Перевод Е.Чевкиной

 

ОСЕННИЙ ОБРАЗ

Теплый пахучий воздух

полон недвижной дремой,

отсветом спелых зерен

и зеленых яблок оскомой.

Осенним ясным светом

струится вечерний покой.

Из-под серпов колосья

текут золотой рекой.

Две старые-старые жницы

под крутым уступом скалы

вяжут желтое жито,

и сияют снопы, светлы.

Они все вяжут и вяжут -

уже опускается тьма,

все громче шум водопада,

все сумрачнее дома,

они все вяжут, покуда

в предвечных отблесках алых

гаснет обыденный образ

хлеба и рук усталых.

 

ОДИНОЧЕСТВО

Ты, жившая с людьми в ладу -

их слезы и смех

еще не смолкли в твоей тишине, -

ты уже ушла по дороге,

над которой кричит пустота,

что ушла ты по темной дороге,

а явь - за тобой по пятам.

И вот - от страха темноты

и тишины,

двух пропастей бездонных,

ты одиночество ныне славишь,

проклятье славишь свое!

Когда темнота подступает к лицу,

тишина заглушает твой голос,

когда, пред собою стоя,

видишь: твой леденеющий дух

скользит во тьму - такой же смутный,

как чуть замысленная мысль, -

тогда одиночество - дом у дороги:

чуть жива, добредешь до дверей,

а за ними - тепло и покой.

Но потом одиночество - дрожь,

что тебя сотрясает в ночи,

сквозняком из дверей

и разбитых окон

тебя из дому гонит.

Одиночество -

горестный вой над дорогой...

 

К СКОРБИ

Слепая скорбь! Меня повергнув ниц,

ты жжешь мой дух огнем своих зарниц.

Расхожие сплетения ума

распороты, как сполохами - тьма.

Здесь, на обломках рухнувших пустот,

немая жажда пепелит мне рот.

То близок час игры, где жизнь вольна

творить из пепла плоть и пламена.

 

"Так тянет на берег..."

Так тянет на берег,

под звездный свет -

там море поет, поет:

ночь светозарна,

и день светозарен,

и смерти им нет!

Но тянет вернуться к людям:

так в ночи

пронзают слепого

звездной муки стальные лучи.

 

Перевод Е.Чевкиной

 

"Эта весна..."

Эта весна

лучом нестерпимой тоски

обращает тебя к бессловесным.

Коснись ладонью коры ствола -

он изранен, как ты.

Лбом коснись каменьев земли -

они стынут, как ты.

Слушай это молчанье,

вслушайся в самый воздух -

он бесприютен, как ты.

 

ПО ТУ СТОРОНУ

Кличешь явь - на свою же голову!

Я подступила так близко к сути,

что, прожжена,

ныне стою по ту сторону,

где границы света и тьмы

нет, ибо нет границы,

только безмолвие, что бросает меня в царствие одиночества -

немилосердного одиночества!

Гляди: остужаю ладонь в росистой траве -

это явь?

Это явь - для тебя.

А для меня - по ту сторону -

с каждой травинки печально звонят колокольцы разлуки.

Вот ладонь человека,

вот гляжу в глаза человеку,

ноя-поту сторону,

где человек - только морок тревоги и одиночества...

Камню легче

выстоять под бременем пустоты!

Звездам легче

высосать всю горечь пустоты!

Мне-то, человеку,

каково, зацепившись за грань,

слышать гул тишины,

зов тишины

из иных миров, из глубоких...

 

Перевод Е.Чевкиной

 

ОНИ ИДУТ

Ты, молящая сил

у прямоты лучей,

ты, молящая сил

у наготы вещей,

биться тебе сегодня

с жизнью, с твоей же,

с ней, молящей покоя

у немоты безгласных,

ветром стать захотевшей,

светом над вешним садом,

приторно-горьким миром

на лице незнакомом, -

о былое - слезы мои одинокие!

Не дремли, нельзя - грезы тебя баюкают!

Пробудись! Пора! Обнажи клинок

посреди безгласных!

Рази, мой клинок, - за тебя, моя жизнь,

им - забавная!

За тебя, моя горькая истина,

им - ненужная!

Они идут по душу мою

с пустыми корчагами,

идут и думают: я - вода

и заполню скудели! 

