…Сверкая хрустальными крыльями, стрекозы одна за другой расселись на нагретом солнцем подоконнике. Отважный Рыцарь убрал в сторону отполированный доспех и обернулся на шорох. Стрекозы крутили пучеглазыми головами и, не теряя времени, бросились опустошать вазочку со сладким печеньем. А на подоконнике оставили лепесток розы, алый, как капля крови. Рыцарь по поводу печенья не возражал, платы не требовал и собирался было смахнуть небесный гостинец, как вдруг разглядел на нём надпись, а к самому лепестку была приколота крохотная серебряная серёжка-оберег, та самая, что носила Прекрасная Принцесса. Дурное предчувствие сдавило Рыцарю грудь. Кое-как нацарапанные буквы плясали перед глазами. Прекрасная Принцесса молила о помощи! Коварный Дракон похитил её и заточил в своём Мрачном Замке! Стиснув лепесток в руке, Рыцарь вихрем вылетел из комнаты.

Отважный Рыцарь кубарем скатился по лестнице, промчался мимо жарко натопленной кухни, где мать колдовала над пузатыми котелками, и ворвался в кабинет отца.

— Отец!

Седой рыцарь оторвался от толстой книги, в которой делал пометки золотым пером, и озадаченно посмотрел на Рыцаря:

— Где война, сын?!

— Здесь! — Рыцарь протянул ладонь.

Отец бережно принял смятый лепесток. Старику пришлось вооружиться диковинными стёклами, которые однажды вручил ему хранитель величайшей книжной сокровищницы. В них он выглядел точь-в-точь как мудрый филин. Отец прочёл записку и покачал головой:

— Так-так-так… Он всё-таки осмелился на это…

— Кто? На что, отец?!

— Присядь-ка, сын.

Обойдя книжные полки, старик пробежался пальцем по кожаным корешкам и вытащил календарь столетия, который составил тот мудрец-хранитель. Рыцарь изнывал от нетерпения, ёрзая на скрипучем табурете. Он старался не обращать внимания на занозы, обильно торчавшие из потрескавшегося дерева. Отец давно просил его отремонтировать табурет, но Отважный Рыцарь то и дело из одного похода уходил в другой, и каждый раз до ремонта руки не доходили.

…Митька подтянул ногу и потёр ушибленный палец. С папой был уговор, что мелочи в своей комнате Митька ремонтирует сам, как настоящий хозяин и самостоятельный мужчина. И тот злополучный уголок плинтуса в его комнате уже давно намекал, что пора бы взяться за гвозди и молоток, но Митька никак не находил времени. А у плинтуса оно было всегда: проходишь мимо — получай по пальцу! Так случилось и в этот раз, когда Митьку принёс штормовой порыв вдохновения.

…Отец Отважного Рыцаря наконец нашёл нужную страницу.

— Вот, слушай! Приближается главное полнолуние столетия. В эту ночь Дракон может заключить договор с могущественными силами и до рассвета обернуться человеком.

Отец поглядел на сына поверх своих «совиных глаз», называемых «очками».

— Договор заключается с единственной целью — взять в жёны земную женщину, но только непременно принцессу. Таким образом, Дракон станет на земле королём и получит безграничную власть над стихиями дня и ночи.

Рыцарь почувствовал холодок, пробежавший между лопаток. Отец продолжал:

— Если в эту ночь Принцесса откажется выйти за него замуж, то с первым проблеском зари Дракон превратится в обыкновенную пугливую ящерицу и будет до скончания лет охотиться за мухами, убегая от одного лишь звука человеческих шагов. Такова для него цена договора.

— Но Прекрасная Принцесса никогда не согласится выйти замуж за это чудовище! — в сердцах выкрикнул Отважный Рыцарь.

Старик помрачнел.

— Тогда, чтобы уцелеть, Дракон должен сожрать бессмертную душу Принцессы, оставив нашу прекрасную госпожу неприкаянной тенью скитаться по земле…

— Не бывать этому! — крикнул Рыцарь, в ярости вскочив на ноги вместе с прицепившимся к его штанам табуретом. — Я отправляюсь спасти миледи!

— Благословляю тебя, сын! — молвил отец.

Отважный Рыцарь поклонился и бросился было собираться в дорогу, но что-то внезапно задержало его. Раздался резкий хруст — это отец освободил Отважного Рыцаря от своей мебели.

