1

Майкл О'Брайан мерил шагами квадратные плиты кухонного пола и, приложив к уху телефонную трубку, ждал ответа. Джефф несомненно был дома. Месяц назад парню исполнилось шестнадцать, он получил водительские права и с тех пор никуда не ходил пешком. Даже расстояние в триста ярдов между двумя домиками ранчо непременно проезжал за рулем. Сейчас же голубой пикап Джеффа был отлично виден из окна.

Пока в трубке раздавались длинные гудки, О'Брайан вновь испытал странное чувство, не дававшее ему покоя с самого утра, — как будто по спине ползли мурашки.

Опять качина — духи индейцев пуэбло. Если бы Майкл сказал об этом матери, которая им поклонялась, та наверняка бы встревожилась. Но О'Брайану не впервой приходилось испытывать подобное ощущение. Более мягко оно всякий раз давало о себе знать перед лабораторными испытаниями новых лекарств. А еще — когда приходилось председательствовать на ежегодном собрании акционеров. Но никогда еще за последние годы ощущение не было столь сильным.

— Сейчас, сейчас! — раздался в трубке энергичный молодой голос. — Я уже здесь!

— Джефф! Какого черта ты заставляешь так долго себя ждать! Я уже собирался повесить трубку!

— Ой, Майкл! Или ты не знаешь закона подлости? Если хочешь, чтобы у тебя на столе зазвонил телефон, отправляйся под душ или в туа…

— Ладно, ладно! — усмехнулся Майкл. — Послушай, Джефф, я хотел бы точно знать, в котором часу ты собираешься завтра на рыбалку? Да, да, я не забыл, что сегодня ты обещал покормить лошадей. Но вечером мне нужно быть на конференции в Сан-Франциско. Может случиться, что придется задержаться там до завтра. Скажи, ты утром сумеешь о них позаботиться?

— Никаких проблем! — поспешно ответил Джефф. — Тодд и его компания обычно заезжают за мной не раньше десяти. Но к вечеру, надеюсь, ты вернешься?

— Конечно! Даже если сегодня придется проторчать там до ночи, завтра еще до полудня я буду дома.

Майкл закрыл глаза, испытывая отвращение к собственной бойкости, с которой уверял Джеффа. Получалось, что он, не зная почему, пустился в какие-то игры с самим собой. Ведь от дома до Сан-Франциско было всего сорок миль. А потому, выступив с основным докладом на ежегодной конференции Общества американских химиков, он вовсе не должен был оставаться ночевать в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка».

Майкл вовсе не хотел воспользоваться отсутствием Кэтти, чтобы встретиться с кем-то из своих бывших приятельниц в Сан-Франциско. Он порвал с ними всякие отношения еще пять месяцев назад, когда мать Джеффа, по ее собственному выражению, «согласилась» разрешить ему за собой ухаживать.

Что из того, что за эти месяцы у него не было ни одной женщины? Майкл с уважением относился к пожеланию Кэтти не торопить события и не проявлять излишнюю настойчивость в их отношениях. При этом он не мог объяснить себе, почему сам не старался заставить ее лечь с ним в постель.

Кэтти, работавшая медсестрой в одной из детских больниц, сейчас была в отпуске. Вместе с тремя младшими детьми она поехала навестить жившую в Арканзасе мать. А заодно и отдохнуть пару недель в горах. За последние шестнадцать лет Кэтти впервые отправилась туда, где когда-то родилась.

Только тут Майкл вспомнил о терпеливо молчавшем на другом конце телефонного провода Джеффе и постарался выбросить из головы неожиданно нахлынувшие мысли.

— Твоя мама оставила весточку на моем автоответчике. Вчера они благополучно приехали в Таннерс-Крик. Тебе она не звонила?

— Звонила. Если бы ты только слышал наш разговор!

Джефф вкратце рассказал о том, что увидела матушка в горах и какие воспоминания детства ее посетили.

— О последнем туалете во дворе, сохранившемся в Америке? — хмыкнул Майкл. — Если так, то она ошибается. Я могу показать ей еще несколько ему подобных. Причем, совсем неподалеку.

— Какое счастье, что моя летняя работа начинается уже в понедельник и я не смог с ними поехать! — воскликнул Джефф. — А теперь, помоги мне Бог удачи поймать одну из тех кусающихся черепах, которые здесь еще попадаются!

Майкл рассмеялся и посмотрел на часы.

— Ладно, Джефф. Мне уже пора. Желаю тебе хорошего улова. Только смотри, как бы черепаха не откусила тебе палец! Встретимся в воскресенье, когда вернешься.

— Да ну тебя, Майкл! Ты начинаешь говорить, точь-в-точь как моя мамаша. Не беспокойся: меня ничуть не прельщает перспектива появиться в сентябре на занятиях в Джилларде с гипсовой повязкой. Хотя, возможно, это могло бы послужить началом нового стиля игры на рояле.

Майкл положил трубку, продолжая улыбаться. Джефф был действительно чудным парнем. К тому же он только что будто услышал голосок Кэтти с его мягким акцентом. В воображении Майкла возникло жизнерадостное очаровательное личико. Кэтти действительно прелесть, так же как и все ее четверо детей.

Нет, он ни за что не останется после конференции в Сан-Франциско! Только круглый дурак стал бы рисковать своим, возможно последним, шансом на счастье в угоду плотским желаниям. Майкл же уже давно не считал себя дураком. По меньшей мере последние пятнадцать лет. С тех пор, как служил в Корпусе мира в одной из маленьких латиноамериканских стран.

Неожиданно в его памяти вспыхнули воспоминания. Долговязый, худой, как обтянутый кожей скелет… Таким Майкл был в двадцать один год. Он тряхнул головой, стараясь отогнать от себя этот образ. Затем еще раз взглянул на часы, взял со стола дипломат. Но прежде чем выйти, О'Брайан невольно еще раз оглянулся на стол. Вернее, на нижний запертый ящик.

Он не открывал его уже пять месяцев. Опять же, с тех пор как принял твердое решение относительно своих взаимоотношений с Кэтти. Потому что не хотел перечитывать письма Лоры и смотреть на ее портрет. Лучше вообще сжечь содержимое ящика, напоминавшее о времени службы в Корпусе мира. И сделать это надо как можно скорее…

Однако, пока он открывал багажник, чтобы положить туда дипломат, и садился за руль своего «мерседеса», нахлынули новые волнующие воспоминания. На этот раз в памяти всплыл парень, сидящий в зале аэропорта в ожидании своего рейса.

Тряхнув головой, Майкл опять попытался отделаться от навязчивых видений. Но это оказалось невозможным. Даже когда он свернул на автостраду и въехал на знаменитый мост, перекинутый через бухту Сан-Франциско.

Вместо того чтобы любоваться великолепной панорамой города или мостом Голден гейт, ведущим на север, О'Брайан вспоминал день, когда уезжал из Нью-Мексико на стажировку в Корпус мира. Тогда у него было другое имя…

— Мы пришли пожелать тебе счастливого пути в Эквадор, сынок.

Мигуэль О'Брайан оторвался от справочника по химии и поднял черноволосую голову. Его зеленые глаза сузились при виде маленькой семейной делегации — матери, трех сводных сестер и отчима. Они еще в четыре часа утра вылетели из резервации Пуэбло де Таос, чтобы поспеть в Альбукерке до его восьмичасового рейса.

Бережно положив справочник на кожаное сиденье соседнего стула, Мигуэль медленно поднялся, потом сделал шаг к матери и крепко ее обнял. Сама она никогда не решалась проявить подобную инициативу. После этого протянул руку отчиму. Грубое мужское рукопожатие подтверждало перемирие, установившееся между ними всего лишь несколько лет назад.

Мигуэль посмотрел на широкоскулые лица остальных.

— Мама, Уилл, я действительно очень рад вас видеть. Но… разве вы не получили моего последнего письма? Я писал, что не уеду в Эквадор до тех пор, пока не закончу полного курса стажировки в Корпусе мира. Это займет по меньшей мере еще месяца два.

— Конечно, получили, — ответил отчим. — Иначе, как бы мы узнали время твоего сегодняшнего отлета в Мэриленд? А потом, кооператив только что закончил выполнение большого заказа на гончарные и керамические изделия для здешнего Индейского культурного центра. И я во всех случаях должен был приехать…

— Извините меня за причиненное беспокойство, — поспешил ответить Мигуэль, почувствовав растущее раздражение в голосе отчима. — Если не ошибаюсь, я писал, что вернусь домой где-нибудь в конце августа. Причем, независимо от того, закончу ли стажировку успешно или нет.

Но Мигуэль на самом деле не очень верил в то, что в ходе стажировки его забракуют. Он слишком нужен в Эквадоре. Много ли в Корпусе мира специалистов по химии, свободно говорящих по-испански и способных преподавать этот предмет в высших учебных заведениях страны.

— Во всех случаях, всем, кто успешно прошел стажировку, предоставляется двухнедельный отпуск, — разъяснил Мигуэль. — С тем чтобы они смогли привести в порядок свои дела перед отъездом из Штатов.

— Две недели? — переспросила мать. — Чтобы после этого мы не виделись еще два года?

Ее голос звучал ровно, безо всяких эмоций. Но в светло-карих глазах, выдававших примесь индейской крови, читалось осуждение. Хотя Элена О'Брайан Монтойя не хотела давать сыну повода обвинять ее в излишней раздражительности, все же прошел почти год с тех пор, как Мигуэль в последний раз приезжал в Таос.

— Кани… — начал было Мигуэль, но тут же поправился: — Мама, мне пришлось работать все каникулы. Кроме того, ты понимаешь, какой груз я взвалил себе на плечи…

— Конечно, конечно. Я все отлично понимаю. Поэтому сегодня и привезла с собой девочек. Ты должен увидеть их прежде, чем они выйдут замуж.

С мягкой улыбкой она слегка подтолкнула всех троих к Мигуэлю. Естественно, строить какие-либо серьезные матримониальные планы для девочек трех, шести и двенадцати лет было бы смешно. И по кислой улыбке Мигуэля Элена поняла, что ее стрела попала в цель. Действительно, посмотрев сверху на своих сестер, он едва их узнал.

Паула уже не была малышкой, восседавшей на руках матери. Грасиелла, улыбаясь, демонстрировала отсутствие одного молочного зуба. Но больше всех изменилась Сара. За прошедший год она выросла на несколько дюймов, а ее умное личико вытянулось. И совсем другими стали глаза: они больше не излучали бесконечной привязанности, с которой Сара раньше смотрела на брата. Вместо этого в них появилось что-то почти враждебное, обвиняющее.

Младшие сестренки с нежностью ответили на объятия и поцелуи Мигуэля. Но старшая решительно оттолкнула его.

— Что произошло, Сара?! — удивленно воскликнул он. — Не выспалась? Впрочем, ты всегда была соней!

Но девочка никак не реагировала на подобные попытки вывести ее из раздраженного состояния.

— Зачем тебе понадобилось ехать в Южную Америку? — с вызовом спросила она. — Ты же обещал навсегда вернуться домой, как только получишь степень магистра. Обещал! Обещал!

— Не надо, Сара. Я действительно говорил, что вернусь в этом году. Но, пойми, в Эквадоре столько людей нуждаются в помощи!

— А те, кто живет здесь, в резервации? — стояла на своем Сара. Им не нужна помощь?! Скажи лучше, что ты просто не хочешь к нам возвращаться! Разве не так?

Сара повернулась к брату спиной и спрятала лицо на груди отца. Тот согласно кивнул поверх ее головки.

— Знаешь, Мигуэль, она права. У тебя дома полно важной работы. Нам действительно нужен кто-то, разбирающийся, как и ты, в химии, чтобы изучить старые методы приготовления красок для керамических изделий. Я уже не говорю о том, что Целия считала дни в ожидании твоего приезда. У нее очень тяжело заболела мать. А то мы непременно сегодня взяли бы и ее с собой. Может быть, хоть это убедило бы тебя в необходимости вернуться домой.

Уилл улыбнулся, но лицо Мигуэля осталось серьезным и мрачным. Целия Очоа. Все кругом ожидали, что он женится на этой девушке, хотя Мигуэль не делал ей предложения. Но даже она не сможет его удержать здесь. А тем более — дом. Ультраконсервативная резервация индейцев пуэбло, в которой было запрещено проводить не только электричество, но и водопровод.

И все же, глядя на лица единственных оставшихся в живых родственников, Мигуэль не решался сказать им главное, что сейчас занимало его мысли. Ибо знал, что снова будет уверять их… Снова лгать… К счастью, объявление о начале регистрации пассажиров на его рейс избавило Мигуэля от необходимости добавить этот грех к длинному списку уже содеянных…

— До свидания, сынок, — прошептала Элена. — Я буду молиться, чтобы качина были к тебе добрыми и помогли благополучно вернуться домой…

Когда через несколько минут в самолете Мигуэль застегивал ремень безопасности, он вспомнил благословение матери. Даже если древние божки пуэбло действительно существуют, они никогда не станут ему помогать. Потому что Мигуэль О'Брайан отказался стать одним из членов племени пуэбло.

О, он хотел им быть! Еще ребенком мечтал об этом. Особенно после того, как умер его отец. Но Мигуэль был совсем не похож на аборигенов пуэбло. Высокий рост, цвет и разрез глаз он унаследовал от отца — Рамона О'Брайана, в жилах которого текла смешанная мексиканско-ирландская кровь. И все же главной причиной, заставившей его переменить свое отношение к племени, было решительное нежелание жить по старым традициям и обычаям. Он стремился жить ради будущего, а не связывать себя узами прошлого. Ближайшие же два года хотел посвятить раздумьям над тем, как порвать с ненавистным ему прошлым, не нанося слишком болезненных ран семье и Целии…

Самолет быстро набирал высоту. Мигуэль смотрел на уходящую вниз землю. Вдруг его глаза расширились. Он узнал старый грузовик с деревянным кузовом, медленно взбирающийся на панамериканскую автостраду. И хрупкую фигурку, державшуюся одной рукой за высокий поручень, а другой отчаянно махавшую вслед его самолету.

Это была Сара, смягчившаяся, хотя и угадавшая правду, которая скрывалась под выдуманным им предлогом необходимости вступления в Корпус мира. Предлогом, в который он и сам был готов верить до сегодняшнего утра.

О, он, конечно, будет нужен в Эквадоре! И сделает все возможное, чтобы достойно представлять там свою страну. Но в двадцать один год Мигуэль Энрике Винченце О'Брайан уже отлично понимал, что его отъезд в Южную Америку стал осуществлением высказанной им еще в восьмилетнем возрасте угрозы: убежать из дома!

 

2

Майкл отдал ключи от «мерседеса» швейцару и вбежал в вестибюль отеля. Он не опаздывал, однако никак не мог отделаться от настойчивого ощущения, что, если не войдет в зал быстрым шагом, непременно что-то случится.

Еще при подъезде к городу, он почувствовал холодок, пробежавший по спине. Его мать сказала бы, что это предостережение свыше. Элена была уверена, что качина будут преследовать ее сына до тех пор, пока он не вернется домой и не помирится с семьей. И действительно, в прошлом бывали случаи, когда Майкл был готов поверить словам матери. Но все же меньше всего он ожидал появления таинственных духов в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка» в Сан-Франциско.

Майкл подумал, что если божки пуэбло действительно намерены навредить ему, то на этот раз действуют очень даже умно, заманивая в ловушку с помощью заразительного смеха. Волны гомерического хохота донеслись до ушей О'Брайана еще в коридоре, когда он быстрыми шагами направлялся ко входу в зал, рассчитывая появиться в дверях точно в шесть. Он невольно остановился. Бросив взгляд на дверь соседнего зала, Майкл заметил объявление о том, что здесь проходит конференция Большой ассоциации учителей Сан-Франциско на тему «Творческое применение методов дисциплины».

Учителя? Никто из знакомых ему педагогов никогда не позволил бы себе даже захихикать на столь солидном форуме. Тем более гоготать во все горло. Правда, между взрывами смеха Майкл услышал, как кто-то раздраженным голосом пытался отчитывать собравшихся.

Мгновенно забыв о мучивших его несколько секунд назад неприятных ощущениях, О'Брайан решительно подошел к полуоткрытой двери и проскользнул в битком набитую аудиторию.

В противоположном конце зала он увидел скорчившуюся женскую фигуру, ковылявшую к пустой, слабо освещенной сцене. Взобравшись на помост, это старое скрюченное создание подняло, насколько было возможно, голову и с выражением непередаваемого страдания посмотрело в зал.

— Ле Монт! — заскрипела она, как бы обращаясь к кому-то. — Для меня ничего не стоит потратить три дня, лишь бы ты попал на урок английского языка. В моем распоряжении — все отведенное миру время. И даже если ты, мой мальчик, к окончанию курса будешь таким же старым, как я сейчас, все равно тебе придется закончить восьмой класс! Порочить святое имя твоего папы, заставлять плакать замечательного учителя! Такое можно позволить себе в трехлетнем возрасте. В три года и впрямь еще нельзя одному ходить в школу. Значит, мне придется водить тебя, дурачка, за руку из класса в класс, пока ты не научишься вести себя, как подобает подростку в четырнадцать лет!

Поняв, что перед ним прекрасная актриса, Майкл стал с восторгом наблюдать ее игру. Женщина же наклонилась еще ниже и изобразила, как трясущейся рукой берет за ухо непослушного мальчугана, не желающего идти в школу. Майклу казалось, что он даже слышит протестующие крики мальчишки, которому больно крутят ухо и хотят утащить в самый конец сцены, где темно и страшно.

Внезапно сцена ярко осветилась, а сгорбленная старуха сразу же выросла чуть ли не на пол-ярда. Ее одеревенело согнутые ноги стали стройными и изящными, а спина выпрямилась. Фигура приобрела гордую, независимую осанку.

Когда же она повернулась лицом к залу, Майкл остолбенел от изумления. Вместо достаточно пожилой негритянки, как он ожидал, на сцене стояла стройная блондинка с золотистым цветом кожи. На вид ей можно было дать лет тридцать или около того.

Задорные карие глаза обвели взглядом аудиторию и на мгновение задержались на Майкле. Сердце его отчаянно забилось.

Это не раз случалось с ним и раньше. Его притягивали к себе светлые, словно тронутые позолотой, волосы, мерцающий блеск светло-коричневых глаз или дерзко приподнятый округлый подбородок. Каждый раз Майкла тянуло подойти поближе, приглядеться и убедиться, что эта женщина не Лора. Так оно и случалось. За последние пятнадцать лет было много похожих, но самой Лоры — никогда.

А теперь исчезла и сама потребность ее искать. Ему нужна была только Кэтти. Но он прищурился и принялся внимательно разглядывать стоявшую на авансцене женщину. Волосы той были темнее, чем у Лоры. Вроде бы и фигура постройнее. Но глаза! Светло-карие, чуть раскосые, как у дикой кошки. А улыбка! Ослепительная, завораживающая! Такая могла быть только у…

Майкл поднял глаза к небу, словно ожидая увидеть там вероломных индейских божков, с трудом удерживаясь, чтобы не погрозить им кулаком. Именно теперь, когда Лора Нордхейм была ему не нужна, качина устроили их встречу!

Тем временем Лора подошла к микрофону и сказала в зал:

— Миссис Манграм сдержала слово. С того дня и до конца недели за руку или за ухо она регулярно приводила Ле Монта на каждый урок. В конце концов непослушный мальчуган бросился на колени перед бабушкой и директором школы, умоляя их разрешить ему самому ходить на занятия. При этом обещал прекратить пропускать уроки и усердно учиться. — Лора еще раз обвела взглядом переполненный зал. — Ле Монт сдержал слово и в результате закончил не только начальную школу, но и двенадцать классов. Чудо? Никакого! Просто пример творческого применения основных принципов дисциплины. Правильнее сказать — последовательного применения. Это я и хотела бы повторить еще раз перед тем, как все вы разъедетесь наслаждаться вполне заслуженным отдыхом: будьте в своей педагогической деятельности последовательными, последовательными и еще раз последовательными!

Голос Лоры утонул в громе аплодисментов. Когда в зале снова водворилась тишина, она спустилась со сцены и встала перед аудиторией в ожидании обычных в таких случаях вопросов. Каковые тут же последовали. Лора отвечала спокойно, серьезно, с доброй, приветливой улыбкой.

Наконец вопросы иссякли, круг педагогов разомкнулся, и Лора, взяв сумочку, направилась к выходу. У самой двери ее внимание привлек прислонившийся к стене высокий джентльмен. Все эти пятнадцать лет Лора бессознательно искала в толпе на улице, в конференц-залах, в аэропортах похожую на него фигуру. Но безуспешно…

Этот человек был того же роста, но далеко не так по-мальчишески худ. Его плечи выглядели намного шире, а ноги — более сильными и мускулистыми. А выражение лица было суровым и сдержанным, без тех признаков душевной ранимости, к которым она так привыкла.

И все же, когда мужчина отделился от стены и сделал шаг ей навстречу, у Лоры перехватило дыхание. Это был ОН! Черные до синевы волосы, медный цвет кожи и особый, только ему присущий, блеск в глазах не оставляли ни тени сомнения.

— О'Брайан, это ты! — воскликнула Лора и, не ожидая ответа, бросилась к Майклу, крепко обняв его за талию. Она словно боялась, что он ускользнет от нее. Как делал всегда. Даже в снах… — Мигуэль! Боже мой, я уже не надеялась когда-нибудь тебя увидеть! — зашептала Лора, прижавшись лицом к его широкой груди.

Сильные руки О'Брайана в первый момент нерешительно потянулись к ней, а затем утонули в роскошных мягких волосах женщины.

Мигуэль… Его поразило, что именно это имя прошептали сейчас ее губы. В Сан-Франциско никто из друзей, сотрудников лаборатории и даже Кэтти не знали, что когда-то он звался Мигуэлем О'Брайаном.

Кэтти!

Лора почувствовала, как напряглось тело мужчины, а в следующее мгновение он уже освободился из ее объятий. Она вдруг вспомнила, как они расстались. Тогда… Очень давно… Улыбка исчезла с лица Лоры одновременно с чувством радости от встречи. Она отступила на шаг и набросила на себя непроницаемое покрывало пережитых лет. Да, ей уже не двадцать… Эти долгие годы доказали, что дружба живет дольше слепой увлеченности, а любовь — надежнее безрассудной страсти.

— Итак, О'Брайан, что ты делал все это время? Похоже, ты процветаешь? — сказала она уже совсем другим тоном, отметив и дорогой сшитый на заказ костюм и тонкой ювелирной работы золотые часы у него на руке.

— Дела идут хорошо, — подтвердил Майкл, слегка задетый тем, что теплое выражение в глазах Лоры погасло. — Я владею небольшой химической фирмой. — Он намеренно не стал распространяться о долгих годах нелегкой борьбы и душевных страданий. — А вот ты меня просто изумила! — продолжал он. — Никогда бы не подумал, что в тебе живет потрясающая актриса. Во всяком случае, скетч был просто великолепен! Я проходил мимо и заглянул сюда, услышав смех. Признаюсь, что оторваться от происходившего на сцене уже не мог. Ты очаровала не только меня, но и весь зал.

И он кивнул в сторону все еще толпившихся в центре аудитории участников конференции. Лора чуть повернула голову в том же направлении. Собравшиеся с явным любопытством наблюдали за ней и Майклом. Но она просто махнула им рукой, повернулась к О'Брайану и, неожиданно протянув ему руку, сказала решительным тоном:

— Что ж, для меня было приятным сюрпризом вновь встретиться с тобой. До свидания, Мигуэль!

Ошарашенный столь непонятной выходкой Лоры, Майкл сжал ее руку. Маленькая ладонь светло-кремового света утонула в его бронзовой и широкой. Контраст их цвета кожи когда-то приводил О'Брайана в ужас. Сейчас эти страхи показались ему смешными. Прошедшие годы вселили в него уверенность, которой не было тогда, когда в последний раз его темная рука лежала на бледной ладони Лоры.

Страх прошел. Но Майкл вдруг понял, что все еще не освободился от властного, непреодолимого желания обладать этой женщиной. На что теперь он не имел абсолютно никакого права. И все же он хотел ее! Хотел так же, как тогда, на узком ложе, которое они делили с ней в Эквадоре…

— Лора, сейчас я должен идти на конференцию. Что ты делаешь потом? Может, посидим где-нибудь? Выпьем?.. — Голос прозвучал хрипло. Наверное, потому, что он сказал слова, которые не должен был говорить. Внутренний голос твердил ему, что тем самым он создает ситуацию, которая может привести к катастрофе. Но О'Брайан был уже не силах остановиться. — Ты сегодня ночуешь в отеле? — спросил он.

Лора неохотно кивнула и безучастно ответила:

— Я еду домой, в Лос-Анджелес, не раньше вторника.

— Тогда давай встретимся в половине девятого.

В маленькой ладной фигурке Лоры Майкл почувствовал нерешительность. Но ей и самой хотелось продолжить эту неожиданную встречу. И она вновь кивнула.

— Что ж, это было бы неплохо. В половине девятого я буду ждать тебя в вестибюле.

Чтобы хоть как-то убить время, она опустилась в стоявшее в вестибюле кресло и предалась воспоминаниям. На душе было сумрачно и тревожно. Память уносила Лору в далекое прошлое. К тому дню, когда она впервые встретила Мигуэля О'Брайана…

 

3

Она стояла рядом с отцом, Густавом Нордхеймом, и ждала Джеролда Истена, который должен был привезти ее вещи. Водитель подкатившего лимузина вытащил из багажника чемодан и передал Истену. Тот в свою очередь поставил его у ног Лоры на нижнюю ступеньку входа в университет.

— Я все же думаю, что ты делаешь очень необдуманный шаг, Лора, — сказал он дрожащим от негодования голосом, тряхнув рыжеватой шевелюрой. — Но ты уже выросла и вовсе не обязана слушать мои советы. Увидимся через два года!

Неожиданно Джеролд, а попросту Джерри, порывисто обнял Лору и поцеловал в губы. Это удивило ее даже больше, чем его раздраженный тон. Она оторопело смотрела, как он сел на заднее сиденье лимузина и хлопнул дверью. Джерри, молодой физик, начал работать у отца, когда ей было десять лет. За все последующие годы он ни разу не позволил себе даже повысить голос в разговоре с ней. А уж целовать — и подавно!

Лора повернулась к отцу:

— Что с Джерри? Он как будто не в себе!

Густав посмотрел на нее и чуть заметно улыбнулся:

— Возможно, он прикинул, чем обернется для него твоя стажировка в Корпусе мира.

— Не понимаю?

— Вижу, что не понимаешь, — согласился отец, покачав седеющей белокурой головой. — К твоему сведению, сессии НАТО длятся как минимум десять недель. Ты же, в случае успешного прохождения стажировки, можешь уехать гораздо раньше…

Резким движением головы Лора отбросила назад падавшие на плечи длинные тяжелые волосы. Направление, которое принимали прощальные напутствия родителя, ей не нравилось.

— Помни, доченька, что доктор Крамер, мой старый друг. Если у тебя возникнут какие-либо проблемы — не стесняйся и скажи ему. Он посадит тебя на первый же рейс и…

— О, папа, ты же обещал! Я сумею сама о себе позаботиться.

— Да, да, милая! Ты теперь совсем взрослая и свободна в своих поступках! — Густав, сам того не замечая, вдруг заговорил по-немецки. Хотя прошло вот уже более года, как родной язык прочно уступил место английскому, которым он, кстати, владел в совершенстве. — Не беспокойся, — продолжал он. — Доктор Крамер никому не скажет, что ты моя дочь. Я написал ему только потому, что в случае необходимости тебе будет трудно связаться со мной во время сессии.

— Густав, мы опоздаем на самолет! — напомнил Джеролд, высовывая голову из окна машины.

— Еще минутку! — откликнулся Нордхейм и, сделав ему успокаивающий жест рукой, вновь повернулся к дочери: — Ну, дитя мое, улыбнись мне на прощание и давай поцелуемся. Ты хочешь поспеть в Корпус мира, а я не желал бы опоздать на самолет.

Недовольство Лоры моментально исчезло. Ей даже стало немного не по себе от мысли, что при успешном окончании стажировки пройдет, возможно, не менее двух лет, прежде чем она вновь увидит отца. Во время ее стажировки Густав будет в Европе. И не вернется в США до окончания ее отпуска и отъезда в Южную Америку.

Им и раньше приходилось расставаться. Но на такой длинный срок — никогда. В Эквадоре же она и впрямь будет предоставлена самой себе. По крайней мере, первое время. Лора решительно не хотела пользоваться именем и влиянием своего отца. Хотя это значительно облегчило бы ей дальнейший путь.

Подавив в себе возникшее было желание сесть вместе с отцом в лимузин, она быстро поцеловала его и крепко обняла на прощание.

— Береги себя, папочка! А всех, кто станет перечить, посылай подальше!

Лора схватила чемодан и, взбежав по ступенькам, скрылась за дверьми. В коридоре было темно, и Лора решила на несколько мгновений остановиться, чтобы дать привыкнуть глазам. Но ноги в новых туфлях заскользили по мраморному полу и сами понесли ее вперед. В следующее мгновение она налетела на кого-то, шедшего навстречу. Угол чемодана ударился обо что-то. В темноте кто-то вскрикнул от боли.

— Насколько я понимаю, ваш чемодан зарегистрирован как боевое оружие?

Голос ее невольной жертвы скорее напоминал стон. Тем не менее чьи-то сильные руки подхватили Лору, не дав ей упасть.

— Боже мой, — залепетала она. — Я, верно, вас сильно ударила? Куда?

— По коленке. Не беспокойтесь. Обошлось без перелома.

— Простите, ради Бога! Мне надо было несколько секунд постоять и привыкнуть к темноте. А уже потом идти дальше. Солнце в Мэриленде летом такое яркое, что перестаешь что-либо видеть, попав в помещение.

Лора извинялась, обращаясь к темной тени дюймов на восемь выше ее самой, в верхней части которой можно было угадать голову.

— Ничего страшного, — ответила голова. — А что касается летнего солнца, то его по-настоящему можно оценить только в Нью-Мексико.

— Вы оттуда?

— Да… А точнее — из Альбукерке.

— Вот как! А я живу здесь неподалеку. В нескольких милях.

— И, судя по тяжелому чемодану, направляетесь в Корпус мира.

— Совершенно верно, мистер Шерлок Холмс, — засмеялась Лора. — Я хочу пройти стажировку для работы по проекту «Эквадор-2» — научные исследования и преподавание биологии.

— Прекрасно! А я намерен стать там учителем химии.

Глаза девушки уже свыклись с темнотой. Перед ней стоял худощавый молодой человек с точеными чертами и удивительно располагающим выражением лица. Под бронзового цвета кожей резко выступали скулы. Иссиня-черные волосы были густыми и прямыми…

Но глаза! Зеленые, как цвет молодой листвы, хотя, судя по всей его наружности, они должны были быть черными. Их взгляд будто проникал в самую глубь души Лоры, приводя в трепет тело и затуманивая сознание. Лора неуверенно протянула молодому человеку слегка влажную руку.

— Я Лора Нордхейм. За ближайшие восемь недель надеюсь еще подучить испанский язык, чтобы пройти квалификационную комиссию.

В зеленых глазах незнакомца на секунду промелькнула неуверенность. Но он тут же крепко и энергично пожал руку девушки.

— Мигуэль О'Брайан. Если вам потребуется помощь в изучении языка, готов к услугам. До того, как овладеть английским, я говорил по-испански.

Мигуэль сказал это тоном, показавшимся Лоре почти дерзким. И все же она утвердительно кивнула.

— Почти не сомневаюсь, что воспользуюсь вашим предложением. У меня такое чувство, что самостоятельно я не справлюсь.

— Договорились. А теперь давайте найдем комнату сто семь и посмотрим, что они для нас приготовили.

Чуть наклонившись, Мигуэль взял за ручку поношенный чемоданчик, гораздо меньших размеров, чем у Лоры, и пошел по длинному темному коридору в глубь здания. Она со своей тяжелой ношей последовала за ним.

В комнате сто семь, представлявшей собой средний по величине лекционный зал, царил полнейший хаос. Вдоль стен и посередине зала толпились по меньшей мере сто обремененных багажом человек. Лора в растерянности остановилась в дверях. Но тут же пришла в себя, увидев расклеенные по стенам указатели. Видимо, во всей этой суматохе наличествовал вполне определенный порядок.

В соответствии с красными указателями, стажеры проекта «Турция-4» должны были выстроиться у правой стены зала. Участникам проекта «Венесуэла-3» надлежало пройти к задней стене. Добровольцы же проекта «Эквадор-2» собирались слева от входной двери.

Очередь в группе Лоры оказалась самой короткой. Перед ней стояло человек пятнадцать. Она заметила Мигуэля, который уже успел пристроиться пятым или даже четвертым.

Лора постаралась подавить в себе странное чувство покинутости. А чего ты ожидала! — одернула она себя. Ты теперь все должна делать сама. Не забывай об этом!

Когда подошел черед Лоры, один из клерков проворно навесил бирку на ее чемодан и водрузил его на широкую тележку поверх уже сложенной там горы багажа. Пока девушка рассеянно следила за тем, как тележка исчезает за дверью, сидевший за столом человек вручил ей большой конверт и устрашающую по своей величине пачку бумаг.

— Просмотрите все это, — сказал он. — И если не будет вопросов, то пройдите в свой вагончик, где будете жить во время стажировки. Ваш багаж сдан на временное хранение. Можете получить его завтра утром. Это в полумиле отсюда. В конверте, что у вас в руках, — подробный план лагеря для отъезжающих по линии Корпуса мира. Там же — биографии ваших коллег-стажеров. А вот это анкеты, которые надо заполнить и сдать завтра утром.

Молодой человек закончил речь, которую, видимо, повторял каждому с утра до вечера, и жестом указал на несколько сброшюрованных пустых бланков.

— Но… но… — начала было Лора, хотя молодой человек уже занялся следующим стажером. Он снова обернулся к ней и с досадой проговорил:

— Повторяю, посмотрите эти бумаги, и если не будет вопросов, то…

Лора не дослушала и, недовольно покачав головой, отошла от стола. Опять анкеты! Что еще они хотят о ней знать?! Она уже исписала больше полудюжины всевозможных бланков в трех экземплярах и ответила, наверное, на тысячу разных вопросов. Кроме того, писала одно эссе за другим о целях и причинах, побудивших ее обратиться с просьбой о зачислении в Корпус мира.

Теперь же от нее требуют снова заполнить анкеты! Лора перелистала бумаги и в отчаянии подняла глаза к небу: вопросы оказались куда более детальными и въедливыми, нежели она думала.

— Простите, как вы думаете, что это означает? — услышала она удивленный голос с техасским акцентом. Лора обернулась и увидела стоявшую рядом долговязую рыжеволосую девушку, с недоумением показывавшую пальцем на длинный, в две колонки, список, висевший на стене.

— О, это перечень одежды и всякого рода вещей, которые мы, как здесь полагают, должны взять с собой. Разве вам его не прислали?

— Прислали. Но в нем упоминался пляжный костюм, а здесь говорится о купальном.

— Разве это не одно и то же?

— Не совсем. В пляжном костюме сидят на берегу, подстелив полотенце, натираются лосьоном и заигрывают с молодыми людьми. А в купальном — залезают в воду и промокают до нитки.

