Николай проснулся с уверенностью, что с этого дня все должно измениться. Так дальше продолжаться не могло. Перемены должны были начаться с главного.

Он не хотел больше жить один в постоянно пустом доме. Раз они семья, значит, хоть изредка они должны собираться вместе, а не только ночевать под одной крышей.

Наверное, есть свои причины, почему отец находился в той вилле, где Николай видел связанного человека. Понять их не так уж трудно. Может, отец был не в силах помочь ему, потому что их обоих окружали враги? Может, и Терри тоже враг? Николай хотел бы это выяснить.

Ночная встреча с легендарными существами успокоила его. Он был готов сделать все, чтобы найти царские камни, но не знал, как это сделать.

«Если родители не вернутся домой, я уйду отсюда навсегда, — думал он, натягивая свитер. — Поговорю с Флориндой. Может, она разрешит мне жить с ней. А родители пусть живут одни в пустом доме, пусть молчат или ссорятся друг с другом, сколько им угодно».

Хорошо бы Флоринда нашла царские камни и положила конец всем этим таинственным событиям.

А сейчас мне необходимо спросить об этих камнях у Терри и понять, почему она так бессовестно лжет и обманывает меня. Откладывать нельзя. Я буду ждать возле ее дома хоть целый день, пока не увижу ее и не узнаю все, что известно ей.

Несмотря на темное утро и холодную изморось, Николай чувствовал себя сильным и смелым. Как и накануне, над крышами домов низко висели тяжелые облака, ночью был мороз.

Николай шел очень быстро. Изо рта валил пар. «Я паровоз, — думал он, — чу-чу, чу-чу», — и сам засмеялся над своим ребячеством.

А ведь он уже давно не смеялся. Давно не чувствовал такой легкости. С плеч у него точно свалилась тяжелая ноша. Планы, с которыми он проснулся, сперва испугали его, но он быстро привык к ним и не собирался от них отказываться. Будь, что будет.

В начале девятого он подошел к дому Терри. Почти во всех окнах горел свет. Но там, где он видел связанного человека, было темно, а может, просто занавески были плотно задернуты.

Николай прошел мимо дома и остановился, выбрав место, откуда он мог бы наблюдать за воротами. «Простою здесь хоть весь день, но все выясню», — думал он.

В начале одиннадцатого показалась Терри. «Тоже прогуливает школу», — подумал Николай. Вместе с ней шел уже знакомый ему высокий и сильный парень. Он толкнул Терри так, что она чуть не упала, но она промолчала и продолжала идти.

Николай отбежал и спрятался за углом. В случае опасности, он легко сможет убежать. Только бы они не взяли такси! Ему не приходило в голову, что Терри может оказаться не одна.

Они шли прямо к нему, Терри немного впереди. «Похоже, этот парень сторожит ее», — подумал Николай.

Вот они свернули в боковую улицу и остановились перед магазином. Терри что-то сказала парню, но тот схватил ее за руку и потащил за собой в магазин.

«Он и в самом деле сторожит ее», — со страхом понял Николай, быстро добежал до магазина и осторожно зашел внутрь. Парень взял тележку и стал класть в нее продукты. Терри с опущенной головой без желания плелась за ним. Она не смотрела по сторонам. Парень остановился у мясного прилавка и о чем-то заговорил с продавцом. Он придирчиво выбирал мясо. Терри стояла у него за спиной.

«Пора!» — решил Николай и подошел к ней. Но она заметила его чуть раньше. Он увидел, что она и обрадовалась ему, и испугалась.

— Быстро! — шепнул он и схватил ее за руку. Они побежали.

Парень не сразу опомнился, и они успели добежать до кассы.

— Стой! — закричал он и бросился за ними.

Они выбежали на улицу, свернули за угол, промчались между двумя домами, минуя живые изгороди, кусты, скамейки, нырнули в густые заросли и поползли по земле, но уперлись в ограду. Тогда они поползли вдоль ограды, которая, в свою очередь, упиралась в скалу. Вскарабкавшись на скалу, они пробежали по заросшему деревьями холму, снова скрылись между домами и в конце концов выбрались на другую улицу.

