Чарльз Кейн наслаждался теплым комфортом лимузина. Когда машина остановилась у ступеней центральной вашингтонской больницы, он приподнял воротник плаща.
«Лучше заранее побеспокоиться о себе, чем потом извиняться за кашель, — подумал он. — Или слышать презрительное фырканье».
Нездоровый вид считался на Холме прегрешением. Особенно в нынешние дни.
Агент службы безопасности подбежал к машине и приоткрыл дверь снаружи. В салон ворвался свежий воздух. Кейн поморщился. Карл Сиглер, его главный помощник, сердито чертыхнулся.
— Мы готовы сопровождать вас, мистер вице-президент, — сказал агент.
Кейн одарил его улыбкой.
— Тогда вперед.
Его чаттанугский акцент почти исчез — тридцать три года на Холме сгладят любые индивидуальные черты. Но намек на него остался, милый и приятный для тысяч земляков.
— Иначе я отморожу тут яйца.
Чарльз Кейн — новый вице-президент, назначенный на должность две недели назад, — вышел из машины под вспышки фотоаппаратов. Репортеры, с милыми лицами, хорошими прическами и акульими зубами, протянули к нему микрофоны. Голодная стая. Толстые мужчины с базуками видеокамер на плечах, ботоксовые телерепортерши, похожие на кукол Барби, газетчики, надевшие по такому случаю галстуки — будто эта маскировка делала их достойнее… Все требовали его внимания. Машины «скорой помощи» разъехались по сторонам, чтобы не мешать мероприятию. Кейн улыбнулся. Помахал рукой. И снова улыбнулся.
Вопросы банды напоминали тарелку спагетти из неразличимых голосов:
— Как вы себя чувствуете, мистер вице-президент?
— Какие сюрпризы вы ждете от докторов?
— У вас нервное перенапряжение?
— Вам понадобилось обследование?
— Что вы скажете о диверсии на иракском нефтепроводе…
Кейн притворился, что не расслышал их. Пока агенты из секретной службы и его помощники поднимались по серым ступеням госпиталя, он продолжал махать рукой и улыбаться. Кейн подавал сигнал народу, и его сообщение было очевидным: вице-президент приехал на профилактический осмотр, но не в секретное медицинское учреждение, а в городскую больницу. Смотрите! Даже в это время убийств и террора общественные места Америки защищены и безопасны!
Несомненно, эти кадры разбавят вставками из пресс-конференции, намеченной после его обследования. Доктора успокоят избирателей и расскажут о крепком здоровье Кейна. Затем он выдаст пару реплик: «Я чувствую себя лучше некуда. Готов помогать президенту Хейлу и служить великому американскому народу всеми силами».
Банально. Неубедительно. Сплошное клише. Зато безопасно. Все типично по-американски — как яблочный пирог и трепотня о свободе. Сюжет, возможно, не попадет в национальные новости, но о нем упомянут в прессе. Если вице-президент находит время для ультразвукового исследования и флюорографии, значит, в стране царит полный порядок! И пусть он лучше посещает городскую больницу, чем секретные военные базы! Вот в чем заключалась идея Кейна. Безоговорочная уверенность в системе!
Пока Чарльз Кейн приветливо кивал охранникам в фойе и направлялся к лифту, агенты шагали по обе стороны от него. Репортерские группы в вестибюль не пустили, но он по-прежнему слышал щелчки фотоаппаратов за стеклом витрины. Сиглер отставал всего на шаг. Прижав мобильный телефон к скуластому лицу, он отдавал распоряжения насчет предстоявшей пресс-конференции. Нет, шипел он в трубку, его не волнует, что этот репортер из онлайн-блога получил где-то пропуск… Этот тип не состоит в президентском пуле… Имя в списке не значится. Нет, он не будет ничего выяснять… Нет, он его туда не вставит. Надеюсь, это понятно? Чертовски понятно!
Их группа подошла к секции лифтов. Две открытые кабины охранялись сотрудниками из секретной службы. Кейн и два агента зашли в первую кабину, Сиглер и остальные — во вторую. Подъем на верхний этаж был плавным и быстрым.
