Заперевшись в гостиничном номере, Миа сидела на диване перед телевизором. Передавали ее обращение к похитителям Эвелин. Перед записью Корбен вручил ей текст старательно составленной мольбы и передал ее пресс-атташе посольства. И сейчас на нее с экрана смотрело ее собственное лицо, и губы ее шевелились, повторяя текст. Но мысли Миа витали где-то далеко, взгляд заволакивали слезы, и ей казалось, она смотрит фильм о сюрреальном, параллельном земному мире и находится не в гостиничном номере, а в киноцентре вроде «Матрицы». Вместе с тем умом она сознавала — это не так и все происходит на самом деле, в ужасающей своей реальностью действительности.

С тяжелым сердцем Миа заставила себя перед выпуском новостей позвонить в Нахант Аделаиде, сестре матери. Судя по обрадованному голосу тетки, та еще не читала о похищении Эвелин. Какое-то время Миа через силу беззаботно болтала с ней и только потом осторожно сообщила о случившемся. Разговор, естественно, получился тяжелым, но ее тетушка отличалась сильным духом, поэтому восприняла известие стоически, хотя и очень встревожилась. Миа предупредила ее о предстоящей телепередаче, заверила, что для спасения Эвелин принимаются все меры, и пообещала соблюдать крайнюю осторожность. Наконец она положила трубку и вновь предалась отчаянию.

Она убавила звук и в который раз стала размышлять о безрадостном отчете Корбена. Фарух погиб, реликвий нет, следовательно, им нечего предложить бандитам в обмен на освобождение Эвелин. Она хотела вернуться в квартиру Эвелин и попытаться найти там какую-нибудь другую книгу или еще что-нибудь с изображением уроборос, чтобы вовлечь бандитов в сделку, но Корбен сказал, что уже побывал там и все перерыл, но не нашел ничего, чем они могли бы заменить книгу из коллекции Фаруха.

Впрочем, что толку, даже если бы они что-то и нашли. Ведь похитившие Эвелин подонки до сих пор не вышли на контакт.

В глубине души она ждала их звонка и молилась, чтобы это случилось поскорее. Они должны позвонить! Зачем же они выкрали Эвелин, если не для обмена на что-то важное и ценное?

Ведущий программы перешел к другим сообщениям. Миа выключила телевизор и, оглядела комнату, чувствуя себя неуютно в полном одиночестве, и невольно вспомнила ночь, проведенную в квартире Корбена. Хотя она едва его знала, с ним она чувствовала себя спокойнее. Они познакомились считанные часы назад, но Миа провела рядом с ним больше времени, чем с любым другим своим знакомым. Ей очень хотелось позвонить ему и спросить, появились ли какие-нибудь новые сведения, но, подумав, она сочла эту мысль неудачной.

Взгляд ее остановился на кровати. Какой уж тут сон, безнадежно подумала она, забрала со стола гостевую карточку с ключом, мобильник и направилась к выходу.

Корбен выключил телевизор и через полутемную гостиную прошел в спальню. Тяжелый сегодня выдался день, пожалуй, самый тяжелый за все последнее время. Весь день его поддерживало возбуждение, но сейчас каждая клетка его тела молила об отдыхе, и Корбен не собирался бороться с усталостью.

Он улегся в постель и выключил свет. Жалюзи отгораживали его от внешнего мира, и он позволил себе расслабиться, но его мозг продолжал упрямо работать над предстоящей операцией.

Мысли его вернулись к звонку Эвелин Бишоп Тому Вебстеру. Корбен попросил аналитика из Лэнгли ввести это имя в систему поиска. На дисплее возникло множество сносок — оно оказалось удивительно распространенным. Тогда Корбен назвал аналитику примерный возраст Вебстера и некоторые сведения о его прошлом, но тот предупредил — потребуется время, чтобы по имеющимся данным найти нужного человека.

Значит, с этим придется подождать, а пока следует обдумать главное. Последние данные Ольшански показали: Абу Барзан остановился наночь в Диярбакыре, маленьком городке на юго-востоке Турции, примерно в пятидесяти милях от границы с Сирией. Корбен предполагал, что он направится в Мардин, расположенный ближе к иракской границе. Оба этих города имели аэропорты, но аэропорт в Диярбакыре был крупнее, как и сам город, и приезжие привлекали в нем меньше внимания. Используя трехмерную карту, Ольшански сумел определить местонахождение торговца с точностью до пятидесяти ярдов в радиусе, что было достаточно для такого небольшого городка, как Диярбакыр.

