Поскольку за прошедшие сорок восемь часов Шейн Доналд так и не был обнаружен и привезен, павший духом и закованный в наручники, в полицию, а также не совершил никакого нового преступления, общенациональный интерес к этому делу угас. Откровенный рассказ мужа его сестры, даже со всеми пикантными подробностями, которые добавил к нему изнывавший от скуки младший редактор, был отложен на полку. Пам Уилсон обнаружила, что теперь вполне может спокойно поднять голову без риска тут же попасть в объективы фотоаппаратов. Одна из общенациональных газет не придумала ничего умнее, как опубликовать глубокое исследование сексуальных преступлений, в которых злоумышленники действовали парами, дав при этом описание их юных жертв.

Элдер несколько раз звонил по номеру Роба Шрайвера, который дала ему Шиобан, и всякий раз получал вежливый ответ, что ни Роб, ни Линда Шрайвер к телефону сейчас подойти не могут и просят его, если ему удобно, оставить сообщение для любого из них или их детей – Мэтью, Доминика, Элайзы. Элдер дважды просто вешал трубку, но в третий раз оставил на автоответчике номер телефона Уилли Белла.

Когда он попробовал дозвониться на мобильный дочери, решив, что неплохо бы встретиться с ней, выпить вместе кофе или пообедать, мобильник автоматически переадресовал звонок на ее домашний телефон, и, прежде чем он сообразил дать отбой, трубку взяла Джоан.

Возникла неловкая пауза, потом последовал столь же неловкий разговор, когда каждый задает собеседнику всякие идиотские вопросы, ответы на которые его совершенно не интересуют. Это продолжалось несколько минут, потом Элдеру показалось, что он услышал в отдалении стук захлопнувшейся двери, за которым раздался мужской голос, и тогда Джоан сказала: «Конечно же, я передам Кэтрин, что ты звонил».

Элдер хорошо помнил те времена, когда они с Джоан – по большей части Джоан, но и он тоже с большим желанием играл свою роль – болтали часами о том о сем. О политике и о моде, о фильмах, книгах и друзьях. А какие планы они строили! Чтобы выполнить хотя бы половину того, что Джоан умудрилась запланировать на двенадцать месяцев, потребовалось бы столько же лет. Некоторые из этих планов, как всегда хотелось отметить Элдеру, были совершенно неосуществимы, настоящие химеры – давай откроем магазин, бутик, собственный салон модной одежды, небольшой отель; давай уедем жить в Америку, в Лиссабон, на Балеарские острова, куда угодно, лишь бы уехать, – и все они в значительной мере зависели от того, что он должен уйти из полиции и стать кем-то другим, иным, а не страдающим плоскостопием детективом, с которым она повстречалась в Линкольншире, когда ей только исполнилось девятнадцать, за которого через шесть с небольшим лет вышла замуж и которого еще через семь лет в конце концов убедила рвануть на свет больших огней Лондона.

«Ты не за того вышла», – не раз говорил он ей в шутку, но позднее оба они поняли, что это действительно так. Может быть, если бы она встретила Мартина Майлза раньше, ничего подобного никогда и не случилось бы. Если, конечно, не учитывать того, что Мартин Майлз, вероятнее всего, вообще никогда не появился бы в Линкольншире или, вернее, если бы и согласился там появиться, то разве что мертвым, а если бы Элдер и Джоан не поженились, никакой Кэтрин и в помине бы не было.

Подобный расклад Элдер вообще не желал рассматривать.

Так что, если исключить все остальное, появление Кэтрин оправдывало все на свете.

Проголодавшись, он открыл банку тушеных бобов, добавил в них вустерского соуса и съел все это ложкой прямо со сковородки. Он уже мыл сковородку под краном, когда раздался телефонный звонок. Он взял трубку.

– Здравствуйте. Это Линда Шрайвер. Вы оставили сообщение, просили кого-то из нас позвонить вам.

Элдер поблагодарил ее за ответный звонок и объяснил, что ему нужно.

– Это все связано со Сьюзен Блэклок и ее исчезновением?

– Да.

– Понимаю.

На другом конце провода возникла пауза.

– Вы ведь были с ней знакомы, – сказал Элдер.

– Да. Да. Не так хорошо, как Роб и остальные, но была.

– И она вам не нравилась?

– Почему вы так говорите?

– Не знаю. У меня сложилось такое ощущение.

Она засмеялась, довольно фальшиво.

– Вам бы детективом быть, мистер Элдер.

– Спасибо, – сказал он и продолжил: – Вы не могли бы объяснить, почему так к ней относились?

