Харпер

Краем глаза я замечаю тень, когда поворачиваюсь на бок. Я быстро сажусь на кровати, смотря на пустой стул, который стоит на другом конце комнаты.

Ничего. Мне показалось.

Я смотрю на часы, они показывают три утра. Я не спала в течение двух дней. Я не покидала квартиру с момента нашей последней встречи с Джеймсом в холле. Я не ела, не принимала душ, не выходила на улицу. Я просто существовала.

Этот парень. На меня еще никто и никогда так не смотрел, не прикасался так ко мне и не обращался таким образом. Он был единственным, о чем я вообще могла думать. И, может быть, все потому, что я мельком видела его пару-тройку раз на пляже. Он признал тот факт, что наблюдал за мной. Но это неправильно, я не могу понять ни его, ни его больную слежку.

Тут было что-то еще...

Быстро сбрасывая с себя простыни, я выбираюсь из кровати и направлюсь на кухню, где держу снотворное. Я старалась, по мере возможности, избегать приема таблеток на протяжении двух дней, но больше не могу. Никто не может существовать без сна, сон необходим нашему организму. Потому что сейчас в моей голове царит полный беспорядок. Мне начал мерещиться образ мужчины, который сидит на стуле, пока я пытаюсь уснуть, отчего все мои внутренности скручиваются в жесткий узел, заставляя меня желать его член.

Дерьмо, да у меня серьезные проблемы.

Я быстро проглатываю три таблетки, запиваю глотком воды и направляюсь в кровать, устраиваюсь поудобнее на подушке.

Мой сердечный ритм и работа мозга замедляется одновременно. Но я знаю, что это лишь проделки моего сознания, потому что, чтобы начали действовать таблетки нужно, как минимум, двадцать или тридцать минут.

Мои веки тяжелеют и опускаются. Плечи расслабляются, когда я, поворачиваясь на бок, протяжно вздыхаю.

Просто немного тишины и спокойствия — все, в чем я нуждаюсь.

И в моем брате.

Но он ушел.

Поэтому я должна принимать мой фальшивый спокойный мир, который мне дарит успокоительное.

В том месте рассвет рождался ранним утром, и первые лучи падали, отливая ярко-оранжевым светом на лазурную поверхность воды. Здесь все дни начинались одинаково. Мои ноги подстроились под привычное покачивание корабля. Я научилась держать равновесие на судне быстрее, чем начала ходить. Я была рождена на этом корабле. Я впитала первые капли молока на этом корабле. Я поднималась на палубу, спала в каюте, училась трудиться на этом корабле.

И, несмотря на то, что мое детство было буквально идеальным — солнце, песок, тропические острова и погружение на глубину с аквалангом, экзотическая еда, разнообразные люди, с которыми было интересно общаться — сегодня все это закончилось.

Сегодня нам по восемнадцать. И мы никогда в жизни даже ночи не проводили раздельно, но я прекрасно понимала, что у нас больше могло и не быть таких ночей.

Потому что к тому времени, как солнце скроется за горизонтом, только один из нас останется в живых.

Резкий укол боли, пробуждает меня ото сна, слезы все еще стоят в моих глазах. Я ненавидела этот сон. Почему я должна снова и снова переживать тот день в своих снах?

Мы с Ником были плотно переплетены в матке нашей матери, и, когда пришло время появляться на свет, мы не отстранились друг от друга, поэтому при рождении мы убили нашу мать. Он всегда был только моим. Мы — это все, что было у меня.

Для моего отца я всегда была трофеем. Нет, я никогда не была принцессой. Просто трофей. Я была обещана Организации еще до нашего рождения. И когда мне исполнилось шесть, меня познакомили с моим будущим мужем. Меня создавали и лепили для того, чтобы сделать из меня идеальную вещь. Что-то, на что могли смотреть и любоваться, но «вещи» не свойственно было иметь своего мнения, особенно насчет того, как она желает распоряжаться своей жизнью.

