После завтрака, пока Шон читал газету, Энджела готовила небольшую оправдательную речь, которую собиралась произнести перед миссис Салливэн. Но миссис Салливэн не появилась в обычное время.
В 9:35 Шон, хмурясь, взглянул на кухонные часы.
— Что же все-таки ты ей вчера сказала? — Его переполняло любопытство.
Энджела вздохнула. Дело принимало зловещий оборот, словно простых извинений миссис Салливэн могло не хватить. Она созналась:
— Тактичной меня нельзя было назвать.
Шон с пониманием взглянул на нее. Она виновато уставилась в стол.
— Может, ты ей позвонишь?
— Может быть, — согласилась Энджела.
Она пошла в кабинет, отыскала в телефонной книжке Шона номер миссис Салливэн, набрала — и не получила ответа. После девятого сигнала Энджела повесила трубку и попробовала еще раз, столь же безуспешно. Она сделала третью попытку. Никого не было дома.
Энджела вернулась на кухню, сказала об этом Шону, села и проглотила свою пригоршню витаминов. Шон сложил газету так, чтобы был виден раздел «Досуг» и подал ей. Тряхнув головой, Энджела отказалась. Шон хмурился, глядя в окно.
— Может быть, у нее сломалась машина, — наконец сказал он.
Энджела встала и отнесла в раковину поднос с пустыми чашками и стаканами из-под сока. Шон шумно отодвинул стул.
— Ладно. Мы не можем ждать ее весь день.
— Я оставлю ей приятную записку, — сказала Энджела, выравнивая на подоконнике ряд своих флакончиков с витаминами.
Но записка осталась непрочитанной.
Миссис Салливэн так и не появилась — ни в тот день, ни на следующий. И не отвечала на телефонные звонки.
Они обдумали, не позвонить ли сестре миссис Салливэн, и сообразили, что не знают ее фамилии по мужу. Морин Как-бишь-ее. Шон высказал идею, что миссис Салливэн, не сказав им, переехала и сменила номер телефона. Энджела согласилась, что это возможно.
Последним отчаянным усилием стало написанное Энджелой письмо, которое она отослала по прежнему адресу миссис Салливэн, приписав на конверте «Просьба переслать адресату». Потом она позвонила Черил и спросила, не знает ли та кого-нибудь, кто хотел бы поделиться прислугой. Черил ответила «может быть» и обещала позвонить позже.
Озвучивание проходило в студии звукозаписи на Бойлстон-стрит.
Когда Шон с Энджелой приехали, Джек Вейнтрауб мерил шагами коридор под дверями студии.
Джек — невысокого роста, красивый, разменявший полвека, хотя выглядел на сорок, в хорошей форме благодаря занятиям теннисом, загоревший во время проведенных на личной лодке уик-эндов, — одет был как обычно: пиджак, полосатый галстук Старой Школы. Однако обычной улыбки они не увидели.
Джек широким шагом ходил по коридору, а кроссовки «Гуччи» подчеркивали его волнение, еле слышно вызванивая «Харе, Кришна». Лицо у Вейнтрауба было красным и злым. Увидев Шона, он схватил его за локоть и потащил к окошку в двери студии.
— Вон твой драгоценный композитор, — прошипел он, тыча пальцем в стекло. — Сам посмотри.
Шон заглянул в окошко, потом непонимающе перевел взгляд на Вейнтрауба.
— Сейчас десять утра, а он, мать его за ногу, уже обкуренный! Вся их шарага! — Эти слова Вейнтрауб буквально выплюнул. Энджела широко раскрыла глаза. Она впервые видела, чтобы продюсер утратил хладнокровие.
Шон ободряюще сжал руку Джека.
— Да будет тебе, расслабься, — успокоил он. — Морган всегда так работает. Такой уж он есть.
— Ты понюхай, как там пахнет!
— Да ладно. Подумаешь, косячок.