 

К ТИШИНЕ

Хочу туда, в покой земли глубокий,

где тишина безмолвия чиста,

туда, где спит дитя, где дышит море,

туда, где взгорье, вереск, высота, -

там, в тишине, бушуют ветром души,

в пустых просторах, от людей вдали,

с такою песней, дикой и протяжной,

что входит в сердце самое земли.

 

Перевод Е.Чевкиной

 

РАЗРУШЕННАЯ ДРУЖБА

Куда девалась глубина да высь?

Ступай в свои проулки, ухмыляйся,

смейся над собой,

глотая отвращенье.

Знай: у изгнанников христовых

глаза глядят иначе,

рассудком

твоя горькая нежность убита.

Низкое небо, да серый снег, да погост...

 

"Кто сказал..."

Кто сказал, что мы - врозь?

Я - все то же, что ты:

в стылом воздухе между темных домов

я как свет, как сумрак

над людской дорогой -

все то же, что ты!

Под пристальными звездами

проплываю морями скорби -

безмерна комната!

Мокрым ветром сюда долетает весна,

щемящим напевом

над иссиня-серыми склонами.

Кто сказал, что мы - врозь?

Твой лик - мой дух -

все тот же снег пустеющих улиц,

все тот же вечерний свет

высоко-высоко -

все тот же праздник отчаянья

среди живущих...

 

Перевод Е.Чевкиной

 

"Последние слова..."

Последние слова -

огонь из горла встречь осенней лихорадке -

дождь не зальет!

Я из последних слов -

камень на камень - строю оплот

в ночи беззвездной, -

только бы для вечности сберечь

былого смутное значенье,

прежде чем мертвец прошепчет: «Слишком поздно!»

 

"Удержать бы лето..."

Удержать бы лето -

В зиму броситься и осень обмануть.

Под горьким светом звезд

Ворованные яблоки

Заносит снегом:

Отверженный, тайком подкрался сумрак.

На что ж надеешься ты, человек?

На что надеешься?

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

ТРЕВОЖНЫЙ ВЕЧЕР

Разве усну я теперь, как засыпает дитя?

Ветер врывается в душу мою,

ветер отпечатал твой лик на оконном стекле:

потаенная нежность во взоре,

зыбкое пламя скорбной свечи.

Разве усну я теперь, как засыпает дитя?

Ты плачешь во сне, мертвый мой друг.

Звезды мерцают искрами праха,

в горьком мерцаньи былинок сквозит испуг.

Я по дороге иду, отпиваю глоток темноты,

он безмерен и тоску вмещает мою,

он неистов и вмещает тебя, мой друг.

 

РАННЯЯ ВЕСНА

Прошлогодние листья вьются

и подбитыми птицами

на голую, паром курящуюся

землю ложатся.

Есть и у сердца

упрямые листья на голых ветвях -

мир, что кружится и падает

сквозь оледенелый свет. 

 

Перевод Е.Чевкиной

 

УТРО

Склянка окна

наливается чистой водой

ясного света.

Так одиночество

пробудилось.

 

ЛЕТО

Здесь, обнимая одиночество твое,

среди двора

стареет лето,

ржавеет покосившийся сарай,

сосет из воздуха по капле

осеннюю сырую темень.

Все полегло

под тяжестью дремотной:

луговая тропа,

желтые скирды,

прясла

погружены

в дневное забытье.

 

"Есть лишь теперь..."

Есть лишь теперь.

Однако же я будущее помню:

себя старухой

среди таких же стариков и старух,

и как с тропинки прутик подымают -

прочистить трубку,

достают вязанье,

и как оно дремлет в руках, -

по осенней длинной аллее

остыли скамейки.

Но вот произносится слово -

оно,

как грузный пароход,

в виду чужих отвесных берегов

о суете портовой вспомня,

о невозвратной,

даст два свистка

и распугает чаек.

Чайки еще не скрылись,

но руки уже потянулись к вязанью

или к трубке.

 

СОБАКИ ОСЕНЬЮ

Они бегают, крутятся,

тычутся мордами

в каждый камень,

словно в тайную дверь, за которой

кто-то живет,

замурованный в непогоду,

серый туман выдыхая.

