Глава 94

Они находились в море почти две недели. Томас не мог точно сказать, что он ожидал увидеть в Сидзуоке, но судно его поразило. Оно оказалось огромным, больше ста футов в длину, оснащенным самым современным оборудованием для изучения моря, в том числе гидролокатором и двухместной подводной лодкой. Управляла им команда из двадцати двух человек, это не считая ученых и гостей, размещавшихся в каютах. Судно принадлежало аквариуму Кобе. Номинально экспедицию возглавлял Паркс, но на борту он был самым обыкновенным пассажиром. Томас понятия не имел, что этот тип сообщил руководству аквариума, но он несколько раз подолгу звонил куда-то из поезда, затем еще, когда они уже приехали в порт, и лишь после этого экспедиция была наконец одобрена. Одному богу известно, как ему удалось выразительно представить те скудные доказательства, которые имелись у них в распоряжении, но в конце концов капитан Накамура с типично японской вежливостью приветствовал четверых пассажиров на борту судна.

Не было никакой возможности определить, что думали о предстоящем плавании капитан и остальные члены команды, старательно державшиеся особняком. Тем не менее Томас подозревал, что Паркса считают авантюристом, никто не сомневается в том, что судну скоро придется возвращаться назад в Японию. Трудно было сказать, известно ли капитану о том, что имена иностранцев, указанные в судовом журнале, вымышленные, но первые два дня Найт провел на палубе, высматривая корабли японской береговой охраны. Пусть ему и его товарищам и удалось благополучно покинуть территорию страны, но если бы власти пожелали их задержать, то судно быстро превратилось бы в плавучую тюрьму.

Томас не успел до выхода в море выяснить, имеется ли на борту судна спиртное. Сначала Найт просто расстроился, обнаружив, что не может выпить пива, которое, на его взгляд, он заслужил, но еще через два дня эта проблема уже начала действовать ему на нервы. Все, кроме Джима, почти целую неделю старались держаться от него подальше, для чего в замкнутом пространстве судна требовались серьезные ухищрения. Приблизительно тогда же Томас стал все чаще вспоминать тот последний раз, когда ему пришлось провести больше двух суток кряду без хорошей выпивки, и его раздражение переросло в нечто более мрачное и замкнутое. Жажда на какое-то время отступила, но он чувствовал унижение, ему казалось, что все подозрительно на него косятся. Прошло еще два дня, прежде чем Найт наконец начал искать общества остальных.

— Добро пожаловать в нашу плавучую клинику Бетти Форд[27]Аллюзия на центр лечения алкоголизма в Калифорнии, созданный по инициативе супруги бывшего президента Дж. Форда.
,— с присущей ему язвительностью заметил Паркс.

Джим недовольно поморщился, но Томас лишь пожал плечами.

Судно называлось «Нара», однако Паркс прикрепил на борту табличку, на которой было от руки выведено «Бигль II». Сначала Найту казалось, что оно рассекает воду просто с головокружительной скоростью, но затем он в конце каждого дня стал вместе с капитаном изучать карты и только тогда с огорчением обнаружил, каким же невыносимо медленным было продвижение на юг. Два дня назад они впервые увидели побережье Филиппин, двигаясь вдоль западного берега северной оконечности острова Лусон. Ночь «Нара» провела на внешнем рейде Манилы, где команда пополнила запасы продовольствия. Иностранцы решили не рисковать, не связываться с иммиграционной службой Филиппин и полночи просидели на палубе, с завистью глядя на огни города. Но вот те, кто сходил на берег, вернулись на борт, и судно снова пошло на юг, теперь уже через море Сулу, держа курс на одноименный архипелаг, состоящий из тысячи островов, которые выстроились неровной пунктирной стрелой, направленной на юго-запад, в сторону побережья Малайзии.

По мере того как судно приближалось к цели, команда становилась все более притихшей, внимательной. Об этих водах, как и о самих островах, ходила дурная слава, и дело было не только в пиратах. Здесь находилась вотчина Исламского фронта освобождения Моро и немногочисленной, но значительно более радикально настроенной группировки «Абу Сайяф». Она представляла собой воинственное экстремистское крыло преимущественно мусульманского населения Филиппин, которое появилось на островах задолго до испанцев, однако центральное правительство занималось его проблемами в самую последнюю очередь. Похоже, основным предметом разногласий между Парксом и капитаном Накамурой была безопасность судна, которому предстояло идти в район, где убивали и похищали людей, взрывали бомбы, куда правительства большинства стран настоятельно не рекомендовали отправляться своим гражданам. Если добавить к этому довольно регулярные случаи обнаружения в этих водах десятиметровых тигровых акул, то даже белые песчаные пляжи, обрамленные пальмами, мрачнели, приобретали зловещий вид, возможно незаслуженный.

— Идеальное место, правда? — спросил Паркс, появляясь у Томаса за спиной.

— Наверное, — нехотя согласился тот.

— Нет, — продолжал Паркс. — Я хочу сказать, что это идеальное место для обитания нашей рыбы. Как и в окрестностях Неаполя, все здешние острова имеют вулканическое происхождение. Тут в точности такие же подводные пещеры и теплая вода. Как только судно подойдет к острову, снятому из космоса, мы спустим подводную лодку. Достаточно будет погрузиться метров на сто. Посмотрим, что там внизу.

— Ты полагаешь, мы найдем рыбу? — спросил Томас.

— Наверняка, — ответил Паркс. — Именно ради этого погиб твой брат.

— Возможно, — неуверенно произнес Томас. — Ты думаешь, Эд был убит, потому что кто-то хотел сохранить в тайне место обитания этих рыб?

— Да, его или сам факт их существования, — сказал Паркс.

— Потому что они стоят больших денег на китайском рынке традиционной медицины?

— Возможно, — уклончиво произнес Паркс, снова уставившись на воду.

— Но тут может быть и что-то другое, — заметил Найт, правильно истолковав его тон.

— Ты хочешь узнать, что я на самом деле думаю? — Паркс обернулся. — Я считаю, что и деньги, и терроризм, и наука тут ни при чем. Особенно наука. На мой взгляд, это все ее противоположность.

— Ты о чем? — удивился Томас.

— Религия, — сказал Паркс, словно игрок, наконец раскрывающий свои карты. — Если точнее, христианство. Я думаю, что твой брат нашел плавающее, ходящее по земле доказательство эволюции, захотел заработать на этом немного денег, но его решили заставить замолчать.

— Кто?

— Церковь, — заявил Паркс. — Вероятно, его собственная. Томас, как ты думаешь, что здесь делает преподобный Джим? То же самое, чем занимался, когда ему поручили присматривать за твоим братом. Если мы найдем эту рыбу, возможно, надо будет выбросить его за борт, пока он не нашлет на нас свои католические штурмовые отряды.

— Ты сам в это не веришь, — упрямо произнес Томас.

— Вот как? — усмехнулся Паркс. — Тебе нужен длинный перечень того, что христианская церковь сделала с теми, кто был с ней не согласен? Ты хочешь услышать про инквизицию или, быть может, про Альбигойский крестовый поход?[29]Альбигойский крестовый поход — серия военных кампаний по искоренению ереси альбигойцев (катаров) в области Лангедок во Франции в 1209–1229 годах.
Для затравки попробуй вот это. Двадцать первого июля тысяча двести девятого года, городок Безье во Франции. Папские войска окружили город и потребовали выдворить пятьсот членов еретической секты под названием катары. Зная, что произойдет с этими людьми, если их выдадут, жители отказались. Что произошло дальше? Папские войска взяли Безье приступом. Ты когда-нибудь слышал выражение: «Убивайте всех, Бог узнает своих»? Именно там оно и родилось. Ладно, пусть что-то в таком же духе. Так ответил папский легат или кто там еще на вопрос, как отличить еретиков от истинно верующих. Папские войска разорили город и перебили всех, кто попал к ним в руки. Двадцать тысяч погибших.

— Это случилось давным-давно, — заметил Томас.

— Некоторые вещи не меняются, — сказал Паркс. — Религия не терпит инакомыслия, не позволяет сомневаться в истине. Ты с ними или против них.

— Но ведь Эд был священником.

— Который обнаружил доказательство эволюции, — напомнил Паркс. — Это сделало его мишенью.

— Не могу сообразить, как одно противоречит другому, и еще меньше понимаю, почему из-за этого рыбоногого столько шумихи, если оно лишь подтверждает то, что и так известно в результате изучения ископаемых останков.

— Речь идет не о научных доказательствах, потому что наука интересует этих людей только тогда, когда с ее помощью можно подкрепить какие-нибудь полоумные бредни о Ноевом ковчеге. — Паркс презрительно усмехнулся. — Рыбоногое не скажет об эволюции ничего нового, такого, что и без него в общих чертах уже не было бы известно в научном сообществе. Но если показать эту тварь разгуливающей по земле, возможно, переменится настроение у многих, кто к этой публике не принадлежит. Сторонники теории Сотворения мира и разумного замысла могут сколько угодно указывать на дыры в летописи ископаемых останков, но если ткнуть этих безумцев в живой пример дарвиновской эволюции, их паруса сразу же обмякнут. Этого не должно было бы быть и не случилось бы, если бы речь шла о настоящих исследователях, но они никакие не ученые, поэтому так произойдет. Обязательно!

Это было кредо, декларация веры, и Паркс упивался этим.

— Эд был христианином, верящим в теорию эволюции, — сказал Томас. — Не может быть, чтобы такие люди, как он, составляли незначительное меньшинство.

— Чепуха! — возразил Паркс. — Он был христианином, готовым выбросить свою веру в сточную канаву, если факты давали ему в руки рычаг для получения прибыли.

— Ты ведь на самом деле совсем не знаешь моего брата, правда? — спросил Томас.

— Не знал, — поправил Паркс. — Его нет в живых, не забыл?

— Христиане могут верить в теорию эволюции, — не обращая на него внимания, сказал Томас.

— Американцы являются самой тупой нацией в развитом мире, — упрямо продолжал Паркс. — Мы цепляемся за свое невежество. Ты не видишь, как свидетельство эволюции может вызвать большой шум? Скажи это пятидесяти одному проценту американцев, которые до сих пор в нее не верят, семидесяти пяти процентам тех, кто ходит в церковь, комиссии по образованию штата Канзас, единодушно проголосовавшей за исключение упоминания эволюции из школьной программы, чтобы детей действительно учили невежеству. Ты думаешь, я все это придумал? Такое дерьмо невозможно изобрести. Мы живем в долбаном Средневековье, причем делаем это сознательно.

— Я думаю, что Эд считал законы науки данными Богом, — сказал Томас, обдумав его слова. — Он полагал, что Господь сотворил мир, но сделал это на протяжении миллионов лет, посредством того, что ты называешь силами природы и науки. Бог создал человека, но на это потребовалось время, потому что для Него, обитающего в вечности, миллионы лет являются лишь секундами.

Паркс бросил на Найта долгий странный взгляд, и тот смущенно уставился в воду за бортом.

— Ты с ним согласен? — спросил Паркс.

— Нет, — ответил Томас. — Не знаю. Разве это имеет значение?

— На этой неделе Пасха, ты знаешь?

— Наверное… Нет, — признался Найт. — Начисто забыл.

— Тебе известно, что в эти выходные произойдет вон там? — спросил Паркс, указывая на смутно виднеющийся вдали берег.

— Люди пойдут в церковь, — сказал Томас, начиная уставать от этого разговора.

— Точно, — подтвердил Паркс. — Затем некоторых из них отвезут в чистое поле и прибьют гвоздями к кресту, чтобы остальные глазели. Настоящее распятие в двадцать первом веке, ты можешь в это поверить? Добровольцы вызываются доказать свою святость, попросить у Господа лишнюю буханку хлеба или еще что-нибудь.

— Мне приходилось об этом слышать, — безучастно произнес Томас, все больше раздражаясь насмешливым тоном Паркса.

— И вот в чем самая песня, — продолжал тот. — Для этой цели используют гвозди из нержавеющей стали, протертые спиртом, чтобы избежать заражения. Здорово, правда? Эти люди вызываются быть распятыми, но заботятся о том, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу через гвозди, которые им вколотят в руки и ноги. Стук, стук, стук! — Он криво усмехнулся, изображая удары молотком.

— Так что с того? — спросил Томас.

— Нельзя совместить Бога и науку, — заключил Паркс. — Нужно выбрать что-нибудь одно. В противном случае это будет все равно что протирать ваткой раны человеку, прибитому к кресту.

Томас ничего не сказал, хотя ему хотелось ответить. Он догадывался, что сказал бы на его месте Эд, но не мог разобраться в собственных мыслях.

— Не вздумай дрогнуть, — сказал Паркс, хлопнув его по плечу. — Боевые порядки уже построены. Ты несколько недель провел на передовой.

Его окликнули из рубки. Это был капитан Накамура. Паркс поспешил к нему.

— С тобой все в порядке? — спросила Куми, подходя к Томасу, который стоял, уставившись в воду.

— Да, — рассеянно ответил он. — Наверное. Паркс… — Найт осекся, не зная, как объяснить свинцовый осадок в душе, оставшийся после разговора с ученым.

— Он человек, который видит перед собой цель, — сказала Куми. — Крестоносец наших дней.

Томас кивнул, улыбнувшись этому сравнению.

Он не ожидал, что Куми останется с ним, до самого отплытия ждал, что она сойдет на берег.

Как ни странно, решение за нее принял Паркс, хотя и косвенным образом. Куми позвонила в аквариум Кобе и назвалась представителем государственного департамента, якобы изучающим вопрос противозаконного приема на работу одного американского гражданина. Потом она призналась, что была полна решимости выяснить о Парксе какие-либо компрометирующие подробности, которые разоблачили бы все безрассудство предстоящей экспедиции. Ей ничего не удалось узнать. Паркс был на отличном счету. Судя по всему, руководство видело в нем квалифицированного и целеустремленного специалиста, защитившего докторскую диссертацию в Стэнфордском университете, к тому же согласного работать за относительно скромное жалованье. Единственным, что можно было с натяжкой считать пятном в его карьере, — это увольнение из Калифорнийского университета, куда Паркс был взят на работу ассистентом профессора сразу же после окончания Стэнфорда. Хотя общее командование «Нарой» находилось в руках Накамуры, в аквариуме Кобе полностью доверяли Парксу. То обстоятельство, что он был одержим на грани иррациональности, не имело особого значения.

— По-моему, руководство аквариума хочет следовать за ним в кильватерной струе, — сказала тогда Куми. — Ему дадут возможность довести дело до завершения, а когда он найдет то, что ищет, все результаты у него отнимут. Если аквариуму удастся добыть хотя бы одну особь, живую или мертвую, это сразу же поставит его на первое место среди всех заведений подобного рода в мире.

— Значит, ты веришь Парксу? — спросил Томас.

— Не на все сто, — призналась Куми. — Но если он настоящий ученый и действительно стоит на пороге какого-то важного открытия, то я хочу быть рядом.

— В качестве официального представителя американского правительства. — Томас криво усмехнулся.

— Что-то вроде того, — уклончиво сказала Куми, стиснула ему руку и ушла, как это бывало раньше, в далеком прошлом.

Найт просто несколько минут стоял на палубе, уставившись на море. Такое случилось два дня назад, и Томас до сих пор не мог решить, как к этому относиться.

— Как Джим? — спросил ои сейчас.

— Держится отчужденно, — ответила его бывшая жена. — Похоже, он растерян, даже опечален. Почему бы тебе с ним не поговорить? С тех пор как мы отплыли из Японии, ты не сказал ему и двух слов. Это все потому, что он напоминает тебе об Эде?

— Не знаю, — пробормотал Томас. — Возможно. Джим тебе нравится, ведь так?

— Да, — подтвердила Куми.

Это был четкий, определенный ответ, но она предпочла именно его, заявление веры и надежды, быть может даже приправленное милосердием. Это оказалось не столько описанием ее чувств, сколько декларацией того, в каком мире ей хотелось бы жить. Кивнув, Томас промолчал.

