На следующее утро, вместо того чтобы подняться в свой офис, Джульетта спустилась на пять этажей к верхней почвенной ферме на похороны Марнса. Для её помощника не будет папки с делом, не будет расследования; его старое, усталое тело лишь зароют глубоко в землю, где оно преобразуется в почву, питающую корни растений. Ну не странно ли стоять среди людей, собравшихся на похороны, и думать о Марнсе в таком вот роде — будет папка, не будет папки... Она работает всего лишь неделю, а уже начала смотреть на эти картонные обложки как на вместилище призраков. Имена и номера дел. Жизни, втиснутые в двадцать-тридцать страниц грубой бумаги вторичной переработки, в которой в тёмные чернильные строчки их печальных историй вклиниваются яркие цветные волоконца...

Церемония длилась долго, но затянутой не казалась. На соседнем с могилой Марнса участке, там, где была похоронена Дженс, земля ещё не осела. Скоро оба они сольются друг с другом в растениях, а растения в свою очередь дадут пищу обитателям Хранилища.

Джульетта приняла спелый помидор из рук священника и его «тени». Оба, одетые в красные мантии, шли сквозь толпу и раздавали плоды, сопровождая действо звучным речитативом; голоса их гармонично сливались и дополняли друг друга. Джульетта откусила кусочек помидора, пролив при этом, как положено, толику сока на комбинезон, прожевала, проглотила... «Вкусный», — отметила она про себя, но как-то механически, просто констатировала факт. Трудно наслаждаться вкусом в подобных обстоятельствах.

Пришло время засыпать могилу. Джульетта наблюдала за толпой и думала: меньше чем за неделю на Верхнем ярусе умерло два человека. Всего за это время случилось четыре смерти. Да, неделя для Хранилища выдалась скверная.

Хотя для кого-то, может быть, всё как раз наоборот. Джульетта обратила внимание на бездетные пары: молодые люди, крепко держась за руки, с энтузиазмом вонзали зубы в доставшиеся им плоды; они явно занимались подсчётами в уме. Ведь вскоре после очередной смерти следовала лотерея. По мнению Джульетты — слишком скоро. Она считала, что лотерея должна устраиваться в одни и те же дни года, хотя бы только для того, чтобы показать, что она состоится независимо от того, умер кто-либо или нет.

С другой стороны, опускание тела в землю и угощение спелым плодом прямо на свежей могиле должно было донести до людей простую идею: круговорот жизни непрерывен. Всё неизбежно свершается по тому же кругу. Это надлежит принять, этим следует дорожить. Человек уходит, передавая эстафету жизни другим, освобождая место для нового поколения. Мы рождаемся, становимся «тенями», вырастаем в мастеров и в свою очередь «отбрасываем тени», а потом уходим. Всё, на что каждый из нас может надеяться — это чтобы о нас помнила хотя бы «тень» нашей «тени».

Когда могилу засыпали примерно до половины, собравшиеся стали подходить к краю и бросать в яму остатки своих плодов. Джульетта тоже ступила вперёд и добавила остаток своего помидора в красочный град мякоти и кожуры. Служитель фермы ждал, облокотившись на свою слишком большую лопату. Но вот в могилу легли последние плоды; те из них, что пролетели мимо ямы, служитель сгрёб вниз вместе с тёмной, жирной почвой. Вскоре над могилой вырос холмик — со временем, когда его несколько раз польют, он осядет.

После похорон Джульетта начала восхождение обратно, в свой кабинет. С каждым пролётом ноги ныли всё сильнее, а ведь она гордилась своей отличной физической формой. Но ходить по ровному полу и по лестнице — вещи совершенно разные. Это тебе не гаечным ключом орудовать, пытаясь вывинтить заупрямившийся болт. И выносливость здесь требовалась совсем иного рода, не такая, как в Глубине, где всего и нужно-то, что немножко не доспать, если приходится работать в дополнительную смену. Джульетта решила, что хождение по ступенькам — дело неестественное, люди для него не предназначены. Вряд ли им положено природой путешествовать куда-то за пределы собственного этажа. Не успела Джульетта додумать эту мысль, как мимо неё вниз пробежал носильщик — с улыбкой на лице, ничуть не запыхавшись. Его ноги словно выбивали чечётку по стальным ступеням. Наверно, всё же, подумала Джульетта, это дело практики?