Увидев появившуюся на лице рыжей техаски кислую мину, Лора прыснула со смеху. Голубые глаза той на секунду вспыхнули гневом, но тут же смягчились и засветились юмором:

— Между прочим, меня зовут Черил Дьюкейн.

Лора назвала свое имя. Но рыжеволосая его навряд ли расслышала, ибо продолжала говорить:

— Впрочем, меня это мало волнует. Вряд ли посмеют переотобрать человека только за то, что он закатывает истерику, когда его насильно загоняют в море вместо ванны.

— Переотобрать? Что вы имеете в виду?

— Это жаргон, принятый в Корпусе мира. Когда какого-либо стажера вычеркивают из программы, это называется «переотобрать». Если же кто-то сам решает уйти, то такого человека именуют дезертиром. Кстати, они стараются поставить нас в самые стрессовые ситуации, чтобы…

Лоре не суждено было дослушать монолог Черил Дьюкейн. Раздавшаяся за спиной эмоциональная испанская речь заставила ее обернуться. Мигуэль О'Брайан что-то горячо доказывал маленькой чернокожей девушке. Та же в ответ легонько постукивала красным ногтем длинного пальца по зажатому в руке бланку, отчего золотые браслеты на запястье отзванивали какую-то дикую мелодию. Испанский язык Лоры не давал ей возможности понять больше нескольких слов из быстрой речи молодой женщины. Но нетрудно было догадаться, что ту вывела из себя только что полученная от клерка увесистая пачка документов.

— Это же настоящая негритянка, — прошипела Черил. — Я еще ни у кого не видела столь черной кожи. Надеюсь, меня не поместят с ней в один вагончик!

Она взглянула на одну из бумаг, которые держала в руке.

— Мой номер тридцать шестой. А ваш, Лора?

Чтобы отыскать номер отведенного ей вагончика, Лоре пришлось перебрать чуть ли не все анкеты. Наконец она нашла нужную и с трудом сдержалась, чтобы не застонать.

— Я тоже в тридцать шестом.

 

4

«14 июля.

Дорогой папа, извини, что не написала раньше. Но ты не представляешь, как мало у нас есть свободного времени. Сегодня воскресенье, и педагоги милостиво предоставили нам пару часов, чтобы сходить в церковь или заняться своими земными делами. И вот я спешу посвятить тебя во все события, происшедшие со мной за первую неделю стажировки в Корпусе мира.

Уже на второй день начало казаться, что эта неделя будет для меня здесь последней. Однако помогло природное упрямство Нордхеймов. Я решила, что пусть меня выгонят, но сама я не уйду…

Сейчас стало немного полегче. Я даже думаю, что сумею все это выдержать. Если, конечно, смогу ежедневно пробегать не меньше мили. Вот так-то!

Поселили нас в вагончиках, где, кроме меня, еще три девушки. Все мы только закончили колледжи. Но я, как и везде, младшая.

Длина нашего вагончика — примерно десять метров. Он разделен на две жилые секции, между ними — душевая. В каждой секции — две койки, платяной шкаф и два столика.

Моя напарница по комнате — очаровательная девушка по имени Кэтти. Она из штата Висконсин. Очень добрая и всегда готовая помочь. По основной специальности — математик. А по второй — преподаватель испанского языка. Кэтти прожила несколько лет в Мехико, а потому свободно говорит на этом языке. Еще в институте она получила разряд по легкой атлетике и в ежедневном беге на милю неизменно оставляет меня далеко позади.

Впрочем, здесь все бегают быстрее меня. Даже Мэри Браун, самая старшая из стажеров, которой стукнуло уже пятьдесят четыре. Мне порой кажется, что если меня отсюда выгонят, то исключительно за неспособность пробежать милю за десять минут.

Ладно, вернусь к моим соседкам. Через душевую от нас живет Мэрилин из Калифорнии. Я пока мало что о ней знаю. Она какая-то очень незаметная. Молчаливая, тихая…

Зато ее напарница Черил не замолкает ни на минуту. Говорит она, смешно растягивая слова. Имеет свое мнение буквально обо всем и обо всех. Причем в основном — саркастическое или на удивление злобное. Поразительно, что Черил, выросшая в Эль-Пасо, не знает ни слова по-испански. Она отъявленная расистка! В нашей группе от нее досталось буквально всем. Вчера, не выдержав очередного потока ядовитых словоизлияний, я поведала ей о том, что и в моих жилах течет смешанная кровь. Черил тут же стала меня избегать.

Но я почти уверена, что от нее постараются поскорее отделаться. Кстати, мы здесь всего неделю, а я уже почти с уверенностью могу сказать, кто из нас будет отсеян, а кто объявлен «супердобровольцем». Это звание здесь присваивают тем, кто в силу своих личных качеств способен внести особенно ценный вклад в деятельность Корпуса мира. Таковых в каждой группе бывает от силы двое. Один из них вчера рассказывал о своей работе в глухой эквадорской деревне. При этом показывал весьма впечатляющие слайды…

Готова держать пари, что Кэтти получит это звание! А другим непременно станет Мигуэль О'Брайан. Я заглянула в его автобиографию, там написано, что еще в двадцать один год он получил степень магистра химии. А здесь уже успел завоевать медаль на соревнованиях по бегу. Кроме того, говорят, что О'Брайан всегда готов протянуть руку помощи попавшему в беду человеку. Попытаюсь взять у него несколько уроков по спортивному бегу, прежде чем меня выгонят…

Вот вроде бы и все. Передай от меня привет Джерри и объясни, почему я не написала ему. Если он захочет, дай ему прочесть это письмо.

С любовью,

твоя дочь со стертыми ногами Лора».

«1 августа.

Дорогая Марта, надеюсь, ты прекрасно отдыхаешь со всей своей семьей в Мюнихе. Я пишу по-английски, потому что мои наставники наказали вовсе забыть немецкий язык. Они считают, что в противном случае я никогда не смогу освоить испанский, на котором надо будет изъясняться в Эквадоре. Тем не менее мой испанский совершенно очевидно уже имеет немецкий акцент!

Так или иначе, милая Марта, но я вовсе не забыла тебя. Тем более то внимание и помощь, которые ты столько лет оказывала мне и папе. И чего бы только не отдала, чтобы попробовать твой яблочный пирог! Хотя, может быть, это и к лучшему, что нас разделяют тысячи миль. Испробовала все способы, чтобы начать бегать быстрее. И в конце концов пришла к выводу, что никогда не смогу преодолеть милю за десять минут, если не уменьшусь в объеме…

Но прежде чем отправиться в Эквадор, мне будет положен двухнедельный отпуск. Он начнется 15 сентября. Я непременно проведу его дома. А ты к тому времени приготовь огромный яблочный пирог, побольше маленьких пирожков с капустой и всякую прочую вкуснятину.

Любящая тебя Лора».

— Я сбросила десять фунтов веса, а толку никакого! — простонала Лора, чувствуя, что у нее начинает сводить мышцы ног. А ведь впереди оставалось еще не менее четверти мили.

Действительно, если бы не сильная мужская рука, она непременно упала бы на беговую дорожку, покрытую плотно утрамбованным шлаком.

— Нагнись, Нордхейм, и наклони голову вниз. Вдыхай носом, а выдыхай ртом.

Как же это отвратительно! — думала Лора. О'Брайан уже в третий раз поддерживает меня, хлопает по мягкому месту, а сам даже не запыхался!

О, оставь меня, Мигуэль, — сказала она, задыхаясь. — Я хочу спокойно умереть на этом месте. Все бесполезно. Завтра нам предстоит сдавать зачет по бегу. Я не одолею и половины дистанции, не говоря уже о миле за десять минут. Они собираются меня выгнать. И сделают это, сколько бы я ни старалась. Я конченый человек, Мигуэль!

— Ты не конченый человек, Лора. И никто не собирается тебя выгонять. Твое прилежание уже давно заметили. И я уверен, ты сумеешь преодолеть десятиминутный барьер! Надо просто лучше рассчитывать свои силы во время бега. Я наблюдал за тобой и постарался на глаз определить наиболее эффективный темп.

Лора подняла голову и посмотрела на О'Брайана. По всему ее телу пробежала не испытанная ранее приятная дрожь: Мигуэль наблюдал за ней? Как же она этого не заметила? Ведь она сама следила за ним. Причем, уже больше месяца! Начиная с первого дня занятий…

Лора надеялась, что Мигуэль не обращал внимания на то, как часто ее взгляд останавливался на его высокой стройной фигуре. Или того, что само его присутствие мешало ей сосредоточиться. Так повторялось каждый раз, когда они оказывались вместе в классе, лекционном зале и даже когда прогуливались между лагерными вагончиками. Хотя Мигуэль всегда относился к Лоре по-дружески, она до этой минуты не подозревала, что эти завораживающие зеленые глаза выделяли ее из всех остальных девушек. Смутившись, она не сразу заметила, что в точности выполняет его инструкции.

— Послушай, Лора, — говорил Мигуэль, — сначала опусти обе руки вниз и потряси ими. Так. Хорошо. Теперь возьми себя за одно колено и подтяни его к груди. Прекрасно. Повтори то же самое со вторым коленом. Замечательно. А сейчас, не могла бы ты пробежать несколько шагов?

Пробежать! Легко сказать! У нее еле хватило сил даже на то, чтобы произнести хоть одно слово!

— Ну, смелей! Вот уж не думал, что Лора Нордхейм такая неженка! — старался подбодрить девушку О'Брайан, в то время как она замахала на него руками.

Неженка? Мигуэль нашел нужный ключ! Нордхеймы никогда не были неженками! И Лора, резко выпрямившись, сделала сначала один шаг… Потом второй… потом еще и еще…

— Довольно, — мягко сказал Мигуэль. — Думаю, теперь я понял твою ошибку. Кто и когда научил тебя бегать на цыпочках?

Лора недоуменно пожала плечами.

— Я всю жизнь так бегаю. Мне казалось, это выглядит более женственно…

— Женственно? — усмехнулся Мигуэль. — Возможно, это и так, когда ты пытаешься поймать такси. Но не на беговой дорожке. Для настоящего бега надо сначала стать на пятки, потом качнуться вперед и, перенеся вес тела на большие пальцы ног, оттолкнуться ими, сделав таким образом первый шаг. Потом все пойдет само собой. Давай попробуем: от пятки — к пальцам, от пятки — к пальцам.

Чуть поддерживая ученицу за талию, Мигуэль довел ее до стартовой линии. После чего предложил ей пробежать дистанцию самостоятельно.

— Хочешь, чтобы я умерла? — запротестовала Лора.

Мигуэль не проронил ни слова, но по его сузившимся глазам она поняла, что он разочарован. Этого оказалось достаточно, чтобы Лора снова принялась переступать ногами, повторяя про себя: пятки-пальцы, пятки-пальцы, пятки-пальцы… И с каждым шагом — все быстрее.

Неожиданно ее ноги стали легкими и пружинистыми. Боль куда-то исчезла. Дыхание сделалось ровным и глубоким.

— Одиннадцать минут пятнадцать секунд, — удовлетворенно сказал тренер, когда Лора пересекла финишную черту. — Вы пробежали дистанцию быстрее, чем требовалось. — И улыбнулся. Впервые за четыре недели!

— Посмотрим, что будет завтра, мистер Люис, когда я буду совсем свежей, — ответила она тренеру и благодарно улыбнулась Мигуэлю.

На следующий день, ранним утром, Лора не только преодолела ужасный десятиминутный барьер, но даже выиграла лишнюю секунду. Мигуэль поздравил ее торжественным поднятием руки со сжатым кулаком и широко улыбнулся. Для Лоры это было самой желанной из всех возможных наград.

Может, это ей только показалось, но после успеха на беговой дорожке О'Брайан как будто стал выискивать предлоги, чтобы подольше побыть со своей ученицей. То помогал Лоре расширить запас испанских слов. То, гуляя вместе с нею в перерывах между занятиями, советовал, как скорее избавиться от акцента. В библиотеке проверял ее знания по органической химии и помогал готовиться к лабораторным работам. А в медпункте, где каждому раз в неделю делали прививку против распространенных в Эквадоре заболеваний, Мигуэль крепко держал Лору за одну руку, пока она подставляла другую под шприц.

Но, хотя Лора и ценила время, которое проводила в обществе О'Брайана, с каждой новой прошедшей неделей она начинала чувствовать себя все более неловко. Мигуэль всегда был рядом, готовый помочь. Но и она хотела что-то делать для него. А вот что именно, до этого никак не могла додуматься.

Кроме своих редких физических достоинств, Мигуэль обладал блестящим интеллектом. Он был экспертом в области химии, прекрасно разбирался в высшей математике и куда лучше Лоры знал биологию.

Так продолжалось до последней недели их стажировки, когда Лора наконец обнаружила некий изъян в своем совершенном друге.

Однажды утром их наставники вместо обычных занятий принесли в класс магнитофон и объявили, что старомодные светские танцы с их традиционной грациозностью могут очень пригодиться в Эквадоре. Когда же всем добровольцам было предложено разбиться на пары, раздались громкие стоны и стенания.

Лора оглянулась в поисках партнера и заметила Мигуэля, крадущегося прочь от стоявшей в центре зала группы стажеров. Ей даже показалось, что из-под медного цвета его лица пробивалась мертвенная бледность. И тут она поняла, что этот великолепный молодой человек сражен наповал самой мыслью, что сейчас ему придется танцевать!

Ехидно улыбаясь, Лора решительно направилась к О'Брайану и успела перехватить его у двери, за которой тот попытался скрыться.

— Куда?! — с торжеством в голосе воскликнула она, насмешливо глядя в зеленые глаза Мигуэля. Лора положила ладонь ему на плечо, а его рукой обвила свою талию: — Идем танцевать.

Глаза Мигуэля испуганно забегали.

— О нет! — запротестовал он, пытаясь вырваться из объятий девушки. — Я вспомнил, что должен срочно закончить проект исследований, которые намерен проводить в Эквадоре.

— Нет, ты никуда не пойдешь, — отрицательно покачала головой Лора, мертвой хваткой вцепившись ему в плечо. — Ты останешься со мной. И именно сейчас, когда я наконец-то поняла, что тоже могу тебя кое-чему научить.

— Боже, Лора, сжалься! Я совсем не умею танцевать! Даже не знаю, с чего начинать. И буду выглядеть совершеннейшим дураком!

— Точно так же, как я вчера в бассейне. Или днем раньше, когда так и не смогла перелезть через стену по приставной лестнице. Нет уж, мистер О'Брайан! Позволь мне научить тебя искусству танца. Ведь не хочешь же ты быть отчисленным из-за такой ерунды, не правда ли?

Десять долгих секунд, если не больше, Мигуэль молча смотрел на Лору, затем робко улыбнулся:

— Ладно, сдаюсь. Ты победила, Нордхейм.

Поставили пластинку, и Лора для начала показала своему партнеру тустеп. Первые несколько минут Мигуэль сосредоточенно смотрел на свои ноги и мысленно отсчитывал ритм. Но уже через четверть часа освоил основные па. А к концу занятий настолько осмелел, что предложил Лоре вести ее. Причем стал делать это очень даже неплохо, точно следуя ритму музыки.

Необходимости следить за ногами Мигуэля у Лоры больше не было. Но теперь ее связывало с ним нечто иное, совсем неожиданное. Это был исходящий от О'Брайана запах. Чистый и донельзя мужской. Сама не понимая, что делает, она буквально уткнулась носом в вырез тенниски на его груди, ей вдруг захотелось надолго сохранить в себе воспоминание об этом запахе.

Волна нового, доселе неизвестного ей желания вдруг охватила девушку и сбила с ритма. Лора наступила на ногу Мигуэля и, чтобы не упасть, крепко обняла его за талию. Он осторожно привлек ее к себе и в следующее мгновение прижался всем телом. Лоре показалось, что Мигуэль что-то шепчет, зарывшись лицом в ее густые волосы. Она почувствовала дрожь его тела и горячую пульсацию в сразу напрягшихся мышцах внизу своего живота, где их тела соприкасались.

Лора подняла голову. Он уже не казался ей скромным и застенчивым. Наоборот, ее держал в объятиях великолепный мужчина! И… и она была отчаянно в него влюблена! От этой мысли щеки Лоры вспыхнули горячим румянцем. Она беспомощно смотрела в прищуренные зеленые глаза Мигуэля, дерзко разглядывающие ее фигуру…

Испугавшись, что О'Брайан обо всем догадается по ее лицу, Лора поспешно произнесла первое, что пришло в голову:

— Извини, я такая неуклюжая! Ужасно неуклюжая!

Появившийся было в глазах Мигуэля теплый огонек мгновенно угас. Он прокашлялся и сказал каким-то чужим, скрипучим голосом:

— Нет… Это я виноват.

На этой неопределенной ноте и закончился урок танцев. Мигуэль выпустил Лору из своих объятий и в продолжение всего оставшегося срока стажировки избегал встреч с ней.

Лора видела его только издали. Когда она появлялась в кафетерии, Мигуэль тут же вставал и уходил. Во время занятий он неизменно садился в противоположном конце лекционного зала. А на беговой дорожке сразу же уходил далеко вперед, чтобы она не могла его догнать.

Окончательный отбор был произведен в конце недели. Его благополучно прошли Мигуэль, Кэтти и… Лора. К удивлению и неудовольствию последней, среди отобранных для работы в Эквадоре оказалась и крикливая злюка Черил. А вот Мэрилин не повезло. Ее забраковали из-за замкнутости и полного неумения… улыбаться. Действительно, этому Мэрилин так и не сумела научиться за время стажировки.

В один из сентябрьских вечеров все возвратившиеся из проведенных дома коротких отпусков добровольцы Корпуса мира собрались на аэродроме в Майами. Самолет компании «Пан-Америкен» оторвался от взлетной полосы около полуночи и скоро оставил позади яркие огни флоридских курортов на знаменитых отмелях. Еще немного погодя под ними проплыла спящая Ямайка — последний отрезок земли, который им предстояло пролететь до наступления утра.

Может, это ей приснилось, но в какой-то момент сквозь ресницы Лора увидела стоявшего рядом и смотревшего на нее с высоты своего роста Мигуэля. Она хотела протянуть руку и стереть с его молодого лица невесть откуда появившиеся глубокие морщины, но была не в силах пошевелиться. В следующее мгновение видение исчезло, и Лора вновь провалилась в небытие…

Завтрак разнесли незадолго до посадки в Панаме. После короткой заправки самолет снова взлетел и взял курс на Кито, столицу Эквадора.

Город гнездился у подножия когда-то грозного вулкана Пичинча. Пока самолет совершал круг перед тем, как пойти на посадку, Лора смотрела вниз. Вулкан выглядел каким-то безобидным и прирученным. Склоны его покрывали ровные разноцветные лоскутки возделанной земли. Ниже начинались окраины столицы, как бы выросшие из почвы, обильно сдобренной пеплом, извергнутым вулканом во времена его дикой юности.

Выйдя из самолета, вся группа прошла в трехэтажное здание, арендуемое Корпусом мира под свой департамент.

Все последующие суматошные и изнурительные дни Мигуэль продолжал вести себя так же странно. Нет, внешне он был достаточно дружелюбным, смеялся, подшучивал над их общими проблемами, связанными с адаптацией к высоте в тысячу с лишним метров над уровнем моря и странной новой пище. Но Лора ни разу не видела его в одиночестве. Всегда его окружали люди, будь то за обеденным столом или просто на улице.

Через две недели добровольцы получили назначения. Лора с трудом удержалась от смеха, узнав, что Черил Дьюкейн будет работать в паре с Кармен Родригес — той самой специализирующейся по биологии чернокожей пуэрториканкой, с которой не хотела жить в одной комнате.

Хотя Лоре и было жаль Кармен, но все же она внутренне торжествовала: волею Всевышнего злючка Черил получила по заслугам!

Но когда Лора узнала о собственном месте работы, то долго не могла решить, кого из местных богов успела так разгневать. Ее посылали в Сан-Габриел, маленькую деревушку на севере, у границы с Колумбией. Мигуэль получил распределение в Лоху — город, расположенный вблизи Перу, в трехстах милях от Кито.

Однако месяц проходил за месяцем, и боль от разлуки с О'Брайаном понемногу утихала. Работа требовала полной отдачи. Учащиеся оказались очень любознательными и быстро завоевали сердце молодой преподавательницы. Через четыре месяца она уже начала думать по-испански. Даже есть на кухне за столом, уставленным клетками с подопытными морскими свинками, уже не казалось ей чем-то ужасным. Однако, когда местная прислуга стала кормить ее блюдами из мяса каких-то экзотических птиц, Лора несколько насторожилась. Но затем постаралась убедить себя, что ест обыкновенного цыпленка.

Правда, она попыталась поначалу растолковать своей индианке-поварихе, что хотела бы соблюдать диету. Но та ни слова не понимала по-испански, а говорила на языке инков. Лора отчаялась и капитулировала. Это привело к очень неприятным последствиям. Повариха продолжала кормить свою хозяйку какими-то ей одной ведомыми блюдами.

И вот Лора начала замечать, что у нее появились боли в нижней части живота, причем с правой стороны. Сначала она не обращала на них серьезного внимания. Тем более что особого ухудшения не чувствовала. Но когда она приехала на очередное собрание в Кито, то сказала об этом работавшему при Корпусе мира врачу. Тот отвез ее в больницу при канадской миссии, где Лору дотошно обследовали с применением новейшей медицинской аппаратуры. Оказалось, что у нее в крови резко увеличилось число белых кровяных телец. Еще через два дня их количество выросло настолько, что начали подозревать воспаление аппендикса и предложили срочную операцию.

Однако, когда аппендикс был удален, врачи признали, что он ничуть не увеличен и имеет вполне нормальный цвет! А потому и вырезать его не было никакой необходимости…

В тот же день Лоре провели повторное исследование. На этот раз результаты были перепроверены в лаборатории. И врач заявил, что, вероятнее всего, причиной недомогания Лоры стал некий кишечный паразит. Изгнать его из организма можно только специальным препаратом, который тут же и был прописан.

Измученная болью Лора восприняла эту новость с покорностью судьбе, развившейся в ней после многих месяцев знакомства с южноамериканской философией «Йа, мизмо». Суть ее состояла в том, что человек должен смириться с неизбежностью.

На второй день после операции Лора начала проявлять интерес к окружающему. И даже прислушиваться к сплетням медсестер. Говорили, например, о только что поступившем в больницу молодом человеке, которого покусала бешеная собака. Рану аккуратно зашили, но сейчас его мучают прямо-таки изуверскими уколами.

Вздохи по поводу страданий «замечательно красивого, обаятельного и милого» молодого человека продолжались и весь следующий лень. На третий день Лора не выдержала и решила во всем убедиться сама.

Рано утром, бесшумно выскользнув из-под одеяла и надев халат, она крадущимися шагами направилась по темному коридору к палате, куда поместили жертву нападения собаки.

Дверь оказалась открытой. Выпрямившись и глубоко вздохнув, Лора подошла к кровати.

— Здравствуйте, я Лора Нордхейм. Вы, наверное, знаете, что куда более сенсационной была бы новость о том, что человек искусал собаку? — попыталась пошутить она. Но, бросив взгляд на вытянувшуюся во всю длину больничной койки мужскую фигуру, проговорила срывающимся голосом: — Боже! Не может быть! Мигуэль, это ты?

 

5

Лора не хотела смеяться, но не выдержала и, схватившись руками за живот, затряслась от беззвучного хохота, не на шутку опасаясь, что еще не заживший после операции шов может разойтись.

Мигуэль мигом оценил ситуацию и, протянув руку, усадил девушку на стоявший рядом стул.

— Лора, успокойся! Черт побери, ты наделаешь себе бед!

При звуках его голоса смех Лоры сразу же прекратился. Она посмотрела в глаза Мигуэля, как бы пытаясь проникнуть в их бездонную зеленую глубь и прочитать его мысли. Но увидела лишь беспокойство и боль. Ее взгляд скользнул по еще более резко выступавшим скулам на лице О'Брайана, по его исхудавшему телу и остановился на перебинтованном бедре, которое не мог скрыть слишком короткий больничный халат.

Сама не понимая, что делает, Лора протянула руку и дрожащими пальцами попыталась натянуть серую ткань халата на его обнаженные ноги. Она коснулась его теплой упругой кожи и отдернула руку, как бы обжегшись или почувствовав электрический разряд. Попытавшись скрыть смущение, Лора пробормотала:

— Вот сюда она тебя и укусила, Мигуэль? Боже мой, ведь собака оказалась бешеной! Как это случилось? И что говорят врачи?

Лора прикусила язык. Глупо, глупо, глупо, твердила она себе. Возможно, Мигуэль не знает статистики, а потому так спокоен. Слезы навернулись на глаза девушки при мысли, какой жестокий вопрос она невольно задала этому человеку.

Но вместо того чтобы рассердиться, Мигуэль ласково обнял ее за плечи:

— Утри слезы, Лора. Ты ведь не проговорилась и не открыла мне ничего нового. Я отлично знаю, что сыворотка действует лишь какое-то время. Дальше остается только ждать. И это меня, черт возьми, не на шутку пугает.

На лице Мигуэля появилось выражение неуверенности, как будто признание вырвалось у него невольно. Сердце Лоры сжалось от боли при виде его страданий. Она заключила между ладонями его лицо и зашептала:

— Пожалуйста, позволь мне ждать вместе с тобой, Мигуэль. Не будет ничего плохого в том, если мы будем бояться вместе.

Длинные пальцы О'Брайана прикрыли ладони девушки. Лора почувствовала, как от этого прикосновения по ее телу пробежала дрожь. Она попыталась подавить вспыхнувшее желание. Было бы просто смешно думать о какой-то физической близости с Мигуэлем, когда и он и она сама так пострадали. И все же Лора поняла, что сейчас желает лишь одного: лечь вместе с этим человеком в постель и доказать ему всю силу своей любви…

Появление медсестры прервало эти мысли. Но прежде Мигуэль страстно прижал Лору к своей груди и прошептал по-испански:

— Вместе, дорогая… Навсегда вместе…

В тот же день их обоих выписали из больницы. Они были еще слишком слабы, чтобы вернуться в глухомань, к местам своей работы, поэтому их временно разместили в небольшом пансионе около штаб-квартиры Корпуса мира.

Лора все еще не могла понять, насколько серьезны были слова Мигуэля, произнесенные в больнице. И ждала, что он скажет или сделает еще что-нибудь такое, из чего станут ясны его настоящие чувства к ней.

Но Мигуэль, казалось, забыл о своих обязывающих заявлениях. И это все более повергало Лору в отчаяние. Нет, он больше не избегал встреч с ней, как тогда, в последние дни стажировки. Впрочем, О'Брайан просто не мог этого делать. Не говоря уже о том, что они ели за одним столом, они оба теперь работали в штаб-квартире Корпуса мира. Это произошло после того, как у Лоры сняли послеоперационные швы, а врачи подтвердили нормальный ход выздоровления Мигуэля.

Каждый день стал для девушки сладкой агонией. Мигуэль был совсем рядом. И в то же время — бесконечно далек от нее. Он постоянно выдерживал дистанцию. Единственное, что оказалось общим, так это, пожалуй, прозрачный, пахнувший хвоей воздух Кито…

Но вот вечером, в одну из пятниц, через несколько дней после того, как Лоре было предписано в ближайшее время возвратиться в Сан-Габриел, они сели ужинать. И тут что-то изменилось в их отношениях. После десерта Мигуэль постучал пальцем по рекламной странице лежавшей рядом газеты и спросил:

— А что, если нам закатиться куда-нибудь в кино?

Она кивнула в знак согласия.

— Вот, в «Симоне Боливаре» идет «2001». Я бы с удовольствием посмотрел этот фильм.

— Мне он тоже очень нравится, — согласилась Лора, стараясь подыграть настроению Мигуэля. — Я бы только хотела его получше понять.

Длинный странноватый фильм они просмотрели в глубоком молчании. Но, возвращаясь в пансион, подробно обсуждали каждую сцену, каждую реплику героев, каждую находку режиссера. При этом так увлеклись, что затеяли громкий спор в коридоре на втором этаже. Их возбужденные голоса эхом отдавались от стен.

Дверь ближайшей комнаты неожиданно распахнулась, и на пороге выросла длинная мужская фигура в ночной рубашке.

— Черт побери, может, вы все-таки пойдете к себе и дадите мне спокойно спать! — прогремел срывающийся от бешенства голос.

Поняв, что еще секунда — и разгорится скандал, Лора повернула ключ в замке своей комнаты, юркнула внутрь и, втащив за собой Мигуэля, закрыла дверь.

Она попыталась унять охвативший ее смех, но безуспешно. И тогда, обняв Мигуэля обеими руками за талию, зарылась лицом в рубашку на его груди. Ответный смех О'Брайана затух в волосах Лоры. Его руки все крепче сжимали тело девушки, как будто он пытался удержать равновесие, которое оба могли потерять в порыве неуемного веселья.

Лора так никогда и не смогла вспомнить, в какой момент их смех перешел в нечто совсем иное. Возможно, тогда, когда ей вдруг непреодолимо захотелось посмотреть в бездонные зеленые глаза. Она подняла голову. Веки Мигуэля были плотно сомкнуты. И тут из его груди донесся сдавленный стон:

— Ты мне безумно нужна, Лора! Я больше не могу себя сдерживать!

Она молчала. Даже тогда, когда его губы стали лихорадочно искать ее. Такой голодной страсти Лора не ожидала от их первого поцелуя. Ни от Мигуэля, ни от себя самой… Можно было подумать, что они оба всю жизнь только и ждали этого момента и готовились к нему. Ее губы инстинктивно открылись навстречу его языку. Не прерывая поцелуя и не сговариваясь, оба сделали шаг к кровати…

Сильные нежные ладони Мигуэля блуждали по телу девушки, ласкали его. Тонкие длинные пальцы смуглых рук проникали в самые интимные места. И только когда на пол упали последние предметы их одежды, а его затвердевшая возбужденная плоть коснулась ее горевшего огнем желания лона, Лора поняла, на какой опасный путь они вступили.

— О, Мигуэль, мы не должны! — простонала она. — Твоя нога еще не зажила, а у меня не зарубцевался шов… Так нельзя!

Лора смотрела в лицо Мигуэля, исказившееся от боли, до этого забытой в порыве страсти.

— Боже мой, Лора, прости меня! Я лишился рассудка! — зашептал он и принялся шарить одной рукой по полу в поисках одежды.

Но Лора судорожно схватила его за плечи.

— Мигуэль, милый, не уходи! Обними меня и дай дотронуться до…

Ее руки заскользили по обнаженному телу Мигуэля, но остановились у перевязанного бедра.

— Лора… Не бойся… Дальше… — прошептал Мигуэль.

Пальцы послушно поползли вниз, к промежности, пока не достигли его затвердевшей плоти.

— Да, да! — простонал Мигуэль. — Боже мой, какое блаженство!

Его рука разжалась, выронив поднятую рубашку. И пальцы Мигуэля оказались между ног девушки, повторяя ритмичные движения ее ладони, крепко сжимавшей мужскую плоть.

Они лежали, повернувшись друг к другу. Их губы слились. Пальцы рук возбуждали взаимную страсть. Их тела могли и не сливаться друг с другом. Но Лора чувствовала, как они превращаются в одно эмоциональное целое. И даже после, когда пик наслаждения был пройден, она еще долго не находила в себе сил разжать пальцы.

В проникавшем через окно лунном свете рельефно вырисовывалось обнаженное тело Мигуэля. Лора нежно проводила свободной ладонью по его широким плечам, сильной шее, резко очерченным скулам и подбородку.

— Ты так прекрасен! — прошептала она.

Он долго, чуть ли не минуту, смотрел на нее. Потом грудь его заколыхалась от приступа смеха.

— Думаю, все это я получил в наследство от родителей, дедушек и бабушек.

Он дотронулся своей смуглой рукой до ее белой кожи.

— Мне также кажется, что тебе повезло: за два месяца стажировки никто в Корпусе мира так и не догадался, что ты слепая.

— Что? Я слепая? Но в таком случае я далеко не одинока!

— Как это понять?

— А так. За несколько дней до отъезда из Мэриленда мы устроили маленький девичник. — Она улыбнулась, вспомнив, что этот «девичник» длился всю ночь. — Так вот. Поначалу некоторые из нас тщетно пытались одолеть какое-то отвратительное вино. Но к двум часам ночи мы принялись разбирать по косточкам всех тамошних мужчин. Самым красивым был безоговорочно признан Том Силбер. После чего каждая из нас призналась, кого бы желала иметь у себя в постели.

На лице Мигуэля появилось выражение столь крайнего изумления, что Лора рассмеялась:

— Только не старайся меня уверить, что мужчины не ведут подобных разговоров о женщинах.

— Конечно, ведут. Для мужчин это вполне естественно.

— Послушай, дорогой шовинист, уж не думаешь ли ты, что после такого заявления я стану рассказывать все до конца? — обиженно проговорила Лора и повернулась к О'Брайану спиной, но при этом продолжая прижиматься к нему.

Мигуэль пробежался кончиками пальцев по ее позвонкам и тихонько укусил за мочку уха.

— Лора, я вовсе не имел намерения оскорбить весь ваш прекрасный пол. Умоляю, расскажи все до конца! Ведь ты не хочешь, чтобы я, благополучно пережив укус бешеной собаки, умер от любопытства. Не так ли?

Лора крепилась несколько секунд, что стоило ей немалого труда. Затем, рассмеявшись, вновь повернулась к Мигуэлю лицом и принялась барабанить кончиками пальцев по его широкой груди и мускулистому животу. Он глубоко вздохнул и попытался обнять Лору. Она посмотрела на него с ухмылкой и сказала:

— Результат нашего голосования был семь — один в твою пользу.

В первый момент на лице Мигуэля появилось смущенное выражение, сменившееся полным недоумением.

— Черт меня подери! — воскликнул он. — Значит, семь — один? И кто же получил тот единственный голос? Том?

— Нет. Джим Пфейферс.

— Джим?! Но ведь у него выпадают волосы и зубы!

— Пусть так. Но ведь любовь — слепа. За него голосовала Карол. Разве ты не знаешь, что они вот уже полгода, как поженились?

— Поженились? — пробормотал Мигуэль. — Вот как! — Он провел указательным пальцем по щеке Лоры. — Итак, Лора Нордхейм, при столь огромном спросе на меня я начинаю подозревать, что ты захочешь выйти за меня замуж. Причем попытаешься сделать это поскорее, дабы какая-нибудь девица тебя не опередила.

— Выйти замуж? Мне? За тебя? Великий Боже! — в изумлении воскликнула Лора, но, заметив, как улыбка на лице Мигуэля меркнет, отодвинулась и замолчала.

Только после того, как пальцы Мигуэля требовательно сжали ее руку, Лора поняла, что он ждет ответа.

— Конечно, я выйду за тебя замуж! — решительно сказала она. — Потому что полюбила. Полюбила с того чудесного урока танцев. Но ты… ты… Когда ты…

— О, значительно раньше, — перебил девушку Мигуэль. — Думаю, это произошло еще тогда, когда ты еле волочила ноги по беговой дорожке. И все же, даже в самых смелых полетах своей эротической фантазии, я никогда не думал, что стану твоим возлюбленным. Поверь, я мечтал о тебе каждую ночь. А потому вставал наутро с тяжелой головой.

