Концепция массированных парашютных десантов, модная в период своей юности в годы Второй мировой войны, устарела в пределах одного поколения. И все же в любой армии мира и сегодня парашютно-десантные войска являются элитой. Их окружает ореол особой мужественности, напористости и уверенности в собственных силах — предмет недоверия и ревности со стороны представителей других частей. В британской армии «малиновая машина» — парашютный корпус — никогда не пользовалась всеобщей популярностью. Критики считают содержание парашютных формирований нерентабельным, ибо десантникам вряд ли когда-нибудь придется прыгать с парашютами и вступать в бой с ходу в настоящей войне. Некоторые прямо обвиняют корпус во взятом им на вооружение безответственном и прямолинейном подходе к боевому применению и припоминают «Кровавое воскресенье» в Лондондерри как классический случай того, как не надо заниматься миротворчеством. В 1974 г. скептикам с успехом удалось добиться расформирования 16-й парашютной бригады — общевойскового формирования воздушного десанта. Некоторые уже надеялись на роспуск вслед за тем трех боевых батальонов Парашютного полка. Однако образ красных беретов в общественном и политическом сознании слишком велик и значим. Даже н эпоху солдат мирного времени многие высокопоставленные офицеры поневоле осознают ценность части — иногда бывает, что нужна именно она и никакая больше, поскольку надо попытаться сделать невозможное. В воскресенье 4 апреля хоккейная команда 2-го батальона парашютистов сражалась в финальном матче за кубок полка, когда посреди игры появился человек, коротко сообщивший офицерам команды: «Сбор группы «О» в четыре часа».

Они вернулись и закончили игру победой. В начале вечера тридцать пять полных ожидания молодых людей собрались в бюро подготовки батальона в Олдершоте, чтобы послушать батальонного командира. Подполковник Херберт Джоунз, называемый всеми «Эйч», поспешил в расположение части из отпуска во Франции, как только узнал о кризисе. Батальон готовился вот-вот отплыть на шесть месяцев в Белиз. Теперь же из уст командира звучал так страстно желаемый десантниками приказ вышестоящего начальства: им предстояло изменить планы и ждать отправки на Фолклендские острова в составе оперативного соединения.

Люди, начавшие готовиться к войне с той ночи, подобно их коллегам из 3-го батальона Парашютного полка, уже находившимся в море, являлись, пожалуй, одними из самых лучших солдат в британской армии. Многие ротные командиры в обоих батальонах, как майор Джон Кросленд из роты «В», ранее служили в САС и поучаствовали в боевых действиях в Дофаре. Майор Дэр Фаррар-Хокли, тридцатипятилетний командир роты «А», с его выдающейся челюстью и страстной преданностью вооруженным силам, являлся сыном полковника-коменданта Парашютного полка и мужем дочери другого генерала. Заместитель командира батальона майор Крис Кибл, этакий седой великан, словно бы нависающий на вас крепостной башней, поступил в Королевский Английский полк в 1963 г. по окончании Школы Дуэ, а в 1971 г. перевелся в парашютную часть. Он находил воздушных десантников «куда более профессиональными, чем большинство пехотных формирований. В обычном пехотном батальоне всегда есть предел того, что вы можете сделать. Философия Парашютного полка состоит в том, что нет ничего, чего бы вы не могли сделать. Границ просто нет».

2-й батальон Парашютного полка использовал последние дни перед погрузкой на суда для организации скороспелых батальонных учений и — начала интенсивной программы приготовления к битве. Увлеченность «Эйча» Джоунза военным делом всегда выходила за пределы профессиональных обязанностей. Как сказал Крис Кибл, «он возрос на солдатской философии». Представитель процветающего семейства землевладельцев из областей к юго-западу от Лондона. «Эйч», брат которого служил офицером в военно-морских силах, поступил в Девонширско-Дорсетский полк после Итонского колледжа и перевелся в парашютисты в 1980 г. В сорок два года в нем сохранилось еще что-то мальчишеское, живой характер. шарм и подкупающая улыбка, вдруг будто бы ни с того ни с сего озарявшая его лицо. «Он был в какой-то мере нетерпимым — не выносил дураков, — вспоминал Кибл. — Но имел привычку бывать правым. Настоящий вожак».

Джоунз истово верил в сбалансированный батальон со специалистами своего дела и снаряжением, пригодным для решения задач максимально широкого спектра, тогда как Кибл подчеркивал, что решающим фактором для части на поле боя является «способность развивать натиск». Командир сомневался в действенности пулеметов, имевшихся в распоряжении 2-го парашютного батальона, и запасся дюжиной американских реактивных гранатометов М79. Как до, так и после погрузки на паром «Норланд» бойцы особенно старательно отрабатывали действия в рамках медицинской подготовки и процедур обращения с ранеными. Доктор Стив Хьюз, офицер, заведующий медчастью батальона, служил в армии всего полтора года, однако не поленился произвести специальное изучение статистических данных потерь, где говорилось о самых распространенных ранениях на поле боя. Парни практиковались в обмене особыми навыками. Они выработали полностью альтернативный вариант тактического штаба, принять немедленное командование которым на поле боя мог в случае выхода из строя Джоунза майор Кибл. Они потратили £120 из фонда части для покупки по своей инициативе пластиковой модели человеческой руки и по дороге на юг практиковались на ней в нахождении вен, наложении жгутов и постановке капельниц.

«Все время нас не покидало такое ужасное беспокойство, что мы пропустим спектакль», — признавался Кибл. «Эйч» полетел вперед, чтобы догнать десантную группу уже на острове Вознесения. Когда «Норланд» дымил на юг, парашютисты ежедневно докучали капитану просьбами прибавить ходу, допытывались у него, а нельзя ли выбрать какой-нибудь курс покороче. Затем, когда в верхах начались все эти идущие вокруг да около дебаты о предположительных точках высадки, десантники с нетерпением отбрасывали варианты самого дальнего от противника места: «Почему нам просто не прийти прямо к ним и не задать ублюдкам хорошую трепку?» Парашютисты никак не ожидали шанса для полка получить видное место в плане участия в кампании: «По всему складывалось, что лучшее отдадут коммандос. Мы радовались возможности не отстать».

***

В первые дни после десантной высадки в Сан-Карлосе бойцы 2-го парашютного испытали разочарование, и им пришлось изрядно претерпеть от дискомфорта условий быта на горах Суссекс. Холод и сырость — кула более сильные, чем на прибрежном участке переносились бы легче, веди батальон активные боевые действия. Но отправлять передовые дозоры в направлении Дарвина запрещалось, поскольку на данном участке действовал эскадрон «D» 22-го полка САС.

Как выразился Кибл, начальство сказало только: «Зато можно с пользой потренироваться». Бойцы становились свидетелями боев в воздухе и время от времени открывали огонь по аргентинским «Скайхокам» и «Миражам», проносившимся мимо при заходе на штурмовку судов на якорной стоянке. Парни готовили себе еду и попеременно сушили обмундирование и ботинки. Но рота «В» все равно потеряла семерых из-за траншейной стопы, да и другим доставалось несладкой жизни. «Наш потенциал потихоньку снижался. — рассказывал Кибл. — «Эйчу», по вполне понятным причинам. не терпелось заняться каким-то настоящим делом. В то время как аргентинцы крушили корабли, десант сидел на месте как вкопанный. Во второй половине четвертого дня «Эйч» без обиняков заявил: «Мы не выигрываем, а проигрываем».