Корбену следовало обмозговать, как оказаться там, не привлекая внимание своих коллег к тому, что он может там обнаружить. У агентства были свои люди в этом регионе, но Корбен не хотел перепоручать им дело. Нужно поступить так, чтобы ни Хэйфлик, ни кто-либо другой не разузнали о его действительных целях. Пожалуй, поездку можно будет оправдать, сказав, что Ольшански выслеживает чей-то телефон. Якобы человека, которому Фарух звонил из кафе. Человека, заинтересовавшего Корбена. До Диярбакыра всего триста миль. Полет на легком самолете займет не больше пары часов. Нужно будет уладить этот вопрос с самого утра, чтобы оказаться вовремя на месте, когда там появится таинственный покупатель.

Мысль о предстоящей встрече порадовала Корбена, и он погрузился в столь необходимый ему сон.

Находившийся в гостинице двумя этажами выше Миа, Кирквуд оторвал взгляд от ноутбука и успел посмотреть по телевизору половину ее обращения. Он уже видел его по другому местному каналу. Работники пресс-центра посольства потрудились так же хорошо, как и Миа; похитители ее матери наверняка слышали обращение.

Он вернулся к дисплею ноутбука, где высветилась неприятная информация, пересланная его связником в ООН. Он уже наспех пробежал глазами материал, но хотел изучить его внимательнее.

Файл о хакиме.

В файле упоминался и Корбен, как агент, которому поручено найти хакима. Сам Корбен казался человеком надежным. На Среднем Востоке он выполнял обычные задания агентства, ничего особенно грязного или порочного. Но информация о хакиме буквально потрясла Кирквуда.

Его иракский контактер упомянул: за последние годы кто-то несколько раз запрашивал про уроборос, но он не смог установить, кто стоял за расспросами. При Саддаме люди боялись говорить. А в данном случае еще больше.

Содрогаясь от отвращения, он еще раз просмотрел досье. Обнаруженные в Ираке факты потрясали душу. Вскрытие нескольких трупов, обнаруженных после обыска подземелья хакима, с ужасающей точностью показывало, над чем работал хаким. Теперь в целях хакима можно было не сомневаться.

Многие его эксперименты проводились над лабораторными животными, в основном на мышах, и достигали различной степени успеха в омоложении животных или в продлении их жизни. Но весь ужас заключался в том, что хаким не ограничивался мышами. Те же самые эксперименты он проделывал над людьми.

Подобный опыт, как известно, в начале девяностых годов провели итальянские и американские нейроученые. Он заключался в пересадке ткани, взятой из шишковидной железы молодой мыши, старой, и наоборот. В результате старые мыши молодели, а молодые старели. Первые выглядели крепче и здоровее, с удивительной энергией бегали по клетке, вращали колесо и жили дольше мышей своего возраста. Последние утрачивали подвижность и становились такими слабыми и вялыми, что не могли выполнять даже самые простые трюки, с которыми легко справлялись до пересадки ткани; и умирали они раньше своих сверстниц. Вскрытие животных с пересаженной молодой тканью показало поразительные признаки омоложения их внутренних органов. Поскольку шишковидная железа отвечает за выработку гормона мелатонина, омоложение связали с повышением уровня мелатонина у животного с пересаженной тканью, ускорившей производство этого гормона.

Однако в целом результаты экспериментов не обнадеживали. После тщательного изучения ученые выяснили: мыши, подвергшиеся эксперименту, имели генетический дефект, практически не позволявший им производить мелатонин. Следовательно, совершенно нелепо связывать их улучшенное физиологическое состояние с мелатонином. Но отрицая роль мелатонина в улучшении их состояния и продлении жизни, нельзя было игнорировать сам факт результата опыта — мыши действительно выглядели помолодевшими и позднее умирали. Следовательно, здесь крылась какая-то другая причина, а не мелатонин.

Вскрытие показало — некоторые эксперименты хакима преследовали цель установить, давала ли такие же результаты пересадка ткани шишковидной железы людям. Произведение подобных опытов на людях имело свои трудности. Шишковидная железа человека, размером с горошину, находится в коре мозга. Она работает активно до наступления половой зрелости, по мере взросления известкуясь и, как полагают, полностью прекращая функционировать. Выходит, ее можно брать только у детей или подростков, а эндоскопическая микрохирургия, позволяющая добраться до желез, очень сложная, деликатная и подвергает доноров огромному риску.

Но для хакима, не испытывающего недостатка в поставках «детского материала», это не стало препятствием.

