Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)

Часть IV Любовь к электричеству

#Autogen_eBook_id2 #Autogen_eBook_id3 #Autogen_eBook_id4 Стык времен: на пути в Палестину В Париже Рутенберг появился 25 мая 1919 г. Он называет эту дату в письме к А.М. Беркенгейму (от 16 июля 1919 г.) ( RA):

...

Во французской столице Рутенберг остановился в отеле d’Iena, где прожил лето и осень 1919 г. В это время он окунается в круг проблем, связанных с кооперативным движением, в которое вошел, находясь в Москве, год с лишним назад. В структуре Центросоюза Рутенберг занимал должность начальника индустриального отдела (Chief of the Industrial Department). Тесные узы сотрудничества связывают его с упомянутым А.М. Беркенгеймом.

...

Именно Беркенгейм обратился к тем, кто хорошо знал Рутенберга и мог выступить в его поддержку, когда против него в английской печати развернулась злобная антисемитская кампания (середина 1921 – начало и лето 1922 г.), целью которой было оболгать предприимчивого инженера, задавшегося целью использовать водные ресурсы Палестины как источник электроэнергии (см.: A.P.P. 1922: 2). Цель была простая: выбить почву из-под ног непрошенного инициатора-еврея, который взялся, как представлялось недоброжелателям, за неслыханно прибыльное дело на территории, находящийся под мандатом Королевства Великобритании. В его защиту выступили тогда Н.В. Чайковский и А.Ф. Керенский (см.: Gilbert 1975: 658); среди тех, кто вступился за Рутенберга, был также Н.Д. Авксентьев3.

Беркенгейм был первым, кто сообщил Рутенбергу о том, что англичане первоначально отказали ему во въездной визе в Палестину. 5 сентября 1919 г. он телеграфировал ему из Лондона (RA):

...

Последняя фраза была, по всей вероятности, реакцией на заявление Рутенберга об отставке. Решение было принято, как это всегда у него бывало, в один присест, под давлением происходивших событий – кровавых еврейских погромов на Украине и охватившей мир антиеврейской истерии. Еще недавно вроде бы не строивший планов относительно земли предков, Рутенберг теперь твердо решил поселиться в Палестине. В упомянутом заявлении об уходе с поста начальника индустриального отдела он после изложения просьбы обосновывал ее следующим образом ( RA , недатированная копия):

...

Это было в духе Рутенберга – поднимавшееся из глубин его не знавшего компромиссов существа неумолимое упрямство, проявлявшее себя в ситуациях, внешне вроде бы не предвещавших никаких крутых поворотов и с чисто обыденной точки зрения шедшее вразрез со здравой логикой. Мысль о втором «возвращении в еврейство» («неутомимый перебежчик из одного стана в другой», по Грузенбергу) была, судя по всему, окончательной и бесповоротной. Как показали дальнейшие события, за этим неколебимым решением действительно наступил последний – палестинский – период его жизни.

Еще до публикации письма об Андро в бурцевском «Общем деле» он отправил туда материал, который появился в № 54 от 20 августа на первой странице под повелевающе броским заголовком «Союзники должны посылать в Россию своими представителями только демократов!» В нем говорилось:

Союзники усиленно требуют от Колчака и Деникина доказательств того, что они являются защитниками демократических принципов и при первой возможности соберут Учредительное собрание.

...

Трудно сказать, чего большего ожидал Рутенберг от публикации этого письма, приобретшего на газетных страницах характер обращения-воззвания, хотя и опиравшегося на требование, безусловно, справедливое, выстраданное горьким одесским опытом, но при отсутствии конкретного контекста все-таки достаточно риторическое и безадресное. Посылая его В.А. Бурцеву, он рассчитывал на то, что тот, с его безошибочным чутьем горячей темы и журналистской сноровкой, сумеет организовать вокруг этого материала какую-то кампанию, – вышла же простая публикация, не более. Рутенберг остался неудовлетворен и в тот же день выразил главному редактору «Общего дела» свое недовольство (написано на почтовой бумаге Union central des Sociétés Coopératives de toute la Russie «Centrosoyus» (Российский центральный союз потребительных обществ)):

...

С упоминаемым здесь (а до этого в приведенной выше телеграмме Беркенгейма) K.P. Кровопусковым Рутенберг познакомился скорее всего в Одессе.

Адвокат, доктор права Константин Романович Кровопусков (1881–1958) в начале своей политической карьеры примыкал к социал-демократам (1899–1905). В 1911–1912 гг. жил в США, после чего представлял в Одессе крупное американское предприятие, выпускавшее сельскохозяйственные машины. После Февральской революции был избран товарищем одесского городского головы (и одновременно исполнял обязанности американского вице-консула в Одессе). Осенью 1918 г. участвовал в Ясском совещании антибольшевистских сил России и представителей стран Антанты, после чего вошел в состав сформированной на этом совещании делегации для переговоров с союзниками об оказании военной помощи. После эмиграции в 1920 г. в Париж был занят активной общественной деятельностью, являясь членом многочисленных организаций, связанных с помощью беженцам (более подробно см.: Серков 2001: 434-35).

У нас нет сведений о том, в какой форме проявлялся интерес Рутенберга к переговорам, которые вели уполномоченные командованием Добровольческой армии, и среди них Кровопусков, в Риме, Париже и Лондоне с правительствами союзных держав. Однако почти несомненно, что он был в курсе этих переговоров, поскольку поддерживал тесные отношения с кругом лиц, имевших к ним прямое касательство. Еще один член русской делегации на этих переговорах – С.Н. Третьяков (1882–1944), представитель семьи текстильных фабрикантов, основавших знаменитую Третьяковскую галерею6, упоминается в письме к Рутенбергу деятеля Центросоюза Г.В. Есманского, написанном из Марселя 19 июля 1919 г. ( RA):

...

В том же письме сообщалось о Е.П. Ковалевском:

...

Обмен письмами с Есманским продолжался и тогда, когда Рутенберг поселился в Палестине. 22 апреля 1920 г. Есманский писал ему туда из Марселя:

...

Спустя неделю Рутенбергу написал приехавший в Марсель и упоминаемый Есманским И.Н. Керножицкий ( RA):

...

В RA сохранилось еще одно письмо И.Н. Керножицкого, датированное 11 декабря 1921 г., в котором автор путает Моисеевича с Васильевичем и из которого вытекает, что на первое письмо Рутенберг ответил почти без промедления. Однако отправленное, согласно указанному адресу в Константинополь, письмо, судя по всему, в течение полутора лет терпеливо искало адресата, менявшего города и страны:

...

На днях уезжаю за поисками «куска хлеба» в Болгарию, почему прошу мне адресовать так: М. Кассев для меня. Акцион<ерное> о<бщест>во «Труд», Рущук, Болгария.

В то же время, что и Рутенберг, в Париже находился хороший его знакомый по США, известный сионистский деятель Н. Сыркин (см. прим. 17 к II: 5), входивший в состав американской делегации на Парижской мирной конференции. В нее вошли также и другие американские еврейские деятели, кого Рутенберг хорошо знал по Нью-Йорку: президент АЕКом Л. Маршалл и его видные члены – С. Адлер (1863–1940), известный адвокат, филантроп, еврейский общественный и сионистский деятель Б. Флекснер (1865–1945) и др. Руководил американской делегацией Дж. Мак (1866–1943), к тому времени президент АЕКон.

О своей встрече с Рутенбергом в Париже Сыркин, полагавший, что он расстрелян большевиками (об этом уже шла речь выше), рассказал в очерке «Моя встреча с Пинхасом Рутенбергом», опубликованным в варшавской идишской газете «Haint».

...

В этой беседе, между прочим, Рутенберг, по словам Сыркина, сетовал на свой российский вояж в погоне за революционной химерой – лучше бы остался в Америке, где его деятельность в конце концов привела бы к зримым результатам – созданию Еврейского легиона.

...

Было ли это минутным сожалением или в рутенберговской душе действительно шевельнулось сомнение в целесообразности принятого им участия в проигранной битве за российскую свободу и демократию, сказать трудно. Нет оснований не доверять свидетельствам современников, тем более когда речь идет не о мемуарном, а, что называется, репортажном жанре (очерк Сыркина появился в печати 1 августа 1919 г.). В то же время не стоит забывать об общем эмоциональном состоянии Рутенберга, в котором он находился, когда они встретились. Чувства, которые он переживал, вряд ли сводились к простому сожалению о тактическом промахе, неверно сделанном шаге. Речь нужно вести о чем-то неизмеримо более значительном и важном. По всему видно, что Рутенберг корил себя не из-за напрасного путешествия в Россию, а испытал полное разочарование в том, как велась борьба с большевизмом. Он пережил шок от того, что увидел, заглянув за кулисы так называемой большой политики, а главное – глубокую личную драму: цель, ради которой была предпринята поездка, оказалась не только не достигнутой, но более того, привела к обратному – катастрофическому – результату: потревоженное революцией положение евреев обернулось настоящим геноцидом.

При всем при этом жизненный оптимизм Рутенберга поколеблен не был. Его настроение этой поры выразительно отражено в письме, написанном летом 1919 г. жившему в США известному еврейскому (идишскому) поэту, переводчику Танаха на идиш Иегуашу (наст, имя: Иегуаш-Шломо Блумгартен 1872–1927), в котором, как и в «заявлении по собственному желанию», он напрямую связывал окончательное решение перебраться в Палестину с погромами Гражданской войны (см.: Rutenberg 1919: 3):

...

Итак, как и возвращение в Россию после победы там демократической революции, решение ехать в Палестину не лежало у Рутенберга на поверхности и, на первый взгляд, мало корреспондировало с чисто внешними биографическими событиями. Как и тогда, это решение было продиктовано скорее глубинными процессами его незамиряющейся с бурной и драматической действительностью личностью, адекватно прочувствовать и понять которые можно, лишь соотносясь с широким историческим контекстом.

В начале было слово

Рутенберг прибыл в Палестину, по всей видимости, в октябре 1919 г.15 Сосредоточение его интересов исключительно на местных делах и, соответственно, отключение от прошлых дел произошло не мгновенно, да и большой вопрос, наступило ли последнее когда-нибудь у него вообще – при том что трудно назвать второго человека, для кого «местные дела» значили бы так много, как для Рутенберга. При всей зацикленности на чем-то одном он был все-таки человеком многослойным и поливалентным, – умевшим строго и аскетично подчинять свою волю главному делу, но и тут же, хотя бы подспудно и тайно, чутко оберегавшим напластования своего богатого и разнообразного прошлого. Дело было, конечно, не в прошлом самом по себе, не в его, так сказать, «мемуарном» содержании, а в той стержневой для рутенберговской жизни теме освободительной борьбы, идеалам которой он остался верен до конца своих дней.

В первые годы пребывания в земле предков два главных вопроса требовали безотлагательного вмешательства его деятельной натуры, невзирая ни на какой палестинский couleur locale , и оба связанные с Россией, – это большевизм и еврейство. То и другое в физической удаленности от нее и при отсутствии непосредственного контакта приобретали характер рассудочный и проектный. Там же, где Рутенберг испытывал ограничение своим действиям, он брался за перо. Итогом размышлений на тему «Россия и еврейство» явилась неизвестная нам статья, скорее всего безвозвратно утраченная, в которой он предлагал план, «как обустроить Россию» с точки зрения решения еврейской проблемы, когда, естественно, произойдет чаемое падение большевизма.

Об этой статье, написанной примерно через год после приезда в Палестину, мы узнаем из ответного письма к нему 3. Гиппиус, датированного 5 ноября 1920 г., в котором говорилось следующее ( RA):

...

Не исключено, что Гиппиус взвешивала возможность напечатать текст Рутенберга в готовящемся как раз в это время сборнике «Царство Антихриста», который вышел в 1921 г. в Мюнхене. Помимо Д. Мережковского («Царство Антихриста (Большевизм. Европа и Россия)», «Крест и Пентаграмма», «Л. Толстой и большевизм» и «Записная книжка. 1919–1920») и самой Гиппиус («Петербургский дневник», «История моего дневника», «Черная книжка», «Серый блокнот»), в сборнике приняли участие Д. Философов («Наш побег») и В. Злобин («Тайна большевиков»). Возможно, именно этим, в конце концов неосуществленным ее намерением объясняется фраза о необходимости вернуть статью и что «Влад<имир> Ананьевич Злобин ждет моего письма», т. е. окончательного решения. Если такое предположение действительно справедливо, остается только пожалеть, что приговор Гиппиус, печатать или не печатать статью Рутенберга, показавшуюся ей, как она пишет, противоречивой, оказался в конце концов отрицательным.

Не менее, однако, противоречивой в отношении российских евреев была позиция самой Гиппиус. Как можно заключить из ее письма Рутенбергу, она, подобно ему, ставила решение еврейского вопроса в зависимость от новой, пока еще во многом потенциальной и непроявившейся, однако в определенном смысле вполне представимой и прогнозируемой геополитической ситуации: возникновения Палестины как центра собирания мирового еврейства. Но в отношении тех, кто не пожелает перебираться в «воссозданную Палестину» и сделает выбор в пользу России, все, как видим, остается у Гиппиус «по-старому»: евреи мыслятся «в остатке», в качестве группы населения, производной от христианских приоритетов. И только если они «станут русскими», т. е., по Гиппиус, примут христианство, тогда появится основание рассматривать их как полноценных граждан. Противоречие, обнажаемое этим подходом, хорошо согласовывалось с общими взглядами Гиппиус на еврейскую проблему. Здравый и реалистичный учет «палестинского» фактора как нового требования сообразовывать религиозно-философскую и социально-политическую проблематику иудео-христианского диалога с объективными процессами национальной жизни отнюдь не мешал ей усыпать свой дневник многочисленными антисемитскими высказываниями, в частности ту его часть, что была опубликована в «Русской мысли» П.Б. Струве несколькими месяцами позднее письма Рутенбергу (март-апрель 1921). Не случайно, откликаясь на эту публикацию в парижской «Еврейской трибуне», Б. Мирский (Миркин-Гецевич) назвал автора «идеологом озлобленной обывательщины» (Мирский 1921: 3). Ср. столь же резкую реакцию на гиппиусовский дневник адвоката и литератора, а в политической «табели о рангах» меньшевика-оборонца В.М. Шаха (1880–1949) (Шах 1921: 2).

Статья Шаха была главным образом вызвана статьей Гиппиус «Антисемитизм?», опубликованной в бурцевском «Общем деле» (Гиппиус 1921: 2–3), где странным образом начисто отрицался российский антисемитизм – в народе, в армии, среди интеллигенции, а ответственность перекладывалась на плечи имперских властей. Лучшим, однако, опровержением этой неискренней позиции служил ряд собственных высказываний Гиппиус – упомянутые антисемитские записи в ее дневнике, скажем, эксплуатирующие одну и ту же евангельскую формулу о признании еврейской вины за пролитую Христову кровь (Гиппиус придает этому провербиальному образу резко обличительный характер). Первая сделана 16 февраля 1918 г.:

...

Вторая – ровно через 21 год, 16 февраля 1939 г. в Париже, когда Гиппиус на прогулке встретила поэта Д. Кнута и собиравшуюся стать его женой и перейти в еврейство А. Скрябину, дочь композитора:

...

Как ни пыталась, однако, Гиппиус отрицать российский антисемитизм и объяснить еврейские погромы внешними причинами и обстоятельствами, мрачная реальность легко доказывала обратное. Рутенберг, слух об отзывчивом могуществе которого в оказании самой разнообразной помощи уже в начале 20-х гг. перешел далеко за палестинские границы, получал обильную информацию, что называется, из первых рук. Вот, к примеру, письмо, адресованное ему из самого адова пекла украинских событий (писала когдатошняя одноклассница по ромен-скому училищу) ( RA):

...

Отрицаемый Гиппиус российский антисемитизм, проявившийся в годы революции и Гражданской войны с немыслимой бесчеловечностью и в непредсказуемом масштабе, был именно тем главным мировым событием, которое заставило Рутенберга распроститься со многими его недавними политическими иллюзиями, жизненными проектами и человеческими связями. Несбыточность того, что еще несколько лет назад из Нью-Йорка казалось столь соблазнительным и достижимым: торжество социалистических идей в России и как следствие этого – национальное равноправие и окончательное решение еврейской проблемы, заставило пересмотреть стратегию, а вместе с этим провести разграничительную черту, по крайней мере, видимую, внешнюю, между своим – еврейским – миром и тем, в котором осталась его прошлая тень17. Основанием тому послужили не абстрактные, а реальные события. Так, в конце 1921 г. к нему обратился не прерывавший с ним все это время отношений Савинков18 с предложением за определенную плату приостановить еврейские погромы в армии «зеленых». «Зелеными» в России, на Украине и в Белоруссии в годы Гражданской войны называли дезертиров или людей, скрывавшихся от мобилизации как белых, так и красных. Фактически они вели партизанскую войну против тех и других, занимаясь мародерством, грабежами и убийствами, и в особенности беспощадны были по отношению к евреям. Савинков идеологически и политически возглавлял это движение, см.: Савинков 1920.

Ответ Рутенберга был отрицательным. После этого поползли слухи о том, что сделка, оплачивающая лояльность погромщиков, все-таки состоялась. Рутенберг обратился к Савинкову за объяснениями и 6 февраля 1922 г. писал ему из Лондона ( RA , копия):

...

По тону письма чувствуется, что Рутенберг полагал именно Савинкова главным распространителем этих слухов, хотя в этот же день тот ему ответил полным разуверением в своей к ним какой-либо причастности (RA):

...

Нет оснований подозревать Савинкова в разжигании националистических чувств у той массы людей, которую он возглавлял как председатель боровшегося с большевизмом «Русского политического комитета». Однако сдержать темные и варварские инстинкты того сброда, который представляла армия «зеленых», было не в его власти. В брошюре «Накануне новой революции» (1921) Савинков, обращаясь к теме погромов Гражданской войны, писал:

...

И далее, в отличие от Гиппиус, закрывавшей глаза на реальные факты и отрицавшей, что Россия погрязла в дремучем, зоологическом юдофобстве, Савинков предлагал глаза на реальность не только не закрывать, но, наоборот, широко их раскрыть. При этом мысль его звучала крайне неутешительно:

...

Наказания за погромные действия, был убежден Савинков, только паллиатив, они не решают и не решат эту проблему раз и навсегда. Это позорное явление прекратится, возможно, как не без справедливости, но и не без известной абстрактно-уто-пической патетики полагал автор, когда Россия «станет свободным и истинно демократическим государством». Не конкретизируя эту, по тем временам и впрямь более чем туманную перспективу, Савинков в заключение переключался в иной, индивидуальный, вполне, вероятно, искренний, однако не менее отвлеченный, а зная о его предложении, сделанном Рутенбергу, и не лишенный ложной патетики регистр:

...

В приводившихся в предыдущей главе неопубликованных воспоминаниях О.О. Грузенберга имеется главка, посвященная Савинкову, к которому знаменитый адвокат относился с той же враждебностью, что и к Рутенбергу, – за авантюризм и циническое мировоззрение, которые, как ему казалось, не подчинялись никакой нравственной силе. Как гуманист, стоявший на страже законности и сознававший себя хранителем бесценного дара человеческой жизни, Грузенберг видел в Савинкове человека, с легкостью переступившего самую сокровенную Божескую заповедь: не убий, и не только переступившего, но и бравирующего этим. Вспоминая свою встречу с ним, Грузенберг писал:

...

Пути-дороги двух «старых приятелей» – Рутенберга и Савинкова – разошлись окончательно. Впрочем, раскол в отношениях наступил у Савинкова не только с палестинцем Рутенбергом. В Париже он переживал едва ли не полную изоляцию – бывшие соратники отвернулись от него, относясь с настороженностью, подозрением и откровенной неприязнью. «Петлюра стоит Савинкова и Савинков – Петлюры», – писал Керенский в статье «Польша Пилсудского» (1920) о бывшем военном комиссаре Временного правительства и человеке недавно ему лично достаточно близком (Керенский 1922b: 105). Отторжение от Савинкова, окончательно завершившееся его неожиданным отречением от антибольшевистской борьбы, началось, в сущности, задолго до московского процесса23.

Рутенберг же, который, казалось бы, полностью отошел от российских дел и погрузился в деятельность, не имевшую вроде бы общих точек соприкосновения с проблемами российской политики, бывшими или настоящими, остался в гораздо более тесном контакте с эсеровской эмигрантской колонией, о чем речь впереди.

От Сионистской комиссии (Исполнительный комитет Всемирной сионистской организации) Рутенберг (вспомним о его инженерной специальности) был направлен в Палестину с целью разработки и осуществления проектов, связанных с дренажом и орошением почв. Когда он ступил на палестинский берег, ему был без малого 41 год – не совсем тот возраст, когда жизнь начинают как бы сызнова. Но он был полон сил – физических и моральных, в голове роилось множество идей и планов. И потом – не пропал вкус к открытию еще неопробованных в прошлом опыте дерзких предприятий и переживанию еще не испытанных эмоций. Словом, впереди было немало дела.

____________________________________________________________________

1. Основное содержание главы изложено в статье: Хазан 2006: 55–77.

2. Письмо Грузенберга Найдичу от 2/15 января 1920 г. // Грузенберг 1991: 82.

3. В отзыве-рекомендации на Рутенберга, которую, по всей видимости, Беркенгейм попросил у Н. Авксентьева, последний, не следуя в точности, особенно в гапоновской части, действительному содержанию биографических событий, однако все же не нарушая их общего характера, писал (копия, RA):

1, rue Jacques Offenbach Paris

My dear Berkenheim,

You are asking me how long I have known Mr Rutenberg and what is my opinion of him. My acquaintance with Mr Rutenberg dates from 1905, but I have heard a good deal about him before. He is a straightforward man, profoundly sincere, idealistic and yet able to serve his ideal by deeds. He is a man whose word never diverged from his action. He is a man of great and stubborn will power. This is the reason why he always and invariably enjoyed great influence and esteem in those circles of the best Russian democratic and liberal intelligentsia in which he moved. Mr Rutenberg played a great part as organizer in the labour movement which followed the flag of Father Gapon. He was the inspirer, intimate adviser and guide of Gapon. You can imagine how shocked he was when he learned that the man with whom he worked for the cause of Russia and the workers was a police agent and a provocateur. You can imagine how he suffered morality thinking that hehimself has unwittingly been assisting the disgusting police machinations of Gapon. Gapon on his return from abroad resumes, under the mask of revolutionary his activity among the workers and would again ruin hundreds of them as he did on January 9. Mr Rutenberg decided to forestall this danger by proving to the workers beyond any doubt who Gapon really was. Mr Rutenbergs conversation with Gapon, heard in the next room by a few of the more influential workers, who trusted Gapon implicitly, at the traitor, stained by the blood of their comrades the workers could not hold themselves back. They rushed into the room and killed Gapon. The incident has deeply shaken Mr Rutenberg as he himself relates in his memories.Mr Rutenberg was destined to play a great part in the March revolution of 1917, as a close collaborator in the Provisional Government. I shall only mention the last few days of the life of that Government. Mr Rutenberg was then appointed Assistant Governor General of Petrograd and Petrograd district. Resolute and direct as ever, a man of iron will, loyal to the end to the ideals of democratic Russia, he insisted on decisive and ruthless struggle against Bolshevism which was decomposing Russia. In the fateful days of the Bolshevik rising of October 1917, he was one of the organizers of the defense of the Winter Palace with the Provisional Government against the Bolsheviks.He was arrested together with the other members of the Provisional Government and when in prison was the most hated of all the prisoners. When, therefore, all the members of the Provisional Government were released Mr Rutenberg was still kept in prison. For a long time we feared that he would not be let out alive. In prison he continued to hold himself with perfect tranquility, dignity and complete disdain of danger.He later took an important and again an active part in the democratic struggle in the South against the Bolshevik dictatorship.Now, as I understand, he has thrown his lot in with all the idealism and stubbornness characteristic of him, with the cause of his fellow Jews in Palestine, and has in this sphere as before, in the sphere of the Russian intelligentsia succeeded in gaining respect and high estimation.There are briefly the facts and my impression of Mr Rutenberg.Very sincerely yours,N. Avksentieff

Перевод: Дорогой мой Беркенгейм,

Вы спрашивали у меня, как долго я знаю г-на Рутенберга и каково мое мнение о нем. Я знаком с г-ном Рутенбергом с 1905 года, но и до этого слышал о его славных делах. Это честный, глубоко искренний человек, идеалист, готовый доказать практически верность своим идеалам. Он принадлежит к людям, у которых слово не расходится с делом. Он обладает колоссальной непреклонной волей. По этой причине он неизменно пользовался в России огромным влиянием и уважением у передовой либерально-демократической интеллигенции, в среде которой вращался. Г-н Рутенберг сыграл важную роль как организатор шествия рабочих, которое возглавил о. Гапон. Он был вдохновитель, ближайший советчик и проводник Гапона. Можете вообразить, как был он потрясен, узнав, что человек, с которым он сотрудничал во благо России и рабочего люда, – полицейский агент и провокатор. Можете вообразить, как он морально страдал, сознавая, что невольно превратился в помощника грязных полицейских махинаций Гапона. По возвращении из-за границы Гапон, под маской революционера, возобновил свою деятельность среди рабочих и вновь погубил бы сотни из них, как это было 9 января. Г-н Рутенберг решил предотвратить эту опасность, предъявив рабочим неопровержимые доказательства, кем на самом деле являлся Гапон. Их, Рутенберга и Гапона, разговор слушали в соседней комнате несколько наиболее влиятельных рабочих, безоговорочно до этого доверявших предателю, запятнавшему себя кровью их товарищей. Сдержать себя они уже не могли – ворвались в комнату и убили Гапона. Произошедшее глубоко потрясло Рутенберга, который сам пишет об этом в своих воспоминаниях.Г-ну Рутенбергу выпало сыграть значительную роль в Мартовской революции 1917 г. как ближайшему сотруднику Временного правительства. Я упомяну только несколько последних дней пребывания этого правительства у власти. Г-н Рутенберг был назначен помощником генерал-губернатора Петрограда и Петроградского района. Человек твердый и непреклонный, обладающий железной волей и преданный идеалам демократической России, он повел настойчивую, решительную и безжалостную борьбу против разлагающего страну большевизма. В роковые дни Октябрьского переворота 1917 г. он был одним из организаторов обороны Зимнего дворца, в котором оставалось Временное правительство.Вместе с другими членами Временного правительства он был арестован и <для нового режима> стал самым ненавистным из всех заключенных. В результате, когда других членов Временного правительства начали освобождать, г-н Рутенберг все еще оставался в тюрьме. Долгое время мы боялись, что он не выберется на свободу живым. В застенке он продолжал держать себя с абсолютным самообладанием, достоинством и полным презрением к опасности.Позднее он вновь сыграл важную и активную роль на Юге России в борьбе демократических сил против большевистской диктатуры.Ныне, как я понимаю, он, со всем присущим ему идеализмом и твердостью, бросил жребий в дело своих еврейских собратьев и в этой сфере, как и прежде среди российской интеллигенции, добился уважения и выдвинулся на передние роли.Таковы вкратце факты и мое представление о г-не Рутенберге.

С совершенной искренностью, Ваш Н. Авксентьев

4. Перевод: В визе Вам отказано точка передайте все материалы Кровопускову точка постарайтесь быть в Париже в середине сентября воздержитесь от каких-либо шагов сдерживающих деятельность Центросоюза без предварительного согласования.

Через три дня, 8 сентября, тот же Беркенгейм телеграфировал ему о положительном решении визовой проблемы и предлагал немедленно приехать в Лондон:

Your visa granted telegraphed Paris please come London immediately.

5. ГА РФ. Ф. 5802. On. 2. Ед. xp. 766. Л.17–17 об. 6. Эмигировавший в Париж в 1920 г. С.Н. Третьяков был одним из инициаторов создания Российского торгово-промышленного и финансового союза (Торгпрома), зам. председателя которого он стал. Союз являлся одной из самых активных антисоветских организаций в эмиграции. Тем не менее в конце 20-х – начале 30-х гг. Третьяков был завербован ОГПУ и под псевдонимом Иванов начал работать на советскую разведку. Сыграл значительную роль в акции похищения руководителя Российского воинского союза ген. Е.К. Миллера (см. в письме H.H. Берберовой к Николаевскому от 8 ноября 1946 г., которая пишет о Третьякове как о главном советском рычаге в деле похищения Миллера, HIA В. Nikolaevskii Collection. Box 472. Folder 28). В период оккупации немцами Франции разоблачен как советский шпион, арестован в августе 1942 г. и казнен. 7. Евграф Петрович Ковалевский (1865–1941) никогда не был министром народного просвещения, хотя действительно много им занимался: служил в Министерстве народного просвещения; являлся автором законопроекта о всеобщем школьном образовании; был членом комитета санкт-петербургского городского попечительства журналов «Министерства народного просвещения», «Русская школа», «Народный учитель»; как депутат III и IV Государственных дум был товарищем председателя комиссии по народному образованию; в 1912–1916 – почетный член отдела ученого комитета по начальному образованию; в 1906–1912 – председатель, в 1915 г. член, в 1916 почетный член постоянной комиссии по устройству народных чтений: в 1906–1912 – член правления Санкт-петербургского общества грамотности и др.8. Максим Максимович Литвинов (наст, имя и фамилия Меер-Генох Мовшевич Валлах; 1876–1951), советский государственный деятель, дипломат; зам. наркома (1921–1930, 1941–1943) и нарком (1930–1939) иностранных дел. В это время член коллегии Наркоминдела и полпред (и одновременно торгпред) в Эстонии.9. Иван Никодимович Керножицкий (1879–1962) до Первой мировой войны издавал и редактировал одесский двухнедельник «Южный кооператор». В 1920 г. был отправлен за границу с грузом зерна в обмен на товары, но в Советскую Россию не вернулся. Первое время скитался по Европе. Осев в Париже, был разносчиком газеты «Последние новости», впоследствии владел книжным магазином «Офеня». См. его некролог: Русские новости (Париж). 1962. № 876. 16 марта.10. Алексей Николаевич Анцыферов (Анциферов; 1867–1943), профессор политической экономии и статистики. Получил юридическое образование (окончил Московский университет). Преподавал в Харьковском университете и Харьковском технологическом и коммерческом институтах, а также на Харьковских Высших женских курсах. После эмиграции из России жил сначала в Лондоне, затем в Париже, где был председателем Русской академической группы. Один из создателей и руководителей Русского института права и экономики при Парижском университете. Один из инициаторов создания Международного института по изучению социальных движений и создатель Русского института сельскохозяйственной кооперации в Праге и Риме. Подробную биографическую справку и оценку его научных работ см.: Елисеева, Дмитриев 1998: 23-9.11. Семен Осипович Загорский (1882–1930), экономист, преподавал политическую экономию в С.-Петербургском университете, на Высших курсах Лесгафта, в частном университете при Психоневрологическом институте. После Февральской революции был директором одного из департаментов Министерства труда. Сотрудничал в петроградской газете «День» и «Киевской мысли». После эмиграции был приглашен известным французским политическим деятелем и историком А. Тома в созданную им при Лиге Наций Международную организацию труда (Загорский заведовал русским отделом). См. о нем: Корицкий 2004: 233-39.12. Николай Михайлович Михайлов (1873-?), учился на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета. Работал в системе кооперации с 1907 г. После Февраля 1917 г. член правления Центросоюза, член Московской городской управы и товарищ председателя продовольственного комитета. После прихода к власти большевиков бежал на юг – руководил Южным управлением Центросоюза. Эмигрировал в 1920 г., жил сначала в Лондоне, потом в Праге, а с 1927 г. – в Париже.13. Николай Николаевич Шиллинг (1870–1946), генерал-лейтенант (с мая 1919), участник Первой мировой войны. В Добровольческой армии с декабря 1918 г.; в сентябре-октябре 1919 – генерал-губернатор и командующий войсками Новороссии; с декабря 1919 по март 1920 – командующий войсками Новороссии и Крыма. 8 февраля 1920 г., после захвата Красной армией Одессы, эвакуировался на кораблях Черноморского флота в Крым, где в феврале-апреле 1920 г. продолжал командовать войсками Новороссии. С апреля по ноябрь 1920 г., после образования Русской армии генерала Врангеля в Крыму, переведен в резерв. В эмиграции жил в Чехословакии, одно время возглавлял местное правление Зарубежного союза русских военных инвалидов. После занятия Праги Советской армией в мае 1945 г. арестован НКВД, но в скором времени освобожден по состоянию здоровья и старости. Умер в Праге.14. Ту же мысль Рутенберг высказал в статье «Еврейская армия» (Di varhayt. 1917.10. апреля):

Только через меч и кровь во взаимной борьбе противоположных национальных и социальных сил рождается новая и лучшая человеческая жизнь. Жестокий путь, варварское средство, которое наши поколения не в силах изменить.Так было до сих пор. Так это и сейчас.

15. А не в 1918 и не в 1922, как ошибочно утверждается в некоторых источниках, см. соответственно: Katznelson 1961-84, VI: 2; Савинков 2006: 586. 16. Ходили слухи, что англичане пожаловали Рутенбергу титул лорда.

17. Народная молва передает такую сцену:

В России Рутенберг был революционером. Однажды в Эрец-Исраэль прибыл германский еженедельник, в котором рассказывалось об истории русской революции. Автор, эсер, сообщал много интересных подробностей. Среди прочего, его рассказ коснулся Гапона, Азефа и Рутенберга, свершившего суд над провокатором. В еженедельнике был помещен групповой снимок русских революционеров-эсеров. На нем был также запечатлен Пинхас Рутенберг. Кто-то показал ему этот снимок и спросил: – Это в самом деле вы?– Да, – последовал ответ, – только с тех пор я объевреился…

18. В частности, 22 апреля 1919 г. Рутенберг писал Савинкову из Константинополя, предлагая в долг деньги (ГА РФ. Ф. 5831. On. 1. Ед. хр. 174. Л. 38):

Если нужно, могу дать тебе ненадолго (недели 2–3) франков 200–300.

19. Софья Александровна Ярошенко, мать Савинкова, см. прим. 53 к II: 4. 20. Станислав Никодимович Булак-Балахович (часто: Булахович) (полная фам.: Бей-Булак-Балахович; 1883–1940), офицер царской армии, участник Первой мировой войны (в чине штабс-ротмистра). В Гражданской войне был первоначально командиром полка на стороне Красной армии, затем перешел на сторону белых, сам себе присвоив звание генерала (1919). Сподвижник Савинкова, который вместе с ним создал на территории Польши армию, вторгшуюся на территорию Белоруссии. Под руководством «батьки» Булак-Балаховича армия приобрела широкую славу своими грабежами и погромными зверствами. О нравах, царивших в армии, и о самом «батьке» см., напр.: Вендзягольский 1962-63, 72:168-97).21. Подразумеваются Е.И. Зильберберг и их сын Лев Савинков, см. I: 2.22. NUL Arc. Ms Var 322/4. 23. Один из бывших савинковских соратников, В.И. Лебедев, уже после того как произошло его отречение от Савинкова, писал в эмигрантском журнале «Воля России», что конец этого человека был последним доказательством его предательской натуры и чуждости подлинному революционному делу (Лебедев 1924: 188-89).

«Так надо»

По прибытии в Палестину времени на то, чтобы осмотреться, у Рутенберга не было: уже весной следующего, 1920 года, он вынужден был воочию столкнуться с арабским террором, живо напомнившим мрачные страницы российской истории – анти-еврейские погромные зверства. В конце XIX – начале XX в. в Палестине вошла в моду шутка, что антисемитизм, пустивший корни среди арабов, свидетельствовал об их прогрессе в сторону современной цивилизации (см.: Friedemann and Struck 1904: 71). Палестинский юмор не отличался большой веселостью.

Напряженные отношения между арабами и евреями обострились накануне еврейской Пасхи и арабского праздника Неби Муса (исламская ипостась пророка Моисея). Предчувствуя, что арабы готовят вооруженное нападение, представители еврейских отрядов самообороны (хагана) обратились в конце марта 1920 г. к английской администрации с требованием разрешить ношение оружия, чтобы в случае надобности быть готовыми защитить себя. Военный губернатор Иерусалима полковник Р. Сторрс2, к которому непосредственно было обращено это требование, ответил решительным отказом, заверив, что власти предпримут все необходимые меры для обеспечения безопасности еврейского населения. Тем не менее опасения надвигающегося погрома осталось, и лидеры иерусалимской самообороны – Рутенберг и Жаботинский, обладавшие особым даром предчувствовать обстановку и имевшие богатый жизненный опыт для того, чтобы без нужды не полагаться на чужие обещания, решили действовать на свой страх и риск. Им удалось собрать отряд количеством примерно 600 человек, которому предстояло, начнись какие-либо кровавые столкновения в Иерусалиме, противостоять арабским погромщикам (Wasserstein 1978: 63).

Любопытно, что Сторрс, который как английский чиновник не отличался особенно большой симпатией к евреям и проводил политику, мало отвечавшую их интересам, по-человечески испытывал к Жаботинскому и Рутенбергу несколько иные чувства. По крайней мере то, что и как он писал о них в книге своих воспоминаний, не только лишено враждебного отношения, но и пронизано неприкрытым восхищением. «Нельзя было представить себе более доблестного, более блестящего офицера и более развитого партнера (companion), чем Владимир Жаботинский», – замечал Сторрс, и после краткого растолкования этого суперлатива, где делался выразительный акцент на магнетизме личности Жаботинского, переходил к Рутенбергу3, изображая того красками, которыми обычно рисуют фольклорных богатырей: начиная с героико-античного сопоставления («perhaps the most remarkable Roman of them all» – возможно, самый замечальный римлянин из них всех <т. е. лидеров ишува>), кончая передачей его внушительной внешности и впечатляющего прошлого. Рутенберг под пером Сторрса приобретал завораживающе-мистическую доминанту: он был

...

Именно здесь Сторрс упоминает рассмотренную выше легенду о том, что Рутенберг

...

И далее, поистине зачарованный своим визави, бывший иерусалимский военный губернатор сравнивал построенную Рутенбергом электростанцию на Иордане с ним самим, являвшуюся как бы его угловатым и сфинксоподобным каменным воплощением. Завершался этот вдохновенный спич запоминающимися словами о Рутенберге-друге и Рутенберге-враге: «преданный друг» («а faithful friend») и «disagreeable enemy» (Сторрс употребляет эпитет, который в данном сочетании трудно в точности перевести на русский язык – ‘нежелательный\', ‘непримиримый враг\' от которого можно ждать любых неприятностей – словом, враг в наиболее полном смысле слова) (Storrs 1937: 440, то же: Storrs 1939: 433).

В специальном обращении к лидерам арабских националистов – Джамалу Хусейни и Арефу ал-Арефу Сторрс предупредил о том, что во время процессии мусульман (по обычаю, в этот праздник в Иерусалим стекаются многочисленные арабы-паломники) недопустимы никакие противоправные действия – беспорядки и насилие по отношению к евреям.

В 1920 г. праздник Неби Муса отмечался в начале апреля. Подогретая националистическими речами толпа, которая вопреки обещаниям своей верхушки о том, что процессия будет носить сугубо мирный характер религиозного шествия, быстро превратилась в озверевшую массу. Начался погром. Были убиты 6 евреев и более 200 ранены, две еврейские девушки, 21 и 15 лет, изнасилованы, надругательству и разграблению подверглись синагоги, уничтожены священные для евреев свитки Торы. Грабежи, поджоги и разбой потрясли своей жестокостью людей, живших далеко за пределами Палестины. Отряды хаганы хотя и проявили максимум отваги и решительности, не могли противостоять значительно превосходящим их по численности арабам. Британские власти не только не спешили погасить погромный разгул, но и тайно способствовали ему, а по окончании наряду с организаторами арестовали тех, кто погрому противостоял4. Так, 19 членов хаганы, включая ее руководителя Жаботинского, были взяты под стражу. 13–14 апреля их судил английский военный трибунал, вынесший суровый судебный вердикт. Обвинение сводилось к следующему: незаконное ношение оружия, заговор и вооружение граждан с целью вызвать насилие, грабеж, разрушения, убийства, нарушение порядка. Создавалось впечатление, что не арабы, а именно хагана организовала погромные бесчинства и кровопролитие. Приговор был зачитан в центральной иерусалимской тюрьме 19 апреля: самую крутую меру получили четверо: руководители арабских убийц Ареф ал-Ареф и будущий «великий муфтий» Хадж Амин эль Хусейни (1893–1974)5, с еврейской стороны – Жаботинский и Малка: 15 лет каторжных работ с последующим выселением из страны.

Лидеры еврейского ишува , включая Рутенберга, хорошо понимали, что погром стал возможен благодаря попустительству британской администрации. Приходилось бороться не с одним, а сразу с двумя врагами – арабским национализмом и равнодушием английской бюрократии, разумеется, крайне незаинтересованной в беспорядках, но еще более сопротивлявшейся нарушению существовавшего status quo, что дало бы арабам формальный повод к выражению недовольства мандатной властью. Вооружать еврейскую молодежь, собранную Жаботинским и Рутенбергом с целью обороны, англичанам было явно не на руку, однако с таким же великим подозрением они относились даже к безоружным формированиям, которые позднее сами же и предложили, ощущая потребность в людских ресурсах. Поэтому вопрос о создании в Иерусалиме боеспособного отряда еврейской самообороны был спущен на тормозах, и арабские боевики не преминули воспользоваться этим благоприятным для них обстоятельством.

...

По следам арабских беспорядков англичане назначили комиссию для их расследования. 28 мая Рутенберг был приглашен на нее в качестве свидетеля. Ниже приводятся выдержки из его свидетельских показаний (мы сочли целесообразным дать их не в свободном пересказе, a per se : протокольные подробности и тщательная детальность, с которыми Рутенберг вел этот рассказ, важны в данном случае для восстановления целостной картины произошедших в апреле 1920 г. трагических событий)8:

...

Из этого подробного рассказа видно, что приведенное выше колоритное описание полковником Сторрсом импозантного Рутенберга, сделанное задним числом, на самом деле мало корреспондировало с его реальным отношением к одному из руководителей еврейской самообороны, да и ко всему еврейскому ишуву в целом. Как всякий английский чиновник, проводивший на Востоке «гибкую» двурушническую политику, Сторрс и на этот раз нарушил свое обещание о том, что никто из членов хаганы не будет арестован. Ничтоже сумняшеся англичане решили возложить ответственность за собственные просчеты на руководителя хаганы Жаботинского. По жестокой логике неправедного суда он был признан одним из главных виновников произошедших в стране беспорядков.

Сообщение об аресте Жаботинского и других членов хаганы вызвало широкий протест в Эрец-Исраэль и среди евреев всего мира. Протест носил разнообразные формы, включая и столь причудливые, о которых вспоминает биограф Жаботинского Ш. Кац:

...

Вот что писала в эти дни (23 мая 1920) издававшаяся в Париже «Еврейская хроника»:

...

Был еще один извод этой несправедливости, быть может, Жаботинскому даже неизвестный, но поскольку он касался русской литературы, с которой руководитель еврейской самообороны в Палестине состоял в давних и близких связях, достойный упоминания. Не самый, разумеется, крупный, но все же достаточно популярный беллетрист H.H. Брешко-Брешков-ский разразился в 1923 г. романом «Под звездой дьявола», в котором развивал в общем-то основательно потрепанную, но весьма прилипчивую к определенному роду сознания тему о мировой еврейской опасности. В романе фигурирует персонаж под тройной фамилией, означающей на разных языках по сути одно и то же: Вайсберг-Белогоров-Монтебианко. Еврей, рожденный в России, он после революции 1905 года оказывается в Палестине и становится там «одним из столпов сионизма». При этом он является британским подданным и заканчивает Первую мировую войну полковником английской армии. Кто-то из действующих в романе лиц, глядя на этого оборотня с тройной фамилией, «мысленно откинув назад этак лет пятнадцать», представляет себе

...

Не нужно было быть особенно проницательным, чтобы усмотреть в этих более чем прозрачных аллюзиях биографическую повесть Жаботинского – не точную копию, конечно, но все же некий вполне узнаваемый скелет: приезд из Одессы в Петербург; деятельность в качестве русского журналиста; британская армия, в которой он дослужился до капитана; заметная роль, которую он играет в Палестине… Монтебианко – итальянская калька – с немецкого-идишского Вайсберга и русского Белогорова – как будто бы намекает на итальянское происхождение литературного псевдонима Жаботинского Альталена – «качели». Монтебианко в романе Брешко-Брешковского – палестинский министр, каковым Жаботинский, понятное дело, не был, но именно в этом качестве его почему-то воспринимали в среде русских эмигрантов, о чем у нас уже шла речь (см. прим. 10 к III: 1).

Размашистой кистью писатель рисует захватывающую судьбу этого антипода своим романным резонерам:

...

Разумеется, портрет сего «презренного еврея» был бы не полон без его цинично-антипатриотического отношения к бывшей родине, России, на которую он взирает как на часть своих обширных мировых владений. Развивая популярный антисемитский тезис о том, что Красная армия во главе с Троцким является орудием «мирового еврейского заговора», Брешко-Брешковс-кий вкладывает в уста Монтебианко, бывшего Вайсберга, «саморазоблачительные» монологи об истинных движущих силах мировых войн и революций, которые, в сущности, есть не что иное как хитроумно-дьявольское сплетение еврейских интриг:

...

В фамилии Вайсберга и иноязычно-производных от нее мог содержаться еще один ассоциативный пласт: Белогоров перекликался с Красногоровым-Рутенбергом. Эта лингвистическая игра не наше изобретение. Рутенберга действительно так называли современники, например, X. Вейцман, см. в его письме жене от 29 декабря 1914 г. (Weizmann 1977-79, VII: 134).

Ассоциативная связь героя Брешко-Брешковского с Рутенбергом могла возникнуть и по другому, уже нелингвистическому поводу. После отплытия из Одессы в апреле 1919 г. Рутенберг, как известно, в Россию больше никогда не возвращался. Однако в разные периоды и при разных обстоятельствах его жизни возникали весьма странные, а порой и просто занятные сюжеты, основной темой которых был его приезд в Россию. Едва ли не первым об этом заговорил Г. Бостунич, среди многочисленных нелепостей книги которого «Масонство и русская революция» есть и такая: «посвятив» и попа Гапона, и Рутенберга в масоны, он пишет, что первый был

...

Иными словами, Рутенберг начала 20-х гг., по предположению автора исследования о мировом жидомасонском заговоре, являлся одним из главных проектировщиков международного плана еврейской экспансии России. Его приезд в образе нового царя Иудейского будет означать окончательное ее падение.

Палестина эпохи британского мандата расценивалась в антисемитском дискурсе как «обходной маневр» еврейства, якобы не достигшего задуманного в первой русской революции.

Она якобы понадобилась евреям как плацдарм для установления мирового господства и, в более частном плане, сведения счетов с ненавистной Россией. Выражая этот достаточно распространенный взгляд, некто Я. Демченко писал, что,

...

Таким образом, в этом крайне негативном и опасном для русского народа персонаже Брешко-Брешковского, в котором сосредоточилась тяга к мировому владычеству, преломились не столько индивидуальные, сколько общие искаженно-антисемитские представления об антирусском и антироссийском еврейском духе. Роман в своей «еврейской» части по существу представлял беллетризованную аналогию того примитивного клеветнического доноса на Рутенберга, что родился в недрах добровольческой контрразведки и имел целью политически оболгать и унизить его. Цель писателя была примерно та же, пусть и при отсутствии персонального объекта и конкретного повода.

Возвращаясь к Жаботинскому, содержавшемуся в Аккской тюрьме, следует сказать, что протест против английского не-правосудия, который поначалу был столь мощным, вскоре начал терять силу: в первую очередь это было связано с тем, что 25 апреля международная конференция в Сан-Ремо утвердила мандат Великобритании на Палестину12, а Франции – на Сирию и Ливан. Эта новость, восторженно встреченная в Эрец-Исраэль, приглушила и оттеснила на задний план вопиющий по своей несправедливости и антидемократизму суд над Жаботинским и борцами хаганы . Их обида была тем более острой, что ни в одном из решений конференции данная беззаконная акция даже не упоминалась, как будто ни арабского насилия, ни английского неправедного суда, буквально несколько недель назад потрясших мир, не было вовсе. Еще более острым было сознание того, что снижение протестующего накала санкционировал возглавлявшийся М. Усышкиным Ва’ад-Гацирим . Сионистские вожди полагали, и, возможно, не без причины, что в обстановке принятых исторических сан-ремских решений евреям разумнее не поднимать большого шума и держать «народное волнение» в узде. Этот тактический шаг вступал, однако, в явное противоречие с тем, что решение о создании национальной еврейской обороны было принято Жаботинским не единолично и не в частном порядке, а отражало мнение всех палестинских лидеров, собравшихся в конце 1919 г. на специальное заседание по данному вопросу. В этом отношении ключевой смысл приобретает фраза Рутенберга из публикуемого ниже его письма осужденному Жаботинскому:

...