К ним возвратился сияющий Паркс и объявил:

— Мы будем на месте через два часа. Кто отправится под воду вместе со мной?

— Я, — решительно произнес Томас.

До сих пор Найт еще не думал об этом, но сейчас ему все стало ясно. Если там что-то есть, то он просто обязан увидеть это своими глазами.

 

Глава 95

Дебора Миллер хмуро сидела за столом в своем кабинете в музее, расположенном в том районе Атланты, который именовался Друид-Хиллс. Кто такой этот Мацухаси и с какой стати он прислал ей по электронной почте какие-то странные кадры аэрофотосъемки? В сопроводительном письме, написанном на строгом и чересчур правильном английском, Мацухаси утверждал, что эти снимки попросил переслать ей Томас Найт, хотя сам он не мог сказать, по каким причинам. Дебора просмотрела их еще раз: деревушка на берегу, кроваво-красная вода, дым, затем ничего. Фотографии должны были иметь какое-то отношение к брату Томаса, но она понятия не имела, что ей с ними делать.

Во время последнего разговора по телефону Томас сказал, что по-прежнему не знает, где погиб его брат. Следовательно, эти снимки содержали какую-то новую информацию, хотя Дебора не могла представить, что способно было вот так стереть целую деревню с лица земли. Достав с полки географический атлас, она по координатам определила, что речь шла о Филиппинах, точнее об архипелаге Сулу.

Дебора покопалась в Интернете в поисках свежих новостей, имеющих отношение к этому региону, но нашла лишь строгие предупреждения правительств различных стран с рекомендациями своим гражданам воздержаться от посещения этих беспокойных мест, терзаемых терроризмом. Небольшая, но очень воинственная группировка вела сепаратистскую борьбу за создание независимого мусульманского государства на острове Минданао и архипелаге Сулу. В ходе антитеррористической войны, объявленной Соединенными Штатами, шестьсот пятьдесят американских военнослужащих, в том числе сто пятьдесят бойцов сил специального назначения, в 2002 году были размещены на Басилане, крупнейшем острове архипелага.

Чем был вызван дым на берегу: действиями террористов или ударом правительственных сил? В любом случае отец Эдвард Найт мог, сам того не желая, оказаться в самой гуще происходящего, хотя Дебора ума не могла приложить, чем он там занимался.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла Тоня, директор центра связи музея.

— Я как раз сварила целый кофейник кофе, так что если хочешь выпить чашечку — милости прошу.

— Спасибо, — поблагодарила Дебора. — Слушай, раз уж ты здесь, взгляни вот на это.

Она уже подробно рассказала Тоне о побочной линии своих приключений в Пестуме, поэтому сейчас можно было не объяснять, что к чему.

— Зачем тебе прислали все это? — спросила Тоня.

— Наверное, Томас мне доверяет, — сказала Дебора. — Пожалуй, сейчас он мало на кого может положиться, и на то есть веские основания.

— Похоже, между теми, кого допрашивают по одному и тому же делу об убийстве, возникают особые узы, — заметила Тоня.

— Совершенно верно, — согласилась Дебора. — Так что ты думаешь?

— Я никогда прежде не слышала о таком месте. А если речь идет о террористах, военных ударах и прочем, кажется, это не совсем по нашей части.

— Стало быть, ты полагаешь, что мне ничего не нужно делать, так? — спросила Дебора, поднимаясь с места и вытягиваясь во весь свой весьма значительный, рост.

— Черт побери, нет, — возразила Тоня. — По-моему, тебе следует связаться с теми, кто занимается подобными вещами.

— Мне не хотелось бы обманывать доверие Томаса и подставлять его.

— Мне кажется, он и так уже попал под перекрестный огонь, — напомнила Тоня. — Кроме того, ты могла бы позвонить кое-кому с нужными связями, кто — ради тебя — готов будет действовать очень нежно.

— Ради меня? — спросила Дебора, недоуменно глядя на подругу.

Но Тоня лишь загадочно, как сфинкс, улыбнулась, и Дебора все поняла.

Десять минут спустя, все еще расхаживая по кабинету с чашкой кофе в руке и напоминая какую-то рассеянную береговую птицу, Дебора набрала номер. Ей потребовалось всего две минуты, чтобы добраться до внутреннего коммутатора ФБР. Ответивший голос застал ее врасплох, хотя далеко не в такой степени, в какой она сама собиралась оглушить этого человека своей просьбой.

— Алло, — послышалось в трубке. — Говорит Сернига.

— Привет, Крис, — деловым тоном произнесла женщина, словно в прошлый раз они разговаривали всего несколько дней назад. — Это Дебора Миллер.

 

Глава 96

Как только люк подводной лодки был задраен, Томас пожалел о том, что согласился плыть. Внутренний отсек был крохотный, около десяти футов в длину, восьми в ширину и в высоту, с выступающим прозрачным акриловым колпаком, который придавал всему судну вид огромного водолазного шлема. В подлодке имелся минимальный набор для выживания, включающий нож, сигнальную ракетницу и запас продовольствия. Она была оснащена гидролокатором, системой жизнеобеспечения и манипулятором с дистанционным управлением, корпус выкрашен в ярко-жел-тый цвет.

Как и следовало ожидать, Паркс встретил клаустрофобию Томаса песней:

— «Небо голубое, и море зеленое в нашей желтой подводной лодке… А теперь все вместе: мы живем в желтой подводной лодке…»

Найт и не подумал присоединиться к нему.

— Ты уверен, что эта консервная банка не утонет? — с опаской спросил он.

— Лодка сделана по последнему слову науки и техники, друг мой, — не скрывая своего раздражения, возразил Паркс. — Можно сказать, самый настоящий шедевр, черт побери. Если мы того захотим, она опустит нас на глубину шестьсот метров.

— Но мы ведь не захотим, правда?

— Такое вряд ли потребуется, — согласился Паркс. — Я очень удивлюсь, если окажется, что эти твари живут глубже двухсот метров. Я просто не представляю, как они могут находиться на поверхности, если погружаются на такую глубину. Слишком большая разница давления. Ты готов?

Томас не был готов, но все равно кивнул и даже натянуто улыбнулся Куми, которая смотрела за ним сквозь толстый стеклянный нос подлодки. Один из матросов «Нары» поднял большой палец. Суденышко вздрогнуло и медленно поползло вверх, поднимаемое грузовой стрелой. Найт бессильно съежился, чувствуя, как подлодка качается на талях, но ничего не сказал. Паркс снова запел, находясь в своей стихии и упиваясь каждым мгновением происходящего.

Двое акванавтов сидели рядом, окруженные прозрачным акриловым колпаком носового отсека. Обзор был великолепный, корпус подлодки заслонял вид только назад и вниз. Томас почувствовал себя беззащитным и обнаженным. Крохотная субмарина пробила поверхность воды и погрузилась в переливающиеся голубоватые глубины. Стиснув подлокотники кресла, Найт смотрел на снующих вокруг рыбешек, сверкающих чешуей в лучах солнца, которые проникали сквозь толщу воды, отражаясь блестками на поверхностной ряби. Прошла целая минута, прежде чем он сообразил, что затаил дыхание. Втянув воздух, Томас увидел, что Паркс отсоединил тали, и лодка, вдруг став невесомой, закачалась на волнах.

«Нара» бросила якорь в тысяче ярдов от скалистого берега. Сам остров окружали идиллические песчаные пляжи, но тут и там торчали острые зубцы черных вулканических пород, уходящие далеко в море. Подводить судно ближе к берегу было равносильно самоубийству, поэтому для обследования скалистых образований под водой, в поисках пещер, где, согласно предположению Паркса, устраивали свои логова рыбоногие, оставшуюся часть пути предстояло преодолеть на подводной лодке с неспешной скоростью два узла.

Субмарина также ушла на глубину, и за стеклом кабины стало темнее. Паркс включил наружное освещение, состоящее из двух ярких галогенных прожекторов, закрепленных на прямоугольной раме и направленных вперед. Пока что от них не было особого толка, но когда подлодка погрузится глубже, они станут незаменимыми.

Паркс щелкнул тумблером, а потом громко и отчетливо произнес:

— «Нара», как слышите?

— Говорит «Нара», — ответил по-английски с сильным акцентом моряк-японец. — У вас все в порядке?

— У нас клево по полной, — сказал Паркс.

Последовала небольшая пауза, которая потребовалась для того, чтобы кто-то из американцев перевел эти загадочные слова, затем снова послышался голос моряка с «Нары»:

— Очень хорошо. У нас здесь все тоже… э… клево по полной.

— Так это же просто чума, — радостно произнес Паркс. — Гидролокатор видит впереди крутой склон. Уменьшаю скорость вдвое, продолжаю погружаться, начинаю поиски.

Томас неуютно заерзал.

— Смотри по сторонам, остерегайся гигантского осьминога, — сказал Паркс.

— А здесь водятся гигантские осьминогие?

— Не будь наивным, — усмехнулся Паркс. — Кстати, множественное число будет «осьминоги». Тебя что, в школе ничему не учили или же тот день был посвящен тому, как Господь Бог сотворил всех рыбок?

— Я совершенно уверен в том, что получал предупреждение ни за что на свете не спускаться под воду в пластиковой бутылке вдвоем с типом, который пытался меня убить, — сказал Томас.

— До сих пор имеешь на меня зуб? — удивился Паркс. — А я-то думал, что мы с тобой два кореша. Что там с глубиной?

— Пятьдесят метров, продолжает увеличиваться.

— Хорошо, — заметил Паркс. — По моим прикидкам, мы по-прежнему где-то в пятистах ярдах от скалы. Вдоль берега тянется коралловый риф, если только аборигены не грохнули его динамитом, чтобы добраться до тунца и макрели, но здесь скалы уходят вниз до самого песка. Не удивляйся, если кабина начнет как-то странно поскрипывать. Она прочная, выдержит.

Снова заерзав, Томас уставился на меняющуюся темноту за стеклом. Он ожидал увидеть стайки пестрых любопытных рыб, снующих вокруг, быть может, даже проплывающую мимо акулу, но здесь не было ничего. Ни водорослей, ни кораллов, ни рыб, лишь рассеянный голубоватый свет.

«А вдруг здесь все-таки ничего нет, Эд ошибался и вся эта затея оказалась пустой?»

— Сбрасываю скорость еще больше, — сказал Паркс. — Мы подходим совсем близко. Я не хочу никого спугнуть.

— Или врезаться прямо в скалу, — добавил Томас.

— Это тоже. — Паркс проверил поток низвергающихся зеленых линий на экране гидролокатора. — Скоро мы должны оказаться в зоне видимости. Гляди в оба.

Несколько минут они сидели в полной тишине. Безмолвие морских глубин нарушалось лишь тихим жужжанием пяти гидравлических двигателей подлодки. Найту становилось не по себе.

— Ты уверен, что гидролокатор работает? — не выдержав, спросил он.

— Тсс, — остановил его Паркс. — Ты смотри.

— Да я просто хотел сказать… — начал было Томас. — Подожди! Взгляни сюда.

Бесконечная голубая пустота впереди, освещенная прожекторами, сгустилась и обрела очертания.

— Вот оно, — сказал Паркс, полностью отключая двигатели.

Какое-то время субмарина скользила вперед по инерции, замедляясь, продолжая погружаться, и наконец акванавты разглядели бледное песчаное дно и основание скалы. Подняв взгляд, Томас увидел черную породу, сплошной стеной уходящую вверх, за пределы света прожекторов.

— Что теперь? — спросил он.

— Подойдем как можно ближе и будем смотреть, — сказал Паркс.

 

Глава 97

— Это выходит за рамки моей юрисдикции, — заявил Сернига. — Тут уже территория шпионов: ЦРУ, МВБ и бог знает кого еще.

— Я просто спрашиваю, можешь ли ты навести кое-какие справки? — сказала Дебора.

— В память о старой дружбе?

Дебора затаила дыхание, оценивая его тон. В прошлый раз они с Сернигой разговаривали после завершения одного дела, в котором она очень ему помогла, однако события разворачивались весьма своеобразно. У Серниги не раз возникала мысль, что Дебора хуже занозы в заднице, и, вероятно, он был нрав. Однако в конце концов ей удалось завоевать его уважение. Именно на этом она сейчас и строила свой расчет.

В память о старой дружбе.

Дебора не могла сказать, улыбается ли Сернига, поэтому ей пришлось пойти на риск, ответив:

— Да, в каком-то смысле.

Последовала пауза, в ходе которой Сернига, вероятно, тяжело вздохнул, и Дебора поняла, что одержала победу.

— Хорошо, — наконец пробормотал он, и на этот раз женщина буквально почувствовала его улыбку. — Я тебе перезвоню.

По мере того как подводная лодка подходила ближе, становилось все более очевидно, что гладкая на вид скала на самом деле представляет собой изъеденную массу каменных наплывов неправильной формы, которые простирались во все стороны подобно скелету острова. То, что казалось сплошным, в действительности было изрыто углублениями и канавками, образовавшимися, когда раскаленная лава потекла в море. Соприкоснувшись с холодной водой, расплавленные горные породы затвердели снаружи, однако горячая сердцевина продолжала вытекать из жерла вулкана, образуя большие каменные трубки, спускающиеся ко Дну.

— Неудивительно, что нам ничего не известно о том, кто здесь обитает, — заметил Паркс. — Если добавить к запутанности сети пещер то, что расположены они в ста пятидесяти метрах под водой где-то у черта на рогах, в местах, населенных одними террористами, становится понятно, почему никто до сих пор не видел этих тварей.

У Томаса было много причин не любить Паркса до того, как они вместе поднялись на борт подводной лодки, в основном связанных с их первыми встречами, которые предшествовали нынешнему довольно шаткому союзу. Найт надеялся, что пока их пакт будет казаться искренним, а цели останутся одними и теми же, он без труда преодолеет былую враждебность. Однако в действительности все оказалось не так, и не только потому, что Томас не мог простить Парксу то, как тот оставил его вариться живьем. Все было гораздо проще. Временами Найт находил этого типа смешным и не мог не восхищаться его самообладанием, но Паркс ему просто не нравился. Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее агрессивная самоуверенность Паркса, высокомерное отбрасывание всего того, что его не интересовало, выводили Томаса из себя. Ему казалось, будто каждая фраза Паркса была рассчитана на то, чтобы обидеть или разозлить. То обстоятельство, что на самом деле тут не было ничего подобного, потому что этого человека просто не волновало то, что могут подумать окружающие, почему-то только все усугубляло.

— Находка рыбоногих в этих местах станет поистине грандиозным событием. Все забудут о том, что эти джунгли прежде славились только тем, как идиоты мусульмане и христиане швырялись друг в друга кокосами.

— А ты с нетерпением этого ждешь, да? — сказал Томас. — Жаждешь стать просветителем человечества? Значит, вот в чем истинная цель твоего предприятия?

— Что ты хочешь сказать?

— Должна же быть какая-то причина для того, чтобы ты разыгрывал из себя капитана Ахава[30]Капитан Ахав — персонаж романа Г. Мелвилла «Моби Дик», капитан китобойного судна, одержимый желанием поймать кита, из-за которого потерял ногу.
.

— Ты имеешь в виду, была ли у меня в жизни какая-нибудь личная трагедия? К примеру, я потерял близкого человека и, не в силах с этим смириться, отвернулся от Бога, да? — Паркс усмехнулся. — Когда мне было три года, сдох мой любимый щенок. Я так и не смог это пережить. Как мог Иисус допустить, чтобы такое очаровательное создание?..

— Хорошо-хорошо, — остановил его Томас. — Я все понял.

— Не нужно терять ребенка, чтобы прозреть и увидеть, что Вселенная не управляется высшим разумом, а миром правят алчные, жестокие и глупые личности, — сказал Паркс. — Если Бог и был, он заснул за рулем сразу же после того, как на земле появились люди.