— Мигуэль, ты шутишь, — прошептала Лора, радуясь, что он не видит счастливого румянца на ее лице. — Но разве ты не замечал, что и я поминутно смотрела на тебя? Что у меня дух захватывало, когда ты проходил мимо? Неужели ты не догадывался о моих чувствах?

— Да нет же! Я, конечно, знал, что нравлюсь тебе. Но не более! До того незабываемого урока танцев. Ты начала спотыкаться и обняла меня, чтобы не упасть. И мы крепко прижались друг к другу. Я тогда не смог сдержаться, и ты почувствовала, как я хочу тебя. Но одного твоего взгляда было достаточно, чтобы мне стало ясно, кто такой я и кто — ты…

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лора, испугавшись, что Мигуэль знает о ее знаменитом отце и злится на нее за обман.

— То, что я посмотрел на твою прекрасную белую руку и увидел на ней свою темно-коричневую ладонь. И вспомнил, что в моих жилах течет мексиканско-ирландско-индейская кровь. Что я не умею танцевать фокстрот и не в состоянии делать тысячи других вещей, столь важных для тебя.

От удивления у Лоры округлились глаза. Затем она уткнулась Мигуэлю в грудь лицом, плечи ее начали судорожно содрогаться, и, решив, что Лора разрыдалась, он принялся утешать девушку:

— Не надо плакать. Это же не твоя вина! — Затем, видимо заподозрив что-то, отстранил ее на расстояние вытянутой руки и, взглянув в смеющееся лицо, воскликнул: — Так ты не плачешь, маленькая ведьма!

— Значит, тебя напугала моя бледная аристократическая кожа? Меня просто убивает то, как мало мы знаем друг о друге! Я должна еще столько рассказать о себе. И в ответ услышать, что за смесь течет в твоих жилах. Хотя мне уже сейчас очевидно, что ты вовсе не унаследовал от своих предков их проницательность.

— О чем ты, Лора? — запротестовал Мигуэль.

— О том, что в противном случае ты давно бы догадался, что происходило со мной в тот вечер и почему я оттоптала тебе все ноги. Неужели ты так и не понял моего желания увести тебя куда-нибудь подальше и упросить подарить мне твою любовь?

— Подарить тебе мою любовь? Уже тогда?! — застонал в ответ Мигуэль. — А известно ли тебе, сколько лишних забегов я сделал, сколько раз становился под ледяной душ, лишь бы отделаться от греховных мыслей? Боже, мы потратили зря чуть ли не полтора года жизни!

Мигуэль прильнул к губам девушки так внезапно, что она чуть было не задохнулась. Еще момент, и она потеряла бы сознание. Но он столь же неожиданно отстранился и очень серьезно сказал:

— Лора, я не могу отпустить тебя в понедельник в Сан-Габриел, иначе мы увидимся не раньше чем через три месяца, когда завершим работу. Поэтому надо попросить начальство дать согласие на наш немедленный брак.

— Немедленный брак? — переспросила Лора.

— Почему бы и нет? Ведь Пфейферсу дали разрешение. Почему должны отказать нам?

— Почему должны отказать нам? — снова, как эхо, повторила Лора. — Правда, почему?

В ту ночь Лора не узнала ничего нового о семье Мигуэля. Равно как не имела возможности рассказать ему подробнее о себе и своем отце. Вместо этого оба вновь и вновь доказывали друг другу свою любовь до самого рассвета. До тех пор, пока солнечные лучи не озарили вершину вулкана Пичинча…

Рано утром новоявленные жених и невеста направились в штаб-квартиру отделения Корпуса мира, чтобы выяснить возможность безотлагательного вступления в брак. У обоих был праздник в сердце и прекрасное настроение. Но едва они вошли в холл, как Лора вдруг застыла на месте и шедший сзади Мигуэль чуть было не сбил ее с ног.

Из кабинета директора местного отделения Корпуса вышли трое, занятые каким-то очень оживленным и явно важным разговором. Лора громко вскрикнула и бросилась к ним, таща за руку Мигуэля.

— Папа! Папа, что ты здесь делаешь? — И кинулась в объятия отца.

— Дорогая, любимая, — быстро затараторил Густав по-немецки, — какая же ты бледная, худая! А мой друг Боб Конрой только что сказал, что ты уже совсем поправилась.

И он с укором посмотрел на директора. Но прежде чем тот открыл рот, Лора стала уверять отца, что совсем здорова.

— Я прекрасно себя чувствую, папа. Даже не помню, когда еще мне было так хорошо!

При этом она обернулась к Мигуэлю, растерянно смотревшему то на отца, то на дочь, и ободряюще ему улыбнулась.

О'Брайан, конечно, узнал Густава Нордхейма, чью фотографию видел на обложке одного из прошлогодних номеров журнала «Тайм». Выдающийся физик, советник трех президентов США, председатель Международного комитета по безопасному использованию ядерной энергии…

— Лора, ты только посмотри, кого я тебе привел!

Дернув Лору за рукав, Густав заставил ее перевести взгляд с Мигуэля на рыжеватого человека, скромно стоявшего рядом с Робертом Конроем.

Тот широко раскрыл объятия, в которые девушка бросилась с радостным смехом.

— Джерри, я так рада тебя видеть!

— А я тоже тосковал по тебе, Лора, — тихонько проговорил Истен, целуя девушку в губы.

Почувствовав себя сразу неловко, Лора вырвалась из объятий Джеролда и вновь повернулась к Мигуэлю с явным намерением представить его отцу. Однако того уже и след простыл. Лора бросилась искать своего нареченного, но все было тщетно. Мигуэль как сквозь землю провалился…

Если бы Лора Нордхейм тогда знала, что пройдет пятнадцать лет, два месяца, четыре дня, восемь часов и пятнадцать минут прежде, чем она вновь увидит Мигуэля О'Брайана…

 

6

Огромный зал «Отеля сэра Фрэнсиса Дрейка» был залит ярким светом хрустальных люстр, сиявшим всеми цветами радуги и снова и снова отражавшимся в зеркалах, тянувшихся вдоль стен зала.

В другое время у Лоры перехватило бы дыхание от подобной красоты. Сегодня же она больше получаса просидела в холле, чувствуя себя настолько потерянной и разбитой, что ее сознание почти механически реагировало на окружающее великолепие.

Как-то сразу зал наполнился шумной толпой, и это вернуло Лору к действительности. Чего я здесь жду? — с раздражением спросила она себя. Возможности выпить вместе с О'Брайаном? Зачем это нужно после такой долгой разлуки?

Глупо! Ведь им даже не о чем говорить! К тому же как можно было согласиться на встречу с человеком, который нанес ей такую страшную рану? Вместо того чтобы сидеть здесь, надо было бы подняться к себе в номер и позвонить домой. Узнать, как себя чувствует Маи. Не стало ли ей лучше.

Да, именно так она сейчас и поступит! Но надо хотя бы оставить Мигуэлю записку у портье. И уже потом снова исчезнуть из его жизни.

К несчастью, перед стойкой портье толпились человек двадцать. С беспокойством оглядываясь на зал, Лора молила Бога, чтобы Мигуэль опоздал. Непроизвольно ее взгляд задержался на табло информации о происходящих в отеле событиях, среди которых значился и ее семинар. Кроме того, сообщалось о праздновании годовщины свадьбы четы Джиллс в «Звездном» зале. В зале «Ампир» проходило заседание Общества американских химиков, посвященное использованию трав в медицине. Основным докладчиком был доктор фармакологии Майкл О'Брайан. Далее шло извещение руководства банка «Уэст» о ежегодном собрании акционеров…

Лора невольно вернулась к предыдущему сообщению. Майкл О'Брайан… Майкл… Мигуэль… Не он ли?

— Вот ты где, Лора, раздался голос у нее над самым ухом. — Боже мой, просто чудо, что я сумел тебя отыскать в этой толпе!

Лора обернулась, готовая принести устно извинения, которые хотела оставить у портье. Но что-то в ней уже надломилось. Она не смогла произнести ни слова, а лишь смотрела в неотразимые зеленые глаза Мигуэля.

Она очень устала, думал он. Устала, смущена и… и удивительно прекрасна! Боже, помоги мне!

Еще в юности Лора обещала стать настоящей красавицей. Это сбылось. Каждая ее черточка была совершенной, изящной и женственно мягкой. Майкл не мог удержаться, чтобы не бросить пытливый, проникающий сквозь ткань официального костюма взгляд на ее фигуру.

В уголках его губ пряталась улыбка. Лора, возможно, и сама не знала, что чувственный персиковый цвет блузки, укрывавшей пикантные выпуклости ее высокой груди, содержал в себе намек на бьющееся под ней страстное сердце.

Майкл не просто знал это и не мог забыть. Каждый раз, имея дело с какой-либо женщиной, он подсознательно сравнивал ее с той, которую хранила его память. Которую считал совершенством.

Кто-то резко толкнул Майкла в плечо, и он только тогда заметил, что они оба стоят посреди холла, мешая проходу людей.

— Лора, а что, если нам подняться в «Звездный»? Там играет оркестр. Можно потанцевать. Заодно — полюбоваться чудесным видом на город.

— Во-первых, Мигуэль, мне сейчас не до музыки и не до танцев. А во-вторых, «Звездный» арендован для празднования какого-то юбилея.

Лора почувствовала, что ее голос звучит холодно, и осталась этим очень довольна. Майкл несколько секунд смотрел на нее с высоты своего роста, а затем предложил:

— Тогда пойдем в «Корпоррет Лондж». Там тихо и можно спокойно посидеть.

Он нежно, но крепко взял Лору за локоть, прочитав в ее глазах желание убежать. Этого Майкл не хотел допустить ни сейчас, ни после…

Лора нехотя согласилась. Когда же они входили в небольшой, освещенный свечами зал, выражение неуверенности и страха в ее глазах исчезло. Что ж, она выпьет с ним! Но будет холодной и сдержанной. И задаст Мигуэлю О'Брайану несколько вопросов, на которые жаждала получить ответы даже сейчас, по прошествии пятнадцати лет.

— Что ты предпочитаешь? — спросил Майкл, когда они расположились за широким столом в удобных мягких креслах. — В любом случае, могу поручиться, что выбор здесь получше, чем в Эквадоре.

Однако эта попытка пошутить и напомнить о прошлом вызвала у Лоры обратную реакцию. Лицо ее стало совсем непроницаемым. Она подняла глаза на подошедшую официантку и процедила сквозь зубы:

— Коктейль «Маргарита», пожалуйста.

Майкл понял, что Лора не расположена предаваться воспоминаниям. Это вызвало в нем двойственное чувство — некоторое облегчение и раздражение. Последнее, потому что сам-то прекрасно помнил каждую проведенную вместе минуту.

— Что вы предпочитаете, сэр? — спросила его официантка.

— Виски со льдом! — резко бросил ей Майкл, но тут же поспешил успокоить растерявшуюся от неожиданной грубости девушку парой ласковых слов.

Пока Майкл объяснялся с официанткой, Лора, сама того не желая, исподтишка наблюдала за ним. И должна была признать, что суровая гармония в чертах О'Брайана теперь отражала внутреннюю силу и мужественность, которые подчас производят куда большее впечатление, нежели утонченная красота.

— Итак, когда ты перебралась в Лос-Анджелес, Лора? — спросил он.

Лора поначалу почему-то не нашлась что ответить на этот очень простой вопрос. Заметив ее смущение, Майкл повторил:

— Я спрашиваю, давно ли ты живешь в Калифорнии?

— В Калифорнии… Ах да! Примерно года три. Я переехала на Западное побережье сразу после смерти мужа.

Она спохватилась, что сказала больше, чем хотела, но было уже поздно.

— Твой муж умер?! — воскликнул Майкл, почему-то заикаясь. — Боже мой, прости, я этого н-не з-знал!

Он никогда и никому не желал смерти. Но сейчас пожалел, что на эти пятнадцать лет выпустил Лору из виду и ни разу не попытался наладить с ней контакт. Правда, ему было известно, что Лора вышла замуж за того рыжеволосого Джеролда Истена. Ну и что из того?

Если он все же не терял надежды на будущее, то мог бы, по меньшей мере, выяснить, где она живет и что делает. А тогда узнал бы, что Джеролд Истен уже три года, как покинул этот мир. То есть за два года до того, как он встретил Кэтти. Даже пять месяцев назад было бы еще не поздно…

— Ваши напитки, господа, — раздался голос официантки.

Не подозревая, какой круговорот мыслей в головах обоих она невольно прервала, девушка поставила перед Лорой бокал с коктейлем, а перед Майклом — стакан виски со льдом. После чего, улыбнувшись, удалилась.

В продолжении нескольких секунд Лора рассматривала кружевной от соли край бокала. Потом незаметно бросила взгляд на Майкла, разбалтывавшего виски в стакане со льдом. Его тело колебалось в такт этим движениям. И вообще казалось, что он ждет не дождется удобного момента, чтобы встать из-за стола.

Лора вспомнила, каким он был семнадцать лет назад во время прохождения стажировки в Корпусе мира. Тогда он тоже старался как-то унять бившую ключом энергию, пока они часами просиживали на длиннейших и скучных лекциях. Она тряхнула головой, стараясь отогнать от себя воспоминания и думать о главном: о цели их встречи за этим столом и информации, которую хотела получить от Мигуэля О'Брайана.

— Тебе удалось открыть какие-то новые лекарственные растения, Мигуэль? — спросила она.

— Да. Я даже сформировал специальную исследовательскую группу, чтобы разработать соответствующую технологию очистки.

— Значит, это ты был главным докладчиком на конференции химиков, — заключила Лора, утвердительно кивая скорее самой себе, чем своему собеседнику. — Прости, может, мне впрямь лучше называть тебя Майклом? Кстати, почему ты сменил имя?

Даже в полутьме Лора заметила, что он покраснел.

— Мне казалось, что на первых порах это поможет работе моей фирмы. Люди чувствуют себя более… комфортно, имея дело с ирландцем. Кроме того, не возникает вопросов по поводу моей мексиканской и индейской крови.

— Ты говоришь, что люди чувствуют себя более комфортно? А ты? Или в тебе теперь произошла переоценка трех четвертей крови, полученной в наследство от родителей, Майкл?

То, что она произнесла его англизированное имя, неожиданно вызвало у О'Брайана раздражение:

— Послушай, Лора, — сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться, — зови меня, как и прежде, Мигуэлем. И перестань строить из себя чопорную и холодную леди. Ты же не знаешь, что мне пришлось пережить!

— Черт побери, ты прав! Я действительно позволила себе некоторую бестактность. Меня абсолютно не должно касаться то, каким именем ты себя называешь.

Однако вопиющая неискренность этих слов была очевидна обоим. Майкл сдержанно пожал плечами.

— Это действительно тебя не должно касаться. Но что ты знаешь о предрассудках, Лора? Женщина с белокурыми волосами и светлой кожей… Что ты об этом можешь знать?

— Не очень много. Кроме того, что именно такого рода предрассудки послужили причиной убийства всех моих родственников по отцовской линии. А сам он уцелел только потому, что его родители подкупили кое-кого из официальных лиц, которые помогли ему убежать из нацистской Германии в тридцать восьмом году.

— Твой отец? — переспросил Майкл, недоуменно качая головой.

— Да, мой отец. Густав Нордхейм, которого ты, вероятно, помнишь. Вы встретились в Эквадоре. Впрочем, я так и не успела тебя ему представить. Ведь ты таинственно исчез, испарился, когда кругом было полно людей. Ума не приложу, как это тебе удалось. Я искала тебя повсюду… — Лора осеклась: для холодной рассудительной речи подобные признания ни к чему. Она глубоко вздохнула и продолжила гораздо спокойнее: — Видишь ли, Мигуэль, мне бы не хотелось возвращаться к прошлому. И все же, тогда тебе не стоило так постыдно бежать. Честное слово, я не стала бы требовать от отца, чтобы он с ружьем в руках начал за тобой охотиться и постарался наказать за нарушение обещания жениться. И было бы куда честнее признаться мне, что ты ошибся…

— Боже мой, Лора! У меня никогда и мысли не было о том, что мои чувства к тебе оказались ошибкой! Но когда я понял, кто твой отец, а его друг принялся тебя целовать с таким видом, будто имел на это все права, я почувствовал себя в состоянии полнейшего шока. Скажу откровенно: до сего времени я не помню, как выскочил на улицу и оказался в автобусе, битком набитом местными фермерами, везущими на продажу кур.

— Мигуэль, но это же смешно… — начала Лора, но О'Брайан ее не слушал и продолжал говорить:

— Я уже пробирался к кабине водителя, чтобы попросить его остановиться. Но в этот момент понял, что должен еще раз подумать. В первую очередь о том, что могу предложить дочери Густава Нордхейма.

Я знал, что не в силах дать тебе богатство или подарить особняк вроде тех, к которым ты привыкла. Не говоря уже о том, что я до смерти боялся, что, опомнившись от первого угара увлечения, ты найдешь куда более подходящего для совместной жизни человека. Вроде приятеля твоего отца, который тогда так нежно тебя целовал. Одним словом, я не был уверен, что одной моей любви будет достаточно…

— Любви? Ты говоришь о любви?! — нашла наконец в себе силы прошептать Лора. — То, что ты чувствовал, была просто похоть. Любящий человек никогда бы не оставил меня, не сказав ни слова и не простясь. Отец и Джерри подумали, что я лишилась рассудка…

Хриплый смех прервал тираду Лоры. Оглянувшись, она увидела, что зал полон, а их стол уже давно перестал быть местом уединения. Пробормотав относительно приличное ругательство, Лора стала говорить совсем тихо, но с еще большим сарказмом:

— Твоя любовь была столь грандиозной, что ты решил от меня отказаться. Наверное, ты сказал всем тем фермерам и их курам в автобусе: «Сегодня я совершил самый благородный поступок за всю свою жизнь…» Так? Боже, что за мерзость!

— Лора, все было не так… — попытался перебить ее Майкл.

— Нет, именно так! — оборвала его Лора, подняв кверху ладонь. — Дай мне закончить. И хотя теперь уже поздно, Мигуэль, но я все же опишу тебе жизнь дочери Густава Нордхейма. Ты говоришь об особняке? Мы жили в самой обыкновенной квартире, а отнюдь не в отеле «Уотергейт», как ты, видимо, считаешь. Деньги? Мой отец получал профессорскую зарплату и плюс к этому гонорары за книги по проблемам физики, высоко ценимые только в научном мире.

Престиж? Да, в этом ты не ошибаешься: отец был очень известным человеком. Три американских президента неизменно консультировались с ним всякий раз, когда предстояло принимать какие-либо важные решения в области науки. Кроме того, Густава Нордхейма знали во всем мире как сторонника здравомыслия в проведении ядерной политики.

А для меня иметь отца, которого практически никогда не было дома, оказалось сущим наказанием: я должна была вести образ жизни, который не наносил бы ущерба его репутации гения, а когда мой интеллект оказывался не на уровне, то меня дружно поднимали на смех.

Лора замолчала и, взяв бокал, нервно отпила большой глоток. Закашлявшись, посмотрела на Майкла, но он продолжал сидеть неподвижно, с ошеломленным видом, предоставляя Лоре возможность завершить монолог и тем самым покончить с прошлым.

— О, моя жизнь была переполнена волнующими событиями. Но я всегда чувствовала себя в безопасности. И должна, видимо, поблагодарить тебя за нарушение нашей недолгой помолвки, которая грозила перевернуть все вверх дном. Кроме того, после эпизода с тобой я смогла узнать и вполне зрелую любовь. Это произошло после того, как Джерри сделал мне предложение.

Взглянув в глаза Майкла, Лора увидела в них такую боль, что прикусила язык и пожалела о сказанном. Тем более что никогда раньше не пользовалась столь дешевыми приемами. Она резко поднялась из-за стола.

Майкл тоже встал.

— Лора, нельзя же так просто взять и уйти! Ты права, мой поступок тогда был необдуманным. Но ведь и я сам в те годы был еще слишком молод. Ради Бога, вспомни об этом! Мы оба вели себя, как дети, хотя по годам уже вышли из этого возраста! Сейчас в подобной ситуации я поступил бы совершенно иначе. Лора, прояви ко мне хоть долю того участия, которое я интуитивно всегда чувствовал в тебе. Прошу, давай снова сядем. Мне необходимо досказать свою историю!

Глубокий голос Майкла звучал тихо. Но в нем было столько мольбы, что Лора остановилась. Они долго смотрели друг на друга. Наконец, вздохнув, она снова опустилась в кресло.

— Хорошо, Мигуэль. Последнее, что я слышала, касалось автобуса, в который ты попал каким-то совершенно загадочным образом.

— Автобус привез меня, фермеров и их кур в Отавало, — продолжал Мигуэль. — Было воскресенье. Поэтому я провел весь день, слоняясь по базару и прикидывая, что мог бы предложить тебе взамен привычной спокойной жизни в отцовском доме. — Мигуэль жестом остановил готовую сорваться с ее уст оскорбительную реплику и подождал немного, пока Лора успокоилась. — Именно такой, спокойной и беззаботной, я считал жизнь, которую ты вела до нашей встречи.

Прекрасный маленький вулкан! — подумал Мигуэль, взглянув в глаза Лоры. Ее праведный гнев был очередным проявлением страстности, скрывавшейся за маской сдержанности. И чего бы он сейчас не отдал, чтобы снова ощутить в своих объятиях ее теплое, мягкое тело, а затем — сгореть в огне страсти!

Боже, что за мысли?! Ведь он не имеет на нее никаких прав!

— Что случилось, тебе плохо? — донесся до него мягкий голос. На лице Майкла появилось такое потерянное выражение, что ей захотелось обнять его, прижать к себе и убаюкать, как она баюкала Маи. Конечно, пока та не выросла и не сделалась колючкой…

Господи, Маи! Этот человек заставляет ее забыть материнский долг!

— Мигуэль, прости, но я должна идти. Есть дела, которые никак нельзя откладывать…

Но Майкл словно не слышал ее, продолжая блуждать во мраке их общего прошлого.

— И тогда на базаре я вдруг понял, что моя бедность не может продолжаться вечно. Ибо, будучи наделенным некоторым интеллектом, я мог бы упорным трудом достигнуть многого. Эта мысль окончательно укрепила во мне уверенность, что только круглый дурак может так бездумно отказаться от всего того, что было между нами.

Но пока я размышлял, последний автобус на Кито ушел. Не без труда мне удалось найти место для ночлега. А когда я вернулся в столицу, оказалось, что ты на день раньше положенного срока уехала в Сан-Габриел.

Мигуэль на мгновение замолчал, и Лора воспользовалась паузой.

— Естественно! А зачем мне было там оставаться? Отец и Джерри уехали через час после твоего исчезновения. Ведь они заехали в Кито по пути на конференцию в Лиме, чтобы только справиться о моем здоровье. А я, обзвонив все полицейские участки и больницы, поняла, что наша с тобой любовь окончена. Ты исчез, потому что решил бросить меня. Я чувствовала себя вконец одураченной. И постаралась поскорее уехать из Кито.

Лора говорила агрессивно. Но у нее перед глазами стояли два автобуса, двигавшиеся в тот погожий воскресный день навстречу друг другу. Они разминулись на мощенной булыжником автостраде, сетью покрывающей весь Южно-Американский континент…

— Твои объяснения не убеждают меня, Мигуэль, — чуть мягче сказала она. — Если ты действительно тогда решил вернуться ко мне, то почему пятнадцать лет ни разу не дал о себе знать? Да, мне стало известно, что вскоре после моего отъезда из Кито тебя послали помогать пострадавшим от извержения вулкана Антисама близ Ориента. Но почему ты даже не позвонил мне, когда все закончилось? И не вернулся по истечении срока контракта?

По губам Майкла пробежала чуть заметная улыбка.

— Я не приехал потому, что меня уговорили остаться в Ориенте… — Он вдруг поднял голову и уставился пристальным взглядом в потолок. — Ты слышишь, Лора? — спросил он с тревогой.

— Кого?

Она озадаченно посмотрела сначала на Майкла, затем — на потолок. Но увидела там только витиеватый лепной орнамент.

— Качина, духи индейского племени пуэбло, в которых верит моя мать. Прислушайся: они там наверху. Смеются надо мной. Даже сейчас. Многие годы они старались перевернуть вверх дном весь мир для того, чтобы нас разлучить.

— Мигуэль, ты действительно веришь в то, что сейчас сказал? — испуганно прошептала Лора, подумав о том, как мало знает этого человека. Что, если он сошел с ума? Ведь за пятнадцать лет всякое могло случиться! — Ты не смеешь все списывать на каких-то мифических божков! — воскликнула она. — Решение бросить меня ты принял сам. По доброй воле!

— По доброй воле! — эхом повторил Майкл. — Эх, Лора, если бы на свете существовала эта самая «добрая воля»! — И он вновь посмотрел на потолок. — Черт побери, сегодня они что-то уж очень сильно шумят!

Лора не могла решить, действительно ли сидящий перед ней человек ненормален, или она просто этого боится. Но почувствовала, как на ее глаза навертываются слезы. Майкл заметил это и мягко сказал:

— Прости, Лора, я не хотел тебя пугать. Я, конечно же, не очень-то верю в ниспосланную духами кару. По крайней мере, тридцативосьмилетний ученый Майкл О'Брайан отлично знает, что никакие таинственные качина за ним не охотятся. Хотя должен признать, что временами в моей памяти возникает образ шестилетнего Мигуэля Энрике Винченце, завороженно слушающего легенды племени пуэбло, рассказываемые ему матерью. Среди них предание о зимних ведьмах, которые наказывают непослушных детей.

— Прошу тебя, Мигуэль, — взмолилась Лора, — этот разговор ведет в никуда.

— Он ведет как раз туда, куда надо, Лора. Я стараюсь рассказать о том, что произошло после моего возвращения в Кито. Уже на следующий день, в понедельник, я хотел последовать за тобой в Сан-Габриел. Но тут… Ты помнишь точно, когда началось извержение вулкана Антисана?

Лора отрицательно покачала головой, в душе заклиная Мигуэля поскорее закончить рассказ, слушать который ей было невмоготу.

— В тот же самый понедельник. В четыре часа утра.

— Ах да, — пробормотала она. — Все жители деревни погибли. Реки лавы… Землетрясение… Оползни… Когда я обо всем этом услышала, то вызвалась поехать туда в числе добровольцев. Но мистер Конрой не разрешил мне покидать Сан-Габриел. Сказал, что я еще не совсем поправилась.

— Насколько я понимаю, тот же Конрой посчитал, что укус бешеной собаки проходит быстрее. Поэтому незамедлительно откликнулся на мою просьбу.

— Я это знаю. Не помню точно кто, но один из добровольцев, проезжавший через Сан-Габриел, сказал, что видел тебя среди отъезжавших в Ориент.

Глядя сейчас на Майкла, Лора вспоминала смешанные чувства, которые испытала, узнав о его отправке к месту катастрофы. С одной стороны, это было облегчение: по крайней мере, он остался жив. А с другой — Лору переполняла злость на то, что Мигуэль не только не последовал за ней, но даже не попытался как-нибудь связаться. Но по прошествии пары недель Лора стала все больше тревожиться за его безопасность в том вулканическом районе, где, вдобавок ко всему, переплелись политические и экономические интересы Эквадора, Перу и Бразилии.

Майкл неожиданно перегнулся через стол и, сжав руки Лоры, заговорил с удивительной горячностью:

— Лора, несмотря на то что у меня отличная память, как раз тот отрезок времени мне видится как бы в тумане. Может быть, это своеобразная защитная реакция на ужасы, свидетелем которых мне довелось стать. Но есть один момент, который мне запомнился совершенно отчетливо. Я написал тебе письмо, в котором рассказал обо всем, что случилось. И еще о том, что люблю тебя всем сердцем.

— Нет, нет, нет, — пробормотала Лора.

— Ты должна мне верить! А перед отъездом из Кито я послал тебе записку, в которой просил прощения и умолял дать мне еще шанс загладить свою вину после возвращения. В последующие месяцы я написал по меньшей мере еще дюжину писем о том же. Но не получил на них ответа.

— Нет! Это я писала тебе! Но тщетно. От тебя не было ни одной весточки… Когда же я узнала, где ты, то подавила в себе обиду и послала несколько писем в штаб-квартиру Корпуса мира. При этом просила мистера Конроя передать их тебе, потому что почтовая связь с Ориентом, как мне сказали, была прервана.

Майкл бросил многозначительный взгляд на потолок.

— Если не они, то кто же еще ставил нам палки в колеса? Я сказал, что не получил от тебя ни одного ответа. И это действительно так, поскольку ни одно из писем никуда не уходило. Когда я вернулся в Кито, то нашел их сложенными в аккуратную стопку вместе со своими книгами и багажом. Одна из секретарш Корпуса мира сказала, что обнаружила их на складе, когда производила учет продовольствия для нового директора штаб-квартиры, который должен был сменить мистера Конроя, получившего новое назначение.

— Боже мой! Ведь эти письма доказывали, что ты продолжаешь думать обо мне. А я не имела возможности с тобой связаться. Когда же ты вернулся в Штаты, у меня не было даже твоего домашнего адреса! — Лора вдруг с раздражением вырвала свою руку из ладоней Майкла и воскликнула: — Послушай, Мигуэль, ты ведь все это выдумал! А я уже готова была тебе поверить. И как всякий лжец слегка переборщил!

— Лжец? Ты о чем?

— Когда я поняла, что ты не собираешься возвращаться до моего отъезда, то в своем последнем письме сообщила свой домашний адрес и телефон. И даже сказала об этом мистеру Конрою, попросив передать тебе. — Лора с вызовом посмотрела на Майкла, уверенная, что он не осмелится отрицать сказанного ею.

— Среди полученных мною писем такого не было, — горячо запротестовал Майкл. — А когда я попытался узнать твой адрес в штаб-квартире, таковой оказался причисленным к важнейшим секретам, составляющим государственную тайну Соединенных Штатов Америки. Мне объяснили, что причиной тому широкая международная известность и научная деятельность твоего отца. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что ты живешь в одном из предместий Вашингтона. Тогда я решил обойти там все улицы и найти нужный дом по табличке на дверях.

— Что же тебе помешало?

— Два года службы в армии и участие в военных действиях в Центральной Америке.

— Они забрали тебя? Даже после Корпуса мира и той благородной работы по спасению людей?

— Да. Рискуя показаться тщеславным, думаю, что кому-то я, видимо, очень не понравился. — На лице Майкла появилась сардоническая усмешка: — Неудивительно, что выбор пал на меня, поскольку я сумел выжить в одном из самых глухих районов Эквадора, куда все тот же Конрой попросил меня поехать. Я не только остался жив, но даже нашел нечто такое, что в конце концов дало мне возможность стать доктором фармакологии и основать успешно работающую исследовательскую фирму.

— Результатом чего и стало открытие той знаменитой лечебной травы?

— Совершенно верно. Индейское племя, в котором я работал, пользовалось ею в качестве лекарства. Они поделились со мной своими знаниями и опытом. А я получил патент на средство, с помощью которого уже удалось помочь тысячам людей избавиться, например, от многих видов заболеваний дыхательных путей. Но все это было уже значительно позже. После того, как я вернулся из армии. И узнал, что ты вышла замуж за Джеролда Истена.

— Мигуэль, прости меня за то, что я сказала несколько минут назад, — прошептала Лора. — И знай: я не бросилась сразу на шею Джерри. После приезда из Эквадора в течение двух лет я неизменно отвечала отказами на его многочисленные предложения. Пока папа… не ушел на пенсию. — Зачем она это рассказывает? Какое сейчас имеете значение, сколько раз Джерри получал отказ? И что толку признаваться, сколько бессонных ночей она провела в мучительных мыслях о нем, Мигуэле?

— Боже мой! Лора, ты не понимаешь: против нас была сама судьба.

— Возможно. Против нас обоих. Но мой брак оказался счастливым. И я не стану лгать, будто жалею о годах, прожитых вместе с Джерри. Я любила его. И люблю дочь, которую он мне подарил.

— Дочь? У тебя есть дочь?

— Да. Ее зовут Маи. Сейчас ей одиннадцать лет. И она… не совсем обычный ребенок. — Лора искоса взглянула на Майкла и улыбнулась, не в силах скрыть материнскую гордость. — Она уже сейчас никак не может решить, заняться ли серьезно математикой или стать концертирующей скрипачкой.

— Это в одиннадцать-то лет! Ничего себе!

— Пока же мы решили, что на следующий год ей лучше всего пойти на предпоследний курс местного колледжа. Хотя уже сейчас Маи по уровню знаний вполне может поступить прямо на второй курс любого университета.

— Вот как! А я-то считал Джеффа не по годам развитым!

— Джефф? Кто это?

— Соседский мальчишка, — ответил Майкл, почувствовав, как краска заливает лицо.

Но Лора не обратила на это внимания. Ее следующие слова заставили Майкла сразу же позабыть о Джеффе и даже на какое-то время о Кэтти.

— Мне действительно пора, Мигуэль. Маи была простужена, когда я утром уезжала из Лос-Анджелеса. Надо ей позвонить и узнать, как дела. Для этого я должна подняться к себе в номер.

— Что ж, понимаю материнское беспокойство. Позволь проводить тебя. — И прежде чем Лора успела ответить, он взял ее за руку и крепко сжал.

Она почувствовала тепло, которое излучала ладонь О'Брайана, и лихорадочно принялась подыскивать предлог, чтобы отделаться от него. Но безуспешно.

Так, держась за руки, они вошли в кабину лифта. Когда же лифт набился до отказа, Майкл внутренне улыбнулся. Ибо Лоре пришлось прижаться к нему всем телом, зато он вынужден был отпустить ее руку. Но в следующее мгновение Майкл обнял ее за плечи и принялся наматывать прядь волос себе на палец…

К радости Лоры, лифт через несколько секунд уже остановился на нужном этаже. Как только дверцы кабины раздвинулись, она со вздохом облегчения выпорхнула в коридор. Но Майкл упрямо шел сзади, не отпуская ее прядь.

Хотя Лора понимала, что это невозможно, но ей почудилось, будто каждый ее волосок ожил и чуть ли не сам обматывается вокруг пальца мужчины, дабы навсегда привязать его к ней. Причем так, чтобы он уже никогда не смог вырваться.

Эта причудливая фантазия мгновенно рассеялась, как только они подошли к ее номеру: за дверью зазвонил телефон. Лора стремительно вбежала в комнату, а Майкл неуверенно потоптался в дверях, но потом все же вошел вслед за ней и закрыл за собой дверь. Лора нервно ходила по комнате, крепко прижав к уху телефонную трубку.

— Да, Марта, я только что вошла. Говорите помедленнее. И, пожалуйста, не по-немецки. Вы давали ей лекарства? Почему не аспирин? Нет, будить не надо. Ей лучше поспать. Да, я отменю все встречи и завтра утром прилечу. Первым же рейсом. Хорошо. И сами тоже немного отдохните. Не волнуйтесь. Уверена, что завтра девочке станет лучше.

Лора положила трубку и тут же набрала номер своего шефа. Джон Стюарт, у которого было трое детей, просил ее не беспокоиться и пообещал перенести все встречи на конец месяца. Поблагодарив его за понимание, Лора позвонила в авиакомпанию. С трудом, но ей удалось забронировать место на девятичасовой рейс.

Наконец она окончательно положила телефонную трубку. Горестные морщины на лбу обозначились настолько резко, словно она была готова вот-вот заплакать. Лора не заметила, что Майкл вошел за ней в комнату и стоит за спиной. И, только почувствовав прикосновение его пальцев к шее, вздрогнула.

