Джеймс

Харпер глубоко дышит, будучи полностью истощенной.

Я также истощен, но сон как рукой сняло. Какой идиотский день. Как могло все это дерьмо случиться за один день? Похищение произошло сегодня утром. Убийство тоже произошло сегодня утром. Я до сих пор не знаю, зачем это. Надеюсь, это не связано с работой, которую я исполняю для Адмирала. Или с работой Мерка. Или с тем, что я выполняю, чтобы обезопасить Харпер.

«Ну, Господи Боже, Джеймс, — произносит Тет в моей голове. — Какую работу тебе еще предстоит продолжить?»

Это хороший вопрос.

Знаете, что было бы круто? Если бы Тет позаботился об этих потерях памяти. Правильно? Это было бы потрясающе, даже если означало бы, что меня будут проверять. Потому что, по меньшей мере, у меня были бы ответы.

«Но реальность, Джеймс, — говорю я сам себе. — Я прилип к реальности. Кто еще был вовлечен?»

Саша, очевидно. Многое из произошедшего за сегодня дерьма касалось Саши. И какого хера? Будто этого ребенка просто подбросили мне на колени, чтобы…

Нет. Этого не может быть.

Я рассмеялся про себя. Но как бы идеально было бы, если я просто отправил ее на все четыре стороны? Особенно, после встречи с Адмиралом. «Ликвидируй ее, — сказал он».

Что если он сказал Саше то же самое?

Я имею в виду — это безумие. Маленький Смурф против меня? Я смеюсь. Она хороша для ребенка. Но недостаточно. Даже близко. Харпер тоже чертовски хороша. Но она не умеет стрелять. Черт, да она даже водить не умеет.

Я сажусь в постели и смотрю на нее. Она спит так крепко, не обращая внимания на все, что происходит вокруг.

Я встаю с постели и вытаскиваю чистые джинсы и футболку, которые я принес из «Хаммера» после душа. Потом хватаю пистолет и иду на поиски своей новой жертвы.

Я босиком, так что прохожу вниз и выхожу в гостиную. Здесь абсолютно тихо. Луна освещает комнату достаточно, чтобы видеть, но не более. Слишком много теней вокруг меня, чтобы мне было комфортно. И одна из них может быть ребенком. Я прохожу по коридору и проверяю первую комнату. Ничего. Во вторую комнату в конце коридора дверь закрыта. Тихо подхожу к двери, наклоняюсь послушать и затем мягко стучу.

— Саша? — Я поворачиваю ручку двери и заглядываю. — Саша?

Откуда-то доносится сильное дуновение ветра, будто открыто окно, но все окна в этом доме длинные и захудалые, вверху у самого потолка. Или же световые люки. Я смотрю вверх, и полсекунды мне кажется, что это она и есть — маленький гребаный Смурф прячется на потолке, будто мини-версия Человека-паука.

Но ее там нет.

На потолке есть световой люк. И он открыт. Именно оттуда и доносится дуновение. К стене прислонена лестница, поставленная под острым углом. Я становлюсь под люком и выкрикиваю.

— Саша! Ты наверху?

Над входом на крышу появляется тень.

— Да.

— Мне можно подняться?

Она осторожно поглядывает в сторону.

— Думаю, да.

Я прячу пистолет в штаны и взбираюсь наверх. Когда я выбираюсь из люка, она оказывается на другом конце крыши.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, прохаживаясь к ней. Ее рука за спиной, так что я думаю, что ее посещают те же мысли, что и меня касательно ее.

— Кое-что ищу.

— Оу, — хммм. — Например? — Я делаю вид, что смеюсь. — Это же крыша.

Она кивает на небо головой, не отрывая глаз от меня.

— Ты знал, что сегодня летнее солнцестояние? Самый долгий день в году.

— Бл*дь, ну, это точно был самый долгий день в моей жизни.

— Правда? — спрашивает она, слегка улыбаясь. А после ее улыбка превращается в хмурость так быстро, что мое сердце пропускает удар.

— Что? — Один вопрос — и это все, что нужно, чтобы у нее навернулись слезы. — Что? Что не так?

Она проходит к низкому кирпичному выступу по периметру крыши и садится. Ее пистолет выглядывает из-за пояса, и она вытирает лицо тыльной стороной ладони.

— У нас сегодня были планы.

— С кем? — Бл*дь, о ком она говорит? Планы? Убить меня? У нее есть напарник? Кто он? Все это выстреливает в моей голове, пока она собирается с духом.

— У моего отца и меня, — наконец-то произносит она сквозь слезы. — У нас были планы отправиться в секретное место, где древние индейцы отмечали дни солнцестояния, используя камни, выкладывая их в линию по кругу. Я знала название этого места раньше, но… — она шмыгает носом и трясет головой. — Я забыла, как оно называется. И знаешь что? — Ее глаза наполнены слезами с грустью, пока она смотрит на меня.

Я опускаюсь на колени и оказываюсь одного с ней роста, хоть между нами и добрых шесть метров.

— Что?

— Я и его тоже забыла. Я все о нем забыла, пока не отправилась спать, и не увидела дату на цифровых часах на ночном столике.

Бл*дь. Она думает о своем отце.

