КОГДА МЫ С РЭЙЧЕЛ добрались до парковки, Бен как раз выходил из спортивного зала. Увидев, что я прижимаю к голове пузырь со льдом, он нахмурился и трусцой бросился мне навстречу. Мы объяснили, что произошло, и я показала ему шишку. Бен улыбнулся и постучал пальцем по шраму у себя над ухом.

– Теперь‐то ты знаешь, каково это.

– Это была случайность! – привычно возмутилась я.

Рэйчел рассмеялась. Бен забрал у меня мешок с футбольным снаряжением и присоединил к своей спортивной сумке и рюкзаку. Похоже, он даже не заметил лишнего веса. Затем он знакомым жестом приобнял меня за плечи и повел к машине. Позади тут же нарисовался Уилл – вылитая ищейка, учуявшая возможность угоститься.

– Можно с вами в пиццерию?

Я открыла рот, чтобы ответить «Это совершенно исключено», – но Бен опередил меня, сказав:

– Пицца? Звучит круто.

А Рэйчел предложила всем добраться своим ходом и встретиться уже на месте. Так и получилась, что наша многолетняя традиция непринужденно расширилась за счет братьев и бойфрендов. Дай время, и все изменится.

На полпути к машине я вспомнила, что забыла учебник по геологии в шкафчике, и решила за ним вернуться. Линдси и Кристи уже уехали. Я сказала Бену и Рэйчел меня не дожидаться.

– Прокатить тебя, Снайпер?

Уилл чуть в обморок не хлопнулся от такого щедрого предложения. Я невольно улыбнулась. Каждый раз, стоило мне решить, что Бен идеален, ему удавалось удивить меня еще больше. Я помахала друзьям рукой и углубилась в опустевшие коридоры.

На обратном пути я пристроилась за директором Харгроувом, который с портфелем в руке направлялся к боковому выходу. Я заметила, что в последние дни он предпочитал парковаться за школой: свободные места перед главным входом были чересчур близко к новостным фургонам. Стоило нам перешагнуть порог, как я поняла, что не единственная такая догадливая.

До пояса Слоан Китинг была одета так, словно собиралась фотографироваться на обложку журнала: лососевого цвета пиджак, уложенные плойкой волосы, безупречный макияж. Ниже пояса камера не снимала, поэтому пиджак дополняли простые джинсы и кроссовки «Найк». Как выяснилось, в последних очень удобно бегать за школьными директорами, которые пытаются скрыться от вас в своем универсале. При этом Слоан не прекращала бомбардировать жертву вопросами: «Вы утаиваете какую‐то информацию? Сколько учеников было на вечеринке? Почему вы не побуждаете свидетелей сотрудничать с полицией? Вы участвуете в укрывательстве?»

Последний вопрос наконец заставил мистера Харгроува споткнуться – на полпути к машине. Щеки директора вспыхнули праведным негодованием; затем румянец переполз на шею и лысину.

– Мэм, вы переходите границы.

– Ваше нежелание отвечать на вопросы вызывает у людей подозрение, – ответила Слоан с таким энтузиазмом, словно они обсуждали предстоящий баскетбольный турнир или потепление прошлой ночью.

Директор Харгроув глубоко вздохнул.

– Послушайте, эти мальчики – правда хорошие ребята…

– Которых подозревают в изнасиловании, – ничуть не смутившись, добавила Слоан.

– Они невиновны, пока их вина не доказана, – парировал директор. – Это вы вынесли им приговор. – И он ткнул пальцем в сторону главной парковки. – Ваши люди устроили им самосуд.

– Невиновность этих юношей тоже пока не подтверждена никакими фактами, – не сдавалась Слоан.

– Фактами? – вскипел директор. – Факты таковы, что это мальчики из хороших семей. Их родители – порядочные люди, мои друзья. У них никогда не было проблем с полицией. Вся школа ими гордится. И что мы против них имеем? Слово девочки, которой явно не хватает родительского присмотра и которая, как известно, не отличается особо строгими моральными принципами.

– Можно это процитировать? – отчетливо произнесла Слоан в микрофон и тут же снова подсунула его под нос директору.

– Нет, нельзя, – рявкнул он и провел рукой по лбу. Бесплодная попытка поправить волосы, которых у него больше не было, и привести в порядок нервы, над которыми он мимолетно потерял контроль.

– Говорю вам, – продолжил он уже тише, – хватит мусолить эти выдумки. Откройте глаза, боже праведный. Чего вы добьетесь, разрушая жизни этих ребят?

Слоан в задумчивости изогнула бровь, затем медленно кивнула.

– Видите ли, Уэнделл, я задаюсь тем же вопросом. Чего вы добьетесь, покрывая их преступление?

У директора Харгроува сузились глаза.

