Такого она не ожидала: все вокруг, даже звуки и запахи, казалось ей совершенно непривычным. Получив ту записку, она ни на секунду не прекращала думать, строить планы… Но как строить планы о том, о чем ты почти ничего не знаешь? Если в Вензбери она еще могла надеяться на чью-либо помощь, то здесь об этом не стоило и мечтать. Собравшись с духом, Алиса направилась к небольшой лодке на пристани, пришвартованной в том месте, где река впадала в широкий канал.

Наверное, ей придется снова попросить этих людей, снующих по палубе, взять ее с собой и отвезти обратно в Типтон. Тем более что в прошлый раз они не отказали ей, выделив место на лодке, и даже не стали спрашивать, почему она решилась плыть в такую даль.

Порыв ветра всколыхнул юбку Алисы; рука, опущенная, чтобы придержать ее, случайно попала на карман и нащупала листок бумаги… Это была записка, которую она прочитала прямо на улице, а когда прочитала, тут же бросилась искать остановку трамвая, идущего до Бирмингема. Женщина, у которой она спросила дорогу, вместо ответа подозрительно покосилась на двери трактира «Гофс-армс», а потом смерила взглядом взволнованную девушку. Алиса вспомнила, как у нее вспыхнули щеки, когда она сообразила, что ее могли принять за уличную женщину.

Но, по всей видимости, узелок, который она держала в руке, заставил незнакомую женщину тяжело вздохнуть и скорбно сдвинуть брови. Время было нелегкое, многим людям приходилось оставлять свои дома и уезжать в другие города в поисках заработка и лучшей доли, поэтому она согласилась отвести Алису на остановку. Отбросив сомнения, женщина не умолкала всю дорогу, несмотря на то что Уиттон-лейн круто шла в гору и ей даже пришлось несколько раз остановиться, чтобы отдышаться.

Дойдя до того места, где Уиттон-лейн соединялась с более широкой Холихэд-роуд, женщина поставила на землю корзинку и вытерлась платком такого же ярко-красного цвета, как и ее щеки, сделавшиеся пунцовыми от быстрой ходьбы.

«Раз уж ты сама ничего не говоришь… — Женщина замолчала, продолжая промокать платком вспотевшее лицо. Она не сводила с Алисы сочувствующего взгляда. — …Я, конечно, допытываться не стану, но хочу предупредить, что без денег ты далеко не уедешь».

Она бросила взгляд на стоптанные туфли Алисы и ее запылившуюся юбку и продолжила:

«Есть другой способ добраться до Бирмингема или даже дальше. Если ты не боишься работы, можно сделать это, не потратив на дорогу ни пенса».

Неужели есть возможность сохранить последние несколько шиллингов, которые у нее остались? Конечно же, она согласна работать.

«Здесь, совсем рядом, есть канал Теймвэлли, там пришвартованы почти все корабли, которые идут через Бирмингем».

Женщина указала на неровный ряд судов, темневших вдалеке. Платок в ее руке затрепетал на ветру, как маленький флаг.

«Если вежливо попросить, тебя отвезут туда бесплатно. Ну а если тебе нужно попасть куда-то дальше, придется подыскать себе макаку. — Женщина рассмеялась, увидев, что лицо Алисы вытянулось от удивления. — Не подумай ничего такого, просто у нас называют макаками корабли, которые принадлежат Томасу МакАкену. На них плавают в Лондон и другие города, поэтому там есть каюты, где можно жить. Тебе нужно найти корабль, который нанимает семья. Я уверена, что они с радостью возьмут тебя с собой, если ты согласишься помогать им в пути».

Действительно, нашлись люди, которые с готовностью согласились взять ее на борт, и благодарность Алисы выразилась в том, что она вместе с ними работала до самого позднего вечера. Дети почти сразу приняли Алису; двенадцатилетний подросток, их сын, с важным видом пытался научить ее грести веслами и проходить через шлюзы.

Сжимая одной рукой узелок, который она привезла с собой из Линдон-хаус, другой рукой Алиса помахала на прощание добрым людям, взявшим ее к себе, хотя на лодке почти не было места. Благодаря им она оказалась в Бристоле, порту, куда, как они рассказали ей, прибывают корабли со всего мира, чтобы отправиться дальше, в самые отдаленные уголки планеты. Но никто не помахал ей в ответ, потому что все уже были заняты, поднимая на лодку груз, который нужно было везти обратно в Мидлендс.

Алиса потуже завязала на груди шаль и задумалась о том, каким должен быть ее следующий шаг.

