Отец Томас и Хью Шеридан прогуливались по коридорам засекреченной базы «Седьмого сына». Старик уверенно поднимался или спускался по крутым и пыльным лестницам, которые, возможно, предназначались только для чрезвычайных ситуаций. Они проходили мимо небольших гимнастических залов и бесчисленных дверей на разных уровнях. База оказалась огромным сооружением. Очевидно, после прежнего пика экспериментов по клонированию в эти дни использовалась лишь небольшая часть ее территории.

— Я знал, что ты спросишь о ней, — остановившись, сказал Шеридан. — Я знал, что ты спросишь о Дании.

Он прикурил третью за час сигарету и выпустил клуб дыма в потолок.

— Давай договоримся так. Сначала ты расскажешь мне все, что тебе известно о моей бывшей жене и ее исчезновении. Ту информацию, которую ты получил от Кляйнмана. Затем я расскажу тебе правду.

Отец Томас прислонился спиной к стене и потер глаза. Боже, как я устал.

— Нам рассказали о ней во время инструктажа в оперативном центре, — ответил он. — После того, как вас вывели оттуда. После того, как вы попытались предупредить нас о Брегнере.

— Да, я помню, — произнес Шеридан, выдув в воздух аккуратное колечко дыма.

— Кляйнман и тот самовлюбленный парень… Дурбин… они объяснили, что в ранних экспериментах по записи воспоминаний была случайно выявлена невральная пульсация, стирающая память. Они показали нам ангар со старым оборудованием — Аппендикс. Дурбин говорил, что в тканях мозга возникает какой-то ответный биоэлектрический разряд. Майкл пошутил, что он похож на нейтронную бомбу для человеческого мозга.

— Довольно точно, хотя и упрощенно, — кивнув, сказал Шеридан. — Продолжай.

— Они сказали, что Дания первой обнаружила причину этого ответного импульса. Она поняла, что эффект неврального разряда можно копировать и многократно применять для разных целей. Фактически она предложила использовать его в качестве оружия. Но Кляйнман сказал, что команда «Седьмого сына» не проявила интереса к дальнейшему исследованию неврального разряда.

— Верно.

Шеридан поманил священника за собой. Они направились к двери, ведущей на лестничную клетку. Хьюго открыл ее, и они начали подниматься на верхний этаж. Их подошвы звенели на решетчатых металлических ступенях.

— Секрет неврального разряда был спрятан в архивы и обречен на забвение.

Губы Шеридана изогнулись в циничной улыбке.

— Мы стреляли по более высоким целям аморальности.

— Похоже, вам не нравился проект «Седьмого сына».

Старик кивнул, втянул дым в легкие и вновь продолжил подниматься по лестнице.

— Мы с Данией приехали сюда в тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Нас сразу же заставили дать подписку о неразглашении информации. Когда Кляйнман пригласил меня участвовать в проекте, я был примерно в твоем возрасте. Он зазывал меня обещаниями, которые могли бы соблазнить любого молодого человека: неограниченные ресурсы, неприлично большое жалованье, исследования в пограничных областях науки. Как я мог отказаться?

Томас пожал плечами.

— Вы могли бы сказать ему «нет».

Шеридан остановился на площадке и взглянул на номер этажа. Когда он открыл дверь, Томас понял, что они поднялись на уровень оперативного центра. Но центр располагался где-то на другом конце петлявших коридоров, а рядом с ними находилась дверь, ведущая в складские помещения Аппендикса. Хью набрал код, и замок открылся. Они вошли внутрь.

— Я долго старался не думать о том, что мы тут делали. Но это не успокаивало. И тогда я ушел. Они были рады моему уходу. После нашей ссоры с Кляйнманом в оперативном центре ты, наверное, понял причины таких разногласий.

— Вы получили красную карточку, — сказал Томас.

Шеридан улыбнулся. Он зашагал по проходу, и священник наконец понял, почему отец пришел сюда. Томас понял это, когда увидел, куда направлялся пожилой мужчина.

— Ты толковый парень.

