Ничто в жизненном опыте Лорел, даже двухлетнее пребывание в Бостоне, не подготовило ее к встрече с Сан-Франциско. Поезд подошел к станции южной ветки Тихоокеанской железной дороги в полдень, когда в деловой части города жизнь бьет ключом. Улицы, то взбирающиеся круто вверх, то резко уходящие вниз, были забиты самыми различными средствами передвижения — лошадьми, колясками, автомобилями, кабельными трамваями, троллейбусами. Среди деревянных домов, тесня их, к небу возносились новые высокие — даже восемнадцатиэтажные — здания из камня и бетона. На тротуарах кишел народ — одни бежали перекусить в обеденный перерыв, другие делали покупки или просто гуляли, любуясь городом. Все вокруг находилось в непрестанном движении, шумело, звенело, гремело под аккомпанемент трамвайных звонков.

Проезжая с Брендоном в нанятом экипаже по улицам, ошеломленная Лорел вертела головой то в одну, то в другую сторону, стараясь увидеть все сразу. Она даже была несколько напугана бешеным уличным движением и гигантскими размерами города. Осматриваясь, она в поисках защиты и успокоения цеплялась за рукав Брендона, не переставая издавать восторженные возгласы.

Поведение Лорел чрезвычайно забавляло Брендона.

— Дорогая, если ты не прекратишь вертеть шеей из стороны в сторону, она на неделю онемеет. Эти здания никуда отсюда не денутся. После того как мы обоснуемся у себя дома, они все равно останутся на месте. Еще успеешь ими налюбоваться.

Лорел, нисколько не смущаясь, вместе с Брендоном смеялась над собой, но тут же изумлялась чему-то невиданному.

— О Брендон! Ты только взгляни!

Брендон последовал глазами за указательным пальцем Лорел.

— Это китайцы. Их очень много в Сан-Франциско. Большинство из них живет неподалеку отсюда в так называемом Чайнатауне. Это процветающая часть города, со своим деловым центром, жилыми кварталами и даже злачными местами.

— А это правда, что у многих граждан Сан-Франциско слугами работают китайцы?

— Да, они трудолюбивый народ, на них можно положиться. Но в самом Чайнатауне свои пороки и свои законы, и ни один уважающий себя белый в здравом уме не переступит его границы после наступления темноты.

— Настолько это неприлично? — спросила Лорел с широко раскрытыми от удивления глазами.

— Настолько это опасно, — поправил Брендон. — Обещай мне, что никогда не пойдешь одна в Чай-натаун, даже если будешь умирать от любопытства. Сколько людей — мужчин, женщин и даже детей — таинственным образом исчезли бесследно на его узких извилистых улочках, и больше их никто никогда в глаза не видел!

— Убили? — Глаза Лорел стали совершенно круглыми от ужаса.

— Или еще хуже, — мрачно сказал Брендон.

— Но что может быть хуже?

— Многое. Хуже смерти, например, очнуться от опиумного опьянения и понять, что ты совершенно беспомощен и попал в руки мерзавцев, занимающихся торговлей наркотиками. Хуже, если ребенка или женщину похищают и превращают в проститутку или мальчика для развлечений некоего процветающего китайского магната; или даже просто вынуждают продавать свое тело любому, кто даст подходящую цену в доме терпимости или грязном притоне, каких сколько угодно в этих темных переулках.

Лорел услышала больше, чем ей хотелось бы, и даже пожалела о своем чрезмерном любопытстве. Смущенная откровенным ответом мужа, она покраснела и отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Пожалуйста, Брендон, прекрати, — промолвила она, не поворачивая головы. — Твои слова оскорбительны для моего слуха.

Брендон невесело усмехнулся.

— Куда более оскорбительно самой оказаться в подобной ситуации. Дай слово, что без меня близко к Чайнатауну не подойдешь. Если уж тебя очень туда потянет, пойдем вместе, пообедаем в китайском ресторане, накупим сувениров, но без меня или иного спутника ты туда ни на шаг. Обещаешь?

Содрогнувшись от негодования и отвращения при мысли об ужасах Чайнатауна, Лорел поклялась не посещать его.

— Только с тобой. Да и то ненадолго и лишь в дневное время.

— Ты не подумай, что я хочу тебе внушить, будто все китайцы никуда не годные люди. Среди них много честных, прекрасных людей, но это совершенно особая раса, со своими представлениями, религией и нравственными ценностями. И они, в свою очередь, не очень-то высоко ставят белых американцев. Между нашими и их обычаями и традициями настолько большая разница, что найти общий язык чрезвычайно трудно, тем более что белые люди на протяжении веков бесстыдно эксплуатировали китайцев.

