В этой главе мы коротко рассмотрим суфийскую традицию, очень важную для истории Афганистана и к тому же оказавшую значительное влияние на развитие эзотерических учений на Западе, поскольку в рамках этой традиции были разработаны интересные техники психологических упражнений, направленных на внутренний рост и развитие человека. Эта глава необходима, чтобы понять, откуда произошли многие идеи о братстве Сарман, Семи Башнях Сатаны, масонской секте Павлина, Высших Неизвестных и прочие темы, затронутые Гурджиевым и столь сильно интересовавшие руководителей Третьего Рейха.

Сначала необходимо задать вопрос, что представляет собой суфизм. Возможно, суфий ограничится словами, что суфизм — это следование традиции и что традиция — это воспоминание, которое теряется во времени. Несомненно, суфизм возник как внутреннее течение ислама, не лишенное пантеистских и анимистских корней, связывающих его с шаманами Азии. Суфизм дает человеку эзотерическое знание, которого не может ему дать уже установившаяся религия, и превращается в традицию, которая не является ни культом, ни религией: это практическая философия, основанная и на испытанных, и на лишь намеченных техниках. Несомненно, суфизм нельзя назвать сектой или системой догм. Суфизм не является сектой в том смысле, в котором мы привыкли понимать это слово, то есть чем-то деструктивным, связанным с манипулированием человеческим разумом. Если признать его сектой в религиозном смысле, особенно с точки зрения ислама, поскольку суфизм вышел именно из этой религии, то здесь мы столкнемся с не меньшей трудностью, поскольку сунниты и шииты также взаимно обвиняют друг друга в сектантстве, а для католиков-интегристов сектантами являются протестанты.

Суфийский учитель Идрис-шах (1924–1996), автор большого числа книг, так определяет суфизм: «Суфизм — это идеология, которая стремится лепить людей, направляя их мысли и действия в определенном русле, считающимся правильным. Это наука, искусство, или, точнее, метод человеческого развития, метод, обучающий видеть мир, не распыляя внимание, и адекватно реагировать на требования жизни. Суфийский опыт дает возможность осознать, как и почему мы загоняем себя в определенные рамки и почему наши верования оказываются столь упрощенными и стереотипными».

Если пристальней взглянуть на суфизм, мы обнаружим, что его учение, назовем его так, включает метафизику, разъясняющую начало и природу вещей, космологию, описывающую устройство Вселенной и ее многочисленные состояния, традиционную психологию, изучающую природу человеческой души, психологию глубинного порядка и эсхатологию конечной цели человека и Вселенной. Учебники суфизма для начинающих подчеркивают, что суфизм означает самодисциплину, свободу от материи, стремление и желание изучать самого себя, способность прекратить подавлять и ограничивать себя, умение замечать собственные несовершенства и управлять способностями, которыми мы владеем бессознательно.

Относительно этого последнего пункта Газзали, еще один персидский суфий, который жил во времена, когда суфизм противопоставлялся ортодоксальному исламу, пишет в своем сочинении «Кимия ал-Саадат» («Алхимия счастья»): «Три способности сопровождают суфийское знание: первая — умение выходить за пределы сознания. Вторая — способность двигать предметы, превосходящие по массе собственный вес суфия. Третья — способность усилием воли приобретать знания, которые другим путем приобретаются только ценой тяжелого труда».

Сбрасывая скорлупу

Суфийские течения образовались в рамках ислама, который поглотил древние эллинистические культы и считался наследником наиболее эзотерических черт греческой традиции. Конечно, кроме того, ислам имел контакты с христианством и иудаизмом, с зороастризмом и манихейством, с буддизмом Афганистана и Центральной Азии, а также с индуизмом Синда, с монгольским и сибирским шаманизмом и с китайской традицией через синцзянских мусульман. Другие историки прослеживали шаманские корни суфизма в Турции, где существовали вертящиеся дервиши, однако суфизм здесь был запрещен и тарики закрыты. Примечательно, что суфии вступали в существовавшие там масонские ложи, перенимая их ритуалы и символы, но практиковали техники медитации и духовного совершенствования, которые редко можно наблюдать в масонских ложах на Западе, больше сосредоточенных на персонализме и чуждых мистическому поиску. Станислас де Гаита сообщает, что масонство того времени было «выродившимся побегом, плохо привитым на старый ствол, не знающим ни одной, даже самой ничтожной его тайны, где почитаемые символы превращаются в рутину, в пустой звук, в язык, алфавит которого утрачен, так что сами масоны уже не знают ни его происхождения, ни целей».