— Тем и спасаюсь, — ответил священник. — Конечно, я не представляю себе, как вы оправдывали исследования «Седьмого сына». Но на каком-то этапе вы решили поступить правильно. Вы вышли из проекта.

— Это был слишком маленький шаг, — прошептал старик. — И слишком запоздалый.

— Возможно. Но наша беседа — разговор, который мы ведем сейчас, — тоже является частью вашей исповеди. Вашей епитимьей. Время здесь не имеет особой важности — по крайней мере, для меня.

Томас пожал плечами.

— Но вернемся к тому, что рассказал нам Кляйнман. Он сообщил, что пять лет назад наша мама покинула проект «Седьмого сына». Она начала работать на министерство обороны и продолжила свои исследования неврального разряда. Это произошло после вашего развода. Она ушла от вас, потому что ей надоела ваша зависть к талантам Брегнера. Вы постоянно были недовольны великолепием его натуры.

Шеридан хохотнул.

— Это Кляйнман так сказал?

— Угу.

Остановившись, Хьюго плюнул на пол.

— Старый лжец. Я развелся с ней по другой причине. Во всяком случае, не из-за зависти к Брегнеру.

Он произнес эту фамилию с таким презрением, словно она была непозволительным ругательством.

— Фактически я вышел из проекта через год после ее ухода. И с Данией я развелся потому, что она все больше превращалась в Брегнера.

Томас встряхнул головой.

— Наверное, я что-то не понял…

— Ты действительно не понимаешь. Вам не дали нужной информации. После сфальсифицированной аварии мы с Данией продолжали воспитывать Джона Альфу — уже на базе «Седьмого сына». Мы убедили его участвовать в проекте, и он учился здесь, наблюдал за вашим ростом, вносил свои предложения по вашему воспитанию.

Шеридан взглянул на потолок и покачал головой.

— Четырнадцатилетним мальчиком легко манипулировать. Подростки не вникают в этику таких исследований, как наш проект «Седьмого сына». Они думают, что знают очень много, но на самом деле остаются несмышленышами.

— То же самое можно сказать и об ученых вашего проекта, — заметил священник.

— Не буду спорить.

Они возобновили путь к агрегату, который Томас уже видел сегодня. Это было небольшое устройство, записывавшее воспоминания мышей. Вещь, которая создала обратный биоэлектрический импульс, вдохновивший Данию на создание военной технологии неврального разряда.

— Альфа с удовольствием принял миссию, подготовленную ему учеными «Седьмого сына». Он постигал технологии, матрицы жизни и постепенно становился полноправным членом команды. Его обучали наукам. Наставниками мальчика были лучшие исследователи мира. Представь, его знакомили с информационными технологиями люди, которые придумали и построили суперкомпьютер размером в три футбольных поля. Вообрази, что уроки биологии ему преподавали специалисты, улучшившие человеческое клонирование.

По словам Шеридана, Альфа увлекся клонированием и технологиями записи полной памяти. В свободное от занятий время он обычно находился в Матке, в оперативном центре или в комплексе записи полной памяти, где Брегнер углублял его познания в различных деталях проекта.

— Честно говоря, я радовался, что у него проявился такой интерес к наукам, — продолжил Шеридан, глядя вниз на устройство, которое помогло создать технологию записи человеческих воспоминаний. — Мне нравился Джон. Я любил его. Он был мне как сын. Но мы воспитывали мальчика по чужим программам — не ради его будущего, а для исследования бета-клонов. И когда Альфа принял свою миссию в проекте, у меня отлегло на душе. Это были лучшие годы, которые я провел в Виргинии. Мои лучшие годы на базе «Седьмого сына».

Томас кивнул.

— Секрет раскрылся. Бремя вины ушло.

— Я тоже так думал в то время. Но теперь мне кажется, что Альфа вел хитрую игру, выведывая у нас информацию о проекте. Он уже планировал побег.

— Вы уверены…

Томас замолчал и покачал головой.

— Мы можем продолжить наш разговор? Я хотел бы расспросить о проекте.

— Считай меня своим гидом. Я охотно расскажу о том, что знаю. Давай еще пройдемся.