— Беги, сын!

Седой рыцарь отставил табурет, подумал минуту и пошёл искать инструмент, чтобы наконец обуздать его кусачее седло.

…Митька прожевал печенюшку и снова приник к рукописи. Как только он закончит эту страницу, то сразу пойдёт за молотком и тонкими гвоздиками. Честно-честно!

Пожилые родители провожали сына на ратный подвиг. Верный конь потрясал гривой и рвался в дорогу, ласковый ветерок колыхал белоснежные перья на рыцарском шлеме, а начищенные доспехи сияли так, что было больно глазам. Отец похлопал Рыцаря по плечу.

— Запомни, сын: весь день накануне полнолуния, от рассвета и до самой темноты, Дракон обязан провести в гнезде, дожидаясь превращения. И выйдет он из гнезда, лишь когда скроется солнце и на землю опустится мрак. Береги силы и будь начеку.

— И не забывай вовремя питаться! — с этими словами мать вручила Отважному Рыцарю котомку с провизией. — Чтобы силы были.

Рыцарь поцеловал родителей, поклонился отчему дому и легко вскочил в седло.

…Провизия… Митька отломил ещё кусочек печенья. Наверное, это такое… Вкусное и маленькое. Чтобы нести было не тяжело. Митька сдул в сторону случайно упавшую крошку, и чернильная строка легко, как солнечный зайчик, вновь побежала из золотого пера.

Солнце едва вскарабкалось к полудню, когда родные места остались позади. Рыцарь погладил коня меж ушей и поскакал по извилистой просёлочной дороге. Он даже не успел толком проголодаться к обеду, как на горизонте показался Заколдованный Лес. Не всякий путник, вошедший под его кроны, добирался до цели. Рассказывали разные легенды, но в любой из них лес никогда не упускал случая поглумиться над смельчаками, кружа их, путая следы и сбивая с дороги. Тут можно было запросто сгинуть в непролазной чаще либо одичать, уподобившись лесному зверью, и более не найти дороги домой. Говорили, что эти несчастные полностью теряют человеческий облик и промышляют разбоем на лесных тропах. Рыцарь придирчиво осмотрел снаряжение и поправил забрало шлема. От лиходеев его защитит верный меч, а от тёмных сил — талисман Прекрасной Принцессы, приколотый к щиту с его фамильным гербом. Конь рыл копытом землю…

…Жаль, что лошади не умеют разговаривать, подумал Митька. Они могли бы болтать по дороге. Особенно перед таким решительным шагом. Но нет так нет…

…Конь рыл копытом землю, стремясь пуститься вскачь. Рыцарь опустил забрало и намотал поводья на стальной кулак. Выставив перед собой копьё, Отважный Рыцарь ринулся вперёд. Только Замок, только Дракон и только Принцесса!

Мама тихонько постучалась к Митьке. Мальчик расположился на полу, уйдя с головой в рукопись, не глядя нашаривая в вазочке печенюшки. Печенье кончилось, но Митька этого не замечал, рассеянно перебирая крошки. За маминым плечом мелькнул папа и ехидно усмехнулся. Мама ткнула его локтем в бок — сын весь в тебя! Папа поднял руки, шутливо сдаваясь, и на цыпочках ушёл в свою комнату. Мама осторожно предложила:

— Митя! Ты бы погулять сходил…

Митька очнулся — хорошая мысль! Он ведь теперь настоящий писатель, а все писатели говорят, что иногда лучше всего «думается ногами». Митька вскочил, стремительно обшарил письменный стол и нашёл маленький блокнотик, который, по его разумению, непременно должен быть у любого настоящего писателя. Схватил первый попавшийся короткий карандаш и умчался на улицу раньше, чем за ним захлопнулась входная дверь.

В парке было людно. Погожим летним днём выстраивались длинные очереди к каруселям, мороженицы сияли зеркальными боками, подёрнутыми ледяной росой, а вокруг высоких янтарных кувшинов со сладким фруктовым лимонадом кружили пчёлы, слетевшиеся на его дурманящий запах. Митька протолкался сквозь гомонящую толпу и направился туда, где развлекательная зона сменялась нетронутым лесом. Оставив позади детские грибочки и лавочки, Митька вышел к пологому склону широченного оврага. Зимой здесь катались на лыжах, а летом лениво бродили грибники и на пёстрых полотенцах дремали загорающие граждане. Маленький заросший ручей обозначал условную границу парка, а дальше за ним начиналась действительно дикая чаща. Над кронами деревьев гнилым зубом торчала какая-то старая заброшенная башня, недостроенная или погоревшая. Детвора не отваживались туда ходить — местечко облюбовала местная шпана, называвшая себя «королями района» и грозившая поколотить любого, кто к ним сунется. Митька из-под руки осмотрел противоположный берег оврага, наметил переправу и решительно двинулся к лесу.

