Митька изо всех сил пытался разглядеть хоть что-нибудь вокруг беседки, но видел лишь кипящие лужи и качающиеся ветви деревьев, едва различимые за плотной стеной ливня. Тонкие иглы холода протискивались в каждую складочку его мокрой рубахи, неприятно царапаясь, как колючки шиповника. Едва мальчик собрался продолжить рассказ, как увидел, что сон сморил его измученную спутницу. Девочка собралась комочком в уголке у колонны и спала, не выпуская из рук своей неразлучной розы. Но что случилось с цветком?! Митька даже потёр глаза — так не бывает: лепестки опадали один за другим, только совсем невесомые, как перья или тополиный пух, и расстилались под ногами Лины. Митька соскользнул с лавки, лихорадочно пытаясь собрать алую россыпь. Лепестки казались тёплыми и даже согревали ладони. Митька подхватил последний лепесток и с сожалением взглянул на голый стебель. И вдруг мальчик спохватился — увлечённый своим занятием, он не заметил, как в парке, несмотря на бушующий шторм, воцарилась необыкновенная, сказочная тишина!..

Дневной свет стал серым и ровным, как от люминисцентных ламп в подземных переходах. Казалось, будто солнце и луна не могли решить, кому из них сейчас быть на небосклоне, и оба замерли посередине. Митька высунулся за перила беседки. Грохот стихии исчез так же внезапно, как пропадает звук в наушниках, если провод неожиданно выскакивает из гнезда, а сама буря вдруг отпрянула от беседки, словно кто-то вдруг поставил сверху невидимый стеклянный колпак. И в этом сказочном безмолвии Митька услышал странный шелест. Откуда-то с неба опускался белоснежный воздушный змей с алыми крыльями, очень похожий на тот, что перед самой грозой кружил над парком. Колбаса из папиросной бумаги извивалась причудливыми зигзагами, ныряя и взмывая во вспышках молний. Змей словно купался в штормовых потоках. Митька даже удивился: как такая тонкая бумага остаётся сухой в такой ливень. Бумажный змей полоскался на ветру, хаотично меняя направление, и вдруг устремился к беседке. Митька замер. Разрисованная морда с длинными завитыми усами очутилась прямо перед его лицом, и откуда-то изнутри донеслось:

— Привет!

Мальчик опешил. Голос не унимался:

— Митя! Я, между прочим, с тобой разговариваю.

Змей пустил по телу волну, приветливо взмахнув кончиком хвоста. Митька наконец сообразил поздороваться:

— Здрасьте… А вы — кто?

Змей обиженно воскликнул:

— А разве не видно? Я — Дракон! — в его голосе послышались заискивающие нотки. — Правда страшный?

Плоский торец игрушки маячил перед Митькиным лицом, покачивая невесомыми усами. Мальчик озадаченно смерил игрушку взглядом и пожал плечами.

— Ну… Наверное. Там дождь. Вам самим не страшно? Вы же бумажный…

На что Дракон свился кольцами, а затем распрямился, словно пружина, и ударил хвостом по колонне, выбив из неё штукатурку и камни, как будто ударила не тонкая бумага, а отбойный молоток! Он ударил бы ещё раз, но случайно задел натянутый кусок яркой ленты, не причинив ей при этом никакого вреда. Зато Дракон судорожно подтянул хвост и подул на кончик, как делают люди, обжёгшись. Митька быстро сообразил, подскочил к порванным кускам ленты у входа и связал их узлом. Дракон усмехнулся:

— А я старался, дерево выбирал, чтобы упало наверняка.

— Так это вы деревья валите? — грозно спросил Митька.

— А ты как думал. Видишь, какой я коварный?

Дракон не спеша облетел беседку снаружи и ненадолго задержался возле девочки.

— Смотри, как крепко спит… — прошелестел он. — Всё-таки драконские заклинания — это великая сила!

