Кто-то поливал Дар водой. Это было приятно, но холодно. Дар открыла глаза. Она лежала около входа в пещеру под рассветным небом. Мут-па наклонилась к ней с медным сосудом.

— Тава, Даргу, — сказала она, — ты вернулась.

Дар в смятении огляделась по сторонам.

— Что случилось? Я ничего не помню, кроме, — Дар ощупала себя в поисках раны, но ее грудь была невредима, — я думала, я умерла.

— Смерть попробовала тебя на вкус, — сказала Мут-па, — но не проглотила. Ты прошла испытание.

— Какое испытание?

— Говорят, что вашавоки часто произносят слова без всякого смысла.

— Такие слова называются ложь. Ты думаешь, я произносила такие слова?

— Когда ты говорила о Веласа-па… Мне нужно было узнать, была ли то «ложь». Я должна была узнать, вправду ли он послал тебя сюда.

— Он меня не посылал, — возразила Дар.

— Он велел тебе слушать свое сердце. Вот почему ты пришла.

Дар не могла припомнить, чтобы делилась с Мут-па советом Веласа-па.

— Так вот почему ты меня пощадила, — сказала Дар, — чтобы допросить меня во тьме.

— Когда-то клан Па был кланом королевы. Когда королева не прислушалась к предупреждениям Веласа-па, судьба клана была предрешена. Вот почему мы живем здесь, всеми забытые. Наше предназначение — нести дозор, выслеживая вашавоки, и ждать.

— Чего ждать?

Мут-па задумчиво посмотрела на Дар. Видимо, она размышляла, о чем сказать. Через некоторое время она проговорила:

— Мут ла дает мудрость, но она редко щедра. Я узнала меньше, чем надеялась, а из того, что узнала, понимаю не все. Но вот что я знаю: мир изменился, — мут-па взяла Дар за руку и поклонилась ей, — шашав, Даргу.

— Я не помню, чтобы я что-то говорила. Я помню только боль.

— Если ты ее помнишь, значит, это было видение, посланное Мут ла, — сказала верховная мать, — сохрани его смысл.

Дар промолчала. Все ее видения были пугающими и загадочными, но это — особенно. Она словно увидела собственное растворение. Дар встала, оделась и пошла следом за Мут-па к палате. Там она поняла, как важно было ее странствие во тьму. Весь клан собрался и ждал, когда они с Мут-па вернутся. Их окружил взволнованный ропот. Наконец верховная мать заговорила:

— Мир изменился. Так говорит Веласа-па.

Толпа загомонила, но тут же притихла вновь.

— Сыновья больше не будут сеять смерть. Сегодня мы устроим ритуал сожжения черепов и обратим наши взоры к востоку.

Дар вдруг пришло в голову, что Веласа-па послал ее, чтобы она сказала этому клану о том, что гоблинским войнам пришел конец.

«Наверное, эти знания и могли быть чем-то драгоценным внутри меня, — подумала она, — эта весть и могла быть тем, что вытекало из моей груди».

Дар порадовалась найденному объяснению того, что ей довелось пережить. Словно бы в подтверждение ее догадки, все члены клана с восторгом встретили слова Мут-па. И матери, и сыновья были рады тому, что мучительному и бесполезному дозору пришел конец.

Дар смотрела, как члены клана постепенно расходятся по своим комнатам. Она очень устала и была слаба. Через некоторое время она заметила Ковока, который ждал ее, как подобает учтивому сыну. С трудом держась на ногах, Дар подошла к нему, взяла его руку и прижала к своей груди.

— Я очень устала, — сказала она, — но все же хочу побыть наедине с тобой.

Четыре дня спустя Дар и ее спутники покинули поселение клана Па. За короткое время слова Мут-па все переменили. Сыновья стали работать на полях с таким рвением, что посадку очень быстро закончили. Рабочих рук стало больше, и все дела пошли скорее. Начали расширять палату. Все разговоры во время трапез были полны новых надежд. Жизнь стала настолько лучше, что Так-гот подумал: его сестра сможет изменить свое решение и благословит союз ее сына и Фре-па. Он вызвался проводить Дар и ее спутников к поселению клана Гот.