— «Подумаешь, косячок»? Он что воображает? Что это какие-то сраные посиделки?
— Поверь мне, — убеждал его Шон, — проблем не будет.
— Проблем не будет? Не будет? Погоди, увидишь этих бездельников. Состарившиеся хиппари, все до одного!
— Джек, довериться мне ты, по крайней мере, можешь?
— Зачем я дал уговорить себя на это? — Вейнтрауб опять принялся ходить по коридору. — Можно было договориться с приличным композитором и настоящими музыкантами. — Он круто обернулся к Шону и Энджеле. — А вместо этого у нас тут какой-то обторчанный друид-хиппи!
Вейнтрауб яростно сверкнул глазами на окошко в двери студии.
— Имей я хоть малейшее представление о том, во что ты нас втягиваешь… — Он закусил губу. — …Может быть, я сумею залучить Джонни Губермана. Я понимаю, что все это в последнюю минуту, но он у меня в долгу.
Энджела взглянула на Шона, опасаясь самого худшего. Но он смотрел по-прежнему невозмутимо. Она восхитилась его выдержкой.
— Морган Дандес — блестящий музыкант, — настойчиво повторил Шон.
Вейнтрауб чопорно выпрямился.
— Надеюсь, мне не нужно напоминать тебе, что для озвучивания фильмов недостаточно написать симпатичную мелодийку, — фыркнул он.
Шон терпеливо напомнил ему, что на счету у Дандеса несколько озвученных лент.
— Все равно мы ему заплатим, — он улыбнулся. — Он уже сделал половину работы. Значит, можешь спокойно расслабиться и слушать то, что он может предложить.
Кажется, эти слова возымели действие. Вейнтрауб протиснулся мимо них в студию.
— Роскошное начало, — пробормотала Энджела, заходя следом за Шоном.
При виде их Морган Дандес поднял глаза от маленькой арфы, которую настраивал. Темные, густые, мягко ниспадающие волосы, в которых виднелись серебряные пряди, мелкие кошачьи черты лица, точеный нос, небольшие усики, борода. Энджела подумала, что данное Вейнтраубом определение «друид-хиппи» подходит как нельзя лучше. Морган был в линялых джинсах, с шеи свисала копия серебряного кельтского креста из Музея искусств Метрополитэн. Он осторожно потушил недокуренную сигарету с марихуаной и подался вперед, чтобы поздороваться. Энджела взглянула на Джека Вейнтрауба и очень удивилась: лицо продюсера опять спряталось за прежней, хорошо ей знакомой улыбкой.
Композитор представил свою группу. Музыканты сдержанно кивнули в знак приветствия. Трое мужчин и две женщины, все похожие на самого Моргана — дети шестидесятых. Энджела понимала и уважала этих людей. В отличие от них с Шоном, они не пошли на компромисс, не погрузились в прежнюю дрему, не подпали еще раз под чары Американской Мечты. Их идеализм, отрезанный от сиюминутных политических развязок, скорее оказался направленным в определенное русло, переведенным на запасные пути, переродился в граничащую с культом преданность крайним формам искусства.
Энджела взглянула на принесенный ими набор инструментов: виолы; муг; ударная установка; несколько флейт, больше похожих на фаготы; маленькие арфы рядом с обычной концертной арфой; непонятный инструмент, в котором она распознала индейскую таблу. Через спинку стула была перекинута волынка, больше всего напоминавшая выброшенного на берег кальмара.
Бледный, натянутый, как струна, Шон удалился с Вейнтраубом в кабину звукоинженера. Энджела сжалась на стуле в уголке студии, предпочитая живую музыку напряженной атмосфере кабины. Она была взвинчена до предела и отдала бы за сигарету полжизни, но повсюду висели таблички «НЕ КУРИТЬ».
Озвучивание началось.
