ПОСЛЕ УЖИНА Я СКАЗАЛА маме, что для завтрашнего Весеннего бала мне нужна новая помада – что технически было правдой. Еще к платью не хватало браслета. Конечно, «Флибустьеры – патриоты!» и все такое, но в полдевятого вечера в этом городе все уже закрыто, а завтра после школы у меня не будет времени. К тому же меня ограничивал бюджет. Поэтому я остановила свой выбор на гипермаркете «Уолмарт», где недавно сделали масштабный ремонт. Временами там попадалась неплохая бижутерия – если знать, где искать.

Мама предложила составить мне компанию, но я отказалась. После шопинга у меня планировалась еще одна остановка. Поворот к мобильной деревне Корал-Крик располагался в четырехстах метрах за гипермаркетом. Я была здесь всего несколько раз. В седьмом классе мы с мамой подвозили Стейси до дому, если Лиэнн поздно возвращалась с двойных смен. С тех пор здесь многое изменилось. Раньше трейлеры отгораживал от дороги ряд деревьев, но при строительстве торгового центра рощицу выкорчевали до самого ручья, а вместо нее возвели стену, чтобы местным жителям не мешал свет и шум. Теперь вместо дубов и кленов задний ряд передвижных домиков упирался в шлакобетон, под которым – со стороны «Уолмарта» – все так же бежал ручей.

Темноту рассеивали редкие фонари. Коты шныряли под машинами, сверкая глазами, будто стражи. Мне несколько раз пришлось экстренно жать на тормоз, когда мимо пролетали двое мальчишек и девчонка на велосипедах. Они носились по главной дороге туда-сюда, то и дело сворачивая в тесные грязные дворики. Девочке в камуфляжной майке было от силы шесть лет; пацаны казались немного старше, но один из них был в шлепанцах, и меня невольно передернуло от мысли разгуливать босиком в такую погоду. Складывалось впечатление, будто все трое собрались на пляж – хотя небо было плотно затянуто тучами, а последние несколько дней столбик термометра не поднимался выше 15 градусов. Я задумалась, где их родители. Меня до средней школы не выпускали на улицу в такое время. Этим детям не пора спать?

Я притормозила, доехав до ряда с домом Стейси. Он был одним из угловых и стоял впритык к стене, которая теперь обрамляла трейлерный парк. Парк. Обычно это слово ассоциировалось у меня с открытым пространством, наполненным зеленью – травой, деревьями, жизнью в целом. Но здесь оно означало скопление машин, навсегда прекративших свой ход. Передо мной тянулись ряды трейлеров, которые заливало странное сияние парковки «Уолмарта». Ее огни проникали через высокую стену и бросали причудливый лавандовый отсвет на небо над ручьем.

Я свернула с дороги на обочину, заглушила двигатель и погасила фары. Трейлер Стейси выглядел точно так же, как в моих воспоминаниях – разве что, возможно, обновил цвет фасада. Само место казалось крохотным и с обеих сторон было зажато соседскими дворами. У трейлера слева хлопала на ветру дверца-сетка для защиты от насекомых. До меня каждые несколько секунд доносились ее монотонные удары о стену. Перед правым трейлером возвышалась груда заросших вьюнком покрышек, в тени которых терялась лестница.

Я вылезла из пикапа, заперла дверь и на мгновение остановилась, переводя дух. Дворик Стейси был окружен низким белым штакетником. Стоило мне взяться за щеколду калитки, как в окне соседнего трейлера возник доберман. Он захлебывался рычанием и лаем, клацал челюстями и скреб когтями стекло. Я подпрыгнула едва ли не на полметра. Пришлось еще немного постоять, восстанавливая дыхание.

Успокойся. Ты просто зайдешь поздороваться. Проверить, как там Стейси. Повидать ее. Я повторяла это, словно мой поступок вовсе не был безумием. Словно я делала так каждый день. Словно я вообще делала так хоть раз после седьмого класса.

К фасаду дома была пристроена крытая веранда; на одном из шестов, вертикально подпиравших крышу, колыхался флаг. Не американский, а сезонный – с вышитыми на нем цветами и кроликом. Знак надежды. До Пасхи оставался еще месяц, но последнюю неделю в воздухе и правда чувствовалась весна. За занавесками мелькали огни, слышался чей‐то голос. Подойдя ближе, я разобрала звуки ТВ-шоу.

Плашка рядом с подсвеченным звонком гласила: «Господи, благослови этот дом!» Я невольно улыбнулась. Была ли это заслуга Господа или мамы Стейси, но молитва сработала. Их трейлер выглядел самым опрятным и уютным в ряду. Я вдавила оранжевую кнопку и тут же услышала за дверью классическое «динь-дон». Какая‐то поп-звезда заявила волнующейся конкурсантке, что та «всех порвет!», после чего воцарилась тишина. Внутренняя дверь приоткрылась сантиметров на десять. Лиэнн Сталлард осторожно выглянула через ширму. У нее были мокрые после душа волосы, а глаза при виде меня тут же превратились в две щелки.