— С дороги! — раздался громкий крик прямо за спиной Алисы, и мимо нее тяжело пробежал человек, головы которого не было видно из-за огромного мешка на его плечах.

Алиса шарахнулась в сторону, избежав столкновения, но тут же едва не налетела на женщину в черной юбке и переднике из грубой мешковины. Ее плечи были покрыты грязной, изодранной в клочья шалью, на которой лишь кое-где просматривался узор в красно-синюю клетку.

— Что стоишь, рот разинула, сейчас живо в воде окажешься! — обернувшись на ходу, раздраженно крикнула женщина, поудобнее приспосабливая на бедре большую плетеную корзину.

Только сейчас Алиса обратила внимание, как много людей было в порту. Все вокруг напоминало настоящий муравейник; люди куда-то бежали, что-то перетаскивали, разгружали деревянные и железные ящики, несли их в огромные склады или на баржи, которые должны были развозить товар по всей стране. Алисе никогда не доводилось бывать в подобных местах, и она даже не представляла, что есть такие огромные корабли. Словно зачарованная, она рассматривала суда, величаво покачивающиеся на волнах у сооружений, которые, как пояснил хозяин лодки, назывались доками. Запрокинув голову, Алиса попыталась увидеть верхушки высоченных мачт. На одних кораблях громадные паруса были свернуты, но на тех, которые медленно и грациозно выходили из порта в открытое море, белые полотнища, полностью распущенные, хлопали на ветру, как крылья циклопических бабочек. Все это было так красиво, что у Алисы захватило дух. Позабыв о суматохе, царившей в порту, словно откликнувшись на какой-то неслышимый зов и поддавшись непреодолимому желанию слиться с этой неимоверной красотой, она медленно направилась к каменному причалу и наверняка упала бы в воду, если бы у самого края ее не схватили за руку.

— Не стоит подходить слишком близко к воде. В порту несчастные случаи происходят очень часто, особенно здесь…

Будто пробудившись от гипнотического сна, Алиса посмотрела на воду. Закованная в пленку из машинного масла и смолы, она неторопливо пульсировала, напоминая покрытую слизью кожу гигантского морского змея.

— Вблизи, конечно, не так красиво, не правда ли?

Алиса отвела взгляд в сторону, где стоял большой парусник, и увидела, как на его деревянный борт накатывают тяжелые темные волны, сплошь покрытые огромным количеством самого разного мусора, словно море предлагало свои жуткие дары судну… в обмен на жизнь! От этой мысли у Алисы мурашки забегали по спине, она быстро отступила назад и повернулась спиной к мерзкой жиже.

— Я… я и не думала…

— Так бывает со всеми, кто никогда раньше не видел морских судов… Если я не ошибаюсь, вы впервые в порту.

— Вы не ошибаетесь, — ответила Алиса, высвобождая руку.

Все было не похоже на Дарластон и казалось чрезвычайно удивительным: и то, как разговаривают люди, и то, что их речь она с трудом могла понять… и то, что к соленому морскому духу примешивался аромат чая, фруктов, необработанного хлопка, а еще экзотический и в то же время пугающий запах специй. Но самое главное — эти громадные, высотой почти до неба парусники. В каждый из них поместился бы десяток барж, которые лошади таскают по каналу, куда она часто ходила с отцом и братьями на рыбалку. Когда они собирались идти на канал, мать всегда страшно волновалась, a Tea визжала от восторга… Tea! Вдруг все вокруг словно перестало существовать для Алисы. Она приехала сюда из-за Tea, которая бросила их, даже не сказав, куда отправляется, и которая ни разу не поинтересовалась, как дела у семьи.

— Вы здесь проездом?

Вопрос этот, несмотря на то что его задали тихим голосом, каким-то образом не потонул в беспорядочном шуме, который несся со всех сторон, и только теперь Алиса посмотрела на человека, не давшего ей упасть с причала. Высокий лоб, мышиного цвета пряди зачесаны наверх так, чтобы прикрыть раннюю лысину, хотя брови кустистые и намного темнее волос на голове. Глаза его, и без того светлые, казались почти прозрачными под темными бровями.

Спохватившись, что она до неприличия долго рассматривает незнакомца, Алиса смущенно отвела взгляд в сторону узеньких улочек, которые разбегались от наполненного суетой порта во все стороны.

— Да, — коротко кивнула она.

— В таком случае позвольте помочь вам, — предложил мужчина. — Или ваш багаж уже погрузили на «Дельфин»?