Вскоре Энджела поняла, что тревожилась напрасно. Она не знала, что думают Шон с Джеком Вейнтраубом, но музыка, несомненно, превзошла все ее ожидания. Неотвязная, лирическая, она вплеталась в отснятый Шоном материал и выразительные комментарии Маккея, придавая им очарование. Некоторые мелодии уже были знакомы Энджеле, поскольку, взяв за отправную точку записи Шона, Морган Дандес разработал несколько тем в сложный кельтский рисунок из радостных и скорбных контрапунктов. Сверх того он почерпнул кое-что из шотландских, мэнских и бретонских источников. Когда одна из женщин достала ложки, и к знакомой мелодии добавился веселый аккомпанемент, Энджела не смогла сдержать улыбки.
В час дня сделали перерыв на обед. Музыканты ушли.
Собрав вещи, Энджела ждала Шона в коридоре возле студии, напевая себе под нос одну из музыкальных тем. Дверь открылась, и она обернулась. Вместо Шона появился Джек Вейнтрауб. Следом за ним шел Морган Дандес. Вейнтрауб восторженно говорил о каком-то другом проекте.
— Фантастично, — быстро сказал он Энджеле, блестя глазами, и широким шагом удалился вместе со своей новой находкой. Дандес обернулся и серьезно подмигнул Энджеле. Она улыбнулась в ответ. Перспективы были недурными.
— Миссис Киттредж?
— Да?
Энджела обернулась. К ней приближался грузный незнакомец в сером пиджаке. Редеющие волосы, свиноподобное бледное лицо, небольшие, изогнутые «луком Амура» пухлые губы, широкая грудь — вероятно, некогда мускулистая, а теперь заплывшая жиром. Рукой-окороком незнакомец тянул из нагрудного кармана потрепанный бумажник и подсовывал его Энджеле. Она непонимающе взглянула. Значок полицейского и удостоверение. В удостоверении было написано: ЛЕЙТЕНАНТ ДЖОН Х. ПАУЭЛЛ. ОТДЕЛ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ.
— Джек Пауэлл, — представился незнакомец.
— Да? — насторожилась Энджела. — Чем могу быть полезна?
Не успел лейтенант ответить, как из двери стремительно появился Шон. На губах играла победная улыбка.
— Джек в восторге. Он просто влюбился, — выкрикнул он. — Что я говорил?
Энджела обрадовалась. Последнее большое препятствие перед походом на телевидение. Похоже, их ирландское везение пристало к ним накрепко. Тут она вспомнила про детектива и представила его Шону.
Шон взглянул на удостоверение и сдвинул брови.
— Отдел по расследованию убийств?
— Мы можем поговорить? — сказал детектив.
— Мы собирались перехватить по сэндвичу, — сообщил Шон.
— Я вас провожу.
Они молча вышли из здания и протолкались сквозь толпы идущих обедать.
— Стало быть, снимаете кино? — спросил лейтенант.
— Пытаемся, — ответил Шон и нажал кнопку на светофоре. Они стояли у оживленного перекрестка.
Детектив что-то вынул из кармана пальто и подал Энджеле. Маленькую черно-белую фотографию.
— Я раз снимался, — доверительно сообщил он. — Много лет назад. Меня тогда прикомандировали на денек к съемочной группе. Выезд на натуру. Засняли меня на велосипеде. Правда, фильм я так и не посмотрел. Какого черта? Небось, все равно дальше пола в монтажной я не прошел. — Он рассмеялся.
Пока лейтенант говорил, Энджела внимательно изучала фотографию. Это был моментальный снимок женщины в цветастом купальнике, которая стояла на дощатом настиле на фоне группы людей. Женщина смутно напоминала миссис Салливэн.
Энджела молча протянула фотографию Шону.
— Кэтлин Салливэн, — объявил детектив.
У Энджелы екнуло сердце.
Загорелась надпись ИДИТЕ, но никто не тронулся с места.
Шон уставился на детектива.
— В чем, собственно, дело?
