшим к телу платьем между лопаток текут струйки пота, Лорел думала о том, насколько тяжело сейчас тем, кто гонкт стадо, день и ночь находится под открытым небом, без тени над головой, без глотка свежего воздуха. Но когда, наконец, гроза с присущей ей безудержной яростью обрушится на людей и животных, не имеющих крыши над головой, им станет еще хуже. Лорел все чаще вспоминала Брендона и молила небо о том, чтобы оно явило ему свою милость.

 

ГЛАВА 5

Эхо предгорий подхватило и повторило на разные лады глухой гул отдаленного грома, яркая молния сорвалась с вершины гор и прочертила горизонт в направлении к западу от лагеря. Неподвижность в воздухе не нарушало ни малейшее дуновение ветерка.

Брендон и его спутники с беспокойством вглядывались в небо.

— Затишье перед бурей, — пробормотал один из парней, и все согласно кивнули.

Гроза давно набирала силы и в ближайшие часы, несомненно, с адской жестокостью ринется на них с затянутого мрачной тучей неба.

Чуя приближение грозы, скот пришел в волнение. Напуганное громом и молнией, стадо скорее всего начнет метаться, и, чтобы оно не разбежалось, пришлось усилить охрану.

— Может все-таки пронесет? — с надеждой, вопреки своим предчувствиям, проговорил Джим.

— Вряд ли! — с раздражением отозвался Брендон. — Уж если не везет, то не везет во всем! Удача не про нас, возьми хоть последние месяцы.

— Да, да, ты прав, — пробормотал Джим. — Съезжу-ка я к ребятам, помогу им сдержать этих тварей, когда они начнут бесноваться. В такие минуты все бы отдал, лишь бы они были поспокойнее.

— А ты, Джим, спой им колыбельную, — усмехнулся Хенк, также собиравшийся в стадо.

— Не стоит, пожалуй. Если верить суждению Беки о моих вокальных данных, пением я могу лишь навредить, — засмеялся Джим. — Скотина — она и есть тупая скотина, но уши-то имеет.

Брендон невесело улыбнулся шутке Джима.

— Сменю тебя часа через два, — сказал он другу.

— Идет. А пока попробуй вздремнуть. Ночь, дружище, будет длинной.

Брендон попытался заснуть, но и он, точь-в-точь как животные, был словно натянутая струна. Отказавшись, наконец, от бесплодных попыток, он пошел к костру — подкрепиться горячим крепким кофе, который всегда стоял на огне наготове.

Только он сделал последний глоток, как на горячие камни вокруг костра с шипением упали первые тяжелые капли дождя. И немедленно, без дальнейшего предупреждения, словно разверзлись небеса, или где-то наверху взорвалась невидимая плотина, хлынул ливень, вмиг промочивший все и вся вокруг.

Те, кто оставался в лагере, бросились под сень естественных укрытий, по пути поспешно набрасывая на себя накидки и натягивая шляпы как можно ниже на лоб. Молния озарила ослепительным светом окрестности, за ней последовал оглушительный удар грома, который исторг из животных рев ужаса. Они разом пришли в движение, но пока не разбегались. У Брендона перехватило дыхание, он громко выругался.

Дождь лил сплошным потоком, образуя плотную шевелящуюся завесу. Ночной мрак рассеивали только молнии, все чаще рассекавшие зигзагами покрытое тучами небо.

Ковбои, даже не видя стада, ясно себе представляли, в какое волнение оно пришло. В промежутках между оглушительными ударами грома было слышно, как скот мычит и громко бьет копытами. Люди бывалые, ковбои, не ожидая приказаний, кинулись седлать коней и помчались на выручку к тем, кто охранял стадо.

Брендон, не обращая внимания на струи, стекавшие с полей шляпы ему на лицо, поскакал туда же, где, по его расчетам, находились Хенк с Джимом. Дорогу освещали лишь то и дело сверкавшие молнии, но лошадь, повинуясь врожденному инстинкту, безошибочно несла его в нужном направлении. Вот и стадо, пока что еще сохраняющее свою монолитность. «Может, и удастся удержать его, если счастье улыбнется», — подумал Брендон.

Вдруг слева от него на уровне земли в промежутках между двумя молниями в кромешной тьме равнины вспыхнул какой-то огонек, и секундой позже что-то прогремело. Обострившееся в этой обстановке чутье моментально подсказало Брендону, что это выстрел, он машинально пригнулся к седлу, и пуля просвистела над его головой. Скорее всего, это был сигнал к стрельбе, за которым последовало несколько залпов, служивших как бы аккомпанементом тяжелым, оглушительным раскатам грома. Обезумевшие от страха быки с громким ревом рыли землю копытами и метались из стороны в сторону, не зная, куда бежать. Но тут опять раздались выстрелы, и быки, выйдя из состояния нерешительности, дружно бросились вперед.

Темнота не позволяла разглядеть ничего, кроме движущейся массы животных. Под секущими струями ливня было не отличить врага от друга, стрелять по темным верховым было слишком рискованно. Брендон сразу понял, что воры решили воспользоваться хаосом, вызванным грозой, и он бессилен им помешать.

Стадо меж тем с каждой секундой ускоряло свой бег, рядом мчались ковбои, пытаясь обогнать стадо и перерезать ему путь. Они не слышали выстрелов и, ничего не подозревая, напрягали все силы ради одной цели: остановить охваченное паникой стадо. Одни всадники скакали рядом, пытаясь восстановить порядок и не дать перепуганному стаду рассыпаться, другие кидались вдогонку за отделившимися от общей массы быками и гнали их обратно.

Потребовалась не одна минута, чтобы эта неистовая гонка увенчалась успехом. Сначала постепенно замедлили бег отдельные животные, их примеру последовали ближние, а затем и остальные, и порядок отчасти восстановился, по крайней мере в этот момент. Но ковбои понимали, что радоваться рано, ничтожнейшего повода достаточно, чтобы их подопечные снова обратились в бегство.

Видя, что скот мало-помалу успокаивается, Брендон повернул своего коня назад и, стараясь перекричать шум дождя и грохот грома, приказал находившимся рядом ковбоям следовать за ним. Небольшой отряд бросился в погоню за грабителями, не обращая внимания на то, что несколько животных вырвались в другую сторону. «Пусть, — думал Брендон, — лишь бы удержать все стадо». Главным было догнать воров, которые под покровом ночи и грозы сумели неплохо поживиться.

Сказать, что Брендон разгневался, значит ничего не сказать — им овладела бешеная ярость. Не замечая бьющего в лицо дождя и порывов ветра, силящегося сорвать его с седла, он гнал коня вслед за темной массой движущихся впереди животных и людей. Вряд ли ему удастся в ночном мраке изловить их, но он во всяком случае приложит к этому все силы.

Воры, гнавшие перед собой украденный скот, двигались несколько медленнее, чем догонявший их Брендон со своими людьми, и, чтобы задержать его, несколько преступников отстали и открыли огонь. Теперь выстрелы звучали с обеих сторон.

Понимая, что преследовать всю шайку в непроглядной тьме невозможно, Брендон решил сосредоточить усилия на этом малочисленном арьергарде поблизости от себя. Но и он вскоре исчез — стрелявшие один за другим растворились в ночи.

Брендон пустил лошадь рысью, до боли в глазах всматриваясь в темноте. С его уст сорвалось ругательство: он не только не видел ни зги, но и не слышал за шумом дождя стука копыт лошадей, уносивших преступников.

— Проклятие! — повторил он, сознавая собственное бессилие, и тут же чуть не вылетел из седла. — Что за черт? — удивленно вскричал он. Приглядевшись, различил чуть ли не под самыми копытами какое-то препятствие неопределенных очертаний. Подъехавшие люди Брендона определили, что это бездыханное тело человека, скорее всего, одного из похитителей скота. Его перевернули на спину.

— Он мертв, хозяин, — произнес кто-то, пощупав пульс.

— Я так и думал, — сказал Брендон. — Наконец-то хоть один из них попался нам в руки, но и он ничего не сможет рассказать. — Брендон повернул лошадь обратно к лагерю. — Возьмите труп с собой. По крайней мере узнаем, кто это.

В лагере Брендона ждала еще одна новость, ужаснее и печальнее которой не могло быть ничего даже в эту злосчастную ночь. На въезде в лагерь его встретил взволнованный Хенк, не похожий на себя.

— О Брендон! — воскликнул он, беря лошадь брата под уздцы. — Джим ранен. Мы положили его в продовольственный фургон, ему нужен врач, и немедленно!

Брендон соскочил с лошади и побежал к фургону.

— Можно ли его перенести? — спросил он.

— Нет, он слишком плох. За врачом уже поехали, но вряд ли он успеет, — запинаясь, с трудом проговорил потрясенный Хенк.

Он не преувеличивал. Брендон, едва взглянув на Джима, понял, что минуты его жизни сочтены. Лицо друга покрывала смертельная бледность, проступавшая даже сквозь слой грязи, из носа и рта непрерывной струйкой текла кровь. Густые русые волосы были испачканы кровью в том месте, куда пришелся удар бычьего копыта. Разбитый и раненый, Джим лежал неподвижно, из его груди со свистом вырывалось неровное дыхание вперемешку с глубокими стонами агонии.

— По нему не только прошлись быки, его подстрелили, — объяснил Сэм, поддерживавший голову Джима.

Брендон с исказившимся от волнения лицом наклонился к Джиму и осторожно взял его руку в свою.

— О Господи, Джим! — простонал он в бессильном отчаянии.

Джим раскрыл глаза, рот его скривился от мучительного усилия что-то произнести. Единственное слово, которое он смог выдавить из себя, было «Беки».

Брендон кивнул, слезы застилали ему глаза.

— Не беспокойся, Джим, я позабочусь о них, — пробормотал он осипшим голосом. Он хотел было посоветовать другу не разговаривать зря и поберечь силы. Но Джим сознавал, что умирает, и лгать ему было бессмысленно.

Джим попытался поблагодарить Брендона, но по его разбитому телу прошла судорога, искаженные от боли черты лица начали расправляться, удерживаемая Брендоном рука повисла плетью, и тот понял, что Джима не стало.

— Я отыщу мерзавца, чьих это рук дело, — с гневной решимостью дал он последнюю клятву другу, от которого отлетали последние признаки жизни. — Они поплатятся за это. Клянусь тебе, Джим, — и Брендон с трудом подавил стоявшие в горле горестные рыдания.

Когда утром следующего дня Лорел увидела в окно подъезжающего к воротам дома Брендона, сердце ее запрыгало в груди от радости. Но едва в ответ на его повелительный стук она открыла дверь, Брендон довольно невежливо отстранил ее и решительно направился мимо нее в дом.

— Где твой отец? — сурово спросил он с каменным сердитым лицом. Таким она его еще не видела.

— На пастбищах, — невольно нахмурившись, растерянно ответила Лорел. — Как и все вокруг, готовится перегонять скот.

Глаза Брендона сверкали жаждой возмездия.

— Где его лагерь? — прорычал он без тени нежности в голосе и во взгляде.

— А в чем дело? — пролепетала Лорел.

Этот вопрос окончательно вывел Брендона из себя. Потеряв остатки самообладания, он грубо схватил ее за плечи и начал так трясти, что у бедняжки застучали зубы.

— Где он? — снова взревел он.

— У-у-у с-с-северной и-и-извилины реки, — еле выговорила, запинаясь, Лорел.

На ее побледневшем лице ярко выделялись округлившиеся от страха большие глаза.

Он опустил ее так резко, что Лорел стукнулась об стенку.

— Что ты от него хочешь, Брендон? — закричала она. — Что случилось? — Он походил на безумца, и Лорел не на шутку перепугалась.

Брендон посмотрел на нее сверху вниз с беспредельной ненавистью.

— Сегодня ночью убили Джима Лаусона, — отрубил он.

— О Брендон! — У Лорел от ужаса перехватило дыхание, лавандовые глаза зажглись жалостью. Ничего удивительного, что он так взволнован. — Папа расстроится ужасно, он всегда так хорошо отзывался о Джиме.

Брендон круто повернулся на каблуках, направляясь к своей лошади.

— Расскажи это кому-нибудь еще, Лорел, например, Беки, — отрезал он. — Она, может, и поверит тебе, но не я.

Он так поспешно сбежал с крыльца, что Лорел еле-еле его догнала.

— Постой, Брендон, подожди, пожалуйста! Какое отношение смерть Джима имеет к моему отцу?

Уже сидя в седле, он с презрением оглянулся на нее и выпалил:

— Спроси своего папашу, Лорел. Ты же молишься на него. Его слово для тебя свято, не так ли?

Обиженная и огорченная, Лорел отрицательно покачала головой, да с такой силой, что ее серебристые волосы взлетели и опустились обратно на плечи.

— Все равно ничего не понимаю, — сказала она быстро. Но ее слова мог услышать только ветер, потому что Брендон уже скакал вдали, и его спутники с трудом за ним поспевали.

— О Брендон, — вырвался стон из груди Лорел. — Что же происходит?

Брендон вместе со своими спутниками ворвался в лагерь Рекса, который сразу попался ему на глаза, — Бурке! — вскричал Брендон.

Рекс, защитив глаза от солнца ладонью, повернулся в сторону быстро приближавшегося Брендона.

— Что тебе надо, Прескотт? — резко спросил он.

Брендон подал знак одному из своих людей, и тот, подъехав к Рексу, сбросил к его ногам застывший труп.

— Сдается мне, что это ваш человек, — прорычал Брендон.

Рекс взглянул мертвому в лицо.

— У меня он не работал. Я вообще вижу его впервые. А в чем дело? — Он посмотрел Брендону прямо в глаза и спокойно выдержал его злобные взгляд.

— Хватит играть в прятки, Бурке! — вскричал Брендон. — И ты, и я прекрасно знаем, что угоны скота — дело твоих рук.

— Угоны скота? — взвился Рекс. — Да как ты смеешь являться ко мне на рачно с такими заявлениями! — Его лицо покрылось пятнами гнева. — Ты спятил, совсем как твой отец, но даже у него хватало ума не обвинять человека с бухты-барахты, безо всяких улик.

Ярость исказила красивые черты Брендона до неузнаваемости.

— Я добуду улики, Бурке! Будь спокоен, добуду! И докажу, что это твои люди убили вчера Джима Лаусона!

Рекс грозно прищурился.

— Вон с мой земли, Прескотт! И не попадайся мне на глаза рядом с моей дочерью! Ты просто обезумел с этими твоими выдумками о грабежах и убийствах!

— Безумен я или нет — это никак не могло погубить Джима, — прорычал Брендон. — И не из-за моих выдумок жена Джима билась сегодня утром в истерике над холодным телом мужа. — Ненавидящие глаза Брендона сузились до ширины стального лезвия, ноздри раздувались от возмущения.

— Надеюсь, угрызения совести проедят тебе нутро, Бурке, особенно при мысли о Беки и ее осиротевших детях, — процедил он сквозь зубы. — Но попомни мое слово, я позабочусь о том, чтобы ты сполна заплатил за свои злодеяния. И прежде чем тебя вздернут, ты еще повизжишь, умоляя о пощаде. Уж это удовольствие я тебе доставлю!

— Убирайся с моей земли, пока я тебя не вышвырнул! — закричал Рекс, нисколько не убоявшись угроз. — И держись подальше от Лорел! — предупредил он Брендона, повернувшего свою лошадь.

Брендон противно хихикнул.

— Это почему же? — презрительно поинтересовался он. — Ты боишься, что в приступе страсти она может разболтать мне твои тайны, Бурке? Или бедная девочка не знает о ночных подвигах своего отца? Тогда я постараюсь просветить Лорел на этот счет, когда стану нашептывать нежные слова ей на ушко. Интересно, что она тогда подумает о своем дорогом папочке?

Рекс заметно побледнел.

— Только дотронься до моей дочки — и я тебя убью, Прескотт! — пригрозил он.

— А может, я уже дотронулся! — издевательским тоном заявил Брендон. — Подумай об этом, когда в следующий раз соберешься воровать мой скот. Может, ты обкрадываешь своего будущего зятя. — Он нагло захохотал и пустил коня вскачь, а Рекс еще долго плевался в его сторону и выкрикивал ругательства.

Дома Рекс застал взвинченных до предела Лорел и Марту. Едва он переступил порог дома, как Лорел засыпала его вопросами.

— Все в порядке, папа? Брендон нашел тебя? Он сказал, что умер Джим. Почему он хотел видеть тебя по этому поводу? Что происходит? И почему ты внезапно приехал?

Рекс налил себе спиртного и устало опустился на стул.

— Я приехал потому, что мне надо поговорить с тобой, дочка, — сказал он без обиняков, испытующе глядя на нее своими серьезными голубыми глазами.

— О чем же? — нахмурилась Лорел.

Рекс насупился, его брови сошлись на переносице, что не предвещало ничего хорошего.

— О Брендоне, о чем еще! — выпалил он и без лишних слов перешел прямо к делу. — Ты с ним спала, девочка?

Открыв рот от изумления и обиды, Лорел, ничего не понимая, уставилась на отца, а Марта ошалело переводила взгляд с одного на другого.

— Что за вопросы ты задаешь, папа! — воскликнула Лорел.

— Рекс! — подала голос Марта. — Я просто не верю своим ушам. Откуда у тебя такие мысли?

Рекс, не отрываясь, смотрел в ошеломленное лицо Лорел.

— Так ты спала с ним? Твой мнимый любовник намекает на это! — не унимался Рекс.

Слезы навернулись на глаза Лорел, придав им блеск аметистов.

— Я не верю тебе! — закричала она. — Брендон не мог, не мог так сказать!

— Представь себе, что сказал, и не далее как сегодня, и вообще нес несусветную чушь. У него даже хватило наглости обвинить меня в смерти Джима Лаусона! — Рекс захлебывался от ярости при одном воспоминании о визите Брендона.

Марта охнула и вдруг побледнела.

— Как? Почему? — пролепетала она.

— Потому что он думает, что попавший к ним в руки грабитель работает у меня.

— И в самом деле? — сдержанно спросила Лорел. Она еще не простила отцу нанесенной обиды.

— Нет, — отрезал Рекс. — Я его никогда в глаза не видел.

— За что же он убил Джима Лаусона и почему сказал, что работает у нас? — спросила Марта.

— Он был немногословен, ибо был мертв, — усмехнулся Рекс. — Со временем, наверное, что-нибудь прояснится, пока же со слов Прескотта известно лишь, что Джима Лаусона убили выстрелом в спину.

Обе женщины горестно вздохнули. «Неудивительно, что Брендон был сам не свой», — подумала Лорел. Теперь стало понятнее, почему утром Брендон вел себя так странно. Его лучшего друга застрелили, причем самым подлым образом — выстрелом в спину, когда он не мог защищаться. Бедная Беки осталась без хозяина ранчо с двумя маленькими детьми на руках! Какое горе!

В голубых глазах Рекса снова вспыхнул гнев.

— Выбрось Прескотта из головы, Лорел! — твердо заявил он. — Я запрещаю тебе встречаться с ним!

Лорел немедленно ощетинилась.

— Папа, мы уже говорили на эту тему.

— Да, но это было до того, как он обвинил меня во всех смертных грехах, начиная от воровства и кончая убийством! — гремел Рекс.

— Он был обозлен и расстроен смертью Джима, что вполне естественно. Кто это может с легкостью отнестись к убийству друга?

— Он хитрая лживая лиса, как и все его семейство! — закричал Рекс. — И я требую, чтобы ты держалась от него подальше, иначе поедешь обратно к школу в Бостон.

— Ну нет, на этот раз ничего не выйдет, — мрачно произнесла Лорел, не сводя с отца твердого решительного взгляда.

Узнав, что Лорел решила поехать на похороны Джима Лаусона, Рекс запер дочь в ее комнате на втором этаже. Недолго думая, Лорел натянула на себя штаны, засунув платье, шляпу и туфли в наволочку, и вылезла через окно на крышу крыльца, а оттуда по столбу спустилась на землю. Крадучись сквозь кусты, она обошла вокруг дома, убедилась, что вокруг ни души, и юркнула в конюшню. Там Лорел переоделась в принесенное платье, оседлала лошадь и, сидя боком на дамском седле, никем не замеченная, выехала со двора.

Священник как раз начал читать заупокойную молитву, когда она присоединилась к группе провожающих и встала рядом с Деборой Уэрлинг.

— Я все гадала, придешь ты или нет, и до последней минуты ждала тебя около дома, — шепнула ей Дебора.

— У меня нелады с отцом, потом расскажу, — также шепотом ответила Лорел. Из-под опущенных ресниц она незаметно осмотрела зал в поисках Брендона.

Он стоял рядом с горестно всхлипывающей Беки и одной рукой обнимал ее за плечи, не давая юной вдове упасть. Лицо его было воплощением скорби, печальные глаза походили на мрачные серые тучи. Во время службы он оглянулся на Лорел, притянутый ее взором, и тут же гневно поджал губы, пробуравив ее недобрым взглядом. И отвернулся, словно и не заметил ее.

Лорел внутренне вся сжалась. Он явно продолжал сердиться, хотя она не чувствовала за собой никакой вины. С грустью и затаенной любовью она наблюдала за тем, как он вместе с Беки принимает слова сочувствия от друзей. Затем он усадил ее с детьми в экипаж и повез на рачно Лаусонов, так и не удостоив Лорел прощальным взглядом.

«Он обращается с ней, как с хрупкой вазой», — с горечью и болью в сердце подумала Лорел, хотя в глубине души понимала, что она не права. Уж не попытается ли он второй раз завоевать свою истинную любовь?

В последующие дни эта мысль не раз посещала ее. Брендон снова исчез. Сначала Лорел терпеливо ждала его, так как знала, что он отправился вдогонку своему стаду, помогать ковбоям, однако, вернувшись, он не давал о себе знать, и до Лорел дошли слухи, что он много времени проводит у Лаусонов.

Хотя это ранило ее в самое сердце, у нее и в мыслях не было бежать из города. Даже наблюдая, как Брендон с покровительственным видом законного супруга сопровождает Беки в поездках в город или в церковь, Лорел поднимала голову выше и старательно изображала беспечную улыбку.

Большинство ее друзей не подозревали, как глубоко на самом деле уязвлена Лорел поведением Брендона, и только Дебора видела ее насквозь.

— Мне жаль, что все так нескладно получается, — искренне сказала как-то раз Дебора.

Лорел пожала плечами.

— Это звучит как извинение. Ты-то тут при чем?

— Ни при чем, конечно, но мне бы хотелось помочь тебе. Не могу видеть тебя такой расстроенной.

— Значит, это бросается в глаза? — вздохнула Лорел. — А я-то думала, что мне удается скрыть мое настроение.

— Вообще-то ты держишься молодцом, Лорел, но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понимать, каково тебе.

Рекс с Мартой тоже понимали. Марта видела тоску в глазах племянницы, слышала, как она поздней ночью всхлипывает в своей комнате, и старалась быть особенно ласковой с ней, угадывать каждое ее желание.

Иное дело Рекс. Он не мог не радоваться такому повороту событий и не уставал твердить Лорел, какой слепой дурочкой она была, не замечая явного влечения Брендона к Беки. Все ходившие по городу сплетни на эту тему он исправно приносил домой и до мельчайших подробностей пересказывал Лорел.

— Я слышал, что Прескотт починил забор перед домом Лаусонов, — многозначительно говорил он. Или:

— Прескотт вот уже третий день красит конюшню у молодой вдовы.

Лорел до скрипа в зубах сжимала губы, чтобы не прикрикнуть на отца, и лишь одаривала его испепеляющим взором.

В яркий солнечный день октября Лорел отправилась с Деборой в город. Они походили по магазинам и уже шли с покупками в кафе-мороженое, когда Дебора вдруг вспомнила, что забыла купить матери заказанные ею синие нитки.

— Давай добежим до Миллера! Тут рядом, — сказала Дебора.

— О нет, Дебора! — Лорел молитвенным жестом подняла руки вверх. — Пощади! Ни за что больше не пойду в этот магазин — Этель вечно сует нос не в свои дела и снова замучает меня вопросами. Лучше я подожду тебя здесь, а ты постарайся обернуться побыстрее. Я и так уже без ног и умираю от жажды.

Дебора побежала за нитками, а Лорел заинтересовалась часами, выставленными рядом в витрине. Не прошло и пяти минут, как из соседнего кабака вывалились два в стельку пьяных ковбоя и, пошатываясь, двинулись в ее сторону. Лорел, не дыша, исподтишка наблюдала за ними, не зная, как поступить — оставаться на месте, в надежде что они ее не заметят и пройдут мимо, или бежать на поиски Деборы. Она, однако, не успела и глазом моргнуть, как тот, что был повыше ростом, воззрился на нее. Он ткнул своего товарища локтем в бок, тот выпучился на Лорел, и оба, улыбаясь по-идиотски, заковыляли к ней.

— О Господи! — прошептала Лорел, жалея, что не успела убежать, и быстро пошла в противоположную от пьянчуг сторону.

— Эй, девонька! — раздался за ее спиной хриплый голос. — Куда же ты?

Лорел обернулась, чего, конечно, не следовало делать, чуть не наступила на нижнюю оборку своего платья, споткнулась, и пакеты с покупками, выпав из ее рук, рассыпались по земле. Оба пьяных, не сводя с нее мутных глаз, мигом подскочили к ней. Лорел с сильно бьющимся от страха сердцем попятилась назад, стараясь не наступать на свертки.

— Куда ты, пташка, так торопишься? — спросил маленький, обдав Лорел винными парами.

Второй вытянул руку, пытаясь схватить Лорел за плечо, но она во весь голос завопила:

— Не трогай меня!

Пьяным это показалось очень забавным, они громко захохотали.

— Слышь, Джесс? Маленькая леди желает меня! — объявил высокий собутыльнику.

— Вот уж нет! — откликнулся Джесс. — Кто это тебя пожелает? Мул — и тот, Чарли, рядом с тобой красавец.

Лорел все пятилась и пятилась, пока не уперлась спиной в стену, оглядываясь вокруг в поисках спасительной лазейки или спасителя. Увы! Улица была пуста, хотя две идущие в отдалении женщины с негодованием наблюдали эту сцену, но вид у них был не менее испуганный, чем у Лорел.

— Пойдем куда-нибудь, милашка, выпьем вместе, а? — предложил парень, которого звали Чарли. — Тогда и решишь, с которым из нас хочешь познакомиться поближе.

— Да-да! — еле ворочая языком, подхватил Джесс. — Увидишь, как будет весело.

— Идите куда шли, а меня оставьте в покое, — громко потребовала Лорел в надежде, что суровый тон подействует на них отрезвляюще.

Джесс посмотрел на нее налитыми кровью глазами.

— Ты что, воображаешь себя королевой или по крайней мере фрейлиной? — Он опять протянул руку, на этот раз к шляпе Лорел, но промахнулся.

— Это твоя корона, что ли? — промычал он, а Лорел, вскрикнув и стараясь отодвинуться как можно дальше, чуть ли не вжалась в стену.

— Ах, Джесс, не пугай ее, — взмолился Чарли. — Ты все испортишь, а такой хорошенькой девчушки я давно не видел.

— Хорошенькая девчушка моя, — раздался вдруг знакомый глубокий голос. За парнями возвышалась могучая фигура Брендона, который с высоты своего роста взирал на них своими стальными сузившимися глазами, не предвещавшими ничего хорошего. — Она принадлежит мне, и никому другому.

Высокий парень, Джесс, уставился пьяными глазами на Брендона.

— Получишь обратно, когда мы с ней наиграемся, — объявил он воинственно и сделал шаг по направлению к Брендону, но был остановлен сильным ударом сначала в челюсть, а затем в живот, от которого сложился пополам. Не успокоившись на этом, Брендон нокаутировал незадачливого ухажора, и тот, потеряв сознание, пластом рухнул наземь.

Чарли от этой сцены несколько протрезвел и, решив искать счастья в другом месте, насколько это позволяли непослушные ноги, поспешил удалиться.

Теперь, когда опасность миновала, силы покинули Лорел. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть, и с облегчением глубоко вздохнула.

— Спасибо, Брендон, — прошептала она с благодарностью. — Не знаю, откуда ты взялся так неожиданно, но от радости, что вижу тебя, я могу расплакаться.

Он обхватил голову Лорел своими большими руками и, нависнув над ней, внимательно вгляделся в лицо.

— Какого дьявола ты разгуливаешь одна по городу? — сердито спросил он.

— Я… я не одна, — вымолвила она смущенно.

— Как это не одна? — возразил он.

— Мы с Деборой ходили за покупками. Она за чем-то вернулась в магазин, а я осталась ждать ее, — оправдывалась Лорел. — Ее и нет-то каких-нибудь несколько минут.

— Вполне достаточно, чтобы ты влипла в неприятности. Скажи, Лорел, что бы ты делала, не появись я?

— Сама не знаю, — созналась она, сглотнув слюну. — Побежала бы, стала звать на помощь, кричать…

— Именно на твой крик я и прибежал, милая, — улыбнулся он насмешливо.

— Я так рада, — отозвалась она, глядя на него любящими глазами.

— Я тоже, — откликнулся Брендон после небольшой паузы. Он глубоко вздохнул и покачал головой. — Милая, милая Лорел, ну что же мне с тобой делать? — спросил он ласково.

— А что ты хочешь со мной делать? — спросила она шепотом, всматриваясь в его лицо, в котором надеялась увидеть нежность и наконец увидела.

Он снова взял ее голову в руки и побаюкал, как младенца, из стороны в сторону.

— Я хочу владеть тобой, любить тебя, никогда от себя не отпускать, — сказал он, настолько приблизив свои губы к ее рту, что она чувствовала его дыхание. — Я хочу зацеловать тебя, чтобы ты в моих руках растаяла, как нагретый воск. — И в подтверждение своих слов он впился губами в ее рот на радость появившейся Деборе и нескольким другим прохожим, с удовольствием наблюдавшим за ними.

«Наедине они ссорятся, а на людях милуются, — насмешливо подумала Дебора. — Хотелось бы знать, когда они, наконец, прекратят бороться и начнут поступать наоборот».

 

ГЛАВА 6

Прошла неделя после того случая в городе, завершившегося тем, что Брендон проводил Лорел домой. С тех пор они виделись почти каждый день, но и на ранчо Лаусонов Брендон был постоянным гостем. Он объяснил, что помогает Беки вести хозяйство, на что Лорел ничего не возразила, но про себя подумала, что все же это странно. Зато сегодня они с Брендоном ехали по его владениям вдвоем, и он принадлежал ей одной.

— Как поживает Беки? — спросила она несмело.

— Она выстоит, — ответил Брендон, — но научиться одной хозяйничать на ранчо — дело нелегкое. Завтра я встречаюсь с одним человеком. Если он согласится работать у нее управляющим, она получит дельного помощника.

Лорел просто кивнула, не зная, что еще сказать. Продолжая ехать бок о бок, они какое-то время молчали. Наконец Лорел сказала:

— Будь так добр, передай Беки, что я очень переживаю смерть Джима.

Брендон бросил на нее быстрый испытующий взгляд.

— Ты сама сможешь сказать ей это в субботу, на празднике урожая. Я ей говорил, что мы с тобой придем.

Лорел отвернулась и опустила свои длинные ресницы, чтобы Брендон не заметил смятения и обиды в ее глазах.

— Лорел, взгляни на меня, — попросил Брендон. Лорел не ответила, и Брендон схватил ее поводья и заставил обеих лошадей остановиться. Он соскочил с коня и ее тоже стянул с седла.

Лорел упорно отворачивалась в сторону, избегая его взгляда. Он поднял ее подбородок, увидел в лиловатых глазах слезы и нахмурился.

— Лорел, милая, не плачь, — сказал он ласково, с беспредельной нежностью целуя ее веки.

— Неужели ты не можешь подружиться с Беки, если я об этом прошу? — спросил он, огорченно вздохнув. — У нее сейчас такое трудное время, ей необходимы дружеское участие и помощь.

— О Брендон! Ты вынуждаешь меня говорить эгоистично. Даже не знаю, как лучше сказать. Видит Бог, я всей душой сочувствую Беки, лишиться мужа таким образом ужасно, но…

Лорел не знала, как дать Брендону понять, что она боится снова потерять его из-за Беки, боится, как бы ее отец не оказался прав и как бы ей не пришлось в конце концов залечивать снова сердечную рану, от которой она только-только оправилась.

— Но что? — Брендон ждал окончания фразы.

— Но не слишком ли много времени ты проводишь с ней? — набравшись духу спросила Лорел. — Это всех удивляет, Брендон.

По мере того как Лорел распалялась, Брендон все шире раскрывал глаза.

— Лорел Бурке! Ты ревнуешь! — воскликнул он.

— Ничуть не бывало! — отпарировала она.

— Ревнуешь!

— Ну да, ревную, — с горячностью призналась она, — но мне кажется, я имею на это право.

— Право имеешь, а оснований — никаких, — рассмеялся Брендон. — Я поклялся Джиму, что позабочусь о Беки и детях, — продолжал он очень серьезно. — И ни за что не нарушу клятву, данную умирающему другу.

— Я этого и не требую, Брендон, — в глазах Лорел стояла печаль, голос звучал мягко, — но уверен ли ты, что это не предлог, чтобы видеться с Беки, быть рядом с ней? Может, ты не только меня обманываешь, но и сам заблуждаешься в своих чувствах, а на самом деле влюблен в Беки и, не отдавая себе в том отчета, ждешь, когда она оправится после смерти Джима и поймет, что тоже желает тебя?

Брендон долго и проницательно смотрел на Лорел.

— Лорел, мой маленький Лунный Лучик, когда же наконец ты мне поверишь? Я люблю тебя. И желаю только тебя, одну тебя, и больше никого.

Крепко обняв, он прижал ее мягкую девичью плоть к своему длинному худощавому телу, и сквозь ткань одежды она ощутила пламенное доказательство его желания, горящее между ними.

— Чувствуешь, как сильно я хочу тобой обладать? — прошептал он ей на ухо, закрытое завитками волос.

Он отклонил ее голову назад, роняя во все стороны шпильки, погрузил руку в высоко взбитые волосы, и они набегающими одна на другую волнами серебристым шелком рассыпались по ее спине.

— Сколько месяцев я мечтал об этом! — хриплым голосом признался он, касаясь губами ее шеи под самым ухом.

Сердце Лорел билось в груди, как попавшая в силки птица. Она положила дрожащие пальцы на пышную каштановую шевелюру Брендона, притянула его голову к себе, а сама поднялась на цыпочки, неся ему навстречу приоткрытый рот.

Твердые теплые губы коснулись ее рта, вбирая его влагу и отдавая свою. Язык сначала нежно пощекотал его трепещущую полость и лишь затем дерзнул проникнуть дальше, где его прикосновения казались еще слаще. Лорел, как бы поддразнивая Брендона, иногда дотрагивалась своим языком до его, исторгая из него подавленный стон желания, который усиливал испытываемое ею наслаждение. У нее даже закружилась голова. Трепещущий огонек пробежал по ее телу, зажег пламя в крови, кожа ее, к удивлению самой Лорел, с необычайной готовностью отзывалась на его ласки. Руки Брендона непрестанно поглаживали ее спину по всей длине и все теснее сжимали Лорел в объятиях. Затем одна ладонь соскользнула со спины на грудь и обхватила ее. Лорел вздрогнула в предвкушении чего-то неизвестного, но прекрасного, и беспомощно повисла в руках Брендона.

Невольная реакция Лорел на ласки Брендона, безусловно, поощряла его, но она была так поглощена неведомыми ей доселе, но бесконечно сладостными ощущениями, что не могла думать, хорошо она поступает или дурно. Она сознавала одно: ей хочется еще, еще Брендона. Он же сквозь тонкую ткань блузки прикоснулся большим пальцем к ее набухшему соску. У Лорел перехватило дыхание, по всему телу пробежал ток, словно от удара молнии, она ощутила жар в чреслах и пустоту в животе.

— Брендон, о Брендон! — постанывала она, не отрываясь от его губ, и эти слова звучали как мольба, которой он не мог не внять. Он поднял покорную Лорел на руки и отнес в тенистое место, подальше от лошадей. Даже когда он положил ее на землю, она продолжала льнуть к нему и осыпать его шею и руки быстрыми пылкими поцелуями.

К Брендону на миг вернулось сознание, и он оторвался от Лорел. Он понимал, что следует остановиться, пока он еще не утратил контроль над собой. Но словно некий тонкий голосок шепнул ему на ухо, что, когда все свершится, Лорел придется выйти за него замуж, и он окончательно потерял голову. Да и как ему было устоять, когда он так долго и так сильно ее желал! Праведными или неправедными путями, но она должна придти к нему! Он снова прильнул губами в девическому рту, отвечая на трепетный зов ее податливой невинности.

Брендон властно обхватил губами рот Лорел, и кровь взыграла в ее жилах. Он ласкал ее тело сквозь одежду, но рукам его не терпелось дотронуться до нежной кожи. Дрожащими непослушными пальцами он расстегнул пуговицы ее блузки и ощутил тепло нагих грудей.

Лорел, будто в полузабытьи, потянула на себя борт рубашки Брендона и обнажила его грудь, покрытую густой растительностью. С благоговением погрузила она свои пальцы в панцирь из темных волос, мягкие завитки которых нежно щекотали ее ладони.

Брендон процеловал дорожку от шеи до уха Лорел и языком пощекотал нежную ушную раковину, отчего ее тело сладостно содрогнулось.

— О Брендон, что ты со мной делаешь? — прошептала она, охваченная любовной истомой.

А он, продолжая касаться губами самых ее чувствительных мест в плечевой впадине и около ключицы, как в горячечном бреду бормотал:

— О Лорел, дорогая, позволь мне любить тебя, дай мне насладиться твоей прелестью…

Ответить Лорел не могла — ей было не до разговоров. Брендон обхватил теплым ртом ее нежную грудь, слегка покусывая и лаская языком сосок. Почти в беспамятстве от блаженства, Лорел еще сильнее прильнула к Брендону, воспламенившись от острого желания телом, чувствуя, что голова ее идет кругом. Не в силах отказаться от запретного удовольствия, которое ей доставляли прикосновения Брендона, она обхватила его широкую голую спину руками, но они как бы сами переместились выше и прижали его голову к груди.

Он наполовину лежал на ней, закинув одну ногу на ее бедро и упираясь в него тем своим органом, который горящим в нем пламенем свидетельствовал о силе его любви к Лорел. Юбка для верховой езды задралась, обнажив длинные стройные ноги. Рука Брендона мягкими движениями поглаживала нежный шелк кожи на внутренней стороне бедра, пальцы его так пылали любовным жаром, что, казалось, оставляли за собой следы. Лорел таяла от небывалого сладострастия. Только почувствовав, что он расстегивает пояс ее юбки, Лорел, внутренне напрягшись, запротестовала.

— О Брендон, — пробормотала она в теплую кожу его плеча. — Мы не должны…

— Ах, Лорел, пожалуйста, дай мне показать тебе, как прекрасна любовь! — прошептал он, подавляя стон вожделения. Оторвав рот от ее груди, он поцелуем заставил замолчать ее дрожащие губы, в то время как руки его быстро сдирали с нее юбку и нижнее белье. Каким-то образом ему даже удалось стащить с Лорел сапоги, осыпая одновременно поцелуями ее трепещущий живот.

Он окинул горящими, сверкающими, как ртуть, глазами прекрасное нагое тело Лорел.

— Как ты красива, любовь моя! — вымолвил он благоговейно. Под его гипнотическим взором Лорел лишилась последних сил к сопротивлению. Он поднялся, чтобы раздеться, а Лорел, словно скованная по рукам и ногам, не могла оторвать глаз от его наготы и пошевелиться, чтобы прикрыть свою собственную.

Он снова опустился на землю рядом с ней, и ей показалось, что его горячая плоть опалила ее. Дрожащими руками она ощупала трепещущие контуры его теплого тела, совсем не похожего на ее, но такого обольстительного и так замечательно ее дополняющего. Повинуясь пробудившемуся в ней любопытству и все разгорающемуся желанию, она несмело прижималась ртом к солоноватой коже его щек, плеч, мускулистой груди, ощупывая языком мужское тело и втягивая в себя его своеобразный запах.

Брендон, с закрытыми глазами перебиравший серебристые волны ее волос, издал стон.

— Да, любовь моя, прикасайся ко мне, почувствуй, что ты со мной делаешь, — хрипло прошептал он.

Каждый мускул Брендона, которого робко, неумело касалась губами Лорел, вздрагивал и напрягался. Это наполнило Лорел сознанием ее женского могущества, сердце ее бешено колотилось где-то у самого горла… Между тем его руки и губы свершили с ее телом чудо, какого она не переживала ни во сне, ни наяву — помимо ее воли оно стало жить под Брендоном своей самостоятельной жизнью, затрепетало, задвигалось, и у нее перехватило дыхание. Горячий влажный рот Брендона был вездесущ — он то касался ее губ и плеч, то захватывал в свое лоно поочередно груди, то резвился ниже на мягкой чувствительной коже живота, заставляя мускулы сжиматься и загораться неуемной страстью, прожигая, казалось, своим огнем даже душу Лорел.

Но вот пальцы Брендона скользнули вниз по ее бедру, нащупали и нежно обхватили интимное место, которого еще не касалась рука мужчины, и Лорел снова вся напряглась в тревоге. Но настойчивые ласки сломили последние остатки ее сопротивления, новые волны вожделения захлестнули рассудок, заставили в приступе страсти изогнуться в его руках. Из ее груди вырвался тихий сдавленный стон, ее понесло в новый бурный мир плотских наслаждений. Лорел охватила жгучая истома, она до боли хотела его, хотела слиться с ним воедино, ее снедала жажда любви, которую только он один в целом свете мог удовлетворить.

А его пальцы то поглаживали ее интимное место, то, словно поддразнивая, отодвигались, и Лорел в полубеспамятстве от безудержного стремления отдаться ему до конца, не воспротивилась тому, что он, оказавшись сверху, вступил своей упругой плотью во влажные чертоги ее женского естества.

Когда орудие его страсти нарушило ее плоть, она на миг испугалась. Как ни старался Брендон смягчить атаку, прорыв девственной крепости доставил ей боль, которой она никак не ожидала.

— Спокойно, любовь моя! — Брендон губами поймал и заглушил вырвавшийся у нее стон. — Расслабься, любимая, и мука, обещаю, вскоре обернется блаженством.

Не выпуская Лорел из рук, он ласкал ее и нашептывал слова любви, пока не ощутил, что болезненные ощущения отступили, и она снова готова ответить на его призыв.

Осторожными размеренными движениями он начал двигаться внутри нее, не отрывая взгляда от расширившихся лиловатых глаз, внимательно следя за тем, как страх сменяется восторгом, и ресницы опускаются на зардевшиеся от счастья щеки.

Она вся — телом, сердцем, душой — была полна им. Казалось бы, испытать больший восторг и невозможно, но тут внутри ее женского естества возник новый горячий импульс, настоятельно требовавший выхода. Она схватила Брендона за плечи, вцепившись пальцами в мускулистую мужскую спину, бедра ее заходили в ритме ее бушующей крови и его движений. Помогая Лорел, Брендон подложил руки ей под ягодицы, кое-что подсказал, и она всецело отдалась завладевшему ею порыву. Он заставлял двигаться ее быстрее и быстрее, дыхание ее становилось короче, а самое ее влекла к себе неведомая вершина, на которую она никак не могла подняться. Вдруг она воспарила на нее, мир вокруг взорвался, на Лорел снизошло дивное чудо. Тело ее разрывалось от экстаза, к ее возгласам счастья присоединился голос Брендона, также ощутившего это чудо, принадлежавшее лишь им одним.

Лорел робкими движениями откинула со лба Брендона влажные каштановые волосы. Он приподнял голову, проникновенно посмотрел ей в лицо; его стальные и ее фиалковые глаза встретились, и он блаженно вздохнул.

— Ах, Лорел, любимая, именно такой я видел тебя в мечтах, чудный мой Лунный Лучик, ангел с серебристыми волосами.

Он вгляделся в нее повнимательнее, и легкая тень набежала на его лицо.

— Ты ничуть не жалеешь, что отдалась мне? — спросил он.

— О Брендон! — ответила она, вся сияя любовью. — Можно ли жалеть после того, как я испытала такое счастье! Никогда не думала, что быть женщиной так удивительно и прекрасно.

— Моей женщиной, — ласково, но твердо поправил ее Брендон. — Отныне ты принадлежишь мне, Лорел, и я тебя никому не отдам. Обещай, что выйдешь за меня замуж, дорогая.

— Да, да, — тихо прошептала она с нежностью и потянулась к нему губами. — Я так люблю тебя, милый. — Она покачала из стороны в сторону его голову, и он снова страстно, взасос поцеловал ее.

Согласившись стать женой Брендона, Лорел, однако, хотела немного подождать.

— Мы должны дать отцу время привыкнуть к этой мысли, я хочу постепенно подготовить его, а не обрушить это на него сразу. А то как бы с ним чего не случилось, — сказала она.

— Я жду тебя, Лорел, больше двух с половиной лет, — взорвался раздосадованный Брендон. — Рекс был против нашего брака прежде, будет против и теперь. Я ему никогда не понравлюсь по той простой причине, что моя фамилия Прескотт. Если ты полагаешь, что каким-то чудом мы с ним вдруг станем друзьями, то заблуждаешься. Таких чудес на свете не бывает. Он меня презирает, я его тоже. Ах, если бы всемогущий Бог выбрал тебе иного отца!

Эти слова больно задели Лорел, но она продолжала стоять на своем.

— Я должна по крайней мере попытаться на него повлиять, Брендон. Он мой отец. Всю мою жизнь он меня любил и заботился обо мне, я люблю его. Мне не хочется его обижать без крайней необходимости. Иначе он будет считать меня изменницей, предавшей его.

— Будь оно все проклято, Лорел! — в сердцах вскипел Брендон. — Ты держишь его за божество, сошедшее на землю. Он тебе лгал, обманывал тебя, а ты с ним носишься как с писаной торбой!

Но Лорел не отступала.

— Он вырастил меня, как же мне его не уважать? — спокойно произнесла она. — Я не могу разбить его сердце, повернуться и уйти.

— Когда? — холодно спросил Брендон. — Когда ты ему сообщишь?

— Скоро, Брендон, скоро. Обещаю тебе. — Лорел взглянула на Брендона так нежно, что гнев его моментально рассеялся.

— Чем скорее, тем лучше, — отрубил он, притянул Лорел к себе и жадно впился в ее губы. — Не могу же я ждать вечно.

Марту снедало беспокойство, переходившее порой в сильную тревогу. Последние несколько недель Лорел регулярно встречалась с Брендоном Прескоттом. Он пригласил ее на праздник урожая, хотя, ко всеобщему удивлению, появился там также в компании Беки Лаусон и ее детей и даже нес маленького Тома на плечах, когда тот утомился. Судя по виду Лорел, она отнеслась к этому спокойно, но позднее отказалась обсуждать с Мартой.

Вообще все эти дни Лорел мало откровенничала со своей тетей, и Марта подозревала, что знает почему, хотя всей душой хотела бы ошибиться. В последнее время Лорел источала яркое внутреннее сияние. Глаза ее сверкали подобно драгоценным каменьям, улыбка была счастливой, как если бы она познала главные тайны Вселенной или ласки любовника.

Отмечая про себя эти признаки, Марта глубоко вздыхала. Ибо Рекс, напротив, неизменно пребывал в самом мрачном настроении духа и не уставал ругать дочь за то, что она — глупая, принимает приглашения Брендона. Всякий раз как тот заезжал за Лорел, Рекс устраивал скандал. Лорел неоднократно пыталась спокойно поговорить с ним, но Рекс и слушать ничего не желал и, сердито хлопнув дверью, выскакивал из комнаты.

Положение осложнялось еще и тем, что Брендон у всех на глазах ухаживал за Лорел, не забывал и Беки Лаусон, с которой проводил много времени. Марта понимала иногда по выражению лица Лорел, что ее это обижает и приводит в замешательство, и в такие минуты ей так хотелось утешить девушку! Если бы она знала, на какой обман пошли два года назад Рекс и Марта, она бы не чувствовала себя сейчас уязвленной в своем чувстве, бесспорно, очень сильном. У Марты душа болела за племянницу, и угрызения совести неотступно преследовали ее.

Время шло, дни складывались в недели, а Лорел так и не смогла ничего добиться от Рекса. Не в его силах было помешать дочери видеться с Брендоном — недаром она унаследовала упорство многих поколений Бурке, — но ему их отношения претили, и он не давал себе труда скрывать свое раздражение. Он считал своим долгом при каждом удобном случае сообщать Лорел, что Брендона снова видели у Лаусонов, и даже высказал предположение, что Прескотт всякий раз требует с молодой вдовы вознаграждения за сделанный им ремонт.

Напрасно Лорел изо всех сил старалась убедить отца, что Брендон не такое чудовище, каким он его считает, что ненавидеть Брендона не за что. Стоило ей заикнуться, что в один прекрасный день они с Брендоном могут пожениться, как Рекс приходил в неистовство и поднимал крик, от которого, казалось, в доме вот-вот обрушится кровля. Он угрожал Лорел различными карами, например, обещал лишить наследства или запереть в монастырь. В конце концов Лорел пришла в отчаяние, поняв, что отец никогда не примирится с Брендоном, а о замужестве и речи быть не может… Она разрывалась между двумя мужчинами, которых любила больше всего на свете, и не знала, как быть дальше.

Помимо всего прочего, Лорел боялась, что, устав от бесконечного ожидания, Брендон сделает предложение Беки. Как она ни старалась, ей не удавалось убедить себя, что Брендон безразличен к миловидной вдове, тем более что он не скрывал своего нетерпения. И Брендона можно было понять — время шло, а Лорел все никак не решалась назначить срок свадьбы.

Брендон действительно начал сомневаться в том, что Лорел когда-нибудь решится против воли отца выйти за него замуж, хотя их бесспорно связывало горячее чувство. Всякий раз в присутствии Лорел его пронзало острое желание, и он вспоминал день их любви. Ему стоило немалых усилий вести себя пристойно на людях, когда он сопровождал Лорел в церковь, на вечеринки или на соседские барбекю. В глубине его души пробуждались воспоминания о нежнейшем шелке ее кожи, о бьющемся от страсти в его руках голом теле, о срывающихся с ее уст стонах наслаждения.

Лорел тоже так устала от нескончаемого ожидания, что Брендону удалось без особого труда уговорить ее встречаться тайно. Поскольку они не могли жить друг без друга, свидания вскоре стали регулярными. Невинные предвечерние прогулки верхом оборачивались блаженными многочасовыми ласками. Во время пикников с приятелями они частенько уединялись. Дальше — больше, они взяли себе за правило рано уходить из гостей, чтобы до урочного часа возвращения Лорел домой успеть насладиться любовью.

Однажды во время прогулки их застиг ливень. Они спрятались от него в полуразвалившейся лачужке на границе владений Брендона, сбросили с себя мокрую одежду, улеглись, с трудом поместившись, на узкую шаткую скамью, и Брендон одарил Лорел любовью как никогда. Подстегиваемый вздохами восторга, издаваемыми Лорел, и ощущением ее шелковистых рук и ног, переплетенных с его собственными, он сполна насладился ею. Лорел со своей стороны также была уверена, что никогда он еще не достигал таких высот в искусстве любви. Счастливая, она, пригревшись, задремала в его объятиях.

— Для разнообразия неплохо вот так понежиться рядом с тобой, не беспокоясь о том, который час, и не опасаясь быть застигнутыми врасплох, — лениво заметила Лорел. — Пока дождь не кончится, меня дома не хватятся.

— Так было бы всегда, будь мы обвенчаны. Я устал, Лорел, скрывать нашу любовь и прятаться по углам, чтобы мимоходом сорвать поцелуй, — с мрачной миной недовольно промолвил Брендон.

Лорел, пытаясь умилостивить Брендона, погладила его мускулистую руку.

— Рано или поздно папе все равно придется уступить, — успокоила она его.

Брендон загоревшимися от гнева и нетерпения глазами впился в глаза Лорел.

— А что, если это окажется поздно, Лорел? Ты не задумывалась о том, какие последствия могут иметь наши тайные свидания? Вдруг ты уже носишь под сердцем моего ребенка? Тебе это не приходило в голову?

Ее округлившиеся аметистовые глаза и побледневшее лицо красноречивее всяких слов сказали Брендону, что Лорел об этом не думала.

— Подумай об этом, Лорел, — посоветовал он сурово. — Подумай как следует, прежде чем позволишь твоему папочке погубить не только нашу с тобой жизнь, но и нашего сына или дочери.

Брендона вне всякой меры распаляло еще и то обстоятельство, что Бурке продолжал красть его скот. Хорошо еще, что он более не покушался на стадо Беки. Значит, какие-то остатки совести у него были. Ведь каким надо быть закоренелым негодяем, чтобы, убив мужа, продолжать обкрадывать его несчастную вдову! Брендон ни разу не обмолвился Беки о том, сколько собственных денег он вкладывает в ее хозяйство, а она, к счастью, об этом не спрашивала. Им руководила верность клятве, которую он дал умирающему Джиму, а в деньгах он, слава Богу, недостатка не испытывал. Он мог позволить себе помогать Беки, пока она снова не выйдет замуж.

Убедившись, что месячные начались без задержки, Лорел вздохнула с облегчением — одной заботой меньше. Это тем более обрадовало ее, что поводов для беспокойства было предостаточно: настойчивые требования Брендона обвенчаться, частые тайные свидания, упорное нежелание Рекса признать Брендона женихом, постоянная нужда Беки в помощи Брендона. К тому же тетя Марта в последнее время смотрела на Лорел так подозрительно, словно знала, что происходит за спиной Рекса.

— Боюсь, тетя Марта догадывается о наших отношениях, Брендон, — сказала Лорел после свидания в лачужке. — Когда я вернулась домой, она слишком уж внимательно разглядывала мои растрепанные волосы и беспорядок в одежде. Мне показалось, что она сказала далеко не все, что подумала, и, скорее всего, не поверила в то, что я пострадала только от ливня.

— Надо быть слепой, чтобы сейчас ничего не замечать, — откликнулся Брендон. — Поражаюсь, как это твой отец еще не прозрел.

Лицо Лорел омрачилось.

— Он так поглощен злобой и ненавистью к тебе, что не замечает ничего вокруг. О Брендон! Я люблю тебя безумно, но не знаю, как быть теперь.

Не давая Брендону времени выдвинуть в ответ обычные возражения, Лорел бросилась ему на шею и призывно протянула свои губы.

— Обними меня, Брендон! Люби меня!

Польщенный столь откровенными проявлениями пылкой страсти, Брендон предпочел своим давнишним аргументам сладкие любовные утехи. Его губы нашли ее голодный горячий рот, требовавший от него ласки. Он откликнулся с великой готовностью, прильнул к ее губам, а затем раскрылся, открывая доступ языку. Лорел понимала, что, поскольку ей всякий раз удается, благодаря упорству, добиваться согласия Брендона на отсрочку их бракосочетания, ей следует, идя навстречу естественному стремлению мужчины к господству, безоговорочно уступать ему главенство в их любовных отношениях, и она охотно его признавала. В его сильных руках ею овладевало странное безволие, она подчинялась лишь его приказаниям, выполняла лишь его желания и хотела одного — доставить ему такое же наслаждение, какое получала от него сама. А его твердые теплые губы, его длинные тонкие пальцы приносили ей райское блаженство. Чтобы испытать состояние экстаза, ей надо было лишь отвечать на его горячие ласки и возбуждающие поцелуи, что она и делала с великой радостью, завороженная словами любви, которые он нашептывал своим низким бархатным голосом ей на ухо, ей одной во всем мире, и воспламененная огнем внутри себя, который только он один умел возжечь или погасить. И все то время, что он дарил ей свою любовь, она неотрывно смотрела в его блестящие сосредоточенные глаза и знала, что она его навечно.

Но как только они размыкали объятия, Брендоном овладевали иные настроения. Узнав от Лорел, что она не зачала ребенка, он одновременно испытал облегчение и разочарование. Забеременей она, ей пришлось бы немедленно выйти за него замуж. Впрочем, он должен найти способ убедить ее и без этого — его терпение быстро иссякает. Он хочет во всеуслышание гордо называть ее своей женой, будь проклят этот Рекс! Ноябрь не за горами, а в этом месяце исполнится ровно полгода со дня возвращения Лорел домой в Кристалл-Сити, то есть с того момента, как он стал добиваться Лорел. Частичный успех — обладание ее страстным телом — не удовлетворял Брендона. Она нужна ему вся, целиком, — со всей своей любовью, преданностью и, конечно, супружескими обязанностями.

Однажды на исходе очередного свидания Брендон и Лорел плескались и плавали в холодной речке. Вода, может быть, даже слишком прохладная, приятно освежала после горячих лобзаний. Лучи солнца, просачиваясь сквозь ветки деревьев, ярко высвечивали пряди плывших по воде позади Лорел волос цвета луны. Глаза ее сияли любовью и счастьем — такой прекрасной Брендон еще никогда ее не видел.

Они были так поглощены друг другом, что не услышали приближения верховых. Идиллия была нарушена в тот момент, когда Лорел, случайно бросив взгляд на берег, узрела шесть пар уставившихся на них глаз цвета оникса на шести худых бронзовых лицах. Ее отчаянный придушенный крик заставил Брендона обернуться. Увидев ее перепуганное лицо, он выскочил на берег навстречу непрошеным гостям.

Брендон тут же их узнал и вздохнул с облегчением, хотя лицо его оставалось настороженным. Он заметил, что они крайне заинтересовались Лорел, что, впрочем, его не удивило. Не проявляя никаких признаков тревоги, он спокойно сказал:

— Лорел, оставайся в воде и не двигайся. Все в порядке. Не бойся.

Немного успокоенная его словами, Лорел все же продолжала дрожать и не спускала широко раскрытых испуганных глаз с шестерки, стоявшей у самого края воды.

Брендон, не стесняясь своей наготы, спокойным ровным шагом направился к пришельцам. Если он и волновался, то превосходно это скрывал. Приблизившись, он, к удивлению, Лорел, заговорил с ними самым спокойным образом.

— Здравствуй, Красное Перо. А я уже удивлялся, почему тебя так долго нет.

— Добрый день, Прескотт, — не без торжества произнес индеец. — Твой брат сообщил нам, где тебя найти. И еще он сообщил, что ты скажешь, какой скот можно забрать.

— Выберите по своему вкусу шесть голов на южном пастбище. Только уходя не забудьте заложить вход, чтобы скотина не разбредалась.

Красное Перо стрельнул глазами в сторону девушки, стоявшей в воде.

— А не хочешь ли ты продать нам женщину с зимними волосами? — спросил он.

Лорел вскрикнула от ужаса, но Брендон, подавив улыбку, с серьезным выражением лица отрицательно покачал головой.

— Нет, Красное Перо. Это моя женщина. Да и потом, она тебе не подойдет. Смотреть на нее, конечно, приятно, но она упряма и своевольна, а стряпает отвратительно.

Задетая этими словами за живое, Лорел какими-то звуками выказала свое недовольство, и Брендон с трудом удержался от смеха.

— Тогда почему бы тебе не обменять ее на женщину получше? — предложил индеец.

— Я надеюсь, что со временем она станет хорошей женой и родит мне сильных сыновей. А есть ее стряпню мне без надобности — у меня на ранчо уже есть повариха.

Индеец с видом философа пожал плечами, давая понять, что согласен с доводами Брендона.

— Если передумаешь, дай мне знать. А если нет, то мы вернемся в будущем году.

Брендон смотрел вслед индейцам, пока они не скрылись из виду. Повернувшись к Лорел, он встретил ее рассерженный взгляд.

— Как ты посмел наговорить такое обо мне, Брендон? — вскричала она.

— А ты бы хотела, чтобы я продал им тебя? — с лукавым блеском в глазах и насмешливой улыбкой поинтересовался Брендон. — Еще не поздно их вернуть.

— Нет! — снова испугалась Лорел, залезая обратно в воду.

Брендон, откинув назад свои волосы, от души расхохотался.

— Лорел, дорогая, не обижайся, я просто хотел отбить у них охоту купить тебя. — Он протянул ей руку. — Вылезай из воды, губы у тебя совсем синие.

— А это безопасно? — Она с тревогой осмотрелась вокруг.

— Можешь не сомневаться. Они пошли за своими коровами и скорее всего забыли о тебе и думать.

Это был новый укол по самолюбию Лорел, но она предпочла оставить его без внимания.

— Кто они такие? Почему расхаживают за пределами резервации?

— Сколько я себя помню, они или их родичи являлись сюда каждый год, — объяснил Брендон, обтирая и согревая Лорел своей рубашкой. — Отец любил говорить, что лучше раз в год подарить индейцам несколько животных, на прокорм зимой, чем следить, как бы они не увели их из стада.

— Никогда не слышала ничего подобного! — воскликнула изумленная Лорел.

«Еще бы, — подумал Брендон, — имея отцом Рекса!»

— Такой порядок всех устраивает и сохраняет мирные отношения между нами и индейцами. Да и потом, мне приятно сознавать, что их женщины и дети не голодают.

Сердце Лорел наполнилось гордостью: он такой добрый, такой разумный, ее Брендон! В памяти всплыли слова, сказанные им Красному Перу.

— А ты и вправду думаешь, что я рожу тебе сильных сыновей? — застенчиво спросила она, опустив ресницы.

— Уж постарайся, иначе я передумаю и продам тебя Красному Перу! — пригрозил он и заключил ее стройное тело в свои могучие объятия.

Лорел с готовностью обвила руками его шею и погрузила пальцы в гущу его волос.

— Нет, не продашь, — прошептала она, пригибая его голову к себе.

— И верно — не продам! — согласился он, теплым дыханием согревая ее губы и покусывая углы жадного рта. — Не продам и через тысячу лет!

 

ГЛАВА 7

Несколько дней спустя Брендон заехал за Лорел, чтобы пообедать в городе. Она была еще не совсем готова и про себя порадовалась, что Рекса нет дома, он уехал на какое-то деловое совещание в Кристалл-Сити.

Когда она наконец вышла в гостиную, у Брендона захватило дух от восхищения, и его пронзило острое вожделение — так красива была Лорел. Пурпурное платье, отделанное на лифе, рукавах и подоле лиловатыми кружевами, выгодно подчеркивало аметистовый оттенок ее сияющих глаз, в глубине которых Брендон мог бы утонуть. Блестящие русые волосы с серебристым отливом обрамляли лицо, оставляя его открытым, и, скрепленные узлом на макушке, локонами спадали на плечи. Вся в шелках и кружевах, нежная, сияющая, слабая, она показалась Брендону воплощением женственности и возбудила в нем сильнейшее желание иметь и защитить ее, всей своей мощью встать между нею и остальным миром, чтобы ничто никогда не могло ее обидеть.

По загоревшимся глазам Брендона Лорел поняла, что он, хоть и молчит, в душе рассыпается в комплиментах ей, но и она, в свою очередь, им залюбовалась. Костюмная пара коричневого цвета хорошо сочеталась с его выгоревшими каштановыми волосами. Из коричневого же с золотом парчевого жилета выглядывала белоснежная рубашка с галстуком, скрепленным золотой булавкой. Вьющиеся волосы Брендона, обычно растрепанные, на сей раз были тщательно причесаны, и только одна непокорная прядь упрямо выбивалась и падала на его широкий лоб над блестящими глазами.

Марта, войдя в гостиную, не смогла удержаться от возгласа:

— Бог мой, какая же вы красивая парочка!

Она подозревала с некоторых пор, что они любовники, знала, с какой непреодолимой ненавистью относится к Брендону ее брат, и все же невольно восхищалась тем, как они подходят друг другу. Бросалось в глаза, что их объединяет страстное чувство, и у Марты не хватало духу их осуждать. Брендон нравился ей все больше, быть может, потому, что она видела, как он любит Лорел, а дороже Лорел у нее не было никого.

Она молила Бога помочь ей найти выход из создавшегося тупика, пусть даже во вред Рексу. Марта любила своего брата, но порой ей хотелось вбить немного здравого смысла в его упрямую башку. Давно пора, считала она, отказаться от предвзятых мнений, предать забвению подозрительность и ненависть. Упорство, доведенное до крайности, превращается в слепоту, чрезмерная опека ранит самых близких людей, а мстительность разъедает собственную душу. Если Рекс желает сохранить любовь и уважение дочери, он должен, не откладывая в долгий ящик, изменить свое поведение, в противном случае рискует потерять ее совсем.

Брендон повел Лорел в лучший ресторан при самом фешенебельном отеле Кристалл-Сити. Хотя они бывали здесь и прежде, но сегодняшний вечер почему-то представлялся им особенным. Как никогда ярко горели хрустальные люстры и необычайно уютен был столик на двоих со свечой посредине, скудный свет которой отражался на фарфоре и серебре сервировки. Сидя за этим столиком в уединенном углу ресторана, в стороне от остальных посетителей, они могли только чувствовать их присутствие по легкому шуму голосов, доносившихся с других столов. Влюбленных охватило романтическое настроение, усиленное интимностью обстановки, трепещущим пламенем свечи и одной красной розой около тарелки Лорел.

Лорел коснулась пальцами тонких лепестков розового бутона и посмотрела Брендону в глаза.

— О Брендон, как все прекрасно и красиво, — промолвила она.

— А всего красивее ты, любимая, — с нежностью ответил Брендон. — Если бы я мог достать горный лавр, он как нельзя лучше соответствует твоей натуре. Я всегда думал, что твое имя замечательно отражает твою суть. Лавр — дикий горный цветок, с виду очень слабый и хрупкий, но это обманчивое впечатление. Недаром его прозрачные белые цветы целует солнце, ласкают туманы и прохладные ветры.

Нежные слова и любовь, сияющая в глазах Брендона, заставили бы ее любить его еще больше, будь это возможно. Обед состоял из бифштекса с мягким рисом, нежными зелеными бобами с молодыми грибками и фаршированных помидоров, с ее любимым пудингом на десерт — лимонным. Брендон заказал и вина и не забывал наполнять ее стакан, хотя Лорел пила мало. В этом не было нужды, она и так была пьяна от любви к нему, от романтической обстановки, от того, что видела и слышала его.

После того как со стола убрали грязную посуду, они продолжали сидеть и тихо беседовать, любуясь друг другом над краями их рюмок и чувствуя, как в каждом из них беспредельно усиливается любовная истома. Выждав момент, когда беседа замерла, Брендон вытащил из кармана маленькую коробочку, открыл ее и протянул Лорел. Внутри на синем бархате блестело великолепное кольцо с огромной жемчужиной в окружении маленьких аметистов.

Лорел в изумлении замерла, а Брендон вынул кольцо и надел на средний палец ее левой руки.

— В знак нашей помолвки, Лорел, — проникновенно сказал он. — Я бы сделал это раньше, но кольцо пришлось заказывать. Тебе нравится?

Глаза Лорел сиянием не уступали драгоценным каменьям, она сжала руку Брендона.

— Необычайно, — выдохнула она. — О Брендон, я так люблю тебя.

— Тогда скажи, что выходишь за меня замуж. — Он внимательно вгляделся в ее тонкие черты, стараясь прочитать в них желанный ответ. — Назначим и объявим дату.

Лорел слегка нахмурилась, прикусив белыми зубами нижнюю губу.

— Только не сейчас, Брендон, прошу тебя, — взмолилась она. — Дай мне еще немного времени, чтобы я могла уговорить отца. Пусть для начала свыкнется с нашей помолвкой.

Из глотки Брендона вырвался невеселый смешок.

— И сколько же времени на это потребуется? Еще полгода? А о нас с тобой ты не думаешь? В конце концов, ты хочешь стать моей женой или не хочешь? Да или нет?

— Хочу, — вздохнула Лорел. — И хотела всегда. Но при этом я бы хотела еще получить благословление отца, если только это возможно.

— А если невозможно? — нетерпеливо спросил Брендон.

— Тогда я выйду за тебя без разрешения, — мягко сказала Лорел, умоляюще глядя на него.

Брендон раздраженно провел рукой по волосам и устало произнес:

— Только не тяни, Лорел. Мое терпение на исходе. Мне надоело это неопределенное ожидание, тем более что оно совершенно бесполезно. Твой отец никогда не даст согласия на наш брак, и мы оба прекрасно это знаем. Чем дольше ты медлишь, тем больше я склоняюсь к мысли, что на самом деле ты просто не хочешь выйти за меня, а если это действительно так, то ведь сколько угодно женщин, которые почтут за счастье поменяться с тобой местами. Уж они-то примут мое предложение без проволочек.

Обида застлала глаза Лорел, и не будь Брендон сам уязвлен до глубины души, он бы тут же пожалел о своих словах. Тем более, что они отнюдь не отражали его намерений — он лишь хотел испробовать еще и этот ход, чтобы придать Лорел решимости. Усомнившись в силе своей власти над ним, она, может, прекратит колебаться.

Но сейчас, когда Лорел сидела лицом к лицу с Брендоном и ощущала на пальце непривычную тяжесть подаренного кольца, ее с новой силой охватили сомнения. Уж не имел ли он в виду Беки? Сколько времени она еще может позволить себе выжидать, напрасно пытаясь уговорить упрямого отца и рискуя потерять любовь Брендона? Она должна принять решение в самом ближайшем будущем, даже если отец навсегда от нее отвернется и выгонит из дому. Один раз она уже потеряла Брендона, снова ей этого не перенести.

А время шло! Лорел, казалось, всем своим существом ощущала его быстрый бег и находилась в паническом настроении. Она уже не могла скрывать отчаяния, и проницательная Марта решила поговорить с племянницей.

Марта вошла в ее комнату в тот момент, когда Лорел собиралась ко сну, вернее, к очередной бессонной ночи, полной мучительных мыслей и тревог. Марта с расстроенным лицом, выражавшим в то же время покорность судьбе, села на край кровати и похлопала рукой рядом с собой.

— Сядь поближе, Лорел, — тихо попросила она. Лорел села, Марта взяла ее руку в свою и долго глядела на кольцо, в последнюю неделю гордо красовавшееся на пальце Лорел.

— Ты его очень любишь, дорогая? — спросила наконец Марта, налюбовавшись и глядя в зардевшееся лицо Лорел.

— Да, тетя Марта, люблю, — ни секунды не медля ответила Лорел. — Я даже и не подозревала, что можно так любить — всем своим сердцем, всей своей душой. Но вот как примирить с этим папу?

Марта покачала головой.

— Если вы этого ждете, то вам придется долго ждать, а мне кажется, что Брендон уже теряет терпение. Или я не права?

— Права, права! — Лорел помрачнела, глаза из фиалковых стали темно-синими. — Брендон настаивает, чтобы мы поженились как можно скорее, а я боюсь его потерять, если буду и дальше медлить. О тетя Марта! Я не хочу обижать папу, но мне невыносима даже мысль о том, что я могу второй раз лишиться Брендона. Как же мне быть?

Марта огорченно вздохнула.

— Ты и в первый раз его не теряла, — проговорила она после продолжительного молчания. Лорел недоуменно посмотрела на нее, и Марта, собрав все свое мужество, объяснила:

— Отец солгал тебе, Лорел, а я его поддержала.

— Нет, нет! — воскликнула Лорел, в смятении качая головой. — Я сама видела Брендона с Беки.

— О Лорел! — Марта притянула девушку к себе и обняла, как если бы она была еще маленькой. — Судьбе было угодно, чтобы ты встретила их сразу после разговора с отцом и со мной. Наши слова были совсем свежи в твоей памяти, и ты была подготовлена к тому, чтобы поверить худшему. Брендон всегда относился к Беки только по-дружески — и ничего больше.

— Но тогда почему он уехал из Кристалл-Сити перед самой свадьбой Джима с Беки?

— Ты заблуждаешься. Брендон покинул город после того, как Рекс сообщил ему, что ты на Востоке выйдешь замуж за сына старого друга нашего семейства, который посватался к тебе еще несколько лет назад. Брендон уехал, уверенный, что ты все время намеренно обманывала его, просто кокетничала с ним, желая проверить силу своих чар перед встречей с будущим мужем. Мне кажется, он после этого ожесточился и вернулся совсем иным — более решительным, твердым, замкнутым. Он производил впечатление человека, утратившего жизнерадостность.

Лорел, не веря своим ушам, с удивлением слушала тетку. Она не знала, что и думать, с языка ее слетали бессвязные обрывки фраз:

— Значит, Брендон меня любил! Любил! Он думал, что я вожу его за нос! А я-то… Я-то… Я точно так же думала о нем! — Она с мольбой смотрела на Марту, ожидая подтверждения своим словам. Марта с огорчением кивнула в знак согласия.

— Твой отец не мог вынести того, что ты встречаешься с Брендоном. Он так ненавидит Прескоттов, что солгал вам обоим и меня склонил к тому же.

Страдающие глаза смотрели на Марту с бесконечным укором.

— Вы отослали меня прочь! Запаковали мои платья и усадили в поезд! Ты и отец!

Она выскользнула из объятий Марты и села, выпрямив в знак протеста спину.

— Да, ты права, — вздохнула Марта. — Твой отец считал, что тебя надо спасать, а я не могла ему перечить. Я виновата не меньше, чем он. Прости меня, Лорел. Ты всегда была мне как родная дочь, за всю твою жизнь я тебя ни разу намеренно не обидела. Поверь, я поступила так для твоей же пользы, да и отец тоже. Ты его единственное дитя, и он тебя обожает.

— И все же вы отослали меня! Видели, как я страдаю, и все равно отослали! И Брендон был вне себя от горя, но вам наплевать! — кричала Лорел, и обильные слезы текли по ее лицу. — Как вы могли? Как могла ты, тетя?

— Дорогая, мне остается только умолять тебя о прощении за все те муки, что мы тебе причинили. Дай Бог, чтобы в твоем сердце хватило доброты простить нас.

— А почему ты сейчас все мне открыла?

Марта тоже расплакалась, ее губы, когда она ответила, дрожали.

— Я поняла, что мы с твоим отцом поступили неправильно. Ты и Брендон должны быть вместе, иначе ни один из вас не будет счастлив. Твой дядя и я когда-то познали такую же любовь, это было неземное блаженство. Как же я могу лишать тебя его? Рекс не желает этого видеть, и, сдается мне, нет такой силы на земле, которая заставила бы его изменить свое мнение. Не жди его благословения, Лорел. Щадя отца, ты вредишь себе и Брендону, а это слишком дорогая цена.

Лицо Лорел застыло в справедливом гневе и обиде.

— Я уже заплатила двумя с половиной годами своей жизни и Брендон тоже. Потеряно столько времени! Сколько страданий, сколько пролито слез! И все из-за мстительного характера одного человека.

— Отец любит тебя, Лорел! — повторила Марта. — И я тебя люблю. Рекс поступил так из самых лучших побуждений, чтобы тебе было хорошо. Постарайся понять его, дорогая. Он хотел избавить тебя от слез и страданий, которыми, по его твердому убеждению, тебе грозит будущая жизнь с Брендоном.

— Он и сейчас старается нас разлучить! Как он может быть таким упрямым и самодовольным, таким злым и нетерпимым, когда именно он лгал нам и вел бесчестную игру? Если ты видишь, что мы с Брендоном созданы друг для друга, то почему папа не желает этого замечать? О, почему, почему все так сложилось? — рыдала она. — Сейчас, в эту минуту, я бы так хотела вас обоих возненавидеть!

— Умоляю, не думай так, дитя мое! — просила Марта, протягивая руки к обезумевшей от горя девушке. — Мы вполне заслужили такое отношение, но все же попробуй понять нас, ненависть плохой советчик.

Лорел упала в объятия тетки, всем телом сотрясаясь от рыданий.

— Как мне тебя ненавидеть, тетя Марта, — всхлипывала она, — да и отца тоже! Я оскорблена, я сердита, я в растерянности, не знаю, скоро ли я сумею вас простить, но возненавидеть — никогда! Ты и он — мои единственные близкие, я слишком долго любила вас, чтобы в моей душе нашлось место для ненависти, но моя рана затянется не скоро, особенно из-за отвратительного поведения отца.

— Он по-прежнему уверен в своей правоте, дорогая! — тоже плача, сказала Марта. — Твой отец думает, что лучше тебя знает, что для тебя лучше, и это не Брендон.

Лорел прекратила плакать и упрямо вздернула подбородок.

— Значит, я должна повлиять на него, чтобы он изменил свое мнение и понял, как он заблуждается, — заявила она с решительным блеском в глазах.

— То есть ты собираешься все-таки выйти замуж за Брендона? — спросила Марта.

— Это само собой, но прежде я постараюсь внушить папе несколько истин. Пора понять, что его маленькая Лорел — взрослая женщина, со своими желаниями и взглядами на жизнь, а не малолетний ребенок, которым можно вертеть как угодно!

Глаза Марты выразили полное понимание, но тем не менее она отрицательно покачала головой.

— Если ты, дорогая, надеешься таким образом добиться его согласия, то подумай прежде как следует. Горбатого, как известно, могила исправит, ты же достигнешь лишь того, что он обозлится пуще прежнего.

Марта была права. Когда назавтра Лорел ворвалась в столовую и осыпала отца горькими упреками за то, что он ее обманул, разразился громогласный скандал. Их перебранка и сердитые крики Рекса разносились по всему дому и были слышны далеко во дворе.

— Я выхожу замуж за Брендона, так что привыкай к этой мысли! — заявила Лорел в конце разговора.

— Тогда ты мне больше не дочь! — отрезал Рекс.

— Где же в таком случае твоя любовь ко мне? — воскликнула Лорел. — Какой отец не пожелает счастья своей единственной дочери?

— Счастья! — взревел Рекс. — С Прескоттом ты так хлебнешь горя, что будешь рада-радешенька приползти обратно домой с низко опущенной головой. Ему нужно лишь одно — взять верх над Бурке! Ты его интересуешь как препятствие, которое ему следует преодолеть. Стоит тебе стать его женой, и он разобьет твое сердце, девочка! Ты превратишься в сломанную игрушку, не пригодную для забавы.

— Неправда, отец! — горячо возразила Лорел. — Брендон любит меня. Если бы он хотел унизить меня, он мог бы с успехом сделать это несколько недель тому назад, когда мы стали любовниками.

— Что?! — взревел Рекс. — Я убью его!

— Почему? Он ничего не взял силой, я все отдала ему добровольно. Неужели при таких обстоятельствах ты не потребуешь, чтобы Брендон женился на мне как можно скорее? — лукаво поинтересовалась она.

Рекса охватила такая ярость, что он едва не лишился дара речи.

— Как ты смела отдаться этому человеку?! Да я… Я хочу… Я могу его… — Он сжал руки в кулаки и с силой грохнул одним об стол.

Лорел поднялась, отодвинув тарелку с нетронутым завтраком.

— Подумай, папа, — посоветовала она. — Я буду и впредь встречаться с Брендоном, а значит, лучше всего нам пожениться, даже ты не можешь этого не понимать. Может, я уже сейчас ношу его ребенка. Мы с Брендоном все равно обвенчаемся. Только мне бы хотелось получить твое благословение.

— Ни за что! Никогда! — твердо заявил Рекс.

Лорел вздохнула и покачала головой.

— Я люблю тебя, папа. Остается надеяться, что, поразмыслив, ты одумаешься.

Покинув отца, Лорел не переставала думать об их разговоре. Ей казалось, что ее доводы должны на него подействовать. «Дам ему несколько дней, пусть переварит услышанное, а потом снова заведу речь о замужестве», — решила она. «До него, безусловно, дойдет, что теперь я ни за кого другого выйти не смогу. И что лучше ему поэтому сменить гнев на милость и примириться с неизбежным».

Движущаяся во мраке ночи темная фигура сливалась с тенями. Человек беззвучно поднял окно спальни и, никем не замеченный, влез в дом. Крадучись, он переходил от ящика к ящику, вынимал оттуда вещи и запихивал в седельные сумки, затем то же проделал с обшитой кедровым деревом гардеробной. Под его осторожным шагом скрипнула половица, он выругался, бросил взгляд на спящую фигуру и продолжал свое дело. Затолкав в сумки еще несколько вещей, он подкрался к кровати.

Он зажал рот Лорел тяжелой рукой, не давая ей вскрикнуть при пробуждении. Сердце бешено заколотилось в ее груди как барабан, она с ужасом уставилась в лицо склонившегося над ней грабителя.

— Ш-ш-ш, Лорел! Все в порядке! Это всего лишь я!

Несмотря на охвативший ее страх, Лорел узнала этот голос. Испуг и смущение боролись в ней, пока она старалась оторвать руку пришельца от своего рта.

— Спокойно, девочка! Обещай, что не поднимешь криком весь дом на ноги, и я тебя освобожу.

Лорел кивнула, Брендон убрал руку, и тут же раздался ее громкий шепот.

— Ради Бога, Брендон, что ты здесь делаешь? Ты унес двадцать лет моей жизни!

— Не страшно, — ласково усмехнулся он. — При твоем цвете волос никто не догадается, если ты поседеешь раньше времени.

Она было открыла рот, чтобы снова попенять ему, но он запечатал его поцелуем — это ли не лучший способ заставить ее молчать! Тепло его губ, внезапность появления и ее сонное состояние — все способствовало тому, чтобы в ней пробудилось желание, и она с готовностью приняла и вернула поцелуй.

Брендон, с наслаждением ощущая ее не совсем еще проснувшееся тело, на миг забыл о цели своего прихода. Его ноздрей достиг аромат духов, пахнущих сиренью, и свежевымытых волос, он почувствовал, что с радостью погрузился бы в бездны любви.

Он оторвал губы от ее рта и прошептал:

— Меня сводит с ума запах твоего тела, но сейчас не до того.

Вспомнив о часе и месте, Лорел спросила его снова:

— Почему ты здесь?

Все еще склоняясь над ней и силясь разглядеть в темноте выражение ее лица, он сказал:

— Я сегодня уезжаю в Мексику.

У нее вырвался испуганный возглас.

— Ты пришел попрощаться? — выдавила она из себя.