Тренировка была чем-то вроде свободы. Я бы не смогла пережить те часы одиночества, когда Ник уходил обучаться боевым искусствам, поэтому они позволили и мне ходить вместе с ним. Каждые пару лет какая-нибудь из нянек настаивала на том, что это совершенно неприемлемо, чтобы девочка везде таскалась за братом: рыбачила, ходила на тренировки по боевому искусству, училась стрелять. Но Адмирал всегда сдавался моим просьбам, потому что, как мне кажется, он испытывал некое чувство вины за то, что продал меня в таком маленьком возрасте, чтобы удовлетворить желания и помочь воплотить некий план, что был на уме у Организации. Но сколько бы раз я не спрашивала, он всегда отвечал, что не жалеет о своем решении.

Моему брату-близнецу никогда всё не давалось настолько легко. Его ожидало великое будущее. Даже несмотря на то, что нам позволяли тренироваться вместе, меня никогда не допускали до «работы», в которой он стал участвовать, когда был еще маленьким мальчиком.

Каждый раз, когда он покидал корабль, я стояла на палубе и смотрела на берег, ожидая его возвращения. Это напоминало чувство... словно ты задерживаешь дыхание, не позволяя сделать себе ни вдоха, пока он вновь появится на горизонте. Каждый раз, когда он уходил, я выла от страха за него. И каждый раз, когда ему удавалось вернуться обратно, я рыдала от облегчения.

Ему не позволялось рассказывать про свою «работу». Но мы же близнецы. Не однояйцевые, но все же. Мы всегда ощущали, что мы одно целое.

И поэтому, естественно, он рассказывал мне обо всем. Не сразу после своего возвращения. На судне мы никогда не делились секретами, потому что это было небезопасно. Но когда мы пришвартовывались к какому-либо порту, у нас было время поделиться секретами. Это время отводилось нам на игры.

А когда наше поведение было идеальным, нас оставляли одних. Тренеры Ника следили за нами, только когда они были поблизости, а когда дело касалось игр на пляже, осмотра прибрежных скал все умывали руки, потому что взрослым мужчинам платили за то, чтобы охранять нас, а не за то, чтобы быть нашими няньками. Внимательный взгляд Адмирала каждый вечер преследовал нас, он наблюдал за нашим поведением. Но большую часть времени его не было рядом. Наше воспитание было поручено другим людям.

Мы нужны были только для определенных целей, а в остальном нас игнорировали.

У них ушло много времени, чтобы понять свои ошибки.

Даже несмотря на то, что я чувствую большое удовлетворение оттого, что обвела вокруг пальца команду охранников на яхте и сбежала с минимальными потерями, это не сравнить с чувством удовлетворения, которое я получила, когда мы были близки с Джеймсом в холле, ощущение его рук между моих ног перекрывало все.

Я поворачиваюсь в кровати, мой разум все еще заторможен после таблеток, а тело все еще жаждет освобождения от чувства опустошения, которое я испытываю после своего первого настоящего оргазма.

Если бы я только могла опять испытать те ощущения. Может, тогда я смогу немного расслабиться.

Я провожу руками по своему животу, пробираюсь под резинку трусиков. На долю секунды я испытываю легкое сомнение. Теперь я точно осознаю, что я желаю другой жизни. Я так устала быть одна. Одинокая слезинка срывается и катится по моей щеке, когда я делаю то, что делал Джеймс. Я проскальзываю своим пальцем между влажных и горячих сладок вовнутрь. Толкаясь в свое лоно пальцами, я представляю, как Джеймс расстегивает ремень и вытаскивает свой член. Я бы так хотела представить его лицо. Я бы отдала все, чтобы увидеть тот момент, когда он кончал в мое горло. Неконтролируемый стон срывается с моих губ, когда я потираю ноющий клитор.

Этой мысли достаточно, чтобы перебросить меня через тонкую грань удовольствия и подвести к самому пику. Через несколько секунд я кончаю, сотрясаясь всем своим телом от неистового удовольствия.