Она подумала, прежде чем ответить.

– Я никогда… понимаете, это трудно, потому что я никогда не входила в этот их кружок, я с ними только через Роба была знакома, а это, конечно, совсем другое… Но не думаю, чтобы я когда-нибудь… ну, верила ей, что ли… нет, я не то хочу сказать…

– Вы ей не доверяли? – предложил свой вариант Элдер.

– Не знаю, как сказать, это не совсем то… но, наверное, отчасти так оно и было. Нет, больше того – я никогда не верила в то, что она такая, какой хочет казаться, это у нее было вроде как чисто внешнее… Фасад. Ширма. О это высокое искусство! О драма! Ах, ах, ах! Как будто она все это делала только ради внешнего эффекта.

Элдер вспомнил фотографии.

– Но вы же некоторым образом именно этим и занимались, не так ли?

– Да. Понимаю, что вы хотите сказать. – Она рассмеялась, на этот раз более естественно. – Боюсь, я так и не сумела точно выразиться. Запуталась.

– Ничего страшного.

– Со мной не было бы, наверное, никаких затруднений на допросе, не так ли? Кто угодно вроде вас позволил бы мне болтать вволю, поощряя и подталкивая, а потом, когда я уже совсем запутаюсь, вынул бы из меня правду, как кролика из шляпы.

– И в чем заключается эта правда?

Линда опять засмеялась, на этот раз более нервно.

– Да ревновала я ее, вот и все!

– Потому что она интересовалась Робом?

– Господи, да нет, конечно! Ему на шею половина школы вешалась, женская половина по крайней мере, но Сьюзен, мне кажется, по большей части его вообще не замечала. Это Роб на нее запал, совсем голову потерял. Я иногда ловила его на том, что он глазеет на нее прямо как какая-нибудь жалкая собачонка, у которой кость отняли. Или еще кто-нибудь, в таком же роде. Я ей даже один раз сказала. На какой-то вечеринке это было, я чего-то выпила, вот на меня и нашла такая пьяная храбрость; в общем, я ей сказала, что, если она когда-нибудь… ну, если она спутается с Робом, я ей все глаза выцарапаю. Это, наверное, ужасно, правда? Извините… Особенно после всего… ну, что с ней потом могло случиться…

Элдер не ответил.

– В любом случае, – продолжала Линда, – это кончилось лишь тем, что она посмотрела на меня как на дохлую мышь, повернулась и ушла.

– А вы потом дожидались, пока у Роба это пройдет?

– Что-то в этом роде.

Элдер услышал звон стекла о стекло. «Опять она храбрости набирается», – подумал он.

– А вы не знаете, у Сьюзен был с кем-нибудь роман? – спросил он. – С кем-нибудь из вашей школы?

– Не думаю. Она бывала со Стивеном, Стивеном Брайаном, они много времени проводили вместе, но не думаю, что там был роман.

– Вы уверены?

– Нет. Но не думаю, что Стивен интересовался девушками. Он и теперь ими не интересуется, насколько я знаю.

– Вы хотите сказать, он голубой?

– Не думаю, что все так просто. Роб иногда видится с ним, и он никогда не говорил о нем ничего такого. – Она помолчала. – Конечно, если бы у Сьюзен что-то было со Стивеном, это могло бы объяснить, почему ее не интересовал Роб.

– Да, – подтвердил Элдер. – Конечно.

– Извините, я уже должна идти готовить обед. Роб вот-вот приедет. Да и мальчики скоро вернутся со своих скаутских занятий. Я скажу Робу, чтоб он вам позвонил после того, как мы поедим, ладно?

– Да, пожалуйста.

– И еще, мистер Элдер, все это насчет Роба и Сьюзен… вы ведь не будете…

– Конечно, не буду.

– Спасибо! Огромное спасибо!

Не успел он положить трубку на рычаг, как телефон зазвонил снова.

– Алло, папа?

– Да.

– Мама сказала, что ты звонил.

– Да. Подумал, что хорошо бы нам увидеться.

– Вечером?

– Да.

– Хорошо, я свободна.

– Единственное, что меня…

– Ты сам не можешь.

– Да нет, просто я жду звонка…

– Почему бы тебе не завести себе мобильник, папа? Давай вступай в двадцать первый век, мы уже вступили.