— Нет, любовь моя, я пришел за тобой. В Мексике мы обвенчаемся, а когда я покончу с делами, устроим себе медовый месяц. Как ты думаешь, Сан-Франциско подойдет?

— Постой! — Лорел села в кровати и откинула волосы с лица. — Что ты собираешься делать в Мексике? И сколько времени там пробудешь?

Он не предполагал, что она согласится немедленно, но все же отсутствие энтузиазма в ее голосе подействовало на него как холодный душ. В волнении он сжал челюсти.

— Я покупаю скот у друга. А сколько пробуду, зависит от тебя, Лорел.

— Не понимаю.

— Я тебе уже говорил, дорогая, что не намерен дольше ждать. Твое время вышло, мое терпение лопнуло. — Он сделал паузу, чтобы его ультиматум звучал более внушительно. — Или ты едешь со мной, и мы венчаемся, или расстаемся — навсегда. Выбирай.

Он услышал, как она с трудом перевела дыхание.

— О Брендон, пожалуйста! Марта призналась, что они с отцом солгали, лишь бы нас поссорить. Я выложила отцу все, что я о нем думаю, и почти уверена, что он близок к отступлению. Дай ему еще несколько дней, ну неделю, не больше; если он к тому времени не образумится, мы все равно сыграем свадьбу.

Она не столько увидела, сколько почувствовала, что он качает головой в знак несогласия.

— Нет, Лорел, — твердо сказал он, хотя его сердце разрывалось на части. — Сейчас или никогда. Если я уйду отсюда один, больше не вернусь. Не будет ухаживаний, поцелуев, любовных ласк — не будет ничего!

— Не надо, Брендон, не надо! — В ее голосе слышались слезы. — Не отказывайся от нашей любви.

— Повторяю, дорогая, все в твоей власти. Я запаковал кое-что из твоих вещей, на первое время. Лошади ждут в рощице, а время идет. — Он поднялся с кровати. — Ты идешь со мной, Лорел?

— О Боже, — воскликнула она тихо, превозмогая боль в сердце. — Ты несправедлив, Брендон, ко мне и к папе. Ну, подумай сам, чего ты от меня требуешь?

Брендон устало вздохнул.

— Я подумал, Лорел, я думаю уже в течение нескольких месяцев, я вообще больше ни о чем не могу думать. Если кто из нас и страдает от несправедливости, так это я. Я сделал все возможное и невозможное, я ждал больше и с большим терпением, чем ты могла предположить. Но кончено. Больше я ждать не хочу.

Она ничего не ответила, и он направился к раскрытому окну.

— Прости, Лорел, но я вынужден сказать: «Прощай, дорогая».

Он уже перенес одну ногу через подоконник, когда она соскочила с кровати и кинулась к нему.

— Нет, Брендон, подожди! Пожалуйста, не уходи! — Она обвила руками его шею и всхлипнула. — Я еду с тобой! Еду! Подожди, я только оденусь!

Брендон издал глубокий вздох облегчения, она почувствовала, как его грудь поднялась и снова опустилась.

— Я положил нужную одежду тебе на стул, — сказал он. — Поторапливайся.

Лорел начала поспешно натягивать хлопчатобумажные брюки, клетчатую рубашку и сапоги, выбранные Брендоном для долгого пути. Одеваясь, она в смятении спрашивала себя, как бы поступила, не зная про ложь отца. И ей показалось, что есть какое-то предначертание свыше в том, что именно теперь тетя Марта решилась открыть ей истину и облегчила таким образом бегство с Брендоном. Тем более, думала она, что в один прекрасный день он поймет ее и простит. Отец очень разочаровал ее — так грубо вмешаться в ее личную жизнь, причинить ей столько боли! Но все равно она его любит, и между нею и этими двумя столь дорогими ей людьми рано или поздно восстановится мир.

Брендон помог Лорел вылезти из окна, и она бросила прощальный взгляд на комнату, в которой выросла. Больше ей здесь не жить. Было грустно, но все же как хорошо, что она выбрала Брендона и их ждут впереди любовь и неведомые приключения.

— Уже сожалеешь? — шепнул Брендон ей на ухо.

— Что ты, любимый, не жалею ни о чем, — заверила она его, сияя глазами. — Я люблю тебя, Брендон, мое место отныне и навеки рядом с тобой.

В молчании они тронулись в путь, и Лорел ни разу не оглянулась назад. Она думала только о грядущих радостях семейной жизни с Брендоном, и, желая начать ее как можно скорее, пустила лошадь рысью.

 

ГЛАВА 8

Они упорно гнали лошадей на юг, к границе, понуждая скакать с предельной для темного времени суток и незнакомой местности скоростью. Останавливались только в случае крайней необходимости — в основном, чтобы дать лошадям передохнуть, и лишь раз по просьбе озябшей Лорел, чтобы она смогла надеть пальто.

Когда занялся рассвет, они уже семь часов как находились в пути и довольно далеко продвинулись в предгорье. Тут наконец Брендон решил ненадолго остановиться.

Лорел со вздохом облегчения соскользнула с седла.

— Неужели действительно надо пороть такую горячку? — устало спросила она.

Брендон и сам понимал, что ей трудно, особенно после почти бессонной ночи.

— Извини, Лорел, но мне бы не хотелось, чтобы твой отец так быстро настиг нас. Тем более, что он пристрелит меня на месте.

Лорел встала на колени на спальный мешок, который Брендон разложил на земле.

— Надо было оставить записку папе и тете Марте, чтобы они не волновались. — Лорел укоризненно взглянула на Брендона. — Но ты так торопил меня, что я ни о чем не успела подумать.

— А если бы я не торопил, ты бы нашла тысячи поводов не поехать со мной, — мрачно ответил Брендон. — А так, если повезет, тебя дома хватятся только поздно утром. К этому времени во избежание паники Хенк пустит слух, что мы с тобой сбежали. Рекс взовьется на дыбы, как дикий жеребец, но мы будем уже далеко, ему нас не догнать.

— Все же жаль, что приходится поступать таким образом, — сказала Лорел. — Это окончательно убедит отца, что я тебя люблю и решила стать твоей женой, а значит, рассердит его еще больше.

— Как только мы с тобой, Лорел, поженимся, ему не останется ничего иного как примириться с этим. Другого выхода нет, — сказал Брендон, расстилая рядом свой мешок.

— Чем терзаться разными мыслями, ты бы постаралась хоть немного поспать, — добавил он более мягким тоном. — Если мы хотим еще сегодня пересечь границу, в нашем распоряжении для отдыха каких-нибудь два часа.

— Боишься, отец нас поймает и силой потащит меня домой? — Лорел насмешливо глянула на Брендона из-под опущенных ресниц.

— Только сначала ему придется по старым законам линчевать меня, — отпарировал он. — А я, признаться, имею такую слабость — люблю жизнь.

Они перевалили через Игл-Пасс и вступили на территорию Мексики уже в полной темноте. У Лорел ломило кости, саднило стертые седлом места, тем не менее Брендон наотрез отказался переночевать в гостинице.

— Но, Брендон, — чуть не плача умоляла Лорел. — Я валюсь с ног от усталости! Почему бы нам не поспать несколько часов в нормальной постели? Если кто и гонится за нами, то ведь им тоже приходится отдыхать!

— Ты, видно, меньше меня веришь в энергию своего отца, иначе знала бы, что он загонит лошадь до смерти, лишь бы отыскать тебя до нашей свадьбы. Если мы остановимся в Игл-Пасс, мою прелестную невесту обязательно приметят, и Рекс, наведя справки, поймет, что он на верном пути. Чтоб этого не случилось, я стараюсь не привлекать к нам внимания, и, по-моему, успешно, разве что ты бросаешь за собой хлебный крошки, оставляя след для отца.

Упоминание волшебной сказки о Гансе и Грете заставило Лорел рассмеяться, несмотря на усталость.

— Защити меня от злых колдуний и не вздумай стать мне как Ганс братом, а я уж, пусть засыпая на ходу, но в седле усижу.

— Будь спокойна, дорогая, по-братски я смогу относиться к тебе в тот день, когда в моих жилах не останется ни капли красной крови.

Только около полуночи они остановились на ночлег.

— Стоим здесь до утра, — объявил Брендон.

Лорел огляделась. Вокруг высились залитые лунным светом горы, ночной воздух источал прохладу.

— А ты уверен, что мы к утру не замерзнем? — спросила она, дрожа всем телом.

Брендон приблизился сзади, обвил руками грудь Лорел; от его горячего дыхания всколыхнулись волосы у ее уха.

— Я согрею тебя, любимая.

Лорел снова охватила дрожь, но на сей раз не от холода, и улыбка, древняя, как сама Ева, заиграла на ее губах.

Брендон, верный своему слову, согревал Лорел и даже сумел заставить ее на время забыть о ноющих мышцах. Прижавшись к любимому, положив голову на его широкое плечо, Лорел блаженно вздохнула:

— Посмотри на звезды, Брендон! Какие они сегодня яркие и ясные! Я смотрю на них, а вижу твои глаза — с таким же таинственным серебристым отливом.

— Звезды свели тебя с ума, дорогая! — засмеялся Брендон, и плечо под головой Лорел заходило из стороны в сторону.

— Ничего подобного, я просто без ума от самого умопомрачительного мужчины, — и Лорел, подняв голову, куснула его в ключицу. — Ты на вкус — и то хорош, — пробормотала она охрипшим от возгоревшейся страсти голосом.

Он погрузил руки в ее волосы и, распустив, покрыл ими как серебристой завесой их лица.

— Неужто я никогда так и не насыщусь тобой, Лорел? — выдавил он из себя, опаляя ее губы поцелуем, от которого кровь ее бешено застучала в висках, а тело крепчо припало к нему.

Солнечный свет упал на закрытые глаза Лорел, спящей глубоким непробудным сном. Она проворчала что-то невнятное и повернулась на другой бок. стараясь улечься поудобнее, чтобы не причинять боли ноющему от верховой езды телу. Сквозь сон она поняла, что рядом нет длинного тела Брендона, согревавшего ее всю ночь, и тут же ее ноздрей достиг манящий запах свежесваренного кофе. Лорел приоткрыла один глаз и увидела смеющееся лицо Брендона с лукавинкой в глазах. Сидя на корточках, он водил перед ее носом чашечкой с горячим напитком.

— Проснись, красавица, полюбуйся, какое утро встает. Птицы не решаются петь — боятся тебя разбудить.

Лорел в нерешительности — плакать ей или смеяться — зевнула во весь рот.

— О Боже, Брендон, как тебе удается впасть в высокую поэзию в такую рань! Уму непостижимо!

— Ты всегда так ворчишь по утрам, дорогая? Если да, то я, пожалуй, передумаю жениться на тебе.

— А ты помоги мне подняться с камней, на которых я отлежала все бока, и обещай пристрелить костлявую клячу, гордо именуемую лошадью, — и я вмиг развеселюсь, — не осталась в долгу Лорел.

— О женщина! — рассмеялся Брендон. — Как смеешь ты нежиться в постели, в то время как я готовлю тебе завтрак! — Он подал ей руку, помогая подняться, а когда она твердо встала на ноги, прижал к груди и не спеша несколько раз поцеловал.

— А теперь живо мыться. — Он шлепнул ее по попе и ткнул пальцем в сторону искрящегося ручейка. — Пора проснуться — сегодня тебе очень долго ехать на этой костлявой кобыле, столь дорогой твоему сердцу.

— Слова твои — музыка для моих ушей! Кстати, уши, наверное, — единственная часть моего тела, где не осталось синяков и ссадин от езды. — И она заковыляла к ручью, сопровождаемая его теплым смехом.

Теперь их путь лежал на запад — через горы северо-восточной Мексики в город Чиуауа. Там жил друг Брендона, у которого он собирался прикупить скот. Два дня они ехали горными тропами через перевалы, долины, хребты и на третий спустились в равнину к маленькому мексиканскому городку.

Перед въездом в него Брендон попросил Лорел надеть пиджак.

— Я знаю, милая, тебе жарко, но этого требует осторожность. Кроме того, убери волосы под шляпу, опусти поля и не подымай глаз. Опусти плечи.

— К чему такой маскарад, Брендон? Вряд ли папе придет в голову искать нас в этом зачуханном городишке. Он, верно, и не подозревает о его существовании.

— Конечно, но здесь весьма грубые нравы. В подобные места, скрываясь от закона, стекаются бандиты и головорезы со всего континента. Спокойнее будет, если тебя примут за мальчика.

— Тогда здесь нам, скорее всего, не удастся обвенчаться, — с недовольной гримасой проговорила Лорел. — Будет как-то странно, если ты пойдешь под венец с мальчиком! — Тем не менее она покорно заправила волосы под шляпу.

— Мы обвенчаемся в Чиуауа, — обещал Брендон. — Здесь, верно, и забыли, когда у них был пастор.

— а о сдающихся комнатах здесь по крайней мере помнят? Готова продать душу дьяволу за ночь в настоящей кровати!

— Посмотрим, что тут есть, но, уж поверь моему опыту, если и есть, то далеко не шикарный отель. Постель придется делить с клопами и вшами.

Лорел скривилась, ее всю передернуло от отвращения.

Они вступили на главную улицу, пыльную и грязную, и остановились перед единственным большим магазином. Привязав лошадей у специальной стойки, они двинулись за покупками, но Брендон остановил Лорел, положив руку на ее плечо.

— Постой-ка. Послушай, дружище Лорел, — пробормотал он тихо, — никто ни на минуту не поверит, что ты мальчик, если при ходьбе ты будешь вилять задом. Делай, парень, шаги побольше, а если при этом тебя начнет шатать, прими вид поважнее.

— Вид поважнее? О! Это вот как у тебя?

Брендон вгляделся в глаза Лорел, стараясь понять, она поддразнивает его или говорит серьезно. Не в состоянии разобраться в выражении ее лица, он решил остаться при сомнениях.

— Вроде того, — буркнул он. — А потом, не болтай без нужды, а коли приспичит, старайся говорить басом. Голос у тебя больно уж нежный.

— Спасибо, мистер, — произнесла Лорел низким грубым голосом, но все испортила шаловливой улыбкой сорванца. — А как ты думаешь, мне надо научиться закручивать и курить сигареты, или моему стилю больше подойдет жевать и сплевывать табак?

Брендон поднял глаза к небу и тяжко вздохнул.

— Пошли, коротыш! — приказал он и толкнул Лорел вперед. — Купим что надо и унесем ноги отсюда, пока тебя не осенили новые замечательные идеи.

Судьбе было угодно, чтобы гостиницы в городе не существовало, а комнаты сдавались только над закусочной. Окинув взглядом ее посетителей, не внушающих доверия, Брендон решил, что лучше здесь не задерживаться, и даже Лорел на сей раз с готовностью его поддержала. Они довольно плотно поели, тем более что пища была горячая, и поспешно вскочили на лошадей.

Лишь проехав пару миль, Лорел вздохнула полной грудью.

— Ты нисколько не преувеличивал, Брендон! — произнесла она покаянным тоном. — Никогда прежде мне не приходилось видеть целый город, где мыло и бритва находились бы под запретом.

— Я не стану твердить: «Я ж тебе говорил», — великодушно откликнулся Брендон.

— А я охотно склоняю голову перед твоими превосходными познаниями о подобных отвратительных злачных местах. И даже не затрудняю тебя вопросом, откуда ты так хорошо знаешь сию мрачную сторону жизни. Мало того, меня это просто не интересует.

Брендон кивнул и благосклонно улыбнулся.

— Конечно, незнание — благо, — согласился он, давая понять, что вопрос исчерпан.

В сумерках они пересекли маленькую речушку, и Брендон решил здесь переночевать.

— Если хочешь помыться, здесь последняя возможность. С утра мы несколько дней будем ехать по пустыне. Поэтому и нам, и лошадям требуется отдохнуть как следует.

Лорел последовала его совету, но, намыливая тело и старательно промывая волосы, подумала, что это лишено смысла: через несколько часов в пустыне все ее усилия сведутся на нет. Правда, этой — и только этой — ночью она будет чувствовать себя свежей, чистой, женственной, а с этим ощущением не сравнится ничто!

Из-за предстоящего раннего подъема они улеглись спать чуть ли не засветло, но в предрассветные часы их разбудило жалобное ржание кобылы. Едва они раскрыли глаза, как на узкую просеку выскочили три человека.

В ярком свете луны Лорел увидела три массивные мужские фигуры со сверкающими ружьями в руках. Она испуганно вскрикнула, Брендон рванулся к ружью, но не успел его схватить.

Один из бандитов спустил курок. Из ствола ружья вылетел огонь, раздался гром выстрела, и Брендон отпрянул назад. Прошло несколько секунд, прежде чем Лорел поняла, что он не ранен.

Бандиты сделали несколько шагов вперед, их вожак, улыбаясь и укоризненно качая головой, сказал на ломаном английском, выдающем его мексиканское происхождение:

— Будьте много любезны, сеньор, ведет себе поспокойнее, если не желает умирать, — и мерзко захихикал, обнажая под вислыми усами ярко-белые зубы. Он что-то тихо сострил, его спутники расхохотались, и Лорел поняла — бандиты все равно их прикончат.

Они взглянули в ее сторону, и Лорел чуть не скончалась от страха. Сердце бешено стучало где-то у самого ее горла, с дрожащих губ срывались возгласы ужаса. Ее как бы разбил паралич. Не в силах пошевельнуть ни ногой, ни рукой, она лишь дрожала под одеялом, не отрывая широко раскрытых лиловых глаз от подступающих бандитов, чьи смуглые лица выражали откровенную похоть.

Тут вожак сделал еще один шаг вперед, и неожиданно охвативший Лорел паралич так же неожиданно прошел. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она вскочила на четвереньки и в этом положении, на руках и ногах, пробежала несколько футов, отделявших ее от кобуры Брендона. С быстротой молнии она выхватила непослушными трясущимися руками револьвер и разогнула спину.

Оказавшись лицом к лицу с грабителями, она заметила, что они над нею потешаются. И было отчего: насмерь перепуганная хрупкая девушка, одетая только в рубашку Брендона, служившую ей ночной сорочкой, стояла против трех вооруженных мужчин, продолжавших целиться в нее и Брендона. Тем не менее, не распрямив окончательно спину, полусогнутая, она пристально смотрела на бандитов, сжимая пистолет в дрожащих руках.

— Что это ты собираешься делать с этим пушка, сеньорита? — издевательским тоном поинтересовался вожак. — Попробуй, шевелись, и твоя мужик станет помирать.

Он сделал еще один шаг к Лорел, но она диким голосом завизжала:

— Стой! Ни шагу вперед!

Бандит повиновался, но вытянул руку и потребовал:

— Отдавать мне пушка, не то мы убивать твой мужик. — В подтверждении угрозы он взвел курок и направил дуло прямо на Брендона.

Лорел, признавая свое поражение, жалобно всхлипнула, шагнула вперед и протянула бандиту револьвер. Но ее покрывшиеся испариной руки так дрожали, что она его выронила. Оба машинально нагнулись, но Лорел успела первой обхватить рукоятку, палец ее оказался на курке, и она бездумно нажала.

Прогремел оглушительный выстрел. Далее все произошло в течение одного мгновения, доконав и без того потрясенную до глубины души Лорел. Брендон, улучив момент, сумел схватить свое ружье и точной пулей уложил на месте одного из бандитов. Вожак свое ружье уронил, пытаясь поднять револьвер Лорел, и теперь Брендон всадил в него вторую пулю. Третий бандит стоял в грязи на коленях, держась обеими руками за грудь, пробитую шальной пулей Лорел. Не веря своим глазам, она увидела, как он, безжизненный, упал лицом вниз.

Лорел застыла в шоке. Только что три незнакомца угрожали их жизни, и вот все трое лежат мертвые в пыли! Револьвер выпал из ее онемевших пальцев, и она огласила лес рыданиями. Слезы застлали ее взор, колени подогнулись, но тут, к счастью, ее окутал милосердный мрак, и она полетела вверх сквозь серый клочковатый туман.

Очнулась она оттого, что Брендон, стоя рядом на коленях, тихо произносил какие-то нежные слова и прикладывал к ее лицу влажный холодный платок. Она медленно раскрыла глаза и вернулась к ужасной действительности.

Брендон, склоняясь над ней, бережно обтер слезы с ее щек и откинул со лба серебристые волосы.

— Лорел! — увещевал он. — Очнись, дорогая!

Вспомнив, что они находились на волосок от гибели, Лорел с рыданиями бросилась Брендону на шею.

— Успокойся, любимая, все позади. Опасности никакой. Нам ничто не угрожает, — успокаивал он Лорел. — Никогда не забуду, Лорел, как храбро ты себя вела. Ты не спасовала перед ними. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, а ты спасла нас обоих.

— Храбрость тут ни при чем, — всхлипнула она, отстраняясь, чтобы видеть его любимое лицо. — Просто мне не хотелось умирать, прежде чем я стану твоей женой.

— Так или иначе, я горжусь тобой; если бы не ты, нам бы крышка.

Он подкрепил свои слова долгим крепким поцелуем. Хорошо понимая, как близки они были к неминуемой гибели, они сейчас ощущали как бы вновь обретенное счастье. Наконец они оторвались друг от друга, и Брендон сказал:

— Давай снимем лагерь и уедем. Нам сейчас не заснуть, а через час-другой все равно взойдет солнце.

Лорел энергично кивнула, по ее позвоночнику пробежала дрожь.

— Они все мертвы? — прошептала она.

— Да.

— Я рада, — голос ее дрогнул. — Я рада, что ты их убил.

Брендон, подняв одну бровь, с любопытством взглянул на нее. Значит, она не осознает, что один умер от ее пули. Стоит ли ей напоминать? Понимая, что она придет в ужас, он решил промолчать и ограничился тем, что произнес:

— Я тоже, Лунный Лучик!

Со временем ее память прояснится, она вспомнит, что произошло в эти безумные минуты, и тогда ему будет легче открыть ей истину, подумал он.

День выдался жаркий, сухой, тяжелый сверх всякой меры. Всего лишь час пустя после восхода солнца Лорел чувствовала, что она сварилась, изжарилась, медленно тушится в собственном поту. Время тянулось адски медленно, каждая минута казалась нескончаемой, тем более что они боялись понукать лошадей, чтобы их не загнать: без них, вынужденные идти по пустыне пешком, они наверняка погибнут. Еще хорошо, что, благодаря лошадям убитых бандитов, они имели возможность, меняя лошадей, давать им отдых.

Около полудня они остановились, чтобы переждать самое знойное время дня, когда ни одно разумное существо не решается подвергать себя опасному воздействию палящих лучей солнца. Брендон набросил одеяла на несколько низкорослых кактусов, получился своеобразный тент, заменявший тень, которой, по глубокому убеждению Лорел, в пустыне не было совсем.

Самодельное устройство плохо защищало от слепящих солнечных лучей, но все же это было лучше, чем ничего. Лорел надвинула шляпу низко на лицо, но все равно ощущала, что ее щеки покрываются загаром. Ей казалось, что она буквально слышит, как на ее носу выскакивают веснушки. Волосы она подобрала под шляпу, спасая шею и спину от перегрева, но это мало помогло — в черепной коробке, казалось, закипали мозги. Нестерпимо яркий свет солнца и его отражение от выгоревшего песка резали глаза и вызывали острую головную боль. Лучше всего было лежать на спине с опущенными ресницами, чтобы не видеть ослепительного солнца.

Но вот оно начало клониться на горизонте к западу, и они возобновили свой путь. Лорел слепо следовала за Брендоном, ничего не видя и не соображая от зноя. Стоило светилу скрыться с небосвода, как невыносимую жару сменил холод, заставивший щелкающую зубами и промерзшую Лорел натянуть на себя пальто из оленьей кожи. Ее поразило столь резкая смена температур, хотя и не совсем неожиданная — Лорел не раз читала и слышала о ней.

Но еще больше ее поразила, заставив забыть об ужасной утомительной езде по слепящей огнедышащей пустыне, несравненная красота солнечного заката. Впечатление было такое, будто какой-то взбалмошный художник явился с палитрой и кистью, сначала расписал небо и ландшафт золотом, затем добавил розового и красного всех оттенков, потом темно-синего и в заключение — торжественного глубокого пурпура. На почерневшее ночное небо высыпали звезды, сиявшие так низко над головой, что Лорел казалось — стоит лишь протянуть руку, и она наполнится звездной пылью. Они сверкали на ночном небе подобно бриллиантам на бархатном платье.

В завершение прекрасной картины на безоблачное искрящееся небо выплыла луна и залила, вернее, одарила пустыню мягким светом, придав ей волшебную воздушность. Словно по мановению палочки кудесника, она окутала ее дымкой легкого тумана, золото превратила в серебро, а иссохшие кусты и кактусы — в заколдованных, а потому неподвижных часовых, стоящих на страже ночи. Лунный свет залил все вокруг и преобразил мир в таинственную сказочную страну, дотоле неведомую Лорел.

— До чего же красиво! — только и смогла вымолвить изумленная Лорел. — Она медленно ходила по кругу, вытянув руки вперед, словно надеясь поймать частичку происходившего вокруг чуда. — У меня чувство полной отрешенности от земной жизни — я будто в какой-то фантастической стране, а стоит моргнуть — и она исчезнет.

— Ты поэтому говоришь шепотом? — спросил Брендон, сам невольно понижая голос.

Лорел кивнула и сияющими глазами посмотрела на него.

— Это чудо какое-то!

— И ты тоже, Лорел! — Он повел рукой вокруг себя. — Мне давно хотелось, чтобы ты, дорогая, своими глазами увидела, как необычайно прекрасна пустыня в свете луны. Больше нигде такого волшебства не встретишь, свет здесь совершенно неземной. — Он коснулся пальцами выбившейся из-под шляпы пряди ее волос. — Увидев его впервые, я сразу вспомнил тебя, твою мягкую красоту, блеск серебристых волос вокруг ангельского личика. — Не переставая ласкать Лорел своим мягким голосом, он притянул ее к себе и погрузил лицо в серебро прекрасных волос. — Ты мой Лунный Лучик в пустыне, Лорел, шелковый Лучик, принадлежащий только мне.

Лорел таяла в его руках, зачарованная нежными словами, ночью, Брендоном. Медленно, осторожно, его теплые мягкие губы коснулись ее рта, словно мотылек задел их крылышками. Луна излучала чары, и они подпали под их власть.

Губы Лорел дрогнули, она почувствовала во всем теле легкость и податливость, словно оно лишилось костей. Поцелуй Брендона и волшебство его прикосновений заставили ее забыть обо всем на свете. В ее затуманенном сознании даже не запечатлелся миг, когда Брендон раздел и уложил ее. Она также не заметила, каким образом Брендону удалось освободиться от собственной одежды, не отрываясь от ее рта. Она пребывала в мире чувственного чуда. Вместо ночной прохлады оно сотворило тепло, исходившее от его тела, лежавшего на ней, она ощущала его дыхание на своей коже, горячие губы, целовавшие ее грудь, руки, гладившие тело. Он любил ее с благоговейной нежностью — неторопливо, осторожно, она же трепетала в его объятиях каждой клеточкой своего женского естества, пронзенная острым вожделением.

Так же неспешно, уверенно, он вознесся с ней к звездам и показал ей вселенную со всеми ее чудесами. Когда их страсть достигла апофеоза, они парили в таинственном мире лунного света и тумана, среди облаков, куда только им одним был открыт доступ, и более ничто не существовало для них.

Лорел сняла шляпу и рукавом вытерла со лба пот. Он сбегал струйками со спины и груди, пропитавшаяся им рубашка давно приклеилась к телу. Вздохнув, Лорел заплела волосы в длинную тяжелую косу и опять заложила под шляпу. Носящиеся в воздухе пылинки намертво прилипали к щекам и шее.

— Кто, находясь в этом пекле, поверит, что на дворе стоит ноябрь? — сказала Лорел. — Мне все кажется, что возвратилось лето и мстит нам за то, что мы так быстро его забыли.

— Завтра в это время мы уже выйдем в зеленые районы, — успокоил ее Брендон. — А сегодня к вечеру на горизонте к западу от нас вдали появятся очертания предгорий.

Через несколько миль они устроили привал. Брендон расседлал лошадей и мастерил навес, а Лорел перетряхивала продуктовые запасы в поисках еды для ленча. Презрительно сморщив носик, она извлекла из сумки две пачки раскрошившихся черствых бисквитов, три сморщенных яблока и банку бобов.

При виде ее расстроенного выражения лица Брендон рассмеялся.

— Завтра нам уже удастся поесть горячего, — утешил он ее.

— Сегодня тоже, — возразила она. — Бобы в банке сварились, а яблоки, что лежали в седельной сумке, буквально спеклись. Так что мы и сегодня побалуемся горячей пищей. Вода во флягах — и та вскипела.

После еды Лорел прилегла в тени сооруженного Брендоном навеса. Безучастная ко всему, она чувствовала, как дневная жара высасывает из нее последние силы. Ее веки налились свинцом, и она заснула.

Но сон был неспокойный. Лорел преследовали кошмарные видения того, что произошло с ними накануне наяву. Она стонала, беспокойно ворочалась с боку на бок, но никак не могла отогнать от себя грозные тени.

Было темно, хоть глаз выколи. Заржала и стукнула копытом лошадь, отчего спина Лорел напряглась, как струна. В кромешной тьме двигались, едва различимые, какие-то тени, но вот три из них отделились и приняли очертания людей. Взошла луна, и в ее слабом свете сверкнули зубы незнакомцев. От их угроз и грубого смеха Лорел охватила дрожь. Их преступные физиономии уже совсем близко от нее, а она, скованная беспредельным страхом, не может пошевельнуться. И боится Лорел не только за себя, но и за Брендона, ибо знает — ему также угрожает опасность, а он, как и она, беззащитен.

И вдруг в ее руках появляется револьвер, но, когда она оказывается лицом к лицу с одним из насмехающихся над ней грабителей, он выпадает из ее холодных трясущихся пальцев. Она, однако, успевает его подхватить, и тут, неожиданно даже для нее, раздается выстрел. Совсем рядом звучит второй, а затем третий. Тот негодяй, что был к ней ближе, падает к ее ногам; из раны на его голове хлещет кровь. Несколькими футами дальше опускается на колени, прижимая руки к груди, его сообщник, между его пальцами сочится розовая жидкость, пачкая рубашку и каплями стекая на землю. Он издает последний предсмертный стон и валится вперед на землю.

Лорел с удивлением смотрит на еще дымящийся револьвер в своих руках. Вдруг она с необычайной ясностью осознает, что убила человека. Дуло кольта еще направлено туда, где он только что стоял, а ее палец лежит на курке. В отчаянии от своего чудовищного поступка, она вскрикивает. Затем кричит снова и снова, рыдая так, что слезы текут по ее щекам. Она убила человека, ей нет и не может быть прощения! И Лорел, вспоминая эту сцену, бьется в истерике.

В это время ей на плечи легли сильные руки и потрясли ее. Голос Брендона несколько раз повторил ее имя, и ночь превратилась в день. Когда она раскрыла глаза, ее почти ослепил яркий солнечный свет.

Бросив быстрый взгляд вокруг себя, Лорел вспомнила, где находится, и с тяжким вздохом припала к надежной груди Брендона. Это был всего лишь сон! Сон, повторяющий события недавней ночи. Лихорадочные толчки сердца наконец угомонились, и Лорел сглотнула слюну, желая избавиться от вкуса страха во рту и окончательно вернуться к действительности.

И все же осталось отчетливое сознание того, что она совершила убийство.

— Я убила, убила человека! — шептала она и чувствовала, что участливые руки Брендона крепче обнимают ее. — За всю свою жизнь я не обидела ни одного живого существа, а тут убила!

— Не терзайся, Лорел! Они бы глазом не моргнув прикончили нас обоих, уж поверь мне! К тому же твой палец совершенно случайно нажал курок. — Широкая рука Брендона нежно, но твердо гладила ее напряженную спину.

— Разве это может служить утешением! Так или иначе, факт остается фактом — я лишила жизни человека.

— Знаю. И понимаю, что сейчас в тебе происходит. Ты уничтожила жизнь — хорошую ли, плохую, но уничтожила, и тебе мучительна эта мысль. Но ничего не поделаешь. Со временем с ней свыкаешься и с Божьей помощью больше никогда никому не причинишь вреда. Не забывай, однако, что ты была вынуждена поступить именно так, защищая меня и себя. Обернись все иначе, в лесу трупами лежали бы сейчас, наверное, мы с тобой.

По стройной фигуре Лорел пробежала судорога.

— Самое ужасное, что в глубине души я твердо знаю — повторись все сначала, поступила так же. Вот почему я чувствую себя преступницей и казнюсь.

— Не надо, дорогая. Страх и воля к жизни толкают нас порой на совершенно непредсказуемые поступки. Сейчас тебя мучают чувство вины и раскаяния, иначе и быть может, но, если возникнет аналогичная ситуация, все может повториться сначала. — Он обхватил руками ее лицо и приблизил к своим глазам, полным доброго сочувствия и понимания. — Инстинкт самосохранения правит миром. В ряд с ним можно поставить только любовь, вот почему нам с тобой повезло. И не мучай себя переживаниями о случившемся, чего и изменить нельзя, а главное — никогда не сомневайся в моей любви. Без тебя, моей яркой звезды, жизнь для меня стала бы скучной и безобразной.

Как и говорил Брендон, назавтра к вечеру они поднялись выше, в более зеленые районы Северо-Центральной Мексики, а день спустя разбили лагерь на берегу реки Кончос. Лорел, продолжая переживать случившееся около реки, была напряжена до предела и вскакивала при малейшем шорохе. По существу, она по-настоящему и не спала и, услышав от Брендона, что при благополучном стечении обстоятельств они на следующий день прибудут в Чиуауа, испытала величайшее облегчение. После недельного путешествия по диким местам она страстно желала как можно скорее вернуться к цивилизации. А главное — там, в мексиканском городе, она наконец-то станет женой Брендона.

 

ГЛАВА 9

Ранчо семейства Мигуэля Короны находилось к северо-востоку от города Чиуауа. Прежде Брендон всегда останавливался в этом доме, но теперь могли возникнуть сложности из-за Лорел. Конечно, он не сомневался, что они приняли бы его невесту с полным радушием, но вот как они отнесутся к тому, что невенчанная женщина без сопровождении одна путешествует с мужчиной? Не ставя под сомнение гостеприимство хозяев, он опасался, что Лорел может попасть в ложное положение. После некоторых раздумий он решил, что если им будет оказан радушный прием, они останутся в этом доме, в противном случае снимут жилье в Чиуауа на время, необходимое для подготовки к свадьбе и деловых переговоров.

Они приехали на ранчо уже в сумерках. В это время вся семья, покончив с дневными заботами, собралась как обычно в ожидании обеда в зале. Когда слуга доложил об их прибытии, к ним тут же поспешил Мигуэль Корона.

— Брендон? Рад видеть тебя! — Его приветливая улыбка и крепкое рукопожатие красноречивее всяких слов говорили о том, что его и Брендона связывают не только деловые, но и дружеские отношения.

Пока мужчины здоровались, Лорел разглядывала хозяина ранчо. Красивый — даже очень красивый — мужчина был моложе, чем она ожидала, может, всего на несколько лет старше Брендона. Ростом он уступал Брендону дюйм-другой, но зато был стройнее. Темное лицо освещали выразительные черные глаза, под длинным тонким носом улыбался усатый рот.

Брендон объяснил мексиканцу присутствие Лорел.

— С того времени как мы покинули дом, только здесь у нас есть возможность сочетаться законным браком, — заключил он свой рассказ. — Мы поженимся в Чиуауа, как только найдем чиновника, который согласится провести эту церемонию.

Мигуэль нахмурился, и у Брендона мелькнула мысль, что он не одобряет их действий. Но Мигуэль, недовольно покачав головой, сказал:

— Ты же не думаешь, друг, обидеть меня и остановиться в городе. Вы будете жить здесь. Мать и сестры с радостью помогут вам устроить свадьбу!

Тут Лорел выступила вперед.

— Сеньор Корона, мы не собираемся ничего затевать, нам хочется одного: чтобы свершилась короткая церемония, и мы стали наконец мужем и женой.

— Вздор! — отрезал чей-то голос. Он принадлежал пожилой даме в черном, приближавшейся к ним. Она окинула Лорел с головы до ног темными глазами, которые, слегка прищурившись, задержались на пыльных штанах, плотно облегавших ноги Лорел.

Она заметила, что от усталости Лорел еле стоит на ногах, а в лице у нее ни кровинки, и уже значительно мягче пояснила:

— Венчаются люди один раз в жизни, а значит, все должно происходить как положено и сопровождаться пышным празднеством. Впрочем, мы обсудим подробности позднее. А ты, Мигуэль, — повернулась она к сыну, — меня поражаешь. Неужели ты не замечаешь, как утомлены наши гости? На сеньорите прямо лица нет, а ты держишь их на ногах.

К удивлению Лорел, Мигуэль, взрослый мужчина, превратился в провинившегося ребенка.

— Простите, ради Бога. Моя мать, как всегда, права. Добро пожаловать в наш дом. Мы постараемся, чтобы вам было у нас хорошо.

Сеньора Корона снова сказала свое веское слово.

— Ты, Мигуэль, займись устройством Брендона, а о сеньорите я позабочусь сама. — Она взяла Лорел под руку и повела в дом.

Лорел, слишком утомленная, чтобы возражать, даже если бы у нее такое желание появилось, беспрекословно повиновалась властной хозяйке дома и, вполуха прислушиваясь к ее болтовне, дала увести себя по длинному коридору.

— Прихожая выходит во двор, — говорила та. — Со двора вы попадаете в главную залу и столовую. Кухня находится в задней части дома.

Как принято во многих испанских домах, двор — патио — составлял центр, вокруг которого располагались жилые комнаты.

Сеньора Корона повернула направо, когда они дошли до конца коридора.

— Эта часть дома предназначается для детей и незамужних женщин.

Она строго взглянула на Лорел, подчеркивая значение своих слов.

— Вы будете жить здесь, пока не обвенчаетесь с сеньором Брендоном.

— Спасибо, сеньора, — только и смогла выговорить Лорел, заливаясь краской смущения.

Спокойно, деловито сеньора Корона распорядилась приготовить для нее ванну, после чего вкратце резюмировала суть истории, случившейся с Лорел:

— Итак, сеньорита Бурке, вы проделали столь длинный путь для того, чтобы наконец соединиться брачными узами с вашим женихом и избежать гнева отца. Правильно я говорю?

Лорел кивнула.

— Сколько бы мы ни ждали, отец никогда не одобрит нашего брака. А Брендону уже надоело ждать. — Вздохнув, она добавила: — Я страдаю из-за того, что вынуждена обманывать отца, но он не оставил нам иного пути. Может, когда мы поженимся, ему придется смириться.

— Возможно, — согласилась сеньора Корона и перешла к делам насущным: — У вас есть с собой платье, сеньорита?

— Нет, мы поехали налегке, и Брендон считал, что брюки — самая подходящая одежда для такого путешествия. Придется съездить в город и обзавестить гардеробом на каждый день.

— Подумать только! — Сеньора Корона взволнованно вздохнула. — Вся нетерпение и порыв! — Впервые она улыбнулась Лорел, сверкнув темными глазами. — И столько романтики! Но не беспокойтесь, платье для вас найдется.

После того как Лорел приняла ванну, ей, конечно, больше всего на свете хотелось улечься в постель и проспать не меньше недели, но ее не оставляли в покое гостеприимные хозяева, с самыми лучшими намерениями суетившиеся вокруг нее. Младшая сестра Мигуэля — Инес — принесла Лорел прелестный розовый халат и шлепанцы, — благо, веселая мексиканка имела почти такое же телосложение.

— Тебе повезло, — сказала Инес. — Вот моя старшая сестра, Долорес, очень хорошенькая вообще-то, но после третьего ребенка та-а-а-к ее разнесло тут, — Инес выразительно расставила руки вокруг бедер и груди. — Наши женщины живут в вечном страхе потолстеть, хотя их мужья редко на это жалуются. И все же, когда мы с Рамоном поженимся, я не хотела бы полнеть. Моя мечта — навсегда остаться той женщиной, в которую он влюбился.

Глядя на красивую юную девушку, Лорел не могла представить себе ее иной. Невысокая, очень женственная, с мелкими чертами лица и безукоризненной кожей оливкового цвета, Инес была само очарование. А если добавить к этому чувственный рот и огромные карие глаза с золотистыми искорками в них, то станет ясно, что Инес не могла не привлекать к себе внимание мужчин.

В доме Короны Лорел было чему удивляться: она росла единственным ребенком и не знала настоящей семьи, ее семьей были только Рекс с тетей Мартой, а семейство Короны было необычайно многочисленным, даже по местным меркам. Возглавляла его и вела хозяйство мать Мигуэля сеньора Маргарита, овдовевшая пять лет назад, но в доме продолжала жить ее свекровь — Абуэла Хуанита. Последняя, кроме первенца — покойного мужа Маргариты, — произвела на свет еще семерых, а сама Маргарита была в семье десятой. Иными словами, семья могла похвастать более чем тридцатью дядьями и тетями и целым полчищем двоюродных братьев и сестер. Одни даже работали на асьенде, другие жили поблизости, но и все остальные не забывали навещать хозяев этого дома по воскресным и праздничным дням.

Мигуэль, будучи старшим сыном Джулио и Маргариты, считался на ранчо главой асьенды, но внимательно прислушивался к советам родственников и охотно принимал их помощь. Случались и размолвки в этой большой семье, но в основном царило единодушие. На ранчо такого размера работы хватало на всех, и каждый мог найти себе применение, было бы желание.

В первые несколько дней количество новых лиц приводило Лорел в полное замешательство. Люди приходили и уходили, и не было этому, казалось, конца. С непривычки у нее голова шла кругом. Счастье еще, что она научилась узнавать в лицо сестер Мигуэля — Инес и Долорес — и двух его младших братьев.

Непрестанная круговерть не мешала хозяевам всячески опекать Лорел. Сеньора Маргарита с непреклонной решимостью взяла на себя руководство свадебными планами Лорел. Инес и Долорес во всем ее поддерживали, а мнением Лорел никто особенно не интересовался.

Идея Лорел обратиться для регистрации брака в мэрию была встречена с негодованием. Маргарита настаивала, чтобы их союз во что бы то ни стало был освящен священником.

— Падре Бернардо с радостью совершит церемонию, а церквушка у него премилая, — сказала она. — Не большая и не маленькая, дышит покоем и уютом, в ней чувствуется присутствие Господа Бога. — Даже Брендон пасовал перед натиском семейства. Мигуэль чуть ли не силком заставил его поехать в город и заказать себе новый костюм, а Лорел с женщинами он отвез в магазины на поиски подходящего свадебного туалета. Была назначена встреча жениха и невесты с отцом Бернардо, и уже накануне они узнали, что дата свадьбы назначена без их участия в обсуждении.

— Ах, Брендон, я чувствую себя марионеткой в чужих руках, — пожаловалась как-то Лорел. — Черная неблагодарность с моей стороны так говорить, но, понимаешь, все свершается без моего участия, а я, ошеломленная, взираю на эту суету вокруг меня, не в силах ни на что повлиять.

— Это чувство хорошо мне знакомо, — засмеялся Брендон. — Но ты поставь себя на их место — и их чрезмерный пыл станет тебе понятен. Эти люди всей душой отдаются празднику жизни. Они обожают свадьбы и крестины, любое событие, которое можно отметить. Да и тебе самой разве было бы приятнее вступить в брак в кабинете чиновника, без цветов, без свечей, а главное — без друзей в качестве свидетелей!

— Ты прав, Брендон, я беру свои слова обратно. Все дело в том, наверное, что я немного нервничаю.

— А я, думаешь, нет? — Брендон насмешливо поднял одну бровь. — Я вот-вот расстанусь навсегда с вольной холостяцкой жизнью, взвалю на себя бремя ответственности за жену и будущую семью, мне-то каково?

— Подумываешь об отступлении? — поддразнивала его Лорел.

— Ни за что! — Брендон обнял ее и поцеловал не спеша, крепко, вложив в поцелуй весь пыл человека, уставшего, от вынужденного холостяцкого одиночества.

Рядом раздалось громкое покашливание, кто-то засмеялся. Лорел и Брендон, разомкнув руки, увидели нахмурившуюся Маргариту, нетерпеливо топавшую ногой. Из-за ее спины выглядывала со смеющимися глазами Инес, зажимая рот рукой.

— Жениху не положено так вести себя до свадьбы, — строго сказала Маргарита.

— Слушаюсь, мадам, — ответил Брендон так покорно, что Лорел также не удержалась от смеха.

Долорес, которая в ожидании свадьбы сама испытала все то, что происходило сейчас с Лорел, хорошо понимала ее состояние.

— Маму хлебом не корми — дай ей покомандовать, — доверительно сообщила она. — Но намерения у нее самые лучшие, а уж в умении все устроить ей просто нет равных. И она любит этим заниматься. Надеюсь, вы не возражаете. Мы все так любим Брендона! Поэтому нам хочется, чтобы свадьба получилась удачной, и вы потом, даже много лет спустя, с удовольствием о ней вспоминали.

Благодаря вмешательству Долорес Лорел получила пусть ограниченное, но все же право голоса в подготовке к свадьбе. С присущим ей безошибочным вкусом она выбрала замечательное свадебное платье из атласа цвета слоновой кости, с пышной отделкой из однотонных кружев и кружевной мантильей. Лорел решила накинуть ее на голову, а от высоких испанских гребней отказаться. В руках она будет держать небольшой букет белых лилий, на Библию положит несколько фиалок. Кроме того, украшением Библии послужит старинный крест с тонкой резьбой на серебряной цепочке, который дала Лорел донья Хуанита. Завершали наряд изящные серьги и ожерелье из аметиста, купленные Брендоном в Чиуауа.

Венчание намечалось на середину дня, чтобы до наступления темноты свадебный кортеж успел вернуться на асьенду. Задумывалось пышное празднество, которое должно было продолжаться до первых петухов.

Накануне свадьбы Лорел никак не могла заснуть. Вся она была сплошные нервы, похолодевшие руки одеревенели. Горячая ванная из прозрачных благовоний немного сняла с нее напряжение, но бессвязные обрывки мыслей продолжали лезть в голову, и ни на одной она не могла сосредоточиться и додумать ее до конца. Только под утро усталость взяла свое, и Лорел забылась беспокойным сном.

Брендон был избавлен от подобных волнений. Мигуэль и его многочисленные родственники мужского пола решили помочь ему провести последнюю ночь свободы. Текила и ром текли рекой, звучали шутки, Брендона то и дело хлопали по спине, поощряя к подвигам на семейной ниве. Примерно в то же время, когда заснула Лорел, Брендон впал в забытье, навеянное винными парами. Только благодаря чрезвычайным мерам, принятым великим мастером похмелья Тио Фернандо, Брендону несколько часов спустя удалось одеться к свадьбе.

А Лорел никогда бы не управилась вовремя, если бы не помощь Маргариты и еще нескольких женщин. Сеньора с присущей ей энергией отдавала приказания направо и налево. В немом изумлении Лорел провожала глазами каждое движение умелых рук одной из кузин Короны, которая заплела ее серебристые волосы в две косы и уложила короной на голове, выпустив по бокам несколько локонов для оживления лица и шеи. Поверх прически накинули мантилью, а свадебную фату закрепили двумя прекрасными светло-лиловыми орхидеями, о которых не забыла позаботиться Маргарита.

— Замечательно! — воскликнула она, критическим оком окинув свою работу, и несколько раз ущипнула бледные щеки Лорел, чтобы придать им румянец.

До города было недалеко, и все умудрились втиснуться в стоявшие наготове кабриолеты и экипажи. Мигуэлю было строго наказано держать Брендона вдали от Лорел, чтобы он не увидел свою невесту раньше положенного времени.

В церкви, однако, обнаружилось, что не все идет так гладко, как хотелось бы. Мигуэль с ног сбился, разыскивая отца Бернардо, но того и след простыл.

— Что, значит, отца Бернардо нет на месте? — вскричала взволнованная Маргарита. — Церковь украшена к свадьбе, и мы здесь! Куда же он делся?

— Прошу прощения, мадре, но я не знаю, — пожал плечами растерявшийся Мигуэль. — Здесь только новый священник отец Педро, которого я прежде никогда не видел.

Мигуэль сделал жест в сторону высокого широкоплечего мужчины в облачении священника, который, стоя рядом с Брендоном, видимо, обсуждал возникшую проблему с женихом и его свидетелями.

— Он говорит, что отца Бернардо рано утром вызвали по срочному делу. Он так спешил, что не успел сказать, куда и надолго ли уезжает. О свадьбе он ни звуком не обмолвился отцу Педро.

Измученная бессонной ночью, Лорел, нервы которой и без того были напряжены до предела, внезапно расплакалась. Столько лет ее отец всячески мешал ей выйти замуж за Брендона, а когда они покинули отца и родной город и между ними пролегли сотни миль, они все равно вынуждены опять ждать. Может, их свадьбе так и не суждено состояться? Она тихо плакала, закрыв лицо руками, ее красивые плечи вздрагивали от всхлипываний, и ни заверения Маргариты «все будет хорошо, Лорел, не плачьте!», ни сочувственные слова Инес не могли ее успокоить. Подошел Брендон, нежно обнял Лорел и поцелуями стер слезы с ее щек, но и это не помогло.

— Отвези меня домой, Брендон. Пожалуйста, я хочу домой, — всхлипывала Лорел, и было непонятно, какой дом она имеет в виду — асьенду Короны или ранчо в Техасе.

Вдруг Маргарита громко хлопнула в ладоши.

— Что мы за глупые тупицы! — воскликнула она. — Здесь же есть священник! Вас обвенчает отец Педро.

Все выжидательно оглянулись на молодого священника. Смущенный всеобщим вниманием, он вдруг потерял уверенность в себе.

— Поверьте, я не могу, — заявил он, не задумываясь. — Вам придется дожидаться отца Бернардо.

Инес, призвав на помощь все свое обаяние, взглянула молодому человеку в глаза.

— Ах, пожалуйста, падре, сделайте такую милость! — сказала она умоляющим голосом. — Вы ведь имеете право совершить венчание.

— Право-то я имею, — уже менее твердо ответил он. — Но здесь я новый человек, да и венчать мне до сих пор не приходилось. — Голос его дрожал от смущения.

Однако, привыкшая к повиновению окружающих. Маргарита и не думала отступать.

— Надо же вам когда-нибудь начать, падре, — заявила она убежденно. — Все всегда бывает впервые. Пусть эта пара будет для вас первой.

— Но…

— Никаких «но»! — Маргарита была тверда как камень. — Мы не будем в обиде, если вы кое-где замешкаетесь или запнетесь. Верно я говорю?

Все единодушно выразили согласие. Лорел подняла на священника полные слез глаза, свои изумительные лавандовые глаза, и он, не выдержав, сдался.

— Ну хорошо, если вы согласитесь дать мне несколько минут на подготовку, я постараюсь не ударить в грязь лицом, — согласился он наконец.

Молодой священник и в самом деле несколько раз замолкал и сбивался, обряд свершался, можно сказать, через пень колоду, но в конце концов Брендон и Лорел были торжественно объявлены мужем и женой. Все вздохнули с облегчением, церковь огласилась шумными поздравлениями.

— Итак, миссис Прескотт, мы преодолели все трудности, нервный священник и прочие остались позади, — сказал Брендон с неподдельным волнением, нежно глядя на Лорел. Затем он нагнулся и впервые поцеловал ее в качестве законного супруга.

Лорел излучала счастье. Сияющая улыбка не сходила с ее лица на протяжении всего обратного пути к асьенде. Сидя рядом со своим мужем, она сжимала его руку дрожащими пальцами жадной собственницы и то и дело поглядывала на золотое кольцо, сверкавшее на среднем пальце ее левой руки. Оно, как и кольцо, преподнесенное Лорел по случаю помолвки, было украшено маленькими аметистами, но не они привлекали внимание новобрачной. Ей стоило такого труда отводить от них взгляд только потому, что кольцо означало: наконец сбылась ее многолетняя мечта, наконец она стала миссис Прескотт. Это казалось ей сказкой — волшебной, невероятной, фантастической сказкой. И как странно — долгие годы она думала и мечтала об этом моменте, всей душой желая его, и вдруг в течение нескольких незабываемых светлых минут все свершилось!

— Это правда, Брендон, правда, что мы супруги? Мы не грезим во сне? — боязливо спросила она Брендона, желая, чтобы он еще раз подтвердил реальность происходящего.

— Да, правда, как и наша любовь, дорогая. — Он подкрепил свои слова быстрым поцелуем. — И вряд ли тебе удастся выйти из супружеского повиновения, ссылаясь на то, что обряд происходил на испанском языке. Уж я-то знаю, что ты прекрасно поняла каждое слово. — Его глаза с серебристым отливом смотрели на нее с теплой насмешкой.

— Вот когда я поплатилась за то, что меня вынянчила мексиканка, — с притворной досадой вздохнула Лорел. — Знай я, выбрала бы себе другую кормилицу!

— Поздно об этом сожалеть! — рассмеялся Брендон и тут же серьезно добавил с интонацией собственника в голосе: — Теперь ты моя, Лорел! Моя — со всеми твоими потрохами!

Она встретила его взгляд сияющими от любви глазами.

— Я счастлива, — произнесла она нежно. — Я только этого и хочу — принадлежать тебе навсегда.

Свадьба удалась на славу. Еда была самой изысканной, вина выдержанными. Детям также разрешили сесть за стол и даже пригубить вина, но, разумеется, под неусыпным оком взрослых и только до обычного часа отхода ко сну.

К этому времени праздник был в разгаре. Первый танец Лорел танцевала с Брендоном, но затем ее стали наперебой приглашать другие мужчины, и в вихре танца она потеряла мужа из виду. А если и замечала его на миг в толпе танцующих, то также в обнимку с партнершей. Сначала Лорел чувствовала себя не совсем уверенно — она не знала местных танцев с их сложными па, — но несколько стаканов вина и дружелюбные подсказки кавалеров вскоре придали ей смелости, и она как никогда наслаждалась движением. Галантные испанские джентльмены один за другим, не зная усталости, рассыпались в цветистых комплиментах ее красоте, и она рдела от удовольствия.

Уже много позднее, не чувствуя под собой ног от усталости, она отказалась от новых приглашений и направилась к столику, к которому — она заметила — подсел Брендон. Каково же было ее удивление, когда оказалось, что рядом с ним сидит привлекательная брюнетка! Лорел смутно припомнила, что была представлена этой то ли Кармен, то ли Кармелите, одной из многочисленных двоюродных сестер Инес. Брюнетка наклонилась к Брендону, выставив при этом напоказ свою соблазнительную грудь. Длинными отполированными ногтями она впилась в ткань его пиджака, глядя на него искушающим взором.

Лорел немедленно вскипела, ее хорошего настроения как не бывало. Как смеет эта женщина строить глазки ее мужу? Полная решимости, Лорел твердым шагом направилась к столику. Плюхнувшись на свободный стул, она громко откашлялась, отвлекая внимание Брендона от брюнетки.

— Привет вам! — заявила она с широкой глупой улыбкой. — Припоминаете меня?

Брендон ласково улыбнулся, не подозревая, в каком она настроении.

— Привет, дорогая! Тебе было весело?

— До сих пор да.

— Ты знакома с Кармен?

— Припоминаю, нас, кажется, представляли друг другу, — сказала Лорел с нарочитой холодностью, давая этим понять Кармен, что пора ей убрать пальцы с рукава Брендона.

Совершенно правильно истолковав интонацию Лорел, Кармен пропела:

— Как же, как же, я встречалась с твоей очаровательной маленькой невестой, Брендон. — Ее низкий голос был сладок, как сироп, но лживая улыбка источала яд. — Какая она юная и неопытная! Совсем еще дитя! И кто бы подумал, что такая невинность может заставить тебя пойти к алтарю!

— Действительно, кто бы подумал? — повторила Лорел, машинально беря в руку нож с сырного подноса.

Тут Брендон начал ощущать что-то неладное.

— Кармен рассказывала о своих путешествиях, — сообщил он. — Она только что вернулась из Испании и собирается в ближайшее время посетить Сан-Франциско.

— Если в эту пору вы будете там, я, возможно, приеду к вам в гости, — произнесла Кармен не без лукавства, поглаживая рукав Брендона.

— Я бы на это не рассчитывала, Кармен, — посоветовала Лорел, и ее глаза угрожающе сузились, но Кармен сделала вид, что ничего не замечает.

— Почему же, милое дитя? — и Кармен с той же улыбочкой перевела взгляд на Брендона, ожидая, что он одобрит ее предложение, но вдруг с испугом ощутила пальцами холод стали и увидела между ними еще трепещущий от полета сырный нож, вонзившийся в столешницу. Вскрикнув, она убрала руку, с поразительной быстротой освободив рукав Брендона. Ее ошеломленный взгляд встретился с глазами Лорел.

— Как я уже сказала, дорогая Кармен, — медленно произнесла Лорел, отчеканивая каждое слово и не спуская спокойного, выразительного взгляда с лица женщины, — вряд ли вам стоит в ближайшем будущем утруждать себя визитом к нам. К тому же это может оказаться и опасным, поймите меня правильно. — И точно рассчитанным движением она выхватила нож из столешницы. Откинувшись на спинку стула, Лорел как бы в задумчивости стала водить пальцем по лезвию ножа.

Брендон явно забавлялся, глядя, как Кармен пытается выдавить из себя подобие улыбки.

— Да, чуть не забыла, ведь как раз на это время я обещала погостить у родственников в Лос-Анджелесе. — Вскоре Кармен извинилась и поспешно ушла.

Брендон взглянул на свою молодую жену со смешанным чувством уважения и восторга.

— Я поражен, Лорел! — воскликнул он. — Вот уж не ожидал, что ты из числа ревнивиц!

— Ты, Брендон, не ожидаешь многого, что тебе еще предстоит узнать. Но ничего, каких-нибудь шестьдесят или семьдесят лет, и ты досконально изучишь все мои достоинства и недостатки. — После ухода потерпевшей поражение Кармен к Лорел вернулось хорошее настроение и чувство юмора, а вместе с ним — острое желание остаться с мужем наедине. И ее фиалковые глаза послали ему сигналы, значение которых он безошибочно понял.

— Скоро ли я смогу приступить к открытию этих тайных достоинств, любовь моя? — игриво поинтересовался Брендон своим глубоким голосом, столь приятным для слуха Лорел.

— Да хоть сейчас, дорогой! — и, поддразнивая его, она многообещающе высунула самый кончик языка, взбудоражив и без того разгоряченную кровь Брендона.

— О, я готов, любимая! И обещаю — ни ты, ни я не будем разочарованы.

Они постарались незаметно ускользнуть со двора и направились в отведенную им спальню. У порога Брендон сказал, что останется выкурить последнюю сигарету, но, войдя в комнату, Лорел поняла, что он хотел дать ей время осмотреться в одиночестве. И было на что смотреть: в ведерке со льдом охлаждалось шампанское, постель была разостлана, и в ее изголовье лежала новая просвечивающая сорочка, а на подушке — изумительная красная роза, в подтверждение того, что Брендон хотел придать их первой брачной ночи совершенно особый аромат.

С чего бы, казалось, Лорел нервничать, после того как они уже много недель были близки, и все же она так волновалась, что руки ее дрожали, когда она снимала свадебный наряд и облачалась в легчайший голубой пеньюар. Его ткань ласкала кожу, как руки любовника, при движении она то разлеталась в стороны, то прилегала к телу, намечая контуры едва прикрытых соблазнительных окружностей. Лорел надушила возбуждающими чувственность духами свои стратегически важные места и села перед зеркалом расчесывать волосы.

В этой позе и застал жену Брендон, войдя в спальню. Когда он увидел ее, порозовевшую от счастья, в греховном одеянии, его так и подмывало воскликнуть, искренне, от всей души: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Лорел была красивая почти до неправдоподобия. Охваченный совершенно новым для него чувством беспредельного благоговения перед этой хрупкой прелестью, Брендон боялся заговорить, опасаясь, что при первом его слове дивное видение может рассеяться.

Она продолжала сидеть перед ним, и ее роскошные волосы серебристым водопадом ниспадали на спину. Их взгляды встретились в зеркале — ее чуть застенчивый, сияющий, как свежие фиалки, его — любящий и восхищенный, сверкающий, как сталь меча под лучом солнца. Пока он смотрел на нее и не мог налюбоваться, ее губы раздвинулись, открыв мелкие белоснежные зубы, и, любовно выговаривая каждый слог, она выдохнула одно-единственное слово:

— Брендон!

Словно зачарованный, он приблизился к ней, стал гладить серебристые пряди, пропуская их одну за другой сквозь пальцы, ощущая на ладони шелк волос как нежный шепот. Сдвинув пеньюар с ее плеча, он поцеловал выемку между ним и стройной шеей, губами проложил огненный след к уху, наблюдая в зеркале за тем, как темнеют глаза Лорел по мере того, как его лобзающие уста поднимаются все выше. Теплые уверенные руки погрузились в глубь пеньюара, легкими движениями обозначили груди, подержали каждую, согревая в ладони, и покачали, словно пробуя на вес. Он коснулся сосков, и под его пальцами они напряглись и набухли. Ресницы Лорел опустились, закрыв для нее отражение в зеркале. Все в ней пришло в волнение, она издала тихий стон, почти неслышный звук примитивного женского зова, который послужил Брендону долгожданным знаком.

С помощью нетерпеливых рук Лорел Брендон быстро освободился от своей одежды, небрежно сбросив ее на пол, туда же упал воздушный голубой пеньюар, недолго украшавший Лорел. Они соединились в объятии, грудь к груди, горящая плоть к плоти. Брендон губами властно захватил в свое безраздельное владение рот Лорел, ощупывал и гладил ее тело, прикасаясь то к одному, то к другому особенно чувствительному месту. Руки и ноги Лорел охватила слабость, острое желание переполнило ее до краев, под его тяжестью, казалось ей, она вот-вот рухнет. Касания его пальцев вызывали дрожь в ее спине, а трепещущие груди вздымались еще сильнее при соприкосновении с его волосатой грудью. Он обхватил ртом сосок, кончиком языка лизнул его, осторожно поскреб зубами, и Лорел не смогла удержать крик страсти.

Он опустился на колени, а Лорел, чтобы удержаться на ногах, ищущими руками вцепилась в его плечи. Горячие губы Брендона оторвались от груди и переместились на мягкую поверхность живота, язык ощупал пупок и погрузился в него, воспламенив острым вожделением пальцы ног и спину Лорел.

Победные губы Брендона продолжали двигаться вниз по телу Лорел, руки удерживали ее за бедра, не давая упасть. Его рот проложил влажную стезю через золотистые завитки волос, легкими поцелуями коснулся внутренней стороны бедер и направился к вожделенной цели, полной живительной влаги. Ослабевшие колени отказывались держать Лорел. Чтобы не упасть, она вцепилась руками в темные завитки шевелюры Брендона. Ее обуяло острое до боли, почти невыносимое желание.

— Брендон, о Брендон, пожалуйста!

Лорел и сама не могла бы сказать, молит она Брендона продолжать или прекратить эту сладкую пытку. Голова ее с полураскрытым ртом откинулась назад, тело напряглось и трепетало, а в особо приятные для Лорел моменты содрогалось в судороге.

Брендон вошел в нее своей плотью, и Лорел, вся во власти сотрясающих ее сладострастных спазм, вскрикнула от наслаждения. Они упали на постель. Обхватив ногами худые бедра Брендона, Лорел крепко прижимала его к себе, стараясь двигаться в одном ритме с его движениями, которые возносили их к высочайшим вершинам страсти. Освободившимися руками Лорел водила по мощным мышцам его спины и плеч, гладила мягкие ягодицы, наслаждаясь ощущением его упругого твердого тела на своем нежном и податливом.

Они воспаряли в экстазе все выше и выше, но вот попали в какое-то бурное течение, которое захлестнуло их, накрыло гигантской волной и погрузило в кипящий водоворот.

Витая в облаках удовлетворенной страсти, Лорел устроилась в объятиях Брендона поудобнее, положив голову ему на плечо, а руку жестом собственницы обвила вокруг талии.

— Ты самый изумительный мужчина на свете, — со счастливым вздохом промолвила она.

— Теперь я уже не просто мужчина, любовь моя, — напомнил он. — Отныне и навсегда я твой муж. А ты, прекрасная новобрачная, — моя возлюбленная жена.

Лорел в улыбке изогнула губы, приникшие к его шее.

— Ты мой муж, мой супруг, мой любовник и останешься таким на всю жизнь. Мы будем так счастливы вместе, Брендон. Ничто не сможет поколебать мою любовь к тебе.

Он потянулся к ней губами, чтобы поцеловать, и от его дыхания шевельнулись влажноватые волосы на ее виске.

— Обещаешь?

— Жизнью своей готова поклясться.

То ли ответ прозвучал слишком торжественно, то ли из открытого окна повеяло свежим ветерком, но, к полной неожиданности для Брендона, он вздрогнул.

 

ГЛАВА 10

Поддавшись порыву, Брендон решил провести с Лорел короткий медовый месяц в Мехико. Пообещав семье Короны через неделю вернуться, новобрачные, оставив друзей и отложив все дела, сели в поезд, идущий на юг.

Для Лорел наступил момент полного идиллического счастья вне времени и пространства, своего рода рай на земле, но только на двоих. Брендон был очарователен и галантен, и Лорел, хоть это и представлялось ей невозможным, с каждым днем все больше влюблялась в него.

Большую часть времени они весьма содержательно проводили в своем номере, но Брендон хотел во что бы то ни стало показать ей город.

— У Мехико и мексиканцев богатая история, стыдно не проявить к ней интереса. Тем более что одному Богу известно, когда мы попадем сюда в следующий раз.

Они осмотрели все достопримечательности Мехико, начав с утопающей в цветах красивой улицы Пасео де ля Реформа, протянувшейся на три мили от парка Чапультепек к центральной площади Сокало. По обеим сторонам этой широкой улицы, окаймленной деревьями, возвышались великолепные дома и памятники как старинной застройки, так и в стиле модерн. Только на площади Сокало они провели много часов, осматривая дворцы, музеи и собор.

Брендон был прав, говоря, что у города богатое прошлое. Национальный дворец, например, — ныне в нем размещались некоторые государственные учреждения и Национальный музей — стоял на том самом месте, где когда-то находился дворец Эрнана Кортеса, заложенный в тысяча шестьсот девяносто втором году. Над центральным входом висел колокол, в тысяча восемьсот десятом году поднявший народ на борьбу за отделение от Испании.

Грандиозный собор замысловатой архитектуры был, вероятно, самым крупным в Северной Америке и уж во всяком случае самым древним — его возвели в тысяча пятьсот двадцать пятом году на развалинах храма ацтеков, посвященного богу войны. Роскошь его внутреннего убранства произвела большое впечатление на Лорел, она живо представила себе, как в его стенах происходила торжественная церемония коронации мексиканских императоров.

Новобрачные с энтузиазмом бегали по магазинам и рынкам, покупая сувениры. Ели в шикарных ресторанах и очаровательных кафе на открытом воздухе. Один из вечеров провели в опере во Дворце изящных искусств, и Брендон показал Лорел президента Диаса в его персональной ложе. На следующий день они проехали через парк Чапультепек, мимо дворца Чапультепек, в котором теперь располагалась резиденция Диаса, а прежде жил император Максимилиан, впоследствии приговоренный к смертной казни и расстрелянный вместе со своей несчастной женой, сумасшедшей Шарлоттой.

Эти экскурсии доставили Лорел истинное удовольствие, ей нравилась архитектура старого города и присущая лишь ему одному своеобразная атмосфера. Но осмотр здания Инквизиции заставил ее содрогнуться: в подвалах современной школы медицины сохранились в качестве музейных экспонатов камеры, где содержались несчастные жертвы инквизиции, и орудия пыток.

— Уведи меня отсюда! — словно обезумев, закричала побледневшая, как полотно, Лорел и схватила Брендона за рукав. Губы ее дрожали, широко раскрытые глаза были полны ужаса.

Даже на залитой солнцем улице ей потребовалось несколько минут, чтобы дыхание нормализовалось, лицо порозовело. Брендон, сильно расстроенный, не переставал извиняться.

— Прости, любимая, я никак не предполагал, что это так на тебя подействует. Иначе ни за что не повел бы тебя сюда.

Лорел казалось, что она никогда не избавится от преследующего ее сырого затхлого запаха камеры пыток. Она жадно хватала ртом свежий воздух и старалась забыть об охватившем ее внизу чувстве страха и негодования.

— Не знаю, что на меня нашло, — смущенно призналась она. — Мне представилось, будто в царящем там полумраке бродят тени терзаемых палачами людей, отчаянно вопят от невыносимой муки и молят прекратить пытку. — Она снова вздрогнула всем телом. — Нигде не испытывала такой бесконечной жалости. Лучше бы эти камеры уничтожили, стерли с лица земли.

— А мне кажется, что их сохранили вовсе не случайно, — спокойно произнес Брендон. — И очень может быть, что это правильно. Они должны напоминать о жестокостях прошлых лет и тем удерживать от повторения наиболее мрачных моментов истории человечества.

Вечером, чтобы отвлечь Лорел от мрачных воспоминаний о застенках инквизиции, Брендон повел ее в очень аристократический вечерний клуб, где выступали исполнители танцев в стиле фламенко. Невероятно быстрый дробный перестук каблуков и красивые соблазнительные па, сопровождаемые зажигательной музыкой, заставили Лорел забыть о дневных переживаниях в бывших подвалах инквизиции. Увлеченная красочным зрелищем, она почти не дотронулась до еды.

— Если бы мне пришло в голову, что ты вздумаешь соблазнять молодого танцора, я потребовал бы столик подальше от сцены. — Эти слова Брендона, произнесенные ей в самое ухо, оторвали Лорел от восхитительного зрелища.

На миг ей показалось, что Брендон говорит серьезно, но его выдала лукавинка в глазах. Залившись краской смущения, она несмело взглянула на него сквозь опущенные ресницы.

— Я бы лучше соблазнила тебя, Брендон, — прошептала она.

— За чем же дело стало! — Брендон попросил счет и помог Лорел подняться. — Поехали!

Когда они выходили из ресторана, Лорел насмешливо улыбнулась.

— Что это мы вдруг так безумно заспешили? — поинтересовалась она.

Брендон сделал выразительный жест рукой и подсадил Лорел в ожидавший пассажиров экипаж.

— Чем быстрее, дорогая, мы приедем в отель, тем больше у тебя будет времени, чтобы пронять меня твоими уловками. Признаться, я сгораю от любопытства. Мне, видишь ли, еще никогда не доводилось быть соблазненным собственной женой. Поскорее бы поглядеть, как она это сделает.

— Не спеша, — ответила Лорел, облизывая языком губы и обещая глазами неслыханные наслаждения, — не спеша, но основательно и до победного конца.

Не прошло и четверти часа, как она ему доказала, что верно оценивала свои возможности.

На следующий день они отправились в южную часть города, чтобы посмотреть знаменитые плавучие сады. Лорел с первого взгляда пришла в восторг от волшебной страны цветов на воде и ярко украшенных лодок. Захватив с собой корзинку с завтраком, они наняли плоскодонку, всю в цветущей зелени, с дугообразным навесом для тени, также густо обвитым цветами. Кроме лодочника, который вел плоскодонку по сложной сети извилистых каналов, в лодке сидел гитарист и тихо наигрывал любовные песни.

Это был один из тех редких дней, память о которых человек хранит до конца своей жизни как некую драгоценность. Молодожены смеялись и шутили, не забывая любоваться окрестностями и друг другом. От запаха ярких цветов, выпитого вина, близости Брендона, который, сидя на подушках, не выпускал Лорел из рук, а главное — от счастья она пришла в состояние опьянения; ей казалось, что она не плывет по воде, а витает на облаках высоко в небе. Подобно сказочной принцессе, она сжимала в ладони все, чего может пожелать женщина, и от этого ощущения у нее кружилась голова.

Брендон был само очарование. Он нашептывал ей на ухо перевод песен, исполняемых гитаристом, и его теплое дыхание зажигало огоньки на спине Лорел. Сияя глазами, полными любви, он клал Лорел в рот кусочки сыра и фруктов, а затем слизывал с ее губ остатки сладкого сока. А когда она в свою очередь кормила его, он, чтобы очистить ее руки, водил своим чувственным языком по ее ладоням, брал отдельно каждый пальчик в рот, нежно обсасывал его, играл с ним, пока Лорел не обезумела от охватившего ее влечения. Оно как в зеркале отразилось на его лице и в серебристых глазах, и Лорел показалось, что ее сердцебиение может заглушить звуки гитары и дойти до слуха лодочника и музыканта.

— Брендон, прекрати сейчас же! — одернула она его, втайне надеясь, что он не прекратит никогда. И глаза ее красноречиво опровергали ее слова.

— Почему? — Очищая ее ладони ласковыми прикосновениями языка, Брендон не спускал глаз с загоравшегося лица Лорел.

— Потому что… потому что… Мы здесь не одни! — с трудом выговорила она.

Брендон, прежде чем ответить, со сладострастной усмешкой снова обласкал языком все ее пальцы, наслаждаясь тем, что ее тело отзывается на его прикосновения пробегающей по нему дрожью, а пульс на шее и на руках бешено бьется.

— Предвкушение, любовь моя, — половина наслаждения, — сказал он поучительным тоном. — Оно делает награду еще слаще, а любовные утехи — еще более истовыми.

— Пытка да и только! — Лорел казалось, что от сжигающего ее пламени могут заняться подушки, на которых они сидят.

Глаза Брендона блестящими стальными копьями вонзились в нее.

— Ты хочешь меня, Лунный Лучик? — спросил он охрипшим голосом.

— Сил моих нет терпеть. — Сердце ее так стучало, что она с трудом могла говорить.

— Ты горишь желанием? — настаивал он.

— Оно сжигает меня! — еле вымолвила она дрожащими губами.

В его. глазах мелькнуло удовлетворение, и Лорел осенила догадка.

— Не хочешь ли ты, случаем, взять реванш за вчерашнюю ночь?

— За что реванш, дорогая? — улыбнулся он. — За то, что ты у всех на виду соблазняла меня в общественном месте?

— Ты совершенно невыносим, Брендон Прескотт! По-моему, когда мы вернулись в гостиницу, ты ни о чем не пожалел! — При мысли о том, как смело она действовала накануне, Лорел покраснела еще больше.

— Ты тоже не пожалеешь, — обещал он, прижал ее к себе покрепче и осыпал легкими поцелуями. — У нас всегда так будет, милая Лорел! Ты только взглянешь на меня — и я весь в огне. Я дотронусь до тебя — и ты уже горишь. Мы созданы друг для друга, как солнце сотворено для того, чтобы нести людям свет дня.

На радостном лице Лорел появилась счастливая лукавая улыбка.

— Так, может, чтобы не сжечь лодку дотла, мы сойдем на берег и отправимся в свой отель, где и догорим наедине?

В воскресенье утром Лорел и Брендон пошли смотреть бой быков на площади Тореро, где собралась уже наверняка половина жителей Мехико. Он вел ее к их местам на тенистой стороне арены и не переставал подсмеиваться над тем, что еле вытащил Лорел, так она не хотела идти.

— Гляди веселее, Лорел! Это — национальное развлечение мексиканцев, передаваемое из поколения в поколение, — разглагольствовал он. — Древняя традиция, можно сказать. Без боя быков Мехико не Мехико, ты его как бы и не видела.

— Чушь собачья, — огрызнулась Лорел, упорно не желая разделить его восторги по поводу вида спорта, который, конечно же, не может ей понравиться.

— Тогда уж не собачья, а бычья, — добродушно рассмеялся Брендон.

Лорел нашла свое место и вместо ответа слегка стукнула его по плечу зонтиком.

— В толк не возьму, как вообще можно увлекаться столь опасным кровопролитным занятием! — г продолжала она роптать.

— Не станешь же ты утверждать, что принадлежишь к числу тех дурочек, которые переживают за злобный скот весом чуть ли не в тонну? — произнес Брендон с нескрываемой насмешкой.

— Не извращай моих слов, дорогой! — недовольно вздернула носик Лорел. — Я переживаю не за быка, а за глупца, который, стоя всего лишь на собственных ногах перед животным с непредсказуемым поведением, рискует своей головой или в лучшем случае своими костями. Одному Богу известно, что толкает его на столь безрассудные действия.

— Желание продемонстрировать свою ловкость и смелость, по принципу человек против животного, разум против грубой силы, — втолковывал Брендон Лорел.

— А тебе не кажется, что это скорее демонстрация тщеславия и глупости? — возразила Лорел.

— Почему бы тебе не воздержаться от суждений, пока ты своими глазами не увидишь бой быков? — поинтересовался несколько раздраженно Брендон с видом превосходства, с каким обычно разговаривают с особенно несговорчивыми упрямыми детьми.

Лорел пожала плечами, уселась поудобнее на твердой скамье и приготовилась последовать совету Брендона.

Вступительная церемония, заключавшаяся в том, что три матадора под звуки оркестра вышли на арену и представились распорядителям, поразила Лорел своей многоцветной пышностью. К тому же ей понравились костюмы матадоров. Они были разного цвета, но все одинаково состояли из обтяжных кожаных бриджей с шелковой отделкой и коротких жакетов, украшенных блестками и сверкающим металлическим шитьем. Высокие, стройные матадоры вышли, гордо неся свои головы и выпрямив спины, ни дать ни взять храбрые воины, готовые сразить врага. Если в глубине души у них и шевелился страх, то они никак его не выказывали.

Но вот протрубили фанфары, распахнулись ворота и на арену выскочил первый бык. На секунду он замер, но, заметив поддразнивающий его желтый с красным плащ в руках матадора, гигантским черным снарядом метнулся к нему.

Оглушенная криками зрителей, Лорел от страха зажмурилась, потом приоткрыла один глаз и увидела, что матадор снова дразнит быка. Тот опять кинулся вперед, а Лорел непроизвольно сжала руки в кулаки и поспешно опустила ресницы. Подсматривая сквозь них, она чуть спустя убедилась, что черное чудовище продолжает с ревом метаться по арене, а матадор размахивает плащом над своей головой. Из ее напряженных губ вырвался дрожащий вздох облегчения.

Толпа ревом выразила одобрение последующим маневрам матадора, и Лорел, невольно заинтересовавшись происходящим перед ее глазами, закрыла их пальцами, но так, что в просветах бык и матадор были ей видны.

Внезапно ее внимание от арены отвлекло трясущееся плечо Брендона, сидящего вплотную к ней. Он подсмеивался, от души забавляясь ее действиями.

— Дорогая, — сказал он, беря ее холодную руку в свою теплую. — Дорогая, если ты перестанешь закрывать глаза, тебе будет удобнее смотреть.

Лорел собрала в кулак всю свою решимость и не только окончательно открыла глаза, но даже подалась чуть вперед, чтобы лучше видеть. Как это матадору удается сохранять хладнокровие перед лицом такой опасности, удивилась она про себя, хотя, конечно, знала, что этот человек тренировался и выступал в течение многих лет. Чем дальше, тем больше ее поражали его выдержка и грация. Она видела, что каждое движение, каждый жест матадора преследуют определенную цель, рассчитаны на то, чтобы выявить способности и быстроту реакции животного, заставить его занять то или иное положение.

На арену выехали тореро верхом на лошадях с толстыми прокладками на боках и принялись колоть быка пиками.

— А это зачем? — в недоумении спросила Лорел.

— Чтобы дезориентировать и раздражать быка и тем помочь матадору направлять его перемещения по арене. Но обычно хороший матадор не позволяет пикадорам чрезмерно ослаблять противника.

В промежутках между действиями пикадоров все трое матадоров продолжали маневры с плащами. Им на помощь вышли другие тореро — они втыкали в шею и плечи быка бандерильи, ярко выкрашенные раздражающие гарпунчики, которые не дают тому поднять голову. Тем не менее не один матадор нашел свою смерть именно потому, что неожиданно бык сумел вздернуть рога кверху.

Последний акт первого в ее жизни боя быков Лорел наблюдала со страхом, но и с восхищением. Матадор сменил длинный плащ на более короткую красную мулету и спросил у распорядителей разрешения прикончить быка. Получив его, он объявил, что посвящает этот акт красивой женщине, сидящей в отдельной ложе, и протянул ей шляпу. Женщина поднялась, чтобы принять ее, и стало видно, что она ждет ребенка.

— Жена, — произнес кто-то из публики. «Как может женщина, особенно беременная, наблюдать поединок не на жизнь, а на смерть своего мужа с разъяренным быком, — подумала Лорел. — А если животное у нее на глазах подымет матадора на рога или затопчет ногами? Хотя сидеть дома в неведении, может быть, труднее, чем своими глазами видеть все, что происходит на арене». Лорел в душе вознесла Всевышнему молитву за благополучие матадора и поблагодарила Господа за то, что ее муж не занимается этой опасной профессией.

Матадор, проявляя великолепное чутье, с большим искусством подманивал быка все ближе к себе. При каждом его движении, таком умелом и мужественном, толпа зрителей сначала издавала глубокий вздох ужаса, а затем раздавались взволнованные крики. Бык проносился настолько близко от матадора, что его нарядный костюм с блестками был перепачкан кровью из ран животного. Когда настал наиболее подходящий, по мнению матадора, момент, он заколол быка одним метким ударом шпаги в загривок и получил в награду оба его уха и хвост.

— Поразительно, Лорел, — заметил Брендон, — ты впервые смотришь бой быков и сразу же стала свидетельницей такого замечательного зрелища. Бык не обманул ожиданий зрителей и вел себя отважно, матадор был неподражаем — иначе бы ему не присудили уши и хвост. Тебе повезло необычайно.

В этот день намечалось шесть встреч — по две на каждого матадора. Второй матадор проявил себя хорошо, но он чувствовал быка хуже, чем первый. Третий был на арене новичком, и, хотя проявил большую активность, его стилю недоставало отточенности.