Что касается происхождения суфизма, мы абсолютно убеждены в том, что его корни следует искать в древнем азиатском шаманизме. Если же говорить о более непосредственных предшественниках, следует упомянуть иракских аскетов, которые распространились по Хорасану, включая Балх и Герат, в VIII веке.

В Афганистане суфизм пользовался неимоверной популярностью, поскольку он явился средневековой реакцией против власти, интелектуализма и законов мулл. Суфии искали свою веру в молитве, в повторении слов, в созерцании, в медитации, в управлении дыханием, в танце, в музыке и в барабанном бое, во внутреннем поиске и развитии своих умственных способностей. Двумя главными орденами Афганистана были Накшбанди и Кадири; их члены в недавнем прошлом оказали самое стойкое сопротивление советским войскам. Прежде существовал орден Кубрави, который распространил свое влияние по Хорасану и представителями которого был обращен в ислам монгол Берке. Основатель ордена Наджм ад-дин Кубра был похоронен в собственном монастыре, в мавзолее, в руинах легендарного Ургенча, центра паломничества пилигримов. Орден Кубрави уступил свое влияние в Центральной Азии ордену Накшбанди начиная с XV века.

Что касается современных орденов, то род Муджадедди возглавлял орден Накшбанди и многие века участвовал в выборе султанов Кабула. В январе 1979 года коммунисты зверски убили 79 членов этой семьи. Выжил только Сибхатулла Муджадедди, который основал собственную партию и превратился в принципиального противника радикальных исламистских партий. В 1989 году он был избран президентом временного правительства Афганистана, а в 1992 году — первым моджахедским президентом Афганистана. Пир (суфийский наставник) Саид Ахмад Гайлани, глава ордена Кадири, породнившийся через брак с бывшим монархом Закир-шахом, основал свою собственную партию.

«Учителя мудрости» и поминание Бога

В следующей главе мы рассмотрим слова Гурджиева о Ходжаганах, которых он называет «Учителями мудрости» и говорит о них в таких выражениях, как будто они высшие существа, управляющие миром. Несомненно, речь идет об ошибке Гурджиева, которую мы обязаны разоблачить, поскольку это просто суфии из ордена Накшбанди. Их братство известно под именем Ходжаган, а Хатм-ул-Ходжаган — это просто традиционное собрание или встреча братства с шейхом. Такое собрание проводится каждый четверг перед ужином и длится два часа. В некоторых орденах оно происходит по пятницам. Суфийская группа, которая существует в Испании — под руководством Омара Али-шаха, брата Идрис-шаха, — также традиционно проводит еженедельную встречу. Хатм-ул-Ходжаган имеет две категории: долгий Хатм и короткий Хатм, в обоих случаях речь идет о ритуале, во время которого производится повторение зикра, вроде слова зерк, представляющего собой «поминание Бога», что превращается в духовное упражнение, позволяющее достичь присутствия Бога, сложив усилия всех участников. Гурджиев спутал эти встречи с собраниями-таинствами, на которых «Учителя мудрости» решали судьбы мира. Что-то об этих собраниях было ему известно, поскольку он предложил своим ученикам повторять слова, чтобы сконцентрироваться на медитации и не позволить отвлечь себя умственным пустословием.

Энеаграмма братства Сарман

Еще один аспект, связанный с суфизмом и Гурджиевым, — это энеаграмма, фигура, с помощью которой суфии определяют психологический или характерологический тип, к которому относится каждый человек, поскольку тем самым становятся известны его пристрастия и появляется возможность работать с ними с целью достичь окончательной свободы, исцеления и близости к Аллаху. Таким образом, мы имеем дело с практикой или техникой, которую прежде можно было счесть эзотерической.