Выйдя из лифта, Чарльз прислушался. Гул стоявшего на крыше армейского вертолета не проникал в коридор, но Кейн знал, что лопасти «Черного ястреба» равномерно вращались, ожидая приказа на эвакуацию. Когда этим утром агенты спецслужб инструктировали его о путях отхода, он важно кивал и изредка бросал авторитетные фразы: «Очень хорошо», «Прекрасный план». Честно говоря, Кейн находил это немного глупым. Он не привык к такому ажиотажу, хотя провел на Холме немало лет и, наверное, заслужил подобную заботу о себе. В свое время он даже пропускал дни рождения дочери, проводя мероприятия Республиканской партии. Но помилуйте, это же обычный медицинский осмотр!
Они шли по коридору мимо агентов, ошеломленных докторов и медицинских сестер. Чарльз дружески улыбался им. Пусть люди знают, что в стране порядок. В конце коридора перед дверью кабинета его поджидал доктор Джаред Блэквелл. Они пожали друг другу руки.
— Рад видеть вас, Чарли, — с улыбкой сказал Блэквелл. — Как чувствуете себя? Старый мотор не шалит?
— Раз уж я добрался до вас, значит, он еще работает. Когда я не сижу в своем офисе с пуленепробиваемыми окнами, то кручу педали на чертовом тренажере. Выполняю ваши рекомендации.
— Рад это слышать, — сказал доктор, и они вошли в смотровой кабинет.
Помещение было светлым и просторным. Мягкое раскладное кресло, оснащенное по последнему слову техники, шкафчики из вишневого дерева — все говорило о том, что здесь принимали VIP-персон, и Кейн был не первым в их списке.
— Слушайтесь советов врачей, и вы до самой смерти будете здоровым, — сказал Блэквелл, указав на смотровое кресло. — Люди с хорошим цветом лица экономят на страховом полисе.
— О-о! Что-то типа «съешь яблоко утром и оставь своего доктора без хлеба»?
— В наши дни Джонни Ячменное Зернышко работает в страховой компании.
Они посмеялись над этой шуткой. Затем Блэквелл нахмурился и стал серьезным. Он вошел в роль «доктора». Сломал лед отчуждения и приступил к делу.
— А теперь честно, Чарли. Как вы себя чувствуете? Вам многое пришлось пережить за последнее время. Смерть Гриффина, повышение Хейла, ваше новое назначение. Как отреагировало тело? У вас хороший сон?
— Джаред, мне семьдесят семь, — пожав плечами, ответил Кейн. — Я плохо сплю уже пятнадцать лет. Каждый день просыпаюсь в три утра, как по будильнику, и бегу в туалет. Иногда дважды за ночь. Часто в полудреме налетаю на стену или отбиваю пальцы ног о порог. Потому что не включаю свет. Джейн чутко спит. Если включить свет, она разворчится, и тогда о сне вообще можно забыть.
Блэквелл улыбнулся.
— Чарли, вы законченный политик. Вы так и не ответили на мой вопрос.
— Как я себя чувствую? — вздохнув, произнес Кейн. — Такое впечатление, что мне на колени бросили тяжелую плиту из золота. Конечно, я радуюсь этому… и новой должности, и возможностям. С другой стороны, все кости так болят, что хоть волком вой.
— То есть ноша ценна, но тяжела?
— Да. После того как кровь Гриффина высохла на тротуаре, меня усадили на два стула. Ситуация требовала быстрых решений. Я понимал, что мне прочили этот пост. Однако пришлось попотеть. Золотая ноша казалась почти неподъемной. Господи, какие вопросы я только не решал! Запуск шпионских спутников, неполадки на ядерных станциях, создание рабочих мест…
— Тяжело голове, на которой покоится корона.
Кейн кивнул.
— Что-то типа этого. Но только гораздо сложнее. Мир катится в ад, Джаред. Раньше маленькие мальчики хотели быть президентами. Они не убивали президентов. А сейчас творится черт знает что. Я чувствую себя как дворник с лопатой на параде слонов.
Кейн взглянул на Блэквелла.
— Надеюсь, наш разговор останется между нами?
— Естественно, — ответил Блэквелл.
— Короче, я стараюсь как могу.
— Это и нужно людям.
Блэквелл мягко похлопал вице-президента по плечу.
— Послушайте, Чарли. Наш осмотр является рутинной проверкой здоровья. Я не собираюсь морочить вам голову. Похоже, вы прекрасно справились с переменами в жизни. Продолжайте убегать от стрессов. Ходите по тем дорогам, где вас ожидают знакомые обыденные дела.
Доктор подошел к окну и закрыл жалюзи.