В следующем раунде первому матадору попался трусливый бык. И публика, и сам матадор были разочарованы, и последний, не теряя времени даром на лишние телодвижения, прикончил его.

К этому времени Лорел начала получать удовольствие от того, что происходило на арене. Постепенно ее захватил азарт поединка человека с быком. Незаметно для самой себя она стала вопить от страха, кричать в знак одобрения и аплодировать наравне с остальными зрителями.

Пятый в программе бык оказался опасной бестией с несимметрично посаженными рогами: один его рог, торчавший под острым углом с правой стороны широкой головы, представлял собой грозную опасность.

Бывалые зрители поняли это с первого взгляда, и едва бык выскочил навстречу матадору, как все в напряженном ожидании чего-то страшного подались вперед на своих сиденьях и сползли на самый их край, чтобы не упустить ничего из того, что происходило на арене. Матадор, стараясь увернуться от кривого рога противника, не подпускал его слишком близко к себе. Тем не менее при последнем полуобороте ему пришлось поспешно отступить назад.

Настал черед пикадоров, но их задача также была осложнена. Бык прижал одну лошадь со всадником к барьеру, от ранения ее спасли только толстые прокладки на боках. Бандерильеры крайне поспешно воткнули положенную порцию гарпунчиков и не мешкая удалились в безопасное место.

Матадор с мулетой и шпагой в руке приблизился к быку и, не забывая об осторожности, стал производить последние маневры. Но бык не пожелал следовать за красным плащом, бросился в сторону от него и перешел в наступление. Толпа затаила дыхание, вокруг арены воцарилось гробовое молчание.

Матадор знаком показал, что намерен нанести последний решающий удар, завлек быка в свою сторону и приготовил шпагу. Далее все произошло с быстротой молнии. Только человек встал на носки, слегка изогнувшись, чтобы избежать злосчастного рога, и направил клинок шпаги на своего врага, как в следующий миг бык, изменив положение ног, сумел поднять и повернуть голову так, что изловчился всадить рог ему в бедро и вздернуть высоко в воздух, где тот беспомощно болтался из стороны в сторону. Затем бык с силой тряхнул головой и сбросил наземь матадора, который инстинктивно прикрыл голову руками. Зрителей охватило неистовство, толпа дружно вопила и визжала, но тут на помощь пострадавшему выскочили остальные тореро и бандерильеры. Одни старались отвлечь внимание быка от поверженного противника и удержать его вдалеке, другие помогали унести с арены тело, в котором едва теплилась жизнь.

Когда матадора проносили мимо побледневшей потрясенной Лорел, она увидела на его ноге длинную рваную рану, из которой ручьем лилась кровь. Бедро было распорото от колена до самого паха. Лорел, разволновавшись и даже почувствовав физическое недомогание, так и не смогла успокоиться и безучастно взирала на то, как более опытный матадор вышел на арену и прикончил быка.

Но к тому времени как последний матадор заколол последнего быка, она немного оттаяла. Ее поразило то, что этот молодой человек, только что видевший, как бык поднял на рога его товарища, без тени страха решительно выступил против своего противника. Его отвага получила признание — он был награжден обоими ушами.

Бой быков окончился, но, пока публика не успела разойтись, один из распорядителей попросил внимания и объявил, что раненый матадор будет жить и сможет в дальнейшем вернуться на арену.

 

ГЛАВА 11

В тот день, на который был намечен отъезд молодоженов из Мехико на ранчо Мигуэля Короны, Брендон поднялся рано. Ему предстояло неприятное дело, с которым он хотел покончить до того, как проснется его сверхлюбопытная жена. Углубившись в это занятие, не доставлявшее ему ни малейшего удовольствия, он не услышал шагов Лорел, заглушенных ковром. Лишь когда она наклонилась, чтобы неожиданно чмокнуть его в щеку, он заметил ее присутствие.

Застигнутый врасплох, Брендон отпрянул назад, бумаги с письменного стола рассыпались по полу, а сверху на них упала Лорел, потерявшая равновесие. Прежде чем Брендон успел ей помешать, Лорел схватила несколько исписанных листков.

— Что это ты поднялся ни свет ни заря? — спросила она, кончив смеяться над его неловкостью. Одним глазом она скользнула по тексту и тут же заинтересовалась, увидев, что он адресован ее отцу. Если бы не упорные попытки Брендона вырвать письмо из ее рук, она бы могла подумать, что оно содержит всего-навсего сообщение об их бракосочетании, но отдельные слова, попавшиеся ей на глаза, насторожили ее. Крепко сжимая в руке послание, она отодвинулась и стала читать его подряд. По мере чтения она все больше мрачнела, ей не хотелось верить своим глазам.

— О Боже! — только и произнесла она, дойдя до конца. Вот что было написано рукой Брендона:

«Бурке!

Сим ставлю вас в известность, что восемнадцатого ноября Лорел и я в церкви в присутствии свидетелей сочетались браком. Смею вас заверить, что аннулировать наш брак невозможно. Отныне и навсегда она моя жена. И как жена она поклялась повиноваться мне, я же поклялся ее защищать. В настоящий момент я чувствую себя обязанным защитить ее от вас. Она поедет туда, куда поеду я, и будет жить со мной.

Далее хочу сообщить вам следующее. Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что я считаю вас виновником гибели Джима Лаусона, а, следовательно, и вдовства Беки. Я предупреждал, что пора вам прекратить угонять скот, но вы, очевидно, считаете себя выше закона. Не могу не отдать вам должное — вы очень умело заметаете следы и ни разу не попались с поличным. О моих потерях и речи нет, но другим пострадавшим вы обязаны возместить стоимость украденного у них и остальных потерь.

Теперь я могу требовать, чтобы вы немедленно прекратили воровство — ведь то, что вам дороже всего, находится в моих руках. С вашей дорогой дочерью вы сможете когда-нибудь свидеться лишь в том случае, если выполните некоторые условия. Прежде всего, вы прекращаете красть скот. Затем компенсируете Беки Лаусон все понесенные ею потери. Это наименьшее из того, что вы можете сделать, лишив ее мужа, а детей — любящего отца. Меня не касается, каким образом вы это сделаете, чем объясните свой поступок и будет ли это вам во вред. Но сделаете обязательно! Хенк поставит меня в известность о ваших действиях, если же вы откажетесь их предпринять, пеняйте на себя.

Закончив выплату компенсации не только Беки, но всем пострадавшим от ваших грабежей, кроме меня, можете написать мне (не сейчас, несколько позднее) на Сан-Франциско. Сроки я предоставляю на ваше усмотрение — пока я не тороплюсь возвращаться в Кристалл-Сити. Когда я вернусь и вернусь ли вообще — зависит только от вас. Чем скорее вы выплатите долг, тем скорее увидитесь с любимой дочерью.

Что касается потомства, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы в самое ближайшее время у вас появился внук. Этот долг я выполню с огромным удовольствием. Познакомитесь ли вы с вашим внуком, зависит опять же от того, когда и как вы выполните мои требования.

Привет и самые добрые пожелания Марте. Через несколько недель мы с Лорел закончим затянувшийся медовый месяц и переедем в Сан-Франциско. Пишите туда.

Ваш зять Брендон Прескотт».

Исписанные странички выпали из безжизненных пальцев Лорел. Вот оно, предательство! Она словно окаменела, холод охватил ее душу. Предательство!

Слишком потрясенная для того, чтобы расплакаться, Лорел с болью взглянула своими огромными глазами в лицо человека, которого она любила больше всего на свете, в которого верила, которому доверяла… до последнего времени. Впрочем, нет, она и сейчас его любит. Это сильнее ее. А вот доверие подорвано, к беспомощной любви примешались боль и гнев.

Лорел не плакала, не билась в отчаянии, не кричала на Брендона. Она просто сидела и смотрела на чужого мужчину, который был ее мужем, и свет меркнул в лавандовых глазах Лорел. Ей стал неприятен сам вид этого человека, которого она, казалось, хорошо знала, этого предателя, который растоптал драгоценный дар любви, оставив ей лишь жалкие обломки в дребезги разбитых грез. И она отвернулась от него.

Лорел поднялась с пола и молча вышла из комнаты, не обратив внимания на его зов. Со спокойной деловитостью она принялась паковать чемодан, аккуратно складывала каждую вещь, чтобы она не помялась. Уголком глаза она заметила, что Брендон вошел в комнату, но ее это не тронуло. Внутри нее все умерло, чувства ее где-то в глубоких тайниках души сковал толстый слой льда. Ничтожной частицей своего разума, не отказавшей ей, она понимала, что овладевшее ею неземное спокойствие — великое для нее благо, ибо, не позволяя предаваться боли — убийственной сердечной муке, — помогает Лорел сдерживаться.

Только один жест Лорел показал Брендону, как глубоко она уязвлена в своих чувствах. На туалетном столике сидела кукла из цветов, которую он купил Лорел при посещении плавучих садов. Лорел долго держала ее в руках, рассматривала и нежно гладила разноцветные лепестки, а потом выбросила в мусорную корзину, молча повернулась и, не оглядываясь, ушла.

В поезде, который мчал их в Чиуауа, они почти всю дорогу молчали. Лорел спокойно смотрела в грязное окно, хотя глаза ее ничего не замечали. Несколько раз Брендон порывался заговорить, но она отмалчивалась.

Он был в полной растерянности и не знал, что предпринять. Видит Бог, он никак не хотел ее обидеть! Он ведь безумно любит Лорел! Надо найти какие-то слова, чтобы урезонить ее, попытаться объяснить, что им руководило, но так, чтобы не огорчить Лорел еще больше. Но ведь она может рассердиться или разрыдаться в истерике, что делать тогда? Тем не менее Брендон решил сделать попытку объясниться.

Он взял ее руку, но она невольно вскинулась и попыталась забрать ее. Он, однако, не выпускал ее руку из своей, и Лорел пришлось примириться с этим, но пальцы ее безжизненно лежали в его кулаке, и смотрела она упорно в сторону, чтобы не видеть Брендона. Это огорчило его, он нахмурился. От ненависти к нему она даже не выносит его прикосновения! Боже, какой кошмар! И винить некого — кроме себя и… и Рекса!

— Лорел, я никак не предполагал, что письмо попадет в твои руки, — сказал он мягко.

Она бросила на него быстрый взгляд, давая понять, что не сомневается правдивости его слов, и отвернулась.

— Ты меня ненавидишь, Лорел? — продолжал Брендон, стараясь поймать ее взгляд, обращенный в другую сторону, и моля Бога, чтобы она не ответила «да».

— Не знаю, — вымолвила наконец Лорел дрожащими губами. — Может быть. Сейчас я сама затрудняюсь сказать, что я испытываю.

Эти слова больно задели Брендона. Неужели он убил ее любовь навсегда? Или сердце ее только ранено, со временем исцелится, и любовь вернется назад?

В его голове стучал другой вопрос, требовавший немедленного ответа.

— Ты боишься меня, Лорел?

Он видел, что она вся напряглась и свободной рукой затеребила складки своей юбки.

— А мне следует тебя бояться? — прошелестела она настолько тихо, что он с трудом разобрал ее слова.

— Нет, любовь моя, ни за что. — Он в волнении сглотнул слюну. — Я знаю, что обидел тебя ужасно, но ведь я этого вовсе не хотел. Никогда я не стал бы тебя огорчать по доброй воле.

Наступило продолжительное молчание.

— А что это за угрозы в письме папе? — наконец спросила она решительно. — Какие последствия ты имеешь в виду?

Он на миг задумался, стараясь восстановить в памяти точные выражения из своего письма.

— Я хотел этим лишь сказать, что не позволю ему видеться или иным образом общаться с тобой, пока он не возместит украденное. Ни за что на свете я тебя пальцем никогда не трону, запомни навсегда. Ты моя жена и…

— Ты для того и женился на мне, Брендон? Чтобы отомстить папе за те ужасные прегрешения, в которых ты его винишь? — Голос ее дрожал, лицо было белее снега.

Вне себя от удивления, не в силах произнести ни слова, Брендон лишь тупо смотрел на Лорел. Откуда у нее такие мысли? Или он окончательно подорвал ее доверие к себе? Рассердившись на себя и на Лорел за то, что она смеет так думать, он вдруг вскипел.

— Ты так считаешь, Лорел?

Она медлила с ответом, что еще больше распалило его и пробудило забытые было сомнения.

— А ты, Лорел, почему ты вышла за меня замуж после стольких лет колебаний? Тебя вынудила любовь или страх, что я поймаю твоего папашу с поличным? Ты знала, что он все время ворует скот? Может, и женой моей стала лишь для того, чтобы мне было несподручно вывести на чистую воду собственного тестя?

Лорел повернулась к Брендону и с исказившимся лицом тихо, но твердо сказала:

— Нет, Брендон, ты не вправе так обо мне думать!

— Я и не хочу, но в моих словах есть известная логика.

— Как и в твоих утверждениях, что мой отец ворует скот! — Обида и гнев заставили ее говорить с необычайной резкостью: — Ты никогда не убедишь меня в этом, Брендон, тверди свое хоть миллион лет! У него масса недостатков, но он не вор и не убийца. Не будь ты ослеплен семейной антипатией, тебе и самому это было бы совершенно ясно. А сейчас ненависть застилает твои глаза, и ты видишь лишь то, что хотел бы видеть и что подталкивает тебя к отмщению, превращая Брендона Прескотта в какое-то чудовище!

— С другой стороны, Лорел, может, твоя любовь к отцу мешает тебе видеть вещи в их истинном свете. Но это лишь в том случае, если ты действительно не подозреваешь о его подвигах.

— Мне казалось, что я знаю тебя, Брендон. — В глазах Лорел блеснули непролитые слезы, грозившие ее задушить. — Но теперь я сомневаюсь, понимала ли я тебя на самом деле до конца. Сейчас, во всяком случае, ты мне не особенно нравишься. — После короткой паузы она помягчевшим голосом с сожалением произнесла: — Может, после всего, что произошло, нам лучше разойтись в разные стороны? У меня нет уверенности, что я хочу оставаться женой человека, который так мало уважает меня и моего отца.

Сердце Брендона внезапно замерло в груди. Затем, так же внезапно, начало бешено биться, быстро разгоняя кровь по сосудам.

— Нет! Ни за что! Ты никогда не бросишь меня, Лорел. Можешь любить меня или ненавидеть, можешь ругать, сколько твоей душе угодно, но ты моя, моя, и ничто на земле не сможет это изменить!

На ранчо Мигуэля новобрачные вернулись в довольно подавленном настроении. Все вокруг удивленно пожимали плечами. Но ведь, как известно, милые бранятся — только тешатся, испокон веков мужья и жены ни с того ни с сего ссорятся, а потом так же легко мирятся.

Мигуэль попытался вывести Брендона из уныния.

— В нашем раю не все в порядке? — улыбнулся он. — Вы, видно, не теряли там времени даром.

— Боюсь, дело серьезнее, чем может показаться, — со вздохом ответил Брендон. — Не исключено, что я испортил все навсегда, а это для меня страшнее смерти. Знай я выход из тупика — головы бы не пожалел.

— Так, может, стоит извиниться? — предложил Мигуэль.

— Лорел примет только одно извинение: если я полностью откажусь от обвинений в адрес ее отца и тем позволю ему и дальше грабить всю округу. Но моя совесть не позволяет мне этого. Я должен жить в мире с самим собой.

— Но и с Лорел тоже. Вы должны прийти к какому-нибудь согласию, иначе будете глубоко несчастны.

— Время, мой друг, — лучший лекарь, — вздохнул Брендон и потрепал друга по плечу. — Может помочь только время и… чудо, если оно произойдет.

Брендон решил, что правильнее всего дать Лорел время разобраться в своих чувствах, и старался не оказывать на нее давления. В последующие несколько дней он вел себя крайне сдержанно. Был с ней мил и внимателен, но, лежа каждую ночь рядом в постели, не дотрагивался до нее, хотя это давалось ему ценой титанических усилий. Его тело изнывало от тоски по ней, но холодность Лорел не располагала к тому, чтобы предаваться любви. Он твердо решил не давать ей больше поводов к тому, чтобы она прониклась к нему презрением.

Лорел, между тем, страдала в эти дни не только от шока, каким явилось для нее письмо Брендона, и высказанного Брендоном в запальчивости недоверия к ней, но и от его воздержания. Прежде он не мог оторвать рук от ее тела, а теперь всячески старался не коснуться его. Лорел была в смятении. Почему он не хочет любить ее? Она, конечно, сердится, полна обиды и разочарования, но желает его с прежней силой. Ее тело томилось по Брендону с неожиданной для нее самой страстью.

И она не могла совладать не только с ним, но и с неразумным сердцем, которое продолжало испытывать нежность к Брендону. Как она ни старалась, возненавидеть мужа она не смогла. Правда, она еще и не простила его окончательно, но не любить его было не в ее силах. Это чувство жило в ней по-прежнему, как неизлечимая болезнь, от которой нет лекарств.

— Дура я, дура — и все тут! — уговаривала себя Лорел. — Слабая, испорченная дура!

Брендон же, опасаясь, что жена может попытаться покинуть его, приказал не пускать ее ездить верхом и даже просто выходить за пределы ранчо без сопровождения. Когда Лорел впервые явилась рано утром в конюшню, желая прокатиться верхом, конюх вежливо, но твердо отказал ей. Обычно уравновешенная, Лорел вскипела. С горящими глазами она бросилась на поиски Брендона.

Он в это время рассматривал с Мигуэлем отобранные на продажу скот. Лорел кинулась к нему.

— Брендон, почему ты запретил мне ездить верхом? — в сердцах воскликнула она. — Я требую, чтобы мне немедленно вывели лошадь.

Наступила тишина — все, кто был рядом, навострили уши, с интересом прислушиваясь, что же ответит Брендон на дерзкие слова, обращенные к нему всего лишь женщиной.

Зная, что на них направлены все взоры, Брендон был вынужден проявить подобающую случаю твердость.

— Требовать бесполезно, Лорел. Мое распоряжение останется в силе. Одна ты кататься не будешь. Хочешь сесть на лошадь — найди себе кого-нибудь в спутники.

Кипя от ярости, Лорел даже разрешила себе топнуть ногой.

— Я езжу одна с двенадцати лет, спутники мне ни к чему.

— Тогда ты вообще не будешь ездить, — отрезал Брендон.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Но это не довод!

— А для меня довод.

Подбоченясь и гневно сверкая глазами, Лорел воскликнула:

— Черт бы тебя побрал, Брендон!

— Вид у тебя больно грозный, точь-в-точь бешеная бентамская наседка, — насмешливо улыбнулся он.

Лорел упрямо вздернула подбородок и обдала Брендона ледяным взглядом.

— Да? В таком случае заруби себе на носу: бентамские петухи без хвоста — уже не петухи, и тебе в один прекрасный день выщиплют все перья.

Брендон рассмеялся от всего сердца, и его смех звучал в ее ушах, пока она шла к Инес, чтобы пригласить ту на утреннюю прогулку. Ей как никогда было необходимо проехаться, чтобы разрядиться. Лорел казалось, что если она благодаря быстрой езде не выпустит из себя пары злости, то наверняка взорвется.

К вечеру этого же дня, едва Лорел вышла из ванны и потянулась за полотенцем, как дверь их комнаты распахнулась. Жадным взглядом Брендон окинул ее голое тело, и на лице его появилось выражение такого свирепого голода, что Лорел даже вздрогнула.

В полном молчании Брендон, не отрывая от нее глаз, тихо закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Последние лучи вечернего солнца позолотили невытертые капли на ее коже. Лорел вся как бы светилась под струйками воды, сбегавшей по ее стройному телу, и обрисовывавшей контуры, по которым так стосковались его руки. Кремовые полукружия грудей поднимались и опускались в такт взволнованному дыханию, розовые соски заманчиво торчали. В этот миг он подумал, что второго такого соблазнительного существа не найти в целом свете.

Он сделал шаг вперед, и очарование сразу нарушилось. Лорел поспешно схватила полотенце и закрылась им.

— Не надо! — выдохнул Брендон, шагнул еще раз, мягко, но решительно вырвал полотенце из ее рук и бросил на пол. Жестом, исполненным скорее благоговения, чем страсти, он провел кончиками пальцев по ее телу, приводя его по пути их следования в трепет.

— Ты так прекрасна, ты само совершенство!

— Брендон! — только и смогла она выдохнуть полураскрытым ртом.

Он обхватил руками талию Лорел, прижал ее бедра к своим, давая ощутить силу его желания. Горячие губы целовали ее плечо, но затем переместились к шее, где было слышно лихорадочное биение пульса.

А ее пальцы непроизвольно нашли пуговицы мужской рубашки, расстегнули и высвободили его широкую грудь для ласки. Тонкие пальцы Лорел углубились в чащобу каштановых волос, отыскивая и нежно гладя затерявшиеся в их глубине плоские соски.

Он помог ей, сбросив с себя рубашку, и снова заключил в свои объятия, прижав нежные женские груди к своей твердой груди, где ее соски погрузились в мягкий волосяной покров, щекотавший их при малейшем движении.

— Никогда ничего не хотел я так сильно, как сейчас хочу тебя, — пробормотал он.

Стон слетел с его уст, он с нетерпеливой жадностью впился в ее рот. Лорел отвечала так же пылко и под натиском его дерзкого языка раздвинула губы. Теплые, огрубевшие от работы руки гладили ее бедра и спину. Она прижималась все теснее к Брендону, не замечая, что твердая пряжка поясного ремня врезается ей в живот. Их бедра сошлись, губы сомкнулись в сладком поцелуе. Он погрузил пальцы в высокую прическу Лорел, распустил ее, разбрасывая вокруг шпильки, и блестящие серебристые волны волос потекли по ее спине. Брендон расчесывал их пальцами, которые застревали в густых прядях, словно те в ожидании ласки не желали их отпускать.

У Лорел закружилась голова от смертельной истомы, о которой со стоном шептали ее губы, прижимавшиеся к его рту. Разъяв объятия, Брендон наклонился, чтобы поднять Лорел на руки.

— Разреши мне любить тебя, дорогая! — молил он, неся ее к кровати и покрывая поцелуями.

Она откликнулась на эту просьбу тем, что, уже лежа на простыне, расстегнула пряжку его ремня. Он быстро выскользнул из одежды. Лорел ощутила на себе горячие руки и губы и ответила на них пылкими трепетными прикосновениями. Она обнимала Брендона и кончиками пальцев чувствовала тепло его кожи. Ее любящие руки отыскали и погладили его мужское естество, заставляя Брендона зарычать от вожделения.

Лорел трепетала и извивалась в его руках, испытывая внутри себя отчаянный позыв, который могло удовлетворить только его тело, слившись с ней воедино.

— Так давно, так давно мы не были вместе! — стонала Лорел. — О Брендон! Пожалуйста! Люби меня сейчас!

Он вступил в нее с нетерпением, с каким изголодавшийся человек накидывается во время банкета на угощение, со всей силой долго сдерживаемого чувства. Это было нечто дикое, необузданное и в то же время чудесное. Страсть пылала между ними огненным вихрем, уносившим их, закручивая, в какую-то даль. Им было не до нежности — их тела сплелись в одно целое, настоятельно добиваясь полного удовлетворения. Тяжело дыша прямо в ухо Лорел, Брендон погрузил руки в ее волосы, покусывая ее в шею и плечо. Она же мертвой хваткой вцепилась в мускулистые плечи Брендона, а когда настал миг оргазма, ее тонкие пальцы, скользнув по его спине, оставили на ней царапины. Их громкие стоны слились в один торжествующий вопль, затем воцарилась тишина. Бездыханные, они припали друг к другу телами, еще трепетавшими в последних судорогах экстаза, уносившего их в прекрасную долину легких бризов и нежных вздохов.

— Я так скучал по тебе, любимая, — шепнул Брендон в копну спутанных волос.

Слезы застлали ее лавандовые глаза, придав им сходство с сиренью, покрытой каплями росы. Она с нежностью погладила его плечи и притянула голову к себе.

— Я тоже, родной. Мне до смерти хотелось быть с тобой. Я уж думала, что ты охладел ко мне. — Рыдания не дали ей продолжать.

— Я никогда не охладею к тебе, Лорел. Пусть я упрям, а ты и того больше, пусть многое нам мешает, ты всегда будешь мне нужна, как воздух, которым я дышу, или дождь после продолжительной засухи.

Слезы Лорел омочили его щеку, он поднял голову и поцеловал ее ресницы.

— Я люблю тебя, милая.

— И я люблю тебя, Брендон! Но нас разделяет столько препятствий, что я пугаюсь. Мне все кажется, будто между нами стоит шаткая скала, готовая в любой момент обрушиться. И тем не менее я люблю тебя всем своим существом. И не хочу, чтобы скала рухнула и погребла под своими обломками нашу любовь.

— Мы сдвинем ее в сторону, дорогая, — обещал он. — Наша с тобой любовь осилит ее.

— Надеюсь, — прошептала она. — Надеюсь всей душой. Помоги нам, Господи.

Хотя теперь они более не сердились друг на друга, но все же в их отношениях сохранялась какая-то неловкость. Они все еще не оправились от первого серьезного удара, нанесенного их браку, и оба держались настороженно. Даже предаваясь усладам страсти, они чувствовали невысказанную напряженность, и их признания в вечной нетленной любви звучали несколько сдержанно, как если бы они не знали, что делать дальше или в каком направлении идти. Раны начали затягиваться, но для полного исцеления требовались время и хороший уход, а прежде всего — постепенное восстановление взаимного доверия.

Надо отдать им должное — оба всячески старались преодолеть натянутость в их отношениях. Мало-помалу их беседы приняли более естественный характер, они снова начали непринужденно шутить, смеяться, улыбаться, поддразнивать друг друга.

Вот в этот переходный период Брендон однажды прибежал домой взволнованный и еще с порога громко окликнул Лорел.

— Ради Бога, что случилось? В чем дело? — Лорел не на шутку перепугалась.

— Выйди во двор и посмотри. Клянусь, ты не пожалеешь! — Он схватил ее за руку и с энергией расшалившегося мальчика потащил во двор.

Чтобы поспеть за Брендоном, Лорел пришлось бежать, но она не возражала, настолько было возбуждено ее любопытство. Таким она еще Брендона не знала, и ей хотелось как можно скорее увидеть, чем же вызвано столь необычное поведение.

Добежав до Мигуэля, Брендон произнес одно-единственное слов:

— Смотри!

Мигуэль держал у себя на коленях существо, поразительно походившее на лисенка, с той разницей, что шерсть у него была не обычного красноватого, а удивительно светло-серебристого цвета. Щенок был очень мал — может, пяти или шести недель от роду, — то есть, скорее всего, грудник. Он не переставая дрожал нервной дрожью, в ярких глазах цвета янтаря стоял ужас.

Лорел немедленно влюбилась в маленький комочек меха.

— Какая прелесть, Брендон! Откуда он?

Она наклонилась, чтобы погладить лисенка, и Мигуэль с готовностью протянул его ей.

— Мы с Мигуэлем ехали по тропе, и вдруг моя лошадь ни с того ни с сего заржала. Я остановился, огляделся и заметил малыша. Он был один, мать или бросила его, или потеряла, перебираясь в другую нору.

— Мы искали ее, но так и не нашли, — подхватил Мигуэль. — Что ж было делать? Решили взять его с собой. Лисята редко родятся в эту пору года. Обычно к осени они вырастают настолько, что в состоянии самостоятельно добывать себе корм. А этот одиночка не жилец на белом свете.

— При таком росте он очень скоро станет добычей хищной птицы, — поддакнул Брендон. — Сдается мне, мамаша не будет против, если ты его усыновишь.

Лорел вспыхнула от удовольствия.

— Правда? — вскинула она глаза на Брендона. — Я могу его взять?

— Если хочешь. — Знай Брендон, что Лорел так обрадуется и с такой нежностью улыбнется своему мужу, он бы уж принес не одного лисенка, а отыскал целый выводок.

— А когда мы поедем в Сан-Франциско, что тогда?

— Возьмем с собой. Обычно лисята хорошо приживаются в домашних условиях. Обучению поддаются не хуже собаки, да и нрав у них добродушный.

Лорел взглянула на комок серебристого пуха на своих коленях.

— Совсем крошка, но мех восхитительный. Никогда не видела лису такой расцветки.

— Да, это редкость, — сказал Мигуэль, — но время от времени черные и серебристые лисы все же встречаются. Кстати, найденыш под стать вашим волосам, Лорел. Брендон, наверное, потому и решил взять его для вас.

— Точно, Лорел, — сказал Брендон. — Увидев его. я сразу подумал о тебе.

Лорел улыбнулась и покачала головой.

— Оба вы заблуждаетесь. Его мех повторяет оттенок глаз Брендона, когда он чем-нибудь особенно доволен.

Брендон выразил сомнение в ее правоте, а Мигуэль внимательно вгляделся в лицо друга и секунду спустя кивнул головой.

— Действительно. В таком случае он подходит вам обоим. Вам на роду написано усыновить его. — Все рассмеялись.

— А как ты его назовешь? — поинтересовался Брендон.

— Он такой крошечный. Тайк, пожалуй.

— Тайк Прескотт! Звучит! — одобрил Брендон. — А ты как находишь?

И все трое снова рассмеялись.

Таким образом Тайк стал членом семейства Прескоттов. Лорел взяла его под свое покровительство, и немного времени спустя маленькая серебристая лисичка привязалась к своей хозяйке и неотступно следовала за ней по пятам, словно домашний щенок.

Самым замечательным было то, что появление Тайка помогло сузить трещину, возникшую между Лорел и Брендоном. Чудо в самом деле произошло, приняв вид маленького комочка серебристого меха.

 

ГЛАВА 12

Вскоре Лорел охватила тоска по дому. Находясь в Мексике, они пропустили традиционный американский праздник День Благодарения. Теперь приближалось Рождество, и Лорел грустила из-за того, что не может отпраздновать его вместе с отцом и Мартой. Предыдущие два года она встречала праздник в Бостонской школе, и в этом году ей хотелось провести рождественские дни дома, с родными и друзьями.

Несколько раз Лорел заговаривала на эту тему с Брендоном, дело доходило даже до повышенных тонов, но он оставался непоколебим. В их памяти еще были совсем свежи воспоминания о недавней ссоре, оба избегали новой серьезной размолвки и ограничивались спорами и пререканиями, иногда, правда, чересчур громкими.

Семейство Мигуэля радушно пригласило молодоженов вместе отпраздновать Рождество на их ранчо. Брендон справедливо рассудил, что лучше провести праздник с гостеприимными друзьями в Мексике, чем с незнакомыми людьми в Сан-Франциско. И решил остаться у Мигуэля, тем более что он еще не был готов к поездке в Калифорнию. Да и Лорел будет интересно посмотреть на празднование Рождества в Мексике, не имеющее ничего общего с американскими традициями.

В Мексике праздник начинается в первое воскресенье декабря, на которое приходится начало предрождественского поста, хотя собственно Рождество отмечают только в середине декабря. С шестнадцатого декабря до кануна Рождества люди в дорожных платьях времени жизни Христа каждую ночь ходят группами из дома в дом. Среди них присутствуют якобы Иосиф и Мария, которые ищут пристанища для будущей роженицы. Наконец они приходят в дом, где кто-нибудь изображает хозяина гостиницы. В ответ на их просьбы предоставить комнату он отвечает, что свободной нет. Они хором поют песенку, умоляя хоть как-нибудь приютить супружескую чету, и в конце концов он, сжалившись, разрешает ей переночевать в хлеву. Этот обряд называется у мексиканцев posada — «поиск жилья».

Затем хозяин гостеприимно распахивает двери дома и приглашает путников разделить с ним и его семьей трапезу. За столом поют рождественские гимны, обмениваются приветствиями. Детей развлекают играми, одаривают сластями, чаще всего уложенными в специальные глиняные сосуды — pinata. Каждый имеет форму — звезды, верблюда, хлева, в зависимости от фантазии и таланта сотворившего ее художника, и с большим мастерством и тщанием расписан в яркие цвета. Дети с завязанными глазами поочередно пытаются разбить pinata палкой; когда самому шустрому мальчугану это удается, сосуд разбивается, конфеты разлетаются по полу и все кидаются их подбирать.

Лорел и Брендон вместе с семьей Короны провели несколько вечеров у их друзей и родственников в Чиуауа и участвовали в posada. В каждом доме они видели прекрасное изображение хлева, где родился Иисус, переходившее в семьях из поколения в поколение. Материалом для изображения хлева иногда служила древесина, иногда — тончайший фарфор, но — скромные и роскошные, маленькие и большие — все они занимали в доме почетное место. И в каждом непременно были фигуры Иосифа и Марии, пастухов, волхвов, ослов и овец. И уж, конечно, ясли, ожидавшие появления на свет Иисуса в Рождество.

По городу тянулись праздничные шествия, расхаживали, предлагая свой товар, продавцы конфет и пирожных, люди компаниями спешили на posada. Кое-где не только улицы, но и целые кварталы были перекрыты для транспорта — там шествие останавливалось для театрального выступления перед собравшейся толпой или у домов вывешивали pinata на потеху соседским детишкам.

Лорел была в восторге от всего увиденного.

— Очаровательное зрелище! Столько тепла, дружелюбия! Впечатление такое, будто мексиканцы готовы весь мир пригласить на праздник рождения Иисуса. Работу и заботы по боку, на уме одно — как бы повеселиться получше!

— Да, это теплый народ, искренне верующий и от души отдающийся празднествам. Работают мексиканцы много, молятся истово, но и веселятся вовсю.

Хотя Лорел очень понравилось мексиканское Рождество, некоторых привычных для нее символов праздника ей недоставало.

— Так странно не видеть обязательных рождественских елок, с грудами подарков в ярких обертках под ветками, которые сгибаются от тяжести игрушек, — сказала Лорел Маргарите и Инес. — В Бостоне мы любили, распевая псалмы, ходить по снегу из дома в дом. А однажды наняли сани, украсили лошадей лентами и колокольчиками и поехали кататься по окрестностям города. Было так весело!

— Б-р-р-р! — отозвалась Инес. — Слушать — и то холодно.

— Да, ничего не скажешь, холодно, но мы, бывало, наденем шубы, закутаемся в шарфы, прижмемся друг к другу — и никакой холод не проймет.

Маргарита объяснила еще одно различие между рождественскими обычаями в Соединенных Штатах и Мексике.

— Мы, мексиканцы, придаем празднованию Рождества прежде всего религиозный характер. Санта-Клауса у нас нет. Здесь верят, что подарки послушным мальчикам и девочкам дарят те самые волхвы, которые принесли дары младенцу Иисусу. Накануне Крещения, то есть на двенадцатый день Рождества, дети выставляют свою обувь на подоконники или вокруг каминов, и волхвы, якобы, наполняют ее игрушками и лакомствами. Проснувшись утром шестого января, дети, которые хорошо себя вели, ну а на самом деле, конечно, все дети, независимо от их поведения, находят в своих ботинках подарки, — заключила Маргарита с доброй улыбкой.

В самый разгар рождественских торжеств — двадцать восьмого декабря — Мексика отмечала День смеха, который здесь называют Днем дураков. Лорел очень удивились — ей казалось, что он всюду приходится на первое апреля.

— Все живут по-своему, — пожал плечами Брендон.

Мысль что неразумно одалживать что-нибудь стоящее в надежде получить его обратно, породила в Мексике комичный обычай. Считалось, что в День дураков можно не возвращать взятую вещь доверчивому простофиле, который дал ее взаймы. Так, стало традицией давать — а по сути дарить — окружающим пустяки, которые, естественно, уже никогда не возвращались к первоначальному владельцу.

Эта веселая забава сопровождалась шутками, розыгрышами, непрестанным смехом. Дешевые предметы типа чулок, ложек, веревок, расчесок, булавок переходили из рук в руки. Сигары, табак, заколки для волос, ленты, шляпки, перчатки меняли за день несколько владельцев. Шли в ход даже карандаши, бумага, писчие перья, щетки для волос и кухонная утварь.

К концу дня суета прекратилась, все спокойно уселись и сравнили свои трофеи. Лорел, например, лишилась шести лент, одиннадцати заколок для волос, пары перчаток, одного чулка, двух саше. Но и приобрела немало — три ложки, вилку, сковороду, щетку для волос, двенадцать одежных застежек, бутылку одеколона. Брендон же преуспел еще больше — отдал он только десять сигарет, три сигары, галстук и шляпу, а получил другую шляпу, рубашку, пару ношеных перчаток, три пачки жевательного табака и моток веревки. Все легли спать в прекрасном настроении, чувствуя себя чуть богаче, если не деньгами, то смехом и дружеским общением.

Каждый год один из членов семейства удостаивается чести в канун Рождества одеть и положить в ясли куклу, изображающую новорожденного Иисуса. На это раз выбор пал на Лорел.

— Одежду для него сшила много лет назад моя прапрабабушка, — объяснила Инес. — Сама кукла еще старше, и мы очень ею дорожим. У каждой куклы, причастной к истории рождения Иисуса, своя биография, в ней ежегодно появляются новые факты. Такова фамильная традиция, и мы ее свято блюдем.

— Во многих семьях тот, кто наряжает младенца Христа, заботится и о его одежде — шьет ее сам или покупает, — вмешалась в разговор Долорес. — Мы же ценим этот наряд как семейную реликвию и предпочитаем его всем прочим, так что тебе не о чем беспокоиться — оденешь его, и все.

— Не могу ли я все же добавить что-нибудь от себя? Сделать как бы подарок ко дню рождения? — спросила Лорел, польщенная тем, что ей доверили исполнить столь интересный и важный обряд.

Понимая, что любая деятельность для Лорел благо, ибо отвлечет ее от тоски по родному дому, и желая поддержать ее искренний порыв, Маргарита раздумчиво произнесла:

— В прошлом году маленькая Кармелита нечаянно опрокинула свечу и чуть не сожгла ясли со всем содержимым. Пожара бы не миновать, но, к счастью, Долорес не растерялась и быстро приняла решительные меры. И все же у пелены — ею служило детское одеяльце, в которое мы Его заворачивали, — успела обгореть бахрома. Я уже подумывала, не сделать ли Ему новое.

— Доверьтесь мне, — обрадовалась Лорел. — Пожалуйста! Сшить в такой короткий срок я ничего не успею, но обещаю купить взамен нечто, достойное Его.

Лорел не поленилась обойти весь Чиуауа в поисках самого лучшего детского одеяльца и наконец нашла именно то, что хотела, в маленьком магазинчике изделий ручной вязки. Оно было сделано из мягчайшей ягнячьей шерсти белого цвета, отделано красивыми замысловатыми кружевами, а по краям обшито толстой бахромой. Прикосновение к нему оставляло ощущение легкого воздушного облачка.

Покупка опустошила тощий кошелек Лорел, заставив ее ломать голову над тем, где достать денег на подарки Брендону. Она твердо решила, что в первое утро Рождества и шестого января Брендон, проснувшись, найдет у изголовья своей кровати свертки с подарками вне зависимости от того, принято это в Мексике или нет. Несколько раз она просила у Брендона деньги на различные покупки, а тратила их почти целиком на него же. И все же этого было недостаточно, пришлось прибегнуть к хитрости — точнее, к помощи Мигуэля.

Последний согласился обыграть Брендона в карты, а выигрыш отдать Лорел. Несколько приятелей были приглашены «перекинуться в картишки», ничего не подозревающего Брендона в два счета обставили во время покера, и таким образом бюджет Лорел пополнился новыми поступлениями.

С помощью того же Мигуэля Лорел нашла лавочку, где продавались кожаные изделия невиданно тонкой ручной работы, и приобрела там замечательное седло с уздечкой. И то, и другое было орнаментировано изображениями горных пейзажей из кожи и серебра. Стоили они баснословно дорого, но работа того заслуживала, тем более что это были авторские экземпляры, не имевшие копий.

Там же Лорел купила для Брендона красивый поясной ремень, а в соседнем магазине — серебряную пряжку к нему в виде лошадиной подковы. Седло с уздечкой Мигуэль до поры до времени спрятал у себя, а мелочи Лорел заперла в свое бюро.

Но и Брендон, в свою очередь, не сидел сложа руки — его одолевали точно такие же предрождественские заботы. Зная, как сильно Лорел хотелось попасть на Рождество домой, он решил хотя бы порадовать ее щедрыми подарками. Выбор его остановился также на кожаных изделиях ручной работы. Ему попались удивительной выделки сапоги ее размера для верховой езды и подходящая к ним цветом и фактурой сумка. К ним он добавил яркую многоцветную индейскую шаль, а завершил покупки в ювелирном магазине.

В канун Рождества Лорел с подобающим этой торжественной церемонии благоговением обрядила куклу-Иисуса и бережно уложила в ясли. Весь вечер целыми кланами съезжались многочисленные родственники Мигуэля Короны. Подарками не обменивались, но каждый что-нибудь привозил с собой: коробку конфет, каравай сдобного хлеба, блюдо с закусками для праздничного ужина, и без того очень изысканного. В течение дня из кухни по всему дому распространялись умопомрачительные запахи, и Лорел глотала слюнки в предвкушении рождественского пиршества.

По традиции, однако, за стол садились лишь после возвращения из церкви. В этот день новобрачные впервые после свадьбы оказались в Чиуауа, и Лорел с удовольствием предвкушала службу, хотя было известно, что отца Педро, как, впрочем, и Бернардо, в церкви нет. По неизвестным причинам отец Бернардо так и не появился после своего исчезновения месяц назад, а отец Педро внезапно покинул приход через несколько дней после их бракосочетания. Озадаченные этими обстоятельствами, прихожане попросили прислать нового священника, и тот появился, но ни он, ни высокие церковные прелаты не могли ничего сообщить о судьбе его предшественников. Более того, по словам епископа, он вообще никогда не слышал об отце Педро, а значит, и не мог направить его в Чиуауа. Все это казалось очень странным, но во всяком случае священник для проповедей и прочих нужд верующих в Чиуауа уже был.

Красивая служба растрогала Лорел до глубины души, она вышла из церкви спокойная и умиротворенная, хотя и с прежней тоской по родному дому в сердце. Обратный путь в асьенду Короны под звездным небом настроил всех на лирический лад, каждый в тиши думал об истинном значении этой ночи и о том. как лучше ее ознаменовать. Но за ужином, не обманувшим ожидания собравшихся, многолюдное застолье взяло шумный реванш за эти минуты молчания.

Лишь поздней ночью Лорел и Брендон удалились наконец к себе и рухнули на кровать. Приятно утомленная, Лорел положила голову на плечо Брендону и погрузилась в сон, не успев пожелать ему счастливого Рождества.

После вчерашнего загула они проспали в рождественское утро греховно долго, а проснувшись, долго и не спеша предавались любви, наслаждаясь близостью друг друга, нашептываемыми на ухо словами нежности, ленивыми ласками и продолжительными поцелуями.

Умывшись и одевшись, Брендон преподнес Лорел подарки. Первой Лорел развернула кожаную сумку с аппликациями в виде цветов кактуса. Внутри лежали деньги, и немалые.

— О Брендон! — воскликнула восхищенная Лорел. — Сумка, конечно, прелесть, но что мне делать с таким богатством?

— Меня все время мучило чувство вины — ведь я увез тебя чуть ли не раздетой. Купи себе все, что пожелаешь: платья, белье, ночные рубашки, юбки, кофточки, шарфы — одним словом, что душе твоей угодно.

— Я и так уже приоделась в Чиуауа, да и ты мне купил несколько платьев в Мехико, — улыбнулась Лорел.

Брендон, тоже улыбаясь, замотал головой.

— Нет, нет, красивой жене подобает иметь красивые туалеты. Потрать деньги на что хочешь, любовь моя.

Во втором пакете — поменьше — что-то перекатилось, когда Лорел взяла его в руку. Лорел с нетерпением разорвала бумагу и подняла крышку футляра. С ее уст сорвался вздох восхищения, задрожавшими пальцами она осторожно дотронулась до сверкающего серебряного кулона тончайшей работы на изящной серебряной цепочке. Внутри него помещалась пара целующихся голубей из бирюзы. Рядом лежали браслет и клипсы такой же работы. Завершало гарнитур маленькое кольцо с аналогичным рисунком.

Лорел от избытка чувств онемела. Глаза наполнились слезами радости, она кинулась Брендону на шею, прижалась и осыпала его лицо поцелуями.

Он, полузадушенный, все же расхохотался.

— Сдается мне, ты довольна, — усмехнулся он.

— Довольна?! Я в восторге! — воскликнула она. — Вещицы очаровательные, всегда буду их любить. Спасибо!

Он помог ей надеть обновки, отстранился и, любуясь, осмотрел ее.

— Ты права, любимая! Они прелесть, как и ты, любовь моя!

— А теперь пошли в конюшню за подарками тебе. — Лорел схватила Брендона за рукав. — Мигуэль спрятал их от тебя подальше.

Брендон был совершенно потрясен. Он гладил тонкую кожу седла и внимательно рассматривал серебряный орнамент с изображением пейзажей.

— Таких подарков я еще в жизни не получал, — вымолвил он, налюбовавшись. — Красота бесподобная!

И тут его осенило, — Да, но ведь это стоит, наверное, состояния! — сказал он с озадаченным видом. — Где ты взяла деньги?

— Это мой секрет, — поддразнила его Лорел. — А что, ты разве не слышал поговорку — дареному коню в зубы не смотрят? Правда, в данном случае речь не о самом коне, а о седле для него.

Улыбка на лице Брендона потухла, глаза потемнели и недобрым взглядом вонзились в лицо Лорел.

— Где ты достала деньги, Лорел? — спросил он уже грозно. — Неужели вошла в контакт с отцом? Написала ему и попросила денег на карманные расходы?

Удивленная и не на шутку рассерженная, Лорел тоже повысила голос.

— Интересно, как могла я свершить подобный подвиг, когда ты установил слежку за каждым моим шагом? — вскричала она. — Я не могу выйти за ворота ранчо без провожатого, который глаз с меня не спускает.

Но Брендона было не так просто сбить.

— О, я знаю, дорогая, сколь изобретателен бывает твой умишко. Стоит тебе только захотеть — и ты найдешь тысячи способов отправить письмо втайне от всех. Да и мудрствовать особенно не надо — достаточно попросить кого-нибудь опустить его в ящик.

— А я, представь себе, не просила! — сердито заявила она, преодолевая в себе желание стукнуть его по голове, чем — безразлично, но лучше чем-нибудь потяжелее, лишь бы проломить эту тупую башку. — И благодарю за «умишко». Хотя пока что я проявляю куда больше здравого смысла, чем ты, вот даже сейчас, например!

— Тогда откуда у тебя деньги на такие дорогие подарки? — гремел Брендон. — Я требую ответа.

— А ты попробуй сам додуматься, до следующего Рождества как раз хватит времени. — Лорел кипела от злости, глаза ее сузились. — Если от любопытства Бобик сдох, то, может, и тебя постигнет та же участь! Видит Бог, ты ее заслужил!

— Не искушай меня, Лорел, — проворчал он сердито.

— Ты форменная скотина! Злая, тупоголовая, бессердечная скотина! — Выплеснув таким образом свою злость, Лорел особенно остро ощутила боль обиды. Надо же так встретить ее подарки! Она с трудом сдерживала слезы, но подбородок предательски дрожал. Попыталась было отшатнуться от него, но он властно задержал ее.

— Нет, куда ты, мы тут хоть весь день простоим, но ты скажешь, откуда деньги!

— Хорошо, изволь, но каким же дураком ты будешь выглядеть! Мигуэль с приятелями обыгрывал тебя в карты, а выигрыш отдавал мне. Они нарочно тебя подставляли, чтобы мне не просить деньги на подарки у тебя же.

Изумленный Брендон от неожиданности разжал руки, и Лорел немедленно отскочила в сторону.

— Ну что, довольна теперь твоя душенька? — поинтересовалась она издевательским тоном.

Вид у Брендона был совершенно сраженный.

— Прости меня, Лорел! Прости! Я просто никак не мог взять в толк, как ты наскребла такую кучу денег.

— Я, Брендон, раскинула своим умишком, — съязвила она. — Не очень-то высокого мнения ты о моих умственных способностях. Не скажу, что для меня это. новость, но обидно все же, что ты так низко меня ставишь!

— Что ты, Лорел, — вздохнул он покаянно, — я тебя просто обожаю. Уж поверь мне. И поверь, мне стыдно, безумно стыдно, что я возвел на тебя напраслину. Прости, если можешь. Я и впрямь скотина неблагодарная — чего только не наговорил, а спасибо за чудесный подарок так и не сказал.

Глаза Лорел, расширившиеся от огорчения, сверкающими лужицами выделялись на ее лице.

— Когда же ты, Брендон, поймешь, что я тебя люблю? В твоих руках мое сердце, а дороже у меня нет подарка ни для кого. Но ты изо всех сил стараешься порушить нашу любовь. Твои подозрения — что ни день — разъедают ее.

— Знаю, — согласился Брендон. — Но я стараюсь исправиться, любимая.

Он медленно приблизился к ней, словно опасаясь, что она отвернется, и когда она разрешила обнять себя, вздохнул с глубоким облегчением и притянул к себе как можно ближе.

— Я люблю тебя, Лорел!

— Да любишь ли? — тихо спросила она, кладя голову ему на грудь. — Может, ты так долго желал меня, что принимаешь вожделение за любовь?

— Любовь к тебе — единственное, в чем я не сомневаюсь в этой жизни ни на секунду. Порой она сводит меня с ума, внушает подозрения, вынуждает ревновать и даже нападать на тебя совершенно незаслуженно, но ведь это все от огромного чувства.

— Как бы я хотела верить этому, Брендон, — вымолвила Лорел, глядя на Брендона нежными глазами. — Мне это просто необходимо.

Неделю спустя в доме Мигуэля встречали тысяча девятьсот шестой год. Задолго до двенадцатого удара часов Лорел опьянела от праздничной обстановки, музыки, танцев и… пунша, который лился рекой. Брендон понял это, лишь заметив, что малейший пустяк приводит ее в состояние крайней веселости и смешит до слез. То и дело раздавался ее звонкий хохот, а красивое лицо разрумянилось много больше обычного.

Наблюдая ее во время танцев, Брендон потешался вовсю.

— Ты опьянела, дорогая! — смеялся он.

— Вот спасибо, — бормотала она, цепляясь за него. — Подумать только! Я — и опьяняю! — и она захихикала.

Брендон нахмурился, но сказал ей в тон:

— Ты безусловно опьяняешь, Лорел, но я имел в виду иное. Ты сама пьяна в стельку.

Откинувшись назад, она взглянула на него возмущенно.

— Ничуть не бывало. — Тут она поскользнулась и, если бы не Брендон, растянулась бы на полу. — Тебе не кажется, что здесь жарко? У меня так от духоты кружится голова.

— Не от духоты, а от вина и пунша, — поправил Брендон. — Может поешь? Это тебе поможет.

Лорел покачала головой, свободно падающие на плечи серебристые волны ее волос пришли в движение.

— Лучше подышать свежим воздухом.

Брендон нашел место в укромном уголке веранды, выходившей на задний двор.

— Садись и дыши поглубже. А я слетаю за едой и мигом вернусь.

— Не забудь о пунше! — крикнула она ему вслед. Укоризненно качая головой, он удалился, а Лорел замурлыкала что-то себе под нос. Знай Брендон, что безобидный на вкус пунш обладает такой силой воздействия, он бы проследил за Лорел в самом начале вечера и спас ее от нескольких лишних стаканов. Но теперь поздно. Остается лишь покормить ее и тем немного ослабить действие алкоголя.

Брендон принялся накладывать на тарелку еду с блюд, расставленных на столах, и не сразу заметил, что музыку и непрестанный гул голосов перекрывает женский голос: «О Боже мой!» Он чуть не выронил тарелку из рук. С темной веранды, на которой он оставил Лорел, доносились протяжные на техасский манер звуки популярной, но не совсем пристойной песенки «Приди к моей Лу».

Он бросился к веранде, но путь преграждали танцующие пары, а поющая тем временем с чувством затянула: «О Сюзанна», правда, немного фальшивя и с большим трудом выговаривая слова, так что у нее получалось: «О Шоу-Жанна!»

Теперь уже и другие с интересом прислушивались к пению, повернув голову в сторону веранды. Брендон, выругавшись про себя и забыв о приличиях, без стеснения расталкивал толпу локтями, ловко балансируя с тарелкой в руках. Он уже почти достиг выхода на веранду, когда, к его ужасу, зал огласили звуки бравурного хора из «Девки Баффало» в сольном исполнении.

С поразившей даже его самого быстротой и ловкостью Брендон захлопнул за собой дверь веранды и повернулся к Лорел. Она сидела, развалившись в кресле, сбросив туфли на пол, и босыми ногами отбивала ритм исполняемых песен. В такт ему она размахивала обеими руками, висевшими по сторонам тела, и с закрытыми глазами раскачивалась на кресле взад-вперед, мягко ударяясь головой о кресельную подушку.

Брендон пихнул тарелку на стол и ладонью зажал Лорел рот. Пение прекратилось, но вместо него раздались приглушенные ругательства.

— Ш-ш-ш, Лорел! Ради Бога, тише! — взмолился Брендон.

Убедившись, что она замолчала, он отнял руку, готовый, однако в любой момент водворить ее обратно.

— Кто это научил тебя так ругаться? — спросил он с укоризной.

— Ты, дорогой, — не задумываясь, весело отпарировала она.

— Не думаю, — насупился Брендон, всем своим видом выражая сомнение. — Даме, во всяком случае, не пристало употреблять такие выражения.

Качая головой, она уставилась на него, стараясь разглядеть сквозь туман перед глазами выражение его лица.

— Тебе не нравится, как я пою! — надулась она, капризно выпятив нижнюю губу.

— О небо! — воскликнул он. — Ну что с тобой делать? Ты вдрызг пьяна.

— Вздор! Я слегка навеселе — только-то и всего! — И Лорел часто заморгала, стараясь поймать Брендона в фокус зрения.

Брендон придвинул к ней тарелку.

— Пожевала бы чего-нибудь.

Лорел позеленела, поспешно сглотнула слюну и с отвращением отвернулась от еды.

— Пожалуй, не стоит. Да я и не голодна.

— Боже ты мой! Да ты хуже, чем я думал. Спать, что ли, тебя уложить? Ты в состоянии идти?

К радости Брендона, они могли пройти к себе через открытый задний двор, минуя переполненный людьми дом.

Лорел поднялась с кресла, но ноги ее предательски дрожали. С криком «О-о-ох» она повалилась на Брендона, и он едва успел подхватить ее качающуюся фигуру. Это вызвало у Лорел гомерический хохот.

— Черт возьми! — Брендон поднял Лорел на руки и быстро пересек мощенный булыжником двор, моля в душе Бога никому не попасться на глаза.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы отбиться от протянутых рук Лорел, уловить миг, когда она затихла, и раздеть ее. Борьба с мужем, видно, утомила Лорел — она свернулась калачиком, разразилась последним взрывом хохота, широко зевнула и немедленно заснула.

Брендон заботливо укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.

— Утром, родная, ты будешь так жалеть, что хватила лишку!

И действительно, Брендон оказался прав. Весь следующий день Лорел держалась то за голову, то за живот. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так плохо. Даже моргать — и то стало больно! Каждое движение причиняло страдание, малейший шум усиливал головную боль. Жужжание комара, казалось, не уступает звуку работающей пилы.

— Если я переживу этот день, клянусь, капли в рот не возьму, хоть убей! — торжественно заявила она.

Брендон, понимая, как ей плохо, отнесся к жене с полным сочувствием.

— Сколько же ты выхлестала этого пойла? — поинтересовался он.

— Боюсь, что несколько полных бокалов. Я умирала от жажды, а пунш так хорошо ее утоляет. Никак не думала, что он способен валить с ног. На вкус — фрукты и фрукты, ничего особенного.

— Отныне сделай мне да и себе, такое одолжение — пей лишь то, что подают на стол для детей, — посоветовал Брендон. — И тебе, и мне сильно облегчишь жизнь.

И он принялся развлекать ее рассказами о ее вчерашних художествах.

Лорел зарылась лицом в подушку.

— Никогда не смогу смотреть этим людям в глаза, — причитала она.

— Сможешь, Но могло быть и хуже. Никто из них, к примеру, не слыхал, как ты храпишь в пьяном виде, — усмехнулся он.

Лорел в отчаянии зарычала и натянула одеяло на голову.

 

ГЛАВА 13

Только два дня спустя после своего первого опьянения Лорел наконец снова почувствовала себя человеком. Правда, нельзя сказать, что к ней окончательно вернулось нормальное самочувствие. По какой-то неведомой причине ее продолжала беспокоить тошнота, особенно по утрам, когда от вида и запаха некоторых кушаний немедленно возмущался ее желудок.

— Долго ли еще я буду так мучиться? — жаловалась она Брендону.

— Обычно в таких случаях человеку плохо день, ну, в крайнем случае два, — отвечал он. — Или ты чрезмерно чувствительная к алкоголю, или что-то у тебя не в порядке. Если в ближайшее время не получшает, придется пойти к врачу.

Лорел претила мысль о том, чтобы обратиться к незнакомому врачу, который не то что ее, но даже языка, на котором она говорит, не знает. Во избежание этого она решила впредь скрывать от Брендона приступы тошноты. Тем более что они не усиливались, а в остальном она чувствовала себя хорошо. Следовательно, рассуждала Лорел, болезни у нее никакой нет.

В первые дни Нового года Лорел много хлопотала по дому. Она помогала Хуаните и Маргарите готовиться к празднованию Крещения шестого января, а накануне пекла пирожки и печенье для детских подарков. Немало времени ушло и на покупку маленьких подарков для всех членов семьи — гребней для волос, духов, саше для женщин, табака, трубок и кошельков для мужчин. Брендон согласился с ней, что в благодарность за оказанное им теплое гостеприимство следует в знак внимания преподнести хозяевам и их близким сувениры на память о совместно проведенном Рождестве.

Кроме того, на середину января назначили помолвку Инес, и Лорел с утра до вечера обсуждала с ней, как украсить дом, что надеть будущей невесте, какой ужин приготовить. Обычно спокойная, веселая, Инес превратилась за это время в комок нервов. Едва удавалось достичь согласия относительно меню вечера или цветовой гаммы туалета, как Инес внезапно меняла свое мнение. В других случаях она, напротив, не могла заставить себя обдумать до конца тот или иной вопрос, преодолеть свои колебания и принять окончательное решение. Тогда за нее решали другие, а Лорел старалась найти для Инес иное занятие.

В отличие от шумного Рождества, Крещение было спокойным и радостным. Лорел, встав с постели, увидела на месте своих старых туфель красивые сапоги, купленные Брендоном. Внутри лежала аккуратно сложенная теплая яркая шаль. И она, и сапоги пленили Лорел. Брендон тоже был рад подаркам и немедленно нацепил на себя новый пояс с серебряной пряжкой. Не остались в долгу и хозяева — новобрачные получили в подарок много пустячных, но очень милых вещиц.

Тошнота, не оставлявшая Лорел в покое, сопровождалась теперь изжогой, но Лорел не волновалась, объясняя ее приступы воздействием острой мексиканской пищи. Неприятно, конечно, но не настолько же, чтобы бежать к врачу, и она утаила ее от Брендона.

Лорел по-прежнему рвалась домой, и больше всего ее волновало, как уговорить Брендона поехать в Кристалл-Сити. Даже в Бостоне она никогда так не скучала по родным. Тогда она уехала с благословения отца. Письма без конца летели в обе стороны, длинные, многословные от тетки и лаконичные, но часто сопровождаемые подарком — от Рекса. Их разделяли тысячи миль, но Лорел тем не менее чувствовала: родные любят, помнят, понимают ее. А теперь царила мертвая тишина, и Лорел страшилась даже подумать о том, как дома огорчены ее поведение, как обижены, особенно, конечно, отец. И ее со страшной силой тянуло в Кристалл-Сити, где она сможет все объяснить, а они поймут и простят.

Лорел пыталась убедить Брендона, как важно для нее поехать домой, но с таким же успехом она могла обращаться к стене, с той существенной разницей, что эта стена огрызалась и переходила в наступление. Брендон отказывался выслушивать ее доводы, не говоря о том, чтобы попытаться вникнуть в их суть. Никакие ее просьбы, в которые она вкладывала всю свою душу, не могли заставить его хоть на йоту изменить свою позицию. Они без конца спорили и ссорились, а затем мирились, но лишь для того, чтобы через короткое время снова наброситься друг на друга с упреками. Это стало отвратительной привычкой, крайне неприятной для обоих новобрачных. Оба они ненавидели эти словесные поединки, но ни один не мог уступить другому. Лорел по-прежнему старалась повлиять на Брендона и заставить его изменить свою точку зрения, а Брендон все больше упирался, не желая ничего знать.

Наконец настал день помолвки Инес и Рамона, и все вздохнули с облегчением. Дом выглядел очень нарядно, угощения стояли наготове, и как только прибыли первые гости, Инес снова приветливо заулыбалась им навстречу, забыв о всех треволнениях.

Фиеста прошла как нельзя лучше, а гостей наехало столько, что Лорел не переставала удивляться, как дом их всех вмещает. Жених и невеста получили массу подарков, причем замечательных. Лорел и Брендон тоже не ударили в грязь лицом — преподнесенная ими пара антикварных серебряных подсвечников заняла почетное место среди подношений.

В этот вечер Лорел ограничилась лимонадом и стаканчиком вина за обедом. Именно благодаря тому, что она сохранила абсолютно ясную голову, подслушанный ею случайный разговор произвел на нее чрезвычайно сильное впечатление. Рядом беседовали несколько женщин, и долетевшие до нее обрывки их реплик заставили ее насторожиться. Лорел всем телом вытянулась в их сторону, стараясь не упустить ни слова. Дамы оживленно делились воспоминаниями о былых беременностях и перечисляли признаки, которые поразительно походили на те самые проявления недомогания, которые в последнее время беспокоили Лорел. Среди упомянутых симптомов беременности фигурировали такие, которые Лорел замечала и у себя, но, не придавая им должного значения, не тревожилась, а тут поняла, что все они имеют один источник.

Так, например, помимо тошноты и изжоги Лорел изредка досаждали внезапные случаи головокружения. Она объясняла их тем, что тошнота часто мешала ей есть досыта, а на голодный желудок у кого же не закружится голова! Ей казалось, что стоит забить желудок — и тошнота отпускает, а головокружения как не бывало. Далее в беседе фигурировало состояние типа летаргического, но и Лорел теперь часто ни с того ни с сего клонило ко сну, и ее покидал силы. Она даже этому находила разумное объяснение: споры с Брендоном, мол, — слишком большая эмоциональная нагрузка на нервную систему. Этим же она оправдывала и свои резкие переходы от веселого настроения к угрюмости, от смеха к слезам. Она не замечала, что грудь ее стала мягче, и только под влиянием услышанного сообразила, быстро произведя в уме соответствующие подсчеты, что уже дважды к ней не приходили месячные.

Лорел была поражена собственной недогадливостью. Надо же быть такой дремучей невеждой, чтобы не связать воедино все эти настораживающие явления! Сейчас все стало на свои места, но сколько новых проблем возникает, и как трудно привыкнуть к мысли о том, что она носит ребенка.

Встревоженная неожиданным открытием, Лорел незаметно удалилась в свою комнату. Ей хотелось наедине обдумать новость, понять, как она к ней относится, и решить, что делать дальше. Ее одолевали противоречивые чувства и мысли, в голове стоял полный сумбур.

С одной стороны, она была вне себя от радости, что родит ребенка от Брендона. Стоило ей подумать, что она будет держать на руках их дитя — и лицо ее освещала счастливая улыбка. Это дитя любви, частица их обоих, безразлично, девочка или мальчик, будет обязательно красивым. Они окружат его лаской, с волнением наблюдая, как ребенок растет, с каждым днем открывая для себя нечто новое и поучительное. Ну и, конечно же, пора приступить к трудному делу выбора имени для будущего наследника. Интересно, задумывался ли когда-нибудь Брендон, как он назовет будущего сына или дочь?

И тут улыбка сошла с губ Лорел. А как он вообще относится к детям? Обрадует ли мужа сообщение Лорел о ее положении? Рассказать ему не медля или стоит немного подождать? И если рассказать сейчас, то в какой форме? Что он скажет в ответ?

Сама того не замечая, Лорел нервно грызла ноготь большого пальца. Ах, будь здесь тетя Марта! Она бы уж посоветовала, как поступить! При этой мысли слезы набежали на глаза Лорел, ее с новой силой охватила тоска по дому. «До чего же хочется домой! — думала она с чувством полной беспомощности. — Хочется видеть папу и рассказать ему о ребенке. Не знаю, придет он в ярость или в восторг, начнет бушевать или не сможет от радости вымолвить ни слова, так или иначе я хочу сейчас быть с ним и тетей Мартой. Ребенок может заставить папу и Брендона понять, наконец, друг друга. Он может оказаться основой для фундамента, на котором вырастет здание обоюдного уважения двух самых дорогих для меня мужчин. А научившись разумно беседовать и слушать один другого, они, глядишь, и подружатся».

Так размышляла Лорел, понимая в глубине души, сколь несбыточны ее мечты. С ужасом она вспомнила, какими последствиями угрожал Брендон ее отцу, если тот не выполнит перечисленные в письме требования. На первый план выплыли слова мужа о том, что уж он-то позаботится наградить Рекса внуком, но не допустит, чтобы дед его когда-нибудь увидел. Неужели Брендон хотел зачать ребенка лишь для того, чтобы отомстить Рексу?

Лорел одолевали страшные сомнения. Может, Брендон ее вовсе и не любит, а его мнимая любовь всего лишь притворство чистой воды, часть сложного плана отомщения ее отцу? Разве может любящий человек быть таким бессердечным, таким мстительным? Да, он безусловно желает ее, в этом нет никаких сомнений. Глядя в зеркало, Лорел не могла не признать, что в нем отражается очень привлекательная женщина, сама молодость и красота. Брендону ее внешность, конечно, нравится. Но есть ли это подлинная любовь? Как совмещается с ней поведение Брендона — непрекращающиеся чудовищные обвинения в адрес отца и запрет видеться ей с любимой родной семьей?

Все было так сложно, так непонятно! И никого рядом, чтобы излить свою душу, спросить совета. Голова Лорел пухла от каких-то неопределенных идей и одолевавших ее забот.

Немудрено, что вызванное этими тяжкими думами эмоциональное и физическое напряжение взяло свое, и Лорел разразилась горючими слезами. Она бросилась лицом вниз на кровать, не сдерживая громких рыданий, в которых выливались мучившие ее сомнения и сердечная тоска.

В этой позе и застал ее Брендон, войдя чуть позже в комнату. Тело и кровать сотрясались от непроизвольных всхлипываний Лорел.

— Что случилось, дорогая? — воскликнул он, кидаясь к ней. Он притянул Лорел и повернул ее заплаканное лицо к себе. — Кто тебя обидел?

— Я хочу домой, Брендон! — не переставая плакать, почти закричала Лорел. — Мне необходимо быть там! Именно сейчас!

Обеспокоенное выражение лица Брендона немедленно сменилось жестким.

— Но ты же знаешь, что я скажу в ответ. За последний месяц мы раз сорок пережевывали эту тему. И я не отступлюсь ни на шаг. Вскоре мы поедем в Сан-Франциско, но домой я тебя не пущу, пока твой отец не выполнит моих требований.

— «Требований»! Это не «требования», а клевета, которую ты возводишь на отца!

— Не слишком ли смело ты выражаешься, как тебе кажется? — Брендон крепко сжал губы.

— А тебе не кажется слишком смелым обвинять отца в убийстве? — отпарировала Лорел. — Или в угоне скота?

Поднявшись с кровати и возвышаясь над ней всем своим могучим ростом, Брендон прорычал:

— Ты, дорогая, видно, что бы ни случилось, так и будешь стоять на стороне отца, а меня осуждать. Хотел бы я знать, каким образом я могу заслужить такую же преданность?

— Отвези меня домой!

— Нет!

— Но мне нужно, нужно быть дома, особенно сейчас!

— Почему «особенно сейчас»?

— Потому что… — и Лорел запнулась, понимая, что момент ссоры, когда они с ожесточением набрасываются друг на друга, не самый подходящий для того, чтобы обрадовать будущего отца известием о предстоящем рождении ребенка.

— Продолжай же! — Он не спускал с нее глаз, ожидая ответа.

— Иди к черту, Брендон! — в отчаянии закричала Лорел. — Тебе на все наплевать, лишь бы отомстить отцу! Ах, надо было мне в свое время прислушаться к его словам! Скольких неприятностей я бы избежала!

Скрипя зубами и кипя от ярости, Брендон наклонился к Лорел чуть не вплотную.

— Излупить бы тебя за такие речи!

При виде его исказившегося от злости лица, да еще так близко от себя, Лорел инстинктивно отпрянула назад, сколько позволяла кровать, в испуге забыв про собственный гнев.

Выражение страха в ее глазах подействовало на Брендона отрезвляюще. Тем более что Лорел побледнела, как полотно, и на этом светлом фоне ее глаза выделялись большими темными кругами.

Брендона охватило отвращение к самому себе, он отшатнулся.

— Не смотри на меня так, Лорел, — взмолился он. — Я тебя в жизни пальцем не трону, никогда не обижу тебя.

— Уже обижаешь, — снова разрыдалась она. — Мы оба только и делаем, что наносим друг другу обиды. Между нами идет непрерывная война.

— Может, это поможет тебе стать взрослой, — возразил он. — Ты больше не папенькина дочка, ты моя жена, и пора тебе начать вести себя соответственно. — Он подошел к двери и распахнул ее.

— Куда ты?

— Не знаю. Куда глаза глядят. Вернусь, когда мы оба немного остынем. Может, за это время найдем способ, как осилить свару, в которую превратилась вся наша жизнь.

Брендон отсутствовал долго, Лорел успела выплакать все свои слезы, лицо ее опухло и одеревенело. Брендон, несомненно, ею недоволен, думала она, пытаясь найти выход из тупика, в котором они оказались. Дальше так продолжаться не может. Оба они несчастны, ситуация с каждым днем становится все сложнее. Ее еще больше осложнит то, что она ожидает ребенка. Если Брендон возьмет верх, она будет вынашивать его вдали от родного дома, а значит — в тоске и одиночестве. Но как повлиять на Брендона, Лорел так и не придумала.

Шагая по комнате, Лорел не переставала усиленно размышлять. Может, все же есть способ разрубить этот гордиев узел: она сбежит, поедет домой, а Брендон наверняка последует за нею. Если он действительно любит ее, то обязательно захочет вернуть, и тогда они с Рексом обо всем договорятся. Брендон возвратится на свое ранчо, она будет жить вблизи от своего семейства и спокойно ждать рождения ребенка. И они снова заживут счастливо, в этом у Лорел не оставалось сомнений.

Она быстро запаковала вещи в чемодан и запихнула его под кровать. Бежать сию секунду нельзя — он ее мигом перехватит, да и не может же она уехать, не попрощавшись с ним, унося с собой воспоминание о его сердитом лице. Тем более что она свидится с ним очень нескоро, а возможно, не свидится никогда. Тут ей в голову пришла ужасная мысль: а что, если он не настолько ее любит, чтобы помчаться за ней вслед? Тогда сегодня будет их последняя ночь.

Сердце ее екнуло. А вдруг он в самом деле не приедет за ней? В таком случае она уж всенепременно должна дождаться Брендона, провести с ним их последнюю ночь и навсегда запомнить ее, а потом всю жизнь хранить и лелеять эту память в своем сердце. Наконец Брендон вернулся. Не желая показываться ему с непривлекательным заплаканным лицом, Лорел ждала его в постели при потушенном свете. Полагая, что она спит, и стараясь поэтому не производить шума, Брендон разделся и тихо юркнул под одеяло. Лорел мягко коснулась рукой его плеча.

— Прости, Брендон. Я Бог знает что наговорила, извини меня. — Ей так не хотелось, чтобы последними словами между ними были бранные выражения.

— Я тоже хорош. Давай забудем про это, Лорел.

— Я ненавижу ссориться с тобой, любимый. Эти постоянные стычки убивают нас обоих. А ведь я тебя так люблю!

С мученическим стоном Брендон притянул ее к себе и обнял.

— Ах, Лорел, я тебя обожаю. Нам необходимо прекратить эти стычки ради нас обоих.

Эти слова только укрепили Лорел в решимости уехать. Иного выхода она не видела. Повернувшись к нему лицом, она дрожащими губами искала его рот.

— Люби меня, Брендон! Пожалуйста! — Это была не просьба о физической близости, а исходившая от сердца мольба о душевной любви на всю жизнь.

Ночь была совершенно особенная, ни на что не похожая. Брендон чувствовал, что каким-то образом он ее теряет. Сладострастные утехи сопровождались нежнейшими словами и ласками Брендона, на которые Лорел отвечала со всем пылом своего чувства.

— Мне все кажется, что я глажу шелк, — нашептывал ей на ухо Брендон. — Кожа у тебя такая гладкая, волосы блестят, округлости твои радуют ладонь. А до чего приятно касаться тебя губами.

Губы его были повсюду, они ласкали и возбуждали Лорел, с благоговением, словно священнодействуя, скользили по ее жентвенным формам. Она же, касаясь его, чувствовала сдерживаемую силу его мышц, перекатывающихся под ее пальцами, как сталь, завернутая в бархат. Лорел упивалась чувственным наслаждением, которое ей доставляли прикосновения рук к сильному и твердому мужскому телу, умеющему дарить столько радости.

Его плоть вошла в ее тело, и они сомкнулись. Нараставшая страсть согревала их своим пламенем, сплавив в момент экстаза в единое целое. Сталь и шелк слились и потоком ослепительной расплавленной лавы помчались вдаль.

 

ГЛАВА 14

Лорел, уже стоя в дверном проеме, с тоской оглянулась на спящую фигуру Брендона. Лицо его во сне было безмятежно, прядь каштановых волос по-мальчишески падала на лоб. Ничто в жизни не давалось ей так тяжело, как оставить его сейчас спящим, быть может, навсегда. Слезы навернулись на глаза, она опустила голову, поспешно выскочила из комнаты и как можно осторожнее прикрыла за собой дверь.

Ступая с такой же осторожностью, Лорел пробралась на кухню и запаслась водой и провизией на дорогу. Затем, крадучись, отыскала в конюшне свою лошадь, вывела из стойла, оседлала, к седлу приторочила одеяло и сумки. Ведя лошадь на поводке, она вдруг споткнулась обо что-то мягкое. Существо взвизгнуло, и в тусклом свете звезд Лорел разглядела серебристый пушистый комочек — своего любимого лисенка.

— Тайк! — выдохнула Лорел. — Напугал меня до полусмерти!

Было бы, конечно, обидно, если бы после всех мер предосторожности, принятых Лорел, ее выдал произведенный Тайком шум, но она надеялась, что этого не произойдет. Она наклонилась и погладила лисенка по голове.

— Тебе со мной нельзя, малыш. Жаль, но ничего не поделаешь. Ты останешься здесь, с Брендоном! — И Лорел, словно опасаясь, что может передумать, поспешно вскочила в седло и заставила лошадь сразу же перейти на быструю рысь.

В ночной темноте на незнакомой пересеченной местности ничего не стоило сбиться с пути, но Лорел ограничилась тем, что взяла направление на восток, а далее положилась на безошибочный инстинкт лошади. С неменьшим риском было сопряжено и то обстоятельство, что она — женщина — ехала одна, без спутников. Безопасности ради Лорел еще дома убрала волосы под шляпу и надела видавшие виды хлопчатобумажные брюки с рубашкой навыпуск. С ружьем на колене она чувствовала себя достаточно уверенно, но все же надеялась, что ей никто не попадется навстречу.

Проскакав несколько миль, она заметила, что за ней по дороге катится маленький серебристый шарик, Тайк, разумеется. Он, значит, все же побежал за ней следом. Лорел вздохнула с раздражением, но все же придержала лошадь, чтобы лисенок смог ее догнать.

— Вот и ты, Тайк! — приветствовала она лисенка. — Ну что ж, беги за мной, если поспеешь, ждать не стану.

По правде говоря, она была рада лисенку — все не так одиноко на этом длинном пути в Техас.

Брендон проснулся позднее обычного, может быть, потому, что Лорел не ворочалась рядом в постели. Сначала он не придал никакого значения ее отсутствию. Зная, как она любит ранним утром ездить верхом, он решил, что ей удалось уговорить Инес, и они вместе отправились на прогулку. Его догадку подтвердило то обстоятельство, что обе они отсутствовали за завтраком.

Только спустя несколько часов он заподозрил неладное, и то лишь потому, что из дому вышла Инес, одетая в утренний халатик с оборочками, и попросила работника заложить экипаж. Они с Маргаритой собираются поехать в город за покупками. Оказавшийся поблизости Брендон, услышав эти слова, поздоровался и спросил, едет ли с ними Лорел.

— Вряд ли, — улыбнулась в ответ Инес. — Я ее не видела, а потому не имела возможности пригласить.

— Как это «не видела»? — насторожился Брендон. — Разве вы не катались сегодня утром верхом?

— Нет. Я так устала от вчерашней фиесты, что, к стыду своему, проснулась совсем недавно. А почему ты спрашиваешь?

Брендон не стал терять времени на объяснения с Инес и поспешил в конюшню. Как он и опасался, лошади Лорел в стойле не оказалось.

— Кто вывел лошадь моей жены? — спросил он конюха. — С кем она поехала?

— Ничего не знаю, сеньор, — ответил парень. — Когда я пришел рано утром, лошади уже на месте не было.

По дороге в свою комнату Брендон спрашивал всех попадавшихся ему на глаза — не видел ли кто его жены, но нет, никто ее не встречал. Беглый осмотр спальни подтвердил его худшие опасения — недоставало некоторых вещей, ружья, фляги. Тайка нигде не было видно. Лорел сбежала!

— Будь ты проклята, Лорел! — выдавил Брендон сквозь стиснутые зубы. Такое же отчаяние он испытывал лишь однажды в своей жизни, когда Лорел, ни слова не говоря, не попрощавшись, исчезла из Кристалл-Сити. — Будь проклята, ты опять удрала от меня!

Какого дурака он свалял, снова поддавшись ее чарам! Пора бы ему уже было знать, что этой коварной ведьме не след доверять свое сердце! Один раз она его уже бросила. Прошло три года — и вот она повторила свой трюк! Надо же быть таким круглым идиотом, чтобы не усвоить с первого раза преподанный ему урок!

Взволнованная кровь громко стучала, в голове Брендона.

— На этот раз, женщина, твой номер не пройдет! — заявил он решительно и мрачно. — Тебе не удастся избавиться от меня. Я поскачу за тобой хоть на край света, хоть из-под воды достану и доставлю обратно, будь я не я! Нравится тебе или не нравится, но ты мужнина жена и останешься со мной, даже если для этого придется приковать тебя к моему боку!

Лорел успела отъехать настолько далеко, что Брендону потребовалось три дня, чтобы ее догнать. Определить, в какую сторону она поехала, было несложно: даже не знай этого Брендон, он бы с легкостью сориентировался по ее следу. Не так уж много людей ездят верхом в сопровождении лисят, а благодаря сухой погоде, следы Тайка отчетливо выделялись рядом с отпечатками конских копыт. Брендон надеялся настичь ее скорее, но одержимая навязчивой идеей Лорел почти не останавливалась для отдыха и сна.

— Спит, должно быть, в седле! — подумал Брендон. — Так ей приспичило улизнуть от меня!

На третий день Лорел все же пришлось замедлить бег лошади. Сама она выжимала из себя последние силы и давно уже достигла предела своих возможностей. Но если она будет поддерживать тот же темп, лошадь не вынесет предстоящего трудного перехода через пустыню. К тому же, по ее наблюдениям, за ней никто не гнался. Тем не менее в душе она надеялась, что Брендон следует за ней, ну не совсем по пятам, не так, чтобы перехватить ее, но уже в Кристалл-Сити они встретятся.

Если бы Лорел знала, как близко от нее на самом деле находится Брендон и как он разъярен, она бы не считаясь ни с чем подстегнула лошадь. А он с каждой милей разъярялся все больше, и когда ее след показался ему свежее прежних, вовсю пришпорил коня.

На закате, когда солнце садилось в холмы за их спиной, он наконец заметил ее вдали. Она пересекала открытую равнину, а значит, неизбежно должна была вскоре увидеть его. Как только она оглянется на оставляемый ею след, он попадет в поле ее зрения и начнется гонка, в которой у него будет несомненное преимущество перед Лорел: его жеребец куда сильнее маленькой кобылы Лорел, и на ровной местности у нее нет никаких шансов уйти от погони. Мрачная улыбка торжества искривила губы Брендона, и он пустил коня галопом.

Только цоканье его копыт дало Лорел знать, что Брендон поблизости. Она моментально обернулась — ее усталое лицо выразило удивление и настороженность — и бросила взгляд на всадника. Расстояние между ними было невелико, и она не только узнала Брендона, но и успела разглядеть выражение злобной решимости на его физиономии. Лорел охватило отчаяние, к которому примешался страх — мало ли что он захочет с ней сделать, догнав!

Прекрасно сознавая, что состязаться с Брендоном в скорости совершенно бесполезно, Лорел тем не менее что было мочи погнала лошадь. Послушная кобыла повиновалась приказанию хозяйки и с четверть мили выкладывалась изо всех сил, но это последнее усилие совсем доконало несчастную, и, хотя она честно старалась, ей никак не удавалось бежать быстрее длинноногого жеребца Брендона. Боясь потерять равновесие и свалиться с седла, Лорел не оглядывалась, но в этом и не было нужды. Она и так слышала, что конь, а следовательно, и всадник неуклонно приближаются. Едва она увидела его рядом с собой, как была сдернута с седла могучей рукой мужа, который мертвой хваткой сжал ее талию. Ее тело повисло в воздухе и несколько секунд беспомощно болталось, но, проехав еще пару ярдов, Брендон резко затормозил и разъял руки. Лорел кулем упала на землю.