Несмотря на то что в начале мая приговор был смягчен, 6 мая группа Жаботинского обратилась с коллективным письмом к еврейским общинным организациям и политическим партиям. В письме содержался законный упрек, что они забыты теми, чьи распоряжения выполняли и во имя кого жертвовали своими жизнями. «Мы найдем иные методы, если за нас не поведут борьбу», – говорилось в письме. В нем содержался откровенный призыв игнорировать Ва’ад-Гацирим и адресовать свой протест правительствам Европы и Америки, включая, разумеется, британское.

После этого письма узников Аккской тюрьмы посетил давний друг Жаботинского Л. Яффе (см. о нем прим. 33 к III: 1) и передал, что в стране среди евреев готовятся демонстрации протеста против английского произвола.

7 июля, после назначения Верховным комиссаром Палестины Г. Самюэля13, была объявлена всеобщая амнистия для осужденных, и «дело Жаботинского» и его товарищей было закрыто – они вышли на свободу14. Однако сам этот эпизод носил достаточно драматический характер, и приводимое ниже письмо Рутенберга, адресованное в Аккскую тюрьму, лишний раз об этом напоминает. Дата на нем отсутствует, но из контекста вполне ясно, что оно относится к июню 1920 г. (упоминаемую в нем голодовку заключенные объявили 6 июня15).

Письмо проникнуто открытым и откровенным политическим позитивизмом. В нем Рутенберг – при всем разумеющемся несходстве ситуаций – достаточно инверсивен по отношению к собственной роли, которую он когда-то играл в злополучной истории о непризнании эсеровским ЦК замешанности в убийстве Гапона. Ныне Жаботинский как бы занял его место оставленного без поддержки «одинокого героя», а возмужавший и поднаторевший в политической науке Рутенберг пытается убедить своего товарища в «несвоевременности» протеста. Спасает ситуацию, однако, отсутствие у автора письма холодной партийной чопорности и «олимпийского» безразличия, жертвой которых он когда-то сам побывал. Рутенберг хотя и суров, но не бесчувствен – и понять попавшего в беду товарища способен, и пожертвовать своими амбициями, чтобы ему помочь, готов. Это резко отличает данную ситуацию от памятного инцидента с эсеровским ЦК.

Вместе с тем осуждающий тон в письме присутствует, и, как бы его ни оценивать, он является прямой функцией развившегося сознания «объективного вреда», который может нанести общему делу «субъективная польза». Продвинутость Рутенберга по диалектическому курсу признания демагогической максимы «коллектив – все, единица – ничто» вроде бы налицо. Его аргументы выглядят трезво и весомо, хотя сквозь призму минувшего основная мысль автора письма о том, что протест Жаботинского «со товарищи» объективно наносит урон сионизму, выглядит в особенности небесспорной. Впрочем, ответ на вопрос, прав ли был Рутенберг или нет, принадлежит скорее моральной, нежели исторической стороне затронутой темы. Одно несомненно: любивший и высоко ценивший Жаботинского, относившийся к нему, еще со времен Легиона, не просто по-приятельски корректно, но истинно дружески, Рутенберг, однако, избирает для письма тон холодно-деловитый, даже жесткий. Но именно этот тон сильнее любых слов сочувствия обнажал его действенную заботу об узниках британской Фемиды. Речь Рутенберга (а текст послания в известном смысле носит характер публичной речи, форму «открытого письма» – не случайно в заключении автор говорит о необходимости его опубликовать) рассчитана не столько на обвинительный или менторский эффект, сколько проникнута мыслью о слабости предпринятых Жаботинским политических шагов. Рутенберговская интонация, не лишенная осуждающей прямоты, в точности соответствовала основной задаче послания – разрядить излишнюю нервную атмосферу, возникшую не только вокруг ареста Жаботинского и его группы, но и в их собственных душах (недаром сквозным лейтмотивом через текст проходит повторенное несколько раз слово «истеричный»). Повторяем, мы не стремимся выяснить в данном случае правоту каждой стороны, а скорее подчеркиваем умно-холодный расчет Рутенберга, прекрасно понимавшего, с кем он имел дело. Жаботинский относился к той категории деятетелей, кому не нужно было дважды напоминать, что политическая борьба требует железной выдержки. Отсюда безусловная уверенность Рутенберга, что он будет правильно понят. Судя по всему, так оно и вышло: его письмо – урок практической политики, который он преподал одному из самых ярких деятелей сионистского движения, будущему лидеру ревизионизма, – было воспринято без обиды и в рамках общественных, а не личных «отношений»16.

...

Наряду с уже отмеченным эпитетом «истеричный», в письме несколько раз использован образ «импотентов»:

...

Для физически и физиологически сильного и полноценного Рутенберга слабосилие, отсутствие мужской потенции ^мужественного начала) в любой области – любви, творчестве, политике и пр. – было наиболее унизительной характеристикой, в особенности в отношении не оправдавшего доверия лидерства. Наверное, здесь уместно вести речь о его персональной стилистике, вообще об образно-психологических моделях, одна из которых – мужская сексуальная потенция (vs импотенция) – служила метафорическим эквивалентом и формой описания «смежных» индивидуально-человеческих или коллективно-социальных качеств, см. в его статье «Хватит болтовни – пора за работу» в газете «Di varhayt» (1916. 30 сентября):

...

То же в его докладе Клемансо, который цитировался в III: 2:

...

Или в письме к А.М. Беркенгейму от 30 октября 1922 г., где, говоря о каких-то недоброжелателях, он едко пишет, что все можно было бы устроить,

...

Обращает на себя внимание образ из «армейско-строевой» поэтики Рутенберга: «руки по швам» («Перед этим "ценным” каждый из нас, как бы велик или мал он ни был, обязан стоять руки по швам»). В большом письме, написанном когда-то Савинкову (19 февраля 1908 г.), в котором он пытался объяснить характер и мотивы своего поведения в деле Гапона, Рутенберг рассказывал о том, как, приехав к Азефу советоваться, он застал того в мрачном настроении. «У него не ладились дела в П<етербурге>, – писал Рутенберг, – и он нашел возможным по-чему-то в самой грубой форме сорвать на мне злобу». И далее не без иронии замечал:

...

В письме Жаботинскому образ «солдата революции», подчиненного букве и духу «безупречной дисциплины», окрашен иной ценностной семантикой – место разоблаченных и исчезнувших кумиров занял «Его Величество Еврейский народ». Трансформация эта знаменательна, как вообще знаменательно наполнение устойчивых стилистических форм в речи Рутенберга новым содержанием и смыслом.

Но особенно интересна в его письме Жаботинскому, если говорить об автонарративной стороне, упругая мысль о долге, своеобразный акафист «так надо». Ср. в приводившемся в И: 5 письме тому же Жаботинскому (от 5 февраля 1916):

...

Или в письме к А.М. Беркенгейму от 30 сентября 1922 г., которое полностью будет приведено ниже:

...

Этот изоблюбленный рутенберговский оборот, к которому он зачастую прибегал в эпистолярной риторике (надо полагать, что то же случалось и в обычном речевом обиходе), появляется даже в тех ситуациях, которые вроде бы мало для этого подходят, типа письма бывшей жене от 27 февраля 1921 г., где он предлагает ей оформить, легализовать развод, поскольку

...

«Так надо» имеет здесь странную смысловую семантику как будто бы кем-то заповедованного свыше долга, хотя понятно, что если кто и устанавливает в данном случае строгую обязательность между супругами, то это сам Рутенберг, превыше всего чтящий железное подчинение человека великому закону необходимости. Ср. еще в приводившемся выше (II: 3) его письме Горькому от 3 апреля 1925 г.:

...

Закавыченность слова «должен» поддается здесь довольно простой грамматической экспликации, но вот в письме к дочери от 22 июня 1929 г. наличие кавычек грамматически не объяснить. Создается впечатление, что кавычки означают своего рода навьюченную на слово провербиальную вековую ношу ( RA):

...

В приведенном письме Жаботинскому бессердечно-требовательное должествование преодолевало все рубежи ригоризма:

...

Риторическое заострение – «кипятиться будете по холодному расчету» – было чрезмерным, как кажется, даже для эсеровского дисциплинарного устава. Впрочем, для самого адресата подобная риторика отнюдь не звучала чуждо или раздражающе – партнеры говорили на одном языке. Именно понимание этого обстоятельства, подчеркнем еще раз, водило рукой Рутенберга. В письме он беседовал с единомышленником, втолковывал ему то, что, сложись ситуация иначе, Жаботинский сам не преминул бы объяснить кому-то третьему – поэтому любые директивные перегибы и увлечения были здесь и извинительны, и, так сказать, корректны.

Пожалуй, ни с кем другим из того круга, который принято называть соратниками, единомышленниками и друзьями, Рутенберг не позволял себе такой доверительной откровенности, как с Жаботинским. Их переписка, хорошо представленная в RA и в Jabotinsky Archives (Jl), свидетельствует об этом достаточно красноречиво. Душевно-человеческая близость усиливалась пусть не полным, но все-таки ощутимым сходством политических позиций и ключевых концепций строительства еврейского государства, не идентичыми опять же, но во многом сотрудничающими формами и способами решения проблемы межнациональной арабо-еврейской распри, вообще – близкими по духу подходами к многообразному спектру происходящих в Палестине событий.

При всем том, что Рутенберг был «центрист» и в Эрец-Исраэль за ним закрепилась репутация человека надпартийного (a man above party), стремившегося занять место в стороне от борьбы, «над схваткой», знавшие его люди подчеркивали преобладание в нем ориентации Жаботинского («правых», ревизионистов), нежели противоположного ему по взглядам лидера рабочей партии, «левых» («мапайников») Бен-Гуриона (Dikovskii 1986: 68-9). В 1934 г. Рутенберг предпринял попытку их, Жаботинского и Бен-Гуриона, примирить (см., напр.: Schechtman 1961, И: 247-51), – не его вина, что достигнутое соглашение не было одобрено референдумом Гистадрута (профсоюза).

Позднее, в 1939 г., Рутенберг поддержал деятельность подпольной вооруженной организации ЭЦЕЛ (Irgun tzvai leumi – Национальная военная организация; создана весной 1931 г.), давал на нее деньги (Shaltiel 1990, И: 518). 19 мая 1939 г. он должен был встретиться в Хайфе с руководителем ЭЦЕЛа Д. Разиэлем, арестованным в аэропорту Лода в тот момент, когда он собирался вылететь на эту встречу (Sefer toldot Hahagana 1954-64, III/l: 57; Niv 1965-80, II: 237). Встречу инициировал сам Рутенберг через два дня после публикации Белой книги М. Макдональда, опасаясь, что она вызовет у ЭЦЕЛа законное негодование и приведет к яростному террору против англичан.

Разиэль летел на самолете, принадлежавшем компании Хеврат ха-хашмаль и специально присланном за ним Рутенбергом. Занимая в это время (вторично) пост председателя Ва’ад Леуми, Рутенберг был заитересован в том, чтобы действия ЭЦЕЛа против англичан не переходили определенной черты – об этом он и хотел договориться с Разиэлем. Самолет за главой ЭЦЕЛа был послан, чтобы избежать многочисленных проверок на дорогах, пока тот добирался бы на машине из центра страны до Хайфы и рисковал быть арестованным английской полицией.

Встреча Рутенберга и Разиэля все-таки состоялась. Произошла она через некоторое время в иерусалимском отеле King David, куда по просьбе Рутенберга англичане доставили Разиэля. Рутенберг полагая, что при всех тяжелейших условиях, в которые мандатные власти поставили еврейский ишув в Белой книге, Великобритания в целом играет важную роль в борьбе с гитлеровской Германией, и сейчас не время сводить с ней счеты. Разиэль ответил согласием.

Некоторые из биографов Рутенберга считают, что его политический центризм был связан с усталостью и разочарованием от участия в общественной жизни. Это было своего рода сильнейшей реакцией на революционное прошлое, раскаяние в нем. В результате в Палестине произошло как бы естественное ослабление бурления крови в жилах: принятие политических решений давалось с величайшим трудом, отсюда – сосредоточение в основном на прагматической, деловой стороне и почти полное забвение «словаря политической жизни» (vocabulary of political life) (Lipsky 1956: 127). Центризм Рутенберга, пишет тот же автор, позволял разным политическим силам держать его в своем резерве как «темную лошадку», которую можно будет использовать в подходящий момент.

Если это и так, то следует сказать, что «центристская» позиция оказалась по-своему далеко небезуязвимой, поскольку вызывала двойной огонь – и слева, и справа. Если непростые отношения с «левыми», мапайниками и сионистской Экзекутивой (Вейцманом и пр.) объяснялись тем, что Рутенберг не мог смириться с их чрезмерно уступчивой и соглашательской политикой, то «правые» нередко упрекали его за то же самое, но с более радикальных позиций. Поэтому стремившийся к некоей политической уравновешанности и сбалансированности, в особенности в роли председателя Ва’ад Леуми (Национальный комитет – высший исполнительный орган еврейского ишува в подмандатной Палестине), Рутенберг нередко становился объектом беспощадной критики с обеих сторон.

В бурную политическую жизнь было вовлечено едва ли не все взрослое население ишува . При этом резкость высказываний в жарких спорах никого не смущала – дипломатическая сдержанность и изысканные манеры приживались в Палестине с трудом. Временами нелицеприятная критика исходила от людей, по-житейски крайне Рутенбергу симпатичных – крайне незаурядных лично и социально. Так, принадлежавший к «правому» лагерю известный адвокат и общественный деятель доктор Авраам Вейншал (1893–1968), обозревая годовой срок пребывания Рутенберга на посту председателя Ва’ад Леуми, атаковал его в довольно острой статье, хлестко названной «Живой мертвец» («Hamet ha-hay»):

...

Попытки «центриста» Рутенберга найти выход из глубоких противоречий политической жизни ишува далеко не всегда приносили желаемый результат. Временами складывались ситуации, когда критиковавший «левых» за уступчивость англичанам, Рутенберг, с точки зрения «правых», проявлял ничуть не меньшую слабость и политическую аморфность. Показательно в этом смысле отношение к нему Жаботинского после публикации англичанами Белой книги (июль 1937)21, в которой, на основании выводов королевской комиссии под председательством В.Р. Пиля, принципиально был одобрен план раздела страны на два государства – еврейское и арабское. Посетивший Палестину в августе– октябре 1937 г. Д. Кнут так рассказывал в «Альбоме путешественника» (1938) о том, какую крошечную территорию получали евреи в результате этого дележа:

...

Жаботинский, который не разделял оптимизма английского парламентария, считал, что по отношению к деятельности комиссии Пиля Рутенберг проявил странную и несвойственную ему нерешительность и легковерие в обещания англичан о еврейском государстве. Называя эти обещания «ребяческими расчетами», он писал Рутенбергу 9 августа 1937 г. из Лозанны ( RA):

...

Несмотря на разногласия, Рутенберг в особенности ценил в Жаботинском, называвшем его лидером «несионистской партии в сионизме», бескорыстно-человеческое, «внеидеологическое» к себе отношение. Но главное – покоряли его ум, талант, врожденное благородство и тот масштаб личности, которого Рутенбергу, по-видимому, недоставало в прочих. Следует думать, что будь на месте вождя ревизионистов какой-нибудь узкий доктринер, сама идеология этой партии потеряла бы для Рутенберга половину своей привлекательности.

Их доверительные отношения выражались, в частности, в отношении к президенту Всемирной сионистской организации X. Вейцману, которого тот и другой ставили не очень высоко. Узнав, что Рутенберг намерен сопровождать Вейцмана в его поездке в США, Жаботинский изо всех сил пытался воспрепятствовать этому. В письме к Рутенбергу, специально написанном по данному поводу, он внушал тому мысль, что такая поездка не добавит ему славы в кругах американских сионистов (RA):

...

Из лагеря мапайников ближе всех к Рутенбергу был, пожалуй, Б. Кацнельсон, и тоже по чисто личным причинам. Однако столь свободных и доверительных интонаций, как в письмах к Жаботинскому, мы нигде более у Рутенберга не найдем. Вот один – не из самых ярких, но типичных примеров: письмо середины 30-х гг., в котором он информирует Жаботинского о ходе местных дел – репатриации евреев из Германии, новых идеях британского Верховного комиссара, арабской организованности и дезорганизованности евреев и пр. ( RA , недатированная копия):

...

В мае 1921 г. арабы устроили новый погром – на сей раз эпицентром стал район Тель-Авива-Яффы. Во время беспорядков погиб выдающийся еврейский писатель Иосеф Хаим Бреннер (1881–1921). Рутенберг стал во главе обороны Тель-Авива. О его деятельности в этом качестве существуют воспоминания Мани Вильбушевич-Шохат, упоминавшейся в I: 3. М. Вильбушевич-Шохат еще с российских времен подозревала Рутенберга в неправедном суде над Гапоном и играла роль едва ли не «палестинского Манасевича-Мануйлова», знаменитой «Маски», автора версии о том, что в деле убийства священника-провокатора замешаны какие-то «темные» расчеты – сведение счетов с нежелательным свидетелем или конкурентом. В воспоминаниях о днях кровавого арабского разгула в мае 1921 г. она писала о Рутенберге:

...

Помимо общей – на фоне смерти Гапона – нелюбви к Рутенбергу, в столкновении с ним в мае 1921 г. сыграл свою роль конфликт хаганы и ее предшественника ха-шомер – организации, созданной репатриантами 2-й алии и выполнявшей в 1909–1920 гг., до возникновения хаганы , функции еврейской самообороны. Ха-шомер фактически основал и возглавлял муж Мани Исраэль Шохат (1886–1961), принявший также участие в организации хаганы , но затем из-за несогласия с теми принципами, на которых основывалась ее деятельность, вышедший из состава руководства. Одним из тех, кто в наиболее острой форме противостоял И. Шохату, был молодой и напористый Элиягу Голомб (1893–1945), руководивший в хагане группой милиции, набранной из наиболее отчанных и стойких еврейских ребят. Э. Голомб принадлежал к поколению «детей» палестинского ишува . В Палестину он был привезен ребенком, в 1913 г. окончил первую еврейскую школу в Тель-Авиве – гимназию Герцлия. Невзирая, однако, на возраст, Голомб, как и члены его группы, и в вопросах идеологии, и по основным проблемам военной тактики расходился с И. Шохатом, требовавшим для группы ха-шомер условий автономного подразделения внутри хаганы .

По-разному относясь к организационным проблемам, те, кто создавал хагану , были едины в одном – молодой еврейской обороне недостает опыта и оружия; первое – дело наживное, для приобретения второго следует сделать все возможное и невозможное. Широко известной стала присказка Голомба:

...

Неприязненные отношения сложились и между группой ха-шомер , с одной стороны, и Рутенбергом как руководителем обороны Тель-Авива – с другой. Ревностно относившегося к тому, когда наряду с его мнением существовало чье-либо другое, Рутенберга, конечно, приводила в ярость независимость поведения супругов Шохат и их группы. Кроме того, он явно проигрывал им, проведшим в Палестине уже несколько лет, в знании местных условий. О неприятии его «руководящих указаний» или по крайней мере молчаливом сопротивлении ему красноречиво свидетельствует приведенный фрагмент из Маниных воспоминаний (см. также: Sefer toldot Hahagana 1954-64, II/l: 123; И/2: 1274). Однако личной неприязнью дело не ограничивалось.

За майскими 1921 г. событиями последовала довольно запутанная история, в которой отразились многие противоречивые стороны жизни молодого еврейского ишува вообще и характера Рутенберга, занявшего в нем лидирующие позиции, в частности. Речь идет о понаделавшей много шума поездке Мани Шохат в США с целью сбора денег для покупки необходимого хагане оружия.

По прошествии лет Маня говорила, что сама эта поездка была официально санкционирована Рутенбергом:

...

Далее Маня рассказывала о том, как Рутенберг, с чьим мнением американо-еврейские круги серьезно считались, просил из «политических соображений» на время прервать деятельность по отправке оружия.

...

Маня, по ее словам, была потрясена: ей казалось, что Рутенберг сошел с ума. А спустя некоторое время выяснилась причина отказа Г. Сольд от ее предложения. Как считала Маня, когда Рутенберг, вернувшись в Эрец-Исраэль, узнал о том, что обошлись без него и что не он будет главным распорядителем фонда, его обиде и раздражению не было границ. И тогда он решил вмешаться и нарушить своим авторитетным словом налаженное дело. Рутенберг, заключает Маня,

...

Изложенная здесь версия Мани Шохат, как вообще всякая версия, должна быть, безусловно, принята во внимание. Однако поскольку в ней правда переплетена с полуправдой, а некоторые истинные мотивы ее деятельности аккуратно замалчиваются и основное обвинение ложится на ненавистного ей Рутенберга, следует придать этому рассказу более панорамный и более объективный характер.

Официальной целью Маниной поездки в США, куда она должна была отправиться не одна, а вместе с Берлом Кацнельсоном, был сбор денег для организовавшегося в Эрец-Исраэль Рабочего банка (Bank ha-poalim) и финансирования экономики, которая находилась в крайне плачевном состоянии. Одним из главных инвестиционных центров была поднимаемая Рутенбергом гидроэнергетика (Shapira 1984: 117).

В США Маня уже однажды побывала, это было в 1907 г., когда она предприняла поездку из Палестины для аналогичного сбора средств на оружие, но в тот раз не для обороны ишува , а для еврейской самообороны в России.

Кацнельсон сначала отправился в Прагу, где 10 июля участвовал в заседании Комиссии Поалей-Цион .. Среди других там, между прочим, обсуждался вопрос о строительстве Рутенбергом электростанции на реке Яркон. В сентябре Берлу предстояло участвовать в 12-м Сионистском конгрессе, который должен был состояться в Карлсбаде. Находившаяся в Париже и потерявшая с ним связь, Маня стала разыскивать Кацнельсона через Палестину. С этой целью 23 июля 1921 г. она написала письмо помощнику Рутенберга Икутиэлю Багараву29, в котором с дальним тактическим прицелом, понимая, что для американского вояжа ей понадобится поддержка, передает горячий привет его всесильному боссу (Shochat 2005:106). К самому Рутенбергу, однако, Мане пришлось обратиться гораздо раньше, чем она предполагала. Уже через несколько дней, 4 августа, безнадежно застрявшая в Париже из-за ограниченного въезда в Америку, Шохат была вынуждена просить его о помощи:

...

Последняя фраза о привязанности была чистым блефом: ничего подобного к Рутенбергу Маня, конечно, не испытывала. Тот наверняка это хорошо чувствовал, однако в интересах дела («так надо») умел становиться выше личных симпатий или антипатий. Так или иначе Маня в Америку попала.

Несмотря на то что Рутенберг способствовал этой поездке (а по словам Мани, был даже ее инициатором), впоследствии он действительно попытался дискредитировать Шохат в глазах американо-еврейской общественности, и для этого имелись веские причины. Помимо тех, что упоминает Маня: официальной – не дать англичанам повода для недовольства перед решением Лиги Наций об утверждении их мандата на Палестину31, и той, что она выдвигает в качестве основной: ревностное отношение Рутенберга к чужим успехам, якобы оттесняющим его на задний план, была еще одна, о которой Шохат умалчивает. Но именно эта причина главным образом и вынудила Рутенберга пойти на беспрецедентный шаг: лишить кредита доверия лицо, выполнявшее по существу общее и нужное дело. Он подозревал Маню (и ее мужа), и не без основания, в сепаратистских настроениях – в том, что под маркой сбора пожертвованных американскими евреями денег на оружие для хаганы Шохаты фактически закупали оружие для ха-шомер . Эти подозрения возникли не у одного Рутенберга, их разделял и Э. Голомб, который находился в состоянии острой полемики с супругами Шохат и их товарищами по ха-шомер как по вопросам идеологическим, так и по вопросам, связанным с обороной ишува (Shochat 2005:107).

Одним из поводов, усугубивших подозрения Голомба, послужил так называемый инцидент с ульями. Оружие отправляли в Палестину в ульях с двойными стенками. Партии прибывали на пароходе в Хайфу, и их разгрузкой занимался кооператив «Кармель», которым руководил бывший член ха-шомер Ицхак Розенберг. Груз предназначался для Йегуды Вольфзона, в прошлом также члена ха-шомер . Во время одной из разрузок, 17 декабря 1921 г., ящик, в котором находились улья, упал со спины рабочего-араба на землю, разбился, его содержимое вывалилось на землю. Разразился шумный скандал – о нелегальной транспортировке евреями оружия узнали и арабы, и англичане. 300 пистолетов и 17 000 патронов были конфискованы. Розенберга арестовали, но за отсутствием доказательств его замешанности в этой незаконной акции вскоре отпустили. Однако главное заключалось в том, что Голомб о прибытии партии оружия ничего не знал, и о ней ему фактически стало известно только благодаря этой случайности (см. об этом: Sefer toldot Hahagana 1954-64, II/l: 130; Shochat 2005: 108).

Чтобы воспрепятствовать сепаратистской деятельности супругов Шохат, Голомб послал в Вену (закупка оружия для Эрец-Исраэль осуществлялась через Вену) доверенных ему людей – Моше Шертока32 и Дова Хоза33, проследить за происходящим на месте, а затем, во второй половине декабря 1921 г., отправился туда сам.

Сепаратизм Исраэля и Мани Шохат проявлялся и в дальнейшем: так, в 1925 г. Исраэль вел тайные переговоры с Москвой

о сотрудничестве своей группы с советской разведкой (эти переговоры не увенчались успехом), а собственный оружейный склад «ха-шомерники» хранили в тайне вплоть до 1929 г. (см.: Краткая еврейская энциклопедия 1976–2005, IX: 737, X: 304), хотя сама эта организация официально прекратила свое существование еще в 1920 г.

Именно желанием сорвать планы сепаратистов объяснялось то, что Рутенберг, лично знавший Г. Сольд, напрямую обратился к ней с просьбой прекратить оказывать какую-либо помощь Вильбушевич. Его письмо к Сольд обнаружить не удалось, однако в RA имеется ее ответ:

...

Из этого письма трудно, да и, как кажется, невозможно заключить, что первоначальный отказ Г. Сольд стать казначеем фонда по приобретению оружия как-то был связан с Рутенбергом и его обращением к ней. Скорее напротив, Сольд, хотя и в лаконичной форме, но достаточно внятно дает ему понять, что Маня внушает ей «глубокое восхищение» («deep admiration»). Ее отказ, судя по всему, действительно был вызван опасением, что эта история может приобрести огласку и в таком случае иметь для нее неприятные последствия: как отнесутся, если узнают, к акции закупки оружия в руководимой ею «Хадассе», основная цель которой состояла в содействии здравоохранению и просвещению в Эрец-Исраэль?

Однако через некоторое время, когда в ноябре 1921 г. в связи с 4-й годовщиной Декларации Бальфура арабский террор вспыхнул вновь, президентша «Хадассы» свое решение изменила: чувство еврейского патриотизма возобладало в ней над всякими иными чувствами, и уж во всяком случае над теми личными распрями, какими ей могли представляться отношения Рутенберга и Шохат. Нужно полагать, что именно этот смысл имеют ее слова о произошедшей в ней революции.

Маня, конечно, была недалека от истины, когда писала, что Рутенберг всячески стремился воспрепятствовать успеху ее миссионерской деятельности в США – главную причину этого мы попытались объяснить. Но он был далеко не единственным, кого сильно смущало то обстоятельство, что во главе важнейшего финансового проекта, связанного с жизненно важной для Эрец-Исраэль темой – закупкой оружия для обороны ишува, – может оказаться такая авантюристическая личность, как Вильбушевич-Шохат. Еще одним ярым противником Мани и ее деятельности в США был X. Вейцман, избранный за год до этих событий президентом Всемирной сионистской организации. На роль того, кто взял бы под контроль все стекавшиеся на хагану средства, он выдвигал инженера М. Новомейского (см. о нем прим. 30 к I: 3), который и был в это время казначеем хаганы . В одном из писем, адресованных «группе Брандайза» от 21–22 октября 1921 г., Вейцман писал:

...

Правда, с самим Вейцманом Л. Брандайз и его группа находились в состоянии конфликта из-за несогласия с принципами деятельности Всемирной сионистской организации. Столкновение произошло на Лондонской сионистской конференции в 1920 г., где Брандайз изложил свой план экономического развития Эрец-Исраэль, который был отвергнут. Этот спор, затрагивавший самые основы сионистской политики, продолжался и в дальнейшем: Брандайз подвергал главный орган сионистов суровой критике за то, что он оставляет в стороне решение наиболее первостепенных и существенных проблем, к которым он относил энергичную подготовку экономических условий в Эрец-Исраэль для массовой алии . План Рутенберга по ее электрификации, естественно, принадлежал к одному из главных в перечне таковых условий. Однако, несмотря на натянутые отношения с Вейцманом, Брандайз, судя по всему, поддержал его требовательную просьбу относительно Мани Шохат – в таком тонком вопросе, как сбор денег, любой негативный сигнал воспринимался с двойной настороженностью.

На фоне этой разрушительной работы по отношению к миссии Шохат в Америке неожиданной и в конце концов спасительной поддержкой явилось поведение Голомба, который, несмотря на свои жестокие споры с организацией ха-шомер , все-таки полагал, что Маня делает за океаном дело большой важности. 23 января 1922 г. он просил М. Шертока, который учился в Лондоне, добиться от Вейцмана письма в ее поддержку, чтобы снять отрицательное впечатление, произведенное на «группу Брандайза» письмом Рутенберга. По всей видимости, Голомб не очень отчетливо представлял себе отношение к Мане президента Всемирной сионистской организации и не знал о том, что Вейцман уже высказал о ней свое отрицательное суждение. Ясно, что из миссии Шертока ничего путного выйти не могло.

Несмотря, однако, на негативную реакцию, которую вызвала деятельность Вильбушевич по сбору средств в Америке, и активное ей сопротивление со стороны Рутенберга, Вейцмана и др., ей удалось собрать свыше 20 ООО долларов – сумму по тем временам немалую. Эти деньги составили общий фонд Исраэля Шохата и Элиягу Голомба – двух враждующих лидеров хаганы , делавших одно общее дело.

Бывший вместе с Маней в США Б. Кацнельсон практически никакого участия в сборе «оружейных» средств не принимал. Его отношения с Рутенбергом вообще носили совершенно иной, противоположный Маниному, характер. Но об этом речь пойдет в следующей главе.

______________________________________________

1. Syrkin 1919: 3.

2. Рональд Сторрс (Ronald Storrs; 1881–1955) родился в семье священника. Его служебная карьера была целиком связана с Ближним Востоком, Средиземноморским регионом и Африкой, где в те годы властвовали англичане (Сторрс говорил о себе: «anima naturaliter Levantina»): служил на египетской таможне (1904-9), затем – секретарем по делам Востока в штаб-квартире в Каире (1909-17); с 1917 по 1920 – военный губернатор Иерусалима; в 1920-26 – губернатор (позднее – окружной комиссар [District Commissioner]) Иерусалима; в 1926-32 – губернатор Кипра; в 1932-34 находился в северной Родезии, где при загадочных обстоятельствах стал инвалидом.

3. При этом Сторрс здесь же, ничего не утаивая, вспоминает о том, как однажды ему пришлось «to offer both men the alternative of disarming or being put under arrest» (предложить им обоим <т. е.

Жаботинскому и Рутенбергу> или сложить оружие, или отправиться под арест) (Storrs 1937: 440, то же: 1939: 433).

4. Как пишет исследователь этой проблемы,

сразу после вспыхнувшего погрома к Сторрсу явились Жаботинский и Рутенберг в качестве представителей хаганы. Признав, что имеют в своем распоряжении подготовленных людей, владеющих оружием, они потребовали разрешить использовать их с целью обороны еврейских кварталов. Это требование было отклонено. Не располагая в Иерусалиме постоянно действующими полицейскими формированиями, английская администрация делала ставку исключительно на армию. Было решено не рассредоточивать солдат среди множества узких и извилистых улочек Старого города, а создать живой кордон вокруг городских стен, чтобы воспрепятствовать всякому, кто захотел бы проникнуть внутрь. Самим войскам было также запрещено входить в город. Результатом этого стало то, что погром не прекращался и его жертвами прежде всего оказались старики, женщины и дети. Несколько погромщиков были убиты выстрелами с крыш еврейскими снайперами. Однако активистов еврейской самообороны англичане арестовывали. Задержаны были и представители Сионистского комитета, пытавшиеся передать тем, кто находился внутри городских стен, продовольствие и медикаменты (Wasserstein 1978: 65).

5. Хадж Амин эль Хусейни стал иерусалимским муфтием в 1921 г. Годы спустя, в 1940 г., Рутенберг на секретной встрече в Лондоне с Р. Локкартом предложит физически его ликвидировать как главное препятствие на пути добрососедских отношений между евреями и арабами в Палестине (см. об этом в V: 1). 6. Лео (Арье Лейб) Моцкин (1867–1933), деятель сионистского движения; один из инициаторов создания Комитета еврейских делегаций на Парижской мирной конференции и его руководитель; глава Исполнительного комитета (Экзекутивы) Всемирной сионистской организации (1925-33). Составитель классической книги о еврейских погромах в России («Die Judenpogrome in Russland», Köln, 1909), в которой большое внимание уделялось вопросам самообороны, а также редактор книги «Les pogroms en Ukraine sous les gouvernements ukrainiens (1917–1920)» (Paris, 1927), посвященной погромам на Украине в годы гражданской распри.7. CZA А 126/501. 8. Спустя много лет показания Рутенберга были опубликованы в переводе на русский язык, см.: Бен-Хорин 1932. Здесь приведены в нашем переводе.9. Д-р М.Д. Идер (1865–1936), член Ва’ад-Гацирим , см далее. 10. Ва’ад-Гацирим (доел.: ‘Совет представителей (делегатов)’ – Сионистская комиссия – орган, возглавлявший и координировавший в 1918-21 гг. сионистскую организацию в Эрец-Исраэль. Предложение о его создании выдвинул X. Вейцман 6 ноября 1917 г., он же стал первым председателем (с октября 1919 до ликвидации в сентябре 1921 г. возглавлялся М. Усышкиным). Образован решением правительства Великобритании как «консультативный орган при британской администрации в Палестине по всем делам, касающимся евреев или могущим повлиять на создание национального очага для еврейского народа». По решению 12-го Сионистского конгресса, деятельность Ва’ад-Гацирим была прекращена, а его функции переданы в образовавшееся бюро Правления Всемирной сионистской организации в Иерусалиме.

11. Русское подворье – квартал в центральной части Иерусалима, пространственным фокусом которого является собор св. Троицы. Квартал был приобретен Россией в середине XIX в., и здесь было устроено подворье для приезжающих в Святой город русских паломников – гостиница, постоялый двор, больница, богадельня и пр. В годы британского мандата все здания Русского подворья были приспособлены под административные учреждения, включая тюрьму. После Второй мировой войны, когда в стране нарастало еврейское антибританское движение, Русское подворье было окружено рядами колючей проволоки и превращено в военный опорный пункт, который местные жители прозвали «Kiriat-Bevin» (Бевин-град) – по имени английского министра иностранных дел Э. Бевина (1881–1951).

12. Несмотря на международное признание британского мандата, противодействие палестинских арабов и антисемитские выступления в самой Англии тормозили принятие необходимых политических решений и инициатив. Сопротивление было такой силы, что палата лордов оказалась даже вынуждена в конце июня 1922 г. принять решение об аннулировании мандата (это решение было вскоре отменено парламентом с большим перевесом голосов: 292 против 31), и 1 июля английское правительство опубликовало постановление о мандате, в котором легализовались регулирующие его государственные механизмы.

13. Верховный комиссар (High Commissioner) сэр Герберт Самюэль (Herbert Samuel; 1870–1963) появился в Палестине в начале июля 1920 г. В данной связи исследователь пишет:

Верховный комиссар сэр Герберт Самуэль прибыл в Яффо в июле 1920 г., одетый в белый парадный китель с золоченым шнурком и в стальном остроконечном шлеме колониального правителя на голове. Несмотря на этой бравый вид, больших шансов на успех у него не было. Как еврей, чья позиция поддержки сионистов была хорошо известна, он сразу же вызвал подозрительное отношение со стороны арабов. Хотя вряд ли приходилось рассчитывать на то, что он мог бы удовлетворить эйфорические ожидания евреев. Как администратор, у которого отсутствовал опыт жизни в британских колониях и знание арабского мира, он ступал на территорию, имевшую весьма зыбкие очертания (Shepherd 1999: 56)

14. Любопытно, что Р. Сторрс, который во всем этом деле сыграл не последнюю роль, в письме к Жаботинскому от 30 июля 1920 г. трогательно интересовался здоровьем его сына Эри:

I hope the boy is better now (JI 8/3 – 1 a).

15. Та же дата стоит под черновиком письма-обращения в Ва’ад-Гацирим (см. о нем далее), в котором Рутенберг сообщает о своем отъезде и пишет о том, что расходы, предоставленные в его распоряжение «для целей самообороны», пересланы им для «контроля г. С<околову?> с распоряжением предоставить эти отчеты со своими замечаниями Вам» (. RA ). 16. Нам неизвестны в отношениях Рутенберга и Жаботинского какие-то еще столь же откровенные случаи наставническо-критических монологов. Однако совершенно естественно, что глубокое взаимное уважение, которое они питали один к другому, не отменяло чувства критической интерпретации слов и действий друг друга. Укажем в качестве иллюстрации на оставшуюся, разумеется, Жаботинскому неизвестной реакцию Рутенберга на следующий фрагмент из его письма (от 19 мая 1935 г.), в котором он рассказывал о Еврейской морской школе в Чивитавеккии и восхищенно писал о начальнике школы итальянском капитане Никола Фуско как примере редкого юдофильства ( RA ):

Отношение к нашим <еврейским кадетам в школе> прекрасное; глава школы, капитан Fusco, «кандидирует» на Пат<т>ерсона, и, по-видимому, искренне. Чтобы за этим были какие-либо намерения to rope us into something more ambitions – не думаю. Пока не чувствуется. Что чувствуется – это обычное теперь в Италии желание очаровывать заграницу; а главное – просто очень серьезный интерес к хорошей группе молодежи.

Рутенберг отчеркнул это место в письме и резюмировал: «Наивно». Английский военный инженер полковник Джон Генри Паттерсон (1867–1947), символ юдофильства в еврейских кругах, стоял во главе Еврейского легиона (Отряда погонщиков мулов).О Еврейской морской школе в Чивитавеккии см.: Хазан 2007с: 203–231.17. Ср. в статье Рутенберга «Еврейские беды – хороший бизнес» (Di varhayt. 1916. 12 августа):

Его величество еврейский народ сильнее, чем его сиятельство еврейский министр или еврейский миллионер.

18. Парафраз известного выражения из сатиры Лукиана: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав». 19. «Гатиква» – надежда (иврит) – гимн сионистского движения, с 1948 г. государственный гимн Израиля (сл. Н.Х. Имбера); здесь в смысле – утопической надежды. 20. Письмо приводится по копии, хранящейся в // 8/3 – 1а. Впервые опубликовано в: Хазан 2006b: 319-26.21. Белой книгой назывался отчет о политических мероприятиях английского правительства, представляемый парламенту. Известно всего шесть таких книг, в которых фигурировала Палестина: Белая книга Черчилля (1922); Белая книга Пасфилда (1930); Белая книга от июля 1937 г., о которой идет речь; Белая книга от ноября 1937 г.; Белая книга от ноября 1938 г. и Белая книга Малькольма Макдональда (май 1939).22. ‘Мой синьор Петр’ (итал.). 23. ‘действительно задело меня\' (англ.). 24. Ашер (Зелиг) Бродецкий (1888–1954), английский сионистский деятель, профессор математики. Родился в Украине, но с 5 лет жил в Лондоне. Обучался в Кембриджском и Лейпцигском университетах. Защитил диссертацию на степень доктора математики. Преподавал в Брюссельском, а затем в Лидском университетах (1920–1949). В 20-40-е гг. глава Сионистской организации Англии и один из руководителей Всемирной сионистской организации, член правления Еврейского агентства. С 1935 по 1950 г. президент Всемирного совета Маккаби (еврейское спортивное общество), после этого – почетный президент. Президент Еврейского университета в Иерусалиме (1949-52).25. ‘бед, несчастии (ашкеназит, идиш). 26. Речь идет об июле 1921 г., когда Рутенберг находился в Лондоне в связи с решавшимся там вопросом об электрической концессии (см. об этом в следующей главе).27. См. И: 5.28. Генриетта Сольд (Henrietta Szold; 1860–1945), основательница и первый президент женской американо-еврейской организации «Хадасса».29. Родившийся в России Икутиэль Багарав (1894–1980) был привезен в Палестину в 1905 г., в девятилетием возрасте. Принадлежал к первому выпуску еврейской школы в Тель-Авиве – гимназии Герцлия (1913). В годы Первой мировой войны был добровольцем в турецкой армии. Один из членов отряда хагана Жаботинского-Рутенберга. Разглядев его среди сверстников, Рутенберг в 1921 г. взял Багарава себе в помощники; эту роль тот исполнял до последних дней основателя и руководителя Хеврат ха-хашмаль. После смерти Рутенберга до 1959 г. продолжал работать в руководстве электрической компании. 30. State Archive of Israel (Jerusalem). Ben-Zvi Collection. P 2120/33.31. О том, что Рутенберг был глубоко озабочен предстоящим решением и делал все от него зависящее, чтобы повлиять на него, свидетельствует его письмо А.М. Кулишовой от 20 декабря 1921 г., приведенное в II: 3.32. Моше Шерток (Черток; с 1948 г. – Шарет; 1894–1965), израильский политический и государственный деятель. В Палестину был привезен в детском возрасте. В первой половине 20-х гг. учился в лондонской Школе экономических и политических наук. По возвращении в Эрец-Исраэль работал в социалистической газете «Davar» (в 1929–1931 гг. редактировал еженедельное приложение к ней на английском языке). К идеям Рутенберга об использовании гидроэнергетических ресурсов Палестины первоначально отнесся с недоверием (Shapira 1984: 117). С 1931 г. – секретарь Еврейского агентства {сохнут). В 1933 г. избран главой его политического отдела (одна из ключевых должностей в Эрец-Исраэль) и оставался на этом посту до образования государства Израиль. Впоследствии занимал посты министра иностранных дел (1948–1956); короткий период (с 25 января 1954 по 3 ноября 1955) был главой правительства. В последние годы жизни – директор издательства «Ат oved». 33. Дов Хоз (1894–1940), общественный деятель в Эрец-Исраэль, один из лидеров рабочего движения. Привезен в Палестину в 12-летнем возрасте. Вместе в Э. Голомбом, И. Багаравом и др. составлял первый выпуск гимназии Герцлия. В годы Первой мировой войны, как и Голомб, записался добровольцем в турецкую армию, дослужился до чина офицера. После объявления Декларации Бальфура (ноябрь 1917 г.) дезертировал из турецкой армии, за что был заочно приговорен к смертной казни. В 1918 г. вступил в Еврейский легион. В годы британского мандата являлся одним из основателей и руководителей профсоюзного движения. Был женат на сестре М. Шертока (вместе с ней и дочерью разбился в автомобильной катастрофе).34. Перевод:

Дорогой г-н Рутенберг: Я получила Ваше письмо от 1 ноября. Ваша информация совершенно верная: относительно Мани Шохат я написала двум своим друзьям. Одно письмо, датированное 20 июня, было адресовано мисс Зелигс-берг, другое, от 21 июня, – мистеру Гугенхаймеру. Я прилагаю копии этих писем. Судите сами, вмешивалась ли я в дела столь деликатные и важные, не посоветовавшись с людьми, в них компетентными.Я обязана сказать, однако, что хотя я в течение всей Великой войны принадлежала к пацифистам, то, что случилось здесь, произвело во мне революцию. Я была бы рада иметь случай поговорить с Вами об этом.Что касается Мани Шохат, я пребываю от нее в столь глубоком восхищении, что полагаю: тем путем, которым идет она, я пройти бы не сумела. Я готова сказать, что мотивы ее действий, должно быть, столь же убедительны, как и мотивы моих. Об остальном – когда увидимся.Преданная Вам,Генриетта Сольд

35. Не можем согласиться с использованием Шохат как нежелательной <персоны> (англ.).

В своей книге «La juif errant est arrive» (Paris, 1930), переведенной в том же году на русский язык под названием «По следам Вечного жида», Альбер Лондр, совершивший в конце 1920-х гг. исследовательско-приключенческую поездку по миру с целью проследить за жизнью Вечного жида и побывавший в Восточной Европе и Палестине, обращается к переселившимся туда евреям, и в частности к Пинхасу Рутенбергу, – эти слова-то и приведены выше в качестве одного из эпиграфов.

А. Лондр, вероятно, знал о том, что Рутенберг послужил Л.Н. Андрееву прототипом героя повести «Тьма», и именно этот смысл (или, скажем, аккуратней: и этот тоже), по-видимому, лежит за его словами о борьбе с тьмой . В одном из своих монологов исповедующийся перед проституткой герой достигает верхних нот в выражении извечного соперничества света и тьмы:

...

Другая ипостась упоминаемой им борьбы связана с деятельностью Рутенберга в Палестине в качестве основателя и главы электрической компании. Строительство гидроэлектростанций в этом небогатом водными ресурсами крае хотя и преподносится, в соответствии с замысловатой арабской логикой, в виде образа кражи воды , но, безусловно, ассоциируется с прогрессом, а в рассказанной в дни 60-летия Рутенберга на страницах палестинской газеты «Ha-boker» («Утро») забавной истории – вообще напоминает причудливую восточную сказку. Некий Я. Шапиро повествовал в ней о том, что когда в начале 30-х гг. в страну начали приезжать немецкие евреи, бежавшие из гитлеровской Германии, они, как правило, не знавшие иврита, поначалу полагали, что «свет», «электричество» передаются в Палестине словом «Рутенберг» – так часто они звучали как синонимы в речи местных жителей (1939. № 989. 5.02. S. 2). А один из палестинских колонистов, по-видимому, не в силах сдержать рвущегося из груди эмоционального восторга, превратил его в хотя и беспомощные, но искренние вирши ( RA):

Посвящается Рутенбергу

И вот, как в первый день творенья,

Сказал Творец «да будет свет».

Так в первую эпоху возрожденья

Пустынной родине Вы дали свет.

И силы новые в нее Вы влили,

Вы две реки соединили,

И, натолкнувшися на гору, ее Вы смыли,

И карту Палестины изменили.

Так гения размах с восторгом созерцая,

Я шлю привет герою наших дней.

На «любви к элетричеству» построены многие метафоры судьбы Рутенберга, однако всего любопытней его собственная попытка воспользоваться одной из них. В повести С. Ан-ского «В новом русле» (Ан-ский 1907), в которой рассказывается о революционизации российского еврейства, чутко зафиксировано появление в еврейском лексиконе новых слов, таких, например, как «организация» (имелся в виду Бунд) или «электрики», т. е. социалисты. «Электриками» их называли потому, что они отрицали существование души и вместо нее якобы признавали некий пар – «электру», с помощью которой живет человек. В дневниковой записи от 12 августа 1932 г. «главный электрик» еврейского ишува , основатель и директор компании Хеврат ха-хашмаль , называет себя «революционером-электриком» (. RA ). Это непривычное словосочетание, оставшееся у автора дневника непрокомментированным, в котором сведены воедино его бывший и настоящий «статусы», искушает, кроме прочего, предположением о генетической связи «революционера-электрика» с повестью Ан-ского. Однако даже если это не так, в любом случае Рутенберг с помощью андреевской «Тьмы» подготовил удачную метафору своей будущей палестинской жизни и деятельности. Повесть, как мы отмечали выше, вызвала яростные споры, и преобладающей была негативная реакция, шедшая из разных, зачастую прямо противоположных лагерей. Одним из тех, кто, наперекор многим, увидел в повести зерна нового гуманизма, был поэт и критик Н. Минский. Споря с Мережковским, с его пониманием андреевской повести как «проповеди самодовольства», «призыва к сладчайшему усыплению в небытии», Н. Минский писал, что

...

Понятное дело, Рутенберг прямого отношения к литературно-философским дебатам вокруг повести не имел, но, послужив когда-то Андрееву биографическим импульсом к ее созданию, он уже не мог быть абсолютно независимым от метафорической магмы, в которой неразрывно связывались прототипика и фантазия, реальная жизнь и динамика авторского вымысла.

Тот же Минский, возможно, в полемическом задоре несколько, пожалуй, преувеличивая, писал о том, что

...

Нет оснований утверждать, что Минский мог знать о существовании реального прототипа героя андреевской «Тьмы» (хотя такой вариант вовсе не исключен), но даже если его высказывание свободно от каких бы то ни было осложняющих намеков, оно все равно интересно тем, что выводит заглавную метафору рассказа – борьбу тьмы со «светом разума и свободы» – из самых глубин жизни и литературы:

...

