Дженс смогла успокоиться и начать мыслить трезво лишь когда они достигли пятидесятых. Ей казалось, лежащий в рюкзаке контракт Питера Биллингса страшным грузом давит ей на плечи. Марнс, идущий несколькими ступеньками позади, всю дорогу вполголоса посылал проклятия на голову Бернарда. Дженс обнаружила, что не прочь последовать его примеру. Мало того, что её старые ноги ныли от усталости — теперь в ней нарастало чувство, что напрасно они предприняли это странствие; даже больше того — возможно, оно вообще окончится ничем. Отец Джульетты предупреждает, что его дочь не примет предложения. IT давит на неё, чтобы она выбрала другого. Теперь каждый шаг, который они делали вниз по лестнице, вселял страх. И одновременно в мэре росла уверенность, что Джульетта — как раз то, что им нужно. Они убедят эту женщину из Механического принять должность — хотя бы только для того, чтобы досадить Бернарду, чтобы доказать, что это изматывающее путешествие не было напрасным.

Старая Дженс была мэром очень долго — отчасти потому, что умела вести дела, отчасти потому, что не допускала, чтобы они пошли не так, как надо, но по большей части потому, что не шумела. Но сейчас, она ощущала, пора пошуметь. Она достаточно стара, чтобы не бояться последствий. Бросив взгляд за спину, она поняла, что те же мысли посетили и Марнса. Их время было почти на исходе. Лучшее, самое важное, что они могли сделать для Шахты — это обеспечить дальнейшее нормальное функционирование общества. Никаких восстаний. Никакого злоупотребления властью. Вот почему в нескольких последних выборах у Дженс не было конкурентов. Но теперь она вышла на финишную прямую, тогда как более молодые и сильные готовы обогнать её и оставить позади. Скольких судей она назначила по рекомендации Бернарда? А теперь ещё и шерифа — тоже по его желанию? Интересно, долго ли ждать до того времени, когда он станет мэром? Или ещё хуже — мастером марионеток, протянувшим свои нити через всю Шахту.

— Да не бегите вы так, — пропыхтел Марнс.

Дженс, оказывается, шла слишком быстро. Она замедлила шаг.

— Этот ублюдок вывел вас из себя, — заметил он.

— Надеюсь, что и вас тоже, – бросила она через плечо.

— Вы собираетесь пробежать мимо садов.

Дженс проверила номер этажа — так и есть, её спутник прав. Если бы она была внимательна, то заметила бы запах. Двери на следующей лестничной площадке распахнулись, и из них вышел носильщик с мешком фруктов на каждом плече. За ним тянулся опьяняющий аромат влажной земли и зелени.

Время обеда уже пришло и прошло, так что запах пищи сводил с ума. Носильщик, несмотря на свою тяжёлую поклажу, увидел, что они собрались сойти с лестницы на площадку, и придержал для них дверь, подставив под створку ногу — руки были заняты, они поддерживали огромные мешки на плечах.

— Мэр, — сказал носильщик, наклоняя голову. Затем кивнул и Марнсу.

Дженс поблагодарила. Большинство носильщиков казались ей знакомыми — ещё бы, они сновали по всей шахте со своими товарами, она видела их много раз. Однако носильщики никогда не задерживались на одном месте слишком надолго, и поэтому Дженс не успевала узнать и запомнить их имена, а ведь в этом она была мастер. Интересно, подумала она, проходя вслед за Марнсом на территорию гидропонных ферм, — а куда они деваются по ночам? Возвращаются домой, к семьям? И есть ли у них вообще семьи? Или они словно священники? Ох, уж кто-кто, но она-то должна бы знать такие вещи! В её-то возрасте и при её любознательности. Но опять-таки — понадобился целый день в лестничном колодце, чтобы она смогла как следует приглядеться к ним и по достоинству оценить их работу. Носильщики — они словно воздух, которым ты дышишь — всё время вокруг тебя, всё время у тебя на службе, такой необходимый, что перестаёшь его замечать, принимаешь как нечто само собой разумеющееся. Но теперь, когда мэр устала, её внимание к деталям обострилось. Как будто воздух вдруг на мгновение исчез, и это заставило её почувствовать благодарность за то, что он существует.

— Как пахнут апельсины! — сказал Марнс, прерывая её раздумья, и потянул носом. Они проходили сквозь низкие ворота сада. Дорогу им показывал молодой человек в зелёном комбинезоне.

— Оставьте вещи здесь, мэр, — сказал он и указал на стену, составленную из шкафчиков, в которых там и сям виднелись пакеты и сумки.

Дженс послушалась и оставила свою поклажу в одном из шкафчиков. Марнс сунул свою в тот же шкафчик, задвинув вещи мэра подальше вглубь. Было ли то желание сэкономить место или так проявлялось безотчётное стремление полицейского оказывать защиту, но Дженс этот поступок показался таким же восхитительным, как и воздух в садах.