— Что с твоей дочерью? — спросил он.

— У нее воспаление уха и острая ангина. Возможно, это результат инфекции. Такое с ней уже дважды случалось этой весной.

Лора почувствовала, как после вопроса Майкла ей сразу же стало легче, словно кто-то предложил разделить с ней груз забот. На несколько секунд она прислонилась к его теплому мускулистому телу, как бы черпая от него силы.

— Все обойдется, — прошептал Майкл. — С детьми постоянно что-нибудь случается.

— Знаю. Но каждый раз начинаю паниковать, когда дело касается моей дочери. Ведь, кроме нее, у меня в жизни ничего не осталось, Мигуэль…

Неожиданно так долго сдерживаемые слезы прорвались наружу и потекли по щекам Лоры. Возможно, причина была в чувстве надежности и защищенности, которые вселяли в нее прикосновения Майкла. Или же в том, что давно с ней рядом не было человека, с которым можно было бы поделиться заботами и печалями. Человека, которого бы она любила.

Любила? Нет, сейчас это уже было неправдой. Да, в прошлом она действительно его любила! И сейчас он ей, несомненно, нравился. Она уважает его. Особенно теперь, когда знает все, что случилось тогда в Эквадоре. Но назвать это чувство любовью? Нет!

Майкл нагнулся, подхватил Лору на руки и перенес на стоявшее рядом с журнальным столиком мягкое кресло. Почти бессознательно она обхватила руками его шею. И вдруг почувствовала себя так уютно и спокойно, как будто погрузилась в бездонное море ласки и нежности. А его голос тихо нашептывал ей на ухо какие-то бодрящие слова.

Когда копившиеся годами слезы вылились, Лора долго вытирала нос и щеки белым платком, врученным ей Майклом.

— Ну, как, милая, тебе лучше? — спросил он, улыбнувшись возникшему в глазах Лоры совсем детскому выражению.

— Да, спасибо. Но должна тебе сказать, что такое со мной случается не часто.

И она вновь зашмыгала носом, что опять вызвало улыбку на губах Майкла. Он взял из рук Лоры платок и заботливо вытер ей лицо.

— Ты так искусно все это делаешь, Мигуэль, — прошептала Лора. — Наверное, напрактиковался на своих детях.

— У меня нет детей, Лора.

— Ты женат, Мигуэль?

— Нет.

— Но был женат?

— Никогда.

— Почему?

— Для этого не было времени. А потом… потом… — Майкл замолчал, хотя все в нем твердило: «Скажи же, скажи ей…»

Но в этот момент Лора протянула руку и коснулась пальцами его щеки, затем поправила растрепавшиеся волосы и провела по ним ладонью. Майкл затаил дыхание, не в силах произнести ни слова.

— И тебе никогда не хотелось иметь семью, Мигуэль?

— Хотелось. Временами — очень. Особенно в последние годы. — Он произнес эти слова каким-то хриплым, еле слышным шепотом. Словно кто-то намеренно лишил его голоса в тот момент, когда надо было сказать самое главное. Вместо этого с его губ сорвались тривиальные фразы: — Расскажи мне о Маи. Как выглядит твоя дочь?

— Если ты отпустишь меня на секунду, я покажу ее фотографии. У меня их полный набор, начиная со дня рождения.

— Нет, опиши словами.

Майкл не хотел отпускать ее. И кроме того, не испытывал никакого желания смотреть фотографии, на которых мог быть запечатлен и муж Лоры. Ему почему-то казалось, что этот человек украл нечто такое, что по праву принадлежало только ему. И в первую очередь годы, которые он мог бы счастливо прожить вместе с Лорой, и ребенка, которого мог зачать.

— Естественно, Маи Лин — самая очаровательная девочка на свете, — говорила между тем Лора.

— Маи Лин — очень красивое имя. Оно звучит как-то…

— По-восточному? — засмеялась Лора.

— Да.

— Потому что я назвала ее в честь моей матери. В девичестве маму звали Маи Лин Олсен. Она встретилась с моим отцом в Карнеги-холле во время ее дебюта как концертирующей скрипачки. Но родилась она на Гавайях. В ее жилах текла китайская, норвежская и еще какая-то кровь. — Лора невольно улыбнулась, заметив ошеломленное выражение на лице Майкла, и чуть насмешливо сказала: — Да Мигуэль Энрике Винченце О'Брайан. В моих жилах такой же компот, как у тебя. Другое дело, что мы не говорили на эту тему в Эквадоре. Наверное, у нас есть и еще кое-что общее.

— Лора, я был глупцом, занятым лишь собственной особой. Мне казалось, что только надо мной висит извечное проклятие смешанного происхождения.

— Проклятие? О нет, Мигуэль! О каком проклятии можно говорить при таком ребенке, как у меня? С ее чистыми голубыми глазами с экзотической раскосинкой? Разве можно сетовать на гены, если она унаследовала все достоинства интеллекта моего отца и Джерри? И плюс к этому — недюжинные музыкальные способности моей матери! Ты помнишь закон развития гибридов и их живучести?

— Ты имеешь в виду, что потомки очень часто бывают красивее и талантливее своих родителей?

— Совершенно верно! Маи — прекрасное тому подтверждение. И у нас с тобой мог бы родиться такой же замечательный…

Лора осеклась и прижала ладонь к губам.

— Да, черт побери, ты права! У нас действительно могли бы быть замечательные дети!

Майкл отнял ладонь Лоры от губ, поцеловал ее пальцы и прижал их к своей груди. Она почувствовала, как сильно бьется его сердце. Тогда трясущимися пальцами, почти бессознательно, Лора расстегнула пуговицы на рубашке Майкла и провела ладонью по обнаженной груди и упругому натренированному животу. Она не успела перевести дыхание, как он крепко обнял ее и впервые за пятнадцать лет прильнул к ее губам.

Мягкий теплый кончик его языка проник между ее зубами. Из груди Лоры вырвался стон. Поцелуй Майкла становился все глубже и страстнее. Руки жадно обшаривали ее тело, возбуждая его. В течение нескольких долгих минут шумные вздохи наслаждения Лоры сливались со стонами страстного желания Майкла…

А затем комнату наполнили звуки чисто механического происхождения. Скользнул вниз замок молнии. К ногам Лоры, на мягкий ковер, упал расстегнутый пояс. За ним, по одному, последовали предметы одежды: сначала — ее, затем — его. Наконец, послышался протестующий скрип матраца, сопротивлявшегося тяжести двух слившихся друг с другом тел… Вновь раздались сдавленные, страстные стоны. Вероятно, все было бы по-другому, не потеряй они столько лет…

Лора думала, что уже выплакала все свои слезы. Но в порыве страсти бессознательно продолжала рыдать, уткнувшись лицом в широкую мускулистую грудь Майкла.

Ее плач не давал Майклу возможности полностью насладиться любовью, отдаляя момент наивысшего наслаждения. Боясь причинить Лоре боль тяжестью своего тела, он попытался чуть приподняться. Но в тот же миг ее ноги обвили бедра Майкла.

— Нет, останься во мне! — почти потребовала она. — Не смей уходить!

— Я не ухожу! Просто не могу этого сделать! — прошептал он в ответ, думая, что наилучшей могилой для него сейчас было бы это волшебное тело…

Эмоции, переполнившие его голос, потрясли Лору. Она тут же перестала рыдать. Но когда Майкл поднял голову, его глаза были столь же влажными от слез, как и ее.

— Я так страдал, Лора. Все это время мне казалось, что я медленно умираю без тебя…

Господи, что она могла на это ответить? Что сама чувствовала то же самое? Что долгие годы, прожитые вместе с Джерри, значили для нее ничтожно мало по сравнению с короткими месяцами, днями, минутами, проведенными с ним? Об этом было страшно подумать, а не то чтобы говорить! И все же он заслужил знать, какое место занимает в ее сердце.

— Ты был моим первым возлюбленным. С тобой я потеряла невинность. Но и в годы замужества каждый раз, когда принадлежала супругу, я кляла себя за неверность… тебе. Да, я действительно любила Джерри. Он был прекрасным, добрым человеком. Но мне постоянно не хватало тебя. Слава Богу, мы снова нашли друг друга!

Майкл зажмурился, как будто ощутил острую боль. Как будто слова Лоры не утешили его, а наоборот, глубоко ранили. Она заметила это и со щемящим сердцем спросила себя, что же такое ужасное она сказала? И тут же с глухим стоном принялась покрывать поцелуями его грудь, шею, лицо, стараясь успокоить. Когда же совсем отчаялась, то вдруг почувствовала, что ее губы, кончик языка, пальцы ломают невидимый барьер, воздвигнутый Майклом между ними.

Медленно, как бы нехотя, его ладони начали гладить спину Лоры, спускаясь все ниже и ниже. Постепенно ожили его губы и потянулись ко рту. И, наконец, кончик его языка опять оказался между зубов Лоры, приглашая к новой эротической схватке.

После поцелуев, которые, как показалось Майклу, длились вечность, он повернулся на спину, положил Лору на себя и, заключив ее голову между ладонями, долго смотрел в лицо. Его необыкновенные глаза горели столь ярким огнем, что Лоре почудилось, будто льющееся из них тепло окутывает ее тело и дурманит сознание.

— Лора, — очень тихо сказал он, — что бы ни случилось завтра, помни эту ночь… И верь мне, когда я говорю, что ты моя единственная любовь.

— Любимый мой, — проговорила она дрожащим голосом. — Боги разлучили нас в юности. Может быть, желая испытать нашу верность друг другу. Но теперь они смягчились, не правда ли? И мы навсегда вместе!

Рука Лоры смело сжала мужскую плоть Майкла, испытывая ее твердость. Да, он вновь был готов принадлежать ей!

А Майкл не смог сдержать рвавшихся из него слов. Он говорил Лоре, как она ему нужна. Она же смеялась от счастья, чувствуя, что вновь пробудила в нем страсть. А затем мягко ввела его воспламененную плоть в свое лоно. Их любовь была долгой, неистовой и нежной. И вот настал момент наивысшего наслаждения, из груди Майкла вырвался протяжный, почти нечеловеческий стон. Но вслед за этим, когда они, обессиленные, лежали молча в объятиях друг друга, он вдруг подумал о том мучительном похмелье, которое ожидает их обоих утром…

Он будет любить Лору до последнего вздоха. Но их сегодняшняя ночь станет последней. И зная наверняка, что Лора возненавидит его, а он сам будет себя презирать, Майкл не смог заставить себя отказаться от счастья провести с ней эти часы. Память о них останется на всю жизнь. Но утром ему придется за это заплатить… Майкл уже представлял обвиняющий взгляд Лоры, который будет преследовать его до могилы, когда он расскажет ей о Кэтти… Милой, смешной Кэтти Синклер… Женщине, на которой он намеревался через месяц жениться…

 

7

Стрелки дорожного будильника показывали пять часов с минутами. Сегодня меня никто и ничто не вытащит из постели! — подумала Лора, и в уголках ее губ мелькнула довольная улыбка, и тут же она почувствовала, что и впрямь не в силах пошевелиться. Лежащий рядом мужчина перекинул свою мускулистую ногу через ее бедра, а одной рукой обнимал ее за талию.

О, ей никогда не забыть, что они вытворяли этой ночью! И почему-то ее вовсе не шокировало, что через пятнадцать лет она снова проснулась в объятиях своего Мигуэля. Может быть, потому, что все разделявшие их годы мечтала об этом.

Будучи замужем, Лора боялась снов и старалась прогнать воспоминания. Особенно после того, как Джерри заболел. Она знала, что любовь к Мигуэлю О'Брайану все время их разлуки продолжала жить в тайниках ее души. Даже тогда, в Эквадоре, когда она была уверена в его предательстве.

И все же жизнь с Джерри была счастливой. Он завоевал Лору своим оптимизмом, жизнерадостностью и упорным ухаживанием. Правда, в эротическом плане в ее фантазиях всегда царил совершенно другой человек…

Когда Лора думала о своей мысленной неверности мужу, на глазах ее выступали слезы. Она знала, что Джерри ни о чем не подозревает и, если бы он не умер, она никогда бы его не покинула… Даже если бы сам О'Брайан явился к ней во плоти при свете дня.

Но Джерри умер. И Лора оплакивала боль и страдания, которые он перенес.

Сейчас, вытирая катившийся из глаз соленый поток, Лора знала, что это — последние слезы прощания. Со дня смерти мужа прошло три года. Она имела полное право сказать ему «прости». Джерри сам хотел, чтобы после его кончины Лора пошла своим путем и еще узнала счастье. Он часто говорил ей об этом в последние недели перед смертью. Поэтому теперь ей не надо было стыдиться своих плотских желаний.

Как ни странно, но эта мысль заставила Лору покраснеть. То, что она испытала наяву минувшей ночью, не шло ни в какое сравнение даже с самой богатой фантазией!

Ну а что Мигуэль? Мечтал ли он о ней? И намерен ли теперь разделить с ней будущее? Захочет ли тридцативосьмилетний мужчина, еще ни разу не попавший в чьи-либо сети, связать жизнь с вдовой и ее беспокойной дочерью-подростком?

Лора смотрела на спящего мужчину, как бы стараясь изучить каждую черточку его большого сильного тела. Даже во сне в нем не было и намека на расслабленность.

О, как она любила его смуглую кожу и скрывающуюся под ней силу! Ярость, с которой Мигуэль сжимал ее в объятиях минувшей ночью, могла бы и испугать Лору. Но даже в момент оргазма он следил за тем, чтобы случайно не причинить ей боль. А что до тяжести его тела, то это ощущение было для Лоры несказанным блаженством. Впрочем, восторг был взаимным…

Но почему же ее не покидало ощущение, что он может нанести ей страшную душевную рану? Да, всю прошлую ночь он говорил ей о своей любви. И подтверждал это не только словами. Однако то же самое он делал в Эквадоре…

Но уже в следующую секунду все тревожные мысли вылетели у Лоры из головы. Ее пальцы, блуждающие по телу Майкла, коснулись рубцов на его бедре. Она тут же вспомнила больницу в Эквадоре и широкие бинты, перетягивающие это место.

— Это нечестно, — услышала она недовольное ворчание. — Так внимательно рассматривать меня в то время, как я не могу делать то же самое в отношении тебя.

Лора тут же отдернула руку. Но ладонь Майкла уже лежала на ее животе, на том самом месте, где виднелся еле заметный шрам. Не успела она опомниться, как он покрыл поцелуями тоненькую белую полоску.

— Черт побери! Ты даже не подозреваешь, какой страшной опасности подвергаешь себя! — воскликнул Майкл.

— И какой же?

— Стать жертвой очередного любовного порыва!

— Знаю. И надеюсь на это, — с театральным вздохом ответила Лора.

Майкл громко застонал, прочитав в ее золотисто-карих глазах откровенное желание. Она вытянула обе руки, раскрывая объятия и призывно обнажив два прелестных полушария крепких грудей. Но Майкл едва успел коснуться губами очаровательных сосков, как тут же отшатнулся. Он вспомнил, что не имеет больше права заниматься любовью с этой женщиной, как бы отчаянно он ее ни желал. До тех пор, пока не положит конец всей той путанице, автором которой сам и был.

Вместо того чтобы прямо и честно объяснить ситуацию, он предался с Лорой любовным утехам. И тем самым создал у нее совершенно ложное представление о том, что свободен. И дело не ограничилось одним разом. Всю ночь напролет он соблазнял ее, даже будил, когда она, обессиленная, на некоторое время засыпала. Он шептал Лоре слова любви, тормошил ее до тех пор, пока не добивался новой близости…

В последний раз Лора отвечала ему с такой страстью, что для достижения наивысшего блаженства понадобилось всего несколько минут. Он почти потерял сознание. А когда пришел в себя и посмотрел в глаза Лоры, то понял, что она пережила не менее сказочные мгновения.

Да, он доставлял ей наслаждение и испытывал чувство гордости. Но сейчас этому следовало положить конец…

Лора тем временем, ничего не подозревая, побарабанила кончиками пальцев по его груди, улыбнулась, поцеловала и, откинувшись на спину, моментально уснула.

Но Майклу было не до сна. Он лежал с открытыми глазами и вспоминал обещания, которые дал той, другой женщине. Клятву жениться на Кэтти Синклер и взять на себя заботу о ее семье. Снова и снова Майкл спрашивал себя, как он мог дойти до такого падения? И тут же возникал следующий вопрос: что теперь делать?

Ведь он уже не сможет соединить свою жизнь ни с кем, кроме Лоры. Ибо теперь знал, что его любовь к ней никогда не умирала. Не значит ли это, что его помолвка с Кэтти потеряла всякий смысл уже вчера, в ту самую минуту, когда он увидел Лору?

Конечно, рассуждал Майкл, он всегда будет рядом с Кэтти, если ей или ее детям понадобится помощь. Но только как друг, но не муж или отчим. И почему-то ему казалось, что Кэтти все правильно поймет и пожелает ему счастья.

Все же, он вряд ли решится позвонить ей сегодня утром в Арканзас и сказать: «Привет, Кэтрин! Догадайся, с кем я был сегодня ночью? С женщиной, в которую был влюблен семнадцать лет назад!»

Нет, так не пойдет! Надо подождать, когда она вернется, и поговорить лично.

Лора тронула Майкла за плечо. На лице ее было написано недоумение. Занятый своими мыслями, он даже не заметил, что она проснулась. Глядя в ее полные доверия глаза, Майкл вдруг почувствовал, что не в силах рассказать о Кэтти. Что, если Лора не поймет, почему он вел себя с ней так импульсивно и безответственно? Сочтет его за ничтожество и больше никогда не захочет видеть…

Нет! Все равно он должен сказать ей! Борясь с желанием поцеловать Лору, Майкл осторожно снял ее руку со своего плеча.

— Лора… В отношении этой ночи… — неуверенно начал он, опустив глаза.

Вот оно! — подумала Лора. Он снова собирается меня оставить.

Ей захотелось кричать, проклинать, требовать, чтобы он остался. Но перехватило дыхание, и лишь слабый стон вырвался из ее груди. Майкл резко поднял голову и посмотрел на Лору. Увидев катившиеся по ее щекам слезы, он мгновенно забыл все, что хотел сказать. С растрепанными волосами и лицом, не тронутым косметикой, она казалась такой юной и беззащитной, что Майклу захотелось взять ее на руки и укачать, как больного ребенка.

Больного ребенка! Он совсем забыл, что на долгие объяснения нет времени.

— Лора, — спохватившись, заговорил он. — Я хотел сказать тебе, что эта ночь была просто волшебной. И мне ничего бы так безумно не хотелось, как остаться здесь с тобой. Но нам надо торопиться, дорогая! Самолет вылетает в девять. И мне не хочется стать причиной твоего опоздания.

— Господи! Я совсем забыла про Маи! — прошептала она самой себе, и ее охватило жгучее чувство вины перед дочерью и страх за нее.

Майкл спрыгнул с кровати и сказал, пожалуй, слишком уж бодро:

— Лора, пока ты принимаешь душ, я закажу в номер завтрак.

Не совсем поняв, почему ей почудилась фальшь в очень уж жизнерадостном голосе Майкла, Лора все же почувствовала холодок недобрых предчувствий. Не зная, что и думать, она все же кивнула в знак согласия и спустила ноги с кровати. Заметив, что он искоса смотрит на нее, Лора завернулась в простыню. Ей почему-то сразу захотелось скрыть свою наготу.

В ванной она прислонилась к двери и задумалась. Спутавшиеся мысли начали понемногу проясняться.

Ну и дуреха же я, сказала она себе. Ведь он ясно ответил на вопрос, который я задала себе, проснувшись: может ли убежденный холостяк занять место в твоей жизни? Он, видите ли, боится, что я опоздаю на самолет. Эта ночь была просто волшебной! Ха! Сказал бы лучше прямо: «Рад был встрече, Лора. Спасибо, что провела со мной время. Надеюсь, что еще через пятнадцать лет встреча повторится. А сейчас я закажу тебе кофе с пирожным в знак своей благодарности».

Отвернув до конца краны душа, Лора встала под струи теплой воды, как бы стараясь смыть с тела следы поцелуев и прикосновений Майкла. А заодно и слезы по несбывшимся грезам.

Майкл тем временем заказал нехитрый завтрак, предупредив ресторанную службу, что ему надо ехать в аэропорт, а потому официантам следует поторопиться. Только положив телефонную трубку и случайно посмотрев в зеркало, он увидел на своем лице совсем неподобающую при предстоящем расставании с любимым человеком веселую улыбку. Веселую? Нет, скорее, идиотскую! И все же Майкл чувствовал себя чертовски счастливым, оттого что дожил до этого самого замечательного, как ему казалось, во всей мировой истории дня. Хотя и продолжал в душе твердить: «А ну-ка, парень, подумай серьезно. Ведь тебе предстоит преодолеть еще немало препятствий, прежде чем Лора станет твоей».

При этом он продолжал стоять у кровати, голый, как новорожденный младенец, с дурацкой улыбкой на лице. И только когда шум душа за дверью прекратился, подумал, что неплохо было бы одеться.

Майкл уже застегнул молнию на брюках, когда одновременно зазвонил телефон и раздался стук в дверь. Лора вышла из ванной в тот момент, когда он поднимал одной рукой трубку, а другой — пытался дотянуться до ручки двери, в которую, видимо, стучался официант. Майкл взглянул на Лору, и выражение ее лица поразило его… Особенно холодные, злые глаза.

Официант поблагодарил О'Брайана за чаевые и вышел. Майкл же поднял трубку надрывавшегося телефона. Говорила женщина. По-испански. Майкл автоматически ответил на том же языке. И только через несколько секунд понял это. Сообразив, кто звонит, он перешел на немецкий:

— Извините, Марта, я сейчас позову Лору.

Не успел Майкл договорить, как Лора буквально вырвала трубку у него из рук.

Что, черт побери, с ней произошло? — спрашивал себя Майкл. Почему такая резкая перемена? Только что была очаровательной, страстной любовницей и вдруг превратилась в настоящую мегеру.

Майкл чувствовал, как его недоумение постепенно уступает место раздражению. Но, хотя резкость просто-таки вертелась у него на языке, он молчал, прислушиваясь к разговору, который Лора вела со своей экономкой.

И вдруг ее лицо стало белым как полотно. Мгновенно все раздражение О'Брайана улетучилось. Сомнений не оставалось: что-то случилось с ее дочерью.

Майкл бросился к Лоре в тот момент, когда она уже положила трубку.

— Боже мой, дорогая, что случилось? — воскликнул он, хватая Лору за плечи.

Она уставилась на него невидящим взглядом, потом чуть слышно прошептала:

— Она ушла, Мигуэль… Маи ушла… ушла насовсем…

 

8

— Ушла? Что ты имеешь в виду?! — вскричал Майкл, еще крепче сжимая плечи Лоры, у которой начали подгибаться колени.

— Убежала из дома… Марта нашла записку у нее на подушке. Маи написала, что намерена уехать в Сан-Франциско. О, Мигуэль! Ей же всего одиннадцать лет, а кругом полно негодяев!

— Успокойся, Лора. И не давай волю воображению. Ты знаешь, когда она ушла из дома?

— Где-то после девяти часов. Мигуэль, умоляю, попроси проверить пассажиров, прибывших первым автобусом из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско.

Лора вытащила из шкафа чемодан и, открыв его, принялась бросать туда вещи. Майкл смотрел на нее. Ему хотелось поднять эту женщину на руки, приласкать, успокоить. Но вместо этого он подошел к телефонному аппарату и взял трубку. Перед тем как набрать номер, обернулся к Лоре:

— Дай мне одну из фотографий Маи, я скажу им, как девочка выглядит.

Лора дрожащими руками открыла сумочку и, вытащив из пластикового пакета последние фотографии дочери, протянула их О'Брайану.

— Но эти снимки были сделаны в самом начале учебного года. С тех пор Маи… сильно изменилась.

Майкл внимательно посмотрел фотографии миловидной светловолосой девочки.

— Но основные черты лица, цвет глаз и волос уж наверняка остались прежними.

— Не совсем, — пробормотала Лора, понимая, что сейчас должна будет ему кое-что рассказать.

— Не понимаю… — начал Майкл, но его прервал телефонный звонок. Лора схватила трубку.

— Да, это я. На центральном автовокзале? Слава Богу! Спросить мистера Санчеса… Да, поняла — это вы. Мистер Санчес, умоляю, не отпускайте ее от себя. Ладно. Огромное вам спасибо!

Лора положила трубку и бессильно опустилась на кровать рядом со своим наполовину упакованным чемоданом.

— С Маи все в порядке? — спросил Майкл, присаживаясь рядом.

— Да. Она на автовокзале. У нее хватило ума по приезде в Сан-Франциско попросить водителя автобуса помочь ей заказать такси до «Отеля сэра Фрэнсиса Дрейка». Тот, заподозрив неладное, отвел ее к диспетчеру, который тут же позвонил мне. — Лора резко поднялась. — Надо связаться с Мартой и сказать, что с Маи ничего страшного не случилось, потом аннулировать мой заказ на авиабилет. С такси, наверное, проблем не будет?

— Нет. Но у меня есть машина.

— О, право, не стоит беспокоиться, — решительно ответила Лора, отнюдь не забывшая, как Майкл только что хотел всеми способами от нее отделаться.

— Видишь ли, Лора, я ни в коем случае не собираюсь отпускать тебя сейчас. Ибо есть нечто, о чем нам надо срочно поговорить. Так что звони, собирай вещи и попроси коридорного помочь спустить в холл багаж. И, ради Бога, съешь хоть что-нибудь перед отъездом. Завтрак все еще на столе!

Через десять минут после ухода Майкла, расплачиваясь у конторки портье, Лора вдруг почувствовала за спиной чье-то дыхание. Она обернулась и прямо перед собой увидела до боли знакомые зеленые глаза.

— Ч-что ты здесь делаешь? — запинаясь от неожиданности, спросила она. — Мы же договорились встретиться у подъезда!

— Просто хотел убедиться, что все в порядке и в последнюю минуту тебе не потребуется помощь, — вкрадчивым голосом пояснил Майкл.

По виноватому выражению на лице Лоры он сразу понял, что вернулся не зря: она явно намеревалась сбежать от него.

Не говоря ни слова, Майкл поднял одной рукой багаж Лоры, а другой — взял ее под руку и решительно потащил к парадной двери, перед которой стояла его машина.

Однако по дороге Майкл так и не сумел поговорить с Лорой о главном. Во-первых, автовокзал находился совсем недалеко от отеля. А во-вторых, сама Лора так волновалась за дочь, что с трудом заставляла себя сидеть спокойно. Поэтому объяснение пришлось снова отложить. Не успела машина затормозить, как Лора уже открыла дверцу и спустила ноги на тротуар. Майкл догнал ее уже в дверях вокзала и, крепко схватив за руку, повернул лицом к себе.

— Лора, если ты не успокоишься, то непременно перегнешь палку при встрече с дочерью и наделаешь глупостей.

— Глупостей?! Это каких же? Может быть, если ты такой великий эксперт в подобных делах, то скажешь, как я должна себя вести! — почти закричала Лора.

— Никакой я не эксперт. Но мне частенько приходилось наблюдать за детьми. Уверен, что Маи сейчас умирает от страха. Она не послушалась тебя и теперь, возможно, думает, что ты ее возненавидишь.

Все раздражение Лоры против Майкла улетучилось вместе с шумным выдохом.

— Боже мой, ты прав, Мигуэль! Ведь ей еще совсем недавно было шесть лет! А сейчас уже одиннадцать. И за последние месяцы я не раз выслушивала от Маи обвинения в том, что ее мама об этом забывает…

— Не волнуйся, Лора. Это возрастное. Вздохни поглубже и успокойся. И не читай ей нотаций, а просто обними покрепче.

— Это куда легче сказать, нежели сделать! — кисло улыбнулась Лора. — Но я постараюсь.

В диспетчерскую они вошли вместе. Майкл окинул взглядом комнату и не увидел никого, кроме темноволосого мужчины, сидевшего за компьютером. Когда Лора подошла к нему, он поднял голову, улыбнулся вместо приветствия и бросил кому-то через плечо:

— Насколько я понимаю, Маи, за тобой пришли мама и папа.

Хотя диспетчер по незнанию ошибся, Майкл почувствовал, как все его существо наполнило теплое чувство. Ведь эти слова, помимо всего прочего, означали, что его приняли за мужа Лоры. Он бросил на нее быстрый взгляд, надеясь увидеть реакцию. Но все внимание молодой женщины было приковано к маленькой, худой фигурке, спрыгнувшей с большого кресла.

Майкл открыл рот и долго не мог его закрыть. Теперь ему стало ясно, почему Лора описала свою дочь лишь в самых общих чертах. Вместо длинных белокурых волос, которые он видел на фотографии, голову Маи «украшало» что-то немыслимое. Оставшиеся с одной стороны пряди падали ей на плечо. Другая же половина головы была коротко подстрижена и пересекалась несколькими аккуратно выбритыми полосками. А затылок венчал пучок, с торчащими из него длинными шпильками.

Одежда была под стать прическе. Все, начиная от ботинок и мини-юбки и кончая кожаным жакетом, было иссиня-черного цвета.

В общем, манера одеваться Маи вполне могла стать причиной ночных кошмаров ее родительницы. Но готовый вырваться наружу безудержный хохот сразу же замер на губах Майкла, когда девочка с горестным воплем бросилась к Лоре.

— Мама! Мама! Я так рада, что ты здесь!

Лора тоже была явно шокирована видом своей дочери. Однако, вместо того чтобы задавать вопросы, обняла Маи и крепко прижала теплое маленькое тельце девочки к себе. Даже сквозь одежду Лора почувствовала, что у дочери высокая температура. Она положила ладонь на ее лобик.

— Боже мой, ты же вся горишь! У тебя температура, наверное, за сорок, если только такая бывает!

— Я ужасно себя чувствую, — подтвердила Маи. — Когда глотаю, то дерет в горле. И очень болит левое ухо.

— И ты в таком состоянии целую ночь тряслась в автобусе! Маи, как ты могла выкинуть такой глупый номер!

Лора уже забыла добрый совет О'Брайана и свои благие намерения не читать дочери нотаций. Маи же прореагировала мгновенно. Вырвавшись из объятий матери, она попятилась к двери. Потом нагнулась и, подняв с пола большой, обтянутый кожей и изрядно потрепанный футляр, прижала его к груди.

Тут только Лора увидела, что, кроме школьного ранца, ее дочь взяла с собой Гварнери — скрипку своей бабушки. Зная, как она дорожит этим редким инструментом и как заботливо с ним обращается, Лора сразу же остыла и даже почувствовала себя виноватой. Что-то ведь необыкновенно расстроило или испугало Маи, раз она убежала из дому, захватив самую дорогую для себя вещь.

— Прости меня, милая! — воскликнула Лора, протягивая к ней руки. — Я вовсе не сержусь на тебя. Просто испугалась, что ты могла попасть в какую-нибудь очень неприятную историю.

— Да, мама. Я знаю, как ты обо мне беспокоишься! То-то тебя в последнее время почти не бывает дома. Единственное, что тебя теперь занимает, так это деньги.

Плечики Маи начали вздрагивать. Но, прежде чем первая слезинка скатилась по ее щеке, она вдруг закрыла ладонями уши и, глядя на потолок с лампами дневного освещения, отчаянно закричала:

— Больно! Этот свет!

В голосе девочки слышалось настоящее страдание. Майкл обернулся к диспетчеру, на лице которого также появилось тревожное выражение.

— Мистер Санчес, вы позволите воспользоваться вашим телефоном? Я хочу позвонить знакомому врачу и попросить срочно осмотреть ребенка.

— Спасибо, Мигуэль, но в этом нет необходимости, — вмешалась Лора, обнимая дочь и привлекая ее к себе. — Нас обслуживает Центральная медицинская организация штата. Уверена, что у них есть поблизости клиника или больница. Так, мистер Санчес?

— В нескольких кварталах отсюда, — подтвердил диспетчер. — Но, боюсь, вы не захотите туда везти ребенка — это настоящий зоопарк…

Лора с недоумением посмотрела на диспетчера. В этот момент Маи дернула ее за руку.

— Мама, а кто этот дядя? — спросила она, глядя на Майкла. — Вы, наверное, работаете вместе с мамой? — обратилась она прямо к нему. — Ее помощник?

— Нет, детка. Я старый друг твоей мамы. Меня зовут Майкл О'Брайан…

Лора молчала, как будто проглотила язык. Затем с большим опозданием подтвердила:

— Да, это Мигуэль О'Брайан. Пятнадцать лет назад мы работали вместе в Корпусе мира. А сейчас случайно встретились в отеле…

Но тут Маи снова схватилась за уши и застонала от боли. Лора, бессильная сейчас помочь дочери, лишь сильнее прижала ее к себе.

Не прошло и пяти минут, как Майкл уже обо всем договорился со своим знакомым врачом. Затем, поблагодарив Санчеса, предложил матери и дочери подождать, пока он не подгонит машину ко входу.

— Спасибо, — тихо проговорила Лора, чем заслужила обворожительную улыбку Майкла.

Когда он направился в сторону стоянки, Маи подняла голову и тихо сказала:

— Знаешь, мама, хотя этот дядя не твой помощник, но он настоящий джентльмен. И явно увлечен тобой. Если ты будешь осторожно и правильно себя вести, то он сделает тебе предложение еще до того, как мы отсюда уйдем. А если у него еще и хорошая зарплата, думаю, тебе следовало бы его принять.

Лора сначала сердито нахмурилась, но затем не сдержалась и громко рассмеялась. Ей надо было бы уже привыкнуть к совершенно взрослым суждениям своей одиннадцатилетней дочери. И все же Лора обычно удивлялась, когда аналитический ум Маи мгновенно и очень трезво оценивал самые сложные ситуации.

— Боюсь, на этот раз у тебя мало фактов для подобного вывода, — сказала она дочери. — Мигуэль О'Брайан может быть кем угодно. Но он отнюдь не заинтересован в том, чтобы на мне жениться, дорогая. Да и у меня нет никаких намерений выходить за него замуж…

— Это мы еще посмотрим, — ответила девочка.

В ту же секунду к дверям автовокзала подкатил длинный черный «мерседес». Маи бросила оценивающий взгляд на машину и еле слышно прошептала:

— Вот и ответ на мой вопрос о его благосостоянии…

Когда Майкл усадил Маи на заднее сиденье и хотел взять из рук девочки футляр со скрипкой, та энергично запротестовала:

— Нет, это не для вас!

— Я просто хочу положить ее в багажник, чтобы у тебя было достаточно места прилечь, если захочется отдохнуть.

— Вы не понимаете. Эту скрипку я получила в наследство от бабушки. Но фактически она принадлежит всему миру. Мне выпало счастье стать хозяйкой этого инструмента до конца своей жизни. Так что сохранить его — мой долг.

Лора про себя улыбнулась, глядя на изумленное лицо Майкла, никак не ожидавшего услышать подобное от ребенка, и подумала: «Маи, верно, стало лучше, если она так заговорила». А Майкл решил, что Лора была не до конца откровенна, когда говорила о необычайных способностях и сообразительности своей дочери.

Он осторожно вел машину по улицам Сан-Франциско, пока не свернул на автостраду, ведущую через знаменитый Бэй Бридж — огромный мост, перекинутый через залив.