— Дельфин? — рассеянно переспросила Алиса, так как при взгляде на городские улицы ей вдруг пришло в голову, что нужно постараться хотя бы на первое время подыскать место для ночлега, но где здесь сдают жилье, она совершенно не знала.

— Это шхуна, — улыбнулся мужчина и показал на корабль, в тени которого они стояли. — Вы же стоите рядом с ней, и я, естественно, подумал, что и плывете на ней.

— Нет… — успела произнести Алиса, когда ее снова грубо оттолкнули в сторону.

— Что стоишь на дороге, в воду захотела? Повставали тут, занятому человеку пройти негде, того и гляди сам искупаешься, — недовольно пробурчал докер, успевший уже отойти на несколько ярдов в сторону складов.

У этих зданий были массивные, закругленные сверху деревянные двери, а окна, почему-то расположенные только на уровне верхних этажей, закрывались железными решетками. Но ни здания эти, ни грубость докера, а нечто другое заставило Алису застыть от изумления. Широко раскрытыми глазами она уставилась на цепочку людей, которые шли к складам, взвалив на спины огромные и, судя по виду, очень тяжелые мешки. Их кожа… Алиса не могла отвести глаз от этих людей, молча идущих следом за мужчиной, который важно вышагивал, похлопывая себя по кожаному сапогу тонкой тростью. У людей, несущих мешки, была… совершенно черная кожа! И это была не угольная пыль, покрывавшая лицо и руки ее отца и братьев, когда они поднимались из забоя. Черная краска не смывалась потом, который ручьями лился по их лицам и спинам… Кожа у этих людей сама по себе была такого же насыщенного черного цвета, как и сырая земля.

— По всей вероятности, вы не только корабли увидели в первый раз, — сказал мужчина, который уберег ее от падения в воду, а теперь оттащил в сторону, чтобы Алиса не стояла на дороге очередного докера. — Эти люди были привезены сюда как рабы…

— Но работорговля была запрещена много лет назад, мой отец рассказывал мне!

Мужчина посмотрел в ту сторону, куда направлялась вереница носильщиков.

— Позвольте объяснить. Эти люди — потомки рабов, завезенных в нашу страну, но благодаря Уильяму Уилберфорсу и его кипучей деятельности во всей Британской империи рабовладение находится вне закона.

— Так почему же…

— Они не возвращаются в Африку? — спросил мужчина, который, казалось, читал мысли Алисы. — Многие из тех людей, которые несут мешки на склад, были еще детьми, когда их привезли к нам. Кое-кто из них родился уже здесь, в Англии. Теперь представьте себе их положение. Допустим, они смогли бы заработать достаточное количество денег, чтобы оплатить дорогу на родину. Но Африка — огромный материк. Скорее всего, они не знают, где находятся их деревни, откуда были увезены их родители или родители их родителей. И как им найти свои корни, племя, к которому они принадлежат? И потом, каким образом они будут зарабатывать на жизнь в Африке? Здесь по меньшей мере у них есть работа, крыша над головой и еда… К тому же в Англии они свободны.

«Свободны, как был свободен мой отец, как почти все жители Дарластона и Вензбери, вынужденные гнуть спину от зари до зари, чтобы хоть как-то прокормить свои семьи!» — тут же отозвалось сердце Алисы. О какой свободе может идти речь? Как и эти чернокожие люди, все они были закованы в невидимые цепи нищеты.

— Человек во все века отличался крайней жестокостью по отношению к себе подобным, но, боюсь, продажа и покупка людей — самый страшный из его грехов, — продолжил незнакомец и улыбнулся. — Однако не буду вас задерживать. Скоро начнет темнеть, а женщине оставаться ночью одной в порту небезопасно. Скажите, на какой корабль вы собираетесь садиться, и я отведу вас к нему.

Алиса заколебалась. Ей, конечно, хотелось сказать ему, что ни на одном из кораблей место для нее не зарезервировано, но признаться в этом совершенно незнакомому человеку было стыдно. Но с другой стороны, она в этом городе вообще никого не знает. Если сказать ему неправду, что это даст? Надо же когда-нибудь начинать учиться доверять людям. Почему бы не сделать это прямо сейчас?

— Я… Я приехала всего несколько минут назад… — неуверенно произнесла Алиса и замолчала, потому что недоверчивость снова взяла верх. Неужели так трудно понять, что она не собирается садиться ни на какой корабль? Если бы собиралась, то не стояла бы здесь, как столб, с узелком в руках.

