Язык в действии: Руководство к ясному мышлению, чтению и письму

Хаякава Самюэл И.

11

Двустороннее ориентирование

 

 

В таких выражениях, как: «В каждом вопросе нужно выслушать обе стороны», присутствует предположение, часто незамеченное, что у каждого вопроса в своей основе есть только две стороны. Мы часто строим рассуждения на противоположностях, когда предполагаем, что то, что не «хорошо» должно быть «плохо», а то, что не «плохо» должно быть «хорошо». Это предположение усиливается, когда мы волнуемся или злимся. К примеру, во время войны, многие люди считают, что тот, кто не «стопроцентный патриот» скорее всего – «иностранный агент». У детей проявляется такая же склонность. Например, когда им преподают английскую историю, первое, что их интересует о каком-либо правителе – это, был ли он «хорошим королём» или «плохим королём». В популярной литературе и кино для детей всегда имеются «герои» с одной стороны, чтобы им сопереживать, и «злодеи» – с другой, чтобы их ненавидеть. Большинство рассуждений о политике основываются на противопоставлении «американизма» (что бы это ни значило) «иностранизму» (что бы ни значило и это). Эту склонность смотреть на вещи только в рамках двух значений, утвердительного и отрицательного, хорошего и плохого, горячего и холодного, любви и ненависти, можно обозначить термином – двустороннее ориентирование.

 

Двустороннее ориентирование и бой

В рамках одного желания, грубо говоря, существует два значения: то, что удовлетворяет и то, что разочаровывает это желание. Если мы голодаем, есть только два типа вещей в мире, которые волнуют нас в этот момент: съедобные вещи и несъедобные вещи. Если мы в опасности, есть то, чего мы боимся и то, что нам может помочь и защитить нас. На примитивных уровнях существования, в нашей сосредоточенности на самосохранении и поисках пищи, в рамках этих ограниченных желаний, существует только две возможных категории: то, что причиняет боль и то, что доставляет удовольствие. Жизнь на таких уровнях располагается где-то посередине, со всем хорошим с одной стороны, и всем плохим – с другой, и при этом всё принимается во внимание, потому что вещи нерелевантные нашим интересам попросту не попадают в наше поле зрения.

Борьба целиком и сразу сводит нас к двустороннему ориентированию. На это время в мире остаёмся только мы и наш противник. Завтрашний ужин, красота пейзажей, любопытные очевидцы – всё забывается. Таким образом, мы боремся, вкладывая все силы, какие у нас есть; наши мускулы напряжены, пульс учащён, вены расширены, а число лейкоцитов в крови возрастает, чтобы справиться с потенциальным ущербом. Двустороннее ориентирование проявляется в условиях сильного волнения как «физически» так и «психически», и может считаться неотъемлемой частью боя.

В борьбе мы настраиваемся на двустороннее ориентирование; настроившись на двустороннее ориентирование, мы склонны к борьбе. Под влиянием двустороннего ориентирования вместо наших нормальных реакций – широкие наборы сигнальных реакций, которые способствуют тому, что мы рассматриваем все виды зол как одно Зло, и все проявления благ как одно Благо.

Для дикарей, чья жизнь представляет собой непрерывную борьбу со стихиями, врагами, животными или злыми духами, предположительно обитающими в предметах природы, двустороннее ориентирование, по-видимому, является нормальным ориентированием. Каждое действие человека в примитивном, суеверном обществе определяется ритуальной необходимостью или табу. Как показывает антропология, в существовании дикарей нет свободы в силу того, что каждый малый аспект жизни обусловлен принуждающими правилами о «плохом» и «хорошем». Например, охотиться и рыбачить человек обязан определённым образом, с принятыми церемониями, чтобы в этом преуспеть; нельзя наступать на чужую тень; суп в котле нужно перемешивать строго по или против часовой стрелки; нельзя называть людей по их именам, иначе их услышат злые духи. Если над деревней пролетает птица, то это к «удаче» или к «неудаче». Для дикаря всё имеет значение и причину, потому что всё, что он видит, должно подпадать под одно из двух значений.

Проблема этого мышления в том, что не существует никакого способа оценки какого-либо нового опыта, процесса или объекта, кроме как приписывания им терминов «добрая магия» и «злая магия». Отклонение от традиции не одобряется на том основании, что оно «беспрецедентно» и, следовательно, является «злой магией». По этой причине, многие примитивные народы живут в статичных цивилизациях, в которых каждое поколение почти в точности повторяет жизнь предыдущих поколений – и поэтому их называют «отсталыми» народами. В их языке нет средств развития в сторону новых оценок, потому что всё рассматривается в рамках двух двусторонней системы ценностей.