— Вы знаете наш распорядок. Расстегните рубашку. Сейчас войдет сестра и проведет необходимые процедуры. Я специально учился на доктора медицины, чтобы не делать эту работу.
Блэквелл приподнял брови.
— Вам повезло, Чарли. Сестричка очень молода и красива. С впечатляющими подвесками и бампером, если вы понимаете, о чем я говорю.
Кейн усмехнулся.
— Мы предоставляем нашим лидерам наилучшее обслуживание, — подытожил Блэквелл, выходя в коридор. — Надеюсь, вы знаете правила.
— Не плюй туда, откуда пьешь, — кивнув, сказал Кейн. — Я буду вести себя прилично.
В это время — в сорока милях от госпиталя и на глубине двух тысяч футов под землей — доктор Кляйнман инструктировал Джона, Килроя 2.0 и других бета-клонов. «Близнецы» сидели за столом из красного дерева в оперативном центре секретной базы «Седьмого сына». Кляйнман объяснил им опасные свойства НПСП-разряда и причины, по которым Дания Шеридан передала свои секреты министерству обороны. С тех пор ей удалось значительно улучшить технологию, хотя старый ученый не мог сказать конкретно, в чем именно выражались эти улучшения. Однако он не сомневался, что все ее разработки попали в руки врагов.
Когда дверь открылась, Чарльз подумал, что к нему явилось неземное существо. Или ангел, рожденный во плоти. Мираж, чудесным образом возникший в трех измерениях. Он никогда еще не видел такой женщины. Такой… слова не шли на ум… Экзотической? Нет. Но это был единственный эпитет, возникший в тот момент в его уме.
Божественная! Чуть старше тридцати. Стройная. Атлетически сложенная. Глаза, как черные жемчужины. Кожа шоколадного цвета. Черты лица выдавали индийскую генеалогию. Она не использовала макияж. Он только испортил бы все, подумал Кейн, вспомнив о нелепо раскрашенных черно-белых фильмах. Каскад волос ниспадал на плечи. Под тканью белого халата угадывалось восхитительное тело. На отвороте висела пластиковая бирка с именем. Ее нижний край лежал на скате потрясающей груди. Надпись на бирке гласила: Мира Саньях, дипломированная медсестра.
Она вошла в комнату и закрыла дверь. Кейн, сам того не желая, облизал пересохшие губы.
— Доброе утро, мистер вице-президент.
Он с восхищением рассматривал ее красивое лицо.
— Как вы себя чувствуете?
Уже лучше. О боже! Гораздо лучше!
— Спасибо, хорошо.
Чарльз начал краснеть. Когда он в последний раз краснел перед женщиной?
— Приятно это слышать.
У нее легкий британский акцент, отметил Кейн. Наверное, она родилась в Индии и воспитывалась в Англии. Или здесь, в Соединенных Штатах. Интересно, откуда она приехала?
Медсестра смущенно улыбнулась, словно прочитала его мысли. Она направилась к стойке с небольшими шкафчиками из вишневого дерева. Достав пару латексных перчаток из картонной упаковки, она легкими и привычными движениями натянула их на руки.
Кейн представил ее лицо ниже своего пупка… Вот она расстегивает зубами его ремень… Остановись. Ты так стар, что можешь быть ей дедушкой. Он поерзал на кресле. Не поднимай свой флаг, старый сукин сын. Подумай о чем-нибудь другом. О футболе. О «Титанах». О Джейн! Подумай о Джейн!
Медсестра взяла электронный термометр и повернулась к нему.
— Я должна провести несколько процедур, мистер Кейн. Мы измерим вашу температуру, затем кровяное давление и закончим кое-чем еще.
Она улыбнулась.
— Не волнуйтесь. Я не кусаюсь.
А вот это плохо!
— Вы успокоили меня.
— Прекрасно. Скажите «а-а-а».
Чарльз открыл рот, и она сунула термометр под его язык. Он почувствовал ее запах — опьяняющий аромат лаванды и жасмина. Взглянув на кончик градусника, торчавшего из его рта, Кейн молча обозвал себя идиотом.
Пока он сидел в раскладном кресле, медсестра отошла к этажерке. Она согнулась, открыла нижний ящик и вытащила оттуда черный металлический прибор размером с телефонную книгу. Это неказистое устройство имело лишь несколько кнопок. На боку приспособления располагались маленькие гнезда — примерно такие же, как у плеера. Медсестра включила прибор и улыбнулась вице-президенту. Кейн снова покраснел и ответил ей смущенной усмешкой. Черт бы тебя побрал! Она вытащила термометр из его рта, взглянула на шкалу и пару раз моргнула. А может, подмигнула?