Утром 23 мая 2-й парашютный получил оповещение из 3-й бригады коммандос: батальон, за исключением приблизительно одной роты, которая останется на позициях на горах Суссекс, выступит сегодня ночью для развертывания «крупномасштабного рейда» против расположений аргентинских войск в Дарвине и Гуз-Грине. Несмотря на отчаянное желание оставить горы Суссекс, «Эйч» и его офицеры вовсе не пришли в восторг от предложенного плана. Вести наступление на хорошо укрепленные неприятельские позиции с самого очевидного направления — северного — при лишь минимальной поддержке казалось делом крайне опасным, если не сказать больше. Нельзя ли высадить подразделение или по крайней мере отдельные составляющие по морю и воздуху для атаки с юга? Бригада тут же ответила отказом. Вертолетов для подобного мероприятия не хватало, а использовать десантные катера не представлялось возможным по навигационным соображениям. Во второй половине дня 24 мая рота «D» возглавила длинный марш для обеспечения оставшимся подразделениям батальона позиций у Камилла-Крик-Хауса, расположенного в 11 милях (17,7 км) вниз по дороге. В 7 часов вечера Крис Кибл и его парни, остававшиеся на Суссексе, хмуро наблюдали, как остальные бойцы 2-го парашютного снимаются с позиций в сгущающихся сумерках. Затем, буквально минуту спустя, из бригады сообщили, что нелетная погода не позволяет своевременно перебросить для поддержки наступления артиллерию. От проведения операции отказались. Успевшая отойти далеко рота «D» зашагала обратно по горам, тогда как другие с мрачным настроением вернулись в траншеи. «Я двадцать лет ждал этого часа, — не скрывая ярости, признавался «Эйч», — а теперь кто-то там в е… й морской пехоте взял и все отменил».

День 26 мая уже перевалил за половину, когда Джоунза опять срочно вызвали в группу «О» бригады. В конце концов 2-й батальон Парашютного полка отправлялся в Гуз-Грин. В те горячие сорок восемь часов бригадир Томпсон вновь пытался убедить Нортвуд по спутниковой связи в целесообразности лишь прикрывать южный выступ. в то время как сосредоточить силы на броске в направлении к Стэнли. Не убедил. Генерал Трант приказал 3-й бригаде коммандос наступать на Гуз-Грин. Некоторые из высокопоставленных офицеров в Англии позднее выражали» полнейшее удивление тем, почему бригадир Томпсон не послал на задание два батальона, но, похоже, они лишь демонстрируют известную истину, что задним умом все крепки. Имевшиеся в распоряжении в Сан-Карлосе разведданные говорили о наличии у аргентинцев на данном участке лишь слабого батальона. выдвижение даже одной-единственной британской части с поддержкой к Гуз-Грину само по себе представлялось крайне трудной задачей, а по мнению Томпсона — совершенно бессмысленным со стратегической точки зрения предприятием. Во второй половине дня на совещании группы «О» в Сан-Карлосе решили на сей раз отправить для выполнения операции 2-й парашютный батальон целиком — примерно 450 бойцов. То есть предстояло наступление батальонного уровня, однако Томпсон по-прежнему намеревался отвести эту воинскую часть после выполнения задачи. Он слишком сильно нуждался в бойцах для операции на главном направлении, чтобы позволить себе роскошь держать батальон на юге. поддержку 2-му парашютному, по плану, оказывали три 105-мм орудия — всего половина артиллерийской батареи, поскольку перебросить нечто больше на огневые позиции в район» Камилла-Ерик-Хауса с имеющимися в распоряжении вертолетами не представлялось возможным. Майк Холройд-Смит, старший артиллерийский офицер 3-й бригады коммандос, намекнул «Эйчу», что может поспособствовать устремлениям Джулиана Томпсона избежать операции по взятию Гуз-Грина, если командование 2-го батальона парашютистов будет настаивать на выделении в поддержку пехоте большего количества стволов. По крайней мере удастся отложить операцию. «Я никогда ничего не откладываю», — коротко отозвался на это «Эйч».

Кибл, правда, запросил какие-нибудь легкие танки вроде «Скорпионов» и «Симитаров» для обеспечения поддержки операции пехоты. Но бензина для них остро не хватало. и — что еще важнее — и штабе сомневались в их способности нормально действовать на такой местности. По тем же причинам отказали и в гусеничных машинах «Вольво», на которых батальон мог хотя бы перевозить тяжелое оружие. Как нетрудно себе представить, минометный взвод был не в состоянии тащить на себе все восемь стволов вместе с боеприпасами. Решили взять всего два, а остальным бойцам предстояло нести мины. Однако ВМС гарантировали артиллерийскую поддержку с фрегата «Арроу» — тот один располагал фактически огневой мощью целой батареи 105-мм орудий. С первыми лучами солнца 28-го числа парашютисты могли рассчитывать на помощь «Харриеров». У «Эйча» не осталось времени на отдание официальных приказов до выступления с горы Суссекс. Делать это приходилось во время сосредоточения у Камилла-Крик-Хауса на следующий день. Между тем самым срочным и приоритетным моментом являлись свежие разведданные о противнике на позициях у Дарвина. Подполковнику предстояло провести последние часы перед началом марша батальона на борту корабля десанта «Интрепид», выслушивая донесения дозоров САС, действовавших в районе Дарвина и Гуз-Грина с момента за неделю до начала высадки.

«Эйч» вышел с командного пункта бригады ниже поселка Сан-Карлос вместе со старшим офицером ее штаба, Джоном Честером. «Прошу прощения, полковник, что вам так долго е… ли мозги со всем этим делом», — начал Честер. «Джон, жизнь слишком коротка, чтобы еще беспокоиться о таких вещах», — бросил в ответ «Эйч» и направился к вертолету.

2-й парашютный приступил к выдвижению с горы Суссекс в 8 часов вечера того дня, и снова головной шла рота «D». Бойцы оставили все лишнее и взяли только необходимое для боя. Однако они нагрузились рассчитанными на сорок восемь часов специальными арктическими пайками и тащили на себе буквально тонны дополнительных боеприпасов и иного военного снаряжения, при этом особенно трудно приходилось роте поддержки и медицинскому персоналу. Взвод инженерной разведки из 59-го эскадрона, воинов которого по воздуху доставили на Суссекс для взаимодействия с батальоном, запасся заимствованным и выпрошенным где только можно снаряжением, тогда как их собственное осталось лежать на десантном судне «Сэр Ланселот», с которого высадили всех для обезвреживания неразорвавшейся бомбы.

Бойцы тащились длинными вереницами, то и дело спотыкаясь и проклиная темноту, скалистую почву и дернистый луговик, переходя через ручьи и раскиданные вокруг точно заплатки болотца. «Но то была отличная ночка, — вспоминал Дэр Фаррар-Хокли. — Мы чувствовали, что наконец-то чем-то занялись». Во 2-м парашютном мало размышляли о стратегической ценности наступления на Гуз-Грин. Они знали только, что им дали задание, позволившее оставить горы Суссекс. За два часа хода до Камилла-Крик восточнее колонны стали время от времени падать вражеские снаряды. Воронки, встреченные десантниками на пути их следования, свидетельствовали о том, что в течение ночи аргентинцы били и по этому участку, однако, по счастью, фугасы рвались далеко от батальона. Бойцы смертельно устали, а также понесли одну серьезную потерю: офицер передового поста наведения авиации, пятидесятичетырехлетний скуодрон-лидер из КВВС, которого, как все считали, вообще нельзя было отправлять в такой поход, совершенно выбился из сил. Обязанности его пришлось взять на себя командиру противотанкового взвода, капитану Питеру Кетли.

