На ленч мы встречаемся с Клайвом в недорогом и веселеньком итальянском ресторанчике у «Ковент-Гарден». Мне не терпится узнать, как идут у него дела с индианочкой и не подцепила ли Эмма какое-нибудь смертельное заболевание. А еще я решительно намерен поведать приятелю о своей новой работе — после пары бутылочек кьянти. Так и подмывает кому-нибудь рассказать, а Спунер Третий из тех людей, кто не падает в обморок от неожиданных известий. Правда, осуществить задумку мне все-таки не удалось: у моего приятеля были сногсшибательные новости.
— Докторша! — говорит он, торопливо подсаживаясь за мой столик.
Я кладу сигарету на краешек пепельницы и устремляю на него вопросительный взгляд.
— Врачиха! — восторженно разъясняет Клайв. — Белый халат, очки, строгая прическа — никаких вольностей!
Я откидываюсь на спинку кресла:
— Клайв, что это? О чем ты, мать твою, талдычишь? Очередной эротический сон?
— Медосмотр, — отвечает тот. — Нас сегодня весь день гоняли. Совсем забыл небось, как люди работают, ведя скучную свободную жизнь? Многого же ты лишился, совсем погряз в одиночестве.
Вот теперь, кажется, самое время заговорить на деликатную тему и открыть тайну моих нынешних занятий.
— Клайв…
— Ручаюсь, ты все равно не вспомнил бы о медосмотре, даже если бы тебя и не уволили. Ты всегда забывал. А докторша, она… она… — Клайв не может усидеть на месте от переполняющего его возбуждения. — Она. Да, это надо видеть. Как посмотрит на тебя из-под своих очков! У нее такие толстенные черные очки! Да как скажет: «О боже, мистер Своллоу, как вы себя запустили», — а потом залезает в ящик…
— Клайв…
— Достает оттуда вот такусенькую скляночку размером с песочные часы и велит не терпящим возражений тоном пойти за шторку и пописать в пробирку…
— Клайв…
— А ты с перепуга не можешь выдавить из себя ни капли, стоишь там и дрожишь как осиновый лист, а малютка вообще сжался от страха и размером со спичку стал. Вдруг ты поднимаешь глаза и видишь: она стоит, докторша, смотрит на твои ничтожные попытки с непередаваемой жестокостью и похотливо улыбается.
— Клайв, заткнись, пожалуйста, на минуточку.
— Ага, что, за живое задело? Проняло, да? За живое, да? Да? — Клайв даже похрюкивает от веселья. — Короче, там на дверях уже и списки вывесили, кому когда приходить. Я в два пятнадцать — как штык.
— Боже мой, снова как в школе, — говорю я. — Какое дело компании — здоров ты или нет? У них и так уже существуют запреты на все: не пить, не курить, не дрочить, не сношаться, даже в носу ковырять нельзя — так нет же, зачем-то снова анализы понадобились! Уж наверное, если бы у тебя был рак или диабет, ты бы и сам знал.
— Ходят слухи, что нам будут время от времени устраивать проверки на наркоту.
— Шутишь? Что, и Олифанта будут проверять? Да он же ходячая аптека.
— Не знаю, — отвечает Клайв. — Политика компании. — И вдруг он так и садится, на бледном лице выступает испарина. — Ох ты, черт.
— Что? Что такое? Тоже нюхал кокаин в туалете? Не ожидал от тебя такой глупости.
— Да нет, мы в субботу покурили.
— Ушам своим не верю. С Эммой? Да нет, не может быть.
— Нет, не с ней. Эх… Да теперь и не важно. — Он замолкает и закусывает губу.
— Да, кстати, ты еще не снюхался с индианочкой?
— Прошу прощения?
— Ну, с Амритой. Я думал, ты уже заманил крошку домой и душевно отделал.
— Фу, Своллоу, как мерзко. Я проводил Амриту до квартиры, поцеловал на прощание, поблагодарил за прекрасный вечер и выразил надежду увидеться снова. Ничего ты в романтике не смыслишь, сразу видно.
— Хм, — неопределенно говорю я. — Ладно, все еще впереди. Так как насчет наркотиков? Долго они в крови носятся?
— Целую вечность — недели три. — Клайв качает головой. — Так ведь мне не кровь сдавать, надеюсь?
— Только пока, — гневно восклицаю я. — За этим дело не станет, можешь не сомневаться. Все сотрудники будут обязаны сдавать компании литр крови ежедневно, алкоголь verboten , курильщиков «расстрелифать» на месте; замеченные смеющимися на работе «бутут отпрафлены за психиатрическая помощь» к доктор Хайнц Киоск; каждому, кто посмотрит на «протифоположный» пол, будут скреплены веки; трижды в день каждый сотрудник обязан вылизывать анус Олнфанта и помнить всегда: ARBEIT MACHT FREI!
— Не кричи, Дэниел!
— Опомнись, Клайв, — яростно вдавливаю сигарету в пепельницу, — что ты будешь теперь делать? Ты уверен насчет трех недель?
— В крови — да, а про мочу не знаю. Может, и не проявится.
— «Может, и не проявится». Просто прекрасно. Так и скажи докторше, которая, может, сжалится и не загубит твою карьеру.