— Мистер О'Брайан! Мистер О'Брайан! — раздался голос Маи с заднего сиденья. — Мы едем через тот самый мост, который рухнул во время последнего землетрясения, не так ли? Это случилось в самый час пик, но погибли только один или два человека, верно?

— Кажется, да. Тогда обрушилась только одна небольшая секция на верхнем перекрытии. Остальная часть моста осталась невредимой.

— А какая именно секция рухнула? — спросила Маи, подавшись вперед, насколько это позволяли ремни безопасности.

— Точно не помню. Но если ты посмотришь сейчас наверх, то, наверное, сможешь определить сама по новым конструкциям.

— Нет, я ничего не вижу. — Помолчав несколько мгновений, девочка вдруг воскликнула: — Да этот мост не похож ни на один из тех, по которым мне доводилось ехать! Он такой высокий, что воды внизу почти не видно.

— С верхнего перекрытия открывается еще более красивый вид на Сан-Франциско. Но посмотри сквозь пролеты направо. Там, вдали, виднеется мост Голден гейт.

— Маи, дорогая, ты вся красная, — перебила их Лора. — Почему бы тебе не прилечь и не закрыть глаза?

К удивлению Майкла, Маи последовала совету матери. Ее поначалу тяжелое дыхание вскоре стало ровным и спокойным. О'Брайан подумал, что это к лучшему. Девочка будет уже крепко спать, когда они спустятся к пробитому сквозь холмы автомобильному тоннелю Калдекотт, длина которого была никак не меньше полумили.

Майкл был готов держать пари, что Лора не видит ничего, хотя и смотрит в окно. Все ее мысли были о дочери. Его так и подмывало задать ей вопрос о крикливо экзотической наружности Маи. Однако Майкл опасался, как бы лишнее слово еще больше не усилило раздражение Лоры по отношению к нему, которое он интуитивно чувствовал. Хотя никак не мог сообразить, чем оно вызвано.

Конечно, он отлично понимал, что страшно виноват перед Лорой. Но ведь она-то пока ничего не знала! А узнать какие-либо подробности о Кэтти ей было абсолютно неоткуда.

Майкл чувствовал, что долго не выдержит подобной пытки молчанием. Выбрав достаточно прямой участок дороги, он съехал на обочину, остановил машину и обернулся к Лоре.

— Что, черт побери, с ней происходит?!

— Ничего особенного. Тебе совершенно не о чем беспокоиться! — с вызовом ответила Лора. — У Маи трудный возраст. И она хочет заявить о себе экстравагантностью в прическе и одежде. Хотя мне, признаться, тоже приходится видеть подобное впервые.

— Я не имею в виду прическу или одежду. Есть вещи куда серьезнее и того, и другого. Многие дети ее возраста козыряют экстравагантностью. Но не кажется ли тебе, что в ее вопросах на мосту было что-то странное? Создается впечатление, что она просто коллекционирует беды и катастрофы в своей маленькой головке.

— Не ты ли сам показал ей ту часть автострады, которая рухнула во время землетрясения? А потом, неправда: Маи вовсе не коллекционирует беды и катастрофы. Она интересуется людьми, которые выжили после катастроф. Причем лишь с той поры, как я занялась лекционной деятельностью и стала каждый месяц раз по десять перелетать из одного конца страны в другую. Маи же старается уверить себя в том, что в результате каждой катастрофы или несчастного случая часть пострадавших непременно выживает. — Голос Лоры неожиданно потерял агрессивность. Она повернулась к Майклу и сказала со слезами на глазах: — Боже мой, Мигуэль, что я ей сделала?

— Тсс, милая, ты разбудишь Маи.

Майкл постарался не обращать внимания на жар, сразу же разлившийся по всему его телу, едва Лора прижалась к нему. И попытался объяснить себе мгновенную перемену в настроении женщины тем, что она ждет утешения. Но он чувствовал напор ее твердой груди, и его колено предательски подобралось снизу к ногам Лоры и развело их в стороны. А тело инстинктивно напряглось, когда он ощутил горячее бедро под плотно натянутой прямой юбкой. Все же он продолжал говорить:

— Не плачь, Лора. Я же не сказал, что ты плохая мать. Поняв, что происходит с девочкой, ты сможешь сделать то, что нужно. Я в этом уверен.

Лора резко подняла голову с плеча Майкла, на котором та покоилась, как на подушке.

— То, что нужно? Что ты имеешь в виду?

— Ты должна отказаться от поездок.

— Отказаться? Как я могу это сделать? Слишком много уже вложено во все это.

— Не понимаю. Разве твой покойный муж не имел медицинской страховки? А отец? Ты сказала этой ночью, что он не богат. Но уж не настолько, чтобы не помочь в трудную минуту родной дочери! Однако, если так, то я…

Майкл замолчал. Он хотел сказать, что возьмет все заботы о них на себя. Но вряд ли пока он имел на это право.

— Мой отец на пенсии, — вздохнула Лора. — У него нет лишних денег. У Джерри, конечно, была страховка. Как и у меня самой. Но ты имеешь хоть малейшее представление о том, во что обходились его регулярные госпитализации только в последний период? Они съели всю страховку, все сбережения. Пришлось продать часть недвижимости, которой он владел на паях. И даже машину. Просить же помощи у государства ему не позволяла гордость. И я вполне понимаю Джерри. Когда он умер, я дала клятву полностью выплатить все наши долги. Поэтому пришлось отказаться от педагогической работы и стать лектором. Компания платит мне за это в три раза больше, чем я сумела бы заработать преподаванием. Маи тоже отлично понимает, что долги надо платить. Для чего — много работать.

Майкл не знал, что сказать. До этой минуты он думал, что Лора, даже потеряв мужа, живет вполне безбедной жизнью, без особых проблем. А оказалось, что она не только пережила душевную травму, но и крайне нуждается. Подобные жизненные трудности разрушили жизни многих женщин. Но она переносит их стойко и с достоинством.

Майкл позволил себе запечатлеть нежный поцелуй на лбу Лоры и сказал извиняющимся тоном:

— Прости меня. Я просто тебя не понял. А поэтому разрешаю хорошенько отругать меня, как только мы доедем до врача.

С этими словами Майкл снова взялся за руль. А Лора была готова разрыдаться при виде того, как бесследно исчезает его душевная теплота. А ведь всего несколько секунд назад, когда он держал ее в объятиях, все проблемы казались легко преодолимыми.

Когда машина вырулила на автостраду, жестокая реальность предстала перед Лорой во всей своей неприглядности. Конечно, Мигуэль добрый человек и чудесный любовник, но в какие-либо долгосрочные и взаимообязывающие отношения с ней он вступать явно не хочет. Итак, через день она будет вновь заниматься тем, к чему привыкла за последние годы. Ей предстоит самой решать свои проблемы и переживать муки одиночества.

Спустя пять минут Майкл остановил машину около небольшого дома и провел мать с дочерью в приемную доктора Дейва Грина.

Лора огляделась. По всем стенам были развешаны красочные изображения животных. По углам комнаты, чередуясь с обычной мебелью, стояли маленькие столики и стульчики.

— Ты привез нас к обычному педиатру? — с вызовом спросила она.

— Вовсе нет, — рассмеялся Майкл. — Дейв мой близкий друг, и я подумал, что он сможет осмотреть Маи лучше любого другого врача.

Майкл подошел к одной из дверей и громко постучал. На пороге появился невысокий рыжеватый человек.

— Привет, Дейв! Это Маи Истен и ее мама Лора. Лора мой старый друг еще со времен работы в Корпусе мира. У Маи, кажется, что-то с горлом и ушами. — Доктор Грин сделал приглашающий жест Лоре и Маи, не обратив внимания на прическу девочки и ее наряд.

— Хорошо. Пойдемте в кабинет и посмотрим, в чем дело. А ты, Майкл, полистай пока последний номер «Хампти-Дампти».

— Да-да, конечно. Я подожду здесь.

И Майкл покорно принялся перелистывать детский журнал и уже дошел почти до половины, когда дверь кабинета открылась. Лора обнимала дочку за плечи и выглядела явно обеспокоенной разговором с Дейвом.

— Хорошо, доктор. Если вы считаете, что при ушной инфекции перелет для Маи опасен, то мы, естественно, откажемся от самолета. А домой вернемся автобусом и возьмем такси от автовокзала в Лос-Анджелесе.

— Нет. При лихорадке и возможной стрептококковой инфекции я вообще рекомендовал бы Маи на время воздержаться от всяких путешествий. Взятый у нее мазок будет сегодня же отправлен на анализ в лабораторию. Дня через два, лучше всего — в понедельник, мне хотелось бы снова осмотреть девочку и проверить действие прописанного мной антибиотика. Конечно, вы можете обратиться к другому врачу и узнать его мнение.

— О, доктор Грин, мне не нужно никакого другого мнения! Я очень благодарна вам за согласие срочно осмотреть Маи. Эти два дня мы переночуем в ближайшем отеле. А в понедельник снова придем к вам.

— Думаю, так будет лучше. Скажи, Маи, твое горло стало болеть меньше?

— Да, меньше. После опрыскивания, которое вы мне сделали.

— Хорошо. Пока этого достаточно. Твоя мама купит по моему рецепту антибиотики и болеутоляющие таблетки. Ты будешь их регулярно принимать. И очень скоро все твои болячки станут лишь неприятным воспоминанием. Сегодня же вечером никаких танцев.

— Вот досада, придется отменить свидание с Томом Крузом, — улыбнулась Маи. И Лора почувствовала облегчение. Дочь говорила точно так же, как и она сама в свое время. И потом, уже несколько месяцев Маи не была такой веселой!

— Спасибо за все, Дейв, — поблагодарил приятеля Майкл.

— Не за что. Передавай привет Кэтти и ее детям.

Майкл почувствовал, что стал красным как рак. Но все же взял себя в руки, махнул рукой на прощание Дейву и, выйдя на улицу, направился к машине в сопровождении Лоры и ее дочери.

— Кэтти и дети — кто это? — спросила Лора, стараясь говорить ровным и бесстрастным голосом.

— Мы соседи. Я расскажу тебе о них подробнее…

С этими словами он открыл дверцу машины и помог девочке расположиться на заднем сиденье, осторожно положив скрипку рядом с ней. Лора же задержалась на несколько секунд у машины и ищущим взглядом посмотрела по сторонам.

— Мигуэль, нельзя ли подыскать отель, который был бы рядом с аптекой? Я хотела бы сначала уложить Маи спать, а потом уже сходить за лекарствами.

— Не волнуйся, Лора. Я довезу тебя до аптеки в двух кварталах отсюда. А затем мы все поедем ко мне домой, где и пробудем до понедельника.

— К тебе домой? О, я не хотела бы доставлять тебе никаких хлопот…

— Прекрасная мысль! — воскликнула Маи, подпрыгнув на сиденье. — Не сомневаюсь, у вас прекрасный дом!

Восторг дочери, бесспорно, взял верх над сомнениями матери. Но Майкл и сам поспешил убедить Лору не отказываться от его предложения:

— Ты не доставишь мне никаких дополнительных забот или неудобств. Мой дом всегда полон людей. У меня останавливаются бизнесмены, коллеги по работе, друзья… Кто угодно! Именно поэтому я оборудовал несколько гостевых комнат.

Он бросил на Лору пристальный взгляд, словно пытаясь гипнозом заставить принять его предложение. Тем более что оно, казалось, устраивало всех. Маи будет гораздо уютнее в тихом доме, чем в шумном отеле. Лора немного отдохнет и успокоится. Но главное, Кэтти с младшими детьми находилась в Арканзасе. Это давало Майклу возможность окончательно объясниться с Лорой. Кроме того, он боялся выпускать ее из поля зрения. Ибо она могла ускользнуть. Причем на этот раз — навсегда.

— Спасибо, Мигуэль, я согласна, — ответила Лора, в которой тревога за дочь пересилила гордость.

А что, если он чувствует совсем не то, что я? — спрашивала она себя. И прошлая ночь для него ничего не значит? Что тогда? Но ведь она должна в первую очередь думать о здоровье Маи и ее благополучии! Разве не так? Зачем же истязать себя размышлениями на тему «а что, если…»

— Обещаю, что мы не станем тебе в тягость, — твердо заявила Лора.

Легко сказать! — размышлял тем временем Майкл.

Блузка и юбка, обтягивающие тело Лоры, невольно заставляли Майкла вспоминать ощущение от прикосновений к ее коже минувшей ночью. Запах ее духов наполнял грудь, заставлял глубже дышать. При взгляде на завитки белокурых волос, выбивавшиеся из пучка на затылке, Майклу непреодолимо захотелось их потрогать. А затем — распустить весь пучок и зарыться лицом в эту чудесную благоухающую шелковистую массу.

Она просит не волноваться и не беспокоиться! — продолжал думать Майкл. Черт побери, знала бы она, что я в жизни не испытывал ничего подобного!

Но хуже всего было то, что он ничего не мог сделать! Даже не смел прикоснуться к этой женщине. До тех пор, пока Кэтти не вернется из Арканзаса и не согласится на расторжение их помолвки…

 

9

Купив в аптеке лекарства, Майкл выехал на автостраду. Очень скоро новые кварталы и деловой район города остались позади. Улицы стали шире, а дома — богаче и представительнее. Еще через несколько миль Майкл свернул на узкую извилистую дорогу, ведущую к подножию Диабло — крутой горы высотой более тысячи метров. И вот наконец машина остановилась на гравиевой дорожке перед парадным входом в дом.

— Подождите минутку, — сказал Майкл. — Я сейчас отнесу багаж, а потом кое-что покажу Маи.

Он исчез, чтобы через пару минут вновь появиться.

— Теперь пойдемте, — пригласил он дочь с матерью и пошел впереди. У самого входа в дом Майкл так резко остановился, что Лора налетела на него. Он схватил ее за плечи и повернул лицом на север. Маи с любопытством посмотрела туда же. — Взгляните, вы видите, как блестит на солнце вода?

Зрелище и впрямь было впечатляющим. У Лоры даже перехватило дыхание. А Маи от восхищения на секунду потеряла дар речи. Дом, гараж, ведущая к подъезду дорожка — все куда-то исчезло. Почти у самых ног Лоры, Маи и Майкла начинался крутой спуск к видневшемуся далеко внизу берегу. Склон в волнах пышных кустарников, гребни которых, подобно морской пене, увенчивались только что распустившимися белыми цветами.

Девочка обернулась к Майклу и, показывая в сторону блестевшей водной глади, спросила:

— Это Тихий океан?

— Нет. Это Сьюсан-Бей — бухта, являющаяся частью реки Сакраменто. Воды реки в конце концов попадают в бухту Сан-Франциско, а оттуда — в океан. Ты помнишь, как несколько лет назад вверх по этой реке поднялся кит?

Маи утвердительно кивнула.

— Кита назвали Хэмфри. Это был горбун.

— Правильно! Попав в бухту, он проплыл под мостом Голден Гейт и очутился в северной части дельты реки на мелководье.

— Да. А потом люди на лодках в течение нескольких дней старались вернуть его обратно в океан. Но он не слушался и причинил всем много хлопот. Один раз он даже выбросился на песок. Тогда его пришлось окапывать и снова спускать в воду. Мама, помнишь, я сказала тебе, что тот кит был либо очень проворным и слишком любопытным, либо…

—…Либо самым полным болваном среди китов своей породы, — закончил за нее Майкл. — Я думал точно так же.

Пока оба смеялись, Лора заметила, как Мигуэль запустил пятерню в густую, нестриженую часть волос Маи. Девочка посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло нечто напоминающее обожание.

Это было на нее совсем не похоже. Маи всегда скупо проявляла теплые чувства по отношению к тем, кого плохо знала. Даже будучи ребенком. И задолго до того, как мать стала предостерегать ее от разговоров с незнакомцами. Но помимо этого Лора старалась внушить дочери, чтобы та никогда ни с кем не говорила о своем дедушке и его работе.

И Маи следовала советам матери. Однако всего через каких-нибудь два часа с момента встречи с О'Брайаном она болтала с ним, как со старым другом. Видимо, тот действительно знал подход к детям.

Лора машинально оглянулась вокруг и увидела дом Майкла. Ей вдруг показалось, что это самый красивый из всех домов, существующих в мире…

Конструкция жилища поражала оригинальностью. Дом как бы вырастал из отвесного склона горы. Крыша была точно такого же цвета, как и горная порода. Лора подошла ближе и все равно не могла точно определить, где кончается гора и начинается творение рук человеческих.

— Чудесно, — чуть слышно прошептала она.

Майкл обернулся и посмотрел на Лору. Улыбнувшись, она показала рукой на его жилище.

— Твой дом — совершеннейшее чудо архитектуры.

— Мама, мама! — вдруг закричала Маи. — Это точь-в-точь как индейские хижины племени пуэбло! Помнишь, мы видели их в Нью-Мексико.

— Нью-Мексико? — изумленно переспросил Майкл, чувствуя, как по его спине поползли холодные мурашки. Качина! Снова они! Дают понять, что собираются устроить ему очередную пакость. Усилием воли он подавил неприятное чувство и заставил себя слушать Маи.

— Три года назад, по дороге в Калифорнию, мы заехали в Альбукерке. Наши вещи и мебель ехали в отдельном фургоне. А сами мы решили двигаться с остановками и осматривать интересные места. Среди них была Пещера мамонтов в Кентукки, Аламо в Техасе и, наконец, Альбукерке.

— Ты ведь сам из Альбукерке, Мигуэль, не правда ли? — перебила дочку Лора.

— Я там учился в колледже. Но родился гораздо севернее, — машинально сказал Майкл.

— В Санта-Фе?

— Нет. В Таосе, — нехотя ответил Майкл и, обернувшись к девочке, сказал: — Маи, мы совсем забыли, что ты больна. Давай-ка сейчас пойдем в дом. А когда ты будешь лучше себя чувствовать, мы выберем время и погуляем по тропинкам Диабло. Или же мама разрешит мне дать тебе пару уроков верховой езды. У меня есть несколько чудных лошадок.

— Вы научите меня ездить верхом? Правда? Я немного умею. Но совсем чуть-чуть! А вот мама может вспрыгнуть на любую лошадь и заставить ее делать все, что пожелает. К сожалению, после того как мы уехали из Вашингтона, времени на это не стало. Мама, можно Майкл даст мне несколько уроков?

Майкл вставил ключ в дверной замок и, забыв повернуть его, стал дергать на себя дверь, при этом выжидающе глядя на Лору. Он не мог себе представить, как эта маленькая хрупкая женщина с нежными белыми ручками сможет справиться с норовистым, весящим не менее полутонны животным.

Словно прочитав его мысли, она самодовольно вскинула голову.

— После занудных уроков биологии в обществе еще сорока сверстников объездка лошадей и скачки — одно удовольствие. — Затем Лора обратилась к дочери: — Маи, мы пробудем здесь только до тех пор, пока доктор не разрешит тебе отправиться в Лос-Анджелес. Так что у тебя просто не будет времени воспользоваться любезным предложением Мигуэля. Но я обещаю тебе, что как только мы вернемся домой…

— Но у тебя никогда не найдется для этого времени, — обиженным тоном сказала Маи. Радостный блеск в ее глазах сразу же погас. — И даже если найдется, то все равно Майкл знает о лошадях куда больше, чем ты.

Лора заметила в тоне дочери нотки восхищения своим новым героем. О, это надо было срочно пресечь! Она не могла позволить Мигуэлю проникнуть в сердце дочери и утвердиться в нем. А потому скорейший отъезд представлялся ей все более необходимым. Тем более что Майклу удалось вновь пробудить ее чувства к себе. Но она была взрослой сильной женщиной. И могла пережить очередную потерю. Маи же — еще ребенок, на глазах у которого не так давно умер отец.

Лора нежно погладила дочь по щеке, затем подняла глаза на Майкла. По его лицу было трудно что-нибудь прочитать, но Лора почувствовала, что он осуждает ее. И осуждает справедливо. Ведь она, по сути дела, манипулировала чувствами ребенка. И все ради того, чтобы он, не дай Бог, не занял в сердце Маи место Джерри!

Майкл видел слезы, дрожавшие в глазах Лоры, и понимал, что должен держать себя в руках. Он отлично знал, что большинство детей обожает лошадей и, прежде чем начать соблазнять этим Маи, он обязан был получить разрешение ее матери.

Маи нравилась Майклу. И он тоже хотел ей понравиться. Более того: со стыдом он отдавал себе отчет в том, что надеется привлечь Маи на свою сторону, если Лора, узнав про Кэтти, будет пытаться восстановить против него дочь. Он стоял и смотрел на Лору, не в силах отвести от нее глаз. Маи осторожно высвободилась из объятий матери и доверчиво посмотрела на него.

— Майкл, я действительно очень устала. И снова начинает болеть ухо. Будьте добры, скажите, где меня положат спать?

Ее голос заставил Майкла стряхнуть с себя оцепенение. Он наконец-то отпер дверь и провел Лору с дочерью через холл. Пол из дубового паркета был покрыт разноцветными ковриками ручной работы, нижняя часть стен выложена необожженным кирпичом.

Гостевая комната была выдержана в ярких тонах. И Лора, обведя ее взглядом, не могла сдержать восхищенной улыбки.

— Здесь двуспальная кровать, — сказал Майкл. — Думаю, ты хотела бы спать вместе с дочерью. А ванная — вон за той дверью. Но если ты предпочитаешь отдельную комнату, то…

Лора не дала ему договорить:

— Нет, нет, спасибо! Тут чудесно, а главное — Маи будет рядом!

Кроме того, подумала она, здесь мне будет куда безопасней, чем в отдельной комнате. Легче станет бороться с искушением среди ночи встать, найти спальню Мигуэля и броситься в его объятия.

— Хорошо, — сказал Майкл, — я сейчас принесу ваши вещи. — И он скрылся за дверью.

Оставшись одна, Лора опустилась в кресло и закрыла глаза, а Маи отправилась в ванную. Через несколько минут Майкл вернулся, держа в одной руке два чемодана, а в другой — скрипку Маи.

— Почему бы вам чуточку не вздремнуть? — спросил он. — Или вы предпочитаете сначала перекусить с дороги?

— Нет, мы лучше немного поспим, — с улыбкой ответила Лора.

— Хорошо. Через пару часов, когда настанет время обеда, я вас разбужу.

И он вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Лора несколько мгновений колебалась, продолжая сидеть в кресле. В ее мозгу не менее дюжины вопросов боролись за право считаться важнейшими. К счастью, в этот момент Маи выскочила из ванной и упала на кровать.

— Мое милое создание, — сказала Лора, — ты не забыла, что пришло время снова принять лекарство, прописанное доктором Грином?

Маи послушалась, после чего оглядела комнату. Убедившись, что скрипка на месте, она зарылась под одеяло и свернулась калачиком.

— Не буди меня к обеду, мама. Я готова проспать подряд год или два. — И закрыла глаза.

Лора с нежностью посмотрела на дочь, которая казалась ей просто ангелочком после того, как сбросила свою вульгарную одежду и спрятала полубритую голову в подушке. Несмотря на утренние волнения, она была счастлива, что Маи попала сюда. Лоре показалось, что все раздражение и внутреннее сопротивление дочери, ставшие постоянными в ее поведении за последние несколько месяцев, исчезли. Очаровательный умный ребенок, который, как казалось матери, был навеки потерян, неожиданно появился вновь.

По губам Лоры пробежал печальная улыбка. В значительной мере ты принимаешь желаемое за действительное, сказала она себе. Лоре доводилось слишком часто иметь дело с подростками, чтобы она могла не понимать, что впереди у них с Маи еще немало испытаний.

Вместе с тем впервые за много месяцев в ее душе затеплилась надежда, что их отношения с дочерью наконец-то наладятся. Лора вздохнула, разделась и, распустив волосы, надела ночную рубашку. Затем поудобнее устроилась на постели и закрыла глаза, стараясь успокоиться и заснуть.

Но через несколько минут она поняла, что душа и тело не подчиняются ее желанию. Перед глазами возникали эротические картины минувшей ночи. Она взбивала подушку, натягивала на себя одеяло, переворачивалась с боку на бок. Ничего не помогало! Предательские видения не исчезали! Бормоча проклятия, Лора встала и выпила одну из таблеток снотворного, предназначенных для Маи.

Лекарство подействовало, потому что Лора наконец заснула и проснулась лишь от настойчивого стука. Набросив халат, она чуть приоткрыла дверь и увидела стоявшего на пороге Майкла.

— Лора, извини меня, — проговорил он через узкую щелку, — но уже пять часов. Как насчет омлета для тебя и девочки?

— Для меня — да. Но Маи пусть еще поспит. А когда проснется, то надо бы дать ей немного мясного бульона с сухарями. Для ее желудка это полезнее, чем яйца. Я сейчас оденусь и приду. Только оставлю Маи записку, чтобы она не испугалась, если увидит, что мама куда-то пропала.

— Хорошо. Значит, встретимся в кухне.

Когда Майкл ушел, Лора натянула на себя брюки, свободный свитер и, убедившись по ровному дыханию дочери, что та спокойно спит, написала коротенькую записку. После чего вышла в коридор. По потолку тянулись ряды маленьких лампочек, бросавших свет на пол из керамических плит, на развешанные по стенам картины и большие фотографии в деревянных рамках.

На снимках были запечатлены, в основном, индейские девушки в национальных одеждах. Со всех фотографий глядели очень красивые лица, напоминавшие друг друга. Внимательно присмотревшись Лора заключила, что все это члены одной семьи или родового клана.

У Мигуэля были чуть выдающиеся скулы и прямые черные волосы. И Лора вспомнила, как он рассказывал, что в его жилах течет мексиканская, ирландская и индейская кровь.

В написанных маслом картинах и акварелях доминировала индейская тема. Лора обнаружила под ними подписи художников, пользовавшихся широкой известностью на юго-западе Северо-Американского континента. Хозяин дома коллекционировал работы лучших мастеров Нью-Мексико.

Это впечатление еще более окрепло, когда Лора зашла в одну из жилых комнат, стены которой также были увешаны картинами и фотографиями. Но кроме этого он явно любил керамику. Об этом говорили многочисленные полки с прекрасными глиняными кувшинами и вазами, расписанными затейливыми рисунками. Нечто подобное они с Маи видели в Альбукерке.

Лора переводила взгляд полки на полку, пока не дошла до конца комнаты. Там, в высокой стеклянной витрине, были выставлены лучшие образцы коллекции. Любовь к своему делу и талант авторов поразили Лору. Но не только это. От всей комнаты веяло чем-то удивительно теплым, уютным, семейным. И женщине почудилось, будто она вернулась домой после долгого отсутствия…

Встряхнув головой, Лора попыталась отогнать мысли, от которых на глаза навертывались слезы. Выйдя из комнаты, она пошла по коридору туда, откуда доносился запах жареного лука. В том, что именно там располагалась кухня, сомневаться не приходилось.

По кухне сновал стройный мускулистый человек, одетый в до неприличия облегающие джинсы и клетчатую рубашку. Лора в первый момент не могла понять, отчего у нее вдруг потекли слюнки. То ли от запаха вкусной еды, то ли от внезапного желания, вызванного видом стройных мужских бедер. Во всяком случае, из ее груди неожиданно вырвался невнятный стон. Майкл обернулся, и лицо его озарилось мягкой улыбкой.

— А, это ты. Входи, входи…

— Может быть, тебе… тебе чем-нибудь помочь?.. — заикаясь, спросила Лора.

— От тебя требуется только сесть за стол и отведать омлет, приготовленный по рецепту из Альбукерке. Надеюсь, ты любишь погорячее.

— Ты имеешь в виду температуру или темперамент?

Майкл встрепенулся и расхохотался, оценив игру слов.

— Думаю, в этом блюде — понемногу от того и от другого. Но предупреждаю: здешний перец может показаться с непривычки очень злым.

— Не беспокойся, Мигуэль. За время жизни в Калифорнии мы успели к нему привыкнуть. Даже Марта добавляет его в различные блюда, приготовленные по немецким рецептам. И должна тебе сказать, результаты получает очень да-же ин-тер-р-рес-ные. — Последние слова Лора произнесла, подражая своей экономке.

Прежде чем сесть за стол, она взяла стакан и хотела налить воды из-под кухонного крана, но Майкл остановил ее.

— Если хочешь пить, то лучше налей из бутылки, что стоит в холодильнике. Вода в водопровод подается из дельты реки. А в последние годы из-за постоянных засух в ней резко поднялось содержание минеральных солей.

— Понятно.

Лора открыла холодильник и вынула оттуда бутылку.

— Не желаешь?

— Нет, спасибо. Я лучше выпью пива.

Наполнив свой стакан, Лора нашла в холодильнике банку мексиканского пива «Дос Эквис» и протянула Майклу. Он же исподтишка наблюдал за ней. Лора замечательно вписывалась в кухонный антураж… Как и вообще в его дом. Возможно, это было следствием того, что, обустраивая и украшая жилище, Майкл подсознательно думал о ней. Еще в Эквадоре, строя как-то ночью планы на будущее, они долго говорили, каким должен быть их дом.

Повернувшись к плите, где готовился омлет, Майкл постарался подавить свои вдруг разбушевавшиеся эмоции. Он почувствовал, что безумно хочет Лору. Взаимной страсти прошлой ночи ему было уже недостаточно. Он хотел ее на всю жизнь — на каждую ночь… на каждый день…

Нет, он не может больше ждать! Сразу же после завтрака Лора узнает все о Кэтти и ее детях… Когда она поймет, как он любит и всегда любил ее, то не сможет не простить ему, что он не сразу признался, что обручен с другой женщиной. Кроме того, он должен объяснить, что сделала для него эта семья два года назад, когда он был так несчастен…

Кэтти и ее детей Майкл встретил в самый мрачный период своей жизни. Нет, в деловом отношении у него было все в порядке. Деньгами при желании он мог бы топить камин. Но это не спасало от мук беспросветного одиночества…

Мать и сестры уже потеряли надежду на его возвращение в Таос. Сам Майкл был бы счастлив, если бы они приезжали в Калифорнию время от времени, чтобы своими глазами убедиться в том, чего он достиг в жизни. Увидеть его лабораторию, его дом. Майкл писал письма и даже присылал им авиабилеты. Но они категорически отказывались приехать.

В то время Майкл большей частью проводил дни в лаборатории, пока и вовсе не переселился к своим колбам и пробиркам. Он осознал, что должен сделать какой-то решительный шаг, чтобы в корне изменить жизнь. Иначе его ожидает катастрофа. И вот пришел к выводу, что спасением для него стало бы приобретение и обустройство нового дома. Поскольку возвращаться в Таос он не собирался, то решил подыскать что-нибудь подходящее в окрестностях Сан-Франциско. Не так далеко от своей лаборатории и непременно в окружении гор, и чтобы поблизости протекала река.

С помощью агента ему удалось найти как раз то, что он желал. Его соседкой оказалась молодая женщина с детьми, которая переехала туда несколькими месяцами раньше. Сразу после того, как разошлась с мужем.

Все в этой семье восхищало Майкла. Кэтти обладала неуемным чувством юмора. Предметом ее остроумных и веселых шуток было буквально все — даже собственное положение оставшейся в одиночестве матери. Дети Кэтти сразу же восприняли Майкла как близкого друга.

В последующие годы Майкл, Кэтти и ее дети постепенно заполнили друг другом ниши, оставшиеся волею судеб пустыми в их жизнях. Тем не менее до недавнего времени Майкл никогда не думал о своей черноволосой соседке иначе, нежели как о хорошей и милой знакомой. И никак не предполагал, что Кэтти может питать к нему несколько иные чувства.

Когда трудные времена настали для сына Кэтти — Джеффа, оказалось, что Майкл знал ответы на некоторые вопросы, решение которых помогло парню пережить многие возрастные проблемы. И как-то само собой получилось, что О'Брайан стал проводить у Синклеров все больше и больше времени. Каждый вечер Кэтти приглашала его на ужин. Потом осторожно, почти незаметно, приучила его посещать соревнования по баскетболу и другие школьные мероприятия своих детей.

Майкл отнюдь не возражал против всего этого. И понемногу привык смотреть на жизнь глазами Кэтти и ее семейства. Первые поцелуи с очаровательной соседкой его никак не насторожили. Ему было просто приятно ощущать излучаемое этой женщиной волнующее тепло.

Но до физической близости дело пока не доходило. В какой-то степени потому, что Кэтти была воспитана в строгих правилах и не представляла себе, как можно спать с мужчиной, не будучи его женой. И даже когда Майкл официально сделал ей предложение, а она его приняла, оба согласились повременить с «интимом» до медового месяца…

Боже, как я мог так забыться! — сокрушался Майкл.

Переворачивая на сковородке омлет, он вспоминал, как Лора выглядела утром. Раскрасневшаяся, еще не остывшая от любовных утех… Конечно, ему не следовало делать этого. Но сдержаться Майкл не смог. Бессильными оказались все моральные принципы.

Лора пробудила в нем непонятные и доселе абсолютно незнакомые чувства. Какая-то неведомая сила заставляла его целовать и сжимать в объятиях эту женщину. Сливаться с ее телом. Он просто не мог поступить иначе.

Теперь Майкл неожиданно понял, что не только воспитание Кэтти и его собственное благородство удерживали обоих от искушения лечь в постель. Мешало отсутствие между ними… любви. А что же тогда их связывало? Привязанность? Да. Уважение? Несомненно! Взаимная симпатия? Бесспорно! Но ничего похожего на его страсть к Лоре в душе Майкла не было. Только одну Лору он хотел держать в объятиях, чувствовать рядом с собой в постели и… в жизни!

Он посмотрел на сковороду. Собрав воедино все необходимые продукты и специи, он приготовил превосходное блюдо. Но ведь это — всего лишь омлет!

А в жизни…

 

10

Майкл поставил на стол большое деревянное блюдо с омлетом, вынул из холодильника салат, а из тостера — несколько ломтиков поджаренного хлеба. Его движения были такими быстрыми и уверенными, как будто он уже проделывал это не одну тысячу раз. Впрочем, возможно, так оно и было. Судя по оборудованной по самым современным требованиям кухне, мистер О'Брайан частенько готовил еду не только для себя, но и для гостей. А скорее всего — для гостьи. Для женщины, которая предпочитала наблюдать не за приготовлением еды, а за пластичными движениями этого прекрасного мужского тела. Точно так, как это делала сейчас она сама.

Посмотрев на стоявшую перед ней тарелку с омлетом и салатом, Лора почувствовала, что аппетит пропал. Его сменило желание совершенно другого рода. Лора попыталась обуздать его и сосредоточиться на еде. Проглотив первый кусок, почувствовала, что это ей удается без особого труда. Омлет оказался очень вкусным. Так же, как и жареный кукурузный хлеб с намазанным на него маслом, приправленным острыми специями. Жгучий перец заставил Лору выпить подряд три стакана холодной воды. Майклу же оказалось достаточно одного бокала пива.

— Чертовски хорошо! — пробормотала Лора.

— Старый семейный рецепт, — пояснил Майкл.

Тем не менее он был польщен реакцией гостьи на его кулинарное искусство.

— Видишь ли, Мигуэль, я пришла к выводу, что с переездом в Калифорнию мне пришлось лишиться не только многих друзей, но и ставшей привычной еды. Именно ее-то мне больше всего и не хватает! В Вашингтоне есть несколько китайских ресторанов, о которых я частенько вспоминаю. А еще никак не могу забыть напитки, которые так хорошо умеют готовить в Эквадоре. Помнишь сок из тех зеленых фруктов, которые прямо в твоем присутствии выжимают и подают со льдом.