Овеществление безметафорической победы света над тьмой – некая общая схема рутенберговской жизни. В 1926 г. в Палестине побывала Ирма Линдгейм (1886–1978), сменившая на посту президента «Хадассы» упоминавшуюся выше Г. Сольд. И. Линдгейм описала свой палестинский визит в книге «Бессмертное приключение» (именно так она назвала это свое путешествие) и, в частности, рассказала о том, как в Хайфе стала свидетельницей незабываемого момента, когда вспыхнула первая лампочка:

...

При всех неожиданных изломах рутенберговской судьбы палестинский «крутой поворот» был, как кажется, самым стремительным и непредсказуемым. Там, где у обычных эмигрантов или репатриантов уходят десятилетия на устройство своих дел (поиск работы, установление круга общения, деловых и бытовых контактов и пр.), Рутенберг «поднялся» мгновенно: даже не считая того, что он сразу выдвинулся на первые роли в обороне ишува , главное дело своей жизни в Земле обетованной, с которым до сегодняшнего дня связано его имя, он политически и технически обосновал, основал и устроил в течение каких-нибудь полутора-двух лет.

Безусловно, этот поистине ураганный жизненный ритм должен был кем-то оплачиваться. Больших собственных средств у Рутенберга не было, и все основные расходы на его зарплату и техническую подготовку проекта взяла на себя Сионистская организация (Shaltiel 1990, I: 112). Но сама оперативность в производстве проекта доказывает обоснованность утверждения М. Новомейского, хорошо знавшего Рутенберга, о том, что он прибыл в Палестину с совершенно четким планом ее электрификации. Причем план этот, как пишет тот же Новомейский, возник и сложился у него задолго до приезда сюда – еще в Италии или в США (Novomeiskii 1962:13).

Новомейский, сам блестящий инженер, который, идя по стопам Рутенберга, через несколько лет, в 1929 г., также добьется от английской бюрократии (хотя с неизмеримо большими трудностями и временными оттяжками) разрешения на концессию по добыче и переработке солей Мертвого моря, пишет далее, что воплощение рутенберговского плана требовало наличия трех условий: разработки детального технического проекта, получения разрешения от мандатных властей и умения добыть нужные, и немалые, деньги на его реализацию.

...

Следующим этапом, рассказывает Новомейский, было превращение вчерашнего революционера в финансового гения:

...

Окончательное разрешение от английских властей на строительство электростанций Рутенберг получил 21 сентября 1921 г. Собственно, разрешений было два. Согласно первому, он должен был в течение двух ближайших лет создать электрическую компанию на финансовой основе в 100 ООО фунтов стерлингов, которая, используя воды реки Яркон, обеспечила бы электроэнергией и гидрооросительной системой область Самарии, т. е. центральную часть Палестины. Второе разрешение касалось проекта более обширного и было связано с построением электростанции на реке Иордан и обязывало Рутенберга в следующие два года расширить компанию до размеров финансовой стоимости в миллион фунтов стерлингов и обеспечить светом и ирригационными возможностями всю Палестину, включая Заиорданье (Shaltiel 1990, I: 114). Поставленные задачи, которые, впрочем, сам директор утвержденной компании определил заранее, были далеко не из легких.

Несмотря на то, что имя Рутенберга гремело на каждом углу, многие имели о его деятельности весьма смутное представление, связывая ее не с каторжным каждодневным трудом, а главным образом с финансовым успехом. Несколько раз посетивший в начале 20-х годов Палестину английский журналист Базил Ворсфольд (Basil W. Worsfold) и написавший по впечатлениям от своих поездок книгу «Palestine of the Mandate» так передает свои впечатления от встреч с Рутенбергом:

...

Ирония Ворсфольда была более чем оправданна и уместна: пасторальный эпитет «благосклонная» никак не подходил к судьбе Рутенберга в первые годы его пребывания в Палестине. Любой малейший успех приходилось оплачивать колоссальным физическим и моральным напряжением, не только пробиваясь сквозь козни врагов, но и обходя подножки «друзей» и постоянно занимаясь терапевтическим самовнушением мысли о том, что «нервов не существует» (фраза из его письма А. Беркенгейму от 30 сентября 1922 г., см. ниже).

Для того чтобы выбить у англичан право на электрическую концессию, Рутенберг приложил все имеющиеся в его распоряжении ресурсы дипломатической изобретательности, международных связей, воли и терпения, упорства и упрямства. Приехав в Лондон, где в то время находился Рутенберг, Б. Кацнельсон рапортовал 30 июня 1921 г. Комиссии Ahdut ha-avoda в Эрец-Исраэль:

...

Спустя несколько дней, 2 июля, тот же Кацнельсон пишет об изменении дел к лучшему (письмо Д. Блох-Блюменфельду) – о начавшихся переговорах, связанных со строительством первой электростанции на Иордане (там же: 255). 5 июля он сообщает Комиссии Ahdut ha-avoda , что Рутенберг получил разрешение строить станцию на Ярконе (там же: 258).

В конце концов англичане проявили заинтересованность к проекту Рутенберга и даже дали на строительство первой электростанции в том месте, где Яркон впадает в Средиземное море (тогда это место располагалось вблизи Тель-Авива, ныне оно находится едва ли не в центральной части города), банковскую ссуду: помимо прочего, их привлекал еще тот немаловажный момент, что совместная работа должна была объединить еврейских и арабских рабочих и приостановить не прекращающиеся между двумя народами стычки на национальной и религиозной почве.

Еще до получения разрешения от английского правительства, по инициативе руководителей Ahdut ha-avoda – того же Кацнельсона и Бен-Гуриона, Рутенбергу было отпущено на нужды концессии 750 лир стерлингов: деньги эти отчислили из суммы, которую Ahdut ha-avoda получила от Э. Дж. Ротшильда (Shapira 1981, I: 191). То же самое еще в марте 1921 г. сделал Keren ha-iesodj о чем говорилось выше в воспоминаниях Новомейского. Сумма, которая поступила из главного сионистского фонда, была неслыханная, если учитывать его тогдашнюю бедность, – 53 ООО фунтов стерлингов8. Однако именно сионистская Экзекутива (Исполком Сионистской организации), и в первую очередь ее президент Вейцман, явились поначалу для Рутенберга главной помехой на пути, который открылся после разрешения англичан на приобретение концессии. Вопрос стоял о том, кто кому будет подчиняться. Обе стороны, отстаивая обоснованность собственных претензий, перешли некие приличествующие рамки.

Подробный разбор всех подробностей этого инцидента дан в книге Э. Шалтиэля (см. Shaltiel 1990,1: 115-19). Мы лишь кратко воспроизведем его основное содержание.

Отношения между Рутенбергом и Экзекутивой обострились зимой 1921-22 г. Властный Рутенберг решил вести себя независимо и без согласования с руководством Сионистской организации вступил в переговоры с Э. Ротшильдом, на которых определилась степень участия могущественнейшего еврейского благотворителя в проекте электрификации Палестины (в конечном счете оно выразилось в кругленькой сумме). Реакция сионистских вождей не заставила себя ждать, и на заседании в феврале 1922 г. Вейцман атаковал Рутенберга не столько по правилам боевой науки, сколько вне всяких правил. Так, вопреки всему тому, что говорилось им до сих пор, Вейцман заявил, что Рутенберг, как он выразился, «украсил себя чужими перьями», т. е. воспользовался не ему одному принадлежавшим успехом. В качестве наказания непослушного и строптивого инженера Вейцман предлагал вообще лишить его права представительства от лица концессии, поскольку он не имеет никакого другого интереса, кроме личного.

На том историческом заседании Вейцман вспомнил врученное Рутенбергу письмо от 28 октября 1920 г., в котором его податель наделялся полномочиями вести любые переговоры от лица Сионистской организации по поводу приобретения электрической концессии и, обычно европейски сдержанный и умеренный, на сей раз он разразился гневной речью. Оперируя протоколом этого заседания, Э. Шалтиэль дословно передает негодование сионистского президента, заявившего, что без его, Вейцмана, вмешательства ни двери Министерства колоний, ни двери Министерства иностранных дел перед Рутенбергом вообще не открылись бы, и только благодаря его, Вейцмана, участию английские чиновники выказали ему доброе расположение и дело завершилось успехом (Shaltiel 1990,1: 116).

Далее распалившийся глава Сионистской организации заявил, что принял решение не утверждать участия в рутенберговском проекте без тщательной проверки тех данных, на которые опирается его описание, и всячески отстаивал прерогативу Экзекутивы рассматривать себя как орган, за которым во всем этом деле остается последнее и решающее слово (там же: 117).

В основе этого спора-конфликта лежало то, что Рутенберг и Вейцман – каждый по-своему – видели и воспринимали будущую электрическую компанию с точки зрения политической иерархии и соответствующей ей административной субординации: то ли ее полного и безусловного подчинения Сионистской организации, то ли столь же полной и безусловной независимости. Как это зачастую бывает в сложных и спорных ситуациях противостояния интересов, правота обеих сторон имела свои объяснения и резоны. Вейцман был решительным противником того, чтобы в палестинском ишуве образовалось независимое «княжество» в виде рутенберговской концессии, а Сионистская организация оказалась бы неким служебным органом при ней. Рутенберг же со своей стороны расценивал участие Сионистской организации в получении прав на концессию как самое минимальное и не видел причин – после достигнутой им победы – приглашать к праздничному столу на правах хозяев кого-либо еще. О том, что его точка зрения фактически не расходилась с реальным положением вещей, свидетельствует, в частности, письмо к нему самого Вейцмана от 13 октября 1921 г. В нем президент Сионистской организации, отмечая неординарность рутенберговских усилий и выговаривая победителю за индивидуализм и «собственнические инстинкты», а также настаивая на совместной радости от достигнутого результата, вместе с тем признавал свое маргинальное участие в этом проекте:

...

На этом фоне – правда, без дипломатической ретуши и политеса – и проходило в феврале 1922 г. упомянутое заседание сионистской Экзекутивы. Рутенберг воспринял эти – «централизационные» – настроения как покушение на его единовластие. Реакция его была еще более яростной, чем негодование Вейцмана. 10 марта 1922 г. он отправил ему угрожающее письмо, в котором сказался весь воинственный рутенберговский нрав, пробуждавшийся с особой силой, когда кто-то пытался перейти ему дорогу (печатается по копии из RA):

...

Через три дня, 13 марта, Рутенберг обратился с письмом аналогичного содержания к ближайшему другу Вейцмана И. Найдичу. В финальной фразе крайняя амбивалентность и противоречивость рутенберговского характера едва ли не достигает своего crescendo – подозрительное и мстительно-негодую-щее чувство к Экзекутиве неожиданно сменяется обезоруживающим признанием в любви к адресату (переписка между ними, сохранившаяся в RA, убеждает в абсолютной искренности Рутенберга) – RA, копия:

...

В пору их, Рутенберга и Вейцмана, знакомства (см.: II: 4) Вейцман, который был и по возрасту старше своего гостя, и по месту, занимаемому в еврейском мире, известнее его, поспешил взять по отношению к Рутенбергу патерналистский тон: в уже упоминавшемся по другому поводу письме жене от 29 декабря 1914 г. он, шутливо калькируя фамилию «Рутенберг», называет его «Красногоровым» и далее пишет:

...

Когда Вейцман обнаружил, с каким крепким, самостоятельным и вовсе не нуждающемся в педагогическом обращении человеческим материалом в лице Рутенберга-Красногорова он имеет дело, его патерналистский тон пошел на убыль, но отношения между ними – при сохранении, конечно, внешней корректности – почти всегда оставались шероховатыми. Помимо антагонизма персонального – характеров и самолюбий, здесь проявилась еще некая, что ли, «политическая» несовместимость: разность социальных темпераментов и способов достижения поставленных целей, что, безусловно, усугублялось острой борьбой за лидерство.

Коллизия Рутенберг – Вейцман была хорошо известна их современникам. Л. Липский пишет о том, что временами столкновения Рутенберга с Вейцманом, чьи политические методы он не разделял, приобретали непримиримый характер, хотя в открытую публичную полемику с главой сионистов он пускался редко (Lipsky 1956:127). Но в узком кругу Рутенберг позволял себе высказывать о Вейцмане вещи крайне для того нелестные – он был искренне убежден, что в кресле президента Всемирной сионистской организации сидит «не тот» человек, которого заслуживал еврейский народ. М. Беркович в книге «Western Jewry and the Zionist project, 1914–1933» приводит любопытную запись упоминавшейся выше Г. Сольд – о ее разговоре с Рутенбергом, состоявшимся 3 октября 1930 г. Несогласная с оценкой своего собеседника, Сольд тем не менее записала его слова о том, что

...

В своих воспоминаниях «Trial and Error» Вейцман известное внимание уделяет и Рутенбергу. Касаясь проблемы политического руководства, он пишет, что напрасно Рутенберг в последние годы оставлял то, что у него получалось лучше всего, – инженерную деятельность, и вмешивался в политику:

...

В качестве одного из упреков этой стороне деятельности Рутенберга, который занимался скупкой земель у арабов, чтобы производить еврейскую колонизацию на законных, а не захватнических основаниях, Вейцман говорит об искусственном вздутии цен и маклерских манипуляциях при купле-продаже. Аргумент этот не выглядит бесспорным – особенно при отсутствии конструктивной альтернативы: любая деятельность, в принципе, может сопровождаться негативными эффектами – это еще не свидетельствует о ее бесполезности или простодушии того, кто ей занимается.

Проблеме закупки земель Рутенберг уделял серьезное внимание. Об этом свидетельствуют многие материалы, отложившиеся в RA, из которых мы отберем лишь одно его письмо М.Г. Поляку в связи с обращением известного в еврейском ишуве общественного деятеля, одного из первых плантаторов в Эрец-Исраэль, писателя и публициста Моше Смилянского (1874–1953).

М. Смилянский приехал в Эрец-Исраэль из России в 1890 г., в шестнадцатилетнем возрасте. Приобретя в 1893 г. обширный земельный надел, поселился в Реховоте. На купленной земле стал разводить апельсиновые сады и виноградники. После Первой мировой войны стал одним из инициаторов создания Hit’ahdut ha-ikkarim (Объединения еврейских земледельцев) и его главой. В вопросе раздела палестинской территории Смилянский ратовал за мирное разрешение споров между евреями и арабами, и поэтому как человек, облеченный общественной властью, стремился достичь таких политических моделей сосуществования, которые устраивали бы оба народа. Несмотря на свое тяготение к правому лагерю, Рутенберг как трезвый политик понимал, что без договоренности с арабами на разрешение конфликта надеяться не приходится, и в 1936 г. вошел в так называемую kvutsat ha-hamisha («группу пяти»: Г. Фрумкин, И.Л. Магнес, М. Новомейский, М. Смилянский и он), которая, не получив согласия и разрешения от Экзекутивы, вела тайные переговоры с эмиром Трансиордании Абдаллой ибн Хусейном (1882–1951) (Shaltiel 1990, И: 458-61). Результатов эта деятельность никаких не принесла, поскольку Экзекутива прекратила переговоры и отклонила все звучавшие в их ходе предложения. Однако сам по себе прецедент был весьма знаменательный. Помимо всего прочего, он свидетельствовал о том, что проблема приобретения евреями земель у арабов имела для Рутенберга важный политический интерес, и странно, что Вейцман не фиксирует своего внимания на этой стороне дела.

Оставаясь в рамках легитимного приобретения земель, Рутенберг прилагал интенсивные усилия для поиска необходимых финансовых источников колонизации. Одним из тех, к кому он по разным поводам обращался за помощью, в том числе для ассигнования средств под земельные проекты, и был М. Поляк. Об этой примечательной личности, о которой, к сожалению, имеется не так много сведений, следует сказать особо.

Михаил Григорьевич Поляк (1862? – март 1954) родился в Нижнем Новгороде в семье владельца известного в России общества нефтеналивных пароходов «Мазут» Гирша (Григория) Абрамовича Поляка (? – 1897) (см.: Дижур 1968:178-9). В семье, кроме Михаила, было еще двое сыновей: Соломон11 и Савелий12, и две дочери, одна из которых, Соня, вышла замуж за инженера Гинцбурга (в 20-е гг. они проживали в Германии, после прихода Гитлера к власти перебрались в Англию), другая – за химика Бейлина. Михаил, который окончил математический факультет Петербургского университета, вместе с братом Савелием стал основной опорой Поляка-старшего: им удалось расширить дело отца и наладить нефтяную торговлю с западными странами. Компаньоном российского общества «Мазут» состоял парижский дом Ротшильда (Фурсенко 1962: 29–42). Еще до Первой мировой войны братья по совету Э.Дж. Ротшильда закупили акции нефтяной компании «Шелл», благодаря чему после большевистского переворота и бегства из России они не только не потеряли своего состояния, но и оказались еще более богаты. Савелий остался в Париже, а Михаил перебрался в Палестину, которую впервые посетил в 1908 г., вторично – незадолго до Первой мировой войны13, в 1914 г., и затем после ее окончания – в 1920 и 1922 гг. В 1923 г., частично задействовав деньги Савелия, он основал в Хайфе цементное производство Nesher Cement Works, которое существует и поныне.

Начиная с 20-х гг., Михаил Поляк вкладывал огромные суммы в экономическое развитие Эрец-Исраэль, финансируя или ссужая в виде ипотеки многочисленные большие и малые проекты. После его смерти, поскольку он, как и брат Савелий, никогда не был женат и не оставил наследников, часть его бумаг попала в RA – Рутенберг, которого Михаил Григорьевич пережил на 12 лет, считался одним из близких ему людей.

Деловая переписка, сохранившаяся в архиве Поляка (фактически – в RA), свидетельствуют о том, что он обычно быстро и охотно откликался на просьбы своих корреспондентов. Так, например, без промедления ссудил деньги руководителю Ва’ад-Гацирим (Сионистской комиссии) М. Усышкину, обратившемуся к нему 26 мая 1920 г. со следующей просьбой (RA):

...

Или – другой пример: пожертвование хайфской еврейской общине 800 фунтов на приобретение земли для увеличения кладбища (RA):

...

Однако случались в альтруистической и меценатской деятельности Поляка и осечки. Предложение Рутенберга, который действовал по просьбе Смилянского (о чем зашла речь выше), Поляк отклонил. Рутенберг писал отправившемуся в Париж Поляку 26 ноября 1937 г. (. RA):

...

Ответ от Поляка пришел быстро, но, увы, неутешительный.

5 декабря он писал, что не имеет в данный момент свободных средств и от сделки отказывался ( RA):

...

15 декабря Рутенберг переслал ответ Поляка Смилянскому, который, будучи человеком настырным и с характером, от своего замысла решил не отступать. Настаивая на преимуществах проекта, он пытался убедить Рутенберга обратиться к Поляку еще раз (RA, письмо на иврите):

...

Разумеется, не дипломатическая лесть Смилянского стимулировала новую активность Рутенберга, который обратился к Поляку вторично. 20 декабря Рутенберг писал ему ( RA , копия):

...

На сей раз цель была достигнута: Михаил Григорьевич перед напором Рутенберга, действительно, не устоял и деньги на покупку земли в распоряжение Смилянского были предоставлены.

Не беремся утверждать наверное, знал ли Вейцман об этой и о многих других подобных ей операциях, в которых прямым или опосредованным образом участвовал Рутенберг и в которых именно с его именем было связано достижение благоприятных результатов. Разумеется, президент Сионистской организации не мог не быть осведомлен по крайней мере о наиболее удачных земельных сделках, к которым был причастен Рутенберг и которые, даже если и шли ему в индивидуальный зачет, в конечном счете отражались на развитии ишува . Однако в воспоминаниях упоминаются не они, а приводятся лишь труд-нопроверяемые данные о негативных аспектах купли-продажи земли.

Безусловно, во всем этом сказывалось вольное или невольное «сведение счетов» с Рутенбергом, пытавшимся превратить Palestine Electric Company в самостоятельную империю и потому мало считавшимся с принятой иерархией. Вслед за описанием Рутенберга, который якобы не состоялся на политическом поприще, Вейцман рассказывает:

...

Не входя в детали этого конфликта, нельзя не заметить, что в изложении Вейцмана планы Хеврат ха-хашмаль выглядят как безусловно «захватнические». В то же время у Рутенберга и его окружения была своя правота и логика: электрическая компания являлась самым крупным в стране производством, именно она во многом определяла ее экономическую жизнь, и в этой ситуации сосредоточение основных финансовых ресурсов в одних руках выглядело не столь уж неразумно.

Не забудем того, что воспоминания писал человек, ревностно и пристрастно относившийся к Рутенбергу, по существу его многолетний оппонент, которому, помимо всего прочего, было важно подчеркнуть собственную правоту и политическую прозорливость. Естественно, что Вейцман мог быть недостаточно объективным к Рутенбергу, в особенности касательно тех сфер, где чувствовал себя вполне компетентным. В то же самое время переписка между ними не оставляет ощущения перманентной распри. Даже там, где обе стороны склонны к резкой взаимной критике, сохраняется вполне уважительный и даже дружелюбный тон, как, скажем, в письме Рутенберга от 15 сентября 1928 г., где он пишет (RA, копия):

...

Впрочем, несмотря на сдержанность и соблюдение внешних приличий, взглядов своих Рутенберг не скрывал и открыто о них Вейцману сообщал. Так, предположим, он был одним из противников создания Еврейского агентства (Ha-sohnut ha-iehudit le-Eretz-Israel), в задачи которого входила связь между евреями Эрец-Исраэль и стран рассеяния. Вопрос о создании этого органа возник давно: название и основные функции Еврейского агентства были установлены еще в июле 1922 г. при утверждении Лигой Наций британского мандата на Палестину (сама же эта проблема начала обсуждаться еще раньше). Однако только к концу 20-х гг. стали проявляться первые признаки организацию/! ЕА, первое – учредительное – заседание состоялось в Цюрихе в 1929 г. Половина делегатов были сионистами, вторая половина – представляла несионистские еврейские организации. По уставу, президентом ЕА становился президент Всемирной сионистской организации (в 1929-31, а затем в 1935-46 им был Вейцман).

Рутенберг, повторяем, относился к идее учреждения ЕА резко отрицательно – он видел в нем не оправданную необходимостью лишнюю бюрократическую структуру, потребующую вложения средств, которые могли бы пойти на другие, более важные, на его взгляд, цели. Но дело было не только в этом. Став во главе электрической компании, Рутенберг начал измерять весь комплекс многоплановых проблем, связанных с построением еврейского «национального дома» в Палестине, не политическими (читай: сионистскими) мерками, нередко привносимыми борьбой разных партийных и индивидуальных интересов и устремлений, а хозяйственно-экономическими факторами и потребностями, дававшими четкое «материальное» представление о причинах и результатах деятельности – то ли явной победы, то ли явного провала18. Деятельность Экзекутивы Сионистской организации с Вейцманом во главе временами выглядела в его глазах не более чем мелким политиканством и отвлечением интеллектульной энергии и финансовых средств от главного дела. Его главная головная боль – поиск источников для того, чтобы электрическая компания не стала всего лишь эффектным сионистским мероприятием, зависящим от доброй воли и щедрости еврейских филантропов, привела Рутенберга к мысли, что эта зависимость рано или поздно загубит дело. Филантропические ссуды, в которых главную роль играла политика, определяемая Сионистской организацией, были вещью крайне ненадежной, упиравшейся в сложнейшую схему групповых или персональных влияний – политических симпатий или антипатий, притяжений и отталкиваний. Только освободившись от этой зависимости – став в 1926 г. частью General Electric Company и получив регулярное финансирование из британского государственного бюджета, Рутенберг обрел свободу от попечительства Сионистской организации, предубежденное отношение к которой у него осталось, как кажется, до конца дней.

Вряд ли мнение отца палестинской электрификации в связи с ЕА было хоть сколько-нибудь справедливым. Существующее до сегодняшнего дня, ЕА сыграло (и продолжает играть) в истории Эрец-Исраэль и Государства Израиль важнейшую роль координационного, пропагандистского и организационного центра связи и взаимодействия с евреями диаспоры. Однако Рутенберг, который вообще считал, что многое из того, что делает Всемирная сионистская организация и ее президент, и особенно в вопросе уступок англичанам, недопустимо, и в частности возникновение ЕА вызвало у него глубокое неприятие:

...

В ответ на не дошедшее до нас письмо И.А. Найдича Рутенберг открыто определял причину своего конфликта с Сионистской организацией, зачастую, по его мнению, не столько способствующей строительству еврейской Палестины, сколько профанирующей и губящей большое и сложное дело ( RA , недатированная копия):

...

Рутенберговская оппозиция Вейцману стала в особенности острой в вопросе публикации англичанами Белой книги 1930 г. Отчет, подготовленный Министерством колоний (министр – лорд С. Пасфилд) в 1930 г., привел Рутенберга в бешенство, и он, намереваясь сделать своим сторонником барона Э. Дж. де Ротшильда, обратился к нему с телеграммой, в которой, обвиняя английское правительство и потакавшего ему Вейцмана в недальновидности, писал о том, что жертвой этих политических игр окажется еврейский ишув . Он требовал от Ротшильда немедленно вмешаться и обратиться с письмом к английскому правительству до того, как Белая книга будет опубликована. Эту телеграмму, копия которой хранится в RA, цитирует в своей книге Э. Шалтиэль (Shaltiel 1990, I: 277-78). Ученый останавливается также на другой ру-тенберговской телеграмме, которая была послана посредством Дж. Вармасера, секретаря Э. Ротшильда, ему самому и его сыну Джеймсу. В телеграмме говорилось, что Вейцман якобы знал об отчете Министерства колоний (его готовил Хоуп-Симпсон) еще в конце августа 1930 г., когда Рутенберг в Берлине присутствовал на заседании Совета Еврейского агентства, а затем, в начале сентября, – на заседании президиума Сионистской организации, и скрыл от него этот факт (Shaltiel 1990, I: 277). Трудно сказать с полной уверенностью, насколько обоснованными были подозрения Рутенберга. По крайней мере, хорошо известно, что после опубликования Белой книги Вейцман подал в отставку с поста президента Еврейского агентства, в результате чего английскому премьер-министру Р. Макдональду пришлось 13 февраля 1931 г. направить на его имя письмо, в котором говорилось об отмене целого ряда наиболее суровых антиеврейских положений Белой книги. Так что не исключено, что Рутенберг в этом случае был не прав, и Вейцман на самом деле ничего знал о готовящихся англичанами политических мерах.

И все-таки, исключая, разумеется, приведенное выше письмо от 10 марта 1922 г., переписка Рутенберга с Вейцманом не создает ощущения жесткой взаимной вражды. Наоборот, Вейцман многократно проявлял живой интерес к рутенберговским делам, вникал, стремился помочь. Письмо, которое он написал ему в связи с превращением палестинской электрической компании в структурную единицу британской экономики (то, что автор письма называет «окончанием первого и тяжелого периода <…> мытарств» Рутенберга), отмечено вроде бы неподдельной радостью, хотя Вейцман не мог не понимать, что и без того независимый Рутенберг становится в этой ситуации совершенно административно недосягаемым для сионистов ( RA):

...

Рутенберг отвечал ему (5 октября 1926) – копия RA:

...

Как всякий сильный человек, Рутенберг действительно не привык жаловаться на невзгоды судьбы. А причин для жалоб было более чем достаточно. Несмотря на крепкие связи в мире европейской политики, финансов, дипломатии, журналистики и пр., с которыми должны были считаться враги и конкуренты, он – из-за своих первопроходческих идей и интенций – вызывал на себя столь мощный критический огонь, которому могла противостоять только очень сильная личность.

После того как план электрификации Палестины стал приобретать зримые очертания и формы, атаки на Рутенберга приобрели непрерывный характер. Выше уже говорилось о том, что в мировой антисемитской прессе, прежде всего английской, начиная примерно с середины 1921 г., против него велись планомерные, хорошо организованные кампании.

В одном из первых материалов на эту тему – в редакционной статье «Water-Power from Jordan» в лондонской «The Times» (1921. May 18. P. 7), где Рутенберг был преображен в «бывшего начальника полиции в правительстве Керенского» («Chief of Police in the Kerensky Government»), говорилось о его «коварных» планах в отношении утилизации водных ресурсов Палестины. В начале августа 1922 г. этот управляемый чьей-то недоброй, но настойчивой рукой финансово-политический скандал достиг кульминации. 1 августа английские газеты, словно по общей указке, поместили на первых полосах материалы, которые должны были «разоблачить» Рутенберга и подорвать к нему кредит доверия со стороны правительства и парламента. В воздухе запахло серой, как не пахло, пожалуй, с азефо-гапоновских времен. Впрочем, «Маска» при всей ее коварной казуистике могла бы поучиться искусству демагогии и политиканства у изощренных английских коллег. И тем не менее заказанного эффекта не произошло – прозвучавший мощный артиллерийский залп цели своей не достиг и, несмотря на хорошую организацию, антирутенберговская кампания в конце концов провалилась.

Помимо западных друзей и сторонников Рутенберга, его имя отстаивали друзья-эсеры: А.Ф. Керенский, Н.В. Чайковский, Н.Д. Авксентьев. Вот что, например, сообщала на своих страницах в информации «Kerensky Vindicates Rutenberg» («Керенский берет Рутенберга под защиту») газета «Denver Jewish News» (1922. August 2):

...

В своем письме Керенскому от 12 августа 1922 г. Рутенберг благодарил бывшего российского премьера за эту защиту ( RA , копия):

...

Выше уже шла речь о том, что важную роль в мобилизации вставших на защиту Рутенберга сил сыграл А. Беркенгейм, который в начале 20-х гг. оставляет свою деятельность на посту одного из руководителей европейского Центросоюза, переселяется – на короткий, правда, срок – в Палестину и становится правой рукой Рутенберга в Хеврат ха-хашмаль. Письмо Рутенберга к нему из Лондона (от 30 сентября 1922 г.) дополняет новыми штрихами и красками многие происходившие в ту пору события: конфликт с Вейцманом (из конспиративных целей автор письма избегает называть его имя и величает «"наш” самый большой Х<аим>»), а главное – источник организованной травли в английской прессе. Главную роль в этом играл упоминаемый в письме предприниматель Орфидес Мавроматис, бывший турецкий подданный греческого происхождения. В свое время, еще до начала Первой мировой войны, Мавроматис добился от турецкого правительства разрешения на электрическую концессию в Палестине. Впоследствии, когда законы и указы Оттоманской империи рухнули вместе с ней самой и таковой «ордер» был предоставлен Британией Рутенбергу, Мавроматис потребовал признать его «первородство» – принадлежащее якобы ему законное право на концессию. С этой целью он подал в международный суд в Гааге иск, в одном из пунктов которого говорилось, например, что, передавая концессию в руки Рутенберга, британское правительство фактически действовало в пользу Сионистской организации и тем самым ущемило интересы нееврейского населения Палестины. Вейцману и Рутенбергу, каждому от себя, пришлось письменно свидетельствовать о том, что Сионистская организация и электрическая компания являются организациями независимыми друг от друга и не обладают правом взаимного представительства (более подробно см.: Shaltiel 1990 – по индексу имен).

По всей видимости, хранящаяся ныне в RA пачка писем Рутенберга к Беркенгейму была после смерти последнего в 1932 г. передана их автору. Публикуемое ниже письмо в особенности интересно с точки зрения описания борьбы Рутенберга с сетью интриг вокруг концессии. Борьбы, в которой зримо проявились наиболее решительные бойцовские качества, воспитанные в соответствующей обстановке революционной работы.

...

В том, что, действуя, с одной стороны, напористо, а с другой – трезво и рационально, Рутенберг не позволил определенным английским политическим и финансовым кругам, говоря его собственным языком, приготовить «из Палестины сладкий пирог», заключалась одна из несомненных исторических заслуг этого человека. И когда он называл себя «продуктивным фактором еврейской Палестины» (в письме Я. Полескину от 24 августа 1932 г., которое будет приведено в следующей главе), то в его словах звучали отнюдь не бравада и бахвальство, а объективная констатация того реального вклада в развитие страны, значение которого было, вне всякого сомнения, одним из самых весомых и продуктивных в истории еврейского ишува .

Силы, отдаваемые делу, были безмерны. Постоянная занятость – один из центральных мотивов многих писем Рутенберга, взявшего на себя колоссальную по физическим и нервным затратам ношу.

...

Мысль о том, что нужно «предупредить и перехитрить» факторы, определяемые не только человеческой, но и Божьей волей, не локализовалась у Рутенберга исключительно в ситуативном эпистолярном жанре, а имела своего рода экзистенциальную перспективу. «Богоборческая» тема звучит, например, и в его недатированной дневниковой записи, возможно, по времени совпадающей с этим письмом Жаботинскому ( RA):

...

В этой записи точно и полно проявился весь Рутенберг, обладавший удивительной способностью оказываться в таких жизненных обстоятельствах, которые вынуждали его бороться, и в целом небезуспешно, «с неподчиненными ему силами».

_______________________________________________________________

1. Герцль 1896: 8.

2. Лондр 1930: 171.

3. См. далее сообщение Б. Кацнельсона 5 июля 1921 г. в Комиссию Ahdut ha-avoda (Рабочего союза), что Рутенберг получил разрешение строить электростанцию на реке Яркон в Тель-Авиве.

4. Ср. в письме X. Вейцмана Дж. Маку от 5 ноября 1920 г.:

Проект Рутенберга, который, как Вам, конечно, известно, с технической и финансовой точки зрения уже утвержден советниками барона Эдмонда <Ротшильдах Барон относится к проекту с величайшим интересом и гарантировал немедленную выдачу начальной ссуды в 100 000 фунтов стерлингов из требующихся 800 000 – для того, чтобы приступить к работам (Weizmann 1977-79, X: 107).

Позднее Э. Ротшильд даст деньги и самому Новомейскому для освоения минеральных солей Мертвого моря и производства поташа (Morton 1962: 207). 5. Keren ha-iesod (доел.: ‘Основной фонд) – главный финансовый орган Всемирной сионистской организации и Еврейского агентства. Об И. Найдиче см. прим. 12 к предисловию.6. См. прим. 12 предыдущей главы.7. Как было сказано выше, в Праге 10 июля 1921 г. состоялось заседание Комиссии Поалей-Цион , касавшееся вопросов электрификации Палестины. 8. Помимо перечисляемых здесь главных, так сказать «официальных», источников финансирования электрической компании, существовали более скрытые ресурсы в виде частных пожертвований или покупки акций; об одном из таких акционеров пишет историк и журналист Бен-Цион Кац, вспоминая начало 20-х гг., когда он оказался в эмиграции в Берлине:

Среди тех, кто бежал в Берлин из советской России, был еврей со странной фамилией Насатисин, прибывший из далекой Сибири. Он появился в берлинском отделении Сионистского агентства и заявил, что хочет передать в Национальный еврейский фонд 10 тысяч фунтов стерлингов. По его словам, эти деньги хранились в лондонском банке. В то время за такую сумму в Берлине можно было приобрести порядка 20 самых лучших домов. Никто этому не поверил, но на всякий случай послали чек в Лондон, откуда прибыла обещанная сумма. Все это походило на чудо. Насатисин рассказал, что в свое время, живя в России, он иногда по субботам посещал синагогу. В дни, когда была провозглашена Декларация Бальфура, некий Яков Гальперин, приходивший туда же, попросил совершить пожертвование в пользу Эрец-Исраэль, и он, Насатисин, пообещал, что когда у него появится возможность передать туда 10 тысяч фунтов стерлингов, он сделает это. Сам он тогда в точности не знал, сколько денег лежит на его счету за пределами России. Он вел торговлю льном, и в годы Первой мировой войны через Архангельск добрался до Лондона как торговый агент. С Англией у него не было никакой связи, но он знал, что в лондонском банке хранятся его деньги. Выяснилось, что на его счету лежит 600 тысяч фунтов стерлингов. Когда об этом стало известно, он постарался, чтобы слухи о деньгах не проникли в Россию, где оставалась его жена. Но как только она появилась в Берлине, покровы с тайны спали. На 25 тысяч фунтов стерлингов он приобрел акции электрической компании, которую в это время создал в Эрец-Исраэль Рутенберг, столько же он вложил в предприятие Новомейского на Мертвом море. 5 тысяч фунтов стерлингов были даны Жаботинскому для развития издательского дела на иврите (Katz 1983:132); см. также: Shaltiel 1990,1:165.

9. ‘Хорошее, богоугодное дело\' (идиш). 10. Впервые письмо опубликовано в: Хазан 2006: 72-3.11. Соломон Григорьевич (1859–1937), д-р медицины. Масон, см. биосправку о нем: Серков 2001: 656. Сообщение о смерти: Последние новости. 1937. № 5774. 14 января. С. 1; написанный Г. Слиозбергом некролог «Памяти д-ра С.Г. Поляка»» см.: Последние новости. 1937. № 5779.19 января. С. 4.12. Савелий Григорьевич (? – 1940), адвокат. Директор правления о-ва «Мазут». Член совета Азовско-Донского коммерческого банка. Член правления Восточно-Азиатского нефтяного товарищества. В эмиграции в Париже, несмотря на огромное состояние, жил крайне скромно. Как пишет Г. Свет,

ютился в небольшой комнатушке «Гранд Отеля», у Большой Оперы. Здание отеля, оцениваемое во много миллионов, одно время было собственностью братьев Поляк, однако Савелий довольствовался там скромной комнатушкой (Свет 1957: 2).

Сообщение о его смерти см.: Последние новости. 1940. № 6884. 1 февраля. С. 1. Именно на квартире Савелия Григорьевича Ан-ский впервые прочитал свою в будущем широко известную пьесу «Дибук». На этом чтении присутствовал Ф. Сологуб. Р.Н. Этингер так описала впечатление, произведенное Ан-ским на слушателей:

Ан-ский казался нервным и читал тихим, несколько унылым голосом. После чтения начались прения. Слушатели откликнулись сдержанно на «фантастичность» сюжета, подчеркивая трудность постановки пьесы. Семен Ан-ский, подавленный, не возражал. Вдруг брюзгливо вмешался до того хмуро молчавший Соллогуб : «Пустые слова! Не поняли глубины Вашей драмы, идеи торжества любви над смертью. Это большая, замечательная вещь!» Он с раздражением нахлобучил шапку, кивнув на прощание одному Ан-скому. Оставшиеся в смущении скоро разошлись» (Эттингер 1980:14).

13. Примерно в это же время, в 1913 г., в Палестину приезжал и Соломон Григорьевич, совершивший эту поездку с еврейскими писателями Ш. Ашем и Д. Файнбергом. 14. ‘сумасшедших (иврит). 15. Дунам – мера площади: 1 дунам = 1000 м2,1/10 га.16. Эмек Хула – долина между горами Верхней Галилеи на западе и Голанскими высотами на востоке.17. ‘раздел (англ.). Речь идет о разделе Палестины на еврейское и арабское государства. 18. Ср. с любопытным в этой связи высказыванием в письме к нему Жаботинского (от 9 ноября 1935 г.) (RÄ):

Завидую Вам искренно – хорошо строить вещи осязаемые, они даже для неосязаемого более полезны, чем то, что мы все, ловцы ветра в поле, представляем.

19. Письмо написано из Oakwood а. 20. Бернард Флекснер, см. IV: 1. Феликс Мориц Варбург (1871–1937), банкир, филантроп, член АЕКом.21. Вера Вейцман (урожд. Хайцман; 1881–1966), жена X. Вейцмана. Родилась в Ростове-на-Дону. Училась на медицинском факультете Женевского университета (1900-06). В 1906 г. вышла замуж за Вейцмана. В 1913-16 гг. служила в Манчестере в Medical Officer under Manchester Corporation. Одна из основательниц целого ряда международных организаций: WIZO – Womens International Zionist Organization (1918), Magen David Adorn (1930) – еврейской медицинской помощи, и Youth Aliyah Movement (1934) – молодежной алии в Эрец-Исраэль. 22. Перевод:

Нынешние атаки в прессе на Пинхаса Рутенберга, инженера-еврея, который добился того, что получил концессию от Палестинского правительства, заставили Керенского, бывшего главу российского Временного правительства, встать на его защиту. – Я слышал о нападках прессы на честь Рутенберга, – телеграфировал Керенский сюда <в Лондон>, – и не могу стоять в стороне. Я хорошо знаю Рутенберга. Я знаю его как человека, безукоризненно честного, отличающегося безупречной моралью. Я считаю своим долгом защитить его доброе имя. Служа Временному правительству, Рутенберг проявил свое бесстрашие в установлении правопорядка и борьбе с государственным большевистским переворотом. Он верой и правдой служил российскому делу.

23. Барон Роберт Уильям Перке (Robert William Perks, baronet; 1849–1934), английский политик и промышленный деятель. 24. Министерство колоний.25. Джойнт (American Jewish Joint Distribution Committee) – Американский объединенный еврейский комитет по распределению фондов (основан 27 ноября 1914 г. по инициативе Ф.М. Варбурга, Дж. Г. Шиффа и Л. Маршалла).26. Э.Дж. Ротшильд.27. Т. е. лобби Л.Д. Брандайза.28. Речь идет о первой электростанции на реке Яркон, которую Рутенберг обязался ввести в строй 21 сентября 1923 г., т. е. на все работы у компании оставался всего один год. Это обещание было выполнено даже раньше срока: 23 июня 1923 г. Тель-Авив получил первые плоды деятельности Рутенберга и его людей.29. Гарри Сахер (Harry Sacher; 1881–1971), адвокат, редактор, политический журналист, деятель сионистского движения. Родился и умер в Лондоне. Получил образование в Лондонском университете (1900-01), Оксфорде (1901-04), Берлине (1904-05) и Париже (1905). В 1909 г. приобрел право адвокатской практики. В том же году был редактором манчестерского еженедельника «Zionist Banner» (вместе с Л. Симоном). Еще в студенческие годы образовал в Англии первое студенческое сионистское общество. С 1905 до 1909 г. и с 1915 по 1919 г. входил в редколлегию газеты «Manchester Guardian». В 1909-15 гг. работал в газете «Daily News». Редактор сборника «Zionism and the Jewish Future» (1916), который сыграл важную пропагандистскую роль накануне появления Декларации Бальфура. В 1920 г. отправился в Иерусалим с целью заняться там адвокатской деятельностью и остался в Палестине на 10 лет. Был близок к Вейцману. В 1927-29 гг. член палестинской сионистской Экзекутивы, а в 1929-31 гг. – член Исполкома Еврейского агентства в Иерусалиме и Лондоне. В 1930 г., после возвращения в Англию, возглавлял книжное издательство Marks&Spencer. В 1932-34 гг. был одним из редакторов журнала «Jewish Review». Автор большого количества газетных и журнальных статей, фельетонов, памфлетов на сионистские темы, а также книг: «Israel: The Establishment of a State» (1952) и «Zionist Portraits and Other Essays» (1959).30. Т. е. Г. Самюэль.31. Норман де Маттос Бентвич (Norman De Mattos Bentwich; 1883–1971), адвокат, английский деятель сионистского движения. В 1920–1931 гг. занимал должность генерального прокурора в британской мандатной администрации в Палестине. Сыграл важную роль в том, что электрическая концессия была передана в руки Рутенберга. Несогласный со многими действиями английского правительства, в 1931 г. ушел в отставку. С этого времени до 1951 г. преподавал в Еврейском университете в Иерусалиме. В 1951 г. вернулся в Англию.32. Стюарт Френсис Никомб (Ньюкомб) (Stewart Francis Newcombe; 1878–1956), полковник, представитель британской Военной миссии в Палестине.33. ‘требование Комиссии’ (англ.). 34. ‘совет (англ.). 35. ‘законной’ (франц.). 36. Авраам Менахем Мендл Усышкин (1863–1941), сионистский деятель. В 1919-21 гг. руководитель Сионистской комиссии – чрезвычайный орган, который в 1918-21 гг. возглавлял и координировал сионистское движение в Эрец-Исраэль; позднее – член Ва’ад - Леуми. С 1923 г. президент Еврейского национального фонда. На 19-м Сионистском конгрессе в Люцерне (1935) был избран председателем Исполкома Всемирной сионистской организации. 37. ‘В курсе дела (франц.). 38. Д3/16/3-1а.

Несмотря на широкую известность и популярность в Палестине, Рутенберг, верный своему характеру, вел жизнь достаточно замкнутую – ни с кем близко не сходился, был «сам по себе», поглощенный бесконечной работой, осуществлять которую более или менее успешно мог лишь человек его личностного диапазона, напористости и финансовой независимости.

Как складывалась его интимная жизнь, еще далеко не старого мужчины, полного сил и деятельной энергии? В Палестине ходили на сей счет разные толки. Один из мемуаристов свидетельствует, что у Рутенберга было немало «приходящих» женщин и была даже какая-то «жена», жившая в Париже, от которой он имел двух сыновей (Dikovskii 1986: 70), но, как кажется, этому источнику доверять следует с предельной осторожностью.

Враг пошлости и любого рода непристойностей, привыкший к джентльменскому обхождению с женщинами, Рутенберг менее всего старался пробуждать у окружающих интерес к эротической стороне своего существования. Не считая нужным держать отчет перед людской молвой, в особенности женской, за свободу и право распоряжаться собственными чувствами по своему усмотрению, он тем не менее иной раз был вынужден отстаивать суверенитет приватной жизни и напоминать любопытствующим об их не очень достойном поведении. Делал он это, как всегда, не выходя из рамок приличия, но достаточно резко, атакующе, не щадя адресата и называя вещи своими именами. Одной из таких дам, по имени Мира Гецалеловна, Рутенберг сделал нравоучительное внушение на данную щекотливую тему в письменном виде. В этом любопытном документе, сохранившемся в виде копии в RA , в котором аргументация приведена автором в пронумерованном порядке, он, в частности, писал:

...

В противоположность личной, его производственная и общественная жизнь протекали на виду у всех. С годами потребность в решении не частных, а «мировых» проблем в Рутенберге не только не иссякала, но, как кажется, только усиливалась. В Палестине такой «мировой» проблемой стало ее обустройство – электрификация, превращение пустыни в развитый и цветущий в техническом, культурном, образовательном и пр. отношениях уголок земли. Окажись эта задача меньшего размаха и притягательной силы, нет полной уверенности, что он не дал бы увлечь себя другой, более обширной и более грандиозной идеей.

В палестинском ишуве Рутенберг занимался не только электроэнергетикой. Он был адресом для решения многочисленных и разнообразных вопросов обыденной человеческой жизни, начиная, скажем, с просьбы привезти из Европы редкое лекарство, кончая обращением к нему за советом относительно выбора репертуара тель-авивского молодежного театра. Во всех этих случаях, количественный и тематический объем которых необозрим, его помощь или хотя бы мнение и совет ценились по самому высокому курсу – «Ваше мнение дороже денег» (см. ниже).

Вот некто С. Шлаповерский спрашивал Рутенберга, как лучше продать редкие произведения искусства ( RA):

...

А организаторы палестинского павильона на нью-йоркской выставке просили встречи, чтобы выслушать его общее мнение

и, в частности, получить согласие на устройство стенда возглавляемой им электрической компании (RA):

...

Автор второго письма – Александр Эммануилович Евзеров (в Палестине принял фамилию Эйзер; 1895–1974), один из основателей торговли и промышленности в Эрец-Исраэль (написано на бланке компании «Mischar ve-Taasia» (Trade&Industry)). Одним из самых известных его достижений была организация «восточных ярмарок», символ которых – летающий верблюд – оказался распространен до такой степени, что даже описан в книге русского эмигрантского поэта и прозаика Ант. Аадинского, приезжавшего в Палестину в качестве сотрудника парижской газеты «Последние новости»; одна из глав его книги «Путешествие в Палестину» (1937), родившейся по итогам этого визита, так и называется – «Крылатый верблюд» (об А. Евзерове см.: Кнут 1997-98, И: 210-12, 313-15; Хазан 2001: 299, 372, 373; Хазан 2003а: 38–42; Хазан 2005а: 50).

Впрочем, обилие проектов, которыми Рутенберг занимался, было чрезмерным для физических возможностей одного человека, и в 30-е гг., начав это понимать, он старался оградить себя от увлечения новыми:

...

На письме рукой адресата значится: «Не могу заниматься никакими новыми проектами Р<утенберг>».

Именно к Рутенбергу стекались просьбы от известных деятелей еврейской культуры – писателей, ученых, издателей и пр., живших как в Эрец-Исраэль, так и за ее пределами. Так, например, в RA сохранилась его переписка с известным организатором еврейской культуры, издателем и педагогом Ш. Персиц3. В поисках работы к Рутенбергу обращался живший в Эрец-Исраэль литератор и фольклорист А. Друянов4, вынужденный зарабатывать на хлеб насущный вовсе не фольклорным или литературно-критическим трудом. В RA сохранились его письмо Рутенбергу и ответ последнего:

...

Рутенберг писал в ответ:

...

Естественно Рутенбергу – кому же еще? – писала вдова классика еврейской литературы Д. Фришмана (1859–1922), взывая о помощи и посылая в дар собрание сочинений своего покойного мужа (. RA):

...