Они зашагали к выходу из Аппендикса.

— Скажите, доктора «Седьмого сына» когда-нибудь проверяли Альфу? Проводили психологические тесты? Кто-нибудь подозревал его в дурных намерениях?

— Он, как и все остальные, ежегодно проходил психологическое тестирование. Естественно, у него отмечались кое-какие обиды на окружавших людей и чувство разобщенности с внешним миром. Но у кого из подростков такого не бывало? Альфе разрешали подниматься наверх. Мы несколько раз уговаривали его совершить два-три больших путешествия по стране. Однако мальчик отказывался от поездок. Мы думали, что он был увлечен проектом и интересными людьми вокруг него. Нам казалось, что Альфа проявляет к вам огромный интерес. Это чувствовали все. Но в любом случае его психологические тесты не указывали на психические аномалии.

Томас засмеялся.

— Само его существование было ненормальным. Вы не дали ему возможности жить. Он либо находился под микроскопом… Либо наблюдал за нами через увеличительное стекло. И именно мы, а не он играли в баскетбольных командах, принимали участие в дебатах, ходили на экзамены, получали камнем по голове или укладывали кого-то на спину. Это мы, а не он проживали его жизнь. Как вы, ученые, не заметили такого упущения?

— Воспоминания о прошлом могут приносить не только удовольствие, но и боль, — ответил Шеридан.

Яркие лампы в коридоре заставляли их щуриться. Томас с облегчением покинул комнату секретов и дурной истории науки. Он вновь прислонился к стене.

— Значит, Альфе нравилось на базе «Седьмого сына»? Тогда почему он тайно планировал месть? Что на самом деле разлучило вас с мамой?

— А что отвечают разведенные пары, когда им задают такой вопрос? — со вздохом сказал Шеридан. — Все просто. Я изменился. Она изменилась. Наверное, звучит банально и предсказуемо? Но это правда. Мы годами работали вместе. Мы были рядом почти каждый час.

Он огорченно взмахнул рукой.

— Нас уже не вдохновляла совместная жизнь. И мы не желали что-то делать с этим. Зачем тратить силы? Меня все больше раздражал проект и мое участие в нем. Я тревожился о том, что Альфа проводил так много времени с Брегнером. Вы семеро взрослели… Я начал видеть в вас людей, а не лабораторных крыс. И мне стало понятно, что я давно уже потерял свою мораль и этику. А тут еще Дания вдруг вернулась к истокам проекта. Она увлеклась архивами. Я сначала подумал, что это ностальгия. Оказалось, кое-что другое…

— Ее заинтересовал НПСП-разряд?

— Да.

Они вернулись на лестничную площадку. Шеридан шел впереди. Томас был поглощен разговором, и его не заботило, куда они направлялись.

— Это случилось как раз перед разводом, — продолжил отец. — Она не забыла о своем открытии. В какой-то момент Дания поняла, как можно контролировать невральный разряд. Она буквально стала одержимой. Кроме этой темы, ее больше ничего не волновало. Иногда она делилась со мной своими мыслями. И вот тогда я осознал, что моя любимая женщина, моя жена, давно исчезла. Она говорила как настоящая нацистка. Дания рассуждала о применениях неврального разряда в шпионаже, в политических убийствах и краже личности. Она знала, что если технологию немного улучшить, НПСП-разряд мог стать мощнейшим оружием. Я послал ее к черту. Чуть позже она покинула проект «Седьмого сына» и забрала свои разработки — секретную технологию записи памяти. Ее радушно приняли в агентстве Минобороны по перспективным исследованиям и предоставили финансирование для дальнейшей работы. Я остался здесь.

— Значит, она начала работать на министерство обороны? — спросил Томас. — Понятно! Но у меня остался еще один вопрос. Зачем она хотела улучшить технологию? Для чего? Невральный разряд и без того стирал человеческую память и позволял загружать вместо нее другие воспоминания. Что могло быть мощнее кражи мозга?

Хью Шеридан взглянул на Томаса.

— Псионическая кража мозга.