Около 3 часов пополуночи в небо взлетела красная ракета-рота «D» сигнализировала: Камилла-Крик-Хаус обеспечен. «Эйч» велел всему батальону, за исключением бойцов в боевом охранении, остановиться в постройках и отдохнуть там на протяжении остатка ночи. Четыре сотни измотанных мужчин повалились кто где в комнатах и коридорах заброшенного дома и в окружавших его сараях, дабы подремать и прийти в себя до рассвета, трясясь от холода в отсутствие спальных мешков и даже одеял.

Спустя три часа рассвет позволил установить, что батальон расположился в крайне удачном месте, в этаком углублении, невидимый ни с какой стороны противнику с расстояния более 500 ярдов (457 м). Некоторые офицеры выражали озабоченность крайней скученностью личного состава подразделений на занимаемой позиции, однако «Эйч» пребывал в уверенности относительно безопасности — засечь их визуально неприятель не мог. Командир радовался возможности дать людям как следует отдохнуть днем и высушить одежду перед ночным боем. В какой-то момент парашютисты слушали новостной бюллетень «Всемирной службы» Би-би-си из Лондона и узнали от корреспондента, что 2-й батальон Парашютного полка находится в 5 милях (8 км) от Дарвина (см. след. главу). Известие шокировало, а потом разозлило весь батальон, но больше всех командира. Джоунз тут же приказал батальону как можно шире рассредоточиться и начать окапываться, готовясь к обороне перед лицом налета вражеской авиации или артиллерийского обстрела, каковые считал практически неизбежными. Роберту Фоксу, находившемуся при части корреспонденту Би-би-си, «Эйч» высказал ставшей позднее притчей во языцех угрозу подать в суд на министра обороны, если кто-нибудь из парней погибнет в предстоящей битве. Известно, что аргентинский гарнизон в Дарвине и Гуз-Грине получил рано утром 28 мая подкрепления, переброшенные вертолетами из состава стратегического резерва генерала Менендеса из района горы Кент. Бригадир Томпсон и офицеры 2-го парашютного батальона убеждены, что сообщение Би-би-си в тот день оказало непосредственное влияние на ход боя в следующие сутки. Аргентинцы, несомненно, ждали гостей.

Рота «С» заметила готовность противника к атаке, как только попыталась продвинуться и разведать местность. По британцам открыли огонь, и тем пришлось отказаться от своего намерения. Около полудня дозор южнее Камилла-Крик-Хауса заметил приближавшийся к нему синий «Ленд Ровер». Бойцы подпустили машину к занимаемой позиции и, выпрыгнув как из засады, стремительно бросились к ней. После короткого обмена выстрелами, десантники захватили в плен трех находившихся в автомобиле аргентинских военнослужащих, в том числе одного раненого сержанта, прежде чем те успели воспользоваться рацией. Среди пленных оказался офицер, командовавший разведывательным взводом противника. По полученным от него сведениям получалось, что гарнизон Дарвина куда сильнее и больше, чем слабый батальон, как рассчитывали в бригаде, и усилен в ожидании нападения. «Какого черта тут делала САС?» — зло проворчал «Эйч», необоснованно ругая спецназ. Эскадрон «D» покинул район раньше, чем неприятель перебросил туда подкрепления.

Около 4 часов пополудни пребывавшие в мрачном настроении, но все также уверенные в себе офицеры 2-го парашютного полукругом, сидя на корточках, окружили подполковника Джоунза. «Эйч» назвал план «наступлением силами батальона с целью взятия Дарвина и Гуз-Грина, подразделяющимся на шесть фаз и проводимым в ночное время тихо и в дневное с большим шумом». Рота «C» — патрульная — разведает последние 4 мили (6,4 км) до исходной позиции и обеспечит ее. Затем роты «А» и «В» будут наступать на юг через аргентинские расположения, нацеливаясь на взятие под контроль соответственно восточной и западной сторон перешейка. Рота «D» продвинется через порядки роты «В» во второй фазе, а затем в свой черед через нее пойдет «В», задача каковой — атака на Бока-Хаус. Целью ставился прорыв всех внешних позиций противника ночью, лишь для штурма самих селений отводилось дневное время, дабы максимально снизить риск для гражданского населения. Лейтенант Королевских ВМС Джон Термен предоставил подробное описание местности, по которой предстояло наступать. Никто и слова не сказал об удобной возможности показать себя, предоставившейся десантникам, ибо в том не было нужны. Совершенно неожиданно для себя 2-й батальон Парашютного полка оказался перед лицом необходимости вести первую классическую битву в рамках кампании по возвращению Фолклендских островов — и на самом деле первую для британских войск акцию против крупных формирований противника со времен войны в Корее. С самого момента поступления в полк любой солдат и офицер проникался мужеством героев Брюневаля, Мервиля и гордился отважной битвой до последнего парней Джона Фроста за Арнемский мост. Каждое следующее поколение десантников-парашютистов автоматически наследует желание равняться на отважных предшественников. Трудно не испытать волнения при мысли о том, как бойцы 2-го парашютного, ведомые подполковником Джоунзом, безоговорочно готовым продемонстрировать всю безграничность способностей батальона, выступали в ту ночь с позиций у Камилла-Крик-Хауса, чтобы дать бой предупрежденному и готовому к встрече врагу.

«Никогда не участвовал ни в чем подобном», — честно признался Роберт Фокс из Би-би-си «Эйчу».

«Так ведь и я нет», — в тон ответил тот.

У «Эйча» еще нашлось несколько минут на инструктаж командира группы артиллерийской поддержки, лейтенанта Марка Уэринга, которого с тремя 105-мм пушками и расчетами 8-й батареи 29-го полка коммандос Королевской артиллерии в темное время, суток челноками доставили на позиции вертолеты 846-й эскадрильи. В распоряжении для транспортировки орудий и боеприпасов — ночью, в полной мгле — имелось всего двенадцать «Си Кингов». В свете донесений о поступлении подкреплений к аргентинской стороне Уэринга снабдили 960 снарядами из расчета 320 на ствол. Всего за какие-то минуты перед переброской из Сан-Карлоса лейтенанту пришлось заменить одного из канониров, раненного в руку в ходе кратковременного налета «Скайхоков». В долине, где располагались пушки, солдаты трудились всю ночь — укрепляли оборону, натягивали маскировочные сети и готовили боеприпасы. Все знали, когда рассветет, от расчетов орудий будет зависеть очень многое.

В 6 часов вечера рота «С» приступила к продвижению в направлении к намеченной исходной Позиции под то и дело начинавшим лить дождем. В течение следующих трех часов бойцы осторожно прощупывали путь, возглавляемые саперами 59-го эскадрона, которым доставалась, наверное, самая ответственная работа в сухопутных войсках на всем протяжении войны. Им приходилось выполнять свои задачи по пояс в воде ручьев и речушек, в темноте, дабы убедиться, что три моста между Камилла-Крик-Хаузом и стартовой (исходной) линией очищены от мин, затем трястись от холода мокрыми, вместе с пехотой ожидая подхода штурмовых рот. Оставшиеся подразделения батальона выступили в 10 часов вечера, предварительно проверив оружие и получив в мерзлой траве приказы на взводном и ротном уровне. Когда парашютисты продвигались, души их согревали выстрелы орудий — велась огневая поддержка с моря. Аргентинцы прощупывали беспокоящим огнем сектора на направлении их выдвижения, но, к счастью, били далеко от парашютистов. В 2.35 пополуночи рота «А» пересекла исходную линию в классическом пехотном порядке — два взвода впереди, один сзади. Парни Дэра Фаррар-Хокли быстро и бесшумно следовали к первому объекту — Бернтсайд-Хаусу. Им оставалось пройти около 500 ярдов (457 м), когда окопавшийся там неприятель открыл огонь. Парашютисты ответили фонтаном свинца из универсальных пулеметов, затем вышли к зданию и пустили в ход винтовки и гранаты. Противник бежал, оставив двух мертвецов. Внутри, скованные страхом, лежали четверо гражданских британцев, из них две немолодые женщины. Солдаты вновь получили законный повод пройтись по адресу разведки. Считалось, что в Бернтсайд-Хаус одни только аргентинцы, потому-то его и нещадно поливали пулеметным огнем. К великому счастью, пострадала только собака, лишившаяся зуба.