Обращения к Рутенбергу, сыпавшиеся со всех концов света, вроде бы должны были вселить в него чувство собственной значимости или хотя бы той важной самоуспокоенности и удовлетворенности жизнью, которые дают власть и слава. Нельзя сказать, чтобы он не сознавал себе цену, но чувства самодовольства или почивания на лаврах, к счастью, его миновали.

Самоощущение Рутенберга в 30-е гг. хорошо демонстрирует инцидент с историком и писателем Яковом Яари-Полескиным, автором многократно упоминавшегося сочинения «Pinhas Rutenberg: Ha-ish ve-peulo» («Пинхас Рутенберг: человек и его деятельность») (Tel Aviv, 1939).

Коротко суть его заключалась в следующем.

Летом 1932 г. к Рутенбергу обратился живший в Тель-Авиве Я. Яари-Полескин с предложением описать его жизненный путь как «героя дня» и вообще «героя нашего времени». Решив, по всей видимости, сыграть на обычном чувстве всякого лидера, заинтересованного в том, чтобы добавить несколько ярких красок к собственному облику, Полескин наткнулся на незапланированный отказ. В I: 3-й уже шла речь о возможных скрытых причинах этого отказа, связанных с общей негативной реакцией Рутенберга на интерес к своему прошлому. В его интимной связи с ним существовал ряд табуированных тем, и любой результат их описания как бы заведомо был отрицательным. Очевидно, так проявляло себя недоверие Рутенберга к тем, кто, не имея никаких прав или веских оснований, брался судить о его биографии, ставшей «историческим фактом». Как бы то ни было, ясно одно: те события, героем и очевидцем которых он был, и в особенности связанные со смертью Гапона, предательством Азефа и последующим конфликтом с ЦК, представляли для Рутенберга строго запретную зону, к которой он старался никого не допускать. Полескин, по существу, просил выдать ему пропуск для проникновения в этот сокровенный заповедник.

Не очень уверенно владея русским языком (его письма к Рутенбергу, написанные по-русски, по причине плохого владения их автором языком заменяются здесь пересказом; приводимые цитаты нами подправлены), Полескин убеждал своего корреспондента в том, что он и есть именно то лицо, которое способно адекватно воспринять и понять тайны истории и, как результат, раскрыть «городу и миру» величие и незаурядность рутенбер-говской личности и судьбы. Не зная Полескина лично и не будучи знаком с его книгами (к тому времени тот издал 12 книг), но не испытав на основании его писем большого доверия к просителю, Рутенберг, повторяем, ответил решительным и категорическим отказом.

Дело было, конечно, не только в том, что в Полескине он не ощутил автора, способного к столь серьезному предприятию. Рутенберг не нуждался, и, как кажется, вполне искренне, в дополнительной – отлакированной литературным или историкобиографическим вмешательством – славе. Полагаем, что фраза из публикуемого ниже его письма Полескину – «И Ваше желание содействовать Вашей книгой возможности такой героической роли для меня бесцельно» – с абсолютной точностью выражала его отношение к вопросу об «ergo monumentum». Запретить любознательному Полескину, искренне, наверное, боготворившему обнаруженного «героя дня», да к тому же связывавшему с проектом его жизнеописания некоторые свои финансовые планы, Рутенберг, естественно, не мог, хотя черным по-белому дал понять, что не позволяет ни описывать свою биографию, ни рекламировать ее. Действия, идущие вразрез с этим, он квалифицировал как «поступок, вредный для еврейской Палестины». А фразой о том, что «надо работать спокойно, скромно и без шума», вынесенной в заголовок данной главы, можно было бы вообще выразить несуетливый пафос его каторжного труда последних лет. Вот это письмо в полном объеме ( RA , копия):

...

Полескин, однако, решил не уступать. Как-никак связанный профессией с искусством убеждения, он в письме от 21 августа, пусть и на плохом русском языке, но пространно и детально вновь попытался внушить «авторитетному» корреспонденту (его определение) неотразимые преимущества своей идеи. Высказав сожаление, что Рутенберг не может «читать искреннее, честное письмо без задних мыслей и без <…> конспиративного навыка» и переходя в атаку, Полескин ссылался на другую, как он писал, «авторитетную личность в еврейском мире», а именно – на Жаботинского,

...

И далее на жесткую категоричность Рутенберга отвечал не менее решительно:

...

Несмотря на впечатляющие исторические параллели и ряд других риторических ходов, цели своей Полескин вновь не достиг. 24 августа Рутенберг отвечал ему:

...

Уловив в намерениях корреспондента придать книге ненавистную ему экзальтированную форму и потому стараясь убедить его в том, что она сама по себе убивает всякое доброе журналистское, литературное или историко-биографическое начинание, Рутенберг писал далее:

По существу – главным несчастьем нашим считаю пьянство, само-одурманивание разговорами, писаниями о вещах, о делах, о людях.

...

Из этого Рутенберг, не без некоторой, конечно, тактической хитрости выводил необходимость соблюдения для себя лично едва ли не конспиративной обстановки:

...

На аргумент Полескина о том, что такая книга смогла бы оказать правильное воздействие на еврейскую молодежь, упрямый и не поддающийся убеждениям Рутенберг парировал:

...

Финал письма, правда, подавался в смягченной форме, и Рутенберг, идя навстречу просьбе Полескина, обещал с ним в скором времени встретиться:

...

Получив от Рутенберга первую отповедь, Яари-Полескин от своего замысла тем не менее не отступил, и, как мы уже имели случай отметить, скорее все-таки к счастью, нежели к сожалению. Хотя ему было бесповоротно отказано в доверительной поддержке со стороны автора, хранителя бесценной исторической информации, никто не мог запретить пользоваться доступными источниками, которые он продолжал накапливать. В марте 1936 г. Полескин вторично обратился к Рутенбергу, напомнив о своем предложении, и 18 марта вновь получил однозначный отказ. В ответном письме, написанном на следующий день, 19 марта, он выражал по этому поводу сожаление и надежду – сожалел о том, что его предложение по-прежнему неприемлемо, и надеялся на то, что времена когда-нибудь изменятся к лучшему. А в ожидании этих времен, уверял настойчивый автор, он не станет сидеть сложа руки и продолжит сбор материала для книги. В письме говорилось о том, что несмотря на безвыходное экономическое положение, он тратит последние суммы на приобретение ценных исторических сведений.

Вообще же это письмо представляло отчаянный крик о помощи. Из него мы, кстати, узнаем, что некоторое время назад Полескин, будучи болен, уже обращался к Рутенбергу с просьбой прислать деньги на лечение, и суровый, но милосердный Пинхас Моисеевич эту просьбу выполнил. Ныне Полескин, в очередной раз загнанный судьбой в угол, обращался к герою своей будущей книги и просил оказать ему финансовую помощь. Мы не располагаем материалами относительно того, как отреагировал Рутенберг на новую просьбу писателя, но можно почти не сомневаться, что и на этот раз она не была оставлена без внимания.

Помимо прочего, письмо Полескина представляет интерес как свидетельство того бедственного положения, в котором находились писатели в экономически нищей еврейской Палестине, вынужденные с трудом существовать на свои скудные литературные заработки. Полескин, проживший к тому времени в Палестине 31 год, писал об отсутствии в доме продуктов питания, об отключенном из-за неуплаты элекричестве, о том, что он за гроши вынужден продавать свою библиотеку, дабы хоть как-то свести концы с концами.

В ряде писем он уговаривает Рутенберга купить у него коллекцию газетных и журнальных вырезок, которая собралась у него за несколько лет сбора материала на книгу. Полагая, что для адресата они представляют интерес – то ли по причине объяснимого человеческого тщеславия, то ли как объективная биохроника, Полескин писал, что им проработано 1000 единиц источников. Весь этот огромный, занимающий целый шкаф, архив, добавлял он, может быть передан его законному владельцу всего за 50 фунтов7.

Рутенберг, у которого не было не только охоты, но и лишнего времени читать пространные письма Полескина (вспомним из приводившегося ранее письма к нему М. Вильбушевич-Шохат: «Да и Вы длинных разговоров не любите»), отвечал ему со сдержанной прямотой. Сдержанность была в данном случае не только данью вынужденной вежливости, но и признанием известных заслуг Полескина как человека, по-своему добросовестного и тщательного, действительно собравшего необозримую библиотеку газетно-журнальных вырезок на разных языках, на которых писали о Рутенберге: русском, английском, немецком, французском, итальянском, идише, иврите. Самого Рутенберга, повторяем, это интересовало чрезвычайно мало, но больного и голодающего писателя было по-человечески жаль, безотносительно к его заслугам перед литературой и исторической наукой ему следовало хоть чем-то помочь.

В I: 3 уже приводилось письмо Полескину (от 2 сентября 1939 г.), в котором, получив книгу о себе, Рутенберг давал ей в целом суровый и негативный разбор. Реакция героя, естественно, расстроила автора. На письмо Полескина (от 10 ноября), в котором он попытался выставить какие-то контраргументы, а заодно продать свой архив (15 больших томов), Рутенберг отвечал:

...

В другом, недатированном, письме ему Рутенберг, начинавший уже испытывать нешуточное раздражение от нескончаемых посланий, которыми бомбардировал его Полескин, где – в который раз! – растолковывал внятно усвоенный адресатом мотив, вновь просит быть в письмах лаконичнее, поскольку «нет возможности их читать». И вновь вступает в спор с докучливым писателем, продолжавшим доказывать ему, и, пожалуй, не без справедливости, важность сохранения всего написанного о нем:

...

В одном из последних писем к Рутенбергу доведенный до отчаянного безденежья писатель просил своего всемогущего адресата выхлопотать ему любое место в электрической компании. Эту просьбу тот мог выполнить еще меньше, чем согласиться признать книгу Полескина заслуживающей внимания:

...

Нежелание Рутенберга служить моделью охотнику-биографу напоминает то, что произошло примерно в то же время между X. Вейцманом и М.В. Вишняком. Последний решил написать книгу о президенте Всемирной сионистской организации, но, обратившись к нему за сведениями, так же, как и Полескин, получил отказ. Правда, в отличие от Рутенберга, упорно не желавшего никого пускать в зорко и ревниво оберегаемое прошлое, Вейцман самолично работал над собственной биографией и его нежелание делиться с кем бы то ни было сведениями о себе проистекало из автомонополизации этой темы. Вишняк пишет об этом так:

...

При всей богато одаренной натуре у Рутенберга подчас недоставало запасов дипломатического терпения, и его не истерический, не суетный, но совершенно не выносящий лукавства, бесхитростно-самолюбивый темперамент приходил в нетерпеливое движение от всякой конфликтной искры, вспыхивавшей в особенности там, где не выполнялись вовсе или выполнялись как-то не так его требования и распоряжения. Необходимо признать, что рутенберговский стиль управления, с несомненным уклоном в авторитарность, не был, кроме прочего, рассчитан на «замирение» человеческих отношений с помощью врожденного добродушия или разумной «политической игры». В тяжелом искусстве руководить он не то чтобы по каждому поводу отдавался первым эмоциям (его психологическая замкнутость этого как раз-таки не допускала), но не умел обходить столкновения стороной – предупреждать их или делать вид, что ничего серьезного не произошло. В этом смысле самым непростительным проступком в его глазах, не говоря о разумеющихся подлости или предательстве, было отступление от установленных им правил, которое, как всякий автократ, беспокоящийся о своем респекте и имидже, он приравнивал к развязному легкомыслию и безответственности. Воспитанный в духе серьезного, в известном смысле даже фанатичного, служения делу, истовой преданности ему, Рутенберг ни врагам, ни друзьям не прощал неуважение к авторитетам. Именно с этим были связаны его главные трение и конфликты в производственной жизни и в общественной деятельности.

Нельзя не отметить, что, будучи дитем своего времени и определенной среды, Рутенберг перенес в собственную деятельность многое из того, от чего сам настрадался в годы революционной молодости. Нет ничего необычного в том, что как глава Palestine Electric Company он в каком-то смысле реализовал модели поведения, сложившиеся в школе революционного террора. В этом были, разумеется, свои сильные, но и свои слабые стороны.

В заслугу ему следует сказать о редчайшем – даже для тех, кто, как и он, вырос в сени старомодных заветов и привычек, – чувстве ответственности. К сожалению, на том фоне, на котором строились его деятельность и отношения с людьми в Палестине, это только усугубляло душевное напряжение. Нежелание или неумение гасить электрические разряды больших или малых конфликтов со временем все более и более отрицательно сказывалось на здоровье: больное сердце не упускало случая быть отмеченным очередным рубцом почти после каждого такого столкновения.

Далеко не во всех из них Рутенберг был стопроцентно прав, бывали и такие, где он и вовсе бывал неправ. RA хранит множество немедицинских документов, по которым вполне объективно можно изучать историю его болезни. Вот один из них – письмо Моше Шертоку (Чертоку), в то время молодому профсоюзному деятелю, по поводу особенно острого инцидента, произошедшего в руководимой Рутенбергом компании, к которой он привык относиться как к собственному детищу.

История завязывается в конце 1928 г., когда в Хайфе был построен металлообрабатывающий завод по производству столбов для линии электропередачи, обслуживающей готовящуюся вступить в строй рутенберговскую электростанцию на Иордане. Главой заводской администрации стал инженер Шалом Пахтер. Не успели работы вступить в надлежащую стадию, как на заводе вспыхнул конфликт, связанный с дневным заработком рабочих, который разрастался и наконец перешел в острую стадию забастовки. Рутенберга в это время в Палестине не было. Когда его помощник Икутиэль Багарав запросил, как быть в этой ситуации, Рутенберг ответил из Лондона телеграммой, в которой однозначно предлагал объяснить бастующим, что если к установленному сроку они не вернутся к рабочим местам, завод Пахтера будет закрыт (никаких других заказов в хозяйственно неразвитой Палестине завод не имел). Однако Багарав, полагавший требования рабочих справедливыми, проигнорировал распоряжение босса. По возвращении из Европы Рутенберг воспринял произошедшее как предательство со стороны ближайшего помощника, как легкомысленное поведение со стороны поддержавшего его Моше Шертока и как нарушение трудового договора со стороны рабочих. Была назначена комиссия для выяснения причин забастовки и отказа выполнять распоряжение руководителя компании. Комиссию возглавил сам Рутенберг. Вывод, к которому он пришел, был неумолим: главным виновником забастовки, угрожавшей поставить на грань срыва важнейшую в стране работу, от которой фактически зависела вся остальная ее жизнь, был профсоюз, под чьим «благотворным» влиянием в рабочей среде возникли паразитические, на его взгляд, настроения, упала дисциплина, проявились своеволие и потеря чувства ответственности.

2 июля 1929 г. Рутенберг обнародовал решение, к которому пришел в результате выяснения причин, приведших к забастовке:

...

Наиболее пострадавшей от этого скандала стороной оказался Багарав. Э. Шалтиэль пишет, что, полный обиды на собственную компанию, на партию, в которой состоял, – Ahdut ha-avoda , на профсоюз, которые не сумели его защитить от несправедливых, как он считал, обвинений Рутенберга, Багарав во все эти адреса направил письма об увольнении, уехал в Цфат и заперся в одной из гостиниц. Рутенберг отправился на его поиски. После тяжелого обмена мнениями («hetikhu ze be-ze milim kashot») Багарава все-таки удалось вернуть на прежнее место (Shaltiel 1990, И: 610).

Близкое знакомство Рутенберга с одним из действующих лиц этой в высшей степени неприятной истории, Шертоком, произошло еще в начале 20-х гг., когда оба участвовали в создании отрядов хаганы . К той же деятельности, кстати, был близок и Багарав, обладавший не менее крепким, чем его будущий начальник, характером.

Спустя короткое время после того как страсти улеглись, Рутенберг, получив от Шертока письмо, в котором тот высказывал ему ряд претензий, писал в ответ ( RA , копия):

...

Письмо Шертока, на которое отвечал Рутенберг, приведено в Приложении IX. Суровый рутенберговский приговор о «легкости мыслей и поступков» молодого поколения, которую он вычитал в письме Шертока, был совершенно в данном случае несправедлив: молодой журналист ни в чем, как кажется, не нарушил положенной субординации и не перешел границ допустимого такта. Письмо дышало искренней болью за дело, и его автор менее всего производил впечатление непрошеного и назойливого советчика.

...

Рутенберг, однако, прочитал письмо по-своему: как попытку вторгнуться во владения, где он привык ощущать себя хозяином и справляться без чужого совета. Созданную им электрическую компанию и все происходящее в ней он оценивал как собственное, сугубо приватное дело и, подобно собственному прошлому, зорко оберегал от внешнего посягательства, даже когда оно приобретало такие безобидные и более того – глубоко сочувственные формы, как в случае с Шертоком.

К концу 20-х гг. Рутенберг достиг вершины успеха: в его распоряжении было самое крупное в Палестине производство, у него были слава, почет, деньги, власть. Он вполне мог считать свой жизненный проект удавшимся. О том, что это чувство его так и не посетило, мы скажем в последней части книги. Сейчас же хотелось бы коснуться еще одной важной темы – Рутенберг и русская эмиграция.

________________________________________________

1. Письмо Горького Рутенбергу (3(16) мая 1911) // Горький 1997-(2007), IX: 38.

2. Написано на идише – дословно: ‘не завидовать мне\', т. е. радоваться за меня.

3. Шошанна Гиллелевна Персиц (урожд. Златопольская; 1893–1969), дочь сионистского деятеля, промышленника и филантропа Г. Златопольского (см. о нем прим. 4 к VI). Получила еврейское и общее образование: прекрасно знала иврит, еврейскую историю и литературу. В 1917 г. совместно с отцом и своим мужем Йосефом, религиозным евреем, окончившим Московский университет (юридический факультет) и иешиву (религиозную школу), открыла в Москве изд-во «Оманут», выпускавшее учебную литературу на иврите (в 1918 г. переведено в Одессу, затем – в Германию и в 1928 г. – в Тель-Авив). Их дом в Москве, который посещали крупнейшие представители еврейской интеллигенции (Х.-Н. Бялик и др.), был центром еврейской культуры. С 1925 г. жила в Эрец-Исраэль. Член кнессета (1949-61).

4. Алтер (Ашер Авраам Абба) Друянов (1870–1938), в 1900-05 гг. секретарь Одесского комитета по заселению Палестины, которую в первый раз посетил в 1906 г., но затем в 1909 г. вернулся в Россию. В 1909–1914 гг. был редактором журнала «Ha-olam», главного органа Всероссийской сионистской организации. Вместе с Х.-Н. Бяликом и И.Х. Равницким редактировал периодические сборники еврейского фольклора «Reshumot» (1918-26). В 1921 г. поселился в Эрец-Исраэль. Письмо к нему М.А. Осоргина от 5 июля 1930 г. см.: Хазан 2001: 291-94.

5. Написано на иврите: ‘главного бухгалтера, финансового контролера.

6. Меир Дизенгоф (1861–1936), первый мэр Тель-Авива.

7. Нам неизвестно, приобрел ли Рутенберг у Яари-Полескина собранную тем коллекцию газетно-журнальных вырезок. Судя по тому, что в RA данный материал представлен в большом количестве, возможно, на этот вопрос следует ответить положительно: вряд ли Рутенберг занимался подобной работой самолично.

Одновременно с этим укажем, что в Архиве Жаботинского (JI 208 р) имеется подготовленный Яари-Полескиным (пронумерованный и отпечатанный на машинке) каталог материалов о Рутенберге, появившихся в периодической печати, а также папка с газетными вырезками о нем. Каталог, который насчитывает 1339 названий, был подготовлен Яари-Полескиным после смерти Рутенберга: на титульной странице указаны даты его рождения и смерти: 1879–1943 (нужно: 1942).

8. Имеется в виду Тавфик Абу ал-Худа (Tawfiq Abu al-Huda; 1894–1956), иорданский политический деятель; глава Исполнительного комитета Трансиордании.

9. Moshe rabeinu (‘пророком Моисеем’) написано на иврите. Уподобление еврейских политических и общественных деятелей библейским патриархам и пророкам – распространенное клише в сионистской поэтической риторике. Ср., например, обычное сравнение основоположника сионизма Т. Герцля с Моисеем (см. об этом: Хазан 2001а: 68).

10. Здесь Вишняк дает сноску:

И на самом деле, когда появилась автобиография Вейцмана, в ней ни слова не говорилось об интеллектуальных достоинствах автора. Но все его окружение, самые выдающиеся единомышленники и коллеги, не исключая Теодора Герцля, были изображены более чем критически; что по существу, хотя и кружным путем, приводило к тому же самому.

11. Гершон Маркович Свет (1893–1968), русско-еврейский журналист. Учился в Киевском университете. После установления власти большевиков эмигрировал в Германию. В 20-е гг. жил в Берлине, где занялся журналистикой. Покинул Германию в 1933 г., до 1935 г. прожил в Париже, а затем перебрался в Эрец-Исраэль. Поселился в Иерусалиме. Издавал журнал «Musica Hebraica» (вышло два номера в 1938 г.), работал в редакции газеты «Ha-aretz», палестинским корреспондентом нью-йорской «Vorwerts». В1948 г. переехал в Нью-Йорк. Был постоянным автором «Нового русского слова», парижской «Русской мысли», тель-авивской «Ediot aharonot». Умер в госпитале Lenox Hill в Нью-Йорке. 12. Груш – монета достоинством в 10 миллим, 1/100 часть палестинской лиры, введенной в обращение в 1927 г.

#Autogen_eBook_id7 #Autogen_eBook_id8 #Autogen_eBook_id9 В книге «Из записной книжки беженца» С. Владиславлев вспоминал о том, как И. Бунин когда-то рассказывал

...

Рутенберг не присутствовал на этой идиллической встрече, но вполне можно представить, что мог бы тоже показаться принцу «хорошим и симпатичным» и задним числом ликвидировать свои «грехи» перед самодержавием. Причем вовсе не за заслуги перед палестинской гидроэнергетикой, которой он занялся, отойдя от «русских дел», а именно за то, что, духовно (а по большей части – материально) оставаясь в обществе бывших друзей и единомышленников, сохранил глубокие чувства и «дум высокое стремленье», так поразившее Петра Ольденбургского при ближайшем рассмотрении.

В этой части книги мы намерены развеять одно устойчивое заблуждение относительно Рутенберга: по мнению ряда исследователей, оказавшись в Палестине и переключившись на сугубо национально-региональные интересы, он отошел от своих прежних связей, привязанностей и знакомств, а вместе с этим – от идей и настроений, которые разделял в течение предыдущей жизни. Ср. характерный образчик такого представления – в комментариях С.В. Шумихина:

...

Если касаться темы Рутенберга – «обводнителя» и электрификатора, то следует сказать, что его деятельность в равной степени распространялась по всей стране, а не только происходила на юге, но в данном случае речь не об этом, а о том, что его связи с русской эмиграцией вовсе не оказались прерваны и носили более сложный и многообразный, чем принято думать, характер.

Рутенберг регулярно бывал в Европе, в центрах эмигрантского рассеяния – в Париже, Берлине, Праге, Лондоне, и даже если эти визиты носили по большей части характер стремительных налетов – совершались спонтанно, попутно, проездом, это не отменяет самой его вовлеченности в жизнь определенной части российской диаспоры (а в ранние советские годы – не только диаспоры). Он постоянно встречался с друзьями прошлых лет, присутствовал на различного рода собраниях2, посещал концерты3 и вообще в глазах «русских парижан» был едва ли не равноправным членом эмигрантской колонии, лишь живущим в иных широтах.

Его благодарит В.Н. Бунина за помощь кружку «Amaur» (AMis AUteurs Russes) – ‘Друзья русских авторов’(^М):

...

К нему обращается В. Руднева, жена его друга эсера В.В. Руднева (1879–1940), одного из редакторов журнала «Современные записки» (письмо б/д, написано на почтовой бумаге этого журнала) ( RA ):

...

При подготовке к 80-летнему юбилею П.Н. Милюкова к Рутенбергу обращается председатель Юбилейного комитета А.И. Коновалов с приглашением принять участие в знаменательном событии в жизни либерально-демократической эмигрантской общественности (RA)6:

...

Чествование Милюкова проходило у него на квартире 22 марта (Хроника 1995-97, III: 548). Мы, к сожалению, не знаем о том, присутствовал ли там Рутенберг и вообще, какова была степень его участия в юбилейных торжествах во Франции или Палестине, однако нет сомнений в том, что он занял ненавистную для антисемитов всех стран позицию поддержки этого события. И, стало быть, ему также предназначалась та доля желчи и раздражения, которую изливал на юбиляра и на его окружение один из представителей праворадикального лагеря эмиграции, назвавший свою гневно-пламенную статью «Дедушка русской революции»:

...

В Записной книжке Рутенберга имеется запись, сделанная для памяти ( RA):

...

В I: 1 приводилось письмо Л.Г. Дейча Рутенбергу, в котором шла речь о финансовой помощи, связанной с упорядочением, хранением и публикацией наследия Г.В. Плеханова. Два заключительных фрагмента из этого письма как не относящиеся к теме были опущены. Вот они:

...

Не представляется возможным установить, было ли что-либо сделано в отношении первой просьбы Дейча, но сама по себе ситуация, когда старый революционер призывал палестинского инженера принять участие в судьбе московского «образцового детского дома» и тем самым поспособствовать борьбе с беспризорщиной в Советской России, выглядит крайне незаурядной. Что касается второй просьбы, имени А. Зунделовича среди сотрудников Рутенберга нам найти не удалось: как мы убедимся далее, исполнять просьбы такого характера он не мог по чисто физическим причинам – их количество в десятки, а то и в сотни раз превышало наличие реальных рабочих мест в Electric Palestine Company.

* * *

Выше уже шла речь об отношениях Рутенберга с бывшим премьер-министром Временного правительства А.Ф. Керенским, который летом 1922 г. вместе с другими эсерами (Н.В. Чайковским, Н.Д. Авксентьевым) встал на его защиту от оголтелой травли в антисемитской английской печати. Отношения Керенского и Рутенберга и дальше сохранили отпечаток взаимного уважения и помощи. Не исключено, что Рутенберг принимал участие в профессиональной судьбе сына Керенского Глеба (1907–1990). В RA сохранилось письмо к Рутенбергу М. Гавронской от 26 сентября 1927 г., которая просит посодействовать в устройстве «где-либо на заводе в Германии или другом месте на службу» Глеба Керенского.

...

Нет никаких документальных данных, свидетельствующих о том, что именно Рутенберг помог Глебу Александровичу в устройстве на службу. Однако, судя по тому, что с 1928 г. тот начал работать в English Electric Company, где у всесильного Рутенберга имелось немало личных связей, не исключено, что назначение младшего сына бывшего главы Временного правительства не обошлось без его вмешательства10.

Особую роль Рутенберг сыграл в поисках источника финансирования еженедельника Керенского «Дни».

«Дни» как ежедневная газета начала выходить в Берлине 29 октября 1922 г. Спустя почти три года она перебралась в Париж и с 16 сентября 1925 г. выходила там, а в 1927 г. (с № 121) ее возглавил Керенский. Однако материальное положение «Дней» с течением времени становилось все хуже и хуже, и 29 апреля 1928 г. Керенский писал Рутенбергу ( RA):

...

30 июня газету все же пришлось закрыть, и вместо нее появился одноименный еженедельник (позднее, с 1931 г. – двухнедельный журнал). № 1 еженедельника «Дни» вышел 9 сентября 1928 г., он просуществовал до 4 июня 1933 г.11 (всего вышло 173 номера). В том, что «Дни» смогли возникнуть в виде еженедельника и бесперебойно выходить в течение почти пяти лет, известная заслуга принадлежит Рутенбергу. Об этом, в частности, свидетельствует письмо главного редактора, сохранившееся в RA (отпечатано на машинке):

...

Любопытно, что Керенский с некоторым объяснимым креном в сторону дипломатической риторики, но, вероятно, все же не совсем безосновательно, пишет о том, что финансовая поддержка «Дней» является не столько собственно его, главного редактора, делом, сколько делом Рутенберга, как будто палестинский инженер служил по меньшей мере финансовым директором парижского эмигрантского еженедельника14.

Следует заметить, что это лишь один из многих примеров того, как Рутенберг добровольно принимал на себя функции мецената или «толкача» по отношению к разнообразным эмигрантским проектам и инициативам. Позднее, как это вытекает из публикуемого ниже письма Фондаминского Рутенбергу от 6 августа 1936 г. (см. V: 3), он продолжал поддерживать Керенского (и/или издание двухнедельного журнала «Новая Россия», который тот издавал в Париже во второй половине 30-х).

В эти годы Палестина рассматривалась в эмигрантской среде как одно из возможных мест приложения сил: евреи-эмигранты стремились в Землю обетованную далеко не всегда по сионистским убеждениям, а нередко потому, что оказывались невостребованными в Европе или из-за отсутствия жизненного выбора (одну из достаточно экзотических историй о том, как там оказался русский моряк, дворянин и православный, см. в нашей книге «Одиссея капитана Боевского», Хазан 2007с). Однако в силу политических обстоятельств (искусственное сдерживание британскими властями притока в страну евреев) и по причине социально-экономической отсталости возможности устройства в Палестине даже высококлассных специалистов – инженеров, врачей, людей «свободных профессий» и пр., были крайне ограниченными. К Рутенбергу стекался нескончаемый поток писем – просьб, предложений, ходатайств, рекомендаций из эмигрантской Европы. Впрочем, не только из Европы и не только от эмигрантов: писали даже из Советской России. В RA имеется адресованное ему письмо от екатеринославских субботников, или, как они себя величали, «месиан-сионистов», с просьбой помочь им добраться до Палестины.

Субботники – секта, основанная на законоположениях иудаизма, возникшая в среде русских крестьян на рубеже XVII–XVIII вв. Впоследствии она охватила разные социальные слои – мещан, выходцев из купечества, даже казаков. Субботнические общины, которые при царском режиме квалифицировались как распространители еврейской ереси среди христиан, сурово преследовались. Переселение субботников в Землю обетованную началось в конце 1880-х – начале 1890-х и продолжалось вплоть до 20-х годов, т. е. происходило уже при советской власти. Обычно субботники селились в Галилее, основывая там сельскохозяйственные колонии, которые через несколько десятилетий полностью ассимилировались и слились с еврейским населением.

Трудно отследить, удалось ли Рутенбергу в данном случае выполнить просьбу обратившихся к нему субботников, но сам факт их обращения к нему, равно как и содержание их письма, представляет известный исторический интерес ( RA )15:

...

Рутенберг в Палестине – без преувеличения – представлял собой «бюро по трудоустройству» и «отдел кадров» в одном лице. Однако даже его возможности и желание помочь не шли ни в какое сравнение с тем несметным людским потоком, которому он был вынужден отказывать, будучи бессильным удовлетворить такое количество слезных просьб и обращений.

Положение осложнялось еще тем, что в роли просителей выступали давно и хорошо известные ему люди, как, например, инженер С.П. Тимошенко, его однокашник по роменскому училищу, хлопотавший, разумеется, не за себя, а за своего ученика Гольдмерштейна, а тот в свою очередь за двух стариков-сионистов.

Всемирно известный ученый-механик, в прошлом профессор Киевского политехнического института, а в эмиграции – профессор Стэнфордского университета Степан Прокофьевич Тимошенко (1878–1972) встречался с Рутенбергом в Палестине, которую он посетил в 1933 г. Свои впечатления от поездки и встреч с Рутенбергом Тимошенко годы спустя описал в «Воспоминаниях» (см.: Тимошенко 1963; переизданы в Киеве в 1993). В RA сохранилось его письмо, написанное через некоторое время после этой поездки:

...

Рутенберг ответил на это письмо (. RA , копия):

...

Просили Рутенберга не только за евреев, и не только в связи с Палестиной. Зная его крепкие связи в самых разнообразных европейских сферах, писали буквально со всех уголков мира.

В недатированном письме, относящемся к 30-х гг., М. Будберг, о знакомстве которой с Рутенбергом упоминалось в И: 3, просила помочь приехавшему в Лондон с семьей князю Н.Э. Голицыну ( RA):

...

Николай (Ника) Эммануилович Голицын (1879–1958) эмигрировал из Советского Союза довольно поздно, в сентябре 1932 г. Сделать он это сумел благодаря счастливому совпадению: его однофамилица (а возможно, какая-то дальняя родственница) оказалась замужем за племянником президента Германии Пауля фон Гинденбурга. Н.Э. Голицын и его жена Ирина Дмитриевна (урожд. Татищева; 1900–1983), с которыми «гэпэушники» уже начали работу и склоняли к тайному сотрудничеству, решили сыграть на этом и эмигрировать на Запад. После личного обращения Гинденбурга к Сталину их действительно выпустили. Прибыв первоначально в Германию, они затем перебрались в Англию. Обращение М. Будберг к Рутенбергу как раз и было связано с тяжелым временем в их жизни – беженцев, попавших в неласковые условия европейского кризиса. Мы не располагаем сведениями относительно того, принял ли Рутенберг какое-либо участие в судьбе князя – в мемуарах, написанных И.Д. Голицыной (см.: Galitzine 1976, в русском переводе: Голицына 2005), речь идет о российских и советских годах, – но само обращение «железной женщины» именно к нему весьма показательно.

В другом письме к Рутенбергу (год не указан) Будберг просила за немецкого журналиста-еврея Задека, отправлявшегося в Палестину. Судя по контексту, из этих двух именно оно было первым ( RA):

...

Разумеется, нелепо было бы утверждать, что переселение Рутенберга в Палестину и его деятельность там не провели резкой черты между временами и не обозначили совершенно иного, нового этапа в жизни вчерашнего революционера, – об этом речь шла в предыдущей части. Именно это основное содержание рутенберговской деятельности, ставшее естественно и органично основным содержанием жизни, имел в виду знавший его с давних пор член партии эсеров, один из редакторов журнала «Современные записки» М.В. Вишняк в своем замечании, вынесенном в эпиграф данной главы. Но и Вишняк, достаточно далекий от тех проблем и ценностей, которыми жил Рутенберг в это время (и лишь в силу возникшей необходимости решивший к ним приобщиться, но в конце концов так и не приобщившийся), не мог знать всей сложной полифонии рутенберговских коммуникаций и интересов, касавшихся русской эмиграции в Европе, – иначе поостерегся бы в полной мере их проигнорировать.

Нам уже не раз приходилось отмечать глубинную суть личности Рутенберга-революционера. Неизменность этой сути проявилась и в Палестине, где, как казалось, Рутенберг вместе с подданством поменял содержание и образ жизни. Однако новое местожительство, иные занятия и даже новая система ценностей и строй идей вряд ли могли коренным образом поколебать созревшую в молодости веру в то, что мир подлежит революционному очищению от тех, кто стоит на пути исторического прогресса, свободы и демократии. Чтобы в этом убедиться, достаточно привести обнаруженный Э. Шалтиэлем в Public Record Office (London) отчет P. Брюс Локкарта о секретной встрече с Рутенбергом в Лондоне 23 мая 1940 г. В ходе этой встречи якобы «отошедший от политики» Рутенберг предлагал англичанам воплотить в жизнь два конкретных террористических плана. По первому (который уже упоминался на страницах нашей книги), хозяевам международного мандата на Палестину необходимо было позаботиться об устранении великого муфтия Иерусалимского Хадж Амин эль Хусейни, который, как считал Рутенберг, был главной причиной нестабильной обстановки в регионе. «Вы знаете меня и вам известен мой главный жизненный "рекорд”», – такими словами Рутенберг начал свою беседу с Локкартом, подразумевая под «рекордом» ликвидацию Гапона. И далее продолжал:

...

Другая тема, которую он поднял в беседе с опытным представителем британских спецслужб и которая была отражена в отчете последнего Foreign Office, касалась предмета, далекого от «местных», т. е. собственно палестинских реалий и вплотную касалась мировой политики. Рутенберг, пишет Шалтиэль,

...

Трудно поверить в то, что этот не просто неосуществимый, но совершенно абсурдный и гибельный план принадлежал Рутенбергу: кажется, никому в эмиграции со времен Савинкова не приходило в голову ничего более самоубийственного – отправить хорошо всем известных эсеровских деятелей, людей уже немолодых и не вполне здоровых, с кем автор этой более чем рискованной авантюры вряд ли к тому же согласовал свой проект, для подпольно-диверсионной работы в Советском Союзе!

Он и в самом деле как будто соревновался здесь с Савинковым, который перед тем как отправиться в 1924 г. в Советскую Россию решил исповедаться перед В. Бурцевым. Бурцев всячески старался отговорить его от этой авантюрной затеи, роковой финал которой сомнений не вызывал. Б. Прянишников так описывает эту беседу:

...

План Рутенберга ничем не уступал патетическому безумию Савинкова: для него он предлагал, вспомнив давние времена, использовать «засидевшихся за границей» эсеров.

Как и следовало ожидать, англичане этот план отвергли (Shaltiel 1990, И: 580). Но нас в данном случае интересует не столько естественная и ожидаемая реакция на него британского Foreign Office, сколько сама отчаянно-невыполнимая идея, пришедшая в голову человеку, как будто бы оставившему политику и замкнувшемуся в своих технических делах по обводнению и электрификации Палестины.

Поведение Рутенберга в этом эпизоде напоминает то, как реагировал на российские события 30-х гг. другой бывший член эсеровской партии, бывший министр юстиции в первом составе коалиционного советского правительства И. Штейнберг. После бегства из нацистской Германии, куда он эмигрировал в 1923 г. из России, И. Штейнберг отправился в Южную Африку, где, как он полагал, можно было подготовить земли для массовой эмиграции евреев. Все его жизненные планы и интересы сосредоточились на воплощении этой идеи. Тем не менее европейские события, и в первую очередь то, что происходило в это время в Советском Союзе, сохраняли для него живую и непосредственную актуальность и временами вытесняли местные заботы и проблемы. Об этом, в частности, свидетельствует его письмо брату, А. Штейнбергу, в Лондон от 16 августа 1936 г., которое он пишет из глухого и экзотического места – городка Mate King по дороге из Иоганнесбурга в Родезию («…как можно сосредоточиться на тутошнем, когда вот сейчас я купил "Sunday Times” и все полно утешительными вестями из Европы»):

...

Возвращаясь от И. Штейнберга к рутенберговско-локкартов-ской секретной встрече, отметим, что Вишняк, конечно, не мог знать о планах бывшего товарища по партии, хотя его фамилия и звучала среди наиболее подходящих, на взгляд Рутенберга, антибольшевистских диверсантов. Оказавшийся в силу трудностей эмигрантского существования перед сложным выбором страны обитания, он в 1935 г. решил поселиться в Палестине. За полтора года до этого, в январе 1934 г., письмом из Парижа Вишняк просил Рутенберга за своего родственника ( RA):

...

В том же письме, между прочим, он спрашивал Рутенберга:

...

Речь шла о книге Вишняка «Lenin», вышедшей в 1932 г. и высоко оцененной как французской, так и русско-эмигрантской критикой. В частности, В. Ходасевич писал в «Современных записках» (1933. № 52. С. 468):

...

Обращался ли Рутенберг в какое-либо еврейское издательство для перевода и издания книги Вишняка, мы сказать не беремся, однако известно, что в Эрец-Исраэль она не выходила.

К намерению Вишняка переехать в Палестину, поселиться там и полностью превратиться в еврейского публициста Рутенберг отнесся вполне сочувственно.

...

На 19-й сионистский конгресс, проходивший с 20 августа по 4 сентября 1935 г., Вишняк поехал как корреспондент «Последних новостей». Там, по его словам, он

...

После возвращения из Люцерна он пишет Рутенбергу ( RA ):

...

Ни в своих репортажах-отчетах с конгресса, ни в разговорах с сионистской верхушкой и лидерами ишува Вишняк не пытался создать впечатление человека, озаренного внезапным сионистским откровением свыше и осчастливленного тем, что он попадет в палестинскую землю. К сионистскому проекту он относился сдержанно, без показной горячности, и вынужденности своего переезда в Палестину, по крайней мере от людей ему близких, не скрывал. Вместе с тем как историк и политолог, наделенный трезвым аналитическим умом и тонкой проницательностью, он, пользуясь позицией журналиста-наблюдателя извне, затронул в газетных репортажах с конгресса целый ряд крайне любопытных аспектов, которые совершенно иначе воспринимались теми, кто принадлежал миру сионистской мечты и деятельной работы по ее воплощению. Так, для него, собиравшегося поселиться в Палестине, но знавшего древнееврейский язык, как он сам признается, на детском уровне, было важным и поучительным воочию убедиться в том, что из символа национального возрождения иврит сделался реальной формой общения большого количества людей. Наряду с этим Вишняк констатирует наличие тесной сопряженности европейского мироустройства с тем, что происходило в Эрец-Исраэль, и не только, что само собой понятно, в плане политическом, но – и в социальном, правовом, культурном.

...

Впрочем, для Вишняка оставался чуждым не только сионистский опыт, но и еврейские традиции, которые ему, ассимилированному еврею, казались затрудняющими современную жизнь: например, соблюдение субботы. В том же репортаже он сообщал, что конгресс, дабы избежать раскола, должен был пойти на удовлетворение требований партии раввинов, добившейся того, что пункты о соблюдении субботы и кашрута легли в основу еврейской государственности.

...

К слову сказать, вряд ли Рутенберг, не принадлежа к числу «богобоязненных евреев», относился к этому иначе. Достаточно привести в качестве примера его субботнюю поездку в Цфат, которую он совершил на правах хозяина вместе с лордом Руфусом Дэниэлом Исааком Редингом (Rufus Daniel Isaacs Reading; 1860–1935), председателем правлени British Electric Company (1923-35), в прошлом вице-королем Индии (1921-26), первым евреем, удостоенным в Англии титула маркиза. За эту поездку он подвергся суровой критике в палестинской еврейской прессе (Zakai 1934).

25 сентября 1935 г. Вишняк писал Рутенбергу (письмо отпечатано на машинке) ( RA):

...

«Благодетель», предоставивший в распоряжение Вишняка залоговые тысячу фунтов, здесь назван открытым текстом: им был Исаак Адольфович Найдич, имя которого Вишняк в своих написанных позднее воспоминаниях решил утаить. В них он пишет:

...

Очень похоже, что причиной, почему имя Найдича оказалось неназванным, явилась их размолвка, вызванная книгой Вишняка о Вейцмане. Выше уже заходила речь о трудностях, с которыми столкнулся решивший написать ее Вишняк. Когда английский вариант готов был увидеть свет, узнавший об этом герой передал через Найдича, своего друга юности, запрет на печатание. По его словам, она могла «повредить его переговорам с арабами».

...

Английский перевод книги Вишняка о Вейцмане увидел свет, и, как это ни парадоксально, когда годы спустя сионистский лидер ее прочитал, он пришел в полный восторг и даже писал автору, не вполне, по всей видимости, искренне, что никогда не говорил о его работе ничего порочащего – она заслуживает высокой оценки. Его опасения касались того, что книги о нем (а их якобы было несколько) отвлекали интерес от биографии, изложенной им самим.

...

Все это, однако, случится по прошествии лет. Возвращаясь же к переселению Вишняка в Палестину, которое поддержал и Рутенберг, следует сказать, что оно так и не состоялось. Вишняк дает этому следующее объяснение:

...

Завершая рассказ о несостоявшемся переезде Вишняка в Палестину, заметим, что он обозначил там свое присутствие тем, что в апреле-мае 1937 г. его книга о Блюме печаталась в переводе на иврит в социалистической газете «Davar».

Встречался Рутенберг в эмиграции и со старейшим революционером, членом партии с.-р. Е.Е. Лазаревым, уже принимавшим ранее участие в нашем повествовании в связи с инцидентом, связанном с убийством Гапона (см. И: 2). В RA имеется два его письма, адресованные Рутенбергу в Палестину, – одно с проставленной датой – 26 сентября 1935 г., другое недатированное, относящееся, судя по контексту, к апрелю 1936 г. Первое письмо, фрагмент из которого приводился ранее (см. I: 3), в связи с вояжем В.М. Чернова в Палестину, свидетельствует, между прочим, о том, что Рутенберг навещал Лазарева в Праге («Помните, дружище, ваш последний визит ко мне…»). Развивая в этом письме злободневную тему европейского политического кризиса, автор предупреждал о врагах еврейской Палестины:

...

Свое письмо, как мы узнаем из него же, Лазарев отправил в посылке вместе с первым томом книги «Моя жизнь» (Прага, 1925). В письме он так комментирует это издание:

...

И далее – по заведенному обычаю многих рутенберговских корреспондентов – Лазарев между прочим обращался с просьбой:

...

В финале письма Лазарев возвращался к событиям прошлого, последний рубеж которых – выход в Советском Союзе книги Рутенберга об убийстве Гапона и конфликте с эсеровским ЦК – был к тому времени отмечен уже десятилетней давностью. Тем не менее живший этим прошлым, Лазарев сообщал Рутенбергу о советской публикации его записок (на тот случай, если он вдруг об этом ничего не знал!) и предлагал написать к ним «изменения и дополнения».

...

Как это ни шло вразрез с обычным Рутенбергом, всячески отстранявшим от себя собственное прошлое, данное письмо пробудило в нем неожиданный интерес к подготовленному П.Е. Щеголевым изданию «Убийства Гапона». В свое время он полностью проигнорировал появление книги и не стал – хотя бы из простого любопытства – просить сестру или бывшую жену прислать ему экземпляр: та и другая, как мы помним, готовы были это сделать (или даже книга была отправлена, но адресат ее не получил). Теперь же, судя по письму к нему С.П. Постникова от 15 декабря 1935 г., которое приводилось в И: 2, он просил Лазарева достать для него эту книгу. С.П. Постников, напомним, писал Рутенбергу:

...

Предложенных Лазаревым «изменений и дополнений» Рутенберг, конечно, не делал, но книгу эту послал в Палестину, очевидно, именно Постников (в следующем письме Лазарев пишет, что достать ее не сумел): по крайней мере она до сегодняшнего дня имеется в библиотеке в хайфском Доме-музее Рутенберга. Вряд ли бывший хозяин библиотеки стал бы проявлять интерес к книге своих воспоминаний, если бы та стояла у него на полке…

Обычной в этих случаях копии рутенберговского ответа Лазареву обнаружить в RA не удалось. Но из его второго письма Рутенбергу мы узнаем, что тот посоветовал Левину записаться в сельскохозяйственную квуцу (коммуну), чтобы вместе с ней попасть на прародину. Покоренный энтузиазмом еврейской молодежи, Лазарев пишет Рутенбергу письмо, первая часть которого проникнута восхищением перед рвением сионистсв воплотить в жизнь народную мечту, – это напомнило ему «священный энтузиазм» народников 70-х гг. И хотя он замечает, что «время придет, когда те же молодые люди поймут, что физическим и духовным энтузиазмом нельзя разрешить сложного еврейского вопроса», это не отнимает у сионистского проекта, в глазах автора письма, его высоких целей, поскольку «для полноты жизни на земле постановка высоких целей абсолютно необходима».

Письмо, конечно, производит странное впечатление: русский человек, живущий за много тысяч километров от Палестины, читает что-то вроде сионистской лекции тому, кто знает палестинскую действительность не из газет и чужих рассказов, а непосредственно из собственного опыта, притом знает лучше, чем кто-либо другой. Однако нельзя не отдать должное добрым намерениям и несколько наивному дидактическому пафосу старого русского революционера, уважительно пишущего слова «сионист», «сионистский» с большой буквы.

Вторая часть письма Лазарева интересна тем, что он вновь возращается к «делам давно минувших дней» – к книге Гутенберга. В частности, представляет Постникова, рассказывает о Пражском архиве, где тот служит, о рукописи рутенберговских записок, каким-то образом попавшей в его руки, комментирует постниковское письмо к Рутенбергу, признавая сделанное тем предложение неудачным (вероятно, Рутенберг не слишком лестно отозвался об этом предложении Лазареву). Письмо не лишено некоторого стариковского озорства по поводу недавней рутенберговской женитьбы. И высокой оценки рутенбер-говской личности: «Русская интеллигенция вправе гордиться тобой». Словом, оно заслуживает быть приведенным полностью29:

...

Тесные отношения поддерживал Рутенберг и с В.Л. Бурцевым, о чем следует рассказать особо.

_____________________________________________

1. Вишняк 1970: 108.

2. См., например, в письме к нему В.Л. Бурцева от 5 января 1936 г. (которое полностью будет приведено в следующей главе) ( RA ):

Случайно вчера я Вас встретил на собрании. Если бы не эта случайность, я и на этот раз не видел бы Вас.