Когда она наконец добралась до кафетерия, уже наступило время ланча, и помещение полнилось гулом голосов и звяканьем металлических вилок о металлические тарелки. У двери её кабинета высилась горка сложенных записок. Здесь были также цветок в пластиковом горшочке, пара башмаков, фигурка, сделанная из разноцветной проволоки... Джульетта призадумалась над этой коллекцией. У Марнса не было родственников, значит, она сама должна решить, кому отдать эти вещи, кому они нужнее других. Она наклонилась и подняла одну из открыток. Надпись на ней была сделана карандашом, неуверенным детским почерком. Джульетта словно наяву увидела, как ученики на уроке труда делают эти открытки для инспектора Марнса. От этой мысленной картины её охватила такая грусть, которой она не ощущала даже на похоронах. Джульетта смахнула с глаз слёзы и помянула недобрым словом учителей: зачем вовлекать детей во все эти трагические события?

— Уж не впутывали бы их, — пробормотала она.

Джульетта положила открытку на место и постаралась взять себя в руки. Наверно, помощнику шерифа Марнсу понравились бы эти знаки внимания, решила она. Он был человеком бесхитростным, из тех, что старятся телом, но не сердцем. Этот орган остался неизношенным, поскольку Марнс так и не осмелился использовать его по назначению.

Войдя в кабинет, Джульетта, к своему удивлению, обнаружила, что у неё появился сосед. На месте инспектора Марнса сидел какой-то незнакомец. Он оторвал взгляд от компьютера и улыбнулся. Джульетта хотела было спросить, кто он такой, но в этот момент со стороны камеры, держа в руках какую-то папку, в кабинет вошёл Бернард. Джульетта упорно отказывалась считать его мэром, хотя бы и временным. Бернард осклабился.

— Как прошли похороны? — осведомился он.

Джульетта пересекла кабинет и вырвала папку из его пальцев.

— Будьте любезны никогда здесь ничего не трогать, — отчеканила она.

— Не трогать? — Бернард хохотнул и поправил очки. — Но это же законченное дело! Я собирался забрать его в свой офис и поместить в архив.

Джульетта глянула на папку — это было дело Холстона.

— Вы же знаете, что как шериф, подчиняетесь мне, так ведь? Прежде чем Дженс приняла вас на работу, вы должны были хотя бы поверхностно ознакомиться с Пактом, я так полагаю.

— Эту папку я оставлю себе, если вы не возражаете.

Джульетта развернулась и пошла к своему столу. Бернард остался стоять у раскрытой двери камеры. Сунув папку в верхний ящик стола, Джульетта убедилась, что флэшка по-прежнему торчит из разъёма компьютера, и взглянула на человека, сидящего за столом Марнса.

— А вы кто такой?

Тот встал. Стул Марнса издал свой характерный скрип. Джульетта поёжилась. Надо перестать думать о нём, как о стуле Марнса.

— Питер Биллингс, мэм. — Незнакомец протянул руку, и Джульетта пожала её. — Только что заступил на должность.

Он ухватился пальцами за кончик своей звезды и слегка оттянул её от ткани комбинезона — наверно, чтобы Джульетте было лучше видно.

— Питер, вообще-то, претендовал на вашу должность, — заметил Бернард.

Интересно, что он хотел этим сказать? И вообще — к чему было упоминать об этом?

— У вас ко мне дело? — спросила она Бернарда и жестом пригласила его к своему столу, на котором высились стопки неразобранных бумаг — накопились за вчерашний день, когда Джульетта занималась делами покойного Марнса. — Если да, то давайте. Добавлю его под низ какой-нибудь из этих стопок.

— Что бы я ни дал вам, — веско проговорил Бернард, — должно идти на самый верх стопки. — Он хлопнул ладонью по папке с делом Дженс. — И потом — я оказываю вам любезность, придя сюда и проводя собрание здесь. А ведь мог бы вызвать вас вниз, в свой офис.

— О, так у нас тут, оказывается, собрание?

Джульетта, не подымая глаз, принялась сортировать бумаги. Может, он увидит, как она занята и уберётся из её кабинета? А она тогда начнёт вводить Питера в курс дел, хотя бы тех немногих, с которыми ей удалось разобраться...