Корни энеаграммы ведут в Афганистан, и все заставляет думать, что она была известна уже более 2000 лет назад, возможно, в первые годы христианского влияния в Персии, и затем проникла к мусульманам и суфиям, после того как они появились в Центральной Азии. Некоторые исследователи утверждают, что упоминания энеаграммы встречаются в зорострийской Авесте. Ранее техника энеаграммы передавалась в устной форме от учителя к ученику в абсолютном секрете, поскольку учителя использовали ее, чтобы определить тип личности своих учеников и узнать, как нужно работать с ними, чтобы способствовать их развитию. Согласно Клаудио Наранхо, энеаграмма возникает в ситуации духовного ученичества, в течении эзотерического христианства, которое существовало в Афганистане.

До XIX века энеаграмма оставалась исключительно устной тайной традицией, к которой дозволялось приобщиться лишь адептам суфизма. На Запад ее привез Гурджиев, узнавший ее, как он рассказывает в своей книге «Встречи со знаменитыми людьми», через эзотерическое христианство, которое все еще существовало в Афганистане и наследниками которого явились современные суфии. Гурджиев сообщал, что получил это знание в братстве Сарман, о котором мы будем говорить в следующей главе. В любом случае, афганское происхождение энеаграммы очевидно: даже в одной статье, появившейся в 1965 году в английском журнале, говорилось о городе на севере Афганистана, возможно, о Балхе, в котором были обнаружены символы энеаграммы и пчелиных сот.

Несомненно, Гурджиев не сумел полностью применить психологический потенциал энеаграммы и связал его со своей космической картой в качестве геометрического символа универсальных законов. Кроме того, он считал энеаграмму картой эволюционного пути человека.

Последователи Гурджиева, особенно чилийский гуру Оскар Ичасо, сторонник традиции «Четвертого пути», также суфийского происхождения, популяризовали энеаграмму как технику психологического анализа, поскольку рассматривали рисунок как психологическую карту личности. Потом она стала применяться и другими психологами, например, Клаудио Наранхо, который был знаком с Ичасо, но меньше чем через год совместной работы отдалился от него. Клаудио Наранхо заметил, что «прежде чем психология занялась изучением психических различий, религия различала людей в зависимости от того, какой из грехов преобладает в их поведении».

С другой стороны, Ичасо открыл ему, что техника энеаграммы была заимствована из суфийской традиции и была разъяснена ему человеком, имя которого он предпочел бы не называть. Этим человеком мог быть только Гурджиев.

Техника энеаграммы привлекла внимание психологов из Есаленского института (Калифорния), в числе которых, помимо Клаудио Наранхо, который привез в центр эту технику и сформировал рабочие группы, следуя приемам суфия Идрис-шаха, находились О’Лири, Хэлен Палмер и другие авторитетные психиатры, которые сейчас продолжают разрабатывать данное направление.

Очень коротко скажем, что энеаграмма применяется, чтобы очертить космологические процессы и развитие человеческого сознания. Речь идет о диаграмме, представляющей собой девятиконечную звезду, которая может использоваться для обозначения течения любого события, фиксируя как его начало, так и все этапы развития данного события в материальном мире, хотя изначально энеаграмма применялась для изучения человеческого характера.

Главной целью энеаграммы является определение типа, к которому относится личность, что позволяет узнать ее влечения и пристрастия и научиться с ними работать, поскольку типичное пристрастие личности, особенно когда оно не осознается человеком, представляет собой скрытую силу, закрепляющую определенную манеру поведения. Вывод этого пристрастия в область сознательного предполагает снятие защитной стратегии, выработанной человеком в целях сохранения безопасности и осмысленности собственного существования. Когда эта сила или пристрастие не осознается человеком, она оказывает огромное влияние на принятие решений и отношения с другими людьми. Наконец, вся эта психологическая процедура очень типична для учения суфиев. Не будем забывать, что суфии очень глубоко разрабатывали проблемы психологии, и даже юнгианская теория архетипов была предвосхищена суфийским учителем Ибн ал-Араби.

Прежде чем мы поговорим о двух великих суфиях современности, мы снова затронем тему Агартхи и Шамбалы, поскольку в суфийском учении мы сможем обнаружить несколько моментов, проливающих некоторый свет на эти таинственные города.