— Ты так и учил студентов в Калифорнийском университете? — спросил Томас.

Этот человек обладал незаурядным даром выводить его из себя.

Паркс смерил Найта взглядом и спросил так, что искра раздражения превратилась в язвительную усмешку:

— Значит, ты разузнал об этом, да? Если не хочешь овладевать настоящей наукой, нечего поступать в университет.

— Но тебя ведь выгнали оттуда не за проповедование эволюционного учения, — продолжал Томас, связывая воедино разрозненные элементы. — Об этом не может быть и речи.

— Значит, ты ничего не знаешь, — самодовольно заключил Паркс и добавил: — На самом деле речь шла именно о проповедовании эволюционного учения. Причем, как мне казалось, строго в рамках академических свобод.

— Однако не все разделяли это мнение?

— Была у меня одна девчонка, — сказал Паркс. — Джессика Бейн. Я называл ее проклятием своей жизни. Но довольно хорошенькая. Улыбалась, говорила «пожалуйста» и «благодарю вас, профессор», повадилась приходить ко мне в кабинет и беседовать о разных умных вещах. Я сказал ей все, что думаю, затем на протяжении пары недель развивал эту тему в своих лекциях. Тут вдруг меня вызвали на ковер и обвинили в религиозной нетерпимости.

Томас незаметно для себя пошел на попятную:

— Но ты ведь мог подать апелляцию?

— После чего до конца своих дней ходить по скорлупе политкорректности и культурной терпимости? — отрезал Паркс. — Увольте. Я собираюсь сделать настоящую карьеру. Этого не добиться в классе, заполненном невежественными тупицами, которым нужно, чтобы профессор стоял за кафедрой с Библией в руке.

— А тебе никто не говорил, что для человека, испытывающего к религии одно только презрение, у тебя чертовски развит комплекс Бога?

— По крайней мере, я использую свое могущество на благо. — Паркс ухмыльнулся, складывая руки на груди наподобие ангела.

— Ты напоминаешь мне Ватанабе, — сказал Томас.

— Этого мошенника? Он не ученый. Этот человек, возжелавший стать звездой экрана, решил, что имеет полное право устанавливать любые порядки на своем пути.

— Но ведь это и есть главное в комплексе Бога, разве не так? — напомнил Найт. — В определенный момент человеку начинает казаться, что он стоит выше закона.

— Звучит очень убедительно, — усмехнулся Паркс.. — Особенно из уст мистера Фокс-Ньюс[32]Информационный телеканал «Фокс-ньюс» известен своей реакционностью.
.

Томас открыл было рот, чтобы ответить, но не нашел слов и даже испытал некоторое облегчение, когда Паркс недовольно бросил:

— А теперь не хочешь ли заткнуться? Этим нужно заниматься деликатно.

Он осторожно направлял подводную лодку во вход в пещеру, всего на пару метров шире самого судна. Прожектора осветили зияющую полость, но ничего не открыли, потому что каменная труба уходила вверх и налево.

— Дальше мы никак не попадем, — заметил Томас. — Проход слишком узкий.

— А сидя здесь, ничего не увидим, — сказал Паркс.

— Так давай искать другую пещеру, более просторную.

Вздохнув, Паркс повел подводную лодку назад. Вернувшись в открытое пространство, они сместились вправо и поднялись на несколько метров вверх, пропустив две другие пещеры, размерами ничуть не больше первой. Третья оказалась шире, но ненамного.

— Предлагаю заглянуть внутрь, — сказал Паркс. — Возможно, дальше коридор станет шире, хотя бы на каком-то протяжении. Там, где расплавленный камень соприкасался с водой, он остывал быстрее всего, так что вход должен быть самым узким местом.

— Но если какая-то часть лавы затвердела внутри, то он будет перекрыт.

— Тогда нам придется разворачиваться и возвращаться назад, — сказал Паркс, корректируя глубину погружения так, чтобы прозрачная носовая часть указывала прямо в отверстие, зияющее в скале. — Ты полагаешь, нам сначала нужно было заказать обед? — Он усмехнулся.

— Просто двигайся не спеша, — напомнил Томас.

Двигатели зажужжали, и желтая подводная лодка осторожно вошла в каменную трубу.

 

Глава 98

Дебора немало удивилась, когда Сернига перезвонил так быстро, а голос его прозвучал натянуто, что было ему совсем не свойственно. Удивление перешло в тревогу, когда тот сказал, что едет в музей и будет у нее меньше чем через полчаса.

Было странно увидеть его снова, особенно здесь, в кабинете, но времени на воспоминания и разговоры о том, что произошло с момента последней встречи, не было. Сернига выглядел серьезным, даже взволнованным.

— Тринадцатого марта в ходе контртеррористической операции был нанесен воздушный удар по двум точкам, расположенным на островах в юго-западной части Филиппин, — без предисловий начал он. — Проводили операцию не военные, а ЦРУ. В одной точке находились база и учебный лагерь группировки «Абу-Сайяф». В другой, на побережье, зафиксированной на твоих снимках со спутника, была рыбацкая деревушка. Насколько я смог понять, до нанесения удара не было никаких свидетельств о террористической деятельности, происходящей там.

— Ты полагаешь, информация поступила в самый последний момент? — спросила Дебора.

— Нет, — глухо промолвил Сернига. — Вот почему я приехал сюда. Похоже, тут что-то не так.

— Что ты имеешь в виду?

Он разложил на столе торопливо скопированные документы, значительная часть которых была замазана черным.

— Налет на базу «Абу-Сайяфа» был запланирован за неделю, но о второй цели не говорилось ни слова до тех пор, пока самолеты не оторвались от земли. Уже в воздухе два из них отделились от остальных и повернули в сторону острова.

— Ну и что?

— Видишь ли, я не нашел никаких свидетельств того, что им был отдан приказ поразить вторую цель. Когда самолеты вернулись на базу, разверзлась преисподняя. На остров были срочно направлены санитары, чтобы забрать оставшихся в живых, а также скрыть все случившееся от средств массовой информации. На самом деле речь шла об уединенном островке, так что вряд ли с этим возникли какие-либо проблемы.

— А что насчет летчиков? — спросила Дебора. — Раз ты говоришь, что они действовали по собственной воле, их должны были допросить, разве не так?

Усмехнувшись, Сернига достал лист бумаги с перечнем тактико-технических характеристик и фотографией летательного аппарата странного вида: длинного, тонкого, с массивным носом и тремя килями хвостового оперения, одним направленным вниз и двумя — вверх под углом.

— Познакомься с «Хищником-Б». Беспилотный самолет-разведчик MQ-9А.

— Самолет-разведчик?

— Беспилотный, — повторил Сернига. — Дистанционно управляется с земли.

Дебора тихо присвистнула.

— Вот именно, — подтвердил Сернига. — Способен взять до четырнадцати ракет «Хеллфайр» или другое вооружение, в том числе бомбы GBU-12 с лазерным наведением. Оснащен анализатором УКП «Рысь-2» и двенадцатидюймовым пеленгатором на универсальном кронштейне…

— А теперь по-английски, пожалуйста, — перебила Дебора.

— Да, конечно. Извини, — спохватился Сернига. — Эта штуковина способна в реальном времени самостоятельно находить, отслеживать, определять и поражать цель. Она является потомком самолета-разведчика «Хищник-1», стоящего на вооружении с две тысячи второго года. В две тысячи третьем один такой беспилотный самолет, управляемый ЦРУ, охотясь в Афганистане на боевиков-талибов, случайно убил безобидного крестьянина и девятерых детей, а он нес всего две ракеты «Хеллфайр». Сейчас же речь идет о куда более мощной, скоростной и чертовски смертоносной машине.

— Так какого дьявола два таких самолета отклонились от курса и нанесли удар по другому месту? — спросила Дебора.

— Нет, они никуда не отклонялись, — поправил Сернига. — Да и афганская трагедия не была случайной в том смысле, что удар был нанесен не по той цели. Нет, ракеты попали именно туда, куда были нацелены, просто разведданные оказались неточными. Это очень совершенная система оружия. Если она ошибается, происходит это, как правило, из-за того, что кто-то допустил какую-нибудь глупость.

— Или умышленно что-то подправил, — заметила Дебора.

Сернига нахмурился, не желая развивать эту тему.

— Ну же, Крис, — подтолкнула его женщина. — Ты же сам уже все сказал.

— Кто-то напутал с координатами, — неубедительно произнес он.

— Проводилось внутреннее расследование? — спросила Дебора.

— Конечно, — подтвердил Сернига, — однако его результаты засекречены.

— Но за некомпетентность никого не выгнали, так?

— Пока что никого.

— Значит, кто-то замел за собой следы, — заключила Дебора. — Из чего вытекает…

— Что такое может повториться, — неохотно закончил ее мысль Сернига.

 

Глава 99

Подводная лодка медленно вошла в круглую пещеру, продвинулась на два, пять, десять метров. Здесь проход раздулся, акванавты смогли развернуться и оглядеться вокруг. Паркс снимал на встроенную видеокамеру стены из вулканического туфа и гроздья обленивших их моллюсков. Течение внутри пещеры почти полностью отсутствовало, и вода оставалась зловеще безжизненной.

— Там может быть все, что угодно! — с жаром воскликнул Паркс, направляя подлодку глубже в темноту.

— Или ничего, — заметил Томас, беспокойство которого нарастало с каждым футом углубления субмарины в основание острова.

Словно услышав его слова, крупная мускулистая рыба с широко раскрытыми бледными глазами, незаметно лежавшая на каменном выступе, поднялась в облаке вихрящихся песчинок и уплыла прочь от яркого света.

— Ты видел? — воскликнул Паркс. — Это же глубоководный морской черт. Вероятно, в здешних пещерах своя экосистема, не похожая на все то, с чем мы сталкивались прежде. Замкнутая среда со своими, очень определенными условиями существования. Возможно, тут обитают виды, которых больше нигде нет.

Мимо промелькнула стайка рыбешек, похожих на гуппи, и скрылась в темноте, оставив слабо фосфоресцирующее свечение. Следом за ними устремилось напоминающее угря существо с пеликаньей пастью, в ширину почти такой же, как в длину.

— Черт побери, а это еще что такое? — пробормотал Томас.

— Eurypharynx pelecanoides, — ответил Паркс. — Большерот зонтичный или что-то в таком духе. Но его не должно быть здесь. Мы еще не спустились настолько глубоко. Вероятно, пещера полностью повторяет все условия больших глубин, за исключением давления. Это просто поразительно! Неслыханно! Моя карьера в науке обеспечена.

Томас с опаской взглянул на него. Глаза ученого светились лихорадочным блеском.

Проход резко закончился, впереди в свете прожекторов показалась сплошная стена.

— Надо поворачивать назад, — с облегчением промолвил Томас.

— Нет, — возразил Паркс. — Смотри.

Он устремил взгляд вверх сквозь прозрачный колпак. Проход продолжался, вертикальный и более узкий.

— Об этом не может быть и речи, — заметил Найт. — Здесь слишком тесно. Мы ничего не увидим. Если застрянем в этих скалах, то нам отсюда не выбраться.

— Давай просто взглянем, хорошо? — сказал Паркс, уже разворачивая подлодку так, чтобы она вошла в расселину.

— Мы же не можем смотреть вверх! — воскликнул Томас.

Прожектора подлодки были направлены вперед, поэтому никак нельзя было рассмотреть строение скалы над головой. Томас схватил руку Паркса, лежащую на рычагах управления, и подводное судно заплясало, откликаясь на их борьбу.

— Хорошо-хорошо, — наконец уступил Паркс. — Мы развернем лодку носом вверх, тогда будем видеть, что перед нами, и сможем использовать гидролокатор.

Кивнув, Томас убрал руку. Паркс задвигал рычагами, и подлодка изменила свое положение, поворачиваясь вертикально. Обоих акванавтов отбросило на спинки кресел.

Прожекторы высветили бурый камень всего в нескольких футах от корпуса лодки, а затем начиналось пустое пространство.

— Достаточно места, чтобы идти дальше, — заметил Паркс. — Следи за гидролокатором. Там, прямо вверху, в скале есть полость размером с баскетбольную площадку. Хорошо?

На самом деле это был не вопрос, и Паркс направил лодку в отверстие еще до того, как Найт успел с опаской кивнуть. Лежа в кресле, Томас чувствовал себя астронавтом в кабине космического корабля, стоявшего на стартовой площадке, но вокруг простиралось не голубое небо, а скалы, черная плотная вода и одному богу известно, что еще.

Когда подлодка отошла на пару футов от входа в пещеру, одновременно произошло сразу несколько событий. Настойчиво запищал гидролокатор, и экран, до того показывавший только застывшие стены пещеры, отразил движение чего-то крупного внутри. Какое-то существо мелькнуло в свете прожекторов и устремилось ко входу в пещеру. Оно было темное, в желтых точках, большое — размером по крайней мере с подводную лодку! — и задело прозрачную кабину сначала одним своим мощным плавником, похожим на ногу, затем длинным извивающимся хвостом. Маленькое судно, прежде застывшее на месте, отлетело в сторону и громко ударилось о каменную стену.

Но тут ожила квакающая рация, и за объятыми паникой голосами тех, кто оставался на «Наре», послышались безошибочные звуки выстрелов.

 

Глава 100

Сернига разыграл все карты, имевшиеся у него на руках, но он был лишь простым оперативным агентом отделения ФБР в Атланте и не имел никакого веса в вопросах противодействия международному терроризму, какой бы ни была его личная репутация. Ему намекнули, что в эти дни отношения между ФБР и ЦРУ и так оказались напряженными, а тут еще он собирался ворошить осиное гнездо, громогласно высказывая обвинения в некомпетентности или даже в чем-то более серьезном. Если честно, Сернига опустил бы руки после первого же телефонного звонка, но Дебора Миллер обладала даром убеждать и, как он был вынужден признать, нередко оказывалась права.

Поэтому Сернига продолжал звонить, проверяя безопасность телефонных линий, и делился своими опасениями со всеми в управлении, кто был готов его слушать. Он связался с ЦРУ и главным штабом военно-воздушных сил, но не смог избавиться от ощущения, что его просто отфутболивают. Как только ему удавалось завести разговор о событиях тринадцатого марта, собеседник сразу же ссылался на секретность и умолкал. В конце концов Дебора нашла тот рычаг, который смог приоткрыть дверь хотя бы на один дюйм.

Она черкнула карандашом на обороте пригласительного билета в музей: «Скажи, что это повторится снова. В том же месте».

То, что прежде казалось надоедливой попыткой разобраться в былых оплошностях, внезапно превратилось в нечто совершенно другое.

— Вот что нам известно, — сказал Сернига, кладя трубку после долгого разговора. — Беспилотный «Хищник» должен быть запущен с земли, с относительно небольшого удаления от цели.

— Какого именно?

— Точно не могу сказать, — ответил Сернига. — Вероятно, не больше нескольких сот миль. Если удар по той деревне, в ходе которого погиб брат твоего друга, действительно был нанесен сознательно, то у того, кто за ним стоял, не было полномочий изменить собственно график вылета самолетов. Новое задание нужно было каким-то образом привязать к какой-то настоящей, уже спланированной операции. Поскольку те самолеты, которые продолжили двигаться заданным курсом, не сделали ни одного выстрела, эта операция, по-видимому, носила чисто разведывательный характер. Хотя машины все равно должны были взять боеприпасы на тот случай, если бы вдруг обнаружили какую-то цель.

— Значит, для того чтобы все это повторилось, необходимо, чтобы где-нибудь поблизости от этого острова планировалась другая операция, — задумчиво произнесла Дебора.

— Совершенно верно, — подтвердил Сернига. — Но вот что самое странное. Разумно предположить, что ЦРУ серьезно прислушивается ко всем заслуживающим внимания сообщениям о возможной угрозе. Однако тон моих собеседников полностью переменился после того, как я предположил, что такое может повториться, причем в самое ближайшее время. Они мгновенно отбросили этот вежливый тон «благодарим за ваше участие» и записали координаты.