«Затем мы подождали, когда по небу справа у нас впереди перестанут проноситься яркие и впечатляющие трассы, — писал лейтенант Клайв Ливингстоун, командовавший саперным отрядом. — Все время мы старались не попасть под непрямой огонь противника, не добавлявший никакого удобства. Последнего стало еще меньше, когда полил дождь». Рота «В», приступившая к выходу со стартовой позиции через сорок пять минут после роты «А», почти сразу же натолкнулась на пулеметную точку противника, каковую отделение капрала Марджерисона подавило огнем из автоматического оружия и гранатами. Затем бойцы Джона Кросленда приступили к продолжительному этапу боя, названному в батальоне «канавной войной», — к упорному прокладыванию себе пути на юг по компасному азимуту и зачистками по пути одной за другой вражеских позиций. То была битва командиров отделений, требовавшая быстрых, беспощадных и отважных действий — инициативы малых групп бойцов. У 2-го парашютного это получалось просто-таки замечательно. И все же теперь, после двух часов с начала боя, сложности становились все очевиднее. «Дела шли отлично, но только медленно», — рассказывал Крис Кибл. Десантники получили чувствительный удар, узнав, что там в море у «Арроу» заклинило 4,5-дюйм. пушку, вследствие чего они лишились важнейшего средства огневого давления. Командиры расчетов пушек и минометов с тревогой поглядывали на убывающие запасы боеприпасов. Стрелковые роты не взяли с собой 2-дюйм. минометы — «ошибка, которую я больше не повторю», как говорил Дэр Фаррар-Хокли, — а потому подсвечивать поле боя могли только за счет скудного запаса ручных ракет «Шермулли». Где-то вскоре после начала операции загорелось скопление можжевельника примерно посредине поле боя и пылало на протяжении часов. Сделалось светлее, однако удушливый дым не добавлял счастья парашютистам.

В то время как рота «В» постоянно сталкивалась с вражеским противодействием, рота «А» к 5.30, не встречая сопротивления, подошла ко второму объекту, Коронейшн-Пойнту, господствовавшему над Дарвином. Дэр Фаррар-Хокли по рации доложил обстановку подполковнику и попросил разрешения развивать натиск. «Эйч», находившийся в нескольких сотнях метров далее в тылу на направлении, пролегавшем по центральной оси перешейка, отнесся к показавшемуся ему излишне оптимистичным донесению с известной долей скептицизма. На протяжении более тридцати минут, когда вокруг потихоньку рассеивалась драгоценная тьма, рота «А» стояла на месте, дожидаясь, пока «Эйч» доберется на передовую и встретится с командиром роты. Только после того он распорядился о продолжении продвижения. К тому моменту батальон вел бой уже пять часов, но потерь не понес. Единственной занозой в бок в остальном ровному плану стали незамеченные ротой «В» при продвижении позиции аргентинцев, которые принялись палить по парашютистам с тыла, вследствие чего роте «D», вместо продвижения через расположение роты «В», пришлось произвести зачистку. Однако «мы были уверены, что сумеем позавтракать в городе, являвшемся нашей последней целью», — рассказывал Клайв Ливингстоун. Боевой дух находился на высокой отметке, даже у многих из тех, кому не пришлось спать на протяжении трех ночей.

Теперь, когда наступило утро, расклад сил в бою начал коренным образом меняться не в пользу британцев. Они очутились на открытой местности, где если и можно было спрятаться, только в ее складках, а между тем впереди находился очень хорошо подготовившийся к бою противник. Разведка донесла и особо подчеркнула факт отсутствия у аргентинцев на позиции средств защиты от атак сверху. На самом деле прикрытие над окопами наличествовало, а доклады о деморализованном и не желающем воевать гарнизоне казались преувеличенными. «Все это чушь, будто они не хотели сражаться, — недовольно признавался Кибл. — Еще как дрались». Противник обрушивал поразительный по мощности артиллерийский и минометный огонь на все роты парашютистов, развернутые на перешейке. Когда рота «А» начала продвигаться по открытой местности, оставив 3-й взвод для прикрытия против вражеской позиции в Дарвине, Дэр Фаррар-Хокли вдруг заметил движение на холме перед десантниками и закричал: «Засада! В укрытие!» как раз тогда, когда раздались очереди аргентинских пулеметов. Головной 2-й взвод смог хотя бы спрятаться в можжевельнике. 1-й взвод позади очутился открытым и тут же, естественно, попал в серьезную переделку. Капрал саперов Майкл Мелия погиб на месте. «Противник открыл по нам массированный огонь из средних пулеметов с дистанции около 400 метров, — писал Ливингстоун. — Становилось все светлее, что помогало неприятелю находить цели и вести очень результативный огонь. Хотя и нам было легче целиться, огневой напор с нашей стороны не шел ни в какое сравнение с массированным вражеским противодействием. Мы перестали стрелять. — 'задача заключалась в выходе из-под обстрела при любой паузе, когда противник отвлекался и не сосредоточивал на нас все внимание. Два взвода не могли подавить оборону в окопах, доставлявших нам столько неприятностей. Понадобилось 45 минут для выхода из боевого соприкосновения за счет применения дыма и из-за перерывов в стрельбе…»

По оценкам роты «А», перед ней находились до сотни солдат противника, в том числе значительное количество снайперов и пулеметчиков. Даже аргентинские призывники могут показаться внушительной силой, если у них полным-полно боеприпасов и хорошо подготовленные позиции. Парашютистам же патронов остро не хватало, как и бывает часто у наступающей пехоты. Майор Фаррар-Хокли попробовал было вывести 1-й взвод на позиции для флангового удара. Но рота находилась под интенсивным обстрелом. Семнадцатилетний рядовой Таффен получил ранение в голову, и товарищи на протяжении четырех часов не давали ему потерять сознание и свалиться в кому. Рядового Брайана Уоррала ранили. Капралы Дэйв Эйболс и Стив Прайор поспешили ему на помощь. Они уже протащили его половину пути до укрытия под яростным пулеметным огнем, когда зацепило и Прайора. Вперед помочь Эйболсу бросился капрал Гэри Хардмэн. Вместе они почти дотащили Прайора до безопасного места — оставались считанные метры, — когда в голову ему угодила другая пуля. Они отнесли тело в спасительный овражек и отправились за Уорралом. Это всего лишь один из героических поступков, совершенных младшими унтер-офицерами 2-го парашютного в тот день.