— Как вам, конечно, известно, в последние недели произошло много... кадровых изменений. Такого не случалось по крайней мере со времён восстания. Я боюсь, что существует опасность его повторения, если мы все не будем придерживаться единой линии. — Бернард крепко прижал пальцем к столу папку, которую Джульетта собиралась переместить. Она подняла глаза.

— Народу нужна преемственность и стабильность. Он хочет, чтобы завтра было похоже на вчера. Он хочет уверенности и гарантий. Так вот, у нас только что была очистка, а за нею последовали некоторые... м-м, утраты, так что настрой у людей, естественно, несколько неспокойный.

Бернард указал на папки и документы, уже не умещающиеся на столе Джульетты и переползающие на стол Питера. Молодой человек с опаской поглядывал на груду бумаг, как будто чем больше их окажется у него на столе, тем больше ему придётся работать.

— Вот почему, — продолжал Бернард, — я собираюсь объявить что-то вроде амнистии. Всеобщее прощение, так сказать. Оно не только укрепит душевный настрой всего Хранилища, но и поможет вам обоим как можно скорее влиться в работу. Вы начнёте всё с чистого листа.

— С чистого листа? — переспросила Джульетта.

— Именно. Простим людям всякие мелкие прегрешения, типа дебошей в нетрезвом состоянии и тому подобного. Вот что это такое? — Он взял одну из папок и прочитал имя на ярлыке. — Ох, опять Пикенс. Что он натворил на этот раз?

— Съел соседскую крысу, — ответила Джульетта. — Она у них была домашним питомцем.

Питер прыснул. Джульетта, прищурившись, остро взглянула на него. Откуда ей знакомо его имя? И тут она вспомнила: в одной из папок она видела написанный им документ. Так вот оно что! Этот молодой человек, практически, совсем ещё мальчик, был «тенью» у судьи Хранилища. А по виду не скажешь. Больше похож на айтишника...

— Я полагал, что держать крыс в качестве домашних животных запрещено, — сказал Бернард.

— Запрещено. Пикенс — истец. Это встречный иск, возбуждённый им против... — она покопалась в папках, — …ага, вот этого.

— Дайте-ка взглянуть.

Бернард схватил другую папку, сложил обе вместе, а затем бросил в корзину для бумаг. Все тщательно подобранные документы вылетели и смешались в одну беспорядочную кучу вместе с прочей макулатурой, готовой к отправке на повторную переработку.

— Простить и забыть, — сказал он, отряхивая одну ладонь о другую. — Таков будет мой предвыборный лозунг. Вот в чём нуждаются люди. Это начало новой эпохи, забвение прошлых обид, взгляд в будущее!

Он крепко (немного слишком крепко) хлопнул Джульетту по спине пятернёй, кивнул Питеру и направился к двери.

— Предвыборный лозунг? — спросила она, прежде чем Бернард успел улизнуть из кабинета. И тут до неё дошло: он предлагает предать забвению все дела, а значит, и то, в котором сам выступает в качестве главного подозреваемого.

— О да, — отозвался Бернард через плечо, потом ухватился за косяк и повернулся к шерифу. — После долгих раздумий я решил, что нет никого, кто бы лучше подходил для этой должности, чем я. Я прекрасно смогу совмещать свою работу в IT с обязанностями мэра. Фактически, я уже это делаю! — Он подмигнул. — Преемственность, понимаете ли...

И ушёл.

••••

Джульетта провела остаток дня, намного дольше того, что Питер Биллингс считал «нормальными часами работы», вводя нового помощника в курс дел. В первую очередь ей нужно было, чтобы кто-то отвечал на радиовызовы и занимался проблемами на местах. Собственно, в этом и заключалась работа Холстона: прочёсывать верхние сорок восемь этажей и совать свой нос всюду, где намечался хоть малейший беспорядок. Помощник Марнс надеялся, что эта работа будет как раз то что надо для молодых здоровых ног Джульетты. К тому же, как он выразился, «хорошенькая женщина поспособствует улучшению общественного настроения». Джульетта же подозревала, что у Марнса на уме совсем другие соображения. Наверняка он отсылал её, чтобы самому остаться наедине со своей папкой и живущим в ней призраком. Она понимала его. Она сама сделала почти то же самое: отослала Питера домой с целым списком квартир и магазинов, которые тот должен был проверить на следующий день, так что теперь она смогла засесть за собственный компьютер и просмотреть результаты вчерашнего поиска.