— Ты думаешь, планируется новый боевой вылет в сторону архипелага Сулу?

— Насколько я понял, самолеты уже поднялись в воздух, — угрюмо пробормотал Сернига.

 

Глава 101

Это был голос Куми, донесшийся по рации и звучавший не дольше трех или четырех секунд. Томас разобрал слова «вертолет» и «атака», затем раздался частый треск автоматных очередей, после чего последовал шум статического электричества мертвого эфира.

— Рация выведена из строя, — сказал Томас. — Те, кто находился на борту «Нары», возможно, убиты. Нам нужно немедленно всплывать.

— Подожди, — остановил его Паркс, пытаясь удержать контроль над подводной лодкой, налетевшей на скалу после столкновения с неизвестным существом из пещеры. — Если мне удастся заснять это на видео…

— Мы нужны нашим товарищам наверху, — остановил его Томас. — Разворачивай лодку.

— Вероятно, их уже нет в живых, — сказал Паркс, всматриваясь в толщу воды. — Так что не имеет никакого значения, когда мы всплывем.

Томас уставился на него так, словно впервые увидел истинное лицо этого человека.

— Если бы просто развернуть лодку носом в пещеру и включить видеокамеру… — начал Паркс.

Почувствовав, как что-то с силой вжалось ему в висок, он медленно обернулся. Найт держал в руке сигнал ьную ракетницу, приставив ее к голове ученого.

— Разворачивай лодку, — приказал он.

— Если ты выстрелишь здесь из этой штуковины, то мы оба погибнем, — пробормотал Паркс.

— Возможно. — Найт пожал плечами. — Но я ведь не стою на грани потрясающего открытия, правда? Больше того, сейчас у меня в жизни вообще почти ничего не осталось, так что переживать особо никто не будет.

Паркс всмотрелся ему в глаза, оценивая справедливость этого замечания, после чего едва заметно кивнул и направил лодку вниз.

— У тебя есть план, вождь? — спросил он с прежней ухмылкой. — Или мы просто всплываем рядом с судном и ждем, когда из нас сделают решето?

Томас ничего не ответил. У него не было никаких мыслей насчет того, что делать дальше. Следовало исходить из предположения, что «Нара» захвачена. Найт рассудил, что гидролокатор уловил бы отголоски мощного взрыва, следовательно, судно по-прежнему нетронутое. Однако не было никакой возможности определить, кто остался в живых и где они теперь. Куми успела сказать что-то про вертолет, то есть пленников могли забрать с борта судна, но вряд ли нападавших было достаточно много, чтобы обеспечить надежную охрану двадцати с лишним членов команды. Если Куми и Джима взяли в плен, то сейчас они уже могут быть где угодно. Допустим, нападавшие собираются задержаться в этих местах. Тогда их естественным выбором будет остров. Особенно если им кажется, что остаются какие-то болтающиеся концы.

«Не пытайся себя обмануть. Им нужен ты».

Вот именно.

Вернуться на подводной лодке к судну можно, но это будет означать то, что они с Парксом отдадут себя в руки врагов, даже хуже. Нужно найти другое подходящее место и пристать там к берегу. Так они, по крайней мере, сохранят инициативу в своих руках.

— Дай-ка взглянуть на карту острова, — обратился Томас к Парксу.

Ракетница по-прежнему была у него в руке.

Куми узнала в одном из бойцов мужчину с железнодорожного вокзала Кофу, но главным, судя по всему, был не он. Женщина, предположительно та самая, которая выдавала себя в Италии за монахиню, сейчас расхаживала в изящных шортах и безрукавке, с умело наложенной косметикой. Трудно было представить ее в прежнем облике. Группа захвата состояла из трех бойцов в камуфляже, вооруженных автоматами. Один из них был чернокожий. Все трое обладали накачанной мускулатурой профессиональных военных. К своему предводителю они обращались «сэр». Если только Куми не ослышалась, женщина называла его Войной. Все это выглядело нелепо и, возможно, казалось бы смешным, вот только капитан Накамура уже был убит. Куми не покидало ощущение, что все остальные вскоре разделят его судьбу, если только ситуация не изменится радикальным образом.

Вертолет появился из ниоткуда, бойцы спрыгнули на палубу «Нары» и открыли огонь, прежде чем кто-либо успел сообразить, что они вооружены. Схватки как таковой не было. Капитана убили только для того, чтобы усмирить остальных. Куми попыталась предупредить Тома, но рация, навигатор GPS и остальное оборудование были изрешечены пулями так, что судно оказалось полностью отрезанным от окружающего мира. Единственный положительный момент заключался в том, что бойцы, уничтожая средства связи, заодно вывели из строя гидролокатор, так что теперь у них не было возможности определить, где находится подводная лодка.

Всех членов команды заперли в трюме, а Куми и Джима под дулами автоматов усадили в шлюпку и переправили на берег. Часовых на судне не осталось, однако, даже если морякам «Нары» удастся освободиться из трюма, без средств связи они не смогут никому сообщить о случившемся, а при попытке уйти на судне боевики перехватят их с воздуха. Вертолет приземлился на берегу и превратился в некое подобие базового лагеря, хотя невозможно было сказать, как долго продлится пребывание на острове. Куми не покидало ощущение, что боевики чего-то ждут. Они постоянно переглядывались между собой.

— Красивый пляж, — заметил Джим, подходя к ней. — Я не планировал провести отпуск на берегу моря, но все равно здесь хорошо.

Куми признательно улыбнулась. Горнэлл старался поддержать ее дух, но в этом не было необходимости. Женщина не съежилась под влиянием стресса, а только ушла в себя, подобно черепахе, стремясь четко разобраться в ситуации и определить, как ей быть. Она не чувствовала паники, по крайней мере пока что, а убийство капитана лишь упрочило ее решимость сделать все возможное, чтобы эти головорезы не одержали верх. Куми не знала, что им нужно, но была готова сделать все, что в ее силах, только чтобы они это не получили.

Шлюпка вздрогнула, налетев на песчаное дно.

— Вылезайте, — приказал чернокожий боец, лениво направив на пленников оружие.

Куми неловко взобралась на борт. Шлюпка качнулась, и она, потеряв равновесие, вынуждена была спрыгнуть в воду. Джим последовал за ней, упрямо продолжая улыбаться. После убийства Накамуры глаза священника застыли, стали остекленевшими, отрешенными, словно его мир сорвался с орбиты.

Другой боевик приблизился к ним со стороны вертолета. Развернув Куми, он заломил ей руки за спину, и через мгновение она была надежно связана тонкой, но невероятно прочной полоской пластика. Затем их с Джимом повели к пальмам и полуразрушенной хижине, крытой тростником, с деревянными стенами, обуглившимися от невыносимого жара.

— Сюда, — приказал боевик.

Войдя в хижину, Джим сразу же уселся на песок. Куми осмотрела эту импровизированную тюрьму. Выбраться отсюда можно было довольно легко, но дальше предстояло десять, а то и двадцать секунд бежать по глубокому песку через открытое место до ближайших деревьев и вдвое дальше — до воды. Пули скосят их задолго до того, как они смогут укрыться в джунглях. Тут надо придумать что-нибудь другое.

— Долго еще мы сможем пробыть в этой посудине? — спросил Томас.

— Шесть часов, — ответил Паркс. — Максимум девять. Если перейти в режим выживания, можно будет продержаться дольше, но в этом случае придется отказаться от всего остального, в том числе от возможности перемещаться.

— Значит, нам нужно выбраться на берег, но только после захода солнца, — заключил Томас.

— Возможно, врагам уже известно наше местонахождение, — заметил Паркс. — Если они имеют доступ к гидролокатору «Нары» или могут сбросить буек с локатором с вертолета, мы превращаемся в неподвижную цель.

— Придется исходить из предположения, что гидролокатора у них нет, — сказал Томас.

— Верить в то, что бедняки получат свой кусок хлеба после смерти? — Паркс язвительно усмехнулся. — Голая убежденность, ни на чем не основанная?

— Не знаю, что еще нам остается, — сказал Томас. — Нужно уйти подальше от судна и погрузиться как можно глубже. Подойдем к острову с противоположной стороны и будем ждать наступления темноты, чтобы высадиться на берег.

— На это потребуется несколько часов, — возразил Паркс. — Как только мы пристанем к берегу, лодка станет бесполезной. Без «Нары» мы не сможем спустить ее обратно на воду.

— Пока что я не вижу, куда нам плыть, — сказал Томас. — Выбираемся отсюда.

Вздохнув, Паркс повел подлодку прочь от каменной стены, держась у самого песчаного дна, подернутого рябью. Он двигался медленно, поскольку спешить было некуда, а высокая скорость увеличивала вероятность быть обнаруженным гидролокатором. Паркс называл это кавитацией.

— Если у них есть гидролокатор, они, наверное, все равно нас обнаружат, но незачем кричать, привлекая к себе внимание, — рассуждал он.

— Ты по-прежнему подразумеваешь под «ними» Католическую церковь? — спросил Томас. — Наши враги высаживаются с вертолетов, вооруженные автоматами. Мне кажется, тут что-то не так.

— Меня никогда не переставали удивлять могущество, жестокость и невежество религиозных деятелей, — заметил Паркс.

— Ты полагаешь, что именно эти люди захватили мою жену? — сказал Томас, не сразу сообразив, что не добавил привычное «бывшую».

— Да. Ты должен забыть весь этот бред о христианском милосердии. Если ты не с ними, то против них. Забудь все свои тонкие аргументы в полутонах. Эти люди ведут с тобой такую же беспощадную войну, как если бы ты был заодно с самим дьяволом. Даже не надейся, Томас, что твоей Куми удастся остаться в живых. Так тебе будет только тяжелее, когда ты увидишь ее труп.

 

Глава 102

В разведывательном центре имени Джорджа Буша в Лэнгли, штат Виргиния, трезвонили телефоны. В спешке было созвано совещание, и голос агента Серниги, отраженный спутниками защищенной связи, зазвучал в комнате, заполненной серьезными, сосредоточенными людьми, которые не отрывали взгляд от проецируемых на экраны карт и изображений со спутников. В числе последних были и снимки, сделанные четырнадцатого марта, на следующий день после того, как пара шальных «Хищников» нанесла ракетный удар по рыбацкой деревушке на уединенном филиппинском островке. Серьезные, сосредоточенные люди, выслушав слова Серниги, выразили официальную благодарность ему и его ведомству за проявленную бдительность.

— Ну?.. — спросил заместитель директора. — Кто может что-нибудь добавить?

Заговорила чернокожая женщина в очках:

— Если инцидент произошел вследствие умышленного изменения компьютерной программы, это было умело замаскировано под системный сбой.

— Такое возможно, Джанис?

— Вполне.

— Эта мысль уже приходила вам в голову? — спросил заместитель директора, взглянув на часы. — Скажем, полчаса назад?

— Разумеется, — с вызовом ответила негритянка. — Моя работа заключается как раз в том, чтобы рассматривать все подобные возможности.

Кто-то ахнул, и только тогда Джанис сообразила, что сказала совсем не то. Заместитель директора молча уставился на нее. Напряженность в комнате нарастала, словно все присутствующие затаили дыхание.

Наконец заместитель директора заговорил, пристально глядя ей в лицо:

— Мне доложили, что это был системный сбой. Никаких вопросов и ошибок. Отказ техники. — Он остановился, но если это был вопрос, то никто на него не ответил, и мужчина продолжил, медленно, раздельно: — Сейчас я слышу о другой возможности, потому что?..

Все неуютно заерзали. Заместитель директора был не из тех, кто мог смириться, остаться в стороне, пока дело не завершено надлежащим образом. Сняв очки, Джанис посмотрела ему в глаза, сознавая, что ее карьера сейчас может устремиться в крутое пике, из которого уже не выйдет.

— Мы полагали, что сможем решить проблему собственными силами, сэр, — сказала она. — Предварительно нужно было восстановить всю цепочку событий…

— Но вопросы стали возникать уже за стенами нашего ведомства, так? — продолжал заместитель директора, спокойствие которого теперь висело на натянутом до предела стальном тросе.

— Судя по всему. Да, сэр.

Мгновение он не мигая смотрел на нее, потом сказал без злобы и пустых угроз:

— Когда все это завершится, Джанис, у нас с вами будет долгий разговор.

— Да, сэр, — пробормотала она.

— Пока что мне нужен список предположений относительно того, как это было осуществлено, сколько человек в этом участвовали, кем могут оказаться эти люди, — сказал заместитель директора. — Это должно быть у меня через час. Еще я хочу, чтобы все «Хищники» оставались на земле.

— Сэр, возможно, это уже невыполнимо, — подал голос мужчина средних лет с желтыми от никотина пальцами.

— Сделайте так, чтобы стало выполнимо, — отрезал заместитель директора. — Пока система не получит свидетельства полного здоровья и у нас не будет абсолютной уверенности в том, что ее невозможно взломать, в воздух больше ничего не поднимется. Это понятно?

 

Глава 103

На крошечный филиппинский островок опустилась ночь. Паркс привел подводную лодку с погашенным освещением в укромную бухту, для ориентации в пространстве полагаясь только на экран гидролокатора. Четыре мучительно долгих часа суденышку пришлось пролежать на дне, на глубине тридцати метров. Люди сидели в безмолвном мраке в ожидании захода солнца. Для Томаса, не выносящего тесных помещений и неподвижности, это явилось правдоподобным приближением ада.

Они медленно приблизились к побережью, по-прежнему не зажигая света, словно призрак всплыли на поверхность и направились к берегу, включив двигатели на самые маленькие обороты, так что казалось, будто их просто несет плавное течение. Непосредственно перед тем, как окончательно стемнело, прозрачная прежде вода словно помутнела, предположительно от песка, нанесенного с берега. Вид из прозрачного колпака стал расплывчатым и нечетким. Разумеется, после захода солнца темнота стала абсолютной, и у Томаса возникло ощущение, будто ему уже много дней приходилось рассчитывать только на остальные органы чувств. В спасательном наборе был фонарик, однако Найт и Паркс не стали его включать, не желая привлекать к себе внимание. Коснувшись дна, подводная лодка окончательно всплыла, развернулась и закачалась на волнах, прежде чем пройти последние несколько дюймов и полностью остановиться.

Паркс открыл люк, и в отсек хлынул свежий ночной воздух, принесший облегчение. Со всех сторон доносились звуки океана и треск насекомых в зарослях. Томас неуклюже выбрался наружу, с ножом аквалангиста за поясом, все еще сжимая в руке сигнальную ракетницу, и огляделся. Высоко над лесом плыл тонкий ломтик луны, в ее свете песчаный пляж сиял белизной. Если кто-нибудь выйдет к самой воде, то непременно заметит подлодку. Однако желтая субмарина подошла вплотную к сплошным глыбам скал, и дальше вдоль берега ее уже не было видно. Дошлепав по мелководью до берега, Томас посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было.

— Что дальше? — спросил Паркс.

Он по-прежнему пребывал в отвратительном настроении, которое только стало еще хуже за время долгого нахождения в бездействии на борту подводной лодки, без возможности продолжать поиски заветного рыбоногого.

— Теперь мы доберемся до деревьев и направимся на восток, к тому месту, где стояла на якоре «Нара», — сказал Томас.

У него было более чем достаточно времени, чтобы обдумать план действий, однако детали все еще оставались туманными. Даже если Джим и Куми живы и если ему удастся их спасти, Томас понятия не имел, как выбираться с этого забытого богом кусочка земли, где прятаться до тех пор, пока не представится возможность бегства. Весь островок имел в поперечнике не больше пары миль. Но быть может, долго скрываться и не придется. Вдруг сюда подоспеют филиппинские пограничники или военные, извещенные о появлении неизвестного вертолета. Предположим, «Наре» даже удалось подать сигнал SOS до того, как она лишилась радиосвязи…

«Или нападавшие обладают таким влиянием, что могут задвигать в сторону правительства иностранных государств, когда те становятся чересчур любопытными…»

Возможно.