Ему повезло, и, ловко перепрыгивая по тёмным замшелым брёвнышкам, он даже не намочил ноги. Едва заметная тропинка вилась куда-то вверх по склону, в заросли дикого шиповника. Митька брёл вдоль колючей изгороди и совершенно неожиданно наткнулся на заброшенную беседку. Облупившиеся гипсовые колонны поддерживали круглый, как крышка старомодного чайника, ржавый колпак крыши. На самой верхушке жестяного купола навсегда застыл покосившийся флюгер, по задумке художника изображающий или птицу, или крылатого змея — Митькина фантазия не справилась с этим шедевром парковой архитектуры. Уцелевшие кое-где доски скамеек несли на себе послания от неизвестных оболтусов, нацарапанными каракулями заявлявших миру о себе. Митька бродил среди хлама, щедро оставленного нерадивыми посетителями, и почему-то ощутил острую жалость к этой заброшенной беседке. Несмотря на горы мусора и корявые надписи, она была какой-то трогательно-романтической, будто стояла здесь с незапамятных славных времён. Митька коснулся ладонью тёплой потрескавшейся штукатурки и зажмурился, пытаясь представить себе те далёкие годы, когда беседка была совсем новой. Воображение услужливо подкинуло картинку из какого-то старого фильма, с дамами под зонтиками, отороченными белым пухом, и кавалерами в летней военной форме. Нет, не то. Митька «перемотал» картинку ещё назад. Изящные утончённые мадемуазели прогуливались под ручку с господами в узких чёрных фраках и шёлковых цилиндрах. Встречаясь на дорожках, господа раскланивались друг с другом, приподнимая шляпы. Кажется, один господин, подозрительно похожий на портрет над Митькиным рабочим столом, читал своей спутнице стихи. Нет, опять не то… Воображаемые картинки снова взметнулись пёстрым вихрем, а когда их мельтешение остановилось, ветерок качал на резных древках знамёна, расшитые золотом. В беседке, увитой цветущим плющом, расположился благородный рыцарь… Ну конечно же это был Отважный Рыцарь! И он играл на струнном инструменте для… Конечно же для Прекрасной Принцессы! Он пел романтические баллады о дальних странах, о несметных сокровищах, которые повидал в походах, и о той, чья красота затмевает все эти удивительные чудеса.

Митька присел на краешек относительно чистой лавочки и развернул блокнот. Грифель бежал по страничке, строчки норовили налезть одна на другую, поспевая за полётом мысли. Митька замечтался. Конечно, Отважный Рыцарь встречался здесь с Прекрасной Принцессой. А где же ещё? Ночными концертами под окнами замка можно всех соседей перебудить. Митька почти услышал гневный окрик:

— Ты чего расшумелся?!

— Я пою!

— Иди пой в другом месте! Тут люди спят!

— Но я…

— Ты слышишь или нет?!

Оклик показался Митьке гораздо громче воображаемого. Мальчик поднял голову и осмотрелся.

— Малой, ты слышишь или нет? — возле беседки стояла сумрачная фигура, даже в солнечный день с головы до ног укутанная в плащ и сжимавшая в руке суковатый посох.

Митька вздрогнул:

— Ой…

— Я тебя спрашиваю: что ты здесь делаешь? — голос незнакомца был суров.

— Я… Я пишу. Мне надо. Сочинение…

В доказательство Митька протянул блокнот, в котором успел набросать несколько строк. Сумрачный человек тяжело ступил в беседку. Под его шагами угрожающе заскрипели старые доски. Он склонил голову, разглядывая Митькины записи. Человек откинул мешавший ему капюшон, и у мальчика перехватило дыхание от вида настоящего отшельника-чародея. Густая косматая шевелюра пепельными прядями обрамляла грубое, будто бы вырубленное из скалы лицо, перечёркнутое старым шрамом. Кустистые брови, орлиный нос и аккуратно подстриженная, чёрная с проседью борода. Дочитав страничку, человек перевёл взгляд на Митьку. Цепкий прищур колючих глаз парализовал мальчика, как удав кролика.