Они находят оглодки костей,

тех, что нежились в недрах

теплой плоти,

на земле отдыхали, к стволам прислоняясь,

дней паруса

над землей подымали, как мачты, -

но упали,

и время их изглодало.

Сплошь усыпали землю сухие листья

и белые кости...

 

БЕЗМОЛВНЫЙ

Он молчит.

Жизнь говорит за него

теплыми ядрышками каштанов,

мертвым шорохом листьев

в аллеях,

муками пленных зверей

в зоопарке,

или - книжной мудрости белой скорбью,

дрожью тонких стрел одиночества

в мишенях лиц,

или в кафе запустеньем кофейных чашек

и грязных тарелок,

или в трамвае черной кондукторской сумкой:

щелк - и готово!

А повсюду сон,

обывательства сонное зелье

от бессонницы мирозданья.

 

"Еще деревья кутаются в листья..."

Еще деревья кутаются в листья -

так, выскакивая

из ледяной воды,

дрожа, заворачиваются

в пушистые халаты, -

но не согреться в прожелти больной,

в кроваво-красном страхе.

Скоро их обглоданные остовы

осенним смертным плясом

на мутном небе ноября,

на аспидной доске ночного ливня

напишут,

так что бог один

прочтет издалека

и на ухо нашепчет

не знающим, откуда этот шепот,

не знающим о деревянной крестовине

в траве пожухлой

на камнях холодных.

Так же ли вечен срок людского сердца,

как веток коченеющая боль?

 

"Белые халаты..."

Белые халаты

входят в комнату

и выходят,

то пыль сотрут,

то принесут цветок.

Для нас - ни лета,

ни паруса в устье фьорда, -

белый холод зимы,

снеговики снуют

в сумраке нашем.

 

СТАРУХА

Мне-то чего ожидать?

Чтобы хлебы

в печи испеклись?

Чтобы сливки

скисли в дежке?

Нет - я жду иного,

чему и названья не знаю.

Постылых дней череда -

стены долгого подземелья,

сквозящего пятнышком света

вдали -

не туда ли дорога моя?

Дочки мои, сыновья -

далеко позади,

оглянусь ли на их обыденную борьбу -

так из клетки глядит

обессилевший ястреб -

а прежде и я воевала...

Сколько раз еще на моем веку

солнце взойдет

и сядет?

Вот я трогаю тишину,

только в ней остается немножко

несказанного...

 

ЗИМА

Вновь лицо земли

бело от мыльной пены.

Как еще долго ждать,

покуда лезвие

вернет ему зеленый блеск и юность...

 

НОЯБРЬ

У этих дней

на пальцах снег,

а под ногтями грязь.

Под черными ногтями ноября

кишит дневная нечисть:

они - с подвальными замками

на тонких шеях,

они - ведомые бездомьем

беглецы...

 

ГОРОД

Виденье города

еще живет в тумане,

где ищет мысль

забытых переулков.

Шершавые ели,

словно печные трубы,

струят зеленый дым

над кровлею земной.

 

ИММАНУИЛ КАНТ

Чайка летит

с рыбиной в клюве,

ибо иного не знает.

Было б и людям

куда как проще,

двигай ими

единая сила.

Но разуму их,

сопряженному с разумом

изначальным,

видны под водой

города,

в сумрачных душах

вздымаются башни.

Биенье красоты

одушевляет камни их желаний,

и высятся дома

непостижимо

на априори первозаветном:

делай как должно

то, что ты должен сделать,

как бы помысел твой ни смущали

пустые соблазны.

 

ДЕРЕВЬЯ В БОЛЬНИЧНОЙ АЛЛЕЕ

Они сюда прокрались

из лесов,

из тишины

весеннего болота,

где грустный ветер

гладит мокрые мхи,

и окружили наш дом

полицейским кордоном.

И в бессилье позора

сдаемся мы -

преступники от веку,

и горечь наших дней

в их руки предаем. 

 

ДОМ

Дом этот

в воду глядится.

Кто он - девушка

или старуха?

Ветер не отвечает,

но, взъерошивая

окрестные кроны,

думает:

«Так ли уж это важно -

мы достаточно знаем друг друга,

чтобы уснуть в обнимку...»