– Вы раздуваете сенсацию на пустом месте. Значит, так теперь работают журналисты? Изобретают новости сами? – Его голос прибавил в громкости. – Попомните мои слова, юная леди: вы не героиня. И зря ждете, что Голливуд будет снимать по вашим репортажам документальное кино.

Слоан разразилась мелодичным смехом, который меня здорово удивил – чистый перезвон колокольчиков и фейская пыльца, – после чего взглянула на директора с обворожительной теплой улыбкой, будто флиртовала с ним за пинтой пива, а не пыталась уличить во лжи. Тем не менее, когда она заговорила снова, в ее голове звучал металл.

– Тогда скажите, вы видели видеозапись?

На меня точно вылили ушат холодной воды. Я примерзла к боковому входу, не сводя глаз с лица директора. Он дернул головой в жесте молчаливого отвращения и уже открыл было рот, собираясь что‐то ответить, – как вдруг передумал и с удвоенной прытью бросился к машине. Там он швырнул портфель на пассажирское сиденье, захлопнул за собой дверь и рванул с места с такой скоростью, на которую, как я думала, универсалы в принципе не способны.

Слоан проводила его взглядом – со скрещенными на груди руками, спиной ко мне. Затем покачала головой и направилась обратно к своему фургону, на ходу делая какие‐то пометки в телефоне. Благодаря звучному голосу ей не нужно было даже оборачиваться.

– Приятно было повидаться, Кейт.

Она знала, что я ее услышу. Мы разошлись, так и не встретившись глазами.

Когда я добралась до пиццерии, Уилл сидел в центре полукруглого дивана, зажатый между Рэйчел и Кристи, как сосиска в сэндвиче. Линдси балансировала на одном краю, грозя вот-вот свалиться на пол, а Бен – на другом, причем того места, которое он для меня припас, хватило бы примерно на половину моей задницы. Я кое‐как вклинилась между ребятами, и Бен тут же притянул меня к себе. Уютный, успокаивающий жест.

– Как твоя голова? – прошептал он.

– Уже лучше, – ответила я, что было правдой лишь отчасти. Шишка больше не беспокоила, зато в мыслях царила неразбериха после увиденного на парковке.

– Эй, Рэйчел, – прогнусавил Уилл, подражая тону «крутого парня». – Обними меня тоже, а то я вроде как в пролете.

Рэйчел рассмеялась и исполнила его просьбу. Кристи застонала, а Бен усмехнулся и через стол стукнулся с Уиллом кулаками.

– Не потакай ему, – сказала я Бену.

– Да брось. Надо же с чего‐то начинать.

Я поймала взгляд Линдси и немедленно поняла, о чем она думает. Парни – это парни. Я отвела глаза, будто ничего не заметила, нацепила широкую улыбку и попыталась откопать в душе ту решимость, которую чувствовала, наблюдая за тренировкой со скамьи запасных. Все это тебя не касается. Не сработало.

Стоило мне увидеть Слоан на парковке, стоило увидеть реакцию директора Харгроува, как голосок, задающий вопросы, вернулся. И еще прибавил в громкости, когда Бен выложил в твиттер фотографию Кристи и Рэйчел, с двух сторон целующих Уилла в щеки. Брат заломил бейсболку набок и сделал «утиные губы», глядя прямо в камеру. Бен пометил фотографию хештегом #юныефлибы, и мне потребовалось призвать все свое самообладание, чтобы перестать обращать внимание на шепоток в голове.

Вот так все и начинается? С невинных снимков шутливых поцелуев?

Когда нам принесли заказ, на столе едва хватило места. Линдси произнесла тост за новый сезон, и мы принялись чокаться пластиковыми стаканчиками с газировкой, пока Дэвид Сисслер выгружал с подноса мясную пиццу и сэндвичи с беконом и томатами.

Дэвид – один из тех, кого я «знаю», в действительности не зная. Пару лет назад он был начинающим защитником – как и Бен. Получил приглашение в университет штата Флорида, но в первом же сезоне вывихнул колено и отправился на скамью запасных. На лето он остался в студенческом городке – якобы чтобы вернуть форму; однако вместо того, чтобы разрабатывать сустав и тягать штангу, при первой же возможности сбегал в соседнюю Тампу и там накачивался пивом. Осенью его исключили из спортивной программы. Лишившись гранта, Дэвид был вынужден вернуться в Корал-Сэндз и устроиться официантом в местную забегаловку – где принимался вспоминать о днях былой славы, стоило на горизонте появиться кому‐нибудь из флибустьеров.

– Ну что, готовы к турниру? – спросил он Бена.

Тот улыбнулся:

– Еще бы.

– Слышал, Дуни отпустили под залог. Он будет играть?

Мы все повернулись к Бену в ожидании ответа. По правилам, игрок выбывал из состава, если пропускал тренировку накануне матча. Ни Дуни, ни Дикона в школе сегодня не было. Бен уткнулся взглядом в тарелку, и я без слов поняла, что новость нам не понравится.

