На перемене к Тамаре подошел Володя. Хмурое лицо его казалось бледным, губы обветрились, щеки словно запали.

— Сегодня приходи на совет отряда, — быстро сказал Володя и сразу отошел, сделав вид, будто кого-то ищет.

— Зачем, Володя? — крикнула Тамара вслед.

— Узнаешь!

Тамара пыталась разузнать, зачем ее вызывают. Римма Журина сказала, что не знает. Нина смотрела так откровенно холодно и недружелюбно, что Тамара даже и не пыталась подступиться к ней. Оставалась Маша, но на уроке Маша все отворачивалась, а лишь только звонил колокольчик, как назло куда-то исчезла.

Тамара даже обрадовалась, когда на большой перемене Лиза Родионова предложила ей поиграть в прятки. Ее удивило, правда, что вместе с Лизой в круг стали Дима и Ерема. Обычно они с Тамарой не играли.

— И я буду! И я!

Это, запыхавшись, подбежал к пионерскому клубу Веня Отмахов.

Лиза, никого не спрашивая, самочинно заняла позицию в центре круга и быстро, взахлеб начала:

Последние слова Лиза произносила раздельно, по слогам, больно тыча каждого остреньким пальцем в грудь. И все внимательно следили за этим иглоподобным пальчиком и терпеливо сносили его уколы.

— …ся! — Веня Отмахов почувствовал тычок в грудь: — Тебе, кудрявенький!

Веня покорно отошел к пионерскому клубу и прислонился лицом к дверному косяку. Играющие разбежались.

Лиза схватила Тамару за руку:

— Я потайное местечко знаю, так схоронимся — ни за что не найдет. Бежим!

Она почти насильно увлекла Тамару к штабелям дров, которые занимали всю глубинную часть ограды — между клубом и школой. Одну за другой огибали они белые березовые и красновато-серые лиственничные поленницы, все глубже забираясь в дровяной лабиринт.

— Лиза, мы же сами ничего не увидим, — сопротивлялась Тамара. — Как же мы застучимся?

— Увидим! Мы да не застучимся!

Лиза остановилась только тогда, когда они очутились в узком колодце, между штабелями и глухой стеной школьной теплицы. Запыхавшаяся и торжествующая, Лиза крикнула:

— Вот она!

Тамара попятилась… Как тут очутились Дима и Ерема? И почему у всех такие чужие, странные лица?

— Вот еще! Что это такое? — ломающимся от страха голосом выкрикнула Тамара.

— А то! — Лицо у Димы было мрачное, на лбу белая повязка. Дима приблизился к Тамаре. — А то, что ответа от тебя требуем: зачем про какие-то тайны плетешь? Зачем Нинку с Володей поссорила?

Тамара посмотрела назад: там, заслонив проход, стоял Веня. Она повернулась направо: там, подбоченившись, с самым решительным видом стоял Ерема. А рядом с Тамарой, как страж, — Лиза. Удрать было невозможно. Тогда Тамара, презрительно выпятив губу, сказала:

— Кто ссорил-то? Сами поссорились, а я при чем?

— При том. — Дима придвинулся к Тамаре на шаг. — Кто просил у Нины задачу списать?

— Очень я нуждаюсь! — Тамара отступила на шаг. — И вообще, пустите меня! Не хочу с вами разговаривать!

— Ишь, еще разговаривать не хочет! — прогудел Ерема.

— Вот и продержим тебя тут до ночи! — тоненько выкрикнул за Тамариной спиной Веня. — И не выпустим, пока совесть не зазреет.

— Погоди, Венька! Значит, задачки, не списывала и конфеток не предлагала? На Володю не наговаривала? — спрашивал Дима Тамару, все так же угрюмо поглядывая на нее.

Краска злости и стыда хлынула Тамаре в лицо. Вот почему Пуртов вчера кричал насчет конфетки! Все знают, все Нинка рассказала. Но ведь никто не видел и не слышал. Не такая она дура, чтобы при всех… Пусть докажут!