3. См., например, письмо к нему Евгения Ивановича Сомова (1881?– 1962), секретаря С.В. Рахманинова, относящееся, правда, не к одному из европейских, а к американскому вояжу Рутенберга в марте-апреле 1922 г. ( RA): 31 марта 1922

Дорогой Петр Моисеевич, Так как Вы выражали желание быть на концерте Рахманинова, то посылаю Вам билет. К сожалению, я не мог достать билета рядом с нами и взял ближайшее место.Мои дамы очень хотят Вас видеть и надеются, что Вы выберете время и проведете у нас вечер. Кстати, ознакомитесь с кулинарными способностями Елены Константиновны (по обстоятельствам времени, мы живем без прислуги). Скажите только, когда Вы будете свободны. Что насчет понедельника или среды будущей недели?Очень буду рад Вас встретить и поговорить.Ваш Евг. Сомов.

4. Об И.Н. Коварском см. прим. 38 к III: 2. 5. Вероятно, имеется в виду Владимир Осипович Фабрикант (?-1931), эсер, член БО; масон (Берберова 1997/1986: 206).6. Письмо отпечатано на машинке на специальном бланке Comite de celebration du 80-e anniversaire de m. Paul Milioukov.7. К письму прилагался следующий список:

Председатель Юбилейного комитета – Коновалов А.И. Товарищи председателя:Авксентьев Н.Д.Алданов М.А.Альперин A.C.Титов A.A.Юренев П.П.

Генеральный секретарь комитета: Ступницкий А.Ф. Секретарь комитета: Полонский Я.Б.

Бюро комитета: Агафонов В.К. Михельсон А.М.Алекандров A.A. Могилевский В.А.Вакар Н.П. Николаевский Б.И.Вишняк М.В. Одинец Д.М.Волков Н.К. Поляков A.A.Демидов И.П. Ремизов А.М.Ельяшев Л.Е. Рубинштейн Я.Л.Зеелер В.Ф. Руднев В.В.Зензинов В.М. Фундаминский И.И.Метальников С.И. Элькин Б.И.Миркин-Гецевич Б.С.

8. А RA (American Relief Administration) – организация, созданная для оказания помощи европейским странам, пострадавшим в ходе Первой мировой войны (1919-23, рук. Г. Гувер); в 1921 г. в связи с голодом в Поволжье ее деятельность была разрешена на территории Советской России. 9. Мэри Фелс (Mary Fels; 1863–1953), жена и помощник американо-еврейского общественного деятеля и филантропа Джозефа Фелса (Joseph Fels; 1853–1914), который в 1909 г. учредил Fels Fund of America. После смерти мужа М. Фелс продолжила его дело. Была близка к сионистскому движению и субсидировала ряд социальных проектов в Палестине.10. Г.А. Керенский в течение многих лет работал инженером в этой компании. Был женат на англичанке Мэри Хьюдсон. В годы Второй мировой войны служил в Королевских инженерных войсках. Ему принадлежит перевод на английский язык нескольких книг отца,написанных в подлиннике по-русски: «The Crucifixion of Liberty» (1934), «The Murder of the Romanovs: The Authentic Account» (1935; в соавторстве с П. Булыгиным).11. А не до 1932 г., как сказано в монографии, посвященной проблемам эмигрантской печати (Яковлева 1996: 36).12. Возможно, этим «источником» был И.И. Бунаков-Фондаминский: в двух других сохранившихся в RA письмах Керенского Рутенбергу – от 20 и 24 апреля 1928 г., лицо, от которого «Дни» «получили достаточно солидную поддержку», обозначено буквой Б. 13. «Рассвет» – издававшийся в Париже еженедельник партии сионистов-ревизионистов (гл. ред. В. Жаботинский, редакторы – М. Берхин и И. Шехтман). Керенский что-то путает: «Рассвет» в примыкающее к письму время ничего о Рутенберге не сообщал.14. К теме Рутенберг-Керенский см. также письмо Фондаминского от 6 августа 1936 г., которое приведено в последней главе данной части.15. Письмо отпечатано на машинке. Приводится с сохранением грамматических особенностей оригинала. Впервые опубликовано в: Хазан 2006b: 326-28.16. О механизме получения такого рода – «капиталистической» – визы для въезда в Палестину см. ниже в письме М. Вишняка Рутенбергу от 6 сентября 1935 г.17. The Central Archives for the History of the Jewish People (Jerusalem). P 159. Box 3. Folder 16.18. В тексте: Каценеленсоном. С той же ошибкой его имя напечатано в: Вишняк 1935: 5 и далее в следующем письме к Рутенбергу.19. Материалы-отчеты М. Вишняка о конгрессе были напечатаны в «Последних новостях» от 24 августа, 6 и 17 сентября 1935 г., см.: Вишняк 1935: 5; Вишняк 1935а: 3; Вишняк 1935b: 4.20. В палестинской газете «Davar» статей Вишняка о конгрессе, во всяком случае подписанных его собственным именем, не появлялось. Несколько позднее была опубликована его статья «Rabotav ha-rishonim shel ha-natsionalsotsializm» («Первые господа национализма») (1935. № 3156. 26. 09).21. О Чертоке/Шертоке (Шазаре) см. прим. 32 к IV: 2.22. Эксле-Бэн (Aix-les-Bains) – один из самых древних городов французской Савойи, известный своим термальным курортом. Расположен у подножья горы Ревар на берегу горного озера ля Бурже, самого большого естественного озера Франции (величина – 44 кв. км).23. Речь идет о супругах Марии Самойловне и Михаиле Осиповиче Цетлиных, см. о них прим. 32 к I: 2.24. £60 – такова была стоимость установленного британской администрацией персонального депозита (залоговой суммы) для въезжавших в Палестину.25. Над «коз сионист» надписано рукой на латыни: cause sioniste (здесь: ‘истинным (подлинным)’ сионистам).26. Вишняк снимал в Париже квартиру по адресу: 122, Bd Murat (XVI).27. Последняя фраза и подпись – от руки.28. Получив книгу, Рутенберг, хорошо понимавший, каково материальное положение старого социалиста, выслал ему чек, за который тот благодарил его в следующем письме.29. Письмо отпечатано на машинке на бланке «Volná myšlenka česko-slovenská».30. Арабские беспорядки вспыхнули 19 апреля 1936 г. и продолжались фактически до осени. Было убито 16 евреев, множество ранено, поджогам и разграблению подверглись многие еврейские дома.

В.А. Бурцев, Коминтерн и арабские беспорядки в Палестине

Имя Владимира Львовича Бурцева (1862–1942), известного «охотника за провокаторами», общественного и политического деятеля, историка и издателя, публициста и литератора, в широком представлении не нуждается, хотя замечание исследователя полуторадесятилетней давности о том, что «поразительная биография Бурцева лишь частично отражена в его мемуарах и не вполне удовлетворительно в справочных изданиях» (Будницкий 1992: 110), остается вполне актуальным и поныне. Шерлок Холмс революции, Бурцев относился к разряду людей легендарных. Посвятивший свою жизнь «погоне за провокаторами», он превратился в того «честного фанатика», как назвал его А. Спиридович (Спиридович 1991/1930: 47), который поражал окружающих своей неистовой и неистощимой преданностью этой роли. И.И. Манухин вспоминал, что когда после прихода к власти большевиков Бурцев оказался заточенным в Петропавловскую крепость, он

...

Когда возникла возможность, свидетельствует далее Манухин, перебраться в тюремную больницу Крестов, т. е. обрести более щадящие условия, он,

...

И только тогда,

...

Ср. о том же у В. Зензинова – с еще большим заострением:

...

Отношение Рутенберга к Бурцеву, точнее сказать, к людям его профессии, не было однозначным4. В связи с присланным Савинковым каким-то человеком Рутенберг писал ему из Генуи 6 ноября 1912 г., прося не устраивать более подобных свиданий:

...

Знакомство Бурцева и Рутенберга имело протяженную историю – «Аридов век», как выразится Бурцев в одном из публикуемых ниже писем. Напомним, что ДГ впервые появилось в бурцевском «Былом»; новая встреча автора и редактора состоялась в революционном Петрограде и продолжилась в большевистском заключении, где оба оказались вследствие известных событий; была еще рассмотренная нами выше публикация материалов Рутенберга в «Общем деле» Бурцева в 1919 г., после бегства из России…

Новый виток их отношений приходится на конец 20-х -30-х гг., свидетельством чему является несколько бурцевских писем, имеющихся в RA. По ним крайне трудно восстановить непогрешимо полную и детальную картину связей автора с его палестинским корреспондентом, но некие общие контуры, которые мы постараемся воспроизвести, они, несомненно, передают. По времени и соответствующим ему сюжетам эти связи можно разделить на два периода: первый – конец 1929-го – начало 1930 г., когда, раскинувший широкие сети разоблачительной антибольшевистской деятельности, безустанный сыщик Бурцев старался выявить шедшее из Москвы и достигшее Палестины тайное влияние Коминтерна; второй – 1936 г., когда он стремился мобилизовать для борьбы с ненавистным ему советским режимом неожиданно «подобревшего» к нему Рутенберга (а вместе с ним и другого известного палестинского инженера, своего давнего знакомого, близкого к русскому революционному движению, – Моше Новомейского).

Упомянем также тот заслуживающий внимания будущих биографов Бурцева факт, что Рутенберг поддерживал неистового разоблачителя коммунистов финансово. Как известно, Бурцев вел в Париже крайне нищенское существование, с головой уйдя в борьбу с ненавистным большевизмом. Посетивший его Р. Гуль следующим образом описывал более чем непритязательный бурцевский быт:

...

О том же пишет А. Седых, развивая вынесенный в эпиграф данной главы образ Дон-Кихота-Бурцева:

...

Седых вспоминает далее, что

...

Аналогия Бурцева с Дон-Кихотом была широко распространенной среди тех, кто хорошо его знал. Не только сами писатели, но даже их герои прилагают к нему этот привычно звучащий рядом с его именем провербиальный образ. В романе Н. Брешко-Брешковского «Белые и красные» на вопрос «А где сейчас Бурцев?», один из персонажей, прототипом которого послужило реальное историческое лицо – известный мастер сыска Владимир Григорьевич Орлов, тот самый, который, возможно, был замешан в составлении доносов на Рутенберга (см. III: 2), – отвечает (речь идет о времени большевистского переворота):

...

См. также в некрологе Бурцева, написанном В. Зензиновым:

...

См. еще к этому статью Н. Альбуса и С.П. Мельгунова «Последний из Дон-Кихотов (К 10-летию кончины В.Л. Бурцева)» (Альбус, Мельгунов 1952: 155-60).

Итак, новый импульс отношениям Бурцева и Рутенберга придала вспышка арабского террора: 23 августа 1929 г. в Палестине – Иерусалиме, Хевроне, Цфате и ряде других городов – произошли антиеврейские беспорядки, продолжавшиеся несколько дней. Прямым поводом к ним послужил спор евреев и арабов о Стене Плача: иерусалимский муфтий Хадж Амин эль Хусейни открыто обвинил евреев в использовании ими в культовых целях мест арабских святынь.

...

Хотя в приводившемся в I: 2 очерке-репортаже О. Дымова о Рутенберге последний и ответствует бодро и оптимистично на вопрос, что он думает о происшедших в Эрец-Исраэль кровавых событиях, вряд ли, если эти бодрость и оптимизм на самом деле имели место, были не наигранными, а проблема легко и просто разрешимой. В дневнике Рутенберга имеется недатированная запись, относящаяся, по всей видимости, к данным событиям ( RA):

...

Эта запись при всей ее сдержанности и краткости свидетельствует о тех сомнениях, которые посещали Рутенберга в связи с распространившимися слухами о том, что в организации вооруженных выступлений арабов против евреев важную роль играли коммунистические происки и козни. Одним из главных инициаторов и пропагандистов такой интерпретации палестинских событий был Бурцев, и вполне вероятно, что приведенное ру-тенберговское размышление является своеобразной реакцией на нее.

Для жителей еврейского ишува не было секрета в том, что действия местных коммунистов направляла «рука Москвы». Разумеется, речь шла не о вооруженных столкновениях, толчком к которым, как понимали все, служила религиозно-национальная рознь, а об общей атмосфере пропагандистского подстрекательства к «освободительной борьбе».

«Передовым» отрядом борьбы с капиталом в Палестине была коммунистическая организация, насчитывавшая несколько сотен человек (подробно о деятельности Коминтерна в Палестине см.: Dotan 1991). Ее лидером был Вольф Авербух (клички: «Даниэль», «Абузиам» и др.; 1890–1937?), который, начиная с 15-летнего возраста, принимал участие в российском революционном движении. После прибытия в 1922 г. в Эрец-Исраэль он через короткое время был вынужден уйти в подполье. В руководящее ядро палестинских коммунистов входили также Йосеф Бергер-Барзилай (наст, имя Ицхак Желазник 1904-78), Нахум Лещинский и Моше (Меир) Куперман. Коммунисты имели свою типографию, в которой печаталась пропагандистская литература на иврите и арабском. В августе-сентябре 1929 г. В. Авербух в Эрец-Исраэль отсутствовал: незадолго до этого Коминтерн вызвал его в Москву (Berger-Barzilai 1968: 92). Зато в стране находился представитель Коминтерна чех Богумил Шмераль (1880–1941), в прошлом, до Первой мировой войны, представитель чешской социал-демократии в австро-венгерском парламенте, затем один из основателей коммунистической партии Чехословакии – вообще фигура крайне заметная и важная в международном коммунистическом движении (см. его книгу, изданную в советской России: Чехословаки и эсеры. М.: ГИЗ, 1922). В своих воспоминаниях, изданных много лет спустя после описываемых палестинских событий, Й. Бергер-Барзилай рисовал портрет полнотелого гиганта, в очках, медленно и тяжело ступавшего по земле, которого легко можно было принять за представителя крупной европейской фирмы, что и значилось в его фальшивых документах (Berger-Barzilai 1968: 93-4).

Совершенно ясно, что о присутствии в Палестине коминтерновского агента не было известно не только британским властям, но и рядовым палестинским коммунистам. При этом Й. Бергер-Барзилай объясняет появление Шмераля в Палестине его «ссылкой» подальше от Праги и вообще Европы, на которой настоял Сталин, видевший в чешском коммунисте угрозу собственному величию и авторитету (там же: 94).

Когда начался арабский погром и Шмераль из расположенной неподалеку от Иерусалима арабской деревни Бейт-Цафафа, где была его резиденция и где находилась типография коммунистов, был переведен в более безопасное место, он начал проявлять признаки беспокойства: если факт его присутствия в эти дни в Палестине обнаружится, предстоит давать тяжелые объяснения, и тень подозрения неизбежно падет на Коминтерн (там же: 92). Поэтому было сделано все возможное, чтобы, спасая репутацию коммунистического интернационала, помочь его посланцу покинуть эти края, пока его след не был в них обнаружен. Вспоминая об этом почти сорок лет спустя, Бергер-Барзилай пишет, что небольшая группа коммунистов, включая его самого и упомянутых выше Лещинского и Купермана, знавших о секретном визите Шмераля в Палестину, дала тогда клятву не разглашать никогда и ни перед кем эту священную тайну (там же: 100).

По версии хлебнувшего полной мерой от коммунистического режима Бергера-Барзилая7, который в конце жизни вроде бы не должен был ничего утаивать или лукавить, ни местные коммунисты, ни посланец Коминтерна никакого отношения к провоцированию арабских беспорядков не имели. Для самих палестинских коммунистов эти беспорядки явились полной неожиданностью и фактически были направлены против тех целей, во имя которых они трудились не покладая рук, – создания единого безнационального фронта борьбы против английского капитала и его еврейских и арабских защитников и апологетов. Однако, как свидетельствует Бергер-Барзилай, в освещении этих событий взяла верх иная интерпретация.

Европейские круги, включая и коммунистов, например немецких, увидели в выступлении арабов мятежно-освободительную акцию и, стало быть, связали националистический экстремизм с языком коминтерновских лозунгов. Первым движением палестинских коммунистов, как вспоминает Бергер-Барзилай, было опровергнуть эту точку зрения, но словесное опровержение оказалось бы слабым аргументом, и поэтому было решено подчиниться развитию событий и ждать руководящих указаний из Москвы (там же: 102).

Москва вскоре в самом деле отреагировала – пришло письмо от В. Авербуха, в котором было ясно сказано, что Коминтерн решил расценить произошедшие в Палестине события как проявление революционных настроений арабских масс (там же: 103). Этим Москва как бы утверждала свое превосходство в борьбе за политическое влияние на Ближнем Востоке. Однако тем самым она одновременно брала на себя ответственность и за организацию кровавого палестинского инцидента.

Бурцев, который внимательно отслеживал проявлявшиеся в разных географических широтах большевистские аппетиты, своим острым политическим нюхом учуял то, что Бергер-Барзилай и его друзья поклялись держать в строжайшей тайне. В RA имеется машинописная копия его статьи под названием «Русские большевики добрались до Палестины». Статья была прислана автором Рутенбергу в начале января 1930 г. (см. публикуемое ниже его письмо, где об этом говорится). В ней утверждалось, что к августовским событиям приложили руку коминтерновские агенты, для достижения своих целей сознательно подливающие масло в огонь в и без того горячем регионе. Приведем этот документ полностью:

...

Информацией о происходящих на Среднем и Ближнем Востоке событиях и процессах, инспирированных Кремлем, Бурцева обеспечивали его «агенты» и «тайные советники» – бежавшие на Запад бывшие советские разведчики, «невозвращенцы», или, как еще их называли, представители «третьей эмиграции». Сообщаемые ими Бурцеву секретные сведения, как правило, не расходились с тем, что они рассказывали затем на страницах своих сенсационных книг. Речь прежде всего идет о появившемся в 1928 г. в Париже Евгении Васильевиче Думбадзе (1899-?), в прошлом работнике ЧК (псевд. Рокуа) и коминтерновском агенте, который, будучи в 1928 г. направлен для работы в советском торгпредстве в Стамбуле, бежал на Запад и стал невозвращенцем. В 1930 г. он издал книгу «На службе Чека и Коминтерна», в предисловии к которой (другое предисловие написал Г.А. Соломон) Бурцев свидетельствовал:

...

Другой источник информации – бывший советский чекист Георгий Сергеевич Агабеков (1895–1937), занимавший крупную должность в центральном аппарате ОГПУ – начальника сектора по Среднему и Ближнему Востоку ИНО. Командированный в октябре 1929 г. в качестве резидента советской разведки в Турции, он стал перебежчиком (впоследствии ликвидирован во Франции руками своих бывших хозяев). Бурцев также завел с ним личное знакомство, см., например, три письма Агабекова к нему, опубликованные Д. Зубаревым (Агабеков 1996: 364-66).

Современник, давая Агабекову крайне нелестную характеристику, отводил Бурцеву роль его разоблачителя:

...

Своими обширными сведениями о советской разведывательной машине Агабеков поделился в двух книгах, написанных еще «по ту сторону» и изданных после бегства на Запад, в Берлине: «Записки чекиста» (1930) и «ЧК за работой» (1931). Рассказывая среди прочего о том интересе, который проявляла ИНО ОГПУ к Палестине, и о постановке там агентурной работы, он, в частности, писал:

...

В то же время, как отмечает Агабеков, агенты, непосредственно проводившие оперативную работу на местах, «действовали с большой смелостью». В качестве примера бывший руководитель советской агентурной сети на Ближнем Востоке называет имя разведчика Эфраима Соломоновича Гольденштейна (1882–1938), врача-гинеколога по профессии (учился в Берлинском и Венском университетах). В первой половине 20-х гг. Гольденштейн был главным резидентом ИНО ОГПУ в Австрии и на Балканах, в 1925–1926 гг. – резидент в Турции, а с начала 1927 г. – в Берлине, где занимал официальный пост второго секретаря советского полпредства в Германии.

...

Касаясь августовско-сентябрьских событий в Палестине, Агабеков рассказывал:

...

Правда, встреча Бурцева с Агабековым, который оказался в Париже 27 июня 1930 г., выходит за хронологические рамки публикуемых ниже его писем Рутенбергу, но сама по себе она заключала важный импульс для его антибольшевистских мероприятий. Впрочем, не нужно было обладать секретными сведениями или проницательностью Бурцева, чтобы убедиться в том, что Советский Союз в 20-30-е гг. подводил под палестинский конфликт марксистскую методологическую базу и интерпретировал арабо-еврейские столкновения как проявление борьбы «арабского национально-революционного движения» с «еврейской буржуазией». Эта позиция имела вполне официальный статус. Так, например, в корреспонденции журнала «Прожектор» об открытии Еврейского университета в Иерусалиме (состоявшемся 1 апреля 1925 г.) говорилось о том, что «английская военщина» «охотно использует рост еврейской буржуазии в Палестине для борьбы против растущего национально-революционного движения среди арабов».

...

В высшей степени замечательно, что нечто похожее писал один из корифеев имперско-российского, а затем эмигрантского радикализма Ф. Винберг, ничуть не менее внимательно, нежели советская печать, хотя и с иными идейными и политическими основаниями и установками, следивший за тем, что делалось в Земле обетованной.

...

И далее для тех, кто был недостаточно посвящен в секреты «современной политики» или ничего не смыслил в них вовсе, объяснялось, что это тот самый Бальфур, который обделал с евреями

...

Советский официоз и оппозиционные ему во всех мыслимых отношениях, изгнанные за пределы родного отечества «осколки империи», точнее будет сказать, та их часть, чьим политическим рупором стала черносотенная печать, сходились в одном: в защите прав палестинских арабов, якобы теснимых «еврейской буржуазией» при активной поддержке английских властей и молчаливом попустительстве Лиги Наций.

При всем парадоксальном схождении этих во всем другом противоположных и взаимоненавистных начал то были, однако, известные и затверженные истины. Бурцевское же обвинение, касавшееся того, что в палестинском конфликте, и в частности в августовско-сентябрьских столкновениях евреев с арабами, замешаны коминтерновские расчеты и конкретные исполнители, обладало некой политической конкретикой и потому нуждалось, если, скажем, опираться на приведенную дневниковую запись Рутенберга, в подтверждении или, напротив, в опровержении.

Советский Союз, как и следовало ожидать, использовал кровавые беспорядки 1929 г. как карту в своей политической игре против Великобритании.

...

Разумеется, советская газета не могла обойти вопроса о чуждом ей проекте преобразования Палестины и возвращения ее еврейскому народу (проект этот в статье, в соответствии с кремлевской терминологией, именовался «сионистскими бреднями», и там же рисовалась умилительно-трогательная картина, автор которой искал в стане враждующих оплот для утверждения коммунистических идей):

...

В свою очередь, «Правда», представляя ситуацию в искаженном свете, будто бы не евреи, а арабы являются пострадавшей стороной произошедшего инцидента, обвиняла английское правительство и возлагала на него ответственность за подавление арабских выступлений (англичане, действовавшие поначалу робко и нерешительно, в конце концов вынуждены были принять соответствующие меры для наведения порядка).

...

Закрывая глаза на совершенно очевидный националистический характер арабского терроризма, тот же автор, в полном соответствии с «азбукой коммунизма», со знанием дела утверждал далее:

...

Отголоски антиимпериалистической советской пропаганды звучат в «Рассказе о ключах и глине» (1925) Б. Пильняка: один из плывущих в Палестину еврейских юношей -халуцов – «с трудом, на древнем языке» – говорит своим друзьям:

...

Подозрения о вмешательстве внешних факторов в палестинские дела преследовали не одного только Бурцева. Вот что, в частности, говорилось в передовой статье английской «Daily Mail» от 2 сентября 1929 г., в которой в особенности подчеркивалось:

...

Как о чем-то само собой разумеющемся писал о скрытом влиянии большевиков на арабские беспорядки 1929 г. автор рецензии на роман «Суббота и Воскресенье» уже упоминавшегося на страницах нашей книги палестинского писателя А. Высоцкого:

...

К этим весьма настойчиво повторяющимся представлениям о том, что борьба евреев и арабов не обходится без стимулирующего ее «красного» фактора, следует прибавить сообщение еврейской рабочей газеты в Палестине «Davar» (ее редактором был Б. Кацнельсон) о том, что английская администрация была осведомлена не только о готовящейся акции, но и о том, какие силы за этим стоят. Списки арабских активистов оказались в руках английской полиции еще в июле, т. е. за месяц до того, как пролилась первая кровь, однако англичане и пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить грядущую бойню. Уже после произошедших событий каким-то образом овладевшая этими документами «Davar» (судя по всему, в дело были пущены значительные средства) опубликовала их на первой полосе в номере от 4 ноября 1929 г. под заголовком «Ha-mufti yahad im shlikhei ha-komintern be-“reshima shkhora” shel memshelet artzot ha-brit» («Муфтий вместе с посланцами Коминтерна в "черном списке” советского правительства»). Чтобы не возникло разночтений в переводе: «черным» этот список был назван, конечно, не советским правительством, а английской полицией. Списки открывались именем помянутого выше иерусалимского муфтия Хадж Амин эль Хусейни, и далее шли фигуры калибром помельче и пожиже, чьими руками палестинские коммунисты, евреи и арабы старались еще более расшатать и дестабилизировать и без того напряженную обстановку.

Обнародование списков, содержащихся в величайшем секрете, обернулось для газеты некоторыми неприятностями: на следующий день она вышла под другим названием – «Omer». Впрочем, никаких более суровых «оргвыводов» не последовало, да и это наказание продлилось недолго: не в интересах англичан, наверное, было поднимать публичный скандал, в ходе которого неизбежно обнаружилась бы их пассивная и выжидательная политика. Возможно, поэтому спустя весьма непродолжительное время газете вернули ее прежнее название.

Именно на этом событийном фоне следует читать письма Бурцева Рутенбергу, носящие, по вполне понятным причинам, таинственно-конспиративный характер и сопровождающиеся заговорщицкими интонациями об ожидаемом получении каких-то секретных сведений от многочисленных «приятелей» – разбросанной по свету армии добровольных и платных бурцевских информантов.

Для нашей темы самое, пожалуй, интересное в бурцевских письмах то, что они, пусть и косвенно, «отраженным светом», но, как кажется, вполне недвусмысленно свидетельствуют о том, что Рутенберг в это время был сильно заражен антибольшевистским микробом. Не в такой, конечно, степени, как сам Владимир Львович, но вполне достаточной, чтобы оторвать драгоценное время от своих основных занятий и уделить внимание борьбе с «красной» опасностью. Произошедшие в Палестине события с очевидностью продемонстрировали перед Рутенбергом эту опасность, и реакция Бурцева, включая его письма, написанные криптограмматическим стилем и полные изрядной детективно-охотничьей обсессии, кажется, ни капли его не смущала. Более того, обсуждаемое в них намерение автора публично разоблачить проникших в Палестину кремлевских эмиссаров, разжигавших и стимулировавших национальные распри, было, без сомнения, на руку Рутенбергу, который 24 сентября 1929 г. стал членом Исполкома Ва’ад Леуми, а в октябре был избран его председателем. Парижский русско-еврейский еженедельник «Рассвет» следующим образом комментировал эту новость:

...

Забегая вперед, скажем, что эти ожидания не оправдались, см., к примеру приводившуюся в предыдущей главе статью А. Вейншала «Живой мертвец». Через год, 19 сентября 1930 г., недовольный происходящим и бессильный что-либо изменить, Рутенберг подал в отставку. Продержавшись до февраля 1931 г., он оставил эту должность (спустя время, в 1939 г., его опять будут просить возглавить Ва’ад Леуми , и вновь картина повторится: в августе 1940 г. он уйдет в отставку). Однако тогда, в конце 1929 – начале 1930 г., взяв в руки бразды правления в ишуве, Рутенберг, был, конечно, крайне заинтересован в раскрытии «московских происков» в собственном «национальном доме», тем более что свои услуги предлагал такой корифей в деле разоблачения провокаторства и деятельности секретных спецслужб, как Бурцев.

Установи Бурцев связь между нападением арабов и большевистской пропагандой, это могло бы служить Рутенбергу сильной картой для того, чтобы убедить английскую администрацию начать «закручивать гайки». Аргумент о «красной» опасности наверняка оказался бы для англичан более серьезным, нежели религиозно-националистический арабский фанатизм. В январе 1930 г. сорвалась попытка Кацнельсона примирить Рутенберга с Вейцманом, и сорвалась именно по политическим мотивам. Судя по оптимистическим письмам Кацнельсона из Лондона (жене – Лее Миркин-Кацнельсон, от 15 января 1930 г., или на следующий день – анонимному корреспонденту, см.: Katznelson 1961-84, V: 296, 301), его посредничество готово было принести успешный результат, но затем все расстроилось из-за уступчивой позиции, занятой Вейцманом и руководимой им Сионистской организацией по отношению к англичанам, не принявшим необходимых мер для усмирения арабов. Так что даже если не брать во внимание личной заинтересованности в подобного рода разоблачении, само «служебное положение» Рутенберга обязывало предпринимать какие-то энергичные шаги.

По всей видимости, осенью 1929 г., они, Рутенберг и Бурцев, возобновили общение, и, судя по первому из приводимых ниже писем (от 30 декабря 1929) неукротимого сыщика-антиболыие-вика, занятого тогда разоблачением деятельности Коминтерна в Абиссинии, Рутенберг оказался ему чем-то полезен. Днем раньше Рутенберг, находившийся в то время в Лондоне, перевел для Бурцева деньги в Париж. При этом, вероятно, по причине, уже объясненной А. Седых выше, – о том, что значительные суммы ему сразу было передавать опасно, – Рутенберг воспользовался посредничеством И.И. Фондаминского, который, как видно, был в курсе происходящего и вообще выступал в качестве связующего звена между ними. В сопроводительной записке от 29 декабря 1929 г. Рутенберг писал (. RA , копия):

...

Следующим днем датировано упомянутое выше бурцевское письмо Рутенбергу. В нем говорилось20:

...

В тот же день Бурцев написал Рутенбергу еще одно письмо, которое заключает ряд «темных» мест, поддающихся лишь самой предположительной расшифровке. Неясен бурцевский анаграмматический персоналитет – кто скрывается за инициалами А. (Д.) и Б. Не располагаем мы также сведениями о том «компетентном лице», о котором автор письма пишет как о «живущем поблизости» от Рутенберга, т. е., наверное, в какой-либо соседствующей с Палестиной стране, скорее всего в Турции. В любом, однако, случае, проецируя текст этого письма на то, что говорилось выше, не приходится сомневаться, что речь в нем идет о предпринимаемых Бурцевым шагах по сбору материала, компрометирующего планы кремлевской экспансии, пустившей щупальцы по всему миру. По всей вероятности, с этим связана и просьба Рутенберга, выступавшего в таком случае «заказчиком» разоблачения палестинских коммунистов, составлявших органическую часть мировой огэпэушно-комин-терновской сети. В письме имеется еще один крайне интересный нюанс: Бурцев познакомил Рутенберга с кем-то из своих многочисленных «агентов», и это с непреложностью указывает на то, что, став «отцом ишува» (а может быть, и независимо от этой должности), Пинхас Моисеевич, крайне дороживший своим временем, счел тем не менее необходимым, будучи в Париже, специально с этим «кем-то» встретиться и побеседовать. Не менее интересно и то, что работе коммунистических агентов в Палестине, финансируемой Коминтерном, противостояла, пусть в определенном смысле как потенциальный, предполагаемый проект, контрдеятельность, оплачиваемая из кошелька самого Рутенберга или стоящих за ним финансовых источников.

Итак, вот это письмо:

...

3 января 1930 г., получив от Фондаминского (именно он, верно, назван в письме «нашим общим приятелем») сообщение о том, что письмо (какое из них?) дошло до адресата, Бурцев спешит отправить Рутенбергу новое послание:

...

Через несколько дней, 11 января, Бурцев отправил Рутенбергу текст приведенной выше статьи «Русские большевики добрались до Палестины». В сопроводительном письме, где вновь указан некий Б., он писал:

...

Загадочная фраза о Д. (Думбадзе?), с которым Рутенбергу, «может быть, вскорости придется иметь дело <…> как специалистом», возможно, намекает на какой-то неосуществившийся план поездки в Палестину. Если речь действительно идет о Думбадзе, то, учитывая, что он окончил турецкое отделение Ленинградского восточного института, знал, как сам признается, «ряд восточных языков» и как агент Коминтерна и ГПУ26 был направлен на работу в советское торгпредство в Стамбуле, т. е. в самом деле являлся «специалистом» в области обсуждаемых Бурцевым материй, этот план обрастал важными дополнительными резонами.

30 января 1930 г. датировано новое письмо Бурцева к Рутенбергу, в котором он писал:

...

Думбадзе (на сей раз это, как кажется, в точности он) фигурирует и в последнем письме Бурцева Рутенбергу из, говоря условно, первой серии. Датировано оно 5 февраля 1930 г. и, в отличие от предыдущих, написано малоразборчивым бурцевским почерком:

...

История эта не имела какой-то внятной финальной точки. За таковую, разумеется, можно было бы принять вмешательство английских властей, выславших в начале 30-х гг. большую группу палестинских коммунистов за пределы страны. Однако мы не можем пока ответить на вопрос, имел ли какое-либо влияние Рутенберг на эту акцию или нет. Оказал ли он как президент еврейского ишува известное воздействие на англичан или последние и без него хорошо сознавали, какая опасность исходит от активистов ПКП? К сожалению, ни RA, ни другие известные нам архивы ситуацию на этот счет не проясняют.

Нет явных свидетельств того, насколько эффективной оказалась в этом деле разоблачительная работа Бурцева. Остается только подосадовать, что столь выигрышный для него материал не был обнародован, не привлек к себе общественного внимания и не обрел тем самым осязаемые исторические перспективы. Тем более что «красная» опасность, мерещившаяся Дон-Кихоту от революции буквально на каждом шагу, была в данном случае не иллюзорная, а более чем реальная. Диверсионная деятельность коммунистов, во всяком случае потенциальная, держала Рутенберга в постоянном напряжении. В этом смысле показательно его письмо М.А. Новомейскому от 5 января 1933 г., в котором он предупреждает о возможных «пакостях» со стороны арабов-коммунистов в своей и его компаниях:

...

Сложись обстоятельства иначе и дополни Бурцев реестр своих разоблачений еще и «палестинским сюжетом», вряд ли, скажем, Гиппиус имела бы моральное право написать о нем нечто подобное тому, что она утверждала два с половиной года спустя, когда он заподозрил некоторых членов редколлегии парижской эмигрантской газеты «Возрождение» в связях с ГПУ28. По этому поводу в письме к A.B. Амфитеатрову от 18 августа 1932 г. она отзывалась о Бурцеве далеко не самым комплиментарным образом:

...

К расследованию «марксистской составляющей» арабских беспорядков обращался Л. Троцкий, к тому времени депортированный из Советского Союза. Когда летом 1932 г. к нему обратился редактор идишской газеты «Unzer Kamf» Лазарь Клинг, попросивший высказать отношение к разгрому арабскими экстремистами еврейской религиозной школы в Хевроне, ответ хотя и был несколько уклончивым, но все же по-своему небезынтересным. Троцкий писал Клингу (письмо датировано 7 августа 1932 г.):

...

«Бороться сейчас с большевистским правительством время неподходящее»

Новый сюжет отношений Рутенберга с Бурцевым, который окрашен совершенно иными, отличными от изложенного выше интонациями, приходится на январь-февраль 1936 г.

В качестве реакции на поднимавший голову фашизм и германскую опасность, становившиеся в 30-е гг. все более серьезным фактором мировой политики, многие вчерашние антибольшевики занимали просоветскую линию, видя в успехах социализма единственный оплот противостояния нацизму и мировой катастрофе. Это случилось, например, с учителем и другом Рутенберга X. Житловским, который под воздействием трагедии евреев Германии во второй половине 30-х гг. приветствовал «биробиджанский проект» и даже находил оправдание кровавому сталинскому террору. Каковы были политические настроения Рутенберга в эту пору? Вишняк, упоминающий некоторых из тех, кем овладел «нездоровый патриотизм» к Советскому Союзу, наряду с именами «честнейшего и чистейшего Пешехонова» и «"возвращенцами” другого типа: Алексеем Н. Толстым, Ключниковым или генералом Слащевым», включает в данный перечень и Рутенберга, который, по его словам, был среди тех, кто поучал

...

Мы уже знаем, что Вишняк видел в Рутенберге, чья политическая позиция была на самом деле гораздо сложнее и амбива-лентней, лишь одну грань. Возможно, в упоминавшемся выше секретном разговоре Рутенберга с Локкартом сказалась чрезмерная политическая импульсивность вчерашего эсера, однако даже если это так, то все равно найти примиряющее объяснение кричащему противоречию между симпатией к большевикам и засылкой на советскую территорию диверсионно-террористических групп, оставаясь в рамках того рутенберговского портрета, который дает Вишняк, невозможно. Скорее следует признать, что «большевизм» Рутенберга был, во-первых, не столь однозначно-прямолинейным, а главное – имел внятно эксплицируемые политическими причинами временные границы: его надежда на СССР как на антигитлеровскую державу покинула его 23 августа 1939 г. вместе с подписанием германо-советского пакта. Поэтому вряд ли в канун Второй мировой войны Рутенберг заблуждался на счет того, примет ли какое-либо участие Советский Союз в спасении евреев Европы. Но в 1936 г. такая вера еще теплилась и все мысли были направлены на то, как избежать ожидаемой катастрофы. После победы на французских парламентских выборах левых партий, поддержавших идею создания Народного фронта, и прихода к власти еврея-социалиста Л. Блюма Рутенберг писал Кацнельсону 12 мая 1936 г. ( RA , копия):

...

В перспективе этих «серьезных пертурбаций в Европе» все остальные вопросы отходили для Рутенберга на задний план. Перед остро предчувствуемой им неизбежностью истребления евреев получала оправдание любая сделка, пусть с самим дьяволом. Расчет на крупнейшие европейские державы, которые оказались бы способны обезопасить еврейское население от гитлеровской угрозы, был самым минимальным: Англия не только не выполнила взятых на себя обязательств по созданию в Эрец-Исраэль «еврейского национального дома», но, наоборот, всячески сдерживала еврейскую иммиграцию; во Франции, несмотря на победу левых, росли антисемитские и фашистские настроения. Иллюзия, что только «советская твердыня» будет честно противостоять гитлеровским агрессии и стремлению к мировому господству, до заключения тайного сговора СССР с Германией и циничного раздела «сфер влияния» развеяна еще не была. В этой ситуации из намерений неустрашимого и непримиримого антибольшевика Бурцева мобилизовать для борьбы с ненавистным ему советским режимом двух в прошлом заметных революционеров – Рутенберга и Новомейского – едва ли могло что-то получиться.

В RA хранятся три письма Бурцева к Рутенбергу, связанные с весьма коротким эпизодом в истории их отношений этого времени (первое датировано 5 января, последнее – 18 февраля 1936 г.). Несмотря на малое количество и сжатость охватываемой ими временной дистанции, они представляют известный интерес как с точки зрения некоторых новых штрихов бурцевской биографии, так и в особенно интересующем нас поиске ответа на загадку просоветских рутенберговских настроений.

Все три отпечатаны на машинке и посвящены одной теме – борьбе с большевиками, которая в этот период не только не занимала Рутенберга и постоянно присутствующего в них Новомейского, но в силу разных причин и обстоятельств, о которых речь пойдет ниже, вызывала известное отторжение.

...

Какой-то ответ на это бурцевское послание с обещанием стимулировать эпистолярную активность Новомейского, а заодно и свою собственную Рутенберг отписал. 7 января он отправил Новомейскому письмо следующего содержания:

...

20 января Новомейский писал ему в ответ ( RA):

...

На том дело вроде бы и кончилось. Но Владимир Львович не отставал: 30 января он пишет Рутенбергу новое письмо, в котором красной нитью проходит все та же мобилизационная тема неусыпной борьбы с большевиками:

...

После этого письма Рутенбергу пришлось в аккуратной, но вместе с тем предельно ясной форме изложить свою позицию. В общем виде она сводилась к фразе, которую несколько шокированный Бурцев воспроизводит в ответном письме от 18 февраля: «Бороться сейчас с большевистским правительством время неподходящее». В этом письме он писал:

...

Общий призыв автора письма к антибольшевистской борьбе обоими палестинскими инженерами поддержан не был. Воспринятый Бурцевым с нескрываемым удивлением отказ Рутенберга и Новомейского влиться – что подазумевалось как бы само собой – с денежной помощью в «конкретные проекты подготавливаемой борьбы с большевиками» диктовался не только, как было сказано выше, их надеждой на СССР, в котором они видели потенциальную политическую силу, способную выступить против нацизма в защиту европейского еврейства, но и объяснялся некими, что ли, частными обстоятельствами: у того и другого там оставались близкие родственники.

Именно в это время Новомейский начинает предпринимать шаги для того, чтобы вывезти из СССР в Палестину своих брата и сестру. Причем поехать за ними он намеревался самолично. Проблемой разрешения на его въезд в СССР занимал-с я Виктор Александр Джордж Роберт Литтон, английский дипломат, государственный и политический деятель, внук известного английского писателя Э. Дж. Булвера-Литтона (1803-73)32.

25 мая 1936 г. Литтон предложил Новомейскому обратиться к советскому послу в Англии И. Майскому (наст. фам. Ляховецкий; 1884–1975) с просьбой о въездной визе33. Понимая, что такое обращение ни к чему не приведет, Новомейский старался убедить Литтона сделать это по дипломатическим каналам от его, Новомейского, имени. Обсуждение данного вопроса тянулось долго – больше двух с половиной лет. В итоге Литтон действительно обратился к Майскому, прося его содействия в этом деле. Видимо, проконсультировавшись с Москвой, Майский ответил Литтону 27 февраля 1939 г., который 2 марта переслал это письмо Новомейскому в Палестину:

...

Нам неизвестно, продолжались ли дальше старания Новомейского, связанные с получением советской визы, или, уловив в интонациях Майского прозрачный намек на бесполезность таковых, он оставил в покое это предприятие. По крайней мере, доподлинно известно, что в Советский Союз Новомейский не ездил. Но позволить себе какие-то антисоветские выступления, а тем более участие – в любой роли – в проектах такой одиозной для Москвы фигуры, как Бурцев, он, конечно же, не мог, даже если бы всецело разделял его идеи. Поступить так означало поставить под удар живших в СССР сестру и брата.

Примерно то же самое можно сказать о Рутенберге – с тем разумеющимся отличием, что в его планы не входило посещение России и эвакуация оттуда родственников, которым как-то удавалось ладить с правящей властью. И не только ладить, но даже выезжать за границу. В частности, он встречался в Лондоне с сыном Женей, который выезжал туда и в научные командировки, и на лечение. После одной из таких встреч Рутенберг писал сестре Розе в Ленинград (. RA , копия):

...

Проблема моральной ответственности за родственников и непрекращающейся финансовой помощи им для Рутенберга существовала и была весьма актуальной до последних дней. Мы вовсе не стремимся вывести только из нее его симпатии к СССР, однако не подлежит никакому сомнению, что для объяснения столь сложной и неоднозначной личности, как Рутенберг, необходим тщательный учет различных, зачастую противоречивых сторон и тайн его внутренней жизни. Простая констатация чисто внешних проявлений – публичных высказываний и пр., при всей их безусловной важности, может оказаться и зачастую оказывается, как, например, в приведенном выше высказывании Вишняка о Рутенберге, якобы покоренном успехами большевиков, лишь частичной правдой…

_________________________________________________________

1. Впервые в виде статьи: Хазан 2008а: 304-35.

2. Седых 1979: 90.

3. О беседах с Белецким о «Протоколах сионских мудрецов» в камере Петропавловской крепости см. у самого Бурцева (Бурцев 1938: 77–80).

4. Эта неоднозначность вырастала из «особенностей» бурцевской «профессии», представлявшей собой, с точки зрения привычных норм морали, весьма рискованное предприятие. Сам Бурцев в книге воспоминаний с гордостью рассказывал «забавный эпизод», который произошел во время заседания третейского суда по делу Азефа, состоявшего из Г.А. Лопатина, П.А. Кропоткина и В.Н. Фигнер (заседание было посвящено допросу бывшего сотрудника охранки М.Е. Бакая):

Во время допроса Бакай приводил разные соображения, почему Азеф, по его мнению, должен быть провокатором. Для этого он сообщал разные факты, цитировал слова охранников, рассказывал о технике сыскного дела и т. д. Но он видел, что и судьи, и обвинители, все кроме меня, не только не верили ему и не были с ним согласны, а просто-та-ки не понимали его. Он всячески старался помочь им понять то, о чем он рассказывал, и вот однажды сказал им: – Нет, вы этого не понимаете! Вот В<ладимир> Л<ьвович>, он рассуждает как настоящий охранник!Мы все переглянулись, каждый готов был прыснуть со смеху. Если бы хоть один из нас не сдержался, то, несомненно, несмотря на весь трагизм наших разговоров, разразился бы неудержимый общий смех.Признаюсь, для меня это было одной из больших наград после долгого и мучительного изучения провокаций (Бурцев 1923: 271).

Пересказывая в письме к В.Л. Андрееву (от 27 июля 1938) этот эпизод (именно здесь он называет его «забавным»), Бурцев по существу повторял то, что писал в воспоминаниях пятнадцатилетней давности:

Все они едва удержались, чтобы не разразиться смехом. Но я всегда с гордостью вспоминаю слова Бакая, потому что нельзя заниматься разоблачениями, если не знаешь мира охранки (HIA Vishniak Collection. Box 1-Е).

5. ГА РФ. Ф. 5831. On. 1. Ед. хр. 175. Л. 26. Возможно, что, помимо прочего, это была реакция Рутенберга на встречу Бурцева с Азефом, которая произошла двумя с половиной месяцами раньше во Франкфурте и была описана Бурцевым в «Matin» (1912. 18 août; перепечатка – в парижском эмигрантском журнале «Иллюстрированная Россия». 1927. № 48 (133). С. 1–6). 6. Пронизанный аскетизмом быт Бурцева (Руманов 1987: 227) не был связан с его положением эмигранта – скажем, в Петрограде в послефевральскую эпоху он был в точности такой же. Близко знавший Бурцева С.П. Мельгунов такой рисовал обстановку его квартиры:

Но здесь уже абсолютно нельзя было ни о чем говорить, потому что в каждой комнате его небольшой, беспорядочной квартиры, где все полы и стулья завалены были книгами и бумагами, так что и сесть-то некуда было, кто-нибудь уже сидел и дожидался очереди для «беседы» (Мельгунов 1964:141).

7. В 1931 г. он был послан Коминтерном в Берлин в качестве секретаря Антиимпериалистической лиги (председатели А. Эйнштейн и А. Барбюс). Через год был отозван в Москву и возглавил отдел Коминтерна по Ближнему Востоку. В 1934 г. за «троцкистскую агитацию» смещен с этой должности, исключен из партии, арестован и приговорен к 5 годам заключения в лагере. В 1936 г. за отказ дать показания против Зиновьева был приговорен к смертной казни, которую заменили 8 годами тюрьмы. Проведя в общей сложности 15 лет в советских тюрьмах и лагерях, в 1951 г. был приговорен к пожизненной ссылке в Сибири. В 1956 г. реабилитирован. В 1957 г. покинул Советский Союз и уехал в Польшу, а оттуда вернулся в Израиль. Отрывок из тюремных воспоминаний Бергера-Барзилая (на русском языке) о Парфенове, авторе песни дальневосточных партизан «По долинам и по взгорьям», и сыне Есенина Юрии, которых автор встретил в годы заключения, см.: Бергер 1963:178-85. Прошедший все круги лагерного ада, Бергер-Барзилай считал, что членов Палестинской коммунистической партии, евреев, специально заманили в Советский Союз, чтобы таким образом освободить место для коммунистов-арабов, на которых Москва делала основную ставку.

В то время, когда производились массовые расстрелы палестинских евреев в СССР, – говорил Бергер-Барзилай в одном из интервью корреспонденту «Посева», – в школах ВКП(б) и НКВД усиленно готовились кадры коммунистических агентов-арабов (Новое русское слово (Нью-Йорк). 1958. № 16358.11 апреля. С. 3).