— В Сан-Франциско ты столкнешься с массой противоречий. Город этот совершенно уникальный, второго такого нет на земле. Но ты, не сомневаюсь, полюбишь его, как только привыкнешь к здешнему грохоту и шуму.

Лорел ждали и другие сюрпризы. Из рассказов Брендона она знала, что по наследству от деда ему достался дом, который тот выстроил на Ноб-Хилл. Богачи минувших эпох, нажившихся на добыче золота и серебра и строительстве железных дорог, не жалея никаких средств, щедрой рукой воздвигали не столько дома для жилья, сколько монументы в память о себе и своем образе жизни. Одиноко торчащие посередине больших территорий, словно бриллианты на платьях дам, одни из них представляли собой гигантские величественные дома довольно простой застройки, которые скрывали в своих недрах неслыханные состояния, комфорт и огромную власть, другие же всей своей причудливой архитектурой и роскошной отделкой как бы нарочито, даже дерзко, а порой чуть ли не агрессивно выставляли напоказ свое богатство.

Брендон рассказывал ей о некоторых домах и их владельцах. Об особняке Станфорда, в котором ныне располагаются ректорат и другие административные службы Станфордского университета. Напротив через дорогу — дом Гопкинса, в котором помещается Институт изящных искусств его имени. Здание рядом, сильно смахивающее на пустующий королевский дворец, прежде принадлежало железнодорожному королю Чарльзу Кроукеру.

Лорел долго не отрывала взора от поразившей ее бронзовой ограды ручной работы вокруг особняка Джеймса Флуда на сорок две комнаты. Брендон пояснил, что Флуд, также сделавший состояние на добыче серебра, только за ограду отвалил шестьдесят тысяч долларов! Такая безумная расточительность была за пределами понимания Лорел.

Не меньшее впечатление произвел на нее строящийся неподалеку и близкий к завершению невероятно роскошный отель «Фейрмонт». Колоссальное здание с мраморными стенами изобиловало колоннами и террасами. Оно было построено на земле, принадлежавшей другому серебряному миллионеру — Джеймсу Фейру и затем перешедшей к его дочери. У Тесси был дом в западном районе Сан-Франциско, красивый и современный, но, имея денег больше, чем можно истратить за шесть жизней, она, во исполнение своей прихоти, построила отель, которому надлежало стать самым большим в городе. До этого пальма первенства принадлежала знаменитому «Паласу» в центре Сан-Франциско, но Тесси решила затмить его.

Миновав «Фейрмонт», экипаж вскоре проехал через каменную арку и выехал на узкую дорогу, обсаженную деревьями. По обеим ее сторонам на холмах раскинулись хорошо ухоженные лужайки с газонами и клумбами благоухающих цветов вперемежку с прудами, в которых плескались птицы, и маленькими мраморными статуэтками.

— Какой прелестный парк, Брендон! — воскликнула восхищенная Лорел. — Твой дом близко? Я бы с удовольствием ходила сюда гулять.

Брендон, к удивлению Лорел, расхохотался и долго не мог успокоиться настолько, чтобы объяснить ей причину своего смеха.

— Это, Лорел, наш газон перед домом. Мы на своей земле, и, смею тебя уверить, ты можешь здесь гулять, сколько душе твоей угодно.

Лорел, уставившись на Брендона, только и смогла вымолвить «О-о-о!». Прежде чем она успела сказать что-нибудь более членораздельное, экипаж выехал из-под сени деревьев и остановился перед внушительным особняком. Потрясенная Лорел, приложив руку к горлу, молча вперила взор в свой будущий дом.

Четырехэтажное здание из темного дерева и светлого камня с башенками по углам напоминало средневековый замок в миниатюре. Удлиненные окна, довольно узкие, были расположены таким образом, что яз них открывался широкий обзор раскинувшегося внизу города. Из-под конька конусообразной крыши на мощеную дорогу и зеленые лужайки смотрело широкое окно с великолепными витражами. Небольшое закрытое крыльцо защищало подходы к широким двойным дверям.

Лорел, оправившись от удивления, наконец моргнула. К ней вернулось ее обычное чувство юмора, со смешинкой в глазах она тряхнула головой и, выходя с помощью Брендона из экипажа, бросила на него иронический взгляд.

— Как! Нет подъемного моста! Я разочарована!

Брендон зашелся смехом.