Налетевший со стороны канала ветер тронул огонь в железном фонаре, прикрепленном к стене одного из складов, отчего запахло дегтем и пламя на секунду загорелось ярче, выхватив из стремительно сгущающихся сумерек светлые глаза мужчины, устремленные на Алису.

— Мне бы стоило догадаться об этом. — Мужчина чуть прищурился и улыбнулся. — Вы еще не определились с судном. Что ж, пока у вас есть время, вы могли бы отдохнуть в доме миссионеров. Там дают чай и миску супа с хлебом. Заведение это принадлежит Бетси и Тому Флетчерам. Надо сказать, что Бетси удается наводить у себя порядок если не железной рукой, то весьма увесистой металлической поварешкой, в чем убедился уже не один высадившийся в Бристоле моряк, который при ней позволил себе распустить язык.

Чай! Алиса прикинула в уме, сколько у нее осталось денег. Нет, пока ничего нельзя тратить… Но чашка горячего чаю! Вряд ли это стоит дороже одного пенса.

— К дому миссионеров сюда, — сказал мужчина и направился куда-то в сторону. Алисе нужно было либо последовать за ним, либо пойти своей дорогой. Она окинула взглядом близлежащие улицы, которые за те несколько минут, пока она разговаривала с незнакомцем, стали похожи на погруженные во мрак туннели. Дома, казалось, смыкались над ними и закрывали от последних лучей солнца.

«Женщине оставаться ночью одной в порту небезопасно…» — вспомнились Алисе оброненные мужчиной слова, который уже успел отойти на несколько шагов. Вздохнув, она поспешила за ним.

Сидя на маленькой кровати с железной рамой в крошечной комнатенке, освещенной единственной свечой да серостью безлунного неба, Алиса зябко куталась в шаль.

— Там даже приличной мебели нет, — говорила Бетси Флетчер, предлагая ей этот номер на ночь. — Только это все равно безопаснее, чем ночевать на улице.

Дом миссионеров оказался небольшим зданием с залом на первом этаже, который был полон мужчин, сидящих за столиками и пьющих горячий чай из оловянных кружек. Кое-кто ел тушеное мясо. Бетси усадила Алису за маленький столик в глубине зала и пошла в кухню за едой.

Неожиданно раздавшийся за окном грубый мужской крик, а вслед за ним истеричный женский смех заставили Алису вздрогнуть, и она вспомнила хриплый голос того мужчины, его пальцы, крепко впившиеся в ее запястье, словно когти стервятника.

«Красавица, ты же не хочешь просидеть весь вечер одна…»

В памяти всплыли эти слова, прозвучавшие, как хруст гальки под тяжелыми сапогами. Когда Алиса попыталась пересесть за другой столик, находившийся в самом дальнем углу, один из мужчин, сидевших в зале, схватил ее за руку и дернул с такой силой, что она повалилась спиной ему на колени. Шерстяная шапочка, низко надвинутая на густые брови, остатки еды, застрявшие в косматой бороде…

«Вот так-то… Если будешь куколкой…»

Мужчина рассмеялся и потянулся к ее груди.

«Мне нравятся сговорчивые бабы. Особенно такие красивые, как ты».

Она хотела вырваться, но здоровенные грубые руки легко удержали ее, сиплый смех заглушил ее крики. Лицо с засаленной бородой стало наклоняться к ней, рот, полный остатков еды, раскрылся, тошнотворный запах оглушил Алису. Потрясенная происходящим, она испугалась еще больше, когда увидела глаза этого человека. Темные, зловещие, как та вода, которая плескалась у каменного причала. Глаза эти холодно смотрели на нее, и лишь одно желание читалось в них… То же самое желание, которое было в глазах Марлоу Банкрофта перед тем, как он ее изнасиловал. Алиса не сомневалась в его намерениях, все было понятно по тому, как он держал ее.

Девушка зябко повела плечами и закуталась в шаль, словно кусок материи мог отогнать страшные воспоминания.

Мужчина осклабился, обнажив желтые зубы. Его рука до боли сдавила грудь, а губы, растянувшиеся в похотливой улыбке, уже почти прикоснулись к ее губам… И вдруг голова мужчины дернулась, он с шумом вдохнул и разжал пальцы. Ему на голову с глухим стуком опустилась поварешка Бетси.

«Убери от нее свои грязные лапы! В моем заведении так себя не ведут! — раздался громкий крик, и рядом с шерстяной шапочкой мужчины еще раз просвистел тяжелый половник. В левой руке Бетси был зажат большой мясницкий нож. — И можешь сюда больше не являться. А теперь уноси свою вонючую задницу из моего заведения, если не хочешь в следующий раз выйти в море с железным крюком вместо одной клешни!»