Брендон соскочил с седла и склонился над дрожащей от страха Лорел, сидящей у его ног. Почерневшее от злости лицо Брендона не предвещало ничего хорошего. И действительно, буря не заставила себя ждать.

— Подлая, коварная тварь! Маленькая ведьма! Кнутом бы тебя, и то мало. Впрочем, хорошая взбучка порой делает чудеса. Может, ты хоть чуть поумнеешь!

Он размахнулся, Лорел быстро отпрянула назад, но все же недостаточно быстро: огромная ладонь опустилась на ее кисть и вздернула вверх.

— Не надо, Брендон, не надо! — Она отчаянно пыталась освободиться, но его пальцы, будто стальные, намертво впились в мягкую ткань руки, угрожая сломать гонкие кости. Лорел изворачивалась, стараясь вырваться, но Брендон надавил посильнее, вывернул руку, и ей пришлось прекратить сопротивление.

Усталая, напряженная всем своим существом, она неподвижно стояла перед ним. Он, воплощение злости и негодования, долго смотрел ей в глаза.

— Почему, Лорел? Почему ты дважды убегала от меня, в Бостон и вот сейчас? Неужели тебе доставляет удовольствие заманить меня сладкими лживыми речами, опутать, а затем внезапно исчезнуть? Тебя забавляет, что я, дурак, изливаюсь перед тобой, клянусь в вечной любви, а ты, между тем, замышляешь про себя очередной побег? — Глаза его сверкали недобрым огнем, на губах играла презрительная усмешка. — Но нет, Лорел, на сей раз номер не пройдет, в будущем ты дважды подумаешь, прежде чем бежать.

— О Брендон, все не так! Ты не понимаешь!

— Не утруждай себя новой ложью! На эту приманку я больше не поймаюсь! — прорычал он. — Но заруби себе на носу — тебе от меня не уйти! Выходя замуж, ты взяла на себя определенные обязательства. Нравится тебе или не нравится, но сожалеть об этом — увы! — поздно, я заставлю тебя выполнять данную клятву. Придется тебе свыкнуться с этой мыслью, и уж поверь мне — времени у тебя для этого предостаточно — вся жизнь впереди, потому что убежать от меня ты больше не сможешь.

Он еще сильнее сжал ее кисть, и Лорел взвизгнула.

— Ты мне делаешь больно!

— Больно? — подхватил Брендон. — Да тебя бы положить на мое колено и всыпать как следует, чтобы ты света Божьего не взвидела!

Она подняла на него свои яркие лавандовые глаза, которые от стоявшего в них страха казались даже больше обычного.

— Нет, нет, Брендон! Ты не посмеешь! — воскликнула она.

Но обуявшая его злость заглушала ее мольбы.

— Не посмею, говоришь? — Безжалостно сжимая обе ее руки, он потряс ее из стороны в сторону, как куклу. — А что может мне помешать сделать это?! Я вправе с тобой поступать, как мне заблагорассудится. Ты моя, решено и подписано!

После каждого слова он встряхивал ее с такой силой, что с нее слетела шляпа, а серебристые волосы разметались по плечам. Голова ее моталась взад и вперед, зубы стучали, и насмерть перепуганная Лорел с трудом выдавила из себя:

— Ради Бога, Брендон, я в положении.

Он замер.

— Что? — прошипел он, не спуская глаз с ее побелевшего лица. — Что ты сказала?

Она ответила не сразу — прежде чем говорить, ей понадобилось сначала отдышаться.

— Я жду ребенка.

Брендон издал стон отчаяния, освободил ее и, сжав руки в кулаки, опустил их.

— Так как же ты могла?

Изумленная Лорел в смущении моргала ресницами.

— Мне кажется, ничего странного нет. Ты был все время при мне и причастен к этому не меньше меня, — тихо сказала она.

— Проклятие! — Лорел расслышала, как Брендон скрипнул зубами. — Да я совсем не то имел в виду, и ты знаешь, нечего притворяться! Как ты могла одна пуститься в поездку по местам, где тебя на каждом шагу подстерегают опасности и неожиданности! Как ты посмела рисковать жизнью нашего ребенка ради собственных эгоистических удовольствий? — Брендону пришлось подбочениться, чтобы не дать снова волю рукам и не начать ее трясти. — Ты сама безответственна, как малое дитя. Неужели так-таки ничего не соображаешь?

Лорел нервно жевала нижнюю губу, прикидывая, долго ли еще он сможет держать в узде свою злость.

— Я была в отчаянии! — как можно мягче произнесла она.

— В отчаянии! — фыркнул он. — Отчего же, интересно знать? Может, оттого, что не могла убежать домой к любимому папочке и поплакать на его плече? Или даже не поплакать, а вместе с ним посмеяться надо мной? А может, оттого, что трудно было скрыть от меня беременность? Ты потому не сочла нужным сообщить мне о ребенке, что решила родить его втайне и преподнести Рексу внука без неудобного зятя? Надолго ли ты собиралась утаить от меня эту новость? Навсегда? Пока ребенку не исполнится шесть? двенадцать? двадцать? — Распаляясь все сильнее, он уже не говорил, а кричал. — Будь проклята, Лорел! Я знал, что ты ведьма, но все же не подозревал, что ты настолько лжива и коварна!

— Ах, Брендон, постарайся выслушать меня! У меня и в мыслях не было скрыть от тебя ребенка. Я хотела одного — помочь уладить ваши с отцом отношения. Мне казалось, что, если я уеду, вам с отцом придется договориться, и все станет на свои места.

— Так мы уверены в своих чарах, красотка? — произнес он с издевкой. — Уеду, мол, а он наверняка помчится за мной! Но я разрушил твои планы, перехватил тебя слишком рано. Не повезло бедняжке, а? — И губы его изогнулись в мерзкой усмешке.

— Думаешь, мне было легко решиться оставить тебя? — На глазах Лорел блестели слезы. — У меня сердце разрывается на части. Я вовсе не была убеждена, что ты последуешь за мной, но я этого хотела и просила Бога помочь мне. Да, я мечтала доехать домой, прежде чем ты меня успеешь догнать! Мне казалось, что это единственно возможный выход из тупика, в который все мы зашли. Да, Брендон, я хочу нормальных, спокойных отношений, любви и согласия в семье. Разве это так много? Я хочу вернуться в Кристалл-Сити, жить там в любви с тобой, знать, что моя родная семья рядом, не ссориться, относиться друг к другу с пониманием. — Теперь уже и она кричала, а слезы беспрепятственно лились по ее щекам. Но ни слезы, ни страстная речь Лорел не тронули Брендона.

— Ты будешь жить со мной в Сан-Франциско, потому что я тебя отвезу туда. Мы возвращаемся в Чиуауа, собираемся, и, попрощавшись с нашими хозяевами, садимся в поезд, который везет нас в Сан-Франциско, и, уж будь спокойна, я ни на минуту не спущу с тебя глаз. Отныне за тобой будет установлена самая тщательная слежка, даже если для этого придется нанять охранника на то время, что я буду занят.

— То есть, я окажусь в положении пленницы! — воскликнула она.

— Ты будешь в том положении, которого заслужила и которое я для тебя изберу.

Спали они плохо — у обоих сдали нервы, да и устроились они не Бог весть как. Рано утром пустились в путь, едва перекинувшись парой совершенно необходимых слов. Брендон был слишком зол, а Лорел слишком расстроена. Ехали угрюмые, молча, каждый погрузившись в свои невеселые думы. Весь день над их головами собирались мрачные тучи. К вечеру они сплотились в гигантские клубящиеся нагромождения, поднялся ветер, с воем мчавшийся по равнине. Резкое ухудшение погоды предвещало грозу, и Брендон решил, что лучше переждать ее где-нибудь в укрытии.

— По-моему, здесь неподалеку заброшенная миссия. Поехали туда! — Брендон старался перекричать завывания ветра, но, не будучи все же уверен, что Лорел его услышала, знаком велел ей следовать за ним.

К тому моменту как они разыскали миссию, разразился ливень. Они вмиг промокли до нитки и дрожали от холода, но прежде всего позаботились о лошадях. Теперь можно было подумать и о себе.

— Пошарь в седельных сумках, нет ли там чего съестного, — распорядился Брендон. — А я пойду на поиски топлива, может, и котел или иная посудина для воды найдется.

Не обнаружив в главной комнате ничего подходящего, Брендон заглянул в маленькую кладовку, забитую как будто годным для топлива хламом. В комнатушке, лишенной окон, стоял полумрак, но Брендон различил среди завалов вполне подходящий для его цели стол со стулом. Только он взялся за спинку последнего, как Тайк, шедший за ним по пятам, возбужденно затявкал.

— С чего это ты, парень? — спросил Брендон. Он не успел договорить, как у его ноги что-то мелькнуло. Зловещий погремок гремучей змеи прозвучал слишком поздно, чтобы мог послужить Брендону сигналом об опасности. Змея сделала бросок и со смертельной точностью вонзила зубы Брендону в бедро. От боли и неожиданности он издал вопль и зажал голову змеи как раз в тот миг, когда она изготовилась впиться в него вторично. Брендон с ругательством что было мочи отшвырнул гадюку в сторону. Оглушенная, она упала около стены, а Брендон моментально выхватил револьвер и успел нажать курок, прежде чем она пришла в себя. Раздался оглушительный выстрел, усиленный малыми размерами помещения. Пуля попала точно — змея лежала бездыханная. Свое черное дело она, однако, сделала — нога болела невыносимо, и Брендон знал — этим не исчерпывается нанесенное ею зло, ему угрожает и серьезная опасность. «Коль не везет, так не везет, — мелькнуло у него в голове. — Сначала Лорел, а теперь вот эта напасть».

На звук выстрела примчалась Лорел. Вопрос замер у нее на губах — вид Брендона, зажимающего рукой место укуса, и змеи с размозженной головой красноречиво поведали ей о разыгравшейся здесь трагедии.

— Брендон! — в ужасе вскрикнула Лорел.

— Не разводи истерик, Лорел! Лучше помоги! — резко сказал он.

Лорел, пересиливая испуг, совладала с собой.

— Пойдем в большую комнату, а то здесь ничего не видно. — Она помогла ему доковылять до двери. — Сколько раз она тебя укусила?

— Только один. В бедро. Сам виноват, полез, дурак, не зная, что там. Хоть Тайк меня предупреждал, тявкал вовсю.

— Штанину разрезать или попытаешься так стянуть? Брюки мокрые насквозь, все равно придется сушить.

— Лучше разрежь. Бросаясь за тобой, я почему-то не позаботился о запасном гардеробе. При моем везении, еще нагрянет кто-нибудь нежданно-негаданно, а я тут восседаю без штанов! — пошутил он слабым голосом.

Но Лорел было не до смеха. Она ругала себя последними словами. Если бы не она, они бы не очутились вдалеке от людей, где неоткуда ждать помощи.

Ножом Брендона Лорел разрезала штанину и осторожно обследовала рану, уже воспалившуюся и покрасневшую. Над двумя точечными следами зубов нависла отвратительная багровая припухлость.

— Ну как? — Брендон чуть не вывернул шею, стараясь разглядеть место укуса.

— Плохо. — Лорел не пыталась подсластить пилюлю, не тот был момент. — Прежде всего дай ремень — перетянуть ногу, как бы яд не пошел дальше. — Она обмотала ремень вокруг укушенного бедра и сильнее затянула, чтобы преградить доступ крови. — Полежи спокойно на спине, я попробую развести огонь и тогда решу, что делать.

С этими словами она побежала в кладовку.

— Лорел! Не ходи туда! Там могут быть еще змеи!

— Я осторожно. Стол со стулом пойдут на дрова.

Соблюдая величайшую осторожность, Лорел в сопровождении верного Тайка обследовала кладовку и вынесла оттуда кроме стола несколько досок и абсолютно целую деревянную миску.

Брендон, явно в плохом состоянии, лежал без движения. Лорел поспешно развела огонь и для дезинфекции поводила ножом по пламени.

Брендон наблюдал за ее движениями, понимая, что его ждет — Лорел собирается вскрыть рану и выжать яд. Он приподнялся, опершись на локти, и не спускал глаз с ее ловких рук, делавших маленькие надрезы в месте укуса. Хотя он стиснул зубы, чтобы не кричать от боли, все же не смог сдержать глухого стона и даже вскрикнул, когда Лорел попыталась выдавить кровь, а вместе с ней яд. В остальном он держался стоически, несмотря на сильнейшую боль.

— Не идет, Брендон, — сообщила Лорел, отложила нож в сторону, нагнулась и прижала рот к ране.

— Не смей, Лорел! Не смей! — Брендон старался оттолкнуть голову Лорел. — Подумай о ребенке. Риск слишком велик. Ничтожная царапина у тебя во рту — и мельчайшей капли яда будет достаточно, чтобы…

— Нет, нет, Брендон, не мешай мне. Иного способа нет. Прошу тебя, родной! Ведь я, только я во всем виновата, так дай же мне искупить свою вину.

Лорел снова опустила голову, обхватила губами сначала один след змеиного зуба, затем другой и принялась изо всех сил высасывать яд, изредка сплевывая на деревянный пол. Ей мешали позывы к рвоте и в то же время непроизвольные глотательные движения — их она остерегалась больше всего. Все, что можно было, она отсосала, дальше Брендону могли помочь только природа и сам Господь Бог.

Лорел нагрела воду из фляжки и промыла рану, перевязала ее бинтами, нарезанными из ее собственной рубашки, затем добела отскребла миску и выставила за входную дверь, чтобы набралась дождевая вода. С помощью одеял и других вещей она устроила Брендону удобное — во всяком случае, для этих условий — ложе, а сама уселась рядом и стала ждать.

Брендон забылся, но беспокойным сном. Лицо его раскраснелось, дыхание стало прерывистым и неглубоким — по всему было видно, что у него жар, вызванный тем, что организм борется с успевшим всосаться ядом. Он метался по постели из стороны в сторону, Лорел даже пришлось навалиться на него всей своей тяжестью, чтобы не дать упасть. В бреду он произносил бессвязные отрывочные фразы, называя ни с того ни с сего то Джима, то Рекса, а один раз даже вскрикнул, не просыпаясь, позвал ее и вытянул вперед руки. Лорел погладила Брендона по лбу, сказала что-то ласковое, нежное, он в ответ поднял на нее глаза с лихорадочным блеском, но Лорел понимала, что он ее не видит.

В эту бесконечную, казалось, ночь Лорел не сомкнула глаз. То и дело она обтирала лоб Брендона влажной тряпицей, очищала рану и с боязливым трепетом осматривала его бедро, не появились ли где зловещие красные полоски. Лишь под утро жар спал, Брендон погрузился в глубокий нормальный сон, и Лорел облегченно вздохнула: значит, будет жить.

Пока Лорел бодрствовала у изголовья Брендона, у нее было более чем достаточно времени, чтобы обдумать, что произошло. Еще несколько часов назад она спасалась бегством от Брендона. Сейчас, когда он, беспомощный, лежит пластом рядом, ей ничего не стоит ускользнуть от него. Как только она убедится, что его жизнь и здоровье вне опасности, она может со спокойной душой сесть на коня и ускакать в Техас. Когда Брендон оправится настолько, что сумеет передвигаться, она уже будет вне пределов его досягаемости.

Перебрав все эти доводы, Лорел решительно их отвергла. Случившееся несчастье, едва не обернувшееся фатальным концом, лишний раз убедило ее в том, какими неразрывными узами она связана с этим человеком. Да, он бывает временами злопамятен, жесток, упрям, недоверчив, одним словом, невыносим, но это не мешает ей любить его больше жизни. Она останется с ним, они вместе поедут в Сан-Франциско, и там она родит их ребенка. Но даже сейчас, моля Бога о том, чтобы он помог Брендону выздороветь, она не забывала попросить Всевышнего наставить мужа на путь истинный и дать ему понять, как глубоко он заблуждается относительно Рекса. Но прежде всего необходимо убедить Брендона в своей любви и в ответ завоевать его чувство и доверие, сильно, конечно, поколебленные ее бегством.

Проснувшись и взглянув на Лорел ясными, наконец, глазами, Брендон был немало удивлен, застав ее на месте.

— Я был уверен, что ты сбежишь, — тихо пробормотал он.

Ее серьезные, потемневшие от бессоной ночи глаза встретились с его взглядом.

— Нет, Брендон, я не могла нанести такой удар тебе, вернее, нам. Слишком сильно я тебя люблю. Я ни за что не оставлю тебя беспомощным.

— Ну, беспомощным я буду недолго, ты же знаешь. Но имей в виду, мы все равно едем в Сан-Франциско, я не изменил своих планов.

— Я так и думала.

— У тебя еще есть время бросить меня. В моем состоянии мне тебя не догнать.

— Будь я уверена, что это повлияет на твое отношение к отцу, сделает нашу жизнь нормальной и спокойной, я бы не колебалась ни минуты. Но я поняла, что ошибалась.

— Ошибалась относительно отца? — лукаво спросил Брендон.

— Нет, когда замыслила бежать. Что же до отца, то я твердо верю в его невинность, и ничто не заставит меня отступиться от моего мнения.

— Тогда мы обречены ссориться снова и снова, — предупредил он. — Ибо я уверен в обратном.

Лорел пожала плечами и устало улыбнулась.

— Да, Брендон, мы обречены на вечную борьбу, но для начала тебе неплохо бы выздороветь.

— Ага, лежачего не бьют? — пошутил он слабым голосом.

— Вот именно, любимый! — с вызовом бросила она. — Если уж бороться, то по правилам.

 

ГЛАВА 15

Ничто в жизненном опыте Лорел, даже двухлетнее пребывание в Бостоне, не подготовило ее к встрече с Сан-Франциско. Поезд подошел к станции южной ветки Тихоокеанской железной дороги в полдень, когда в деловой части города жизнь бьет ключом. Улицы, то взбирающиеся круто вверх, то резко уходящие вниз, были забиты самыми различными средствами передвижения — лошадьми, колясками, автомобилями, кабельными трамваями, троллейбусами. Среди деревянных домов, тесня их, к небу возносились новые высокие — даже восемнадцатиэтажные — здания из камня и бетона. На тротуарах кишел народ — одни бежали перекусить в обеденный перерыв, другие делали покупки или просто гуляли, любуясь городом. Все вокруг находилось в непрестанном движении, шумело, звенело, гремело под аккомпанемент трамвайных звонков.

Проезжая с Брендоном в нанятом экипаже по улицам, ошеломленная Лорел вертела головой то в одну, то в другую сторону, стараясь увидеть все сразу. Она даже была несколько напугана бешеным уличным движением и гигантскими размерами города. Осматриваясь, она в поисках защиты и успокоения цеплялась за рукав Брендона, не переставая издавать восторженные возгласы.

Поведение Лорел чрезвычайно забавляло Брендона.

— Дорогая, если ты не прекратишь вертеть шеей из стороны в сторону, она на неделю онемеет. Эти здания никуда отсюда не денутся. После того как мы обоснуемся у себя дома, они все равно останутся на месте. Еще успеешь ими налюбоваться.

Лорел, нисколько не смущаясь, вместе с Брендоном смеялась над собой, но тут же изумлялась чему-то невиданному.

— О Брендон! Ты только взгляни!

Брендон последовал глазами за указательным пальцем Лорел.

— Это китайцы. Их очень много в Сан-Франциско. Большинство из них живет неподалеку отсюда в так называемом Чайнатауне. Это процветающая часть города, со своим деловым центром, жилыми кварталами и даже злачными местами.

— А это правда, что у многих граждан Сан-Франциско слугами работают китайцы?

— Да, они трудолюбивый народ, на них можно положиться. Но в самом Чайнатауне свои пороки и свои законы, и ни один уважающий себя белый в здравом уме не переступит его границы после наступления темноты.

— Настолько это неприлично? — спросила Лорел с широко раскрытыми от удивления глазами.

— Настолько это опасно, — поправил Брендон. — Обещай мне, что никогда не пойдешь одна в Чай-натаун, даже если будешь умирать от любопытства. Сколько людей — мужчин, женщин и даже детей — таинственным образом исчезли бесследно на его узких извилистых улочках, и больше их никто никогда в глаза не видел!

— Убили? — Глаза Лорел стали совершенно круглыми от ужаса.

— Или еще хуже, — мрачно сказал Брендон.

— Но что может быть хуже?

— Многое. Хуже смерти, например, очнуться от опиумного опьянения и понять, что ты совершенно беспомощен и попал в руки мерзавцев, занимающихся торговлей наркотиками. Хуже, если ребенка или женщину похищают и превращают в проститутку или мальчика для развлечений некоего процветающего китайского магната; или даже просто вынуждают продавать свое тело любому, кто даст подходящую цену в доме терпимости или грязном притоне, каких сколько угодно в этих темных переулках.

Лорел услышала больше, чем ей хотелось бы, и даже пожалела о своем чрезмерном любопытстве. Смущенная откровенным ответом мужа, она покраснела и отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Пожалуйста, Брендон, прекрати, — промолвила она, не поворачивая головы. — Твои слова оскорбительны для моего слуха.

Брендон невесело усмехнулся.

— Куда более оскорбительно самой оказаться в подобной ситуации. Дай слово, что без меня близко к Чайнатауну не подойдешь. Если уж тебя очень туда потянет, пойдем вместе, пообедаем в китайском ресторане, накупим сувениров, но без меня или иного спутника ты туда ни на шаг. Обещаешь?

Содрогнувшись от негодования и отвращения при мысли об ужасах Чайнатауна, Лорел поклялась не посещать его.

— Только с тобой. Да и то ненадолго и лишь в дневное время.

— Ты не подумай, что я хочу тебе внушить, будто все китайцы никуда не годные люди. Среди них много честных, прекрасных людей, но это совершенно особая раса, со своими представлениями, религией и нравственными ценностями. И они, в свою очередь, не очень-то высоко ставят белых американцев. Между нашими и их обычаями и традициями настолько большая разница, что найти общий язык чрезвычайно трудно, тем более что белые люди на протяжении веков бесстыдно эксплуатировали китайцев.

— В Сан-Франциско ты столкнешься с массой противоречий. Город этот совершенно уникальный, второго такого нет на земле. Но ты, не сомневаюсь, полюбишь его, как только привыкнешь к здешнему грохоту и шуму.

Лорел ждали и другие сюрпризы. Из рассказов Брендона она знала, что по наследству от деда ему достался дом, который тот выстроил на Ноб-Хилл. Богачи минувших эпох, нажившихся на добыче золота и серебра и строительстве железных дорог, не жалея никаких средств, щедрой рукой воздвигали не столько дома для жилья, сколько монументы в память о себе и своем образе жизни. Одиноко торчащие посередине больших территорий, словно бриллианты на платьях дам, одни из них представляли собой гигантские величественные дома довольно простой застройки, которые скрывали в своих недрах неслыханные состояния, комфорт и огромную власть, другие же всей своей причудливой архитектурой и роскошной отделкой как бы нарочито, даже дерзко, а порой чуть ли не агрессивно выставляли напоказ свое богатство.

Брендон рассказывал ей о некоторых домах и их владельцах. Об особняке Станфорда, в котором ныне располагаются ректорат и другие административные службы Станфордского университета. Напротив через дорогу — дом Гопкинса, в котором помещается Институт изящных искусств его имени. Здание рядом, сильно смахивающее на пустующий королевский дворец, прежде принадлежало железнодорожному королю Чарльзу Кроукеру.

Лорел долго не отрывала взора от поразившей ее бронзовой ограды ручной работы вокруг особняка Джеймса Флуда на сорок две комнаты. Брендон пояснил, что Флуд, также сделавший состояние на добыче серебра, только за ограду отвалил шестьдесят тысяч долларов! Такая безумная расточительность была за пределами понимания Лорел.

Не меньшее впечатление произвел на нее строящийся неподалеку и близкий к завершению невероятно роскошный отель «Фейрмонт». Колоссальное здание с мраморными стенами изобиловало колоннами и террасами. Оно было построено на земле, принадлежавшей другому серебряному миллионеру — Джеймсу Фейру и затем перешедшей к его дочери. У Тесси был дом в западном районе Сан-Франциско, красивый и современный, но, имея денег больше, чем можно истратить за шесть жизней, она, во исполнение своей прихоти, построила отель, которому надлежало стать самым большим в городе. До этого пальма первенства принадлежала знаменитому «Паласу» в центре Сан-Франциско, но Тесси решила затмить его.

Миновав «Фейрмонт», экипаж вскоре проехал через каменную арку и выехал на узкую дорогу, обсаженную деревьями. По обеим ее сторонам на холмах раскинулись хорошо ухоженные лужайки с газонами и клумбами благоухающих цветов вперемежку с прудами, в которых плескались птицы, и маленькими мраморными статуэтками.

— Какой прелестный парк, Брендон! — воскликнула восхищенная Лорел. — Твой дом близко? Я бы с удовольствием ходила сюда гулять.

Брендон, к удивлению Лорел, расхохотался и долго не мог успокоиться настолько, чтобы объяснить ей причину своего смеха.

— Это, Лорел, наш газон перед домом. Мы на своей земле, и, смею тебя уверить, ты можешь здесь гулять, сколько душе твоей угодно.

Лорел, уставившись на Брендона, только и смогла вымолвить «О-о-о!». Прежде чем она успела сказать что-нибудь более членораздельное, экипаж выехал из-под сени деревьев и остановился перед внушительным особняком. Потрясенная Лорел, приложив руку к горлу, молча вперила взор в свой будущий дом.

Четырехэтажное здание из темного дерева и светлого камня с башенками по углам напоминало средневековый замок в миниатюре. Удлиненные окна, довольно узкие, были расположены таким образом, что яз них открывался широкий обзор раскинувшегося внизу города. Из-под конька конусообразной крыши на мощеную дорогу и зеленые лужайки смотрело широкое окно с великолепными витражами. Небольшое закрытое крыльцо защищало подходы к широким двойным дверям.

Лорел, оправившись от удивления, наконец моргнула. К ней вернулось ее обычное чувство юмора, со смешинкой в глазах она тряхнула головой и, выходя с помощью Брендона из экипажа, бросила на него иронический взгляд.

— Как! Нет подъемного моста! Я разочарована!

Брендон зашелся смехом.

— Ты неподражаема, Лорел! Просто неподражаема!

Дом и внутри был весьма впечатляющим. Большой холл тянулся по всей длине дома и выходил на заднюю веранду, нависавшую над большим и с виду диким садом, соседствующим опять же с ухоженной всхолмленной лужайкой. В передней части здания располагались гостиная, столовая и кухня, а в задней — еще одна гостиная, вся залитая солнцем, обширная библиотека и кабинет. Широкая лестница вела из холла на второй этаж, в коридор, по сторонам которого находились спальни, каждая с дополнительной комнатой и ванной. Спальни были и на третьем этаже, где целую стену занимали шкафы для одежды и белья. На четвертом этаже рядом с мансардой жили слуги, в подвале хранились вина и продукты.

За домом сбоку от сада помещалась огромная конюшня, а в самом его центре Лорел, к своей радости, заметила застекленную беседку, украшенную железным литьем, и под цветущим деревом — качели. На лужайке тут и там росли высокие деревья с пышной кроной, отбрасывающие густую тень, а вокруг — пальмы и садовые растения, в том числе виноград. Радовали глаз многочисленные статуи по всему парку.

Дом был обставлен со вкусом и большим размахом, хотя комнаты были выдержаны в разных стилях, как если бы дедушке Гаррису быстро приедались моды той или иной эпохи или цветовые гаммы. Внимание Лорел привлекли несколько картин, показавшиеся ей старинными и очень дорогими. Довершали убранство шторы из парчи, шелка, бархата, атласа, под стать обивке мебели. Несколько комнат были сплошь устланы коврами, в остальных на натертом до блеска деревянном полу были разбросаны в живописном беспорядке яркие мохнатые коврики.

— Все это производит очень внушительное впечатление, — произнесла Лорел и, чуть поколебавшись, добавила: — Особенно потому, что это для меня полная неожиданность.

Брендон уловил в ее голосе нотки упрека. Он никогда не рассказывал о своем богатстве Лорел, а следовательно, и никому другому в Кристалл-Сити.

— Ты сердишься, что я не был с тобой откровенен, — установил он.

Лорел закусила губу и встретилась взором с его глазами.

— Я скорее не сержусь, а обижена твоей скрытностью. Неужели ты опасался, что я захочу выйти за тебя замуж из-за твоих денег?

— Я не столько скрывал свое богатство, сколько не хотел им кичиться, Лорел. У меня не было нужды добиваться влияния или власти, размахивая своим кошельком, а выделяться среди друзей и соседей мне не хотелось. Я самый обыкновенный простой фермер, а это все, — он ткнул рукой в сторону дома, — приятное добавление к моему ранчо, оставленное мне любящим дедушкой Гаррисом, своеобразный страховой полис на случай непредвиденных ударов судьбы.

— Своеобразный страховой полис! — повторила Лорел. — Ты, Брендон, сама скромность! — Есть еще что-нибудь, что мне было бы небезынтересно узнать? Какие-нибудь, маленькие сюрпризы в таком же роде? — поинтересовалась Лорел после некоторого раздумья.

У Брендона хватило остроумия принять вид простачка.

— Да, еще несколько пустяков, — бросил он небрежно.

— Например?

— Например, собственность в различных частях страны — банк, железная дорога, деревообрабатывающая фирма в Орегоне и порядочный куш наличности. — Так как лицо Лорел выразило непонимание, Брендон беспомощно пожал плечами. — Дедушка Гаррис любил разнообразие. Он считал неразумным класть все яйца в одну корзину.

Лорел старалась переварить услышанное, но потрясенный разум отказывался прийти ей на помощь. Кончилось тем, что она покачала задумчиво головой и решила больше не возвращаться к этой теме.

— Какой замечательный умница был дедушка Гаррис! — заметила она с неуверенной улыбкой.

Брендон весело, с явным облегчением рассмеялся.

— Я вне себя от радости, что ты смилостивилась и согласилась все это принять, — поддразнил он ее.

— Ах, так веди же меня поскорей к моей постели, на пуховую перину под атласное одеяло. Я хочу погрузиться в эту отвратительную роскошь.

В последующие несколько дней Лорел устраивалась в новом доме и привыкала к тому, что ее окружают слуги. Ничего подобного в ее прошлой жизни не было, а потому требовалось некоторое время для приобретения известного навыка. В доме работали дворецкий Креймер, повариха Гертруда, экономка Ханна, горничная на верхних этажах и она же личная горничная Лорел — Милли, горничная на нижних этажах Ванда, садовник Чинг с сыном, кучер и конюх в одном лице Джим и, наконец, шофер Томас. Лорел, естественно, не могла сразу запомнить не только их обязанности, но даже имена. Поэтому она общалась в основном с Ханной, через которую передавала распоряжения остальным слугам. Кроме нее Лорел имела дело с Милли, в обязанности которой входило готовить ей ванну, стелить постель и вообще выполнять все пожелания молодой госпожи. Сначала Лорел стеснялась пользоваться их услугами, но довольно быстро вошла во вкус. По мере того как ее беременность прогрессировала, ей все больше нравилось, что ничего не приходится делать самой.

Но от чего Лорел была в полном восторге, так это от современных удобств в Сан-Франциско и, в частности, в ее новом доме. Ах, если бы все эти очаровательные новинки дошли до Кристалл-Сити! Достаточно было поднять телефонную трубку, чтобы вызвать к себе парикмахера или заказать что-нибудь из магазина в центре города. Газовые фонари освещали парк и дорогу к дому, а в самом доме стоило нажать кнопку или повернуть выключатель — и электрический свет заливал комнату вплоть до самых потаенных уголков. Даже в шкафах — и то имелись электрические лампочки.

А сколько радости доставляли ванные комнаты! Из кранов в каждой текла горячая и холодная вода. Современная сияющая белизной кухня также была оборудована водопроводом, а место знакомого холодильника со льдом занимала газовая морозильная камера. В гостиной рядом с пианино стояла новая Виктрола, к которой Лорел была особенно неравнодушна. Несколько лет тому назад Брендон провел центральное отопление, регулируемое счетчиками, ибо зимы в Сан-Франциско, хотя и не морозные, бывают чрезмерно влажными и ветреными. В этом году, например, февраль выдался дождливым и холодным.

Сразу же после приезда Брендон потребовал, чтобы Лорел показалась врачу. Она долго сопротивлялась, доказывая, что чувствует себя прекрасно, но Брендон был непоколебим.

— Я должен быть уверен, что все идет как положено. Уж сделай это для меня. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что и ты, и ребенок в полном порядке. Кроме того, врач может дать какие-то специальные рекомендации, например, что можно, а чего нельзя есть, как вести себя в твоем положении.

Лорел была вынуждена уступить и не пожалела об этом — доктор Дэвис оказался очень милым человеком и компетентным специалистом. Заверив Брендона, что ребенок развивается нормально, а Лорел совершенно здорова, он дал несколько элементарных советов. Ей, конечно, следовало хорошо питаться и отдыхать, главное — пить как можно больше молока. Вином не злоупотреблять — не больше одного стакана за ужином, по возможности избегать эмоциональных нагрузок. Конечно, как все женщины в ее положении, Лорел может оказаться чрезмерно возбудимой — это только естественно. Несколько крекеров или сухариков избавят ее от утренней тошноты, а во избежание изжоги следует воздерживаться от острой пищи. Она должна бывать больше на воздухе и совершать неутомительные прогулки, но вот ездить верхом можно будет только через несколько месяцев после рождения ребенка. По его расчетам, младенец должен появиться в середине или в конце августа. А до этого Лорел следует регулярно посещать доктора Дэвиса и немедленно ставить его в известность в случае возникновения каких-либо проблем.

Дальше Лорел предстояли приятные знакомства с друзьями и соседями Брендона. Как только прошел слух, что приехали Прескотты, всем захотелось познакомиться с молодой женой Брендона и ввести супругов в местное общество.

Большинство новых знакомых чрезвычайно понравились Лорел, а Тесси, дочь Джеймса Фейра, владелица отеля «Фейрмонт», так просто пленила ее. Эта женщина, безусловно будучи яркой личностью, в то же время источала редкое дружелюбие и приветливость. Чего никак нельзя было сказать о Мюриэль Кук, дочери другого соседа! Она отнюдь не располагала к себе Лорел, чему немало способствовали ее ярко-рыжие волосы и высокая гибкая фигура. Она была умопомрачительно красива и прекрасно это сознавала. Молодая, видная, невероятно богатая, она, не имея мужа, была довольно доступна и из кожи вон лезла, чтобы дать Брендону это понять. На Лорел она смотрела в прямом и переносном смысле этих слов сверху вниз, с этаким снисходительным презрением. У нее хватало бестактности высмеивать Техас, тамошнюю манеру произносить слова нараспев, вкус Лорел в одежде и даже цвет ее волос.

— Милая девочка, — заявила она однажды во всеуслышание своим резким голосом. — Наверное, крайне трудно найти парикмахера, который сумел бы воспроизвести этот бледно-русый оттенок дважды. Если у вас возникнут трудности, позвоните мне, может, я сумею уговорить Альфонсо в виде особой любезности принять вас.

Лорел немедленно ощетинилась. Еще бы! Все двадцать гостей, сидевших в комнате, наверняка слышали это замечание мисс Кук, сильно смахивающее на шипение рассерженной кошки. Стараясь ничем не выдать своего раздражения, Лорел взяла себя в руки и с ледяным спокойствием ответила:

— Мои волосы, в отличие от ваших, Мюриэль, ни в какой краске не нуждаются. Но я уверена, вы не хотели меня обидеть. Просто выдался тяжелый день, дорогая. Может, кто-то спрятал ящик с песком или забыл налить молока в блюдце?

Мюриэль бросила на нее уничтожающий взгляд, вокруг раздались тихие смешки, на лицах появились иронические улыбки, а Лорел повернулась и с царственным самообладанием пошла прочь. Но тут кто-то из гостей отчетливо произнес «Мяу-у-у», Лорел не выдержала и тоже улыбнулась.

С большинством друзей Брендона и с приятельницами Тесси Лорел сошлась легко. Вскоре на нее посыпались приглашения — на чай, на ланч, на совместную поездку по магазинам в компании других дам. Брендон не возражал — лишь бы ее возил в автомобиле Томас и доставлял домой в разумное время, но одну в город не отпускал, то ли все же не доверяя ей полностью, то ли опасаясь за ее безопасность, Лорел и сама никак не могла взять в толк. Но и без этого она жила в свое полное удовольствие.

Особенно ей нравились торговые дома Сан-Франциско. Их было великое множество и на любой вкус, начиная от маленьких лавчонок и кончая знаменитым «Эмпориумом» с его огромными залами. Посещение «Эмпориума» напоминало путешествие в огромную сказочную страну, в которой можно приобрести все что угодно. Он считался крупнейшим магазином мира с самым широким выбором товаров, среди которых были широко представлены изделия со всех концов земного шара.

Но Лорел посещала магазины не только в обществе подруг, Брендон частенько и сам возил ее за покупками. Он неизменно одобрял ее выбор и с поразительной легкостью выкладывал огромные суммы за дополнения к ее гардеробу. Так она открыла для себя эту сторону его натуры, раньше ей неведомую (впрочем, она ведь и не подозревала, что он баснословно богат).

В Сан-Франциско, где Лорел вращалась в избранном обществе, ей требовалось значительно больше туалетов, особенно выходных. За одно вечернее платье Брендон заплатил так дорого, что у Лорел дух захватило. Это не помешало ему сделать тут же еще один широкий жест и приобрести соболье манто, при виде которого она чуть не упала в обморок.

Лорел одной рукой гладила роскошный мех, а другой крепче сжимала воротник у шеи, приговаривая шепотом: «Ах, Брендон, это слишком дорого!»

— Считай подарком ко дню рождения, если так тебе будет легче, — улыбнулся Брендон.

— Ты прекрасно знаешь, что мой день рождения только первого мая, — возразила Лорел, зарывшись носом в пышный мех, заглушивший ее слова.

— Да, да, май, месяц изумрудов… Недаром мне все казалось, что мы что-то забыли, — и он потащил ее к ювелиру, где осыпал драгоценностями: кольцами, браслетами, серьгами, ожерельями. Даже тиару — и ту купил.

— Брендон, я никогда этого не надену! Право же, это все лишнее! — слабо протестовала Лорел. Брендон не обратил внимания на ее слова.

— Твоя красота, — сказал он, — не нуждается ни в каких украшениях, уж поверь мне. Но я не хочу прослыть скупердяем, экономящим деньги на драгоценностях для своей жены, да и тебе незачем чувствовать себя хуже других.

Лорел вскоре убедилась, что Брендон был прав. На всех приемах и спектаклях она встречала женщин, с ног до головы утыканных бриллиантами. Подчас это выглядело безвкусно, особенно на туалетах недавно разбогатевших дам, всячески изощрявшихся, чтобы выставить напоказ только что обретенное состояние. Нередко можно было увидеть даму с двумя, а то и тремя бриллиантовыми браслетами, ожерельем, тиарой, несколькими кольцами, брошами, серьгами. Драгоценные камни украшали даже ее обувь, а уж о волосах и говорить нечего — прическу непременно поддерживали несколько драгоценных булавок. Врожденный вкус Лорел, помноженный на знание светского общества Брендоном, удерживал Лорел от подобных излишеств. Когда они выезжали в свет, она умела одеться так, что драгоценности, не бросаясь в глаза, лишь подчеркивали блеск ее и без того ослепительной красоты.

Желая, чтобы Лорел как можно скорее узнала Сан-Франциско, Брендон часто возил ее в город. Каждый день приносил что-нибудь новое и становился для Лорел надолго запоминающимся праздником.

Брендон даже решил показать ей таинственный Чайнатаун, влекший ее к себе. Они долго бродили по извилистым улочкам, кишевшим торговцами и детьми, не пропуская лавчонок с необычными товарами. В одной Лорел купила изысканный травяной чай, в другой — разрисованный от руки тонкий веер. Позавтракали они в маленьком ресторанчике замечательно вкусным цыпленком, тушенным с рисом и овощами.

Уже на обратном пути им попался магазинчик с заинтересовавшей их вывеской. Внимание Брендона привлекла выставленная в витрине бронзовая статуэтка жеребца, но когда они вошли внутрь, Лорел обнаружила на вешалке бесподобное платье невиданной красоты из переливающегося изумрудного шелка с люрексом: длинное, плотно облегающее контуры фигуры, оно вроде бы предназначалось для того, чтобы скрыть как можно надежнее все женские прелести, но на самом деле лишь подчеркивало их и делало более соблазнительными. Короткие пышные рукава оставляли руки открытыми, стоячий воротник переходил спереди в глубокий треугольный вырез, заканчивающийся между грудями. Юбка была настолько узкой, что в ней можно было передвигаться только благодаря разрезам с боков, заканчивающимся высоко над коленями и открывающим значительную часть бедер.

Платье безумно понравилось Лорел, хотя она понимала, что из-за беременности ей в нем щеголять недолго.

— Если хочешь, купи это платье, но с одним условием, — сказал Брендон вдруг охрипшим голосом, представив себе, как будет в нем выглядеть Лорел. — Ты должна обещать, что будешь носить его только при мне. Для посторонних глаз оно слишком смелое.

— Боишься, перед нашим домом начнется столпотворение? — засмеялась Лорел.

— Еще бы! Сбегутся все мужчины Сан-Франциско, в жилах которых течет красная кровь! — Брендон бросил на нее смеющийся взгляд. — Представляешь, во что они превратят наш газон!

Лорел дала требуемое обещание и получила обновку, но и Брендон не остался в накладе — в тиши их спальни он был награжден за щедрость ласками своей красивой страстной жены.

Никакая непогода — ни дождь, ни туман, не могли удержать Брендона и Лорел в стенах особняка; что ни день — они выезжали, чтобы окунуться в шум и насладиться прекрасными видами города у залива. Ужинали они обычно вне дома, и Гертруда даже начала поговаривать, что в ее услугах нет никакой надобности. Показывая жене чудеса Сан-Франциско, Брендон получал не меньшее удовольствие, чем она от знакомства с ними. Театры были великолепны, рестораны умопомрачительны.

Однажды Брендон повел Лорел на бокс. Встреча произвела на нее незабываемо удручающее впечатление. Расстроенная, она молча сидела отрешенная, стараясь не видеть, как противники что есть силы молотят друг друга кулаками. Никогда ей не понять, почему это зрелище столь привлекательно для мужчин! Сигарный дым не мог скрыть следов побоев на лицах дерущихся, он лишь вызвал у Лорел легкую тошноту и головную боль. Всякий раз как раздавался звук удара, начинала течь кровь и лицо боксера вспухало на глазах, Лорел вскрикивала. Она вздохнула с облегчением, только когда встреча закончилась, и предложила Брендону в следующий раз пригласить на бокс кого угодно, только на ее.

Дни их были насыщенными, ночи — длинными, любовными. Лорел была бы совершенно счастлива, если бы не одно обстоятельство — отец не ответил на письмо Брендона. Тот каждый день проверял почту, но за все время получил лишь одно письмо от брата. Хенк писал, что на ранчо все в порядке. Рекс, по его мнению, знает о замужестве Лорел, но никому ни слова не говорил о письме Брендона. И компенсацию БекиЛаусон и прочим пострадавшим он не выплачивает, разве что делает это тайно, и Хенк поэтому об этом не слышал.

«Отец думает, а это требует времени, — утешала себя Лорел. — Вот примет решение, успокоится — тогда и даст о себе знать».

 

ГЛАВА 16

Дом Техники был традиционным местом проведения ежегодного костюмированного бала Марди Гра. Там можно было хорошо провести время. Брендон также был не прочь повеселиться, но проблема костюма волновала его мало. Лорел же, наоборот, очень энергично взялась за дело. Однако, сколько бы она ни предлагала вариантов, он неизменно находил в них какие-нибудь недостатки.

— А как насчет Клеопатры и Марка Антония? — спросила она однажды.

— Слишком сложно, — отозвался он. — Кроме того, ты не заставишь меня напялить на себя юбку.

Предстать в костюмах Марии Антуанетты и Людовика XVI казалось ему слишком банальным. А когда Лорел предложила костюм Ланселота и Геньеры, он и вовсе разозлился.

— Если ты думаешь, что я надену трико, то ты просто сошла с ума!

Клоуны, эльфы, медведи и прочие животные, сказочные и детские персонажи не заслуживали его внимания.

— Я не собираюсь строить из себя дурака перед сотнями людей даже ради тебя, Лорел. И не предлагай мне всяких чертей, — мрачно предостерег он. — Рога, хвост и вилы решительно исключаются.

«Жаль, — подумала она. — Это бы тебе очень подошло».

В конце концов, потеряв надежду склонить его к чему-либо, она сдалась.

— Ладно, упрямый ковбой! Иди как хочешь!

Глаза его загорелись, он покрутил головой.

— О Лорел! Ей-богу, ты попала в точку! Я буду ковбоем! — весело воскликнул он.

Она посмотрела на него как на безумца.

— А я, полагаю, должна одеться индеанкой?

Вытянув из прически прядь волос, она помахала ею перед ним.

— Ты можешь нарядиться женщиной первых переселенцев, в шляпе с полями, ну и все такое.

Лорел с отвращением сморщила нос.

— Ни за что на свете! Провести весь вечер аляповато одетой, грубой и толстой, чувствовать себя еще более жалкой, чем я выгляжу.

— Ну хорошо, давай придумаем что-нибудь другое, — уступил он. — Ведь это ты решила одеться под пару, соответствуя друг другу.

Несколько минут она сосредоточенно размышляла. Брендону казалось, что он слышит, как крутятся колесики в ее голове.

— Придумала! — объявила она, и озорной огонек заплясал в ее лавандовых глазах.

Брендон издал громкий стон.

— Ничего хорошего почему-то я не жду, — пробормотал он наполовину самому себе.

— Прекрасно! Я оденусь девушкой из дансинга!

Брендон чуть не задохнулся дымом от сигареты, и Лорел пришлось сильно постучать ему по спине.

— Милая, а тебе не кажется, что это немного рискованно, особенно в твоем положении? — сказал он, вновь обретя дар речи.

Но Лорел была не из тех, кого легко переубедить. Она уже составила в уме свой костюм.

— Нужно яркое, цветастое платье со множеством рюшей и с широкой, отделанной оборкой юбкой — может, даже немного блесток на нем…

— Не слишком короткое, — предупредил он, но не был уверен, что она его услышала, так как продолжала бессвязно говорить. — И не слишком открытое, — добавил он, — главное — знать меру.

— Низкий вырез, может быть, открытое плечо, перо в волосы, ажурные чулки и туфли на высоком каблуке! — продолжала она.

— Откуда ты знаешь, как одеваются девушки из дансинга? — подозрительно спросил он.

Она посмотрела на него с раздражением.

— Я не тупая и не слепая, Брендон! Я видела таких женщин всюду в Кристалл-Сити, а чего не видела, узнала на ранчо из разговоров работников.

Брендон уступил, хотя и с нежеланием.

— Не забудь о модных подвязках, Мисс Всезнайка!

Лорел получилась действительно очень привлекательной девушкой из дансинга. Ее волосы были забраны назад на одну сторону, подкрашенное страусовое перо нарядно колыхалось вокруг головы. Платье из розового в черную полоску атласа с широкой юбкой и низким корсажем было отделано рядами гофрированных кружевных оборочек, подчеркивающих линию шеи. На шею она повязала шелковую ленточку в тон платья. Ниже колена на черных ажурных чулках при движении мелькали дерзкие дразнящие подвязки.

С тщательно подчеркнутыми губами и нарумяненными щечками, она была очень соблазнительным кусочком, и Брендону стоило немалого труда не ревновать ее к окружающим и сдерживать собственные руки, когда она льнула к нему. Едва часы пробили полночь, как ковбой удрал со своей спутницей, и они приятно завершили «флирт» в собственной постели.

Наступил День Св. Валентина с его особым настроем. Лорел запланировала интимный обед на двоих при свечах, и наконец Гертруда получила возможность блеснуть на кухне.

Рано утром Лорел появилась перед Брендоном в переливающемся атласном пеньюаре абрикосового цвета, перед которым не устоял бы ни один мужчина. Заметив восхищение и одобрение на его лице, она удовлетворенно улыбнулась. Его горячий взгляд скользнул по ее соблазнительным формам, а глаза засверкали, как отполированные мечи. Она медленно подплыла ближе и, обхватив его за шею, подставила губы для поцелуя. Он остро ощутил дразнящий аромат ее тела.

Когда, наконец, они отпустили друг друга, он вдруг заметил заботливо сервированный стол, со свежими цветами и зажженными свечами.

— Что все это значит?

В ее лавандовых глазах загорелся огонек.

— Интимный вечер на двоих в домашней обстановке.

Брендон рассмеялся и покачал головой.

— Знай я, не стал бы заказывать столик в Сан-Френсис.

— Если бы ты знал, то какой же это был бы сюрприз?

Она пристально, многообещающе посмотрела на него.

— Позвони и отмени заказ, — посоветовала она шепотом. Его не нужно было просить дважды.

Обед был восхитительный, очень вкусный, он убедительно подтверждал, что Гертруда недаром получает жалование. У Брендона от вина и Лорел кружилась голова. После еды она повела его в полутьму гостиной, где заранее задернула портьеры, а Креймер развел огонь в камине. Там она вручила ему нарядную поздравительную открытку и маленькую коробочку в оберточной бумаге. В ней лежала красивая бриллиантовая булавка для галстука, с выгравированными на золоте инициалами Брендона. Подарок ему очень понравился.

— К сожалению, — сказала она, наморщив носик, — скоро ты получишь счет от ювелира.

— Я не возражаю, — успокоил он ее, смеясь, и наградил долгим поцелуем.

— У меня тоже есть для тебя подарок, дорогая, — сказал он. — Я не забыл. Я просто решил, что лучше подождать.

Он вышел из комнаты, но вскоре вернулся, неся в руках украшенную лентой клетку под покрывалом. После того как она прочла трогательную открытку, он поставил клетку и сдернул покрывало.

Снизу сквозь прутья клетки смотрели два блестящих бирюзово-синих глаза на гладкой кошачьей мордочке. Худенькое, в бежево-коричневых полосках тельце лежало недвижно, настороженно замерев. Это был просто маленький котенок, но от него исходила такая аура негодующего высокомерия, что Лорел весело рассмеялась.

— Что это, Брендон? Никогда не видела таких кошек.

— Нравится? Это сиамская кошка.

Лорел нагнулась, чтобы лучше рассмотреть подарок. Маленькая мордочка котенка, уши, лапки и кончик хвоста были коричневые, кремовую грудку и спинку покрывали полоски. А глаза несомненно обладали гипнотическим свойством.

— Да, прелесть! Спасибо, дорогой!

И она запечатлела поцелуй на щеке Брендона.

— Как ты думаешь, она уживется с Тайком? — заволновалась Лорел. — Она такая маленькая!

— Маленькая да удаленькая! — пошутил Брендон. — У этой маленькой домашней киски нрав хоть куда! И лапки с коготками соответствующие! Она за себя постоит.

— Да, очень живой котенок, — согласилась Лорел.

— А что, если назвать ее Сэсси? Ей это подходит!

— Пусть будет Сэсси. О Боже, Брендон! Наша семья очень быстро разрастается!

— Забрать ее обратно?

— О нет, Бренд! Она теперь моя.

Сэсси и Тайку не суждено было быстро стать друзьями. Они с трудом терпели друг друга, находясь в одной комнате. Тайк, благослови его лисью душу, пытался вначале сделать все, чтобы они сдружились, но каждый раз, когда он вытягивал свой назойливо-любопытный нос в ее сторону, Сэсси старалась его цапнуть. Она шипела, царапаясь и фыркала, словно маленький дьяволенок. В результате терпению бедняги пришел конец. Тайк стал таким же воинственным, как Сэсси, и встречал ее лаем и визгом.

Жизнь с этими двумя существами была далеко не мирной, и Брендон вскоре пожалел, что принес в дом котенка, особенно когда тот начал проявлять к нему особую антипатию. Стоило ему приблизиться к Сэсси, как она начинала шипеть, шерсть на ее спине вставала дыбом, и предостерегающе щетинился хвост. Сначала он не мог понять, в чем дело, ведь вот же Лорел Сэсси возлюбила с первой минуты. Но потом до него дошло — проклятая кошка ревнует! Сэсси хотела, чтобы внимание Лорел было обращено целиком на нее, и только на нее, и чтобы никто и ничто этому не мешало.

— Меня повесить мало! Как тебе это нравится! И я по простоте душевной принес эту маленькую бестию в дом, не подозревая, что у нее такой подлый нрав!

— О Брендон! Не переживай! — засмеялась Лорел. — Все не так страшно. Со временем, уверена, она научится быть терпимой к тебе.

— А я как раз не уверен, но, думаю, смогу привыкнуть к ней. Просто надо следить, чтобы ее не было рядом, когда мы занимаемся любовью. Когда я целую тебя, у Сэсси шерсть на спине встает дыбом, и она выпускает свои маленькие острые коготки. Не хотелось бы, чтобы ревнивая кошка содрала кожу с моей спины. Довольно того, что это делаешь ты!

Лицо Лорел порозовело.

— Ты, Брендон, настоящий бесстыдник!

— Забавно! Именно это я собирался сказать о тебе, — отпарировал Брендон, двусмысленно ухмыляясь. — Давай пойдем наверх и будем вместе бесстыдниками.

Смеясь и не пытаясь сопротивляться, она позволила ему уложить ее в постель.

Поглощенная делами, Лорел могла заставить себя на время забыть о более важных проблемах, но все они нахлынули на нее вновь, когда пришло долгожданное письмо от Рекса.

Письмо принесли в отсутствие Брендона, и Кремер положил его вместе со всей почтой на стол в кабинете. Только глубоко укоренившееся чувство порядочности удерживало Лорел от того, чтобы вскрыть письмо, хотя ее пальцы буквально испытывали зуд — так велико было желание разрезать конверт и прочесть ответ отца. Из-за невыносимой неизвестности она разрывалась на части, желая узнать, что написал отец, и в то же время опасаясь этого.

Перешагнув порог комнаты и заметив напряженное выражение лица Лорел, Брендон сразу понял — что-то произошло. Он спокойно остановился, ожидая объяснений.

— Пришло письмо от отца, — прошептала она, прикрыв лицо.

— Что он пишет?

Она покачала головой, у нее от волнения дрожали руки.

— Я… я не знаю. Письмо адресовано тебе, я его не вскрывала. Оно у тебя на столе.

Сдержанно кивнув, он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Некоторое время он просто держал конверт в руках, пристально глядя на него. Затем, с силой выдохнув, открыл его. Он читал медленно, стремясь уловить и тон письма, и его содержание. Оно его не удивило, ничего другого он не ожидал. Он долго сидел без движения, обдумывая прочитанное и размышляя, что же сказать Лорел. Наконец встал и вышел к ней.

— Хенк был прав. Твой отец сумасшедший.

— Что он пишет? Он совсем отрекся от меня?

С дрожащими губами она ждала ответа.

Он спокойно улыбнулся и покачал головой.

— Все не так уж плохо, Лорел. Скажем, мы можем обойтись и без его благословения. Тебя он ни в чем не упрекает. А меня ненавидит.

Он почувствовал, как по ней прошла волна облегчения.

— А что еще он пишет? Можно мне прочитать письмо?

— Право, лучше не надо. Он там употребляет изрядно крепкие словечки. — И, так как она продолжала смотреть на него страдающими глазами, добавил:

— Рекс ародолжает отвергать обвинения в воровстве, если ты это хотела узнать, и отказывается возвращать долги хозяевам ранчо и Беки.

— Это меня не удивляет. Нельзя ожидать от человека, что он согласится взять на себя преступление, которого не совершал, или возместит убытки за то, чего не делал! — воскликнула она с горячностью.

— Это еще надо выяснить. Он приказывает также немедленно привезти тебя домой и грозит выпотрошить и четвертовать меня, если хоть один волос упадет с твоей головы.

Лорел чуть было не улыбнулась, так это походило на манеру отца в моменты мрачных приступов гнева. Но она гут же взяла себя в руки и обратила на Брендона серьезный встревоженный взгляд.

— Что же теперь?

Глубокий, покорный вздох вырвался из его груди.

— То же, что и раньше, Лорел. Мы останемся здесь, а я еще раз напишу отцу, сообщу ему свои условия, посмотрим, что будет дальше.

Она отвернулась.

— И как долго это может продолжаться? — простонала она.

— Вечно, если будет необходимо!

Он приблизился, взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.

— Если бы это был кто-нибудь другой, а не твой отец, и если бы я мог доказать его вину в суде, я хотел бы видеть его повешенным за то, что он сделал. Знаю, я кажусь тебе жестоким, но мой лучший друг погиб из-за него, и в этих обстоятельствах я поступаю более чем справедливо. Мои требования оправданы. Я проявил снисходительность только из-за тебя.

Она покачала головой.

— Нет, Брендон! — воскликнула она горячо. — Главная причина твоей снисходительности в том, что у тебя нет доказательств предъявленных ему обвинений, а доказательств нет потому, что мой отец невиновен!

И опять каждый настаивал на своем, и ни один не желал уступить. Разногласия висели в воздухе как разделяющая их завеса, и должно было пройти несколько дней, чтобы они смогли отбросить эту мрачную тень, тучей нависшую над ними. Только их верная, терпеливая любовь в сочетании с решительными усилиями каждого позволяла им вновь обрести что-то из прежнего счастья. Просыпаясь много ночей подряд оттого, что Лорел тихонько плакала в подушку, Брендон и без вопросов понимал в чем дело. Слишком гордый и упрямый, чтобы допустить, что он может ошибаться, он просто брал ее в охапку и крепко держал в объятиях, пока она не засыпала.

Пока Лорел еще влезала в свое свадебное платье, Брендон предложил ей сфотографироваться в нем. Фотография получилась настолько хорошей и так ему понравилась, что он заказал художнику написать с нее портрет.

Между тем Лорел обнаружила, что многое из ее гардероба нуждается в переделке. Удобство и благопристойность требовали отказаться от недавно приобретенных обновок и купить более свободную одежду: увеличившуюся грудь и мягко округлившийся живот больше нельзя было затягивать, тем более что ее положение уже ни для кого не оставалось тайной.

К радости Лорел, портниха сделала ей прелестную элегантную одежду, скрывающую полноту. По крайней мере она не будет выглядеть плохо одетой и старомодной, пока ждет ребенка. Быть толстой и неуклюжей — это еще куда ни шло, но немодной!

Тем более что современные женщины, будучи беременными, не думали уединяться от общества, даже когда их беременность становилась явной. Благодарение небесам, то время давно прошло! Что за скучное занятие — сидеть дома и наблюдать, как другие наслаждаются всеми радостями жизни!

Март, с его свежими живительными ветрами, внес некоторое разнообразие в их жизнь. В воздухе витало предчувствие весны, появились первые цветы. Тошнота, которая мучила Лорел, вдруг прошла, казалось, она улетела вместе с легким ветерком, уступив место, как ни странно, неодолимой, страстной потребности в авокадо. Она никак не могла наесться ими досыта.

— Безумие какое-то! — восклицал Брендон, забавляясь и удивляясь количеству поглощаемых Лорел авокадо. — Я слышал, что у женщин в положении бывают странные вкусы, но авокадо? Милая, если ты не остановишься, у нас, похоже, родится единственный в истории зеленый ребенок!

— Ничего не могу поделать! — Лорел с трудом пережевывала очередной ломтик авокадо, истекающий соком лимонного цвета. — Кроме того, я уверена, мы будем любить его, какого бы цвета он ни родился.

Брендон откровенно, не стесняясь, очень волновался за ребенка. Он с любовью наблюдал, как увеличивается в объеме тело Лорел, по мере того как в нем рос его сын. То и дело он уверял Лорел, что ему нравятся все изменения в ней, что он не считает ее толстой и непривлекательной. На самом деле приближающееся материнство придало особую яркость краскам ее щек, прибавило лоска коже. В его глазах она становилась с каждым днем все прекраснее.

Брендон был полон страстным нетерпением и, предвкушая появление ребенка, помогал Лорел покупать белье для младенца и детскую мебель. Они строили планы, связанные с будущим сына или дочери, и провели много интересных, а иногда шумно-веселых часов, перебирая и обдумывая детские имена. Негодные отбрасывали, а немногие избранные сводили в список.

— Нет, Гарри определенно исключается, — решительно заявляла Лорел. — Дети будут дразнить его — волосатым Гарри или что-нибудь в этом роде.

Имена Джордж, Том, Аллан, Роберт, Роджер, Джонатан, Джо, Натан, Льюк казались слишком простыми. Брендону не хотелось давать сыну свое имя и тем более — кого-нибудь из знакомых.

— Если назовем его Сэм или Генри, то мой старший ковбой и брат, благо они рядом, будут откликаться на зов. «Кристофер Прескотт» звучит слишком торжественно, напыщенно.

Лорел предложила Уэсли.

— Знаешь, Брендон, я только после женитьбы узнала, что твое второе имя Уэсли, — заметила как-то она.

— И я раньше не знал, что тебя звали Элиссон, — отпарировал он.

— Не сыпь соль на раны! Я всегда ненавидела это имя. Надеюсь, ребенок оценит наши старания дать ему приличное имя. — Она еще раз пробежала глазами список. — А как насчет Гарднера?

— Забудь!

Они обсудили имена Дерик, Фрейзер, Шейн, Ясон, Квентин и Роус и остановились наконец на Метью Джаред Прескотт.

— Мне нравится, — сказала Лорел. — Звучит красиво и солидно.

— Согласен. Не только имя, инициалы тоже не должны быть смешными вроде МОП, или САП или что-нибудь в этом духе. Я никогда раньше не задумывался, что к инициалам следует относиться внимательнее.

— А я никогда не предполагала, что так тяжело будет найти имя, которое устроило бы нас обоих, — добавила Лорел.

Они так же долго и тщательно выбирали имя для девочки. Мэри, Сьюзен, Эн, Бес и Рут встречаются слишком часто, то же относится к Кристине и Дженифер. Имена типа Фелиция, Мелоди, Мерси, Фиделия и Пруденс Брендон презирал.

— Ребенку очень трудно жить под гнетом такого имени. Если мы назовем нашу дочь Чэрити, она, вероятно, вырастет скрягой, именно назло нам.

Лорел засмеялась.

— А если мы назовем ее Пейшенс, она не будет терпеливой, Хармони, вероятно, вырастет брюзгой! Я согласна с тобой — такие имена слишком обязывают.

Брендон не принял и имя Речел.

— У меня была Большая Тетя Речел, ведьма ведьмой! Имя, может быть, и прекрасное, но я неизбежно связываю его с ней.

Они перебрали Эмбер, Брена, Эйлин, Аманда и Гарнет, но как-то все время возвращались к Аманде. В конце концов решили, что, если родится девочка, ее назовут Аманда Гарнет Прескотт.

— Доктор Дэвис, скажите, не вредно ли беременной женщине есть так много одной и той же пищи? — спросил Брендон при очередном визите Лорел к доктору.

И он рассказал о пристрастии Лорел к авокадо. Врач откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— Ваша жена, при всем желании, не сможет съесть столько авокадо, чтобы повредить себе или ребенку. Кроме того, я пришел к выводу, что у беременной женщины пристрастие к тому, в чем ее организм постоянно испытывает недостаток, по крайней мере в некоторых случаях. Радуйтесь, что она не требует у вас кислой капусты с вареньем.

Брендон содрогнулся от одной мысли об этом сочетании и поспешил перевести разговор на поездку на минеральные воды.

— Я собираюсь свозить туда Лорел. Как вы считаете?

— Прекрасная мысль, — с готовностью подхватил врач, — я был там, это очень полезные теплые ванны. Они помогают при болях в пояснице и других недомоганиях, обычных для беременных женщин. Лорел сможет там хорошо отдохнуть и расслабиться и телом, и душой.

— А когда мы должны прекратить наши интимные отношения? — смущенно спросил Брендон. И с облегчением выслушал ответ улыбающегося врача.

— Сейчас вам нечего беспокоиться, но следует воздержаться в последние три месяца, если ваша жена не станет испытывать неудобства раньше.

Брендона это обрадовало. Он, конечно, не собирался причинить вред Лорел или ребенку, но приостановить их любовные отношения ему тоже не хотелось.

На следующей неделе с благословения доктора Дэвиса Брендон повез Лорел на знаменитые минеральные воды. Огромное роскошное здание стояло высоко в скалах, откуда открывался вид на Тихий океан. В многоярусных чудо-садах, окружающих постройках в стиле древнегреческой архитектуры, размещалась прекраснейшая коллекция скульптур. Знаменитые ванны и великолепный музей под одним небом!

Раньше на этом курорте мужчины и женщины купались отдельно, а теперь здесь появилось несколько маленьких бассейнов, где супружеские пары принимали ванны вместе. Один из них получили Брендон и Лорел.

В такой изумительно мягкой, теплой и ласковой воде Лорел не купалась никогда. Она ощущала, как вся пропитывается ее бархатной нежностью. Купание удивительно расслабляло и одновременно вливало необычайную бодрость. Лорел заставляла себя расслабляться, косточку за косточкой, мышцу за мышцей, пока не становилась легкой, как облачко, ее тело и душу охватывали покой и отдых.

После ванн кожа стала еще глаже, румянец играл на щеках, во всем теле ощущалась необыкновенная приятная теплота.

Когда они возвращались после ванн, Лорел, приятно утомленная, раскидывалась на сиденье коляски, с удовольствием чувствуя на себе поддерживающие руки Брендона. Задремав, она даже не шевелилась, когда он брал ее на руки, вносил в дом и укладывал в постель.

Конец зимы был заполнен новыми зваными обедами и приемами. Лорел перезнакомилась с массой людей, включая знаменитейших граждан великого города.

Вскоре произошли одно за другим два знаменательных события. Во-первых, пришло новое письмо от ее отца. Он согласился возместить соседям утраченный по вине грабителей скот, но категорически отрицал свою связь с ворами, ясно дав понять, что делает это не из чувства вины, а только, чтобы увидеть дочь и внука.

Брендон, конечно, хотел, чтобы Рекс полностью выполнил требования, но, не желая теперь волновать Лорел, решил пока удовлетвориться и этим. Главной причиной, заставившей его согласиться на предложение Рекса, была Лорел. Пребывая в отличном настроении, он ответил Рексу, что привезет Лорел в Кристалл-Сити, только когда будет возмещен урон каждому владельцу ранчо, пострадавшему от грабителей, и Рекс сам сообщит ему об этом. Приближался день рождения Брендона, и не было для него лучшего подарка, чем капитуляция упрямого тестя.

У Лорел тоже было хорошее настроение. Радуясь появившейся надежде на возвращение в Кристалл-Сити, она занималась приготовлениями к празднованию дня рождения Брендона, в частности, рассылала приглашения его друзьям. По тщательно разработанному плану, намечался большой ужин, и Лорел не жалела усилий, чтобы он надолго запомнился всем приглашенным.

Праздник удался на славу, все прекрасно провели вечер. Брендон был счастлив, но особенно радовался подарку Лорел. Зная, что ему понравилась скульптурка бронзового коня в одном из магазинов Чайнатауна, она послала Томаса купить ее. Брендон был тронут и восхищен.

После ухода гостей Лорел повела мужа наверх. Она раздела его и медленно, используя хитрости, которым научил ее Брендон и которые она придумала сама, обольщала его. Так они завершили празднование дня рождения Брендона.

 

ГЛАВА 17

Лорел была очень счастлива в ожидании своего первенца, но ее огорчали метаморфозы, происходившие с ее фигурой. Казалось, что талия совсем исчезла, она чувствовала, что начинает походить на круглую грушу с бюстом.

Она боялась, что перестанет быть привлекательной и желанной для Брендона, но он делал все возможное, чтобы убедить ее в обратном, и оставался очень внимательным и любящим, как обычно.

Однажды вечером он решил сделать ей сюрприз, который заставил бы ее опять почувствовать себя пленительной и желанной. Они поехали в Клиф-Хаус, сказочно роскошный ресторан, пользующийся в некоторой степени сомнительной славой.

Их провели наверх в отдельный кабинет. Комната была совсем непохожа на те большие залы, которые Лорел видела в ресторанах, где они часто бывали с Брендоном. Здесь был только один стол, накрытый нарядной льняной скатертью, сервированный хрустальными бокалами, прекрасным фарфором и серебром. В центре стола красовалась восхитительная композиция из бледно-алых роз и красных гвоздик.

— Мы что, одни будем обедать в этой комнате? — удивилась Лорел.

— Это тебя беспокоит? — улыбнулся Брендон.

— Нет, просто как-то необычно, и только. Здесь все комнаты такие?

Она с интересом осматривалась. Перед камином лежал пушистый ковер с разбросанными на нем большими подушками. Около широкого без спинки дивана стоял маленький столик. Пламя свечей, отражаясь в многочисленных зеркалах на стенах комнаты, создавало необыкновенно уютную, интимную обстановку. Казалось, что в воздухе разливались струйки чувственного благоухания.

— На первом этаже есть большой зал, — ответил Брендон. — Остальные комнаты такие же, как эта.

— Они навевают определенное настроение, — сказала Лорел.

— Именно это делает Клиф-Хаус таким необычным. — Брендон посмотрел на нее долгим откровенным взглядом. — Говорят, многие прекрасные леди потеряли здесь свою невинность между горячим и десертом.

Его непристойно-плотоядный взгляд заставил Лорел засмеяться.

— А как же официанты? Наверняка они должны смущать даже самых пылких любовников?

— О, официанты здесь вышколенные. После того, как подадут еду, исчезают и уже не войдут в комнату без стука и разрешения.

Стол был накрыт около широкой ниши окна с видом на скалы. Зрелище было эффектное! Глаза Лорел уловили какие-то фигуры внизу на скалах. Присмотревшись, она от изумления открыла рот.

— Там живые существа!

Брендон кивнул головой.

— Морские львы. Здесь их излюбленное место. Их подкармливают, поэтому они постоянно возвращаются сюда и развлекают посетителей ресторана.

— Они восхитительные! Там маленький детеныш! Ой, ты мой хороший! — заворковала Лорел. Она была в восторге. На это и рассчитывал Брендон, задумывая поездку. Ожидая еду, они наблюдали за морскими львами. Занятные звери прыгали между скал, скользили и скатывались в море. Это был настоящий спектакль, разыгранный для них симпатичными, веселыми существами.

Официант вел себя именно так, как предупреждал Брендон: принес еду, разлил вино и быстро исчез, предоставив им любоваться восхитительным закатом — солнце садилось в море, в яркую блестящую дорожку. Мягкие, вкрадчивые сумерки окутывали их, смешиваясь с туманным полусветом комнаты.

Обед был закончен. Брендон отвел Лорел на низенький диван и подал бокал с вином.

— Думаю, еще один бокал вина тебе не повредит, — сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд.

Воспользовавшись тем, что ее руки заняты бокалом, он не спеша вытащил шпильки из волос Лорел, и их серебряное великолепие рассыпалось по ее спине и плечам. Пальцы Брендона ощущали их тяжелую экзотическую шелковистость.

— Лорел, любовь моя, — пробормотал он, — ты так прекрасна, что мне почти больно смотреть на тебя.

Изумленная, она повернулась к нему, ее глаза потонули в сладострастном огне затуманенных серых глаз, подобных отблескам стали на бархате. Его пальцы ловко справлялись с многочисленными застежками на ее платье. Опустив лифчик, обнажив плечи, он, задыхаясь, начал осыпать ее тело жадными поцелуями, не спеша исследуя каждый дюйм ее плоти, от плеч до изящных ушей, и заставляя Лорел дрожать в восхитительном ожидании.

Осторожно он взял у нее бокал и поставил на камин. Затем умело и ласково снял с нее все, кроме чулок и подвязок, и, положив на спину, опустился около дивана на колени.

— О Брендон, ты уверен, что сюда никто не войдет? — прошептала она и задохнулась, когда его губы прижались к мягкой коже ее шеи, а руки погладили набухшие груди.

— Никто не войдет, — спокойно заверил он. — Расслабься, дай мне любить тебя.

Его поцелуи заставили ее замолчать, руки дразнили соски до тех пор, пока она не потонула в волне безумного желания. Каждое прикосновение обжигало ее, заставляя стонать от вожделения. Она вскрикнула, когда он губами коснулся соска и вобрал в свой горячий рот. Любимые руки ласкали округлившийся живот, где рос их ребенок, затем опустились ниже, найдя между бедрами влажное сокровище.

Лорел изогнулась под лаской и протянула руки, чтобы привлечь его к себе.

— Брендон, дорогой! Иди ко мне! — Страсть придавала особые нотки ее голосу, что еще больше разжигало его.

— Подожди, — остановил он ее. — Не надо спешить.

Его губы ощупывали все ее тело мучительными дразнящими поцелуями и легкими горячими покусываниями, заставляя трепетать каждый нерв. Ласкающие руки сменялись горячим нетерпеливым ртом, она была в его власти. Не спеша, не прекращая ласки, он снял с нее чулки, в то время как его язык посылал обжигающие стрелы ее жаждущему телу. В любомном порыве она снова и снова повторяла его имя.

Он разделся и лег рядом с ней. Их губы встретились и слились, языки соприкасались. Теперь ее руки стали такими же жадными. По мере того как он раздувал тлеющие угольки ее сдерживаемой страсти, она разожгла в нем всепоглощающий огонь желания, который лишил его самообладания.

Он овладел ею, их дыхания смешались, он потонул в ней, в бархатном шелковистом наслаждении, которым было ее существо. Она прильнула к нему, блаженно вскрикнув, когда он взял ее с собой в полет к звездам, где мир взорвался внутри и вокруг них, разлившись в невероятном великолепии.

— Ты мои небеса и моя земля, Лорел, — прошептал он, — ты вся моя жизнь.

Она тихо засмеялась, наслаждаясь своей властью и все еще трепеща от их близости.

— Брендон, ты никогда не перестанешь меня изумлять! Жесткий и нежный, ласковый и высокомерный! Я люблю тебя. Ты — вечно переменчивая загадка. Иногда мне кажется, что наконец я узнала тебя, а ты возьмешь и опять удивишь меня, как сегодня. Вообразить такое — львы, закат и обольщение! А что ты придумаешь в следующий раз?

Он улыбнулся и взглянул ей в глаза.

— Расстараюсь и что-нибудь да придумаю, — сказал он со смехом.

— И мне это наверняка понравится. — Выражение ее лица смягчилось. — Я обожаю тебя, мой дорогой. Без тебя я буду только половинкой человека с половиной сердца, — серьезно добавила она.

Лорел старалась сдерживать свои эмоции, но ей это плохо удавалось. То она была счастлива до головокружения, то в следующее мгновение изнемогала в бурных рыданиях. Чувствуя себя хорошо, она тем не менее часто бывала вспыльчива и раздражительна.

Брендон сохранял благоразумие, но иногда чаша его терпения переполнялась. Как-то неизбежно получалось, что они действовали друг другу на нервы, и мелкие ссоры из-за пустяков стали теперь повседневным явлением в их жизни. Мимолетная истерика скоро забывалась, но ей на смену без предупреждения и неизвестно откуда приходила следующая. Они оба тосковали по прежнему мирному времени их совместной жизни.

Лорел была сейчас на половине срока беременности. Толстая и нескладная, она тем не менее сияла какой-то особенной здоровой красотой.

В один из вечеров, когда они ехали в коляске в театр, Лорел вдруг резко выпрямилась, и на ее лице появилось выражение растерянности и недоумения. Через секунду она, одной рукой упираясь в бок, а другой изо всех сил дергая Брендона за рукав, закричала:

— Останови коляску!

Брендон с удивлением воззрился на нее.

— Что? Почему?

— Пусть Томас остановит лошадей, пожалуйста!

Перепуганный Брендон приказал Томасу притормозить, коляска остановилась у обочины.

— В чем дело? Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? — настаивал Брендон.

Лорел с раздражением сверкнула на него глазами.

— Помолчи! Ты что, не можешь помолчать?

Покачав головой, совсем сбитый с толку, он, нахмурясь, смотрел на нее. Но Лорел ничего не видела, ее внимание было сосредоточено на другом, все ее тело напряглось, она как будто прислушивалась к себе, ожидая. Теперь одна ее рука лежала на боку, другая — на выступающем животе.

Вдруг она вся засветилась.

— Здесь! — улыбаясь вскричала она, хватая Брендона за руку. Она положила его ладонь себе на живот, глаза ее сияли навстречу его взгляду.

— Подожди, — шепотом сказала она, словно боясь спугнуть что-то рядом.

После довольно долгого ожидания, он вдруг почувствовал легкие пульсирующие толчки в свою руку, будто ее задевали крылышки мотылька. Глаза его раскрылись в благоговейном страхе, он бросил мимолетный взгляд туда, где лежала его рука. И опять ждал, не зная чего, и опять почувствовал едва заметное движение, потом еще раз немного сильнее что-то поднялось под его пальцами.

Полные удивления глаза Брендона опять встретились с глазами Лорел, она увидела, как блеснули слезы, в их стальной глубине. Некоторое время они внимательно смотрели друг на друга и молчали. Потом он прошептал:

— О Лорел, любимая! Это был наш сын, я почувствовал его! Это он там двигался, правда?

Глотая слезы, она кивнула.

— Удивительно! О Брендон! Вдруг все становится реальностью! Наш малыш двигается во мне, я с трудом могу постичь это чудо! — И она залилась счастливыми слезами.

Схватив ее в объятия, он держал Лорел крепко и нежно. Они немедленно изменили свои планы на этот вечер. У них была особая причина побыть вдвоем, подобно детям, хранящим в тайне свой секрет, свое сокровище. Они вернулись домой, поездку в театр отложили на следующий вечер.

Доктор Дэвис был доволен тем, как развивается беременность Лорел, но вопрос Брендона, можно ли ей прокатиться на яхте, вызвал у него колебания. Море должно быть спокойным, сказал он, и надо выбрать теплый день, чтобы не простудить Лорел. Апрельская погода такая непредсказуемая, все может случиться.

Лорел, прожившая большую часть своей жизни в Техасе, никогда прежде не плавала под парусом. Судно, взятое Брендоном на время у друга, было оснащено в дополнение к парусам газолиновым двигателем на случай отсутствия ветра, это позволяло надеяться, что Лорел будет в большей безопасности. Хотя она с детства умела плавать, но теперь не была уверена, сможет ли сделать это теперь при таком весе и объеме. Брендон пригласил в поездку своих друзей — две супружеские пары, — благо на яхте хватало места для всех. Экипаж, состоящий из капитана и трех человек команды, обслуживал яхту, предоставив пассажирам наслаждаться прогулкой в собственное удовольствие.

День, выбранный Брендоном для поездки, начался яркой и ясной зарей, обещавшей спокойную весеннюю погоду. Легкий, но свежий бриз разогнал предутренний туман и наполнил паруса, было тепло и приятно. Они отчалили пораньше, намереваясь использовать каждое мгновение прекрасного дня.

Лорел оказалась отличным моряком. Залив был довольно спокойным, так что она не испытывала никаких недомоганий. Вскоре она привыкла к морской качке и перестала чувствовать свою неуклюжесть, наслаждаясь убаюкивающим движением, ветерком и водой. Было очень приятно сидеть и наблюдать за линией берега, в то время как яхта, вздымая паруса, легко скользила по воде. Плавание успокаивало и было по душе Лорел.

Владелец яхты предусмотрел и завтрак. Один из членов команды накрыл стол на палубе и принес из камбуза еду. Все с радостью воспользовались уникальной возможностью поесть на палубе. Лорел нравилось и присутствие их приятных молодых спутников: спокойного Джона, веселого Патрика, с тонким чувством юмора, без конца всех смешившего, их живых разговорчивых жен Джейн и Нолы. Сами собой всплывали темы для разговоров. Они смеялись, дурачились, затеяв веселую игру в карты — девушки против мужчин. Проигравшие должны были вечером угостить всех обедом.

Но обед неожиданно пришлось отложить. Около четырех часов, на обратном пути в порт, ветер вдруг стих. Это само по себе было не страшно, команда немедленно включила газолиновый двигатель. Но вот заклубился густой туман, укутывая их в толстое, плотное одеяло. Все произошло молниеносно. Земля, ясно видимая за минуту до этого, исчезла из виду. Воцарилась жуткая тишина, будто их завернули в вату.

Это было неожиданным даже для команды, туман всех застал врасплох. Выключили двигатель, чтобы случайно не сесть на мель. Капитан объяснил, что в подобной ситуации очень легко утратить координаты, а это значительно увеличивает риск потерять направление. Тишина становилась гнетущей. Яхта без парусов и мотора медленно качалась на волнах. Бросили якорь, но он не удержал яхту от дрейфа по течению. Им грозило беспомощно болтаться в заливе до появления ветра, который разгонит туман. Женщин удерживало от паники только спокойное поведение мужчин, хотя и они не чувствовали себя уверенными.

Заметив, что одежда на Лорел становится влажной от тумана, Брендон вспомнил предостережения доктора и предложил немедленно спуститься в салон под палубой, оставив команду следить за обстановкой. В салоне уютно светились лампы, и, набравшись терпения, шестеро друзей устроились ждать. Это была долгая и изнурительная ночь. Около девяти часов вечера стало ясно, что туман рассеется не скоро и до полуночи домой не попасть. Женщины, обследовав все шкафы в камбузе, ухитрились состряпать приличную еду из того, что удалось найти. Команду, не на шутку встревоженную, тоже не забыли накормить, и всех напоили кофе и горячим какао.

Ближе к полуночи Лорел уже падала с ног от усталости. Решив, что от бодрствования пользы не будет, все нашли себе спальные места по вкусу и улеглись. Лорел, уютно устроившись под двумя одеялами, своим и Брендона, тяжело вздохнула и вытянулась всем телом, радуясь возможности хоть как-то отдохнуть. Всю ночь напролет яхту крутило на одном месте. Спали все мало, но не столько из-за тумана, сколько от тревоги за Лорел и ее малыша.