 

Противоположности

Кто-то может возразить: «Но разве у всего нет своего антипода?» Жар и холод, любовь и ненависть, жизнь и смерть, чёрное и белое, здравомыслие и безумие, грязь и чистота, и т. д. Это возражение было бы убедительным, если бы все виды противопоставлений были похожи – а они не похожи. Самый простой вид противопоставления – это противопоставление в рамках единственного интереса: съедобное против несъедобного; мы против них; американцы против иностранцев (всех остальных). Это противопоставление можно проиллюстрировать следующей диаграммой:

Но противопоставление «белого» «чёрному» – это другой тип противопоставления. Белое и чёрное – это два крайних предела шкалы, а между ними – длинный диапазон различных оттенков серого цвета:

Противопоставления «жара» «холоду» и «верха» «низу» – это отношения, в которых учитывается определённая точка на диапазоне:

Существуют и другие типы противоположностей, такие как комплементарные; например позитив и негатив фотографии, или правая и левая руки; и противопоставления направлений, такие как запад и восток, куда и откуда, приход и уход.

Это лишь несколько типов противопоставления, но их достаточно, чтобы показать не только неадекватность ориентирования, основанного на двух значениях, но и ошибочность предположения о том, что все противопоставления похожи.

 

Политическое использование двустороннего ориентирования

Двустороннее ориентирование можно наблюдать в модной в наши дни регрессивной тенденции, которая наиболее ярко проявила себя в гитлеровской Германии. Достаточно лишь беглого взгляда на официальную пропаганду нацистской партии, чтобы убедиться, что она почти всецело полагается на двустороннее ориентирование. Голод, нищета, безработица, мошеннический капитализм, поражения в первой мировой войне, вонь, безнравственность, предательство, эгоизм и всё неприятное выстроено на «плохой» стороне, вместе с «еврейской плутократией». Всё, что стоит на пути гитлеровских желаний обозначается «еврейским», «дегенеративным», «развращённым», «демократическим», «интернационалистическим» и, в качестве венчающего оскорбления, «неарийским». Всё же то, что Гитлер считает нужным назвать «арийским» – это «благо», «добродетель», «героизм» и «слава». Доблесть, дисциплина, честь, красота, здоровье и радость – всё это – «арийское». Все действия, к которым он призывает, являются частью «арийского наследия». В рамках этого двустороннего ориентирования – «арийство» против «не-арийства» – всё рассматривается и оценивается: искусство, книги, люди, философии, музыка, математика, физика, собаки, кошки, аэробика, архитектура, мораль, кулинария, религия, и т. д. Если Гитлер одобрил, значит – «арийское». Если Гитлер не одобрил, значит – «неарийское» или «еврейское». Классифицировать японцев «арийцами» лишь потому, что между Германией и Японией складываются хорошие отношения, президента Рузвельта – «евреем», заострённые крыши – «арийскими», а плоские крыши «международными» и поэтому «еврейскими», или классифицировать одну ветвь физики «арийской», а другую «еврейской» – абсурдно, но ни Гитлера, ни его министерство пропаганды эта абсурдность не останавливает.

Связь между двусторонним ориентированием и боем очень наглядно показана в истории нацизма. С самого начала Гитлер твердил своим последователям, что «враги – повсюду». С тех пор как Гитлер пришёл к власти, Германия маршем шла на войны против настоящих или вымышленных врагов. Ещё до того, как эта война началась, всех, включая женщин и детей, призывали оказывать войне ту или иную поддержку. Для того чтобы поддерживать рост агрессивных настроений до начала войны, немцев толкали на борьбу с «врагами внутри страны»: в основном, с евреями, и с кем угодно, кто как-то пытался противостоять нацистам. Жестокость в отношении несогласных – евреев, католиков, протестантов – даже в так называемые мирные времена, показывает характерную военную истерию: чувство, что ничто не хорошо так, как «хорошо» должно быть, и ничто не плохо так, как «плохо» могло быть, и что нет никаких компромиссов. «Кто не с нами, тот против нас».