— Спасибо. В принципе наркотики пока действительно никто не узаконивал.
— Ага. — На моем лбу пролегают глубокие морщины и тут же разглаживаются. — Возьми мою! — просветленно восклицаю я.
— Ты так великодушен.
— Да нет же, правда. Я сейчас сбегаю в туалет и отолью немного, а ты скажешь, будто это твое.
Клайв глазеет на меня:
— Слушай, а ведь план-то совсем недурен. Каков хитрюга.
— Полностью с тобой согласен, — гордо отвечаю я. — Хитрее любого проныры.
— А ты сегодня кофе не пил? Вдруг там превышение допустимой нормы по кофеину?
Я смеюсь.
— Пойду куплю бутылочку минералки.
Вечером того же дня мне звонит Клайв.
— Ну что, удалось?
— Все кончено. Жизнь коту под хвост.
— М-м… Не вышло. Тебя уволили? Хочешь устрою мальчиком по вызову?
— Тебе все шуточки, а я так опозорился.
Я вздыхаю.
— Ну давай выкладывай.
После нашего разговора Клайв поднимался в лифте на свой этаж — как вдруг к безмерному своему ужасу заметил, что спрятанная во внутреннем кармане пиджака емкость дала течь. Ох уж эти пластиковые бутылки! («Ну удружил приятель со своими дешевыми забегаловками».) И теперь мужская моча капает ему на рубашку. Есть, конечно, любители подобных пикантностей, для них даже специальные клубы заведены — в Эрлз-Корт, скажем… Но наш Клайв к таким не относится.
Обезумев от ужаса, он выскочил из лифта и бросился в кухню для персонала. В панике обшарил весь холодильник, обнаружив лишь бутылочку с новомодным питьем — смесью родниковой воды с фруктовым соком. В отчаянии взглянул на часы: 14.10, через пять минут он должен быть у докторши. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть.
Схватил бутылочку со сладким пойлом, опрокинул ее содержимое в раковину и перелил в освободившуюся емкость мочу из дырявой бутылки. Закрутил крышечку и облегченно вздохнул: спасен.
Клайв попытался спрятать бутыль в пиджак, однако в карман она не влезала, и потому пришлось по-простому прикрыть ее полой. В этот самый момент на кухню впорхнула Амрита, самая красивая девушка на свете.
— Привет, Клайв, — сказала она и ослепительно улыбнулась. Открыла дверцу холодильника и моментально просекла, в чем дело.
— Так вот кто стащил мой сок! — заявила она довольно сердито. — Клайв, это мое.
Все происходило точно в замедленном кино. Достопочтенный стоял, припертый к кухонным шкафчикам, и сжимал в руке эту несчастную бутылку.
— Нет, я не брал, — глухо проговорил он.
— Очень смешно, — ответила Амрита с невеселой усмешкой. — Только почему-то она очень похожа на мою бутылочку, которая как назло только что исчезла из холодильника.
Клайв посмотрел на злосчастную емкость в руке, и на глаза накатились слезы. По иронии судьбы цвет моей мочи был и впрямь идентичен отвратительной смеси родниковой воды с персиковым соком, не так давно плескавшейся в этой бутылке.
— Отдай, — вежливо попросила индианка, протягивая руку — такую хрупкую, такую смуглую, такую красивую! — И по лицу Амриты Клайв понял, что шутить его принцесса не намерена.
— Нет, — проговорил он глухо, точно хороший кухонный стол из красного дерева.
— Что значит «нет»?!
— Можно я ее куплю?
— Не продается. Хватит глупить, Клайв. Отдай, я от жажды умираю. Можешь отпить глоточек.
— О, поверь, мне совсем не хочется.
Это был настоящий кошмар. Клайв стал уже подумывать, а не рассказать ли ей все. Может, дать ей чуть-чуть попробовать. В конце концов, кто знает, а вдруг она и сама курила травку в субботу? Тогда ее немедленно уволят, депортируют из страны и вышлют домой на какой-нибудь почтовой паровой посудине. И во всем будет виноват он.
Клайв совсем растерялся: дело гиблое, и выхода не видно. Но и рассказать все как есть тоже нельзя. Как бы вы себя повели, узнав, что некто тайно стащил из холодильника ваш напиток, вылил его в раковину и заменил уриной Дэниела Своллоу — да, того самого, по вине которого чуть не погибли три не слишком выдающиеся, но всеми обожаемые телезвездочки? Слеза прошибет от такой байки.
К тому же как вообще Амрита смотрит на наркотики? Поди разбери. И теперь все, что могло бы у них получиться, загублено на корню. Пропало навсегда! Остается лишь одно.
Клайв развернулся и, чувствуя на своей спине гневный взгляд блестящих карих глаз, бросился бежать. Одно слово, клоун!
— Убежал? — повторил я, стараясь не выдать царящего в душе смятения.
— Да, — ответил Клайв и, помолчав, спросил: — Что теперь?
— Во всяком случае, твоя карьера спасена на какое-то время.
— Плевать мне на работу! Что делать с Амритой?
Я вздыхаю.
— Амрита…
— Я все профукал, да?
— Знаешь, пути настоящей любви…
— Лучше и не говори, — вздыхает Клайв.