Появление мужа Бетси, который подошел к ним, поигрывая увесистым металлическим прутом, заставило моряка поспешно ретироваться из дома миссионеров, а Бетси отвела Алису в кухню и со всей искренностью извинилась за то, что оставила ее одну среди этих грубых людей.

Аппетит, всего пару минут назад снедавший Алису, напрочь пропал. Несмотря на то что в кухне было невыносимо жарко, ее трясло от озноба. Алиса едва сдерживалась, чтобы не расплакаться перед окружившими ее женщинами.

«Вообще-то, я не сую нос в чужие дела и не лезу, куда меня не просят… — Бетси поставила на стол две дымящиеся кружки чая, села напротив Алисы и пододвинула одну кружку ей. — Но даже слепцу видно, что у тебя нет денег, чтобы заночевать в приличном месте или сесть на корабль. Поэтому, хоть мне не по душе поучать других и давать советы, вот что я скажу: завтра же отправляйся туда, откуда приехала, а не то до конца дней своих будешь жалеть, что прикатила в Бристоль».

Горе и усталость, скопившиеся за недели, печаль и тоска, крепко засевшие в сердце, а может, все это вместе заставило ее расплакаться. Алиса так и не поняла, почему в ту секунду не смогла сдержать слез. Бетси крепко сжимала руку девушки, а Алиса рыдала в три ручья; все страдания, выпавшие на ее долю с тех пор, как их семью выставили из дома на Бут-стрит, выливались теперь из нее вместе с горючими слезами.

Бетси снова сходила к плите, взяла со стоящего рядом с ней тагана большой эмалированный чайник, налила им по новой порции чая, потом отнесла чайник на место и лишь после этого вновь уселась напротив Алисы, чтобы ответить на ее вопросы.

«Тут бывает много девушек… — говорила хозяйка, помешивая чай. Позвякивание металлической ложечки о стенки чашки казалось неожиданно громким на фоне мерного гула голосов, доносящегося из-за закрытой двери кухни. — И со многими из них я встречаюсь, когда выхожу в порт… Однако девушки с такими же волосами, как у тебя, мне на глаза не попадалось. Уж ее-то, рыжеволосую, я бы точно запомнила. Ты уверена, что она была здесь?»

Как она могла быть в этом уверена? Рука Алисы потянулась к спрятанной глубоко в кармане юбки записке, которую вручила ей горничная из Банкрофт-холла и которую она до этого никому не показывала. Достав ее, она развернула сложенный пополам листок розовой писчей бумаги и поднесла к свече. В верхней части листка красовался гордый герб семьи Банкрофтов.

Судя по всему, человек, писавший его, очень спешил. Некоторые буквы были написаны неразборчиво, как будто перо перескакивало на следующую букву, еще не дописав до конца предыдущую. Может быть, автор письма не хотел, чтобы его застали за этим занятием? Не успела Алиса взглянуть на записку, как на нее нахлынули те же чувства, какие обуревали ее в тот момент, когда она прочитала его впервые.

«Теа Мейбери…»

Тогда, увидев имя сестры, Алиса почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось, и она чуть было не бросилась вслед за женщиной, вручившей записку. Ей так хотелось остановить ее, расспросить о сестре. Но горничной уже и след простыл. Если бы не этот листок в руках и не пульсация крови в венах, Алиса готова была подумать, что она вовсе и не стояла минуту назад у трактира «Гофс-армс».

Потревоженный прерывистым дыханием огонек свечи качнулся, отчего неразборчивые буквы на бумаге словно пустились в пляс, но Алиса даже не заметила этого, потому что слова коротенького послания накрепко врезались в память еще тогда у «Гофс-армс».

«Если Теа Мейбери — ваша сестра… — строчки замерли и как будто начали всматриваться в Алису, — и если вы любите сестру, то увезите ее с Ямайки, пока еще не поздно».

В записке не было ни приветствия, ни подписи. Лишь несколько слов предостережения: «…увезите ее с Ямайки, пока еще не поздно».

Что это значит? Может, Tea больна… смертельно? Может, это письмо написано для того, чтобы дать сестрам шанс встретиться в последний раз? Но если это действительно так, если тот, кто писал эту короткую записку, хотел помочь им, почему он не указал своего имени? Почему, назвав страну, автор не сообщил конкретного места, где нужно искать Tea?

Алиса спрятала сложенный листок обратно в карман и задумалась еще над одним вопросом: как ей добраться до Ямайки?