 

Многостороннее ориентирование

Исключая ссоры и яростные разногласия, в повседневном языке проявляется то, что можно назвать многосторонним ориентированием. У нас есть диапазоны суждения. Вместо «хорошо» и «плохо», у нас есть «очень плохо», «плохо», «неплохо», «нормально», «хорошо», «очень хорошо»; вместо «здравомыслия» и «безумия», у нас есть «вполне здраво», «достаточно здраво», «слегка дурновато», «дурно», и т. д. Если у нас только два значения, например, «законопослушание» и «нарушение закона», то у нас всего два способа действовать в отношении данной правовой ситуации; первых освобождают, а вторых, предположим, казнят. Человек, который проезжает на красный свет на перекрёстке при таком рассуждении – «такой же нарушитель закона, как убийца» и поэтому получит такое же наказание. Если это кажется абсурдным, то стоит вспомнить средневековые суды, на которых «правоверных» отпускали на свободу, а «еретиков» придавали смерти – и в результате праведники, которые допускали едва значительные теологические ошибки, благодаря христианскому рвению сжигались так же, как и те, кто отрёкся или опозорил церковь. С установлением дополнительных степеней нарушения закона, открываются дополнительные возможности, поэтому за мелкие дорожно-транспортные правонарушения полагается небольшой денежный штраф, за бродяжничество – десять дней заключения; за контрабанду – от двух до пяти лет тюрьмы; за крупное хищение – от пяти до десяти лет. То есть, степеней наказания существует столько же, сколько определяется степеней вины.

Чем больше число различий, тем больше имеется возможных образов действия. Это означает, что мы расширяем свои возможности реагировать подходящим образом на множество сложных жизненных ситуаций. Врач не делит людей на «здоровых» и «больных», он различает неопределённое количество состояний, которые можно обозначить словом «болезнь» и применяет неопределённое количество лечений или комбинаций лечений. Примитивные знахари применяли одинаковые свистопляски ко всем болезням.

Двустороннее ориентирование, как мы уже знаем, основано на одном интересе, тогда как у человека есть множество интересов: человек хочет есть, спать, общаться с друзьями, издавать книги, продавать недвижимость, строить мосты, слушать музыку, поддерживать мир, преодолевать болезни. Некоторые из этих желаний – сильнее других, и жизнь представляет постоянную проблему расстановки приоритетов среди этих желаний: «Мне нравится, когда у меня есть деньги, но мне кажется, что когда у меня будет та машина, мне это понравится больше». «Я бы хотел уволить забастовщиков, но мне кажется, намного важнее следовать законам». «Я бы хотел следовать законам, но мне кажется, важнее проучить этих забастовщиков». «Я не люблю стоять в очередях за билетами, но мне хочется посмотреть представление». Присвоение приоритетов многообразным и сложным желаниям в современной цивилизации требует тонко откалиброванной шкалы значений и дальновидности, чтобы добиваясь исполнения одних желаний, мы не препятствовали исполнению других. Способность смотреть на вещи в рамках более чем двух значений можно обозначить термином многостороннее ориентирование.

 

Многостороннее ориентирование и демократия

Многостороннее ориентирование проявляется в практически всех интеллектуальных и даже не особо интеллектуальных социальных диалогах. Редакторы ответственных газет, таких как New York Times, PM, Kansas City Star, Chicago Daily News, Milwaukee Journal и писатели уважаемых журналов, таких как Fortune, The New Republic, Common Sense или Atlantic Monthly сознательно избегают двустороннего ориентирования, как признака необразованности. Они осуждают Гитлера, но и не забывают упомянуть о причинах, которые привели к гитлеризму, а также о фашистских тенденциях в нашей стране. Они критикуют политическое руководство, но и говорят об их положительных достижениях. Они даже могут поддержать войну, но укажут на ограниченность войны, как способа решения проблем. С нашей точки зрения, не так важно, по каким причинам – например, из-за нерешительности – они избегают рассуждений в рамках ангелов и демонов. Важно – то, что они это делают, и тем самым оставляют возможность для рассмотрения различий, примирения конфликтующих сторон и проведения справедливых оценок. Некоторым не нравится такое «хождение вокруг да около», и они настаивают на «чётком да или нет». Это люди, которые режут гордиев узел; они избавляются и от узла, и от верёвки.