Джон Кросленд, командир роты «В», выразился просто и лаконично: «До первых проблесков света мы определенно выигрывали. Когда рассвело, мы попросту уткнулись носами в землю». Самая большая проблема состояла в сохранении темпов наступления, чтобы не дать врагу намертво пришить парашютистов к земле. Подняться под огнем и двигаться непросто — это требует воли и мужества, особенно когда перед глазами есть пример в виде лежащих рядом раненых или погибших товарищей. Бойцов постоянно осыпала грязь и торф от взрывов снарядов и минометных мин. У многих солдат не оставалось времени на эмоции и размышления. В умах господствовала мысль о необходимости уцелеть и двигаться. Некоторые бросали свои автоматы и подбирали аргентинские винтовки с большей дальностью и силой огня. В тылу зарокотали моторы легких вертолетов, начавших подвоз боеприпасов иэ Сан-Карлоса. Трудность состояла в доставке их на передовую и в транспортировке в тыл раненых.

В то время как рота «А» застряла на востоке, рота «В» майора Кросленда, действовавшая в направлении к западному берегу, вступила в длительный и ожесточенный бой с целью прорыва аргентинских позиций за разрушенным Бока-Хаусом. Оборона здесь готовилась для отражения возможной попытки британской высадки с моря, но оказалась не менее внушительной преградой на пути наступления с суши. Кросленд оставил 5-й взвод для обеспечения огневого прикрытия с высот, двинув вперед 4-й и 6-й взводы. И все же особенно сильно досталось от аргентинских пулеметчиков именно 5-му взводу. К моменту, когда этот взвод наконец отошел за вершину гряды в мертвую зону, трое бойцов получили ранения. Рядовой Стивен Иллингзуорт оттащил в безопасное место одного из них и находился уже на пути ко второму, когда его самого насмерть сразила пуля снайпера. Четверо парней из головного взвода Кросленда без проблем проползли на гребень горы выше Бока-Хауса, но там моментально очутились пришитыми к месту огнем противника. «Мы просто бесились, — рассказывал майор. — Не могли мы подобраться к их пулеметам по открытой местности, да и после пяти часов боя стали особенно дороги боеприпасы». Передовой артиллерийский наблюдатель Боб Эш в ответ на просьбу вызвать огонь на врага огорченно отозвался: «У нас как раз закончились снаряды». Минометные гранаты тоже все вышли. Позади рот «А» и «В», рота «D» по-прежнему занималась зачисткой аргентинских позиций, обойденных на протяжении ночи, уничтожая и вылавливая смятенных и перепуганных вражеских солдат, мелькавших в зарослях кустов и можжевельника. Противник беспрестанно прощупывал артиллерийским и минометным огнем наугад возможные места дислокации каждой роты на ареале британского наступления вплоть до позиции пушек.

Орудия не умолкали даже тогда, когда на них сыпались аргентинские снаряды. «Батарея стреляла почти безостановочно, — писал Марк Уэринг, — и под маскировочными сетями вскоре начали накапливаться настоящие горы стреляных гильз и пустых ящиков — такого количества мы никогда раньше не видывали. Становилось все труднее и труднее поддерживать боевую работу трех орудий. Из-за мягкости грунта сошники станин все глубже проваливались в почву». «Харриеры» с авианосцев на море не могли подняться в небо из-за тумана, но зато уже вскоре после рассвета появились два аргентинских легких штурмовика «Пукара» и принялись заходить для атаки артиллерийской позиции британцев. Команда ПВО с «Блоупайпами» обстреляла ракетами один летательый аппарат, когда тот приблизился. Пилот отвернул и выпустил свои ракеты по пустому месту в долине западнее от пушек. Второй самолет тоже куда-то подевался. Однако пока артиллеристы предпринимали все возможные меры, чтобы продолжать стрельбу, фрегату «Арроу» в море пришлось отойти с огневой позиции. Этот корабль обеспечивал поддержку на протяжении двух часов после начала рассвета — долгое время после того, как ему полагалось сняться с места и уйти на якорную стоянку в Сан-Карлосе. Но теперь поступил приказ на отход. Огневой поддержки с моря 2-му парашютному больше ждать не приходилось.

К 8.30 утра положение батальона сделалось и вовсе незавидным. Ни одной из стрелковых рот явно не удалось прорваться по открытой местности и покончить с тупиковым положением, в котором парашютисты очутились по милости аргентинцев. Использование конвенциональных тактических маневров оказывалось невозможным. Бойцы лежали или скрючившись сидели на корточках по всей длине перешейка. Некоторые ползали между убитыми и ранеными, собирая оставшиеся у тех боеприпасы. В роте «С» некоторые, похоже, решили махнуть рукой на все и начали готовить чай под минометным огнем. Подполковник «Эйч» Джоунз, залегший рядом с Дэром Фаррар-Хокли, отчаянно искал способа увеличить точность стрельбы поддерживающей артиллерии — на характер полета снарядов очень влиял гулявший по холмам сильный ветер. Срочно требовался какой-то выход. «Дэр, — проговорил подполковник, — придется тебе заняться этим делом». Фаррар-Хокли начал выдвигаться с шестнадцатью десантниками, включая своего заместителя, капитана Кристофера Дента. Майор не знал, что в момент начала подъема на гору к его небольшому отряду присоединился батальонный адъютант, капитан Дэйв Вуд. Крис Дент упал замертво сразу и покатился вниз по склону. Капрал Дэйв Хардмэн и капитан Вуд погибли несколькими секундами спустя. Младший капрал Тул, прижавшийся к земле рядом с Фаррар-Хокли, произнес без обиняков: «Сэр, если вы сейчас же не унесете отсюда ноги, то уносить придется вас». Они поползли туда, откуда пришли.

Немного ниже они встретили Тони Райса, командира артиллерийской батареи. «Слава Богу, вы быстро, — начал он. — Полковник сам пошел прошвырнуться». Х. Джоунз выявил позицию пулемета, который, как считал, сумел бы заставить замолчать. Схватив свой автомат «Стерлинг», в компании сержанта Барри Нормана и младшего капрала Бересфорда он отправился в смелое и рискованное предприятие в направлении огневой точки. Но не прошло и нескольких секунд, как в тыльную сторону шеи его ударила пуля, прилетевшая откуда-то с более высокой позиции за спиной. Она прошла дальше в тело. Смертельно раненный подполковник упал на землю. За какие-то считанные минуты битва за высоту Дарвин-Хилл унесла жизни командира батальона, капитана Дента, адъютанта Вуда и еще девятерых человек.

И все же, несмотря на смертельное ранение «Эйча», действия роты «А» принесли перелом в ситуацию на поле боя. Напором, огнем из пулеметов и 66-мм гранатометов десантники брали вражеские позиции одну за другой. Капрал Эйболс выстрелил 66-мм гранатой в амбразуру долговременного огневого сооружения. За меткость он был вознагражден громким взрывом и последовавшей за ним тишиной. Там и тут стали появляться белые флаги. Пусть рота «А» все еще оставалась под минометным и артиллерийским обстрелом, центр линии сопротивления рухнул. Затем старший сержант из роты Фаррар-Хокли обратился к майору: «Сэр, похоже, командир умирает». Морфин, первичная перевязка и капельница в руку «Эйча» — все оказалось напрасным. Фаррар-Хокли видел, как шевелятся веки глаз, но больше раненый не делал никаких движений. Майор опустился на колено и держал руку подполковника, пока не стало ясно, что тот умер. Затем, говоря намеренно осторожно, дабы не переполошить весь батальон скверными известиями, он передал по рации Крису Киблу: «Думаю, вам лучше поспешить сюда немедленно». Рота «А», в которой насчитывалось трое своих убитых, плюс еще два офицера из штаба батальона и один капрал из приданного саперного подразделения, и двенадцать раненых, расположилась вокруг захваченной позиции, где находилось двадцать мертвых аргентинцев и семьдесят шесть пленных, из которых тридцать девять были ранены.