8. Иосиф Аронович Пятницкий (наст. фам. Таршис; 1882–1938), советский партийный и государственный деятель. 9. Георгий Александрович Астахов (1897–1942), советский дипломат. По происхождению донской казак. В 20-е гг. работал в советском торгпредстве в Берлине, позднее – в странах Востока. В 1939 г., когда был заключен советско-германский пакт, был поверенным в делах СССР в Германии. Репрессирован, погиб в сталинском лагере. См. о нем: Соколов 1997: 167-83; Гнедин 1977: 57-8.10. Г.А. Астахов действительно совершил в 1928 г. поездку в Йемен. Он плыл на пароходе «Тверь», переименованном в «Товарища Нетте», – том самом, которому посвящены стихи Маяковского. Свои впечатления Астахов (под псевдонимом Г. Анкарин) описал в книге «По Йемену» (М., 1931).11. О Е. Думбадзе Бурцев рассказывал также в статье «Разоблачайте большевиков», опубликованной в «Общем деле» (1929. № 2).12. Сигуранца – в 1921-44 гг. тайная политическая полиция в Румынии; здесь Седых так именует советскую разведку.13. Впоследствии, в годы «большого террора», Гольденштейн разделил общую трагическую участь советского дипломатическо-разведовательного корпуса – был расстрелян.14. Прожектор. 1925. № 8 (54). 30 апреля. С. 13. Немое осуждение веяло также со страниц кольцовского «Огонька», поместившего на своих страницах фотографии траурных флагов, развешанных на арабских домах в дни приезда Бальфура в Палестину (см.: Огонек. 1925. № 20 (111). 10 мая).15. «Луч света» был основан Ф. Винбергом в Берлине в 1919 г., но до № 4 его официальным редактором-издателем был С. Таборисский (Таборицкий, Таборитский), который вместе с близким к этому изданию П. Шабельским-Борком 28 марта 1922 г. совершил покушение на П.Н. Милюкова, в результате чего был убит В.Д. Набоков. №№ 4–7 редактировал и издавал Винберг. См. в предисловии его неожиданный суперлатив о Рутенберге.16. Между прочим, именно Макдональд, будучи премьер-министром Великобритании, установил в 1924 г. дипломатические отношения с Советской Россией.17. О другом источнике пильняковского текста – книге «сиамских близнецов французской литературы» братьев Жерома и Жана Таро «В будущем году в Иерусалиме!», использование которой привело писателя к занятной ошибке, – см.: Хазан 2001: 86–90.Кстати сказать, кажется, еще не обращалось внимания на загадочную фразу, которую говорит герой этого рассказа – Александр Александрович Александров, коммунист-еврей, плывущий с неясной целью в Палестину («посмотреть, что осталось от человеческой колыбели»), заговаривающему с ним капитану парохода:

– Да, я коммунист, только я еду под чужой фамилией и с чужим пассом (Пильняк 1926: 40).

Описание советскими писателями и журналистами своих поездок на Ближний Восток, включая тему репатриации евреев в Эрец-Исраэль, можно найти не у одного Пильняка (более подробно см.: Хазан 1997: 435-48; Khazan 1999: 25–43), однако никто из них словом не обмолвился о прикрытии чужим именем и подложным паспортом, явно намекающих на выполнение в этой поездке деликатных обязанностей соответствующего разведовательного ведомства. 18. От слова pilpul (иврит) – ‘галахическая дискуссия; схоластика, казуистика. 19. Речь идет об иностранном паспорте для Бурцева, который развивает эту тему в приводимых далее письмах.20. Письма Бурцева приводятся по оригиналам из RA ; исключая письмо от 5 февраля 1930 г., все отпечатаны на машинке. 21. Имеются в виду три заметки Бурцева в редактируемой им газете «Общее дело» (№ 3), выход которой в это время был крайне нерегулярным. В данных заметках – «Русские большевики в Абиссинии», «Торжество абиссинских провокаторов» и «Большевики за работой» – говорилось о незаконном изгнании русских эмигрантов из этой страны. О появлении этих заметок Бурцев пишет также В.В. Клопотовскому (литературный псевдоним Лери) в письме от 31 января 1930 г. (см.: Абызов, Равдин, Флейшман 1997,1: 292).Валериан Савельевич Довгалевский (1885–1934), дипломат; член РСДРП (б) с 1908 г. и Французской социалистической партии с 1915 г. С 1919 г. служил в Наркомате путей сообщения, в 1920 г. член комиссии СТО по восстановлению дорог Сибири и Урала, инспектор связи и комиссар Киевского окружного инженерного управления. С мая 1921 г. нарком почт и телеграфов РСФСР, с 1923 зам. наркома почт и телеграфов СССР (одновременно – директор Московского института гражданских инженеров). С осени 1924 г. на дипломатической работе, в 1924-26 гг. полпред в Швеции, с 1927 г. – в Японии, с 1928 г. – во Франции.Григорий Зиновьевич Беседовский (1896–1951), дипломат. Окончил коммерческое училище в Полтаве, учился во Франции в Электротехническом и Аграрном институтах. С 1912 до 1917 г. был связан с анархистами. В 1917 г. примкнул к партии левых эсеров. В 1920 г. секретарь Полтавского губернского ЦК левых эсеров. После объединения в августе 1920 г. украинских левых эсеров с большевиками назначен председателем Полтавского губернского совета народного хозяйства, с 1921 г. член ЦИК Украины. В 1921 г. переведен в наркоминдел Украины и назначен консулом, затем поверенным в делах в Австрии. Агент Коминтерна. С 1922 г. – секретарь украинской миссии в Польше, с 1923 по октябрь 1925 г. – советник посольства СССР в Польше (при полпреде П.Л. Войкове). В 1926 г. назначался неофициальным (из-за отсутствия дипломатических отношений) советским дипломатическим представителем в США, но в визе было отказано; в 1926-27 гг. – советником посольства в Японии, а с 1927 г. – во Франции. Отрицательно отнесясь к свертыванию НЭПа, попытался организовать без согласования с ЦК и правительством экономические переговоры с Англией (о возможности финансирования англичанами СССР), из-за чего был отозван в Москву. Однако, опасаясь за свою жизнь, 3 октября 1929 г. бежал из посольства и просил политического убежища во Франции. Издавал газету «Борьба», пытался организовать «партию невозвращенцев». В 1931 г. издал книгу мемуаров «На пути к термидору». Подозревался в связях с ОГПУ и гитлеровской разведкой. В годы Второй мировой войны был арестован как участник Сопротивления. После войны подозревался в связях с советской разведкой.22. Ср. в упомянутой книге Е. Думбадзе:

Вся большевицкая деятельность за границей, во всем своем объеме, в общем распределяется между двумя основными мировыми центрами < – > между Берлином и Стамбулом. В первом представителем Коминтерна является особый уполномоченный, держащий в своих руках всю работу Коминтерна в европейских странах, а также в странах Дальнего Востока, впрочем, в его район входит также вся Африка и колонии Голландии, равно как и те «европейские» государства, которые до сих пор имели мужество и государственный смысл не признать советского правительства: Бельгия, Голландия и т. д. Ясно, что все эмиссары стран, входящих в его район, организационно подчинены этому уполномоченному в Берлине, который сносится непосредственно с Коминтерном в Москве (Думбадзе 1930:133-34).

23. Речь идет о Е. Думбадзе: в № 2 «Общего дела» (1929), помимо того, что он фигурирует в упомянутой выше «редакционной» статье Бурцева «Разоблачайте большевиков!», помещена также его «Исповедь чекиста» (С. 3). 24. Имеется в виду «подполковник» Александр Николаевич Петров, секретный агент ОГПУ, который порвал связь с Советами и в1928 г. укрылся в Бельгийском Конго; о нем рассказывается в неподписанной статье (принадлежавшей, конечно, Бурцеву) «Предатель, шпион и провокатор», где приводится его биография (С. 4). См. о нем также: Прянишников 1993: 372-74.25. Аридовы веки – долгие годы (по имени библейского патриарха Арида (Йареда), который прожил, по преданию, 962 года).26. Ср. в его книге «На службе Чека и Коминтерна»:

Меня лично предназначали для работы при одном из эмиссаров в расчете на то, что я, зная ряд восточных языков, смогу легко и быстро ориентироваться в обстановке, в которой мне предстояло бы работать. По плану, я должен был войти в институт организаторов-пропагандистов, в обязанности которых входит: развитие революционного движения в данном районе, набор и расширение местной агентуры, создание боевых ячеек, организация баз для оружия, транспортирование их и т. д. (Думбадзе 1930:139).

27. CZA А 316/6. 28. Подробнее об этом, в связи с предложением агента советской и финской разведок А.И. Сипельгаса (Сипельгаса-Олынанского) опубликовать его воспоминания в рижской газете «Сегодня», см.: Абызов, Равдин, Флейшман 1997, II: 425-29.29. Ко времени написания этого письма из печати вышел Бурцев 1934, позднее были изданы: Бурцев 1937 и Бурцев 1941. Заметим попутно, что книгу, о которой Бурцев ведет речь – «Как Пушкин хотел издать “Евгения Онегина” и как издал: несколько страниц из биографии Пушкина», – он подарил О. Дымову со следующей надписью: «Русский писатель – один из тех, кто любит и знает Пушкина. Владимир Бурцев. 1934» (YIVO RG 469. F. 92). 30. CZA А 316/8. 31. Дальше следовала зачеркнутая фраза: «Он, кажется, меня не понимал».32. Литтон-внук родился в 1876 г. в Индии, где его отец, барон Эдвард Роберт Литтон (1831-91), получивший в 1880 г. титул графа (earl), был генерал-губернатором. По окончании Trinity College, а затем Кембриджского университета Литтон-младший (или 2nd earl), начиная с 1901 г., когда он стал личным секретарем Дж. Виндгама (Wyndham), наместника Ирландии, служил в различных правительственных учреждениях Англии (в 1905 г. был даже президентом Эдинбургского клуба сэра Вальтера Скотта). С 1922 по 1927 г. Литтон занимал пост губернатора Бенгалии, провинции Британской Индии (с 1947 г. западная Бенгалия стала частью Индии, восточная – Пакистана; с 1971 г. Восточная Бенгалия – государство Бангладеш). В 1932 г. возглавил миссию Лиги Наций в Маньчжурии (это после его доклада на заседании Лиги Наций 24 февраля 1933 г. о суверенном праве Китая на Маньчжурию, которую оккупировала Япония, последняя заявила о своем выходе из международного сообщества – решение вступило в силу в 1935 г.).33. CZA. А 316/15. 34. Там же.Перевод:

Дорогой Лорд Литтон, Благодарю Вас за Ваше письмо. Что касается желания г-на Новомейского навестить в этом году свою сестру, он, безусловно, может обычным способом подать прошение на получение визы для такого визита. В то же самое время Вы должны иметь в виду, что разрешение на выдачу визы может исходить исключительно из Москвы; в данном случае действуют предписания несколько более строгие, чем в предыдущий раз, – и это находится вне нашей компетенции. Я не могу, таким образом, сказать с уверенностью, окажется ли просьба г-на Новомейского о выдаче визы удовлетворенной или нет.Искренне Ваш,И. Майский

Имя Ильи Исидоровича Фондаминского (Фундаминский; псевд. Бунаков; 1880–1942), как кажется, в особом представлении не нуждается: оно широко известно. Родившийся в семье московского купца 1-й гильдии, он, поддавшись в молодости социалистическому соблазну, увлекся революционными идеями, вступил в партию эсеров и стал одним из ее лидеров – членом ЦК. Разделял взгляд на террор как на один из эффективных методов борьбы с деспотической властью. С 1906 до марта 1917 г. жил во Франции как политэмигрант, в Россию вернулся 8 апреля вместе с Авксентьевым, Савинковым и Черновым. Был назначен генеральным комиссаром Временного правительства при Черноморском флоте. Участвовал в знаменитом Ясском совещании представителей стран Антанты и русских антибольшевистских организаций (ноябрь 1918 – январь 1919). Как мы уже имели случай сказать, в апреле 1919 г. на одном пароходе с Рутенбергом эмигрировал из России вторично, уже навсегда. Жил в Париже, был одним из редакторов самого крупного эмигрантского журнала «Современные записки» (1920-40), в 1931-39 редактировал религиозно-философский журнал «Новый град», в 1937-39 – журнал «Русские записки». В 1935 г. явился одним из основателей литературного содружества «Круг». В годы Второй мировой войны арестован фашистами в Париже, погиб в газовой камере Аушвица (см. о нем: Зензинов 1948: 299–316; Федотов 1948: 317-29; Вишняк 1957, passim, и др.)2.

Давняя дружба Рутенберга с Фондаминским продолжалась и в эмиграции. Бывая во Франции, Рутенберг неоднократно встречался с Ильей Исидоровичем, имел с ним разнообразные деловые контакты. На это, в частности, указывают письма, сохранившиеся в RA . Так, например, 31 января 1930 г. Рутенберг отправляет Фондаминскому из Берлина телеграмму с просьбой встретить его на Северном вокзале в Париже (приводится по копии в RÄ):

...

В письме Рутенбергу от 13 июля 1932 г. Фондаминский ведет речь о каком-то заказе, который советует поручить М.В. Вишняку, оплатив его работу. Кроме того, он пишет о своем новом детище – журнале «Новый град» (RA):

...

Рутенберг выписывал большое количество книг и журналов из Европы. Читателем он был разносторонним, интересовался широким кругом проблем, читал на многих языках, например, от книги французского слависта Андре Мазона о динамике русского языка в эпоху войны и революции «Lexique de la querre et de la revolution en Russie (1914–1918)» (Paris, 1920) до «Бесов» Достоевского, от «Contribution ä Thistoire de la Ire dynastie babylonienne» (Paris, 1928) Георга Бойера до книги В. Зензинова «Старинные люди у холодного океана»3. Вот на выбор – выписка из присланного ему из Парижа книжно-журнального заказа:

...

В числе других эмигрантских изданий Рутенберг неизменно просматривал «Современные записки»: до сегодняшнего дня в кабинете его дома-музея в Хайфе красуются все 70 томов этого журнала, издававшегося в течение 20 лет – с 1920 по 1940 г. См. письмо к нему В.В. Руднева, одного из редакторов «Современных записок» (написано на бланке журнала):

...

Жена Фондаминского (с 26 февраля 1903) Амалия Осиповна (урожд. Гавронская; 1882–1935)6, как писала о ней в своем дневнике З.Н. Гиппиус, «прелестная, милая, маленькая женщина, тихая, которую все мы любим» (Гиппиус 2001-06, VIII: 112), приходилась внучкой по матери чаезаводчику К.З. Высоцкому7. Вместе с будущим мужем училась во Фрейбургском, Гейдельбергском и Берлинском университетах.

Равно как и Фондаминский, сформировалась в интеллигентной русско-еврейской среде, жившей высокими демократическими идеалами, бурлившей революционными эмоциями и, как результат, находившейся под неусыпным полицейским надзором. Позднее, уже в эмиграции, близко соприкоснувшаяся с этим кругом В.Н. Муромцева-Бунина, жена писателя, 23 марта/5 апреля 1920 г. сделала в дневнике такую небезыроничную запись:

...

Находясь с молодых лет в идейном эсеровском окружении (кроме будущего мужа, эсерами были ее кузены Михаил и Абрам Гоцы, Михаил Цетлин; ближайший друг, беззаветно и преданно любивший ее всю жизнь, Владимир Зензинов; Николай Авксентьев, первый муж Маши Тумаркиной-Цетлин, и др.), Амалия Фондаминская сама в революционном движении не участвовала, членом партии социалистов-революционеров не была, хотя в сентябре 1905 г., перед самым Октябрьским манифестом, была арестована за связь с Зинаидой Коноплянниковой, террористкой, убившей командира Семеновского полка Г. Мина. Ее заключили в московскую Таганскую тюрьму, где, по словам В. Зензинова, «несмотря на всю свою избалованность», она держала себя «замечательно – с администрацией была очень горда, с товарищами – мила, и поэтому все в тюрьме ее уважали и любили».

...

Вспоминающий об этом Зензинов, один из ближайших друзей Фондаминских, платонически любивший всю жизнь Амалию9, когда-то хотел заменить собой на военно-полевом суде почти обреченного на смерть Илью Исидоровича. Это не случилось только потому, что, как писал впоследствии в некрологе В. Зензинова М. Вишняк, сам Фондаминский

...

Не будучи непосредственно связанной с революционно-политической работой и потому не нося никаких кличек и псевдонимов, Амалия Осиповна имела вместо них ласкательные прозвища: в кругу близких друзей ее называли «Курочка», подчеркивая небольшой рост и исходившую от нее хрупкую нежность, см., например, в воспоминаниях М.О. Цетлина:

...

Ср. с фразой из письма Д.В. Философова к С.Г. Балаховской-Пети, где он передает через нее «привет милой курочке и Илюше <Фондаминскому>» (приведена в: Ливак 2006: 442-43) или записью в дневнике 3. Гиппиус: «Приехала курочка Амалия» (Гиппиус 2001-06, IX: 106).

С 1906 г., как было сказано, Фондаминские жили в качестве политэмигрантов в Париже. Положение, при котором Амалия Осиповна, не будучи вовлечена в активную политическую деятельность, оказалась между тем нелегалом10, судя по всему, ее нисколько не тяготило: оставаясь в лагере сочувствующих, она была готова претерпеть и за высокие идеалы, и за дорогого ей человека гораздо большие испытания.

В парижской эмиграции среди людей, встретившихся на ее жизненном пути, был, например, мало кому в ту пору известный О.Э. Мандельштам. Правда, восприняла она будущего великого поэта скорее комически, нежели серьезно. По воспоминаниям М.М. Карповича, Мандельштам явился на собрание, устроенное эсерами в память умершего в марте 1908 г. Г.А. Гершуни:

...

Находясь во второй эмиграции в Париже, произошедшей уже после большевистского переворота, А.О. Фондаминская также не являлась ни крупной общественной фигурой, ни культурным деятелем, хотя к ней, несомненно, сходились некоторые нити социально-политической и литературной жизни русской эмигрантской колонии. В частности, будучи женой Фондаминского и находясь в дружеских отношениях со всем кругом людей, делавших «Современные записки» (Н.Д. Авксентьев, М.В. Вишняк, В.В. Руднев, М.О. Цетлин и др.), она, естественно, могла «замолвить словечко» и вообще в каком-то смысле «влиять» на принятие тех или иных редакционных решений. Так, Цветаева писала В.Н. Буниной 20 ноября 1933 г.:

...

Начиная с 10-х гг., Амалия Осиповна страдала болезнью легких, нещадные хронические плевриты разрушали ее легкие, пока наконец в начале 30-х туберкулезная болезнь не приобрела экстремальный характер. В. Зензинов рассказывает об этом так:

...

Ср. в письме Т.И. Манухиной к В.Н. Буниной от 29 сентября 1933 г.:

...

Именно последний период – «месяцы ее умирания», по выражению Гиппиус, – является основным для интенсивной переписки Фондаминских с Рутенбергом, представленной ниже. Провал между 18 февраля 1934 г. и следующим письмом, появляющимся только через год – 15 февраля 1935 г., это время, когда Амалия Осиповна в течение 8 месяцев находилась сначала в швейцарском санатории Leysin, а затем, с начала октября, в Грассе. Спасти ее было уже невозможно, и этот предсмертный кризис стал каждодневной, бытовой формой существования в доме Фондаминских, примирив и саму Амалию Осиповну, и людей, ее окружавших, с неизбежностью стремительно приближавшегося конца. В причудливой смене робкой и ненадолго вспыхивавшей надежды и вынужденного подчинения неизбежному прошли несколько последних лет ее жизни.

Смерть Амалии, наступившая 6 июня 1935 г., больно ударила по людям, близко ее знавшим.

...

Т.И. Манухина в недатированном письме к Буниной следующим образом описывала проводы Амалии, упоминая, между прочим, ощутимые иудео-христианские шероховатости этого события:

...

О смерти Амалии близкие ей люди вспоминали годы спустя: М.С. Цетлин 7 мая 1937 г. писала мужу из Виши в Лондон:

...

Мария Самойловна имела в виду стихотворение Г. Кузнецовой, напечатнное в «Современных записках» (1937. № 63. С. 163) с посвящением А<малии> О<сиповне> Ф<ондаминской>:

После смерти Амалии из посвященных ей очерков и стихов сложилась целая книга «Памяти Амалии Осиповны Фондаминской», в которой приняли участие близкие друзья15: 3. Гиппиус16, Д. Мережковский, Ф. Степун, В. Сирин (Набоков)17, Мих. Цетлин, В. Зензинов, сестра милосердия А. Яшвиль, ухаживавшая раньше за матерью Фондаминской, и Л. Жилле (L. Gillet)18. Казалось бы, личность, не ставшая исторической, – не политический деятель, не модная писательница, не кто другой, прославившийся на общественной или культурной ниве, Амалия Осиповна заслужила от современников необыкновенный почет и уважение. Узнав о ее смерти, В.Н. Бунина 8 июня записала в свой дневник:

...

В каком-то смысле на эту загадку ответил философ Ф.А. Степун, писавший об Амалии:

...

Тем самым в значительной мере объясняется и оправдывается присутствие «незнаменито знаменитой» Амалии Фондаминской в истории русской эмиграции.

Одним из тех, кто в эти годы был ей по-особенному близок – не в пространственном, поскольку их разделяли тысячи километров, а в глубоко духовном смысле, – оказался Рутенберг. Дружба Рутенберга с Фондаминскими, насчитывающая к тому времени около тридцати лет, не нуждалась в каких-либо дополнительных доказательствах. Еще одним ее испытанием на прочность стала болезнь Амалии Осиповны, которая, помимо громадного мужества, морального напряжения и физической стойкости, потребовала значительных материальных затрат. Фондаминские, которые сами являлись меценатами и финансовыми источниками многих социальных и культурных проектов и инициатив для русских беженцев, оказались в этом случае в ситуации просителей, ибо денег катастрофически не хватало.

Как свидетельствуют публикуемые ниже письма, на деньги Рутенберга (специально выделенный им «фонд») должна была оплачиваться помощь тех, кто ухаживал за Амалией Осиповной, хотя многие делали это бескорыстно, из чувства любви и уважения к ней. В письме к Рутенбергу от 9 февраля 1935 г. Зензинов писал ( RA ):

...

Понимая, что дни Амалии Осиповны сочтены, и пытаясь доставить ей хоть какую-то радость, Рутенберг не ограничивал больную в «свободе действий». Мы узнаем об этом из письма к нему Фондаминской от 26 апреля 1935 г., в котором она пишет:

...

За день до смерти Фондаминской, 5 июня 1935 г., Зензинов писал Рутенбергу ( RA ):

...

Почти вся публикуемые ниже письма пронизывает тема болезни. Можно сказать, что основной ведущийся в них рассказ – борьба больного за жизнь. Приобретя в силу сложившихся обстоятельств характер недельных отчетов («доносов на себя», как не без горькой иронии называла их она сама), писавшихся по пятницам (одно письмо Амалии Осиповны вместо точной даты просто содержит указание на пятницу), они, как думается, в каком-то смысле перерастают собственные локально-тематические границы и приобретают черты драматического по своему характеру «человеческого документа».

Пожалуй, это и есть наиболее интересное в публикуемом ниже эпистолярии – и сама Амалия Осиповна, и Илья Исидорович, прекрасно сознавая, насколько тяжела и безнадежна болезнь, находят в себе силы поддерживать жизнь. Очаровательно-кокетливая, все еще красивая в своей смертельной болезни, Амалия Осиповна обладала природным даром притягивать к себе людей, оставаясь до последней минутой женщиной, привыкшей к поклонению и исполнению своих маленьких капризов и прихотей. Об этой черте ее характера свидетельствовала 3. Гиппиус:

...

Непосредственность и естественность как существо личности Фондаминской замечательным образом отразились в ее письмах, лишенных малейшего намека на манерность, натужность или позу мученицы. Все, о чем пишет Амалия Осиповна, лишено заботы о том, какое это произведет впечатление; нет в ее письмах также того, что можно назвать вольно или невольно вытягиваемым из собеседника чувством сострадания. Говоря об эпистолярии Амалии Осиповны, Зензинов писал, что

...

В дополнение к своим характерологическим функциям публикуемые письма, как вообще всякое живое и «укрупненное» свидетельство о времени, интересны в качестве объективного источника перепроверки точности и корректности мемуарной информации. Даже когда тот или иной мемуарист сообщает вроде бы достоверные факты, их реальное бытование – под воздействием времени, субъективного видения событий и пр. – подвергается, как правило, почти неибежному искажению. Так, скажем, по свидетельству желчного, но обычно исторически достоверного В. Яновского, когда Амалии Осиповне стало совсем плохо,

...

В.М. Зензинов, друг семьи, платонически влюбленный в Амалию Осиповну, близкие его прозвали «старой девой»; оба они тяжело, но по-разному переживали потерю (Яновский 1993/1983: 75).

Письма Фондаминских Рутенбергу позволяют увидеть происходящее более адекватно: лечение И.И. Манухина, в самом деле, оказалось для Амалии Осиповны неэффективным, но между его сеансами она переходила к другим врачам, использовала другие методики (в письме от 8 марта 1935 г. Фондаминский даже пишет, что они не планируют возвращаться к продолжению манухинского лечения).

Для нас основное значение этих писем, помещаемых в контекст судьбы главного героя книги, и в частности его связей с русской эмиграцией, заключается в обогащении рутенбергов-ского человеческого образа новыми красками: чувство верности и преданности тем, кого он любил, ценил и уважал, было в нем столь же сильным и основательным, как и страсть к революционной переделке мира.

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминский – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

<На полях первой страницы> Если у Вас есть в голове гениальный проект, продайте его за 1 ф<ранк> и 1 милл<он> для меня, пожалуйста. Мне необходимо, чтобы Вы Ваше обещание сдержали, пока я жива. Я же его Вам завещаю, и он будет лежать на Ваше имя.

<Далее рукой И.И. Фондаминского>

...

Фондаминский – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминский – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

<На полях> Темп<ература> все держится выше 38.

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминская – Рутенбергу

...

Фондаминские – Рутенбергу

...

<На обороте письма Амалии Осиповны>

...

Фондаминские – Рутенбергу

...

<На обратной стороне рукой И.И. Фондаминского>

...

Фондаминский – Рутенбергу

...

<На полях> Карточки сняты две недели назад – теперь она совсем на них непохожа.

Фондаминский – Рутенбергу

...

Фондаминский – Рутенбергу

...

__________________________________________________

1. В основе данной главы лежит наша публикация, см.: Хазан 2008b: 201-28.

2. Надежда, умирающая, по обыкновению, последней, породила после гибели Фондаминского слухи о том, что он жив. 9 мая 1944 г. М. Цетлин писал Г. Струве:

До меня дошли слухи, что И.И. Фондаминский-Бунаков жив и находится в Германии в концентрационном лагере и будто бы там же, где находится Ф.А. Степун. При этом мне говорили, что получили известие об этом Вы. Так ли это? Это было бы большой радостью, т. к. мы опасались худшего и боялись, что его уже нет в живых. Очень прошу Вас сообщить мне все, что Вы знаете о Фондаминском (HIA G. Struve Papers. Box 43. Folder 43-1).

3. Книга В. Зензинова была написана в сибирской ссылке, куда он был сослан в 1911 г. Зензинов жил в Индигирской тундре, в поселке Русское Устье, который в ней и описал, см.: Зензинов 1914; переиздана в эмиграции: Зензинов 1921. Любопытно, что впоследствии, в советское время, на его материал опирался географ И. Забелин (Забелин 1958), разумеется, не называя табуированное в Советском Союзе имя эмигранта.

4. Яков Борисович Полонский (1892–1951), журналист, литературовед, библиограф. См. о нем: Адамович 1951: 8.

5. Нужно: М<ихаилу> О<сиповичу Цетлину>; Руднев указывает инициалы его жены – Марии Самойловны.

6. Разные авторы называют разный год рождения Фондаминской (или заменяют его знаком вопроса). Амалия Осиповна родилась в 1882 г.: в нижепубликуемом письме от 26 апреля 1935 г. она пишет, что ей 53 года.

7. У Калонимоса Зеева (Вульфа) Высоцкого (1824–1904) был сын Давид и три дочери, которые вышли замуж за Осипа Цетлина, Рафаила Гоца и Ошера (Иосифа, Осипа) Гавронского (последний – отец Амалии), мать – Гавронская Любовь Вульфовна (Васильевна) Гавронская (урожд. Высоцкая; 1845–1930); их дети стали крупными деятелями российского революционного движения, членами партии эсеров, и громадные наследственные суммы пошли на нужды революционной борьбы.

8. ‘Ребенок благородных кровей оказался в тюрьме…’ (нем.).

9. Другой член Боевой организации, Б.Н. Моисеенко, сделал Амалии предложение. Узнавший об этом Савинков отреагировал на поведение Моисеенко, которое ему казалось недостойным, весьма своеобразным способом: решив проучить человека, вознамерившегося разрушить семейный покой друга, он однажды ночью (конец 1910 г.) высадил его из машины на окраине Парижа. В своем письме Фондаминскому Моисеенко жаловался на Савинкова:

Передайте Амалии Осиповне, что это первый случай для приложения ко мне мерок эстетического аристократизма, но что я этого не боюсь (цит. по: Городницкий 1995: 237-38).

Кстати, Фондаминский был одним из тех, кому Савинков написал с Лубянки (см.: Савинков 1926: 7-10). В письме, датированном 19 ноября 1924 г., он упоминал Амалию и ее брата Бориса Осиповича:

Милый мой Илюша, хожу по камере и вспоминаю вас и Амалию и всегда дорогого Б<ориса> О<сиповича>. Пусть вы все отреклись от меня, как это торжественно и всенародно сделал Д<митрий> В<ладимирович> <Философов>. Я-то от вас никогда не отрекусь – 20 лет из жизни не выкинешь, да и не видел я никогда ничего от вас плохого, а только хорошее (там же: 10).

10. Ср. в дневнике познакомившейся с Фондаминскими в те годы З.Н. Гиппиус: «Савинков и Фондаминский после Азефа <…> сочли своим долгом возродить боевую организацию», Фондаминская – «вне “партии”, но нелегальная» (Гиппиус 2001-06, VIII: 112). 11. Любовь Сергеевна Гавронская – belle-soeur Амалии, жена ее старшего брата Бориса Осиповича Гавронского (?-1942, погибла в Аушвице).12. Это не совсем так. В другом своем письме, к Н. Тэффи, написанном раньше, 19 ноября 1932 г., Цветаева, имея в виду Амалию Осиповну, рассказывала:

Весь вечер беседовала о Вас с дамой – имени которой я не знаю, она знает всех и двоюродная сестра Цейтлиных (маленькая, черная, оживленная, худая, немолодая) – о Вас: о Вашем творчестве, нраве, подходе к событиям и к людям <…> (Цветаева 1994-95, VII: 437).

13. Смерть премьер-министра и главнокомандующего Вооруженными силами Польши маршала Юзефа Пилсудского (1867–1935) совпала по времени со смертью Амалии. 14. NUL M.S. Zetlin Collection. Arc Ms Var 401/7. 15. Из восьми участников лишь двое – М. Цетлин и В. Зензинов, имели отношение к партии эсеров. Наиболее объемные воспоминания, включенные в данную книгу, принадлежали 3. Гиппиус. Несмотря на это, H.H. Берберова в своих мемуарах «Курсив мой» с не особенно уместной язвительностью и явной недоброжелательностью писала:

Третья легенда <первые две, приводимые мемуаристкой до этого, относились к В. Зензинову и И. Фондаминскому> этой квартиры касалась А.О. Фондаминской, женщины тихой и приветливой. Считалось, что она необыкновенно хороша собой, умна и поэтична. Поэтичного в ней было разве только то, что в то время, как жены других редакторов журнала работали швеями, она ничего не делала. Когда она умерла, Фондаминский издал сборник ее памяти, где несколько их знакомых, члены партии с.-р. и другие, написали о ней свои воспоминания. Главная часть книги была написана Зензиновым (Берберова 1996/1969: 345).

16. Первая часть ее очерка, под названием «Негасимая свеча (Памяти Амалии Фондаминской)», была первоначально опубликована в газете «Последние новости» (1935. № 5203. 22 июня. С. 4). 17. См. современную перепечатку с послесловием и примечаниями Е.Б. Белодубровского: Старое литературное обозрение. 2001. № 1 (277). С. 9–11. В послесловии, где допущена опечатка (Фондаминская умерла не в 1932, а в 1935 г.), публикатор делает следующее предположение:

<…> облик Амалии Осиповны по-видимому отразился в Александре Яковлевне Чернышевской – маленькой женщине «с синими глазами», устраивающей литературные четверги с чаем – из романа «Дар», который он как раз начал сочинять в тот приезд в Париж (С. 10).

В письме от 27 декабря 1934 г. одному из редакторов «Современных записок» В.В. Рудневу, жена которого, Вера Ивановна, ухаживала за больной Фондаминской, В. Набоков особенно благодарил за «сведения о Амалии Осиповне» и писал, что будет «всегда благодарен за таковые и впредь» (Аллой 1992: 277). 18. Архимандрит Лев (Луи Жилле; 1893/1892-1980). Родился в Saint-Marcellin (Isere, France), изучал философию в Париже, математику и психологию в Женеве. Перешел из католицизма сначала к униатам, а затем, в 1928 г., – в православие. Был настоятелем первого франкоязычного православного прихода в Sainte-Genevieve-de-Paris. Преподавал французский язык в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже. Некоторое время служил в церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Париже, основанной матерью Марией (Скобцовой). В 1938 г. переехал в Лондон, где окормлял Содружество св. Албания и преп. Сергия. Скончался в Лондоне. Писал также под псевдонимом «Монах Восточной Церкви». См., напр., его книгу «Иисус Назарянин по данным истории» (Париж: YMCA-Press, 1934), рецензию на нее игумена Кассиана (Безобразова) см. в ж-ле «Путь» (1935. № 48. С. 73–7).19. ‘опыт’, ‘эксперимент’, ‘переживание’ (англ., фр.). 20. По всей видимости, речь идет о той самой англичанке, которая упомянута Зензиновым в приводившемся выше фрагменте из его мемуарного очерка.21. ‘разочарован, ‘раздосадован (англ.). 22. Настроение Рутенберга в эту поездку было крайне невеселое и сопровождалось мрачными мыслями, которые он передоверил своему дневнику (некоторые записи приведены в следующей части).23. Известный отель на Лазурном берегу Франции (мыс Кап дАнтиб).24. Парафраз евангельского выражения: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7: 1; Лк. 6: 37).25. «Шофар» – рог барана или козла (в семитских языках это слово является однокоренным с названием горного барана); используется евреями в качестве музыкального инструмента, в частности, для оповещения о наступлении субботы.26. Об отношение Рутенберга к субботе см. в V: 1.27. Пампельмус – плоды дерева (кустарника) из семейства цитрусовых, имеют сладкую мякоть внутри.28. Фондаминские до этого жили в квартире на 1, rue Chernovitz в Passy, где они поселились в 1906 г., еще в пору своей первой, дореволюционной эмиграции. Одно из стихотворений 3. Гиппиус, посвященных Амалии («Стены», написано 18 декабря 1932 г.), связано именно с этой квартирой; оно завершается такими строками: «Я только близость нашу помню, И солнце в окна, и простор!» (вошло в кн.: Памяти Амалии Осиповны Фондаминской. С. 49). Новая их квартира на Avenue de Versailles Гиппиус не понравилась:

Новая квартира – новое увлечение; и не жаль вот этой старой, долголетней… <…> переезд – спуск с высоты даже не на землю, а почти под землю: новая квартира, как будто в подвале (Гиппиус 1937: 42).

Ср. тот же мотив в воспоминаниях В. Зензинова:

На октябрь <1933> был назначен переезд на новую квартиру. Она <Амалия Осиповна> радовалась перемене, – а во мне новая квартира вызвала почему-то инстинктивную неприязнь. В ней совсем не было солнца! Я не понимал, как можно было бросить квартиру, в которой прожито столько лет, где пережито столько радостных светлых дней, откуда, бывало, мы все вместе любовались на Париж, на зеленые сады внизу, изгиб Сены, радугу над Эйфелевой башней, разноцветные букеты фейерверка темными вечерами 14-го июля. Там был знаком каждый уголок, каждая трещина на потолке, стук каждой двери – жизнь в той квартире, каждый шорох ее, каждое движение угадывалось с закрытыми глазами. А она – она радовалась переезду, как ребенок (Зензинов 1937: 99-100).

Следует, между прочим, сказать, что после смерти Амалии Осиповны Зензинов, будучи человеком одиноким, остался в этой квартире с Фондаминским (см.: Тэффи 1951: 2–3; Яновский 1993/1983: 75; Берберова 1996: 446). 29. Церемония вручения Бунину Нобелевской премии состоялась9 ноября 1933 г.30. 24 декабря 1933 г. В.Н. Муромцева-Бунина записала в дневнике:

Сочельник – их. Дрезден. <…> В Дрездене я ничего не видала. <…> У Степунов бываем, они очень милы и заботливы. Ян с Ф<едором> А<вгустовичем> перешли на «ты». У них живет его сестра Марга. Странная большая девица – певица. Хорошо хохочет (Устами Буниных 1977-82, II: 299).

31. Софья Григорьевна Балаховская-Пети (Petit; 1870–1966), общественный деятель, адвокат, поэт, переводчик; жена французского адвоката и публициста Эжена Пети (Eugene Petit; 1871–1938), который, будучи племянником А. Мильерана, возглавлял его канцелярию в бытность пребывания того на посту премьер-министра Франции (20.01.1920 – 23.09.1920), а затем был генеральным секретарем президентского управления, когда Мильеран стал президентом республики (сентябрь 1920 – июнь 1924). С четой Пети Фондаминские были знакомы еще в пору своей первой эмиграции, см. в дневнике 3. Гиппиус, не особенно стеснявшейся в выражениях, когда речь заходила о евреях (запись от 15(28) января 1908 г.):

Обед у давно пристающей Petit, – амишка – жидовка замужем за франц<узом>. Там Сав<инков>, Берд<яев>, Фонд<аминский> – с женами (Гиппиус 2001-06, VIII: 132).

Обширная переписка Софьи Григорьевны и Амалии Осиповны хранится в архивном собрании Пети в Bibliotheque de Documentation Internationale Contemporaine (Nanterre). F delta Res 571. 32. Очевидно, имеется в виду живший в Париже Георгий (Жорж) Данилович Балаховский (1892–1976), сын брата Софьи Григорьевны Даниила, женатого на сестре Л. Шестова Софье Исааковне Шварцман. В RA нет следов обращения Балаховских к Рутенбергу. 33. Зензинов пишет:

1 февраля 1934 года они уехали в Швейцарию, в горы, в санаторию, пользующуюся мировой известностью, к врачу, имеющему мировое имя (Зензинов 1937:100).

Это письмо, написанное из Парижа, показывает, что в Швейцарию Фондаминские отправились после 18 февраля.

34. Речь идет о сеансах, проводимых И.И. Манухиным. 35. Тема еды – сквозная в письмах – стала для Фондаминской жизненно важной в пору болезни. Ее обычное вегетарианство и всегдашнее равнодушие к еде усугубились в ходе обострения туберкулезного процесса полным отвращением к пище и превратились в одно из главных препятствий к выздоровлению, поскольку ослабевший организм не мог противостоять развитию болезни. Зензинов, касаясь этих деликатных материй, вспоминал:

Она делает над собой героическое усилие – соглашается на осетрину по-польски, даже на ветчину. Но ставит условием, чтобы с ней о еде не говорили. Мы торжествуем. Она, действительно, начинает прибывать в весе – на 450 граммов, на 300, на 200… Но это продолжается недолго. Снова теряет в весе – 200 грамм, 600, 700… (Зензинов 1937:102).

36. Вера Алексеевна Зайцева (урожд. Орешникова; в первом браке Смирнова; 1878–1965), жена писателя Б.К. Зайцева. 37. См. прим. 18.38. Подразумеваются религиозно-философские собрания в доме Фондаминских или в рамках организации «Православное дело» (77, rue Lourmel), на которых присутствовали Г.П. Федотов, мать Мария (Скобцова), H.A. Бердяев, К.В. Мочульский, Ф.Т. Пьянов и др.39. 11 февраля датировано письмо В.В. Руднева Рутенбергу, в котором он сообщал ( RA ):

Сообщаю, пользуясь случаем, последние вести от Фондаминских. Неделя прошлая была не очень плохая, хотя донимает кашель и временами повторяется рвота. Послезавтра – последнее, слава Богу, просвечение у Манухина. Очень хочется, чтобы после этого был устроен консилиум.

40. Ср. в письме Зензинова Рутенбергу от 18 февраля 1935 г., в котором он пишет о расходах из рутенберговского «фонда» ( RA ):

Настроение ее <Амалии Осиповны> прежнее – она все так же светла и мужественна. Купил ей две камелии по ее заказу, преподношу ей разные мелкие подарки – она всему очень радуется и, конечно, догадывается, откуда все это идет.

41. Месяц и год определяются по контексту. 42. Наталия Николаевна Степун (урожд. Никольская;? – 30 июня 1961), жена философа и писателя Ф.А. Степуна. Сам Ф.А. Степун знал Фондаминских с 1902 г., еще по Гейдельбергу, где они вместе учились. Однако настоящая их дружба началась в эмиграции, ей во многом способствовало издание журнала «Новый град», в редколлегию которого, помимо Степуна и Фондаминского, входил еще Г.П. Федотов. Степуны, которые жили в Германии, неоднократно и подолгу гостили у Фондаминских в Грассе и стали по-настоящему близкими им людьми. Как было сказано выше, воспоминания Степуна об Амалии Осиповне включены в кн. «Памяти Амалии Осиповны Фондаминской» (С. 51–67). Амалия Осиповна перевела на английский язык роман Степуна «Николай Переслегин» (издан не был).H.H. Степун приехала для ухаживания за Фондаминской вечером 6 марта и пробыла у них три недели, см. в письме Зензинова Рутенбергу ( RA):

Сегодня вечером должна приехать Наталия Николаевна Степун, будет ухаживать за А<малией> О<сиповной>, у них же и поселится; пробудет три недели. А<малия> О<сиповна> и Илья Исидорович ее приезду очень радуются.

43. ‘Она столь мила, что необходимо облегчить ее страдания’ {фр.). 44. ‘красивой улыбке’ {фр.). 45. ‘несчастий’, ‘страданий’, ‘бед {идиш). 46. Описка: нужно – mars.47. Речь идет о болях в горле, которые Амалия Осиповна сравнивала с режущей бритвой. Зезинов вспоминал:

Физические ее страдания были очень велики. «Как будто бритвой горло режут…» (Зензинов 1937:102).

48. Ср. у Гиппиус:

Ноябрь… Декабрь… Амалия выздоровела? Нет, далеко не совсем, говорит доктор (русский специалист) <Манухин>, который с большим трудом вывел ее из острого периода столь серьезной болезни. Еще бы не с трудом, – при характере Амалии: она и тут стремилась действовать по-своему, не подчиняясь требованиям врача: а у него, кстати сказать, свой был характер, и между ними, доктором и пациенткой, все время как бы шла глухая борьба. Не прекратилась и тогда, когда Амалия «выздоровела». На новую квартиру, поздней осенью, ее еще «перевезли»; но она быстро вошла, со всеми деталями, в свой прежний образ жизни; выезжала во всякую погоду (а какие это были слякотные осень и зима!), слышать не хотела ни о лечении, ни о режиме, и твердо установила дальнейшие свои планы. Доктор протестовал, категорически восстал и против плана ехать ранней весной в Грасс, указывал на постоянную возможность возвращения болезни, при всех этих условиях: Амалия осталась непоколебима. На категоричность протестов отвечала тою же категоричностью: она «выздоровела»! И такая была у нее сила… внушения, скажем, что окружающие, самые близкие, не то поверили ей, не то, от привычки не спорить – не спорили; во всяком случае не очень беспокоились; и конфликт пациентки с врачом их мало тревожил. Действовала и ее веселость; очень довольна была новой квартирой: – «я тут как в раю» – написала мне раз в записочке (Гиппиус 1937: 42-3).

49. Яков Осипович Гавронский (1878–1948), брат Амалии, врач; член партии эсеров, см. о нем: Вишняк 1954: 81, 83. 50. Декоративное растение из рода рододендронов (семейство вересковых).51. Ср. в письме Зензинова Рутенбергу от 6 марта ( RA):

Слышал я, что в отдельном разговоре с Марией Самойловной <Цетлин> Леметр высказывался за немедленный отъезд в теплый климат, но Илья Исидорович об этом и слышать не хочет.

52. Наверное, Рутенберг писал до этого Фондаминской о необходимости сбросить лишний вес – мотив нередкий в его письмах разным корреспондентам, см., например, в приводившемся письме М. Горькому от 20 июля 1934 г. из Лондона (II: 3). 53. Александр Мильеран (1859–1943), французский социалист-реформист; в 1920-24 гг. президент Франции.54. От немецкого: Freileihe – ‘свободная ссуда\', ‘одалживание!55. Ср. в письме Зензинова Рутенбергу от 24 марта 1935 г. ( RA ):

Благодаря Вам стараюсь ее всячески баловать. Вчера ей вдруг пришло желание иметь новое чистое одеяло. «– Я напишу Петру Моисеевичу, он мне пришлет деньги и тогда куплю себе одеяло…» Только сегодня я узнал об этом, но сегодня воскресенье – завтра же куплю ей одеяло, какое она хотела, и ей скажут, что это от Вас. Она будет счастлива!

56. Сестра милосердия А. Яшвиль, одна из авторов посмертных воспоминаний об Амалии. 57. Елена Алекс<андровна? – еевна?>, сестра милосердия (см. также ее упоминание в следующем письме Фондаминской).58. Это письмо пришло в одном конверте с письмом Зензинова, который писал (RA):

Пишу из квартиры А<малии> О<сиповны>, чтобы вложить эту записку в письмо А<малии> О<сиповны>, которое А<малия> О<сиповна> сейчас Вам пишет и которое я пойду сейчас сдавать на почту. Знаете ли Вы, что только Вам А<малия> О<сиповна> сейчас и пишет?

59. Ритуальное пасхальное застолье у евреев. 60. Ср. в воспоминаниях Зензинова:

Умирала и умерла она фактически от голода – на 28-ой день голодания. Личико ее стало маленьким, глаза большие, все глубже уходящие внутрь. За месяц до смерти они стали необычайно лучистыми, всех поражали своей красотой (Зензинов 1937:103).

61. Амалия Осиповна намекает на знаменитую куртизанку Марию Дюплесси (наст, имя Альфонсина; 1824-47), умершую от туберкулеза. Дюплесси была любовницей многих выдающихся людей: Дюма-сына (который под именем Маргариты Готье вывел ее в «Даме с камелиями», 1848), Ф. Листа и др. 62. ‘с самой красивой улыбкой ( фр .). 63. чудесный месяц май’ (нем.). 64. «Новая Россия» – двухнедельный журнал, выходивший в Париже под редакцией А.Ф. Керенского (1936-40; вышло всего 84 номера).65. Имеются в виду две книги Керенского, вышедшие в 1936 г. в парижском издательстве «Payot»: «La vérite sur le massacre des Romanov» (с предисловием Bernard Pares) и «L’expérience Kerenski».