Фре-па вела себя так, словно непременно получит благословение, и ее настроение передалось всем. У Дар тоже было легко на сердце. Она перестала чувствовать себя потерянной оборванкой. Впервые за очень долгое время у нее появилась обувь. Сандалии и оркская одежда стали прощальным подарком Мут-па. Дар облачилась в новую неву — кусок шерстяной ткани, обернутой вокруг талии и бедер наподобие юбки, и кефс — пару коротких накидок с капюшонами. В теплую погоду одна накидка надевалась поверх другой. Когда было холодно, одна из накидок прикрывала грудь. В такой одежде Дар больше чувствовала себя матерью уркзиммути.

Извилистая потаенная тропа до владений клана Гот пролегала через паутину долин. Зачастую идти было тяжело. Путники проходили мимо покинутых палат и иногда останавливались в них на ночлег, но только через девять дней они встретили орков. Это были трое матерей из клана Гот, собиравшие травы. Они знали Фре-па и ее мутури, но Дар их изумила.

— Даргу подобна Веласа-па, — сказал Так-гот, — Мут ла ведет ее.

Потом матери обращались с Дар уважительно, но с любопытством.

Позднее, ближе к вечеру, Дар заметила ступенчатые поля и несколько каменных палат. Так-гот подвел их к одному из жилищ, где находилась ханмути его сестры — одна из нескольких в палате ее мутури. Помня о своей первой встрече с Мут-па, Дар немного волновалась, приближаясь к палате, но Фре-па волновалась намного сильнее. Приближалось время разговора с мутури ее велазула, и веселье покинуло ее.

Мутури Так-гота Тхо-гот была старшей матерью в этой палате, поэтому именно она приветствовала гостей. Она сидела на табурете в самой дальней ханмути. Поскольку торжественно приветствовать полагалось только незнакомцев, Тхо-гот кивнула двоим матерям из клана Па, после чего обратилась к Дар:

— Я получила вести о тебе. Говорят, ты умеешь разговаривать по-нашему, но я не знаю, как тебя приветствовать.

Тара-па, мутури Фре-па, сказала:

— Эту мать благословила Мут-па.

— Я не знаю, что более странно, — сказала Тхо-гот, — то, что вы называете вашавоки матерью, или то, что Мут-па благословила вашавоки, — но тут любопытство возобладало над всем остальным, и Тхо-гот поднялась, чтобы лучше рассмотреть Дар, — я никогда прежде не видела вашавоки, — она принюхалась к Дар и, похоже, удивилась.

И снова заговорила Тара-па:

— Эта мать провела этих сыновей через многие испытания. Она входила во тьму и принесла весть для нашего клана. С тех пор как она пришла к нам, многое изменилось. Сыновья сложили оружие, чтобы трудиться вместе с матерями.

— Я удивлена, — сказала Тхо-гот, — это приятная новость, — она склонила голову перед Дар, — приветствую тебя, мать. Меня зовут Тхо-гот.

Дар поклонилась и назвала свое имя. Затем Тхо-гот приветствовала ее спутников, а потом началась трапеза. Первым делом поговорили об орках из клана Гот, которые жили в палате клана Па, а закончили рассказом о приключениях Дар и ее спутников. Этот рассказ потряс Тхо-гот.

— Даргу, — сказала она, — завтра я должна буду отвести тебя к Мут-гот. Ей будет очень интересно, и я уверена — она найдет сапаху для тебя и этих сыновей.

Тара-па дождалась окончания трапезы и только потом заговорила о благословении Фре-па. Она предложила вновь подумать об этом из-за тех откровений, которые принесла Дар, и из-за случившихся перемен в клане Па.

— У мужей матерей из клана Па была тяжелая жизнь, — сказала она под конец, — но будущее станет иным.

Тхо-гот задумалась и нахмурилась.

— Ты говоришь мудро, но я сомневаюсь, что моя дочь согласится. Так-гот не понимает свою сестру. Она хочет, чтобы ее сын был рядом — счастливый или нет. Но мы можем поговорить с ней. Быть может, она передумает.

Дар увидела, как угасла надежда во взоре Фре-па, и ей стало жаль ее. Ночью, когда Дар, лежа на груди у Ковока, пыталась заснуть, она услышала незнакомый звук из соседней комнаты. Звук был негромкий, он все время повторялся и напоминал приглушенное всхлипывание.

— Что я слышу? — прошептала Дар.

— Фре-па грустна, — прошептал Ковок и чуть крепче обнял Дар, — ее не благословят.

— Что она будет делать?