— Помню. Это называется наранджилла. Признаться, мне его тоже не хватает. А мама еще готовит посоле — жареный хлеб с тушеной бараниной. Еще она делает потрясающие маисовые лепешки… и многое другое. Сейчас просто не могу всего вспомнить.

Лора, почти не дыша, слушала рассказы Майкла о его матери. Но вдруг в его зеленых глазах мелькнула какая-то тень, он встал, резко отодвинув стул. Сейчас самое время все сказать, решил Майкл. И узнать, есть ли у него то, ради чего стоило бы жить дальше.

— Со стола можно будет убрать и позже, — заявил он. — А сейчас я сварю кофе, и мы выпьем его в гостиной.

Они перешли в гостиную и сели на софу перед камином. Атмосфера явно сгущалась, и Лора пыталась разрядить ее «уморительной» историей. Майкл, расположившись на другом конце софы, сделал вид, что внимательно слушает. На самом же деле он ждал удобного момента, чтобы перебить ее и рассказать нечто совсем другое.

Но Лора говорила быстро, почти без пауз. Прошло немало времени, прежде чем она замолчала, и Майкл скорее угадал, чем понял, что «уморительная» история рассказана до конца. Тогда он неестественно громко рассмеялся и игриво дернул Лору за упавший на лоб локон. Он хотел только чуть поддразнить ее. Но, почувствовав в руках шелковистую прядь, придвинулся ближе и провел ладонью по голове Лоры. Она перехватила руку Майкла и со сдавленным стоном прижала его пальцы к губам. Не думая о возможных последствиях поступка, достойного разве что семнадцатилетнего юнца, Майкл резким движением подхватил Лору на руки и понес к себе в спальню. При этом почти бежал, боясь, что не сдержится и овладеет ею прямо на полу. Со своей драгоценной ношей он пролетел мимо кухни, гостевых комнат и остановился лишь у нижней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, когда услышал протестующий шепот Лоры:

— Мигуэль! Ты с ума сошел! Не смей меня туда нести! Слышишь?

Нет, она была отнюдь не против того, чтобы этот новоявленный Тарзан затащил ее на верхний этаж и даже на чердак. Дело было в другом.

Панические нотки в голосе женщины заставили Майкла замереть на месте. Он вдруг понял: она боится разбудить дочь! Как он мог забыть про спавшую внизу, почти у самой лестницы, Маи?! Но было кое-что и того хуже: он чуть было еще раз не обманул Лору! Осторожно опустив ее на пол, Майкл прислонился к перилам лестницы и закрыла глаза. Этот бег к черте, за которой кончалось понятие о морали, надо было сейчас же остановить…

— Лора, пожалуйста извини меня! Я веду себя, как пещерный человек! — Он поднял голову и, смущенно посмотрев на нее, тихо добавил: — Прошу тебя, вернемся в гостиную. Есть нечто такое, о чем я хочу рассказать тебе с самого утра, но чего никак не могу сделать. Это не терпит дальнейших отлагательств. Только обещай выслушать все до конца, прежде чем принять какое-либо решение.

Не дожидаясь ответа, Майкл направился в гостиную, оставив в одиночестве удивленную и испуганную Лору. Она еще никогда не видела у Мигуэля таких глаз. Из изумрудных они сделались темными и мрачными, как море перед штормом. А голос стал сухим и скрипучим. Что он сейчас сказал? Попросил выслушать его до конца, прежде чем принять решение? И что она должна выслушать? Послушно следуя за Майклом, Лора продолжала лихорадочно думать. И вдруг тлевший в глубине души уголек надежды вспыхнул ярким пламенем. Он любит ее и сейчас сделает предложение!

Увидев Майкла, стоящего около камина и нервно потирающего шею с тыльной стороны, Лора была готова выпалить, что ее не нужно уговаривать. Она готова хоть сию минуту выйти за него замуж. Но когда он повернулся и посмотрел на нее, Лора прочла в его глазах не любовь и страсть, а смешанное чувство вины и боли.

Утонув в подушках все той же софы, которую они столь стремительно покинули всего несколько минут назад, она с тревогой наблюдала за тем, как Майкл, отойдя от камина, начал шагать по комнате из угла в угол, подобно посаженной в клетку пантере. Так продолжалось две или три минуты. Наконец он остановился прямо перед ней и, не зная, как начать тяжелый разговор, посмотрел Лоре прямо в глаза. Она не отвела их. И Майкл прочел в этом взгляде призыв быть решительнее. Он глубоко вздохнул и сел рядом.

— Ты уже видела картины и снимки, развешанные у меня по всем стенам? — неожиданно для самого себя спросил Майкл. — Там есть фотографии девушек в национальных костюмах племени пуэбло, живущем в Таосе. — Лора молча кивнула, обескураженная подобным началом. — Это мои сестры. Вернее, сестры по материнской линии.

— По материнской линии? — эхом отозвалась Лора.

— Да. После того как мой отец погиб в автомобильной катастрофе, мама вышла замуж за Уилла Монтойю, и у них родились три дочери.

— Судя по фотографиям, ты на них похож. Но я не совсем понимаю, Мигуэль. Когда мы впервые встретились в Мерилендском университете, ты сказал, что родом из Альбукерке, а не из Таоса. Почему?

— Видно, я не единственный, кто запомнил нашу первую встречу в малейших деталях, — улыбнулся Майкл одними уголками губ. — Я учился в колледже Альбукерке. А сказал, что родом оттуда, потому что чувствовал себя в этом городе в большей степени дома, чем в Таосе. Видишь ли, Лора, я понимаю, что все это выглядит весьма запутанным, но мне необходимо рассказать тебе о том, как я жил в племени пуэбло. Как пытался найти свой настоящий дом после того, как уехал оттуда. Потерпи немного и выслушай меня. Тогда, я надеюсь, ты поймешь и то, что произошло минувшей ночью в отеле.

Понять? Как она может что-нибудь понять, если Мигуэль предпочитает говорить загадками? Лора хотела остановить его и попросить начать свой рассказ с того момента, как они расстались пятнадцать лет назад в Эквадоре. Но теперь уже он говорил так быстро и горячо, что вряд ли услышал бы ее просьбу.

— Все началось, когда мой отец Рамон О'Брайан впервые приехал в Таос из небольшого городка Чамиса, что возле Санта-Фе. Население городка в основном состояло из ремесленников-мексиканцев, слегка перемешанных с ирландцами, помогавшими им некогда строить железные дороги. В жилах отца текла кровь обоих народов. Цвет его глаз был таким же, как у меня, но волосы — светло-каштановыми. И ростом он был повыше. Кроме того, отец обладал даром красноречия и способностью выявлять в людях их лучшие черты. Гончар по призванию, он старался выразить всю доброту своей души в выходящих из-под его рук изделиях — горшках, вазах, блюдах. Как-то раз он решил поехать в индейскую резервацию в Таосе, чтобы поучиться гончарному делу у тамошних мастеров. — Майкл кивнул в сторону стоявшей сбоку от камина большой, блестевшей при свете огня вазы. — Это он привез оттуда.

— Она из глины? — удивилась Лора. — Честное слово, мне показалось, что ваза сделана из какого-то металла.

— Нет. Это блестит слюда. Когда готовое изделие снято с гончарного круга, отшлифовано песком и обожжено в печи, оно приобретает именно такой вид. Отец хотел использовать эту технику в своей работе, поэтому и поехал в резервацию. Там он познакомился с моей будущей матерью. Все ее родственники, друзья и знакомые были гончарами, специалистами приготовления глины, смешанной со слюдой. Ну и ты догадываешься, что произошло дальше…

Лора улыбнулась, а Майкл кивнул.

— Да, именно так… Любовь с первого взгляда. И совет старейшин племени не только разрешил ему проникнуть в секреты их мастерства, но и благословил на брак с моей будущей матерью… Правда, с некоторыми оговорками…

— Какими?

— Отцу дали понять, что он не будет иметь никаких прав на землю, записанную на имя жены. Кроме того, все родившиеся от их брака дети должны воспитываться в строгом соответствии с традициями племени.

— И какова же была его реакция на эти требования?

— Отец никогда не стремился быть собственником. В том числе и земли. Кроме того, он был искренне восхищен тем, как старейшины племени пуэбло старались сохранить древние традиции. Поэтому согласился. Мои родители поженились и жили очень счастливо. Во всяком случае, пока не родился я. — Майкл потупил взор, и в голосе его зазвучали горькие нотки: — В общем, до семилетнего возраста я не доставлял им особых хлопот. Но потом начал задавать вопросы обо всем и обо всех. Ибо просто не мог понять тех правил, которым меня заставляли следовать. Например, носить сапоги без каблуков и не стричь волос. Или — вырезать сзади из штанов лоскут, а затем обвязываться вокруг талии куском одеяла, чтобы прикрыть, прости, срам. — Лора издала звук, похожий на хмыканье, но Майкл осуждающе посмотрел на нее. — Надеюсь, ты смеешься не над древними индейскими обычаями?

— Н-нет, — только и сумела выдавить из себя Лора, с трудом удерживаясь от того, чтобы действительно не расхохотаться. — Итак, ты ходил в сапогах с оторванными каблуками и отрастил себе длиннейшие волосы. И… и все такое прочее…

— Не будем говорить о прочем, но волосы у меня были достаточно длинными.

— Ты их… заплетал в косу?

— Да. Но только до шестнадцати лет. Пока не поступил в колледж.

Воображение Лоры тут же нарисовало Мигуэля, стоящего на вершине горы с длинными, до пояса, волосами, развевающимися на ветру, как национальный флаг. В глазах у нее тут же заплясали озорные чертики.

— А знаешь, Мигуэль, жаль, что ты постриг волосы. Мне бы доставляло огромное удовольствие расплетать твою косу и расчесывать эти густые волосы своей пятерней. Ты бы в изнеможении наклонялся ко мне и… Ой, прости, я снова тебя прервала. Продолжай! Расскажи мне еще о племени пуэбло.

Майкл откинул назад голову и громко расхохотался. Ему пришел на ум известный стереотип, когда мужчина возбуждает страсть в женщине, распуская ей волосы. Кстати, не он ли сам пытался это сделать совсем недавно с пучком волос, собранным на затылке у Лоры! Но он спохватился, глубоко вздохнул и продолжил свой рассказ:

— Хорошо, Лора. Я сейчас доскажу эту историю. Мне тогда казалось, что я живу в каменном веке. Кроме следования традициям, о которых я уже рассказал, меня мучили чисто бытовые неудобства. Так, у нас не было электричества. Кроме того, приходилось беречь каждую каплю воды, которую таскали из реки в дом оловянными ведрами.

— У вас даже не было водопровода?! — с ужасом воскликнула Лора.

— Нет. Приходилось пользоваться ведрами. Но в отсутствии электричества было и свое преимущество: живописные очертания селения на фоне неба не портил лес телевизионных антенн. Правда, я порой скучал без телевизора. Но учитель увлек меня научной фантастикой. А соученики рассказали о программе «Высадка на звездах». Однако до регулярной и всеобъемлющей информации о событиях в стране и мире меня не допускали: для индейцев пуэбло это являлось табу.

Лора протянула руку и провела ладонью по оголенному локтю Майкла. Ей стало жалко того мальчика, которому довелось столько пережить уже в раннем детстве. Ведь ее юные годы были совсем другими! Отец Лоры всячески поощрял умственное развитие своей дочери. Постоянно задавал ей интересные вопросы, заставлял разгадывать сложные ребусы. Чтобы найти правильные ответы, девочке часто приходилось ходить по музеям и просиживать часами в библиотеке.

— Как тебе удалось вырваться оттуда? — тихо спросила Лора.

Майкл тряхнул головой и нервно потер затылок. Он приближался к концу этого причинявшего ему боль повествования и чувствовал, как напрягается каждый мускул его тела.

— Мой отец умер, — сказал он после непродолжительной паузы. — И хотя он дал слово старейшинам племени, я отказался подчиниться. Мама была в отчаянии. Она по-настоящему верила в своих богов и испугалась, что меня постигнет кара за непослушание. Но когда я попросил послать меня в индейский колледж — интернат в Санта-Фе, мама сдалась. С тех пор я старался приезжать домой как можно реже. В основном, на недолгие каникулы. Но и то лишь после получения стипендии за отличную успеваемость.

— Твоя мама, наверное, была удивительной женщиной, если отпустила тебя. Особенно после того, как умер отец. Ведь она осталась совсем одинокой… — Лора почувствовала, как что-то защипало в глазах, и отвернулась. Она представила, как бы чувствовала себя, уйди Маи из дома сразу же после смерти Джерри.

— Видишь ли, — ответил Майкл, — индейцы пуэбло напоминают одну большую семью. Но даже если бы этого не было, моя мама все равно недолго бы страдала от одиночества… Ведь почти сразу же после моего отъезда на учебу, она вышла замуж за Уилла Монтойю.

Лора с состраданием посмотрела в лицо Майкла, думая, что этот поступок матери, видимо, больно ранил его. Но тот неожиданно улыбнулся:

— Это, возможно, было самое лучшее, что она могла сделать. Для себя самой и… для меня. Уилли был очень хорошим человеком. Правда, я понял это спустя несколько лет. А поскольку он заседал в совете племени, мама снова оказалась в центре общественной жизни пуэбло. Но это ничуть не мешало ей заботиться о дочерях, когда те появились на свет, и на протяжении многих лет безуспешно стараться вернуть меня домой. После Корпуса мира и службы в армии я защитил диссертацию в Стэнфорде и основал собственную научно-исследовательскую фирму. Но даже тогда я продолжал путешествовать, практически живя на чемоданах.

— Как и я в прошлом году, — пробормотала Лора.

— Да. Но ручаюсь, что ваши апартаменты были для вас настоящим домом, а ты сама, Маи и экономка — семьей. Я же возвращался только к кровати и четырем голым стенам.

— Но… но… — Лора окинула взглядом комнату, в которой, казалось, каждый со вкусом украшенный угол излучал тепло.

— Это не тот дом. Два года назад меня вдруг осенило, что нельзя вечно жить в пустой коробке и необходим настоящий дом. Я отыскал это место, работал дни и ночи, пока не построил то, что ты сейчас видишь. Хотя, откровенно говоря, мне все равно нужно нечто большее… Да, настоящий дом — это не только со вкусом обставленные интерьеры, покрытые коврами паркетные полы, дорогая мебель. Главное в нем — семья. А ее-то здесь и нет. До недавнего времени я этого не замечал. Но мне всегда была нужна любимая женщина, которая бы любила меня. Я хочу иметь детей, которых мог бы воспитывать и сделать настоящими людьми. Поэтому, когда я в конце концов нашел…

— О, Мигуэль, — взволнованно вздохнула Лора, — дорогой, я понимаю… — Сейчас он сделает мне предложение, пронеслось у нее в мозгу. Она. Лора, и есть та женщина, которую любит Мигуэль! И которая любит его! Он привыкнет к Маи, узнает ее полное доброты и любви сердце, уникальные врожденные таланты. И, может быть, захочет еще детей. Тех, которые родятся от их взаимной любви!

— Нет, Лора, ты не понимаешь! — прервал ее размышления Майкл. — Но все же есть кое-что, чего ты не должна никогда забывать. То, что я всегда любил тебя. Не переставал любить! Даже когда мы расстались и ты вышла замуж. Да, тогда наступило время, когда я был вынужден забыть мечты о совместной жизни с тобой. И подумать о том, можно ли прожить по-настоящему одному… Лора, это случилось пять месяцев назад. Семья, живущая напротив…

— Кэтти и ее дети… — прошептала Лора.

— Да. Кэтти, ее сын Джефф и три дочери — Лиза, Мэри и маленькая Эми. Они были просто моими соседями в течение двух лет. И, видишь ли, время от времени им требовалась помощь. Лопнувшие водопроводные трубы, перегоревшие лампочки, всякие…

— Мигуэль! — резко перебила его Лора. — Говори прямо! — Но она уже знала, что он скажет, и, встав с софы, отошла к окну.

Майкл протянул вслед ей дрожащие руки.

— Лора, пять месяцев назад я сделал Кэтти предложение стать моей женой.

Вот они слова, которых Лора так боялась… Это произошло до того, как…

Шум под окнами не дал ему договорить. Майкл так и замер с вытянутыми руками, привстав с софы. В следующую секунду дверь настежь распахнулась, и в комнату вихрем ворвалось очаровательное существо, огласившее весь дом радостным криком:

— Мики, Мики! Вот и я! Мы вернулись…

 

11

Лора даже вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть прелестную маленькую женщину с растрепанными волосами и радостной улыбкой на лице. Из-за спины выпрыгнули три девочки, похожие на нежданную гостью, и бросились на шею Майклу. Кэтти подбежала к нему и, отстранив повисших на нем дочерей, поцеловала его в губы.

— Кэтти?! — воскликнул, приходя в себя, Майкл. — Вы ведь уехали на две недели, а не на два дня!

— Больше двух дней я просто не могла выдержать. О, Мики, ты не можешь представить, как я по тебе истосковалась! Давай не будем ждать следующего месяца. Поженимся теперь! Завтра! А?

— Мама, мама, что здесь происходит? Эти люди так кричат, что разбудили меня!

Все находившиеся в комнате разом обернулись и увидели на пороге Маи. Лора бросилась к дочери. Обняв девочку за плечи, она положила ладонь ей на лобик.

— Мики, — растерянно пробормотала Кэтти, — кто они? Эта маленькая девочка? Эта женщина? Ради Бога, объясни мне!

— Кэтти, это Лора Норд… нет, Истен и ее дочь Маи. У девочки, возможно, воспаление уха. Сегодня утром я возил ее к доктору Грину. И он не разрешил Маи ехать домой. Так что они останутся здесь до тех пор, пока…

— Вот как! — с удивлением сказала Кэтти. — Объясни-ка снова, Майкл. Я что-то не понимаю.

— Мигу… Майкл хотел сказать, — вмешалась Лора, — что мы знакомы по работе в Корпусе мира. А сейчас совершенно случайно встретились в Сан-Франциско. Узнав, что Маи серьезно больна, Майкл был настолько добр, что отвез нас к доктору. А тот сказал, что у девочки могут быть осложнения, если мы сейчас поедем в Лос-Анджелес. — Объяснив ситуацию, Лора посадила девочку на софу и закутала ее плечи лежавшей на стуле шерстяной шалью.

— Бедный ребенок, — участливо промолвила Кэтти, садясь на софу рядом с Маи. — Тебе, наверное, больно глотать, милая?

Маи утвердительно кивнула и сделала болезненную гримасу.

— Лора, я только что вернулась из Арканзаса, где живет моя мама. Она советовала мне в подобных случаях пользоваться травами, которые мы собираем каждую весну и сушим для домашней аптечки. — Кэтти сделала небольшую паузу и посмотрела на Майкла: — Разве вы не знаете, что ирландец, стоящий сейчас посреди комнаты, может творить чудеса с помощью всякого рода туземных средств? Не так ли, дорогой?

— Верно, мы провели много исследований трав, которые наши предки использовали для лечения, — мягко подтвердил Майкл.

Кэтти посмотрела на него с гордостью. Во взгляде же Лоры он прочел одно презрение. Майкл понимал, что она никогда его не простит. Если бы только Кэтти вернулась на полчаса позже! Даже на десять минут! Но этого не произошло. И теперь он не знал, куда деваться от обвиняющего взгляда Лоры.

— О, я уверена, что Майкл умеет бесподобно пользоваться древними методами, — с усмешкой проговорила Лора. От своего доброго и честного отца он унаследовал, верно, только зеленые глаза. Зато отлично умеет льстить и обманывать. Боже, зачем она слушала его минувшей ночью? Как могла поверить хотя бы одному слову после того, что произошло в Эквадоре?

— Тогда приступим к делу, — весело откликнулась Кэтти, закатывая рукава и вытряхивая из большого вещевого мешка прямо под ноги Майклу какие-то листья. — А вы, девочки, возьмите Маи и ступайте к ней в комнату, пока я приготовлю лекарство.

Все четверо, взявшись за руки, послушно исчезли за дверью. Пока Лора провожала их взглядом, Кэтти направилась на кухню. По тому, как она там ориентировалась, как уверенно открыла именно тот шкафчик, где стояла керамическая кружка, и выдвинула ящик, чтобы достать ситечко, было ясно, что эта женщина чувствует себя хозяйкой в доме О'Брайана.

— Лора, я все объясню позже, — пробормотал Майкл. — Ты еще не знаешь всего…

— О, вполне достаточно, — прошипела в ответ Лора.

Когда он увидел выражение ее глаз, то понял, что снова ранил ее… И очень глубоко. Теперь ему лучше было уйти. Хотя бы на время.

— Я на конюшню, присмотрю за лошадьми, — сказал он и стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Да, я действительно всего еще не знаю, думала Лора, глядя вслед Майклу. Я могла бы держать пари, что мужчина, столь пылко ласкавший меня прошлой ночью, делал это искренне и с любовью. Мигуэль, она готова была отдать ему сердце и тело.

Нет, не Мигуэль! Теперь его зовут Майклом О'Брайаном. А попросту Мики. Он стопроцентный ирландец. Впрочем, не все ли теперь равно, как будет его называть Кэтти Синклер. Видимо, у Майкла вошло в привычку предавать женщин. Бедная Кэтти! Она выглядит очень симпатичной. Может, подойти к ней и рассказать о прошлой ночи? Или просто предупредить в отношении человека, за которого она собирается выйти замуж?

Но, подумав немного, Лора решила, что не должна делать ни того ни другого. Ведь Кэтти была соседкой Майкла на протяжении двух лет. И вот уже пять месяцев, как стала его невестой. Встречаясь каждый день, они провели вместе в сто раз больше часов, нежели Лора с ним за всю свою жизнь. Если Кэтти до сих пор не видит, в какую пропасть катится, то убедить ее в этом не удастся. Что ж, ясно одно: надо поскорее убираться из этого дома. Сейчас уже поздно. И вытаскивать больную Маи ночью из постели — бесчеловечно. Но утром нужно сразу же попытаться найти поблизости какой-нибудь мотель.

Кто-то тронул Лору за плечо. Она обернулась. Перед ней стояла Кэтти.

— Отвар уже готов, — сказала она.

Лора сделала над собой титаническое усилие, чтобы взять себя в руки и пойти вслед за Кэтти на кухню.

— Ой, — сказала она, сморщившись от одного взгляда на зеленую жидкость, которую Кэтти перелила через ситечко из керамической кружки в стакан. — Я не думаю, что…

— О, я знаю, что вы имеете в виду, — отозвалась Кэтти. — «Эта малограмотная деревенская дура собирается отравить моего ребенка!» Так ведь? Милая моя, это снадобье оправдывало себя на протяжении десятков лет. Хотите, я сначала дам попробовать Эми?

— Боже мой, у меня ничего подобного и в мыслях не было…

— Вот и хорошо. Я кладу кусочек льда в отвар, а затем вы сами выпьете одну чайную ложку.

Лора поднесла ложку ко рту, стараясь не делать кислой мины. Но снадобье пилось очень легко, смягчало горло и имело приятный мятный привкус.

— Чудесно! — воскликнула Лора. — Извините меня за сомнения.

— Не надо извиняться. В наше время трудно принимать что-нибудь на веру, не правда ли? Вот почему я так ценю Мики: его слово всегда — золото.

Лора закашлялась. Кэтти похлопала ее по спине и участливо спросила:

— Попало не в то горло?

— Спасибо. Уже прошло.

— А то я было испугалась. Итак, о чем я начала говорить? Ах да, о Мики! Что ж, после неудачного замужества я долго не верила ни одному мужчине. Даже не хочу вспоминать свое глупое поведение в отношении моего бывшего супруга. — Кэтти в упор посмотрела на Лору, в ее голубых глазах мелькнуло чисто женское любопытство. — А почему ваш муж не поехал вместе с вами?

— Мой муж умер три года назад. От лейкемии.

— Боже, извините меня! Я слишком говорлива. И отличаюсь неуемным воображением. Вы не представляете, что мне пришло в голову, когда я вбежала в эту комнату и увидела вас вместе с Мики. Но, как я уже сказала, если Мики скажет, что папа Римский — протестант, то я…

Неожиданно из другой половины дома донеслись звуки скрипки. И Кэтти замолкла, зачарованная волшебной музыкой. В следующий момент обе женщины уже были в комнате, отведенной Майклом для Лоры с Маи. Дочери Кэтти сидели рядышком на кровати, в то время как Маи, стоя перед ними, играла на скрипке соло из концерта Чайковского.

Несущиеся из-под ее смычка божественные звуки заполняли комнату, заставляя всех затаить дыхание. Когда же она кончила на горестной ноте, полной боли одиночества, наступила тишина. Затем Лора подошла к дочери и опустилась перед ней на колени. Посмотрев на мать, Маи заботливо положила скрипку в футляр, а затем, закрыв лицо ладонями, разрыдалась.

— Все хорошо, родная, — зашептала Лора, нежно прижимая к себе дочь. — Не плачь! У тебя снова разболелось горло? Ты плохо себя чувствуешь?

— Н-нет. Просто Лиза и я говорили о том, что у нас нет отцов. И мне вдруг стало так страшно. Я не хотела волновать тебя и Марту, но прошлой ночью мне приснился ужасный сон. Будто ты была в каком-то очень высоком здании, а оно неожиданно стало шататься и рухнуло. Вот я и отправилась к тебе. Ой, мамочка! Что со мной станет, если я потеряю и тебя?!

— Ну, не надо, не надо! — продолжала шептать Лора, готовая сама разрыдаться. — Все будет хорошо. Обещаю тебе, что это была последняя моя поездка. Даю тебе слово!

Потрясенный этой сценой, О'Брайан стоял в дверях, закрыв глаза. Ему безумно хотелось заключить в объятия Лору и Маи, успокоить их, убедить, что он всегда будет рядом с ними. Но, открыв глаза, Майкл увидел, что Кэтти сидит на кровати, крепко прижимая к себе дочерей. Он вспомнил, что еще не прошло и пяти месяцев с тех пор, как он давал точно такую же клятву семье Синклер. Майкл возвел глаза, страстно желая, чтобы потолок раздвинулся и над ним просияло голубое небо. И Бог услышал бы его искреннюю молитву, шедшую из глубины сердца: «Господи, если ты есть, то помоги мне найти решение на благо нас всех!»

В этот момент из холла донесся громкий мужской голос:

— Эй, есть кто живой?

Майкл обернулся и увидел шедшего по коридору мужчину. Он был невысок ростом, черноволос, а ноги выдавали бывшего жокея. Заметив Майкла, незнакомец на секунду остановился. Потом сделал еще несколько неуверенных шагов.

— Дверь, выходящая во двор, была открыта, — объяснил свое появление нежданный гость, — и оттуда доносился чей-то плач. Я решил узнать, что случилось. А вообще-то, мне нужна ваша соседка Кэтти Синклер. Вы не знаете, где она может быть?

— Молчите, молчите! — умоляюще зашептала Кэтти из комнаты. — Это мой бывший муж. Не говорите ему, где мы!

На секунду Майкл растерялся, и это дало возможность мужчине подойти к самой двери комнаты.

— Кэтти! — воскликнул Синклер, заглядывая через плечо Майкла в комнату. — Кэтти, дочки! Что, черт побери, вы здесь делаете?!

С криками «Папа! Папа!» две старшие девочки бросились к отцу, тут же заключившему их в объятия. Младшая же продолжала сидеть на коленях матери, с опаской глядя на Синклера.

Кэтти посадила шестилетнюю Эми на кровать и, подойдя к двери, взяла под руку Майкла. Лора не шелохнувшись следила за происходящим.

— Что я здесь делаю, не твое дело, — отчеканила Кэтти Синклер. — Как ты смеешь преследовать меня?

— Выслушай меня, дорогая. Перед тобой уже не прежний Синклер, поверь! Я стал другим!

— Я это слышала уже тысячи раз! И всегда верила тебе, разве не так? Какой же я была дурой! Но когда мы по твоей милости лишились дома, я поклялась больше никогда тебе не помогать, а главное — не верить!

— Кэтти, я сделал все, как ты хотела: получил место в адвокатской конторе, вступил в общество самопомощи.

— И, как всегда, опоздал. На этот раз — на два года.

— Но все эти годы я не мог тебя найти! И если бы не мой кузен Джордж, который сообщил мне о вашем приезде в Арканзас, я бы, наверное, никогда вас не отыскал!

— Что ж, если бы так случилось, это было бы для меня самым большим счастьем. Я и мои дочери имеем здесь все, что нам необходимо. Может быть, зарплата медсестры и меньше тех денег, которые ты получал за тренировку лошадей, но нам хватает на оплату жилья, питание и прочие расходы. Кроме того, нас здесь никто не оберет до нитки, проиграв очередное пари или на скачках.

— Дорогая, я знаю, что был мерзким, слабохарактерным. Но клянусь, что вот уже более двух лет, как я ни разу не ставил даже на пони!

— Предпочитаешь соревнования борзых? Или футбол?

— Кэтти, я вообще больше не играю! И не заключаю никаких пари. Почему ты не хочешь мне поверить?

— Потому что я уже вышла из того возраста, когда верят всяким сказкам! Или же потому, что встретила настоящего мужчину. — Кэтти наконец сообразила, кого держит под руку, и подняла глаза на Майкла. — Мики, дорогой, познакомься с моим бывшим мужем, мистером Джеффри Синклером. А это мистер Майкл О'Брайан, мой жених. Через день или два мы поженимся. Не так ли, милый?

Лора посмотрела на Майкла, лицо которого сначала стало мертвенно-бледным, а затем вновь приняло привычный темно-бронзовый оттенок. Он неожиданно благодарно поднял глаза к потолку, а затем загадочно улыбнулся Лоре.

— О, насколько я понимаю, боги решили в ближайшее время заключить на земле брак и, возможно, не один.

— Господи, Кэтти, — тяжело дыша пробормотал Синклер, глядя на улыбающегося Майкла. — Ты, верно, шутишь. Наказываешь меня за то унижение и жалкое существование, причиной которых я стал. Но ведь теперь-то все изменилось! Я хочу заботиться о вас всех. Жить для вас…

— Жить для нас? Нет! Не ты, а Майкл был рядом с нами прошлой зимой, когда Эми тяжело заболела. Он учил Мэри скакать на лошади. Где ты был, когда одноклассники Джеффа дразнили и издевались над ним за то, что он учится играть на рояле. Ведь дело дошло до того, что твой сын хотел вообще бросить заниматься музыкой. А ты в это время наверняка торчал у тотализатора, готовясь поставить на очередного фаворита деньги, предназначенные на аренду дома!

— Нет! Я тратил их на консультации врача-психиатра и оплачивал услуги справочных служб, пытаясь разыскать тебя, упрямая, тупоголовая женщина!

— Что ж, если ты меня таковой считаешь, то можешь уходить! Я не стану возражать!

— Я никуда не уйду! Кроме того, у меня есть право видеть моих детей. Право, которого ты меня лишила, обманом увезя дочерей!

— Обманом увезла дочерей? Я просто решила начать новую жизнь. Я не делала никакого секрета из того, куда еду и где собираюсь обосноваться.

— Тогда почему же ни твоя мать, ни кто другой не сказали мне, где тебя искать?

— Я никого не просила скрывать мой адрес. Спроси их, почему они тебе его не назвали.

— Спрашивал. Они твердили, что для тебя было бы лучше никогда меня не видеть. Но я сумел убедить твою матушку. Сегодня утром она дала мне твой адрес. Кэтти, ты тоже должна мне поверить! И дать возможность доказать, что я уже не тот, каким был раньше.

— Нет, этого не будет! Девочки, помогите мне вынуть вещи из багажника и перенести их в дом. Мики, дорогой, не подпускай этого человека близко к твоим вещам. Это небезопасно!

— А когда освободишься, Мики, — раздался голос Лоры, — то помоги мне подыскать поблизости какой-нибудь мотель и вызвать такси. Тебе предстоит много хлопот в связи со свадьбой, так что нам лучше не путаться под ногами.

— Вы уедете отсюда только через мой труп! — зарычал Майкл с такой яростью, что присутствующие почти со страхом уставились на него. Но он не обратил на это никакого внимания. Ибо был уверен, что боги на его стороне. Они уже изгнали злых духов из Синклера и теперь помогут ему. — Ты не имеешь права перевозить Маи в мотель, где ей будет только хуже.

Лора была готова крикнуть, что нет ничего хуже, чем спать в доме человека, специализирующегося на разбивании сердец. Но усилием воли удержалась и промолчала.

— Мики прав, — мягко сказала Кэтти, и ее добрый голос сразу же погасил рвавшееся наружу возмущение Лоры. — Вы должны в первую очередь подумать о дочери.

— Но я считаю невозможным оставаться в этом доме, — слабо запротестовала Лора, смотря поочередно то на Маи, то на Майкла.

— Тогда я предлагаю вот что, — спокойно продолжала Кэтти. — Мы заберем вас к себе. Вам обеим будет удобно, кроме того, Маи будет находиться под моим постоянным наблюдением.

— Кэтти, ваше предложение просто чудесно! Но все же…

— Никаких «но», — перебила Лору Кэтти, одновременно бросив ненавидящий взгляд на экс-супруга…

Так или иначе, но через четверть часа Лора с дочерью уже расположились в комнатке Лизы и Мэри.

— А где будут спать девочки? — с тревогой спросила Лора.

— Пусть это вас не беспокоит. У нас пара удобных спальных мешков, в которых можно чудесно переночевать прямо на полу. Пока мы оставим молодежь поболтать, а сами пойдем на кухню. Я приготовлю кофе, и мы чуть-чуть расслабимся.

Лора улыбнулась, глядя на девочек. Потом облегченно вздохнула и пошла вслед за хозяйкой дома в кухню. Открыв холодильник, затем — все кухонные шкафчики, Кэтти убедилась, что там не было ни кофе, ни конфет, ни печенья, ни вообще какой-либо еды.

— Пусто! — с горечью констатировала она. — Да и как могло быть иначе, если мы только что приехали! Послушайте, Лора, последите пока за детьми, а я быстренько съезжу в ближайший супермаркет.

— А почему не я?

— Потому что я лучше знаю, где что купить. Вся поездка займет не больше двадцати минут.

С этими словами Кэтти вышла, и через несколько минут за окном раздался шум мотора отъезжающего автомобиля. Лора прошла в гостиную и, просев на пуфик у телефонного столика, набрала свой домашний номер. Трубку взяла Марта. Лора уверила экономку, что Маи чувствует себя хорошо, и продиктовала номер телефона Кэтти.

Повесив трубку, Лора вдруг почувствовала непонятное беспокойство. Она встала и принялась ходить по гостиной. Потом заглянула в другие комнаты, осмотрела холл. Везде царила идеальная чистота. Обстановка была лишь самая необходимая. Кроме, пожалуй, большого концертного рояля в гостиной.