— Ты сказку что ли пишешь? — сурово спросил незнакомец.

— Да… — едва выдавил Митька.

Неожиданно лицо незнакомца расплылось в широкой улыбке:

— Сказка — это хорошо! Сказка — это всегда хорошо. Только место ты выбрал неудачное, — бородач взмахнул рукой, приглашая на выход из беседки. — Обрушиться может в любой момент.

Митька вышел из-под крыши и тут же сощурился от солнца.

— А вы кто? — спросил мальчик, разглядывая незнакомца из-под руки. Мужчина расправил складки своего брезентового плаща:

— Я — смотритель парка. Слежу за порядком. Я всё вижу, меня никто не видит.

Митька вздохнул с облегчением. Суровый дядька, кажется, ругаться не собирается.

— А вы правда всё видите?

Мужчина усмехнулся:

— Например, тебя я ещё на том берегу заметил. Не думал, что ты решишься перебраться. Ты отважный малый.

Митька покраснел. Смотритель вытащил откуда-то из-под плаща рулон пёстрой сигнальной ленты, с треском отмотал метровый хвост и протянул мальчику:

— Раз уж такая оказия — помоги, подержи минуту. Давно хотел это сделать. Будет хоть какое-то предупреждение.

И смотритель несколько раз опоясал беседку барьером «Стой! Проход воспрещён!», с хрустом топая вокруг неё напролом через высохший чертополох. Затем небрежным движением оторвал полосу, отчего пластик тренькнул, как струна, и стянул концы узлом. Покончив с этим важным и полезным делом, он вернулся к Митьке.

— На этом берегу смотреть по большому счёту нечего. Ты лучше выбирайся на ту сторону и вниз по течению пройди — там новый городок недавно открыли. Очень симпатичный. А по дороге можно посмотреть на этих… Забавные такие… Никак не могу запомнить… В общем, увидишь — ни с кем не перепутаешь.

Митька спрятал блокнот.

— Ну, я побегу?

— Беги, писатель! В добрый путь!

Смотритель пригладил бороду, провожая взглядом мелькающую среди осоки рубаху Митьки.

…Получив бесценные указания от Лесного Чародея, Отважный Рыцарь направил коня вдоль русла Сонной Реки. Этот путь к Мрачному Замку был если не безопаснее, то как минимум короче, и Отважный Рыцарь прошёл бы ещё немало, но наступивший вечер заставил позаботиться об ужине и ночлеге.

Митька, стремительный и бесшумный как тень, скользнул во двор. В домах уже вовсю загорались вечерние окна, и на удачу мальчика возле качелей никого не было. Митька вооружился маленьким брелоком-фонариком на связке ключей и вновь прошерстил остывающий песок. Смеркалось. Мальчик затылком чуял, что вот-вот его хватятся дома. А вдруг серёжку уже нашли? А может, Лина нашла её сама? Или кто-то другой?.. Митька с досадой уселся на качели и тряс сандалетами, выколачивая набившиеся камешки. Надо было чуть-чуть подзадержаться, тогда нашли бы серёжку ещё днём. Увы! Папа любил цитировать классиков, например: «Потом не бывает никогда»… Ну что ж, папа в очередной раз был прав! Митька вздохнул и пощёлкал кнопкой фонарика — пронзительная искорка несколько раз мигнула в сгущавшихся сумерках. Вдруг мальчику показалось, как прямо под ногами что-то сверкнуло в ответ! Митька рухнул на песок, словно коршун на добычу. Только бы не затоптать! Он осторожно подул на песчинки. Показался какой-то белёсый шарик… Сердце учащённо забилось. Митька быстро раскидал в стороны песок и дунул сильнее. Ура!!! Застряв в песке по самые глаза, серебряная стрекоза протягивала Митьке жемчужину, зажатую в крохотных серебряных лапках, словно взывая о помощи. Мальчик зачерпнул целую горсть песка и аккуратно просеял сквозь пальцы. На ладони осталась серебряная стрекоза, уставившаяся на него своими изумрудными глазками.

— Привет, муха-дракон! Вот видишь, я же говорил, что найдём… А теперь — домой!

Стрекоза ничего не имела против, и Митька поспешил к дому, торопливо спрятав находку в карман.