— Возвратится домой и больше никогда не увидит своего велазула.

Фре-па, ее мутури и Так-гот отправились домой рано утром на следующий день. Дар осталась и чуть позже днем была представлена верховной матери клана Гот. Мут гот была самой старой из всех орков, которых довелось видеть Дар, и единственная из всех была хрупкой. Кожа Мут гот была дряблая, висела складками, ее лицо, покрытое паутиной морщин, обрамляли редкие седые волосы. После ритуала приветствия Мут-гот с трудом поднялась с табурета и слабой походкой приблизилась к Дар. На расстоянии вытянутой руки она остановилась и, прищурившись, с искренним любопытством уставилась на девушку.

— Я уже много слышала о тебе, — сказала Мут-гот и растянула губы в улыбке, — ты не вашавоки! У тебя черные зубы.

— Я жую семена вашутхахи, Мать, — ответила Дар.

— Это помогает, — сказала Мут-гот, продолжая разглядывать Дар, — но не так уж сильно. Однако лучше быть мудрой, чем красивой. Ты мудра?

— Сомневаюсь, — ответила Дар.

Мут-гот снова улыбнулась.

— Мудрый ответ, — она обратилась к другим оркам: — Я хочу остаться наедине с Даргу.

Как только все вышли, Мут-гот села на табурет и предложила Дар сесть у ее ног.

— Мут ла говорит с матерями уркзиммути, — сказала Мут-гот, — но с очень немногими. Разве у матерей вашавоки часто бывают видения?

— Тва, — сказала Дар, — я никогда о таком не слышала.

— Некоторые говорят, что видения — это дары. Другие утверждают, что это тяжкая ноша. Как бы то ни было, видения случаются редко. Когда-то у меня были видения. Расскажи мне о своих.

Дар рассказала обо всем, и Мут-гот слушала молча от начала до конца. Ее взгляд стал встревоженным.

— Стало быть, ты встречалась с Веласа-па. Вот новость так новость.

— Кто он такой, Мать? В клане Па о нем говорили мало — даже после того, как я возвратилась из тьмы.

— Они хранят это предание в глубине сердца, потому что его судьба и их судьбы соединены между собой. Думаю, и твоя судьба тоже.

— Как?

Мут-гот просто улыбнулась в ответ.

— Ну, Даргу, как ты думаешь, почему Мут ла даровала тебе эти видения?

Несмотря на то что Дар не получила ответа на свой вопрос, она ответила на вопрос верховной матери.

— Я не уверена, что знаю, — сказала она, — некоторые видения я понимаю, но большинство из них мне непонятны.

— Те видения, смысл которых остается скрытым, и есть самые важные, — сказала Мут-гот, — они показывают то, что еще только должно произойти.

— Но как они могут направлять меня, если я их не понимаю?

— Разве видение, в котором перед тобой предстал костер, не направило тебя, когда ты увидела Зна-ята, привязанного к дереву?

— Тва, — покачала головой Дар, — я все делала по велению сердца.

— Так и велит поступать Мут ла, — сказала Мут-гот, — она показывает, где дорога разветвляется, но ты должна выбрать, каким путем идти дальше.

— Тогда какой прок от видений? Для чего они нужны?

Мут-гот засмеялась по-оркски — зашипела.

— Ты думаешь, я знаю, что на уме у Мут ла? Я стара и многое повидала, но в сравнении с Матерью мира я дитя. Я знаю только одно: Мут ла посылает видения, чтобы они служили ей, а не тебе.

Дар вздохнула.

— Я так и думала.

— И все же, если ты будешь вести себя мудро, от видений будет польза.

Дар склонила голову.

— Хай, Мать.

Однако она не могла удержаться от мысли: «Польза для кого?»

На следующий день Дар и ее спутники ушли из поселения в сопровождении сапахи, приставленного к ним Мут-гот. Ближе к концу пути Дар стала с волнением думать о том, как ее примут в палате клана, к которому принадлежал Ковок.

«Какая мутури захочет, чтобы ее сын женился на вашавоки?»

Когда Дар представляла себе, какой извращенной может выглядеть ее страсть, ей казалось, что положение безнадежно. Дар размышляла об этом, пока ей вдруг не пришло в голову, что мутури Ковока — тетка Зна-ята.

«Быть может, он сумеет сказать, чего мне ожидать», — подумала Дар, и, когда они остановились на привал, она отвела Зна-ята в сторонку для разговора наедине.