И я вновь проваливаюсь в спасительную негу сна. Только в этот раз я не на корабле, а под пирсом. Я нахожусь под Джеймсом. Он ласкает подушечками пальцев мою щеку, а затем приникает губами к каждому веку и оставляет там по поцелую.

— Спи, Харпер. Тебе нужно отдохнуть.

Он прав. Я так хочу отдохнуть, мне так необходим сон. Но когда Джеймс начинает отстраняться, я быстро хватаю его за руку. Волны продолжают легко наступать и отступать, с каждым движением волн образ Джеймса понемногу рассеивается.

— Пожалуйста, не покидай меня, — шепчу я, но уже слишком поздно. Джеймс исчезает в темных водах океана, оставляя после себя лишь легкую дымку чувственного удовольствия. Я снова одна в кровати.

Я просыпаюсь с ужасной головной болью. Мой желудок скручивает от полного отсутствия… всего. Я лениво сползаю с кровати и направляюсь на кухню, где опираюсь о раковину, мои глаза все еще прикрыты. Я открываю кран и нагибаюсь, делаю спасительные глотки, внутренне кривясь от отвратительного вкуса водопроводной воды, но решаю пить, пока мой желудок не наполнится.

Вытираю рот тыльной стороной ладони и открываю холодильник. Там пусто, не считая пары соусов, которые были принесены из Rocky Burgers. Мне необходимо поесть.

Я резко закрываю дверцу и отправляюсь принимать душ. Заканчивая, понимаю, что у меня не осталось чистых полотенец. К тому времени, когда я нахожу одежду, тело полностью высыхает. Я надеваю трусики, решая сегодня обойтись без бюстгальтера. Затем натягиваю белую футболку и обрезанные джинсовые шорты. Проводя пару раз расческой по волосам, я собираю непослушные волосы в хвост. Потом беру ключи и выхожу вон из осточертевшей квартиры.

Время и дата на телефоне говорит мне, что сейчас семь вечера понедельника. Получается уже прошло семь дней с момента знакомства с Джеймсом на пирсе. Мое маленькое глупое затворничество было не к добру.

Я прохожу мимо мексиканского ресторанчика, решая не заходить туда некоторое время. Я не хочу сближаться с людьми, которые готовят еду. Я не хочу быть местной, поэтому решаю направиться в восточном направлении противоположном пляжу. Когда я вижу маленькую закусочную, в которой не бывала ранее, я моментально принимаю решение в ее пользу.

Я ненавижу китайскую еду, поэтому заказываю обычную, более привычную для меня, как мне кажется: обжаренный рис и большой стакан колы. Мне необходимы калории, потому что прогулка сюда практически отняла у меня все силы.

Я ем в полном одиночестве и тишине, наблюдая за улицей. Методично пережевываю пищу, думая о жизни, о Джеймсе, пытаясь понять, что именно я чувствую к нему. Размышляю над его словами о власти вовремя секса.

И я должна признать в его словах есть смысл. Чем больше думаю об этом, тем сильнее увеличивается ноющая пульсация у меня между ног. Я допиваю последний глоток колы и выбрасываю мусор в урну, направляясь на пляж. У меня осталось совсем немного времени до того, как наступит закат, поэтому я должна поторопиться.

Придя на пляж, направляюсь прямиком к ступенькам «Pier Plaza», забираюсь на заграждение, прикрывая глаза от света ладонью, я ищу его. Он сказал мне: «Приди и найди». Но, черт возьми, как я это сделаю? Я осматриваюсь, но не могу найти его, я вижу похожих мужчин, но не вижу Джеймса.

Я спускаюсь с заграждения, потому что начинает приходить все больше и больше людей, и усаживаюсь на траве. В паре ярдов от меня группа скейтеров делает разнообразные трюки, я опускаю голову на свои колени и наблюдаю за ними.

Они все моего возраста. Все высокие блондины и с обнаженным торсом. Между прочим, очень привлекательные. В общем, я не обращаю внимания на парней, которые постоянно тусуются на пляже. Я слишком занята своими проблемами, чтобы обращать внимание на молодых парней.