Вернувшись в кухню. Лора остановилась у окна. Невольно мысли ее устремились к соседнему дому и его хозяину. Как мог Мигуэль оказаться таким лживым? Почему не сказал ничего о существовании этой женщины, когда они сидела за столиком в ресторане или когда он провожал ее в отель? Причем она расспрашивала его о личной жизни и он сказал, что свободен…

Но нет! Надо быть справедливой! Она спросила, женат ли он. И Майкл не солгал: в тот момент жены у него еще не было…

Да, бессовестным негодяем оказался этот Мигуэль О'Брайан! Все время твердил, что любит ее. И это казалось правдой. А когда они принадлежали друг другу в постели, то ей порой чудилось, что еще немного — и оба сгорят от страсти! И что же? В то время, как она строила планы совместной жизни с Мигуэлем О'Брайаном, он преспокойно ускользал от нее! Причем дважды…

При всех других обстоятельствах Лора только радовалась бы выбору Мигуэля. Кэтти и ее дочери могли вызвать только восхищение.

Но Мигуэль… И хотя человека с таким именем больше не существовало, Лора не могла думать о нем как о Майкле. Возможно, в будущем все станет на свои места. Тем более что после понедельника она никогда больше его не увидит…

В этот момент дверь неожиданно распахнулась, и в кухню влетел Джефф Синклер с криком:

— Кэтти, родная, ты должна меня выслушать!

Увидев, что перед ним не бывшая жена, он по инерции все же пролетел половину комнаты и остановился перед Лорой. Глаза Синклера беспомощно обшаривали кухню. Но тут снова раздался стук отворяемой двери, и на пороге, вместо страстно ожидаемой Синклером Кэтти, возник Мигуэль О'Брайан с горестной маской вместо лица…

 

12

— Я очень извиняюсь, господа, — сказала Лора, обращаясь одновременно к обоим мужчинам, — но женщина, которую вы ищете, уехала в магазин.

— В какой? — тут же спросил Синклер.

— Не имею ни малейшего понятия, — холодно ответила Лора.

— Примерно в полумиле отсюда, справа от шоссе, есть супермаркет… — начал Майкл и тут же отшатнулся к стене. Ибо Джефф Синклер пулей пронесся мимо него и, бросив через плечо «спасибо», выскочил на улицу.

— Ты считаешь, что надо было ему сообщать, где сейчас находится Кэтти? — спросила Лора Майкла.

— У них есть многое, о чем им необходимо поговорить. А шум и суета супермаркета помогут обоим погасить ненужные эмоции, — возразил Майкл с легкой улыбкой.

— Пожалуй, ты прав. Они должны решить вопрос посещения детей отцом. Насколько я поняла, девочки очень любят своего родителя. И он им отвечает взаимностью. Ладно. Я оставляю тебя дожидаться Кэтти.

— Но я хотел увидеться отнюдь не с Кэтти, а с тобой. Во-первых, чтобы извиниться за…

— О, только не извиняйся за минувшую ночь. Тебе вовсе не пришлось выкручивать мне руки, чтобы затащить к себе в постель. И ради Бога, не волнуйся: я не выдала тебя. Мне слишком симпатична Кэтти, чтобы причинять ей боль. Думаю, в будущем у нее будет не одна возможность убедиться, за кого она вышла замуж.

— Я не собираюсь приносить извинения за прошлую ночь, Лора. И никогда не пожалею о тех счастливых мгновениях, когда держал тебя в объятиях.

Майкл подошел к Лоре и взял ее за плечи.

— Отпусти меня! — прошипела она, не желая криком привлекать внимание детей.

— Нет, теперь я уже никогда не выпущу тебя из рук.

— Послушай, приятель, не создавай себе проблем. Ведь в ближайшие дни ты намерен жениться. А я не собираюсь иметь дело с человеком, чьи моральные устои оставляют желать лучшего.

— Ты не ошиблась, Лора. Свадьба действительно скоро состоится. Но я женюсь на тебе.

— Черт побери! Он женится на мне! — процедила Лора сквозь зубы, пытаясь вырваться.

Но Майкл только сильнее прижал ее к себе и держал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.

— Лора, любимая, выслушай меня, — молил Майкл, глядя ей в глаза. — Дослушай до конца то, о чем я начал рассказывать тебе утром. Кэтти и я долгое время были друзьями. Около двух лет. И, будучи одинокими, помогали друг другу решать жизненные проблемы. Постепенно я, Кэтти и дети стали близкими людьми. И в конце концов решили, что следующим шагом должен стать брак, который положит конец многим проблемам.

Но поверь, когда я вчера вновь увидел тебя, то сразу понял, что не женюсь на Кэтти. Даже если ты только скажешь мне «здравствуй» и «до свидания». Потому что я понял, что не люблю ее так, как муж должен любить свою жену. Как я люблю и всю жизнь любил тебя. — Майкл почувствовал, что плечи Лоры задрожали под его ладонями, и понял, что она плачет. — Лора, умоляю, поверь мне. Я люблю тебя. И как только выпрошу у Кэтти согласие на расторжение нашей помолвки, тут же женюсь на тебе.

— Пожалуйста, убери руки, — еле слышно проговорила Лора.

Этот тихий вымученный шепот немедленно возымел действие. Майкл разжал руки, и Лора тут же высвободилась из его объятий. Отступив на шаг и наткнувшись спиной на стоявший посреди комнаты стол, она посмотрела в лицо Майклу. Испуганное выражение глаз молодой женщины удержало его от попытки снова заключить ее в объятия.

— Я не могу просить тебя покинуть дом твоей невесты, — с усилием сказала она. — Но до тех пор, пока Маи не поправится и мы не уедем, умоляю тебя соблюдать приличия и оставить нас в покое. Не думаю, что следует испытывать доверие Кэтти в ее собственном доме. И мне очень горько, что я невольно нанесла ей рану, о которой она пока не знает. Но то, что случилось прошлой ночью, целиком лежит на твоей совести.

— Ты мне не веришь, Лора, — обреченно прошептал Майкл.

— Не верю. Надо быть круглой идиоткой, чтобы поверить в историю о потерянных письмах в Эквадоре. И уж совсем лишиться рассудка, чтобы выслушивать твои уверения о том, будто ты свободен как птица и безумно счастлив оттого, что мы вновь встретились. Больше тебе меня не одурачить!

Резко повернувшись, Лора вышла. Майкл же остался стоять посреди кухни, думая о том, что жизнь его кончена. У него были доказательства того, что он не лгал, говоря о письмах. Но какая от них могла быть теперь польза? И каким бы жалким он выглядел, если бы стал умолять Лору полюбить его!

Прежде чем войти в комнату девочек, Лора долго стояла у дверей, стараясь успокоиться. Из комнаты доносились детские голоса:

— Надеюсь, папа и мама опять начнут жить вместе, — говорила Мэри. — Мне не хватает отца.

— А я о нем не скучаю, — пропищала Эми. — И рада, что дядя Мики собирается жениться на маме. Он такой веселый! А однажды утром за завтраком…

— Ты уверена, что он собирается жениться на твоей маме? — перебила ее Маи. — Сегодня утром в машине я видела…

— Что? Что ты видела? — раздался голосок Лизы.

— Неважно. Может быть, я ошиблась. Продолжай, Эми. Что произошло у вас во время завтрака?

— На завтрак вместо мамы пришел дядя Мики. Он сказал, что мама занята на работе. И рассказал нам много страшных историй о ведьмах, которых индейцы называют йапана. Эти жуткие старухи охотятся на людей зимними ночами. Дядя Мики подарил каждому из нас по черному камню, который отпугивает этих ведьм. И велел всегда носить его с собой. Готова спорить: ты не знаешь, что дядя Мики — наполовину индеец!

— Он из племени пуэбло, — уточнила Лиза. — Поэтому у него такая темная кожа. Бабушка призналась, что безумно испугалась, когда мама показала ей одну из его фотографий. Она рассказала, что индейцы племени чероки убили ее дедушку.

— Что наша бабушка может знать? — вмешалась в разговор Мэри. — Она никогда не уезжала дальше чем на пятнадцать миль от дома, и…

— Ей и не надо было никуда уезжать, — менторским тоном заметила Лиза. — Люди сами приезжают к ней за травами. А еще — покупать скрипки, которые она умеет делать. Мама говорила, что музыкальный талант Джеффа — от бабушки.

— Твой брат играет на скрипке? — с живым интересом спросила Маи.

— Нет. Он бренчит всякую классическую муру на рояле в гостиной. Но на следующий год собирается поехать учиться в Джиллиард.

— А где он сейчас? Мне хотелось бы с ним познакомиться.

— Отправился ловить рыбу. Но завтра обещал вернуться.

— Здорово! Отдала бы все на свете, чтобы учиться в Джиллиарде. — Маи глубоко вздохнула, затем грустно добавила: — Но даже если бы мне удалось получить стипендию, я не смогла бы туда поехать. Ведь у мамы я одна. Как же ее бросить?

— А твой папа тоже ушел от вас? — спросила крошка Эми.

— Нет. Он умер, когда мне только исполнилось восемь лет. У него была лейкемия. Он болел почти семь лет. Как мог, боролся с болезнью. Но ничто не помогало.

Последовало продолжительное молчание. Лора колебалась, войти ли в комнату и взять Маи на руки или же вернуться в полутемную гостиную, чтобы дочка не заметила следов слез на ее лице. Выбрав последнее, она пошла по коридору, по пути машинально заглянув через приоткрытую дверь в кухню.

К удивлению Лоры, Майкл все еще был там. Он сидел за столом, тупо уставившись в деревянную стену напротив. Его всегда прямая спина сгорбилась. По щекам протянулись глубокие морщины, которых Лора раньше никогда не замечала. В эту минуту Майкл напомнил ей Джерри в последние месяцы смертельной болезни. И Лора вдруг почувствовала, что не может спокойно смотреть на его страдания.

Что бы он ни сделал, я не могу просто так уйти, подумала она и неслышно вошла в кухню.

— Мигуэль, что бы между нами ни произошло, я желаю тебе счастья. Я рада, что ты встретил Кэтти, — проговорила Лора, положив руку ему на плечо.

Майкл посмотрел Лоре в глаза и прикрыл своими длинными пальцами ее маленькую ладонь.

— Что я наделал! Какие страдания доставил тебе. И здесь, и там, в Эквадоре… Прости!

Он встал, и Лора заметила, как повлажнели его глаза. Еще через мгновение крупная слеза скатилась по щеке Майкла. Лора протянула руку и осторожно вытерла ее. Он шумно, со стоном, вздохнул при ее прикосновении и вдруг, обвив шею Лоры руками, прижал ее к себе. Их губы встретились.

Возглас протеста, вырвавшийся из груди Лоры, тут же сменился покорным вздохом. Для нее Майкл был воплощением непреодолимого соблазна, с которым не было сил бороться.

Это было безумием. Но Лора не могла больше сопротивляться опасности, которую предвещал страстный поцелуй. А Майкл в отчаянии сжимал ее в объятиях, понимая, что в его распоряжении минуты, если не секунды, чтобы заставить Лору поверить в то, в чем не удалось убедить словами.

Пальцами, губами, кончиком языка Майкл пытался уверить ее в своей любви. Когда же его руки проникли под свитер и он понял, что на Лоре нет бюстгальтера, то вовсе потерял над собой контроль. Руки и ноги его дрожали. Губы жадно впились в затвердевшие соски. Лора же, погрузив пальцы в густые черные волосы Майкла, все сильнее прижимала его голову к своей груди. Кровь пульсировала у нее в висках в такт движениям его губ, сжимавших и разжимавших кораллы сосков.

И все же она первой услышала шум моторов двух автомобилей, остановившихся прямо под окнами кухни. В следующее мгновение на него отреагировал и Майкл. Он со стоном натянул свитер на грудь Лоры и, отскочив от нее, рухнул на один из кухонных стульев.

С улицы послышались раздраженные голоса, сопровождавшиеся хлопаньем дверцами машин. Затем в коридоре раздались шаги, и в дверях появилась Кэтти с экс-супругом. Руки у обоих были заняты пакетами. Они были так увлечены спором, что не обратили внимания на то, как Лора спешно умывала лицо, а Майкл пытался понебрежнее расположиться на стуле.

— Я уже тебе сегодня сказала, Джефф, — сердитым голосом говорила Кэтти, — и до этого твердила сотни раз, что примирение между нами невозможно. Ты можешь попросить своего адвоката позвонить моему. Пусть они уладят вопросы, связанные с посещением детей. Но при этом речь должна идти только о детях, а никак не обо мне. Ты будешь забирать их у порога моего дома и уезжать. Без всяких попыток войти в дом и заговорить со мной.

— Кэтти, это звучит так, будто ты меня боишься! Или не уверена в себе, а потому не хочешь оставаться со мной наедине. Ты же не можешь совсем забыть то время, когда нам так хорошо было вместе! — Его пальцы пробежали вверх по оголенной руке Кэтти и тронули ее упавший на плечо локон. — Я-то все помню, любимая, — продолжал Синклер. — И как мы сняли номер в мотеле с вибрирующей кроватью, как развесили по стенам зеркала…

Почувствовав себя в недостойной роли созерцателя семейной сцены, Лора схватила чайник и открутила до конца водопроводный кран. Майкл же повернулся к Кэтти.

— Помочь распаковывать пакеты? — спросил он, старясь изобразить на лице улыбку.

— Ах, Боже мой, Майкл! Т-ты здесь? — пробормотала, заикаясь, Кэтти. — Н-ну и х-хорошо! Я хочу с тобой поговорить. Ведь… ведь нам пока так и не удалось обсудить планы на… завтрашний день.

— На завтрашний день?

— Да. Ты помнишь, что утром мы отправляемся к священнику и просим нас обвенчать?.. Надо встать пораньше, чтобы через несколько часов уже быть дома. Может быть, Лора согласится в это время посидеть с детьми? Прошу тебя, Мики, пойдем ко мне в спальню и поговорим наедине.

Кэтти посмотрела на Джеффа, затем тронула Майкла за руку и направилась в свою комнату. Майкл, явно нехотя, последовал за ней. Лора с чайником в руках растерянно смотрела вслед удалявшейся паре. Итак, Мигуэль ни словом не возразил Кэтти! Значит, он все же собирается на ней жениться!

— Проклятье! Что за упрямая женщина! — проворчал Джефф Синклер, вынимая из пакетов продукты и запихивая их в холодильник.

Лора, как в тумане, поставила чайник на плиту. И тут Джефф, помолчав несколько мгновений, неожиданно спросил:

— Что у вас с О'Брайаном?

— Ничего… Правда, ничего. Несколько лет назад мы вместе работали в Корпусе мира. И вот случайно снова встретились…

— Не говорите ерунды. Вы слишком давно знакомы и, конечно, успели сблизиться.

— Мистер Синклер… — ледяным тоном начала Лора.

— Да бросьте, — спокойно ответил Синклер. — Я вовсе не собираюсь читать здесь лекции по вопросам морали. Вы оба кажетесь мне очень приятными людьми. Мы с Майклом немного поговорили у него дома. Он вполне нормальный человек. Хотя и похож на индейца. Впрочем, в моих жилах тоже течет кровь чероки.

Лора с изумлением уставилась на Джеффа. Что за странные люди живут в штате Арканзас? Но Синклер, как бы прочитав ее мысли, просто ответил:

— Не обижайтесь на него. Может показаться, что после всех своих душевных переживаний Кэтти вроде бы выбрала себе достойного друга. Но она никогда не выйдет за Майкла замуж.

— Не выйдет?

— Нет. Кэтти все еще любит меня… Просто ей надо время, чтобы это понять.

— Мистер Синклер, — невесело рассмеялась Лора, — вы, возможно, не придаете этому значения, но ваша жена сейчас пошла в спальню вдвоем с мужчиной.

— Это так. Но могу поспорить на свой последний доллар, что они не спали вместе. Ибо для этого Кэтти надо сначала надеть на палец обручальное кольцо.

Лора недоверчиво покачала головой. Какая женщина в целом мире способна устоять перед Мигуэлем О'Брайаном?..

— Папа, папа! — раздался детский крик, и Лиза, вбежав в кухню, прыгнула на колени к отцу. — Ты еще здесь!

Тут же появилась Мэри и повисла на шее Джеффа.

— Да, я здесь, родные мои. И теперь, когда снова нашел всех вас, мои сладкие горошинки, то уж больше не выпущу из рук никогда. А где мой самый нежный и маленький цветочек? — Он оглянулся и увидел выглядывавшую из-за двери Эми. — А, вот и ты! Ну-ка, подойди сюда. И поцелуй покрепче своего папочку!

Но девочка только отрицательно покачала головкой.

— Совсем как мать. Ничего, перевоспитаю обеих! — уверенно заявил Джефф.

— Миссис Истен, вас просит Маи, — сказала Лиза. — Она жалуется, что устала, и хочет с вами поговорить, прежде чем заснет.

— Спасибо, Лиза. Желаю всем вам спокойной ночи.

Лора вышла в коридор. То, что сейчас сказал Синклер, несколько приподняло ее настроение.

Но, не доходя до комнаты Маи, Лора, повинуясь незнакомому импульсу, на секунду задержалась у другой, слегка приоткрытой двери. Это была спальня Кэтти. Бросив беглый взгляд внутрь, она увидела зеркало, в котором отражались две человеческие фигуры, которые сидели на кровати, крепко обнявшись. Лора замерла на месте. Это были Кэтти и Майкл. Темной рукой он гладил ее по волосам и говорил чуть хрипловатым голосом:

— Ты удивительная женщина, Кэтти. Утром за завтраком мы всем сообщим наши новости…

Несколькими минутами раньше Майкл вошел в комнату Кэтти и огляделся. До этого он здесь никогда не бывал, и его поразила спартанская обстановка. Ничто не напоминало о хозяйке дома, кроме развешанных по стенам фотографий детей. Можно было подумать, что женщина чувствовала себя чужой в этом доме.

Они разговаривали, понимая это. Так же как и то, что оба были влюблены отнюдь не друг в друга. Кэтти плакала. Но, когда подняла голову, на лице ее играла улыбка.

— Спасибо, что выслушал меня, Майкл, — сказала она. — Мне необходимо было высказаться. И теперь на душе стало легко и спокойно. А завтра утром мы объявим, что не собираемся жениться. Это откроет дорогу к счастью и тебе с Лорой.

— Откровенно говоря, я не рассчитываю на спокойное плавание в одной лодке с ней.

— А каково будет мне с Синклером? Но у меня в сердце живет чувство к нему. И я предоставлю Джеффу шанс доказать, что с прошлым действительно покончено.

— Если бы и Лора испытывала ко мне хоть какие-то чувства! — горестно вздохнул Майкл.

— Из того немногого, что ты мне рассказал об инциденте в Эквадоре, можно сделать единственный вывод: Лора была вправе усомниться в серьезности твоих намерений по отношению к ней.

— Я уже рассказал ей всю правду. Вопрос в том, что случилось сегодня. — И прошлой ночью, подумал Майкл, потому что не рассказал Кэтти о том, что спал с Лорой.

Но он недооценил проницательности своей собеседницы. Она внимательно посмотрела на Майкла и сказала:

— Ты должен честно сказать Лоре, что безумно любишь ее, а потому и не мог сдержать себя прошлой ночью. Ведь именно так и было, не правда ли?

Майкл долго смотрел на Кэтти, пока наконец не кивнул утвердительно. Затем крепко обнял ее одной рукой, а другой — нежно погладил ее по волосам.

— Ты удивительная женщина, Кэтти! Утром за завтраком мы сообщим наши новости!

При этих словах Майкл вздрогнул, ибо ему показалось, что кто-то третий присутствовал при их разговоре. Из коридора, дверь в который была прикрыта, до него даже как будто донесся сдавленный стон. Майкл вскочил и настежь распахнул дверь. За ней никого не оказалось.

Недоуменно пожав плечами, он махнул рукой Кэтти, желая ей спокойной ночи, и пошел в кухню к Синклеру.

 

13

Аппетитный запах жарящегося бекона заставил Лору открыть глаза. В следующую секунду дверь отворилась, и в комнату вбежала ее дочь вместе с Лизой Синклер.

— Мама! — закричала Маи. — Завтрак сейчас уже будет готов. Ты должна посмотреть, какие мы с Лизой испекли блины! А еще Кэтти сказала, что ванная свободна и ты можешь быстренько принять душ. Только не задерживайся. Мы очень проголодались!

— Хорошо. Я сейчас приду. А тебе разве уже разрешили вставать с постели? Ты ставила градусник?

— Кэтти только что его у меня вытащила. Температура почти нормальная. А боль в ухе почти прошла. — И девочки выбежали из комнаты.

Лора нехотя вылезла из-под одеяла и поплелась в ванную. Чувствовала она себя отвратительно. Ночь была бессонной — не столько потому, что Лора не привыкла к чужой постели, сколько из-за мрачных мыслей. Она лежала с открытыми глазами и думала о том, что произошло за последние тридцать шесть часов ее жизни.

Неприятие, гнев, категорический отказ верить, а в итоге — смирение и приятие… Через точно такие же стадии осознания случившегося она прошла после того, как потеряла мать и Джерри.

Но Мигуэля-то она не потеряла. Поскольку он никогда ей не принадлежал. И все же Лора горько оплакивала прошлую ночь. Нет, она решительно отрицала, будто между ней и О'Брайаном произошло что-то очень серьезное. У многих женщин бывали случайные романтические встречи. Это в порядке вещей. Однако здравые объяснения, которые Лора давала сама себе, постепенно нагнетали в ее душе чувство раздражения. Она злилась на Мигуэля, который вновь пробудил в ней мечту о счастье и тут же растоптал ее. Но даже после его предательства Лора ночью взывала к потусторонним силам, умоляя их помочь Мигуэлю сделать правильный выбор. Себе же упрямо твердила, что должна смириться с происшедшим и научиться жить без любимого…

И вот сейчас она войдет на кухню и улыбнется Кэтти — очень приятной и милой женщине, которая не сделала ей ничего дурного. А потом — Мигуэлю, потому что любила его и желала ему счастья.

Когда Лора, лучезарно улыбаясь, появилась в кухне, все уже сидели за столом.

— Доброе утро, — сказала она, почувствовав, однако, что ее голос звучит неестественно оживленно. — Кэтти, может, вам помочь?

Хозяйка дома отрицательно покачала головой.

— Все уже готово. Сегодня у нас панамериканский пир. Девочки напекли блинов. Я привезла копченый бекон из Арканзаса, мама Мики прислала какое-то экзотическое блюдо из меню американских индейцев. А рогалики с сыром станут достойным венцом этого холестеринового кошмара.

Кэтти села рядом со своим бывшим мужем, предоставив Лоре возможность утонуть в глубоком кресле по правую руку от Майкла. Последняя озадаченно посмотрела через стол на хозяйку дома и уже собиралась спросить, с какой целью это было сделано, но ее опередил Синклер, обратившийся к Лоре:

— Мики тут рассказывал нам о том, как вы работали в Корпусе мира. Это удивительно благородное дело — помогать людям. Я не ошибаюсь?

Лора ответила не сразу. Она полюбила Эквадор за красоту природы и живущих там чудесных людей. Но пришла к выводу, что, чему и как их учить, еще предстоит уточнить. Так считал, между прочим, и Мигуэль.

— Как бы точнее выразиться, — начала Лора. — Мигуэль, наверное, уже говорил, что работа в Корпусе мира — это нечто такое, что невозможно забыть. Воспоминания о годах, проведенных в Эквадоре, до сих пор скрашивают мою жизнь.

— Вы переписываетесь с эквадорцами?

— Я до сих пор пишу семье, жившей неподалеку. Их старший сын даже останавливался у нас в Вашингтоне, когда поступал в медицинское училище. Боже мой, только подумать, ему сейчас уже около тридцати.

— А как насчет добровольцев? — спросил Майкл. — Ты поддерживаешь с ними связь?

— Мы перезваниваемся. Несколько человек из нашей группы даже приезжали в гости. Я была им очень рада.

Майкл наклонился и сжал Лоре руку. Это было настолько неожиданно, что она растерялась и не сразу отдернула ее. Тогда он демонстративно прокашлялся и посмотрел на Кэтти.

— Ну что ж, миссис Синклер, думаю, настало время сделать заявление. Ты согласна?

— Да, мистер О'Брайан. Ты предоставишь это мне?

— Конечно.

— Итак, друзья, Мики и я должны вам кое-что сообщить: после некоторых событий, происшедших на днях, мы решили расторгнуть нашу помолвку.

— Благодарю тебя, Господи! — откликнулся Джефф, устремив взор в потолок.

— Правильно! — расцвела Маи.

— Мама! — воскликнула Мэри, соскакивая со стула. — Значит, ты выходишь замуж за папу?

— Нет. Сначала мы должны пожить вместе и посмотреть, что из этого получится.

— А как же дядя Майкл? — заплакала Эми. — Ему будет без нас одиноко и грустно!

Все посмотрели на О'Брайана. Он снова прокашлялся, протянул руку к малышке и посадил ее себе на колени.

— Нет, милая. Мне не будет грустно. Потому что вы будете жить совсем рядом. И кроме того, мы останемся самыми близкими друзьями.

— Но у тебя в доме не будет ни жены, ни маленьких девочек!

— О, дети мне действительно необходимы. И если Лора согласится стать моей женой, то Маи — будет мне дочерью.

Маи радостно закивала головой. Но Лора сидела как громом пораженная, с бледным, ничего не выражающим лицом.

— Ну что? — попытался подбодрить ее Майкл. — Честно говоря, я не думал делать тебе предложение при столь многочисленных свидетелях. Но так уж получилось. Итак, согласна ли ты выйти за меня замуж?

За столом воцарилось молчание. Все взоры обратились к Лоре. Она медленно обвела присутствующих зелеными глазами и прошептала:

— Нет. Я никогда не стану твоей женой, Мигуэль.

И, закрыв лицо руками, зарыдала.

Кэтти бросилась к ней, обняла за плечи и увела к себе в комнату. Там, усадив Лору на кровать, она вытерла салфеткой ее заплаканное лицо и, подождав, пока та немного успокоится, спросила:

— Значит, вы не хотите выйти за него замуж?

— Кэтти, милая, вы же ничего не знаете! Он уже давно сделал мне предложение, а потом — сбежал…

— В Эквадоре? Да, Майкл мне об этом рассказывал. Вы тогда были совсем юной.

— А когда два дня назад мы снова встретились, он солгал мне!

— Солгал? Майкл? Ну этого не может быть!

— Его настоящее имя Мигуэль Энрике Винченце О'Брайан. Видите, вам это неизвестно! Значит, он не был честен и с вами. А что касается меня, то действительно он не стал врать и нести околесицу, когда мы столкнулись нос к носу в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка». Но вместе с тем не сказал и всей правды. Мигуэль уверял меня, что свободен, хотя был помолвлен с вами. И я готова поспорить, что есть кое-что еще, о чем он не сказал и вам, Кэтти.

— О ночи в отеле? Я знаю об этом.

— Знаете?!

Лора была в шоке. Поняв ее состояние, Кэтти поспешила объяснить:

— Успокойтесь, Майкл не говорил ни о каких интимных деталях. Он просто сказал, что вы встретились после пятнадцати лет разлуки. Что произошло потом, мне не составило никакого труда догадаться.

— И что же? Неужели вы продолжали бы доверять человеку, который ни словом не обмолвился о том, что помолвлен, и в то же время… в то же время… — Голос Лоры задрожал, и она замолчала, не в силах продолжать.

— Лора, я прошу вас выслушать меня, — пришла ей на помощь Кэтти. — Я хочу рассказать вам о том, как я познакомилась с Майклом. Он заинтриговал меня сразу же, как только поселился рядом. О, не в том смысле, о котором вы, возможно, подумали! Долгое время я просто не могла понять, что он за человек. Было совершенно очевидно, что Майкл богат. У него были дорогие автомобили, породистые лошади, со вкусом обставленный дом. Казалось, он располагал уймой свободного времени, чтобы обустраивать свое жилище. Только потом я узнала, что на протяжении многих лет он не пользовался отпуском и теперь получил все сразу.

И я пришла к заключению, что Майкл — простите меня, Лора, — крупный делец наркобизнеса… Но тут случилось так, что у моего сына возникли проблемы в школе, и О'Брайан с готовностью помог ему. После этого мы впервые с ним разговорились.

И я узнала, что мой сосед действительно работает с наркотическими препаратами: возглавляет компанию, занимающуюся получением лекарственных препаратов из трав, которыми пользуются индейцы при лечении некоторых заболеваний. Поскольку я сама медицинская сестра, а мама моя прекрасно разбирается в лекарственных травах, это меня заинтересовало.

Майкл стал бывать у нас и помогать по хозяйству. Я не возражала: мужчины у нас в семье не было, а потому нередко возникали чисто житейские трудности. Постепенно он стал проводить в нашем доме все больше и больше времени. И я пришла к заключению, что О'Брайан, при всем его материальном благополучии, страшно одинок в жизни. Нет, у него было много друзей. Майкл часто давал обеды и ужины. Но на них присутствовали, в основном, бизнесмены и его коллеги по работе. Не было никого, кто смотрел бы на него как на человека, а не как на главу преуспевающей компании.

— А его семья? — спросила Лора. — Я знаю, что у Мигуэля три сестры. Наверное, еще живы мать и отчим.

— Да. Его семья живет где-то в Нью-Мексико. Но никто из них сюда не приезжал. Хотя Майкл всегда держит наготове гостевую комнату для своих родных. Он очень хочет их видеть и постоянно приглашает погостить…

В голосе Кэтти звучало такое сочувствие, что у Лоры на глаза навернулись слезы, а сердце учащенно забилось. Ведь когда Мигуэль говорил с ней о своих сестрах, она не придавала этому серьезного значения, — была слишком занята собственными переживаниями… И тем не менее постоянно уверяла себя, что любит этого человека!..

Лора наклонила голову, чтобы Кэтти не видела ее слез. А та продолжала рассказывать:

— Так или иначе, но мы незаметно стали нужны друг другу. И вот пять месяцев назад он выразил желание стать членом моей семьи. В такой форме было сделано предложение. Я с радостью приняла его. В первую очередь потому, что в то время люто ненавидела своего бывшего супруга и боялась его появления.

С самого начала мы оба знали, что наш союз не станет образцом брака по любви. Но хотя, согласившись на брак, я твердо сказала Майклу, что не буду спать с ним до свадьбы, он тут же перестал проводить субботы и воскресенья в Сан-Франциско.

— Не понимаю? — недоуменно произнесла Лора.

— Дорогая, мужчина всегда остается мужчиной. И у Майкла тоже были подружки в городе, которые…

— Ну что ж, — прервала ее Лора, — картина для меня ясна.

— Ясна? А как вы отнесетесь к тому, что Майкл, не настаивая на нашей близости, с момента помолвки проводил в моей семье все вечера, субботы, воскресенья и праздники? Он даже отказался от большинства деловых поездок. И был либо у себя в лаборатории, либо здесь…

— До позапрошлой ночи, — с горечью прошептала Лора.

Теперь понятно, почему Мигуэль набросился на нее с такой страстью. У него почти полгода не было женщины!

Кэтти сделала паузу. Затем с состраданием посмотрела на Лору.

— Неужели вы не видите, что значите для него? Этот человек умирает от желания иметь семью. Поэтому так привязался к моим детям. Ведь он по-настоящему их любит. Именно их, а не меня! И как вы думаете, что заставило его пойти на риск полного разрыва с ними?

— Боже мой, — чуть слышно проговорила Лора, устыдившись мыслей, которые секунду назад пришли ей в голову. Кэтти сейчас сказала именно то, в чем Мигуэль отчаянно, но тщетно пытался ее уверить!

— А если бы мистер Синклер не вернулся? — спросила она. — Вы уверены, что Мигуэль выполнил бы свои обязательства по отношению к вам и детям?

— На этот вопрос мне трудно ответить, Лора. Как бы он поступил, известно только ему одному. Но признаюсь, что еще до появления Джеффа с его клятвенными обещаниями заботиться о семье, у меня возникали серьезные сомнения по поводу совместной жизни с Майклом. Откровенно говоря, больше всего я опасалась за ее физическую сторону…

Лора внимательно посмотрела на Кэтти. Та несомненно говорила правду: Мигуэль физически не привлекал ее! Как такое могло произойти?.. А ей-то казалось, что перед ним не устоит ни одна женщина!

— Может быть, потому что вы все еще любили Джеффа? — неуверенно предположила она.

— Возможно. Но я думаю, что здесь нечто более серьезное. Видите ли, мы суть не что иное, как сумма наших вчерашних дней. Для меня это означает, что до конца своей жизни я останусь дочерью своей матери и гор, где когда-то родилась. А в этих самых горах никто никогда не встречал такого человека, как Майкл. Если бы я ввела его в свой дом, он всегда бы оставался посторонним человеком в семье. Ему бы не доверяли… Его бы даже побаивались…

Но у вас, Лора, не должно быть подобного чувства. Ведь вы воспитывались в совсем иной среде. Я поняла это после вашего рассказа о дружеских связях с коллегами по Корпусу мира и эквадорцами. Вы чужды предрассудков и предубеждений. Признаюсь вам: когда я вчера увидела вас вместе с Майклом, то сразу почувствовала огромное облегчение.

— Но ведь вы, как только открыли дверь, заявили, что хотели бы поскорее назначить день свадьбы, — напомнила Лора.

— Я была в ужасе, ибо узнала, что Джефф раздобыл наш адрес и каждую минуту может появиться в моем доме. Конечно, мне очень неловко перед вами: более неудачного момента для вторжения я не могла выбрать.

— Да. Он только начал рассказывать мне о вас. Спасибо, Кэтти. Вы дали мне богатую пищу для размышлений.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел Майкл, чем-то явно огорченный. Он подошел к Лоре и взял ее за руку.

— Лора, тебе сейчас звонили из Аризоны. Марта дала номер телефона Кэтти… Твоего отца разбил паралич. Доктора сомневаются, что он выживет…

 

14

После звонка Лоры в больницу к ней подошел Майкл.

— Я забронировал билет на самолет. В двенадцать часов ты вылетишь в Финикс из аэропорта «Окленд».

— Спасибо. — И Лора подарила Майклу улыбку, которую тот запомнил на всю жизнь. — Маи, помоги мне сложить твои вещи в чемодан, — сказала Лора дочери, войдя в комнату.

— Ой, мамочка! Боюсь, я не смогу поехать с тобой. Снова очень разболелось горло.

— Господи, почему это должно было случиться именно сейчас! — воскликнула Лора, выхватывая из-под мышки девочки градусник, который та предусмотрительно поставила. Температура действительно была высокой. Но тут на помощь Лоре пришла Кэтти.

— Не волнуйтесь за Маи! Ей будет хорошо с нами. Я прослежу, чтобы она продолжала принимать лекарства. А завтра утром свожу ее к доктору Грину.

— Спасибо, Кэтти! Вы чудесная женщина. А тебя, Мигуэль, я попрошу посмотреть, чтобы Маи раньше времени не выходила на улицу. Ладно?

Майкл утвердительно кивнул и взял девочку на руки.

Лора посмотрела сначала на дочь, потом — на Мигуэля. В последнее время Маи называла его Ми-Мигуэль. Это очень забавляло Лору. Правда, она никак не могла понять, откуда взялось подобное словосочетание… Но времени на раздумья сейчас не было. Когда Лора уже была готова сесть в машину, неподалеку остановился пикап и из него выпрыгнул молодой человек с двумя сетками рыбы.

— Привет, Джефф! — крикнул ему Майкл, — садясь за руль. — Твоя мама дома… Вместе с папой. Кроме того, там есть девочка, с которой, думаю, тебе будет интересно познакомиться. Ее зовут Маи. Попроси ее поиграть на скрипке.