Спеллчекер выдал интересные результаты. Имён, то есть того, на что надеялась Джульетта, оказалось не слишком много. Зато обнаружились большие блоки того, что выглядело как закодированный текст: что-то совершенно несуразное с какой-то странной пунктуацией и нелепыми отступами... Были там и слова, по смыслу понятные, но совершенно не к месту. Эти массивные абзацы имелись во многих папках в домашнем компьютере Холстона; первые из них появились примерно три года назад, что как раз совпадало с историей Холстона по времени; но особенно бросилось Джульетте в глаза то, как часто эти данные появлялись в глубоко, иногда на дюжину уровней, вложенных директориях. Как будто кто-то всячески старался скрыть их, но, по-видимому, из боязни потерять, сохранял многочисленные копии в разных потаённых местах.

Итак, зашифрованная информация. Значит, важная. Джульетта отламывала кусочки от краюшки хлеба и крошила их в кукурузную кашу, одновременно делая копии этой текстовой несуразицы и собирая их в один файл — она отошлёт его в Машинное. Там есть несколько сообразительных парней, может, они разберутся в этом коде. Хотя бы тот же Уокер.

Джульетта съела свой ужин и снова принялась шерстить данные Холстона. Ей удалось обнаружить одну путеводную ниточку, проходящую через последние годы работы бывшего шерифа. Проследить её было непросто — уж слишком многими делами занимался Холстон; надо было отделить значительные вещи от незначительных. Но Джульетта и к этому делу подошла основательно и логично, как подходила раньше к поломкам механизмов. Потому что, решила она, это и была поломка, просто растянутая во времени. Постепенная. Почти неизбежная. Утрата жены — это как треснувшая спайка или разрыв сальника. Все последовавшие неполадки в жизни Холстона брали начало там.

Джульетта быстро обнаружила, что рабочий компьютер Холстона не несёт в себе никаких следов тайной деятельности. Холстон, по всей видимости, стал такой же ночной крысой, как и сама Джульетта, проводя долгие часы без сна в своей квартире. Ещё одна их общая черта, осознала Джульетта, отчего её одержимость делом покойного шерифа усилилась. К тому же, если придерживаться только того, чем он занимался на домашнем компьютере, то можно сэкономить усилия, ведь тогда половину данных можно было не принимать во внимание. Ей также стало ясно, что большую часть времени Холстон посвящал исследованиям всего того, что было связано с его женой. Это было весьма похоже на то, чем сейчас занималась Джульетта в отношении его самого. Именно в этом и заключалась их самая сильная, глубинная связь. Джульетта пыталась проникнуть в тайну последнего человека, добровольно ушедшего на очистку, в то время как он пытался проникнуть в тайну своей жены, надеясь найти ответ на вопрос, какая мука могла заставить её избрать запретный путь наружу.

Вот в этих-то данных Джульетта и нашла подсказки. У неё даже холодок по спине пробежал. Аллисон, жена Холстона, похоже, раскусила крепкий орешек секретных материалов, хранящихся на старых серверах. Она воспользовалась тем же методом, которым сейчас действовала Джульетта, и открыла некую тайну, а позже до неё докопался и Холстон. Джульетта залезла в е-мэйл супругов: несмотря на то, что сообщения были стёрты, там нашлось кое-что интересное. Примерно в тот период, когда Аллисон опубликовала методичку по восстановлению стёртых данных, в объёме электронной корреспонденции между ней и её мужем произошёл резкий скачок. А вот это уже несомненный след. Несомненно, Аллисон раскопала что-то очень интересное на старых серверах. Оставалось узнать, что же именно. Впрочем, если даже Джульетта и наткнётся на разгадку — как она поймёт, что это разгадка?

Какие только соображения ни приходили ей в голову! Даже что Аллисон сошла с ума по причине измены мужа. Но Джульетта узнала Холстона достаточно хорошо, чтобы понимать: здесь об этом и речи не могло быть.

А потом она заметила, что все следы в компьютере ведут обратно к тем самым непонятным абзацам — от них Джульетта упорно отворачивалась, потому что никак не могла выявить в них хоть какой-нибудь смысл. Зачем Холстон и в особенности зачем Аллисон столько времени корпели над этой галиматьёй? Журнал активности показывал, что файлы с непонятными знаками стояли открытыми по нескольку часов — как будто эту кашу из символов можно было прочитать! На взгляд Джульетты, это вообще был какой-то новый, непонятный язык.