Настало утро, но туман все не рассеивался, и общество опять собралось в салоне. Вид у всех был невыспавшийся, и темные круги под глазами Лорел говорили сами за себя. Выпили кофе с тостами. Общий разговор не клеился, и все сидели, погрузившись в собственные думы, когда звуки заработавшего мотора вернули их к жизни, заставив насторожиться. А через несколько секунд к ним спустился капитан с доброй вестью — туман в конце конце немного рассеялся, и они возвращаются в порт.

Радость, вызванная этим сообщением, была ничто по сравнению с наслаждением опять ощутить под ногами твердую землю. Облегчение нахлынуло на Лорел, у нее тряслись колени и вконец ослабели ноги. Брендон, насколько возможно быстро, усадил Лорел в коляску и поторопился домой, а там с помощью встревоженных слуг немедленно уложил ее в постель. Слишком уставшая, чтобы сопротивляться, она с готовностью ему подчинилась и после горячего завтрака из супа и чая погрузилась в сон. А Брендон еще долго сидел около ее кровати, глядя на спокойное лицо жены, и благодарил Бога за то, что он их сохранил. Ему было даже страшно подумать, что с Лорел могло что-нибудь случиться…

Прошло всего несколько дней, а Лорел уже и думать забыла о неприятном — чтобы не сказать больше — эпизоде. Стояла мягкая теплая погода, и она уговорила Бреидона свозить ее в Парк Золотых Ворот. Радуясь ее хорошему настроению, он охотно согласился. Они уложили завтрак и незадолго до полудня отправились в Парк, где провели несколько восхитительных часов на траве, загорая и наслаждаясь звуками и картинами ранней весны. Высоко в кронах деревьев пели птицы. В буйстве красок благоухали цветы; над ними, перелетая с цветка на цветок, гудели пчелы.

Брендон открыл сонные глаза и увидел, что Лорел задумчиво смотрит на просторы Тихого океана. Почувствовав на себе его взгляд, она сказала:

— Какое счастье, что туман застал нас еще в заливе! Кто знает, куда бы нас занесло океанским течением. Мы могли потеряться на много дней.

Брендон сел и, взяв Лорел за подбородок, повернул к себе.

— Сегодня слишком хороший день, чтобы думать о печальном. — Он кончиками пальцев слегка коснулся ее губ. — Позвольте увидеть улыбку на этих прелестных губках!

Она вяло улыбнулась, но ему этого было мало, и, прежде чем она успела оказать сопротивление, он, опрокинув ее на спину, начал щекотать. Лорел не переносила щекотки.

— Ох, Брендон! — беспомощно визжала она. — Прекрати! Перестань, пожалуйста!

Посмотрев на ее милое, смеющееся лицо, он состроил страшную мину.

— Отдашь или нет? — зарычал он.

— Что? — задыхаясь от смеха, спросила она.

— Свое сердце! — серьезно ответил он.

— Оно у тебя в руках, — в тон ему произнесла она.

— Свою душу!

— Она твоя.

— Свою любовь!

— Дарю навеки.

— Свой разум!

Она сверкнула на него глазами.

— Ну, не знаю… Я должна подумать, — поддразнила она его.

Легкими движениями рук он пробежался по ее ребрам, вызвав новый приступ смеха.

— Хорошо! Хорошо! Я уже подумала! — закричала она. — Если это так много для тебя значит — изволь, возьми. Но я хочу сохранить за собой право брать его время от времени для собственного пользования. Ты же не хочешь, чтобы у тебя была глупая жена, не правда ли?

— Ты никогда не можешь быть глупой, любовь моя. Ты прекрасная, милая, остроумная, невероятно драгоценная для меня.

Они смотрели друг на друга глазами, полными любви и пробуждающегося желания.

— Знаешь, Лорел, — сказал он, — у тебя появилась отвратительная привычка совращать меня в общественных местах.

— Тогда увези меня в более укромное место, — предложила она с соблазнительной полуулыбкой. — И сотвори со мной что-нибудь этакое безнравственное в твоей манере.

Он почти загнал лошадей — так торопился выполнить ее просьбу.

 

ГЛАВА 18

Теплая весенняя погода сменилась ненастьем. Холод и дождь за окном усугубляли мрачную обстановку комнаты. Одновременно с ненастьем в их дом пришла беда! Настроение у Брендона было под стать погоде. Он сидел за столом в кабинете, его большие руки дрожали от бессилия и гнева, под ложечкой ощущалась какая-то пустота, когда он в очередной раз перечитывал только что полученное письмо от Мигуэля Короны:

«Брендон!

Мне очень неприятно, но обстоятельства заставляют меня сообщить тебе плохие новости. Ты должен узнать их как можно скорее. Мы, в конце концов, обнаружили, что произошло с падре Бернарда. Это ужасно! Тело падре, или то, что от него осталось, нашли в старом колодце позади церкви. Его застрелили и сбросили туда. Остается только надеяться, что он не мучился и умер быстро.

После расследования выяснилось, что падре Педро вовсе не священник. Он преступник, и его ищут мексиканские власти. Скрываясь от них, он в поисках надежного укрытия оказался в Чиуауа. Похоже, он убил падре Бернарда в утро вашего венчания. Когда мы неожиданно появились, он сделал так, что мы ничего не заподозрили.

Педро (я не могу назвать его падре) выдал себя за священника. Ты должен знать, что ваше венчание недействительно. Какой удар — обнаружить это после того, как прошло столько времени! Можешь себе представить, что почувствовали мы, услыхав об этом? Пожалуйста, передай Лорел наше сочувствие.

Маргарита и Инес очень расстроились, особенно узнав, что Лорел ждет ребенка. Мама сказала, что ты должен жениться на Лорел как можно скорее, иначе они тебе этого никогда не простят!

Я очень сожалею, что вынужден писать тебе об этом, но положение надо исправить. Пожалуйста, дай нам знать, как пойдут ваши дела, я чувствую себя в какой-то мере ответственным за то, что произошло здесь.

Мигуэль».

Брендон, нахмурившись, откинулся на спинку стула, с ожесточением потирая руками лоб. Невероятно! Каким образом объяснить все это Лорел, чтобы с ней не случилась истерика? Он съежился, представив ее реакцию. Конечно, она не примет эту новость спокойно, а в ее положении ради ребенка необходимы мир и покой.

Их ребенок! О Господи! Необходимо устроить новое венчание, и притом немедленно. Ребенок должен родиться в законном браке. Брендон ясно представил себе праведный гнев Рекса Бурке, если его первый внук окажется незаконнорожденным. Но если Рекс только заподозрит, что их брак недействителен, он, скорее всего, немедленно явится в Сан-Франциско и заберет Лорел домой, а Брендон не сможет ему помешать.

До появления малыша осталось не так уж много времени. Как сказать ей, что они вовсе не женаты?

Брендон был страшно зол и в гневе не желал признавать своей вины в том, что произошло. Если бы не Рекс, они обвенчались бы в Кристалл-Сити. Будь проклят этот Педро! Какой каприз судьбы привел его в Чиуауа именно в это время? И зачем, притворившись священником, он зашел так далеко, что обвенчал их? Неудивительно, что этот человек так нервничал, ошибаясь во время церемонии! Не будь они так расстроены отсутствием падре Бернардо, они заметили бы обман. Брендон проклинал себя за невнимательность.

Усилием воли он заставил себя немного успокоиться. Искать виновных бесполезно. Необходимо сосредоточиться на том, как исправить ошибку без огласки и в кратчайшее время. Так ли уж необходимо сообщать обо всем Лорел? Может, есть способ избежать этого? Мысли его были в таком беспорядке, что он плохо соображал.

Мрачно сдвинув брови, так что глубокая складка перерезала лоб, он старательно запрятал неприятное письмо поглубже в ящик стола и запер его на ключ. Если бы можно было так же легко избавиться от самих проблем! «С глаз долой, из сердца вон», но это не для данного случая. Услышав голос Лорел в коридоре за дверью кабинета, Брендон поднялся и пошел ей навстречу, пытаясь принять спокойный вид, чтобы она ничего не заподозрила, прежде чем он будет готов открыть ей истину.

Всю первую половину дня поведение Брендона озадачивало Лорел. Она не могла понять, что именно, но что-то было не так. Он выглядел более спокойным, чем обычно, даже угрюмым. Ей приходилось по нескольку раз повторять свои вопросы, так как мысли его были где-то далеко. Не выдержав, она спросила, в чем дело. Брендон же, внимательно посмотрев на нее, вежливо ответил, что ничего не произошло, что было бы достойно обсуждения.

Он быстро раздражался. Кидался на каждый телефонный звонок. А когда к ним заглянула поболтать Тесси, бросился открывать дверь, чуть не сбив с ног Креймера. Кого он ждет и почему так странно себя ведет?

Время от времени она ловила на себе его взгляд, но, встретившись с ней глазами, он улыбался, и на какое-то время все приходило в норму. Впрочем, он был ласков и внимателен, как всегда, и если бы не вспышки нервозности и сосредоточенность на каких-то своих мыслях, ничего необычного Лорел не заметила бы.

Вероятно, Брендона беспокоит что-то связанное с его делами, решила она и, пожав плечами, выбросила из головы тревожные мысли. Они собирались в Гранд-Опера, где сегодня пел Энрико Карузо, и надо было приготовиться к предстоящему вечеру. Оттуда они вернутся в Ноб-Хилл и пообедают в роскошном отеле «Фейрмонт». Правда, оформление гостиницы еще не завершено, но Тесси решила отпраздновать открытие с друзьями, а премьера Карузо в Сан-Франциско была для этого подходящим поводом.

Зная, что все будут великолепно одеты, Лорел нарядилась с особой тщательностью. Портниха превзошла самое себя — она так искусно выкроила ткань, что задрапировала изящными складками располневшую фигуру Лорел. Сочный ярко-синий цвет парчи необыкновенно оттенял серебристое великолепие ее волос. Опаловые серьги и такое же ожерелье завершали наряд. В высокой прическе сверкали гребни, также инкрустированные опалом. Блестящими от возбуждения глазами осмотрев себя в зеркале, она пришла к выводу, что очень красива.

— Ты совершенно ослепительна, — одобрил Брендон. — Настоящий Лунный Лучик на черном бархате ночи!

Он тоже был хорош в смокинге с кружевной снежно-белой рубашкой. Они выделялись даже среди разряженной знати, собравшейся в этот вечер в Гранд-Опера.

Разглядывая блестящую публику, Лорел подумала, что во всем Техасе не набралось бы столько бриллиантов, сколько их сегодня выставлено напоказ в одном театре, не считая тех, что еще хранятся в сейфах. Казалось, что чем дороже театральные билеты, тем ниже декольте у дам, сидящих на этих местах. В честь торжественного открытия гастролей знаменитого Карузо демонстрировалось много плоти сливочного цвета, выступающей между ожерельем и линией выреза.

Зал оперы был полон, даже люди, никогда прежде не бывавшие в театре, пришли послушать знаменитого тенора. Партию Кармен исполняла Оливия Фремстад, но внимание публики занимал только Дон Хосе Карузо. Маленького роста, довольно тучный, своим великолепным голосом он совершенно очаровал и взволновал слушателей.

Лорел не увлекалась оперой, но, как и все, поддалась магии удивительного голоса, что, однако, не помешало ей как-то неосознанно чувствовать беспокойное напряжение, исходившее от Брендона. Он казался рассеянным, и, хотя ухитрялся аплодировать в нужные моменты, его внимание было занято чем-то другим.

После многочисленных вызовов и оваций стоя, занавес наконец опустился, и, разместившись в каретах, все отправились в «Фейрмонт» обедать. На банкете царило бурное веселье. Вкусные обильные блюда, чудесное шампанское, которое лилось рекой! Не было конца музыке, смеху и танцам. Для Лорел это был прекрасный финал замечательного вечера.

Брендон сумел побороть свое настроение и стал опять внимательным и ласковым мужем. Дождь кончился уже днем и, хотя влажность еще держалась в воздухе, он провальсировал с Лорел на террасу, совсем закружив ее. Когда она, уцепившись за него, чтобы не упасть, подняла смеющееся лицо, он прильнул в поцелуе к ее губам. Поцелуй испугал ее, в нем был странный привкус отчаяния или прощания.

Лорел потрясла головой, отгоняя тревожное ощущение.

— Боже мой, как ты нетерпелив сегодня, — задохнувшись, прошептала она, — целуешь меня на террасе, где нас каждый может увидеть.

— Ах, я очарован тобой, моя таинственная лунно-лучистая леди! Кто знает, когда ты вздумаешь исчезнуть, как туман сквозь пальцы. Я должен использовать каждый представляющийся мне удобный случай.

В его поддразниваниях чувствовались нотки грусти, и пробежавшая по ее спине волна озноба заставила Лорел вздрогнуть в теплых объятиях Брендона.

Сжав ладонями его лицо, она заглянула в таинственную глубину мерцающих глаз.

— Что за странное настроение у тебя сегодня весь день, Брендон! Что-нибудь случилось?

— У тебя разыгралось воображение, — очаровательно улыбнулся он, блеснув в темноте зубами. — Это, вероятно, связано с твоим состоянием — что-то вроде изжоги или головокружения.

— Возможно, — нахмурилась она, полная сомнений.

Только одно обстоятельство отравляло Лорел удовольствие от банкета: Мюриэль Кук настойчиво старалась увлечь Брендона, призвав на помощь все свои чары. По мере того как тянулся вечер, Лорел все сильнее казалось, что он уделяет рыжеволосой красотке больше внимания, чем требовали приличия. Даже Тесси поднимала свою благовоспитанную бровь, наблюдая явно демонстративные выходки Мюриэль и неблагоразумную реакцию на них Брендона. Когда Брендон вел красивую миллионершу на танцевальную площадку, их провожали любопытные взгляды. Во время вальса Мюриэль буквально повисла на Брендоне, и он вернулся к Лорел, пропахший крепкими духами другой женщины.

Лорел промолчала, не желая привлекать внимание окружающих, но его легкомыслие причинило ей боль, внутри нарастало раздражение. Он опять скажет, что это ее фантазия! Может быть, и нет причин уделять столько внимания этому инциденту, но Брендону не следует так явно поддаваться чарам Мюриэль!

Около полуночи, в самый разгар веселья Брендон и Лорел собрались домой. Тут Мюриэль, подплыв к Брендону, что-то прошептала ему на ухо и смачно поцеловала, оставив на его губах след от помады.

— Ох, Боже мой! Я оставила на тебе свою метку, Брендон! — хихикнула она, лукаво взглянув на Лорел.

Увидев, как лавандовым пламенем полыхнули глаза Лорел, Тесси, резко схватив Мюриэль за руку, не церемонясь оттащила ее в сторону.

— Ты обращаешь на себя внимание, Мюриэль! — прошипела хозяйка дома. — Я думаю, самое время тебе идти домой, пока ты не натворила бед, которые потом сама не расхлебаешь!

Чтобы не доставлять новых затруднений Тесси, Лорел и Брендон, коротко попрощавшись, поспешили уйти. Подсаживая Лорел в коляску, он тайком вытер с губ помаду Мюриэль.

Короткий путь от отеля до дома они проехали молча, но как только за ними закрылась парадная дверь, Лорел повернулась к нему и дала волю своему гневу.

— Как ты мог так унизить меня, Брендон? Не говоря уже о волнениях бедной Тесси!

— Разве это моя вина, что Мюриэль выпила слишком много шампанского и ее… э-э-э… потянуло на любовь?

— Шампанское нисколько не извиняет Мюриэль! — негодующе возразила Лорел. — Она, как кошка, все время бродит в поисках добычи, и тебя она учуяла как самого обворожительного соседского кота. Отвратительно!

— Я ничего не делал, чтобы привлечь ее внимание, Лорел, и не давал ей никакого повода.

— У многих создалось иное впечатление, особенно когда ты танцевал с ней. Эта женщина льнула к тебе как плющ, и ты не сделал ничего, чтобы отвадить ее. На самом деле ты, похоже, безмерно наслаждался ее обществом!

Брендон вздохнул.

— Я просто не хотел скандала — Мюриэль еле держалась на ногах.

— Если тебя интересует мое мнение, так это вовсе не оправдание! К тому же ты еще и танцевать ее пригласил.

— Я танцевал и с Тесси, и с Джейн, и ты не выходила из себя.

— Они мои друзья.

— Такие же, как и Мюриэль.

— Ха, ха! — иронически хмыкнула Лорел. — Назвать Мюриэль другом равносильно тому, чтобы назвать дочь дьявола ангелом! Она доступная самка, которая с самого начала пыталась захватить тебя в свои коготки. Надо быть слепым, Брендон, чтобы не увидеть этого!

— Она наша соседка. Пригласить ее танцевать — не преступление, а долг вежливости.

— Да, а этот поцелуй, которым она тебя наградила, когда мы уходили?! — гневно добавила Лорел. — Может быть, здесь, в Сан-Франциско, все по-другому, но в Кристалл-Сити она бы уж напросилась, ей бы разбили физиономию, если не что похуже!

Брендон с раздражением всплеснул руками.

— Господи, Лорел! Эта женщина была очень пьяна! Она, вероятно, даже не понимала, что делает!

— Бывает, что коровы летают!

— Давай просто забудем это, Лорел. Я не расположен сейчас к такому разговору. У меня и без того голова пухнет от забот.

— Каких таких забот? — упрямо настаивала Лорел.

Он понял, что ее не переспоришь, и замолчал.

— Может, ты расскажешь, что тебе нашептала Мюриэль? — предложила она.

— Не помню, — даже глазом не моргнув, спокойно ответил он.

— Как удобно!

Брендон начинал злиться.

— Я не собираюсь здесь стоять и обсуждать подобные глупости! — Он бросил на стул пиджак и ослабил галстук. — Иди спать, Лорел. Уже поздно, я устал.

Но Лорел настырно добивалась своего.

— Тогда давай поговорим, когда мы собираемся вернуться в Кристалл-Сити, — упорствовала она.

— О дьявол! — взорвался Брендон. — Ты действительно готова обсуждать это среди ночи? — Серо-стальные глаза метали искры.

— Отец согласился на твои условия. Он уже начал возмещать убытки владельцам ранчо, пострадавшим от грабителей. Что ты еще хочешь, Брендон? Чтобы человек признался в преступлении, которого не совершал? Он сказал, что найдет истинного виновника.

— И ты ему веришь? — вздохнул с негодованием Брендон и отвернулся.

— Да, верю! Я хочу домой, Брендон. Я хочу, чтобы мой ребенок родился дома!

Расстроенный, он продолжал стоять к ней спиной, скрежеща зубами от сознания того, что не может увезти ее в Кристалл-Сити, пока они не поженятся законным образом, и рассказать о письме Мигуэля также не может, пока не сумеет организовать новое венчание.

— Если мы сейчас поедем в Кристалл-Сити, и ты будешь уже дома, — сказал он, — Рекс, несомненно, откажется от соглашения.

Уставшая, несчастная и злая, Лорел совершенно потеряла над собой власть.

— Ты ненавистный упрямый осел, Брендон Пре-скотт! — пронзительно закричала она. — Мне надоело просить и умолять и плясать под твою дудку. Я отправляюсь домой, даже если мне придется весь путь в Кристалл-Сити проделать пешком. Я уйду, с тобой или без тебя, но уйду.

— Нет, не уйдешь!

Он резко повернулся, протягивая к ней руки, словно стремясь ее удержать. Не рассчитав, что она стоит так близко, он тыльной стороной руки, не желая того, задел ее щеку. Резкий удар, заставивший Лорел пошатнуться, ошеломил их обоих. Она закричала от удивления и боли. Он, полный раскаяния и сожаления, кинулся к ней, собираясь утешить.

— О Господи, Лорел! Прости! Я не хотел тебя ударить!

Она держалась за щеку, стараясь унять боль, огромным потрясенные глаза наполнились слезами.

— Ты зверь! Ты страшное ненавистное чудовище!

Повернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице. Брендон бросился за ней, пытаясь объяснить.

— Пожалуйста, Лорел! Это получилось случайно! Ты же знаешь, я никогда пальцем тебя не тронул, как бы ни злился!

Лорел зацепилась за подол платья и покачнулась. Мгновенно взлетев по лестнице, Брендон успел подхватить ее.

— Ты, маленькая дурочка, — прорычал он. — Ты что, собираешься угробить себя и нашего сына? Бегать в твоем положении, да еще по лестнице!

Он крепко держал ее, страх за нее придал его словам нежелательную резкость.

Колотя вовсю кулаками, Лорел вырвалась из его объятий, истерически рыдая, по лицу ручьем текли слезы.

— Убери руки! Не смей меня трогать!

Осыпаемый ударами, не обращая внимания на сопротивление, он тем не менее поднял и донес ее до комнаты, а там положил на кровать и кинулся в ванную за мокрым полотенцем. Щека у Лорел покраснела и на глазах опухала. Он чувствовал себя злодеем.

Когда он вернулся, она, отвернувшись, рыдала в подушку. Он попытался повернуть ее, чтобы приложить к щеке мокрое полотенце, но она пронзительно закричала:

— Уйди прочь! Оставь меня одну! Мало того, что ты сделал?

— Лорел, у меня и в мыслях не было ударить тебя. Это произошло случайно. Поверь мне, умоляю!

Но напрасно он старался — Лорел была в таком состоянии, что слова не доходили до ее сознания. Он опять попытался приложить полотенце к ее лицу, но она вырвала его и швырнула через всю комнату.

— Не трогай меня! Я не хочу тебя видеть!

— Лорел… — отчаянно умолял он, со страстной мукой глядя на нее.

Содрогаясь в рыданиях, она зарылась лицом в подушку.

— Уходи! Ты грубая свинья!

Брендон встал и нехотя пошел к двери. Оглянувшись, он тяжело вздохнул.

— Я оставлю тебя ненадолго, чтобы ты успокоилась. Мне очень жаль, Лорел.

— Убирайся! От тебя пахнет духами Мюриэль! — крикнула она, задыхаясь от слез.

Щелкнула закрывшаяся за ним дверь, и раздались его тяжелые шаги по лестнице.

Она еще долго рыдала, но, оплакав себя, уснула.

Брендон сидел, мрачно уставившись в стакан с игравшим в нем янтарным напитком. Он не помнил, сколько раз наполнял его, но стоявшая рядом бутылка виски была на две трети пуста. Господи, что за несчастный день от начала до конца! Сперва письмо Мигуэля, затем целый день волнений по этому поводу, сцена с Мюриэль и, наконец, ссора с Лорел.

Поймет ли Лорел когда-нибудь, что он ударил ее ненамеренно. Как бы он ни был зол, ему даже в голову не приходило сделать такое.

Пытаясь забыться, Брендон выпил еще. Вся его жизнь пошла кувырком! Как теперь сказать Лорел, что их венчание недействительно, после того, что произошло сейчас? В таком состоянии у нее начнется истерика или она убьет его! Если она решит бросить его, у него нет законного права этому помешать.

Надо что-нибудь придумать, найти способ изменить ситуацию. Несомненно, только новая церемония венчания узаконит их союз, другого пути нет. Его мозг работал в бешеном темпе, в страшно болевшей голове путались мысли. Посоветоваться бы с кем-нибудь, кто разбирается в законах! Тогда он нашел бы решение, такое решение, которое не заставило бы Лорел опять пронзительно кричать, а его прятаться от позора. В конце концов, он же ни в чем не виноват.

В расстройстве он провел усталой рукой по волосам и вдруг остановился, выпрямившись на стуле. «Позвоню судье Генри!» — подумал он. Совершенно забыв о времени суток, он направился в холл к телефону, намереваясь позвонить адвокату своего деда. Было около двух часов ночи. Добрый старый судья Генри Дж. Генри! Почему он не вспомнил о нем раньше?

После нескольких гудков на другом конце провода отозвался неясный голос:

— Квартира судьи Генри.

— Пожалуйста, судью Генри, его спрашивает Брендон Прескотт.

— Мне очень жаль, мистер Прескотт, но судьи сейчас нет дома. Что ему передать?

— Где он? Мне нужно немедленно с ним встретиться.

Теперь, когда эта мысль пришла ему в голову, он не мог ждать, он был одержим желанием поговорить с судьей немедленно.

— Если это крайне необходимо, вы можете, скорее всего, поймать его в клубе. Сегодня у него покер с друзьями, игра обычно продолжается до двух или трех часов ночи, — посоветовал заспанный голос.

— Спасибо. — Брендон собрался повесить трубку, но вовремя вспомнил, что нужно узнать адрес частного мужского клуба.

Молниеносно Брендон оседлал лошадь и помчался искать судью Генри. Вероятно, он хватался за соломинку, но утопающему любая помощь желанна, а Брендону казалось, что он пошел ко дну в третий и последний раз.

Лорел разбудил голос Брендона внизу в холле. Утомленный мозг не разобрал слов, но неосознанно зафиксировал звук от повешенной трубки и стук закрываемой входной двери. Она застонала в полусне, распухшие от слез веки отказывались открываться. Лорел уже крепко спала, когда лошадь Брендона проскакала под окнами их спальни.

 

ГЛАВА 19

Брендон нашел судью Генри в клубе в начале третьего. Карточная игра кончилась. Судья, начав обильные возлияния еще с вечера, был хорош. В таком же состоянии находился сейчас и Брендон. Но это не помешало им, устроившись друг против друга с выпивкой, приняться за обсуждение проблемы.

Судье Генри был семьдесят один год, уже двенадцать с половиной лет он находился в отставке. Несмотря на больные суставы, этот энергичный джентльмен категорически отказывался стареть. Проницательные голубые глаза судьи Генри остротой не уступали его уму и памяти. Щеголеватые усы и бородка делали его все еще привлекательным для женщин.

— Сынок, это действительно проблема, — сказал он Брендону, выслушав необыкновенную повесть.

Генри встречал Лорел на званых обедах и симпатизировал их браку.

— Твоя милая женушка не встретит по-доброму эту новость, особенно будучи беременной.

— Именно поэтому я и хочу как следует подумать и найти способ, как ей сообщить обо всем, — мрачно ответил Брендон.

— Честность — всегда лучшая линия поведения, — со знанием дела кивнул судья, а затем в его глазах зажегся огонек, и он пошутил. — Если только не возникнет еще лучший способ.

— Есть идея, судья?

— Можно перед церемонией усиленно попотчевать ее шампанским, чтобы она уже не соображала, что делает. Потом она даже и не вспомнит об этом.

— Это был бы выход, но Лорел сейчас беременна. Я не могу рисковать, тем более что с некоторых пор она стала очень легко пьянеть.

Генри выдохнул в стакан.

— Тогда ей и в молоко нельзя ничего подсыпать. Проклятье! Ну все равно, ты не сможешь ничего сделать, пока не получишь разрешение на брак. По крайней мере в этом я тебе помогу. Никто не будет задавать мне вопросов, если я попрошу специальное разрешение. Займусь этим, как только откроется управление. Если бы был канун Дня всех святых, мы могли устроить настоящую церемонию под видом театрализованного обряда венчания.

Брендон хватался за соломинку, даже за самую тоненькую. Алкоголь сильно подействовал на него, и совсем нелепые идеи казались его одурманенному сознанию осуществимыми.

Очевидно, с судьей Генри происходило то же самое, так как его собственные несуразные предложения казались ему разумными.

— Ты еще можешь устроить костюмированный бал.

Брендон, поразмыслив, покачал головой.

— Не подходит. Она сейчас может нарядиться разве что тыквой, чтобы скрыть свои формы.

Судья Генри громко расхохотался.

— Скажи, она разговаривает во сне? Я прокрадусь ночью в вашу спальню и проведу обряд. Если ты подскажешь ей правильные ответы, все будет мигом сделано безо всяких мудрствований.

— Так как мне не везет в последнее время, то она обязательно проснется посредине процедуры, и объясняться станет много труднее, — хмуро предсказал Брендон. — Спасибо, не пойдет. Придумаем что-нибудь еще.

Какое-то время они, погрузившись в свои мысли, сидели молча, держась за стаканы. Вдруг судья сильно ударил рукой по столу, и Брендон подпрыгнул от неожиданности.

— Придумал! — воскликнул Генри. — Скажи ей, что ты потерял свидетельство о браке и нужно получить новое!

— Она удивится, почему я не запросил копию из Мехико. Даже в Чиуауа есть копия.

Генри пожал плечами.

— Ну, скажи ей, что это требует времени, а ты спешишь уладить дело до рождения ребенка. Она ничего не заподозрит, особенно если я объясню, что вы должны заново проделать всю церемонию только ради формальности. Посмеет ли она усомниться в словах судьи?

Брендон пропустил эту идею через затуманенный алкоголем мозг.

— Это может сработать. Да, это как раз может получиться. Но только она подумает, какой же я дурак, если мог потерять свидетельство.

— Если ты хочешь знать мое мнение, то следует выбирать меньшее из зол, — посоветовал судья.

— Правильно. Я надеюсь, что она не видела свидетельство в последнее время. Оно в том же сейфе, где ее драгоценности, поэтому она часто его открывает.

— Умный муж никогда не допускает жену до своего сейфа. Давать им столько воли! Помни это в дальнейшем, мой мальчик, — погрозил пальцем судья Брендону. — В худшем случае можно изобразить ограбление или поджечь комнату. Чуть-чуть, чтобы она поверила, что свидетельство исчезло!

— Это не годится. Вор бы взял драгоценности, а документ о браке оставил, огонь же самое большее подпалил бы уголки бумаг в сейфе.

— О да, — покачал головой Генри. — Тогда потеряй его!

Вдруг его глаза загорелись, новая идея пришла ему на ум.

— Почему бы мне не сказать твоей жене, что по законам штата Калифорния требуется в качестве дополнительной страховки переписать все правовые документы на английском языке, иначе они не будут законными? Она, конечно, поверит моим словам, особенно когда я добавлю, что это необходимо для оформления ребенка твоим законным наследником.

— Вы гений, судья Генри! — Брендон поднял стакан, отдавая должное старику. — Я салютую вам! Вы, можно сказать, спасли мою жизнь, не говоря уж о браке.

Заговорщики принялись за обсуждение мельчайших деталей плана, не заметив, что было около пяти часов утра, и снаружи небо на востоке уже приветствовало утреннюю зарю.

Часы в холле пробили четыре раза. Лорел беспокойно пошевелилась, перекатившись на ушибленную щеку. Пульсирующая боль разбудила ее, некоторое время она лежала спокойно, мучительно пытаясь восстановить в памяти события предыдущих часов. Судорожное всхлипывание сорвалось с ее губ, слезинка скользнула по щеке.

В ванной комнате она обтерла лицо влажной губкой, вздрагивая от боли каждый раз, когда задевала воспаленную щеку, и нахмурилась, увидев мельком свое отражение в зеркале. Ушиб не был сильным, как она боялась, но лицо опухло от слез, глаза покраснели и отекли. Волосы торчали во все стороны, платье, в котором она спала, было измято. Быстро скинув с себя вечерний туалет, она надела свежую одежду. Затем сняла опаловые украшения, положила на туалетный столик и присела, чтобы вынуть из волос гребни. Методично, спокойными движениями расчесывая волосы, она мыслями опять возвратилась к Брендону.

Какая ужасная ссора произошла между ними! Никогда она не была так зла на него! Они и прежде часто спорили и ругались, но никогда он не поднимал на нее руку! Если бы не ноющая боль в щеке, она бы не поверила, что это случилось. Все казалось дурным кошмарным сном. Может быть, она оттолкнула его в этот тяжелый вечер! Или сказала что-то такое, что привело его в ярость? Она не могла припомнить, что они наговорили друг другу, но хорошо помнила, что Брендон все же просил у нее прощения. Он ударил ее совершенно случайно, сказал он, но она, слишком взволнованная, чтобы слышать Брендона, выгнала его.

Взгляд Лорел упал на каминные часы, и она поразилась, увидев, что уже больше четырех часов утра. Где же Брендон? Нахмурившись, она пыталась вспомнить. Приснилось ей, или она действительно слышала стук входной двери и лошадиный топот на подъездной аллее? Был ли это Брендон? Как давно он ушел? Или он где-нибудь дома? Обычно, когда ему хотелось побыть одному, он уединялся в кабинете. Может быть, он там?

Положив щетку на туалетный столик, она слегка задела лежавшие там украшения. Лорел машинально взяла их и направилась к лестнице. Она спустится вниз в кабинет под предлогом, что ей нужно положить драгоценности в сейф, и посмотрит, где Брендон.

Лорел тихо, на цыпочках, спустилась по ступенькам, не желая беспокоить Брендона, если он спит, и боясь вызвать новую ссору, если он бодрствует. Осторожно отворив дверь кабинета, она заглянула внутрь. Настольная лампа отбрасывала матовый свет, освещая комнату, и Лорел убедилась, что Брендона здесь нет. В недоумении она остановилась в дверях. Где же он может быть? В другой спальне? В гостиной? Вряд ли. Как бы они ни ругались, он никогда не спал отдельно от нее. Но не мог же он уйти из дома среди ночи! Куда же он направился в такой час? В отель? Тут ей в голову пришла ужасная мысль, от которой она схватилась за сердце: он ушел, чтобы встретиться с Мюриэль Кук! После всех страстных заверений пошел на любовное свидание с Мюриэль. Может быть, поэтому он так странно вел себя весь день? Может быть, во время их ссоры она невольно угадала его намерения, и это стало причиной его гнева?

Ей стало больно от этих мыслей. Закрыв глаза, она с трудом проглотила комок в горле, пытаясь избавиться от глубокого чувства отчаяния.

— Пожалуйста, Господи! Не допусти! У нас достаточно проблем и без этого. Я не смогу вынести больше!

Смахивая слезы, Лорел пошла к столу. Она должна положить драгоценности в сейф и потом заглянуть в другие комнаты. Конечно, Брендон где-нибудь в этом огромном доме. Открыв ящик стола, где хранился ключ от сейфа, Лорел стала искать и уже нащупала его пальцами, когда Сэсси вдруг прыгнула на стол, заставив Лорел вскрикнуть от неожиданности. Прежде чем она успела ей помешать, кошка задела и опрокинула вазу с цветами. Вода разлилась по столу, промочив все, что лежало на нем, и затем маленьким водопадом устремилась в открытый ящик стола. Встревоженно охнув, Лорел оглянулась вокруг, ища чем вытереть воду, но не увидела ничего подходящего.

— Ох, Сэсси! Посмотри, что ты натворила!

Быстро выбежав через холл в кухню, Лорел схватила полотенце и поспешила обратно. К этому времени даже пол вокруг стола был залит водой. Сэсси сидела рядом на стуле и вылизывала лапки.

— Хороша, нечего сказать! — заворчала Лорел. — Смотри, сколько беды ты наделала! Остается надеяться, что ты не погубила важные бумаги, и Брендону не придется волноваться из-за нас с тобой.

Лорел вытерла стол и все, что находилось на нем, и принялась за залитый ящик. Вытряхнув из него все содержимое, тяжело вздохнула, глядя на мокрые бумаги. Верхний лист был полностью испорчен, чернила расплылись во всех строчках. Посмотрев один из нижних листов, она с облегчением увидела, что здесь можно что-то разобрать, по крайней мере последние два абзаца. Как оказалось, это было письмо Мигуэля Короны. Удивившись, что Брендон даже не сказал об этом письме, она еще более заинтересовалась, увидев свое имя. Она быстро пробежала глазами все, что еще можно было разобрать в почти уничтоженном письме, и похолодела, прочитав слова Мигуэля:

«…Маргарита и Инес очень расстроились, особенно узнав, что Лорел ждет ребенка. Мама сказала, что ты должен жениться на Лорел как можно скорее, иначе они тебе этого никогда не простят!

Я очень сожалею, что вынужден писать тебе об этом, но положение надо исправить. Пожалуйста, дай нам знать, как пойдут ваши дела, я чувствую себя в какой-то мере ответственным за то, что произошло здесь.

Мигуэль».

Что все это значит? Мигуэль сошел с ума? Она и Брендон уже женаты! Мигуэль и его семья присутствовали на их свадьбе! Что значит эта нелепая фраза: «Ты должен жениться на Лорел как можно скорее?» И почему Маргарита и Инес расстроились? Они были так рады за нее, помогали устраивать свадьбу, поздравили молодых, когда Лорел обнаружила, что у них с Брендоном будет ребенок. Во всем этом нет никакого смысла!

У нее тряслись руки, письмо не давало покоя, она перечитала строки и еще больше запуталась. О чем Мигуэль так сожалеет и почему чувствует ответственность, за что именно, кто поможет узнать? Письмо, по-видимому, адресовано Брендону. Мигуэль, очевидно, чувствует ответственность за что-то содеянное вместе с Брендоном — но за что? По каким-то причинам семейство Мигуэля Короны настаивает на том, чтобы Брендон женился на ней немедленно — это может означать только одно, что они с Брендоном сейчас не женаты!

Ошеломленная, сразу ослабевшая, Лорел опустилась на стул, даже не почувствовав, что он совершенно мокрый. Невидящими глазами она уставилась на письмо. Как это может быть? Их обвенчал в церкви священник. Она вспомнила все подробности прекрасной свадьбы. У них есть свидетельство о браке, и вот-вот должен родиться ребенок. Что происходит? Она ничего не могла понять.

В отчаянии, борясь с тошнотой, Лорел старалась сосредоточиться на письме, которое продолжала держать в дрожащих руках. Вернувшись к первой странице, она попыталась разобрать расплывшиеся строчки, но это было невозможно. Это, может быть, важнейшее в ее жизни письмо, а она не может прочитать в нем ни слова! Ей хотелось зарыдать от досады!

Беспомощно перечитывала она то, что осталось. Одно было ясно. Мигуэль пишет, что они с Брендоном не были женаты. И что Мигуэль и Брендон каким-то образом несут ответственность за этот факт. Как? Почему? Может, все дело в том, что они венчались в Мексике? Озноб пробежал у нее по спине. Брендон может отвечать за это в том случае, если он подстроил ложное бракосочетание. Но зачем? Какие причины могли побудить его к этому?

В голову ей пришел совершенно чудовищный ответ. Не устроил ли Брендон эту игру со свадьбой просто из чувства мести ее отцу? Может быть, именно поэтому он так упорно удерживает ее вдали от семьи и Кристалл-Сити? Неужели он так сильно ненавидит ее семью, что смог бы намеренно погубить их жизнь, жизнь отца и сделать незаконнорожденным их ребенка? Как долго он будет разыгрывать этот фарс? Собирается ли выждать, пока родится ребенок, и затем отошлет ее и ребенка на позор? Нет, он, конечно, не может быть столь жестоким! Конечно, их любовь — не плод ее воображения! Его слова о любви, его нежность — отнюдь не ее выдумка!

Она искала в уме другие объяснения, но не находила. Даже если и были основания считать их женитьбу незаконной, почему он ничего не сказал ей? Давно ли узнал об этом? Когда получил письмо Мигуэля? Сколько времени скрывает то, что узнал, и почему, если невиновен, не сделал ничего, чтобы исправить ситуацию? Если он любит ее, если заботится о ней, о ребенке, в конце концов, почему не устроил новую церемонию?

А что, если он вовсе не любит ее и не любил никогда? Если спланировал тщательно разработанную ненавистную игру? Безудержные слезы ручьем текли по лицу Лорел, пока она размышляла об их совместной жизни. Она протекала не всегда мирно, они частенько ссорились, большей частью из-за ее отца и категорического отказа Брендона везти ее домой. А прошлой ночью на него вдруг напала такая злость, что он даже ударил ее, и где он сейчас — неизвестно, может быть, в объятиях другой женщины! В довершение ко всему оказывается, что они на самом деле и не женаты, но ребенок растет в ней, уж это несомненно! О Господи! Что же ей делать?

Пробили часы на камине. Лорел непроизвольно взглянула на них, и вдруг ее разобрал истерический хохот. Подумать только, какие-то полчаса назад она считала, что у нее и так достаточно проблем! А ведь тогда она была по крайней мере замужем, или полагала, что замужем. Сейчас она лишена и этого утешения!

В этот миг в ней толкнулся ребенок, как бы напоминая о себе и желая отвлечь от неприятных мыслей. Неистовый защитный инстинкт нахлынул на Лорел, руки невольно обхватили живот. Наряду с непреодолимой потребностью защитить свое дитя, в душе у нее зародилось чувство справедливого гнева. Вытирая дрожащими пальцами слезы, Лорел приняла решение: она не будет унижаться и просить Брендона любить ее. И не станет ждать, пока он откажется от нее. Она уедет сейчас, пока у нее осталась хоть капля гордости, причем немедленно, прежде чем он сможет ее вернуть и заставить силой остаться.

С быстротой, рожденной отчаянием, она вернулась в свою комнату, собрала немногие вещи и бросила в дорожную сумку. Взяла также свои драгоценности и большую часть денег из сейфа, не испытывая никаких угрызений совести — Брендон должен ей хотя бы это за причиненную им боль. Всю остальную одежду Лорел оставляла — сейчас она ей не понадобится.

Опасаясь, что Брендон может вернуться прежде, чем ей удастся ускользнуть, она все же позвонила на вокзал и уточнила расписание поездов. К счастью, сегодня есть поезд на Лос-Анджелес, уходящий в шесть часов, у нее немного больше часа, чтобы успеть на него. Она отправится, как только сумеет запрячь лошадей в легкую коляску. Но сейчас надо найти Сэсси и Тайка.

Тайка нигде не было, и Лорел отказалась от поисков, решив, что Брендон позаботится о нем. Сэсси же пребывала в каком-то странном возбуждении и непрестанно царапалась в окно спальни. Лорел пыталась взять ее в руки, но она, еще более разъярившись, мертвой хваткой вцепилась в маленькую подушку на окне. Торопясь, Лорел не стала разбираться, что так беспокоило котенка, а просто завернула вопящее существо в подушку и вместе с ней сунула в клетку.

С лошадьми тоже не все сразу заладилось. Они были необычно пугливы. «Видимо, им передалось мое нервозное состояние», — решила Лорел, зная, что животные часто чувствуют настроение людей. В конце концов ей удалось запрячь их в коляску и, не разбудив никого, спокойно выехать. Она не стала оставлять Брендону записку, где объяснила бы причину своего исчезновения, так как торопилась к поезду. Он, несомненно, сразу же догадается, куда она уехала, но она уже будет на пути к дому, и он не сможет ее вернуть, даже если попытается это сделать.

 

ГЛАВА 20

На полпути к железнодорожной станции Лорел попала в южную часть делового района Маркет-стрит. В этот ранний час улицы города были пустынны. Было начало шестого.

Лошади никогда прежде не доставляли ей хлопот. Но эта пара оказалась необыкновенно беспокойной, то и дело испуганно шарахалась, грозя в любую минуту выйти из повиновения. В конце концов, когда лошади сбились с шага и попытались повернуть обратно, Лорел пришла в отчаяние. Крепко привязав их за каким-то магазином, она схватила дорожную сумку, клетку с Сэсси и пошла по Второй стрит в южном направлении. Скоро начнут ходить трамваи, и она может попасть на тот, который идет к вокзалу. У нее было достаточно времени, чтобы успеть на свой поезд.

Через несколько минут она была на трамвайной остановке и присела на скамейку в ожидании его прихода. Двигаться с таким грузом в обеих руках было очень утомительно. Внезапно утреннюю тишину нарушил непонятный грохот, непрерывно нараставший. Затем у нее под ногами угрожающе задрожала земля и под ней заколебалась скамейка. Перед ее испуганным взглядом широкая трещина взломала улицу, вздыбив тротуар с одной стороны. В немом изумлении она смотрела на улицу. У нее было ощущение, будто она скатывается с жуткой волны в океане, а земля ушла из-под ног.

Ужасный визг вырвался из ее горла, перерастая в неудержимый вопль, в то время как под ногами все сильнее дрожала земля. Все это произошло в одно мгновение. Воздух был наполнен ревом обвала, грохотом разрушающихся каменных строений и звоном разбивающегося стекла. Земля и все, что было на ней, сотрясалось, шаталось со скрипом и тяжелым стоном, дома раскачивались. Кирпичи, куски бетона, металла и дерева, сорванные с высоких построек, летали в воздухе, засыпая разорванную улицу. Около Лорел завалился фонарный столб. В то время как она с недоуменным страхом наблюдала за происходящим, ближайшее здание начало разваливаться на ее глазах, оседая в облаке пыли и каменных обломков.

Грохот стоял страшный, Лорел охватил беспредельный ужас. Оцепенев, она сидела, объятая парализовавшим ее страхом, вцепившись в качающуюся скамью, не в состоянии что-либо предпринять, малодушно поддавшись панике. Кто-то пронзительно кричал. Или это она сама так кричит? Господи! Что же это происходит? Может быть, наступил конец света?

Вдруг она почувствовала, что кто-то сдернул ее со скамьи и вместе с сумками втолкнул в дверной проем магазина за ее спиной. Со смутной надеждой она ощутила на себе сильные руки, прикрывающие и защищающие ее от летящих вокруг осколков. Уголком глаза она увидела, что электрические столбы ломаются как спички, повисая на искрящихся проводах. Искры от проводов разлетались во все стороны. Со страшным воплем она уткнулась лицом в синюю рубашку перед собой, с благодарностью цепляясь за предложенную ей защиту.

Казалось, грохот, шум и разрушения будут продолжаться вечно. Но, так же, как это началось, все вдруг чудодейственным образом и прекратилось. Сначала перестала дрожать земля, еще несколько минут продолжались треск и стоны поврежденных зданий, глухой звук падающих на искореженную улицу кирпичей, но оставшиеся целыми строения перестали шататься и замерли на месте.

Воцарившаяся тишина, казалось, таила в себе угрозу. Руки, удерживающие Лорел, постепенно отпустили ее, и когда ее спаситель отступил, она впервые посмотрела на него. Перед ней стоял рослый, сильный полицейский с озабоченным взглядом в зеленых глазах.

— У вас все в порядке, мэм? — спросил он.

Неосознанно, сама себе удивляясь, Лорел отметила в такой ситуации его ирландский выговор.

— Я… я… я в порядке. Спасибо.

Все случившееся опять всплыло в ее сознании, больно задев за живое, и она опять начала всхлипывать.

— Разрешите представиться, мэм? Сержант Райен Мерфи. — Он подал ей носовой платок и ждал, пока она вытрет слезы.

— Что это было? — дрожащим голосом спросила она, имея в виду разгром вокруг них.

— Землетрясение.

Одно это простое слово объяснило все.

— Похоже, очень сильное на этот раз, — отметил Мерфи больше для себя. — Вероятно, оно нанесло огромный урон городу, если судить по тому, что произошло здесь.

На другой стороне улицы образовавшаяся трещина поглотила три нижних этажа стоящего там здания. Огромное строение целиком опустилось на тридцать футов в землю, как будто и построено было таким образом. Часть дверей была сломана, из лопнувшей водопроводной трубы высоко в небо вырывалась сильная струя воды. Вода помогала осесть удушающей пыли, образовавшейся от развалин. Скамью, на которой прежде сидела Лорел, разбил упавший телеграфный столб.

Кровь отлила от ее и без того бледного лица. Ослабли ноги, и потемнело в глазах. Со стоном она стала падать на своего спасителя. Райен Мерфи успел подхватить ее в последний момент.

— Спокойно, мэм. Я вас держу. Сделайте несколько глубоких вдохов и задержите дыхание.

Она последовала его совету, и головокружение прошло. Когда обморок миновал, она подняла голову и посмотрела на сержанта.

— Если бы не вы, меня уже не было бы в живых! Вы спасли мне жизнь!

Впервые за это утро довольно глубокий смешок вырвался из огромной груди Райена Мерфи, и широкая улыбка смягчила суровые черты его лица.

— Это моя работа, — просто сказал он.

— Ежедневная работа? И сколько людей вы спасаете каждый день, сержант?

Оглянувшись вокруг на завалы и руины, он посуровел лицом.

— Сегодня их, может, будет много. По крайней мере я надеюсь, что многих удастся спасти. А кого-то и не удастся. Похоже, что будет адски тяжелый день!

Конечно, Лорел читала раньше о землетрясениях и несчастьях, которые они несут с собой, но никогда не думала, что ей самой придется встретиться с этой бедой. И сейчас, слушая сержанта Мерфи, она пыталась угадать, насколько велики реальные разрушения в городе? Сколько людей погибло и ранено? И сколько жилых домов и учреждений лежат сейчас в руинах?

Сержант прервал ее размышления.

— Куда вы направлялись, мэм?

Он обратил внимание на ее дорожный саквояж.

— О Господи! Я хотела успеть на шестичасовой поезд в Лос-Анджелес. Здесь я собиралась сесть в трамвай.

Мерфи с сожалением покачал головой.

— Думается, что сегодня не будет ни трамваев, ни поездов. Вам лучше вернуться домой, если сможете туда добраться. Где вы живете, мэм?

Лорел протянула ему руку.

— Меня зовут Лорел Прескотт, — сказала она прежде, чем успела подумать. Маленькая морщинка появилась у нее на лбу, когда она мысленно исправила фамилию на Бурке. Сколько времени должно пройти, чтобы она перестала считать себя женой Брендона?

— Я живу в Ноб-Хилл.

— Это довольно далеко отсюда, миссис Прескотт. Хотелось бы видеть вас дома в безопасности, но мне нужно остаться здесь; вероятно, кто-то еще нуждается в моей помощи.

До них донесся звон колокола пожарной машины. Затем, прежде чем Лорел успела сообразить, что происходит, земля под ними вновь начала содрогаться. Мерфи опять схватил Лорел, и они прижались друг к другу в дверном проеме здания. Второй толчок, хотя и страшный, был все же менее сильным и продолжался несколько секунд. Дрожащие, огромные, цвета лаванды глаза Лорел вопрошающе смотрели на Мерфи.

— А это что было?

— Толчок. Толчки, наверное, будут еще некоторое время повторяться. Самое страшное, что каждый такой толчок может вызвать дальнейшее разрушение уже поврежденных зданий.

Его блуждающие по сторонам зеленые глаза заметили на некотором расстоянии от них дымок разгорающегося пожара.

— Отсюда лучше уйти. Я провожу вас.

Им понадобилось около получаса, чтобы добраться до ближайшего угла улицы. Приходилось обходить огромные длинные трещины, образовавшиеся на тротуаре, оборванные электрические линии, потоки воды из разорванных водопроводных магистралей. В воздухе стоял сильный запах газа. Они слышали резкие сигналы мчавшихся в разных направлениях пожарных машин.

Суровое лицо Мерфи все больше хмурилось от возраставшей тревоги. С самого основания города пожары были страшным бичом Сан-Франциско, так как до сих пор большинство жилых домов строилось из дерева, теснясь друг к другу, где только это было возможно. Пожарный департамент Сан-Франциско был одним из лучших в стране, но и он не имел достаточного опыта борьбы с огнем в такой ситуации.

— Да, им сегодня придется туго, — сурово предсказал Мерфи. — Поврежденные газопроводы, открытые камины, опрокинутые лампы и печи…

На углу Мерфи был вынужден оставить Лорел.

— Будьте осторожны и постарайтесь как можно скорее попасть домой. Сюда скоро нагрянут воры, будут грабить магазины, пока не появились владельцы. Если будут новые толчки, спасайтесь в дверных проемах. Это гораздо безопаснее, чем оставаться на открытой улице.

— Запомню. И спасибо вам.

Лорел не хотелось даже думать о том, что дальше придется идти одной, но она сознавала, что и так надолго отвлекла полицейского от его прямых обязанностей.

— Вы тоже будьте осторожны, сержант Мерфи. Вы очень хороший человек.

— Доберетесь до дому, — Мерфи даже покраснел от ее похвалы, — откройте краны и наберите как можно больше воды во все емкости. Напор воды снизится, и вы потом будете рады своей предусмотрительности. Надеюсь, у вас есть запасы провизии.

— А зачем?

— Магазины не скоро начнут работать, а если железнодорожные пути требуют ремонта, то продукты в магазинах иссякнут за несколько дней.

— Что еще вы посоветуете?

Мерфи, прежде чем ответить, переждал шум от проезжавшей мимо пожарной машины.

— Если у вас обвалился дымоход, не зажигайте огня, даже для приготовления пищи, в крайнем случае стряпайте на улице. И до наступления темноты достаньте свечи.

Он огляделся вокруг, не видно ли где признаков пожара.

— Вам лучше поспешить, миссис Прескотт. Желаю удачи!

— И вам, сержант Мерфи.

Лорел продолжала идти по Второй стрит, прокладывая себе путь среди развалин. Часто ей приходилось обходить обвалившиеся дома и завалы, преграждавшие путь. Она надеялась добраться до оставленной ею коляски, хотя не было уверенности, что потом удастся проехать по искалеченным и засыпанным улицам.

Везде Лорел видела страшные разрушения, к счастью, ей не попадались на глаза пострадавшие люди. По счастливой случайности землетрясение в Сан-Франциско восемнадцатого апреля произошло ранним утром, до того как улицы города заполнились транспортом, а в учреждениях появились служащие. Случись оно в девять часов утра или в полдень, это могло бы вызвать неразбериху и общую панику. Благодарение Богу, что прошлый вечер, когда в переполненном зале пел Карузо, закончился благополучно!

Вскоре Лорел с огорчением обнаружила, что ей нечего беспокоиться о том, как добраться до дома на лошадях. Когда она, наконец, дошла до того места, где оставила коляску, ни лошадей, ни коляски там не оказалось. Очевидно, лошади, объятые страхом, в панике умчались. Бог знает, где они сейчас!

Лорел присела на обочину тротуара, желая немного отдохнуть. Ей хотелось кричать и плакать от безнадежности. Почему именно в это утро она нашла злополучное письмо и решила убежать? Она должна была быть дома в постели, когда началось землетрясение. Да, но что с Брендоном? Где он может быть сейчас? Дома ли он и умирает от страха за нее? А может, их дом разрушен, и там все погибли? Или он выдержал толчки и цел? Что с Брендоном?

Поднявшись, она взяла свои вещи, причем Сэсси жалобно замяукала, но у Лорел не было сил приласкать кошку. Она должна добраться до дома и найти Брендона. Ей необходимо знать, что он жив и здоров. Все тревоги, связанные с Кристалл-Сити, казались ничтожными по сравнению с тем, что Брендон может быть ранен.

С трудом тащилась она дальше. По мере того как она приближалась к Мишн-стрит, ей встречалось все больше людей. Разбуженные землетрясением владельцы магазинов спешили проверить, что сталось с их имуществом. Были и просто любопытствующие, а были и такие, как и предполагал сержант Мерфи, которые искали, где и чем можно поживиться. Часть людей спасалась от пожаров.

Когда, наконец, Лорел добралась до Мишн-стрит, она падала с ног от усталости. После первого толчка прошло уже три часа. Столько времени потребовалось ей, чтобы прямыми или окольными путями, в зависимости от обстановки, преодолеть расстояние всего лишь в несколько кварталов.

Улица была полна дыма от пожаров. Лорел стояла, оглядываясь по сторонам, не зная, в какую сторону двигаться дальше. Впереди и справа небо было черным от вздымающихся клубов дыма, между домами взвивались красно-оранжевые языки пламени. Когда же она оглянулась назад, на тот путь, по которому пришла, то увидела огромное облако черного дыма. Она с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать от страха. Что делать? В какую сторону идти? О Господи! Она была в панике! Если она останется на месте, то окажется между двумя надвигающимися пожарами и, скорее всего, погибнет!

— Я не хочу умирать! О Господи, я хочу жить, я хочу подержать на руках своего сына! — обезумев, в слезах причитала Лорел.

Из-за сгущавшегося дыма и завалов трудно было сориентироваться, но ей казалось, что она знает, где находится. Она начала пробираться в направлении к торговому центру; это, казалось, уводило ее от огня, но и от места, откуда она могла бы пройти к своему дому.

Она успела сделать, вероятно, несколько шагов, когда произошел новый толчок. Находясь на грани истерики, она все же ухитрилась вползти в дверной проем какого-то дома, где долго простояла, дрожа и рыдая, уже после того как толчок кончился. Сейчас она отдала бы все, лишь бы оказаться в сильных и теплых объятиях Брендона.

В это время у Брендона были свои проблемы и переживания. За несколько минут до землетрясения он и судья Генри обсуждали планы спасения женитьбы Брендона. Обшарив свои карманы, судья вдруг обнаружил, что выкурил последнюю сигару. Извинившись, он отправился за куревом.

Судья Генри только успел выйти из комнаты, как все здание затряслось. Перед затуманенным вином взором Брендона стены комнаты стали трескаться и раскалываться на части. Послышался звон разбившегося стекла в окнах. Столы и стулья запрыгали в каком-то диком танце. Люстры закачались и обрушились на пол. И сквозь грохот разрушения до Брендона донесся ужасный гул.

Услышав тяжелые вздохи и странный скрип над головой, Брендон взглянул вверх и увидел, что на него опускается потолок. Сорвавшись со стула, он бросился к двери. Последним, что запомнил Брендон, был пол, двигавшийся ему навстречу, в то время как он, стараясь увернуться от огромных обломков падающей штукатурки, споткнулся и упал, больно ударившись о дубовую стойку.

Брендон застонал и сделал попытку высвободить ноги. Безуспешно. Они почему-то не двигались. Он медленно приходил в себя. «Почему здесь так душно? Следовало бы открыть окно…» — подумал он.

Он облизал сухие губы и с удивлением почувствовал вкус извести. Его глаза были широко открыты, но взгляд натыкался только на темноту, непривычную густую темноту. Он попытался разглядеть какие-нибудь знакомые очертания, но в окружавшей его мгле не было видно ничего. Он опять сделал попытку шевельнуться и ощутил такую резкую боль в боку, что у него перехватило дыхание. Боль привела его в чувство, и он сразу же вспомнил о землетрясении. Вспомнил об обвалившемся потолке, о том, как он рванулся к двери. Что же произошло? И где он находится? Очень осторожно он решил ощупать себя, но одна рука была придавлена его собственным телом. Он попытался, преодолевая собственный вес, вытянуть ее из-под себя, но резкая боль в ребрах заставила его закричать. Позже он будет ей благодарен, из-за нее его услышали.

Какое-то время он лежал тихо, пытаясь отдышаться. Затем сквозь неистовые удары собственного сердца до него донеслись чьи-то голоса. Голоса! Не боясь причинить себе новую боль, он завопил:

— Эй, помогите! Помогите!

Затем он откинулся на спину и прислушался. Его слуха достигли скребущие звуки, тяжелые удары и глухой шум сдвигаемых тяжелых предметов. Приглушенный голос крикнул:

— Ты где, парень?

Брендон в ответ заорал что было сил:

— Здесь! Где же мне еще быть!

— Сюда, ребята! Мы на правильном пути! Ну-ка, сдвинем это бревно. Теперь осторожно! Не хотелось бы, чтобы вся куча обломков свалилась ему на голову!

«Нет, конечно, не хотелось бы», — умоляюще подумал Брендон. Он уже хорошо слышал голоса, ворчание и тяжелое дыхание людей, работавших ради его спасения. Он крепко зажмурился, стараясь защитить глаза от пыли и штукатурки, падающей на лицо. Открыв их в очередной раз, он увидел робкий луч мерцающего света. Его страшила мысль, что он ослеп, и сейчас он с большим облегчением понял, что видит.

— Как вы там? — окликнул его приветливый голос.

— Мне лучше. Я вижу свет, но у меня защемило ноги.

Опять голоса, тяжелое дыхание, света стало больше, вот раздался звук падения чего-то, затем послышалось внятное проклятие одного из мужчин, скрип. Все эти звуки чутко, с нетерпением улавливал Брендон, пока люди его откапывали.

В образовавшийся проем вдруг хлынул свет, и Брендон увидел ноги людей.

— Сюда! Я здесь! — громко закричал он.

Перепачканное грязью лицо всматривалось в него из проема.

— Итак, вот и вы! — улыбнулся человек. — Оставайтесь на месте, через несколько минут мы вас вытащим.

Брендон тоже улыбнулся, вздохнув с облегчением.

— Я никуда не собираюсь уходить. — Несмотря на сильную боль в боку, у него хватило сил пошутить.

Прошла, казалось, целая вечность, пока они вызволили его ноги. Ноги он не чувствовал, но, зажатые в течение долгого времени, они так онемели, что он не мог ими даже пошевелить.

— Осторожнее, ребята! Еще неизвестно, может, у него где перелом!

Человек, руководивший спасательными работами, взглянул на лежащего Брендона.

— У вас где-нибудь болит?

— У меня сильная боль в правом боку, что-то, кажется, с ребрами. И еще что-то с головой. Ноги понемногу отходят, но я не могу ими пошевелить.

— Не пытайтесь пока двигаться. — Он опять улыбнулся, на грязном лице ярко блеснули зубы. — Кто-нибудь еще есть здесь?

— Насколько мне известно, нет.

Один из мужчин схватил Брендона за ноги, другой под бедра, и они вытащили его из-под стойки. От боли у него закружилась голова, темнота опять затуманила сознание, но он успел мельком увидеть страшную картину разгрома в комнате.

Брендон не почувствовал, когда его положили на носилки и вынесли к приспособленному под санитарную повозку крытому фургону с матрасом на полу. И не увидел встревоженного судью Генри, который наблюдал за тем, как его осторожно укладывали в фургон. К счастью, он также не почувствовал ужасной тряски, пока его везли по искореженным улицам в Дом Техники, сейчас временно приспособленный под больницу и морг, поскольку Центральная больница была разрушена землетрясением. Брендон лежал, блаженно безучастный ко всему, что происходило вокруг него, и не подозревал о толчках, которые сотрясали Сан-Франциско еще долгих три часа.

Землетрясения случались в Сан-Франциско и раньше, но это, последнее, оказалось самым губительным за десятилетия существования города. Оно разрушило большинство деловых районов, засыпав все улицы обломками зданий. Вдали от коммерческого центра повреждений было значительно меньше, однако почти все дымоходы в Сан-Франциско обрушились. Во всем городе были выбиты стекла, осыпалась штукатурка, потрескались стены, разбились хрупкие старинные вещи.

После того как прошел шок от первого удара, люди начали оценивать ущерб и подсчитывать, что у них, к счастью, осталось. Они уже могли подшучивать над тем, как они бежали из своих трещащих домов, в ночном белье, босиком, с распущенными волосами. Рассказывали друг другу о своей первой реакции, сравнивали потери, выясняли недоразумения. Многие не представляли себе размеры разрушений в нижней части города. И уж никак не предполагали, что самое страшное еще впереди.

Когда появились первые очаги пожара, Пожарный департамент не встревожился: у него было достаточно людей и средств для тушения огня. Первую неожиданность пожарные испытали, пристегнув брандспойты к водоразборным кранам — вдруг обнаружилось, что в них нет воды. Тут-то реально осознали масштабы бедствия и подняли тревогу. Выяснилось, что все водопроводные линии разорваны землетрясением на части: резервные магистрали из озер Кристалл-Спрингс и Сан-Андре скручены и разрушены, таким образом, воды для борьбы с возникающими пожарами нет. Город оказался беззащитным перед самой грозной стихией — перед огнем!

И действительно, еще не стихли первые парализующие содрогания земли, как в нескольких районах возникли пожары. Около порта, в северном районе Маркет-стрит, уже работали пожарные, сдерживая огонь. В южной части этой улицы несколько очагов пламени угрожали слиться в один. Для борьбы с грабежами и разбоем была задействована армия. Обсуждалась возможность использовать для укрощения огня вместо воды динамит. Генерал Фанстон немедленно взял на себя командование, помогая координировать усилия в борьбе с новой грозной опасностью. Скоро на границе с пожарами установили динамитные заряды, которые, преграждая огню путь к строениям, должны были усмирить его безжалостную ярость. Любопытных зевак то и дело направляли расчищать завалы, откапывать и подбирать людей. Многие помогали доставлять раненых в госпиталь, передавали донесения, выполняя роль курьеров.

Огонь, тем не менее, бушевал, пожирая все на своем пути, перескакивая через ограждения, заставляя пожарных и армию отступать перед ним на заднюю линию защиты. Теперь уже новые очаги пожара полыхали к северу от Маркет-стрит в дальней части города, угрожая соединиться с пожарами, возникшими на других направлениях. Только чудо могло теперь спасти Сан-Франциско, но нынешний день представлялся скорее днем гибели и бедствий, чем днем чудес.

 

ГЛАВА 21

Лорел находилась в самом центре этого ада, с огромным трудом пробираясь на юг к Маркет-стрит. Изнуренная, ослабевшая от голода, уставшая до изнеможения, она, подгоняемая страхом, продолжала тяжело брести. На улицах было полно людей, спасавшихся от наступающего огня. Мимо проносились пожарные машины, время от времени воздух сотрясали взрывы. Все вокруг покрылось густым слоем пепла, в едком, раздражающем дыму было невозможно дышать и ничего не было видно. Летавшие в воздухе горячий пепел и тлевшая зола грозили создать новые очаги огня.

Лорел приходилось проходить мимо обрушившихся от землетрясения зданий, что было не менее опасно, чем пожары. Многие дома, под которыми сместилась земля, наклонились под углом самым умопомрачительным образом. Другие криво сидели на своих фундаментах. Один дом буквально поднялся вверх, так как земля из-под него ушла, и теперь он — совершенно невредимый — стоял посреди улицы. Ошеломленная старая женщина сидела на ступеньках следующего дома, и когда Лорел подняла глаза, она увидела, что ступеньки ведут прямо на крышу, так глубоко в землю опустился дом.

В этом районе рухнуло несколько многоквартирных домов и гостиниц, и суетившиеся спасатели неистово откапывали оставшихся в живых. Стоны и крики раненых разрывали сердце Лорел. Ей хотелось прийти им на помощь, но она сама еле держалась на ногах, пытаясь опередить надвигающийся огонь. Ее неотвязно преследовала мысль, что тот, кто не сможет спастись, сгорит заживо.

Многие дома уже были покинуты. Жители взяли с собой все, что можно было унести на плечах и в руках. Наиболее изобретательные придумывали разные способы транспортировки вещей. Лорел видела семьи, везущие по тротуару комоды или нагруженные доверху столы с привязанными к ножкам роликами. Детские коляски, баки для стирки белья — использовалось все, что можно нагрузить и везти.

На подъемах и спусках крутых улиц толпились беженцы, тащившие все наиболее ценное из нажитого добра. Двое, мужчина и женщина, которым, вероятно, пришлось долго упорно работать, чтобы приобрести пианино, теперь пытались поднять в гору этот предмет роскоши. Другая семья несла на плечах длинную приставную лестницу, привязав к ней свои пожитки. Многие, подобно Лорел, несли и вели любимых животных: кошек, собак, птиц в клетках и даже аквариумы.

Но как бы ни ухитрялись эти люди забрать как можно больше, львиная доля их имущества оставалась на волю судьбы и огня. Казалось нелепым, но то ли по привычке, то ли из предосторожности некоторые находили время запереть двери перед уходом. А там, где они были распахнуты, зияющая за ними чернота казалась символом безнадежности.

Большинство, как Лорел, шли пешком. При землетрясении погибло и было ранено очень много животных. Часть из них, поддавшись панике, ранили сами себя. Другие в испуге разбежались. Лошади были в большом дефиците. У немногих счастливых обладателей фургонов и колясок с лошадьми они быстро были реквизированы для нужд городских властей и больниц. Те же, кому удалось избежать временной мобилизации, требовали возмутительные суммы за перевозку людей и имущества в безопасные места.

Когда Лорел наконец добралась до Маркет-стрит, ее взору открылась картина абсолютного хаоса. Толпы людей заполняли улицы. При свете дня, несмотря на грозные предупреждения полиции, были разграблены магазины. Солдаты получили приказ расстреливать мародеров на месте. Но грабителям казалось, что стоит рисковать, поскольку солдаты в основном были заняты на пожаре и на охране важных объектов: банков, почты, монетного двора, и некоторые из них поплатились за это жизнью. Осторожно пробираясь среди сотен людей, Лорел вдруг заметила, как из дверей ближайшего дома стремительно выбежал молодой человек с украденными вещами в руках. Резкий звук выстрела перекрыл гул толпы. Во внезапно наступившей тишине потрясенные зрители, не веря своим глазам, увидели, как грабитель, еще сжимая в руках награбленное, падал лицом вниз на мостовую. За охапку тряпья он отдал жизнь. Лорел отвернулась, и ее сильно стошнило в водосточный желоб. Она прислонилась к фонарному столбу, ожидая, чтобы прошел приступ головокружения.

Безжалостный, прожорливый огонь приближался к Маркет-стрит. Цепочки полицейских и солдат оттесняли людей назад через северную часть улицы, которая должна была стать очередной линией защиты — здесь устанавливали динамитные шашки.

Постепенно Лорел пришла в себя и побрела дальше в том же направлении. Она почувствовала огромное облегчение, когда ей удалось уйти на достаточное расстояние от прямой угрозы сгореть заживо. Несколько часов она прожила в страшной тревоге и теперь могла позволить себе немного отдышаться. И, хотя в воздухе было по-прежнему полно копоти и дыма, ощущение неуверенности и страха, что она идет не туда и может попасть в один из пожаров, прошло. Сейчас она в безопасности. Конечно, люди в состоянии побороть пожар в южной части Маркет-стрит. Попытки применить динамит наверняка будут успешными!

Лорел двигалась вместе с толпой вниз по Стоктон-стрит к Юнион-сквер. Остановившись около бакалейной лавки, она с изумлением увидела, как двое солдат следили за организованной раздачей продуктов. Это было, конечно, лучше, чем разбой, свидетелем которого она стала. Лорел мучил голод, какого ей никогда прежде не доводилось испытывать, поэтому она молча присоединилась к цепочке людей и вместе со всеми стала ждать своей очереди. Из толпы она выбралась с булкой, ломтиком сыра, бутылкой оранжада и двумя авокадо. Вчера она была в состоянии купить в десять раз больше, а сейчас была счастлива, что у нее по крайней мере есть чем заполнить урчащий желудок.

На Юнион-сквер Лорел влилась в толпу. Чувствуя боль в каждой косточке, она устало опустилась на обочину тротуара и принялась за драгоценный завтрак. Она сидела, жевала доставшуюся ей как награда еду, разглядывая толпившихся вокруг людей. И вдруг подумала, как же она сама должна сейчас выглядеть — уставшая, вся в грязи и копоти, пропахшая дымом и потом, в мятой и изодранной одежде. Волосы в беспорядке торчали грязными космами, шляпа и шпильки потерялись во время бегства. На руках грязные, бывшие когда-то белыми перчатки.

Отдыхая, она наблюдала за проходившими мимо нее людьми. Многие ждали, чем кончится борьба с огнем в южной части Маркет-стрит, уповая на чудо, которое сохранит их дом, куда они смогут вернуться. Другие бесстрастно наблюдали за происходящим вокруг, выжидая момент, чтобы начать грабить среди руин. Многие, спасаясь бегством из города, проходили по Юнион-сквер к парому, чтобы переправиться в Окленд. Сейчас это была единственная реальная возможность выбраться из Сан-Франциско. Лорел следовало бы также воспользоваться ею, но сначала она должна была убедиться, что Брендон в безопасности. По иронии судьбы, именно в тот момент, когда она мучительно думала о Брендоне, на нее буквально наткнулся судья Генри. Старый джентльмен повернулся, чтобы извиниться, и, узнав Лорел, остолбенел от изумления.

— Миссис Прескотт? Вы ли это?

Лорел, зная, в каком она сейчас виде, устало улыбнулась и смущенно кивнула головой.

— Здравствуйте, судья Генри. Не хотите ли присоединиться ко мне? Завтрак у меня неприхотливый, но я с удовольствием разделю его с вами.

Генри отрицательно покачал головой.

— Нет, благодарю вас. Дитя мое, что вы здесь делаете?

— Я пытаюсь добраться домой, но это у меня получается очень медленно.

— Тогда вы, должно быть, видели Брендона? Как он?

Лорел уставилась на него, удивляясь, не ослышалась ли она? Или она чего-то не поняла? Она собралась повторить ему, что пытается добраться домой, но он опередил ее.

— Не могу вам описать, как я встревожился, когда сегодня утром его тело погрузили в фургон. Я был уверен, что он мертв!

Лорел похолодела. Большими, округлившимися глазами на мгновенно побледневшем лице она смотрела на Генри.

— О Господи! О нет! Пожалуйста, нет!

Судья, вдруг поняв, что совершил роковую ошибку, опустился около нее на колени.

— Миссис Прескотт, после того как произошло землетрясение, вы Брендона не видели?

Он повторил вопрос дважды, прежде чем получил ответ. У нее стучали зубы и, взглянув на него, она в полуобморочном состоянии прошептала:

— Нет, не видела.

Не зная, как себя вести и что делать, он тронул ее за плечо.

— Я, наверное, поторопился. Если как следует подумать, то Брендон мог быть просто без сознания. Я находился слишком далеко, чтобы хорошо разглядеть.

— Расскажите мне все! Расскажите, что произошло, — умоляла она, трясущимися ладонями хватая его за руку.

— Мы были вместе в моем клубе, когда началось землетрясение. Я только вышел из комнаты купить сигары, как все вокруг начало качаться и падать. В первые минуты я не понял, что происходит, а когда все кончилось, одна сторона здания была целиком разрушена, включая и ту комнату, где я оставил вашего мужа. Рухнул потолок, и Брендон оказался в ловушке, где-то под обломками двух межэтажных перекрытий. Несколько парней немедленно начали его раскапывать. На это потребовалось время. Боясь, что оставшаяся часть здания тоже может обвалиться, те из нас, кто ничем не мог помочь, ждали снаружи. Потом Брендона вынесли, погрузили в фургон и вместе с другими ранеными отправили в больницу.

— Вы действительно его видели? — Обезумевшая от горя Лорел искала хоть какую-нибудь зацепку.

— Да, видел.

— Куда они его увезли? В какую больницу? — спросила она, с усилием поднимаясь на ноги.

— В центральную, думаю.

— Как отсюда добраться до Центральной? — испуганно допытывалась она, пытаясь вытереть слезы с грязных щек, но измазав их еще больше.

— Милая женщина, — судья кинулся к Лорел, — и не думайте идти туда сейчас! Это слишком далеко, чтобы дойти туда в вашем положении, в такой давке, среди огня!

— Конечно, я пойду, судья Генри! Я должна его найти. Поймите, мне непременно надо его найти, непременно!

— Но это же в нескольких кварталах отсюда, за Домом Техники! Не мчаться же вам туда пешком! Лучше вернуться домой и подождать, когда из больницы свяжутся с вами. Я уверен, там прекрасно о нем позаботятся.

Лорел пристально и грустно посмотрела на него.

— Если он еще жив, судья Генри. Возможно, он уже умер, как вы сказали. Если Брендон ранен, он, может быть, нуждается в моей помощи. Если нет… Мне необходимо все выяснить. — Безнадежные рыдания не дали ей продолжать.

— Какое горе, дорогое дитя!

Ни за что на свете не сказал бы судья Генри, о чем они с Брендоном говорили в клубе. Ей столько досталось, не хватало еще узнать, что они с Брендоном в действительности не женаты. Он искренне молился, чтобы Брендон был жив. Но если нет, то надеялся, что Лорел никогда не узнает об их разговоре.

Все мысли и силы Лорел устремились к одной цели — добраться до этой больницы. Брендон ранен! Она нужна ему! Надо найти его, поддержать, утешить, убедиться, что он жив! Но в глубине души ее не покидал страх, что его, может, нет в живых.

— Нет!

Решительно, стараясь твердо держаться на ногах, преодолевая усталость, она неуклонно шла вперед. Отчаяние придавало силы ослабевшему телу.

— Я отказываюсь верить, что он умер! Брендон жив! Он должен быть жив!

Она проталкивалась через забившую улицы толпу назад к Маркет-стрит, все время повторяя, как молитву надежды, одни и те же слова: «Он жив! Он жив! Он должен быть жив! О Боже, сделай так, чтобы он был жив!»

«Я умру, если его нет!» — горько рыдало все ее существо.

Как ей удалось пройти так далеко по Маркет-стрит, было загадкой и для Лорел, и для солдат и полицейских, которые, в конце концов, остановили ее. Уже больше часа Маркет-стрит была настоящей линией обороны против чудовищно злобного врага, линией фронта, которую измученные пожарные удерживали с безумной отвагой, ежесекундно рискуя жизнью. Вся южная часть улицы представляла собой страшную картину огненного ада. Горящие обломки перелетали на северную сторону, грозя перенести пожар сюда, и раз за разом пожарные сбивали пламя. Они доблестно боролись, но не могли сладить с огнем.

Ситуация усложнялась еще и тем, что пожар в восточной части у доков, который раньше удалось погасить, вдруг опять взревел к северу от линий обороны Маркет-стрит. В западной части стремительно распространившиеся пожары угрожали району Мишн. Некоторое время весь участок Маркет был объят пламенем. И именно сюда пыталась прорваться обезумевшая от горя Лорел.

Она не заметила, как поредела толпа. Не заметила, что в последних кварталах остались в основном только солдаты и пожарные. Она была одержима одной мыслью: добраться до больницы, до Брендона, сквозь ужасную стихию, бушующую рядом с ней.

Ослепляли языки пламени, удушающий жар сильно стягивал кожу на лице, она чувствовала, как покрывается волдырями. Пот, появляясь, мгновенно испарялся. Вокруг летали искры, несколько раз на ней занималась юбка, но она сбивала пламя и продолжала идти, не замечая боли в обожженных ладонях. Одежда посерела от пепла. Слезы высохли, оставив на лице грязные полосы, волосы опалились. Обезумев, билась в клетке Сэсси. Лорел с каждым шагом все труднее становилось нести ее, но жалость не позволяла бросить кошку.

Она была уже напротив почты, пройдя две трети пути, когда ее все же задержали. Молодой солдат страшно удивился, что ее никто не остановил и она ухитрилась пройти так далеко.

— Леди, вы что, спятили? — закричал он. — Куда вас несет? Вы ведь идете прямо в пекло!

Схватив Лорел за руку, он повел ее в обратную сторону.

Силы Лорел были на исходе, но она тем не менее пыталась вырваться.

— Пустите! Дайте пройти! — пронзительно закричала она, возмущаясь, что ее остановили, когда она прошла уже основную часть пути и так близка к цели. — Мне необходимо в больницу! Необходимо! Пожалуйста! Помогите!

Находясь на грани истерики от страха, тревоги и усталости, она вдруг оступилась. Молодой человек успел подхватить ее, но она все же подвернула лодыжку и вскрикнула от острой боли.

Глаза солдата округлились, когда он посмотрел на ее живот.

— О Боже, леди! — жалобно простонал он. — Не делайте этого при мне! Я никогда не принимал младенцев и не хотел бы этого делать. Я даже не хочу собственных детей! Вам очень плохо? — нерешительно спросил он, после того, как помог ей доковылять до ступенек жилого дома и осторожно усадил.

Лорел не знала, плакать ли ей сейчас над своими бедами или смеяться, глядя на испуганное лицо молодого человека.

— Это не младенец, это лодыжка! Я подвернула ногу, спасибо за помощь.

Облегчение, отразившееся на его лице, в другой обстановке могло бы вызвать улыбку.

— Но вы же сказали, что вам нужно в больницу! — отпарировал он. — Что мне оставалось предположить?

— Я действительно хотела попасть в больницу. Моего мужа ранило сегодня при первом толчке. Мне нужно его найти! — Лорел подняла на него умоляющий взгляд. — Пожалуйста! Помогите мне!

Полные слез лавандовые глаза, дрожащий подбородок пробудили в нем сочувствие.

— Вы думаете, что он в Центральной больнице? — спросил он и, когда она кивнула, помрачнел. — Она разрушена утром до основания, всех пациентов перевезли в Дом Техники.

— Поможете мне попасть туда?

— Леди, Дом Техники сгорел дотла час тому назад! Он вспыхнул, как факел, и в течение пятнадцати минут его не стало.

Страшные вести ударили ее точно обухом по голове. У нее перехватило дыхание, неистово закружилась голова. Она не хотела этому верить! Надежды, которые она лелеяла на протяжении всего долгого кошмарного пути, разом рухнули.

— Леди! Леди! — горячо умолял солдат, похлопывая ее по щекам. — Пожалуйста, не падайте в обморок, мэм! Если ваш муж был там, его вместе с другими пациентами перевезли в Парк Золотых Ворот.

Снова мелькнула робкая надежда.

— Всех сумели перевезти? — тихо спросила она.

Юноша энергично закивал головой.

— Всех, кроме нескольких умерших.

Слова, которыми он хотел ее ободрить, пронзили сердце острой болью, ей стало страшно. Что, если Брендон был мертв? И от него теперь ничего не осталось, кроме кучки пепла? Неужели у нее нет даже маленького утешения увидеть опять любимое лицо? Еще хуже, если им только показалось, что он мертв, и он сгорел заживо — беспомощный, слабый, не в состоянии спастись сам.

Ужас охватил Лорел, ей стало трудно дышать.

Знакомый голос заставил ее немного прийти в себя.

— Миссис Прескотт! — произнес низкий голос с ирландским акцентом. — Господи, да что же это вы здесь делаете? Я-то думал, что вы сейчас дома, в безопасности.

Полицейский склонился к ней, и Лорен, не успев подумать, бросилась в его объятия. Истерически рыдая, она пыталась все рассказать, но только молодой солдат помог уяснить ситуацию.

— Ох, все ясно, я понял.. Ну теперь, миссис Прескотт, нам нужно вывести вас отсюда на дорогу в Парк Золотых Ворот.

Оставаться здесь было очень опасно, весь район стремительно со всех сторон охватывали яростные пожары. Мерфи помог Лорел подняться на ноги и удивился, когда она, вскрикнув от боли, упала ему на руки.

— Это ее лодыжка, сэр, — поспешил объяснить солдат.

Уставший, грязный с головы до ног, весь в пепле и саже, Райен Мерфи поднял Лорел на руки и понес.