— У нас тут должна быть бронь на сегодня, — сообщила она работнику.

Тот кивнул.

— Комнаты одним пролётом ниже. По-моему, там как раз сейчас убирают. Вы сюда просто посмотреть или пообедать?

— Понемножку и того, и другого.

Молодой человек улыбнулся.

— Тогда к тому времени как вы перекусите, ваши комнаты уже будут готовы.

«Комнаты», — подумала Дженс. Она поблагодарила работника и пошла за Марнсом вглубь сада.

— Когда вы были здесь в последний раз? — спросила она инспектора.

— Ох. Давненько. Года четыре назад, я думаю.

— Ну конечно! — Дженс рассмеялась. — Как же это я запамятовала? Кража века!

— Рад, что это вас веселит, — сухо отозвался Марнс.

В конце коридор расходился на два, идущих в обе стороны. Здесь начинались спиральные лабиринты гидропонных садов. Основной туннель извивался словно змея через два уровня Шахты — от центрального колодца до внешних бетонных стен. Звон постоянной капели из водяных труб, эхом отзывающийся от низкого потолка, был на удивление успокаивающим. В туннеле не было стен — их заменяли сеточные ограды, за которыми буйствовала зелень. Здесь между пластиковыми трубами росли кусты, овощи, маленькие деревья; повсюду были натянуты бечёвки — для поддержки высоких стеблей и для вьющихся растений. Везде можно было увидеть работающих женщин и мужчин с их «тенями» — все в зелёных комбинезонах. На шеях у них висели сумки, куда они складывали сегодняшний урожай; садовые секаторы клацали, словно клешни, казавшиеся естественным продолжением рук работающих. То, как эти люди обрезали растения, выглядело завораживающе легко, но на самом деле такую ловкость приобретают лишь после долгой и упорной практики.

— Разве не вы первый предположили, что это воровство было делом рук самих работников фермы? — спросила Дженс, всё ещё смеясь про себя. Они с Марнсом двигались в направлении дегустационных и обеденных залов, ориентируясь по указателям на стенах.

— Может, сменим тему?

— Не понимаю, чем она вас так смущает. Ведь это же действительно смешно!

— Придёт время, глядишь, я тоже посмеюсь.

Он остановился и загляделся сквозь сетку ограды на помидорную грядку. Запах зрелых плодов был столь завлекателен, что у Дженс забурчало в животе.

— Мы были очень решительно настроены в тот раз, — тихо сказал Марнс. — Холстон стал просто ненормальным — звонил мне каждый вечер и требовал отчёта. Никогда не видел, чтобы он так отчаянно желал поймать преступника. Как будто был лично в этом заинтересован, понимаете? — Он уцепился пальцами за сетку; его глаза, устремлённые на грядку с помидорами, не видели овощей — они словно смотрели в глубь прошедших лет. — Оглядываясь назад, теперь-то я понимаю — он, наверно, догадывался, что происходит с Аллисон. Что скоро она сойдёт с ума. — Марнс повернулся к Дженс. — Вы же помните, как оно всё было до её очистки? Тогда долго никто не чистил, и народ потихоньку начал беситься.

Дженс уже давно перестала улыбаться. Она подошла к Марнсу поближе. А тот отвернулся обратно к растениям и стал наблюдать, как работница срывала спелые красные помидоры и клала их в свою корзину.

— Я думаю, Холстон хотел, чтобы Шахта выпустила пар, понимаете? Наверно, он намеревался сам спуститься вниз и провести расследование. Каждый вечер донимал меня расспросами по рации, как будто от этого его жизнь зависела.

— Извините, что я затеяла этот разговор, — сказала Дженс, опуская руку на его плечо.

Марнс повернул голову и посмотрел на тыльную сторону её ладони, лежащей у него на плече. Нижняя губа полицейского была видна из-под усов. Дженс представила, как он целует ей руку. И убрала её.

— Ничего, — промолвил он. — Если только не думать об этом, то всё остальное действительно очень смешно. — Он вновь зашагал по коридору.

— А вообще — когда-нибудь выяснили, как он пробрался в сад?

— По лестнице, — ответил Марнс. — А как ещё? Хотя я слышал, один человек предположил, что его мог украсть какой-нибудь мальчишка, которому хотелось домашнего любимца, а потом выпустил здесь, наверху.

Дженс не смогла удержаться от смеха.

— Надо же — какой-то несчастный кролик так долго водил за нос нашего лучшего полицейского и сумел уничтожить запас зелени стоимостью в годовое жалование!

Марнс покачал головой и издал тихий смешок.

— Не самого лучшего, — возразил он. — Я никогда не был лучшим.

Он устремил взор в конец коридора и прокашлялся. Дженс прекрасно поняла, кого он имел в виду под лучшим.