 

Перевод Н.Киямовой

 

МАРК ШАГАЛ

Все раздаю

что напела мне скрипка

в сумраке

улочек-струн

Ложусь ничком

на холодный снег

Возвращаю избы

с жарким светом икон

отдаю все что вырвал

у бедной жизни

Лошадь и клоун

порукой тому

что музыку

я возвращаю Печали

она родилась

в сиротливых кронах

под стоны ветра.

 

ТРОЛЛЬ

Мне всегда нравился

тролль из сказки,

великан, упрямец, никто ему не указ.

Сгреб в охапку принцессу

и ржет, что твой жеребец.

А уж простаком прикинуться -

это он мигом,

будто набросил плащ-невидимку.

Раз, и нет его, злого тролля,

сгинул средь каменных россыпей,

лишь глаза голубеют, а в них -

детское любопытство.

 

"Выстрел в Белфасте..."

Выстрел в Белфасте.

Расстреляно

детство.

Мальчик стирает каракули

на лестничной клетке

губкой своего сердца.

Как давно это было! Знойный июль.

К вечеру улицы оживали.

Они с друзьями гоняли мяч на пустыре,

где разросся купырь -

настоящая засада для партизан.

Он до сих пор помнит

его горьковатый запах.

А потом события захлестнули, как мутный поток

из опрокинутого корыта.

Облака тень

легла на детские плечи

солдатской шинелью.

 

"Не трогайте табличку на двери..."

Не трогайте табличку на двери!

Оставьте.

Пусть человек переехал, его шаги

впечатались в тишину комнат,

его одиночество въелось

в царапины на стене,

его невеселые мысли

бьются

о засиженные мухами стекла.

 

"Быть..."

Быть

Пробую это слово на вкус

жую как хлеб

Что это

Сладостно-горький миг униженья

когда взрывается гордость

или остывшие вершины

прошлого

где все еще рыдает эхо

юности твоей и моей

 

НОЯБРЬСКИЙ ДЕНЬ В ГОРОДЕ

Косматый, обросший туманом,

в рыже-лиловых подпалинах,

ноябрьский день

замер над городом в стойке,

как пес,

что причуял запах земли и дождя.

 

"Я так часто видела..."

Я так часто видела

смерть -

слоноподобные туши

из серого камня,

что громоздятся ночью

на побережье улиц,

кровавую ухмылку

неоновых маяков,

вечерний улов рыбарей,

измученных за день:

книги, газеты и телекадры -

опухшие от голода дети,

груды трупов...

На гребне вздыбленных слов

вырастает фигура Бога -

Бога, который слеп, глух

и жесток.

 

"Не сетую..."

Не сетую. Нет.

Неторопливо,

как вином драгоценным - бокал,

наполняется день

наготой бытия.

 

"Проход закрыт..."

Проход закрыт,

и мне не вернуться

в будущее,

что осталось у меня позади.

На улицах детства,

чужих и до боли знакомых,

большие машины

вгрызаются в жизнь,

выворачивают ее наизнанку.

Слетелись на падаль,

кружат

черные ангелы.

 

БЕЛЫЕ НОЧИ

Сколько их было, белых ночей,

но эти...

Деревья,

сомкнув прохладные ветви,

стерегут мой покой,

и спящие птицы

оглашают мои мечты

звонким молчаньем.

На скалах пенится

сияющий свет,

что обычно зовется

утром. 

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

СУМЕРКИ

Небо с трудом

поднимает опухшие веки

вязко сползает

на продрогшие крыши

нагие деревья

Что снится ему

этому отяжелевшему небу?

 

КРИК

Ты хочешь крикнуть ночи:

Ночь приходи!

И не забудь прихватить ветры

с пустошей сонных

одиночество елей

беличьи сны

Все приноси

что день не смог примирить:

дребезжанье открытых

окон надежды

с подвалами тоски.

 

ЭНДИМИОН

Сумрак, сумрак: выскользнуть

из гула улиц и уснуть

хочешь ты, невидимый брат!

Уличные рекламы

во тьме гремят

тамтамами

и саксофонами

Но тамтамы твои

не приводят

вечных божественных снов

Но может хотя бы на миг

богов небесная милость

сна твоего коснется

и приснится тебе

как мать

твою голову гладит

И ты хотел бы

уснуть навсегда

объятый

младенческим сном

или сном божества

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

"Ты, Ночь..."