Длинное вертлявое тело скользило змейкой вдоль колонн. Дракон мурлыкал, как голодный кот, почуявший сметану:

— Митя, а зачем она тебе? Ты ей сказки рассказываешь, а может, она слушает тебя только из жалости?..

Митька уже понял, что ничего хорошего от этого Дракона ждать не придётся. Он словно между делом подобрал крепкую суковатую дубину и бочком-бочком подбирался к Дракону. Когда тот в очередной раз мечтательно запрокинул голову, мальчик, не долго думая, рубанул палкой поперёк бумажного туловища. Но палка от удара сама рассыпалась трухлявыми хлопьями, словно пепел! Митька удивлённо отряхнул руки.

— Митя, Митя… — Дракон горестно покачал головой. — Я тебе как на духу, как родному говорю. А ты палкой дерёшься…

Дракон печально вздохнул:

— Ладно… Бумага всё стерпит, даже… А впрочем, не будем об этом.

Дракон медленно парил вокруг беседки, царапая кончиком острого хвоста по трещащим колоннам. Митька не выпускал Дракона из вида и лихорадочно соображал, чем бы таким вновь испытать бумагу на прочность. Дракон словно чувствовал это и не торопился. Или он дразнил мальчика, или действительно не мог перелететь через заградительную ленту. Развалившись сугробом на перилах возле Лины, Дракон склонил голову, будто присматриваясь к девочке, заглядывая в самые её сны.

— Митенька… А что, если эта девочка — ябеда? Ты её приведёшь домой, а она расскажет про тебя гадости…

— Я тебе не верю! — зло буркнул Митька, вытирая ладони от древесной трухи. — И вообще, тебе какое дело?

Дракон даже поперхнулся.

— Какое?! Что значит — какое?! Ты же Рыцарь! А я — Дракон. Нам нельзя друг без друга…

— Мне и без тебя было неплохо.

Услышав это, Дракон захохотал, колыхаясь всем бамбуково-бумажным телом и едва не свалившись в грязь.

— Ха! Уморил! — Дракон резко оборвал смех. — Митенька, это заблуждение.

Его озорные раскосые глаза уставились на Митьку.

— Я всегда был с тобой!

Дракон затрясся, будто ветер потянул его в разные стороны. Разрисованная рожица вдруг стала меняться, тушь потекла, но не растеклась, а словно невидимая рука переделывала рисунок. С последним штрихом на Митьку смотрела знакомая морда из его страшного сна! Дракон почувствовал, что его узнали, осклабился и мечтательно развалился на перилах беседки. Было видно, что воспоминания доставляют ему удовольствие. Он заурчал:

— Ты же всё помнишь. Я был в каждой тёмной арке, в каждом тёмном углу, и под кроватью тоже был я. Я всегда был тем, кого ты боялся и кто тебя пугал. Помнишь, как укатилась папина ручка? Моих лап дело. Ну я же не зверь какой, я дал тебе её вытащить. Митя, я ведь всегда стоял у тебя за спиной. Я же тебе говорил, что было бы, не окажись на месте спортсменов? Думаешь, хулиганы просто так к вам пристали и гроза тоже началась сама по себе? Я сделал всё, лишь бы вы как можно дальше забрели…

Митьку передёрнуло. Яркие вспышки воспоминаний пронеслись перед глазами.

— Так всё это был ты?!

— Правда я был хорош? — Дракон самодовольно помахивал кончиком хвоста. — Митя, партнёрское соглашение…

— Искушаешь?

Дракон собрался кольцами, напоминая сувенирную фигурку со стопкой монет.

— А то! У тебя будет самое лучшее сочинение. Единственное. Превосходное. Никакая библиотека, никакая книга тебе не поможет. Только мудрость веков, только Дракон!..

— А взамен? — мальчик прищурился.

Дракон скользнул к самому его лицу, обдав Митьку волной холода.

— Прекрасная Принцесса. Оставь её здесь и сейчас. — Дракон мотнул головой в сторону девочки. — Просто иди домой. Не оборачивайся, и с тобой ничего не случится. Только отдай её мне. Ты мне — её навсегда, а я тебе — свою поддержку навсегда.

