Уорд называл свой кабинет камерой.

Здесь он заточал себя на шесть часов в день пять дней в неделю. Здесь Кристофер Уорд, наедине со своими мыслями, стучал на машинке, пока не завершал очередную книгу.

Тишина в этой комнате всегда угнетающе действовала на Донну. Эту тишину нарушало только легкое бульканье воды в радиаторах. Однажды она, подшучивая, сказала мужу: «Какая у тебя легкая работа — сиди за столом и пиши». Он посадил Донну за стол, вышел и запер дверь. Через десять минут она взмолилась, чтобы он ее выпустил. Он согласился со смехом.

Донна уже почти забыла, что такое смех. Иногда она даже сомневалась, что когда-нибудь услышит его снова. Особенно сейчас, когда она сидела в «камере», глядя на лежащие на столе разрозненные записи, книги и папки.

Он никогда не любил распространяться о своей работе. Однажды он ей даже сказал: «То, что происходит в моей голове, — мое личное дело». И то, что происходило в его кабинете тоже было его личным делом. Он исключал ее из своей творческой жизни не в силу какой-то враждебности: он предпочитал строго разграничивать свою творческую жизнь и семейную. Иногда она спрашивала его о методах его работы, о том, как продвигается та или иная книга, случалось, он даже позволял ей читать отдельные отрывки еще до публикации. Но, как правило, Уорд не любил говорить о своей работе. Сведения о ней Донна черпала из газетных интервью, выступлений по радио и телевидению.

И вот теперь, сидя среди разрозненных заготовок для будущих книг, Донна горько пожалела, что муж исключал ее из своей творческой жизни. Она уже никогда не узнает, каковы последовательные этапы превращения идеи в законченную книгу. Слишком поздно.

Она принялась рыться в атташе-кейсе, ища кое-какие документы. Например, страховые полисы.

Странно, что она чувствует себя совершенно чужой в этой маленькой комнате. Впечатление такое, будто у нее нет права здесь находиться. Между тем ночь начинала сжимать дом своей огромной черной перчаткой. Тусклое мерцание настольной лампы почти не рассеивало темноты.

Ее тело снова пронизывал — так хорошо знакомый ей теперь — холод.

Наконец она нашла и вынула из кейса то, что искала.

Вместе с документами случайно выпали и фотографии. Они разлетелись по воздуху. Их было около полудюжины.

Донна подобрала их с пола.

Рекламный снимок. Крис смотрит серьезно, без тени улыбки. «У меня тут зловещая физиономия», — как-то сказал он об этом фото. Она слегка улыбнулась, беря другой снимок.

Снова Крис.

Но не один, с какими-то незнакомыми людьми. Они сидели за большим столом: двое помоложе, не старше Криса, ее муж и еще один совсем старый человек, чьи черты лица Донна никак не могла разглядеть. Они были смазаны, словно оказались не в фокусе.

Рядом сидел такой же старик, и тоже со смазанными чертами лица.

Зато особенно отчетливо выглядел последний из этой группы: молодой человек тридцати с небольшим лет, красивый, но с жестокими глазами и коротко стриженными темными волосами. Его глаза так и буравили Донну, когда она рассматривала это фото.

Та же компания была и на другой фотографии, только на этот раз Крис был в самом центре.

И здесь тоже были сняты два старика со смазанными чертами лица. Присмотревшись, Донна поняла, что смазаны только лица, все остальное было запечатлено с поразительной четкостью.

Никто из всех этих людей не улыбался. Крис и пятеро других бесстрастно глядели в объектив. Можно было предположить, что и двое стариков делают то же самое. То, что они глубокие старики, подтверждалось морщинами на их руках: вокруг суставов и у основания большого пальца кожа висела большими складками. Старой, почти древней выглядела и их одежда.

У обоих на указательных пальцах левой руки были четко видны тяжелые золотые печатки.

Но сколько Донна ни вглядывалась, она никак не могла рассмотреть какой-то символ, изображенный в самом их центре.

Тяжело дыша, Донна откинулась назад.

Затем она взяла мужнин дневник и стала его перелистывать.

"11 января. Позвонить Мартину.

15 января. Подтвердить интервью на следующей неделе.

17 января. Тренировка в тире".

Записи были по большей части самые прозаические, некоторые сделаны карандашом, остальные пером.

"5 февраля. Посмотреть расписание поездов.

9 февраля. Позвонить С".

Стиснув зубы, Донна стала быстро перелистывать дневник. Там было множество аналогичных записей. Иногда просто инициал "С". А иногда «Д.».

Это «Д.» относилось конечно же не к ней, Донне.

Еще одна любовница?

Донна заглянула в самый конец дневника, где были записаны адреса, и стала водить по их списку указательным пальцем. Адреса гостиниц и ресторанов, служебные и домашние адреса.

СЬЮЗАН РИГАН.

Донна прочитала адрес, взяла ручку и записала его на клочке бумаги.

СЬЮЗАН РИГАН,

23, ЛОКВУД-ДРАЙВ,

НОТТИНГ-ХИЛЛ-ГЕЙТ,

ЛОНДОН, У-2.

Сжав клочок бумаги в кулаке, она встала и вышла.