У самого берега стояло дерево манго, черное и пахучее. Томас остановился под ним, дожидаясь Паркса, после чего направился к стене кокосовых пальм и юкки. При их приближении в вершинах деревьев кто-то крикнул — наверное, обезьяна, издавшая громкий раскатистый вопль и сразу же умолкнувшая.

— Да, это определенно не Канзас, — пробормотал Паркс.

— Только не отставай и веди себя тихо, — сказал Томас, раздвигая кустарник в поисках тропы.

— Ты была очень близка с Эдом? — спросил в темноте Джим. — Ничего не имеешь против, если я спрошу насколько?

— Мы с ним оставались добрыми друзьями все то время, что я прожила в Штатах после возвращения из Японии, — ответила Куми. — Но ты ведь имел в виду другое, так?

— Не совсем. Извини. Я сую нос не в свое дело.

Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Куми, поэтому ее смешок застиг Джима врасплох.

— Эд просто был другом, — сказала она. — И только.

— Так почему Томас говорит, что он разбил ваш брак?

— Потому что ему нужно найти виновного, — объяснила Куми, в голосе которой теперь уже не было ни тени веселья. — Мы с ним познакомились в Японии. Я американка во втором поколении, но эта страна была чужой для нас обоих. Когда мы вернулись в Штаты, если так можно сказать, исчезло что-то из того клея, который скреплял нас друг с другом. Иностранцы стараются держаться вместе в незнакомой стране. Однако если вырвать их из этого контекста, у них не окажется ничего общего.

— Именно поэтому вы расстались?

Куми вздохнула и ответила:

— Отчасти. Мы были привязаны друг к другу, цеплялись за прошлое, нас объединяла решимость добиться чего-то вместе. Но оба мы люди непростые, вот постепенно и разошлись. Трагедия с ребенком лишь подчеркнула наши разногласия, показала, что нам их никогда не преодолеть.

— Значит, Эд тут совершенно ни при чем.

— Он посоветовал нам разойтись на какое-то время, попробовать пожить отдельно, — ответила Куми. — Этот человек в течение нескольких лет был моим наперсником. Эд знал Тома лучше, чем кто бы то ни было, хорошо представлял, каким отчужденным тот может быть. После Анны — я хотела сказать, после выкидыша — Том мне нисколько не помогал. Наверное, мы оба не поддерживали друг друга.

В последнем замечании Джим услышал что-то такое, о чем она никогда прежде не задумывалась. Это была уступка.

— Так или иначе, но я свалилась в штопор, — заключила Куми. — Эд предложил, чтобы мы отдохнули друг от друга. Вот я ушла и больше не вернулась. А Том так и не простил брата.

— Я понимаю, на что надеялся Эд. У вас могло бы получиться.

— Не сомневаюсь, он желал нам добра.

— Насколько могу судить по своему опыту, Эд всегда стремился сделать как лучше, — согласился Джим.

— Том говорил, что его брат тебе помог. У тебя выдался очень трудный год.

— Можно и так сказать, — подтвердил Горнэлл.

Он говорил очень тихо, и в темноте Куми не могла определить точно, где сидит священник, однако в его голосе прозвучала ностальгия, даже грусть.

— В моем приходе жила семья по фамилии Мире, — продолжал Джим. — Мать-одиночка и двое детей-подростков. Невезучие бедняки вечно попадали из одной передряги в другую. Каждый месяц они с трудом наскребали деньги на оплату квартиры, а я старался поддержать их из приходского фонда. Пару раз пришлось брать в долг у епископа. В общем, в конце концов одного из подростков, пятнадцатилетнего Демаркуса, несколько раз подряд задержали за кражу в супермаркете, и все полетело к черту. Я встречался с владельцем здания и с полицией, но ничего не смог добиться. Мирсам приказали освободить квартиру как раз тогда, когда налетел первый снегопад. Бездомным в Чикаго приходится очень плохо. В общем, Мирсы отказались выселяться, пришла полиция, и дело кончилось неприятностями. Ничего особенно серьезного, но…

— Ты был там, — сказал Куми.

— Да, — подтвердил Джим. — Ткнул один раз кулаком, чего, наверное, не следовало делать, и очнулся в кутузке. Епископ сделал все возможное, но шума было много, поэтому меня на какое-то время, скажем так, отправили в отпуск. Вот тут-то и прислали Эда, чтобы помочь навести порядок. Без него я не справился бы, и не только потому, что он взял на себя часть моих обязанностей.

— Твоя вера?..

— Да, ей был нанесен удар, — сказал Джим. — После такого вселенная начинает казаться злобной и неуправляемой. Очень нелегко сознавать, что есть вещи, которые тебе не исправить, как бы ты ни старался.

— Да, — согласилась Куми, вспомнив слова Томаса: «Дыра размером с ребенка у тебя в чреве». — Да, — Помолчав, она спросила: — Как сейчас дела у той семьи?

— Эйлин и младший сын живут довольно неплохо, — сказал Джим. — У них квартира, Эйлин вкалывает на двух работах.

— А Демаркус? — спросила Куми, ловя себя на том, что ей не хочется услышать ответ.

— Погиб в третью ночь, проведенную на улице. То ли случайно наткнулся на торговцев наркотиками, то ли сказал кому-то что-то не то… Мы так и не узнали.

— Господи, Джим, какой ужас! — пробормотала Куми.

— Да. Я тоже так думаю. Забавно, правда, как смерть заставляет увидеть все в перспективе? Я тогда почувствовал себя… никому не нужным, потерявшим нить в жизни. Эд помог мне пройти через это, но до сих пор у меня где-то в глубине души остается ощущение, что если завтра я все брошу, то никто по большому счету этого и не заметит.

— Не сомневаюсь, заметят, — уверенно произнесла Куми.

Джим ее поблагодарил, но не сказал, что она права.

Томас продирался сквозь густые заросли, следуя по едва различимой тропе, которая уже успела зарасти жесткой травой и лианами. Не так давно на острове стояла рыбацкая деревушка, но после взрыва бомбы или того, что убило его брата, оставшиеся в живых, похоже, перебрались в другое место. Теперь здесь не оставалось никаких следов обитания людей. Единственными живыми существами были летучие мыши, долгопяты и лемуры, охотившиеся на насекомых и собиравшие фрукты в вершинах деревьев. Томас двигался так, чтобы море оставалось справа, но лес сбивал с толку, а приближаться к берегу он не осмеливался, так что после получаса блужданий нельзя было определить, миновали ли они ту полоску песка.

— Если бы «Нара» оставалась там, где была, мы, скорее всего, увидели бы ее, — сказал Найт, всматриваясь в сторону воды.

Луна зашла, и темнота еще больше сгустилась.

— Если бы судно снялось с якоря до того, как мы покинули подлодку, то мы засекли бы это нашим гидролокатором, — заметил Паркс. — Ничто не разносится в воде так, как шум гребных винтов.

— Так где же оно, черт побери?

— Отсюда мы ничего не увидим. Кому-то из нас нужно подойти ближе к берегу.

Томас вздохнул, но Паркс был прав.

— Следуй за мной, — сказал Найт, выбрался из густых папоротников, низко пригнулся и направился к морю.

Впереди стояла рощица плотно растущих пальм, устремивших в ночное небо длинные перья листьев, а затем — только песок. За ним слышался плеск волн, но судна нигде не было видно. Оставаясь на опушке, Томас медленно двинулся вдоль берега, повторяя его изгибы, и наконец довольно отчетливо разглядел вдалеке нечеткое белое пятно. На палубе судна царила темнота, но из иллюминатора пробивался тонкий лучик света. Зрелище было совершенно умиротворенным.

— Ты полагаешь, они по-прежнему находятся на борту? — шепотом спросил Паркс.

Томас пожал плечами, прошел еще шагов тридцать и остановился. Впереди на песке виднелось что-то большое и темное, размером с хижину, но неправильной формы и потому зловещее. Именно это пятно заслоняло «Нару». Нырнув обратно в деревья, Найт какое-то время всматривался в черный силуэт, но так и не смог ничего разобрать.

— Что это? — почти беззвучно спросил он.

Паркс покачал головой, затем без предупреждения шагнул вперед, на открытое место, включил фонарик и направил луч света на странную темную тушу, громоздящуюся на песке. Потребовалось всего мгновение, чтобы в сознании обоих зарегистрировалась жуткая правда.

Вертолет.

Паркс увидел то, что высветил фонарик, широко раскрыл глаза и судорожно попытался его выключить, водя лучом из стороны в сторону. Он отшатнулся назад, словно наткнувшись на труп, а Томасу оставалось только смотреть, как из-за деревьев появилась фигура, контрастный силуэт. Человек припал на колено и вскинул пистолет-пулемет. Бен Паркс успел только оторвать взгляд от своего фонарика, и тут ночную темноту вспорола вспышка пламени, вырвавшаяся из ствола, оснащенного глушителем. Вскрикнув, Паркс повалился на колени.

 

Глава 104

Рон Далтон, дежурный офицер военной базы, размещенной на острове, дважды перечитал текст сообщения. База в джунглях была крошечная, места хватило только для взлетно-посадочной полосы, а все наземное оборудование управления оставалось в тридцатифутовом жилом вагончике. Беспилотный самолет-разведчик «Хищник» не имел ангара и перевозился в разобранном виде в ящиках, которые обслуживающий персонал называл гробами. Выскочив из вагончика, Далтон бросил взгляд на взлетно-посадочную полосу, где выруливал на стартовую позицию четвертый самолет.

— Остановить! — крикнул он в плотный воздух джунглей. — Заглушить двигатель!

Один из наземных специалистов встал и обернулся, но, очевидно, не разобрал слов командира за ревом «Хищника».

— Какие-то проблемы? — послышался голос за спиной у Далтона.

Офицер обернулся. Это был Харрис, чудаковатый парень, который постоянно возился с компьютерами и ни с кем не разговаривал. Далтон решил, что это как раз тот, кто ему нужен.

— Необходимо прервать операцию, — сказал он. — В системе наведения произошел сбой.

— Да? — спросил парень.

В его глазах, прежде пустых, вдруг мелькнула искра удовлетворения, какой Далтон до сих пор ни разу не видел на лице Харриса. Ему это не понравилось.

— Ты ведь не знаешь, кто я такой, да? — продолжал парень, улыбаясь так же странно.

— О чем ты? — взорвался Далтон. — Это очень серьезно…

— Я же сказал, ты не знаешь, кто я такой. — Улыбка парня стала жесткой.

Далтон развернулся. У него не было времени на какие-то мальчишеские игры. Пробормотав что-то себе под нос, он шагнул обратно к вагончику, и мысли его уже были заняты другим. Поэтому Далтон не думал о Харрисе, когда лезвие ножа вошло ему под лопатку и пронзило сердце.

— Вот видишь, — равнодушно промолвил парень, перешагивая через хрипящего в предсмертной агонии офицера. — Я Смерть.

 

Глава 105

Этот выстрел был всего лишь предупредительным, и падение Паркса явилось жестом покорности, но от шока у Томаса зазвенели нервы. Он присел на корточки, и в этот момент из вертолета вышел второй боец, а третий появился ярдах в двадцати дальше в сторону берега из тени, которая могла быть хижиной. Найт медленно попятился, отползая в заросли. В ночной тишине раздались голоса Паркса, бормочущего, что он сдается, и по крайней мере двух других мужчин, слишком тихие, чтобы можно было разобрать слова.

Лес снова ожил от выстрела, обезьяны и ночные птицы принялись кричать и вопить, выражая свое негодование, поэтому отступление Томаса в деревья не вызвало новых голосов возмущения. Он двигался быстро, отбегая туда, где видел разрушенную хижину, идеальное место для содержания Джима и Куми, переправленных на берег. Возможно, безрассудное обращение Паркса с фонариком стало тем самым отвлекающим маневром, который был нужен Найту.

Сначала он летел прямо, затем свернул вправо, задержавшись только для того, чтобы мельком оценить ситуацию, после чего рванул через песок, направляясь прямиком к темнеющему впереди деревянному остову, крытому тростником. Добежав, Томас остановился, переводя дыхание. Дверь была закрыта на задвижку снаружи, но замка не было. Найт отвел в сторону полоску металла и ударом ноги распахнул дверь.

Куми и Джим проснулись и изумленно уставились на него.

— Пошли! — нетерпеливо бросил Томас.

Они поспешно поднялись на ноги.

— Куда? — спросила Куми, когда Найт перерезал ножом пластиковую ленту, которая стягивала ей запястья.

— Просто следуйте за мной, — сказал он и побежал прочь от берега, обратно в деревья.

Едва они успели добежать до зарослей и нырнуть за пальму, склонившуюся почти до земли, как позади раздался крик. Охота началась.

 

Глава 106

Энрике Родригес пытался разобраться в том, чему только что стал свидетелем. Он лежал у себя в палатке, в гамаке под противомоскитной сеткой, проклиная чертову жару, джунгли и все это задание, как вдруг, оторвавшись от комикса, взглянул в сторону взлетно-посадочной полосы. Четвертый самолет наконец должен был подняться в воздух, после чего можно будет заняться подготовкой взлетно-посадочной полосы к возвращению «Хищников». Пару минут назад из вагончика выбежал Далтон, дежурный офицер, крича и размахивая руками как сумасшедший. Следом за ним выскочил еще один человек, странноватый парень, которого все называли спецом.

Родригес вернулся к комиксу, но когда он снова поднял взгляд, Далтона нигде не было видно, а парень сидел на корточках спиной к нему и закатывал что-то в густые заросли позади вагончика. Энрике застыл неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания, а парень как-то украдкой огляделся и направился обратно в вагончик, вытирая руки о штаны.

Родригес разрывался в нерешительности. Ему было уютно в гамаке, а все связанное с этим парнем действовало на нервы. Впрочем, по правде говоря, Далтон тоже. Этот офицер вечно старался узнать, чем он занимается, брюзжал по поводу серьги в ухе, угрожал анализом крови и еще бог весть чем, и все только потому, что Родригес не вытягивался перед ним так, словно ему в задницу воткнули кол. Тот или другой явно что-то замыслили, а это означало, что можно получить хотя бы информацию. В таком забытом богом месте лишние сведения не помешают. Родригес осторожно выбрался из палатки в приглушенное освещение взлетно-посадочной полосы.

Проходя перед самолетом, он поднял руку, и кто-то из наземной команды, кажется Пилоски, замахал ему и закричал, чтобы он отошел в сторону. Мысленно послав его к черту, Родригес направился дальше. Пока что им еще было нечего делать.

Энрике решил сперва заглянуть в вагончик и лишь потом осмотреть джунгли. Он хотел убедиться в том, что парень чем-то занят. Подняться в узкий вагончик без окон можно было по наклонному трапу. Родригес подергал дверь, но она оказалась заперта, а в правилах, черт побери, этого определенно не было. Он постоял в темноте, размышляя, и тут внутри раздались выстрелы. Энрике побежал к взлетно-посадочной полосе, размахивая руками так же нелепо, как и Далтон.

 

Глава 107

По роще ударил град пуль. Где-то вверху лопнул пробитый кокос, в небо с пронзительным криком взмыл попугай.

— Нам бы не помешал план, — пробормотала Куми.

— Бежим! — бросил Томас.

Какую-то долю секунды она недоуменно таращилась на него, но тут снова загремели выстрелы, и Найт рванул в заросли, увлекая за собой Куми. Джим последовал за ними.

Лихорадочно размышляя на бегу, Томас мчался напролом по той песчаной тропе, по которой прошли они с Парксом. Он взглянул на часы. До бухты они смогут добраться минут за двадцать. До восхода солнца останется еще около часа.

— Нас настигают! — закричал Джим.

Их действительно догоняли, и не только по земле. За пронзительными криками вспугнутых птиц и обезьян, дикой пальбой и гулом крови в ушах Томас услышал рев оживших двигателей вертолета.