Как только в штабе батальона узнали о ранении «Эйча», в «авиакомпанию мал-мала» (teeny-weeny airways) — в эскадрилью морской пехоты в Сан-Карлосе — отправили запрос о присылке санитарного вертолета «Скаут». Поначалу оттуда ответили отказом, но после второго, иначе сформулированного обращения, согласились выслать вертолет. Точно в момент подлета «Скаута» к району Дарвина там заканчивала штурмовку «Пукара». Неприятельский самолет круто спикировал и открыл огонь по вертолету. На месте того образовался шар огня и дыма, из которого на землю посыпались обломки «Скаута». Лейтенант Ричард Нанн, брат командира роты морской пехоты на Южной Георгии и родич Дэйвида Констанса, офицера связи морской пехоты при 2-м батальоне парашютистов, совсем недавно зачищавшего аргентинский окоп в тылу у роты «В», погиб мгновенно, а второй член экипажа, сержант Билл Белчер, был тяжело ранен в обе ноги.

Тем временем Крис Кибл спешил через перешеек принимать командование батальоном. Он быстро оценил сложившуюся боевую обстановку и тут же понял, что у роты «А», совершенно очевидно, «все в ажуре» — она выполнила задачу и пока на ее участке беспокоиться не о чем. Но вот рота «В» по-прежнему продолжала лоб в лоб бодаться с аргентинцами на позиции за Бока-Хаусом. Требовалось нанести фланговый удар, чтобы восстановить темп боя. Перед смертью подполковник Джоунз приказал расчетам ПТРК MILAN и пулеметов роты поддержки выдвинуться с прежней позиции по оси перешейка для оказания помощи роте «В». И вот наконец они достигли позиции, с которой могли наносить удары по аргентинским опорным пунктам на дистанции 1500 ярдов (1372 м). Десантники открыли огонь из ПТРК MILAN с просто поразительным эффектом воздействия. Кибл посоветовался с Джоном Крослендом и приказал роте «D» обойти роту «В» вдоль береговой линии, двигаясь под прикрытием выступающей возвышенности вдоль моря. Они взялись за дело в темпе и, совершенно невидимые противнику, быстро обогнули Бока-Хаус. Наконец-то британцы получили возможность открьпъ по неприятелю массированный и сосредоточенный огонь. Пользуясь отвлекающими действиями роты поддержки и роты «В», в 11 часов утра бойцы роты «D» вскарабкались по склонам холма и принялись поливать аргентинцев огнем из универсальных пулеметов. Там и тут вражеские солдаты — вымотанные и оглушенные — начали выбираться из бункеров и сдаваться. Всего их насчитали девяносто семь.

Затем Кибл поговорил с Дэром Фаррар-Хокли и приказал ему с ротой наступать в направлении самого Гуз-Грина, пользуясь поддержкой роты «С». Майор ответил, что выполнить задание невозможно — слишком много потерь, а надо держать оборону на высоте Дарвин-Хилл на случай возможной контратаки. Он мог предложить лишь один взвод. Рота «С» с 3-м взводом роты Фаррар-Хокли двинулась в путь в обход холма. В поселок Дарвин, откуда сбежали все гражданские лица, отправили патруль. Тот очистил район от немногочисленных защитников стрелковым оружием и гранатами.

2-й батальон Парашютного полка отважно и упорно сражался для выполнения своей первой задачи и раздавил скорлупу ореха аргентинского сопротивления. И все же перед ними оставался внушительный рубеж нетронутой обороны Гуз-Грина, подходов к нему и аэродрома. Кибл приказал роте «С» развивать наступление вдоль восточного берега, в то время как роты «D» и «В» отправились в атаку через перешеек с запада. Клайв Ливингстоун рассказывал, как рота «С» продвигалась по направлению к одинокой вехе своего пути — зданию школы Гуз-Грина «под устрашающим сочетанием артиллерийского, минометного и пулеметного огня и под рвавшейся над головой шрапнелью зениток». «Укрытия почти или вовсе отсутствовали. Трудно верилось, что такой массированный огонь мог продолжаться долго. Но он продолжался». Возможно, самым смертоносным оружием, примененным врагом против британцев на данной стадии операции, стали управляемые по РЛС 35-мм зенитные орудия аргентинских военно-воздушных сил, стрелявшие с восточной оконечности селения Гуз-Грин, пока парашютисты медленно продвигались по направлению к ним. Как только бойцы начинали выходить за гребень гряды господствовавших над позициями аргентинцев высот, парашютистов встречал ураганный заградительный огонь. Крис Кибл находился на высоте, когда полоса зарослей можжевельника буквально взорвалась от выстрелов вражеских пушек. Он спокойно подумал: «Вот тут я и умру». Спускаясь вниз, майор зацепился комбинезоном за жердь ограды загона для крупного рогатого скота, потратив на попытки высвободиться немало драгоценных секунд. Кибл временно оказался вне возможности контактировать со стрелковыми ротами: «Помню, как думал, что теряю способность управлять боем. Нельзя сказать, будто бы я испугался, просто я ведь был главным, заместителем командира, старавшимся не дать погаснуть напору наступления». Те две минуты дались ему нелегко.

В то время как рота «В» обогнула аэродром широким крюком, чтобы приблизиться к Гуз-Грину с юго-запада, роты «С» и «D» соединились для совместного штурма здания школы. Защищавшие позицию аргентинцы дрались поначалу упорно, но потом вдруг неожиданно выбросили белый флаг. Один из младших офицеров роты «D», Джим Барри, пошел принять капитуляцию и был тут же сражен пулей насмерть. Причина состояла, безусловно, в недоразумении — в тумане войны, а не в акте вероломства, — но взбешенные парашютисты принялись бить из 66-мм легких гранатометов LAW-72 и 84-мм гранатометов «Карл Густав» и поливать здание пулеметным огнем. Оно быстро занялось. Никто из уцелевших солдат противника не вышел оттуда.

2-й батальон Парашютного полка сжимал кольцо вокруг Гуз-Грина. Кибл передислоцировал минометы на новую позицию за высотой Дарвин-Хилл. Неприятельские зенитные орудия на аэродроме замолчали. Однако когда рота «D» перегруппировывалась после штурма здания школы, два «Скайхока» зашли на бомбежку и только чуть-чуть промахнулись, не попав по парашютистам. Через несколько минут два легких штурмовика «Пукара» атаковали напалмом и ракетами. Смертоносная жидкость вспыхнула пожаром далеко от роты «D». Когда первый штурмовик пролетел мимо, отважный солдат Королевской морской пехоты с ПЗРК «Блоупайп» вскочил, положил себе на плечо громоздкую трубу и выпустил снаряд. «Пукара» грохнулась на землю. Саперное отделение искупалось в авиационном топливе из разорванного бака самолета. Бензин не загорелся только чудом. Но сапер Плант, после того как пуля прошла через его комбинезон, несколько минут не мог унять дрожи. Огнем из ручного стрелкового оружия солдатам рот «В» и «D» удалось свалить вторую «Пукару».