Более того, многие свойства демократических процессов предполагают многостороннее ориентирование. Даже древние судебные процедуры, суды присяжных, ограниченные выводами «виновен» и «невиновен», не настолько двусторонние, как может показаться. Для того чтобы предъявить обвинения, приходится выбирать из большого числа возможных. Кроме того, вердикт присяжных и приговор судьи может быть изменён за счёт «обстоятельств, смягчающих вину». Современные административные трибуналы и посреднические советы не связаны необходимостью выносить чёткий вердикт «виновен» или «невиновен» и располагают полномочиями заключать мирные соглашения между сторонами, что говорит о более высокой степени задействования многостороннего ориентирования, чем в случае суда присяжных, и соответственно, для некоторых целей, о большей эффективности.

Очень мало законопроектов одобряется демократическим парламентом в той форме, в которой они изначально представляются. Соперничающие партии обсуждают их до бесконечности, договариваются, идут на компромиссы, и за счёт такого процесса они часто приходят к решениям, более подходящим общим нуждам, в отличие от предложенных изначально. Чем более полно развита демократия, тем гибче её ориентирование, и тем больше она способна примирить конфликтующие интересы людей.

Ещё более многосторонне ориентирован – язык науки. Вместо того чтобы говорить «горячо» и «холодно», мы приводим температуру в градусах по фиксированной согласованной шкале: – 20° F., 37 °C., и так далее. Вместо того чтобы говорить «сильный» и «слабый», мы приводим силу в напряжении и мощность в лошадиных силах; вместо «быстро» и «медленно», мы приводим скорость в километрах в час или в метрах в секунду. Вместо того чтобы ограничивать себя двумя или даже несколькими возможными ответами, у нас есть бесчисленное количество за счёт использования числовых методов. Можно сказать, что язык науки предлагает бесконечно-стороннее ориентирование. Располагая средствами подстраивания действий бесконечным числом способов, под конкретную ситуацию, наука способна решать задачи и стремительно развиваться.

 

Аффективная сила двустороннего ориентирования

Не смотря на все рекомендации многостороннего и бесконечно-стороннего ориентирования, стоит помнить о том, что в выражении чувств двустороннее ориентирование – практически неизбежно. В двустороннем ориентировании есть глубокая «эмоциональная» истина, которой обусловлено его применение в ярких выражениях чувств, особенно тех, которые взывают к жалости или помощи в борьбе. «Покончим с трущобами и добьёмся лучших жилищных условий» (“Down with the slums and up with better housing” – дословно – «Вниз с трущобами, вверх с лучшим жильём».) «Билет на корабль СЕЙЧАС – это пропуск в жизнь! Тысячи преданных антифашистов встретят смерть от болезни и голода этой зимой». Чем ярче выражение, тем чётче границы между «добром» и «злом».

Двустороннее ориентирование, как выражение чувств, и, следовательно, как аффективный элемент в разговоре и письме проявляется практически всегда. Выразить сильные чувства и вызвать интерес равнодушного слушателя крайне сложно без передачи некоторого конфликта. Каждый, кто пытается проинформировать людей о каком-либо вопросе или проблеме, в какой-то момент речи или письменной работы воспользуется двусторонним ориентированием. Двустороннее ориентирование представляется компетентным всеми сознательными попытками в представлении того, что считается правдой – способами указанными выше: указанием на то, что можно сказать против «добра» и что можно сказать в пользу «зла» – и в другие моменты речи или письменного материала введением многостороннего подхода к проблемам.

Двустороннее ориентирование можно сравнить с веслом, которое выполняет функции, в примитивных методах судоходства, как двигателя так и навигационного устройства. В цивилизованной жизни двустороннее ориентирование может быть двигателем, в силу своей аффективной способности вызвать у нас интерес, но навигационным устройством, направляющим нас к месту назначения, должно быть много- или бесконечно-стороннее ориентирование.

 

«Гидростатический парадокс разногласия»

Одна из главных ситуаций, в которой двустороннее ориентирование может вызвать серьёзные проблемы в нашем мышлении – это разногласие. Если представитель одной стороны, исходя из двустороннего ориентирования, считает, что, например, Новый Курс «всецело хорош», а республиканцы «всецело плохи», он неосознанно подталкивает своего оппонента к удержанию позиции, что Новый Курс «всецело плох», а республиканцы «всецело хороши». Если мы дискутируем с таким человеком, очень сложно не бросаться в крайность своей позиции так, как это делает он со своей позицией. Этот факт очень хорошо описал Оливер Уэнделл Холмс в своей коллекции эссе Autocrat of the Breakfast-Table, в котором он обсуждает «гидростатический парадокс разногласия»:

Разве вы не знаете, что это значит? – Что ж, я вам объясню. Если бы у вас была согнутая труба, один конец которой был бы не шире мундштука курительной трубки, а другой – настолько широк, что мог бы вместить океан, вода бы с обоих концов стояла бы на одинаковом уровне. Разногласие уравнивает дураков с мудрецами таким же образом – и дураки об этом прекрасно знают.