— Сюда! — крикнул он.

— Куда мы бежим? — спросила запыхавшаяся Куми.

У нее на щеке алела полоса, оставленная хлестнувшей по лицу лианой, но она, судя по всему, этого не замечала.

— Только не отставайте от меня, — бросил Томас.

Свернув с тропинки, они углубились в заросли юкки с торчащими кое-где обрубками пальм, чтобы не оставлять следов, хотя Найта беспокоили не пешие преследователи. Они бежали пять минут, и вертолет наверняка уже поднялся в воздух. Прошло еще две минуты, и винтокрылая машина пронеслась над головой. Она летела очень низко. Завихрения от несущего винта раздвигали верхушки пальм в разные стороны, словно траву во время урагана. Беглецы пригнулись к земле, спасаясь от сильного ветра. Тут мрак бесследно рассеялся, и они оказались в пятне яркого света, ослепительного, будто вспышка молнии.

У вертолета под брюхом был установлен прожектор.

Появившийся из бокового люка боец направил вниз многоствольный пулемет. Джим поднял руки, показывая, что сдается. Пулемет заработал, извергая оглушительный грохот и частые вспышки. Джим упал на землю, но оружие продолжало стрелять.

 

Глава 108

Четвертый беспилотный самолет готовился к взлету. Пропеллер вращался все быстрее, пронзительный вой двигателя нарастал.

— Глуши! — заорал Родригес.

— Не могу, — ответил Пилоски. — Мальчишка отключил ручное управление. Теперь эта штуковина взлетит, хотим мы того или нет.

— Твою мать! — выругался Родригес. — Давай сюда пулемет, черт побери.

Пилоски изумленно уставился на него, кивнул на самолет, медленно покатившийся по взлетно-посадочной полосе, и спросил:

— Ты хоть представляешь себе, сколько она стоит?

— Давай сюда пулемет, черт побери! — взревел Энрике.

— Да ты спятил, приятель, — пробормотал Пилоски и поднял руки, показывая, что он тут ни при чем.

Маленький самолет быстро набирал скорость. Он был уже в ста ярдах. Бросившись вперед, Родригес схватил пулемет и развернулся, на ходу передергивая затвор. Не успел он застыть неподвижно, как пулемет изрыгнул первую длинную очередь. Звук выстрелов потонул в реве двигателя самолета. Энрике побежал следом, стиснув зубы, продолжая стрелять. Пулемет дергался и подпрыгивал у него в руках. Приблизившись к концу взлетно-посадочной полосы, самолет задрал нос и оторвался от земли. Он начал резко набирать высоту. Родригес бежал, продолжая стрелять, опустошая магазин.

Какое-то мгновение казалось, что ничего не случилось, затем из носовой части самолета вырвались языки пламени. Маленький летательный аппарат словно завис в воздухе, затем чуть накренился, будто раненая птица. Двигатель взорвался, и самолет устремился по спирали в пальмы, лепящиеся на берегу.

— Матерь Божья, — пробормотал Пилоски, не в силах оторвать взгляд от здоровенного мексиканца, который возвращался назад с дымящимся пулеметом в руках.

Лицо Родригеса было черным, как грозовая туча, и у Пилоски мелькнула мысль, что сейчас он направит оружие на него.

— Давай его на связь, — приказал Энрике.

Пилоски не колебался ни мгновения. Вызвав вагончик, он стал ждать.

— Да? — ответил парень совсем тихо, неестественно спокойно.

Пилоски кивнул, Родригес схватил микрофон и проговорил:

— Открывай дверь, черт побери.

— Здесь все мертвы, — злорадно ответил парень. — Тут нет никого, кроме меня. Это мои владения. Мое царство смерти.

— Мы идем внутрь, — решительно заявил Энрике. — Открывай дверь, или мы ее взорвем.

— Вы не сможете их остановить, — торжествующе промолвил парень. — Я имею в виду самолеты. Они запрограммированы, и я заблокировал систему. Даже если вы взорвете вагончик, их вам уже не остановить.

— Да? — усмехнулся Родригес. — Ладно, похоже, именно это нам и придется сделать. — Он бросил микрофон.

— Это ведь был блеф, да? — испуганно спросил Пилоски.

— У нас в арсенале есть гранатомет? — спросил Энрике.

 

Глава 109

Томас не раздумывал. Оторвав взгляд от того места, где упал Джим, он выхватил из-за пояса ракетницу, прицелился в прожектор под брюхом вертолета и выстрелил.

Сигнальная ракета покинула ствол с глухим хлопком, оставляя за собой дымовой след реактивного снаряда. Сначала ничего не произошло, так что у Томаса даже успела мелькнуть мысль, что он промахнулся или сделал холостой выстрел. Найт шарил по карманам в поисках другого патрона, но тут вертолет над головой озарили красные и белые вспышки. Сигнальная ракета попала прямо в отсек, где сидел боец с пулеметом, и заряд фосфора разорвался подобно гранате. Вертолет дернулся в воздухе, рассекая несущим винтом пустоту, резко метнулся в сторону. Тут у него внутри что-то грохнуло. Сияние сигнальной ракеты затмила ослепительная оранжевая вспышка, которая быстро превратилась в огненный шар. Вертолет завис в воздухе, разваливаясь на части, теряя хвостовую балку, затем полетел вниз.

Томас откатился в сторону, стараясь удалиться от обломков, падающих на деревья. Затем прогремел еще один взрыв. Какое-то мгновение Найт ни о чем не думал и ничего не чувствовал, не в силах определить, ранен он или, быть может, уже умирает. Но Томас снова вскочил, поднял Джима на ноги и криком призвал Куми следовать за собой. Она двигалась быстро, судя по всему, не задетая пулями и взрывом, но Джима зацепило дважды. В жутком свете горящего вертолета было видно, как у него дрожат глаза.

— Держись за меня! — крикнул Томас. — Только не потеряй сознание. Попробуй идти.

Он принял на свое плечо большую часть веса тела священника и зашагал в заросли.

Они двигались медленно. Найт понимал, что только крушение вертолета на какое-то время задержало их преследователей. Возможно, лишившись поддержки с воздуха, они даже решат подождать до рассвета и только тогда продолжат охоту, что как нельзя лучше устраивало беглецов.

Добравшись до берега бухты, они устроились в заросшей травой ложбине. Джим лег на землю. Он оставался в сознании, но на самой грани. Одна пуля прошла через левую руку чуть выше локтя. Вероятно, кость была раздроблена, но все же Томаса в первую очередь беспокоила вторая пуля, попавшая в плечо. Выходное отверстие находилось низко под мышкой. Одному богу известно, каких бед успела натворить пуля внутри. Дышал Джим с трудом. Вероятно, у него было задето легкое. Насколько понимал Найт, его друг умирал.

Сбегав к подводной лодке, он достал аптечку. Куми, которая всегда разбиралась в подобных вещах лучше его, обработала раны антисептиком и туго перебинтовала их, чтобы остановить кровотечение.

— Я не знаю, что еще делать, — сказала она.

— Все хорошо, — с трудом выдавил Джим. — Спасибо.

Куми оглянулась на Томаса, и у нее в глазах блеснули слезы.

— Извини, — пробормотал Найт. — Я думал, что если освобожу вас из хижины…

— Нас все равно не оставили бы в живых, — заметил Джим. — Так что ты поступил совершенно правильно. Я очень тебе признателен…

— Что дальше? — спросила Куми.

— Сколько боевиков осталось на «Наре»? — спросил Томас.

— Ни одного, — ответила Куми. — Команда заперта в трюме. Капитан убит.

Найт шумно выдохнул.

— Итак? — не отставала от него женщина. — Твой план?

— Я думаю воспользоваться подводной лодкой, — неуверенно произнес он.

— Втроем мы там не поместимся, — напомнила Куми.

— Тогда оставьте меня здесь, — сказал Джим.

— Поместятся все, если кто-то один сядет на лодку, — заявил Томас.

— Что ты хочешь сказать? — удивилась Куми.

— Мы с Джимом заберемся внутрь, — сделав над собой усилие, продолжал Найт. — Ты усядешься сверху, и мы поплывем к «Наре».

— Интересно, как я буду дышать? — прошипела Куми.

— Мы погрузимся лишь настолько, чтобы скрыться из виду. На один или два фута, не больше. Твоя голова останется над водой.

— А почему именно мне придется сидеть на лодке? — недовольно спросила она.

— Я знаю, как ею управлять, — объяснил Томас. — А кровь Джима привлечет акул.

Наступившее молчание нарушил хриплый кашель. Это рассмеялся Горнэлл.

— Да, замечательно, — сказал он, и его ирландский акцент внезапно резко усилился. — Такую фразу услышишь не каждый день.

Куми перевела взгляд на Томаса.

— Хорошо. Но нам нужно поторопиться. Скоро рассветет.

Томас начал было вставать, но остановился.

— А что насчет Паркса?

Джим шумно выдохнул и ответил:

— Сами мы его не вызволим. Если нам удастся подняться на борт «Нары» и добраться до ближайшего порта, то мы известим власти о случившемся. Так что для Паркса лучшая надежда — это наше бегство отсюда. — Он опустился на землю, обессиленный от напряжения, вызванного необходимостью говорить.

— Пошли, — кивнул Томас.

 

Глава 110

От вагончика остался дымящийся остов. Пробив дверь, реактивная граната взорвалась внутри, проделав дыру в задней стенке и выбив часть крыши, как будто какой-то пьяный великан вскрыл ее огромным консервным ножом. Не собираясь рисковать, Родригес вошел в пролом, стреляя на ходу, но внутри не оставалось никого живого.

Все техники были заколоты или застрелены на своих рабочих местах еще до того, как он навел гранатомет на дверь, так что при взрыве погиб только один парень. Его труп мирно сидел в кресле, каким-то чудом сохранив равновесие, хотя граната снесла ему полчерепа. Два уцелевших компьютера продолжали работать, но Родригесу и Пилоски не удалось пройти дальше заставки экрана с ухмыляющимся черепом, несомненно установленной спецом. Почти все оборудование было выведено из строя, но электропитание осталось, так что сохранилась надежда оживить что-нибудь из средств связи.

— Сможешь это починить? — спросил Родригес.

Оторвав взгляд от парня, Пилоски осмотрел дымящиеся приборы и пробормотал:

— Ну и наломал же ты дров.

— Сможешь это починить? — повторил Энрике.

— На это потребуется время, но да, думаю, смогу. Рация мертва, но можно будет попробовать подключиться к спутниковой тарелке.

— Принимайся за работу, — сказал Родригес.

Они были в одном звании, послужной список у Пилоски был лучше, но командование принял на себя Родригес.

На это ушло полчаса. Пилоски возился с проводами, то и дело поглядывая на переносной компьютер, а Энрике светил ему фонариком, поминутно сверяясь с часами. Оба не говорили ни слова. Позже, когда работа была закончена, Пилоски предложил попробовать и водрузил на голову наушники. Ему потребовалось еще пять минут, чтобы выделить частоту и связаться со штабом.

— Отлично, — сказал он, передавая наушники Родригесу. — Ты на линии.

Энрике быстро назвал свою фамилию и должность, отметая все вопросы относительно того, почему такой незначительный чин пользуется системой спутниковой связи.

— Мы только что запустили три «Хищника», — доложил Родригес. — Если их не остановить, они устроят сущий ад там, где не нужно.

Он повторил это дважды, после чего наступило долгое молчание.

Беспилотные самолеты находились в воздухе уже пятьдесят две, семьдесят семь и восемьдесят четыре минуты соответственно. Если поторопиться, перехватчик Ф-18 военно-морской авиации с борта авианосца «Китти-Хок», находящегося в настоящий момент в Филиппинском море, успеет перехватить второй «Хищник» ровно за двенадцать минут до предполагаемого удара по острову, после чего у него останется еще двенадцать минут на то, чтобы спокойно разобраться с третьим.

Но первый самолет, поднявшийся в воздух на двадцать пять минут раньше остальных, уже находился вне досягаемости. Остановить его было невозможно.

 

Глава 111

Было еще темно, но небо уже начинало сереть. Горизонт окрасился розовой полосой. Под водой это никак не сказалось, но Томас опасался, что всего через несколько минут их уже будет видно с берега. Обмякший Джим полулежал в соседнем кресле, на грани сознания, однако кровотечение остановилось, хуже ему, по крайней мере внешне, больше не становилось. Куми плыла, сидя на корпусе подлодки, словно русалка на дельфине, скинув джинсы и обмотав ремень вокруг рамы с прожекторами, вытянув назад свои длинные, стройные ноги. Она дважды стучала по пластиковому колпаку, когда Томас случайно погружался слишком глубоко. Если только не откажут двигатели, они должны были добраться до цели.

Найт не зажигал прожектора, поскольку лодка находилась слишком близко к берегу, так что ему приходилось полагаться на показания гидролокатора и на Куми, голова которой торчала из воды. Вот она похлопала ладонью по колпаку и смело указала вперед. Женщина увидела огни «Нары». Судно оказалось прямо перед ними. Томас повернул в сторону открытого моря и развил максимальную скорость. Он остро чувствовал болезненную медлительность подлодки, но у него в груди снова начала распускаться надежда. Пока что еще очень хрупкая, но все же она была.

Вдруг Куми принялась колотить по корпусу, выбивая лихорадочную настойчивую дробь, и Томас от неожиданности так резко направил лодку вверх, что она почти полностью вынырнула из воды. Прежде чем волны успели снова сомкнуться над ней, Куми уже набросилась на механизм открывания люка. Откинув крышку, она отодвинулась в сторону, чтобы Найт смог выпрямиться во весь рост и всмотреться в предрассветные сумерки. Он начал было спрашивать, чем вызван весь этот шум, поскольку до судна оставалось еще ярдов двести, но тотчас же осекся.

На бреющем полете приближался самолет, гидроплан с японскими опознавательными знаками и, судя по всему, без оружия. Нырнув в отсек подлодки, Томас схватил ракетницу и протянул ее Куми, а та, мокрая с головы до ног, приняла ее и улыбнулась, сидя верхом на корпусе лодки. Направив ствол вверх, она выстрелила. Небо над головой вспыхнуло фейерверком Дня независимости, озаренное повисшей в воздухе ракетой.

Развернувшись, самолет устремился вниз, словно чайка, пикирующая за рыбой. Выбравшись из люка, Томас обнял Куми, забыв все в радости спасения. Джим с трудом встал, выглянул наружу и тоже улыбнулся.

Гидроплан зашел на посадку, поднимая поплавками брызги. Лодка закачалась на волнах, и Найту пришлось ухватиться за раму с прожекторами, чтобы удержать равновесие.

Гидроплан остановился между подлодкой и «Нарой», открылся боковой люк, и показалась фигура, едва различимая в первых лучах солнца, наконец появившегося над горизонтом. Человек бросил трос, и Томас умело закрепил его морским узлом на ушке на носу лодки. Через мгновение самолет уже буксировал субмарину за собой.

Но назад, к берегу.

— Нет! — крикнул Томас, отчаянно размахивая руками. — Оттащите нас к судну! На берегу опасно, я все объясню потом!

Однако гидроплан не изменил курс, и по мере того, как берег становился все ближе, улыбка на лице Куми гасла, сменяясь отчаянием.

— Что они делают? — спросила она, обращаясь к Найту.

— Только не к берегу! — снова крикнул тот.

Теперь лодка была так близко к самолету, что его крик прозвучал дико, несдержанно.

— Боюсь, Томас, так нужно, — сказал мужчина, высунувшийся из люка гидросамолета.

Его голос раскатился над морем. Сильный и уверенный. Знакомый.

— Нам нужно кое-что обсудить.

Подавшись вперед, Томас смотрел на мужчину, наконец освещенного утренним солнцем. Это был сенатор Захарий Девлин.