Ты, Ночь

ты, во тьму

открытое настежь окно

ваш одинаков улов -

ласточкой мчащей

влетает под крышу

тьмы глубина

и выводит птенцов

в тишине души

 

ОКТЯБРЬ

Пришел. На вкус

железным стало все:

замерзшая трава

обобранные пашни.

Близится пора

когда кошка и та

крадется мимо

а мех пропитан стужей

как будто Ночь

ее коснулась. Позже

разрешается от бремени

виденье это

один рождая образ:

непостижимое одиночество

Вселенной

 

ИЮЛЬСКАЯ НОЧЬ

Замерли на полпути в глубину

летней прохладной ночи

(запах июля горчит)

дома как мысли мои

замерли взятые в кольцо сном

и погрузились

в летнюю ночь души

в ночь смолкнувших слов

 

"Поднимаются сумерки..."

Поднимаются сумерки

из остылых камней

или просто

Печаль

несется стремглав

домой

в глуби

где все одиноки

Орлом падающим

на добычу

падает твоя душа

в бездонность Вселенной

 

"Дома ждут, как лица..."

Дома ждут, как лица, что ждут неизбежного.

Июльская ночь пронизана светом, подобно душе, озаряемой

памятью. Так вот какой была мать. Она тоже ждала

неизбежного. Руки - белыми петуниями на одеяле. Если бы

темная пелена Ночи могла прорваться, она бы предстала

вечным спасением, что таится во тьме и родственно

звездам, но родственно также тому, что

развивается вопреки всем законам, вопреки мукам

от прикосновения хаоса.

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

"Белые скамейки под дождем..."

Белые скамейки под дождем

Все думаю: они стоят у края

невидимых могил

Печаль в дожде

как будто кто-то умер

Печаль в дожде

как будто кто-то ждет

Грядущего чернеет образ

в листве берез

и внутри камней холодных

вырублена пустота

пространств околозвездных

И нету ничего

нет ни дорог ни зданий ни огней

густеет мрак -

твоей он ищет жизни

 

ВЕЧЕР

Лежит лужайка кормит грудью

сгущающийся сумрак

И он пристраиваясь поудобней

словно дитя

вдыхает запахи лесов далеких

Безмолвье заперто

в глубинах тоскливой тьмы

Ночь коридорами неба идет

толкая облака перед собою

как на каталке больного

 

"Слишком поздно..."

Слишком поздно

чтоб что-то случилось

Ветер к тебе постучится

но в гости он не придет

Ночь к тебе постучится

но сестрою не станет

Летняя птица

виденье

посланица

на бренной земле

но нет -

слишком поздно

 

"Весна - это слепой..."

Весна - это слепой

воин

вот почему он цепляется

за тишину

сечет

серые камни

градом

заливает потоками

опушки лесные

и лупит в окна дождем

приветствуя людей

 

ЛИЦО

Прах видит свой образ

в прекрасном лице

как роза оно

скоро увянет

Дерево молчит

птах своих вспоминая

унесенных

куда-то

Лицо - это дерево

море - это острова

и новорожденная

небес тишина

в радуге глаз повисает

Грядут превращения

Нежность глядит

по сторонам

что-то высматривает

за грядою камней

за темнеющими оградами

хочет вручить себя тишине

и становится поступью

Смерти.

 

ПАРИЖ

Колокольный звон пронзает

светлые крыши

бледные стены

что нескончаемо жмутся друг к другу

так на улице люди

толкутся перед кино

Но под колокольный звон

отлетает город бесплотно

в зелень парков

где статуи стоят

как спрессованное эхо

времени

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

"Месяцем тусклым..."

Месяцем тусклым

повисает юность моя

над ночными виденьями

освещенными

немеркнущим солнцем

 

"Вот и вечер нисходит..."

Вот и вечер нисходит

на птичий покой

Вот и беззвездные сумерки

гнездятся

в жилище сердца

где все соткано

сном

наяву

который есть жизнь

и ничто

иное

 

"Вот руки..."

Вот руки

коснулись меня

ибо тьмой

сделалась плоть

Вот слово

сказано

ибо ветром

стали уста

падает слово -

и вспениваются моря

мгла съедает дороги

выплескивают

большие города

свой шум

Все что дышит

своего дает мне частицу

дыханья

Холодные звезды

диадемой

украшают мой лоб

Но горы

давят меня

словно на мне взвешивают

слишком большую

Скорбь

 

"Темнота..."