— Ты неподражаема, Лорел! Просто неподражаема!

Дом и внутри был весьма впечатляющим. Большой холл тянулся по всей длине дома и выходил на заднюю веранду, нависавшую над большим и с виду диким садом, соседствующим опять же с ухоженной всхолмленной лужайкой. В передней части здания располагались гостиная, столовая и кухня, а в задней — еще одна гостиная, вся залитая солнцем, обширная библиотека и кабинет. Широкая лестница вела из холла на второй этаж, в коридор, по сторонам которого находились спальни, каждая с дополнительной комнатой и ванной. Спальни были и на третьем этаже, где целую стену занимали шкафы для одежды и белья. На четвертом этаже рядом с мансардой жили слуги, в подвале хранились вина и продукты.

За домом сбоку от сада помещалась огромная конюшня, а в самом его центре Лорел, к своей радости, заметила застекленную беседку, украшенную железным литьем, и под цветущим деревом — качели. На лужайке тут и там росли высокие деревья с пышной кроной, отбрасывающие густую тень, а вокруг — пальмы и садовые растения, в том числе виноград. Радовали глаз многочисленные статуи по всему парку.

Дом был обставлен со вкусом и большим размахом, хотя комнаты были выдержаны в разных стилях, как если бы дедушке Гаррису быстро приедались моды той или иной эпохи или цветовые гаммы. Внимание Лорел привлекли несколько картин, показавшиеся ей старинными и очень дорогими. Довершали убранство шторы из парчи, шелка, бархата, атласа, под стать обивке мебели. Несколько комнат были сплошь устланы коврами, в остальных на натертом до блеска деревянном полу были разбросаны в живописном беспорядке яркие мохнатые коврики.

— Все это производит очень внушительное впечатление, — произнесла Лорел и, чуть поколебавшись, добавила: — Особенно потому, что это для меня полная неожиданность.

Брендон уловил в ее голосе нотки упрека. Он никогда не рассказывал о своем богатстве Лорел, а следовательно, и никому другому в Кристалл-Сити.

— Ты сердишься, что я не был с тобой откровенен, — установил он.

Лорел закусила губу и встретилась взором с его глазами.

— Я скорее не сержусь, а обижена твоей скрытностью. Неужели ты опасался, что я захочу выйти за тебя замуж из-за твоих денег?

— Я не столько скрывал свое богатство, сколько не хотел им кичиться, Лорел. У меня не было нужды добиваться влияния или власти, размахивая своим кошельком, а выделяться среди друзей и соседей мне не хотелось. Я самый обыкновенный простой фермер, а это все, — он ткнул рукой в сторону дома, — приятное добавление к моему ранчо, оставленное мне любящим дедушкой Гаррисом, своеобразный страховой полис на случай непредвиденных ударов судьбы.

— Своеобразный страховой полис! — повторила Лорел. — Ты, Брендон, сама скромность! — Есть еще что-нибудь, что мне было бы небезынтересно узнать? Какие-нибудь, маленькие сюрпризы в таком же роде? — поинтересовалась Лорел после некоторого раздумья.

У Брендона хватило остроумия принять вид простачка.

— Да, еще несколько пустяков, — бросил он небрежно.

— Например?

— Например, собственность в различных частях страны — банк, железная дорога, деревообрабатывающая фирма в Орегоне и порядочный куш наличности. — Так как лицо Лорел выразило непонимание, Брендон беспомощно пожал плечами. — Дедушка Гаррис любил разнообразие. Он считал неразумным класть все яйца в одну корзину.

Лорел старалась переварить услышанное, но потрясенный разум отказывался прийти ей на помощь. Кончилось тем, что она покачала задумчиво головой и решила больше не возвращаться к этой теме.

— Какой замечательный умница был дедушка Гаррис! — заметила она с неуверенной улыбкой.

Брендон весело, с явным облегчением рассмеялся.

— Я вне себя от радости, что ты смилостивилась и согласилась все это принять, — поддразнил он ее.

— Ах, так веди же меня поскорей к моей постели, на пуховую перину под атласное одеяло. Я хочу погрузиться в эту отвратительную роскошь.