Мир ангелов и Восьмое небо

Слово «Хуркалья» используется в суфизме для обозначения мира ангелов. Хуркалья может считаться миром или городом, а иногда она также именуется «Небесной Землей». В Хуркалье одновременно сосуществуют рай и ад, в этом чудесном городе-стране нет прошлого, и все еще может измениться, здесь сливаются друг с другом настоящее и будущее, так что воскресение уже произошло и еще не свершилось. Здесь сбываются все пророчества.

В IX веке исламский историк Табари писал о «Земле Изумрудных Городов», городах Джабарсе и Джабалке, и также Хуркалье как объединяющей их области. Суфии считали их абсолютно реальными городами. Табари описывает их так: «Джабарса и Джабалка — изумрудные города, которые находятся прямо за горой Каф, в плане они являют собой квадрат, что является символом совершенства и полноты. Каждая сторона такого квадрата насчитывает двенадцать тысяч парансангов. Их обитатели не знают о существовании ни Адама, ни его противника Иблиса, они питаются исключительно зеленью, они не нуждаются в одежде, поскольку их вера в Бога делает их похожими на ангелов, хотя они ими и не являются. Поскольку не существует разницы полов, они не испытывают потребности в потомстве. Наконец, весь свет приходит с гор Каф, и камни, из которых сложены городские стены и мостовые, излучают собственный свет».

Суфии называют Хуркалью «Восьмым небом»: о ней также писал Ибн ал-Араби, главный суфийский теософ. Для зороастрийцев, равно как и для их персидских потомков, суфиев-шиитов, или для гностиков, воображаемый мир Хуркалья, или «Земля Воскресения», — это место, где происходит воскресение. Согласно Г. Корбину, это «свет севера, преддверие загробного мира». Эта местность не отмечена на наших картах: рай Йимы, Земля Света, Terra lucida, небесная земля Хуркалья, предел духовного восхождения, который подобно магниту притягивает создания, чья сущность бесконечна, к пылающему дворцу из нематериальной материи. Может быть, подобным образом описывается гностический ритуал инициации, или душа человека в ее мистическом качестве. Корбин утверждает, что образы Хуркальи предшествуют творчеству Ибн ал-Араби, описавшего «Землю Истинной Реальности». По мнению X. Блума, Хуркалья — это промежуточный мир, переходная область, как для просветленных, которые восходят на небеса, так и для ангелов, которые спускаются оттуда. Корбин подводит итог: «Хуркалья — страна души, поскольку это фантазия души». Согласно Блуму, это обозначает, что мы можем взойти в Хуркалью, просто открыв наши души иллюзии, здесь, на нашей обычной земле. В заключение Корбин уточняет, что для того, чтобы войти в Хуркалью, необходим проводник, которого он называет «человек Света» и «Платье из Света». По Блуму, речь идет о прозревшей душе, которая является не свидетелем происходящих событий, но средой, в которой они происходят.

Возможно, Блум, Корбин и суфии был правы, и Хуркалья существует лишь в воображении, в душе, символизируя внутреннее развитие и достижение столь желаемого суфием внутреннего единства. Нам бы хотелось отождествить Хуркалью с Хорасаном в Афганистане, города Джабарсу и Джа-балка с Балхом и Гератом, и эти же два города с Шамбалой и Агартхой, но эта гипотеза выглядит слишком умозрительной.

Учение о Хуркалье, мистическом городе в душе человека, подводит нас к размышлениям о множестве поспешных выводов, которые были опрометчиво сделаны о вымышленных землях, подземных городах, которые, возможно, были только мистическими понятиями, выраженными на тайном языке, которые относились к внутренним, подземным областям человеческой души, а не к географическому положению легендарных городов. Исследователь, Индиана Джонс, жаждет обнаружить города в глубине обширных пещер, набитые храмами и священными книгами. Искатель стремится лишь найти внутри собственной души то, о чем говорилось в этих священных книгах.

В конце этой главы я хотел бы упомянуть о двух современных суфийских учителях, Идрис-шахе, многочисленные книги которого я изучил самым внимательным образом, и Омаре Али-шахе, в тарике которого я имел возможность состоять в течение двух лет, уже получив опыт учения в буддистских группах, школах «Четвертого Пути», центрах трансперсональной психологии и еще в одном духовном училище, где я проводил время взаперти в темной комнате наедине с черепом. Все эти школы, как и их наставники, служат лишь ориентирами, поскольку истинное откровение заключается лишь в собственном опыте, в нашем существовании, маршрут которого, уже заложенный в нашем мозгу, мы должны уметь наметить.