Час, что они ехали от города до аэропорта, показался Лоре самым долгим за всю ее жизнь. Она боялась, что отец умрет до ее приезда.

Только в аэропорту Лора заметила в руках Майкла помимо своего чемодана небольшой саквояж. Она удивленно выгнула бровь.

— Мигуэль, что происходит?

— Мы едем вместе.

— Это с какой стати?

— У меня неотложное дело в Финиксе.

Конечно, Лора ни на секунду не поверила ему. Но задавать каверзные вопросы не стала. Она слишком была ему благодарна за доброту и поддержку.

После того, как самолет набрал высоту и стюардесса принесла кофе, Майкл решил, что пришло время отбросить гордость и выложить на стол последний козырь. Он достал из саквояжа пачку конвертов.

— Это и есть то срочное дело, о котором тебе стало известно пару минут назад? — насмешливо спросила Лора.

— Нет. Этому делу уже более пятнадцати лет. — Он протянул ей пачку и как можно мягче сказал: — Прочти их. Я знаю, что нервы у тебя сейчас натянуты. Но все же сделай это до того, как встретишься с отцом. А поговорим после.

Покоренная теплотой его голоса, Лора развязала ленточку и открыла первый конверт. Это было ее собственное письмо, написанное много лет назад в Эквадоре.

«Мигуэль.

После того, что произошло между нами, наверное, глупо писать тебе. Но когда я услышала об извержении Антисаны и о том, что ты с несколькими другими добровольцами из Корпуса поехал в Ориент помогать пострадавшим, я не выдержала, беспокоясь о тебе…»

Дрожащими руками она открыла другой конверт и принялась читать:

«Дорогая, милая Лора!

Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить. Но я безумно тебя люблю и хочу, чтобы ты это знала. Наверное, вчера я повел себя как самый жалкий трус, но, увидев тебя вместе с отцом и убедившись, что он и есть тот самый знаменитый Нордхейм, я не мог остаться. Я подумал, что ничего не смогу дать тебе взамен. Взамен того, что ты теряешь, выйдя за меня замуж. Ибо мистер Нордхейм никогда не согласится на наш брак, и на его помощь рассчитывать не придется…»

Дальше следовало то, что Лора уже слышала от Майкла в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка». Прочитав остальные письма, она убедилась, что на каждое, написанное ею, следовал ответ Мигуэля.

С тех пор прошло полтора десятка лет. Но свое тогдашнее отчаяние Лора помнила, как будто это случилось только сегодня. А письма Мигуэля свидетельствовали, что и он безумно страдал, переживая гибель их любви.

По лицу Лоры покатились крупные слезы. Она беспомощно смотрела на мужчину, сидящего рядом, не в силах сказать ни слова. Майкл тоже молчал. Он думал о том, что теперь, когда Лора узнала наконец правду, она сама должна решить, как поступить. Сжав ее руку, Майкл осторожно взял письма и положил обратно в саквояж…

Прилетев в Финикс, они тут же арендовали машину и поехали в больницу. В последний раз Лора видела своего отца месяц назад. И с трудом узнала его в сморщенном, высохшем старике.

Густав Нордхейм… Этот известный всему миру ученый и общественный деятель отошел от дел уже давно. Но до сегодняшнего дня у Лоры оставался отец, похожий на человека, лежащего сейчас перед ней на больничной койке.

Еще до разговора с врачом Майкл понял, что Густав не доживет до утра. Лора села у постели, взяла высохшую руку отца в свою. Нордхейм узнал ее и улыбнулся. Они долго вспоминали годы, проведенные вместе.

Майкл сидел в темном углу палаты, наблюдая за ними и слушая разговор дочери с отцом. К трем часам ночи голос Лоры перешел в шепот. И вдруг затем затих…

Задремавший было Майкл резко вскинул голову. Лора стояла у постели и смотрела на отца. Затем наклонилась, поцеловала его в лоб и нажала на кнопку вызова медсестры.

— Он ушел, — сказала Лора срывающимся шепотом.

Она с невообразимой тоской смотрела на неподвижную, вытянувшуюся фигуру Густава, его высокий лоб, за которым скрывался неповторимый, выдающийся интеллект…

Обняв одной рукой Лору за плечи, Майкл вывел ее из больницы и усадил в машину. Через несколько минут они остановились около небольшого мотеля. Мысли Лоры перемешались. Голова была как в тумане. Она смутно чувствовала, как Майкл снимает с нее туфли, верхнюю одежду и укладывает в постель в одной комбинации. И лишь когда он заботливо прикрыл ее одеялом и направился к двери, подняла голову и спросила:

— Ты куда?

— К себе в номер. Он через стенку с твоим.

— Пожалуйста, не уходи… Не покидай меня.

— Не покину…

Майкл вернулся, быстро разделся, скользнул под одеяло и, бережно обняв дрожавшую как в лихорадке Лору, заботливо согревал ее теплом своего тела, пока она не заснула.

 

15

— Дорогая, пора вставать! Ты себя нормально чувствуешь?

Озабоченный голос Майкла заставил Лору открыть глаза. Она понимала, что надо возвращаться в больницу. Но в последние полчаса то просыпалась, то снова засыпала, не в силах заставить себя освободиться от теплых рук, державших ее в объятиях.

— Мигуэль, ты не оставил меня, — сонно прошептала Лора, намереваясь подремать хотя бы еще несколько минут.

— Я же обещал, что больше никогда не покину тебя.

Лора положила ладонь на его обнаженную грудь, потом провела кончиками пальцев по темным кружкам вокруг твердых мужских сосков. Майкл задохнулся и крепко схватил ее за руку.

— Перестань! Нам сейчас нельзя!

— Мне это необходимо. Я хочу гладить твою теплую кожу, чувствовать руки, сжимающие меня. И, наконец, с твоей помощью избавиться от чувства безысходности, которое я уже не в силах преодолевать в одиночку.

Майкл понял, что после долгой бессонной ночи, проведенной рядом со смертью, Лоре необходимо самоутверждение Жизни. Она хочет уверить себя, что все еще существует. Что их любовь возродилась в этом мире, полном потерь и разлук.

Сбросив с себя одежду, Майкл некоторое время ласкал Лору, прежде чем прошептать ей на ухо:

— Иди ко мне… И дай возможность доказать, как безумно я тебя люблю…

Он перевернулся на спину и затуманенными от страсти глазами следил за тем, как теперь уже она ласкала его. Лора нараспев говорила ему слова любви, дразнила прикосновениями чувственных губ и теплого влажного кончика языка, а затем осторожно коснулась самой интимной части его тела, желая почувствовать кипение крови и возбудить мужскую плоть. И тут Майкл не выдержал, схватил ее за упругие ягодицы и, крепко прижав к низу своего живота, передал ее телу ритм собственных судорожных, конвульсивных движений. И когда желание обоих достигло апогея, проник в горячую, жаждущую его женскую плоть.

В тот же момент губы Лоры приникли к его губам. Язык принялся исследовать уголки его рта, как бы стараясь найти нечто, что Майкл все еще продолжал скрывать.

Но ни у него, ни у нее не было больше секретов. Они отдали друг другу все до конца. И в момент, когда обоюдная страсть достигла наивысшей точки, их губы слились, подавив страстные крики, рвавшиеся из груди одного и другого…

В последующие два дня Майкл не отходил от Лоры, помогая ей исполнить все формальности, связанные со смертью отца. Затем последовал визит к адвокату, куда они отправились опять же вместе. Убеленный сединами юрист вынул из папки лист с гербовой печатью и протянул Лоре. Это было завещание ее отца.

— Не утруждайте себя попытками разобраться в юридической терминологии, — сказал он. — Суть этого документа в том, что ваш отец владел перечисленным здесь имуществом, только пока был жив. После же его смерти ни вы, ни ваша дочь не имеют прав наследования. В утешение могу вам сказать, что долгов он также не оставил.

Лора нашла в себе силы ответить вымученной улыбкой и утвердительным кивком головы.

— Но это еще не все, — продолжал адвокат, вынимая из папки запечатанный сургучной печатью конверт и передавая его молодой женщине. — Вот возьмите.

Лора посмотрела на четкий почерк, которым на конверте были написаны ее имя и фамилия.

— Это от отца, — сказала она Майклу. — Прочтем после.

Почему-то ей показалось, что запечатанное письмо принесет ей новую боль и дополнительные страдания…

Открыв дверь в номер, Мигуэль поцеловал Лору в щеку и сказал, что задержится внизу, чтобы оплатить счета за проживание в мотеле и заказать билеты на самолет. Лора отлично поняла, что он просто хочет дать ей возможность без помех прочитать последнее письмо отца. Она с благодарностью посмотрела на него, закрыла за собой дверь, села в плетеное кресло у столика и, включив настольную лампу, разорвала конверт.

Письмо было длинным и начиналось с перечня ошибок, которые совершил Густав Нордхейм как отец по отношению к дочери. Он просил прощения у Лоры, в частности за то, что, будучи занятым по горло деятельностью, связанной с политической ситуацией в мире, и борьбой против ядерной угрозы, не придавал серьезного значения маленьким, как ему казалось, проблемам дочери, которыми та пыталась с ним делиться.

Густав Нордхейм писал и о своем приезде в Кито, где Лора работала в Корпусе мира. Тогда, увидев ее рука об руку с зеленоглазым высоким брюнетом, он понял, что его дочь влюблена. Это обеспокоило Густава. Он сомневался, что незнакомый юноша по имени Мигуэль сможет обеспечить Лору всем необходимым в случае потери им трудоспособности. Поэтому Нордхейм и сделал все возможное, чтобы выдать дочь за своего близкого друга — человека, которого хорошо знал и в котором был уверен. Кроме того, он просил директора эквадорского отделения Корпуса мира, с которым был в дружеских отношениях, разлучить Лору с Мигуэлем, направив их работать в отдаленные друг от друга районы страны…

Лора оторвалась от письма и задумчиво посмотрела в окно. Ей стало невообразимо горько. Но это чувство рассеялось, как только она дочитала письмо до конца.

«Любимая моя доченька! — писал Густав Нордхейм. — Самый большой грех, который я совершил по отношению к тебе, да и к себе тоже, заключается в отрицании богатейшего духовного наследия моих предков. Когда нацисты убили за веру всю мою семью, я отказался следовать обычаям и законам нашего народа. Я отрекся и от Бога, ибо считал Его повинным в гибели дорогих мне людей.

Теперь я понимаю, что напрасно грешил против Бога. Виною всему были бездушные, не веровавшие ни во что, жестокие люди. Поэтому последняя моя просьба к тебе — отыскать источник той духовной силы и веры предков, которых я тебя лишил. Ты должна проникнуться ими и передать их священный дух моей любимой внучке. Маи обязана знать свои корни…»

Когда Майкл несколько минут спустя вошел в комнату, то застал Лору горько рыдающей. Он бросился к ней и вдруг услышал, как под его ногой зашелестела бумага. Увидев упавший на пол листок, Майкл наклонился и поднял его.

— Прочти, — тихо сказала Лора, закрывая лицо ладонями.

Он пробежал глазами первые строчки и почувствовал непреодолимую неприязнь к человеку, так эгоистично распорядившемуся жизнью дочери. Но прочитав письмо до конца, понял всю глубину раскаяния Густава Нордхейма и причины, побудившие его настоять на браке дочери с человеком, которому доверял.

Последний абзац письма отозвался в душе Майкла острой болью. Ведь он сам отказался от устоев и традиций своих предков!

Майкл осторожно отвел руки от лица Лоры, вытер платком слезы и заключил ее в объятия.

— Дорогая, не надо огорчаться! Твой отец желал тебе только добра. Многое из того, что он делал, было неправильным. Но, слава Богу, все утряслось. У нас впереди еще годы и годы счастливой семейной жизни. А теперь умойся и переоденься к ужину. И давай пораньше ляжем спать: наш самолет вылетает рано утром. Он делает промежуточную посадку в Лас-Вегасе. Мы можем этим воспользоваться и зарегистрировать там наш брак.

— О, Мигуэль! Как бы мне хотелось уже завтра утром стать твоей женой! Но я не могу этого сделать!

— Не можешь! Почему, Лора? Ты понимаешь, что говоришь?

— Ты ведь прочел письмо отца. И знаешь, что он завещал мне сделать. Отыскать свои корни и проникнуться духом своих предков.

— Да.

— Но и ты должен сделать то же самое, прежде чем женишься на мне.

— Ты хочешь, чтобы я обратился в веру своих предков?

— Нет. Я только хочу, чтобы ты поехал в Таос и приобщился к духовному миру своих родных.

— Но ты просишь невозможного! У меня с ними нет ничего — понимаешь? — ничего общего! — почти закричал Майкл.

— Тогда не будет ничего общего и между нами.

Лицо Майкла словно окаменело от раздражения и готового вырваться наружу гнева. Он отступил от Лоры и внимательно посмотрел на нее. Потом принялся быстрыми шагами мерить комнату из угла в угол.

Лора выжидающе смотрела на Майкла. Сейчас решалась их судьба. Наконец он остановился, затем решительно шагнул к телефону, поднял трубку и произнес:

— Соедините меня с аэропортом, пожалуйста!

 

16

В аэропорту Таоса Майкл первым делом арендовал машину. Лора едва держалась на ногах, потому что всю предыдущую ночь Майкл не дал ей заснуть ни на минуту. Его бешеная страсть превзошла все мыслимые пределы. Можно было подумать, что он прощался с Лорой навсегда. Она начала опасаться, что сделала чудовищную ошибку, настояв на поездке. Ибо для Мигуэля это была болезненная встреча с, казалось бы, навеки отрезанным прошлым. Она тронула своего спутника за руку.

— Далеко до резервации?

— Нет. Фактически мы уже в ней находимся. Эта земля принадлежит племени пуэбло.

— Как здесь красиво!

— Да. Это одно из самых живописных мест в мире. Вон там — южные отроги Скалистых гор. А чуть правее — пик Таос.

Несколько минут они ехали молча. Наконец Майкл повернул налево, и машина покатила по дороге, ведущей к деревне. Миновав длинный ряд туристских автобусов, они подъехали к воротам.

Хуан Гарсия, взимавший плату за въезд, не узнал Майкла, хотя в детстве они часто играли вместе. И оставались лучшими друзьями до тех пор, пока Майкл не отказался поклоняться богу Кива. Тогда Хуан стал сторониться своего товарища, вместе с другими детьми издеваться над дерзким мальчишкой и дразнить его.

Через несколько месяцев после отъезда Майкла в Эквадор старший брат Хуана женился на Целии Очоа. Брак оказался счастливым. У них родилось четверо здоровых детей. И мать Майкла в разговорах с сыном постоянно, и не без намеков, восхищалась этой семьей.

Искоса взглянув на Лору, Майкл подумал, придет ли день, когда он будет держать на руках их собственного ребенка? Возможно, что такого и не случится. Если он не пройдет это придуманное Лорой дурацкое испытание…

Въехав на стоянку, расположенную у самого берега реки, Майкл вышел из машины и осмотрелся. Резервация Пуэбло де Таос — то самое место, которое до пятнадцати лет он считал своим домом. А в последний раз приезжал сюда пять лет назад на свадьбу Сары. С тех пор здесь почти ничего не изменилось.

Взяв Лору за руку, Майкл повел ее сквозь толпу туристов. Лора посмотрела по сторонам. Ее поразило, что, несмотря на массу народа, на площади и улицах деревни было чисто. Все постройки, как древние, так и новые, были сложены из золотистого, необожженного кирпича. В них были прорублены окна с бирюзовыми рамами. Лора вспомнила, что видела нечто подобное в Альбукерке, куда они с Маи три года назад заехали по пути в Калифорнию.

Чуть поодаль на площадке, обнесенной с трех сторон стенами, стояли глиняные печи, в которых выпекали хлеб жители деревни. Оттуда тянуло здоровым, душистым ароматом. Лора остановилась около одной из печей, но Майкл настойчиво потянул ее за руку.

Они зашли за угол и оказались перед крутой лестницей, приставленной к стене. Она вела к широкому проему наверху, лишь отдаленно напоминавшему дверь. Лора испуганно посмотрела на Майкла.

— Надеюсь, ты не заставишь меня лезть по ней?

— Именно так. Иначе мы не доберемся до моих «корней». Там, наверху, я когда-то родился. Полезай, Лора. И мы вместе станем исследовать мое духовное наследство. — Голос Майкла был переполнен желчью. Он стоял и выжидающе смотрел на Лору.

— Но я не смогу туда влезть! — запротестовала она. — Неужели нет никакого другого способа? И вообще эта лестница выглядит так, словно ей сто лет.

— Прикажешь доставить сюда лифт? Увы, должен тебя огорчить: такого чуда техники здесь нет. Как нет и электричества. А что касается лестницы, то она хоть и вправду древняя, но прочная. Вперед, миссис Истен! В случае чего я подстрахую тебя сзади. Встречаться со своим прошлым без тебя мне как-то не с руки. Но лезть туда я твердо намерен. Ибо только в этом случае ты согласишься выйти за меня замуж. Так что, наше будущее — всецело в твоих руках.

Лора фыркнула и поставила ногу на первую ступеньку.

— Поддерживай меня сзади, как обещал, — бросила она Майклу.

— С превеликим удовольствием, — откликнулся тот и встал вплотную к ней.

Лора шагнула на вторую ступеньку. И тут же почувствовала, как бедра Майкла прижались к ее ягодицам. В этот момент они вдвоем, наверное, выглядели очень даже пикантно в глазах вышедших из-за угла туристов. Поэтому Лора поспешно поставила ногу на следующую ступеньку и поднялась еще чуть выше.

— Не бойся, — прошептал за ее спиной Майкл. — Я не дам тебе упасть.

Лора что-то буркнула в ответ и преодолела третью ступеньку. Затем еще одну. Еще. И вот последняя, которая оказалась чуть выше остальных. Лора в нерешительности остановилась. Но тут же широкая ладонь пребольно шлепнула ее пониже спины. И, взвизгнув. Лора очутилась на широкой, обнесенной поручнями площадке.

Прямо перед ней, на пороге дома, сидела прелестная темноволосая женщина, старательно натиравшая песком лежавший у нее на коленях глиняный кувшин. Она с удивлением посмотрела на Лору и мягко сказала:

— Извините, мисс, но эта часть селения закрыта для посетителей.

Однако тут ее взгляд упал на высокого смуглого человека, следовавшего за нежданной гостьей.

— Мигуэль! Ты ли это? — спокойно спросила она.

— Как будто я, — в тон ей ответил Майкл, беря Лору за плечи и подталкивая вперед.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнесла женщина. — Главное, что вовремя: ты поможешь мне сделать небольшую перестановку. — Она осторожно поставила на пол кувшин, встала и отряхнула с джинсов глиняную пыль.

— Лора, — торжественно начал Майкл. — Позволь тебе представить мою сестру Сару Джарамилло. Сара, а это Лора Истен — моя невеста.

Он с опаской покосился на Лору, не зная, как та воспримет подобное представление. Но она лишь приветливо улыбнулась и протянула руку его сестре. Сара долю секунды колебалась, но затем, вытерев пальцы о джинсы, пожала ее. Лора сразу же отметила крепость ответного пожатия натруженной, шероховатой руки.

— Очень рада познакомиться, — сказала Лора, с некоторым запозданием узнавшая Сару по развешанным в доме Майкла портретам и фотографиям.

— И мне приятно встретиться с вами, Лора. Особенно если вы что-то сделали для приезда сюда моего брата.

— Сара, а еще кто-нибудь из наших есть? — спросил Майкл, видя, что на звуки их голосов никто не выходит.

— О, они все в летнем доме, — сказала она брату. Затем повернулась к Лоре и объяснила: — Здесь, неподалеку, есть небольшая ферма, которую отец получил по наследству. Там мы держим лошадей. Кроме того, на ферме есть прекрасный фруктовый сад. Мы пойдем туда. Только сначала я должна развести еще немного глины.

Сара встала и, подойдя к стоявшей неподалеку тачке с каким-то месивом, принялась его размешивать лопатой, время от времени добавляя туда воды. Майкл рассмеялся, скинул пиджак и, вооружившись толстой палкой, принялся ей помогать. Лоре не оставалось ничего другого, как последовать его примеру.

Когда через час она взглянула на свои брюки, то их вид под ровным слоем засохшей глины привел ее в восхищение. Хотя было совершенно очевидно, что в прежнее состояние их уже привести никогда не удастся, но Лора была счастлива, что помогла Саре и Мигуэлю.

— Ну, а теперь, давайте приведем себя в порядок и отправимся на ферму, — скомандовала Сара, приглашая гостей в свое жилище.

Они оказались в комнате, пусть не просторной, но удивительно красивой. Все стены были украшены рисунками, нанесенными чьей-то искусной кистью на покрытый белоснежной известью слой штукатурки. С ними прекрасно сочетались яркие гобелены, очень похожие на висевшие в доме Майкла в Калифорнии.

Потолок поддерживали круглые деревянные балки. Пол же был земляным, старательно утрамбованным. Как и предупреждал Мигуэль, электричество в жилище отсутствовало. Но комнату хорошо освещали масляные лампы, развешанные вдоль стен.

Из боковых стен выступали сиденья, также сделанные из необожженной глины. А с противоположной стороны — такие же кушетки для спанья. К жилой комнате примыкала крохотная кухня. Не было ни гостиной, ни столовой, ни спальни.

Майкл внимательно наблюдал за тем, как Лора осматривала жилище, в котором прошло его детство. Глиняную посуду, декоративные горшки и вазы тончайшей гончарной работы…

— Какой у вас чудесный дом! — воскликнула Лора, обращаясь, в основном, к Саре. — А глиняная утварь! Такой красоты я никогда и нигде не видела! Настоящие произведения искусства! И это все сделано вашими руками, Сара?

— Большая часть. Я зарабатываю себе на жизнь мелкими вазочками и горшочками. Правда, у мамы они получаются куда лучше.

— Не слушай ее, Лора, — включился в разговор Майкл. — Она прибедняется, а скорее всего — просто подшучивает над тобой. После того, как Сара получила дипломы об окончании Университета в Нью-Мексико и Института американских индейцев в Санта-Фе, она пооткрывала множество магазинов и галерей чуть ли не во всех штатах. И до сих пор отовсюду приходят заказы на ее работы.

— Ну-ну! Продолжай дальше, ирландский льстец О'Брайан! — фыркнула Сара.

Но Лора заметила, что комплимент Майкла ей очень польстил.

— Сара, а где мамина коллекция качина?

— Она перевезла их в летний дом.

— Почему? Ведь раньше они всегда были здесь.

— Потому что теперь мама почти безвыездно живет там. Ты ведь помнишь, она всегда страдала артритом. И в последние годы подняться по лестнице уже была не в состоянии.

— Почему никто из вас не написал мне об этом? Надо срочно предпринять какие-то меры, пока болезнь не зашла слишком далеко!

— Надо. Но ты ведь знаешь маму. Вот мы сейчас придем к ней, и тогда попробуй сам ее уговорить!

— Сара, но если отец с матерью переехали жить в летний дом, то почему ты осталась здесь? И вообще, почему ты не в Санта-Фе?

— Я ушла с работы в Санта-Фе. Решила вернуться в Таос и попробовать жить здесь. Как можно ближе к нашим корням и традициям.

— А твой муж? Как он к этому относится?

По лицу Сары пробежала тень.

— Его мнение меня больше не интересует. Месяц назад я подала на развод.

— Но почему?

— Мигуэль, давай не будем обсуждать эту тему. Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Просто Джордж получил предложение возглавить департамент компьютеризации в Сан-Хосе. Это в Калифорнии. Я туда ехать отказалась. Так что инициатива развода исходила от меня. А теперь, Лора, разрешите мне проводить вас на ферму и познакомить с родителями.

Речка оказалась очень мелкой, и они легко перешли ее вброд. За старыми кривыми яблонями виднелся одноэтажный дом, выстроенный все из того же необожженного кирпича.

В юности Мигуэль любил это место. И не возражал бы жить здесь круглый год, а не только во время летних каникул. Иногда он думал, что, возможно, вообще не уехал бы из деревни, если бы мог навсегда остаться на ферме. Хотя бы потому, что здесь содержались великолепные лошади. Мигуэлю было просто необходимо иногда вырываться из четырех стен, чтобы поноситься верхом по благоухающим свежестью полям. А на самих полях — заняться посадкой или дать выход рвущейся на волю энергии, поработав мотыгой.

В отличие от остальных жилищ деревни в летний дом были проведены электричество и водопровод. И казалось, юному Мигуэлю ничего больше в жизни не требовалось.

Но это только казалось. Теперь он уже отчетливо понимал, что всегда здесь был чужим. Причем, не только в племени, но и в собственной семье. И сегодня хотел, чтобы Лора убедилась в этом.

Майкл обогнал женщин и скрылся за углом дома, словно ему не терпелось поскорее туда попасть. И в душе Лоры зародилась слабая надежда, что сегодня произойдет наконец-то его примирение с прошлым.

— Я должна вас поблагодарить, Лора, за то, что вы заставили Мигуэля сюда приехать, — тихо сказала Сара. — Ведь это была ваша идея, не правда ли?

— Да, — призналась Лора, — но он был очень зол на меня за то, что я вынудила его это сделать. А сейчас я совсем не могу понять подобной неприязни к этим местам. Здесь так красиво. Чистый воздух. Голубое небо… А сама деревня! Да она просто уникальна.

— Все это так. Я сама многие годы удивлялась, чего здесь не хватает Мигуэлю? Но в конце концов догадалась. Племя требует от каждого своего члена подчинения. Нам не нужно, чтобы кто-то выделялся среди остальных. Мы накрепко связаны со своим прошлым и стараемся сохранять традиции. Мигуэль же в мыслях устремлен в будущее, он яркая личность, поэтому никогда не был бы счастлив здесь. Думаю, это понимают все в нашей семье. И мы горячо надеемся, что он найдет в Калифорнии то, что ему надо.

Лора внимательно посмотрела на Сару, не решаясь сказать, как одинок там был ее брат. Но любовь пересилила сомнения.

— Сара, Мигуэль — владелец преуспевающей фирмы. У него прекрасный дом под Сан-Франциско. Но сегодня, приехав сюда, я убедилась, что ваш брат старался возродить в своем доме именно то, что так любил здесь. Стены его дома сложены из необожженного кирпича, потолок держится на таких же деревянных балках, как и в вашем жилище на том берегу. А в спальню ведет узкая лестница. По стенам развешаны портреты и фотографии вас и ваших сестер. А увидев ваши гончарные изделия, я уже не сомневаюсь, чьи работы украшают его гостиную.

Лора замолчала, ожидая реакции Сары. Но та вся ушла в свои мысли.

— Сара, — вновь заговорила она. — Мигуэль приготовил прекрасную комнату и я не уверена, есть ли на свете еще человек, который так бы желал приезда своих близких, как он. Но вы все упорно отказываетесь его навестить. Почему? Почему он обречен на столь долгое одиночество?

Сара закрыла лицо ладонями и горько зарыдала. Но, прежде чем Лора успела извиниться за ненароком нанесенную душевную рану, молодая женщина вытерла слезы и улыбнулась:

— Я так рада, что вы хотите выйти замуж за Мигуэля. Рядом с ним должен быть человек, который бы его любил так беззаветно и преданно, как вы. Но позвольте мне объяснить кое-что, чего вы, возможно, не знаете. Мы не можем поехать к Мигуэлю. Мы можем только проливать слезы и ждать, пока что-то не заставит его вернуться домой.

Понимаю, это покажется вам странным. Но вы знаете, например, что делали мои предки, когда посевам грозила засуха? Они не пытались провести оросительный канал. Вместо этого все жители деревни надевали самые красивые одежды, белые праздничные мокасины и шли на площадь. Там они танцевали целыми днями без перерыва, призывая богов послать на их поля дождь!

— Ой, Сара, только не пытайтесь меня уверить, что всякий раз, когда я буду просить Мигуэля полить лужайку перед домом, он будет рядиться в перья и махать томагавком!

— Конечно нет. Я лишь повторю, что Мигуэль не похож на нас. Помню, как во время его последнего приезда он стоял один на берегу реки и разговаривал с какой-то… Лорой… — Неожиданно глаза у Сары изумленно расширились. Она всплеснула руками и воскликнула: — Скажите, как давно вы знакомы с Мигуэлем?

— Мы оба служили в Корпусе мира… Но потом потеряли друг друга. И вновь встретились совсем недавно.

— Значит, вы и есть та Лора, о которой он говорил двенадцать лет назад.

— Говорил? С кем?

— С луной, звездами, богами. Он тогда только что пришел из армии, и впервые я увидела его пьяным. Вдрызг! Мама пришла в ярость. Она велела ему идти к речке, опустить голову в холодную воду и не возвращаться домой, пока не протрезвеет. Я побежала за ним, спряталась в кустах и слышала, как он громко проклинал качина за то, что те дали ему возможность узнать, где живет Лора, только тогда, когда она вышла за кого-то замуж.

— О, Сара… Сара, — простонала Лора, понимая, какую душевную боль сейчас испытывает Мигуэль. — Я ждала его больше двух лет! Но…

— Но теперь период ожидания для вас обоих наконец завершился. И наступило время узнать счастье! Пойдемте, Лора. Сейчас вы познакомитесь со своей будущей свекровью.

Рассмеявшись, как школьницы, они побежали к дому. И тут Лора с удивлением увидела Мигуэля, который стоял как прикованный у выкрашенной в бирюзовый цвет двери. Глаза его горели так, словно он увидел ворота ада.

Лора бросилась к нему и, не обращая внимания на бежавшую за ней Сару, обвила руками его шею и прильнула к губам. Майкл обнял ее и прижал к себе так крепко, будто только эта женщина сейчас удерживала его на грешной земле.

— Я люблю тебя, Мигуэль, — прошептала Лора. — И любила всегда. Люблю испанские слова, которые ты шепчешь мне по ночам, индейские черты твоего лица и даже ирландскую разговорчивость, которая порой доставляет тебе немало хлопот. Мигуэль, я глубоко уважаю традиции и обычаи твоего племени. Поскольку именно они сформировали человека, которого я вижу перед собой и которого обожаю.

— О, дорогая, — тихо сказал Майкл. — Я не знаю, почему мне потребовалось столько времени, чтобы все это понять. Но ты права: мы должны бережно относиться к своему прошлому и быть ему благодарны за счастливое будущее, которое ожидает нас обоих. А теперь — пойдем!

Он взял Лору за руку и, решительно открыв дверь, ввел ее в дом:

— Мама! Где ты? Твой сын Мигуэль вернулся домой…

 

Эпилог

— Она будет прочно держаться на голове, даже если начнется ураган, — сказала Кэтти, прикалывая длинной булавкой к волосам Лоры роскошную шляпку. — Свадьба на свежем воздухе не может не создать массы проблем. Ведь так?

Лора согласилась и принялась придирчиво осматривать свое длинное платье персикового цвета.

— Может быть, мне следовало бы вшить свинцовые шарики в подол. А то, боюсь, как бы в разгар торжества он не вспорхнул выше головы.

— Да нет, у тебя все будет в порядке, а вот с такой коротышкой, как я, это вполне может произойти, даже внутри церкви. Если мы надумаем повторно венчаться.

— Значит, ты решила в конце концов принять тысяча первое предложение Джеффа?

— Да. Попробуем еще раз попытать счастья. На первый взгляд все выглядит очень даже неплохо. Джефф нашел поблизости от дома несколько клиентов, которые предложили ему тренировать их лошадей для показа на круге. Это значит, что он не будет работать на ипподроме. К тому же его новый психотерапевт уверен, что Синклер выполнит обещания и никогда больше не будет играть на скачках, садиться за карточный стол или заключать пари.

Лора взяла со стола свадебный букет и с тревогой посмотрела на подругу, уловив нотки озабоченности в ее голосе.

— А как ты сама думаешь, Кэтти?

— Все это только планы. Но мне трудно без него жить. Мы уже решили выкупить дом, в котором я сейчас живу с детьми. Девочки очень любят это место. Здесь большой земельный участок, достаточный для разведения лошадей.

— Ой, как я рада, что мы останемся соседями! — улыбнулась Лора. — И какое это будет удовольствие для всех, когда…

Ее прервали донесшиеся с улицы звуки фортепианных арпеджио. Лора схватила руку Кэтти и крепко сжала ее. Та в ответ, поцеловав ее в щеку, шепнула:

— Это нас поторапливает Джефф. Пора к венцу.

Кэтти засмеялась, и они вышли во внутренний дворик. На зеленой лужайке уже собрались друзья и родственники. В середине стояли Марта и Элена Монтойя, мать Майкла, с тремя дочерьми. Чуть поодаль ожидали начала торжества Сара с отправленным «в отставку» супругом Джорджем Джарамилло.

Под нежные звуки музыки Кэтти заняла свое место, после чего к ней подошел отец Майкла Уилл Монтойя в наряде индейцев племени пуэбло. Его пышный головной убор из перьев, многочисленные ожерелья, браслеты и белоснежные мокасины вызывали всеобщее восхищение. Напротив них, перед алтарем, устроенным у задней стены дворика под белым балдахином, стояли индейский жрец, которого Лора не без труда нашла в Сан-Франциско, и раввин, приглашенный из уважения к памяти Густава Нордхейма.

Раздались звуки «Свадебного марша» Мендельсона. Это заиграла на скрипке Маи, одетая в длинное сиреневое платье. К ней тут же присоединился Джефф, сидевший за роялем, который удалось вытащить из гостиной только благодаря усилиям шести здоровенных мужчин.

Маи посмотрела на мать и, улыбнувшись ей, подбодрила кивком головы. Лора поняла, что наступила ее очередь.

Она чинно проследовала в сопровождении Уилла Монтойя до середины залитой солнцем лужайки, где ее поджидал человек с изумрудного цвета глазами. Он взял ее за руку, повел к алтарю и так все время держал, пока жрец совершал древний свадебный обряд. Но только когда им предложено было поцеловаться перед алтарем, а затем шафер преподнес обоим по чаше традиционного индейского вина, Лора и Мигуэль почувствовали себя связанными брачными узами.

После окончания официальной церемонии на лужайке появился маленький оркестр и начались танцы. Но прошло некоторое время, и музыка неожиданно смолкла. Лора недоуменно оглянулась, замерев в объятиях супруга.

Все семейство Монтойя стояло отдельной группой среди гостей. Перед Уиллом красовался огромный барабан, обтянутый сыромятной кожей. Он взмахнул руками и принялся отбивать настойчивый, проникающий до самого сердца ритм. Затем, продолжая — но уже не так громко — аккомпанировать себе на барабане, Уилл затянул протяжную мелодию.

Его жена с дочерью вышли вперед и начали медленно двигаться, раскачиваясь в такт ударам Уилла и грациозно изгибая стройные фигуры. Унизанные бисером костюмы сверкали на солнце, в то время как ослепительно белые мокасины скользили по земле, почти не отрываясь от нее.

— Я никогда не видела ничего прекраснее, — прошептала Лора на ухо Мигуэлю, стоявшему рядом и обнимавшему ее за талию.

— Да, это правда. Но я не знаю, как обучить этому вас, миссис О'Брайан. — Он чуть слышно засмеялся и с видом собственника положил широкую ладонь на плоский живот жены. — Лора… То, что сейчас изображают мои, а теперь уже и твои родственники, называется танцем плодородия. Действует безотказно. На все сто процентов…