В последующие несколько дней Лорел устраивалась в новом доме и привыкала к тому, что ее окружают слуги. Ничего подобного в ее прошлой жизни не было, а потому требовалось некоторое время для приобретения известного навыка. В доме работали дворецкий Креймер, повариха Гертруда, экономка Ханна, горничная на верхних этажах и она же личная горничная Лорел — Милли, горничная на нижних этажах Ванда, садовник Чинг с сыном, кучер и конюх в одном лице Джим и, наконец, шофер Томас. Лорел, естественно, не могла сразу запомнить не только их обязанности, но даже имена. Поэтому она общалась в основном с Ханной, через которую передавала распоряжения остальным слугам. Кроме нее Лорел имела дело с Милли, в обязанности которой входило готовить ей ванну, стелить постель и вообще выполнять все пожелания молодой госпожи. Сначала Лорел стеснялась пользоваться их услугами, но довольно быстро вошла во вкус. По мере того как ее беременность прогрессировала, ей все больше нравилось, что ничего не приходится делать самой.

Но от чего Лорел была в полном восторге, так это от современных удобств в Сан-Франциско и, в частности, в ее новом доме. Ах, если бы все эти очаровательные новинки дошли до Кристалл-Сити! Достаточно было поднять телефонную трубку, чтобы вызвать к себе парикмахера или заказать что-нибудь из магазина в центре города. Газовые фонари освещали парк и дорогу к дому, а в самом доме стоило нажать кнопку или повернуть выключатель — и электрический свет заливал комнату вплоть до самых потаенных уголков. Даже в шкафах — и то имелись электрические лампочки.

А сколько радости доставляли ванные комнаты! Из кранов в каждой текла горячая и холодная вода. Современная сияющая белизной кухня также была оборудована водопроводом, а место знакомого холодильника со льдом занимала газовая морозильная камера. В гостиной рядом с пианино стояла новая Виктрола, к которой Лорел была особенно неравнодушна. Несколько лет тому назад Брендон провел центральное отопление, регулируемое счетчиками, ибо зимы в Сан-Франциско, хотя и не морозные, бывают чрезмерно влажными и ветреными. В этом году, например, февраль выдался дождливым и холодным.

Сразу же после приезда Брендон потребовал, чтобы Лорел показалась врачу. Она долго сопротивлялась, доказывая, что чувствует себя прекрасно, но Брендон был непоколебим.

— Я должен быть уверен, что все идет как положено. Уж сделай это для меня. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что и ты, и ребенок в полном порядке. Кроме того, врач может дать какие-то специальные рекомендации, например, что можно, а чего нельзя есть, как вести себя в твоем положении.

Лорел была вынуждена уступить и не пожалела об этом — доктор Дэвис оказался очень милым человеком и компетентным специалистом. Заверив Брендона, что ребенок развивается нормально, а Лорел совершенно здорова, он дал несколько элементарных советов. Ей, конечно, следовало хорошо питаться и отдыхать, главное — пить как можно больше молока. Вином не злоупотреблять — не больше одного стакана за ужином, по возможности избегать эмоциональных нагрузок. Конечно, как все женщины в ее положении, Лорел может оказаться чрезмерно возбудимой — это только естественно. Несколько крекеров или сухариков избавят ее от утренней тошноты, а во избежание изжоги следует воздерживаться от острой пищи. Она должна бывать больше на воздухе и совершать неутомительные прогулки, но вот ездить верхом можно будет только через несколько месяцев после рождения ребенка. По его расчетам, младенец должен появиться в середине или в конце августа. А до этого Лорел следует регулярно посещать доктора Дэвиса и немедленно ставить его в известность в случае возникновения каких-либо проблем.

Дальше Лорел предстояли приятные знакомства с друзьями и соседями Брендона. Как только прошел слух, что приехали Прескотты, всем захотелось познакомиться с молодой женой Брендона и ввести супругов в местное общество.

Большинство новых знакомых чрезвычайно понравились Лорел, а Тесси, дочь Джеймса Фейра, владелица отеля «Фейрмонт», так просто пленила ее. Эта женщина, безусловно будучи яркой личностью, в то же время источала редкое дружелюбие и приветливость. Чего никак нельзя было сказать о Мюриэль Кук, дочери другого соседа! Она отнюдь не располагала к себе Лорел, чему немало способствовали ее ярко-рыжие волосы и высокая гибкая фигура. Она была умопомрачительно красива и прекрасно это сознавала. Молодая, видная, невероятно богатая, она, не имея мужа, была довольно доступна и из кожи вон лезла, чтобы дать Брендону это понять. На Лорел она смотрела в прямом и переносном смысле этих слов сверху вниз, с этаким снисходительным презрением. У нее хватало бестактности высмеивать Техас, тамошнюю манеру произносить слова нараспев, вкус Лорел в одежде и даже цвет ее волос.