Петляя, они бежали к центру, решив, что там спрятаться будет легче. В конце концов они оказались в кинотеатре «Сага» и уселись в самом темном углу фойе, где их не могли бы увидеть через окно с улицы.

Немного отдышавшись, Николай прямо спросил у Терри:

— Почему ты обманывала меня? Почему не сказала сразу, что живешь в той вилле? Почему в вашем доме оказался пленник?

Терри молчала.

— Может, тебя даже зовут иначе?

Она помотала головой.

— Мое имя Тереза, но все зовут меня просто Терри.

— Почему ты сказала, что живешь в другом доме?

— Я не хотела, чтобы ты знал, что я живу в вилле.

— Как ты открыла подъезд того дома?

— У отца есть там квартира, во мы в ней не живем.

— А кто твой отец?

— Этого я тебе не скажу!

— Думаешь, приятно, когда тебя все время обманывают?

— Конечно, неприятно. Прости.

Николай помолчал, он выжидал.

— Ну ладно, — сказала она. — Теперь уже нет смысла обманывать. Все на меня сердятся. Отец грозит отправить меня из города, брат следит, чтобы я как-нибудь не связалась с тобой…

— А я-то тут при чем?

— Парень, от которого мы убежали, мой брат. Он помогает отцу. Всю неделю, он шпионил за мной, потому что отец опасался, как бы я не предупредила тебя.

— О чем же?

— Они обнаружили, что я слышала один разговор, который не предназначался для моих ушей. В разговоре упоминалось твое имя. И еще они сказали, что на худой конец схватят мальчишку.

— Так и сказали? Почему??

— Не знаю. Все началось с того, что неделю назад к отцу пришел один старик… Отец вообще занимается какими-то странными делами. Я ничего не знаю, но мне почему-то страшно. Не так давно к нам приходили из полиции и беседовали с отцом. Отец не знал, что я была дома, когда к нему приходил этот старик. Вообще-то, он не любит, чтобы я видела, кто к нему приходит, и старается, чтобы это было в мое отсутствие. Но в тот раз я что-то искала в подвале и он решил, что меня нет дома. Поднявшись из подвала, я услышала в гостиной их голоса. Они говорили негромко, но я подкралась и подслушала. Если хочешь что-нибудь узнать, подслушивай разговоры взрослых, сами они ничего тебе не скажут. Старик просил отца разузнать о царских камнях, которые когда-то принадлежали Флоринде Ульсен… Потом он назвал имена: Максим Сверд, Лидия и Николай. Они долго, разговаривали и наконец отец сказал, что на худой конец они схватят мальчишку..

— И тогда ты позвонила мне?

Терри кивнула.

— Да, я очень боялась звонить, отец или брат могли появиться в любую минуту. Так и случилось. Отец вошел и стал у меня за спиной… Он спросил, кому я звоню, Я убежала в свою комнату. Тут-то он и заподозрил неладное.

— А как зовут твоего отца?

— Харри… Харри Лим.

— А что мой отец делал у вас?

— Не знаю… По-моему, наши отцы чем-то связаны. А ты знаешь их пленника? Кажется, его зовут Владимир…

— Владимир! — воскликнул Николай. — Как же я сразу не догадался! Ведь это — друг Флоринды, моей прабабушки.

— Они хотели заставить его рассказать им о царских камнях. Думали, что он должен знать о них от Флоринды, — продолжала Терри, словно Николай ничего не сказал.

— Значит, мой отец похитил человека и держал его в плену? — Николай был ошеломлен.

Терри беспомощно пожала плечами.

— Надо что-то делать, — сказал Николай.

— Но что?

— Я бы пошел к Флоринде.

— А мне идти некуда, — сказала Терри. — После того как я убежала от брата, отец посадит меня под замок до конца жизни.

— Мы можем вместе пойти к Флоринде! Не бойся!

Лидия радовалась предстоящему обеду с Патриком — хоть что-то светлое за всю эту мрачную неделю.