— Все нормально.
Ее слова походили на маленькую ложь, которую она предлагала ему разделить друг с другом. Наверное, так оно и было, заподозрил Кейн. Как ваш старый моторчик? Ах, детка, он еще работает.
Она молча замерила его кровяное давление. Чарльз едва сдержал судорожный вздох, когда ее правая грудь скользнула по его руке. Он решил, что это было случайностью. Он велел себе думать о Джейн — не плевать туда, откуда пьешь. Сестра сняла показания и занесла их в бланк, закрепленный на металлическом планшете.
— Ложитесь, — сказала она.
Кейн знал, что если тело выдаст его мысли и желания, это случится именно сейчас. Он опустился спиной на мягкое осмотровое кресло и украдкой посмотрел на пах. Там ничего не выпирало. Слава богу! Он перевел взгляд на потолок и с облегчением вздохнул.
Медсестра перенесла черное устройство на столик, стоявший рядом с креслом. Она подключила тонкие провода с круглыми губчатыми электродами к небольшим гнездам на боку прибора. Кейн с интересом наблюдал за ней. Ее маленькие руки в перчатках уверенно управлялись с техникой. Заметив его взгляд, она еще раз улыбнулась.
— Не волнуйтесь. Это дополнение к предыдущим процедурам. Аппарат производит сразу два измерения. Сейчас мы снимем электроэнцефалограмму и электрокардиограмму. Я приложу электроды к вашей голове. Они примут волны мозга и передадут информацию устройству. Затем я поменяю электроды и размещу их у вас на груди. Результаты будут посланы на обработку. Позже доктор Блэквелл подытожит данные и запишет их в вашу карточку.
— Я никогда не видел таких приборов.
— Новейшие технологии.
Мира Саньях склонилась над ним. Ее волосы соскользнули с плеч. Она приподняла первый электрод.
— Сейчас мы закрепим их…
Чарльз кивнул, наблюдая за ее язычком, который высунулся на миг изо рта.
«Боже мой, мне нужно выпить», — подумал он.
Медсестра разместила на его голове шесть электродов: по паре на лоб, виски и основание шеи. Ее аромат возбуждал нервы Кейна. Она нажала несколько кнопок на приборе, и устройство издало странный высокотональный писк, похожий на звук заряжавшейся фотовспышки. Чарльз хотел задать вопрос об этом звуке, но богиня в белом халате сурово посмотрела на него. Ее взгляд теперь был другим.
— Вы готовы? — спросила она.
Кейн нахмурился. «Что изменилось?»
В ее глазах читалось холодное презрение.
«Подожди. Тут что-то не так…»
Мира Саньях нажала на другую кнопку.
Чарльз Кейн хотел вскочить, позвать на помощь, сорвать с головы электроды… Но он с трудом дышал, с трудом моргал… Цунами из голосов и звуков, чужеродных образов и эмоций затопило его ум, вторгаясь, покоряя и извиваясь в мозгу, словно тысячи угрей. Ни одно из этих впечатлений не принадлежало ему… ни одно… ни одно! Они, пронзительно визжа, вливались в него через полушария и лобные доли, углубляясь в то место, где находились личные воспоминания Кейна, его сознание, его «я», его…
«Душа! Господь всемилостивый и всемогущий! Она хочет убить мою душу! Кто-нибудь! Помогите мне…»
Его ум наполняли рваные дуги пожаров. Невероятная тяжесть сминала его личность, превращая ее в нечто иное, в нечто… проклятое… замороженное, криогенное, черное, хищное, бескомпромиссное, неуклонное, неизмеримое…
Чарльз больше не видел потолка. Он не видел усмешку женщины с черными как смоль волосами. Он не замечал судорог, сжимавших его мышцы; не чувствовал, как ногти оставляли на ладонях следы чеширских лунных улыбок; не слышал, как зубы скрежетали друг о друга. Выдыхаемый воздух с шипением вырывался из его ноздрей. Вдохи походили на порывистое утробное всхрапывание. Он не видел, не чувствовал, не слышал…
И все-таки воспринимал происходящее.