— Милая девочка, — заявила она однажды во всеуслышание своим резким голосом. — Наверное, крайне трудно найти парикмахера, который сумел бы воспроизвести этот бледно-русый оттенок дважды. Если у вас возникнут трудности, позвоните мне, может, я сумею уговорить Альфонсо в виде особой любезности принять вас.

Лорел немедленно ощетинилась. Еще бы! Все двадцать гостей, сидевших в комнате, наверняка слышали это замечание мисс Кук, сильно смахивающее на шипение рассерженной кошки. Стараясь ничем не выдать своего раздражения, Лорел взяла себя в руки и с ледяным спокойствием ответила:

— Мои волосы, в отличие от ваших, Мюриэль, ни в какой краске не нуждаются. Но я уверена, вы не хотели меня обидеть. Просто выдался тяжелый день, дорогая. Может, кто-то спрятал ящик с песком или забыл налить молока в блюдце?

Мюриэль бросила на нее уничтожающий взгляд, вокруг раздались тихие смешки, на лицах появились иронические улыбки, а Лорел повернулась и с царственным самообладанием пошла прочь. Но тут кто-то из гостей отчетливо произнес «Мяу-у-у», Лорел не выдержала и тоже улыбнулась.

С большинством друзей Брендона и с приятельницами Тесси Лорел сошлась легко. Вскоре на нее посыпались приглашения — на чай, на ланч, на совместную поездку по магазинам в компании других дам. Брендон не возражал — лишь бы ее возил в автомобиле Томас и доставлял домой в разумное время, но одну в город не отпускал, то ли все же не доверяя ей полностью, то ли опасаясь за ее безопасность, Лорел и сама никак не могла взять в толк. Но и без этого она жила в свое полное удовольствие.

Особенно ей нравились торговые дома Сан-Франциско. Их было великое множество и на любой вкус, начиная от маленьких лавчонок и кончая знаменитым «Эмпориумом» с его огромными залами. Посещение «Эмпориума» напоминало путешествие в огромную сказочную страну, в которой можно приобрести все что угодно. Он считался крупнейшим магазином мира с самым широким выбором товаров, среди которых были широко представлены изделия со всех концов земного шара.

Но Лорел посещала магазины не только в обществе подруг, Брендон частенько и сам возил ее за покупками. Он неизменно одобрял ее выбор и с поразительной легкостью выкладывал огромные суммы за дополнения к ее гардеробу. Так она открыла для себя эту сторону его натуры, раньше ей неведомую (впрочем, она ведь и не подозревала, что он баснословно богат).

В Сан-Франциско, где Лорел вращалась в избранном обществе, ей требовалось значительно больше туалетов, особенно выходных. За одно вечернее платье Брендон заплатил так дорого, что у Лорел дух захватило. Это не помешало ему сделать тут же еще один широкий жест и приобрести соболье манто, при виде которого она чуть не упала в обморок.

Лорел одной рукой гладила роскошный мех, а другой крепче сжимала воротник у шеи, приговаривая шепотом: «Ах, Брендон, это слишком дорого!»

— Считай подарком ко дню рождения, если так тебе будет легче, — улыбнулся Брендон.

— Ты прекрасно знаешь, что мой день рождения только первого мая, — возразила Лорел, зарывшись носом в пышный мех, заглушивший ее слова.

— Да, да, май, месяц изумрудов… Недаром мне все казалось, что мы что-то забыли, — и он потащил ее к ювелиру, где осыпал драгоценностями: кольцами, браслетами, серьгами, ожерельями. Даже тиару — и ту купил.

— Брендон, я никогда этого не надену! Право же, это все лишнее! — слабо протестовала Лорел. Брендон не обратил внимания на ее слова.

— Твоя красота, — сказал он, — не нуждается ни в каких украшениях, уж поверь мне. Но я не хочу прослыть скупердяем, экономящим деньги на драгоценностях для своей жены, да и тебе незачем чувствовать себя хуже других.

Лорел вскоре убедилась, что Брендон был прав. На всех приемах и спектаклях она встречала женщин, с ног до головы утыканных бриллиантами. Подчас это выглядело безвкусно, особенно на туалетах недавно разбогатевших дам, всячески изощрявшихся, чтобы выставить напоказ только что обретенное состояние. Нередко можно было увидеть даму с двумя, а то и тремя бриллиантовыми браслетами, ожерельем, тиарой, несколькими кольцами, брошами, серьгами. Драгоценные камни украшали даже ее обувь, а уж о волосах и говорить нечего — прическу непременно поддерживали несколько драгоценных булавок. Врожденный вкус Лорел, помноженный на знание светского общества Брендоном, удерживал Лорел от подобных излишеств. Когда они выезжали в свет, она умела одеться так, что драгоценности, не бросаясь в глаза, лишь подчеркивали блеск ее и без того ослепительной красоты.