— И что с ней будет? — Митька кусал губы.

Нарисованная бумажная рожица вдруг перестала быть забавной. Это была холодная и расчётливая злая морда! Дракон склонил набок голову и вполголоса прошелестел:

— Ты же и сам всё знаешь… Про полнолуние столетия…

Дракон выжидательно посмотрел на Митьку. Мальчик нахмурился. Его выдумка вдруг стала кошмарной реальностью! Митька отчаянно искал лазейку в сочинении.

— Но сегодня не полнолуние…

— Ошибаешься, Митька, оно как раз сегодня.

Митька вспомнил огромную яркую луну прошлой ночью, ей всего пальца не хватало до ровного круга. Неужели Лина и вправду должна выйти замуж за Дракона?!

— Но она же ещё совсем ребёнок! — воскликнул Митька.

— А кто говорит о свадьбе, когда есть бессмертная душа… — ледяным голосом ответил Дракон.

Митька задохнулся от ужаса, ведь всё это придумал он! Шёпот Дракона лился, сковывая волю:

— Одной тенью больше, одной тенью меньше. Никто не заметит.

— Я замечу!

— Митя! Митя, подумай! Мудрость веков!

Жестокий Дракон бил по самым слабым местам мальчишеского самолюбия:

— Митя! А ещё у тебя будет моя сила… Мощь! Уважение!! Слава!!!..

— Отвали, пресмыкающееся, — отрезал Митька.

Он решительно направился к Лине. Спящая девочка была похожа на испуганную принцессу, бледную и несчастную, брошенную трусливой свитой под дождём в разрушенном замке. Митька легонько погладил её по руке, но Лина не просыпалась. Митька присел на корточки, взяв её ладони в свои. Холодные пальцы девочки так и не выпустили голый стебель цветка. Тёмно-зелёные, почти чёрные листики бутона топорщились, как воротник шута. Шут! Сцена из спектакля как молния озарила Митькину память:

Митька лихорадочно выворачивал карманы, собирая в пригоршню лепестки. Их горячий алый ворох был похож на сердце. Увидев это, Дракон в панике начал метаться вокруг беседки. Митька поднёс пламенеющую горсть к рукам Лины. Лепестки удивительным образом потянулись и приросли к стеблю, который недавно так внезапно покинули, роза налилась цветом, сияющий бутон распустился заново. Митька что есть силы вытянул шею и, затаив дыхание, чмокнул девочку в щёчку. Дракон взвыл, корчась в агонии. Его крылья вдруг намокли, и он чуть не свалился на землю. Ему пришлось унизительно шкрябать лапками, изо всех сил цепляясь за поручень беседки.

— Ты не можешь так поступать со мной! — зарыдал он.

На щеках девочки вспыхнул румянец. Митька вскочил на ноги и с вызовом бросил в холодную белёсую морду:

— Могу. Я тебя больше… не боюсь!

Дракон грузно шлёпнулся в грязь. Девочка распахнула глаза, недоумевая глядя на торжествующего Митьку.

Митька преисполнился решимости. Он протянул девочке руку:

— Линочка, вставай! Пойдём домой!

— Митя, там дождь… Я замёрзла, мне страшно…

Девочка несмело подала Митьке руку и встала с лавочки. Разорвав тишину, неожиданно грянул гром, и снова откуда-то посыпались ветки. Лина от страха уткнулась в Митькино плечо. Митька прижал девочку к себе.

— Нам нельзя здесь оставаться. Идём домой и ничего не бойся!

— Митя, а ты правда знаешь, что делаешь?

— Ага! — он взял Лину под руку. — Побежали?

— Побежали!

И, увлекая девочку за собой, Митька шагнул под ливень. Ветер трепал какие-то пёстрые лохмотья, окуная их в грязные лужи. Митька перешагнул через раскисшую бумажную кляксу. В этот же момент на их головы вместе с ливнем обрушилась вся какофония бури.