Железная перчатка сжала сознание Чарльза Кейна. Он вспоминал моменты жизни, фиксировал мысли. Он чувствовал угасание разума, пока чужеродное влияние захватывало его мозг нейрон за нейроном.
…танцевали в мамином кабинете под «Поезд на Чаттанугу»… Чарли, разве Мэри Джейн не выглядит чудесной в этом платье… ее кудри развевались под музыку… ЭТО ТЕПЕРЬ МОЕ…
кто-то порабощал его, захватывая мысли и воспоминания
…я полюбил тебя с детства… поэтому поспорил, что мы поженимся… и видишь, я сделал это… ТЫ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ СО МНОЙ…
кто-то изгонял его разум, выталкивая остатки личности наружу в какую-то непонятную глубину
…я люблю тебя, детка… это чудесная новость… похоже, нам нужен дом с еще одной дополнительной комна… ТЫ ПОЛНОСТЬЮ…
кто-то сдавливал его, вминая в самого себя
…МОЙ!
словно папки в ящике стола… словно карточки в каталоге, словно…
«Господи… что происходит… Боже, помоги… Боже, помоги… боже, помоги…»
слова в открытой книге
ПОЛНОСТЬЮ МОЙ!
информация на вращавшемся диске…
…прости меня, Джейн… мне очень жаль… я поздно понял…
ТЫ
…Господи, услышь…
МОЙ
Боже… Святой Боже… Начало
АЛЬФА
…и конец…
ОМЕГА
…я…
МЫ
Иииииииии
Я!!!
Когда тело Кейна перестало биться в ломаном марионеточном танце, презрительная усмешка Саньях уступила место триумфальной улыбке. Сдерживая смех, она прикрыла рот рукой. Ее глаза по-прежнему выглядели кусочками черного льда. Глаза убийцы.
Веки вице-президента с трепетом открылись. Он медленно осмотрел кабинет и женщину. Казалось, Кейн сверял увиденное с какой-то внутренней описью. Он поднес руки к лицу, взглянул на морщинистую кожу тыльной стороны ладоней и скептически покачал головой. Его взгляд переместился на грудь и живот. Губы Чарльза изогнулись в гримасе недовольства. Заметив провода, тянувшиеся от его головы к черному прибору на столике, он криво усмехнулся.
— Все прошло успешно? — спросил вице-президент.
Улыбка Саньях исчезла. Она приподняла брови и бесстрастно ответила:
— Думаю, да. Осталось провести проверку. Начнем? Киноварь.
— Квант, — кивнув, ответил Кейн.
— Мафусаил.
— Миссия.
Глаза Миры Саньях весело сверкнули.
— Мы размножаемся.
Чарльз Кейн сел, свесил ноги с осмотрового кресла и глубоко вздохнул, словно впервые опробовал силу своих легких. Он закрыл глаза и ощупал руками лицо. Его кончики пальцев мягко заскользили по носу, щекам и губам. Он провел ладонью по подбородку и небольшой бороде. Его глаза открылись и весело прищурились. Кейн потыкал указательным пальцем вялые мышцы на бедре.
— Так вот как чувствуется старость.
Саньях хихикнула.
— Тебе нужно побывать в теле женщины.
Она поднесла руки к груди и комично встряхнула внушительные округлости. Кейн еще раз осмотрел тело женщины и одобрительно кивнул.
— Если мне понравится твое воплощение, я не вылезу из постели.
— Тебе понравится.
Кейн игриво пошевелил седыми бровями.
— Так давай начнем.
Саньях взглянула на часы и вздохнула.
— Ты знаешь план. У нас осталось две минуты. Затем я должна пойти к доктору. Ты же разговаривал с ним недавно. Он ничего не заподозрил?
Кейн покачал головой.
— Мне кажется, ничего.
Пока Мира Саньях заполняла закрепленный на планшете бланк и вписывала в пустые строки словосочетание «в пределах нормы», он внимательно рассматривал ее лицо. С его губ сорвался тихий смех.
— Я уверен, что этот доктор хочет затащить тебя в постель.
Медсестра поморщила нос в отвращении. Сунув руку в карман и вытащив пробирку, она удалила резиновую крышку.
— Давай быстро проверим память. Что тебе известно?
Кейн вновь закрыл глаза. Его веки задрожали. Глазные яблоки заметались под ними, словно у спящего человека в фазе РЕМ-сна. Бледная кожа выше щек покрылась морщинками. Этот человек любил смеяться. Наконец он открыл глаза.