Детектив печально вздохнул и забрал у него снимок. Он откашлялся.
— Так, несколько рутинных вопросов. Это не займет много времени.
— Каких вопросов?
Лейтенант удивленно посмотрел на него.
— Вы что, не в курсе?
— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, — сказал Шон.
— Она умерла, мистер Киттредж.
— Кто?
Детектив поднял фотографию.
Энджела вспомнила удостоверение отдела по расследованию убийств.
— Вы шутите, — тихо проговорил Шон. — Миссис Салливэн?
— Разве ее близкие ничего вам не сообщили?
— Никто и словом не обмолвился, будь им пусто.
Замигала надпись СТОЙТЕ.
Детектив кивнул на мигающий светофор.
— Мы как?..
Они перешли улицу и остановились посреди тротуара. Их тут же снова начали толкать прохожие.
— Сюда? — Пауэлл указал на закусочную.
Шон молча кивнул.
Они вошли и протиснулись в угол, к стойке. Подошла девушка, приняла заказ. Всем сэндвичи.
Верный своему слову лейтенант задал ряд рутинных вопросов типа «когда и при каких обстоятельствах вы видели миссис Салливэн в последний раз», делая пометки в крохотном блокноте кирпичного цвета, у которого вместо корешка была спиралька. Энджела сидела, предоставив Шону отвечать на большую часть вопросов. Ее сердце съежилось и превратилось в маленький ледяной комок. Она думала про кровь и смерть, про Фиону и про Перышко, про невезение, про миссис Салливэн и про тьму, надвигавшуюся на них подобно приливу, подобно грозовым облакам или сотканному из мрака кряжу… или холодному неприветливому айсбергу, который неумолимо движется вперед, круша все на своем пути.
Теперь спрашивал Шон.
— Как вы узнали, что она работала у нас?
— По одному из ваших необналиченных чеков.
— Где это произошло?
— У нее на квартире.
— Ограбление?
Детектив покачал головой.
— В сумочке остались деньги. В ящиках комода — драгоценности. По-видимому, ничего не тронули.
— Псих.
Лейтенант кивнул.
— Может быть, кто-то из ее знакомых. Кто-то, с кем она провела ночь.
— Миссис Салливэн? — Шон широко раскрыл глаза.
— Не исключено. Она была в ночной рубашке. И отперла дверь, чтобы впустить его. Подумайте — может быть, вы вспомните каких-нибудь ее друзей мужского пола, о которых она не говорила сестре?
Они не вспомнили. Частная жизнь миссис Салливэн всегда была для них тайной.
Появились сэндвичи. Шон тупо уставился на них.
— Как ее нашли?
Детектив накинулся на сэндвич так жадно, словно не ел целую неделю.
— Супруги, проживающие этажом ниже. Они вызвали коменданта здания. А он — нас.
— Этажом ниже?
— У них что-то проступило на потолке в гостиной. Они подумали, уж не кровь ли это. — Лейтенант отпил большой глоток кофе. — Так и оказалось.
Молчание.
Детектив перегнулся через столик к Шону.
— Этого нам действительно надо поймать, — доверительно сообщил он. — А стало быть, припомните все, что могло бы помочь. Может быть, она упоминала какие-то имена, фамилии.
Энджела заметила на подбородке у лейтенанта пятнышко майонеза. Шон тоже уставился на него.
— Конечно, — сказал он.
Детектив внезапно почувствовал их пристальное внимание и неловко утер подбородок.
— Мы не раскрываем всех подробностей прессе.
— Нет? — переспросил Шон.
Пауэлл медленно покачал головой и в один укус прикончил сэндвич.
— Понимаете, она погибла не самым приятным образом. — Он допил свой кофе. — Подражатели нам ни к чему.
Он взял свой чек, нащупал бумажник и собрался на выход.
Они ждали, чтобы он ушел.