– Да?

– Здравствуйте! – чересчур бодро поприветствовала я ее – вылитый скаут, продающий по домам печенье. – Я Кейт. Кейт Уэстон.

Лиэнн медленно кивнула.

– Я знаю, кто ты, Кейт.

Я заморгала, чувствуя в ее словах насмешку. Лиэнн смотрела на меня молча, как бы предлагая попробовать еще раз. Я с трудом сглотнула.

– А… Стейси… дома?

За ширмой раздался короткий саркастичный смешок.

– Где ей еще быть?

Ребята на велосипедах, которых я уже видела раньше, пронеслись у меня за спиной, смеясь и сигналя. Соседский доберман снова зашелся лаем. Лиэнн не двигалась. Она так и не открыла внешнюю дверь.

– Я просто хотела… ее проведать, – наконец выдавила я.

– Серьезно? – Короткое слово прозвучало почти издевкой.

Пока я пыталась собрать остатки самообладания, у меня в желудке все переворачивалось от холодного взгляда Лиэнн. Неужели она получает удовольствие от этой сцены?

– Я могу ее увидеть?

– По правде говоря, Стейси сейчас не принимает гостей, – ответила Лиэнн.

Я закивала – слишком быстро, слишком покладисто. Ах да! Конечно, понимаю. Простите, что побеспокоила.

– Что ж, если она захочет… – У меня задрожал голос, и фраза повисла в воздухе.

– Захочет что? – Похоже, Лиэнн решила меня добить.

– Если она захочет поговорить… или что угодно еще… Пусть знает, что я… здесь.

Лиэнн покачала головой и подняла взгляд к потолку трейлера. Пресвятые угодники, избавьте нас от этих идиотов. Затем она захлопнула дверь. Я услышала щелчок щеколды, за ним – бряцанье цепи.

Я замерла на крыльце, боясь пошевелиться и мечтая каким‐нибудь чудесным образом перенестись сразу в свою спальню. Как будто, если я сделаю хоть шаг со ступенек, под Корал-Крик разверзнется бездна и поглотит нас всех, вдавит в окаменелости, замурует глубоко под землей на радость будущим поколениям айовских геологов. Затем я услышала голос Стейси: стены у трейлера были буквально картонные.

– Зачем ты вообще открыла?

– Я ее выпроводила.

– Она одна из этих, мам.

Голос Стейси дрожал, точно грозовое небо перед тем, как взорваться ливнем. Ноги сами тронулись с места – словно против моей воли решив опередить бурю. Я спустилась во двор как раз в тот момент, когда Стейси принялась рыдать.

– Она одна из этих!

Открыть калитку получилось не сразу: теперь у меня в глазах тоже стояли слезы. На дороге вспыхнул резкий свет, я на мгновение разглядела щеколду четче и наконец выбралась на улицу. В следующую секунду до меня донесся знакомый голос:

– Ты подруга жертвы? Можешь ответить на пару вопросов?

Перед домом стояла Слоан Китинг. То, что я сперва приняла за светодиоды соседей, оказалось прожектором, прикрученным к верху камеры. Его лучи совершенно скрывали лицо оператора, который стремительно приближался ко мне – как и его спутница.

Я примерзла к месту. По телевизору или в переполненном спортзале Слоан Китинг выглядела как‐то меньше – сплошные волосы и подплечники, этакое невесомое видение. В жизни впечатление было совсем другое. Слоан оказалась выше, чем я думала. И увереннее. Она впечатывала шпильки в гравий, ни разу даже не покачнувшись. За спиной трепетали распущенные светлые волосы. Она словно летела мне навстречу, окруженная жестким белым светом – вылитая Галадриэль трейлерного Лориэна. Пронзительные глаза вглядывались в меня в поисках правды. Во всем ее облике чувствовалась почти осязаемая сила, и я вдруг вспомнила выражение, которое часто встречала в медиаблогах с розовыми логотипами.

Звездный блеск.

Я испугалась, что, если немедленно не сбегу, она попросту пригвоздит меня к белому штакетнику миссис Сталлард. Однако стоило мне бочком протиснуться к папиному пикапу, как Слоан рыкнула оператору «три часа», и он каким‐то чудом оказался впереди. Журналистка не отставала ни на шаг, бомбардируя меня вопросами: «Ты подруга жертвы? Ты была на вечеринке в ту субботу?»