— Зна-ят, — сказала она, — мне нужен совет.

— Ты мать. Мне не пристало давать тебе советы.

— И все же ты должен это сделать. Ты знаешь о том, что важно для меня.

Зна-ят поклонился Дар.

— Чем я могу помочь тебе?

— Ты знаешь, что Ковок-ма наполняет мое сердце. Когда я войду в палату его мутури, что будет?

— Даргу, не входи в эту палату.

— Почему?

— Даргу, ты мудра. Ты сама знаешь почему.

— Мутури Ковока не одобрит нашего союза.

— Она увидит его чувства, но она не поймет их, — сказал Зна-ят, — я думаю, она очень рассердится.

Дар страдальчески вздохнула.

— Зна-ят, для меня нет надежды. И места для меня тоже нет.

— Ты укусила мою шею, Даргу. Для тебя всегда будет место в палате моей мутури.

В следующее мгновение Дар осознала, что единственный выход для нее — жизнь в палате Зна-ята, и она была благодарна ему за такое предложение. Прежде она думала, что останется с Ковоком. Но у его мутури не было никаких причин принимать ее, так что она могла очень скоро придумать, под каким предлогом выгнать Дар. Будущее Дар, похоже, было предрешено, и оно не выглядело радужно.

К вечеру путники вошли в очередную пустую долину. Дар заметила подходящее место для стоянки и сказала, что пора сделать привал, хоть и было еще довольно светло. После еды она увела Ковока. Они не возвращались до утра.

Сразу же после того, как они вернулись, ее отозвал в сторонку Зна-ят.

— Даргу, — прошептал он, — вы не благословлены.

— Мы вели себя подобающе, — возразила Дар, — мы дарили друг другу любовь, ничего больше, — хотя самой Дар хотелось, чтобы они не вели себя подобающе. Она бы с радостью отдалась Ковоку, если бы он того пожелал, но он был верен обычаям. Поэтому, несмотря на страстную ночь, Дар чувствовала себя отвергнутой. Взгляд Зна-ята был таким встревоженным, что Дар поняла: она не в силах скрыть своих истинных желаний, — я не стану делать глупостей, — заверила она орка.

— Матери, совершающие тримук до благословения, становятся твада до конца жизни, — сказал Зна-ят.

— Знаю, — ответила Дар.

Ее не покидала мысль, что как только Ковок-ма покинет ее, она тоже может остаться неприкасаемой.

— У меня в сердце тяжесть из-за тебя, — признался Зна-ят, — радость слишком быстро превращается в печаль. Ковок-ма боялся этого еще в Таратанке. Он страшился конца этого странствия.

— Если он знал, что все так закончится, зачем он вообще дарил мне любовь?

— Ты пришла к нему и попросила о том, чего больше всего желало его сердце, — ответил Зна-ят, — он подумал, что это деяние Мут ла.

Дар горько вздохнула и подумала о том, что у Мут ла есть свои собственные цели.

— Быть может, он был прав.

Зна-ят немного подумал и сказал:

— Мутури Ковока не должна слишком скоро узнать о тебе.

— Почему? — удивилась Дар, — какая разница?

— Это поможет тебе получить время и поискать совета, — сказал Зна-ят, — клан-ят — это королевский клан, и матери этого клана очень мудры. Возможно, они увидят какой-то путь для тебя.

— Ковок-ма не привык произносить бессмысленные слова. Как он сможет скрыть свою любовь?

— Я посоветую ему избегать разговоров с тобой, — ответил Зна-ят, — и не жить в палате его мутури. Если он проведет лето на выпасе, быть может, мутури и не заметит его чувств.

В который раз Дар обратила внимание на то, что Зна-ят отличается от остальных орков. Он понимал, как извлечь пользу из обмана. Ковок-ма, напротив, был воплощением честности, и Дар с трудом представляла себе, как он сумеет скрыть свои чувства. Но даже если бы это ему удалось, она не могла вообразить, как же все-таки может случиться так, что мутури Ковока примет ее.

«Я — вашавоки. Молчание Ковока этого не изменит».

Но все же, судя по всему, это была ее единственная надежда.

— Я скажу ему, чтобы он все делал, как ты задумал, — сказала Дар, — хотя и сомневаюсь, что из-за этого что-то изменится.