Может, она расскажет Патрику кое-что о своих делах. Конечно, о доходах, которые давала ей кража драгоценностей, ему рассказывать нельзя. Он просто высмеет ее и не поверит, что это возможно.

Они поболтают, закажут что-нибудь вкусное. Ей хотелось, чтобы к обеду было вино, густое красное вино, от которого на душе становится тепло и клонит ко сну. После него она до конца дня даже не вспомнит о своих неприятностях.

Рано или поздно ей все равно придется поговорить с Максимом, но она старалась оттянуть этот разговор. Даже не объяснила ему, почему у нее в спальне появились пустые чемоданы. Сам же он не задавал ей никаких вопросов.

Ей было трудно. Она не привыкла говорить правду. Максим не знал, что она уже давно готовится начать самостоятельную жизнь.

Значит, все эти годы она не любила его? Нет, конечно, любила. Тогда почему она начала красть драгоценности и собиралась даже уехать в другую страну? Этого она и сама не могла бы объяснить.

В небольшом итальянском ресторане «Риголетто» было очень уютно. Даже днем здесь царило торжественное вечернее настроение. Белые скатерти на круглых столах, свечи, розы. Столиков было немного, и стояли они далеко друг от друга.

Патрик уже пришел. Он встретил ее с улыбкой, но Лидия заметила, что он непривычно серьезен.

«Кажется, обед будет не такой уж приятный», — думала она, читая меню.

Патрик не собирался есть много, но Лидия заказала полный обед и вино — все, как и собиралась.

За едой они говорили о пустяках, но, как только Лидия доела телячье филе, Патрик наполнил рюмки и сказал:

— У меня создалось впечатление, что ты не очень счастлива с Максимом.

Лидия чуть не выронила рюмку.

— Надеюсь, ты пригласил меня сюда не для того, чтобы обсуждать мой брак? Мало у тебя своих забот?:

— Ты права, но это только вступление к нашему разговору. Меня интересует, способна ли ты пойти против Максима или во всем солидарна с ним?

— Не понимаю, о чем ты?

Патрик схватил ее руки в свои.

— Боюсь, тебя смутит то, что я сейчас скажу. И тем не менее, я не намерен молчать, потому что ты должна быть вместе с нами. Как-никак, нас только трое ты, Дитер и я.

У Лидии по спине пробежал холодок.

— Мне надо знать, согласишься ли ты участвовать вместе с нами в одном деле, которое принесет тебе миллионы.

— Миллионы? — прошептала Лидия.

— Да. Мы с Дитером долго думали, брать ли тебя в долю, и я решительно настаивал на твоем участии. Мне почему-то кажется, что ты хочешь расстаться с Максимом. Что тебе не очень хорошо с ним.

— А в чем заключается ваше дело? — спросила Лидия.

Патрик отпустил одну ее руку и отхлебнул из рюмки.

— Будешь ли ты помогать нам, чтобы потом разделить деньги, полученные за царские камни?

— Царские камни?.. — у Лидии сорвался голос. — Но каким образом?.. Почему?..

— Сейчас у нас их еще нет, но скоро мы их разыщем. Несправедливо, чтобы таким богатством владела одна семья. У кого бы они ни находились, у Флоринды, Максима или у его безумной матери, эти деньги должны принести пользу не только им, но и нам.

Лидия слушала его с холодным интересом, пытаясь скрыть охватившее ее волнение.

— Вот я и спрашиваю тебя, будешь ли ты вместе с нами разыскивать эти камни, благодаря которым мы все будем жить-поживать и горя не знать. Так, кажется, говорится в сказках?

— И давно вы знаете про эти камни? — спросила Лидия.

— Нет, впервые мы услышали о них недели три назад.

— Всего-то?

— Да, мне подсказал эту мысль один хороший друг.

— Я его знаю? — Лидия с трудом владела голосом.

— Не думаю. Его зовут Харри Лим.

Лидия вцепилась в край стола, суставы у нее побелели.

— Тебе плохо? — испугался Патрик.