••••

После обильного вкусного обеда они спустились этажом ниже, в гостиницу. Дженс подозревала, что разместить их с Марнсом было не так-то просто. Все комнаты были переполнены, в некоторые набили двойное и тройное количество гостей, желающих взглянуть на очищенные экраны. Поскольку путешествие мэра и помощника шерифа было предприятием незапланированным, то наверняка хозяевам гостиницы пришлось побегать, уплотняя жильцов. То, что именитые гости получили по отдельной комнате, а мэр к тому же с двумя кроватями, совсем не понравилось Дженс. И не столько разбазаривание ресурсов, сколько вообще всё это благоустройство. Она бы ничего не имела против, если бы их с Марнсом устроили с меньшими удобствами...

Должно быть, Марнс чувствовал то же самое. До сна оставалось ещё несколько часов, а оба они всё ещё были полны энергии после сытного обеда и крепкого вина, поэтому он пригласил её в свою маленькую комнату — поболтать, пока сады готовятся к ночи.

В его комнатке стояла только одна кровать, но прочая обстановка была подобрана со вкусом и создавала уют. Верхние сады входили в число немногих в Шахте частных предприятий. Все дорожные издержки будут покрыты из бюджета департамента мэра; эти деньги совместно с платой, поступающей от других путешественников, позволяли хозяевам обзавестись вещами особого качества, например, тонкими простынями или матрасами, пружины которых не скрипели.

Дженс присела в ногах кровати. Марнс снял кобуру, положил её на комод и плюхнулся на табурет всего в паре футов от женщины. Она скинула ботинки и принялась массировать натруженные ноги, а он, поглаживая усы, всё говорил и говорил: о еде, о питье, о том, какое это расточительство — выделять им две отдельные комнаты...

Дженс растирала ноющие пятки.

— Похоже, мне понадобится неделя отдыха внизу, прежде чем мы отправимся наверх, — сказала она, когда он наконец замолчал.

— Да нет, всё не так плохо, — заверил Марнс. — Увидите — завтра утром будете умирать, но как только начнёте двигаться, обнаружите, что стали сильнее, чем сегодня. И точно так же на пути назад. Просто делайте шаг за шагом, не думая, сколько ещё остаётся пройти — и оглянуться не успеете, как доберётесь домой.

— Надеюсь, вы правы.

— К тому же подниматься мы будем четыре дня вместо двух. Просто воспринимайте это как приключение.

— Поверьте, уже воспринимаю!

Какое-то время они молчали: Дженс — откинувшись на подушки, Марнс — уставившись в пространство. Она не переставала удивляться — до чего же спокойно и естественно она чувствовала себя в его комнате с ним наедине! Им и разговаривать было необязательно. Просто быть здесь — и этого достаточно. Ни медных звёзд, ни громких титулов. Лишь два человека.

— Вы не ходите к священнику, так ведь? — наконец спросил Марнс.

Она покачала головой.

— Нет. А вы?

— И я нет. Но подумывал пойти.

— Из-за Холстона?

— Отчасти. — Он наклонился вперёд и принялся растирать ноги, словно выдавливая из них усталость. — Хорошо бы узнать, что они говорят о его душе — куда она попала.

— Она по-прежнему с нами, — сказала Дженс. — По крайней мере, они так утверждают.

— Вы этому верите?

— Я? — Она приподнялась с подушек и оперлась на локоть. Она смотрела на помощника, а он — на неё. — Не знаю, если честно. Я слишком занята, чтобы думать о таких вещах.

— Вы думаете, что душа Дональда по-прежнему здесь, с нами?

Дженс поёжилась. Она не могла припомнить, когда в последний раз кто-то упоминал это имя.

— Он так давно умер... С тех пор прошло больше лет, чем насчитывала наша совместная жизнь. Я была дольше замужем за его призраком, чем за ним самим.

— Мне кажется, так говорить не стоит.

Дженс опустила глаза; мир вокруг чуть затуманился.

— Не думаю, чтобы его это волновало. И — да, он всё ещё со мной. Ради него я каждый день стараюсь вести себя достойно, быть хорошим человеком. Чувствую, что он смотрит на меня.

— Я тоже, — сказал Марнс.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Как вы думаете — он желает вам счастья? Во всём, я имею в виду? — спросил Марнс. Он перестал массировать ноги, положил руки на колени и сидел, глядя ей в глаза. Потом не выдержал, отвёл взгляд.

— Вы были его лучшим другом, — сказала Дженс. — Кому как не вам знать, чего бы он желал?

Он потёр ладонями лицо, посмотрел на закрытую дверь — из коридора донёсся визг расшалившегося ребёнка, промчавшегося мимо — и проговорил:

— Думаю, что всё, чего он когда-либо хотел — это чтобы вы были счастливы. Вот почему он был достоин вас.

Он не смотрел на неё. Дженс вытерла глаза и с любопытством глянула на мокрые пальцы.

— Поздно, уже ночь, — сказала она, скользнула на край узкой кровати и потянулась за ботинками. Рюкзак и трость ждали её у двери. — Наверно, вы правы. Утром у меня всё будет болеть, но потом окажется, что я стала сильнее.