– Кэт…

Но она уже повесила трубку. Элдер подумал о бутылке «Аберлура», что осталась наверху, в его комнате; потом подумал о Линде Шрайвер, потягивающей белое вино в ожидании, когда муж и сыновья вернутся домой. Нет уж, лучше вскипятить чайник, заварить себе чашечку чаю, взять какую-нибудь книгу, способную создать настроение… Он уже дочитал «Сокола для батрака» и теперь подумывал взяться за Диккенса. У него уже имелся «Дэвид Копперфилд», может быть, это могло его заинтересовать. Толстенная, правда, книга, с собой таскать неудобно. Но когда он устроился в одном из «серьезных», очень удобных кресел Уилли Белла, чтение так увлекло его, что он и не заметил, как прошел целый час. А потом позвонил Роб Шрайвер:

– Алло, это Роб.

Голос звучит очень устало, подумал Элдер, он всего три слова произнес, но в них чувствуется, как он вымотался, устал от мира, ощущает себя старше собственного возраста, старше, чем должен быть. Вероятно, на нем лежит слишком большая ответственность, работа полна стрессов, а может, это результат поездок общественным транспортом в Манчестер и обратно или еще что-нибудь, что для него слишком большая нагрузка. А может, у него просто был скверный день.

И еще Элдер подумал, не ухудшит ли состояние Роба предстоящий разговор.

– Я по поводу Сьюзен Блэклок, – сказал он.

– Да, Линда мне говорила.

Ну еще бы, конечно, говорила, подумал Элдер.

– Вы ничего нового не узнали? – спросил Роб Шрайвер.

– Боюсь, что нет. А очень хотел бы.

– Да уж, – тяжело вздохнул он. Потом сказал более бодро: – Вы что-то конкретное хотели выяснить? Не уверен, что смогу вам помочь, это же было столько лет назад… Но, конечно, если я что-то могу…

– Я тут разговаривал с Шиобан…

– Шиобан Бенэм?

– Да. Она мне рассказала о том случае, когда вы все отправились в Ньюкасл на спектакль Национального…

– Нет, не так.

– Простите?

– Она ошиблась. Если это был Ньюкасл, то спектакль был не Национального театра, а Шекспировской труппы.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Но это все же был «Король Лир»?

– А-а, вы про тот спектакль, который так и не состоялся! Занавес заело, он никак не хотел открываться. Мы купили пиццу и ели ее на обратном пути.

– Значит, домой вернулись рано?

– В полдесятого. Может, в десять. Самое позднее – в десять тридцать.

– И что потом? Вас всех высадили разом, возле школы?

– Да, обычно так оно и бывало. Но в тот вечер нас так рано не ждали. Некоторым пришлось звонить родителям, чтобы те приехали и забрали их, это я помню. Со мной, во всяком случае, было именно так.

– А с остальными?

– Не помню. Наверное, Латам развез их по домам.

– Понятно. Что же, спасибо, что позвонили.

– И это все?

– Думаю, да. Пока что.

– Понимаю.

– У вас, случайно, нет телефона Стивена Брайана? – спросил Элдер. – Или адреса? Шиобан сказала, что у вас может быть.

– Да, есть. И телефон, и адрес, записаны где-то. Подождете? Я поищу.

В трубке раздался стук, когда ее на что-то положили. В отдалении Элдер слышал голоса, звучавшие то громче, то тише, – какие-то семейные разговоры.

– Вот, нашел, – раздался наконец голос Роба. Адрес оказался в Лестере, всего в сорока пяти минутах езды. – Послушайте, – сказал вдруг Шрайвер, понизив голос. – Если вы и впрямь узнаете что-то о Сьюзен… я понимаю, это маловероятно через столько лет… но можно вас попросить дать мне знать об этом?

– Если хотите.

– И еще. Линда… все это ее расстраивает, так что, может, я дам вам номер своего мобильного?..

– Давайте.

– Вы понимаете меня?

– Думаю, да.

Элдер записал номер, еще раз поблагодарил Роба и повесил трубку. Возможно ли такое – сохранять влюбленность в человека в течение тринадцати лет, даже не влюбленность, а страсть? Видимо, ничуть не труднее, чем разжигать в себе ревность, постоянно подпитывая ее и наблюдая, как она растет.

И к кому это относится в большей степени – к Робу и Линде Шрайвер или к самому Элдеру и Джоан?

Ему больше не хотелось сегодня браться за «Дэвида Копперфилда»; он уже достаточно прочитал, чтобы понять, что события там будут развиваться только к худшему, а улучшения наступят еще не скоро. Полчаса спустя он лежал в постели и, к собственному удивлению, уже засыпал. Но рано утром его разбудил Уилли Белл, вернувшийся домой навеселе, – он принялся хлопать дверями и потчевать соседей пронзительным исполнением «Дэнсинг Куин», транспонированной им для такого случая в шотландский стиль.