Но одного парня из этой компании, я вижу достаточно часто. Он, как и я, постоянно проводит время на пляже. Утром он катается на волнах, а вечером и ночью на скейте. Смотря на него, я могу точно сказать, что пляж — это его жизнь. Он красивый и его улыбка естественна.

Я вздыхаю и непроизвольно наблюдаю за ним и за тем, как он катается на скейте. Он выполняет такие трюки, которые бросают вызов гравитации. Он падает, смеется, поднимается и опять старается выполнить то, что у него не получается. Его друзья похожи на него: молодые, полны жизненной энергии и достаточно привлекательные.

Он смотрит на меня, а я настолько утомлена, что мне даже лень делать вид, что я не наблюдаю за ним

Блондин машет мне. Я даже не моргаю в ответ.

Парень отворачивается от меня и начинает о чем-то говорить со своими друзьями, затем они стукаются кулаками, и он подхватывает свою доску под передние колеса и направляется прямиком ко мне.

Я выпрямляюсь и начинаю нервничать. Проклятье.

Он подходит ко мне, улыбаясь.

— Привет, — легко обращается он ко мне, укладывая на землю скейт, затем присаживается рядом со мной. — Что случилось? Почему ты сегодня одна?

— Я всегда здесь одна, — говорю я, пристально рассматривая его лицо, в попытке понять его намерения. Боже, неужели все парни такие красивые? Или это так влияет пляж? Я никогда не обращала внимания на такие вещи, но двое за последнюю неделю это, определенно, удача.

Он протягивает руку, говоря:

— Скотт.

Я пожимаю его руку, отвечая:

— Очень приятно, Скотт.

Он тепло улыбается, и уголки глаз слегка приподнимаются.

— Ты не собираешь сказать мне свое имя, красавица?

Я убираю руку, отклоняюсь назад и сжимаюсь всем телом в попытке стать незаметной и маленькой.

Он отводит свои глаза, смотря по сторонам, затем вновь возвращается ко мне взглядом, по-видимому, он удовлетворен поисками.

— А где твой парень?

Я не могу вымолвить ни слова.

— Тот, с которым ты была тем вечером? — добавляет он, замечая растерянность на моем лице. — Ну, у которого ты сидела на коленях, словно маленькая послушная кошечка?

— Мне кажется, ты меня с кем-то спутал.

— Оу, вот как, — медленно выдыхает он, кивая головой и решаясь действовать. — Хорошо. Не хочешь тогда прогуляться? Посмотреть на закат откуда-нибудь с другого места?

Я просчитываю варианты. Определенно, он не заинтересован в наблюдении за закатом. Поэтому это предложение лишь глупый предлог. На прошлой неделе я бы отказала ему. Но сегодня... Я знаю, для чего девочки выбирают себе мальчиков.

И наоборот.

— Чем мы собираемся заняться? — спрашиваю я, принуждая себя пристально посмотреть ему в глаза.

Он криво усмехается, и его улыбка достаточно привлекательна и располагает к дальнейшим действиям, затем он кладет руку на мое колено и слегка сжимает.

— Выбор за девушкой.

— Я живу чуть ниже по улице.

Он поднимается на ноги и подает мне руку.

— Ну, тогда пойдем, детка.

Он берет меня за руку, когда мы пересекаем «Pier Plaza», общаясь, как будто знаем друг друга целую вечность.

— Мой приятель Дэнни...

Если честно мне было абсолютно наплевать на его приятеля Дэнни, и, как он сломал свою челюсть, выполняя скейтерский прием, который, если честно звучит настолько нереально и смешно, чтобы быть правдой. Хотя я ничего не знаю про скейтерские трюки, чтобы судить.

Все, что я чувствую — это моя рука в его. Как и тогда с Джеймсом. Это именно то, что делают красивые парни? Они очаровывают и берут за руку, в то время как ты чувствуешь себя совершенно растеряно? Если честно, у меня такое чувство, что я полностью отупела, раз решилась на такой отчаянный шаг, чтобы найти Джеймса. Но все о чем я могу сейчас думать, как расплавлюсь от удовольствия под его пальцами, когда получу то, зачем все это затеяла.