Когда он наконец ее озвучил, Кристи будто с цепи сорвалась.

– Дерьмо! Ты шутишь?!

Какая‐то женщина с ребенком неодобрительно покосилась на нее из‐за соседнего столика.

– Нельзя пропускать тренировку перед матчем, – пробурчала Линдси, вгрызаясь в кусок пиццы.

– И правда дерьмово. – Дэвид выглядел так, будто это ему в пятницу предстояло играть без двух из пяти ведущих членов команды.

Бен кивнул:

– Ну да, паршиво. Хотя сегодня мы здорово сыгрались. Просто как единый организм. Флибы – звери и все такое.

На нас снова покосилась соседка. Я не знала, услышала ли она последние слова Бена, – зато наверняка услышала Дэвида, который завопил «Флибы всех порвут!» и стукнулся с Беном кулаками.

– Поверить не могу, что Стейси Сталлард будет стоить нам турнира, – простонала Кристи.

– Да ну, – возразил Уилл. – У нас по‐прежнему есть Бен и Реджи. Плюс Лерон и Кайл. Шансы все равно неплохие, правда?

– Не буду врать, – ответил Бен. – С Дуни я чувствовал бы себя лучше.

– А Стейси чувствовала бы себя лучше, если бы не пошла на его вечеринку.

Линдси произнесла это вполголоса, но эффект был такой, словно в канистру бензина бросили зажженную спичку.

Кристи перегнулась через стол, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Что бы, по словам Стейси, с ней ни случилось, это ее гребаная вина. Сама нарвалась.

– Как ты можешь такое говорить? – спросила я.

Кристи не успела мне ответить – Рэйчел ее опередила.

– Посмотри на нас, Кейт. Мы не такие, как она. Ты не такая, как она.

Линдси нахмурилась.

– И что?

– Угу, – кивнула я. – Ты постоянно это твердишь, но я до сих пор не поняла, к чему ты клонишь.

– К тому, что существуют правила. – Рэйчел сидела белая как мел. Голос слегка дрожал, будто она уже отчаялась убедить нас в своей правоте. При этом она не отрывала взгляда от тарелки, чтобы ненароком не встретиться со мной глазами. – Не напиваться до беспамятства. Не раздеваться. Не флиртовать с пьяными парнями.

Рэйчел стиснула пальцы на краю стола.

– Не одеваться как шлюха. Ты обязана играть по правилам. Иначе пеняй на себя.

Даже Кристи не нашлась с ответом. Рэйчел подняла голову и увидела, что мы все смотрим только на нее.

– Вы серьезно этого не понимаете?

Мы встретились глазами. Если бы мы сидели ближе, я бы ее обняла. Если бы были только вдвоем, пообещала бы, что все как‐нибудь наладится. Рэйчел перевела взгляд на Кристи, которая внезапно до смерти заинтересовалась кубиками льда на дне своего опустевшего стакана.

– Ну и?.. – спросила она. – Теперь вы считаете меня сумасшедшей?

После секундного молчания Линдси перегнулась через стол и взяла Рэйчел за руку.

– Нет, – ответила она. – Мы считаем, что тебе страшно.

Линдси была права – но не только насчет Рэйчел. Именно из‐за страха я не могла выкинуть все это из головы. Именно из‐за страха Рэйчел было так важно думать, будто Стейси «сама нарвалась». И поэтому же она так упирала на то, что мы ничем на нее не похожи. Потому что если это случилось со Стейси, то могло случиться и с любой из нас.

Когда мы расплатились и вышли из пиццерии, на улице уже стемнело. В воздухе висела морось; по парковке, скрадывая детали, стелился вечерний туман. Мы тоже блуждали в тумане, размышляя о вечеринке Дуни: кто там был, что там случилось, как это произошло. Прямо сейчас перед нами были две стороны. Стейси утверждала, что ее изнасиловали. Дуни заявлял, что она врет. Все сходились лишь в том, что правду узнать невозможно. Но способ на самом деле был. Было видео.

Я взглянула на Бена, гадая, думает ли он о том же, но он лишь поцеловал меня на парковке и помог забраться в машину. Затем попросил Уилла не доедать остатки пиццы по дороге и сказал, что двинется сразу следом – мы хотели вместе подготовиться к тесту по геологии.

Домой я ехала со всей возможной осторожностью. Видимость стремилась к нулю. Я так сжимала руль, что костяшки пальцев побелели – в точности как у Рэйчел, которая цеплялась в пиццерии за край стола. Уилл болтал про Тайлера и пятничный турнир, а у меня в голове крутился вопрос, что хуже: страх неизвестности – или твердое знание, что нечто ужасное произошло на самом деле?