Темнота -

это вечность

которая прикладывает ухо

к раковине - душе

в которой слышно

гуденье миров

 

"Они возвращаются домой..."

Они возвращаются домой

возвращаются домой

к деревьям детства

что воротами вели

к распахнутым пространствам

к лужайкам снежным

пригвожденным стужей

к Звездам

Звезды -

бокалы на скатертях

расстояний

Кто наполнил бокалы

к которым вечность

тянет уста?

 

"Ни ангела ни человека..."

Ни ангела ни человека...

Лишь влажные как сумрак скалы

придвинулись ко мне

влажные как сумрак скалы

они растут

бесшумно боязливо

бесслезно немо...

Как будто

Вселенная

рождалась вновь и вновь

в обличье Одиночества

из этих скал как сумрак влажных

через которые несется темнота

подобно табуну

как уголь вороных коней

чьи гривы растеклись

в расселинах

ущелий

 

"Белой медузой..."

Белой медузой

тучка плывет

в небесах

и вдруг замирает

остановленная

безмолвием сентябрьской ночи 

 

Перевод Нат.Булгаковой

 

"Кара - в дожде..."

Кара - в дожде

кара - в глянце слепых

фотографий

что со шкафа глядят

кара - пыль

что растет

как сорняки

в брошенном всеми саду

кару тебе как полицейский

придумало сердце твое

кара - в могуществе ночи

ночи листвы ночи света

ты отпираешь ночь

ключом Бога

и вступаешь в оранжерею Вселенной

где шланги журчат

и журчат

 

"В руинах все..."

В руинах все

Хлеб твой насущный

брошен в мусоропровод

Печаль твоей ночи

в лавке сейчас продается

дешевыми копиями изваяний

что были когда-то

кровью

очарованьем живым

Темнеет с приходом зимы

и ветры

уводят ребенка

бездомный несет он в себе

большие деревья

кровавые слезы

и звезды

 

"Вечная жизнь ночи..."

Вечная жизнь ночи - вот кто я.

На день не смотрю,

а он за мной по пятам,

как за хозяином пес.

А он по пятам за мной, свет,

но во мне превращается

в тьму,

где каждый сухой стебелек

пульсирует кровью ночною моей,

давая мне силу.

Силу сжечь

дневную трапезу страха

пред чредою

действий однообразных,

что нижутся одно за одним,

как бусинки четок:

есть, одеваться, читать.

 

"Я различаю мрак..."

Я различаю мрак

в человечьих лицах

и тревожусь

не затмил ли

дождь темноты

самую мысль мирозданья

правда ли ночь

в этих лицах

так глубока

что лишь эхо

от души несется к душе в вышине

где в колесницах

звездных летящих

свет пронзает

глаза потухшие Бога

и где детство и смерть

сыплются искрами молний

от скрипящих колес

 

"Все спят..."

Все спят.

И звук шагов их

эхом отзывается во сне

И шаги ребенка

останавливаются

и замирают

пред ящиками выдвижными

касаться их нельзя

и старый человек

вдруг останавливается перед могилой

И комната запоминает

шаги скитальца одинокого

он одного хотел

железа горечь

раскаленного остановить

которая его гнала

вокруг колодца

откуда воды испить

так и

не смог он

И лужайка

по-осеннему сырая

беседует

с сереющим рассветом

и в мешанине дождя и снега

течет над темными холмами

в зев распахнутый земли

 

"Ибо живущие в ночи..."

Ибо живущие в ночи

суть светоносны

Слово что прорастает во мне

набухло светом

так в райских садах

распускаются розы

и тернием оберегаются

от Мирозданья

 

"Деревья лета..."

Деревья лета

их листва

тропинкою ведет

в твой заповедный свет

там воцарилось

остановившееся лето

и сама Вечность

тебя учит понимать

те первые слова

что рождены

душистыми полями

водой деревьями

Ты - малыш

который должен дорасти

до мира

своих ангелов

научиться языку

ежей и кошек

белок и собак

камней и ветра

И только в старости

начнешь ты

читать и понимать Бога

 

"И между звездами..."