Идрис-шах, посланник «Хранителей традиции»

Идрис-шах и Омар Али-шах непосредственно связаны с Афганистаном. Первый из них значительно шире известен, благодаря своим многочисленным книгам, которые по праву могут считаться лучшими из того, что было написано в Европе о суфизме. Начало его пути оказалось сложным, поскольку он появляется после смерти Гурджиева, оставившей пустое пространство в псевдосуфийском учении, которое тот распространял. Согласно Беннету, который провел часть жизни подле Гурджиева, Регги Хоаре сообщил ему в 1962 году, что познакомился с человеком, который говорил, что послан на Запад одной эзотерической школой Афганистана. Этим человеком был Идрис-шах, который вначале представился как посланник «Хранителей традиции», изучивший суфизм в заброшенных школах Центральной Азии, среди которых — монастыри братства Сарман. Беннет, который всю жизнь искал настоящего духовного наставника, признается, что принял его за эмисара Тайного Братства, описанного Гурджиевым. Если верить Идрис-шаху, он состоял в родстве с царями-Сасанидами, Авраамом, Мухаммедом и герцогом Гамильтоном. Идрис-шах назвал себя сайидом. Традиция сайидов, считающихся потомками Пророка Мухаммеда, включает два компонента: передачу духовной силы (бараки) от учителя к ученику и технику развития дремлющих способностей человечества. Эта традиция до сих пор сохранилась среди сайидов Гиндукуша, потомков Хусейна, внука пророка, которые осели в Пагмане, в Афганистане, в XII веке.

В 80-е годы говорилось, что номинальный глава суфиев всего мира — это хашемит и сайид, живущий в Гиндукуше. Это сообщала даже английская газета «Таймс» в статье об афганских монастырях.

Мы видим, что Идрис-шах назвался сайидом, поскольку его семья принадлежала к афганскому клану Пагман, обитавшему в 50 километрах к западу от Кабула, затем она переселилась в Сардхану, неподалеку от Дели, все это время сохраняя верность ордену Накшбанди. П. Вашингтон, описывая Идрис-шаха в своей книге «Мандрил Блаватской», рисует его не образцом духовности, а скорее карьеристом, обманувшим Беннета. Он даже предположил, что Рафаэль Лефор, автор книги «Учителя Гурджиева», и Идрис-шах — это одно лицо.

Идрис-шах родился в Симле в 1924 году и умер в 1996-м. Остается неизвестным, был ли он учителем, посланным суфийскими мудрецами, или только превосходным знатоком суфизма, поскольку никто не может отрицать, что его многочисленные книги фактически открыли суфизм для мира.

Что касается его брата, менее плодовитого автора, так же, впрочем, составившего огромное количество записей о суфийском учении, которое разделяется всеми тариками, следующими учению его ордена Накшбанди, то Омар Али-шах принес суфизм в Испанию, организовав крупную тарику в Аркос-де-ла-Фронтера в Андалузии и построив влиятельные дочерние тарики в Мадриде и Барселоне, насчитывающие большое число последователей, среди которых присутствуют представители самых разных слоев общества, в том числе учителя и архитекторы. Об Омаре Али-шахе можно сообщить немногое, только то, что он живет в Лондоне и имеет обычай раз в году совершать поездку по Испании, Италии, Франции, Греции и Америке, с непременным заездом в Мексику, где действует влиятельная и могущественная суфийская колония. Омар Али-шах всегда выступал против советской оккупации Афганистана и рассказывал в различных публикациях о варварствах, совершаемых русскими на земле его предков, начиная с минирования обширных территорий и заканчивая разрушением храмов. В отношении талибов он также не выказывал особой симпатии. Его отношение к практикуемому теми интегризму можно понять из следуещего текста: «Во-первых, подозревайте автоматически людей, которые относят себя к фундаменталистам, это факт. В Иране, в Ливане и в меньшем количестве в Судане и Пакистане существуют исламские фундаменталисты. <…> Фундаментализм — это заблуждение, очень далеко отстоящее от ортодоксального ислама».