Я уже прокляла себя, что надела синюю «флибустьерскую» куртку на молнии. Что я могла теперь поделать? Только сгорбиться, сунуть руки в карманы и прижать их к животу. Теплая шерсть под пальцами слегка усмиряла панику, мечущуюся в груди, но никак не защищала от яростного допроса Слоан Китинг. Фирменный логотип «Пиратка», вышитый на спине поверх желтого футбольного мяча, смотрелся теперь клеймом. Может, сумерки и играли мне на руку, да только я и в темноте представляла собой отличную мишень.

«Ты знаешь, кто там был?» Я уставилась под ноги, стараясь даже мельком не встречаться взглядом с камерой. «Ты видела, что там случилось?» Мне пришлось один раз поднять глаза, чтобы проверить, в ту ли сторону я вообще иду. Я сложила ладонь щитком, прикрываясь от прожектора, но камера маячила в каком‐то полуметре от моего носа. Нечего и сомневаться: меня узнает даже слепой. Если Слоан с такой легкостью запустила в эфир запись с мобильного, одному богу известно, что она сделает с этой пленкой. Все в Корал-Сэндзе поймут, что я здесь была. Как я это объясню?

Я наконец добралась до пикапа и принялась рыться в карманах в поисках ключей. Оператор продолжал целиться в меня объективом. Брелок выскользнул из пальцев и шлепнулся на землю. Стоило мне за ним нагнуться, как теплая твердая рука Слоан опустилась мне на плечо. Я отшатнулась, схватила ключи и резко выпрямилась.

– Оставьте меня в покое!

Я еще не договорила, а уже поняла, что совершила ошибку. Сама отдала победу в руки Слоан. Я поняла это по торжествующему блеску ее глаз: есть контакт.

– Я просто хочу услышать всю историю от когото, кто там был.

Искренность в ее голосе напугала меня. Я принялась судорожно перебирать ключи в поисках кнопки, снимающей блокировку с замка. На один краткий миг я бросила взгляд через плечо – и увидела, как Слоан поднимает руку, подавая знак своему спутнику. Огни погасли. Оператор выключил и снял с плеча камеру с доказательствами моего пребывания здесь. У меня перед глазами сразу запрыгали черные точки, и я мельком понадеялась, что сейчас перенесусь в другое измерение.

– Ты же там была, правда?

В памяти всплыли папины слова: «С этой минуты ты даже не знаешь адреса Джона Дуна». Я быстро мотнула головой, но Слоан на это не купилась. Я наконец нащупала на брелоке нужную кнопку. Журналистка тут же придвинулась ближе – с аккуратной настойчивостью сапера, который разминирует бомбу. Видимо, она и сама поняла, что я могу взорваться в любой момент. Пальцы с идеальным маникюром блеснули в темноте, скользя по рукаву флибустьерской куртки. Секунда – и рука Слоан снова оказалась у меня на плече.

Теперь на ее лице не было ни хищного выражения, характерного для репортеров в погоне за сенсацией, ни снисходительной усмешки, которой она наградила тренера Сандерса, прежде чем выскользнуть из спортзала накануне. Сейчас, в сумерках, Слоан казалась до странности человечной. Без резкого света прожектора, заливавшего ее силуэт мертвенным белым сиянием, стали видны и отекшие веки, и темные круги под глазами, скрыть которые была не в силах даже пудра. Помада наполовину стерлась, обнажая грустную улыбку. Она устала, поняла я. Впервые за все это время Слоан выглядела как живой человек. Даже голос ее изменился. Когда она заговорила снова, в ее тоне не было официоза – только сочувствие.

– Я просто хочу понять, что там произошло на самом деле.

И я, Слоан, и я. Я была в столовой, когда помощник окружного шерифа Дженнингс обвинил Дуни в сексуальных домогательствах. Всю неделю окружающие на разные лады повторяли слово «изнасилование».

Но что оно значило на самом деле? Что там произошло – на самом деле? Я приехала сюда, чтобы услышать версию Стейси. До сих пор я получала информацию из вторых рук: новостных репортажей и сплетен в школе. Без единого доказательства. Конечно, парням предъявили официальные обвинения, но прямо сейчас у нас было слово Стейси против слова Дуни. Возможно, Слоан в такой же растерянности, как и я? Или она знает больше, чем я? Точно ли я хочу знать то, что знает она?

Я наконец вдавила кнопку на брелоке. Замок на дверце пикапа щелкнул, будто передернули затвор ружья. Я вывернулась из‐под руки Слоан и одним движением нырнула в кабину. Плечи журналистки безвольно поникли. Заводя мотор, я услышала сквозь шум двигателя ее отрывистые слова:

– Стейси изнасиловали. Минимум трое парней. Она была без сознания. Провела все воскресенье в больнице.

Вспыхнувшие фары высветили силуэт Слоан, которая принялась обходить пикап спереди. Я резко выкрутила руль, разворачивая машину. Затем вдавила газ и последовала папиному совету: «Сиди тихо».