— Митя! — пронзительно вскрикнула девочка.

Митька обернулся и обомлел. Беседку вдруг повело, она покосилась, затрещала, раскачиваясь из стороны в сторону. Колонны лопались одна за другой, и ржавый купол рухнул туда, где минуту назад стояли дети. Старинный флюгер вдруг развернулся и со скрежетом сорвался с крыши, пронзив раздувающийся, словно от ветра, ком разноцветной бумаги. Яркие лоскуты, похожие на крылья воздушного змея, упали в лужу, растворяясь пятнами алой краски. Шторм почему-то сразу прекратился, и буря превратилась в обычный нудный дождь.

— Одной проблемой меньше, — Отважный Рыцарь держал Лину за руки, грея в ладонях её замёрзшие пальцы.

— Осталось добраться до дома, Митька, — улыбнулась Прекрасная Принцесса.

Митька услышал какие-то неровные шлепки и присмотрелся. В серой пелене дождя что-то двигалось. Спустя минуту неясная фигура оформилась в смотрителя парка. Бородач широко шагал прямиком через лужи.

— Как чуял, что надо беседку проверить, — от стремительной ходьбы его плащ-палатка развевалась, как огромные крылья. — Что за крики были? Кого это ты тут гонял?

Смотритель преодолел последнюю лужу.

— Как же вас сюда-то занесло, каким ветром?

— Мы… Гулять ходили… И не успели… — простодушно сказал Митька.

— Не успели они… — бородач накинул на них свой необъятный плащ, под которым разом поместились оба незадачливых дрожащих путешественника. Смотритель стиснул их в медвежьих объятьях. — Вы даже не представляете, куда вы не успели!

Митька разглядывал одежду смотрителя, оказавшуюся потрёпанной, но крепкой военной формой. Бородач заметил, куда смотрит мальчик, и ткнул пальцем в наградные нашивки.

— А… Это из прошлой жизни, — он подтолкнул детей за плечи. — Всё, марш-марш!

Увидев, во что превратился парк, Митька потерял дар речи. Деревья лежали вповалку на дорожках и каруселях, а вдоль аллей, где совсем недавно кипел праздник лета, валялись перевёрнутые ларьки и опрокинутые стенды. Митька подумал, кажется ему или он вправду заметил кое-где следы то ли невероятно крупной чешуи, то ли клочки тонкой бумаги? Лина покрепче ухватилась за Митькину руку. Смотритель пригладил бороду.

— Так что вам ещё повезло, — пробормотал он.

Перелезая через стволы и мусор, они наконец выбрались к выходу.

— Далеко дом? — спросил смотритель.

Митька махнул рукой:

— Вот он, через дорогу.

— Тогда бегите. Провожать не буду.

— Спасибо! — детвора выскользнула из-под плаща.

— Давай-давай, бегом, но осторожно!

А когда дети умчались во двор, усмехнулся:

— Молодец, писатель! Береги свою прекрасную принцессу.

Смотритель набросил плащ-палатку на плечи и ненадолго подставил лицо мелкому моросящему дождю, как раньше, когда выпадала возможность воспользоваться передышкой в бою. В монотонный шум города, потревоженного бурей, вплетался вой сирен. Бородач встряхнулся, утёр лицо и потопал в парк, к которому уже стекались машины аварийных служб.

Митька проводил девочку до подъезда.

— Погоди! — он полез в карман и вдруг не обнаружил блокнота!

Только этого не хватало! Он снова проверил карманы и нашёл только один розовый лепесток. А почему бы и нет? Он нацарапал на нём карандашом цепочку цифр:

— Позвони мне!

Лина чихнула. Митька вложил лепесток ей в руку.

— Будь здорова!

Тяжёлая металлическая дверь плавно закрылась за девочкой, и Митька побрёл к своему подъезду. Он уже чувствовал, как начинается противный озноб, и прикидывал, какие экзекуции могут выпасть на его долю.