Лидия покачала головой, говорить она не могла, боялась, что закричит на него. Она сидела с закрытыми глазами и перед ней проносились случаи из их детства. Чего только Патрик с Дитером не заставляли ее проделывать под тем предлогом, что они трое должны держаться вместе. Она выпрашивала у отца деньги на кино, после чего Патрик с Дитером убегали в кино без нее. Она просила у матери шоколадное печенье, и Патрик с Дитером отбирали у нее все, не оставив ей ни штучки.

А теперь они хотят, чтобы она помогла им найти драгоценности, которыми они, конечно, никогда с ней не поделятся!

— Прости, Патрик, мне пора, — она встала. — Но у меня к тебе две просьбы. — Лидия подняла рюмку с вином. — Во-первых, никогда больше не присылай мне писем с угрозами. И во-вторых, не попадайся мне больше на глаза!

С этими словами она выплеснула вино ему в лицо, потом повернулась и вышла из «Риголетто».

Максим встал раньше обычного. Он слышал, когда Лидия накануне вернулась домой, и даже хотел встать, чтобы поговорить с ней. Его мучила неизвестность, и к тому же он еще не рассказал ей о погроме, учиненном кем-то в его магазине.

Лидия неслышно поднялась по лестнице. Максим так и остался лежать, решив отложить разговор до утра.

Он спал недолго и проснулся с тревожным предчувствием. В доме стояла тишина. Максим зажег лампу на ночном столике и сразу почувствовал себя уверенней. Однако заснуть больше не мог.

В шесть часов он встал, выпил на кухне кофе и вышел в холодную, густую изморось.

В машине ему захотелось поставить кассету с Вивальди, но его рука замерла на полпути — он был не в силах выслушивать сейчас очередные угрозы.

Максим бесцельно колесил по улицам. Идти в магазин было еще рано. Да и что ему там делать? Снова смотреть на это разорение?

Потом он вспомнил, что забыл отдать распоряжения своему помощнику и все-таки поехал в магазин.

Помощника он отпустил до конца недели, разумеется, с сохранением жалованья. «Кое-какие дела требуют не открывать пока магазин», — сказал он ему по телефону и положил трубку, надеясь, что тому не придет в голову заглянуть в магазин, чтобы узнать, о каких обстоятельствах говорил Максим.

Время шло, а Максим все сидел среди руин своего некогда процветавшего магазина. Он всегда брал для продажи только те вещи, которые нравились ему самому.

В какой-то степени был разорен его дом.

В полдень Максим решил, как обычно, пойти в Театральное кафе. Не прошел он и нескольких шагов, как рядом с ним остановился черный автомобиль. Шофер открыл дверцу и выглянул, это был тот человек, с которым Максим разговаривал в Театральном кафе.

— Садись, Сверд, — сказал он.

— С какой это стати? — Максим хотел пройти дальше.

— Шеф велел мне привезти тебя. И думаю, тебе лучше не сопротивляться.

— Он хочет увидеть меня?

— Да.

— Лицом к лицу?

— Да.

Максим обошел машину и сел рядом с шофером.

— На этот раз мне не завяжут глаза? — иронически спросил он.

— Нет, шеф ничего не говорил про это.

Они ехали молча. Миновали центр, теперь дорога шла вдоль фьорда, который под нависшим небом казался мрачным и бездонным. Какой-то пароходик тяжело преодолевал невысокие волны с серыми гребешками. Потом машина свернула, Максим не знал, как называется улица, по которой они едут.

Наконец они остановились перед кирпичной виллой, похожей на небольшой замок. На одном из углов была башня с бронзовым шпилем. Входная дверь могла бы украсить любой дворец. Шофер позвонил, снаружи звонка не было слышно. Вскоре дверь беззвучно открылась, и женщина в черном фартуке, увидев пришедших, молча отступила в сторону.

Шофер подтолкнул Максима в спину, и они вошли в большой холл, слева наискосок была приоткрыта дубовая дверь.

Шофер осторожно постучал.

— Войдите, — ответил низкий голос.

Шофер впихнул Максима в комнату и закрыл за ним дверь.