#Autogen_eBook_id12 До сих пор речь в основном шла о Рутенберге-деятеле, Рутенберге-герое, жившем в мире, как выразился бы Ф. Достоевский («Скверный анекдот»), «коловращения идей» и пытавшемся найти этим идеям практическое применение. Пусть не всегда его активность увенчивалсь лаврами победителя, но почти всегда сопровождалась колоссальной энергичностью его натуры, деловой предприимчивостью и волевым напором. Деятельная сторона рутенберговской личности при таком портретировании естественным образом оказалась выдвинутой на передний план. Ограничить, однако, этой стороной сложный и неодномерный во многих отношениях, и прежде всего в психологическом, феномен Рутенберга значило бы обеднить его целостный облик. Между тем написанное об этом человеке тем именно по преимуществу и грешит, что до неумеренности выпячивается его активное, деятельное начало и вне внимания остается другой Рутенберг – рефлектирующий, подверженный приступам меланхолии и душевным кризисам. Здесь не следовало бы, конечно, нарушать существующие между «двумя Рутенбергами» пропорции – того, деятельного и энергичного, было гораздо больше, но полностью обойти молчанием существование другого, «подпольного человека», противоположного «фасадному», было бы и неверно, и малооправданно.Более всего о «подпольном» Рутенберге свидетельствуют его дневниковые записи 30-х гг., не очень, правда, регулярные, но в достаточной мере откровенные, чтобы ощутить разительное несовпадение между внешним и внутренним течением жизни. При всех трудностях и напряжениях – и на это не раз указывалось в нашей книге – чисто внешняя карьера основателя и директора электрической компании в Палестине (и в разные времена – главы ишува) складывалась достаточно успешно: из того многообразия начинаний, за которые он в течение своей жизни брался, ему удалось реализовать наконец своего рода сверхпроект, благодаря которому его имя главным образом вошло в историю еврейского народа и будущего еврейского государства. В 30-е гг. он стал человеком состоятельным, известность его только росла, он обладал властью над людьми, пусть ограниченной, но вполне реальной (к чему всегда был неравнодушен). По представлениям тогдашней – крайне бедной – Палестины, он относился к числу самых состоятельных людей: жил, окруженный бытовым комфортом, – имел роскошный особняк, куда перебрался в 1935 г., автомобиль2, много времени проводил в Европе, мог позволить себе помогать другим, что зачастую и делал. Среди людей его круга были известные всему миру имена – не станем повторяться: многие из них назывались в ходе нашего повествования. В V: 1 мы стремились показать, что не только жители палестинского ишува , но и жившие в Европе русские эмигранты искали знакомства с ним, его расположения и помощи – материал на эту тему в RA безмерен. Человек в его положении и статусе не мог не испытывать более чем объяснимого удовлетворения и полагать свою жизнь удавшейся. Между тем ярко выраженный фрейдизм рутенберговских дневниковых записей с непреложностью свидетельствует о внутреннем неблагополучии, которым было пронизано его существование. В каком-то смысле многое в овладевавшей Рутенбергом депрессии объясняется участившимися периодами ухудшения здоровья: выражение «break down» становится с конца 20-х гг. едва ли не регулярным в его речи. Мало радости приносил также кризис, нараставший извне: с одной стороны, молот гитлеровской опасности, перед лицом которой оказалось европейское еврейство, с другой – наковальня английской администрации, не только не торопившейся создать необходимые условия для решения еврейской проблемы, но и всячески препятствовавшей этому. Боясь возникновения в Палестине еврейского большинства, она искусственно сдерживала рост иммиграции. В Белой книге от ноября 1938 г. говорилось о непреодолимых политических, административных и финансовых трудностях, связанных с созданием независимых арабского и еврейского государств. В мае 1939 г. прошла Сент-Джеймсская конференция, на которой планировалось отыскать пути выхода из создавшегося тупика. Конференция окончилась полной неудачей. В соответствии с Белой книгой, опубликованной сразу после нее и названной именем тогдашнего Colonial Secretary М. Макдональда, количество въезжающих в страну еврейских иммигрантов на ближайшие пять лет ограничивалось цифрой 75 ООО. Серьезные запреты накладывались на проведение закупок земли. Белая книга М. Макдональда накануне Второй мировой войны стала серьезнейшим препятствием для спасения сотен тысяч евреев в Европе. Рутенберг, который в сентябре 1939 г. был вторично призван стать главой ишува , столкнулся с проблемами практически неразрешимыми. Это соответствующим образом усугубляло мрачное настроение. Реакцией ишува на Белую книгу Макдональда были действия организации ЭЦЕЛ против англичан. Как уже упоминалось выше (IV: 2), Рутенберг в определенном смысле поддержал ее идейно и финансово. При этом планы ЭЦЕЛа, выражавшие протест против британской политики, ущемлявшей права еврейского народа, казались ему верными до того момента, когда будет пролита кровь. Сопротивление должно обходиться без террористических крайностей, считал вчерашний террорист, сознававший, какую высокую цену придется заплатить за еврейский экстремизм. Поэтому свою поддержку ЭЦЕЛа он оговаривал только в рамках борьбы, лишенной экстремистских проявлений. Поступившие от него деньги на нужды этой организации были переведены при посредстве д-ра Букшпана (Niv 1965-80, И: 237). Судя по дневнику, однако, острое недовольство собой и окружающими, приступы одиночества и скуки, сопровождаемые мыслями о самоубийстве, далеко не всегда были напрямую связаны с актуальными политическими событиями или вообще какими-то конкретными внешними раздражителями. Больше того, они не являлись реакцией на удачную или неудачную жизненную полосу: в одном из писем о пропавшем интересе к жизни у Рутенберга имеется знаменательная фраза о том, что к чему бы он ни прикоснулся – все получается. Занятный сюжет: царю Мидасу будто бы надоело превращать обыденную реальность в золотые слитки успеха.14 марта 1932 г., будучи в Париже, Рутенберг записывает:

...

С этим перекликается другая запись – от 25 января 1936 г., сделанная, когда он находился в Лондоне. Мотив опостылевшей жизни достигает в ней подлинного апофеоза:

...

В том же году, после трагической гибели Гиллеля Златопольского в Париже (см. упоминание о нем в прим. 3 к IV: 4)4, Рутенберг оставляет в дневнике следующую запись (15 декабря):

...

Г. Златопольского Рутенберг мог знать по Одессе, куда тот приехал из Киева (о его приезде в Одессу и сделанном на собрании руководящих сионистских органов докладе о том, что происходило в Киеве вообще и в еврейско-сионистском Киеве, в частности, сообщалось в информации одесской «Еврейской мысли» (1919. № 3. 17 января. Стлб. 32) – «Беседа с И. С. Златопольским»). В № 4 от 24 января той же газеты сообщалось о другой его лекции – «Еврейская культура и Палестина» (Стлб. 25), устраиваемой 27 января комитетом «Тарбут» в помещении Нового театра. Златопольский остался в Одессе, покинутой французскими оккупационными войсками, и вместе с другим предпринимателем, Персицем (отцом мужа его дочери), был арестован захватившими город большевиками.

...

В эмиграции, куда Г. Златопольский в конце концов попал, он жил в Париже, где скончался 12 декабря, на исходе субботы, после того как 9 декабря в него стрелял Леон Леволь, бывший директор сахарного завода в г. Рибекур, психически больной человек. Смертельно ранив Златопольского в живот, убийца выстрелил себе в висок. Прощание с Златопольским превратилось в гигантский траурный митинг. Позднее его останки были перевезены и перезахоронены в Эрец-Исраэль. Эта смерть, потрясшая своей трагической нелепостью как сионистские круги и русскую эмигрантскую интеллигенцию5, так и все французское общество в целом6, менее всего походила на избавление от земных страданий, какой она представлена в краткой и безнадежно мрачной рутенберговской дневниковой записи.

Рутенберг бывал и раньше – под воздействием депрессивного состояния – склонен поддаваться суицидальным мыслям. По всей видимости, впервые это произошло после убийства Гапона, когда неожиданнно выяснилось, что ликвидация провокатора целиком и полностью лежит на его совести. В книге «Террористы и революционеры, охранники и провокаторы» Л.Г. Прайсман приводит любопытный архивный документ: донесение парижского агента Анашина Рачковскому о встрече Рутенберга с женой Азефа Л. Минкиной в мае 1906 г. Когда об этой встрече стало известно старейшему члену партии эсеров О. Минору, он устроил Минкиной форменный разнос, почему она не сообщила партийным товарищам об этой встрече. На слова последней о том, что Рутенберг переживает тяжелое состояние депрессии и готов покончить жизнь самоубийством, старый партийный зубр ответил, что

...

В дневниках Рутенберга 30-х гг. объяснимая в экстремальных обстоятельствах слабость становится едва ли не привычным мотивом. Дневниковые записи демонстрируют совсем не того решительного и волевого деятеля, который ассоциируется с его именем, а человека опустошенного, мучающегося от одиночества, терзающегося какой-то внутренней болью и душевным дискомфортом. Нельзя сказать, чтобы окружавшие Рутенберга люди так или иначе не подмечали всего этого – для распознания его болезненных состояний не нужно было заглядывать в дневник. Однако гласно и публично тема одиночества, усталости и отсутствия поддержки – коллективно-партийной или частно-приятельской, а в определенном смысле даже изолированного, обособленного существования, впервые возникла только после его смерти. Журналист Ш. Горелик писал в некрологической статье, что руководитель палестинской электрической компании

...

Легендарный Рутенберг, выполнивший громадную, в условиях тогдашнего хозяйственного развития Эрец-Исраэль ни с кем и ни с чем другим несравнимую миссию, взваливший на себя груз первопроходца-электрификатора, на самом-то деле ни железным, ни монолитным не был и, как никто другой, нуждался в дружеских контактах и в подпитке моральной энергии от других людей. В своих интимных дневниковых записях он предстает не монументальным скульптурным изваянием, а скорее, если продолжать эту образную параллель, надгробным памятником. Сквозь призму оставленных потомкам записей о себе «супергерой» получает как бы новое психологическое измерение, которое полностью выбивается из узаконенной молвой легенды: могущественный Рутенберг в самом расцвете славы и карьеры, к которому шла на поклон едва ли не вся Эрец-Исраэль, и вдруг – мало вяжущийся с этим образ losera.

Из летучих дневниковых откровений мы узнаем о Рутенберге в известном смысле гораздо больше, нежели из пространных биографических статей, повторяющих хрестоматийные банальности. Оказывается, у президента ишува бывали в жизни минуты, когда он ощущал свою социальную роль как маску, плотно прилипшую к лицу, и от которой желал бы на время, а может, и навсегда, избавиться. В дневнике поражают те мучительные раздумья, которые вроде бы не должны были приходить ему в голову «по долгу службы», как бы вовсе не соответствующие ни образу жизни, который он вел, ни месту, которое в ней занимал, и, стало быть, не мотивированные ничем иным, кроме самих по себе капризных и изломанных душевных рефлексий. Тривиальный вывод о сложности человеческой психики и непредсказуемости душевных парадоксов в случае с Рутенбергом становится экстремально справедливым.

Нас не должна смущать некоторая, что ли, спасительная «литературность» «дневника самоубийцы»: Рутенберг подчас демонстрировал весьма впечатляющее стилевое умение передачи своих настроений. Бурцев в приводившемся выше (V: 2) письме к нему от 30 декабря 1929 г. величал Рутенберга «русским журналистом», «литератором»7. Даже если Бурцев сильно преувеличивал рутенберговский литературный дар, дневник действительно производит впечатление небесталанной медитативной прозы, хотя вряд ли его автор сознательно стремился к беллетризации своей жизни, приданию ей какого-то дополнительного «художественного» эффекта и смысла. Этот подлинно исповедальный монолог, который он по каким-то причинам решился доверить бумаге, скорее всего возникал стихийно-естественно, под давлением искавшей выхода потребности в собеседнике. То, что этим «собеседником» являлся не кто иной, как он сам, ничуть не лишало смысла иллюзию «обратной связи». Во всяком случае, выведение слова вовне, в интимное пространство дневника не отдает у Рутенберга никакой литературной претензией и тем более – позой.

...

Склонность к интроспекциям и медитативное™ была вообще присуща его натуре и проявлялась даже в политической публицистике. В одной из статей американского периода, «Сионисты и конгресс» (Di varhayt. 3 августа 1916 г.), посреди «деловой» прозы вдруг возникает неожиданный «лирический» пассаж – едва ли не «дневниковое» признание собственного бессилия перед сложившимися обстоятельствами:

...

О том же состоянии непреодолимой тоски и потери жизненного тонуса, которое Рутенберг доверяет дневнику, он пишет в письмах наиболее близким ему людям, например Ш.Г. Персиц, дочери того самого Г. Златопольского, с трагическим убийством которого он странным образом связал благостный момент смертного часа (приводится по недатированной копии, RA ):

...

Совершенно очевидно, что одним только состоянием физического нездоровья болезненные психологические рефлексии Рутенберга не объяснишь. Оставаясь в дневниках наедине с самим собой, когда не было необходимости прятать от чужих глаз собственное «я», деятельно-волевой и харизматический лидер оказывался носителем раздвоенного, колеблющегося и неуверенного в себе сознания. Нигде «железный Рутенберг», как его называли в ишуве («ish ha-barzel»), не выглядит столь слабым и беззащитным, как в своих дневниковых откровениях. Но именно здесь его слабость превращается в подлинную силу: в неожиданных самопризнаниях проявляется иной Рутенберг – трепетно-человечный, душевно ранимый, неузнаваемо мягкий.

Находясь в Милане и посетив собор Duomo, он фиксирует на бумаге свой внутренний монолог о вечно-нетленном, противостоящем земному, и об идее всесильного Бога для слабого человека (RA, недатированная дневниковая запись):

...

Восхищение уникальным архитектурным чудом в Рутенбер-ге нарастает:

...

Однако следующая ассоциация автора дневника делает причудливый зигзаг: Миланский собор пробуждает в нем неожиданное чувство исполина-инсургента. Мысль не досказана, но, в принципе, легко реконструируется из подтекста – месть евреев неевреям, которая обернется для человечества страшным обеднением жизни и культуры:

...

И далее, в соответствии с модными во времена Рутенберга ориенталистскими настроениями, следует хвалебная песнь Востоку, призванному обновить «дряхлую» западную цивилизацию:

...

Разумеется, дневник, отражая разные «срезы» Рутенберга – разные по времени, по переживаемым в данный момент чувствам и эмоциональным состояниям, знакомит не только с его психологическими рефлексиями или размышлениями о бренности частной человеческой жизни, но и вообще с миром духовных интересов. В нем нашли, например, выражение реакции Рутенберга на появлявшиеся в те или иные моменты на «экране памяти» фигуры далекого прошлого. Так, прочитав вышедшую в Париже книгу прозы Жаботинского, один из рассказов которого («Всева») был посвящен Вс. Лебединцеву, Рутенберг отмечает этот факт в дневнике и пишет, что «перед его глазами, как живой, стоит незабываемый Лебединцев-Кальвино, как будто я расстался с ним вчера».

Речь идет о Всеволоде Лебединцеве (вариант: Либединцев; 1881–1908), члене Летучего отряда Северной области, охотившегося за особо крупными «акулами» – членами царской фамилии, в частности за вел. кн. Николаем Николаевичем (Семенов 1909: 3-17; Делевский 1924; Идельсон 1993: 7-23). После ареста в ноябре 1907 г. руководителя отряда А. Трауберга («Карла») его возглавил Вс. Лебединцев. Знавший итальянский язык как родной русский, Лебединцев разыгрывал аккредитованного в России корреспондента итальянских газет Марио Кальвино. По разработанному им плану, изложенному Азефу, из ложи прессы в зале заседаний Государственного совета, куда Лебединцев как иностранный журналист имел свободный доступ, в один прекрасный день должна была быть брошена бомба в представителей правой фракции. В заметке «Кальви-но-Лебединский », напечатанной в «Биржевых ведомостях» (1908. № 10366. 22 февраля. С. 3) через несколько дней после казни, о нем говорилось:

...

В.А. Бурцев вспоминал, что именно с Лебединцевым он поделился своими подозрениями относительно предательства Азефа.

...

Заняться, однако, не пришлось: через короткое время Лебединцев, выданный тем же Азефом, был казнен в составе террористической группы численностью в семь человек. Кроме него, в число этих семерых входили: Сергей Баранов, Е.Н. Лебедева (кличка «Казанская»), Анна Распутина, Лев Синегуб, Александр Смирнов и Лидия Стуре (арестованные вместе с ними трое их товарищей – Афанасий Николаев, Петр Константинов и Вера Янчевская – были приговорены к 15 годам каторжных работ).

Эти семеро послужили, как известно, сюжетной основой для «Рассказа о семи повешенных» (1908) Л. Андреева (к одному из изданий, напечатанных в пользу «Шлиссельбургского комитета», И.Е. Репин дал рисунок с изображением семи виселиц, см.: Фигнер 1932, III: 244); образ андреевского Вернера навеян Лебединцевым.

Лебединцев был гимназический товарищ Жаботинского, который, помимо рассказа «Всева», воссоздал его образ в своих – написанных в оригинале на иврите – мемуарах «Повесть моих дней» и, кроме того, вывел в романе «Пятеро», гл. «Мадмуазель и синьор» (см. наши комментарии к этому роману в кн.: Жаботинский 2007: 614)10. Друживший с обоими – с Жаботинским и Лебединцевым – Ш. Зальцман пишет в своих воспоминаниях о том, что последний с большой симпатией относился к евреям и сионистскому движению и даже принимал участие в еврейской самообороне в Одессе (Zaltzman 1943: 241).

Значительная часть дневниковых записей Рутенберга относится к 30-х гг. и связана с впечатлениями о предвоенной Европе, о месте евреев в ней и о той остро предчувствуемой опасности, которая им угрожает. Можно спорить с автором дневника по поводу некоторых резких оценок, которые он дает немецкому еврейству, но нельзя не признать его исторической прозорливости. Чрезвычайно важно также и то, что эти записи принадлежат не просто некоему пассивно-рефлектирующему сознанию, а деятелю в самом подлинном смысле слова. Казалось бы, при той загруженности делами, под бременем которой Рутенберг жил, у него не должно было оставаться времени на отвлеченные и отвлекающие «досужие размышления». Но, возможно, именно постоянная занятость – подготовка и осуществление новых проектов в Палестине и в связи с этим необходимость общения со многими и разными людьми в Европе, частые поездки с этой целью в Англию, Францию и Германию и благодаря этому знакомство с происходящими там событиями не только из газет, но и «из первых рук», – не только не мешала, но, напротив, способствовала интенсивной мысли по поводу европейских политических актуалий. 14 марта 1932 г. Рутенберг записывает:

...

Рутенберг не мог не замечать и, соответственно, не отмечать, что круговой антисемитизм, овладевший Европой в преддверии Второй мировой войны, оказался на руку фашиствующим погромщикам. Не во власти еврейского меньшинства было остановить снежную лавину юдофобства, охватившего разные страны и в конечном счете приведшего к Катастрофе, но сам по себе факт сопротивления, исходивший от натур деятельных и прозорливо видевших последствия и умевших их предсказывать, в высшей степени знаменателен. Рутенберг, как показывают по крайней мере его приватные записи, принадлежал к числу этих прозорливцев.

...

Это «странное и страшное время» конкретизировано в записи, сделанной на несколько месяцев раньше, 22 августа 1933 г.:

...

Читая дневник Рутенберга, приходишь к разным выводам. Один из них, для нас в особенности важный и почти несомненный, заключается в том, что человек, которому принадлежат эти записи, обнаруживал временами способность к некой более крупной роли, нежели та, что он сыграл в жизни вообще и в свой палестинский период, в частности. И что вся его революционность и весь сионизм, занесшие его имя в исторические анналы, были на самом деле всего лишь локальными социальными производными от по-настоящему крупной и мощной человеческой личности. Личности, обладавшей даром оригинального мировидения и миросуждения, духовно-интеллектуальные возможности которой оказались гораздо «экзистенциальнее», что ли, даже тех далеко не рядовых идей, с которыми он носился и которые осуществлял в реальной действительности. Вероятно, Рутенберг ощущал эту тайную недореализованность своих сил, уходящих на неравную борьбу с волей и прихотями неподвластной человеку судьбы. 27 апреля 1930 г. он записывает в дневнике:

...

Любопытно, что, оказавшись спустя без малого два года, 14 марта 1932 г., в Париже – через несколько дней после смерти А. Бриана, с которым он много лет был близко знаком, – Рутенберг как будто примеряет покойника на себя и пишет об этом крупном государственном деятеле почти теми же словами, что и о себе, возможно, даже осознавая данную параллель (эту дневниковую запись см. в II: 4):

...

Из Парижа Рутенберг проследовал в тот раз в Германию. Причина была не из самых оптимистичных – он направлялся во Франкфурт-на-Майне, в клинику проф. Вольгарда: все больше и больше давало о себе знать больное сердце. 15 марта, приехав во Франкфурт, он записал в дневнике:

...

На следующий день:

...

И еще через день:

...

20-го марта, в воскресенье:

...

На следующий день, 21-го марта:

...

В записи от 22-го марта говорится:

...

По всей видимости, до конца марта 1932 г. Рутенберг пробыл в Германии, поскольку следующая запись в дневнике сделана в Лондоне и датируется 2 апреля. На обратном пути в Палестину он, по обычаю, остановился в Париже, см. в приводившемся письме А.О. Фондаминской от 27 мая 1932 г. (V: 3):

...

Не застав Фондаминских в Париже и, по-видимому, мучаясь отсутствием собеседника, с которым можно было бы отвести душу, Рутенберг 11 мая 1932 г. делает в дневнике такую щемящую запись в своем излюбленном «рубленом» стиле и в духе безжалостного самоприговора:

...

Мрачная констатация «неудавшейся жизни» была, как кажется, чрезмерной, даже для его маловеселого дневника. Находясь вне Палестины, не будучи заверчен каждодневной работой, он, очевидно, с большей, чем обычно, легкостью поддавался наплывам депрессивного настроения. Ключевым для выражения этого состояния подавленности, тоски и суицидальных мыслей было слово «одиночество», которое главным образом идентифицировалось у него с явно несправедливой оценкой своей жизни. Однако успехи внешней – политической, социальной, производственной – деятельности непреодолимого самоощущения пустоты и внутреннего одиночества не покрывали. Поэтому отсутствовали удовлетворение и душевная гармония. Получалось нечто похожее на то, о чем писал в одном из своих давних фельетонов Жаботинский («Ваш Новый год»):

...

Однако в шаблон он органически вписаться не мог, хотя, быть может, иногда и желал бы поменять свои калоши-«рутенберги»19 на обычные…

Об его несложившейся семейной жизни речь уже шла. К этому следует добавить, что непростые отношения с сыном Толей, с которым Рутенберг встречался в Европе и находился в переписке, завершились в 1934 г. драматическим разрывом, хотя он и был позднее включен в отцовское завещание. Более нежные чувства Рутенберг питал к другому сыну – Жене (см. в V: 2 письмо Рутенберга к сестре Розе от 23 октября 1936 г., где о Жене говорится, что «его брат <т. е. Толя> его подметки не стоит с точки зрения порядочности»), и дочери Вале.

В RA имеется несколько копий рутенберговских писем дочери. Все они относятся к концу 20-х гг., когда Валя учила в Берлине немецкий язык, а затем пыталась поступить в тамошний университет, и проникнуты отцовской заботой об ее успехах и неудачах. Поскольку все они содержат весьма небезынтересный материал для раскрытия некоторых тонких струн в характере Рутенберга-отца, имеет смысл привести их полностью:

...

В другом письме, датированном 22 июня 1929 г., Рутенберг ей писал:

...

После какого-то письма дочери, в котором она, по-видимо-му, проявляла излишнюю взволнованность по поводу семейных дел и отношений, Рутенберг 21 августа 1929 г. писал ей:

...

На отчаянное письмо Вали о провале вступительных экзаменов в университет Рутенберг отвечал (8 ноября 1929):

...

Как бы самолично отвечая на последний вопрос, Женя через некоторое время объявился и прислал отцу фотографии жены и ребенка. В ответном письме, датированном 8 ноября 1931 г., Рутенберг, обрадованный тем, что стал дедушкой, однако не в силах извлечь из этих фото сколько-нибудь подробную информацию, следующим образом выражал свои чувства (RA, копия):

...

Делал Рутенберг попытки устроить и свою семейную жизнь. Правда, его история обзавестись в Палестине женой или хотя бы тем, что можно было бы назвать Hausfrau, покрыта плотной тайной. В рутенберговском паспорте в графе «wife» значится Пиня Левковская (Lewkowsky; 11 августа 1900-?), о которой известно крайне мало. Польская еврейка, врач по профессии, она почти нигде не упоминается рядом с Рутенбергом, что лишний раз свидетельствует о закупоренное™, едва ли не табуированное™ его интимной жизни. Ее имя несколько раз – по разным поводам – всплывает в RA (см., в частности, упоминавшееся в I: 2 письмо к ней К.К. Памфиловой), однако в составленном Рутенбергом завещании Левковская отсутствует, что может указывать на роковой исход их семейной жизни. С другой стороны, о факте их развода ничего неизвестно. Из крайне скупых сведений о ней после смерти Рутенберга укажем на судебное разбирательство дела о наследстве М.Г. Поляка (см. о нем в IV: 2), которое велось в 50-е гг. и где она выступала в качестве свидетеля (Свет 1957: 2).

Из немногих писем, адресованных Рутенбергом самой Левковской, в RA хранится его, нещадного курильщика, полушутливая записка из Лондона, датированная 28 февраля 1928 г.:

...

Упомянутое выше завещание Рутенберга, или то, что можно было назвать его «первой примеркой», написано по-русски. Свою не лишенную романтической причудливости волю, в особенности в той части, где речь идет о кремации тела и рассеивании пепла «обязательно ясной, не дождливой и не облачной» полночью «на востоке на север и юг», Рутенберг изложил следующим образом (. RA):

...

Рутенберговское завещание существует в нескольких вариантах (см. далее). В одном из них имеются два небезынтересных фрагмента, отсутствующих в других (RA):

...

И второй – еще более пессимистичный:

...

Умер он не от сердечной болезни, а от рака желудка, который обнаружился в начале 1941 г., примерно за год до смерти. Состояния временного легкого улучшения сменялись затяжными кризисами, пока не наступил конец. Это случилось под утро в субботу 3 января 1942 г. в иерусалимской больнице «Хадасса». Похороны состоялись на следующий день. Согласно воле покойного, они были крайне скромными – без цветов и погребальных речей. Прощание с телом, завернутым в талес , происходило в больничном зале ожидания.

...

В это время в Иерусалиме лежал снег, обильно выпавший на Новый год: такого не было за последние 20 лет. Похоронная процессия пробиралась среди сугробов на Масличную гору, на древнее еврейское кладбище – самое почетное место в мировом еврейском некрополе. На этом кладбище Рутенберг и был похоронен.

Между завещанием, приведенным выше, и тем, что было официально опубликовано после его смерти (см.: Davar. 1942. № 5018. 5. 01), имеется известная разница. В печатной версии, под которой стояла дата 14 октября 1941 , не упоминались ни кремация, ни вентиляторы, – напротив, говорилось о том, чтобы тело предали земле, и в качестве места захоронения называлась Масличная гора. В соответствии с последней волей покойного, похороны должны были быть предельно скромными, без цветов и отпевания – таковыми они, как было сказано, и оказались на самом деле. Свой фонд Рутенберг завещал молодежи еврейского ишува . Специально оговаривалось, чтобы из этих денег ничего не тратилось бы на увековечение его памяти. Рутенберг просил не называть его именем улицы или какие-либо еврейские поселения.

Так не стало того, в чью жизнь – по обилию событий и совершенных крупных исторических дел – могло свободно вместиться несколько других человеческих жизней, и все из области самых незаурядных. О победе над судьбой говорить, конечно, не приходится, но нельзя по достоинству не оценить того, что с выпавшей на его долю миссией мог справиться только человек, наделенный, как Рутенберг, недюжинными силами. Однако самым, пожалуй, интересным и неожиданным в этом незаурядном характере была его непохожесть ни на кого другого, путающая карты несводимость к «общему знаменателю», трудно уловимая и ускользающая от четких рациональных дефиниций личностная многомерность и многоплановость. Не будучи человеком легким для окружающих, отличаясь прямотой и жесткостью суждений, решений и приговоров, Рутенберг, однако, мучительно страдал от собственной – порой вынужденной – роли сурового лидера. За маской этой суровости жили в его сердце нежность, доброта и старомодные представления о чести и благородстве. Увы, это далеко не всегда было ведомо и внятно окружающим. Рутенберг, очевидно, хорошо чувствовал и понимал свою отгороженность, обособленность от других и вытекающую из этого свою для них необъяснимость. В одной из его дневниковых записей так и сказано (11 мая 1937):

...

Остается надеяться на то, что исторические деятели большого и малого калибра в результате своих «послесмертных объяснений» становятся более понятными если не для своих современников, то хотя бы для дальних потомков.

____________________________________________

1. Як. 1917:4.

2. См., например, в письме В. Зензинова Рутенбергу от 18 марта 1935 г. (RA):

А<малия> О<сиповна> была очень довольна Вашему письму и нескольким лицам с гордостью рассказывала о том, что поедет к Вам в гости в Палестину, где Вы будете катать ее на автомобиле.

3. Дословно: ‘осужденная (закрепощенная) жизнь, здесь в смысле ‘обреченная’ (англ.). 4. Сионистский деятель, сахарозаводчик, меценат, журналист Гиллель Златопольский (1868–1932) родился в Кременчуге в состоятельной еврейской семье. Член Центрального бюро Сионистской организации Украины (1917). В 10-е гг. был членом петербургского «Еврейского литературного общества», куда также входили С.Л. Цинберг, И.М. Бикерман, Б.Г. Столпнер, С. Ан-ский и др. (см. отчет о его деятельности: И.Ч. 1910: 35-7). С юности выказав литературные склонности, проявил себя в совершенно иной области – банковского дела. Как меценат финансировал школы с преподаванием на иврите и еврейский театр «Габима» в пору его московского существования (см.: Иванов В. 1999: 13, 16, 32, 33, 224), в частности именно он купил у С. Ан-ского пьесу «Дибук» для этого театра (Gnesin 1946:119-20; в переводе на русский язык этот фрагмент см.: Иванов В. 1999: 32-3), ставшую впоследствии самым ярким и известным его спектаклем. Был одним из основателей Керен ха-Иесод (основной финансовый фонд Всемирной сионистской организации и Еврейского агентства) и входил в первый совет его директоров. См. некрологический очерк: Fridman 1933: 6–8. 5. Русско-еврейский еженедельник «Рассвет» писал в эти дни (1932. № 49. 11 декабря):

Известие о покушении произвело огромное впечатление в самых разнообразных кругах и еврейского, и французского общества.

Г. Златопольского знали не только в сионистском мире, но и в среде русской эмиграции: он, например, посещал заседания «Зеленой лампы» – парижского литературного и литературно-философско-го салона супругов Мережковских (см.: Кнут 1997-98,1: 276). 6. В 1932 г. это было второе – после убийства русским эмигрантом П. Горгуловым президента Франции П. Думера – кровавое событие, разумеется, «рангом» пониже, однако также вызвавшее бурю в общественной жизни. Здесь роли как бы поменялись: на сей раз француз убил известного русского эмигранта, к тому же крупного сионистского деятеля. Дочь Златопольского Ш.Г. Персиц в специальном обращении к французскому правительству отказывалась от любых претензий по возмещению со стороны государства нанесенного семье урона (Ha-olam (Jerusalem). 1932. Vol. XX. № 48.S. 751).7. Правда, писания самого Бурцева как «литератора», как стилиста современники оценивали крайне негативно. Об этом писал А. Седых, на это указывал В. Зензинов, признававший, что «писал В.Л. Бурцев неважно» (Зензинов 1943: 359).8. Несмотря на обиходность тютчевской цитаты (стихотворение «Эти бедные селенья»), отметим тем не менее, что этот стих использовал и Савинков в книжке «Во Франции во время войны»: обозревая равнины Шампани и вспоминая Россию, он писал:

И хочется верить, что это не Шампань, а Россия – та Россия, которую «Царь Небесный исходил, благословляя» (Ропшин 1916: 26-7).

9. Яркая фигура Лебединцева притягивала к себе общественное внимание. После его казни был пущен слух о том, что казнен был вовсе не он, а некто игравший его роль, поскольку реальный Лебединцев умер раньше. Та же «Биржевка» в заметке «Слухи о лже-Лебединцеве» (1908. 10379. 29 февраля. С. 2) опровергала эту народную молву:

Из правых кругов неведомо для какой цели пущен по Петербургу слух, что казненный лже-Кальвино в то же время и лже-Лебединцев. Настоящий Лебединцев будто бы умер, а лже-Кальвино до того, как он присвоил себе паспорт Кальвино, пользовался паспортом Лебединцева. Авторы слуха в подтверждение своих слов приводили показания одного сановника, знавшего настоящего Лебединцева, сына председателя одного из департаментов одесской судебной палаты и нашедшего, что карточка казненного террориста не изображала Лебединцева.Вся эта сплетня неведомо с какой целью распространяется, не имеет под собой никаких решительно оснований.В числе 7-ми казненных, по проверенным официальным данным, находился именно Лебединцев, сын председателя одного из департаментов одесской судебной палаты, именовавший себя Кальвино, а не кто-нибудь другой.

10. В архиве Жаботинского (JI) сохранилась визитная карточка Лебединцева (29/3– 1а), который свою деятельность «бомбиста» совмещал с вполне мирной службой в Пулковской обсерватории. 11. Речь идет о 53-летнем шведском финансисте Иваре Крюгере (Ivar Kreuger), директоре Swedish Match Company, застрелившемся 12 марта.12. Имеется в виду руководитель партии немецких националистов Дюстерберг.13. ‘расслабиться, сделать передышку’ (англ., фр.). 14. кантор, синагогальный певец (иврит). 15. ‘покрывало – молитвенное облачение евреев-мужчин’ (идиш). 16. Эрнст Май (1886–1970), немецкий архитектор и градостроитель, последователь рационалистического стиля. В 1931-33 гг. участвовал как проектировщик и архитектор в строительстве некоторых промышленных советских городов. Рутенберг имеет в виду спроектированные им во второй пол. 20-х гг. семь городов-спутников Франкфурта, где он, кстати сказать, родился.17. Э. Май был чистокровный ариец.18. Гете, уроженец Франкфурта-на-Майне, умер 22 марта 1832 г. в Веймаре.19. О калошах-«рутенбергах», о которых вспоминает К. Успенская, см. в предисловии.20. ‘Дочка, дочурка, доченька (нем.). 21. ‘лю бимому папочке’ (нем.). 22. Дословно: ‘святой’ (арам.) – заупокойная молитва у евреев, прославляющая святость Бога и Его могущество. 23. Дословно: ‘годовщина смерти’ (идиш); здесь: ‘память о смерти’.24. ‘доверенное лицо’, ‘управляющий’ (фр.).

Название книги – «Пинхас Рутенберг: от террориста к сионисту», в точности отражающее жизненную эволюцию ее героя, вполне может привлечь внимание тех, чьим фактическим и непримиримым антиподом он являлся: заголовок заключает в себе излюбленную антисемитскую и антиизраильскую контаминацию «терроризма» и «сионизма». Больше того, один из главных выводов, к которому мы пришли, изучая сложные и противоречивые изгибы жизни, судьбы и личности русского революционера, нигилиста и атеиста, вернувшегося к религии отцов и ставшего строителем еврейского государства, должны прийтись по душе такому читателю: превращение из «мастеров красного цеха» в сиониста не меняло, как это ни странно, глубинной жизненной сущности данного характера. Перерасти «фанатизм человеколюбия» (Достоевский) не удалось и в палестинский период, и эта резкая дихотомия – «русский революционер» vs «еврейский националист» – неожиданным образом обеспечила в итоге цельность и ценность основной проблематики исследования. Разумеется, дело не во вздорном отождествлении начальной и конечной точек жизненного пути персонажа, занявшего в нем центральное место, а в том, что само время, бурные исторические катаклизмы и метаморфозы определили спрос на сильную личность. И революционная утопия, и сионистский проект оказались в одинаковой мере заинтересованы в людях, которые одновременно сочетали бы в себе холодный расчет с самым отчаянным иррационализмом и страстью к бунтарству, завзятого ницшеанца с чистой и наивной верой в то, что мир необходимо и можно переделать2. Не с точки зрения честолюбивого авантюризма, а в перспективе деятельного гуманизма. Именно таким человеком и явился герой нашего повествования Пинхас Рутенберг.

Известный исследователь проблемы террора Вальтер Лакер в книге «The Age of Terrorism», прослеживая дальнейшие судьбы тех известных террористов и анархистов, кто не стал жертвой своей небезопасной «профессии», называя, кстати сказать, и имя Рутенберга, перечисляет множество случаев их трансформации в иные социальные статусы и (очевидно?) в иные нравственно-психологические состояния. Вот что он, в частности, пишет:

Последующая судьба некоторых из ведущих террористов прошлого весьма интересна. Дуррути, пламенный испанский анархист, был убит при защите Мадрида3, а Маригелла погиб в перестрелке с бразильской полицией4. Джоан Моуст5 и О\'Донован Росса6, два видных ветерана террора, с годами несколько поутихли. Джозеф Кейси, вождь фенийцев7, поостыл в своем парижском изгнании; под именем Кевина Игена он фигурирует в «Улиссе» Джойса: «…он прокрался с полковником Ричардом Берком, таном своего клана, к стенам Клеркенуэллской тюрьмы и сквозь туман видел, припав к земле, как пламя мщения швырнуло их вверх»8. Кропоткин9, Эмма Гольдман и Александр Беркман10 в последующие годы являются сторонниками ненасильственных методов. Ряд оказавшихся в XIX веке в США ирландских террористов пошли в американскую политику – некоторые стали конгрессменами, другие – дипломатами. Среди тех, кто жил ради того, чтобы увидеть образование свободного ирландского государства, многие были убиты в междоусобной войне; те же, кто выжил, составили политическую элиту нового государства. Сенатор Макбрайд, бывший начальник штаба IRA (Irish Republican Army – Ирландской республиканской армии), стал крупнейшим общественным деятелем международного масштаба и лауреатом Нобелевской премии мира11. Руководители Irgun12 и Stern Gang13 вошли в оппозицию кнессета, парламента Израиля, других привлекла военная карьера или бизнес. Русский еврей-террорист в раннюю пору своей жизни, Пинхас Рутенберг, проявил себя в Палестине как выдающийся промышленный деятель и основатель местной электрической компании. Андреа Коста14 и Поль Брюсс15, возглавлявшие движение антипарламентариев в 1880-е годы, вскоре сами стали членами парламента. Брюсс, которому принадлежит выражение о «пропаганде делом», впоследствии поздравлял короля Испании с тем, что тому удалось выйти целым и невредимым из теракта. Некоторые из уцелевших русских террористов 1880-х годов совершили резкий крен вправо, многие же сделали себе имя в науке. Кропоткин имел широкую известность как географ. Следует упомянуть имена Морозова16 и Штернберга17, а также присовокупить к этому перечню академика АН СССР биохимика А.Н. Баха18, этнографов Богораза-Тана19, Иохельсона20 и Кроля21 и бактериолога Хавкина22 (Laqueur 1987: 88).

Из этого обзора вытекает не требующая особых доказательств мысль о том, что бывшие террористы, считавшие, что наганом и бомбой можно изменить мир, нередко впоследствии переоценивали ценности, отказывались от былого экстремизма и становились вполне мирными и законопослушными гражданами. В рядах таких «переоценщиков» своих прошлых убеждений, перешедших в совершенно иной политический лагерь, оказался и Рутенберг. Открыв для себя иную жизненную проблематику и перспективу, Рутенберг сохранил, однако, многое из того «родового наследства» революционера-террориста, которое с молодости впитал в плоть и кровь. Его новая политическая карьера – лидера еврейского народа, оказалась проникнута духом дерзкого эксперимента и убеждением в необходимости ломки существующих форм жизни. Достоинства, которые несла мятежная революционность, находились в теснейшем родстве и соседстве с болезненными изъянами и ущербностью сознания террориста, рассматривающего мир как арену кровавой борьбы и, как правило, не оставляющего за другими формами, прежде всего эволюционного развития общества, права на существование. И хотя Рутенберг в силу своего интеллекта, начитанности, природного здравомыслия и поклонения гуманистическим и демократическим идеалам счастливо избежал экстремистских крайностей, его революционный генезис не мог не проявить себя в той роли сиониста, которую ему пришлось энергично осваивать и исполнять во второй половине жизни.Главный парадокс близости духа революционности и сионизма (в специфических условиях борьбы с арабским террором, с одной стороны, и английскими мандатными властями, стремившимися сохранять нейтралитет, – с другой) заключался, однако, в отсутствии парадокса: революционная идеология и практика борьбы подготовила идеальный тип сиониста – идеалиста и деятеля одновременно, заключающего в одном лице утописта и практика, человека, имеющего убеждения и умеющего эти убеждения отстаивать. Всякий иной тип в условиях освоения нового исторического опыта был менее успешным. Любопытно, что люди, создавшие отряды обороны еврейского ишува , герои хаганы , наиболее мужественные из мужественных, отчаянные из отчаянных, учились на опыте русских революционеров, «апостолов террора». Один из них, упоминавшийся Элиягу Голомб (см. IV: И), рассуждая в своей лекции 1942 г. о применении силы в освободительном движении и задаваясь вопросом о ее оправданности или неоправданное™, говорил:

...

Помимо конспиративно-заговорщицких навыков, Рутенберг усвоил с революционных времен некие краеугольные истины, ставшие до конца его дней основами философии жизни. Так, в «Манифесте партии социалистов-революционеров» говорилось, что эсеровская организация может действовать,

...

«Энергия действия» превратится поистине в ключевой символ натуры Рутенберга, в своеобразную нравственно-психологическую доминанту характера, в бергсоновский «elan vital», отмечающий буквально каждую новую страницу его биографии. Знаменитое мандельштамовское «мы хотим жить исторически» (статья «О природе слова», 1922) было у Рутенберга в крови. Судьба приводила его в наиболее горячие точки мировой истории первой половины XX века: он стал вольным или невольным инициатором первой русской революции (1905-07); его стараниями было положено начало организации Еврейского легиона и Американского еврейского конгресса – важнейших политических акций, способствовавших обретению евреями «национального дома» в Палестине (он также сыграл значительную роль в подготовке мирового общественного мнения к принятию этой идеи, которая в конечном счете была увенчана созданием Государства Израиль); в короткий период своего «второго рождения» для русской истории (1917-19) он вновь оказался участником не периферийных, а центральных ее событий: деятельность на посту помощника главнокомандующего Петроградским военным округом, защита Зимнего дворца от большевиков, арест, а затем – после освобождения и бегства на юг – участие в Совете обороны Одессы, находившейся во власти союзных войск; и, наконец, после эмиграции из России и приезда в Палестину, превращение в одну из самых ярких политических и общественных фигур, резко изменивших всю жизнь еврейского ишува – инициатора, создателя и первого руководителя палестинской электрической компании.

Умение оказываться в центре мировых исторических коллизий и инцидентов, не в последнюю очередь послужившее основой для фольклоризации биографии Рутенберга, сочеталось у него, как у всякого революционера, с нежеланием приспосабливаться к традиционным, установившимся нормам и правилам. Отсюда – тянувшиеся за ним шлейфом всю жизнь, начиная с эсеровских времен, со знаменитого скандала с ЦК, столкновения с апологетами традиции, железной буквы дисциплинарного устава. При том, что вся его деятельность была, как удачно выразился один из исследователей, отмечена «визионерско-футуристическим политическим стилем» (Berkowitz 1997: 112), рутенберговский взгляд на вещи – за редкими исключениями (весьма, нужно сказать, причудливыми и потому в особенности странными и малообъяснимыми) – в целом отличался редкой конструктивностью, деловизмом и высокой практической эффективностью. Не любивший словесных баталий, но вынужденный вступать в них, чтобы отстоять свои идеи или поступки, Рутенберг демонстрировал явную склонность к автократизму, но даже и в этом случае нельзя по достоинству не оценить его сокрушительно-угрюмого сопротивления демагогии, некомпетентности, а то и откровенным легкомыслию и шулерству.

Однако нам хотелось написать книгу не только о биографии Рутенберга: главным импульсом было передать драму, стоящую за ней, – драму сильной личности в ее соприкосновении с еще более «сильными» историческими обстоятельствами. Ту драму, которую «старый приятель» Рутенберга, как он однажды себя определил, Борис Савинков сумел хоть в какой-то мере выразить в своих художественных текстах, поскольку, помимо других талантов, обладал, пусть и не крупным, талантом литературным и по совместительству с «основной профессией» террориста занимался писательским ремеслом23. Такой чуткий и тонкий читатель, как В. Ходасевич, который, в отличие от Гиппиус, ставил Савинкова-поэта не слишком высоко («Савинков-поэт компрометирует Савинкова – политического деятеля»), не мог, однако же, относиться без сочувствия к пережитой автором и отчетливо ощутимой в его стихах драматической коллизии. О ней, об этой самой коллизии, как о бесценном «человеческом документе»24 он писал буквально следующее:

...

В одной из недатированных дневниковых записей Рутенберг следующим образом сформулировал свой взгляд на Савинкова (. RA ):

...

Ту же формулу вполне можно переадресовать ему самому. Однако Рутенберг стихов не писал – ни хороших, ни плохих. Не писал он также прозы: «Дело Гапона», «Национальное возрождение еврейского народа» и газетная публицистика, разумеется, не в счет – в них, если позволительно с известной условностью использовать образ Овидия, он искал не славы, а по-своему понимаемого утешения. В противоположность Савинкову о своей «драматической коллизии» Рутенберг никаких литературных следов не оставил, хотя его биографический «человеческий документ» был ничуть не менее значительный и ценный, нежели у «старого приятеля». Наша книга и писалась с тайным желанием показать это. Удалось ли автору реализовать свое намерение – судить читателю. Нам лишь остается, завершая этот труд, подчеркнуть, что образ Рутенберга органично вписывается в современную «тоску о герое» – индивидууме, лидере, яркой и сильной личности. При всех естественных «но», слабостях и рефлексиях Рутенберг явился именно таким героем, будь то террористическая борьба русских революционеров против царизма и его полукрепостных установлений или воплощение в жизнь сионистской мечты.

Вместе с тем Рутенберг – фигура трагическая, насколько может быть трагичен герой XX века, оказавшийся на самом острие исторического бытия, заключающего свои «троянские» и «фиванские» циклы. Он и сам это ощущал: «По существу, жизнь моя трагична…» – говорится в его завещании, цитировавшемся в последней части. И дело не только в исторических причинах, приведших к «драматической коллизии», и в сопровождающих ее обстоятельствах самих по себе, но и в особом нравственно-психологическом устройстве личности, способной эту коллизию воплотить. С этим у Рутенберга тоже все обстояло «наилучшим образом»: из всех социальных ролей роль «несговорчивого героя», вызывающего на себя огонь из всех орудий, ему удавалась лучше всего. При щедрой и совестливой натуре это должно было доставлять массу неудобств и страданий. Если к этому прибавить, что ему приходилось заниматься не только «делами», но и «маленькими живыми существами» (как сказано в приводившемся в I: 2 письме к нему Е.И. Зильберберг), сила страданий должна была достигать самой высокой отметки.

Но была в «репертуаре» Рутенберга еще одна роль, не столь широко известная и скорей даже тайная, скрытая от глаз окружающих, но чрезвычайно важная для восстановления его адекватного целостного облика, – роль негероя, носителя рефлектирующего сознания, который от упомянутых «драматических коллизий» нередко впадал в безнадежный пессимизм и отчаяние и предавался самым мрачным мыслям. Напряжение между двумя этими полюсами – героя и негероя одновременно – создавало эмоциональный спектр весьма сложный и противоречивый. Не лишено, по-видимому, оснований объяснение этого напряжения тем, что Рутенберг, выйдя из лона российского революционного радикализма, на протяжении всей своей последующей жизни в моральном и психологическом смысле продолжал расплачиваться за «грехи» эсеровской молодости. Не случайно врачи-психиатры эпохи fin de siecle установили прямую связь между политическими событиями и душевными расстройствами (см.: Рыбаков 1906, а также его лекции на эту тему в Московском обществе невропатологов и психиатров: Искры. 1906. № 9. 26 февраля. С. 59–62). В самой медико-психиатрической практике сложился термин «политический психоз» (см.: Вигдорчик 1907: 51–64). С точки зрения психиатрии, 9 января 1905 г. считается началом эры интенсивных психозов в России на политической почве. Именно этот временной рубеж отмечен в качестве стартового в истории душевных расстройств под воздействием революционной борьбы:

...

Согласно тому же автору,

...

При этом в политической жизни общества психологической аттракции нередко подвергался именно тот аспект, что событийно или персонально-личностно был связан с революционными тайнами, сыском и провокаторством. Однако главная причина душевных кризисов у людей, подобных Рутенбергу, видится все же не в этом или, по крайней мере, не только в этом. Не столько в расстроенной психике как неком тяжком наследии занятий террором (хотя данную причину ни в коем случае нельзя сбрасывать со счета), сколько в общей нравственной позиции, воспринимающей несовершенство мира как персональный вызов и повод для его исправления. В этом имеется свой «комплекс героизма», хотя, как правило, попытка «исправить нравы» завершается трагически. Возвышенный романтизм и благородные порывы охотников, берущихся изменить людей, общество и обстоятельства, обычно жестоко наказываются. Рутенберг при всем своем рационализме, деловой хватке и «императорской осанке», без сомнения, принадлежал к революционным романтикам. Склонность к высоким социально-романтическим иллюзиям, как видно, он не изжил до последних дней. На этой почве у него возникали самые острые и напряженные конфликты с действительностью, оказавшейся, по определению, гораздо более суровой, нежели мог допустить его сильный и честный, но хрупкий дух. Человек, взявшийся установить мировую гармонию, сам был крайне дисгармоничен внутренне. Здесь коренилась причина его силы и слабости одновременно: обладая недюжинными личностными качествами, задуманный для больших исторических дел и свершений, он далеко не всегда бывал обеспечен для этого элементарной психологической защитой.

Таким образом, в Рутенберге имеется как бы двойная интрига не только судьбы (русский революционер и еврейский националист), но и характера. Фабулу судьбы, не лишенную известной авантюрности, мы старались подробно проследить в книге. Поскольку последняя писалась как историческое исследование, психология характера не находилась в центре нашего внимания. Но даже сказанного, как кажется, достаточно, чтобы распознать его также двуслойную природу. С одной стороны, Рутенберг последователен даже в несоединимых на первый взгляд частях своей жизни, с другой – удивительно нелогичен, дискретен, противоречив как раз там, где, казалось бы, идет речь о простых решениях и не пахнет никакой метафизикой. В нем имеется какое-то изначально заложенное противоречие, то, что Тынянов применительно к предмету пародии удачно назвал «невязкой планов» (Тынянов 1977: 201). Именно эта «невязка» создает те странности и парадоксы личности, на которые неизбежно натолкнется каждый, кто возьмет на себя труд построить психологический рутенберговский образ.

Впрочем, такая попытка наверняка увлечет историческое исследование на романную стезю. И закономерно: Рутенберг – личность с несомненной «романной» биографией в том значении, которое придавал этому понятию О. Мандельштам, полагавший (статья «Конец романа», 1922), что «человек без биографии не может быть тематическим стержнем романа, и роман, с другой стороны, немыслим без интереса к отдельной человеческой судьбе, фабуле и всему, что ей сопутствует» (Мандельштам 1990, II: 204). Но роман о Рутенберге – это уже другой предмет и жанр.