Вторая существенная проблема заключалась в следующем: в основном эксперименты по продлению жизни проводились на животных и насекомыхс непродолжительным сроком жизни, что давало возможность наблюдать и документировать изменения в пределах разумного времени. Идеальными подопытными являлись веснянки и майские мухи, живущие всего один день. Широко использовались черви нематоды, продолжительность жизни которых составляет примерно две недели, и лабораторные мыши, хотя их двухлетний жизненный цикл делает их далекими от идеала. Но за человеком приходится наблюдать гораздо дольше, чтобы стали заметны какие-то значительные признаки изменений. А это означало — люди, прооперированные хакимом, должны были содержаться в заключении долгие месяцы и даже годы, прежде чем проявятся результаты эксперимента.

Также установили: хаким экспериментировал не только с шишковидной железой. Он занимался опытами с гипофизом и тимусом, с яичками мужчин и женскими яичниками. В некоторых случаях он ограничивался изучением воздействия на организм человека различных гормонов и энзимов и добился значительных успехов в продолжительности действия таких продуктов, как теломераза и лишь недавно открытый протеин ПАРП-1. В его распоряжении находилось самое современное оборудование и инструменты, и сам он, бесспорно, был искусным хирургом и талантливым микробиологом.

Но все прооперированные им люди неизбежно умирали мучительной смертью. Мужчины, женщины и дети, привозимые в его операционную, использовались им лишь для извлечения нужных ему органов, после чего просто выбрасывались. Другие, которым эти органы пересаживались, обречены были жить, пока он наблюдал за результатами зверских экспериментов, и когда, не выдержав страданий, они умирали, он без малейшей брезгливости вскрывал их тела, стремясь выяснить причину ошибки, после чего их истерзанные останки бесцеремонно сбрасывали в общую могилу.

Кирквуда тошнило, грудь сжимало от ярости и возмущения. Он знал: некоторые ученые перебираются в страны, где они могут спокойно проводить чудовищные исследования, не опасаясь преследования со стороны обществ по этике. Но то, чем занимался хаким, превосходило самые страшные картины, которые только мог вообразить человек.

Это было дьявольским грехом.

Больше всего Кирквуда поразило то, что, судя по досье, Корбен получил задание найти хакима.

Не уничтожить, а всего лишь найти!

Его блестящими способностями хотели воспользоваться!

Такое происходило не в первый раз. Власть имущие готовы простить любые преступления, даже самые страшные, лишь бы завладеть ценным изобретением или подчинить своим целям важные научные исследования. Одним из первых по такому пути пошло правительство США. Оно привлекало к себе на службу ученых-нацистов по ракетостроению. Приглашало русских специалистов по ядерному, химическому и биологическому оружию. Видимо, так же оно собиралось поступить и с хакимом.

Корбен получил задание найти и доставить хакима в надежное место, где с ним станут беседовать высокопоставленные особы. Похищение Эвелин дало агенту предлог вступить с ним в связь. Отсюда следовало — для них она всего лишь разменная монета, средство для достижения цели.

И этот неожиданный звонок Абу Барзана. Конкурент, будто с неба свалившийся… Как раз в тот момент, когда смертельно ранили Фаруха… И когда он находился рядом с Корбеном. Еще до того, как умер.

«Насколько далеко они готовы зайти?»

Придется внести в план кое-какие изменения, решил Кирквуд.

Любопытно, кто еще в этом замешан? Хэйфлик, глава агентства? Вполне возможно. Посол? Скорее нет. Кирквуд не чувствовал, чтобы от него исходило напряжение, хотя что такое работа дипломата? Бесконечная искусная ложь и различные увертки да уловки.

Нужно непременно позвонить друзьям и рассказать о том, что он узнал. Кирквуд заранее знал — они одобрят его решение. Он должен помешать Корбену выполнить задание, даже если это погубит их проект. От этого зависит жизнь Эвелин и множества невинных людей, которые могут оказаться на операционном столе дьявола-хирурга.

Весь день его воображение преследовали образы жертв хакима, и он знал — отныне он долго не сможет спать спокойно.

Глухие звуки ударов внезапно разбудили Корбена.

Он вскочил, мельком отметив, что электронные часы показывают 2.54, спросонья пытаясь осмыслить едва слышный шум: звуки приближающихся быстрых шагов в его квартире.

Он все понял и сунул руку в ящик столика, но не успел схватить пистолет, как дверь в его спальню распахнулась, и внутрь ворвались трое мужчин с неразличимыми в темноте лицами. Один из них метнулся к нему и с размаху задвинул ящик, больно прищемив Корбену кисть руки. Корбен взвился от боли и, обернувшись, увидел, как поднятая вверх рука человека, описав в воздухе дугу, стремительно опускается на него.

Он успел заметить в руке пистолет, а через долю секунды сильный удар по черепу лишил его сознания.