Когда до Кибла, все еще находившегося под огнем на полосе можжевельника, донеслись звуки двигателей летательных аппаратов, он подумал: «Опять «Пукара», вот только их нам и не хватало». Затем майор услышал голос офицера, ответственного за огневую поддержку с моря: «У нас «Харриеры!» Три британских истребителя-штурмовика промчались по небу и нанесли хирургически точный удар кассетными бомбами по позиции управляемых по РЛС зенитных пушек. Весь район расположения неприятеля скрыли сплошные взрывы — смерть и разрушения гуляли там повсюду. Неожиданно вышло и засияло солнце. В тот момент парашютисты подумали, что теперь-то аргентинцы понимают, как близко их поражение. За час до прихода темноты огонь стал стихать. Противник не был уничтожен, но находился в окружении. Когда наступили сумерки, усталые британские солдаты оказались вдруг перед лицом серьезной угрозы. К югу от Гуз-Грина приземлились аргентинские вертолеты — «Чинук» и шесть «Хьюи», — очевидно, высадившие подкрепления. Кибл тотчас же вызвал огонь артиллерии в данный квадрат и приказал роте «В» выдвинуться в южном направлении и развернуться для противодействия и блокировки возможной контратаки. К радости десантников, ничего подобного не произошло. Аргентинцы просочились в горы и были выловлены в последующие дни 2-м батальоном парашютистов и гуркскими стрелками.

А пока Кибл наконец-то впервые получил возможность оценить собственное положение. Он и его бойцы достигли безусловной победы, показали себя героями, но перед ними по-прежнему простирались внушительные оборонительные позиции неприятеля. У него под началом находился понесший значительные потери батальон чрезвычайно измотанных людей, которые, несмотря на подвоз боеприпасов «Газелью», почти исчерпали ресурсы для ведения огневой работы. Заместитель командира роты «В» лежал на склоне холма на грани смерти — требовалась немедленная эвакуация. На полковом пункте медицинской помощи, где не покладая рук весь день трудился Стив Хьюз, находился еще один тяжелораненый. Батальон отягощали десятки пленных, в том числе и получивших ранения. Если бы британцам пришлось разворачивать фронтальный штурм вниз по склонам в направлении к Гуз-Грину ночью или следующим утром, они рисковали понести урон на минном поле и на оборонительных позициях противника.

Кибл начал с приказа всем стрелковым ротам на отход обратно в мертвое пространство — за гребень гряды, господствовавшей на местности вокруг Гуз-Грина. Бойцы лежали на склоне подле оружия и молчали или говорили тихо, почти неслышно, как говорят абсолютно вымотанные люди. Было нестерпимо холодно, и скоро они начали дрожать от стужи, поскольку гигантские рюкзаки и теплые вещи лежали далеко оттуда в Сан-Карлосе. Десантники собрали раненых и убитых — тех, кого нашли, — ну и, конечно, принесли к месту своего отдыха тело подполковника Джоунза.

Кибл связался по рации с бригадой. Первым делом он попросил подкреплений. Джулиан Томпсон безоговорочно согласился отправить роту «J» из 42-го отряда коммандос для занятия позиции прикрытия южных подступов к Гуз-Грину. Затем Кибл спросил, надо ли действительно стирать с лица земли поселок. Томпсон ответил положительно. Кибл зачитал «список покупок», необходимых для дальнейших действий: еще три пушки, боеприпасы для всей батареи числом 2000 выстрелов, шесть оставшихся в тылу минометов батальона с боеприпасами к ним, РЛС «Симбелайн» для засечки стреляющих минометов. И пусть два «Вольво» BV 202 привезут побольше патронов к табельному оружию бойцам стрелковых рот. Для вывоза вышедших из строя солдат отправили вертолет «Уэссекс», пилот которого опрометчиво описал «круг почета» над Гуз-Грином, вызвав на себя ожесточенный огонь аргентинцев. Чтобы вывезти замерзавших раненых, капитан Джон Гринхол, выдающийся храбрец и виртуозный вертолетчик, прилетел на своем «Скауте» на передовые позиции парашютистов в полной темноте — ему дали посадку по зеленому маячку. Обычно организацией эвакуации раненых занимается адъютант, но Дэйв Вуд погиб. Обязанности его принял на себя полковой старший сержант Симпсон, которому и предстояло позаботиться об отправке вышедших из строя военнослужащих батальона числом в семнадцать убитых и тридцать пять раненых.

Пока бойцы занимались зализыванием ран, Кибл объяснял бригадиру свой план. Если батальону непременно надо драться за Гуз-Грин, пусть будет так. Однако он всеми фибрами души надеялся избежать этого. Сегодня десантники заставили умолкнуть оружие аргентинцев и окружили их. Каким бы нелегким ни было положение 2-го парашютного, неприятелю приходилось и того хуже. Оставалось только убедить в этом его командиров. Кибл попросил устроить демонстрацию потенциала британских огневых средств — пусть «Харриеры» приготовятся сотворить врагу ад на земле в 9 часов утра на следующий день, через два часа после рассвета. А тем временем, как предлагал майор, он попробует уговорить противника сдаться. Если затея удастся, будут спасены десятки жизней, возможно, все 112 гражданских лиц из числа местного населения, не могущих покинуть Гуз-Грин.

Ту ночь на перешейке можно назвать мрачной и жутковатой. Большинство бойцов пытались хоть как-то подремать без спальных мешков в пронизывающем холоде. Некоторые расположились в кажущихся привлекательным укрытием снарядных воронках и только утром обнаружили, что воронки не от снарядов, а от мин, и сами они находятся на минном поле, где, наступая на спрятанную под землей взрывчатку, гибли заблудившиеся коровы. Штаб роты распорядился переместить аргентинских пленных в догорающий можжевельник, чтобы те не замерзли. Род Белл, переводчик морской пехоты, немало поразился видом сбившихся в кучки и истово молившихся солдат противника, освещенных пламенем от горящих растений. Верховодил ими раненный в ногу суб-лейтенант, получивший к тому же шрапнельную рану в глаз. Некоторые стояли на коленях, другие перебирали четки. Солдаты с обеих сторон, похоже, чувствовали себя счастливо уцелевшими под взмахами косы смерти. «Стрелять только, если на вас нападут», — приказал в ту ночь Кибл бойцам. Ночь прошла в тревожной тишине.

На следующий день, 29 мая, как только начало светать, Кибл приступил к претворению своего плана в жизнь. По его просьбе Род Белл отобрал двух пленных, старших унтер-офицеров. Их вывели на вершину склона гряды с белым флагом и с письмом, написанным по приказу Кибла Беллом по-испански. В нем аргентинского командира информировали о его незавидном положении: войска его в осаде, спасенья нет, но надо поступить гуманно и единственно правильным путем — организовать вывод гражданских лиц из Гуз-Грина. К тому же у него самого оставалось только два варианта — капитулировать или же быть разгромленным.

Пленные зашагали в направлении своих позиций, все отдаляясь от наблюдавших за ними издалека парашютистов. Вернулись они почти сразу же. Командир согласился на переговоры. Майор Кибл, офицер связи бригады майор Хектор Галлен, Род Белл, майор Тони Райс, командир артиллерийской батареи, отложили личное оружие и отправились в маленькую будку рядом с флагштоком на аэродроме в компании Роберта Фокса и Дэйвида Норриса — двух британских корреспондентов, участвовавших в операции 2-го парашютного батальона. Там в 8.30 утра вся группа встретилась с коммодором авиации Вильсоном Педросо и офицером аргентинских военно-морских сил. Стороны быстро достигли соглашения в отношении освобождении гражданских лиц. Затем дело коснулось тонкого вопроса капитуляции аргентинцев. Как ответил Педросо, — щеголеватый офицер в безупречно свежей форме, так непохожий на британских офицеров в их грязном и обтрепанном после боев обмундировании, — говорить о сдаче можно только на почетных условиях. «Если они сдадутся, пусть делают что захотят», — коротко бросил Кибл Беллу. Наконец Педросо заявил, что должен посоветоваться со своим вышестоящим начальством, после чего отправился обратно в Гуз-Грин. Позднее, уже находясь в плену, он поведал Максу Хейстингзу о том, как в разговоре с генералом Менендесом последний нехотя предоставил ему право поступить по собственному усмотрению.