— Я помню все, — сказал Кейн. — Дни рождения его дочерей. Номер социальной страховки. Расположения бункеров для чрезвычайных ситуаций. Коды доступа к внутренним сетям. Его любимые фильмы. Все с Джоном Уэйном. Каждый маленький грязный секрет. Клички собак его жены. Милые прозвища супруги.
Он взглянул на правое бедро и рассеянно потер его.
— Господи! Я помню, как его подстрелили на Окинаве. Даже чувствую боль.
Саньях покачала головой.
— Не увлекайся. Просто позволяй ему оставаться на поверхности. Так лучше всего. И позаботься о подсознательном материале. Телесный язык, акцент, характерные выражения и тому подобные вещи. Если я и научилась чему-то за прошлые три дня, то именно этому. Не пытайся быть его хозяином. Пусть все происходит естественным образом. Кейн по-прежнему здесь. Изучай его, когда никто тебя не видит.
— Все понятно.
— Теперь потерпи немного.
Медсестра протянула руку к голове вице-президента и вырвала седой волосок из его скальпа. Поместив волос в пробирку, она закрыла резиновую крышку.
— Слава богу, что тебе нужен только один. У меня осталось их не так уж много, чтобы делиться с тобой.
Саньях снова посмотрела на часы.
— Ладно, отвечай на вопросы. Только быстро. Им что-нибудь известно о нас? Я имею в виду ФБР, ЦРУ и Национальное агентство безопасности.
Кейн закрыл веки. Глазные яблоки завращались под ними как у сумасшедшего.
— Нет.
— Они узнали о нашем семейном объединении?
Чарльз улыбнулся.
— Нет. Эти сволочи сохранили все в тайне. Похоже, они ведут свои дела, не покидая базы.
— Значит, я была права, — усмехнувшись, сказала медсестра.
— Нет, это я был прав.
Саньях засмеялась, стянула латексные перчатки с рук и швырнула их в корзину для мусора. Взяв со стола черный прибор, она сунула его под мышку.
— Пора идти.
— Ты знаешь, что делать дальше, — сказал Кейн. — Передай Девлину мои наилучшие пожелания.
— Этого Девлина теперь целые орды, — ответила Саньях. — Все идет по плану. Первые номера уже научились водить МАЗы и пристрастились к водке. Вторые номера морозят яйца на холоде, а третьи неплохо развлекаются, когда резвятся со своими папиками. Кстати, говоря об удовольствиях! Я с ума схожу, разыскивая крепкого мужчину. Мне тоже не помешала бы пара Девлинов.
— Сделай, сколько посчитаешь нужным.
— Тогда это все. Ты знаешь, когда выходить на связь.
Вице-президент кивнул.
— Скоро свяжемся.
Он высунул язык и по-змеиному пошевелил, призывая поцелуй.
— Не могу дождаться мгновения, когда познаю сам себя.
Мира Саньях открыла дверь и, подмигнув ему, переступила через порог.
— Сделай все, как надо.
Через тридцать минут состоялась пресс-конференция. Пока доктор Джаред Блэквелл давал предсказуемо положительный отчет о здоровье вице-президента, Чарльз Кейн смущенно улыбался. Небольшой намек на переутомление — в нормальных пределах для человека такого положения и возраста, подчеркнул доктор. Чарльз Кейн вполне пригоден для управления страной. Стая репортеров жадно внимала, ловя каждый звук. Вспышки фотоаппаратов, мерцающие линзы очков и клоунские напомаженные улыбки. Кейн улыбался им и в подходящие моменты приветливо кивал. Когда после речи Блэквелла он вышел к трибуне, «стая» засыпала его вопросами. Абсолютно бессмысленными, идеально пустыми и изысканно бестолковыми.
Вице-президент ответил каждому. Перед тем как покинуть трибуну, он выдал коронную фразу, которую процитировали все редакции вечерних новостей: «Я чувствую себя лучше некуда. Готов помогать президенту Хейлу и служить великому американскому народу всеми силами».
Когда Чарльз Кейн уходил, никто не спросил его, почему он помахал левой рукой, а не правой, как делал это все свои сорок лет пребывания в политике. Свора просто не заметила промашки. И такое легковерие заставило Джона Альфу — который прятался в гиппокампе старика и контролировал психику Кейна — еще раз улыбнуться.