Там, лицом к окну, стоял высокий человек. У него были густые, седые волосы, свободный коричневый костюм, он опирался на палку. Максим ждал, сам не зная чего. Человек долго любовался видом за окном. Наконец он сказал, так и не обернувшись:

— Я надеялся избежать этого, Максим Сверд.

Наконец он отошел от окна. Левая нога немного не поспевала за ним. Максим не мог разглядеть его лица — он стоял против света.

— Садись, — сказал он Максиму.

Максим оглядел комнату. Тяжелая кожаная мебель. Диван, стоявший спинкой к окну, темный массивный стол, три кресла. Максим сел в одно из них и провалился, но постепенно пружины снова подняли его на поверхность.

Человек все еще стоял спиной к окну.

— Я очень надеялся избежать этого, Максим, — повторил он. — Было бы лучше, если б мы встретились при других обстоятельствах. Но не вышло.

«Ничего не понимаю», — подумал Максим, но промолчал. Он ждал.

— Если я правильно понял, ты отказываешься сказать, где находятся царские камни?

— Это не совсем так. Я не отказываюсь. Я просто не знаю, где они и что это такое. Я услышал о них только на допросе, учиненном вашими помощниками.

— Мне очень жаль, — человек махнул свободной рукой, — но у Тони свои романтические представления о методах дознания. Насмотрелся фильмов с Хэмфреем Богартом… Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос…

— Я не знаю, где эти драгоценности, — холодно повторил Максим. — Вы напрасно привезли меня сюда.

Человек у окна молчал, постукивая палкой об пол.

— Могу я предложить тебе чашечку кофе?

— Нет, благодарю.

— А чего-нибудь другого?

— Нет, благодарю.

Постукивание продолжалось.

— А если я скажу, что ты единственный, кто знает, где находятся драгоценности?

— То я отвечу, что вы лжете! Это все чушь!

— Эти драгоценности взял ты!

Максим оторопел. По какому праву этот незнакомец обвиняет его в таком чудовищном воровстве?

— Да, именно ты, и речь идет вовсе не о воровстве. Что делает ребенок, который не хочет, чтобы его мать уехала от него?

Максим молчал. Откуда-то из темноты выплыла безумная мысль. Он хотел прогнать ее, но было уже поздно. Он с трудом глотнул воздух, не зная что сказать, боясь произнести слова, которые вертелись у него на языке. Он с удовольствием проглотил бы их.

— Откуда вы знаете? — прошептал он.

— Я видел, как ты взял их.

— Как вы могли это видеть? — проговорил Максим почти не слышно, однако человек понял, что он сказал.

— Потому что я был в той же комнате. Ты наклонился над коробкой с драгоценностями и быстро схватил блестящее украшение. Потом ты убежал. Твоя мать этого не заметила.

— Но вы заметили. Почему же вы не остановили меня?

— Я рассудил, что так будет справедливо. Что еще тебе осталось от матери? Немного смутных воспоминаний? Да и то вряд ли. Ты был еще слишком мал.

Максим почувствовал головокружение и схватился за подлокотники.

— И теперь я хотел бы получить назад это украшение. Пришло время.

— Получить назад? — Голос изменил Максиму, он кашлянул. — Вы говорите так, словно оно ваше.

Человек промолчал.

— Я хотел бы получить его в обмен.

— В обмен на что?

— Предположим, в обмен на пятнадцать миллионов швейцарских франков. Максим вскочил с кресла:

— Что вы такое говорите?.. О чем это вы?.. Как это возможно?..

У него подкашивались ноги, он снова сел.

— Это украшение стоит, по-видимому, гораздо больше. Ты еще молод, и деньги в любом случае доставят тебе радость. Я же стар, и времени у меня мало. А если я и переплачу тебе, воспоминания восполнят мне этот ущерб.

— Какие воспоминания? — Максим почувствовал острую боль в сердце. Он всегда опасался сердечных приступов. Дышать стало трудно. На лбу выступила испарина. — Воспоминания о чем? — прошептал он.

Человек помолчал, потом медленно подошел ближе, внимательно наблюдая за Максимом.