— Ничего я не говорила! Ничего не предлагала! — закричала Тамара. — Пустите, вам попадет! Хулиганы!

— Еще обзывается! — снова тоненько выкрикнул Веня. — Вот змея!

— Запомни, Бобылиха, — сказал Дима, — запомни: не признаешься — жалеть будешь!

Тамара, вне себя от страха, пятилась к проходу, где стоял Веня. Храбрый племянник Якова Лукьяновича пятился вместе с нею.

— Ой! — Это Веня наткнулся на кого-то.

Он испуганно обернулся: перед ним стояла Антонина Дмитриевна в своем синем спортивном костюме, со свистком в руке.

— Что это вы нут задом наперед ходите? Так вы и к вечеру до школы не дойдете!

Тамара, ни слова не говоря, метнулась мимо вожатой. Антонина Дмитриевна проводила ее взглядом:

— Зачем вы сюда забрались?

«Выручай», — прочитал Веня в глазах у Димы и Еремы.

— …Это мы, — заговорил он, — это мы… по серьезному делу. В военную игру играем. Тут, значит, у нас штаб. Дима, выходит, у нас командир, а мы, выходит, бойцы… А Тамара, выходит…

— А Тамара не выходит, Тамара убегает, — улыбнулась Антонина Дмитриевна. — И вы бегите, уже звонок был.

Тамаре в этот день пришлось вынести еще одно испытание.

В середине урока Мария Максимовна вызвала Тамару. Для Тамары — полная неожиданность. Она не повторила ни строчки! Даже не перелистала учебника. Тамара стояла у карты Древнего Востока, и голова была совсем пустая, а пальцы еле держали указку. Нет, она ничего не может рассказать о походах Александра Македонского.

Мария Максимовна выждала и обратилась к классу:

— Кто-нибудь желает помочь Тамаре?

Учительница часто обращалась с таким вопросом к школьникам. И обычно поднимался лес рук, особенно, когда речь шла о походах и битвах. А сейчас не поднялась ни одна. Дернулась рука у Володи Сухоребрия. Встрепенулся было Ерема Любушкин. Загорелись глаза у Нины Карякиной. Но никто не вызвался отвечать.

Нет, не так вы задали сегодня вопрос, Мария Максимовна!

— Дети, — отчетливо произнесла она, — я спросила: кто поможет Тамаре и расскажет о походах Александра Македонского?

И снова никто не поднял руку. Класс затих, затаился, ушел в себя. Медленно, лицо за лицом, обвела Мария Максимовна взглядом всех пятиклассников. И каждый, встречая этот испытующий взгляд, опускал глаза. Мария Максимовна перевела взгляд на Тамару. Девочка тоже стояла с опущенными глазами и чертила указкой невидимые узоры на полу.

— Ерема Любушкин! — негромко вызвала старая учительница.

Ерема — большой, сильный, умный и добрый Ерема — кулаками оперся на парту.

— Я не знаю! — пробормотал мальчик.

— Римма Журина!

— Я забыла, — решительно ответила девочка и закусила губу.

— Маша Хлуднева!

— Я… Александр Македонский… он… — Маша замолчала и с сожалением смотрела на Тамару.

— Веня Отмахов!

— Мария Максимовна, — торопливо ответил мальчик с кудрявой головой, — я в следующий раз про всю Грецию расскажу, и про индийский поход, и про персидский, а сегодня все начисто из головы вылетело. Ровно из пушки по ней пальнули!

— Садись, садись!

Мария Максимовна подошла к парте, за которой сидел ее лучший ученик. Она уже знала, что он откажется, но вызвала.

Володя Сухоребрий («И почему это у него губы сегодня такие белые?») ответил:

— Я знаю, Мария Максимовна. Мы все знаем. Но мы не можем отвечать. Мы… мы не хотим помогать Тамаре Бобылковой!

Мария Максимовна до конца урока никого больше не спрашивала.

А Тамара Бобылкова просидела до звонка, ни разу не повернув головы, не шевельнув рукой, с застывшей на лице гримасой отчаяния и стыда.