Дискуссии, в которых происходит такое «уравнивание», безусловно – трата времени впустую. Приведение к абсурду таких дискуссий часто можно услышать в «дебатах» в старшей школе или в колледже, которые до сих пор много где устраивают. Так как и «положительный», и «отрицательный» участники могут лишь преувеличивать свои заявления и преуменьшать заявления оппонента, итог рассуждений, как правило – незначителен, а решение о том, кто «победил» в дебатах принимается по таким нерелевантным критериям, как презентабельность изложения позиции и самого участника. Стоит заметить, что парламенты и конгрессы не проводят серьёзные обсуждения в такой манере. Речи читаются в основном для избирателей, а не для других членов законодательных органов. Правительство занимается своей работой в залах комиссии, где традиционная атмосфера дебатов отсутствует. У них нет необходимости непреклонно настаивать на «положительной» или «отрицательной» позициях, и поэтому они располагают возможностью тщательно обсудить проблемы, рассмотреть факты, и могут прийти к осуществимым выводам, которые представляют позиции между возможными крайностями. По-видимому, для подготовки студентов к жизни в качестве граждан демократии, практика дачи показаний следственному комитету может принести больше пользы, нежели дебаты до «победы», в стиле средневековых преподавателей.

 

Двустороннее ориентирование и стадное чувство

Не один только Гитлер применяет двустороннее ориентирование в политической и социальной дискуссии. Его использование в качестве основной дискуссионной техники свойственно всем тем, кого мы называем «ура-патриотическими ораторами» и «демагогами». Так же как в Германии, здесь это вызывает волнения, фанатизм и бесчеловечность. «Какое им дело» – кричит такой оратор, «этим международным банкирам и владельцам корпораций, разжигающим войны, их помощникам заговорщикам, атеистам евреям и коммунистам, и их наёмным политикам и прессе – какое им дело при их алчном стремлении к власти, до прав простого рабочего на плоды его же труда, до прав на достойную жизнь простого фермера на земле, которую он возделывает, и до прав мелкого бизнесмена на скромные вознаграждения за управление предприятием? Мы долго страдали. Мы долго терпели. Но пришло время остановить силы международной анархии! Пришло время американцам ВОССТАТЬ!» Слушатели, которые некритически позволяют себе увлекаться такими речами на протяжении недель, практически всегда приходят к тому, что пульс их скачет, кулаки сжимаются, а желание вести себя агрессивно нарастает.

Из-за этого мирное собрание людей превращается в воинственную толпу. Стоит, однако, признать, что оратор не несёт за это ответственность всецело, так как слушатели должны иметь склонность к двусторонней оценке до того, как они слышат речь. Внутреннее беспокойство, которое вызывают такие речи настолько сильно, что для того чтобы его выпустить требуется некая активность. В итоге, если людей в таком состоянии не сдержать полицией, они весьма вероятно начнут бунт на улицах, кидая кирпичи в витрины магазинов, и избивая прохожих. В таком состоянии сознания люди совершают групповое линчевание. Любая жестокость по отношению к людям, происходит из-за подозрения их в том, что они – на стороне «зла».

Такое поведение обычно сопровождается, и частично обуславливается, великим чувством самоуверенности. Людям, которым внушили строгое двустороннее ориентирование, как правило, не испытывают сожалений о совершаемых жестоких поступках, потому что им кажется, что «эти мерзавцы сами напросились». Они начинают верить, что ими движет божественное правосудие. Способность одновременно утолить жажду крови и считать себя инструментом правосудия – редкое сочетание удовольствий. Те, кто часто позволяют себе такое потворство собственным желаниям, с большой вероятностью становятся неизлечимо зависимыми к жестокости, чем известны члены СС в Германии или некоторые полицейские в этой стране.