— Действительно не по себе делается. Бедная женщина. Очень неприятно. — Детектив опять покачал головой и протянул Шону свою карточку.
А потом объяснил, как убили миссис Салливэн, и оставил их доедать ленч.
* * *
В этот вечер Энджела приняла две таблетки «Далмана».
Шон быстро уснул, но она лежала рядом с ним без сна и видела пропавшую с места преступления голову миссис Салливэн, которая пристально смотрела на нее из темноты круглыми неподвижными глазами.
Чуть погодя таблетки подействовали, и Энджела уснула. Ее сны были горячечными и путаными. Перед рассветом она снова стояла в подвале. Мать в черном платье — том самом, что надевала на папины похороны, — стояла на верхней ступеньке лестницы и кричала Энджеле вниз, чтобы та нашла новую лампочку взамен перегоревшей в будильнике.
— Лампочки — в третьем шкафу справа. Ты же знаешь, дорогая. Почему мне каждый раз нужно тебе это напоминать?
Но Энджеле не хотелось открывать шкаф. Она знала: стоит открыть третью справа дверцу, и оно выберется наружу. Она попыталась вспомнить подходящую к случаю молитву и обернулась к стоявшему рядом с ней Пэту Диллону… но тот, конечно, не мог ничего сказать, поскольку рот у него был наглухо зашит. Потом Энджела оказалась на больничной койке. Руки и ноги были в гипсе, как у Джерри, а на живот давило что-то тяжелое, оно двигалось. У Энджелы возникло ощущение, что оно живое; она стала кричать, звать медсестру — и вдруг поняла, что видит сон.
А потом проснулась. Она лежала на спине, глядя в темный потолок спальни.
Я не сплю, думала она, не сплю, не сплю!
И почти поверила в это.
Вот только…
На живот продолжала давить какая-то тяжесть. На мгновение Энджела оцепенела.
Потом, с криком отвращения, судорожно дрыгнула ногами. Чувство тяжести мгновенно растаяло, исчезло без следа.
Энджела нашарила выключатель и с трудом выдохнула:
— Шон?
Он открыл один затуманенный сном глаз.
Пока она объясняла, в чем дело, он крепко обнимал ее.
Наконец, Энджела замолчала.
— А потом ты проснулась по-настоящему? — спросил он.
Энджела кивнула. Шон подавил зевок.
— Прости, — извинился он.
Она заглянула ему в глаза и прошептала: «Шон?» Ей не хотелось облекать свои страхи в слова.
— Что, милая?
— Ты не думаешь… не думаешь, что это ощущение тяжести что-нибудь значит?
— Например? Что оно может значить?
— В смысле беременности. Что что-то не так.
Он нахмурился.
— Оно было таким реальным. — Энджела положила голову мужу на плечо. Шон погладил ее по голове. — Ты не думаешь, что таким образом мое тело пыталось мне что-то сообщить? Предостеречь? — Она подняла на него глаза.
Шон подумал; потом:
— Не знаю, детка. Все это больше похоже на обычный кошмар. Но, в конце концов, я не специалист. Если тебя это в самом деле тревожит, съезди к доктору Спэрлингу. Разве тебе не пора в очередной раз провериться?
Энджела кивнула.
— Завтра съезжу, — решила она.
Она опять откинулась на подушки, сложив руки на животе. Шон наклонился и нежно поцеловал ее.
— Ничего, все хорошо, — прошептал он.
Энджела с улыбкой потянулась к выключателю. При этом она уголком глаза заметила, что из-за стоящего на ночном столике будильника что-то выглядывает. Стакан с водой увеличивал и искажал этот предмет. Маленькая каменная голова. На том самом месте, где Энджела оставила ее два дня назад. Один искривленный увеличенный глаз нежно поглядывал на нее. Энджела встревоженно задумалась.
Невезение. Влияния. Существа. Что-то здесь есть.
Глупо.
Она выключила свет и снова откинулась на подушки.