— Хватай-ка кота, сумку и давай двигаться, — сказал он юноше.

— Все будет хорошо, малышка. Успокойтесь, не волнуйтесь, — прошептал он Лорел, голова которой доверчиво лежала на его широкой груди. — Райен Мерфи не допустит, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Уставшая, она почувствовала облегчение, доверившись его сильным рукам. Ему всем сердцем было жаль ее, похожую сейчас на чумазого беспризорного ребенка, а не на богатую леди. Кто бы подумал, что это маленькое, хрупкое существо окажется таким сильным, решительным и мужественным? В этот несчастный день она, как многие, попав в беду, встретила ее с мужеством, достойным восхищения. Даже сейчас, с больной ногой, беременная, до предела измученная душой и телом, она изо всех сил старалась идти дальше.

Впервые за эти ужасные часы у Лорел появилась возможность расслабиться, сделать передышку, разрешить кому-то позаботиться о ней. Они шли назад по Маркет-стрит, мимо снующих солдат и пожарных. Наконец они добрались до угла Пауэл-стрит, где высился, как страж, громадный Флад-Билдинг, еще не тронутый огнем, который уже уничтожил большой торговый центр Эмпориум, стоявший напротив через улицу. Пройдя несколько кварталов севернее Маркет-стрит, они остановились.

— Оставайтесь здесь и ждите меня, миссис Прескотт. Я обязательно вернусь, а потом уже мы разойдемся в разные стороны, — сказал сержант Мерфи и, оставив Лорел на попечение солдата, ушел.

Отсутствовал он очень долго, но Лорел и ее молодой спутник терпеливо ждали. Она так никогда и не узнает, как это Мерфи удалось, но он вернулся с фургоном, в котором уже находилось несколько таких же беженцев. Хотя бедная лошадь, казалось, готова была рухнуть от усталости, и мрачный, раздраженный возница смотрел волком, для Лорел эта повозка была самым прекрасным зрелищем за долгий ужасный день.

— Ваша карета ждет, прекрасная леди, — широко улыбаясь, сказал Мерфи. — Готова доставить вас в Парк Золотых Ворот. — И он заботливо помог ей забраться в фургон.

— Еще раз большое спасибо, сержант Мерфи, — сказала Лорел, благодаря его улыбкой и взглядом и пожимая огромную руку.

— Поезжайте прямо в парк, найдите мужа и оставайтесь там до тех пор, пока не минует опасность, — добродушно, проворчал он. — У меня в жизни есть и другие дела, кроме того, чтобы целый день спасать прекрасных женщин.

На всю жизнь запомнила Лорел махавшего ей Райена Мерфи, грязную, рваную голубую форму, сияющую белозубую улыбку на чумазом лице, зеленые глаза, лучащиеся и жизнерадостные в этот самый мрачный день ее жизни.

 

ГЛАВА 22

Брендон пришел в себя. Страшно болела голова. Он обнаружил, что лежит на каком-то одеяле, уставившись в потолок Дома Техники. Как он оказался здесь? Последнее, что он помнил, это как его вытаскивали из-под обломков клуба судьи Генри в нижней части города.

Осматриваясь, он видел снующих среди ада врачей и сестер. Дом был переполнен больными и ранеными, они лежали повсюду, даже на полу. Вдоль дальней стены рабочие разгружали книги и вещи, перевезенные на хранение из зданий нижней части города. В задней половине, вдали от раненых, был устроен временный морг.

В течение нескольких минут, пока он тихо лежал, слушая разговоры вокруг себя, он узнал, что Центральная больница была уничтожена землетрясением, а все больные и персонал перебрались через улицу в Дом Техники. Деловому центру города нанесен очень сильный ущерб, а сейчас в разных частях Сан-Франциско бушуют пожары. Армия с помощью динамитных шашек пытается бороться с огнем.

Чем больше он слушал, тем больше начинал тревожиться. Уходя из дому прошлой ночью и оставляя Лорел одну, разве мог он предположить, что такое может случиться! Он должен вернуться домой, к ней, и убедиться, что она и ребенок в безопасности.

Брендон пытался сесть, но резкая боль в боку заставила его задохнуться и застонать.

— Эй, молодой человек! Не двигайтесь, пока я не сделаю вам перевязку.

Брендон поднял глаза и увидел стоящего над ним врача в белом халате.

— Мне надо домой — узнать, как там жена, — пробурчал Брендон.

Опустившись на колени, доктор размотал широкую ленту бинта.

— Вы должны тихо лежать и делать что говорят, а то кончите тем, что свалитесь где-нибудь на улице, — грубовато сказал он. — Вот сделаем перевязку, тогда подумаем, как вам вернуться домой. Где вы живете?

— Ноб-Хилл. Этот район пострадал, вы что-нибудь знаете?

— Судя по тому, что я слышал, вроде бы разбились окна, и обрушились дымоходы — и все. В нижней части города и в торговом районе урон намного больше.

— А пожары? — с тревогой спросил Брендон.

— Больше всего в южной части Маркет. В районе Ноб и Рашн-Хиллс пожаров нет. Вероятно, ваша жена находится сейчас в лучшем положении, чем вы. Но и вам все-таки повезло — на ребрах только ушибы и трещины, переломов нет, и легкие не задеты. И с шишкой на голове могло быть хуже. Как у вас со зрением? Не затуманено?

Закончив бинтовать ему грудь, доктор принялся обследовать опухоль на голове.

Брендон поморщился от боли.

— Со зрением у меня все в порядке, но очень сильная головная боль.

— Ничего удивительного, — последовал неутешительный ответ. — Время от времени у вас могут возникать небольшие головокружения. Я бы посоветовал вам немного отдохнуть, прежде чем отправляться домой, так как, похоже, придется идти туда пешком. Улицы очень сильно пострадали, да большая часть транспортных средств передана в распоряжение властей.

— Моя жена дома одна и, скорее всего, в панике. Я очень волнуюсь за нее, она ждет ребенка.

Доктор сочувственно покачал головой, но сказал:

— Не будет ничего хорошего, если вы сейчас броситесь выбираться отсюда, тем более что вряд ли вам удастся успешно пройти эту улицу. Успокойтесь, отдохните, вы потом скорее доберетесь до дома.

— Спасибо, док. Я признателен вам за помощь.

Но прошло не более сорока пяти минут, как разразилась новая беда. Огонь из Хейлес-Вэли пересек Вэн-Несс, около двух кварталов западнее, и теперь угрожал Дому Техники. Необходимо было срочно эвакуировать раненых. Все имеющиеся в наличии фургоны, тележки и коляски загрузили больными и ранеными для перевозки их в Парк Золотых Ворот. Критичность ситуации побуждала всех к действию, не считаясь с реальными возможностями. Легко раненые помогали врачам и сестрам выносить к транспорту сильно пострадавших. Несмотря на боль в голове, Брендон работал бок о бок с персоналом госпиталя, лихорадочно пытаясь погрузить последних больных, прежде чем огонь доберется до них. Пламя уже лизало стропила, когда, наконец, был отправлен последний пациент. Пожар вынудил их оставить покойников и вещи, но ни один из живых не был забыт.

Стремясь скорее попасть домой, Брендон отказался ехать в Парк Золотых Ворот, не представляя себе силу стихии, бушевавшей вдоль Маркет-стрит. Это оказалось ошибкой: хотя от парка до дома было бы вдвое дальше и дольше пришлось бы идти пешком, но зато весь маршрут был легче. Вместо этого он оказался в самом центре пожаров, и дорога к дому была чрезвычайно опасна.

Брендон шел в густом дыму, среди пепла и очагов огня, неуклонно пробиваясь на восток по Маркет-стрит. За его спиной за четверть часа обрушился и сгорел дотла Дом Техники. Он шел мимо почты, когда мимо него пробежала группа солдат и пожарных. Неожиданно он оказался втянутым в их ряды. Сердитый полковник схватил его за руку.

— Эй, ты! Пошли с нами! — приказал офицер, толкая Брендона впереди себя.

— Подождите, черт возьми! — зло отреагировал Брендон.

— Некогда! Монетный двор вот-вот загорится!

— Я должен попасть домой к жене. Вы не можете мне приказать!

Полковник жестко усмехнулся.

— Очень даже могу, сынок! Сейчас чрезвычайное положение, введены законы военного времени. Утешься тем, что поможешь спасти золото и деньги правительства Штатов.

Брендон прекрасно понимал затруднительность своего положения. Хотя он отчаянно стремился к Ло-рел, он не мог пойти на риск получить пулю за отказ подчиниться приказу в условиях законов военного времени. Он покорился судьбе и двинулся вместе со всеми к зданию монетного двора.

Следующие несколько часов прошли в такой страшной лихорадке, какая ему и не снилась. Вместе с другими мужчинами он работал, как одержимый, спасая громадное здание. Из подвальных резервуаров они таскали воду на крышу дома, беспрерывно смачивая кровлю, тушили пламя, занимавшееся от искр, летевших с соседних строений. Насколько хватало видимости, город был объят огнем, и только теперь, с высоты птичьего полета, Брендон понял, в каком положении находится Сан-Франциско. Это было воистину страшное и потрясающее зрелище!

В течение нескольких долгих и трудных часов они боролись с огнем — поливали крышу и подоконники, срывали занавески с окон. Само здание было построено из цементных блоков, но если загорится крыша или подоконники, то дом будет опустошен изнутри, погибнет все содержимое. От интенсивного жара от горящих рядом строений полопались стекла в рамах большинства окон. Только героические усилия людей спасли Монетный двор от судьбы, постигшей соседние постройки. К тому времени, когда огонь перекинулся бушевать дальше, Монетный двор стоял весь в рубцах, обуглившийся, как целый.

Как только Брендон подумал, что можно теперь двигаться домой, раздался призыв о помощи со стороны почты, и неутомимый полковник приказал своему очень уставшему войску еще раз идти на выручку.

Брендон боролся с огнем, спасая мокрые почтовые мешки в помещении почты, а в это время Лорел буквально за полквартала от него была остановлена молодым солдатом. Они находились на расстоянии голоса друг от друга, не подозревая об этом, в очередной раз Судьба вмешалась, чтобы разлучить их. Вскоре Лорел уже двигалась в обратном направлениии — искать Брендона в Парке Золотых Ворот. А он еще несколько часов боролся с огнем на почте.

Уже наступила ночь, когда здание почти было спасено, пожар пересек Маркет-стрит и бесконтрольно и стремительно мчался по новой территории на юг. Брендон вдруг обнаружил, что путь к Ноб-Хилл ему отрезан. Вместе с другими он провел ночь в помещении почты. Они поочередно дремали на груде мешков с почтой и с тревогой наблюдали за продвижением огня. Еще до конца этой ночи Чайнатаун будет превращен в груды тлеющей золы, а яростный полыхающий ад помчится в Ноб-Хилл.

Парк Золотых Ворот справедливо был выбран убежищем — он оказался одним из наиболее надежных в городе, — но даже он был недостаточно вместителен для этой цели. Уже сотни выгнанных огнем из домов бежали сюда из южной части Маркет-стрит.

Вначале Лорел испугалась и была обескуражена при виде такого множества людей, но, вспомнив, что Брендон должен быть среди перевезенных из Дома Техники, начала расспрашивать окружающих, и кто-то направил ее к больничным палаткам.

Огромная палатка была уставлена множеством походных кроватей. Часть была перевезена из разрушенных городских больниц, другие — подарены армейским гарнизоном, а какое-то количество находилось еще на пароме.

Лорел, оставив снаружи сумки, с неистово бьющимся сердцем, пошла искать Брендона. Ни врачи, ни сестры, к которым она обращалась, не могли вспомнить пациента с таким именем. И не мудрено — в их руках сегодня побывало несметное множество пациентов, имен которых они не знали. Описание внешности тоже мало помогло. Высоких мужчин с темными волосами в Сан-Франциско очень много. Нет, они не могли вспомнить никого с серо-голубыми глазами.

Наконец Лорел нашла того, кто должен знать Брендона. Доктор Дэвис помогал ухаживать за ранеными.

— Вы ищете своего мужа? Нет, я не видел его, но это вовсе не значит, что его здесь нет.

— Он должен быть здесь! Судья Генри видел, как его увезли в фургоне в Центральную больницу. Брендон был ранен при первом толчке, — объяснила Лорел.

— Ранение тяжелое?

— Не знаю. Меня не было в это время с ним. Судья Генри сказал, что он был без сознания. Он боялся, что Брендон мог быть… О Господи! Он не мог умереть!

Доктор Дэвис видел, что Лорел находится на грани истерики. Осторожно и мягко он подвел ее к свободной койке и посадил.

— Миссис Прескотт, вам надо успокоиться. Подумайте о ребенке.

— Я все время думаю о своем ребенке, — запричитала она, — я все время думаю о моем сыне, у которого не будет отца. Ох, доктор Дэвис! Мне необходимо его найти!

— Вы обязательно его найдете, дорогая. Обязательно. Только отдохните несколько минут. Слишком много испытаний выпало сегодня на вашу долю. С вами кто-нибудь есть? — спросил он.

Покачав головой, она ответила:

— Нет, я одна. Кажется, я обошла сегодня полСан-Франциско, все время на шаг впереди пожара и на много миль от Брендона.

— Я сейчас очень занят, миссис Прескотт, но обещаю вам помочь отыскать вашего мужа. В свою очередь, вы должны пообещать, что постараетесь успокоиться и отдохнуть немного ради вашего малыша.

И когда она согласилась, он сказал:

— Ложитесь, пожалуйста, на спину и закройте глаза, буквально на несколько минут, я скоро вернусь.

Она не собиралась засыпать. Она хотела лишь дать немного отдохнуть своим раздраженным дымом глазам, но была так измотана, что тело властно потребовало отдыха.

Лорел проснулась, думая, что проспала всего несколько минут. На самом же деле, она проспала около трех часов. То, что она приняла за солнечные лучи в проеме двери, было заревом от ужасного пожара, все еще опустошавшего город. Свет от него был настолько ярок, что можно было читать газету. Облако дыма над Сан-Франциско превратилось во всеобъемлющую ярко-красную мглу с жутким зловещим отблеском.

Лорел спросонья встала и оступилась. Лодыжка дала о себе знать, как только она наступила на ногу. Медленно, прихрамывая, шла она от койки к койке, разглядывая в поисках Брендона покрытые копотью лица. В середине третьего ряда ее нашел доктор Дэвис.

— Вы хромаете?

— Я растянула ногу.

— Идемте, с вашего разрешения я ее посмотрю. Ее, вероятно, следует забинтовать.

Уложив Лорел на койку, он осмотрел лодыжку.

— Она опухла. Право же, вам надо дать ей покой, но, я полагаю, это как просить ветер не дуть.

Она вымученно улыбнулась.

— Вы и так позволили мне слишком долго спать. Нашли вы Брендона?

— Нет. — Он продолжал бинтовать ногу. — Его здесь нет. Я осмотрел весь парк, но безрезультатно.

Лорел опять впала в панику.

— Он должен быть здесь! Мне сказали, что всех пациентов из Дома Техники перевезли сюда.

— Да, но Брендона не было среди них, Лорел.

— Вы проверили всех? Даже среди тех…

Она не смогла закончить, но доктор понял, о чем она хотела спросить.

— Да, дорогая леди, я проверил и среди тех, кто умер.

С трудом проглотив комок в горле, пристально глядя в его сочувствующие глаза, бескровными дрожащими губами она спросила:

— Это правда, что не все тела успели вынести из горящего Дома Техники?

Какой-то момент он обдумывал ответ, а затем с сожалением кивнул.

— Мне очень жаль, Лорел. Очень жаль. Если Брендон находился в Доме Техники, как вы говорите, то его нет среди тех, кого перевезли сюда.

— Значит…

Она не могла вымолвить ни слова, перехватило дыхание, сердце готово было выскочить из груди.

— Тогда он мертв, — в страшном отчаянии, закрыв глаза, прошептала она.

— Не знаю. Можно только допустить это, исходя из того, что вы мне рассказали.

— О Господи! Ох, Боже мой! — истерически закричала Лорел. — Нет! Нет! Нет!

Задыхаясь, давясь от сдерживаемых сильных всхлипываний, она выкрикнула эти слова, не желая верить. Слезы ручьем лились по грязным щекам. Разрывающие сердце рыдания привели в конце концов к тому, что ей стало трудно дышать, и, ослабев, она впала в глубокое, без сновидений, забытье.

Солнце уже вставало, когда Лорел проснулась, чувствуя себя постаревшей на тысячу лет, даже во сне ее лицо опухло от слез. Одежда на ней была очень грязная, изорвана в клочья, но от истощения у нее не было ни сил, ни желания думать о своей внешности. Единственный смысл жизни исчез, ушел вместе с Брендоном и навсегда. Нет больше любви, нет больше участия, нет той радости, что излучали его сияющие глаза. Никто не будет ей теперь докучать, не с кем станет спорить, не с кем воевать. Осталось только лить слезы, горевать, вспоминая о венчании, которое в действительности и не было венчанием, о любви, существовавшей, вероятно, только как мечта в ее сердце.

Сердце болело больше, чем ее усталое тело. Лорел поднялась, без желания встречая день, оставшуюся жизнь, жизнь без Брендона. Сестра принесла воду и мыло. Умывшись, она ела то, что поставили перед ней, машинально поднося вилку ко рту. Ей показали, где можно сменить одежду, она покорно переоделась, лишь потому, что этого от нее хотели. Без сострадания к своему единственному другу по несчастью покормила Сэсси. Потом сидела и думала о своем горе.

Некоторое время спустя доктор Дэвис пришел ее проведать и попытался расшевелить, заставить принять хоть какое-нибудь решение.

— Вы должны сделать все для благополучия вашего будущего сына, Лорел. Ваш муж был так горд и счастлив, узнав о ребенке. Несомненно, вы хотите добра своему дитя, которое будет вашим утешением в будущем, последним долгом Брендону и вашей любви.

Слова, которые он произносил, желая утешить Лорел, заставили ее задохнуться от волнения. Только что она узнала правду о ее так называемом замужестве, совсем не уверенная, что Брендон не использовал ее как свой главный козырь в получении реванша. В своей любви к нему она не сомневалась, а в его — не поручилась бы. И все же слова доктора навели ее на раздумья. Как быть дальше? Ей надо вернуться в Кристалл-Сити и сообщить Хенку о смерти Брендона. Затем, как это ни мучительно, она расскажет отцу всю правду.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросил доктор Дэвис.

— Я вернусь домой.

Он посмотрел на нее с болью в глазах.

— Мне очень неприятно, но я должен сообщить, что у вас нет дома, вам некуда возвращаться. Ноб-Хилл полностью уничтожен пожаром сегодня утром.

Спокойно улыбнувшись, она ответила, приведя доктора Дэвиса в смущение:

— Я имела в виду, что поеду в Техас, к отцу и тете, и как можно скорее. Как можно это сделать?

— Ну, пройдет несколько дней, прежде чем восстановят железнодорожные пути, а сейчас все дороги перекрыты пожарами. Однако многие жители уже покинули город, а значительно большее число намеревается это сделать. Они переправляются паромом в Окленд, а оттуда едут поездом.

Это была первая обнадеживающая весть за два долгих страшных дня.

— А как отсюда добраться до парома? — уныло спросила она.

— Конечно, мне не хочется предлагать вам идти пешком в вашем положении и тем более с больной ногой. Вдруг вы снова оступитесь и повредите и себе, и малышу. Можно попытаться найти коляску или фургон, но владельцы, пользуясь ситуацией, заламывают неслыханные цены. Вероятно, это будет слишком дорого для вас.

— Я заплачу сколько необходимо, доктор Дэвис. Не волнуйтесь, деньги у меня есть.

Добрый доктор все организовал, и менее чем через час Лорел ехала к паромной переправе, намереваясь покинуть Сан-Франциско как можно скорее. Ей позарез нужно было попасть домой, сейчас больше, чем когда-либо. Ей нужна ее семья, с надежностью и безопасностью, которые она собой олицетворяет. Ей нужны поддержка и тепло рук тети Марты, родное место, чтобы спрятаться и залечивать свои раны, место, где можно ждать рождения сына, где можно, не скрываясь, выплакать свое горе.

Лорел была на пути к парому, а в это время Брендон с трудом пешком добрался в Ноб-Хилл. Разрушения, представшие перед его взглядом, лишили Брендона мужества. Все дома либо сгорели дотла, либо огонь оставил от них только один остов. Он не думал. что его дому повезло больше, надеясь только, что Лорел удалось перебраться в безопасное место, но где теперь ее искать?

Поднявшись на вершину холма, он остолбенел, широко раскрыв глаза от ужаса. Миллионы долларов собственности лежали в развалинах. Каждый особняк, каждое дерево, каждая конюшня! Великолепный новый отель Тесси превратился в груду дымящегося мрамора: знаменитая бронзовая решетка Джеймса Флуда представляла собой кучу расплавленного металла, Стенфордский университет, Институт изящных искусств Гопкинса, дворец Кроукера, дом Кука — все сгорело!

Сердце Брендона сжалось от нестерпимой тоски, когда он проходил арку в конце подъездной аллеи собственного дома. Газон обгорел до черноты, а в когда-то тенистой аллее деревья стояли совершенно голые.

Издали дом выглядел не так уж плохо. Правда, белый камень закоптился, окна без стекол зияли черными дырами, но остов стоял невредимый. При ближайшем рассмотрении, однако, все оказалось намного хуже. Дымоходы и одна угловая башня обрушились. Великолепное витражное стекло рассыпалось, оставив зияющую дыру. Больше всего его встревожило то, что крыша рухнула целиком, и через открытые окна была видна жуткая картина полного разорения. Все, что находилось внутри, сгорело, даже стены, не говоря уже о мебели. Вокруг не было ни души, не у кого было узнать о местонахождении Лорел.

До Брендона донесся протяжный вой из еще дымящегося дома. Он переходил в короткий пронзительный лай, а затем снова в безнадежный вой. Тайк! Это должен быть Тайк!

Брендон протиснулся в обуглившийся дверной проем и, выбирая дорогу, осторожно перешагивая через дымящиеся балки и раскаленный пепел, двинулся на звук. И в это время он задавал себе вопрос: «Как могла Лорел оставить Тайка, всей душой преданного ей?»

Прижавшегося к полу зверька он нашел в кладовой для провизии. Эта небольшая комната представляла собой место полного разгрома. В одном углу, около обвалившихся полок с лопнувшими консервными банками, лежал куль черной тлеющей муки. Рядом с тем, что когда-то было кучкой любимых Лорел авокадо, лежали обуглившиеся до неузнаваемости картофелины.

Блуждающий взгляд Брендона остановился на грязном опаленном щенке. Перепачканный лисенок сидел на полу около бесформенной груды.

— Тайк! Ко мне, дружище! — позвал Брендон, но лисенок не шевельнулся. Только выразительно взглянул на него и опять начал выть.

Брендон шагнул ближе, затем резко остановился, холод стремительно пробежал по его спине. Этот запах! Ужасный, отвратительный запах! Сгоревшая пища и дерево пахнут иначе. Его нос уловил особый запах горелой человеческой плоти. Почти парализованный страхом, еле передвигая ноги, Брендон приблизился и вгляделся в обуглившуюся глыбу. Это было человеческое тело! У Брендона бешено застучало в голове, нервный спазм сжал желудок. Словно поднимаясь на эшафот, он подошел к обожженной фигуре. Его неотступно терзала страшная мысль. Раз Тайк хочет быть с трупом и оплакивал его, то не исключено, что это Лорел!

Сгоревшая одежда обнажила остатки обожженной кожи. Во многих местах сгоревшая плоть отделилась от костей. Опознать тело по волосам было невозможно — они были полностью уничтожены огнем. Только по длине Брендон определил, что это тело женщины, лежащей вниз лицом. Определить, была ли она беременна, невозможно, так как передняя часть тела буквально спаялась с обгоревшим полом. Кольца на неузнаваемых комках обуглившихся пальцев расплавились. Лицо, повернутое в сторону, совершенно сгорело. Неужели это все, что осталось от его любимой жены? Ее ли останки так преданно охранял Тайк до возвращения Брендона? Он в ужасе застыл.

Какое-то время Брендон стоял неподвижно, борясь с подступающей тошнотой. Затем наступила обратная реакция. Хриплый вопль страдания разорвал воздух. Спотыкаясь, как слепой, он доковылял до веранды позади дома и перегнулся через каменные перила. Его долго рвало, пока желудок не освободился от всего содержимого. Упав на колени, он дал выход своему горю, плача по-детски, с рыданиями и всхлипываниями, как не плакал ни разу за всю свою жизнь. Затем к горестной печали приметалось чувство гнева. Почему? Почему Лорел не успела спастись? Как мог Бог быть настолько жестоким, чтобы забрать у Брендона его жену и сына?

Наконец слезы иссякли, сознание Брендона прояснилось, у него появился проблеск надежды. Может быть, он ошибается? Может быть, это тело принадлежит вовсе не Лорел, а одной из служанок? Ведь находится-то оно, в конце концов, в кладовой. Что было делать Лорел в кладовой?

Быстро возникнув, надежда также быстро и исчезла: он знал, что Лорел часто ходила на кухню или в кладовую за авокадо, иногда даже среди ночи. А главное, почему Тайк, который обожал Лорел, сидит именно около этого тела и отказывается уходить?

Как он ни пытался убедить себя, будто нет никакой уверенности в том, что почерневшая куча пепла и есть Лорел, что это может быть кто-нибудь другой, невыразимое ощущение огромной потери и боли опустошало его. Ему казалось, что у него вырвали из груди сердце и душа изодрана в клочья. Он страстно желал умереть.

Только несколько раз повторив себе, что нет оснований думать, будто это тело Лорел, он смог вернуться к жизни. Чтобы не сойти с ума, следует допустить, что это не Лорел. Необходимо прочесать весь Сан-Франциско и отыскать ее. Надо найти друзей или слуг, с которыми она могла прятаться в убежище, отыскать соседей, спасшихся от пожара — с ними могла быть и Лорел. Ниточка надежды была тоненькой, но это единственное, что его поддерживало. С усилием он заставил себя сосредоточиться на том, что следует предпринять. Потребуется, наверное, много часов напряженных поисков, может быть, дней, может быть, лет или даже вечность…

 

ГЛАВА 23

Из Ноб-Хилла Брендон возвращался той же дорогой. Огонь все еще свирепствовал внизу на дальнем склоне и двигался теперь по направлению к Вестерн-Эдишн. Брендон хотел разыскать Тесси и узнать, не видела ли она сама или кто-либо из ее друзей Лорел. Чтобы добраться до дома Тесси надо было обойти огонь по кругу.

Северная оконечность Сан-Франциско, пока не задетая огнем, была наиболее безопасным путем, но вначале ему пришлось пересечь дымящиеся руины Чайнатауна. Улицы, обычно очень узкие и путаные, теперь казались просто непроходимыми. Огромная каменная пустыня, покрытая густым пеплом, была лишена жизни и безмолвна, как кладбище. Опять его ноздри уловили специфический запах сгоревшей человечины, и вновь появились, как призраки, кошмарные страхи.

Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он наконец вышел на улицы с нетронутыми огнем домами и зелеными деревьями. Но и здесь все покрывала пленка пепла, и в воздухе висел дым. Идти стало значительно легче, хотя приходилось пробираться сквозь толпы людей, направлявшихся к парому. От Юнион он повернул снова на запад и, пройдя еще две мили, добрался наконец до дома Тесси.

Великодушная леди, занятая хлопотами по дому, заполненному беженцами, радостно приветствовала Брендона. Немедленно усадив его за стол, она выслушала его печальную повесть и ответила на его вопросы. Впервые за последние два дня он поел.

— Мне очень жаль, но я мало чем могу тебе помочь, — сказала Тесси. — Я была здесь, когда произошел первый толчок. Накануне, после банкета, я легла очень поздно и только заснула, как меня выбросило из постели. Позднее я поехала посмотреть, в каком состоянии мой отель, но Лорел не видела. Когда я позвонила вам узнать, как вы, дворецкий сказал, что ни тебя, ни Лорел нет дома. Я была уверена, что вы вместе, и не тревожилась, пока в Ноб-Хилл не начались пожары. Я ждала, что вы, как и многие из наших друзей, придете сюда.

— Она погибла, Тесс! Я чувствую это! Это ее тело в кладовой. — Голос Брендона прерывался, и он, не стыдясь, горестно зарыдал, упав головой на стол. Он плакал, широкие плечи сотрясались, слезы текли по лицу.

Тронутая до слез Тесси, обняв его за плечи, тихо и ласково уговаривала:

— Нет, Брендон! Пожалуйста! Тебе не следует отказываться от надежды. Может быть, она как и многие, в Парке Золотых Ворот. Куки и Хедлоусы там. Может быть, она с ними.

— Как она могла попасть туда? Она не могла уйти так далеко в ее положении. Лорел располнела из-за ребенка, но на самом деле она маленькая и хрупкая, как цветок, по имени которого ее назвали.

— Лорел выросла в горах, Брендон, или ты забыл об этом? — строго посмотрела на него Тесси. — Твоя Лорел растение маленькое, но стойкое и сильное, несмотря на хрупкий вид. Очень может быть, что она поехала со слугами в фургоне или в твоей коляске. В этом районе улицы в основном оставались проходимыми. Вероятно, она где-то в безопасности и ждет тебя.

— В таком случае, почему Креймер сказал тебе, что Лорел нет дома?

Тесси покачала головой.

— Не знаю. Может, она пошла тебя искать, а потом вернулась.

— Все это не объясняет, чье тело в кладовой и почему Тайк плакал около него. Если Лорел ушла, как ты предполагаешь, то почему она не взяла с собой Тайка?

Тесси помедлила с ответом.

— Я не могу это объяснить, как и ты, Брендон. Я только знаю, что ты не имеешь права считать Лорел мертвой из-за этого неопознанного тела. Нужно продолжать поиски, пока не найдешь ее или ответы на свои вопросы. Разузнай, может, кто-нибудь ее видел. Еще лучше отыскать слуг. Они, вероятно, смогут что-нибудь рассказать.

Тоскливый неровный вздох вырвался из его груди.

— Ты права, Тесс. Может, я паникую впустую. Надеюсь на это. И молюсь.

— Я тоже буду молиться, — пообещала Тесси торжественно.

Брендон умылся, переоделся, и Тесси дала ему лошадь для поездки в Парк Золотых Ворот.

— Не беспокойся, если не сможешь ее вернуть или если ее украдут. Твоя жена и ребенок — вот о чем мы должны беспокоиться. Мне очень жаль, что никто из нас не знает, где сейчас Лорел, и не может тебе ничем помочь.

Брендон опросил всех друзей и соседей, но никто не видел Лорел после того банкета в среду и ничего о ней не слышал. Все же он не терял надежды.

На пути в Парк Золотых Ворот в голове у Брендона крутилась одна и та же мысль. По крайней мере Лорел не знает о проблемах, сгустившихся вокруг их брака. Кабинет и все, что было в нем, включая и письмо Мигуэля, сгорели. Уцелели только камин и сейф. Брендон не стал открывать его, зная, что, если в горячий сейф попадет воздух, все его содержимое может воспламениться.

Ему было как-то легче думать, что Лорел не подозревала о неприятностях, связанных с их браком. У нее и так было достаточно волнений в вечер накануне бедствия. Если… когда… он ее найдет, то постарается исправить ошибку, как посоветовал судья Генри, не посвящая Лорел в суть дела. Если же она умерла — Боже избави! — то очень хорошо, что в неведении.

Прежде чем уехать из дому, Брендон нашел лопату и вырыл неглубокую могилу в мягкой земле в саду. Он заставил себя похоронить останки и прочитал над ними короткую молитву за упокой неизвестной души и страстную, чтобы это была не Лорел. Позже, если это действительно Лорел, он пригласит священника и сделает все надлежащим образом. Затем, взяв с собой Тайка, он поспешно покинул Ноб-Хилл.

В полдень Брендон добрался до Парка Золотых Ворот. Как и Лорел, он поразился и пришел в уныние, увидев здесь такое множество людей. В подобном столпотворении лишь при сказочном везении можно найти кого-нибудь из знакомых, не говоря уже о маленькой беременной женщине. Правда, ее легко описать, и это должно помочь. Маленьких женщин с уже заметной беременностью и такой хрупкой внешностью не так уж много. Те, кто ее видел, не могли бы ее не запомнить.

Но опять судьба оказалась против него: за несколько часов до его приезда временную больницу перевели в армейский гарнизон в Присайдио. Раненые, врачи и сестры, включая доктора Дэвиса и всех, кто смог бы сообщить что-нибудь о Лорел, уехали из парка. Брендон не нашел никого, кто бы ее видел. Чем большее число людей он опрашивал, тем больше получал обескураживающих ответов и тем больше приходил в отчаяние.

Уже наступила ночь, когда он, наконец, наткнулся на Томаса и Ханну. Оба очень обрадовались, увидев его. Радость встречи на миг отодвинула мрачные мысли, но, как только начали выяснять, где Лорел, все как будто отрезвели.

— Но мы были уверены, что она с вами! — воскликнула экономка с тревогой. — Когда мы не нашли вас обоих, то решили, что вы вместе ушли куда-то или остались где-то после банкета, а не вернулись домой.

Томас кивком подтвердил ее слова.

— В первое мгновение возникла ужасная суматоха. Рухнули два дымохода и пробили крышу, обвалившаяся угловая башня разрушила дальний угол дома. Сразу после первого толчка мы все побежали, как дураки, в одном ночном белье. Несколько дверей заклинило, и Милли просто обезумела, оставшись одна в своей комнате.

— Ох, Господи, да! — призналась Ханна. — Бедную Ванду чуть не завалило, когда в ее комнату рухнул дымоход, а мальчику-конюху испуганная лошадь отдавила ногу. Все страшно перепугались. Потом, когда все утихло, мы вернулись и пытались привести в порядок дом, насколько было возможно.

— Мы очень беспокоились за вас и миссис Прескотт, — вставил Томас, — и, кажется, не зря.

Разговор со слугами еще больше встревожил Брендона.

— И никто весь день не видел Лорел? — осторожно спросил он.

— Нет, сэр.

Затем Брендон рассказал об обнаруженном им в кладовой теле. Было видно, как побледнела Ханна и встревожился Томас.

— Как вы думаете, кто там мог быть? Могла это быть Лорел? — Брендон с трепетом ждал ответа.

— Эта дверь из числа тех, которые заклинило при землетрясении, — мрачно и как-то неохотно ответил Томас. — Мы вместе с Креймером пытались ее открыть, но она не поддалась, не сдвинулась с места. В доме было много дел, а на кухне достаточно еды, и мы оставили ее на потом. Звуков оттуда не доносилось, правда, вы знаете, какие там толстые стены и двери. Позднее, когда огонь начал надвигаться на Ноб-Хилл, мы стали готовиться покинуть дом. Где-то в середине ночи появились солдаты и сказали, чтобы мы все шли сюда. В то время супруги Чинг и их сын уже ушли.

Еще одна мысль все время изводила Брендона.

— Кто-нибудь видел тогда Тайка?

Ханна тихо плакала, но, справившись с собой, ответила:

— Сначала нет. Позже я видела его под ногами в кухне и попыталась прогнать, но он все бродил вокруг и ложился, скуля, около двери в кладовую, и я оставила его в покое…

При мысли, что это могло значить, экономка разрыдалась.

— Ох, бедная женщина! Бедная, дорогая женщина!

Волна черного отчаяния нахлынула на Брендона. Чем дольше они разговаривали, чем больше он укреплялся в мысли, что Лорел больше нет. Томас помог ему найти Креймера, дворецкий рассказал то же самое.

— Мне так жаль, сэр, — сказал он. — Как ужасно! Мы все время думали, что миссис с вами.

Несколько минут царила тишина. Затем дворецкий сказал:

— Мы решили, что поможем вам, если спасем кое-что из вашего имущества, и постарались сохранить самое ценное.

Несмотря на испытываемую им страшную боль, Брендон был тронут.

— Вы сумели спасти что-то из наших вещей?

Креймер печально кивнул.

— Ваши вещи в карете. Мы упаковали также и часть вещей миссис Прескотт. Даже вынесли часть продуктов. Но лучше бы мы сломали дверь, чтобы попасть в кладовую.

— Не вини себя, — хрипло сказал Брендон, чувствуя, что вот-вот опять разрыдается, и, не желая раскисать у них на глазах, пошел к стоящей рядом карете. Не обращая внимания на свои вещи, он открыл сумку Лорел. Глаза его увлажнились. Одежда все еще сохраняла приятный запах ее духов, присущее ей одной благоухание. Его пальцы гладили что-то мягкое и теплое — слуги взяли ее шубу. Вдруг взгляд поймал нечто более ценное. Сердце у него готово было выскочить из груди. На сиденье лежал портрет Лорел в пышных свадебных нарядах. Лавандовые глаза улыбались ему, сияя любовью и радостью. Единственная память о ее сверкающей красоте, единственное, что будет напоминать ему о Лорел! Это было как поворот ножа в кровоточащей ране. Крича от мучительной боли, Брендон бил кулаками об пол коляски, проклиная землетрясение, огонь и судьбу, которые украли ее у него навсегда.

В то время как Брендон проводил мучительную ночь в Парке Золотых Ворот, Лорел ждала, как ей казалось, бесконечно долго у парома. После мучительной езды через Сан-Франциско она провела целый день вместе с несколькими тысячами ожидающих. Очереди растягивались на кварталы и двигались гнетуще медленным шагом.

Большинство ожидавших возможности попасть на паром в Окленд вели себя спокойно. Те немногие, что создавали трудности, быстро приводились в чувство солдатами, поддерживающими порядок. Общее несчастье сблизило людей.

Лорел, убитая горем, смотрела вокруг себя словно сквозь туман. Первый шок от смерти Брендона несколько смягчился, и ему на смену пришло смирение. Она тихо плакала часами, охваченная болью и воспоминаниями, думая только о Брендоне. В течение нескольких лет весь ее мир вращался вокруг него. Даже два года в Бостоне, когда она считала его женихом Беки, она знала, по крайней мере, что он жив и она сможет увидеть его снова. В Мексике, когда его укусила змея, и он был так близок к смерти, она выходила его, вернула к жизни горячими молитвами и преданностью.

Но сейчас нет возможности возвратить его силой ее любви, и это было так мучительно больно, что казалось, она не вынесет и умрет. Каждое сладкое воспоминание, как пронизывающая стрела, заставляло еще больше кровоточить ее сердце.

Вспоминая ночь перед землетрясением, Лорел подумала, что отдала бы все, лишь бы ее не было, лишь бы вернуть те злые слова, о которых она сожалеет, и сделать все иначе. Если бы можно было повернуть стрелки часов назад, она бы выслушала его объяснения и извинения, поверила, что он ударил ее случайно, и простила его. Она бы позволила Брендону рассказать все о письме Мигуэля и о том, с какой целью он затеял свадьбу. Так теперь говорила она себе.

Забыв, что сама в ярости выгнала его, сердилась, почему он не был дома с ней, удивлялась, зачем он пошел к судье Генри и что делал в клубе.

Гнев и печаль смешивались в ее слезах. Чувство страшной потери не давало ей ясно мыслить. Несмотря на все, она продолжала любить его всем сердцем и душой, жаждала чуда, которое вернуло бы его. Она хотела умереть, так велико было ее отчаяние. Она лишилась мужа и, хотя по закону не была вдовой Брендона, оплакивала, как вдова, оставшегося без отца ребенка и себя. Она жила с ним, любила его, проводила восхитительные ночи в его объятиях, веря, что полностью принадлежит ему. Сейчас она возвращается домой, неся своего ребенка под тенью стыда. Хотя в глубине души Лорел не испытывала стыда, только печаль, любовь и светлую гордость, что носит их сына. Она будет лелеять его как единственное, что ей осталось от Брендона, и отдаст ему всю нерастраченную любовь, которая предназначалась и Брендону.

Весь этот бесконечный день и вечер Лорел ждала, медленно продвигаясь в очереди по направлению к входу в здание паромной станции. От тяжелой поездки через Сан-Франциско у нее болел каждый мускул, каждая косточка в теле. Лодыжка противно ныла всякий раз, как она наступала на ногу. Она провела день, попеременно стоя на одной ноге и сидя на сумке с вещами, и к концу дня здоровая нога отекла от чрезмерной нагрузки. От напряжения болела спина, а малыш, казалось, использовал живот как боксерский ринг. Но она старалась спокойно ждать, примирившись с мыслью, что ей надо вынести и вытерпеть все невзгоды. Лорел была благодарна доктору Дэвису, заставившему ее взять с собой немного еды.

В очереди стояли китайцы и итальянцы, богатые и бедные, мужчины и женщины, целые семьи и отдельные беженцы, дети всех возрастов. Различные говоры заполняли воздух разноголосицей звуков. Кто-то волочил дорожные сундуки, другие — ручной багаж. Некоторые не расставались с домашними зверюшками. И очень многие держали на руках маленьких детей и совсем младенцев.

Были и такие, у которых не было никаких вещей, кроме одежды на плечах. В толпе попадались мужчины во фраках и женщины в мехах и бриллиантах поверх грязных, изодранных вечерних платьев. Кому-то удалось умыться и переодеться в более подходящее платье, но были и грязные, а некоторые расхаживали босиком в одном ночном белье. В странном сборище общей была радость, что они остались живы.

Впереди Лорел шла женщина, умудрившаяся нести на себе две дорожные сумки и маленького ребенка. Очень измученная, по-видимому, тоже одна, она время от времени тяжело вздыхала и судорожно всхлипывала. Младенец, не переставая, плакал. Лорел предложила подержать ребенка, и молодые женщины разговорились.

Рассказ женщины, ее звали Роза Крайдер, в чем-то перекликался с печальной судьбой Лорел. Она приехала в Сан-Франциско три года назад вместе с мужем сразу после свадьбы. Муж был немного старше, у них появился сын. У мужа родственников не было. Отец и мать Розы погибли при пожаре, когда ей было семь лет. Она выросла в чикагском приюте. Муж сейчас погиб, и Роза решила вернуться в Чикаго, надеялась на помощь друзей. Они с сыном были одни в целом мире, бездомные, без денег, безо всего. Все, что ей удалось спасти от огня, уничтожившего их дом, было в этих двух сумках.

Женщина понравилась Лорел. У нее-то по крайней мере есть отец и тетя Марта, и возвращается она домой в Техас. С радостью разделив с Розой свой скудный завтрак, она помогала ухаживать за малышом, и вместе они ждали своей очереди на паром.

Было уже темно, когда им удалось войти внутрь станции. Втиснув мальчика между собой, они чутко дремали в шумном хаосе, стараясь не потерять из виду свои скудные пожитки и очередь.

Их внимание привлекла группа людей, что-то горячо обсуждавших. В одном из споривших Лорел узнала Энрико Карузо. Певец, очень возбужденный, почти в истерике, бурно жестикулировал, тыча рукой в сторону загружаемого парома. С того места, где сидела Лорел, из-за шума в зале ей не было слышно слов, но было ясно, что Карузо требовал посадить его на паром, тряся перед собеседником большой фотографией президента Тедда Рузвельта и попеременно указывая то на себя, то на портрет. Снова последовал короткий разговор, после чего Карузо и его компаньона посадили на борт парома раньше всех, что вызвало громкий ропот среди ожидавших очереди. Лорел так устала и упала духом, что ей было как-то все равно.

Ранним утром в пятницу Лорел и Роза вступили наконец на борт парома. Они стояли, держась за поручни, глядя на продолжавший гореть Сан-Франциско. Большая часть сердца и души Лорел оставалась там, вместе с пеплом ее любимого Брендона. Слезы текли по ее щекам, когда она внимательно и печально смотрела на город, посылая последнее прости всему, что там было, и двигаясь навстречу одинокой и печальной для нее и ее не родившегося еще ребенка жизни.

 

ГЛАВА 24

В Окленде царил почти такой же хаос, как и в Сан-Франциско Здесь было организовано несколько пунктов регистрации, и потерявшиеся во время катастрофы родственники и друзья могли попытаться найти друг друга. Беженцев вносили в списки и группами распределяли по различным центрам для пострадавших этого района. Части беженцев предложили остаться в Окленде до того времени, когда они смогут вернуться в Сан-Франциско и восстановить свои жилища и быт. Остальные могли приобрести железнодорожные билеты на поезда, идущие в разных направлениях. Всем предоставляли приют, пищу и, если требовалось, медицинскую помощь.

Тех, кто собирался уехать из Окленда, разместили в церкви около вокзала. Туда попали и Роза с Лорел вместе с еще несколькими беженцами. Здесь можно было подождать своего поезда. Лорел надеялась в этот же день уехать в Техас, но вскоре поняла, что это маловероятно.

Они умылись, поменяли одежду и получили еду в виде густого супа с хлебом, которую не смогли оценить по достоинству из-за страшной усталости. Одна из женщин-добровольцев предложила Розе помощь и, взяв у нее ребенка, дала ей спокойно поесть и отдохнуть, не волнуясь за капризного сына. Рухнув на койки в состоянии полного изнеможения, они радовались, что могут дать отдых хотя бы измученным телам, если не разбитым сердцам.

Лорел проснулась поздно. Больные мышцы и негнущиеся суставы запротестовали, когда она попыталась сесть прямо, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать от сильнейшей боли и душевного страдания. Убитая горем, она долгое время сидела, опустив голову и вцепившись дрожащими руками в спутанную копну волос, оцепенев от отчаяния. Жуткая реальность во всех своих страшных деталях предстала перед ней. Рыдания вырвались из ее горла. Потеря была невосполнимой, будущее без Брендона виделось мрачным и унылым. Слезы ручьем текли по бледным щекам, хрупкие плечи содрогались в безмолвных рыданиях. Ее вновь охватила глубокая печаль.

Чья-то рука коснулась ее плеча, и мелодичный голос ласково спросил:

— Юная леди, что я могу сделать для вас? Давайте вместе помолимся.

Лорел подняла полные слез и муки глаза и увидела стоящего рядом священника.

— Зачем? — с трудом подавляя рыдания, с горечью спросила она. — О чем мне молиться?

Ласковые голубые глаза с сочувствием внимательно смотрели на Лорел.

— Чтобы получить силы жить с вашей печалью, — спокойно ответил пастор.

Лорел отрицательно покачала головой.

— Как я могу просить того, кто явился причиной моей печали! Это Бог так жестоко отобрал у меня Брендона, оставил моего еще не родившегося ребенка без отца, который бы заботился и любил его.

Все так же с состраданием он рассматривал ее лицо.

— Ваш муж погиб в этой катастрофе?

Она замешкалась с ответом. Видя у нее на пальце обручальное кольцо и большой живот, на котором сейчас лежала ее рука, он, естественно, предположил, что она замужем. Она и сама совсем недавно была в этом уверена. Ощущая себя лгуньей и обманщицей, она сказала единственное, что только и можно было сказать в этом случае:

— Да, он погиб во время землетрясения в среду утром.

Пастор нахмурился, в его глазах появилось выражение беспокойного участия.

— Не обременяйте свою душу, продолжая обвинять Господа в смерти вашего мужа, дитя мое, — ласково посоветовал он.

— Почему? — с болью и гневом воскликнула она. — Кто еще может нести вину за землетрясение? Только Бог мог совершить такую чудовищную катастрофу, такое грандиозное разрушение!

Устало улыбнувшись, священник покачал головой.

— Нет, дорогая моя. Подобные бедствия и несчастья — сфера Сатаны, это он несет зло миру.

— Но Бог мог это остановить! — закричала Лорел. — И предотвратить смерть стольких невинных людей! Почему Он этого не сделал? О, почему Он не сделал?

— Только Он может ответить на этот вопрос, и не нам дано спрашивать Его о Его путях и планах в мире. — Он опять дотронулся до ее плеча. — Вы действительно не хотите помолиться со мной?

Лорел покачала головой.

— Тогда я помолюсь, чтобы вас не одолевали печаль и отчаяние. Куда вы собираетесь ехать?

— В Техас, к отцу. — Поднявшись с койки, она посмотрела на него. — Как отсюда добраться до вокзала? Я хочу как можно скорее достать билет.

Он показал ей дорогу и сказал:

— Если вам не удастся уехать сегодня, возвращайтесь, здесь вам всегда окажут радушный прием.

Его заботливость заставила Лорел немного смягчиться.

— Спасибо. Вы очень добры, — сказала она, подавая ему руку. Он подержал ее долю секунды, чувствуя, как она холодна.

— Храни вас Бог, дитя! Я желаю вам всего доброго на вашем пути, и да поможет вам Бог.

Она отвернулась от пастора, с горечью спрашивая себя, хочет ли она, чтобы Бог шел рядом после того, как он обошелся с ней столь жестоко. Но тут же она устыдилась своих богохульственных мыслей, раскаяние и гнев смешались в ее душе.

— Не вините Бога в ваших несчастьях. Он добрый, любящий Отец, Он поможет вам в ваших испытаниях, если вы ему разрешите, — участливо напутствовал он Лорел.

— Постараюсь, — печально сказала она, оглянувшись и посмотрев на него в последний раз.

При прощании Роза и Лорел обнялись, как давние добрые подруги. Общее несчастье сблизило их теснее, чем сестер, они обменялись адресами и пообещали писать.

— Обязательно дай мне знать, когда устроишься в Чикаго, Роза.

Роза кивнула.

— Пиши мне, Лорел. Обязательно пиши, когда родится твой малыш. И обещай мне, если будешь в Чикаго, непременно зайти ко мне.

— Если не устроишься у друзей и не найдешь работу, напиши мне в Кристалл-Сити. Может, моя семья сможет тебе как-нибудь помочь, — предложила Лорел, хотя знала, что Роза никогда не попросит помощи — она была из тех людей, которые умеют постоять за себя и в состоянии сами устроить свою судьбу и жизнь своего ребенка.

Между тем, Лорел совершенно не знала, какой прием ждет ее в родном доме. Все зависит от настроения отца, от того, простил он ее или нет. Она может оказаться в худшем положении, чем Роза — без дома, без средств, чтобы содержать себя и своего ребенка. Может случиться, что именно она будет нуждаться в помощи Розы.

Поев и отдохнув, Лорел почувствовала себя немного лучше. Отправляясь на вокзал, она имела при себе все необходимое, даже прибавившуюся к ее багажу корзинку с бутербродами и супом.

Билет на Южный Тихоокеанский, идущий в Техас, она приобрела сравнительно легко, но ожидание посадки вконец истрепало ее нервы, хотя, конечно, это было ничто по сравнению с тем, что творилось предыдущей ночью на паромной станции. Магистрали, разрушенные землетрясением, постепенно восстанавливались.

Только после полуночи она смогла сесть на свой поезд, идущий в южном направлении. Грязный, пахнущий дымом и потом пассажирский вагон, где Лорел заняла свое место, был переполнен до отказа. Но Лорел было все равно — она ехала домой. Она везла с собой страдающее сердце, полное разбитых мечтаний и потерянной любви, нежную память о единственном человеке, которого она любила, и дитя их любви в своем чреве. Когда поезд, наконец, тронулся, она посмотрела сквозь мутное окно на огни, все еще полыхавшие на западном горизонте. Она оставляла позади незабвенную часть жизни, время любви и страданий, к которому будет возвращаться все оставшиеся дни своей жизни, вновь переживая боль и радость, вновь и вновь…

Огонь продолжал свирепствовать, угрожая теперь элитным районам Вестерн-Эдишн, и Брендон, уступив настояниям слуг, остался с ними в Парке Золотых Ворот, что было наиболее безопасно. Ему было все равно, где остановиться и что с ним будет — с потерей Лорел его существование лишилось смысла.

Даже Тайк казался облаченным в мех воплощением печали Брендона на четырех ногах. Лисенок большей частью неподвижно лежал у его ног, и лишь изредка из груди малыша вырывались тоскливые звуки, странно похожие на плач затерявшегося в ночи маленького ребенка. Эти двое, охваченные горем утраты, представляли собой поистине грустную картину.

В таком состоянии застала Брендона Мюриэль Кук в пятницу утром.

— Ах, Брендон! Как приятно увидеть знакомое лицо в этом столпотворении! — воскликнула она.

— Привет, Мюриэль, — вяло отозвался он, даже не пытаясь встать.

Ничуть не смутившись, Мюриэль продолжала громко говорить:

— Я с трудом тебя узнала! У тебя такой мрачный вид! Ничего удивительного, мы ведь потеряли наши дома, любимые нами вещи. Слава Богу, у отца есть страховка! Но все равно, дом восстановить будет невозможно! Когда нам предложили эвакуироваться, я немедленно упаковала драгоценности и меха — не бросать же их! А бедному папе пришлось оставить свои картины. Он просто обезумел от горя, ведь среди них были ужасно ценные!

Для оглушенного несчастьем Брендона болтовня Мюриэль была просто невыносима, и рассерженный Креймер, не выдержав, резко оборвал ее:

— Мисс Кук, вы что, не поняли, что мистер Пре-скотт не в состоянии сейчас беседовать с вами. Может, когда-нибудь в другой раз.

Мюриэль смерила его ледяным взглядом и с негодованием сказала:

— Брендон! Ты так и будешь спокойно сидеть и слушать, как твой слуга грубит мне? Я понимаю, что сейчас обстоятельства несколько изменились, но тем не менее надлежащее уважение в отношениях между людьми должно сохраниться.

— Не сейчас, Мюриэль, — обхватив голову руками, простонал Брендон. — Я не могу выслушивать твои ничтожные сетования после того, что произошло.

Рассерженная непочтительным обращением, Мюриэль отпарировала:

— А кстати, где твоя дорогая жена? Ее место сейчас возле тебя — утешать любимого мужа.

— Ох, Господи! — воскликнула Ханна. — Мисс Кук, пожалуйста, не говорите больше ничего. Мистер Прескотт потерял свою жену в среду утром!

— Потерял? — повторила Мюриэль. Затем, неверно истолковав слова служанки, весело сказала:

— О, она вернется рано или поздно. Женщины такого рода всегда добиваются своего!

Прежде чем он понял, что делает, Брендон вскочил на ноги и, зло схватив Мюриэль за руки, затряс ее.

— Закрой свой подлый рот, ты, гадюка! Не смей говорить о Лорел таким образом! Она была в десять раз лучше тебя, а теперь ее нет — она и наш ребенок погибли в огне!

С трудом отрывая его пальцы от ее посиневших рук, Томас и Креймер оттащили Брендона от испуганной женщины.

— Мистер Прескотт! Нет! Идите и сядьте! Пожалуйста!

Мюриэль побледнела. Прошло несколько секунд, прежде чем его слова дошли до нее.

— Погибла? Лорел умерла? — прошептала она.

Совершенно обезумевший Брендон не мог заметить заинтересованный блеск в ее глазах, который появился на мгновение и исчез, когда она опустилась на колени около него.

— О Брендон! Я так сожалею! Право, мне очень жаль. Я думала, что ее нет временно. Пожалуйста, прости мои недобрые слова. Это было зло с моей стороны, я просто не подумала. Извини меня.

— Конечно, Мюриэль, ты не знала. Я тоже прошу прощения, если я сделал тебе больно, но я так поражен горем, что едва ли сознаю, что делаю.

— Понимаю, Брендон. Зто должно быть ужасно для тебя. Если я смогу чем тебе помочь, дай мне знать.

— Если ты не возражаешь, я хотел бы сейчас остаться один.

— Конечно, я ухожу. — Мюриэль поднялась и стряхнула с платья пепел. — Мы с папой расположились рядом. Пожалуйста, пришли кого-нибудь, если что-то будет нужно, даже если тебе просто понадобится собеседник.

Он коротко кивнул и уже не видел, как она ушла, опять погрузившись в горестные воспоминания о Лорел.

К утру субботы огонь, опустошавший Сан-Франциско последние три дня, удалось наконец обуздать. Весь город вздохнул с облегчением, когда последние языки пламени были потушены. Около двух третей города лежало в развалинах, только в Парке Золотых Ворот нашли себе приют больше двухсот тысяч бездомных людей, не говоря уже о других местах.

Не было воды и электричества, газовые магистрали были разорваны. Мили и мили улиц, покрытых тлеющими грудами обвалившихся зданий, ожидали расчистки. На это требовались месяцы. Напуганные, раненые, совершенно измученные и больные горожане были готовы приступить к восстановлению своего города: жители Сан-Франциско вовсе не считали себя побежденными. Огонь не раз почти сравнивал их город с землей, но они неизменно находили в себе мужество вновь отстроить его и сделать еще больше и лучше прежнего. Так они поступят и сейчас.

У Брендона еще не хватало сил думать о таких вещах. Его горе было слишком свежо, душа изорвана в клочья. Едва опасность миновала, он опять оказался в Ноб-Хилл — так мотылек не в состоянии сопротивляться притягательной силе трепещущего пламени. Жить в разрушенном доме было невозможно, а Брендон не собирался восстанавливать его. Горячо любимая жена и ребенок погибли здесь, дом стал для него как бы гробницей в память о Лорел.

Слуги наспех натянули брезент над остатками гостиной и кухни, благо обе комнаты имели каменный пол, устоявший против огня. Мэр Сан-Франциско издал указ, запрещавший разводить огонь в доме до проверки всех дымоходов городскими властями. Поэтому веранда за домом служила временной кухней.

Вернувшись в Ноб-Хилл, Брендон немедленно уволил почти всех слуг, однако Томас, Креймер и Ханна предпочли остаться, а так как они прожили здесь дольше, чем он, то Брендон ничего не смог сделать. Преданные слуги принялись спасать то, что еще можно было спасти из его имущества, и создали более или менее пригодный кров для себя и своего хозяина.

Через несколько часов после того как были потушены пожары, с коварных небес, удерживавших влагу, когда она была отчаянно нужна, на Сан-Франциско полил дождь. Из-за наводящего тоску ливня всем пришлось ютиться под временной крышей. Стоило дождю, наконец, прекратиться, как они бросились к промокшему серо-пепельному месиву, чтобы убрать завалы камней, загромождавших когда-то прекрасные комнаты. Вся верхняя часть дома обрушилась. Остатки крыши, пола, мебели, внутренних стен лежали обугленными глыбами на первом этаже. Начав с задней гостиной и кухни, сохранившихся лучше остальных помещений, слуги Брендона разобрали в них обгорелые каменные кучи. Из того, что они нашли, можно было использовать только несколько кастрюль, сковородок и иных предметов металлической утвари. В один из дней Брендон обнаружил винный погреб, где сохранились ящик виски и несколько бутылок вина. Пытаясь облегчить безумное страдание, он начал напиваться до мрачного оцепенения. Друзья сочувствовали Брендону и после нескольких робких попыток остановить его решили предоставить беднягу самому себе и вернулись к своим делам.

Однажды, очнувшись от очередного похмелья, Брендон извлек из кабинета сейф. Городские банки еще отказывались в течение недели открывать свои неостывшие главные подвалы, опасаясь, что их содержимое может воспламениться. Решив, что маленькому сейфу опасность не угрожает, Брендон открыл его и убедился, что внутри все цело. Некоторые документы и бумаги немного обуглились по углам, но их текст поддавался прочтению.

Разбирая сейф, Брендон вдруг нахмурился в замешательстве. Он был уверен, что положил в сейф большее количество денег, чем обнаружил, и это встревожило его, хотя он и не исключал возможность ошибки. Но окончательно Брендон растерялся, когда убедился, что коробочки с лучшими драгоценностями Лорел пусты. Этому было только два объяснения — или грабитель взял деньги и бриллианты, но при этом сейф был заперт и не тронут, или Лорел сама это вынула. Но зачем? Что могло заставить ее переложить свои драгоценности? Брендон терялся в догадках.

По мере того как медленно проходили дни, мужчины груду за грудой перетаскивали обломки из дома. Ханна тщательно их просматривала. Некоторые ценные предметы просто невозможно было узнать, другие — озадачивали тем, что остались целы. Она нашла гравированную личную шкатулку Лорел, в которой хранились ее драгоценности в спальне. Шкатулка сильно оплавилась и деформировалась, но Брендон взломал и открыл крышку. Она тоже была пуста! Это было выше его понимания! Ему пришло в голову, что кто-то из слуг, воспользовавшись суматохой после первого толчка, совершил кражу. Неприятное, но единственное объяснение случившемуся! Томас запоздало вспомнил, что исчезла одна из горничных, он считал, что она, вероятно, побежала искать свою семью, и Брендон поверил в свою версию.

Особенно их поразило то, что туалеты и ванны остались почти невредимыми, лишь немного обгорели и обкололись. Заботясь о здоровье и безопасности населения, мэр приказал рыть отхожие ямы, чтобы уменьшить риск возникновения эпидемий, уже опустошавших разоренный город. Мужчины установили туалетные приспособления на отхожие ямы и задрапировали их маленькими парусиновыми тентами.

— Если я должна освобождаться на открытом воздухе, то мне хотелось бы побольше уединения и комфорта, — настаивала на необходимости такого устройства Ханна.

Почти каждый день Томас ездил в город за продуктами, водой и другими припасами. Без водопровода и электричества они были лишены самых простых житейских удобств. Для освещения использовались свечи и керосиновые лампы. Походные кровати, старые стулья, старый стол из библиотеки были их единственной мебелью. Под навесом на месте бывшей конюшни поместили лошадей.

С другой стороны, когда Креймер заговорил о восстановлении крыши дома, Брендон категорически воспротивился.

— Что спасать в этих развалинах? — спросил он. — Жить здесь я не собираюсь, а продать дом можно в любом виде и по любой цене. Я просто выжидаю, чтобы решить, как поступить.

— Понимаю, сэр, — спокойно настаивал Креймер. — Но наружная часть здания в основном крепкая, а крыша поможет сохранить фундамент и то, что осталось от покрытия пола: если же забить досками окна и двери, то это отобьет охоту у бродяг и мародеров вторгаться сюда, пока вы не распорядитесь домом.

Через некоторое время Брендон неохотно сдался.

— Делайте что хотите, только меня не беспокойте. Если нужно разработать проект, я заплачу, но следить за работой придется вам. По мне, так пусть все летит к дьяволу, я даже пальцем не пошевельну, мне на все наплевать.

Одна навязчивая мысль не давала покоя одурманенной вином голове Брендона.

— Кто-нибудь видел эту чертову сиамскую кошку? — спросил он однажды.

— Ни шкурки, ни шерстинки, — ответила Ханна.

— Интересно, что могло случиться с этим проклятым существом? — поинтересовался он.

— Котенок, наверное, испугался и убежал. Кошки известны своим непостоянством, не то, что собаки, сир. — Ханна осторожно пыталась не пробуждать у него болезненных воспоминаний. — Они, как известно, большую часть времени гуляют сами по себе.

Брендон выдохнул в стакан с вином.

— Думаю, ты права. Но меня преследует мысль, что мы могли выбросить ее кости с кучей камней. — Он повернулся и, спотыкаясь, спустился по ступенькам веранды в сад к наскоро зарытой могиле. — Все же скажите мне, если она опять появится. Я немного соскучился по этой мохнатой злючке.

Нотки отчаяния ясно прозвучали в его голосе, хотя слова были неразборчивы из-за алкоголя, который он продолжал поглощать в огромных количествах.

Ханна печально покачала головой, наблюдая, как он плелся среди руин когда-то прекрасного сада. Человек медленно спивался, приближаясь к гибели. Сейчас он походил на тень того, кем был в прошлом. Морщины усталости и печали, избороздившие лоб, горестные складки опущенного рта были немым свидетельством бессонных ночей и мучительных дум. Брендон много пил, мало спал и почти ничего не ел. Он сильно похудел, постоянно казался усталым и изможденным. Потеря жены и ребенка тяжело отразилась на нем, и только время должно было исцелить глубокое горе, если он прежде не ухитрится, горюя, довести себя до могилы.

Тесси постоянно навещала Брендона. Ее тоже беспокоило его состояние. Когда беда миновала, она стала пытаться восстановить отель. Ее прекрасная мечта лежала теперь огромной грудой рухнувшего мрамора и штукатурки. Она наняла рабочих для расчистки завалов и намеревалась немедленно начать строительство нового здания. Регулярно проезжая мимо дома Брендона на строительную площадку — она следила за ходом работ, — Тесси неизменно заходила проведать Брендона. И постоянно находила его или совершенно пьяным, или отсыпающимся после очередных возлияний. От Ханны она узнала, что он взял за правило исчезать на долгое время, видимо, делая рейды по портовым тавернам, чтобы утопить свои горести в новой обстановке. Было непонятно, как он потом ухитрялся найти дорогу домой и не попадал в руки грабителей.

Тесси умоляла его переехать к ней, где еще продолжали жить многие ее друзья, ожидая, когда отстроятся их дома. Она ясно осознавала, что его преследуют воспоминания о прошлом и что, находясь по сути все время на могиле Лорел, он медленно погибает в одиночестве.

— Здесь тебе жить нельзя, Брендон, это место непригодно для жилья. Тебе будет намного уютнее в моем доме. Комнат у меня много, и мы будем уважать твое желание побыть в одиночестве, даю тебе слово.

Но он всякий раз отказывался от ее предложений.

— Спасибо, Тесс, но нет. Я останусь здесь, пока не решу, что делать или куда уехать. В конечном счете я, наверное, уеду из Сан-Франциско, но пока что этот город для меня не хуже и не лучше любого другого.

Кончилось тем, что даже уравновешенная Тесси потеряла терпение.

— Когда ты перестанешь сам себя обманывать и прятаться в бутылку с виски? — ругала она его. — Посмотри на себя! Ты выглядишь хуже портового бродяги! Когда ты избавишься от пьяного дурмана жалости к себе и посмотришь на себя со стороны? Сколько времени ты еще думаешь так жить, прежде чем придешь к трезвому решению? Или ты твердо настроился допиться до ранней могилы? Я знаю, как сильно ты ее любил, Брендон, но ее нет, и, чтобы ты ни сделал, ее не вернуть. Пора собирать свои шарики, мальчик, и найти новую игру и новую жизнь, как бы ни горько тебе было это слышать. Ты жив, нравится тебе это или нет, и подошло время все менять!

— Тебе легко меня критиковать, — с усмешкой резко возразил он. — Ты никого из близких не потеряла в этом бедствии. Тебе не изменяло мужество, тебе не пришлось стоять над грудой обуглившейся человеческой плоти, которая принадлежала когда-то самому дорогому существу в твоей жизни! Не тебе упрекать меня в себялюбии и невоздержанности.

Но Тесси стояла на своем.

— Я не собираюсь извиняться за то, что сказала всю правду, мой друг. Хотя я искренне сожалею о твоей утрате, мне очень горько видеть, как ты разрушаешь себя. Говорю тебе это не со зла, а потому, что ты мне друг и я люблю тебя. Поверь, Лорел ни за что не хотела бы видеть тебя таким.

Брендон слегка улыбнулся.

— Ты права, я полагаю, когда-нибудь я вытащу голову из песка, как страус, который обнаружил, что нужно дышать, но не сейчас. А сейчас мне плохо, Тесс. — Улыбка мелькнула на его губах и исчезла, слезы наполнили покрасневшие глаза. — Ты знаешь, в какой-то момент, когда ты ругала меня и осыпала упреками, ты мне напомнила Лорел в минуты ссор.

И Брендон никуда не поехал, напиваясь пуще прежнего, чтобы заглушить невыносимую боль и раскаяние. Он никак не мог забыть последний вечер с Лорел, окончившийся ужасной ссорой, сожалел о том, что тогда произошло, опять и опять переживал в памяти эту ночь, видел ее заплаканное, охваченное горем лицо, вспоминал злые слова, которыми они обменивались. Если бы он мог стереть эту ночь и заменить ее одной из их страстных любовных ночей, полных нежных слов! Он отдал бы все за это, за то, чтобы держать ее, живую и теплую, в своих объятиях.

Шли дни и недели, а он все размышлял о своей потере и безнадежно пытался укрыться от действительности, позволяя жизни и времени проходить мимо, стараясь забыть, что живет в мире без Лорел, оживлявшей этот мир для него.

 

ГЛАВА 25

На пути из Оклахомы в Лос-Анджелес поезд делал так много остановок, что Лорел пришла к выводу, что пешком, вероятно, она добралась бы быстрее до Техаса. Землетрясение нанесло большой ущерб не только Сан-Франциско. Области к северу и югу также ощутили сильный толчок. Рельсовый путь между Оклахомой и Лос-Анджелесом проходил как раз по его следам, помеченным огромными трещинами и разрушениями.

Теперь же из-за непрерывного дождя в местах этих трещин земля стала оползать. В некоторых местах, прямо рядом с железнодорожными путями, произошли оползни, и поезду приходилось останавливаться и ждать, пока машинисты определят возможности движения дальше. Кое-где жидкое грязное месиво покрывало рельсовое полотно, и поезд стоял в ожидании, пока рабочие расчистят путь.

Остановки, так раздражающие Лорел, имели то преимущество, что позволяли Сэсси справлять свои жизненные надобности. Из-за тесной клетки кошка с каждым днем становилась все возбужденнее. Лорел старалась не выпускать ее, боясь, что от испуга она убежит и не вернется. Но вскоре ленточку своего платья Лорел приспособила в качестве поводка, и теперь Сэсси могла совершать небольшой моцион.

Лорел задавала себе вопрос, что же произошло с Тайком? Выжил ли маленький серебристый лисенок? Остался ли он один и голодал или кто-то его приютил? Она глубоко сожалела, что оставила его, и очень надеялась, что кто-нибудь о нем позаботится.

После всего горестного и тревожного, что ей пришлось пережить за несколько последних страшных дней, стоянки и ожидания на этих бесконечных рельсах казались ей странными, как если бы ее жизнь вдруг приостановилась во времени.

Измученное больное тело не находило удобного положения на жестком сиденье. Каждый толчок доставлял жестокие страдания ее уставшим мышцам и костям и, как ни старалась, Лорел не имела возможности распрямить тело и вытянуть ноги. От шума и вони переполненного вагона в голове стучало в такт стуку колес, и Лорел казалось, что она вот-вот лопнет.

Однако физический дискомфорт был ничто по сравнению с невыносимой болью памяти и души. Долгие часы ожидания позволили Лорел погрузиться в грустные думы, а это было слишком большой нагрузкой для ее и без того истерзанного сердца. Даже когда от усталости закрывались глаза и она начинала дремать, сон приносил мучительные грезы о Брендоне. Наяву или во сне она не могла спастись от воспоминаний о времени, проведенном вместе с ним. Мысли о нем непрестанно иссушали ее разум, преследовали изболевшуюся душу, разрывали на куски разбитое сердце. Казалось, на этом долгом и трудном пути домой не будет отдыха ни душе, ни телу.

Она покинула Техас упрямой взбалмошной девчонкой, а возвращается женщиной, сполна познавшей радости и сердечные страдания любви к мужчине. У них бывали ссоры, но были и восхитительные моменты захватывающей дух любви. В ее памяти на каждое злое слово Брендона вспоминалась дюжина его проявлений нежности. Ее кожа еще ощущала его волшебные ласки, и тело с головы до ног чувствовало прикосновение его сладких губ. В своих снах она нежно лелеяла его запах, вкус его поцелуев, прикосновения его рук.

Горячие слезы обжигали глаза Лорел. Гибель Брендона поставила ее в очень трудное положение, но она не жалела о любви, которую разделила с ним. Любовь, несомненно, была, несмотря на то, что их брак по каким-то причинам оказался недействительным. Их любовь не была притворством! Она не разрешала себе думать иначе. Может быть, если бы Брендон остался жив, он бы ей все объяснил.

Сейчас она не может ничего выяснить, но в одном совершенно уверена: она никогда не пожалеет о своей любви к Брендону, несмотря на то, что эта любовь принесла ей много боли. В ее памяти навсегда останется то короткое восхитительное время, когда они были вместе, без стыда принесет она в этот мир их ребенка и потом расскажет ему все, что сможет, о его отце. Время, конечно, залечит страшную рану, и останутся одни светлые воспоминания, которые будут освещать грядущие темные дни. Она была уверена, что никогда не полюбит никого так, как Брендона: никогда снова ее сердце не будет отдано другому мужчине безоглядно, целиком. Да и как бы она могла это сделать, если часть его Лорел оставила в Сан-Франциско вместе с пеплом Брендона?

Наконец поезд прибыл в Лос-Анджелес и после короткой остановки, сменив локомотивы, отправился на восток по направлению к Фениксу. Оттуда он пошел на Таксон, затем на юг в Эль-Пасо. Они оставили побережье Тихого океана и углубились в гористую местность. Каждый поворот колеса приближал Лорел к дому.

Был поздний апрель, снег покрывал шапками самые высокие вершины, от таяния снега поднялись реки и с ревом устремились в долины. Цветы на холмах и в глубоких ущельях, ручьи, струящиеся со скал и уступов, возвещали весну изобилием красок и звуков. Все это мало трогало Лорел, она сидела, целиком погрузившись в свои горькие воспоминания, держа руки на животе, где рос и бил ножками ее ребенок.

Спустя несколько дней, усталая, с затекшими от долгого сидения конечностями, Лорел вышла из поезда в Эль-Пасо. После утомительного и продолжительного пути очень хорошо было оказаться опять на земле Техаса. Отсюда ей нужно было попасть на местный поезд до Кристалл-Сити.

Но, как выяснилось на вокзале, она опоздала. Следующий будет по расписанию только через два дня. Лорел пришла в уныние и заволновалась при мысли, что придется столько времени торчать в этом скандальном пограничном городе, пользующемся дурной славой. Эль-Пасо был хорошо известен царящим в нем беззаконием и уличными драками, вспыхивающими даже среди бела дня. Еще хуже был разгул головорезов ночью. Перестрелки случались реже, те времена прошли, но разборки и поножовщина были все еще обычным явлением. Эль-Пасо — далеко не то место, где следовало находиться леди, одной, без помощи. Необходимо найти гостиницу на следующие две ночи, решила Лорел.

Поначалу она собиралась дать отцу телеграмму, но потом решила сделать это перед самым отходом поезда на Кристал-Сити, иначе эти два дня он будет беспокоиться до самого ее приезда, тем более что поезд по той или иной причине может задержаться. А встретить ее на вокзале он так или иначе успеет.

И Лорел, добравшись до ближайшей гостиницы, сняла комнату. Затем, поскольку ей ничего другого не оставалось, она отважилась снова выйти на шумные улицы, решив потратить время на магазины. Купив газеты и несколько журналов себе на вечер, она зашла в маленький ресторанчик позавтракать. Вздремнув в своей комнате и немного придя в себя, она спустилась пообедать в ресторане гостиницы. К ночи город начинал оживать, поэтому Лорел рано уединилась, перевернула и взбила бугристую постель и наконец улеглась спать.

Следующий день в основном прошел так же. Время тянулось томительно медленно. К обеденному часу нервы у нее были на пределе. Только сознание, что завтра она будет дома, облегчало вынужденное бездействие.

Сидя за обедом, который она ела исключительно ради ребенка, Лорел от нечего делать лениво рассматривала окружающих. В гостинице, расположенной рядом с вокзалом, собрались самые разные люди. Это далеко не первоклассное заведение Лорел выбрала лишь за его близость к железной дороге.

За одним из столов обедала почтенная пожилая пара, а рядом — священник. За другим — бизнесмен разговаривал с будущим клиентом, до Лорел доносились обрывки их разговора. В разных частях зала она узнавала пассажиров, прибывших вместе с ней. Двое ковбоев наслаждались городским вечером. Далее сидел мужчина с сильно накрашенной женщиной, которую из-за этого Лорел приняла за проститутку. За соседним столом вызывающе шумно вели себя трое небрежно одетых мужчин, громкий смех и грубые манеры которых привлекли внимание Лорел.

Скользнув по ним взглядом, Лорел ощутила страх, ею овладело предчувствие какой-то беды. Она инстинктивно почувствовала, что эта компания таит в себе опасность. Одетые во фланелевые брюки и рубашки, в поношенной обуви, они внешне мало чем отличались от работников ранчо, но их агрессивное поведение выдавало в них людей совсем иного пошиба. Она утвердилась в своем предположении, когда увидела пистолет за поясом одного и рукоятку ножа, торчащую из-за голенища сапога у другого. Это были не простые ковбои, а, скорее, бродяги или даже наемные убийцы.

Тут Лорел вдвойне осознала, сколь рискованно находиться в этом странном городе. Чувство тревоги возрастало, пока она делала вид, что ест, желая только одного — как можно скорее уединиться в своей комнате.

Поднимаясь из-за стола, она случайно встретилась взглядом с глазами одного из этой троицы. Шапка, которую тот предпочел не снимать, была сдвинута на затылок и открывала угольно-черные волосы и лицо, на котором выделялись буравившие ее черные, как смоль, глаза.

На какой-то момент Лорел смутилась от прямого вызывающего взгляда этих мрачных темных глаз. Затем ее глаза широко раскрылись от удивления и замешательства, она задохнулась, в изумлении открыв рот. Она знает этого человека! Она видела его, он, одетый в рясу священника, венчал ее с Брендоном в маленькой церкви в Чиуауа.

Человек невозмутимо, неторопливо поднялся, отшвырнул стул, ни на секунду взглядом не отпуская ее, и Лорел буквально почувствовала исходящую от него угрозу. Увидев ее испуганное лицо, он криво ухмыльнулся.

Опасность! В мозгу Лорел вспыхнул сигнал тревоги, и тело на него мгновенно среагировало. Человек, которого она знала как отца Педро, не успел сделать и шага в ее сторону, как Лорел пулей вылетела из ресторана — инстинкт самосохранения придал необыкновенное проворство ее ногам. Не зная, кто он на самом деле и почему сейчас здесь, она была совершенно уверена, что он не священник! Она бежала по коридору и вверх по ступенькам лестницы, не обращая внимания на задравшиеся юбки и сопровождавшие ее любопытные взгляды, сознавая только одно: необходимо добежать до своей комнаты и запереться. Этот человек тоже узнал ее и, если предчувствие ее не обманывает, собирается причинить ей зло по каким-то причинам.

Задохнувшись в рыданиях от охватившего ее страха, Лорел захлопнула дверь и задвинула засов. Вся дрожа, она на мгновение откинулась, ослабев, на дверь и замерла в панике, услышав приближающиеся тяжелые шаги в коридоре. У нее нет оружия, которым она могла бы себя защитить, ей некому помочь, и только тонкая запертая дверь отделяет ее от преследователя. Лишь сейчас она поняла, что следовало остаться в людном ресторане — там она была бы в относительной безопасности, и кто-нибудь мог прийти к ней на помощь. Здесь же она совершенно одна, и остается надеяться только на собственную находчивость.

Шаги остановились около двери. Быстро осмотрев комнату в поисках оружия и не найдя ничего подходящего, она схватила кувшин для воды с туалетного столика, но чуть не уронила его, подавляя крик, когда раздался стук в дверь. Она стояла, прижав кувшин к груди и затаив дыхание.

— Сеньора, откройте дверь! — крикнул бывший отец Педро. Не получив ответа, тихо, но так, чтобы ей было слышно, он сказал:

— Сеньора, я понял, что вы узнали меня. Нам надо поговорить. Впустите меня.

Лорел, закрыв глаза, молилась, чтобы он ушел. Комок стоял у нее в горле, она чуть не подавилась, пытаясь его проглотить.

— В ваших интересах выслушать меня, сеньора. Иначе вам же будет хуже. Откройте, я обещаю, что не причиню вам вреда.

Она продолжала молчать, и снова, уже сильнее заколотив в дверь, он зарычал:

— Вы вынуждаете меня принять решительные меры.

Лорел не смогла подавить пронзительный визг, услышав, как застонала дверь под тяжелыми ударами его ног.

Дрожа от страха, стояла она по ту сторону двери с поднятым в руках кувшином. С третьей попытки дверь распахнулась. Лорел была готова швырнуть ему в голову кувшин, но он быстро увернулся в сторону и схватил ее за запястья. Шагнув вперед, он спокойно толкнул и закрыл дверь, затем прижал ее к двери всем весом своего большого тела и вырвал кувшин из ее безжизненных рук.

Опять та же зловещая ухмылка искривила его губы, ярко блеснули зубы на темном лице, находившемся в дюйме от лица Лорел.

— Сеньора, — насмешливо проговорил он. — Если бы я не увидел ваше отражение в зеркале, вы попытались бы разбить мне череп. Этого я как-то не ожидал.

— Отпустите меня! — заплакала Лорел, ее глаза были огромными лавандовыми омутами ужаса на бледном лице. — Пожалуйста!

— Я не могу этого сделать. Может быть, если бы вы не узнали меня сегодня вечером, то смог бы, но теперь — нет.

Осмотрев комнату, как будто ища что-то, он спросил:

— Где ваш муж?

— Он вышел, сию минуту вернется, — соврала Ло-рел, пытаясь дать ему понять, что она не одна.

Это было бесполезно, он просто насмехался над ней.

— Я не вижу здесь мужских вещей. Вы жалкая лгунья, сеньора, — смеясь, глумился он. — Может быть, мне следует называть вас сеньоритой, ведь мы оба теперь знаем, что не священник проводил церемонию венчания. Вы были восхитительной невестой, но, боюсь, вы не жена.

— Ты ублюдок! — крикнула Лорел, в душе которой гнев и безнадежность сменили страх.

Злобная усмешка не сходила с его губ, глаза от ее слов стали жесткими.

— Ругай меня как хочешь, моя маленькая хорошенькая птичка, но это не поможет. — Отстранившись, он окинул проницательным взглядом ее фигуру. — Твое положение ничего не изменит. Пойдешь со мной.

— Нет! — В этом был протест и мольба. — Нет, я не могу!

— Ха, тем не менее пойдешь. — Отпустив руки Лорел, он толкнул ее к кровати. — Будь хорошей, мучача, и собери свои вещи. Мы выйдем отсюда как муж и жена. Мне все равно, добровольно или насильно, но ты пойдешь.

— Пожалуйста! Вы этого не сделаете! Прошу вас, уходите, я клянусь, никому ни слова о вас не скажу! В конце концов, что я в действительности знаю? Даже ваше настоящее имя мне неизвестно! — пыталась убедить его доведенная до отчаяния Лорел, и на какой-то миг ей показалось, что это, может быть, ей удастся.