Такое внушение обычно предполагает религиозные или патриотические мотивы. Иногда оправданием может служить «поддержание закона и порядка». Возразить на это с практической точки зрения можно тем, что они терпят крайнюю неудачу в достижении этих целей. Нападение толпой на представителей малых пацифистских или религиозных групп, чтобы заставить их целовать флаг, никак не приближает к решению вопросов государственной обороны, а наоборот – замедляет их решение из-за негодования представителей этих групп. Линчевание и самосуд в южных штатах не решают проблемы чернокожих, а лишь усугубляют их. Кратко говоря, двустороннее ориентирование способствует воинственному духу, и ничему более. Когда мы руководствуемся им с целью отличной от борьбы, мы практически всегда достигаем результатов противоположных желаемым.

Тем не менее, некоторые ораторы и газетчики используют простое и незатейливое двустороннее ориентирование очень часто, предполагая, что делают это ради мира, процветания, достойного правительства и других возвышенных целей. Они это делают, потому что по-другому не могут? Или же они настолько презрительно относятся к своим читателям и слушателям, что такое компетентное высказывание как: «Преимущества партии оппозиции умаляются её недостатками» – слишком тонко для понимания публики? Возможно, что они просто искренны, и не могут не реагировать сигнально, когда возникают предметы обсуждения, к которым они неравнодушны. Самое страшное, о чём можно подумать – это то, что они только по им известным причинам, намеренно стараются вызвать беспокойства, замешательство, ненависть и гражданское неповиновение под предлогом благих намерений.

 

Применения

Двустороннее ориентирование проявляется во всех следующих отрывках в грубой форме (вместе со спутыванием уровней абстракции), на высоких уровнях чувств, как компетентное, так и некомпетентное. Проанализируйте каждый отрывок, задавая следующие вопросы: «Насколько уверенно я могу судить автора этого отрывка? Достаточно ли свидетельств, чтобы быть в полной уверенности?» Будьте внимательны относительно предположения о том, что двустороннее ориентирование – это всегда «плохо».

1. Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет.
Псалтырь 1

Не так – нечестивые; но они – как прах, возметаемый ветром. Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники – в собрании праведных.

Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет.

2. «Я предупреждаю Джона Л. Льюиса и его коммунистических пособников о том, что мы не будем более терпеть никакие авантюрные кампании под красным флагом Советского Союза на Юге под лозунгами КПП (Конгресса производственных профсоюзов). Если приспешники КПП попытаются реализовать свои преступные планы организации на Юге, если они попытаются деморализовать нашу промышленность, обратить цветное население, подстрекать расовую ненависть и вражду, я предупреждаю его здесь и сейчас, что вышеуказанная деятельность будет встречена Югом во всеоружии, и им придётся пожинать плоды своей недальновидности». [Цитата представителя шт. Джорджия, Э. Э. Кокса]
СТЮАРТ ЧЕЙЗ , Тирания Слов

3. «Как образ жизни, демократия теперь имеет схожее значение с цивилизацией: именно демократия, а не коммунизм, является настоящей альтернативой фашистскому варварству. В демократических странах существуют разные виды зла: проявления произвольной власти, эксплуатация классов, локальные вспышки группового садизма…. Но, в отличие от фашизма, демократия не поощряет существование таких видов зла, объявляя их новым благом.
ЛЬЮИС МАМФОРД , Men Must Act

Вывод – следующий. Не существует ничего, что цивилизованный человек где-либо построил и воспевал, что демократический строй отрицает. Скорее, он предоставляет свободу всем силам, институтам и идеям, которые привели к гуманизации человека: если фашизм привнёс что-то в общее человеческое знание или развитие, демократия должна быть готова принять и включить эти уроки в свой синтез.

Фашизм не доверяет цивилизации как таковой: под влиянием чудовищного коллективного демонизма, он намеренно – что обусловлено самозащитой – растаптывает добродетель.

4. Господь, воздай савойцу за святых, Чьи трупы на отрогах Альп застыли, Чьи деды в дни, когда мы камни чтили, Хранили твой завет в сердцах своих, Вовеки не прости убийце их Мук, что они пред смертью ощутили, Когда их жен с младенцами схватили И сбросили, глумясь, со скал крутых, Их тяжкий стон возносят к небу горы, Их прах ветра в Италию несут – В край, где царит тройной тиран, который Сгубил невинных. Пусть же все поймут, Узрев твой гнев, что призовешь ты скоро Блудницу вавилонскую на суд.