 

Глава 112

Томас стоял на берегу, чувствуя последствия бессонной ночи, внезапно навалившиеся на него, отчего ему было одновременно тяжело и легко. Найта клонило в сон, в то же время его переполняла бурная энергия. Разумеется, дело было не только в физическом истощении. Главную роль играла сюрреалистическая природа той ситуации, в которой он оказался.

Куми держала его за руку, но в этом прикосновении не было романтики или обещания, а забинтованный Джим сидел на песке. Бен Паркс, которому успели где-то подбить глаз, держался поодаль, изо всех сил стараясь напустить на себя задиристый вид. Сенатор Девлин в безукоризненном светлом льняном костюме, с видом человека, который просто не может выглядеть уставшим, стоял перед ними с отточенной улыбкой бывалого политика на лице. Летчик гидросамолета держался в отдалении, прикрывая козырьком ладони глаза. Кобура с пистолетом, висевшая на поясе пилота, была расстегнута. Род Хейес маячил у него за спиной, словно дворецкий, с каким-то необычным сотовым телефоном в кармашке на запястье. Все происходящее выглядело каким-то неестественно культурным, и Томасу пришлось бороться с чувством смущения, словно последние несколько дней, бывшие кошмарным сном в духе «Повелителя мух», улетучивались в своей бессмысленности и на их место возвращалась нормальная жизнь. Вот только, конечно, это был не сон. Над джунглями все еще поднимался дым там, где разбился вертолет. Встреча на берегу происходила под бдительным присмотром солдат, шпионов и убийц.

Брэд — человек, которого называли Войной, — стоял справа от Томаса, лениво положив на согнутую в локте руку ствол пистолета-пулемета. Женщина, известная Найту как сестра Роберта, теперь совершенно неузнаваемая в шортах и безрукавке, сидела у сожженной хижины, курила и наблюдала за происходящим сквозь непроницаемые стекла солнцезащитных очков, держа большой пистолет в руке с ухоженными накрашенными ногтями. Двое оставшихся в живых солдат — гибкий негр с умным лицом и суровый здоровяк с бритой наголо головой, судя по всему командир, — стояли спиной к морю, держа оружие наготове. Какое-то время никто ничего не говорил.

Солнце поднималось, медленно раскрашивая яркими цветами местность. Небо уже поголубело, но белый песок оставался чуть тронут розоватой тенью. Верхушки пальм были сочно-зелеными, а море, набегавшее на вытащенную на берег шлюпку, все еще казалось мутным.

— Итак, полагаю, настала пора кое-что прояснить, — наконец нарушил молчание Девлин.

Паркс сплюнул на песок, и Томас увидел, что у него во рту кровь. Все молча ждали.

— Должен честно признаться, я не до конца понимаю, зачем мы здесь, — продолжал сенатор, глядя Томасу в лицо. — Быть может, вам удастся меня просветить.

— Я обнаружил то, что искал мой брат, — произнес Томас. — Нашел причину, из-за которой вы убили его, а теперь прикончите нас.

Куми удивленно посмотрела на него, а двое солдат переглянулись.

Девлин только покачал головой, продолжая улыбаться, потом заявил:

— Эд Найт был моим другом. На некоторые вещи мы с ним смотрели по-разному, но я относился к нему с уважением и, конечно же, не убивал его.

— Не сомневаюсь, лично вы не нажимали на спусковой крючок, не бросали гранату, или как там оно было, — сказал Томас. — Но моего брата убили вы, и в этом не может быть сомнений. Вы с ним по-разному смотрели на некоторые вещи? Вам не кажется, что это преуменьшение?

— Я так не думаю, — уверенно произнес Девлин.

— Но вы не хотели, чтобы Эд вошел в попечительский совет школы, да? — продолжал Томас. — Вы надеялись, что он как священник-иезуит будет плясать под вашу дудку. Но когда вам наконец открылось то, что мой брат думает на самом деле…

— Вы имеете в виду теорию эволюции? — перебил его Девлин. — Да, признаюсь, я был удивлен, даже разочарован. Вы правы насчет того, что именно поэтому я не собирался вводить его в попечительский совет. Дело было не в этом вопросе как таковом. Данная тема мертва, по крайней мере сейчас. Но я не хотел, чтобы ваш брат ставил мне палки в колеса в других делах. Поэтому мы договорились остаться каждый при своем мнении, и я забрал назад свое предложение о его включении в попечительский совет.

— Все вы одинаковы. Лжецы и дураки, — презрительно фыркнул Паркс.

Один солдат напрягся и повел оружием, но Девлин бросил на него взгляд, и он застыл.

— Вы полагаете, что сможете разговорами заставить меня отказаться от своих мыслей? — с искренним изумлением спросил Найт. — После всего этого?

— А что еще мне остается, Томас? — Девлин пожат плечами.

Хейес шагнул к сенатору и что-то шепнул ему на ухо, сверяясь с часами, но тот лишь покачал головой и отмахнулся от него. Помощник отступил и уставился в землю.

— Я уже вам говорил, что ни минуты не верил в то, что ваш брат террорист, и по-прежнему так думаю, — сказал Девлин, обращаясь к Томасу. — Я и сейчас не думаю, что и вы имеете какое-то отношение к терроризму, однако для американского гражданина довольно странно находиться здесь, на этом острове. Очень кстати я узнал о секретной авиабазе ЦРУ, расположенной меньше чем в двухстах милях отсюда, которая используется для наблюдения за террористами. Для школьного учителя из Чикаго необычное место, вы не согласны?

— Не всех террористов нужно искать за границей, — вмешался Паркс. — Мы сами выращиваем хорошую разновидность таковых прямо в добрых старых Соединенных Штатах, твою мать, Америки.

— Где же они? — снисходительно усмехнулся Девлин.

— Вот, прямо перед вами, — Томас кивнул на солдат, стоявших рядом.

— Это сотрудники контртеррористической службы, — сказал сенатор. — Да?

— Так точно, сэр! — рявкнул чернокожий.

— Ну а эти двое? — продолжал Томас, махнув в сторону Войны и женщины.

Девлин оглянулся на Хейеса, который ответил:

— Также сотрудники контртеррористической службы. Законспирированные оперативные работники.

— Чушь собачья! — воскликнул Найт, внезапно теряя терпение. — Это самые обыкновенные убийцы. Они преследовали меня по всему земному шару, черт побери. Быть может, отбросим притворство? Я устал и не хочу выслушивать бред. Отвезите нас на судно или прикончите прямо здесь.

Последовала новая долгая пауза. Лицо Девлина напряглось, хотя Томас и не мог сказать, в решительности или в смятении. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что сенатор смотрит поверх него на океан, пристально вглядываясь.

Когда Девлин наконец медленно заговорил, его голос был проникнут недоумением и тревогой.

— Почему вода красная?

Обернувшись, Томас убедился в том, что сенатор прав. Море, которое вчера вечером было мутным, а сегодня на рассвете выглядело каким-то странным, теперь, когда солнце полностью взошло, определенно было красным, ярко-ало-го цвета, розоватым у самого берега и темнеющим до бурой ржавчины старой крови на глубине.

Паркс вскочил на ноги и, задыхаясь от предчувствия, произнес:

— Сейчас они полезут на берег.

— Кто?.. — спросил Девлин.

Хейес снова шагнул и что-то шепнул ему на ухо, нетерпеливо постукивая по часам, но сенатор опять отмахнулся от него.

— Рыбы, — сказал Томас, внимательно наблюдая за Девлином. — Те самые, которых искал мой брат. Рыбы с ногами, как те ископаемые останки, обнаруженные на Аляске. Недостающее звено.

Девлин изумленно уставился на него.

— Эд его нашел?

— Вам это известно! — выкрикнул Паркс. — Вот почему вы и ваши ультраконсервативные дружки убили его и собираетесь прикончить нас!

Но сенатор совершенно растерялся. Он обводил взглядом людей, стоявших перед ним, время от времени оглядываясь на красную воду, набегавшую на песок.

— Сэр, полагаю, эту проблему следует оставить бойцам контртеррористической службы, — вмешался Хейес. — Нам нужно возвращаться.

— Нет, — решительно заявил Девлин. — Тут что-то не так.

Томас всмотрелся в задумчивое, встревоженное лицо грузного старика, и вдруг его озарило откровение. Он перевел взгляд на Хейеса и понял все. Недостающие элементы мозаики встали на свои места, изменяя общую картину еще один, теперь уже последний раз.

— А это ведь вы с самого начала дергали все ниточки, правда? — спросил Томас этого человека. — Непоколебимый республиканец, стремящийся быть святее самого Папы. Кажется, вы так о нем отзывались, сенатор?

Девлин, неуверенный, ожидающий услышать ответ, медленно обернулся к своему личному секретарю.

— Сэр, право, нам нужно уходить, — сказал тот, не обращая внимания на Найта.

— Почему? — с вызовом и искренним любопытством, хотя и приправленными страхом, спросил Томас. — Что сейчас должно произойти?

Напряжение было разорвано неожиданным сигналом зуммера. Летчик гидросамолета достал допотопную на вид рацию и что-то сказал в микрофон. Ответный голос прозвучал раскатисто и хрипло, но Найт не смог разобрать слов.

— Повторите еще раз, — попросил летчик.

Голос загудел снова, и у пилота вытянулось лицо.

— Когда?.. Это же какая-то чертовщина. Его никак нельзя остановить?

Опять ответ, перемежаемый треском атмосферного электричества, настойчивый, даже пронзительный.

— Подождите, — сказал летчик, опустил рацию и повернулся к сенатору. — Сэр, прошу прощения, но я получил сообщение о том, что ЦРУ собирается нанести удар по точке, где мы сейчас находимся. В воздухе самолет, вооруженный ракетами. Цель — наши координаты.

— Передайте, пусть вернут машину обратно, — распорядился Девлин, голос которого прозвучал властно, к нему частично вернулась былая уверенность.

— Невозможно, сэр, — доложил летчик. — Это беспилотный самолет. Он запрограммирован нанести удар по этому месту, после чего система управления была выведена из строя, так что отозвать его назад нельзя.

— Сколько их всего? — вмешался Хейес.

— Было четыре, — сказал пилот. — Они должны были совершить разведывательный полет, но их перепрограммировали и направили сюда. Один был уничтожен на земле, еще два сбил Ф-18 с авианосца, но первый успел улететь слишком далеко. Его уже не остановить.

— Дайте!.. Я сам с ними поговорю, — потребовал Хейес, протягивая руку.

Взяв рацию, он размахнулся и зашвырнул ее подальше в алую воду.

— Это еще что за чертовщина?.. — воскликнул летчик.

Мельком взглянув на телефон у себя на запястье, Хейес нажал кнопку, а затем, пока все завороженно смотрели на него, выхватил из кобуры под курткой пистолет. Он дважды выстрелил летчику в грудь, и тот рухнул как подкошенный.

— Род? — выдохнул Девлин, в ужасе уставившись на своего личного помощника.

Томас шагнул вперед, но Война и женщина уже пришли в движение, вскидывая оружие. Двое бойцов сил специального назначения застыли в растерянности.

— Сэр?.. — спросил командир, переводя взгляд с Девлина на Войну.

— Выполняй мои приказания, — рявкнул тот, приближаясь к ним с пистолетом-пулеметом в руках. — Чума! Сюда!

«Чума?» — подумал Томас.

— Что это? — наконец обрел голос Девлин, все еще не в силах оторвать взгляд от Хейеса. — Что ты натворил?

— Не ваше дело, сэр, — ответил Хейес. — Просто делайте, как вам скажут, и вы останетесь в живых.

— Род, что ты делаешь? — продолжал Девлин. — Он был прав? — Сенатор кивнул в сторону Томаса. — Все это из-за какой-то рыбы?

Какое-то мгновение Хейес стоял, устремив взор на океан, затем заговорил тихо и печально:

— Вера слаба. Ее нужно оберегать.

— От правды? — спросил Девлин.

Куми посмотрела на Томаса, и тот понял, что она, как и он сам, чувствует себя лишней, забытой.

— Это только сбило бы людей с толку, — продолжал Хейес. — В смятении были бы потеряны миллионы душ.

— Но убивать во имя праведного дела? — изумленно произнес Девлин. — Неужели ты находишь это допустимым?

— Иногда цель оправдывает…

— Ты сошел с ума? — не дал ему договорить сенатор. — Все эти заговоры и кровопролитие только из-за того, есть ли ноги у рыбки с именем Иисуса, наклеенной на бампер? Это же безумие. Кощунство!

— Оно в том, что ученым верят больше, чем слову Господа! — воскликнул Хейес, быстро теряя самообладание, — «В начале сотворил Бог небо и землю, — начал громко читать он нараспев, словно пророк. — И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый». [35]Бытие, 1:20–23.

Наступила тишина. Широко раскрытые глаза Войны горели огнем. Чума криво усмехалась. Паркс разинул рот, выражая бесконечное презрение. Все остальные застыли в растерянности, сраженные убежденностью Хейеса.

— Вот как было и будет всегда, — заключил помощник сенатора. — Никаких споров, анализа, критики, исторического контекста, кроме как в отношении личностей, проклятых Богом. Слово Господа является истиной, и тут не может быть никаких сомнений.

Он усмехнулся, упиваясь молчаливым шоком своих слушателей, и мыском лакированного ботинка вывел на песке две пересекающиеся волны символа «ихтис». Все смотрели на него.

— Я Срывающий Печати, — объявил Хейес. — Это единственная рыба, о которой нужно говорить.

— Нет, — начал Девлин, и от его былой растерянности не осталось и следа.

Теперь ситуация была ему ясна. Он определился с тем, какую сторону принять.

— Итак, я смогу тебе кое-чем помочь, но все это должно стать достоянием гласности. Брось оружие, Род. Это конец.

Наступило решающее мгновение.

— Хорошо, — сказал Хейес и небрежно, едва уловимо кивнул Войне.

Тот нажал на курок пистолета-пулемета. Оружие дважды кашлянуло, и сенатор упал на песок, зажимая грудь.

Последовала проникнутая ужасом пауза. Куми в отчаянии вскинула руки к лицу.

Увидев ее жест, Хейес покачал головой и заявил:

— Иногда даже истинно верующие ошибаются в выборе.

Однако его никто не слушал, потому что темнокожий солдат вскинул свой автомат и навел его Войне в лицо.

— Сэр! — завопил он. — Бросьте оружие, или я стреляю!

Война, чей дымящийся пистолет-пулемет все еще был направлен на упавшего сенатора, заколебался.

— Эдвардс, я твой командир.

— Нет, сэр, я вам не верю, — пробормотал солдат. — Никакая это не контртеррористическая операция. По-моему, нас обманули, сэр.

— Вы должны выполнять приказы, Эдвардс, а не оспаривать их, — вмешался Хейес.

— А вы, сэр, насколько мне известно, не являетесь моим командиром, — продолжал Эдвардс, по-прежнему целясь в Войну, стиснув автомат так, что вздулись мышцы на руках, а на лице выступил пот. — Вы человек гражданский и не вправе отдавать приказы.

— Эдвардс, опусти оружие, — осторожно произнес Война под пристальным взглядом солдата.

— Никак нет, сэр. Это не контртеррористическая операция, — ответил тот, перевел взгляд на командира группы, молча наблюдавшего за происходящим, и добавил, понизив голос: — А вы это знали, сэр?

Командир колебался, но его жесткое лицо и еще более твердые глаза оставались непроницаемыми.

— Вы знали, — прошептал Эдвардс. — Вы говорили, что это совершенно секретная контртеррористическая операция. Но все было не так. Дело даже не связано с национальной безопасностью. Так что же происходит?

— Послушай, надо же как-то зарабатывать на жизнь, — сказал командир группы, на лице которого появилась кривая усмешка.

Тут началась стрельба.

Томас повалился на песок, увлекая Куми за собой. Командир группы упал первым, получив две пули в голову. Эдвардс снова перевел свой автомат на Войну, но весь как-то обмяк, его лицо разом состарилось, он застыл на мгновение и ничком повалился на землю. У него за спиной стояла на колене Чума, женщина, которую Найт знал как сестру Роберту, с дымящимся пистолетом в руке. Тут Паркс выхватил у Томаса из-за пояса нож и с яростным ревом набросился на нее.