— Нет, — разбил он все ее надежды. — Ты знаешь достаточно, чтобы меня повесили, в этом все дело. Одно слово твоему так называемому мужу, судье или вашим мексиканским друзьям — и я погиб.

— Пожалуйста! Клянусь жизнью моего ребенка, обещаю никому ничего не говорить! — умоляла Лорел, со слезами на глазах.

Темная бровь цинично поднялась в усмешке.

— Прости, если я тебе не поверю, сеньорита. А теперь или собирай свои вещи, или оставляй их здесь. Мне надоело терять время. — Его вкрадчивый голос стал теперь таким же жестким, как и глаза.

Закусив губу, чтобы сдержать безнадежные рыдания, Лорел повиновалась.

— Куда вы меня уводите? И что собираетесь делать? — спросила она дрожащим голосом.

— Скоро узнаешь. Давай поторапливайся! — коротко ответил он.

Она собрала то немногое, что у нее было, и потянулась за клеткой с Сэсси.

— Оставь! — решительно приказал он. — Я не собираюсь таскать за собой кошку впридачу к беременной женщине.

— Но не будет ли странным, если я оставлю ее здесь? — не успев подумать, поторопилась Лорел и тут же спохватилась, что упустила возможность дать знать о своей беде.

Огонек удовлетворения зажегся на мгновение в его темных глазах.

— Дельное замечание. Очень полезно было обратить мое внимание на этот факт, сеньорита. — Он опять с издевкой сверкнул на нее глазами. — Пошли. Ты неси кошку, а я возьму твою сумку. Если кто-нибудь нас остановит, молчи, говорить буду я. И не пытайся бежать или кричать. Я очень хорошо владею оружием и, не колеблясь, убью тебя. Все поняла?

Она печально кивнула.

— Иди рядом, немного впереди меня, — резко приказал он.

Идти на виселицу было бы, наверное, менее страшно. Когда они спускались по задней лестнице, ведущей на узкую улицу, Лорел боялась, что трясущиеся ноги не удержат ее. Даже во время землетрясения ей не было так страшно!

Они не встретили никого. На темной улице она увидела его спутников, стоявших рядом с лошадьми.

— Что-нибудь случилось? — спросил один из них.

— Нет. На, ты держи кошку, а я возьму эту женщину. — Взяв у Лорел Сэсси, он передал клетку второму спутнику.

— О Господи, Педро! Что мне с этим делать? — возмутился парень.

— Пока, Карлос, просто возьми ее. Потом ты отдашь ее своей последней путане или следующей приглянувшейся тебе женщине. Можешь съесть ее, мне все равно. А сейчас заткнись и делай что тебе велят.

Педро взял поводья лошади у третьего мужчины и вручил ему сумку Лорел. Он отвернулся, и Лорел попыталась убежать. Но Педро быстро среагировал, его длинные руки обхватили ее пополневшую талию.

— Ха, мучача, ты пошла не в ту сторону.

С отвратительным смехом он поднял Лорел в седло, сам устроился за ней и, взяв поводья, заключил ее между руками.

Целую вечность, как казалось Лорел, они ехали на восток, вдоль долины Рио-Гранде. Утешало ее в этом ночном кошмаре лишь то, что они с каждой милей приближались к ее дому.

В остальном путешествие было настоящей пыткой. Трястись на лошади в течение стольких часов, после того как она прошла весь Сан-Франциско, спаслась от пожара, потеряла Брендона, вынесла долгую тряску в поезде! Нет, это было больше, чем могло перенести ее измученное тело! Даже откинувшись на грудь Педро, опираясь на его сильные бедра, она ужасно страдала от толчков и бросков в разные стороны. Ужасно болела спина, Лорел была уверена, что все эти испытания не пройдут для нее бесследно.

С короткими остановками для отдыха лошадям, они проскакали до заката следующего дня. К этому времени измученная Лорел, страдая от страшной боли, всерьез опасалась за свою жизнь и жизнь ребенка. Пока мужчины разбивали лагерь, она сидела отрешенная и безразличная ко всему на свете. Ее руки были связаны спереди, хотя она не смогла бы убежать, даже если бы представился случай. У нее не было сил просто пошевелиться, но она внимательно прислушивалась к тому, о чем говорили между собой ее похитители.

— Куда мы едем, Педро?

— Несколько месяцев назад я наткнулся за заброшенный рудник. Это недалеко — полтора дня езды отсюда.

— А почему бы нам не вернуться в Мексику? — спросил Джордж.

— Ну и тупица же ты! — фыркнул с возмущением Карлос. — У моей лошади и то больше мозгов, чем у тебя! Нам нельзя возвращаться в Мексику, пока власти ищут нас по всем городам и деревням.

— Нас точно так же поджидают в Техасе и в Нью-Мехико, — уточнил, пожав плечами, Джордж.

— Да, но здесь наши физиономии не так хорошо знают.

Но Джордж, отстаивая свое мнение, хохотнул и указал пальцем на Лорел.

— И ты можешь еще говорить такое, когда эта гринга сразу узнала Педро?

— Именно поэтому мы и отсидимся какое-то время в норе на этом руднике.

— А что с женщиной? Что делать с ней?

Лорел со страхом ждала ответа Педро.

— Она поедет с нами, пока я не решу, как лучше поступить.

— Мы все равно рано или поздно убьем ее, но я не прочь прежде поразвлечься с ней, — с вожделением посмотрел в сторону Лорел Карлос. — Она очень лакомый кусочек, несмотря на то, что такая толстая.

При этих словах Лорел окаменела и, почувствовав тошноту, отвернулась.

Все трое расхохотались, но она с облегчением услышала, как Педро сказал:

— Не сейчас, Карлос. Сначала я решил послать письмо мужу сеньоры с требованием выкупа. Интересно, сколько он согласится заплатить, чтобы получить ее обратно?

— Мы не можем отпустить ее, Педро. Она сможет опознать нас всех! — в замешательстве воскликнул Джордж.

— Знаю, Джордж. Но разве плохо за большие деньги позволить человеку поверить, что мы вернем ему жену.

— Ага! Мы получим деньги, а потом все равно убьем ее, — наконец понял Джордж.

К несчастью, Лорел также поняла, что, если не случится чудо, она погибнет.

— Ты мне отдашь ее, прежде чем убить? — спросил тоскливо Карлос с томлением в голосе.

— Мы все получим ее перед тем, как она умрет, но не раньше, чем благополучно доберемся до прииска. Мы не можем позволить себе совершить еще какую-нибудь ошибку. — Его тяжелый взгляд дал Лорел ясно понять — пощады ей не будет.

Она сидела, похолодев от страха. Ей суждено умереть от рук этих подлых преступников! В Сан-Франциско у нее все время была надежда остаться в живых. Сейчас надежды нет. Теперь ей было совершенно ясно, что, даже если при необыкновенном везении она останется жива после многократных изнасилований и верного выкидыша, они все равно убьют ее. Может, она, к счастью, умрет раньше, но сначала они зверски надругаются над ней.

Страшно было даже думать о том, как они по очереди будут насиловать ее. Слезы гнева и бессилия тихо потекли по ее бледным щекам. Ей не суждено жить, не суждено родить и нянчить сына. Ее бедное дитя никогда не вырастет, чтобы познать мир, смеяться, плакать и любить. Безнадежное уныние охватило Лорел, беспомощно ожидала она, когда пройдут эти последние часы жизни. Выжить во время землетрясения только для того, чтобы прийти к такому концу! Как это несправедливо! Но что поделаешь, остается только ждать и молиться, чтобы конец был скорым и легким.

У нее начался озноб, кровь, казалось, свернулась и перестала течь в ее теле. Чем больше она старалась не думать, тем ужаснее становились ее думы. Ее так трясло, что начали неудержимо стучать зубы. Она не могла справиться с этой дрожью. Лучше бы они убили ее сейчас, чем ждать и думать о страшной кончине.

Ей все-таки удалось, наконец, задремать, согнув окоченевшие конечности и свернувшись клубком под тонким одеялом, брошенным ей Педро. Ночь была прохладной, и одеяло не спасало от холода, но именно страх не давал ей расслабиться и заставлял неистово дрожать. Она, не переставая, ворочалась, боль в спине становилась все сильнее. Даже в мучительных снах молилась она, чтобы Господь явил чудо, которое спасло бы ее и не рожденного еще ребенка.

 

ГЛАВА 26

Проснувшись, Лорел увидела перед собой не чудо, а еще один ночной кошмар. Она горячо вознадеялась, что леденящая кровь картина, представившаяся ее еще сонному взгляду, является продолжением сна.

Индейцы! Индейцы напали на их лагерь, а она лежит связанная, как рождественская индюшка, и беспомощно наблюдает резню, не имея возможности защититься и надежды спастись.

С удивлением видела она, как пытался бежать Джордж и был за это убит стрелой в спину. Карлос лежал с перерезанным горлом, истекая кровью. Педро, защищаясь, боролся врукопашную с индейским воином. Педро попытался обезоружить своего противника, но только нож грозно сверкнул между ними. Трое других индейцев наблюдали за поединком. Лорел понимала, что даже если Педро ухитрится победить, у него нет шансов ускользнуть от них.

Не веря глазам, следила она за происходящим вокруг, одновременно трепеща от страха оттого, что один из индейцев стоял очень близко от нее. Она ждала, когда наступит ее черед. Бешено колотилось сердце. Боясь закричать, она тихонько, по-звериному скулила от ужаса.

После того как нож индейца беззвучно вонзился в грудь Педро и он, сраженный, рухнул, четыре бронзовых лица обернулись в ее сторону. Трое наблюдали на некотором расстоянии, а четвертый спокойно подошел к ней вплотную.

В течение нескольких секунд индеец смотрел на нее сверху вниз; черные, как ночь, глаза сверкали в свете костра. Лорел непроизвольно взвизгнула от страха, когда он без слов опустился на колени и сдернул с нее одеяло. На его непроницаемом лице появилось жесткое выражение при виде ее связанных рук. Она вскрикнула снова, когда воин взмахнул страшным охотничьим ножом. Крепко зажмурившись, она в ужасе ждала, как холодная сталь войдет в ее тело. Время, казалось, остановилось. Затаив дыхание, она молилась так, как не молилась никогда в жизни. Слезы струились из-под сомкнутых век. Прикосновение лезвия ножа к коже запястья заставило ее вздрогнуть. Веревки упали с рук, и… ничего! Все было тихо. Не вынеся пытки ожиданием, Лорел осмелилась открыть глаза. Индеец стоял перед ней на коленях и смотрел в лицо. Нет! Не в лицо! Он пристально рассматривал волосы! О Господи! Он собирается оскальпировать ее!

Бронзовая рука потянулась к сиявшему локону, и Лорел, задохнувшись от страха, снова закрыла глаза. Ее зубы громко скрипнули, когда она в предчувствии невыносимой боли крепко стиснула их.

Глубокий голос на чистом английском произнес:

— Открой глаза.

Только удивление заставило ее подчиниться и со страхом посмотреть в наклонившееся над ней лицо.

— Мы с тобой встречались прежде, Женщина с Зимними Волосами, — сказал он. — Ты женщина Брендона Прескотта.

Она, видимо, сделала какое-то непроизвольное движение, которое он понял как подтверждение того, что она просит его продолжать.

— Я — Красное Перо, а это — мои собратья-воины.

Она вспомнила его теперь, вспомнила, что в первый раз видела его на берегу реки, но сейчас боялась несравненно больше, чем в предыдущую встречу.

— Что… Что вы тут делаете? — запинаясь, спросила она. Слова звучали неразборчиво, как будто у нее перехватило горло.

— Я собирался задать этот вопрос тебе, — ответил Красное Перо. — Где Прескотт?

Не зная, что произойдет, если сказать ему, что Брендон умер, Лорел остановилась на полуправде.

— Он в Сан-Франциско, — ответила она дрожащим слабым голосом.

Ониксовые глаза пронзили ее насквозь. Он сказал:

— Я слышал, что там очень сильно тряслась земля и были большие пожары.

Его взгляд вытягивал из нее правду.

— Да, — печально кивнула Лорел. — Брендон погиб во время землетрясения.

— А почему ты сейчас здесь?

— Я возвращалась домой рожать ребенка, когда эти преступники похитили меня в Эль-Пасо.

Воин кивнул.

— Мы были рядом в течение нескольких часов и слышали, о чем они говорили. Они собирались тебя убить.

— Да, — с трудом сглотнув, продолжала осмелевшая Лорел. — А вы тоже собираетесь меня убить?

Огромные лавандовые глаза с мольбой смотрели ему в лицо.

К ее крайнему удивлению, Красное Перо улыбнулся.

— Нет. Мы собираемся отвезти тебя домой. Ты помнишь, как однажды я просил Прескотта продать тебя мне, но он отказался. Он сказал, что ты его женщина.

На какой-то момент Лорел испугалась, что Красное Перо собирается отвезти ее в свой дом, но следующие его слова немного успокоили ее.

— По нашим законам ты теперь принадлежишь брату Прескотта. Мы отвезем тебя к нему. Если он не захочет тебя принять, я ему заплачу за тебя.

— Но ты не можешь меня купить, — запротестовала Лорел, заслужив хмурый взгляд воина. — Я ношу ребенка Брендона.

Брови Красного Пера разгладились.

— Не волнуйся, женщина. Если младший Прескотт не пожелает оставить ребенка своего брата, ты можешь взять его с собой. Я приму его в свою семью. Наш народ любит детей, и он вырастет среди нас как человек нашего племени.

Лорел не ответила, но в душе оплакала свои надежды. Не прошло и нескольких минут, как она из одного безнадежного стечения обстоятельств попала в другую ловушку. Но затем она подумала, что вряд ли Хенк продаст ее и ребенка индейцам и что она найдет способ отделаться от Красного Пера, не задев его гордость. А затем она наконец-то сможет уехать домой, к своему отцу и тете Марте.

С некоторым опозданием, вспомнив о своем спасении, она сказала:

— Красное Перо, я благодарю тебя за то, что ты спас меня от этих страшный людей. В эту ночь ты вернул мне жизнь, и я никогда не смогу должным образом отплатить тебе за это.

— Мы поговорим о долгах и благодарности позже, Женщина с Зимними Волосами. А сейчас нужно подготовиться и покинуть это место.

— Где-то здесь должна быть моя дорожная сумка. Кто-то из них вез мои вещи. А шкатулку с драгоценностями и деньги они, скорее всего, положили в одну из седельных сумок. Еще должна быть клетка с моей кошкой.

Красное Перо с неодобрением и удивлением во взгляде поднял брови.

— Почему ты держишь животное в клетке? Ты что, не знаешь, как это жестоко? Все живые существа должны свободно бегать.

Лорел забеспокоилась, что вызвала его неодобрение, и поспешила объяснить, чтобы он не рассердился и не отказался везти ее домой:

— Пожалуйста, Красное Перо, ты не так понял. Я обожаю свою кошку и не собираюсь причинять ей вреда. В клетке я держу ее лишь в дороге, чтобы она не убежала. Как только я окажусь дома, она будет свободно бродить, где захочет. Она живет со мной по собственной воле, потому что очень любит меня.

— Дай мне слово, что ты освободишь ее, когда настанет время.

— Обещаю.

Путь их лежал через долинные предгорья. Лорел удивлялась, как уверенно ориентировались индейцы в кромешной тьме. Лошади были прекрасно обучены, и на самых ненадежных тропах воины доверяли им самим выбирать дорогу, а лошадь Лорел шла след в след за впереди идущей. Воины ехали перед и за Лорел, а там, где тропа позволяла, прикрывали ее, как бы защищая, со всех четырех сторон. Остальную часть своего путешествия домой она провела под надежной защитой.

Но чем дальше, тем хуже чувствовала себя Лорел. Возобновилась боль в спине, появились тревожные спазмы в животе. При каждом шаге лошади она сжимала зубы, с каждой минутой чувствуя себя все слабее и неувереннее. Не поддаваясь тошноте, не обращая внимания на холодные капли испарины, выступившие на лбу, она долго терпела, стараясь удержаться в седле.

Но наступил момент, когда она упала бы с лошади, если бы не быстрая реакция Красного Пера.

— В чем дело? — спросил он, заметив, что лицо Лорел внезапно покрылось бледностью, а тело сотрясает озноб.

Совершенно ослабев, навалившись на него, она пыталась поймать его взгляд.

— Ребенок, — простонала она, — мне кажется, я теряю моего ребенка!

Красное Перо проворчал что-то невразумительное и втащил Лорел на свою лошадь.

— Мы поищем место для отдыха, — сказал он и отдал приказание своим спутникам.

Вскоре они остановились на уединенной горной поляне. К этому времени боль стала невыносимой, и Лорел уже не воспринимала ничего вокруг себя.

Только в этом состоянии ее не мог оскорбить осмотр, произведенный Красным Пером. Это было сделано быстро и беспристрастно, и вскоре Лорел, закутанная в одеяла, лежала около теплого костра, ничего не воспринимая за кружащимся миром ее пульсирующей боли.

Словно во сне, она услышала голос, убеждавший ее что-то выпить, и, как доверчивый ребенок, подчинилась. Внезапно ее желудок запротестовал и выплеснул все свое содержимое. Воин помогал ей и держал ее голову, когда началась сильная рвота. Затем уложил ее. Его суровое лицо недвусмысленно говорило, что это занятие Красное Перо считает недостойным его положения среди соплеменников. И все же он почему-то помогал ей.

— Пей! — снова поднося чашку к ее губам, приказал он.

Тошнотворная жидкость вызывала отвращение, и Лорел, заколебавшись, попыталась оттолкнуть чашку от себя.

— Что это за ужасное варево?

— Не задавай глупых вопросов, женщина. Если хочешь удержать своего ребенка в животе, делай все, что я говорю. — С неумолимым лицом он наклонил чашку и влил зелье сквозь ее дрожащие губы.

На этот раз ее не вырвало. То ли от этого зелья, то ли от слабости у Лорел закружилась голова, и скоро, поддавшись соблазну обманчивой пустоты, она очутилась вдали от физического дискомфорта, и даже сны о Брендоне не могли достичь ее. Блаженно безучастная, она лежала под бдительным оком индейского воина.

Еще несколько раз Лорел выходила из оцепенения и, выпив глоток, немедленно возвращалась в свой темный мир. Она так и не узнала, сколько времени, находясь в бессознательном состоянии, боролась с ознобом, сотрясавшим ее хрупкое тело, и всеми силами старалась с помощью воина спасти своего ребенка.

Солнце было уже высоко, когда Лорел окончательно проснулась. Постепенно вспомнив все, что произошло, она схватилась за живот, но, ощутив привычную выпуклость, с облегчением вздохнула. Боль и озноб отступили. Боясь, что боль вернется, Лорел попробовала подвигаться, младенец пошевелился внутри и сильно толкнул в ладонь.

Радостная улыбка осветила ее лицо. Малыш жив и здоров! Ее глаза встретились с глазами человека, сидящего рядом и наблюдавшего за ней.

— Спасибо тебе, — прошептала она. Сердце ее было переполнено благодарностью, глаза сияли, как росинки на цветах.

— Отдыхай, — слегка улыбнувшись, тихонько приказал он.

Она отдыхала целых три дня, пока Красное Перо не решил, что можно отправляться в путь. Теперь Лорел ехала у него на руках, как в люльке, его сильное тело поглощало толчки неровной езды верхом. Он держал ее часами, управляя лошадью с помощью коленей, а когда уставал, его сменял другой воин. Так они везли ее на протяжении всего трудного пути через Западный Техас.

Лорел будет помнить эту поездку всю свою жизнь. Никто не смог бы лучше защитить ее и проявить столько терпения и ласки, как эти суровые воины. Убаюканная в их крепких руках, она доверчиво лежала на широкой бронзовой груди, чувствуя под головой сильные удары сердца. Они ни разу не выразили недовольства по поводу своей хрупкой ноши, хотя Лорел подозревала, что обычно такая нежность у них не в чести.

Лорел не знала, да и не особенно стремилась узнать, что уже май пришел на смену апрелю, когда они, наконец, прибыли на землю Прескоттов. При въезде во двор ранчо их маленькая группа привлекла всеобщее внимание. На полпути к дому к ним осторожно приблизился Сэм, главный ковбой Прескоттов.

— Мы здесь для того, чтобы поговорить с младшим Прескоттом, — объявил Красное Перо.

— С Хенком? — переспросил Сэм, с удивлением глядя на Лорел.

Красное Перо кивнул, Сэм поспешил уйти и вернулся через несколько минут с Хенком. Тот в замешательстве уставился на индейцев и Лорел, не зная, как себя вести и что сказать. Он все же решил, что нужно сначала обратиться к мужчине, в котором узнал Красное Перо:

— Приветствую тебя, Красное Перо. В чем дело? Почему Лорел с вами?

— Мы возвращаем тебе женщину твоего брата, если ты ее хочешь. Ее захватили преступники, собиравшиеся убить ее, когда мы наткнулись на них.

Взгляд Хенка обратился к лицу Лорел, которую Красное Перо держал в руках.

— Лорел, что здесь происходит? Где Брендон?

Прежде чем Лорел успела ответить, опять заговорил Красное Перо:

— Сначала ответь, желанна ли эта женщина в твоем доме?

— Конечно, желанна! Она жена моего брата, — еще больше смешавшись, запинаясь, ответил Хенк.

При этих словах Красное Перо спешился и поставил Лорел на ноги. Она слегка пошатнулась, бронзовая рука воина поддержала ее.

Глаза Хенка слегка сузились при виде столь бесцеремонного жеста.

— Лорел? — напомнил Хенк.

Маленькая, тонкая рука Лорел потянулась к Хенку, ее лицо исказилось страданием.

— О Хенк! Как мне сказать тебе! Я причиню тебе страшную боль, но иного выхода нет — Брендон умер! Он погиб во время землетрясения в Сан-Франциско.

Растерянный взгляд Хенка выразил крайнее недоверие, отразившееся и в глазах Сэма, но взгляд этот мгновенно изменился, когда он прочел правду в полных слез глазах Лорел.

— О мой Бог! Что случилось? Когда? Как? Мы читали о бедствии, волновались, как вы там… но такое!

Он понимал, что ведет себя не по правилам гостеприимства, но сообщение Лорел сразило его.

Первым пришел в себя Сэм и вспомнил о приличиях.

— Миссис Прескотт, вы, должно быть, устали? Не хотите ли войти в дом и присесть, мэм?

С большим трудом Хенк взял себя в руки.

— Прости меня, Лорел. Сэм прав. Мы можем поговорить дома, когда ты отдохнешь, — сказал он, вглядываясь в ее заметно пополневшую фигуру.

Повернувшись к Красному Перу, он сказал:

— Спасибо тебе за возвращение нам Лорел в целости и сохранности. Ты должен разрешить мне отплатить тебе каким-нибудь образом. Что бы ты хотел за эту помощь?

Красное Перо прямо встретил его взгляд и с бесстрастным лицом ответил:

— По нашим обычаям жена твоего брата теперь принадлежит тебе. Если ты ее не хочешь, то я буду рад выторговать ее у тебя.

Лицо Хенка снова выразило удивление, но затем он спокойно ответил:

— Я вынужден отклонить твое предложение, Красное Перо. Надеюсь, ты не сочтешь оскорблением, если я скажу, что Лорел останется здесь, со мной. А что еще ты хотел бы получить за спасение ее жизни?

Красное Перо принял слова Хенка и кивнул.

— Я возьму шесть бычков на выбор взамен этой женщины.

Лорел ощутила, как с облегчением вздохнул Хенк, и как, подобно ей, расслабился Сэм.

— Они твои, — сказал Хенк. — Не хотите ли отдохнуть и дать отдых лошадям, прежде чем уйти? Вы желанные гости в моем доме.

— Нет, Прескотт, — отклонил предложение Красное Перо, — мы возьмем наш скот и поедем.

Он вскочил на коня. Кинув прощальный взгляд на Лорел, он сказал:

— Если ты переменишь свое решение, я вернусь осенью за этой женщиной.

Они ускакали, не дождавшись ответа.

Когда индейцы уехали, Хенк повернулся к ней.

— Пошли, Лорел. Идем в дом, ты отдохнешь, а потом расскажешь мне все в подробностях.

— Я в горе, Хенк. В таком горе!

— Я тоже. Должно пройти время, прежде чем я действительно поверю этому. Брендон мертв! Просто невероятно!

Сэм пошел за ними в дом, не ожидая приглашения. Ему тоже хотелось услышать ее рассказ.

Они расположились в гостиной, и Хенк спокойно сказал:

— Брендон писал, что вы ждете ребенка. Он так радовался, что станет отцом.

— Знаю. Эта одна из причин, почему я так счастлива, что Красное Перо нашел меня. Я почти теряла ребенка, но он выходил меня и привез сюда, почти неся на руках, живой и здоровой. Я в долгу перед ним, он спас жизнь не только мне, но и ребенку. Я очень рада, что ты нашел способ расстаться с ним, не оскорбив его.

И она принялась рассказывать о землетрясении, пожаре и о смерти Брендона.

— Мне очень жаль, что я не смогла привезти его тело домой и похоронить здесь. Невыносимо думать, что мы никогда не увидим его лица, даже в гробу. — Рыдания перехватили ей горло, и на какой-то миг она замолчала.

Затем она рассказала о том, как бежала из Сан-Франциско, затем была похищена преступниками в Эль-Пасо и чудесным образом спасена индейцами.

— Но почему этот Педро и его люди похитили тебя? Не понимаю, почему они так испугались, что ты их узнала?

Вот этого-то момента и страшилась Лорел. Сердцем понимая, что не следует таиться от Хенка, она горевала об этом всем своим существом.

— Я должна еще кое-что рассказать тебе, Хенк. Но прежде мне бы хотелось, чтобы ты дал мне слово никому ничего не рассказывать, пока я не поговорю со своей семьей.

Ее умоляющий взгляд был обращен к Сэму.

— Даю слово, — пообещал Хенк.

— И я, — эхом отозвался Сэм. — В чем дело?

Лорел рассказала, как нашла письмо Мигуэля и узнала в Педро «священника», венчавшего их в Чиуауа.

— Так что видите, — заключила она печально, — Брендон и я в действительности не были повенчаны. И я не знаю, какую роль он играл во всем этом, раз он и Мигуэль считали себя ответственными за что-то. В утро землетрясения я нашла только часть письма, и у меня уже никогда не будет возможности спросить об этом у Брендона.

— Как тебе может взбрести в голову, что Брендон имел какое-то отношение к мошенничеству? — быстро вступился за старшего брата Хенк. — Он так нежно любил тебя, так ждал ребенка.

— Я не верю, что Брендон знал об этом в то время. В этом нет никакого смысла, — согласился Сэм.

— Знаю, — вздохнула она, — но Брендон скрыл письмо от меня, и я не могу спросить, когда он его получил, сколько времени о нем молчал. Мне бы очень не хотелось верить, что он меня обманывал, но я не могу избавиться от подозрения, не было ли это частью его большого плана мести моему отцу. Он обвинял его в воровстве скота и смерти Джима Лаусона, вы знаете. Мы с Брендоном много ссорились по этому поводу. Не могу же я допустить, чтобы отца обвиняли в подобных преступлениях!

— А обвинять Брендона можешь? — с негодованием обиделся за Брендона Сэм.

Она посмотрела на них, и горькие слезы наполнили ее глаза.

— Я не хочу этому верить, но продолжаю думать об ужасной давней вражде между нашими семьями.. Истину я не узнаю никогда, но что не вызывает сомнений, так это то, что скоро я рожу ребенка и что Брендон и я никогда не были женаты, хотя многие месяцы прожили как муж и жена. У моего сына не будет отца, который бы заботился о нем, и даже имени, чтобы узаконить рождение.

— Лорел, Сэм и я никогда не выдадим эту тайну. Я же хотел бы, чтобы вас с Брендоном по-прежнему считали супругами.

— То есть, чтобы я продолжала обманывать?

Мужчины кивнули в знак согласия.

— Нет, — сказала она, — не могу.

— Даже ради сына?

— Мне придется жить во лжи, не знаю, способна ли я на это, Хенк.

Хенк глубоко вздохнул и выпалил:

— Тогда я женюсь на тебе, Лорел, и твой сын по праву будет носить свое имя. Брендон наверняка одобрил бы это.

Лорел была тронута и крайне удивлена неожиданным предложением.

— Я высоко ценю твою доброту, Хенк, но вынуждена отказаться. Это не выход из положения, такое решение лишь обречет нас обоих на страдание. Нет, я поеду домой и расскажу обо всем отцу и тете Марте. Затем я подумаю, что делать.

— Но вы ведь не отдадите ребенка на усыновление? — встревоженно спросил Сэм.

— Господи, конечно нет! — воскликнула она. — Независимо от того, одобрит отец или нет, я намерена сама вырастить сына. Это все, что мне осталось от Брендона, и ничто на земле не разлучит меня с моим ребенком. Надеюсь, отец не так жесток, чтобы выгнать меня из родного дома.

— А если выгонит, то знай, у тебя всегда есть дом здесь, Лорел. Торжественно обещаю тебе это, — серьезно сказал Хенк, — тебе и сыну моего брата. И ни одна душа не узнает о том, что ты рассказала, пока сама этого не захочешь, — твердо добавил он.

Встреча с тетей и отцом прошла почти так, как предполагала Лорел. Даже подготовленная, она была поражена гневом Рекса.

— Этот негодяй так и не женился на тебе после всего! Хотя достаточно быстро сделал тебя беременной! Низкий ублюдок! Если бы он не умер, я бы задушил его голыми руками!

— Ну, Рекс, вероятно, в этом нет вины Брендона, — вступилась Марта. — Ты же слышал, что Лорел рассказала о Педро. Брр! Как только подумаю, что Лорел была в его злодейских руках, меня начинает трясти!

— Мысль о том, что Лорел в постели Брендона, заставляла меня дрожать от ярости! Я уверен, что Брендон задумал такой ход с самого начала! Может быть, он заплатил этому преступнику за то, чтобы тот выдал себя за священника!

— Брендон не думал умирать, папа, — с тоской заметила Лорел. — Я уверена, что, будь он здесь, он смог бы защититься и все объяснить.

— Глупости, дочь! И ты дура, коли так думаешь! Влюбленная идиотка, убежала с ним в Мексику. Господи! Я никогда не думал, что моя собственная плоть и кровь может быть такой тупицей! Желая покарать, Господь лишает разума!

— Эти неистовые речи и бред доведут тебя до удара, и ничему не помогут. — Марта сердито посмотрела на Рекса. — Как ты можешь так кричать на родную дочь, волновать Лорел в ее положении? Стыдись, Рекс Бурке!

— Я не сделал ничего постыдного, — парировал он. — Вот эта молодая женщина протащила по грязи наше доброе имя через полстраны. Можешь вообразить, что станут говорить твои друзья и соседи, когда обо всем узнают? Мы не сможем больше ходить с поднятой головой в этом городе — и все из-за Лорел и этого бродяги, за которым она побежала, как сука в течке!

Рекс расхаживал взад и вперед перед Лорел, которая с тревогой на бледном лице сидела на диване, крепко сжав руки в кулаки. По просьбе Лорел, Хенк, привезя ее домой, тут же уехал. Сейчас она сожалела, что не позволила ему остаться, как он просил.

— Папа, мне очень жаль, что я принесла это все на твой порог, но Брендон умер, и теперь уже ничего нельзя изменить. Я его очень любила.

И, встретив сердитый взгляд Рекса, она повторила:

— Да, да, я любила его. Я знаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но это правда. Независимо от того, что он сделал или не сделал, я не могу изменить свои чувства. Я буду гордо носить моего ребенка, выращу его, независимо от того, что скажут люди, и мне безразлично, осудят они меня за это, изгонят из своего общества или нет. Ради моего ребенка я выдержу их ханжеские замечания и злоязычие!

— Не бывать тому! — зарычал Рекс и перешел к угрозам. — Рано утром, прежде чем кто-нибудь тебя увидит или узнает, что ты дома, я отвезу тебя в Сан-Антонио. Я сам посажу тебя и тетю Марту на поезд в Нью-Орлеан, и ты останешься там до рождения ребенка. Все формальности по передаче младенца на усыновление будут улажены и, когда все кончится, ты сможешь вернуться домой.

— Нет! — Лорел с пылающим лицом и широко раскрытыми огромными глазами вскочила с места. — Никто не посмеет отнять у меня ребенка! Если ты не хочешь, чтобы я жила здесь, я уйду куда-нибудь. Можешь не признавать меня своей дочерью, я попытаюсь это понять, но ни при каких услови… — ее слова оборвались, она в обмороке начала опускаться на пол.

Когда Лорел пришла в себя, она лежала в своей постели, в своей старой комнате. Тетя Марта обтирала ей лицо влажным полотенцем.

— Я знала, что все эти волнения не для тебя, — сказала она ласково, увидев, что Лорел подняла веки, — особенно после того, как ты сказала, что чуть не потеряла ребенка.

Лорел схватилась за живот.

— Ребенок! Я не повредила ему, когда упала в обморок?

Марта покачала головой и улыбнулась.

— Не думаю. Все будет хорошо, моя родная.

— Я не отдам ребенка, тетя Марта! Что бы ни случилось и как бы ни упорствовал отец.

— Не мучай себя, дорогая. Отец сейчас вне себя, а ты знаешь его упрямство, но я думаю, что теперь он встретил достойного противника. Увидишь, он придет к тебе рано или поздно. Как только он все обдумает и поймет, чего он лишается, он изменит свое мнение.

— Скорее бы уж это произошло. Одобряет отец или нет, но младенец появится не позже августа.

— Все уладится, Лорел, вот увидишь. Если бы ты знала, как он волновался после твоего отъезда! А когда мы читали в газетах о землетрясении в Сан-Франциско, он рвался немедленно ринуться искать тебя. Я его чуть ли не силой удержала. А скольких трудов стоило убедить его, что следует прежде подождать письма от тебя! Он успокоится и поймет, какое это счастье, что ты дома, в безопасности. Он все время это твердил, пока тебя не было. Вряд ли он действительно рискнет отослать тебя из дому, что бы ни говорил сейчас. Он очень любит тебя.

— Я тоже люблю его и тебя, тетя Марта. Пока не родился малыш, вы — вся моя семья и очень нужны мне оба. Надеюсь, папа научится относиться благосклонно к малышу — без отца ему особенно понадобятся наши любовь и забота.

— Рекс полюбит маленького, Лорел, — пообещала Марта с мудрой улыбкой. — Он часть тебя, и неважно, кто его отец или как сильно Бурке презирает Прескоттов. Вот увидишь, милая! Он будет счастливейшим из дедов!

 

ГЛАВА 27

После двух дней интенсивной словесной войны на ранчо Бурке, Лорел не отступила ни на йоту от своего решения по поводу ребенка. На второй день Хенк, осмелившийся заглянуть, чтобы проведать Лорел, подлил масло в огонь, и Бурке рассвирепел еще больше. Мужчины крепко поговорили.

— Я приехал посмотреть, как живет Лорел, и подтвердить, что Сэм и я никогда не обнаружим, что они с Брендоном не были по-настоящему женаты. И если она сама согласна молчать, то это убережет ее и ребенка от лишних хлопот, — рассудительно объяснил Хенк цель своего визита.

— Ты думаешь, что я положусь на слово Прескотта и сразу же поверю, что в его словах есть хотя бы намек на правду? — заревел Бурке.

— Это будет решать Лорел, — жестко ответил Хенк. — Я приехал только, чтобы предложить ей такое решение и свою помощь, если она понадобится. А в ваши личные дела я, конечно, не вмешиваюсь, Бурке.

— Так я и поверил! Что касается Лорел, то она, кажется, вовсе не понимает, что вы, Прескотты, из себя представляете. Эта девочка слишком доверчива!

— Я предложил ей пожениться и сделать все как надо, для нее и ребенка моего брата, но она отказалась. Однако, если что, пусть только скажет.

— Я сам позабочусь о своей дочери и буду признателен, если ты не станешь совать свой нос куда не надо. Отказав тебе, Лорел впервые поступила разумно, правда, с некоторым опозданием. Так что еще есть надежда, что она образумится.

— Если бы это относилось и к вам! — резко бросил Хенк. — У Лорел в одном мизинце больше истинного разума, чем будет когда-либо у вас. Она, должно быть, пошла в мать, потому что характер у нее не ваш, старина! И еще одно — пора дать Лорел возможность думать самой и перестать смотреть на нее как на маленькую девочку. Она теперь взрослая женщина со своим собственным умом и волей.

— И незаконным младенцем в животе для утешения! — Лицо Рекса исказилось от ярости и бессилия.

— Как я уже сказал, никто никогда не услышит этого от меня. И я сделаю все, что смогу, лишь бы уберечь Лорел и моего племянника от скандала. А вы, разве вы не хотите того же ради своей дочери, Бурке? — И, дав Рексу тему для размышления, Хенк ушел.

Подумав, Рекс явился, наконец, к Лорел со своим решением:

— Я решил, что ты можешь жить здесь со своим ребенком, лишь бы не говорила никому, что твой брак с Брендоном недействителен. И, как бы это ни раздражало меня, ты будешь продолжать считаться Лорел Прескотт и твой ребенок будет носить это имя. Таковы мои условия.

— Но, отец, это ложь. Кроме того, я же рассказала все Хенку.

— Хенк Прескотт поклялся никогда и никому не говорить об этом. Посмотрим, можно ли ему верить и сдержит ли он слово. Но сейчас я хочу, чтобы согласилась ты.

Уступив настояниям тети, Лорел нехотя дала свое согласие.

— Кому от этого хуже, Лорел, — убеждала ее Марта, — это только избавит тебя и ребенка от сплетен.

Вот так началась новая жизнь Лорел в Кристалл-Сити. Она продолжала носить обручальное кольцо, принимала соболезнования, когда весть о смерти Бре-ндона распространилась по городу, называла себя Лорел Прескотт. Поскольку замужество Лорел длилось очень короткое время, а ее положение требовало присутствия единственной имеющейся у нее родственницы, никому не показалось странным, что она продолжает жить в доме отца, а не на ранчо Прескоттов. Все принимали то, что они видели, на веру, и никто ни о чем Лорел не расспрашивал. Все предлагали Лорел дружбу, сочувствовали ей, и людям было невдомек, что творится в душе у Лорел из-за этой лжи.

Лорел же хотелось — только в стороне от всех — зализывать раны. Она предпочитала сидеть дома в одиноком отчаянии, не желая ни с кем встречаться.

Но друзья и тетя Марта думали иначе. Они единодушно пришли к соглашению, что оставлять Лорел наедине с ее горем и воспоминаниями нельзя, и преисполнились решимости приобщить ее снова к жизни. Они регулярно заезжали на ранчо поболтать, делая вид, что не замечают унылого вида и молчания и прощая подчас ее злые выпады. Они не теряли надежды постепенно сломить упорное сопротивление Лорел.

Лорел прекрасно понимала, что ими руководит, и в конце концов смирилась с продолжительными визитами. Если бы не всепоглощающая сердечная боль, она наслаждалась бы обществом подруг и по достоинству оценила их участие. По правде сказать, она была глубоко тронута и скоро обнаружила, что с нетерпением ожидает их посещений.

Больше всего радости доставляли Лорел визиты Деборы. Девочками они были близки в течение многих лет, и теперь Деб оставалась лучшей подругой Лорел. Деб знала, что только время поможет Лорел смириться с потерей, поэтому не заставляла ее разговаривать и веселиться. Вместо этого они беседовали о ребенке Лорел, о землетрясении в Сан-Франциско, о жизни Деб в отсутствие Лорел, о старых временах.

Однажды Лорел осознала, что за короткий промежуток времени Деб в разговоре три раза произнесла имя Хенка. Стараясь побороть свое мрачное настроение, Лорел стала уделять больше внимания своей подружке и заметила, что каждый раз при упоминании имени Хенка лицо Деб становилось мягким и мечтательным, как бы светлело изнутри. Само имя звучало в ее устах ласково и значительно, как нечто особенное.

— Деб, — спросила Лорел спустя некоторое время, — а давно ты любишь Хенка Прескотта?

— Что, бросается в глаза? — сильно покраснела Деб.

— Теперь, когда я наконец поняла что к чему, да.

— О Лорел! Он такой замечательный!

— Это довольно неожиданно. Прошлым летом я не замечала никаких симптомов.

— Да, это действительно началось после твоего исчезновения. Он — брат Брендона, я — твоя лучшая подруга, и время от времени мы встречались, чтобы обменяться новостями о вас. Одно за другим, и прежде чем я поняла, я уже по уши влюбилась в человека, с которым была знакома всю свою жизнь и которого по-настоящему и не знала!

Лорел улыбнулась, хотя теперь улыбка редко появлялась на ее лице.

— Расскажи мне поподробнее об этом «одно за другим».

— Очень просто, — весело рассмеялась Деб. — Случайные встречи в городе, содовая и мороженое в кафе. Затем он стал подсаживаться ко мне в церкви, принимал приглашение на воскресные обеды, в хорошую погоду звал кататься в коляске. Мы держались за руки, а когда он клал мне руку на плечо, я думала, что умру от радости.

— Ну, дальше, продолжай. — Роман Деб неожиданно оживил Лорел.

— Хенк пригласил меня на рождественский котильон в городской зал, и это была самая удивительная ночь в моей жизни! Скажу тебе, Лорел, я парила в облаках, казалось, мои ноги не касались земли весь вечер! Он был такой обаятельный и красивый, а я, в новом платье, чувствовала себя принцессой! Какое счастье я ощущала, когда он держал меня в своих объятиях во время танцев! Потом он отвез меня домой, и мы просидели и проговорили несколько часов. Родители оставили нас одних в гостиной. А как я волновалась, когда он обнял меня и поцеловал! Если прежде я была влюблена в него наполовину, то в эту ночь окончательно потеряла мое сердце!

— Мама и папа просто обожают его, — продолжала она. — Хенк встречал с нами Новый год, мы до полуночи играли в разные игры, слушали музыку, лакомились жареной кукурузой и помадкой. Было так весело, что отец не заметил, как проиграл Хенку в шашки. Представляешь?

Внимание Лорел вдруг переключилось на другое.

— Помадка! — воскликнула она, облизнувшись, — помадка! О Деб, пойдем на кухню, посмотрим, есть ли у нас из чего ее приготовить. Пока мы будем стряпать, ты будешь дальше рассказывать о себе и Хенке.

— А ты уверена, что тебе следует есть такие вещи в твоем положении? — слегка нахмурилась Деб, удивившись столь неожиданной перемене разговора.

Но Лорел уже спускалась в холл и тащила за собой Деб.

— У меня была страсть к авокадо, мне казалось, я умру, если их не будет, а сейчас вдруг помадка прозвучала почти так же призывно. Я собираюсь есть досыта, даже если лопну!

— Очень может быть, и лопнешь, — сухо сказала Деб. — Я мало сведуща в этой области, но не слишком ты толста? Ребенку срок только в августе, а ты уже не видишь своих туфель. Ты уверена, что доктор не ошибся в сроке, Лорел?

Лорел собиралась огрызнуться, но Деб, казалось, была так искренне обеспокоена!

— Доктор Дэвис и я посчитали, что малыш появится в августе. И если тебя интересует, спали ли мы с Брендоном до отъезда из Кристалл-Сити, что не очень вежливо с твоей стороны, то отвечаю, — да, спали. Но тогда у меня ничего не было.

Резкий ответ Лорел обидел и разозлил Деб.

— Я совсем не это имела в виду, ты прекрасно понимаешь, Лорел! Как ты можешь даже думать такое обо мне?! Я считала, что мы друзья!

— Конечно, мы друзья, Деб. Извини. Просто сейчас я обижаюсь по любому поводу, прости меня.

— Я принимаю твои извинения и прощаю только потому, что именно твое положение делает тебя такой болезненно-чувствительной, — усмехнулась Деб. — Но все же ты выглядишь, по-моему, гораздо толще, чем следует женщине в этот срок беременности. С тобой можно сравнить только Элен Элис, но она родила двойню! Мэри-Лу не была такой, когда разрешилась Чэд, и так же у Беки Лаусон с обоими детьми. Ты уверена, что у тебя там растет только один человечек?

— Господи, надеюсь, что так! Что за мысль! Мне бы с одним управиться и вырастить без отца. Что я стану делать с двумя? — воскликнула ошеломленная Лорел.

— Ну, я не авторитет в таких делах, ты же прекрасно знаешь, так что подожди волноваться по этому поводу.

Беседа опять вернулась к роману Деб и Хенка. Из рассказа Деб было ясно, что сейчас они видятся с Хенком систематически.

— Хенк к тебе испытывает то же самое? — Подсознательно Лорел вспомнила отчаянное выражение лица Хенка, предлагавшего ей ради сына выйти за него замуж.

— Я уверена, что он меня очень любит, хотя еще не сделал предложения, — сказала Деб. — До недавнего времени он постоянно бывал в нашем доме. Я знаю, он ни с кем больше не встречается. Вероятно, он просто еще не решил, как это лучше сказать мне. Немного странно, что Хенк не появляется последние две недели, но я думаю, что это связано с потерей брата, я понимаю, каково ему сейчас и сколько у него возникло новых проблем.

Взглянув на удрученное выражение лица Деб, Лорел успокоила ее:

— Я уверена, он скоро зайдет, Деб. Известие о смерти Брендона очень сильно поразило его, потребуется время, чтобы он смог прийти в себя после такого горя.

А про себя Лорел решила при первой же возможности поговорить с Хенком. Если он избегает Деб, думая, что Лорел может изменить свое решение и примет его предложение о замужестве, то она сразу расставит все на свои места. Достаточно того, что ее собственная жизнь пошла кувырком, она не собирается рушить жизнь и счастье дорогих для нее людей.

Лорел продолжала страшно горевать, но теперь у нее появились заботы, которые хотя бы изредка отвлекали ее от печальных размышлений.

В первые дни, проведенные дома в ужасных ссорах и раздорах с разъяренным отцом, день рождения Лорел прошел незамеченным. Марте хотелось исправить эту оплошность, но она понимала, что сейчас неподходящее время для каких бы то ни было приемов. Кроме того, Лорел ходила все эти дни очень подавленная, а Рекс продолжал сердиться. И когда она была уже готова отказаться от своей затеи, ей в голову пришла мысль, как отвлечь Лорел от мрачных дум.

Через несколько дней Лорел, войдя в гостиную, обнаружила в ней всех своих самых близких друзей — Деб, Мэри-Лу, Имоджин, Сару, Эни и даже Беки Лаусон. На столике лежала груда подарков в ярких веселых обертках, и только Лорел собралась спросить, что происходит, как в комнату вошла Марта с большим тортом в руках. Она поставила его туда, где был сервирован чай, и повернулась к Лорел.

— Садись, дорогая.

— Тетя Марта, что все это значит? — с недоумением оглядываясь вокруг, спросила Лорел.

— Так как ты не выказала ни малейшего желания ходить по магазинам в поисках белья для малыша, то мы решили это сделать за тебя. Сегодняшнее торжество в честь будущего материнства, и мы принесли подарки для ожидаемого младенца. Не можем же мы допустить, чтобы бедняжка вошел в этот мир совершенно голым, не имея чем прикрыть попку!

— Вы так добры и внимательны, что я сейчас просто разревусь. — Лорел от смущения не знала, что делать.

— Только попробуй! — заявила Деб, вызвав всеобщий смех, к которому присоединилась и оправившаяся от смущения Лорел.

Вечер прошел с большим успехом, и Марта осталась очень довольна собой.

Разбирая подарки, Лорел восхищалась каждой крошечной вещицей. Тут было все, от шерстяных одеял и пеленок до отделанных кружевом чепчиков. Она с грустью вспомнила прекрасное приданое, сгоревшее в доме в Сан-Франциско. Развернув часть вещей, Лорел с удивлением обнаружила кроме детского приданого красивые шали, свитера и платья, тетя Марта поспешила объяснить, что это запоздалые подарки к ее дню рождения.

— Потом мы достанем с чердака всю твою старую детскую мебель, вымоем и оборудуем детскую в маленькой комнатке рядом с твоей.

Это было еще одно занятие, которое могло отвлечь Лорел от рыданий и грусти.

При первой же возможности Лорел вместе с Мартой поехали навестить Хенка. Он был удивлен и, как ей показалось, даже испуган неожиданным визитом, но быстро взял себя в руки и пригласил дам в дом.

— Чему я обязан, что удостоился чести принимать в своем доме самых прекрасных дам Кристалл-Сити? — спросил он радушно.

Лорел сразу же перешла к цели своего визита.

— Хенк, мне необходимо с тобой поговорить.

— О чем?

— О тебе и Деб.

Удивление, появившееся на его лице, было почти комическим.

— Обо мне и Деб? — повторил он.

— Да. — Лорел спокойно посмотрела на него. — Я хочу знать твои намерения относительно моей лучшей подруги. До недавнего времени вы постоянно встречались, и я хочу знать, как ты к ней относишься.

— Лорел, не знаю прямо, что сказать… — Хенк явно волновался.

— Начни с признания, что любишь ее. Она тебя очень любит, это ты знаешь.

Густой румянец залил его шею и лицо, что выдало его, прежде чем он, заикаясь, сказал:

— Ох, ну, я да — ух — я — у меня есть к ней интерес.

— Вздор! — обрезала его Лорел. — Ты любишь ее! Это так же бросается в глаза, как нос на твоем лице. Когда ты сможешь справиться со своим горем и жениться на ней?

— Но, я… я, — начал он.

— Что ты?

— Я думал, может, ты и я…

— Хенк, ты любишь меня? — спросила Лорел напрямик.

— Ну, нет, но…

— Никаких но! Я люблю твоего брата. Я никогда не полюблю другого мужчину так, как я люблю Брендона. Я продолжаю его любить и собираюсь родить его сына. Этого достаточно, чтобы ты разрешил мне и моему ребенку присвоить его имя. Тебе не нужно жертвовать собой и твоей любовью ради меня. Мы с тобой никогда не поженимся, так что можешь чувствовать себя совершенно свободным и сделать предложение женщине, которую действительно любишь. И по возможности скорее. Я ясно выразилась, ты все понял?

Хенк расплылся в счастливейшей улыбке.

— Вполне. Но, Лорел, ты уверена? — застенчиво спросил он.

— Абсолютно. Теперь-то ты собираешься попросить Деб стать твоей женой, или нет?

— Да, мэм, непременно, — с сияющим от радости лицом ответил Хэнк.

Лорел и Марта улыбнулись ему в ответ.

— Я очень рада, что все уладилось, — деловито сказала пожилая леди. — Может, мы теперь поедем домой — мне надо кончить стирку!

Восемнадцатого мая исполнялся месяц со дня землетрясения и гибели Брендона. День был темный, дождливый, под стать настроению Лорел. Она одиноко сидела в своей комнате, и слезы непрерывно текли по ее щекам, как и неослабно ударявшиеся в стекла окна капли дождя. Невыносимо болело сердце, состояние духа было таким же мрачным, как этот унылый день. Даже малыш, энергично пинавшийся внутри, не мог рассеять ее печали.

Она отказалась есть, отвергая лакомые кусочки, которые ей приносила на подносе Марта. Когда раздался легкий стук в дверь, Лорел решила, что это опять тетя Марта, и очень удивилась, увидев в дверях Беки Лаусон.

— Можно войти? Я знаю, ты не хочешь никого видеть, но я прошла такой путь под дождем…

Лорел, конечно, не смогла отказать, и Беки присоединилась к ней у окна.

— Знаешь, после убийства Джима я тоже обычно сидела и смотрела на дождь, как ты сейчас. Это совпадает с настроением, не то что при солнце, правда?

Лорел горестно вздохнула, соглашаясь, и вытерла слезы.

— Да, действительно. Я подчас забываю, что не только у меня такое горе, что не я одна потеряла любимого человека. Быть такой эгоцентричной, как я, наверное, ужасно?

— Не ужасно, а естественно, — успокоила ее Беки с ласковой улыбкой. — Равно как и горевать в это время.

Беки подошла к кровати, где дремала Сэсси, и погладила спящую кошку.

— Какая это порода? Никогда не видела таких.

— Сиамская. Брендон принес ее мне в подарок на Валентинов день. Ее зовут Сэсси. — Лицо Лорел стало грустным. — Он подарил мне еще детеныша серебристой лисы, когда мы были в Мексике. Я, помню, сказала, что домашние животные скоро заполонят наш дом, если он не откажется от этой привычки. А он просто рассмеялся… — Ее голос прервали рыдания. — Я очень любила, когда он так смеялся, — прошептала она.

Беки, успокаивая, положила руку на ее трясущиеся плечи.

— Знаю, сейчас ты мне не поверишь, Лорел, но это пройдет. Время излечивает самую ужасную боль. Настанет час, когда воспоминания не будут кровавить сердце острыми углами, и жизнь обернется к тебе приятной стороной. Я-то знаю. Я прошла через все, что переживаешь ты сейчас. Это страшно, но у тебя есть семья и друзья, которые о тебе заботятся. Не знаю, что бы я делала без друзей, которые мне помогли, особенно Брендон и твой отец.

— Мой отец? — переспросила Лорел.

— Да, он вел себя удивительно, — улыбнулась Беки. — После вашего отъезда он частенько к нам захаживал. Каждый раз под каким-нибудь предлогом: то нашему теленку нужна мать, а он не знает, что делать с молочной коровой, то полдюжины бычков ему некуда девать, для них у него нет места. Можешь себе представить! Доводы его были неубедительны и смехотворны, но он был так любезен и добр и так ловко находил способ заставить меня принять его подарки. Частенько он приносил продукты и оставался обедать со мной и детьми. Он так терпелив с ними, они его просто обожают! И я стала ожидать его прихода и сейчас все время жду. На самом деле я испытываю глубокое чувство привязанности к твоему отцу. Я люблю его не так, как любила Джима, но он мне так же дорог. Ты, надеюсь, не против, что Рекс за мной ухаживает?

Лорел, изумленная этой новостью, едва могла пролепетать:

— Нет… конечно, Беки… но…

Лицо Беки вытянулось.

— Ты возражаешь! О Лорел, почему? Тебе неприятна перспектива иметь меня мачехой? Но, мне кажется, мы будем скорее подругами, ведь мы почти одного возраста.

— Вот именно, Беки! Ты так молода! Ты могла бы быть мне сестрой. Я просто не могу представить себе тебя и моего отца в качестве супругов. Он же намного старше тебя!

— Он не так стар, Лорел! Просто ты видишь его взглядом дочери, а я смотрю на него как женщина на привлекательного мужчину. Пожалуйста, не ревнуй его ко мне. Обещаю, что не буду ничего менять, что связано для тебя с памятью о матери. Можешь ты разделить его со мной? Рекс многие годы был один, и мы оба заслуживаем немного счастья.

— Беки, я не ребенок, ревнующий отца за его привязанность к другой женщине. Я просто пытаюсь понять. Все эти годы отец не проявлял желания жениться вторично, а теперь, совершенно неожиданно, выбирает женщину вдвое моложе себя. Это такая для меня неожиданность!

— Господи! — вдруг рассмеялась Лорел. — Пойми, он скоро станет дедушкой! А мой сын, вообрази только, должен звать тебя бабушкой!

— Это мне никогда не приходило в голову, — тоже рассмеялась Беки. — Мы пойдем на компромисс: он будет звать меня няня Беки или что-нибудь в этом роде.

После ухода Беки Лорел задумалась. Она не могла не вспомнить обвинений Брендона против ее отца и их ссор по этому поводу. Если предположить, что ее отец был связан с воровством и имел какое-то отношение к смерти Джима Лаусона, то не является ли его нынешнее поведение способом возмещения убытков? Еще хуже, если он пытается женитьбой на Беки застраховать себя на случай, что может обнаружиться его соучастие в преступлении: ведь жена не станет давать в суде показания против собственного мужа. Неужели ее отец так коварен, или он действительно увлечен молодой вдовой?

И, прежде чем события будут развиваться дальше, Лорел решила прямо спросить о Беки у Рекса, даже если это вызовет у него непредсказуемый приступ гнева.

— В чем дело? Почему ты спрашиваешь, виновен ли я в хищениях скота? — Свирепый рев Рекса можно было слышать за милю. — Ты неблагодарная негодяйка! Это после всего, что я сделал для тебя, особенно в последнее время!

— Ну, папа, я же не обвиняю тебя, я просто спрашиваю. Ты же знаешь, не я это придумала сейчас из ничего.

— Проклятие! Знаю, кто вбил эту мысль в твою маленькую глупую голову! Это твой проклятый возлюбленный с его дурацкими понятиями! Нет конца неприятностям из-за него! Достаточно того, что он взвалил на меня своего незаконнорожденного отпрыска! Бог свидетель, я вынужден смириться с тем, что ты носишь его ребенка! Ребенка Прескотта! Лучше бы у тебя был ребенок от кого угодно, только не от него! Так он еще постарался восстановить против меня мою собственную дочь!

Лорел дала ему побушевать, пока он, наконец, не задохнулся и не остановился перевести дыхание.

— Папа, я никогда не верила, что это правда. Мы так много ссорились с Брендоном по этому поводу. Я всегда защищала тебя и настаивала, что ты не имеешь к грабежам никакого отношения.

— Тогда зачем ты спрашиваешь меня об этом сейчас? У тебя появились сомнения?

— Беки Лаусон рассказала мне, что вы собираетесь пожениться. — Лорел посмотрела отцу прямо в глаза. — Наслушавшись обвинений Брендона в твой адрес и прочитав письмо, где ты сообщал, что возмещаешь убытки Беки, я не могла не задуматься о твоих мотивах. Несмотря на мое полное доверие к тебе, меня больно задело, что ты можешь жениться на ней из чувства вины или, неровен час, чтобы отвести подозрения. Я не хочу верить этому, отец, после того как так долго была на твоей стороне против собственного мужа. Мне не хочется думать, что я могла ошибаться в тебе все это время.

— Твоим мужем он не был, к большому твоему позору, — не упустил случая уколоть дочь Рекс. — Кроме того, я возмущен твоими подозрениями, что я могу быть таким двуличным, как этот хамелеон и его семья. Так случилось, что я полюбил Беки, и мне наплевать на твои переживания по этому поводу. Тебе было все равно, что я чувствовал, когда ты уехала с этим негодяем в Мексику, а теперь вернулась домой невенчанная и беременная!

Вскочив, Лорел пронзительно закричала ему в ответ:

— Ты никогда мне этого не простишь, да? Виновата я или нет, ты всегда будешь обижать меня и моего ребенка!

— Не тебя, Лорел. Я люблю тебя со дня твоего появления на свет и буду любить всегда, несмотря на все, что произошло.

— Но ты будешь обижать моего ребенка только потому, что его отец Прескотт! При чем тут ребенок, он не может отвечать за то, кто его отец и мать. Невинное дитя совершенно не заслуживает твоей ненависти. Оно не отвечает за поступки своих родителей и не должно быть презираемо кем бы то ни было. Ты в состоянии понять это? В состоянии найти хоть капельку любви в своем сердце для своего собственного внука?

Рекс печально покачал головой.

— Сколько я себя помню, Прескотты были постоянным источником моего раздражения, особенно Брендон. Я не знаю, смогу ли я смотреть на этого ребенка и не видеть лица проклятого человека, который приходится ему отцом.

С гордо поднятой головой и полными слез глазами Лорел сказала, защищаясь:

— Тогда мне жаль тебя, папа. Должно быть, очень тяжело нести в себе такой груз ненависти и недоверия, который неизбежно изъест твою душу.

В один из визитов Деб и Имоджин вскользь проронили, что прежние поклонники Лорел опять проявляют к ней интерес.

— Как они могут думать, что я так скоро стану кем-нибудь интересоваться? — недоверчиво сказала Лорел. — Ведь только месяц прошел с тех пор, как не стало Брендона.

— Мы просто подумали, что надо тебя предупредить. Теперь ты знаешь, что тебя ожидает, когда ты выйдешь из траура. Посмотри на это так — ты можешь заранее решить, кого из этих мужчин ты предпочтешь, а кого отвергнешь раз и навсегда. Лично я считаю, что каждая женщина должна иметь такое преимущество, — сказала Имоджин.

— Господи, Имоджин! Дальше ты захочешь, чтобы все твои поклонники прошествовали по арене как на аукционе скота, а ты будешь выбирать, — хихикнула Деб.

— А что? Хорошая идея! Может быть, тогда я смогу заставить Эмоса Торнера хоть капельку приревновать меня, а то он уж очень уверен в себе.

— И бедная Присцилла сможет тогда поймать себе какого-нибудь женишка, — не удержалась и Лорел.

— Ты глубоко заблуждаешься, Лорел, — сказала, смеясь, Деб, — эта девушка обречена остаться старой девой, если только какой-нибудь слабоумный не согласится прийти ей на помощь, но мне будет жаль беднягу, которому придется видеть каждый день ее некрасивое лицо и выносить ее злобный язык. Ад, мне кажется, был бы праздником по сравнению с жизнью рядом с Присциллой.

— Вернемся к проблеме будущих поклонников, — напомнила Лорел. — Почему бы вам не распространить слух, что вроде бы я рожу двойню. Это сразу отпугнет всех, кроме самых решительных.

— Или самых безрассудно храбрых, — засмеялась Деб.

— Это ты подкинула мне эту мысль, Деб.

— Да, это сразу отделит настоящих мужчин от мальчиков, — ликовала Имоджин.

Деб невольно посеяла в голове Лорел мысль о возможности рождения близнецов, и теперь та не могла от нее избавиться. Стараясь не придавать особого значения этому предположению, она подсознательно готовилась к такому исходу и при посещении с тетей магазинов старалась покупать по два набора одинаковых вещей. Она ловила себя на мысли, что придумывает имена для двух маленьких человечков. Потом она ругала себя за то, что ведет себя как глупая гусыня, и решительно выкидывала эту мысль из головы. В этот момент она казалась ей слишком нелепой, чтобы принимать ее всерьез.

 

ГЛАВА 28

Случилось одно из самых невероятных событий в жизни Хенка. Он получил письмо в голубом конверте с почтовой маркой Сан-Франциско. Но самым удивительным было то, что, когда открыл конверт, там оказалось письмо от Брендона! Если бы оно не было написано характерным четким почерком брата, так хорошо знакомым Хенку. он бы никогда сам себе не поверил!

В письме Брендон сообщал Хенку о землетрясении и последующем пожаре и о своем неописуемом горе — гибели Лорел! Пораженный и окончательно сбитый с толку, Хенк поспешно дочитал до конца:

«Мне следовало написать тебе раньше, но я почти месяц был беспробудно пьян.

Жизнь без Лорел невыносима для меня! Память о ней преследует меня повсюду, даже в этом обгорелом остове дома, и я не могу это больше терпеть. Вернуться домой я тоже не в силах, там опять все будет напоминать о ней.

Я решил уехать за границу. На следующей неделе отплывает судно в Австралию, и я у еду на нем. Не знаю, сколько я пробуду там, сколько времени потребуется мне, чтобы примириться с потерей любимой жены и ребенка.

Сделай, если сможешь, для меня одно одолжение: сообщи Рексу Бурке, что его дочь погибла. Я не могу заставить себя сообщить ему эту страшную весть. Следовало бы это сделать самому, но я выбрал малодушный путь, а тебя прошу совершить этот мужественный поступок. Именно сейчас я не в состоянии встретиться с этим человеком.

На случай, если тебе понадобится связаться со мной, я, как только обоснуюсь, вышлю свой адрес.

Любящий тебя брат Брендон».

Хенк в веселом замешательстве уставился на письмо в своих руках. Как такое могло случиться? Брендон в страшном заблуждении страдает, считая, что Лорел умерла, в то время как Лорел жива и оплакивает кончину Брендона! Он понимал, что должен предпринять немедленные действия и поставить все на свои места.

Хенк уже сделал шаг к двери, чтобы немедленно мчаться к Лорел, но вдруг его остановила одна мысль. Брендон в письме упоминал о Лорел как о жене, она же говорила, что они не были женаты. Что за дьявол! Что все это значит?

После некоторого раздумья, Хенк решил срочно телеграфировать Брендону, пока тот не отправился в Австралию. Надо ехать в Игл-Пасс и послать Брендону телеграмму, так, чтобы никто в Кристалл-Сити об этом не узнал. Он подождет ответа Брендона, прежде чем станет говорить с Лорел.

Хенк ринулся из дому, молясь в том, чтобы успеть перехватить и остановить Брендона, пресечь его безумную затею во избежание еще большей путаницы.

Брендон наклонил пустую бутылку из-под виски над краем стакана и потряс ею.

— Проклятие! Пусто!

Спотыкаясь, он направился в кухню за новой бутылкой. Лисенок тащился за ним по пятам.

— Это ты выпил мое виски, Тайк, дружище? — пробормотал Брендон.

Услыхав свое имя, Тайк тявкнул. Брендон, довольный, хихикнул и погладил щенка.

— Да, я так и думал, но все в порядке. Тебе тоже надо немного забыться.

Тесси стояла в дверях и качала головой. Она могла бы по пальцам пересчитать число часов за последний месяц, когда Брендон был трезв. Он очень похудел, лицо стало изможденным, скулы резко выступили под глубокими тенями вокруг глаз с покрасневшими веками. На нем, всегда безупречно одетом, сейчас одежда висела, как с чужого плеча. В эти дни он очень редко ходил выпрямившись, с поднятой головой. Он предпочитал спотыкаться в пьяном тумане. Удивительно, что он еще ни разу не упал и переломал себе все кости в таком состоянии, подумала Тесси.

— Хорош, нечего сказать! Господи, посмотри на этого дурака, впавшего в детство от пьянки, — сказала она тихо.

Однако Брендон услышал и круто повернулся к ней; на его губах, теперь всегда скорбно опущенных, появилось подобие улыбки.

— Привет, Тесс!

— Здравствуй, я заехала сказать, что отправила письмо твоему брату.

— Спасибо. Входи, может, присоединишься ко мне. Если я найду другую бутылку.

— Вы уже все выпили. Шкаф пуст, — отозвалась Ханна с веранды, где готовила завтрак.

— Вот так я и живу! — сказал, гримасничая, Брендон.

— Все последнее время, — согласилась Тесси. — Брендон, ты собираешься кончать с этим? Нельзя до бесконечности заливать горе алкоголем. Рано или поздно ты должен побороть себя и посмотреть жизни в лицо. Хорошо бы сейчас, не откладывая в долгий ящик.

— О, не придирайся ко мне, Тесс! Ты становишься похожей на сварливую тетку. Я по твоему совету написал — и в довольно трезвом состоянии — это чертово письмо. Оно далось мне нелегко. Что тебе еще надо?

— Давно надо было написать! Брат, наверное, встревожен, что от тебя нет вестей, а ты настолько занят тем, что прячешься от жизни в пьяный туман, что и написать тебе некогда. Оно, конечно, легче существовать от бутылки к бутылке, чем подняться после падения и смело встретить будущее. Ты превращаешься в трусливого алкоголика, Брендон Прескотт!

— Если бы ты была мужчиной, я, вероятно, убил бы тебя за эти слова, — свирепо посмотрел на нее Брендон налитыми кровью глазами.

— Тогда это стало бы менее правдоподобно? — не дрогнув, вернула ему взгляд Тесси.

— Иди домой, Тесс, — зарычал Брендон. — Уходи, пока я не забыл, что мы друзья, и не поддался искушению задушить тебя.

— Завтра я приду.

— Знаю, знаю, ты непременно придешь, — тяжело вздохнул он. — Ты ведь сделала целью своей жизни безжалостно изводить меня.

— Нет. Я взвалила на себя тяжелейшую задачу — спасти тебя от самого себя.

— Оставь эту затею, Тесс, — грустно рассмеялся он. — Я того не стою.

Улыбнувшись, она ответила:

— Может быть, и не стоишь, но я все-таки попытаюсь.

— Сварливая женщина, — пробормотал Брендон. Но он понимал, что в одном Тесси была права. Он действительно становился трусом. Почему он так долго не писал Хенку? Мужество, казалось, покинуло его. После того как не стало Лорел, он превратился в какое-то желе. У него не было воли смотреть в лицо жизни без нее. Бутылка не спасала, на дне стакана невозможно было найти даже суррогат мужества. Виски просто вызывало оцепенение чувств и делало менее болезненной мысль о смерти Лорел.

Временами, сильно напившись, он делал вид, что она ушла в магазин или одевается наверху, чтобы пойти с ним в гости или в театр. Вот сейчас она спустится по лестнице — развевающиеся вокруг нежного лица волосы, сияющие, как мерцающие лунные лучи, глаза, подобные аметистам. Она улыбнется ему, губы попросят поцелуя. Мимолетный аромат ее маленького теплого тела будет искушать Брендона, пока он не возьмет его в свои объятия и не утолит свою страсть. Она придет к нему, горячая, желанная, пылкая, он полностью растворится в ней и увлечет за собой в высочайшие сферы исступленного восторга, наслаждаясь ее мягкими стонами вожделения и криками удовлетворенной страсти…

Затем приходила реальность, разрушала его хрупкие мечты, и острые углы потери снова разрывали его кровоточащее сердце. Он никогда не услышит ее голоса, ее звенящего смеха, никогда не будет держать в объятиях ночью, а утром, просыпаясь, находить ее, уютно устроившуюся на его плече. Ее глаза никогда не загорятся удивлением и восторгом в ответ на его ласки… И Брендон шел искать новую бутылку, чтобы забыть ту страшную реальность — обгорелое тело на полу в кладовой.

У Лорел не было такого способа заглушить свою боль, которая что ни день набрасывалась на нее. У нее были только друзья и ее дитя, немного отвлекавшие ее днем от мучительных воспоминаний.

Но после дня наступала ночь. Много долгих — казалось, бесконечных — ночей провела она в мучительных метаниях по своей одинокой постели. Ее память воскрешала тепло его ласковых рук, его нежные ласки, горячие жаждущие губы. А если ей удавалось уснуть ночью, он оживал для нее в ярких снах. Вот его каштановые волосы развеваются на ветру, белозубая улыбка играет на загорелом лице. В другой раз он появлялся перед ней во всей мужской наготе, глаза его при этом блестели, как ртуть, он шел к ней, предъявляя права на нее, свою собственность. Сладкие, обволакивающие слова любви звучали в ее ушах, его руки в тоске по ее телу дотрагивались до чувственных мест, которые он так хорошо знал. Она умоляла взять ее к звездам, жаждала его ласк.

Но все ее мечты улетучивались, когда она просыпалась с протянутыми в пространство руками и именем Брендона на устах. Обняв подушку, она начинала плакать, сильные сдавленные рыдания сотрясали ее тело. Утренняя заря посылала первые лучи в окно ее комнаты, и только тогда она вновь засыпала. Легкий летний ветер, задувая в окно, ласково касался горячих щек Лорел, и ей казалось, что это теплое дыхание Брендона ласкает ее кожу. Она вздыхала, трепеща, и не желала просыпаться.

— Ты не видела Хенка в последние два дня, Лорел? — слегка нахмурившись, спросила как-то Деб.

— Нет. Почему ты спрашиваешь? — рассеянно ответила Лорел, сосредоточенная на розовом кусте, который она обрезала в этот момент.

— Вчера он должен был у нас ужинать, но так и не появился. Потом я по дороге сюда заехала к нему, и Сэм сказал, что Хэнк на несколько дней уехал в Игл-Пасс.

— У него, вероятно, какие-то дела, связанные с ранчо, — пожала плечами Лорел.

— Что-то в этом роде сказал и Сэм. Все же тебе не кажется, что он мог выбрать минуту и предупредить меня, прежде чем умчаться.

— Требуется время, прежде чем мужчины начинают понемногу понимать, что им следует считаться с кем-то еще, кроме них самих. Хенк, я уверена, научится в будущем быть более внимательным.

— Я, конечно, тоже надеюсь.

Лорел положила ножницы и взглянула на подругу.

— Что на самом деле тебя беспокоит, Деб?

— Лорел, ты ведь меня знаешь очень хорошо, — застенчиво засмеялась Деб, а затем со вздохом добавила: — Я не умею притворяться безмятежной. Даже сейчас, когда уже объявлено о нашей помолвке, я боюсь, что Хенк может передумать.

— И ты думаешь, его неожиданное исчезновение как раз и означает, что он удрал?

Деб кивнула.

— Я дура, да?

— Конечно, — подтвердила Лорел. — Хенк скоро вернется, и все твои страхи испарятся. Вот увидишь.

— Если он не вернется к воскресенью, я ему этого никогда не прощу. Мэри-Лу в честь нашей помолвки устраивает вечеринку.

— Ты ему тут же все простишь, как только он скажет, что любит тебя, и нашепчет всякие нежные словечки на ушко. Растаешь, едва он на тебя взглянет, и ты это знаешь не хуже меня, — предсказала Лорел, снова вспоминая ухаживания Брендона.

Брендон пребывал в одной из своих сладко-пьяных грез. На сей раз все было как в реальности: он действительно чувствовал руки Лорел на себе, нежные пальцы любовно пробегали по темным волосам на груди. Он застонал от восхитительного прикосновения губ к его плечам, ее зубы слегка их покусывали, в то время как ее руки сдирали с него рубашку.

— Лорел… — прошептал он.

— Я заставлю тебя забыть ее, Брендон! Обещаю! Я сделаю это для тебя.

Брендон потряс головой, не в состоянии понять, о чем говорит Лорел. Кого она заставит его забыть? Почему? Он уже собрался спросить, почему ее голос звучит странно, как вдруг ее губы прижались в настойчивом поцелуе к его губам. Он забыл все, кроме ее теплого и нежного прикосновения. Ее язык преодолел барьер его зубов и вошел в рот. Смелое бесстыдство Лорел показалось Брендону необычным, но мог ли он выражать недовольство? Было так приятно дотрагиваться до нее и чувствовать прикосновения легких пальчиков к его волосам.

— Лорел, любимая, я так хорошо тебя чувствую, — тихо простонал он, когда ее губы начали легким поцелуями покрывать его шею. Ее язык оставил влажный след, и ее дыхание вызвало появление гусиной кожи на его плечах.

— Брендон, открой твои изумительные глаза и посмотри на меня. Взгляни, кто доставляет тебе такое наслаждение. Посмотри, дорогой, кто я на самом деле!

Ее пальцы двинулись по дрожащей плоти его живота и остановились, расстегивая пряжку пояса. И вот тогда, наконец, Брендон почувствовал что-то странное — уж очень необычно звучал голос Лорел. Его веки медленно поднялись, неохотно отказываясь от мечтания о Лорел.

Затуманенный взор, медленно проясняясь, остановился на красивом лице, обрамленном рыжими волосами. Вместо лавандовых глаз Лорел он увидел блестящие голубые глаза Мюриэль. Прежде чем мозг Брендона успел их зафиксировать, его большие руки легли на ее и остановили их движение.

— Мюриэль, — зарычал он хриплым со сна и от водки голосом. — Что это…

— Брендон, дорогой, разреши мне любить тебя. Разреши мне показать тебе, как это может быть хорошо для нас. — Мюриэль мурлыкала, ее глаза, затуманенные желанием, и пухлые губы были так соблазнительно близко от него! — Я так давно хочу тебя, но все время что-нибудь вокруг мешало, и вот, наконец.

Ее руки, выскользнув из-под его ладоней, безошибочно находили и ласкали его плоть сквозь ткань брюк.

Он вскочил, как ужаленный, его руки чуть не раздавили ее пальцы, так сильно он их стиснул, а затем оттолкнул от себя.

— Уйди от меня, ты, ведьма! Какого черта! Что ты себе позволяешь?

Брендон был холоден и трезв, впервые за последние недели. Желание Мюриэль обольстить его заставило Брендона мгновенно насторожиться. Его глаза сверкали, как полированная сталь ножей.

Мюриэль была немного испугана его бешеной реакцией, но еще и не потеряла надежды убедить его в своей искренности.

— Я просто пытаюсь помочь тебе пережить горе, Брендон. Лорел не была единственной женщиной в этом мире, ты знаешь. Я способна утешить тебя, дорогой, если ты позволишь.

Брендон грубо засмеялся.

— Мюриэль, такое утешение мне может дать портовая проститутка, но еще с большим состраданием, чем ты. Ты хочешь удовлетворить свои собственные желания, и не пытайся меня обмануть. Я не настолько пьян или глуп.

— Я так рада слышать это.

Мюриэль и Брендон резко обернулись и увидели Тесси, стоявшую в проеме двери. Она прошлась по комнате.

— Ну, Мюриэль! — сказала она спокойно. — Это был совершенный спектакль. Такое можно и за деньги показывать. Да, я видела почти все. Лично я нахожу это кричаще безвкусным, но чего можно ожидать от прирожденной шлюхи?

Брендон свирепо смотрел то на одну женщину, то на другую, все более раздражаясь.

— Кто дал вам право являться в мой дом, когда заблагорассудится? Он, правда, полуразрушен, но это все же мой дом. У него нет настоящей двери, в которую положено стучать, но вы бы могли подождать приглашения, а не вторгаться в любое время по собственной прихоти!

— Не кипятись, Брендон! — Тесси спокойно села на стул. — Мюриэль уже уходит, не так ли, дорогая?

Голубые глаза Мюриэль бросали гневные взгляды в сторону Тесси.

— Я уйду, когда буду готова! У нас с Брендоном были личные дела, когда ты вдруг сунула сюда свой длинный нос.

— Ах, это теперь называется личными делами? — ядовито засмеялась Тесси. — Сдается мне, Брендон собирался указать тебе на так называемую дверь.

Брендон почувствовал себя ненужной частью мебели, ставшей свидетельницей перепалки двух женщин. Он поднялся с кровати, схватил обеих женщин за руки и без слов выпроводил наружу. И там, зло взглянув на них, сказал:

— Тесс, ступай строить другой отель или что там еще и перестань меня нянчить. Если мне понадобится нянька, я ее найму.

Мюриэль же он бросил:

— А ты иди поищи кого-нибудь другого для своих потрепанных прелестей. Я никогда не запятнаю имя Лорел, дотрагиваясь до особ, подобных тебе. Не знаю, с чего ты взяла, что я способен изменить ей с тобой. Если ты решила, что это возможно из-за того, что я пьян, то спешу тебя уверить: настолько пьян я не бываю никогда.

И, не обращая внимания на негодующий визг Мюриэль, закончил:

— Проваливай отсюда и не возвращайся, иначе, клянусь, ты об этом пожалеешь.

— Браво! — захлопала в ладоши Тесси, когда Мюриэль, шипя от злобы, ушла.

— Тесс, вроде бы я просил тебя отправиться восвояси.

Она подняла руки, как бы защищаясь, и засмеялась:

— Не волнуйся по пустякам — я ухожу. Приду, когда ты будешь в более подходящем настроении. И запомню, что в следующий раз надо стучать. Обещаю.

Брендон покачал головой и нехотя улыбнулся.

— Клянусь, Тесс, — вздохнул он побежденно, — ты как стойкая бородавка. Только я думаю, что избавился от тебя, а ты снова тут как тут.

— Правда, — она очаровательно улыбнулась, глаза ее сияли, — всегда нужно некоторое время, чтобы я понравилась людям.

И, бойко помахав на прощание, сказала:

— Скоро увидимся. Так приятно, Брендон, видеть тебя трезвым. Попытайся так держаться.

— Хорошо, мама, — вздохнул он.

Для близких Брендону людей было огромным облегчением наблюдать происходящие в нем изменения. Держа данное Тесси слово, он бросил пить и, чтоб не слышать постоянного ворчания Ханны, стал больше есть. Хотя он все еще находился в подавленном настроении, в нем пробудился интерес к жизни.

В связи с предстоящим через несколько дней отъездом, навалилась масса дел. Однажды, будучи совершенно трезвым, он понял, что надо купить одежду, чемоданы и множество мелких предметов первой необходимости.

Взглянув после долгого перерыва в зеркало и увидев в нем свое изможденное лицо, Брендон был потрясен. Неужели этот грязный, обросший мужчина действительно он? Он тут же поспешил в ближайшую парикмахерскую, где его привели в порядок. Затем съездил на пароме в Окленд и приобрел немного приличной одежды. И удивился, насколько лучше он стал себя чувствовать, приняв ванну и переодевшись во все свежее.

В одну из своих деловых поездок в нижнюю часть города он наткнулся на доктора Дэвиса.

— Брендон! Боже правый! Это как увидеть привидение! Как я рад вас видеть!

Брендон был бы рад сказать то же самое, но при виде врача, пользовавшего Лорел, снова вспомнил, что никогда не увидит ни Лорел, ни их ребенка. Это было как поворот ножа в кровоточащей ране.

— Здравствуйте, доктор Дэвис. Как вы поживаете?

— Прекрасно. Занят больше обычного, ведь столько людей пострадало во время землетрясения и пожара! Рад вас видеть в полном порядке после всего, через что вы прошли. Последний раз, когда я встретился с вашей женой, она так за вас волновалась!

— Волновалась? Почему? — Брендон не мог взять в толк, почему Лорел в свой последний визит к врачу волновалась за него.

А доктору Дэвису показалось странным, что Брендон, оказывается, жив и ничего не знает о терзаниях Лорел, считавшей его погибшим.

— Почему? Потому что она, как вы понимаете, думала…

Их разговор был резко прерван человеком, который бежал по улице и, размахивая руками, кричал.

— Доктор! Доктор Дэвис! Док, умоляю, поспешите, вы срочно нужны! — сказал он, подбегая и тяжело дыша. — Эван Шелтер упал с крыши, и мы боимся его трогать. Кажется, он сломал спину!

Доктор Дэвис, естественно, сразу забыл о Брендоне.

— Мне нужно взять медицинскую сумку из кабинета, — сказал он взволнованному мужчине. — А вы бегите и передайте от моего имени, чтобы никто его не трогал до моего прихода. Я мигом.

Доктор повернулся и быстро пошел в противоположную сторону.