Желая, чтобы Лорел как можно скорее узнала Сан-Франциско, Брендон часто возил ее в город. Каждый день приносил что-нибудь новое и становился для Лорел надолго запоминающимся праздником.

Брендон даже решил показать ей таинственный Чайнатаун, влекший ее к себе. Они долго бродили по извилистым улочкам, кишевшим торговцами и детьми, не пропуская лавчонок с необычными товарами. В одной Лорел купила изысканный травяной чай, в другой — разрисованный от руки тонкий веер. Позавтракали они в маленьком ресторанчике замечательно вкусным цыпленком, тушенным с рисом и овощами.

Уже на обратном пути им попался магазинчик с заинтересовавшей их вывеской. Внимание Брендона привлекла выставленная в витрине бронзовая статуэтка жеребца, но когда они вошли внутрь, Лорел обнаружила на вешалке бесподобное платье невиданной красоты из переливающегося изумрудного шелка с люрексом: длинное, плотно облегающее контуры фигуры, оно вроде бы предназначалось для того, чтобы скрыть как можно надежнее все женские прелести, но на самом деле лишь подчеркивало их и делало более соблазнительными. Короткие пышные рукава оставляли руки открытыми, стоячий воротник переходил спереди в глубокий треугольный вырез, заканчивающийся между грудями. Юбка была настолько узкой, что в ней можно было передвигаться только благодаря разрезам с боков, заканчивающимся высоко над коленями и открывающим значительную часть бедер.

Платье безумно понравилось Лорел, хотя она понимала, что из-за беременности ей в нем щеголять недолго.

— Если хочешь, купи это платье, но с одним условием, — сказал Брендон вдруг охрипшим голосом, представив себе, как будет в нем выглядеть Лорел. — Ты должна обещать, что будешь носить его только при мне. Для посторонних глаз оно слишком смелое.

— Боишься, перед нашим домом начнется столпотворение? — засмеялась Лорел.

— Еще бы! Сбегутся все мужчины Сан-Франциско, в жилах которых течет красная кровь! — Брендон бросил на нее смеющийся взгляд. — Представляешь, во что они превратят наш газон!

Лорел дала требуемое обещание и получила обновку, но и Брендон не остался в накладе — в тиши их спальни он был награжден за щедрость ласками своей красивой страстной жены.

Никакая непогода — ни дождь, ни туман, не могли удержать Брендона и Лорел в стенах особняка; что ни день — они выезжали, чтобы окунуться в шум и насладиться прекрасными видами города у залива. Ужинали они обычно вне дома, и Гертруда даже начала поговаривать, что в ее услугах нет никакой надобности. Показывая жене чудеса Сан-Франциско, Брендон получал не меньшее удовольствие, чем она от знакомства с ними. Театры были великолепны, рестораны умопомрачительны.

Однажды Брендон повел Лорел на бокс. Встреча произвела на нее незабываемо удручающее впечатление. Расстроенная, она молча сидела отрешенная, стараясь не видеть, как противники что есть силы молотят друг друга кулаками. Никогда ей не понять, почему это зрелище столь привлекательно для мужчин! Сигарный дым не мог скрыть следов побоев на лицах дерущихся, он лишь вызвал у Лорел легкую тошноту и головную боль. Всякий раз как раздавался звук удара, начинала течь кровь и лицо боксера вспухало на глазах, Лорел вскрикивала. Она вздохнула с облегчением, только когда встреча закончилась, и предложила Брендону в следующий раз пригласить на бокс кого угодно, только на ее.

Дни их были насыщенными, ночи — длинными, любовными. Лорел была бы совершенно счастлива, если бы не одно обстоятельство — отец не ответил на письмо Брендона. Тот каждый день проверял почту, но за все время получил лишь одно письмо от брата. Хенк писал, что на ранчо все в порядке. Рекс, по его мнению, знает о замужестве Лорел, но никому ни слова не говорил о письме Брендона. И компенсацию БекиЛаусон и прочим пострадавшим он не выплачивает, разве что делает это тайно, и Хенк поэтому об этом не слышал.

«Отец думает, а это требует времени, — утешала себя Лорел. — Вот примет решение, успокоится — тогда и даст о себе знать».