Наконец он остановился возле дивана. Тусклый свет упал ему на лицо, и Максим понял, что когда-то видел этого человека. Он узнал его черты, похожие на его собственные.

— Ты?..

Человек кивнул:

— Да, Максим. Я Эгон Сверд, твой отец.

Сделалось очень тихо. Боль в груди была невыносимой. Кто-то всхлипнул. Максим с удивлением провел рукой по щеке, и рука оказалась мокрой. Неужели он плачет? Максим был не в силах унять дрожь.

Сколько он так просидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза?

Что он испытывал к этому незнакомому человеку, который через сорок лет вернулся и называет себя его отцом?

— Я не могу объяснить, что творилось тогда с Идун, — говорил Эгон Сверд. — Ночью она просыпалась от тревожных снов, но никогда их не рассказывала. Случалось, она ночью уходила в ванную. Один раз я подглядел за ней. Она стояла перед зеркалом, но смотрела не на свое отражение, а куда-то дальше, в глубь зеркала. И руки ее скользили по стеклу, словно она что-то искала.

Я любил ее и знал, что она меня тоже любит. В тот день, когда она сказала, что должна уехать в Россию, нам обоим было одинаково тяжело. Она сказала., что не хочет этого, но не может противиться зову. Какому зову, она объяснить не могла, она сама ничего не понимала. Только обещала вернуться, когда найдет то, что ищет. Но я понимал, что мы с ней прощаемся навсегда.

Эгон Сверд вздохнул и вытянул левую ногу.

— Я спросил у нее, почему бы нам не поехать туда втроем, но она ответила, что должна все совершить одна. Она ничего не взяла с собой, только несколько книг, наши фотографии и ожерелье, которое получила от Флоринды к свадьбе.

Я видел Максим, как ты взял это ожерелье. Ты был такой маленький и несчастный. Тебе было всего три года, но ты понимал, что мама уже не вернется. Что она уезжает навсегда.

А потом и я тоже покинул тебя… Я был раздавлен отъездом Идун. Не мог ничем заниматься. Не заботился о тебе, не обращал на тебя внимания. Ты все время напоминал мне о ней, и мне было тяжело тебя видеть. Тогда я не думал об этом ожерелье и даже не спросил у тебя, куда ты его дел. Я уехал из Норвегии, колесил по свету, работал, где придется. Наконец я оказался в Бразилии и даже нашел там золото, которое принесло мне богатство. Но я не мог заставить себя вернуться домой. Все эти годы я по мере сил следил за тобой. У меня сохранились некоторые связи, мне писали о тебе. Я был очень огорчен, когда ты занялся контрабандой алмазов.

Максим покраснел и вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком.

— Я и есть тот самый шеф, который скупал все привезенные тобой алмазы. Деньги я клал на счет, открытый на твое имя в швейцарском банке. И все эти годы, когда ты был уже взрослым, я время от времени пополнял этот счет.

Эгон Сверд наклонился вперед и тихо сказал:

— Деньги не могут заменить любовь, но тем не менее…

Максим открыл глаза и посмотрел в потолок, он не мог заставить себя взглянуть на человека, который был его отцом.

— Мне необходимо это ожерелье, Максим. Ты единственный, кто знает, где оно.

Максим покачал головой:

— Я ничего не помню. Я не знаю, где оно.

Эгон Сверд с трудом встал:

— Ну хорошо, у тебя есть отсрочка до вечера.

— А если я не найду его, что тогда?

— Тогда я сниму обратно те пятнадцать миллионов.

Максим тоже встал.

— И ты говоришь о любви! Ты прав, деньги — не любовь, они бесконечно далеки от нее. Я всю жизнь жил без тебя, проживу и дальше без тебя и без твоих проклятых денег! Забирай их обратно!

Он вышел из комнаты, и Эгон Сверд не окликнул его.

Шофер ждал. На этот раз Максим сел на заднее сиденье. Ему не хотелось сидеть рядом с шофером.

Проживет ли он без Эгона Сверда? Конечно. А почему бы и нет?

— Отец, — прошептал Максим и заплакал. У него тряслись плечи. На шофера он не обращал внимания.