Так что же погнало Холстона и его жену на очистку? Общее мнение гласило: Аллисон помешалась и потребовала выпустить её наружу, а Холстон не перенёс потери жены. Однако Джульетте в это не верилось. Ей никогда не нравились случайные совпадения. Когда она, разобрав машину по винтикам, производила ремонт, а через несколько дней в той же машине вдруг возникала новая проблема, Джульетта шаг за шагом отслеживала всё, что делала во время предыдущего ремонта и всегда находила ответ. На нынешнюю загадку она смотрела под тем же углом: гораздо легче во всём разобраться, когда знаешь, что обоих этих людей погнала наружу одна и та же причина.

Просто она была ей пока неясна. Вот только... не получится ли так, что найдя эту причину, она, то, чего доброго, сама тронется рассудком?

Джульетта потёрла глаза. Когда она снова взглянула на свой стол, её внимание привлекла папка с делом Дженс. Поверх неё лежал лист бумаги с медицинским освидетельствованием Марнса. Джульетта сдвинула документ в сторону — под ним оказалась написанная рукой Марнса записка, которую она обнаружила на его прикроватной тумбочке.

«Это должен был быть я».

Всего несколько слов, подумала Джульетта. Но опять же: разве у Марнса в Хранилище остался кто-то, к кому он мог бы обратиться? Она внимательно рассмотрела записку, но много из неё было не выжать. Яд был в его фляжке, не во фляжке Дженс. Таким образом, смерть мэра подпадала под определение «непредумышленное убийство» — понятие для Джульетты новое. Марнс объяснил ей кое-что насчёт закона: самым тяжёлым обвинением, которое они в лучшем случае могли бы кому-то предъявить, было обвинение в покушении на убийство его самого, то есть Марнса; а так получалось, что Дженс постиг несчастный случай. Из чего следовало, что если бы им удалось доказать вину, то виновник мог бы отправиться на очистку за то, чего ему не удалось провернуть с Марнсом; тогда как за то, что произошло с Дженс, он получил бы лет пять условно и общественные работы. Джульетте пришло в голову, что именно эта кривобокая «справедливость» и извела Марнса. О настоящей справедливости — жизнь за жизнь — не приходилось и мечтать. Вывернутые законы вкупе с мучительным осознанием того, что это он, он сам нёс яд на собственных плечах, добили старого полицейского. Ему пришлось бы жить дальше с мыслью о том, что благое дело — совместное странствие, когда они делились всем, что у них было — убило женщину, которую он любил.

Джульетта вертела в пальцах предсмертную записку самоубийцы и кляла себя за то, что не предвидела такого исхода. До какой же степени нужно было быть слепой, чтобы не распознать признаки приближающейся катастрофы! Ведь её можно было избежать, стоило только сделать небольшую профилактику... Вовремя что-то сказать, протянуть руку... Но в эти первые дни своей новой службы Джульетта так была занята тем, чтобы не захлебнуться, что ей некогда было присматриваться к человеку, благодаря которому она оказалась здесь, наверху. А этот человек тем временем медленно разрушался у неё на глазах.

Течение её тяжёлых мыслей прервало подмигивание иконки почтового ящика. Джульетта потянулась к мыши и выругалась. Наверно, это почта, которую она отослала несколько часов назад, вернулась обратно, не дойдя до адресата. Скорее всего слишком много она туда насовала за один раз. Но тут она увидела, что это сообщение от Скотти, её приятеля из IT, приславшего ей флэшку.

Оно гласило: «Приходи немедленно».

И всё, никаких объяснений. Странная просьба. Непонятная и потому ещё более настораживающая, уже не говоря о том, что она пришла в такой поздний час. Джульетта выключила монитор, вынула флэшку из разъёма на случай, если к ней заявятся ещё какие-нибудь посетители, и на миг призадумалась, не надеть ли древнюю портупею с пистолетом Марнса. Она встала, подошла к шкафчику для ключей и провела ладонью по мягкому кожаному ремню. В том месте, где пряжка много десятилетий врезалась в старую кожу, остался прогиб. Опять Джульетта вспомнила о предсмертной записке бывшего помощника и бросила взгляд на его стул. В конце концов она решила оставить оружие висеть там, где висит. Кивнув на прощанье столу Марнса и убедившись, что не забыла ключи, она поспешила прочь из кабинета.