А что будет после этого… не имею никакого понятия.

Когда я поворачиваю на пятую улицу, там полно полицейских машин с включенными мигалками, поэтому я направляюсь налево к отелю «Walnut» и прохожу с задней стороны через глухой переулок к воротам, за которыми находится мой дом, но внезапно мной завладевает нервное состояние.

— Это твой дом? — говорит он, кивая в сторону жилого комплекса. И не дожидаясь ответа, мощным толчком пригвождает меня к гаражу, прижимаясь к моему телу, сжимая мою задницу. И в следующую секунду все, что я чувствую — это ощущение его губ на моих.

А затем...

Его с силой отбрасывают в сторону, и скейтер падает на землю. Джеймс. Над ним возвышается Джеймс, его кулаки сжаты, он смотрит на него со своим профессиональным выражением на лице.

— Прекрати! — гневно кричу я, становясь между парнем и убийцей. — У тебя нет никаких прав.

Джеймс пристально вглядывается мне в глаза, затем сужает свои. Мои внутренности сжимаются, желудок скручивает жестким узлом, а внутри ощущение, как будто я прыгнула с высокой скалы. Настолько ужасающе он выглядит. Он указывает кивком головы на моего нового друга.

— Серьезно? Этот придурок? Он каждый день цепляет новых цыпочек. И если бы ты обращала внимание на то, что происходит вокруг тебя, то, вероятнее всего, ты бы это заметила.

В то время как мы выясняем отношения и смотрим сердитыми взглядами друг на друга, скейтер поднимается на ноги, берет свою доску и отходит от нас на безопасное расстояние.

— Эй, придурки, я, между прочим, все еще здесь. — Он разворачивается, отходя еще на пару шагов. — И, кстати, я спрашивал у нее, где ты. И твоя ли она. Но она сказала, что нет. Поэтому, мне кажется, чувак, у тебя есть работенка, которую нужно разрешить.

Затем он ставит доску на колеса, запрыгивает на нее и через пару секунд скрывается за поворотом, будто его здесь и не было.

Джеймс вновь поворачивается ко мне, скрипя зубами, стискивая челюсть.

— Ты совершенно не понимаешь, что творишь, да?

Я поднимаю подбородок в знак неповиновения.

— Я прекрасно понимаю, что делаю.

Он с силой хватает меня за плечи и прижимает к гаражу.

— Ты что, хотела трахнуть его? — его глаза скользят по мне, ожидая ответа.

— Может быть.

Он вскидывает руку, оборачивая пальцами мое горло, и сжимает его, слегка поглаживая большим пальцем нежную кожу.

— Я утолил твою жажду удовлетворения, я позволил тебе попробовать меня на вкус, бл*дь, я дал немного пространства, чтобы ты пришла в себя, а ты тащишь этого придурка к себе домой? — он прижимает свои бедра ко мне, чтобы я могла ощутить его жесткую и толстую эрекцию. Его мощный член требует внимания. Все мое тело замирает, каждая мышца напряжена. Но я держу руки опущенными и пытаюсь расслабиться, когда его рука немного сильнее сжимается на моем горле.

Сердце начинает биться чаще, мое дыхание учащается, но я понимаю, что все, что я сделала, было правильно, я тянусь рукой к его лицу, проскальзывая пальцами в его темные волосы.

— Ты только моя, — издает он собственнический рык. — Я ясно дал тебе понять, чтобы ты нашла меня, когда будешь готова.

— Я тебя искала, но, к сожалению, не смогла найти, поэтому разыграла единственную карту, которая у меня была. — Говоря это, я смотрю на него с удовлетворением. Солнце давно спряталось за горизонтом, словно предчувствуя нашу ссору, и теперь только россыпи золотистых звезд освещают нас. — Мне не нужно было искать тебя, Джеймс. Все, что мне нужно было сделать, это немного подтолкнуть тебя, чтобы ты нашел меня.