Война прицелился было в Паркса, однако Найт удачно выбросил ногу вперед. Война упал, его пистолет-пулемет с треском выпустил в воздух несколько пуль, а Томас метнулся вперед и судорожно схватился за горячую сталь ствола, вырывая оружие.

В течение следующих десяти секунд он видел только туман яростного отчаяния, сознавал, что в самое ближайшее время будет убит. Затем ему каким-то образом удалось перекатиться на спину, а Война оказался на нем. Послышались пронзительные крики Чумы, проникнутые болью и яростью, затем снова прогремели выстрелы. Наконец человек, который называл себя Войной, следил за Томасом в Неаполе и стрелял в него в Бари, придавил ему горло своим оружием. Он нажимал обеими руками, и Найт почувствовал, как поток воздуха, поступающего в легкие, иссякает. Война и Чума. Абсурд этих наемных убийц, выдающих себя за всадников апокалипсиса, напыщенная, голая, откровенная глупость всего происходящего внезапно наполнили Найта злостью, нараставшей с тех самых пор, как он впервые услышал о смерти брата. Томас принялся брыкаться, лягаться, царапаться с животной яростью, но Война был неумолим.

Найт не заметил приближения Куми, а Война осознал то, что она рядом, лишь за какое-то мгновение до удара ногой. Он начал оборачиваться, когда ботинок Куми сломал ему нос и отбросил голову назад, что позволило Томасу сбросить противника с себя и завладеть пистолетом-пулеметом. Перекатившись, он поднялся на колено и задержался, оценивая ситуацию.

Роберта валялась навзничь на песке, в ее груди торчал нож Паркса, невидящие глаза остекленели. Паркс лежал поперек нее, у него в спине темнели две пулевые раны. Война сидел на корточках, зажимая лицо руками. Девлин и оба солдата были уже мертвы, Джим, вероятно, умирал. На ногах оставались только Куми и Хейес. Помощник сенатора держал молодую женщину под прицелом пистолета. Она его не видела…

— Остановись! — крикнул Томас. — Куми!..

Та невыносимо медленно обернулась, и глаза ее округлились при виде черного ствола, направленного ей в лицо, однако Хейес не выстрелил.

— Брось оружие и толкни его ногой ко мне, — приказал он.

Томас повиновался. Хейес подобрал пистолет-пулемет, не отводя от Куми взгляда и ствол. Затем все застыли. После стрельбы, криков, яростной схватки наступившая тишина казалась вакуумом.

— Хорошо, — наконец нарушил молчание Хейес. — Теперь нам остается терпеливо ждать.

— Чего? — спросил Томас.

Его дыхание все еще вырывалось судорожными порывами, натянутые нервы пели адреналином.

— Гнева Господня, — усмехнулся Хейес. — Кстати, так называется и этот самолет. Настоящее чудо высоких технологий.

— Подождите, — встрепенулся Война, поднимая окровавленное лицо. — Мы будем ждать? А почему бы просто не сесть в самолет и не улететь, оставив их здесь?

— Ой, Стив!.. Уж ты-то должен понимать. С самого начала подразумевалось, что с этого задания никто не вернется. Ты сам сделал такой исход неизбежным, не сумев расправиться с этими людьми в Японии. Тогда стало ясно, что всем нам придется направиться сюда. Очевидно и другое. Никто из нас не вернется домой.

— Стив, — заговорил Томас, находя радость в этом уменьшительно-ласкательном имени, таком обыкновенном. — Всадника на красном коне зовут Стив. Великолепно.

— Это все, что вы можете предложить? — нахмурился Хейес. — Ирония. Релятивизм. Лишенная опоры вселенная моральных ценностей, без Бога и принципов.

— Что же это за принцип — замалчивать правду и убивать всех несогласных? — насмешливо спросил Томас.

Куми бросила на него предостерегающий взгляд, но ему уже было все равно. Им суждено погибнуть. Он не собирался умирать молча.

— Как это, наверное, удобно, всегда полагать, что вы служите высшей морали. Хейес, вы знаете, что стали самым настоящим террористом и ничем больше? Я ни за что не поменяюсь с вами моральными ценностями.

— Веру необходимо защищать, — упрямо произнес Хейес. — Вера — это все.

— Нет, — произнес Джим слабым, дрожащим голосом. — Любовь — это все. Без нее вы просто…

— Гудящий гонг и звенящая тарелка? — Хейес горько усмехнулся, наводя пистолет на священника, потом оглянулся на Томаса и продолжил: — Всем вам нечего предложить. Вы ни во что не верите, поэтому у вас нет сил, чтобы выстоять перед теми, у кого есть вера.

— Сэр, я все еще не потерял надежду выбраться отсюда, — настойчиво произнес Война. — Хочу сказать, у меня семья, сын…

Прицелившись, Хейес сделал выстрел. Пуля попала Войне в голову как раз над правым глазом. Война, он же Брэд, он же, возможно, самое трогательное, Стив, умер еще до того, как его тело упало на землю.

— Я полагал, ты пойдешь со мной до самого конца, — пробормотал Хейес, обращаясь к трупу. — Здесь нет места тем, кто печется о себе.

— Вы крестоносец, — тихо промолвил Джим.

— Совершенно верно, — подтвердил Хейес. — Я крестоносец.

— Да, похоже, урок истории прошел даром, — грустно усмехнулся Горнэлл. — В конце концов, крестоносцы были носителями воинствующего варварства. Их цели не имели ничего общего с религией.

— Опять разбавленный релятивизм, замаскированный под христианство, — презрительно поморщился Хейес. — Ты ничем не лучше Найта.

— Спасибо, — устало промолвил Джим. — Эд жил ради правды и справедливости. Для меня большая честь сравнение с ним. Итак, вы расскажете нам об этом самолете, который отправит нас в пламя преисподней, предназначенное для либералов и релятивистов?

Хейес недоуменно заморгал, сбитый с толку выдержкой священника, но затем на его лице засияла прежняя улыбка.

— Видите вот это? — сказал он, поднимая левую руку и показывая похожее на сотовый телефон устройство, закрепленное на запястье. — Это навигационная система GPS, которую беспилотный самолет использует в качестве маячка наведения на цель. Но вот что самое любопытное. Эта штуковина подключена к датчику пульса. Если «Гнев Господень» потеряет мой пульс, то он нацелится на ваше судно. Сколько человек на борту? Двадцать? Больше? Я расправился бы со всеми, если бы у меня были все четыре самолета, но, похоже, кто-то вмешался и испортил дело. Теперь, когда остался только один самолет, мне нужно выбрать цель. К счастью, и одного будет более чем достаточно.

Опустив взгляд, Куми переступила с ноги на ногу.

— Итак, если я умру до прибытия «Гнева Господня», то погибнет вся команда «Нары», — продолжал Хейес. — Разумеется, вопрос спорный, но я решил упомянуть о нем на тот случай, если у вас припасены еще какие-нибудь штучки. Должен сказать, вы оказались на редкость надоедливыми, но умрете раньше меня. Приятно это сознавать. Итак, кто первый?

С этими словами Хейес убрал пистолет в кобуру и взял автомат. Он был готов открыть огонь.

 

Глава 113

Томас и Куми прильнули друг к другу позади Джима. Хейес отошел к берегу, не отрывая от них взгляда. Так лев выбирает в стаде молодую или раненую газель.

— Господи… — прошептал Джим.

Томас посчитал это началом молитвы, однако то, как Куми стиснула ему руку, заставило его открыть глаза. Море, неестественно красная вода, которую он впервые увидел на изображении на саркофаге в Пестуме, бурлило, но не волнами. В прибое позади Хейеса показались огромные существа, выползавшие на берег.

Наступил красный прилив. Они пришли кормиться.

Томас непроизвольно отступил назад, и Куми шагнула вместе с ним. Джим с трудом поднялся на ноги и попятился следом.

— Куда это вы собрались? — насмешливо спросил Хейес.

Теперь сквозь его хладнокровную невозмутимость проступало определенное злорадство, в какой-то степени обусловленное сознанием собственной правоты. Он передернул затвор пистолета-пулемета и прицелился.

— Ты сказал, что я ни во что не верю, — вдруг заговорил Томас, смотря Хейесу прямо в глаза. — Но это неправда. Я верю в человеческий разум, в логику, терпимость, духовность. Раз уж об этом зашла речь, в то, что все вокруг, — это дар Господа, который не хочет, чтобы вера одержала верх над мыслью, а морализм — над сочувствием. Как и мой брат, я верю в то, что мир, сотворенный Богом, меняется, развивается согласно законам Вселенной, определенным Всевышним.

Хейес уставился на него, подняв оружие. Он был заворожен услышанным и каким-то образом не замечал, что жертвы пятятся от него и от моря. Затем Срывающий Печати презрительно усмехнулся. Его палец начал выбирать свободный ход спускового крючка, но тут что-то в их лицах остановило убийцу, и он чуть обернулся.

Первое существо, выбравшееся из воды, имело в длину восемь футов. По крайней мере четверть этого размера составляли челюсти. Второе было еще крупнее. На Хейеса набросилось третье.

Почувствовав это движение, Хейес развернул пистолет-пулемет и выпустил длинную очередь, но чудовища обступили его со всех сторон. Одно из них забилось на песке в предсмертных судорогах, но второе уже прыгнуло на Хейеса, оттолкнувшись мощным хвостом, разевая страшную крокодилью пасть. Прыжок получился на удивление сильным, высоким и пришелся Хейесу в грудь. Согнувшись пополам, он рухнул на песок. Вторая тварь ухватила его за ногу и поволокла в кроваво-красную воду. Хейес кричал и вырывался, но тут четвертое чудовище вцепилось ему в горло. Он издал предсмертный булькающий хрип и затих.

— Навигатор джи-пи-эс! — крикнула Куми.

Подобрав оружие, Томас бросился вперед, уворачиваясь от рыбоногих, которые старались повалить его ударами хвостов.

Одна тварь стиснула в челюстях левую руку Хейеса. Размахивая мускулистым хвостом и переваливаясь на ногах-плавниках, она утащила добычу в воду и перевернулась на брюхо. Рука вырвалась из сустава. Тут к пиршеству присоединилась другая рыбина, набросившаяся на изуродованную конечность. Первый хищник перехватил добычу зубами, перекусывая кисть. Томас забежал в красную пену, схватил освобожденный навигатор и поспешил назад, но тут одно чудовище развернулось и толкнуло его. Оно поднялось из воды настолько, что достало ему до плеча.

Найт упал, не выпуская передатчик, на четвереньках выполз на берег и спросил:

— Что дальше?

— Самолет нанесет удар по «Наре», — пробормотала Куми. — Мы никак не можем предупредить тех, кто находится на борту!

— Дайте-ка сюда, — повелительным тоном произнес Джим, хватая устройство с датчиком. — Как вы думаете, сколько времени должен отсутствовать пульс, чтобы самолет переключился на новую цель?

— Полагаю, это произошло мгновенно, — сказал Томас, не в силах оторвать взгляд от бурлящей массы первобытных тварей, раздирающих на части тело Хейеса.

— Нет, — возразила Куми. — Пульс бывает неровным. Система должна иметь соответствующий допуск. А что?

Подняв взгляд, Джим торжествующе улыбнулся, размахивая рукой. Датчик пульса уже был закреплен у него на запястье.

— Даже если твоя затея удалась, какой от этого прок? — спросил Томас. — Вместо судна целью будем мы.

— Я, — поправил Джим. — А вы можете уходить. Садитесь в шлюпку и спешите к «Наре». Быстро!

Томас растерянно посмотрел на него и пробормотал:

— Ты шутишь. Я тебя не брошу.

— Наверное, мне все равно не жить, — заметил Джим, осматривая свои повязки. — А так моя смерть, по крайней мере, будет иметь какой-то смысл.

Томас молча смотрел на него. Ветер усилился, и деревья вокруг стонали, раскачиваясь.

— Даже не думай об этом, — наконец решительно заявил Найт. — Куми! Скажи что-нибудь… Куми?..

Но та, заливаясь слезами, склонилась к Джиму, обняла его, прижала к себе.

— Вот видишь? — обратился священник к Томасу. — Она все поняла. Почему до тебя все доходит в последнюю очередь?

— Безумие! — взревел Найт.

— Нет, самопожертвование, — возразил Джим. — Это не одно и то же. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Помнишь?

— Нет, — упрямо стоял на своем Томас. — Это все чушь. Я тебе не позволю.

— Вы мне друзья? — спросил Горнэлл.

Всхлипнув, Куми крепче стиснула его в объятиях. Постояв мгновение, Найт кивнул.

— В таком случае вам лучше уходить. — Священник улыбнулся. — Да, Томас, и еще одно.

— Что, Джим?

— Ты искренне верил в то, что только что сказал Хейесу о духовности, материи и сострадании или же лишь стремился отвлечь его внимание от моря?

Какое-то мгновение Томас стоял на месте, не в силах вспомнить свои слова, то, что произошло всего несколько минут назад.

— Пожалуй, то и другое, — наконец пробормотал он.

— Неплохой ответ. — Джим опять улыбнулся и понимающе кивнул.

Томас по-прежнему был не в силах двинуться с места и с трудом выдавил:

— Я… сомневался в тебе. Извини.

— Сомнение неотрывно от веры, — сказал Джим. — Без него она… — Он пожал плечами и развел руки.

Ничто.

— Но… — попытался было возразить Томас.

— Уходите! — настойчиво произнес Джим. — Быстрее. Или все это будет напрасно.

Найт протянул было руку к плечу Куми, но та отдернулась от него, продолжая громко всхлипывать.

— Все хорошо, — шепнул ей на ухо Джим. — Так будет лучше. Честнее, понимаешь?

Наконец она его отпустила. Томас повел ее прочь, сам ослепленный слезами. Они побежали по песку к шлюпке.

Проводив их взглядом до самой лодки, Джим посмотрел на устройство на запястье. Ему хотелось надеяться, что зеленый мигающий огонек означал то, что подмена осталась незамеченной. Священник устал, его мучила боль, но он не мог до конца стряхнуть грусть по поводу скорого расставания с миром. Горнэлл вспомнил Христа в Гефсиманском саду, ожидающего ареста и молящегося: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, а как Ты»[36]Евангелие от Матфея, 26:39.
.

Джим задумался о песке, пальмах, веянии тихого ветра, донесшем глас Божий пророку Илие.

Не самое худшее место, чтобы встретить смерть.

Поразительно, но символ «ихтис», который нарисовал на песке Хейес, пережил хаос последней схватки. Приблизившись к нему, Джим посмотрел на рыбоногих, кишащих у кромки воды, потом пририсовал символу две пары ног.

Изучив рисунок, он подумал об Эде и добавил маленький крест вместо глаза.

Посмотрев, как Томас и Куми гребут на шлюпке от берега, не пугаясь странных тварей, Джим поднял взгляд к горизонту. У самого предела поля зрения показался маленький самолет с тонким фюзеляжем, массивным носом и длинными хрупкими крыльями. Он спускался, быстро приближаясь. Горнэлл следил за ним, памятуя о «Наре» со всей ее командой и шлюпке со своими друзьями, со страхом ожидая, что самолет изменит курс, но этого так и не последовало. Он летел целеустремленно, изящно, скорее не ястреб, а голубь, описывая плавный разворот.

Джим поднялся на колени, поморщившись от боли в плече, и начал читать слова молитвы «De Profundis»: «Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих…»

Ему казалось, что самолет по мере приближения набирает скорость, снижается все быстрее. Затем из пилонов под крыльями вырвались яркие вспышки, и ракеты устремились к земле, оставляя за собой дымный след.

— «Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою», — закрыв глаза, прошептал Джим, и в этот момент ракеты дождем пролились вокруг.