Британцы ожидали принять капитуляцию восьмидесяти аргентинцев. Однако, к своему величайшему удивлению, увидели выходящий из Гуз-Грина контингент из более чем 150 чел. Пленные образовали этакое полое каре вокруг Педросо, расположившись чуть за чертой периметра роты «D». Аргентинский командир произнес короткую патриотическую речь. Он призвал солдат спеть государственный гимн. Затем, когда аргентинцы побросали оружие, Кибл направился к командиру, чтобы принять его пистолет, и в процессе заметил, что все солдаты вокруг него в форме ВВС. А где же остальные? Где армейский контингент? В тот момент ошалевшие от удивления британцы увидели внушительную колонну пеших, выходившую из Гуз-Грина и следовавшую в направлении к ним по трое в ряд. Более 900 аргентинских военнослужащих под началом подполковника Итало Пьяджи сложили оружие перед ротой «D». Таким образом 2-й батальон Парашютного полка сумел вывести из игры группу войск противника, втрое превосходившую его по численности. Британцы похоронили 50 погибших аргентинцев, а 1200 чел. взяли как военнопленных. То был необычайный триумф, состоявшийся во многом благодаря находчивости и предприимчивости майора Кибла в казалось бы в безнадежной обстановке. Бригадный генерал Томпсон рекомендовал утвердить Кибла на командовании батальоном, и многие бойцы 2-го парашютного изрядно огорчились, когда военно-бюрократическая машина в Британии сочла нужным не обратить внима-ния на представление Томпсона и по воздуху отправить нового командира, подполковника Дэйвида Чондлера.

Когда в Сан-Карлосе узнали об обстоятельствах гибели подполковника Джоунза, все сошлись во мнениях — ничего другого и ожидать не приходилось. Он поступил как классический романтик, совершил героический жест, ведь для него Гуз-Грин стал явным апогеем жизни солдата, к тому же Джоунз не мог видеть своих бойцов делающими нечто такое, чего не делал он сам. Некоторые офицеры, однако, считали отважный поступок «Эйча» на склонах Дарвин-Хилла довольно безответственным, ибо он забыл о возложенных на него жизненно важных обязанностях — об осуществлении командования батальоном на поле боя. Майор Кибл позднее указывал, что в тот конкретный момент, когда подполковник Джоунз отважился на фатальный шаг, его 2-й парашютный батальон оказался перед лицом большой проблемы — он утратил способность к тактическому маневру перед лицом подавляющего огневого превосходства противника. Переломить ситуацию немедленно — именно это и требовалось в том положении. И тогда, в те минуты, «Эйч» со своей тактической штабной командой являлся на высоте Дарвин-Хилл очень ценной для развития всего боя группой вооруженных людей. Командир стремился воспользоваться данным обстоятельством. Как подытожил Кибл: «Он попросту делал то, что должен был делать его батальон». Попытка прорыва почти в одиночку вполне вписывалась в принятые в британской армии поистине великие традиции руководством батальоном на поле боя. Чуткий, импульсивный и до конца преданный долгу солдат, отдавший жизнь эа родину, превратился в национального героя и удостоился чести награждения крестом ордена Виктории посмертно. Трудно поверить, что, доведись «Эйчу» пройти через все снова, он поступил бы иначе. Возглавлявший наряду с ним длинные списки солдат батальона, награжденных за Гуз-Грин, майор Кристофер Кибл получил орден «За выдающиеся заслуги», а Дэр Фаррар-Хокли и Джон Кросленд — Военный крест.

Всего 2-й батальон Парашютного полка потерял семнадцать человек убитыми и тридцать пять ранеными — дорогая цена. В то же время однако и поразительно малая, принимая во внимание продолжительность и ожесточенный характер той пусть скромной по размаху, но жаркой по характеру битвы. Знай десантники об истинной силе обороны, успей они завершить штурм в темноте при куда более сильной огневой поддержке, вполне возможно, им удалось проложить себе с боем путь в Гуз-Грин значительно быстрее и меньшей ценой. После войны высокопоставленные офицеры в Лондоне соединили голоса для выражения удивления по поводу того, что совместно с 2-м парашютным батальоном не отправили больше людей, не устроили одновременно какую-то отвлекающую атаку в тылу, перебросив туда некоторое количество войск на вертолетах. Неведение командования 3-й бригады коммандос в отношении действительной численности противника в Гуз-Грине являлось результатом очередных «неполадок связи» между Лондоном и Сан-Карлосом. Благодаря РИЭС, штаб разведки в Министерстве обороны располагал полным боевым расписанием войск генерала Менендеса. И все же никто и ничего не сказал об этих подробностях Томпсону. Небрежение или недоразумение грозило увенчать трагедией всю операцию. Если бы не великолепные боевые качества 2-го парашютного, британское предприятие в Гуз-Грине вполне рисковало закончиться тупиком или даже поражением. Настоящей мерой достижений батальона является тот факт, что 450 чел., только на поле боя осознавшие момент значительного превосходства неприятеля, — почти в четыре раза, — упорно продолжали идти вперед и одолевать его.

А пока парашютисты купались в победной эйфории. Их переполняла радость из-за отсутствия необходимости снова бросаться в бой. Кибл с солдатами вошел в селение и постучал в дверь первого же дома, где нашел старосту поселка, Эрика Госса, с женой. «Не желаете ли чашечку чая?» — спросила миссис Госс. Британцы двинулись дальше и встретили остальных жителей, толпой валивших из церкви, где их держали. Страшно счастливые после пережитого, они обрушились на парашютистов, тиская их в объятиях и целуя. В последние часы перед капитуляцией аргентинцы совершили дикие акты вандализма в домах и разграбили собственность поселян. Кибл почувствовал сожаление из-за оказанной противнику чести почетной сдачи. Парашютистов крайне поразил тот факт, что на поле боя они взяли в плен лишь одного вражеского офицера. Похоже, большинство из них на всем протяжении сражения располагались где-то поближе к тылу.

В селении победители нашли грандиозное количество брошенных боеприпасов: привязанные к детским салазкам ракеты, емкости с напалмом, артиллерийские снаряды, минометные мины, гранаты и все прочее. Крупный рогатый скот шлялся без присмотра по окружающим поселок минным полям. Предстояло провести масштабные действия по разминированию территории и обезвреживанию взрывчатых веществ. Кибл связался с бригадой, а Томпсон в свою очередь с Лондоном. Только одни проблемы логистики и пленных осложняли возможность следования изначальному замыслу командования бригады вывести 2-й парашютный из Гуз-Грина после его обеспечения. Но, возможно, куда более важным обстоятельством — пусть об этом открыто и не говорилось — служило другое соображение. Теперь, после того как 2-й батальон Парашютного полка провел крупную операцию по завоеванию Гуз-Грина, с политической точки зрения казалось неоправданным просто уйти из поселка. Сошлись на том, что батальон останется в районе поля выигранной им битвы и будет отдыхать, довооружаться и «наводить порядок». Операция, которую в штабе 3-й бригады коммандос задумывали как лишь «крупный рейд», в итоге оказалась одной из самых значительных за время войны. Она стала демонстрацией аргентинцам абсолютной воли Британии к достижению победы, какой бы ценой и какой бы кровью ни пришлось заплатить за нее.