— И я знаю, что ты говорил попытаться не думать о таких вещах, но это, и правда, тяжело, — она протягивает рыдание. — У меня все болит с самого утра. Я не жалуюсь, Джеймс, клянусь. Но мне уже не так хорошо, — она опускает пистолет на крышу и закрывает лицо обеими руками. — Голова болит. И плечи болят. Мне кажется, я даже из пистолета выстрелить не смогу. Ты был прав. Будет хреново.

Я не знаю, что сказать. Она разыгрывает меня? Ей правда грустно? Правда больно? Что я, бл*дь, вообще должен сказать?

Тишина длится слишком долго. Она набирает полную грудь воздуха и выпускает его.

— Думаю, Мерк был прав. Я — плакса. И ты ненавидишь меня, да?

— Я не ненавижу тебя, — отвечаю я немного защитным тоном, выпуская свой долгий выдох. — Я просто не знаю, что с тобой делать. Не знаю, почему ты здесь.

Она пожимает плечами, потом морщится, когда опускает руку себе на плечо.

Ну, с болью я еще справлюсь. Так что я начинаю оттуда.

— У меня есть аптечка первой помощи в выдвижных ящиках в «Хаммере». Прими одну таблетку «Мотрина» прежде, чем пойти на боковую, — я не знаю, что сказать ей об отце. С этим у меня хреново. Я последний, у кого стоит искать сочувствия. Все, что я знаю, — это бизнес. Смерть — мой бизнес. Я подхожу к ней, и вижу ее Глок. После вытаскиваю свой Five-SeveN, вынимаю обойму, проверяю наличие пуль в ней, оттягиваю корпус назад, опустошаю патронник, позволяя патронам падать мне на ладонь.

— Вот, — произношу я, передавая ей полную охапку пуль. — Хочешь поменяться пистолетами, Смурф? Эта вещица крутая и легкая. Почти без закидонов. Простой 22 калибр, но знаешь, форма пули придает ей скорости.

Она берет пистолет, а после и магазин. Каждые несколько секунд она шмыгает носом так тихо, как может, пытаясь не привлекать внимания к тому факту, что плачет.

— Бронебойная пуля, — произносит она, вставляя пули в магазин.

— Да уж, так они их называют. Бронебойная пуля. Ты ведь знаешь почему, да?

Она кивает.

— Потому что патроны проходят через кевлар.

— Ага, именно поэтому. — А она разбирается в этом дерьме. — Перезаряди его. Хочешь выстрелить?

Она снова шмыгает.

— Где?

Я улыбаюсь и широко раскрываю руки.

— Здесь. На расстоянии миль нет ни единого дома. Выбери цель. И выстрели во что-нибудь.

Она сканирует местность, делая небольшой круг, и выбирает. Она целится на расстоянии.

— Как насчет знака на краю территории?

— Вау. А ты не промах, да? — она улыбается мне, и я делаю то же самое в ответ.

— Вот что я тебе скажу. Если ты попадешь по цели, я позволю тебе оставить этот пистолет у себя навсегда. Мы сможем обменяться. Давай? Я возьму твой Глок, а ты оставишь себе мой Five-SeveN.

Ее лицо озаряет широкая улыбка, но она пытается спрятать ее.

— Я смогу попасть в ту цель.

— Покажи мне. Представь, что твой отец смотрит на тебя. Прямо сейчас. Он смотрит на тебя сверху и видит тебя со мной, и, может, немного переживает, — мой голос затихает, и она смотрит на меня снизу. Ее лицо искажено скорбью, но в то же время я знаю, что она слушает. Она хочет услышать от меня что-то настоящее. Ей нужно что-то настоящее от меня. — Он, наверное, что-то подозревает о моих мотивах. И, может, переживает из-за того, что я — плохой парень. Так что покажи папе, что ты легко сможешь со мной справиться. Выстрели в цель и забери мой пистолет.

Она пялится на меня мгновение.

— Ты злодей, Джеймс?

Я медленно киваю.

— Да.

— Я тоже злодейка.

— Ну, тогда, думаю, мы равны, — отвечаю я.

— Возможно, — говорит она и целится.

Она делает долгий ровный вдох, потом выдыхает и спускает курок. Five-SeveN — громкий, но звук удара пули по металлу таблички звучит через секунду после того, как выстрел пистолета затихает. Это и все, что нужно, чтобы подтвердить, что ее цель была настоящей.

— Если мы равны, — произносит она, поворачиваясь ко мне, — тогда, что мы делаем?

— Ну, — я тянусь и поднимаю ее Глок, проверяю магазин, веду пальцем по резьбе на дуле, к которому подошел бы глушитель, а после засовываю его себе в джинсы. — Думаю, нам нужен план.

— Я тоже так думаю.

Я киваю и встаю.

— Дам тебе знать, когда подготовлю его.

Затем я ухожу обратно к открытому люку, наполовину ожидая услышать треск перезарядки пистолета, с которого сразу после этого выстрелят в мою голову.

Но вместо этого слышу долгий, грустный вздох.

Думаю, ее доверие — даже, если оно условное, временное и сомнительное — лучшее, на что я могу надеяться в данный момент.