— Может быть, и не изменится, Даргу, — сказал Зна-ят, — но ты сумеешь выиграть время, а Ковок-ма сможет видеться с тобой, покуда его мутури не станет запрещать этого.

— А если запретит?

— Тогда вы расстанетесь навсегда.

Дар собрала орков, и Зна-ят рассказал о своем замысле от начала до конца. Замысел был прост: как только они ступят на знакомые земли, они разделятся. Зна-ят и Дар отправятся к палате клана Ят. Ковок-ма пойдет вместе с остальными и придет домой последним. Все пообещали как можно реже упоминать о Дар, никогда не называть ее матерью и не обращаться к ней по имени. Это позволяло Зна-яту надеяться на то, что мутури Ковока не свяжет Дар с ароматом любви, исходящим от ее сына.

Дар согласилась с планом Зна-ята, хотя отнеслась к нему двойственно. С одной стороны, этот план дарил ей надежду — пусть и самую хрупкую — соединиться с Ковоком. С другой стороны, он приближал день их расставания.

Путники двигались к востоку, и местность становилась более гостеприимной. Склоны стали более пологими, их резкие очертания смягчали деревья, идти стало намного легче. Для Дар это было и самое приятное время в ее жизни, и самое грустное, потому что из-за ее теперешней радости будущее выглядело еще более мрачным. Она стала шагать медленнее и постаралась бы растянуть путешествие, сделать его как можно более долгим, если бы орки — все, кроме Ковока — не спешили поскорее вернуться домой.

После семи дней пути они оказались в знакомых краях, и их сапаха отправился в обратный путь. Путники пошли дальше по тропе, которая чем дальше, тем становилась более торной. Через некоторое время они поравнялись с широким водным потоком, через который был переброшен небольшой каменный мост. На другом берегу реки тропа разветвлялась. Ковок-ма подошел к Дар.

— Эта речка вливается в большую реку, которую пересекает Флис Мути.

— Ты говоришь о той реке, которую вашавоки называют Турген?

— Хай, — подтвердил Ковок-ма и немного помолчал. Было видно, что ему не хочется об этом говорить, — здесь мы должны расстаться.

— Не сейчас, — умоляюще проговорила Дар, — у меня сердце разрывается.

— У тебя большое сердце, Даргу. Оно слишком сильное, чтобы разорваться.

— Уж лучше бы разорвалось, — сказала Дар и вздохнула, — но этого не случится. Давай еще немного поговорим, прежде чем ты уйдешь.

— Я буду говорить с тобой так долго, как ты захочешь.

— Тогда тебе придется говорить вечно, — сказала Дар, — пойдем.

Она взяла Ковока за руку и повела по песчаному берегу. Остановившись, Дар сбросила сандалии и вошла в воду. Вода была чистая и приятно охлаждала уставшие ноги. Ковок-ма присоединился к Дар. Она улыбнулась.

— Помнишь, как ты заставил меня купаться?

— Ты была напугана, — сказал Ковок-ма, — но и тогда ты была свирепа.

— Ты еще сказал, что Хорек — подходящее имя для меня.

— Так и есть.

— И еще ты сказал, что от меня плохо пахнет.

Ковок-ма крепко обнял Дар и глубоко вдохнул.

— Тогда я был глуп. Твой запах прекрасен.

Дар вдруг почувствовала, что Ковок-ма дрожит. Ее глаза наполнились слезами. Ей не хотелось плакать, но из-за попытки сдержать рыдания она тоже задрожала.

— Даргу, — прошептал Ковок-ма, — мут ла не говорит с сыновьями, но я знаю: она свела нас с тобой, и она сделает это вновь.

Дар очень хотелось в это верить, но ни одно из ее видений не предсказывало счастья. Но все же она не нашла в себе сил возразить.

— Хай, — сказала она, — я снова буду в твоих объятиях. Но не так скоро. Теперь тебе пора идти.

Ковок-ма отпустил Дар. Она стояла неподвижно и смотрела вдаль. Она не нашла в себе сил проводить его взглядом. Дар не выходила из реки до тех пор, пока у нее не онемели ноги. Все это время она думала только об одном. Ей так хотелось, чтобы благословение ничего не значило.

«Если бы он был вашавоки, все было бы иначе. Нам пришлось бы убежать вместе».

Но Дар знала, что Ковок-ма никогда не обесчестил бы ее — даже ради того, чтобы сделать счастливой.