И между звездами

и листьями

промчался ветер

и принес

первый рассвет детства

над моей жизнью:

сказки Андерсена и братьев Гримм

что как промельк смешался с сумраком

моих последних слов: «Я жила,

я прожила полную жизнь...»

 

"Отдай меня горе!.."

Отдай меня горе!

Я семя что взойдет

средь голых расселин

вырастет под жестокими ветрами

Я сосна что поднялась

из этого семени

Я крона что поет

гимны рая

над каменьями мира

 

ЗАЧЕМ СВЕТ

Зачем ночью свет  –

чтобы звёзды

узнали родных?

Их так мало у звёзд

и сквозь вечность

они улыбаются

сёстрам лампадам на маяках

над земными морями что вздулись от рыб

и братьям уличным фонарям

и свету неона в больших

городах.

 

РАВНИНЫ

На равнинах всегда одиноко

Но деревья беседуют с тучами

травы молчат, чтобы черви с жуками

ползли через ширь одиночества

Ёж на спине

тащит безбрежие вечера.

 

ЕСТЬ (НОЧЬ)

Есть в Мире

тень

Громадна, как

дерево Бога,

листья которого – звёзды

трепещут, залитые

светом

а во мраке холодном

зреют мысли

словно плоды

звёздного древа.

 

ЧЕТЫРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

1

Снег дышит сыростью

чайки над ним

рассекают сумрак

как мысли

с приходом ночи

когда бездны колышутся

и отворяются двери

подвалов скорби

под храмами

ночи.

2

Ночные огни

факельцуг

воздаяние Богу

Это шествие проклятых

душ

что возжигают

тоску

в вышине над безднами

скорби.

3

День потонул,

чтоб родиться

в руках повитухи-ночи.

4

Вот и ночь, ночь

Кит

с разинутой пастью

что преследует

косяки душ.

 

СНЕГ ХОЧЕТ СБЕРЕЧЬ

Снег хочет сберечь одиночество

пусть не светятся окна

вокруг

а светит лишь он

пусть человек

следов на нём не оставит

а только собака, лисица и кот

да ворона оставят следы

в них тот же покой

что в нём

в луне и в звёздах.

 

УЛИЧНЫЕ ФОНАРИ

Мотыльками

огни вылетают во тьму

влекомы к ночным

садам

 

ЧЁРНОЮ ГОРОЙ

Чёрною горой

застыла ночь

всё стоит, стоит

она в тиши

белые потоки

льют с обрыва:

То под куполом

ночным

повисли звёзды.

 

НЫНЧЕ СПРЯТАНЫ СКАЗКИ

Нынче спрятаны сказки

в зимней ночи народа:

жизнь подземных существ

водопадом

струится с ночного утеса

фантазий

Каменеют и рушатся тролли

завидев восход

Жгучей ухмылкой

скалится драугр

и бросается в море

рыбак с перевернутой лодки

и бакланы кричат

будто гномы поют

будто ведьмы бормочут

Да, в зимней ночи

поселились навек

гномы и духи –

обманутый Черт

и Аскеладден шагающий

к Замку.

 

НО ПУСТЫЕ

Но пустые дома

и нетопыри

глаз опустевших внутри

лжецов что шепчут

в ночи над тобой

убийц чьи

мутные очи

пьют твою кровь

и до дня до зари

ты станешь пустым

и сотрёшься

из Божьего разума…

 

ЗВЁЗДЫ И ДЕТСТВО

Я знаю, каково моряку в ночную долгую вахту

Его одинокое сердце вкушает свет звёзд

Можно ль пресытиться вечностью?

Ребёнком жила я каморке

но из окон была вся округа видна

я глядела на пустоши, море

а над ними на небо и звёзды

Они вечно сияли сквозь детство

Сквозь яркие книжки и детский раёк

сквозь причудливые коридоры

что сплетаясь

пронзали весь дом

Годы шли быстро? Не торопись, ответили звёзды.

Горе явится вовремя. Так и случилось

 

У СНЕГА БЫЛ ВКУС

У снега был вкус звёзд и луны

и запах хвои из нурмаркского леса

и рождественской елки.

У снега был вкус пустых улиц

и улочки Маридалсвайен с двумя

верховыми патрульными в сумерках

По вечерам – шёпот санок

на тёмных дорожках

и мама, что вечно ждала у окна

и звала…