— Покажите мне Лорел в ближайшее время, Брендон. Я немного обеспокоен ее весом! — крикнул он на ходу.

Брендон взглянул ему вслед широко раскрытыми глазами и тупо сказал:

— Лорел умерла, доктор Дэвис.

Смысл этих слов, очевидно, дошел до того не сразу, ибо, уже отойдя на некоторое расстояние, он, ошеломленный, остановился.

— Господи! Как это так! Когда я видел ее в последний раз, она была в полном порядке.

Брендон был совершенно сбит с толку этим странным разговором.

— Когда вы видели ее в последний раз, доктор? — спросил он быстро удаляющегося доктора.

Ответ Дэвиса был заглушен звоном проезжавшего рядом трамвая.

— Это было… землетрясение… — донеслось до слуха Брендона. Потом он затерялся в толпе, и Брендону оставалось только догадываться, что он сказал «…накануне землетрясения». Только в такой фразе был какой-то смысл.

С некоторым сожалением и множеством грустных воспоминаний, Брендон ликвидировал разрушенный дом в Ноб-Хилле и приложил усилия, чтобы устроить на работу верных слуг. Он отдал последние почести Лорел, положив на могилу свежие цветы, затем попрощался с друзьями и в наемной карете отправился на пристань, чтобы сесть на пароход, отправляющийся в Австралию.

Он уже занес ногу на сходни, когда услышал знакомый голос, выкрикивающий его имя.

— Брендон! Подожди! Брендон, подожди!

Совершенно задохнувшаяся Тесси догнала его и, схватив за руку, с облегчением воскликнула:

— Благодарение Богу, я догнала тебя, прежде чем ты уплыл! — Она помахала телеграммой и прохрипела, еле дыша: — Это от твоего брата. Я раскрыла ее. Подумала, что это может быть что-то важное. — И, с трудом переведя дух, она выпалила: — Она жива! Прочти, Брендон! Лорел жива!

Брендон побледнел, у него чуть не подкосились ноги.

— Это невозможно! Ты что-то не поняла, Тесс. Или это чья-то отвратительная шутка!

— Нет! О Брендон, прочти телеграмму! Твой брат все объясняет в ней.

Сверху с трапа матрос прокричал:

— Эй, мистер! Вы идете или остаетесь? Это последний гонг.

Тесс радостно рассмеялась и прокричала:

— Плывите без него! Он остается! — и с силой стащила Брендона обратно на пристань.

Брендон ничего не видел и не слышал — он читал телеграмму Хенка:

БРЕНДОН ЛОРЕЛ ЖИВА ТЧК ЗДЕСЬ В К. С. С БУРКЕ ТКЧ СООБЩИЛА ЧТО ТЫ УМЕР ТЧК Л. ГОВОРИТ ВЕНЧАНИЕ ФАЛЬШИВОЕ ТЧК ЧТО ПРОИСХОДИТ ТЧК БУДУ ЖДАТЬ НЕМЕДЛЕННОГО ОТВЕТА В ИГЛ-ПАСС ТЧК ПОВТОРЯЮ: В ИГЛ-ПАСС ТЧК ПРИЕЗЖАЙ СЮДА ТЧК

ХЕНК

После короткого ошеломленного молчания Брендон издал дикий вопль безудержной радости. Он подбросил высоко в воздух шляпу, которая упала в воду и осталась там, и, подняв Тесси, закружил ее в бешеном танце. Они смеялись, и плакали, и обнимали друг друга, на радость любопытной толпе, которую они не замечали.

— Она жива! Она действительно жива! — кричал он вновь и вновь, вне себя от радости и счастья.

Когда они успокоились настолько, что могли связно говорить, Тесси спросила:

— Почему Лорел сказала Хенку, что ваше венчание фиктивно? Я не понимаю.

— Я тоже еще многого не понимаю. Объясню тебе как-нибудь, но сейчас мне нужно попасть на ближайший поезд в Техас.

— Впрочем, нет, сначала я телеграфирую Хенку в Игл-Пасс, чтобы он никому ничего не говорил до моего появления там, даже Лорел, особенно Лорел! — осадил себя Брендон, его рассудок, наконец, стал приходить в норму.

Он подхватил Тесси под руку и протанцевал с ней к ее коляске.

— Я еду домой, Тесс! — прокричал он с широкой сияющей улыбкой. — Я еду домой к жене и ребенку, и как можно скорее — первым же поездом, который доставит меня! Это просто чудо! Истинное Божественное чудо!

 

ГЛАВА 29

Эта поездка в Игл-Пасс казалась Брендону самой продолжительной в его жизни. Прежде чем уехать из Сан-Франциско, он сообщил Томасу, Креймеру и Ханне невероятную, прекрасную новость. Они предположили, что тело в кладовой могло принадлежать кухонной служанке, исчезнувшей сразу после первого толчка. Они пообещали выяснить все возможное и о результатах сообщить Брендону. Затем он послал в Игл-Пасс телеграмму Хенку с просьбой встретить его там с лошадью и просил никому не сообщать о его приезде.

Техас никогда прежде не казался Брендону таким прекрасным. Даже маленький пограничный городок Игл-Пасс произвел на него самое лучшее впечатление.

Хенк был уже там, и братья, взволнованные, со слезами на глазах, кинулись друг к другу.

— Проклятие, никогда не думал, что мне будет так приятно видеть твою противную физиономию! — воскликнул Хенк, крепко сжимая брата в объятиях. — Мы все думали, что ты умер.

— Это как раз один из вопросов, который мне надо выяснить, но не здесь. Ты ничего не сказал Лорел?

— Нет, она живет у отца, и время от времени я ее вижу. Почему ты не хочешь, чтобы она знала? И что такое с твоим браком? Клянусь, никогда в жизни я не видел такой путаницы, какую устроили вы с Лорел.

— Терпение, брат, — сказал Брендон, — мы очень скоро все поставим на свои места. Давай сейчас сразу поедем домой. Я надеюсь добраться до ранчо незамеченным, так что с тобой мы сможем поговорить обо всем наедине, прежде чем я увижу Лорел. Как она? Все в порядке с ребенком?

— Она в порядке, ребенок тоже. Деб видит ее почти каждый день. Мы пытались уговорить ее приехать на нашу помолвку в прошлую субботу, но она отказалась — ей, мол, не до веселья.

— Помолвка? Чья? — остановился Брендон, собиравшийся прыгнуть в седло.

— Моя. Я попросил Дебору Уэрлинг стать моей женой.

— Ну, быть мне рогатой жабой! — воскликнул Брендон. — Мой маленький брат помолвлен! Мои поздравления!

— Мне бы следовало и тебя поздравить, но все так перепуталось, что я не знаю, женат ты на Лорел или не женат?

Они скакали по дороге на Кристалл-Сити.

— Считай, что да, во всех других отношениях. Но не по закону. Что тебе об этом рассказала Лорел? Кто еще знает об этом?

— Только я и Сэм, да семья Лорел, насколько я знаю. Из-за ребенка мы все договорились молчать, вопреки протестам Лорел.

Хенк рассказал ему то, что знал, о приключениях Лорел в Сан-Франциско и о том, как она пришла к заключению, что Брендон умер.

— Но почему ты решил, что Лорел умерла? — спросил он.

Хенк был потрясен, когда Брендон рассказал, как нашел тело в кладовой и как никто не видел Лорел с начала землетрясения.

— Господи, Брендон! Каково тебе было думать, что это тело Лорел! Через какие страдания ты прошел!

— Но почему лисенок так оплакивал кухонную служанку? — спросил он, посмотрев на Тайка, бежавшего за лошадьми.

Брендон тряхнул головой.

— Нам остается только предположить, что она его любила, подкармливала остатками еды со стола. Но никто из нас этого не знал, поэтому естественно, что, когда я нашел его около трупа, все решили, что это Лорел. Так что можешь представить себе, что я пережил, получив твою телеграмму! Это было чудо!

— Ну, всего чуда ты еще не знаешь! — сказал Хенк, косо взглянув на него.

— В чем дело? — сразу встревожился Брендон. — Что-нибудь случилось? Ты мне не все рассказал?

— Нет, сейчас все в порядке.

Хенк продолжил свой рассказ о приключениях Лорел, о ее похищении Педро и его людьми. Брендон грубо выругался, грозное облако возмущения исказило его черты, серо-стальные глаза сузились. Хенк поспешил рассказать о спасении Лорел Красным Пером и его воинами и о благополучном возвращении на ранчо.

— Она чуть не потеряла ребенка, но Красное Перо спас и его, и Лорел. Он убил эту змею Педро, так что перестань смотреть так, будто собираешься совершить убийство. Красное Перо сделал это за тебя.

— Да, я ему всем обязан, — согласился Брендон, продолжая думать, какие страдания пришлось вынести Лорел в руках Педро.

— Ты уверен, что эти ублюдки не обидели ее перед тем, как появился Красное Перо?

— Она говорит, что нет. Красное Перо не заставил себя ждать. Из-за долгой и тяжелой езды верхом Лорел чуть не потеряла ребенка. — Состроив комичную гримасу, Хенк добавил: — Красное Перо хотел получить Лорел в качестве вознаграждения, но, когда я не согласился, удовлетворился шестью бычками.

Брендон чуть не проглотил папиросу, которую курил. Кашляя и задыхаясь, он выдавил из себя:

— Надеюсь, ты не продал мою жену! — И, отдышавшись, добавил: — Я и забыл, как Лорел поразила воображение Красного Пера.

— Он что же, встречал ее раньше? Когда?

— Прошлой осенью мы с Лорел голышом купались в реке.

Брендон, весело ухмыляясь, вспоминал:

— Господи! Она так смутилась! Все тело ее пылало, а в прозрачной воде некуда было спрятаться. Она страшно сердилась и была очень привлекательна!

— Что ты собираешься делать, когда мы приедем домой? — поинтересовался Хенк. — Бурке уж точно не встретит тебя с распростертыми объятиями, ты это знаешь, да и в Лорел я не уверен. Мне кажется, она считает, что ты как-то замешан в этом фиктивном венчании.

— Что? Как?

— Ну, она нашла часть письма Мигуэля к тебе; и то, что она прочла, заставило ее думать, что ты и Мигуэль были в чем-то виноваты. Пока она не встретила этого преступника в Эль-Пасо, она не могла понять, почему ваш брак фиктивен. И еще она очень сердилась, почему ты ей сразу не сказал о письме.

— Спасибо за предупреждение, брат, — сказал Брендон. — От счастья, что я нашел Лорел живой, я совершенно забыл, что у нее есть причины не доверять мне, вернее, думать, что они у нее есть. Мне лучше быть готовым к менее теплому приему. Полагаю, прежде всего надо кое-что ей объяснить.

— Более того, Брендон. Тебе надо как можно скорее устроить новое венчание! Как только люди узнают, что ты дома, они начнут интересоваться, почему Лорел не живет с тобой.

— Уговорить Лорел тайно венчаться будет очень трудно, — простонал Брендон.

— Да… Не знаю, что она сделает — кинется к тебе в объятия или схватит ружье и начнет стрелять, — пошутил Хенк.

— Зная мою Лорел, я думаю, она сделает и то, и другое, — мрачно предсказал Брендон. — Я должен хорошо продумать свои действия, чтобы объяснить ей все. прежде чем она успеет выстрелить.

— Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать. Лорел рассказала Деб, что Рекс и Беки собираются вскоре пожениться.

Второй раз за это утро Брендон испытал потрясение.

— Что? Я не могу этому поверить! Этот Бурке хуже, чем больной зуб! Беки не может выйти замуж за человека, который виновен в смерти Джима!

— Но она этого не знает, — напомнил ему Хенк.

— Хорошо, сейчас самое время сказать ей об этом!

— Ты скажешь?

— Почему нет?

— У тебя нет доказательств, это одно, и второе: если Беки действительно любит Рекса, то она, вероятно, не поверит тебе. А третье — Лорел. И без публичного обвинения ее отца многие обстоятельства сейчас работают против тебя. А если ты еще поговоришь с Беки, она неизбежно тебя возненавидит.

— Ты прав, Хенк. Вот дьявольщина, что же мне, по-твоему, делать?

— Выбери самое важное, а остальное подождет.

— Лорел. Лорел — это сейчас самое важное. Она и ребенок. Ничто в этом мире не имеет для меня большего значения.

Брендон решил, что лучше всего поговорить с Лорел наедине, прежде чем Рекс узнает, что он вернулся. Но как к ней подступиться, чтобы не напугать до бесчувствия?

Новые идеи не приходили, и он решил воспользоваться той же стратегией, которая сработала несколько месяцев назад, когда он уговорил Лорел бежать с ним. В эту же самую ночь он тайно прокрался в спальню Лорел.

Она спала, беспокойно разметавшись, волосы на подушке перепутались серебристой паутиной. При свете луны он упивался красотой тонкого лица. Ресницы образовали полукруг на ее щеках, полные, сочные губы слегка раскрылись во сне. Это было невероятное зрелище, он никогда не думал, что сможет увидеть это наяву, разве что только во сне. Она зашевелилась и сбросила тонкую простыню, закрутившуюся вокруг тела, ее рука спокойно улеглась на округлости живота.

Он задержал дыхание и подвинулся ближе к кровати, вытянул руку и положил на ее ладонь. Какие изменения произошли в ней за эти несколько недель! Она просто раздулась от его сына. Младенец пинался, и лицо Брендона расплылось в смешной довольной улыбке. Его сын! Его жена и ребенок живы и здоровы!

Очень тихо он наклонился и ласково поцеловал ее в лоб, в щеку и, наконец, в неотразимые губы. Она застонала во сне и прильнула губами к его губам.

С усилием он оторвался от нее.

— Лорел, милая, — прошептал он, — проснись, любовь моя. Проснись, мой Лунный Лучик. Это я, Брендон.

Она прошептала его имя и попыталась зарыться поглубже в подушку.

— Дорогая, проснись. Я дома.

Медленно, как мотылек пробует свои крылышки, поднимались ее веки. И, по мере того как она просыпалась, ее глаза открывались все шире.

— Проклятие! Опять этот сон, — пробормотала она, как пьяная. — Помоги мне, Брендон, если ты опять исчезнешь раньше, чем станешь любить меня, я все прокляну и расплачусь!

Он тихо рассмеялся, наклонился и прижался к теплой шее, вдыхая сладкий аромат ее тела.

— Даю тебе слово, любимая, я здесь, чтобы остаться.

— М-м-м, — прошептала она с наслаждением, — это так хорошо… ты такой теплый и настоящий…

— Я и есть настоящий, Лорел. Реальный и живой, как ты и наш малыш в тебе. — Он почувствовал, как она напряглась, окончательно просыпаясь. — Не пугайся, милая. Я действительно здесь. Я не умер в Сан-Франциско.

— Ш-ш, — предупредил он, дотрагиваясь губами до ее губ, пытаясь предотвратить крик удивленного восторга, готовый сорваться с ее губ, и держа крепко за руки. — Всех разбудишь.

— Брендон? — Губы Лорел дрожали под его губами. — О Брендон, это действительно ты?

— Да, любовь моя. Ты проснулась?

— Не знаю… Думаю, что да. Я надеюсь. — Она запиналась, сердце бешено колотилось в груди. — О Господи, Брендон! Это ты! Ты живой! О мой дорогой, мне так страшно было без тебя!

Он баюкал ее на груди, а она обливалась слезами.

— Тихо, малыш! Не плачь! Все хорошо. Я больше никогда не оставлю тебя. Ты не можешь представить себе, через какой ад я прошел! — шептал он ей на ухо, распушая легкие пряди белокуро-серебристых волос. — Я думал, что ты умерла, и до теперешнего мгновения моя жизнь была мне ни к чему.

Мысли Лорел стали проясняться, мозг стал воспринимать его слова. Внезапно рыдания прекратились. Оторвавшись от него, она недоуменно нахмурилась:

— Что ты только что сказал?

— Я думал, что ты умерла, сказал я, и узнать от Хенка, что ты жива и здорова, было просто чудом. Я кинулся домой, как только узнал. Неужели ты думаешь, я мог бы не приехать, зная, что ты здесь?

— Не знаю, Брендон, — неуверенно произнесла она. — Многое из того, во что я верила, обернулось ложью! А сколько моих мечтаний попрано твоими ногами!

С каждым словом она отстранялась от него, создавая между ними дистанцию. Он прямо встретил ее взгляд.

— Я все знаю, Хенк рассказал мне. Я знаю также, что ты прочла только часть письма. Дорогая, выслушай меня, позволь мне объяснить, как было дело. Ты все поняла совершенно превратно.

— Те строки, где говорится о нашем венчании, я хорошо поняла, Брендон. А встреча с Педро подтвердила их самым ужасным образом.

Она вздрогнула, вспомнив о своих переживаниях, но когда Брендон попытался обнять ее и тем успокоить, она его оттолкнула.

— Ты не имеешь права дотрагиваться до меня, — сказала она, сердито глядя на него. — Ты мне не муж! На самом деле ты мне чужой, и я сомневаюсь, знала ли я тебя на самом деле.

— Лорел, ну, пожалуйста, только выслушай меня. Я могу все объяснить.

— Хорошо, для начала скажи, сколько времени ты знал, что наше венчание было ложным? Ты организовал его, чтобы отомстить моему отцу? Мигуэль тебе помогал?

— Ничего похожего, — спокойно сказал Брендон. — Ни я, ни Мигуэль ничего подобного не делали. Как ты могла подумать такое?

— После всего, что мне пришлось пережить, можно подумать все, что угодно, — отпарировала она. — А что же тогда имел в виду Мигуэль в своем письме?

— Он написал, что Педро не был священником, это обнаружилось много позже, когда нашли тело падре Бернардо. Педро убил его и сбросил в колодец. И будь мы все повнимательнее во время венчания, нетрудно было бы сразу заподозрить неладное, ведь Педро делал столь очевидные промахи. Вот за то, что мы были невнимательны, он и винит себя и меня.

— Бог мой! Педро убил падре Бернардо? — Лорел побледнела, сразу представив себе, какая судьба ее ждала, если бы не Красное Перо.

— Ты не прочла эту часть письма? — спокойно спросил Брендон.

— Нет, — ответила она, все еще потрясенная. — Сэсси перевернула вазу с цветами на твоем столе, и первая часть письма расплылась.

— Проклятая кошка! — проворчал Брендон. — Ты, значит, прочла только, что мы не женаты, разозлилась и заподозрила невесть что.

— Да, но ты спрятал письмо от меня. Ты не сказал мне ни о нем, ни о том, собираешься ли ты исправить ошибку!

— Этим-то я и был занят в утро катастрофы, любовь моя. Я только накануне получил письмо Мигу-эля и не знал, что делать. Мне не хотелось тебя расстраивать раньше времени. В среду утром мы с судьей Генри обсуждали возможные решения этого вопроса.

— Я знаю, что ты был с судьей Генри, когда произошел первый толчок. Он мне и рассказал, что тебя, раненого, отвезли в больницу. А вот где ты был перед этим, после нашей ссоры? Может быть, встречался с прекрасной Мюриэль? — поинтересовалась она холодным, ядовитым тоном.

— Лорел, я люблю тебя, несмотря на то, что ты иногда приводишь в ярость, вот как сейчас, например. Ты единственная женщина, которая мне нужна.

— У тебя довольно странная манера проявлять это, — сказала она с едким сарказмом. — Ты обвиняешь отца в страшных преступлениях, практически насильно похищаешь меня, тащишь в Мехико для венчания, которое вовсе и не венчание, фактически держишь заложницей, шантажируя моего отца, делаешь беременной и бросаешь одну во время землетрясения! Ты хоть можешь представить себе, через что я прошла? — она почти кричала.

— Я прошел через то же самое, — спокойно напомнил Брендон. — Я умирал от страха за тебя, но, к тому времени как я выбрался из больницы, пожары уже свирепствовали всюду. Я пытался попасть домой к тебе, но не смог. Оставалось лишь молить Бога, чтобы ты оказалась в безопасности. Когда же я, наконец, добрался до дому, то обнаружил, что все сгорело, а Тайк воет непрестанно у обгоревшего тела, которое я принял за твое. Я обезумел от горя, хотя все еще надеялся, что ошибаюсь. Я искал тебя повсюду, дорогая, пока не нашел наших слуг в Парке Золотых Ворот. Никто из них тебя не видел, и их рассказы убедили меня, что ты действительно погибла дома. Жизнь утратила для меня смысл, мне тоже хотелось умереть, пока Хенк не написал мне, что ты здесь и совершенно здорова.

— Я сказала ему, что ты умер. — Лорел была сбита с толку. — Он, значит, все это время знал, что ты жив? Может, это также было частью тщательно разработанного плана против меня и моего отца?

Она все больше теряла душевное равновесие и способность разумно рассуждать.

— Лорел, Хенк считал меня погибшим, пока не получил мое письмо с сообщением о твоей гибели. Тогда он немедленно телеграфировал, что ты жива. Ты, похоже, плохо соображаешь, иначе бы поняла, как нелепы твои обвинения. — Брендон стиснул зубы, прилагая героические усилия, чтобы сдержать раздражение. Он забыл, как его обожаемая жена умеет доводить до бешенства.

— В самом деле? — огрызнулась она. — Ты собираешься сказать, что все это время не использовал меня как заложницу в своем плане реванша отцу?

Брендон свирепо смотрел на нее, глаза — мерцающие кусочки стали, — но ответил спокойно:

— Конечно нет. Я люблю тебя. И всегда любил. Моя неприязнь к твоему отцу не имеет никакого отношения к тому, что произошло между нами.

— И поэтому не спешил сообщить о моей «смерти»? Как ты мог, Брендон! Это отвратительно!

— Конечно, но я был в таком оцепенении от горя, что ничего не соображал. Потом я все же написал Хенку и попросил его поговорить с Рексом. Зная, как он меня ненавидит, я не мог заставить себя написать ему о несчастье.

— Подходящая версия, — фыркнула она, презрительно сверкнув своими лавандовыми глазами. — Скажи, Брендон, что ты собираешься делать дальше? Или это будет очередной сюрприз?

— Проклятие! Лорел, ты слишком жестока ко мне! Я хочу, чтобы мы поженились, и как можно скорее. Я хочу, чтобы ты опять стала моей женой.

— Это невозможно!

Он уставился на нее с сердитым недоверием.

— Что ты сказала?

— Ты прекрасно слышал меня. Я сказала — нет.

— Почему нет, черт возьми?

— А почему я должна выходить за тебя замуж?

— Потому что я люблю тебя и потому что ты любишь меня, — бушевал он, — и ради нашего ребенка. Я, например, не нахожу приятной мысль, что мой сын или дочь могут появиться на свет незаконнорожденными!

— Да, это очень плохо, Брендон, — сухо рассмеялась Лорел, — но тебе придется смириться с этим. Почему я одна должна была столько вытерпеть? Не так легко забыть, как больно мне было узнать, что наше венчание — подделка! А чего стоили дни землетрясения и пожара, муки от мысли, что ты погиб! Затем вернуться домой невенчанной и беременной. Вдобавок к этому я буквально видела смерть в лицо, когда Педро и бандиты похитили меня. Если бы не Красное Перо, меня с малышом уже бы не было на свете. И все это я вынесла одна, горюя всем сердцем, оплакивая тебя, а ты в это время жил спокойно в Сан-Франциско! Хоть бы из уважения к моей памяти приехал домой и встретился лицом к лицу с отцом!

— Я тебе объяснил, Лорел, и сожалею, конечно, что тебе столько пришлось вынести, — сказал Брендон сквозь стиснутые зубы.

— Можешь объяснять и извиняться до посинения, Брендон, тебе это не поможет. Я не выйду за человека, которому не могу доверять, который ненавидит моего отца и принес мне столько страданий.

— Но и столько радостей, Лорел! Ты забыла страсть, которую мы оба разделяли? Долгие ночи любви, сладкие поцелуи и нежные ласки, твое горячее тело, полное страстного желания?

Брендон отказался от попытки уговорить Лорел словами и решил действовать. Несмотря на сопротивление, он удержал ее в своих объятиях. Прижав легонько к постели только частью своего веса, он положил на нее одну ногу и начал ласкать ее тело через тонкую ткань ночной рубашки. Когда она отвернулась, уклоняясь от поцелуя, его губы нашли щеку, затем ухо, зубы куснули мочку уха. Она невольно затрепетала, и он торжествующе засмеялся. Его рот перемещался по нежной шее, раздразнивая чувственные места вдоль плеча и прижимаясь к пульсирующей жилке в ложбинке шеи. Лорел утонула в желании.

— Ты хочешь меня, мой Лунный Лучик, так же сильно, как я тебя.

— Я презираю тебя, Брендон Прескотт! — прошептала она и задохнулась, когда его рот захватил розовую вершинку ее нечаянно обнажившейся груди. Пальцы Брендона дразнили другой сосок, нога прижалась к ее женственности, и Лорел, не задумываясь, изогнулась навстречу его прикосновению.

— Лгунья, — проворчал он, — тебе нравится все, что я делаю, и ты любишь меня, как бы ни пыталась это отрицать. Ты всегда будешь принадлежать мне, Лорел. Твое тело, сердце и душа — все мое.

— Нет! — выкрикнула она слабым и хриплым от буйствующей в ней страсти голосом.

Она, может быть, уступила бы его уговорам и разрешила любить себя, но в этот момент дверь спальни распахнулась, напугав их обоих.

В проеме двери стоял Рекс Бурке, ружье в руках было направлено прямо на Брендона. Какую-то долю секунды никто не двигался, на лице Рекса Бурке ясно отпечаталось изумление. Затем его глаза угрожающе сузились, и он зарычал:

— Прочь от моей дочери, Прескотт! Встань и взгляни мне в лицо! Я хочу видеть твои глаза перед тем, как убью тебя!

Брендон медленно освободился от Лорел и осторожно поднялся на ноги, не отрывая глаз от яростного лица Рекса.

— Мне следовало догадаться, что ты еще жив! — насмешливо сказал Рекс. — Весть о твоей смерти была слишком хороша, чтобы быть правдой. Но все! Сейчас ты уж точно получишь по заслугам!

— Отец! Нет! — Крик Лорел расколол воздух. Несмотря на свою грузность, она стрелой вылетела из постели и бросилась на него в тот самый миг, когда Рекс нажал спусковой крючок. Ружье выстрелило с оглушительным звуком.

Она заставила себя повернуться и чуть не потеряла сознание, с облегчением обнаружив, что Брендон невредим. Пуля, пролетев в дюйме от его головы, разрушила штукатурку в стене. Он был так же бледен и потрясен, как Лорел, но продолжал стоять прямо и неподвижно, глядя в лицо Рексу.

Лорел боролась с отцом, пытаясь вырвать ружье из его рук, и тут в комнату ворвалась Марта с широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Что, наконец… О Бог мой, Брендон! — Она подняла руки к горлу, будто желая удержать сердце, чтобы оно не выскочило из ее широко раскрытого рта. Недоверчиво переводила она взгляд с Лорел на Брендона и, наконец, остановилась на Рексе.

Лорел вырвала ружье из сильных рук отца и стояла, вся дрожа.

— Брендон, пока тебе лучше уйти, — сказала она, пытаясь держать себя в руках.

Брендон довольно долго пристально смотрел на нее, затем кивнул и направился к двери. Рекс рванулся в его сторону, но Марта и Лорел преградили ему путь.

— Нет, папа, дай ему уйти, — твердо произнесла Лорел.

— Я вернусь, Лорел, — спокойно отозвался за ее спиной Брендон. — Я обещаю тебе. Я снова приду!

— И умрешь, если попытаешься, Брендон Прескотт! — проревел Рекс в ярости.

— Ваша дочь моя, Бурке, и я вернусь забрать ее и ребенка, которого она носит, моего ребенка. Они оба принадлежат мне, и я никогда не допущу, чтобы они от меня ушли, — ответил Брендон.

Лорел знала, что он ответит именно так.

 

ГЛАВА 30

К полудню следующего дня весь город был в страшном волнении из-за неожиданного чудесного появления Брендона. Каждый находил повод, чтобы посетить ранчо Брендона или Бурке.

Марта подсчитала, что после полудня не менее двадцати человек «заглянули, проезжая мимо», желая удовлетворить свое любопытство. Она и Лорел были крайне заняты, накрывая чай и увертываясь от бесчисленных вопросов. Рекс, к счастью, решил спастить от посетителей в дальних уголках ранчо. Уходя, он пробормотал:

— За всю мою жизнь не видел такого количества суетливых любопытных людей!

На этот раз и Лорел была согласна с отцом.

— Если я еще хоть раз услышу, как я должна быть счастлива, что «дорогой муж» дома живой и здоровый, я просто заболею! — бушевала она. — Знаешь, сколько во всем этом лицемерия?

— Знаю, дорогая, — сочувствовала Марта, — но что поделаешь? Видишь, каждый спрашивает, почему ты не с ним сейчас и скоро ли они могут заехать навестить тебя в твоем доме! Что мне отвечать?

— То же, что говорю я: Лорел, мол, очень нервничает из-за своего состояния и хочет все время быть рядом со мной, своей единственной родственницей. Пусть они думают, что я трусиха. Это все-таки лучше, чем то, что они стали бы говорить, узнав правду!

Посетители продолжали приезжать, и Лорел приходилось все время улыбаться, временами ей казалось, что от этой улыбки лицо у нее развалится на половинки. А тут еще появился Брендон. В такой ситуации они не могли его выгнать, и он это прекрасно сознавал.

Марта, искренне радуясь, что Рекса не было рядом, не знала, как себя вести. Она проводила Брендона в гостиную и встала в стороне, вымученно улыбаясь.

— Лорел, дорогая, посмотри, кто пришел!

Лорел, обернувшись и увидев приближающегося к ней Брендона, чуть не упала в обморок. От беззаботного огонька в его веселых глазах отлетали обжигающие ее искры. В этот момент ей стало понятно, как чувствует себя кролик, попавший в лапы лисицы.

С широкой улыбкой, в которой можно было заметить хитринку, он обнял Лорел и поцеловал прямо в губы, на глазах у полдюжины хихикающих женщин, которые с удовольствием наблюдали за этой сценой.

— О, это так романтично, — вздохнула одна, — вырвался прямо из когтей смерти!

— Ах, если бы стать молодой и так нежно любимой, — добавила другая мечтательно.

Между тем, Лорел пыталась незаметно для окружающих вырваться из рук Брендона. Она уперлась руками в его широкую грудь, но это не помогло. Он держал свою возлюбленную, не торопясь кончить поцелуй. Но и тогда он не отпустил ее, а, продолжая держать в объятиях, смотрел на нее с обожанием.

— Лорел, милая, прости, что так поздно. Столько людей заезжало в это утро проведать меня, что никак не удавалось вырваться раньше.

— Какие пустяки, не думай об этом, Брендон, дорогой! — Она продолжала изображать улыбку, а глаза метали в него искры. — Я тоже была все утро занята по горло.

— Надеюсь, нетрудной работой, мне бы не хотелось, чтобы ты переутомлялась. — Его взгляд упал на ее большой живот и задержался на нем. — А то как бы не навредить нашему малышу.

— Брендон! Как прекрасно, что ты опять дома! — притворно улыбнулась Марта.

— Да, мы тут все интересовались, когда Лорел сможет принимать нас в ее новом доме. Уж не обижайтесь, но вашему дому требуются женские руки, чтобы придать ему блеск.

— О! — Брендон поднял брови и многозначительно взглянул на Лорел. — А что моя жена скажет по этому поводу?

— Что хочет быть около Марты, пока не родится малыш, — нашлась тетя Марта.

Лорел густо покраснела, а Брендон спокойно предложил:

— Не вижу причин, почему бы Марте не переехать и не пожить с нами. Комнат у нас полно, а Рекс, я думаю, сможет побыть без нее несколько недель.

— Но… но… — заикалась беспомощно Лорел.

— Что? — ухмыльнулся Брендон, требуя глазами ответа.

— Ничего, — пробормотала Лорел, застигнутая врасплох.

Он вознаградил ее поцелуем в лоб и, повернувшись к гостям, неожиданно сказал:

— Милые леди, вы, я уверен, извините меня, если я похищу у вас мою жену. Мы так долго были в разлуке, да еще при таких ужасных обстоятельствах, что нам столько нужно наверстать.

— О, конечно!

— Мы только немного поболтаем с Мартой.

— Понимаем, понимаем, вы как два голубка.

И он увел сопротивляющуюся Лорел в другую комнату. Едва выйдя за дверь, она резко повернулась к нему.

— Ну, здесь мы далеко. Говори, что хотел, и уходи.

— Что ты! Непокладистая маленькая птичка, ты ли это? — дурачился Брендон. — Ты похожа на злую взъерошенную голубку, такую же раздутую.

— Скотина! — шипела она, готовая задушить его.

— Если ты собираешься кричать и обзывать меня всякими словами, то нам лучше пойти в кабинет отца, там ты можешь проклинать меня без опасения, что кто-нибудь услышит.

Брендон открыл дверь, толкнул ее через порог и уже в комнате сказал:

— Я пришел поговорить о подготовке к нашей свадьбе.

Довольно долго она пристально смотрела на него и затем спокойно объявила:

— Хорошо, я выйду за тебя…

Брендон, ожидавший сопротивления, от удивления онемел. Но, быстро справившись с собой, улыбнулся и шагнул к ней.

— Лорел, любовь…

Она обрезала его отрывистым, грубым смехом, глаза ее сузились:

— Когда рак свистнет! И ни на миг раньше!

Брендон тяжело вздохнул и в расстройстве взъер шил свою темную шевелюру.

— Почему ты так отвратительно упряма, Лорел? Ты же знаешь, что должна выйти за меня до рождения ребенка. Мы не сможем, живя в разных местах, долго скрывать наши отношения.

— Ошибаешься, Брендон. Я не выйду за тебя никогда. У меня появились другие варианты.

— Но не такие, которые спасут тебя и нашего ребенка от позора, а я не хочу стать его свидетелем. Зачем? Ты однажды согласилась выйти за меня замуж, почему не сделать это опять?

— Все это очень забавно, если бы не было так грустно. Ты, который, вероятно, никогда и не собирался жениться на мне в первый раз, теперь почти умоляешь меня об этом. В чем дело, дорогой? Или месть не так сладка, как ты воображал? Или у тебя возникли новые идеи сейчас, когда вот-вот должен появиться на свет ребенок?

Ноздри Брендона раздулись. Пытаясь подавить гнев, он сжал кулаки, чтобы удержаться и не задушить ее.

— Да! Твой отец поработал на славу, чтобы свернуть набекрень твои мозги и заставить видеть вещи его глазами! Клянусь честью, ты даже не хочешь допустить, что я люблю тебя и забочусь о нашем будущем. Подумай как следует, Лорел. У нас с тобой была удивительная жизнь, наполненная любовью и радостью. Мы можем ее вернуть.

— Я не хочу вспоминать, как безумно я тебя любила! — Слова сорвались с ее губ, прежде чем она осознала, что говорит.

Он шагнул ближе и притянул ее к себе.

— Ты, как и я, не сможешь не вспоминать всего, что мы пережили вместе, — сказал он тихо, глаза его потонули в ее глазах. — Я помню, какая мягкая у тебя кожа, как теплы под моими губами твои губы. Вспоминаю, как ты, бывало, льнула ко мне и кричала в экстазе на вершние нашей любви. Это, как и многое другое, навсегда вписано в нашу память.

— Прекрати! Я не хочу это слушать! — закричала она, пытаясь заткнуть уши, но он крепко держал ее за руки.

— Тогда я тебе скажу без слов, способом, перед которым ты не сможешь устоять. — С этими словами он так страстно поцеловал ее, что у нее голова пошла кругом. Как-то само собой она ответила на его поцелуй, вероломное тело прильнуло к нему. Глубокое томление молнией поразило Лорел, прожигая испепеляющим жаром ее кровь, которая тысячей барабанов стучала в ушах.

— Ты выйдешь за меня, Лорел, — прошептал он.

Хотя сердце ее было согласно, она нашла в себе силы устоять перед его настойчивой мольбой.

— Нет, — услышала она свой собственный ответ, — нет.

В редкие моменты наедине с собой она честно признавалась, что очень хочет стать опять женой Брендона, и только упрямая гордость и обиженное сердце удерживают ее от того, чтобы сдаться.

Брендон солгал и обманул ее. Именно потому, что она любит его так нежно, это так глубоко ее ранило. Она больше не даст ему возможности обижать себя. Она готова отказаться от радостей и экстаза любви, лишь бы не испытывать больше боли и опустошения, приносимых этой любовью. И она сможет устроить надежную и спокойную жизнь для себя и своего ребенка без мужчины, разрушающего мир ее души и разума.

В то время как Лорел оставалась непреклонной, Рексу хватило одной недели, чтобы сдать свои позиции. Друзья и горожане начали что-то замечать, это давало повод для сплетен. Почему Лорел и Брендон продолжают жить отдельно? Почему никто не видит их вместе? Чем это Брендон так занят, что у него не нашлось времени приехать в город встретиться со старыми друзьями? Когда к Лорел приезжают с визитом, не странно ли, что она или больна, или отдыхает? Что-то тут не так, и все это непонятно.

— Мне следовало сразу отправить тебя в Нью-Орлеан, как только ты приехала, — ворчал Рекс раздраженно. — Теперь посмотри, в каком ты неприятном положении! Пытаясь защитить твою репутацию, мы сами загнали себя в угол. Все думают, что ты замужем за Прескоттом, представляю, что будет, если мы спустя столько времени сообщим им обратное! Все было бы хорошо, если бы Брендон не вернулся живой.

— Папа, как ты можешь так говорить! Я не хочу выходить за него замуж, но я, конечно, никогда не пожелаю ему смерти!

— Ну, тогда ты действительно должна выйти за него, нравится тебе это или нет, малышка. Это единственное решение нашей проблемы, спасение нашей репутации в обществе.

— Что я слышу, ушам своим не верю! — воскликнула Лорел. — Неделю назад ты готов был застрелить его, а сейчас говоришь, что я должна выйти за него замуж, лишь бы спасти нашу репутацию!

— Я не сказал, что мне нравится эта идея, — с негодованием взглянул на нее Рекс. — На твоем месте я бы не искал виноватых. Ты и Брендон создали эту ситуацию, тебе мое предложение не нравится, но придется примириться с ним. Я долго раздумывал и пришел к выводу, что это единственный выход из создавшегося положения, в котором именно Брендон виноват — это он сделал тебе ребенка. Он должен взять на себя ответственность за вас обоих, а тебе придется принять это как неизбежность.

— Ну, ты воистину сделал полный поворот! Похоже, ты уже на самом деле предвкушаешь удовольствие иметь Брендона зятем!

— Не говори глупости, Лорел! Я бы скорее предпочел выдать тебя за дьявола, но ты носишь его ребенка, и на весах доброе имя нашей семьи. Другого пути я не вижу.

— Отец, я не выйду за Брендона, и это мое последнее слово! Так я решила, и ничто не изменится, что бы ты ни говорил!

— Когда-то ты с большой охотой выскочила за него, упрямая ты женщина. Недаром старики говорят: «Кто женится скоро, у того редко бывает в доме споро». Однажды и достаточно быстро ты с ним обвенчались и сделаешь это опять. Можешь начать сожалеть сразу после церемонии венчания.

— Никогда! — объявила она упрямо. — Я все еще не могу поверить, что после всего, что произошло, ты принуждаешь меня силой выйти за своего врага!

— Никогда не предполагал, что доживу до такого дня, — согласился он сердито. — Но у всех случаются дела, о которых потом приходится сожалеть. Это как раз тот случай.

— Ох, уж эти мужчины! — проворчала Лорел сердито, провожая взглядом уходящего отца. Гнев, вызванный его предательством, застлал ее глаза слезами. — Насколько бы мир был лучше без них! И без их шуточек о непостоянстве женщин!

Теперь, кажется, все словно сговорились убеждать ее выйти за Брендона. Отец, сам Брендон, Хенк и даже тетя Марта дружно выступили против нее. Это было невыносимо!

— Разве это так уж ужасно, Лорел? — спросила тетя Марта. — Однажды ты была с ним счастлива и так убивалась, когда думала, что он погиб. Ты любишь его, дорогая. И ты не заставишь меня думать иначе.

— Любить человека и хотеть выйти за него замуж — совершенно разные вещи! — твердила Лорел.

— Знаю, иногда он бывает груб, но он хороший человек и будет прекрасным мужем и отцом. Он безумно тебя любит. Тебе, по-видимому, безразлично, что ты доставляешь ему страдания? — пытался защитить брата Хенк.

— А как о тех страданиях, что он причинил мне? — отпарировала Лорел. — Он заслуживает еще больших!

Несмотря на протесты Лорел, Рекс и Брендон составили план венчания и поручили Марте сообщить об этом Лорел.

— На следующей неделе мы все едем в Игл-Пасс, и там вы с Брендоном тайно обвенчаетесь, должным образом на этот раз. Я и твой отец будем свидетелями. Никому из Кристалл-Сити ни звука об этом, — уговаривала Марта.

— Я не поеду.

— Поедешь, иначе отец заставит тебя криками и пинками. Вот и выбирай, что лучше.

Лорел оказалась в ловушке. К ее досаде, Брендону теперь не запрещалось бывать на ранчо Бурке, и он приходил и уходил, когда хотел. Объединенные общей целью, Рекс и Брендон по необходимости терпели друг друга и старались воздерживаться от грубостей, хотя избегали встреч.

И, что еще хуже, Брендон начал опять вовсю ухаживать за Лорел. Почти каждый день он привозил цветы — то полевые, то розы или маргаритки, однажды даже букет из цветов лавра, специально им заказанный. Он появлялся вдруг с ее любимым мороженым, дарил изысканные дорогие духи. Однажды, открыв на звонок дверь, она обнаружила мистера Миллера, доставившего целую корзину авокадо. Брендон даже привозил с собой Тайка, в надежде что лисенок смягчит ее каменное сердце.

Лорел не знала, что делать — без помощи семьи ей было с ним не справиться. Сопротивляться настойчивости Брендона становилось с каждым днем труднее. Как она ни старалась, от него невозможно было избавиться. Если она притворялась усталой, когда он приезжал повидаться с ней, тетя Марта просто отправляла его к ней в комнату. Несколько раз Лорел выгоняла его с категорическим отказом, но чувствовала, что с каждым разом ее сопротивление слабеет все больше. Все дела по организации церемонии, включая дату венчания, решались без ее ведома и согласия. Брендон был совершенно уверен, что она скоро опять будет его невестой. Он настойчиво старался изменить ее отношение к нему, убеждая, что их совместная жизнь обязательно будет счастливой.

— У нас будет семья, Лорел. Теперь у тебя есть согласие отца, хоть и с неохотой данное. Мы все будем жить рядом, именно так, как ты всегда хотела. Твоя лучшая подруга скоро станет твоей невесткой. Чего еще можно желать? Все будет чудесно, обещаю тебе, даже лучше, чем прежде. Я думаю, тебе не нужно напоминать, как славно мы жили, даже в худшие моменты. Мы созданы друг для друга, Лорел. И в глубине души ты это сознаешь. Не разрушай наши жизни из-за своей упрямой гордости.

За два дня до венчания Лорел получила письмо от Розы Крайдер. Она писала, что благополучно добралась до Чикаго, друзья приняли ее с радостью, помогли найти небольшую квартиру и работу, чтобы она могла содержать себя и Чарльза. Теперь, оставшись одна, без мужа, она сама устраивает свою жизнь.

Письмо заставило Лорел задуматься. Среди друзей, оставшихся на Востоке, в Бостоне, конечно, найдется кто-нибудь, кто сможет ей помочь. После двух лет, проведенных в тамошней школе, она хорошо знала город, знакомых у нее было достаточно. Продав драгоценности, она сможет продержаться до рождения малыша, а потом постарается найти работу, как Роза. Отец одной из ее прежних одноклассниц — владелец большого универсального магазина, а у другой — президент банка. Может быть, захотят нанять ее и обучить профессии.

Чем дольше она обдумывала эту идею, тем больше убеждалась в том, что сумеет ее осуществить. Она расскажет друзьям в Бостоне, что была замужем за человеком, которого не одобрил ее отец, и теперь она оказалась одна и ждет ребенка, который вот-вот появится на свет. Часть этой легенды — действительно правда. Она не может остаться здесь и выйти замуж за Брендона, хотя очень его любит, но эта любовь принесет ей новые страдания. Отец и Брендон продолжают ненавидеть друг друга, вынужденное перемирие скоро кончится. Брендон все еще уверен, что Рекс крал скот, и после венчания опять начнет обвинять отца.

У отца были свои причины не доверять Брендону так же сильно, как и прежде. Лорел, после того как узнала, что Брендон скрыл от нее письмо Мигуэля и все, что с ним связано, тоже в какой-то мере поколебалась в доверии к нему. Будет ли он относиться к ней хорошо в будущем? Действительно ли он любит ее так сильно, как утверждает, или просто хочет обладать ею, как вещью, вроде ценного украшения или редкой картины? Она-то любит его всем сердцем, это мучительный, но факт, но она больше не хочет мучений, а они неизбежны, если она согласится выйти за него. Лучше переболеть сейчас с надеждой однажды выздороветь, чем терпеть и раскаиваться всю жизнь. Необходимо уехать и оставить позади груз воспоминаний о своих потерях и о том, чего так страстно желала. Уехать достаточно далеко, чтобы начать новую жизнь для себя и своего ребенка, достаточно далеко, чтобы забыть единственного человека, которого она будет любить всегда и всем сердцем.

Лорел еще раз упаковала свои сумки. Не было нужды прятать их от тети — Лорел как бы уступала пожеланиям Марты приготовить вещи для перевозки в дом Брендона сразу после венчания.

Все оказалось намного проще, чем она ожидала. Ей удалось удержаться и не заплакать, прощаясь на ночь с отцом и тетей. Когда все крепко заснули, она на цыпочках спустилась по лестнице, стараясь не наступать на скрипящие ступени, которые за долгие годы жизни в этом доме знала на память. В конюшне никого не было, она запрягла лошадь в легкую коляску.

В предрассветной темноте она проехала через город к вокзалу. Сэсси опять была с ней, а Тайка она снова оставляла — уже на попечение Брендона.

Она приобрела билет до Чикаго у заспанного кассира, не обращая внимания на его любопытный взгляд. К счастью, он ничего не спросил, а еще большей удачей было то, что в этот день поезд отправлялся на рассвете, а не в полдень. Она и рассчитывала на это, зная, что расписание поездов часто меняется. Теперь, если в Сан-Луисе она поменяет чикагский билет на бостонский, родные, даже расспросив кассира, не смогут выяснить, куда она направилась. Из Сан-Луиса она даст телеграмму, и в Бостоне кто-нибудь из друзей ее встретит.

Поезд медленно тронулся, и Лорел бросила прощальный взгляд на город, где она выросла и провела большую часть жизни. Она обрывала связи с домом, семьей, оставляла все, что было ей дорого, и ехала навстречу неизвестному будущему.

На какой-то момент Лорел вдруг почувствовала безумное желание выскочить из поезда, как можно скорее бежать обратно к Брендону и выйти за него, несмотря на все сомнения. Но поезд набирал скорость, и, вздохнув, она уселась на свое место. Каждый оборот колес уносил ее все дальше от него, разрывая сердце на куски, слезы ручьем лились по щекам.

— Прощай, моя любовь! — прошептала она тихо и печально. — Прости меня…

 

ГЛАВА 31

Никто не заметил отсутствия Лорел до позднего утра, когда приехал Брендон, и Марта пошла ее будить. Достаточно было быстрого осмотра комнаты, чтобы обнаружилось, что нет ее одежды, дорожных сумок, а затем и лошади с коляской. Поднялась суматоха — на ранчо Бурке дружно пытались найти кого-либо, кто мог видеть Лорел или разговаривать с ней.

— Проклятая девчонка! — орал Рекс, — мне следовало знать, что она попытается выкинуть что-то вроде этого. Она чертовски упряма и своенравна! Ей нужен сторож, а не муж!

— Если я найду ее, то твердо намерен быть и тем, и другим! — кричал страшно рассерженный Брендон. — Каждый раз, стоит мне отвернуться, как она убегает! Помогите мне, и я, когда верну ее обратно, привяжу на такую веревку, чтобы хватало только от кухни до спальни!

— Может быть, вы оба хоть на минуту перестанете вопить и начнете искать ее, — предложила Марта. — Я очень волнуюсь — в ее положении пускаться в путешествие!

— По пути в город я заеду и захвачу Хенка. Затем проверим, не прячет ли ее кто-нибудь из подруг.

— Я очень надеюсь на это, — раздраженно сказала Марта. — Разве можно так рисковать и уезжать далеко, когда вот-вот должен родиться ребенок.

— Не рассчитывайте на это, — предостерег Брендон. — Ребенок появится не раньше, чем через два с половиной месяца, и Лорел к тому времени будет в Китае!

— Я наведаюсь к Беки, а потом попытаюсь навести справки на вокзале, — сказал Рекс, хватая на пути к двери широкополую фетровую шляпу. — Марта, останься здесь, на случай если в ней заговорит совесть и она вернется, или если один из нас сразу найдет ее. Брендон, встретимся в городе.

— Или опять здесь в час, если потеряемся.

Деб не видела Лорел, равно как и остальные подружки. Хенк и Брендон задавали вопросы спокойно и небрежно, чтобы никого не встревожить и не вызвать удивления. Рекс действовал таким же образом. Делая вид, что просто прогуливается, он как бы между прочим спросил у вокзального кассира, не покупала ли его дочь билет на поезд.

— Да, — ответил молодой человек, — рано утром она купила билет на 5:45 до Чикаго. Я думал, что знаете об этом — она ведь оставила на вокзале коляску.

— Спасибо. Я вернусь за ней позже, — мрачно сказал Рекс.

Он встретился с Хенком и Брендоном опять на ранчо.

— Она отправилась на поезде в Чикаго, — сообщил он.

— Тогда я еду за ней, — последовал немедленный ответ Брендона.

— Так ты никогда не поймаешь ее, Брендон. Следующий поезд на Восток будет только завтра утром. У нее будет в запасе целый день, — сказал Хенк безнадежно.

— Я найду ее, даже если придется вывернуть весь город наизнанку!

— О, может есть путь в Чикаго покороче! — ломала руки Марта.

— Такого пути нет, но если меня не обманывает память, то поезда разного направления делают днем остановку в Сан-Луисе, — сказал Рекс, и в его глазах блеснула надежда.

— Вы правы, Рекс! Я смогу попасть на следующий поезд в Сан-Луис и буду там одновременно с ней, — направился к двери Брендон. — Я еду домой, соберу кое-какие вещи и утром буду готов уехать. Сообщите мне, если будет что-нибудь новое.

— Я еду с тобой! — прокричал ему вслед Рекс.

— О нет, не надо! Лорел на моей ответственности и здесь, и там, Бурке. Я все сделаю сам. Она бегает от меня как-то слишком часто. Сейчас самое время дать ей урок, и не нужно, чтобы ее отец был рядом, когда я буду ей его преподавать.

— Ты будешь благоразумен? Я хочу сказать, ты не обойдешься с ней слишком круто, не правда ли, Брендон? — Марта вдруг забеспокоилась, как далеко может завести Брендона его гнев.

— Я не обижу ее, если вы это имеете в виду, Марта, но сейчас надо решить, кто хозяин положения, и, уверяю вас, это будет не Лорел. Я скоро вернусь с заблудшей женой на буксире.

— Она еще не твоя жена, — напомнил ему Рекс.

— Она будет ею, и очень скоро! Я устал ходить, как кот, вокруг да около. Теперь она будет плясать под мою дудку, нравится ей это или нет.

Ночью громкий стук кухонной двери разбудил Брендона, мгновенно вырвав из некрепкого сна. Сэм ворвался в дом навстречу спускавшимся по лестнице Брендону и Хенку.

— Что случилось, Сэм?

— Проклятые бандиты опять напали на ранчо Лаусонов! Прискакал мальчик Эда Фарлея и сообщил, что слышал выстрелы и что коровники Беки горят!

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Брендон, хватая ружье и распихивая по карманам запасные патроны. И уже на бегу к конюшне стянул на бедрах ремень с пистолетом. Хенк и Сэм не отставали от него.

— Никто не знает, мальчик только сказал, что стреляли много, и быстро ускакал.

— Проклятие Рексу Бурке! Сегодня он получит свое!

— Это бессмысленно, Брендон. Зачем ему воровать скот Беки накануне их свадьбы? — спросил Хенк. — Кроме того, большая часть ее бычков из его стада! Ради практики, что ли, воровать собственный скот? Это ясно и ежу.

Брендон, подумав, вынужден был согласиться — кто в здравом уме станет воровать скот своей невесты, когда после свадьбы он будет принадлежать ему? И зачем жечь коровники?

— Может быть, он просто пытается отвести от себя подозрение? — предположил он.

— Ну, давай, давай, придумывай, — издевался Хенк. — Ведь мало кто знает, что Рекс и Беки собираются пожениться. Деб услышала об этом от Лорел, а уж мать Деборы знает все городские новости прежде, чем произойдут сами события.

К приезду братьев все немного успокоилось, но отстоять коровник не удалось. Зато большая часть животных была спасена. Владельцы соседних ранчо приняли меры, чтобы пожар не возобновился.

Брендон подъехал прямо к дому. В кухне бледная Беки перевязывала Рексу раненое плечо.

— Вы быстро добрались сюда, Бурке, — заметил Брендон, и глаза его сузились. — Что с вашей рукой?

— Он здесь с вечера, Брендон. — Беки и не пыталась скрыть, что Рекс провел с нею всю ночь. — Один из грабителей выстрелил в него, но, благодарение Богу, рана не серьезная!

— Задеты только мышцы, Беки. Не волнуйся из-за пустяка, — успокаивающе похлопал ее Рекс.

Он повернулся к Брендону.

— Я сделал пару хороших выстрелов по ним. Один бандит убит. Ковбой Беки ранил другого, и его заперли в сарае до приезда шерифа. Мне кажется, что я ранил еще одного, но он ускакал вместе с остальными грабителями.

— Сколько их было?

— По крайней мере — восемь, а может, и больше.

— Убитый — один из Байлей. Один, кажется, мой ковбой, новичок, я нанял его весной. Другого парня я никогда не видел. Было очень темно, и на таком расстоянии трудно кого-либо узнать.

Приехал шериф и увез раненого бандита. После его отъезда Рекс сказал Беки:

— Зови ребятишек, я увезу вас к себе на остаток ночи. Мне не хочется оставлять тебя здесь одну, — вдруг преступники вернутся.

— Мы поедем с вами, — предложил Брендон. — А то, не дай Бог, натолкнетесь в пути на эту банду.

Он все еще не доверял Рексу и старался выяснить все обстоятельства дела.

Во дворе ранчо их встретил старый Лестер.

— Что-то странное творится, хозяин, — сказал он Рексу. — Я видел Ноулана, он приехал немного раньше вас, вел себя как-то настороженно. Лошадь поставил на место, но не расседлал. Он ушел в барак, а я сунул свой нос в конюшню. Смотрю, на седле — кровь.

— Он еще здесь? — насторожился Рекс, а за ним и все остальные.

— Да, по-моему, он из барака не выходил. А его лошадь — в конюшне.

— Захвати ружье и встань около лошадей, стреляй по всякому, кто попытается убежать, — приказал Рекс. — Беки, возьми детей в дом и сиди там с Мартой. Хенк! Брендон! Пошли со мной. Думаю, что сейчас мы изловим этого ползучего гада грабителя!

Им показалось, что они ждали в засаде целую вечность, прежде чем управляющий Рекса вышел из барака. Они дали ему некоторое время пройти, прежде чем выскочили из засады.

— Ноулан! — крикнул Рекс. — Ни с места, руки вверх! Мы держим тебя на мушке, так что не пытайся бежать!

Управляющий бросил набитые седельные сумки и поднял одну руку над головой. Другую он смог поднять только наполовину, мыча от боли.

— Теперь поворачивайся кругом. Медленно.

Брендон держал Ноулана под прицелом, пока Хенк, подбежав к управляющему, обыскивал его. Он вынул пистолет из кобуры и нож из ножен с поясного ремня.

— У него привычка прятать маленький пистолет сзади в складках одежды, — предупредил Рекс. — Я никогда не говорил об этом, но заметил давно.

Управляющего отвели к конюшне, где их ждал Лестер. Рана у Ноулана была несерьезной, но он потерял много крови. Рану перевязали и послали опять за шерифом.

— Ослеп я, что ли! — с досадой сказал Рекс. — Проклятие, давно можно было догадаться, что к чему, но этот человек работал у меня около десяти лет, мне казалось, что ему можно доверять!

— Не переживайте, Бурке, — успокоил его Хенк. — Людей никогда не узнаешь как следует. Алчность порой творит с людьми чудеса.

— Лорел никогда его не любила. Говорила, что не доверяет ему и его змеиным глазам. Мне бы прислушаться к ней, — бормотал Рекс, качая головой.

— Да, и я хорош, должен был догадаться! — посетовал Брендон. — А вместо этого не верил ей, когда она настойчиво доказывала, что вы не имеете к кражам никакого отношения. Я был уверен, что вы имеете отношение к грабежам, все признаки указывали на вас, но я не мог никак это доказать. Теперь я понимаю почему — я правильно определил ранчо, но ошибся в человеке.

— Брось, Прескотт. Вспомни, ты мне все равно никогда не нравился, — с грубоватым юмором принял извинения Брендона Рекс.

Приехал шериф, и выяснилось, что Ноулан возглавлял банду, в которую входил Байлей с ранчо Рекса, а остальные десять с отдаленных ранчо. Шериф, не теряя времени, выследил и арестовал остальных семерых бандитов, приметы которых теперь знал. Вскоре он и его помощники, конвоирующие бандитов, уехали. На рассвете Брендон покинул ранчо Бурке.

— Я очень рад, что так все обернулось, Бурке, — сказал он, прощаясь. — Мне ненавистна была мысль, что мой свекр — бандит. Теперь мы с Лорел перестанем ссориться и обретем, наконец, мир.

— Я могу тебя не любить, но твои принципы уважаю. — Рекс протянул руку, и Брендон пожал ее. — Кто знает, может, в один прекрасный день мы станем настоящими друзьями.

— В жизни все случается, — согласился Брендон.

— Ты только найди мою дочь и привези обратно.

— О, я найду ее, даже если мне придется облазить каждый дюйм страны. Я обязательно найду ее! Можете заключать пари!

Сан-Луис встретил Лорел оживленным гулом, когда через два дня после отъезда из Кристалл-Сити ее поезд подошел к вокзалу. Она поменяла билет, но узнала, что состав на Бостон пойдет около полудня следующего дня. Ей сразу вспомнилась задержка в Эль-Пасо, и беспричинная тревога охватила ее. Даже зная, что Педро и его сообщники мертвы, она почувствовала тошноту и страх.

Ей не стало легче и оттого, что гостиница, которую ей показали, очень напоминала ту, в которой она останавливалась в Эль-Пасо. Зарегистрировавшись, она сразу же пошла в свою комнату, заперлась и села на кровать. Она понимала, что ведет себя глупо, но это не меняло дела. Отказавшись покинуть комнату даже для обеда, она сумела уснуть только глубокой ночью.

В Сан-Луисе Брендон поблагодарил свою счастливую звезду за то, что Лорел так легко описать и так легко запомнить. Служащий вокзала сразу вспомнил, что показывал ей дорогу в соседнкп гостиницу. Кассир сменился, но тот, что продал билеты сейчас, сообщил, что поезд на Чикаго не уйдет раньше полудня.

Брендон направился прямо в гостиницу. Прежде всего он убедился, что она еще там.

— Да, сэр. Она прошла прямо наверх и еще не спускалась утром. Послать сказать ей, что вы ее ждете?

— Нет. У меня есть кое-какие дела, а затем я вернусь. Я просто хотел убедиться, что она еще не выехала.

Было только девять часов, и у Брендона была уйма времени, чтобы сделать необходимые приготовления. Но все равно он хотел провернуть все как можно скорее. Там, где дело касалось Лорел, нельзя быть уверенным ни в чем. Он мотался по шумному городу, волнуясь по поводу каждой задержки и проволочки. Судья, который был ему нужен, появился в офисе поздно. В суде пришлось ожидать до бесконечности. Когда ты спешишь, то все движется черепашьим шагом.

Наконец он нашел священника и, быстро объяснив ему его задачу, заручился поддержкой этого любезного услужливого человека. Несколько смущенный, священник согласился сопровождать Брендона по дороге в гостиницу.

Заметив по пути маленький цветочный магазин, Брендон остановился купить букет чайных роз для Лорел. Эту задержку, надеялся он, Лорел оценит по достоинству.

В четверть двенадцатого, войдя в вестибюль гостиницы, они подошли к конторке. Знакомый клерк, увидев Брендона, сказал:

— Мистер, леди о которой вы спрашивали, уже уехала. Она выписалась полчаса назад и наняла экипаж до вокзала.

— Что? — взревел Брендон. — Вы уверены? Ее поезд уходит через два часа.

— Извините, сэр, но леди очень волновалась, что опаздывает. Она боялась пропустить дневной поезд на Бостон. Я сам нанял ей коляску, и она заплатила дополнительно, чтобы попасть туда вовремя.

— Бостон! — Брендон выскочил и побежал. Священник следовал за ним по пятам, стараясь не отставать. После нескольких неудачных попыток Брендону удалось нанять карету.

— На железнодорожный вокзал! Не жалей лошадей! Если ты доставишь меня туда вовремя, чтобы захватить дневной поезд на Бостон, еще двадцать долларов будут твои. Если нет, не уверен, что удержусь и не удавлю тебя.

Поезд стал медленно отходить от перрона, когда карета резко затормозила у вокзала. Покупать билеты времени не было, и Брендон, схватив священника за руку, кинулся следом за поездом.

— Подождите! Я не могу ехать в Бостон! — запыхавшись, тяжело дышал священник.

— Быстрее, умоляю вас! Быстрее! — Брендон, еще крепче схватив священника за руку, перешел на широкий шаг.

— Мы никогда его не догоним! — прокричал, задыхаясь, пастор.

Брендон не удостоил его даже ответом, цель его была совсем близко. Он сделал мощный прыжок и ухватился за поручень последнего вагона, стараясь изо всех сил удержаться. Еще несколько больших шагов — и он уже на подножке вагона и тянет за собой задыхающегося пастора.

Священник долгое время лежал, ловя ртом воздух. Брендон сел и, с трудом переводя дух, сказал:

— Простите, пожалуйста, пастор Элий, но я не мог позволить ей опять убежать от меня. Через несколько недель у нас должен появиться ребенок.

— О Боже! — Глаза священника широко раскрылись от удивления. — При таких обстоятельствах ваша поспешность понятна и извинительна, молодой человек, — сказал он, пытаясь сделать глубокий вздох. — В самом деле извинительна.

Лорел сидела, утомленно закрыв глаза. Прошлую ночь она мало спала, любой шорох в коридоре за дверью будил ее. Поздно заснув, она чуть было не опоздала на поезд.

— Извините, мэм. Это место занято? — спросил очень знакомый низкий голос.

Лорел медленно подняла широко раскрытые глаза. Взгляд ее скользнул от поношенных ботинок по длинным ногам в брюках до широкой груди и знакомого сердитого лица. Брендон стоял, свирепо глядя на нее, руки грозно скрещены на сильной груди, глаза сверкают, как отполированные стальные клинки.

— Брендон! — задохнулась она, схватившись руками за горло. — Как… почему… что ты тут делаешь?

Его ноздри раздулись от гнева.

— Глупый вопрос, Лорел. Однажды я сказал тебе, что никогда не дам тебе сбежать от меня. Тебе следовало запомнить это. Столько времени и сил не пропало бы даром!

— Ты явился, чтобы утащить меня домой? — спросила она дрожащим голосом.

— Сначала я собираюсь жениться на тебе. А уж потом утащу тебя домой.

— Ты хуже упрямого старого мула, Брендон! — горячо заявила она. — И никогда меня не слушаешь! Я тебе сказала, что не собираюсь выходить за тебя!

К этому времени пассажиры стали жадно прислушиваться к их разговору.

— О да, дорогая, ты не собираешься, любовь моя. Я убедился в этом. Я гнался за тобой через полстраны, а теперь у меня терпение кончилось. Ты выходишь за меня — и немедленно!

Женщина, сидевшая напротив через проход, не выдержала.

— Простите меня, дорогая, — сказала она, выразительно взглянув на живот Лорел, — но вы, кажется, не в том положении, чтобы спорить с этим мужчиной.

— Спасибо, — кивнул Брендон женщине.

Лорел резко огрызнулась:

— Будьте добры, держите свое мнение при себе, мадам.

— Не груби, Лорел, — строго выговорил Брендон, — эти милые люди будут свидетелями на нашей свадьбе.

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы.

Лорел густо покраснела и зло сказала:

— Я отказываюсь выйти за человека, который презирает моего отца и подозревает!

— Ха, ловлю тебя на слове, милая. Тогда ты моя! Перед отъездом из Кристалл-Сити мы поймали грабителей, и шериф уже всех арестовал. За всем этим стоял управляющий твоего отца. Рекс тут не виноват.

— Именно в этом я пыталась тебя все время убедить!

— Я извинился перед ним, Лорел, и теперь извиняюсь перед тобой. Я ошибался. Если это доставит тебе облегчение, обещаю публично признать свою ошибку на первой странице городской газеты.

— У нас есть и другие проблемы, — упрямилась Лорел.

— Нет ничего, чего бы мы не могли преодолеть. Я люблю тебя, Лорел. Я обожаю тебя. Я готов целовать землю, по которой ты ходишь. Теперь ты, наконец, согласишься выйти за меня?

— Выходите, леди! Бедный парень так страдает, помогите ему! — в тишине, установившейся после признания Брендона, выкрикнул какой-то мужчина.

— Если бы мне мужчина сказал такие ласковые слова, я бы вышла за него, не задумываясь, — заявила одна из женщин.

Лорел с изумлением смотрела вокруг, затем ее взгляд снова встретился с глазами Брендона.

— Все это нелепо, Брендон, — сказала она робко.

— Не более нелепо, чем жить врозь, когда мы так любим друг друга. Выходи за меня, дорогая, и я потрачу мою жизнь на то, чтобы сделать тебя счастливой.

Лорел проглотила комок в горле. Она действительно его любит всем сердцем. Этот большой и сильный мужчина унижается перед всеми этими незнакомцами для того, чтобы уговорить ее стать его женой.

— Ты победил, Брендон, — прошептала она, — как только мы сможем, я выйду за тебя.

Брендон широко улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Когда я сказал, что мы поженимся сейчас, я имел в виду именно сейчас, Лорел. Позволь познакомить тебя с пастором Элием, — и он жестом показал на мужчину, стоявшего рядом.

 

ГЛАВА 32

Лорел навсегда сохранит в памяти церемонию ее второго венчания. Одетая в простой дорожный костюм, с животом, выпирающим так далеко вперед, что она не видела своих ног, она стояла рядом с Брендоном, держа в руках слегка увядший, но такой дорогой для нее букет чайных роз. Вагон сильно бросало из стороны в сторону; пастор, который по памяти проводил церемонию, был вынужден почти кричать, чтобы быть услышанным сквозь стук колес.

Лорел не снимала обручального кольца с того самого дня, когда Брендон надел ей на палец. И теперь, повторив слова «С этим кольцом я тебя венчаю», просто взял ее руку и погрел металл пальцами, при этом его глаза сияли ярче драгоценных камней. В темном железнодорожном вагоне они, наконец, были пристойно и должным образом обвенчаны в присутствии нескольких десятков заинтригованных незнакомцев, играющих роль свидетелей. Когда Брендон заключил свою невесту в объятия, чтобы скрепить союз традиционным поцелуем, присутствовавшие в знак одобрения засвистели и зааплодировали. Это было самое необычное венчание для всех, кто был здесь, вряд ли кому-либо доводилось в прошлом и доведется в будущем увидеть такое.

— Ты уверен, что все было сделано законным образом? — отважилась спросить Лорел. — Мы не пересекали какую-нибудь границу, не натворили что-нибудь в этом роде? На сей раз этот человек настоящий священник?

Брендон рассмеялся и прижал ее к себе.

— Я знал, что ты спросишь об этом, Лорел. Сейчас я тебе дам ответ, — он вынул из кармана бумагу и показал Лорел, а потом протянул пастору.

— Это специальное разрешение на венчание я получил сегодня утром у судьи в Сан-Луисе, а пересекли мы или нет какие-нибудь границы, теперь уже не имеет значения. Сейчас его должен подписать священник, затем двое свидетелей и, конечно, мы с тобой.

— А как насчет священника? — настаивала Лорел.

— Я могу поручиться за пастора Элия! — выкрикнула женщина, стоявшая в первых рядах зрителей. — Я хожу в его церковь вот уже семь лет.

— И если устного свидетельства этой леди для вас недостаточно, то у меня есть с собой законное удостоверение личности и диплом. — С этими словами священник предъявил документы. — Ваш муж предупредил меня, что вы можете спросить об этом, и я вижу, он был прав. Могу я спросить, почему?

Лорел покраснела и робко ответила:

— В ноябре прошлого года мы с Брендоном поженились в Мехико и только несколько недель назад узнали, что человек, который нас венчал, был вовсе не священник, а бандит, скрывающийся от правосудия. Это был такой удар для нас — узнать, что наш брак незаконный.

Пастор протянул Лорел подписанное и датированное свидетельство.

— Подпишитесь здесь, под именем вашего мужа, миссис Прескотт, и вам никогда не придется больше так волноваться, — пообещал он с ласковой улыбкой. — Кого Бог соединил вместе, того никакой человек не сможет разъединить!

С искренним вздохом облегчения, дрожащими руками она подписала свидетельство. И когда она, свернув драгоценный документ, запрятала его за корсаж платья, пассажиры опять дружно зааплодировали. Это было действительно запоминающееся венчание!

На первой же остановке Брендон, Лорел и священник сошли с поезда. Они наняли коляску для возвращения в Сан-Луис, где на вокзале Брендон оставил все свои вещи, а сам бросился в погоню за Лорел. Уже днем они устроились в самом шикарном отеле Сан-Луиса. Интимный свадебный ужин был сервирован прямо в их комнате. Любезная горничная застелила постель и приготовила для Лорел ванну, после чего быстро и тихо исчезла, оставив новобрачных в долгожданном уединении.

Пока Лорел наслаждалась ванной и восхитительной едой, она была осторожна, и дальше нескольких поцелуев и горячих объятий дело не шло. Так подошел вечер. Было уже шесть с половиной месяцев беременности, и она помнила советы доктора Дэвиса. Она надеялась, что Брендон их также не забыл.

Действительно, Брендон помнил, что говорил доктор Дэвис о нежелательности интимных отношений в последние три месяца беременности Лорел. Хотя ему страстно хотелось заняться любовью со своей женой, он решил не делать ничего, что могло бы повредить Лорел или малышу.

Поэтому, уже улегшись в постель, они оба растерялись — как вести себя дальше. В течение нескольких минут они молча лежали на расстоянии друг от друга. Затем Брендон решил нарушить неловкое молчание:

— Позволь мне всего-навсего обнять тебя, Лорел. Я так соскучился по тебе, мне так тебя не хватало.

Вздохнув с облегчением, она уютно устроилась, свернувшись в его руках. Он глубоко вдыхал такой знакомый запах ее тела.

— О любимая, ты так хорошо пахнешь! — Руки его покоились на ее животе.

Младенец толкнулся, и Брендон нежно рассмеялся:

— Эй, ты, видно, еще помнишь меня!

Он поцеловал ее в шею, а руки ласково коснулись округлости ее живота. И прежде, чем оба осознали, что делают, один поцелуй повлек за собой другой, ласка следовала за лаской, вздох за вздохом, пока они не прильнули, бездыханные, полные страстного желания, один к другому.

— Этого не следует делать, Лорел, — произнес Брендон, задыхаясь.

— Знаю, но какое значение имеют эти две недели! О Брендон, я так хочу тебя!

Капли пота выступили у него на лбу, но он старался сдерживать себя.

— Ты уверена, милая?

— Люби меня, Брендон! Люби меня, или я непременно умру!

С величайшей осторожностью и нежностью они завершили свою новую свадьбу и раскрыли свои сердца друг другу. Лорел казалось, что ее одарили золотыми крыльями и силой лететь к луне, когда Брендон взял ее с собой в далекие сферы космоса. Вместе они парили среди звездной россыпи в восторженном путешествии экстаза. И вернулись на землю, задыхающиеся и полные любви.

Удовлетворенные, они лежали в объятиях друг друга.

— Теперь я действительно опять чувствую себя твоей женой, — блаженно вздохнула Лорел, — и на этот раз по-настоящему. Ох, Брендон, я так счастлива! Я так люблю тебя, дорогой, всем сердцем!

— Было время, когда я думал, что уже никогда не услышу твоего голоса, твоих слов о любви, и это было невыносимо больно. Я храню, как сокровище, каждый день, проведенный нами вместе, — так скупец хранит свое золото в тайных подвалах.

— Мы создадим вместе новые воспоминания, дорогой, — пообещала она шепотом. — Мы окрасим их своей любовью, и они будут прекраснее, драгоценнее, а главное — прочнее любого произведения искусства.

— Ты помнишь, какой сегодня день, Брендон? — спросила Лорел, запихивая очередную ложку овсяной каши в рот своей маленькой дочурки.

— Суббота, — проворчал он, пытаясь втиснуть ложку между белыми блестящими передними зубами сына. — Мэт, перестань кусать ложку, маленький грубиян! Ты только и делаешь, что пускаешь пыль в глаза, а у нас нет времени для таких глупостей. Ты знаешь, как сердится наша мама, если мы опаздываем в церковь!

Лорел вытерла Аманде подбородок и дала выпить молока.

— Сегодня ровно год со дня землетрясения в Сан-Франциско.

Схватив за руку озорничающую дочь, она строго сказала:

— Мэнди, не смей пачкать кашей волосы!

— Не напоминай мне об этом, — ответил Брендон, — это был самый мрачный период моей жизни. Если бы можно было вычеркнуть его из нашей памяти!

Лицо Брендона стало суровым от воспоминаний и от действий его восьмимесячного сына.

— Ради Бога, Мэт! Не плюй на меня кашей. Разве можно так себя вести? Отвратительно! Посмотри, что ты натворил вокруг!

— Это мой сын, что ты его все ругаешь, — напомнила Лорел, любуясь ими обоими и картиной, которую они представляли собой все вместе.

— Знаю, но он ведет себя за столом ужасно! Маленький бесенок скорее наденет на себя тарелку с едой, чем съест!

— Радуйся, что у нас не тройня! — засмеялась Лорел. — До сих пор удивляюсь, откуда у нас двойня. Насколько я знаю, со стороны моей семьи никогда не было двойняшек.

— С моей — тоже, так что не пытайся свалить вину на меня, лукавая женщина!

— Может быть, мы начали новую семейную традицию? Как ты думаешь, у Деб есть шансы родить двойню? Она тоже слишком толста для шести месяцев беременности.

— Но до тебя ей все же далеко, любовь моя. В этот срок ты ходила вперевалку, как откормленная утка.

Увидев, что Лорел намеревается швырнуть в него ложкой, он добавил:

— Но ты все равно была очаровательнейшей женщиной, какую я когда-либо встречал.

— Льстец!

— Да, но добьюсь ли я этим того, чего хочу?

— Знаю, знаю, чего ты хочешь. А я, рискуя задеть твое самолюбие, сейчас хочу одного — немного помощи по дому. Деб уже не может много делать, а двойняшки отнимают у меня столько сил! Мы могли бы иметь больше слуг или хотя бы еще кухарку.

— Понимаю, у нас действительно сейчас очень суетно, но дом Хенка и Деб вскоре будет готов, и они переедут туда.

— Да, но мне бы все же хотелось и сейчас больше внимания уделять Мэту и Мэнди. Меня, по-моему, никогда не хватает на то, чтобы по-настоящему наслаждаться ими, а они так быстро растут! Скоро начнут ходить.

— Я не сказал, что нельзя нанять кого-нибудь тебе в помощь, дорогая. На самом деле это хорошая мысль. Мы можем себе это позволить. И у тебя будет больше времени на себя. Я уже не помню, когда мы в последний раз ездили вместе верхом.

— Если ты согласен, то на следующей неделе я начну присматривать кого-нибудь. Ты кого предпочитаешь: китаянку, американку или мексиканку?

— На роль экономки или горничной — мне все равно кого. Если же ты говоришь о поварихе, то лучше взять американку.

Лорел подняла Мэнди со стульчика.

— Надо поторопиться, а то опоздаем.

Брендон поднял сына и поцеловал золотистую головку. Волосы у близнецов были светлые, как у Лорел, но глаза у Мэта — отцовские, серо-стальные, а у Мэнди — нежные, мечтательные, цвета лаванды.

— Мы все же идем обедать к твоему отцу? — спросил он.

— Да, я вчера уточнила у Беки. Ясон чуть не довел ее до обморока — у него режется первый зуб, но она успокоила меня, что они с Мартой внимательно следят за ребенком.

— Я все думаю, как забавно, — сказал Брендон с кривой усмешкой, — Рекс так нас проклинал, а у него и Беки сын появился уже через семь месяцев после свадьбы.

— Ты скотина, Брендон Прескотт, но я ужасно тебя люблю! Да, в таком возрасте я вдруг получила брата, что несколько странно, тем более что он меньше моих собственных детей. Но не будь к отцу так строг, он буквально лопается от гордости, к тому же Ясон — точная копия отца.

— И уже обнаруживает знаменитое упрямство Бурке, — заметил Брендон.

— Оно нисколько не уступает твоему, Брендон. Такого упрямого и настойчивого человека, как ты, я больше не встречала.

— Благодаря этому, я имею женщину, которую так желал, не так ли? — и Брендон притянул ее к себе, пытаясь поцеловать через головы крутящихся в руках малышей.

Они ехали бок о бок, лошади шли широким шагом, направляясь к рощице, которая обозначала поворот реки. Лисенок весело бежал следом. Солнечные лучи играли в его серебряной шкурке. Брендон сидел прямо и гордо, рядом на аккуратной маленькой кобылке ехала его красивая стройная жена. Его глаза часто обращались к оживленному лицу Лорел и к облаку развевающихся по ветру волос.

— Я в восторге от кобылки, Брендон! Красавица, и так послушна! Лучшего подарка на день рождения не может быть!

Он улыбнулся той мягкой улыбкой, которую она так любила.

— Очень рад, что она тебе понравилась. Я купил ее на том же аукционе, где твой отец приобрел Ясону пони. Мне кажется, смешно покупать пони для такого маленького ребенка.

Лорел скользнула лукавым взглядом в его сторону.

— В прошлое Рождество ты так не думал, когда я пыталась отговорить тебя покупать двух пони для наших близнецов.

Он сделал вид, что смущен.

— Да, ты убеждала меня обзавестись вместо них игрушечными лошадками, — напомнил он. — Мне кажется, что для отца естественно баловать любимых детей, а я очень люблю наших малышей.

— Они восхитительные маленькие мошенники, — согласилась Лорел, с помощью Брендона слезая с лошади, — особенно когда проказничают. Я не променяю их ни на какие сокровища мира!

— Кстати об обмене. Красное Перо по-прежнему страстно желает обменять тебя.

— И что ты ему сказал? — смеясь, спросила Лорел.

В глазах Брендона зажегся озорной огонек.

— Я сказал ему, чтобы он держал со мной связь и, если он не передумает, я подумаю о его предложении.

— Брендон Прескотт! За два цента я швырну тебя в реку!

Он залез в карман и протянул ей две блестящие монетки.

— Ну, давай, Лунный Лучик! Рискни! — смеясь, подначивал он.

Началась борьба, и скоро шутливая схватка обернулась пылкими ласками и горячими поцелуями. Они нетерпеливо раздевали друг друга. Обнаженная Лорел утонула в его объятиях.

Его губы потягивали и дразнили контур ее губ, заставляя их трепетать в ожидании страстного поцелуя. Соски ее грудей напряглись под знакомыми прикосновениями загрубевших пальцев.

— Ты прекрасный приставучий дьявол, — стонала она, одурманенная его ласками.

— И ты определенно не ангел, моя любовь, хоть и похожа на него. Ты знойная обольстительница и очень хорошо оплетаешь меня своими чарами.

— Поцелуй меня, дорогой. Целуй меня, пока я не задохнусь и моя голова не наполнится звездами!

Он осыпал ее поцелуями. Она почувствовала, что ее тело сгорает в пламени любви. Его язык зарылся в глубину ее рта, и его руки создавали огонь, лаская и подвергая танталовым мукам каждый дюйм ее трепещущей плоти. Она изгибалась и выворачивалась, прижимая его к себе, наслаждаясь его мускулистым телом и упиваясь его силой.

— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он хрипло. — Я никогда не насыщусь тобою. Никогда!

Его рот прижался к ее страстно жаждущим грудям, засасывая и дразня соски, пока она не запросила:

— Ну, скорее! Давай! Пожалуйста, дорогой, давай!

Он наблюдал за ее лицом, когда овладел ею, за нежными, мечтательными глазами под трепещущими ресницами. Ее сочные губы набухли от поцелуев, она задыхаясь от наслаждения.

В восторге она взглянула на него и поразилась сиянию глаз, ртутью мерцающих навстречу. Они слились, удивляясь и радуясь великолепию момента любви, когда мир раскалывается и вовлекает в водоворот сверкающей спирали экстаза.

Они лежали в объятиях друг друга, задыхаясь и ожидая, чтобы мир перестал кружиться вокруг них. Брендон отбросил прядь серебристых волос с ее влажного лба и внимательно вгляделся в нежно любимые глаза.

— Никогда не переставай любить меня, моя любимая Лорел. И никогда, никогда больше не убегай!

— Я никогда этого не сделаю, дорогой, — нежно пообещала она, — только глупец может убежать от восхитительного рая, который я нашла в твоих объятиях.