В той сложной, богатой событиями, громкими успехами и горькими разочарованиями жизни, которую прожил наш – по крайней мере потенциально – «романный» герой, никто не имел абсолютного права на истину, включая, разумеется, и его самого. Но в истории остаются главным образом не те, кто хлопотал об этом праве, а творцы и деятели, плодами труда которых продолжают пользоваться последующие поколения. Рутенберг, надо полагать, не стал бы спорить с этим утверждением: в его дневнике имеется выписка из «Так говорил Заратустра» Ницше, где речь идет в точности об этом:

...

В этом смысле – как «Erfender von neuen Werten» («изобретатель новых ценностей») – Рутенберг обеспечил себе в истории прочное место.

_________________________________________________

1. Ропшин 1931: 63.

2. Наблюдательный Ф. Степун, вспоминая другую яркую фигуру социалиста-революционера, Абрама Гоца, заметил: «В эсерах всегда было много мечтательности» (Степун 1990,1:117).

3. Буэнавентура Дуррути (1896–1936), лидер испанских анархистов.

4. Жуан Карлуш Маригелла (1911–1969), бразильский общественный и политический деятель, до 1967 г. лидер бразильской коммунистической партии, основатель и руководитель движения за национальное освобождение, писатель.

5. Джоан Джозеф Моуст (1846–1906), один из популяризаторов анархических идей, рассматривавших террор как эффективное средство для достижения политических и социальных целей. Немец по происхождению, последние годы жизни провел в США.

6. ОДонован Росса Джеремия (1831–1915), ирландский революционер. В 1865 г. приговорен к пожизненному заключению, в 1870 г. помилован. В том же году перебрался в США, откуда руководил ирландскими мятежниками.

7. Общество, боровшееся против англичан за освобождение Ирландии.

8. Джойс 1993: 37.

9. Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921), русский революционер, теоретик анархизма, географ и геолог.

10. Эмма Гольдман (1869–1940), деятельница международного анархистского движения, публицист, литературный критик. Родилась в Ковно в еврейской религиозной семье. Первые революционные университеты проходила в рабочей среде Петербурга, куда переехала вместе с родителями (1882); работала на фабрике. В 1886 г. эмигрировала в Америку, поселилась в Нью-Йорке, где сблизилась с революционерами-анархистами. Вместе с А. Беркманом (1870–1936) участвовала в организации еврейских анархистских кружков «Pioneers of Freedom» («Пионеры свободы»). Известна как автор многочисленных критических статей и рецензий на разнообразные темы о событиях в американской и международной литературной и театральной жизни. Автор монографии «The Social Significance of the Modern Drams» (Boston: Richard G. Badger, 1914), в которой касается творчества практически всех современных ей драматургов с мировыми именами: Г. Ибсена, А. Стриндберга, Г. Гауптмана, Ф. Ведекинда, М. Метерлинка, Б. Шоу, А. Чехова и др. О ее жизни в Америке см. в мемуарной кн.: Goldman 1931. После произошедшего в России большевистского переворота была выслана из США как неблагонадежная. Вместе с А. Беркманом приехала в Россию и пробыла здесь около трех лет: встречалась с анархистами Москвы, Петрограда, Харькова, была в ставке Н. Махно в Гуляй-Поле (о встречах с ней в советской России см.: Штейнберг 1991: 90-1, 97).

11. Шон Макбрайд (1904-88), ирландский юрист и политический деятель, министр иностранных дел Ирландии (1948-51), член ирландского парламента (1947-58); председатель совета организации «Международная амнистия» (1961-74), комиссар ООН по Намибии. Лауреат Нобелевской премии мира (1974) и международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1976).

12. Имеется в виду организация ЭЦЕЛ, см. IV: 2.

13. Группа Штерна (по имени ее руководителя Авраама Штерна (1907-42)), т. е. Лехи (Lokhamei kherut Israel) – ‘борцы за свободу Израиля!

14. Андреа Коста (1851–1910), итальянский социалист-анархист, муж А. Кулишовой (о ней см.: II: 3).

15. Поль Брюсс (1844–1912), французский социалист.

16. Николай Александрович Морозов (1854–1946), революционер-народник, приговоренный в 1882 г. к вечной каторге (до 1905 г. провел в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях). Автор научных трудов по химии, физике, астрономии и математике; почетный член АН СССР (1932).

17. Павел Карлович Штернберг (1865–1920), астроном, участник русского революционно-освободительного движения, член РСДРП с 1905 г.

18. Алексей Николаевич Бах (1857–1946), народоволец; биохимик, академик АН СССР (1929).

19. Владимир Германович Богораз (псевд. Тан; 1865–1936), участник народовольческого движения 80-х гг., один из организаторов южнорусского отделения «Народной воли»; этнограф, писатель.

20. Вольдемар (Владимир Ильич) Иохельсон (1855–1837), этнограф, исследователь народов Крайнего Севера; участник революционного движения.

21. Моисей Аронович Кроль (1862–1943), этнограф, юрист; член организации «Народная воля».

22. Владимир Ааронович (Мордехай Зеев) Хавкин (1860–1930), бактериолог, иммунолог и эпидемиолог; в молодости примыкал к народническому движению (у Лакера опечатка: Kharkin).

23. Современная Савинкову критика не заблуждалась насчет его литературного дарования и отдавала себе отчет в иерархии «первичной» и «вторичной» деятельности, см., например, в рецензии Е. Колтоновской на вызвавший громкий общественно-политический скандал роман «То, чего не было»:

…литература – не родина для него, а чужой, хотя и заманчивый край, не коренная, а вторичная профессия, к которой он обратился после долгого опыта жизни… (Колтоновская 1913: 24).

24. О стихах Савинкова прежде всего как «человеческом документе» писал и рецензент рижской газеты «Сегодня»:

Этот сборник следует рассматривать не только как поэтические очерки талантливого автора. Эту книгу писал «не совсем обыкновенный поэт, а поэтому и книга не совсем обыкновенна». За ней стоит – реально чувствуемая, реально ощущаемая жизнь души необычной, безмерно сложной и трагичной (С. 1930: 6).

25. Продолжая эту запись, Рутенберг писал:

В его романах эту метафизику не поняли и как следует не оценили. А ведь это и есть самое главное в них.

Этот, к сожалению, сверхкраткий, не развернутый отзыв Рутенберга на прозу Савинкова свидетельствует, возможно, о нетрадиционном ее понимании, отличном от привычных литературно-критических оценок современников. Помимо известных рецензий и критических статей, звучавших как обвинительные приговоры, на один из которых (В.П. Кранихфельда) ответил Плеханов (О том, что есть в романе «То, чего не было» // Современный мир. 1913. № 2), интерес представляют до недавнего времени неизвестные архивные материалы: высокая оценка «Коня бледного» Мережковским в письме к Савинкову; савинковское предисловие к «Коню бледному» 1924 г.; негативная реакция Е.К. Брешко-Брешковской, В.И. Сухомлина, Б. Черненкова; письмо к Савинкову Фондаминского, см.: Морозов 2007: 314-16.26. Перевод:

Не вокруг изобретателей нового шума – вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир; неслышно вращается он (Ницше 1990, II: 95).

Абызов, Равдин, Флейшман 1997 – Абызов Юрий, Равдин Борис, Флейшман Лазарь. Русская печать в Риге: Из истории газеты «Сегодня» 1930-х годов <В 5-ти кн. х Stanford, 1997 (Stanford Slavic Studies. Vol. 14).

Аврех 1990 – Аврех А.Я. Масоны и революция. М.: Изд-во политической литературы, 1990.

Агабеков 1996 – Агабеков ГС. Секретный террор: Записки разведчика. М.: Современник, 1996.

Агафонов 2004/1918 – Агафонов В.К. Парижские тайны царской охранки. М.: Русь, 2004.

Агурский, Шкловская 1986 – Горький Максим. Из литературного наследия: Горький и еврейский вопрос / Авторы-составители: Михаил Агурский, Маргарита Шкловская. Еврейский университет в Иерусалиме: Центр по исследованию и документации восточноевропейского еврейства, 1986.

Адамович 1936 – Адамович Георгий. Стихи // Последние новости. 1936. № 5439.13 февраля. С. 3.

Адамович 1951 – Адамович Георгий. Памяти Я.Б. Полонского // Новое русское слово. 1951. № 14471. 9 декабря. С. 8.

Адрианов 1912 – Адрианов С. Критические наброски // Вестник Европы. 1912. № 6. С. 357–66.

Азадовский 1994 – Азадовский Константин. Письмо Стефана Цвейга к В.Я. Брюсову // Themes and Variations: In Honor of Lazar Fleishman / Ed. by K. Polivanov, I. Shevelenko, A. Ustinov. Stanford, 1994 (Stanford Slavic Studies. Vol. 8). C. 271-75.

Азадовский, Лавров 1996 – Азадовский KM.} Лавров A.B. К истории издания «Аполлона»: неосуществленный «немецкий» выпуск // Россия. Запад. Восток: Встречные чтения: К 100-летию со дня рождения академика М.П. Алексеева. СПб., 1996.

Айнзафт 1922 – Айнзафт С. Зубатовщина и гапоновщина. М.: Изд-во ВЦСПС, 1922.

Алексеев 1922 – Алексеев (. Небутев) Ив. Из воспоминаний левого эсера: (Подпольная работа на Украине). М.: Главполитпросвет, 1922.

Алексеев 1925 – Письмо Гапона / Сообщил В. Алексеев // Красный архив. 1925. Т. 9. С. 294–97.

Аллой 1992 – Из архива В.В. Набокова / Публ. В. Аллоя // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 8. М.: Открытое общество Феникс, 1992. С. 274–81.

Альбус, Мельгунов 1952 – Альбус H., Мельгунов С.П. Последний из Дон-Кихотов (К 10-летию кончины В.Л. Бурцева) // Возрождение. 1952. № 24. С. 155–60.

Амфитеатров 1905 – Амфитеатров А. Легенды публициста. СПб.: Типография Т-ва «Общественная польза», 1905.

Амфитеатров 1906 – Амфитеатров Александр. Происхождение антисемитизма. Ч. 2: Еврейство как дух революции. Берлин, 1906.

Амфитеатров 1915 – Амфитеатров Александр. Судьба Палестины // Русское слово. 1915. № 56.10/23 марта. С. 4.

Амфитеатров 1924 – Амфитеатров Александр. Русские материалисты // За свободу! 1924. № 157.16 июня. С. 3.

Амфитеатров 1931 – Амфитеатров Александр. Стена Плача и Стена Нерушимая. Изд. 2-е. Брюссель: Изд. союза Русских Патриотов, 1931.

Амфитеатров 2004 – Амфитеатров A.B. Жизнь человека, неудобного для себя и для многих / Вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. А.И. Рейтблата <В 2-х томахх М.: Новое литературное обозрение, 2004.

Амфитеатров-Кадашев 1996 – Амфитеатров-Кадашев Владимир. Страницы из дневника / Публ. С.В. Шумихина // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 20. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1996. С. 435–635.

Ананьич 1999 – Ананьин Б.В. Штрихи к биографии Михаила Владимировича Бернацкого // Петроградский Политехнический институт в 1917 г. СПб., 1999. С. 37–42.

Ананьич 2000 – Ананьин Б.В. Эмигрантские воспоминания М.В. Бернацкого // Зарубежная Россия 1917–1939 гг. СПб.: Европейский дом, 2000. С. 139–143.

Андреев 1995 – Андреев Вадим. Стихотворения и поэмы <В 2-х томах> / Подг. текста, сост. и прим. И. Шевеленко; С предисл. Л. Флейшмана. Berkeley Slavic Specialties, 1995 (Modern Russian Literature and Culture. Studies and Texts. Vol. 35).

Андреев 1913 – Андреев А.Н. Полное собрание сочинений. СПб., 1913.

Андреева 1961 – Мария Федоровна Андреева. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. Воспоминания о М.Ф. Андреевой. М.: Искусство, 1961.

Ан-ский 1907 – Ан-ский С. В новом русле // Новые веяния: (Первый еврейский сборник). М., 1907.

A. C. <Ан-ский> 1909 – A. C. <Ан-ский> Из заграничных встреч // Русское богатство. 1909. № 1. С. 173–96.

Ан-ский 1911-13 – Ан-ский СЛ. Собрание сочинений: В 5-ти томах. СПб.: Просвещение, 1911-13.

Ан-ский 1967 – Письма С. Ан-ского // Новый журнал. 1967. № 87. С. 142–165; № 89. С. 115–31.

Анулов 1925 – Анулов Ф. Союзный десант на Украине // Черная книга: Сборник статей и материалов об интервенции Антанты на Украине в 1918–1919 гг. / Под ред. и с предисл. А.Г. Шлихтера. Екатери-нослав: ГИЗ Украины, 1925. С. 51–209.

Аргунов 1924 – Аргунов А. Азеф в партии с.-р. // На чужой стороне (Берлин: Ватага; Прага: Пламя). 1924 <Вып.> VI. 1924. С. 157–200.

Аргунов 1925 – Аргунов А. Без свободы // На чужой стороне (Прага). 1925 <Вып.> XIII. С. 86–130.

Аркушенко 1988 – Аркушенко ТА. Легальные издания сочинений Г.В. Плеханова в период революции 1905–1907 гг. // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале XX в.: Сборник научных трудов. Вып. 3: Книга в контексте общественного и культурного развития. Л.: Государственная Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, 1988. С. 58–74.

Афанасьева 1968 – Афанасьева С.П. К вопросу о революционной деятельности Анны Кулишевой в 1873–1892 годах // Россия и Италия: Из истории русско-итальянских культурных и общественных отношений. М.: Наука, 1968. С. 286–99.

А. Я-ч 1918 – А. Я<ковлеви>н. Старшие Богатыри (Встреча с АЛ. Бубликовым) // Русское слово. 1918. № 1805. 3 января. С. 5.

Бабель 1990 – Бабель И.Э. Сочинения: В 2-х томах. М.: Художественная литература, 1990.

Баки <1992> – Баки Рут. Русская рулетка. Изд-во министерства обороны Израиля <1992>.

Бальмонт 1917 – Бальмонт К. Говорителю // Утро России. 1917. 15 октября.

Баранова-Шестова 1983 – Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова: По переписке и воспоминаниям современников <В 2-х томахх Paris: La Presse Libre, 1983.

Басинский 1989 – Басинский Павел. Поэзия бунта и этика революции (Реальность и символ в творчестве Л. Андреева) // Вопросы литературы. 1989. № 10. С. 132–48.

Баян 1923 – Баян <И.И. Колышко.> Евреи о себе. Берлин, 1923.

Бейлинзон 1926 – Бейлинзон Моше. Идеология нового еврейства // Современные записки. 1926. № 29. С. 448–66.

Белый 1905 – Белый Андрей. Луг зеленый // Весы. 1905. № 8. С. 5–16.

Белый 1981 – Белый Андрей. Петербург. М.: Наука, 1981 (Серия «Литературные памятники»).

Бен-Ами 1891 – Бен-Ами. Через границу: (Из воспоминаний детства) // Восход. 1891. № 11. С. 146–70.

Бенедиктов 1935 – Бенедиктов М. Бальфур // Последние новости. 1935. № 5085. 24 февраля. С. 3.

Бен-Хорин 1932 – Бен-Хорин Э. Первый погром в Палестине: (Показания Рутенберга) // Рассвет (Париж). 1932. № 16/17. С. 17–8; № 19. С. 9–10.

Бен-Цви 1960 – Бен-Цви Ицхак. К истории рабочего сионизма в России // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г. Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1960. С. 272–86.

Берберова 1936 – Берберова Н. Три года с Горьким // Последние новости. 1936. № 5567. 21 июня; № 5571. 25 июня; № 5574. 28 июня.

Берберова 1996/1969 – Берберова H.H. Курсив мой. М.: Согласие, 1996 (1-е изд. – на англ. яз.).

Берберова 1997/1986 – Берберова H.H. Люди и ложи: Русские масоны XX столетия. Харьков: Калейдоскоп; М.: Прогресс-Традиция, 1997.

Бергер 1963 – Бергер И. Из тюремных воспоминаний // Новый журнал. 1963. № 74. С. 178–85.

Берлин 1922 – Берлин П. <Рец. на кн.:> Генер<ал> Спиридович. История большевизма в России: (От возникновения до захвата власти. 1883-1903-1917. С приложением документов и портретов). Париж, 1922 // Новости литературы (Берлин). 1922. № 2 (октябрь). С. 143–44.

Бернхардт 1974 – Бернхардт Луис. В.Ф. Ходасевич и современная еврейская поэзия // Russian Literature. 1974. № 6. C. 21–31.

Берштейн 2004 – Берштейн Евгений. Трагедия пола: две заметки о русском вейнингерианстве // Новое литературное обозрение. 2004. № 65. С. 208–28.

Билибин 1925 – Билибин. История одного протеста (Памяти В.О. Лихтенштадта) // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1925. № 18. С. 276–85.

Блок 1960-63 – Блок Александр. Собрание сочинений: В 8-ми томах. М.; Л.: Гослитиздат, 1960-63.

Бонч-Бруевич 1931 – Бонч-Бруевич Влад. На боевых постах Февральской и Октябрьской революции. Изд. 2-е. М.: Федерация, 1931.

Бонч-Бруевич 1955 – Бонч-Бруевич В.Д. Гапон и гапоновщина (К пятидесятилетию первой русской революции) // Вопросы истории религии и атеизма: Сборник статей <Вып.> III. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 15–46.

Бор. Op. 1926 – Бор. Op. <Б. Оречкинх Русская революция и ее кануны (Вторая лекция О.О. Грузенберга) // Сегодня. 1926. 21 апреля.

Борис Савинков на Лубянке 2001 – Борис Савинков на Лубянке: Документы / Научн. ред. Л.Л. Литвин. М.: РОССПЭН, 2001.

Бостунич 1921 – Бостунич Григорий. Правда о Сионских протоколах. Митровица (Сремская), 1921.

Бостунич 1922 – Бостунич Григорий. Масонство и русская революция: (Правда мистическая и правда реальная). Нови Сад, 1922.

Брачев 1997 – Брачев B.C. Мастер политического сыска Петр Иванович Рачковский // Ежегодник Санкт-Петербургского научного общества историков и архивистов. СПб.: Лики России, 1997. С. 291–324.

Брешко-Брешковский 1923 – Брешко-Брешковский H.H. Под звездой дьявола. Нови Сад, 1923.

Брешко-Брешковский 1926 – Брешко-Брешковский Ник. Белые и красные: В 2-х частях. Рига: Изд-во М. Дидковский, 1926.

Брешковская 1954 – Брешковская Катерина. 1917-ый год // Новый журнал. 1954. № 38. С. 191–206.

Брыгин 2002 – Брыгин Н. Тайны, легенды, жизнь. Факел воображения // Где обрывается Россия: Художественно-документальное повествование о событиях в Одессе в 1918–1920. Одесса: Оптимум, 2002.

Будницкий 1992 – Будницкий О.В. Владимир Бурцев и его корреспонденты // Отечественная история. 1992. № 6. С. 110–22.

Будницкий 1996 – Будницкий Олег. Убийство Гапона (новые материалы) // История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. Изд. 2-е, доп. и перераб. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. С. 430–56.

Будницкий 2000 – Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX – начало XX в.). М.: РОССПЭН, 2000.

Будницкий 2005 – Будницкий О.В. Российские евреи между красными и белыми (1917–1920). М.: РОССПЭН, 2005.

Бурцев 1924 – Бурцев Вл. Борьба за свободную Россию: Мои воспоминания (1882–1922 г.г.). Т. 1. Берлин: Гамаюн, 1924.

Бурцев 1930 – Бурцев Вл. Предисловие // Е. Думбадзе. На службе Чека и Коминтерна: (Личные воспоминания). Париж: Мишень, 1930. С. 11–5.

Бурцев 1933 – Бурцев В.А. Мой приезд в Россию в 1914 г. (Из моих воспоминаний) // Былое: Сборники по новейшей русской истории <Вып.> II. Париж: Изд-во ж-ла «Иллюстрированная Россия», 1933.

Бурцев 1934 – Бурцев ВЛ. Как Пушкин хотел издать «Евгения Онегина» и как издал: несколько страниц из биографии Пушкина. Paris: О. Zeluk, 1934.

Бурцев 1937 – Бурцев ВЛ. Восьмая, девятая и десятая главы романа «Евгений Онегин». Париж, 1937.

Бурцев 1938 – Бурцев ВЛ. «Протоколы сионских мудрецов» – доказанный подлог (Рачковский сфабриковал «Протоколы сионских мудрецов», а Гитлер придал им мировую известность). Paris: Oreste Zeluk, Editeur, 1938.

Бурцев 1941 – Бурцев ВЛ. Изучайте Пушкина. Париж, 1941.

Бурцев 1962 – Воспоминания В.Л. Бурцева: Арест при царе и арест при Ленине // Новый журнал. 1962. № 69. С. 170–207.

Бэнишу-Луцкая 1995 – БэнишуЛуцкая Ада. Служение и Одиночество (Поэт Семен Луцкий) // Евреи в культуре Русского Зарубежья: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Т. IV. 1939–1960 гг. / Сост. и изд. М. Пархомовский. Иерусалим, 1995. С. 262–72.

Варшер 1923 – Варшер Т. Виденное и пережитое (В Советской России). Берлин: Изд-во Труд, 1923.

Василевский 1922 – Василевский И. Талант фанатика: (Вл. Жаботинский, «Фельетоны». III дополнительное издание. Берлин 1922 г.) // Накануне. 1922. № 136.17 сентября. С. 6–8.

Василевский Л. 1922 – Василевский А. Как я возил в Россию героя 9 января Гапона (Из записной книжки журналиста) // Вестник литературы. 1922. № 1 (37). С. 8–9.

Вейншал 2002 – Вейншал Яков. Воспоминания / Публ. В. Хазана // Диаспора: Новые материалы. Вып. 4. СПб.: Феникс, 2002. С. 7–71.

Вендзягольский 1962-63 – Вендзягольский К. Савинков // Новый журнал. 1962. №№ 68 (С. 190–214); 70 (С. 142-83); 1963. №№ 71 (С. 133-55); 72 (С. 168-97).

Венедиктов 1931 – Венедиктов Д. Георгий Гапон. 2-е изд. М.; Л.: ОГИЗ Московский рабочий. 1931.

Верникова 1999 – Верникова Белла. Экслибрис доктора Хазановича // Иерусалимский библиофил: Альманах <Вып.> I. Иерусалим: Фило-библон, 1999. С. 95–6.

Вершинин 1933 – Вершинин Евгений. Мир в лапах Сатаны (Иудаизм, масонство и коммунизм). Берлин; Шанхай: Изд-во «Борьба за Россию», 1933.

Ветлугин 1924 – Ветлугин А. Петербург-Петроград-Ленинград // Русский голос. 1924. № 2926. 26 января. С. 2.

Вигдорчик 1907 – ВигдорчикН. Политические психозы и политические самоубийства // Образование. 1907. № 12. С. 51–64.

Вильтон 1923 – Вильтон Роберт. Последние дни Романовых / Пер. с англ. кн. А.М. Волконского. Берлин: Град Китеж, 1923.

Винавер 1928 – Винавер М. Наше правительство (Крымские воспоминания 1918–1919 гг.). Париж, 1928.

Винберг 1918 – Винберг Ф. «Жив курилка!» (Из записок контрреволюционера). Киев, 1918.

Винберг 1920 – В<инберг> Ф. Берлинские письма // Луч света (Берлин). 1920. Кн. 3.

Винберг 1925 – Винберг <Ф.>. Из записной книжки // Луч света (Берлин). 1925. Кн. 4.

Вишняк 1935 – В<ишняк> М. На сионистском конгрессе (Письмо из Люцерна) // Последние новости. 1935. № 5266. 24 августа. С. 5.

Вишняк 1935а – В<ишняк> М. На сионистском конгрессе (От нашего корреспондента) // Последние новости. 1935. № 5279.6 сентября. С. 3.

Вишняк 1935b – Вишняк М. В заключение сионистского конгресса // Последние новости. 1935. № 5290.17 сентября. С. 4.

Вишняк 1936 – Вишняк М. Смерть Горького // Новая Россия (Париж). 1936. № 10.15 июля.

Вишняк 1939 – Вишняк М.В. Доктор Вейцман. Париж, 1939.

Вишняк 1954 – Вишняк Марк. Дань прошлому. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954.

Вишняк 1954а – Вишняк М. Памяти друга // Новый журнал. 1954. № 36. С. 290–95.

Вишняк 1957 – Вишняк М.В. «Современные записки»: Воспоминания редактора. Indiana University Publications, 1957 (Slavic and East European Series. Vol. 7).

Вишняк 1962 – Вишняк М.В. Илья Николаевич Коварский // Русская мысль. 1962. № 1867. 21 июля. С. 5.

Вишняк 1970 – Вишняк Марк. Годы эмиграции. 1919–1969. Париж – Нью-Йорк (Воспоминания). Stanford University: Hoover Institution Press, 1970.

Владиславлев 1963 – Владиславлев С. Из записной книжки беженца. Париж, 1963.

Во Временном правительстве 1917 – Во Временном правительстве // Биржевые ведомости. 1917. № 16454. 21 сентября (4 октября). С. 2.

Войтинский 1923 – Войтинский Вл. Годы побед и поражений. Кн. 1: 1905-й год. Берлин; Птб.; М.: Изд-во З.И. Гржебина, 1923.

Войтоловский 1925 – Войтоловский Л. <Рец. на кн.:> Рафаил Григорьев. М. Горький. Государственное Издательство. М., 1925. С. 147 // Красная новь. 1925. № 4. С. 295–97.

Волошина 1993 – Волошина Маргарита ( М.В. Сабашникова). Зеленая змея: (История одной жизни) / Пер. с нем. М.Н. Жемчужниковой. М.: Энигма, 1993.

Врангель 1992 – Врангель П.Н. Воспоминания. Ч. I–II. М.: Терра, 1992.

Выдрин 2003 – Александр Николаевич Бенуа и Сергей Павлович Дягилев. Переписка (1893–1928) / Сост., подг. текста и коммент. И.И. Выдрина. СПб.: Сад искусств, 2003.

Вырубов 1993 – Вырубов В.В. Воспоминания о корниловском деле / Публ. Н.В. Вырубова // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 12. М.; СПб.: Atheneum– Феникс, 1993. С. 7–27.

Гайлеш 1971 – Гайлеш К. де. Защита Зимнего Дворца // Русская мысль. 1971. № 2867. 4 ноября. С. 6–7.

Гальперин 1990 – Гальперин Ю.М. Воздушный казак Вердена. М.: Молодая гвардия, 1990.

<Ганелин> 1992 – <Ганелин Р.Ш.> Российское черносотенство и германский национал-социализм // Национальная правая прежде и теперь: Историко-социологические очерки. Ч. I: Россия и русское зарубежье. СПб.: Институт социологии Российской АН, 1992. С. 130–51.

Гапон 1918 – Записки Георгия Гапона: (Очерк рабочего движения в России 1900-х годов). М., 1918.

Гапон 1925 – Гапон Г. История моей жизни. Берлинское книгоиздательство, 1925.

Гапон 1926 – Гапон Г. История моей жизни. Л.: Прибой, 1926.

Гапон 1990 – Гапон Г. История моей жизни. М.: Книга, 1990.

Гарэтто и др. 1993 – Амфитеатров и Савинков: Переписка 1923–1924 / Публ. Э. Гарэтто, А.И. Добкина, Д.И. Зубарева // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 13. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1993. С. 73–158.

Гарэтто 1997 – Гарэтто Э. Две эмиграции писателя Амфитеатрова // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 22. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1997. С. 339–621.

Гарэтто 2006 – Гарэтто Эльда. A.B. Амфитеатров в Италии: новые разыскания // Русские в Италии: Культурное наследие эмиграции: Международная научная конференция 18–19 ноября 2004 г. / Сост., науч. ред. М.Г. Талалая. М.: Русский путь, 2006. С. 344–53.

Гейфман 1997 – Гейфман Анна. Революционный террор в России 1894–1917 / Пер. с англ. Е. Дорман. М.: КРОН-ПРЕСС, 1997.

Герасимов 1933 – Воспоминания ген. Герасимова // Новое русское слово. 1933. № 7293. 14 января. С. 2, 6; № 7299. 20 января. С. 2; № 7302. 23 января. С. 2; № 7306. 27 января. С. 2; № 7308. 29 января. С. 2, 5;

№ 7319. 9 февраля. C. 2; № 7324. 14 февраля. C. 2; № 7332. 22 февраля. C. 2; № 7340. 2 марта. C. 2.

Герасимов 1985/1934 – Герасимов A.B. На лезвии с террористами. Paris: YMCA-Press, 1985.

Герасимов 1991/1934 – Герасимов A.B. На лезвии с террористами. М.: Тов-во Русских художников, 1991.

Герасимова, Марголис 1996 – «К тебе и о тебе мое последнее слово»: письма В.О. Лихтенштадта к М.М. Тушинской / Публ. Н.К. Герасимовой, А.Д. Марголиса // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 20. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1996. С. 129–65.

Гернет 1951-56 – Гернет М.Н. История царской тюрьмы: В 5-ти томах. Изд. 2-е. М.: Гос. изд-во юридической литературы, 1951-56.

Герцль 1896 – Герцль Теодор. Еврейское государство: (Опыт современного решения еврейского вопроса). СПб., 1896.

Гершензон 1915 – Гершензон М. Дело правды и разума // Невский альманах: (Жертвам войны писатели и художники). Птг.: Изд. Общества русских писателей для помощи жертвам войны, 1915. С. 34–5.

Гершун 1955 – Гершун Б.А. Воспоминания адвоката // Новый журнал. 1955. № 43. С. 134–52.

Гимер 1925 – Гимер Д. 9-е января 1905 года в СПб. // Былое. 1925. № 1 (29). С. 3–14.

Гиппиус 1907 – Крайний Антон <3. Гиппиуо. О «Шиповнике»: I. Человек и болото // Весы. 1907. № 5. С. 53–8.

Гиппиус 1908 – Крайний Антон <3. Гиппиуо. <Рец. на:> Литературнохудожественный альманах к<нигоиздательст>ва «Шиповник», книга третья <и др.> // Весы. 1908. № 2. С. 73–6.

Гиппиус 1921 – Гиппиус 3. Антисемитизм? // Общее дело. 1921. № 343. 24 июня. С. 2–3.

Гиппиус 1936 – Гиппиус З.Н. <Рец. на кн.:> В. Мамченко «Тяжелые птицы» (Париж, 1936) и Л. Савинкова «Аванпост» (Париж, 1935) > // Современные записки. 1936. № 61. С. 467–68.

Гиппиус 1937 – Гиппиус З.Н. Единственная // Памяти Амалии Осиповны Фондаминской. Париж, 1937. С. 5–45.

Гиппиус 1992 – Письма 3. Гиппиус А. Амфитеатрову / Публ. Ж. Шерона // Новый журнал. 1992. № 187. С. 297–307.

Гиппиус 2001-06 – Гиппиус З.Н. Собрание сочинений <В 10-ти т.> М.: Русская книга, 2001-06.

Гнедин 1977 – Гнедин Евгений. Катастрофа и второе рождение: Мемуарные записки. Амстердам: Фонд им. Герцена, 1977 (Серия «Библиотека самиздата». № 8).

Голицына 2005 – Голицына ИД. Воспоминания о России (1900–1932) / Пер. с англ. Т.И. Голицыной, O.A. Несмеяновой; Предисл. А.М. Хитрова. М.: Айрис-Пресс, 2005.

Гончарова 2006 – «Заграничные связи нам тоже слишком дороги»: Письма 3. Гиппиус, Д. Мережковского, Д. Философова к Б. Савинкову. 1912–1913 годы / Вступ. ст., публ. и прим. Е.И. Гончаровой // Русская литература. 2006. № 1. С. 192–218.

Горный 1907 – Горный Сергей. Реставрация // Серый волк. 1907. № 9. 2 сентября. С. 135.

Горовиц 1998 – Письма Л.Б. Яффе к М.О. Гершензону / Публ. Б. Горовица // Вестник Еврейского университета в Москве. 1998. № 2 (18). С. 210–25.

Горовиц, Хазан 2005 – Из истории русско-еврейских литературных отношений: Письма русских писателей к Л.Б. Яффе / Публ., вступ. ст. и прим. Б. Горовица и В. Хазана // Архив еврейской истории. Т. 2 / Гл. ред. О.В. Будницкий. М.: РОССПЭН, 2005. С. 407–38.

Городницкий 1995 – Городницкий P.A. Б.В. Савинков и судебно-след-ственная комиссия по делу Азефа // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 18. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1995. С. 198–242.

Городницкий 1998 – Городницкий P.A. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901–1911 гг. М.: РОССПЭН, 1998.

Городницкий, Кан 1995 – Письмо Б.В. Савинкова В.Н. Фигнер / Публ. P.A. Городницкого и Г.С. Кана // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 18. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1995. С. 195–97.

Горький 1949-56 – Горький М. Собрание сочинений: В 30-ти томах. М.: Гослитиздат, 1949-56.

Горький 1952 – Письма Максима Горького к В.Ф. Ходасевичу // Новый журнал. 1952. № 30. С. 189–202.

Горький и советские писатели 1963 – Литературное наследство. Т. 70: Горький и советские писатели. Неизданная переписка. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

Горький и Леонид Андреев 1965 – Литературное наследство. Т. 72: Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. М.: Наука, 1965.

Горький 1968-76 – Горький М. Полное собрание сочинений: Художественные произведения в 25-ти томах. М.: Наука, 1968-76.

Горький и русская журналистика 1988 – Литературное наследство. Т. 95: Горький и русская журналистика начала XX века: Неизданная переписка. М.: Наука, 1988.

Горький 1997-(2007) – Горький М. Полное собрание сочинений: Письма: В 24-х томах. М.: Наука, 1997-(2007).

Горький и Будберг 2001 – Архив А.М. Горького. Т. XVI: А.М. Горький и М.И. Будберг. Переписка (1920–1936). М.: ИМЛИ РАН, 2001.

Готье 1997 – Готье Ю.В. Мои заметки. М.: Терра, 1997.

Гофман 1908 – Гофман Виктор <Рец. на кн.:> Дымов Осип. Земля цветет. Обл. по рис. З.Н. Элиасберг-Васильевой. М., 1908. 121 с. // Русская мысль. 1908. № 4. С. 69–70.

Гофман 1910 – Гофман Виктор. Наши импрессионисты (Б. Зайцев, С. Сергеев-Ценский, Ос. Дымов) // Мир. 1910. № 9/10. Июнь-июль. С. 702–04.

Гречишкин <и др.> 1976 – <В.Я. Брюсовх Переписка с Вячеславом Ивановым 1903–1923 / Предисл. и публ. С.С. Гречишкина, Н.В. Котрелева и A.B. Лаврова // Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. М.: Наука, 1976. С. 428–545.

Грин 1909 – Грин А. История одного заговора // Новый журнал для всех. 1909. № 4. Февраль. Стлб. 38–68.

Грузенберг 1944 – Грузенберг О.О. Очерки и речи. Нью-Йорк, 1944.

Грузенберг 1991 – Оскар Осипович Грузенберг. Письма Исааку Адольфовичу Найдичу (1920–1933) / <Публ. и автор вступ. ст.> Ш. Маркиш // Еврейский журнал (München). 1991 <№ 1>. С. 80–100.

Грузенберг 1994 – Грузенберг О. Страницы воспоминаний / Вступ. статья, публ. и коммент. В.Е. Кельнера // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. № 3(7). С. 221–40.

Гулливер 1936 – Гулливер <В. Ходасевичх Литературная летопись // Возрождение. 1936. № 4041. 29 августа. С. 7.

Гуль 1929 – Гуль Роман. Генерал БО <В 2-х кн.>. Берлин: Петрополис, 1929.

Гуль 1959 – Гуль Роман. Азеф. Нью-Йорк: Мост, 1959.

Гуль 2001 – Гуль Роман. Я унес Россию: Антология эмиграции. Т. II: Россия во Франции. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001.

Гуревич 1906 – Гуревич А. Народное движение в Петербурге 9-го января 1905 г. Берлин, 1906.

Гурко 1924 – Гурко В.И. Из Петрограда через Москву, Париж и Лондон в Одессу: (1917–1918 г.г.) // Архив русской революции / Изд. И.В. Гессен. Т. 15. Берлин: Слово, 1924. С. 54–84.

Гурко 2000/1939 – Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника / Вступ. статья Н.П. Соколова и А.Д. Степанского; Публ. и коммент. Н.П. Соколова. М.: Новое литературное обозрение, 2000 (1-е изд. – на англ. яз.).

Гусев 1975 – Гусев К.В. Партия эсеров: От мелко-буржуазного революционаризма к контрреволюции. М.: Мысль, 1975.

Гусев 1992 – Гусев К.В. Рыцари террора. М.: Луч, 1992.

Гучков 1985 – Из воспоминаний А.И. Гучкова / Публ. С. Ляндреса // Новый журнал. 1985. № 161. С. 150–189. Д. 1906 – Д. О Гапоне // Свет. 1906. № 99.18 апреля. С. 3–4.

Даманская 1936 – Даманская А. Горький и «Всемирная литература» // Последние новости. 1936. № 5571. 25 июня.

Даманская 1996 – Даманская А. На экране моей памяти / Вступ. ст., публ. и комм. О.Р. Демидовой // Лица: Биографический альманах <Вып.> 7. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1996. С. 112–60.

Дейч 1923 – Дейч Аев. За полвека <В 2-х томахх Берлин: Грани, 1923.

Дейч 1925 – Дейч Аев. Роль евреев в русском революционном движении. Т. 1. Изд. 2-е. М.; Л.: ГИЗ, 1925.

Дейч 1926 – Дейч А.Г. За полвека. Изд. 3-е. М.;Л.: ГИЗ, 1926.

Дейч 1926а – Дейч А.Г. Провокаторы и террор: (По личным воспоминаниям). Тула, 1926.

Делевский 1924 – Делевский Ю. Дело Азефа и семь повешенных // Голос минувшего на чужой стороне (Париж). 1924. № 4.

Делевский 1939 – Делевский Ю. Юбилей проф. В.К. Агафонова // Последние новости. 1939. № 6506.19 января. С. 2.

Делевский 1942 – Делевский Ю. В.Л. Бурцев // Новое русское слово. 1942. № 10873. 29 ноября. С. 3, 5.

Дело Корнилова – Дело генерала Л.Г. Корнилова: Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его участниках: Август 1917 г. – июнь 1918 г. В 2-х томах / Под ред. Г.Н. Севастьянова. М.: МФД, 2003.

Демьянов 1922 – Демьянов А. Моя служба при Временном правительстве // Архив русской революции. Т. IV. Берлин: Слово, 1922. С. 55–120.

Деникин 2002/1921-23 – Деникин А.И. Французы в Одессе // Где обрывается Россия: Художественно-документальное повествование о событиях в Одессе в 1918–1920 гг. Одесса: Оптимум, 2002. С. 84–128.

Деренталь 1907 – Деренталь А. В темную ночь // Русское богатство. 1907. № 9. С. 1–56; № 10. С. 1–42; № 11. С. 1–36.

Джойс 1993 – Джойс Джеймс. Улисс / Пер. с англ. В. Хинкиса и С. Хоружего; Коммент. С. Хоружего. М.: Республика, 1993.

Дижур 1960 – Дижур ИМ. Евреи в экономической жизни в России // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г.: Сборник статей. Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1960. С. 155–82.

<Дикгоф-Деренталь> 1909 – N.N. <А.А. Дикгоф-Дерентальх Последние минуты Гапона (Воспоминания очевидца) // Былое: Сборник по истории русского освободительного движения. 1909. № 11–12. Июль-август. С. 116–21.

Дикгоф-Деренталь 1921 – Дикгоф-Деренталь А. Рассказы. Варшава, 1921.

Дикгоф-Деренталь 1922 – Дикгоф-Деренталь А. В наши дни: Сборник фельетонов. Прага, 1922.

Дикгоф-Деренталь 1923 – Дикгоф-Деренталь А. Из перевернутых страниц // На чужой стороне (Берлин: Ватага; Прага: Пламя). 1923. <Вып.> 2. С. 57–76.

Дикгоф-Деренталь 1923а – Дикгоф-Деренталь А. Сингапурская красавица. Берлин, 1923.

Дроздов 1921 – Дроздов Александр. Интеллигенция на Дону // Архив русской революции / Изд. И.В. Гессен. Т. II. Берлин: Слово, 1921. С. 45–58.

Дудаков 1993 – Дудаков С.Ю. История одного мифа: Очерки русской литературы Х1Х-ХХ вв. М.: Наука, 1993.

Дудаков 2003 – Дудаков С.Ю. Этюды любви и ненависти. М.: РГГУ, 2003.

Думбадзе 1930 – Думбадзе Е. На службе Чека и Коминтерна: (Личные воспоминания) / Со вступ. ст. В.Л. Бурцева и с предисл. Г.А. Соломона. Париж: Мишень, 1930.

Дункан 1928 – Дункан Айседора. Моя исповедь. Рига: Книга для всех, 1928.

Дымов 1917а – Дымов Осип. Сильнее всего // Русское слово. 1917. № 1618. 30 июня. С. 4.

Дымов 1917b – Дымов Осип. Дурные глаза // Русское слово. 1917. № 1737. 27 октября. С. 5.

Дымов 1917с – О. Д<ымов>. Иуда // Русское слово. 1917. № 1588. 31 мая. С. 5.

Дымов 1917d – Дымов О. Учителя // Русское слово. 1917. № 1628. 10 июля. С. 4.

Дымов 1918 – Дымов Осип. Провокатор // Русское слово. 1918. № 1865. 4 марта. С. 5.

Дымов 1925 – Дымов О. А.Н. Скрябин // Русский голос. 1925. № 3460. 7 мая. С. 2.

Дымов 1925а – Дымов О. Смерть романтики (Савинков и его время) // Русский голос. 1925. № 3469.16 мая. С. 2.

Дымов 1926 – Дымов Осип. Голова на столе // Русский голос (воскресное приложение). 1926. № 3706.10 января. С. 1.

Дымов 2005 – Дымов Осип. Минувшее проходит предо мною / Публ. и коммен. В. Хазана // Параллели: Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах (Москва). 2005. № 6/7. С. 207–47.

Дэвис и Шерон 2002 – Письма К.Д. Бальмонта И.А. Бунину / Вступ. заметка Ж. Шерона. Публ. и прим Р. Дэвиса и Ж. Шерона // С двух берегов. Русская литература XX века в России и за рубежом. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 22–81.

Дюррант 1993 – Russian Studies: Ежеквартальник русской филологии и культуры. Vol. III. № 1: Неизданные письма Д.В. Философова / Предисл., подг. текста и прим. Д.С. Дюрранта <СПб., 1993>.

Еврейский легион 1915 – <Амфитеатров А.В.> Еврейский легион // Русское слово. 1915. № 74. 2 (15) апреля. С. 2.

Елисеева, Дмитриев 1998 – Елисеева И.И., Дмитриев А.Л. Статистики русского зарубежья: Учебное пособие. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета экономии и финансов, 1998.

Жаботинский 1913 – Жаботинский Вл. Фельетоны. С.-Петербург, 1913.

Жаботинский 1915 – Жаботинский В. В Сирии, Палестине и Египте // Русские ведомости. 1915. № 8.11 января. С. 4.

Жаботинский 1985/1928 – Жаботинский Владимир (Зеев). Слово о полку // Владимир (Зеев) Жаботинский. Повесть моих дней. <Иеру-салим:> Библиотека-Алия, 1985. С. 103–292.

Жаботинский 1992 – Жаботинский В. Письма русским писателям / Подг. текста, предисл. и прим. X. Фирина // Вестник Еврейского университета в Москве. 1992. № 1. С. 200–14.

Жаботинский 2007 – Жаботинский Владимир (Зеэв). Сочинения: В 9-ти томах. Т. 1. Минск: МЕТ, 2007.

Жевахов 1934 – Жевахов Н.Д. Князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов. Нови Сад, 1934.

Жилинский 1917 – Жилинский В.Б. Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти // Голос минувшего: Журнал истории и истории литературы. 1917. № 9/10. Сентябрь-октябрь. С. 247–306.

Жухрай 1991 – Жухрай В.М. Тайны царской охранки: Авантюристы и провокаторы. М.: Изд-во политической литературы, 1991.

За кулисами 1910 – За кулисами охранного отделения: (С дневником провокатора, письмами охранников, тайными инструкциями) / Сост. А. Б. Berlin: Heinrich Caspari, 1910.

Забелин 1958 – Забелин И.М. Встречи, которых не было: Рассказы географа. М.: Географгиз, 1958.

Завьялов-Левинг 1998 – Завьялов-Левинг Юрий. Тенишевцы Владимир Набоков, Осип Мандельштам, Самуил Розов // Русское еврейство в зарубежье: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Т. I (VI) / Сост., гл. ред. и изд. М. Пархомовский. Иерусалим, 1998. С. 141–62.

Завьялов-Левинг 1999 – Завьялов-Левинг Юрий. Литературный подтекст палестинского письма Вл. Набокова (К столетию со дня рождения Вл. Набокова) // Новый журнал. 1999. № 214. С. 116–33.

Замятин 1955 – Замятин Евг. Лица. Нью-Йорк: Изд. им Чехова, 1955.

Заславский 1918 – Заславский Д. Зубатов и Маня Вильбушевич // Былое. 1918. № 3.

Зензинов 1914 – Зензинов В.М. Старинные люди у холодного океана: Русское Устье Якутской области Верхоянского округа / С предисл.

B.В. Богданова. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1914 (1-е изд. – 1913).

Зензинов 1921 – Зензинов В. Русское Устье. Берлин: Русское универсальное изд-во, 1921.

Зензинов 1932 – Зензинов В. <Рец. на кн.:> Б. Николаевский. История одного предателя. Террористы и политическая полиция. Берлин: Петрополис, 1932 // Современные записки. 1932. № 50. C. 480-84.

Зензинов 1937 – Зензинов В. Ее памяти // Памяти Амалии Осиповны Фондаминской. Париж, 1937. С. 85–103.

Зензинов 1938 – Зензинов В. Памяти B.C. Гоц // Последние новости. 1938. № 6144. 20 января. С. 4.

Зензинов 1943 – Зензинов В. В.Л. Бурцев // Новый журнал. 1943. № 4. С. 359–64.

Зензинов 1948 – Зензинов В. Памяти И.И. Фондаминского-Бунакова // Новый журнал. 1948. № 18. С. 299–316.

Зензинов 1953 – Зензинов В. Пережитое. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953.

Злоказов 1999 – Злоказов Г.И. Материалы Особой следственной комиссии Временного правительства об июльских событиях 1917 года // Отечественная история. 1999. № 5. С. 73–87.

Зубарев 2007 – Слово и дело: Письма Е.А. Шабельской из архива Департамента полиции / Публ., коммент. и вступ. ст. Д.И. Зубарева // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 121–50.

Зубатов 1922 – Зубатов С.В. <Письмо С.В. Зубатова А.И. Спиридовичу> / Сообщил А.П. // Красный архив (М.; Птг.: ГИЗ). Т. 2. С. 281–83.

Иванов А. 1999 – Иванов А.Е. Студенчество России конца XIX – начала XX века: социально-историческая судьба. М.: РОССПЭН, 1999.

Иванов В. 1999 – Иванов В.В. Русские сезоны театра «Габима». М.: Артист. Режиссер. Театр, 1999.

Ивановская 1928 – Ивановская П.С. В Боевой организации: (Воспоминания). М.: Изд-во Всесоюзного о-ва политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1928.

Ивнев 1921 – Рюрик Ивнев. Солнце во гробе. М.: Имажинисты, 1921.

Идельсон 1993 – Идельсон М.В. Летучий боевой отряд Северной области партии социалистов-революционеров // Краеведческие записки: Исследования и материалы. Вып. I. СПб., 1993. С. 7–23.

Иешурун 1915 – Иешурун И. Письмо из Нью-Йорка // Еврейская жизнь. 1915. № 17. 25 октября. Стлб. 14-8.

Ижболдин 1947 – Ижболдин Б.С. Памяти М.В. Бернацкого // Новый журнал. 1947. № 17. С. 322–25.

Изгоев 1911 – Изгоев A.C. По поводу убийства П.А. Столыпина // Русская мысль. 1911. № 10. Отд. III. С. 1–7.

Изнанка революции 1906 – Изнанка революции: (Вооруженное восстание в России на японские средства). СПб., 1906.

Ильинский 1915 – Ильинский И. «Отрешенные» // Народная мысль (Птг.). 1915. № 1. Ноябрь. С. 40–3.

Ионов 1921 – Ионов Илья. Владимир Осипович Лихтенштадт (Мазин). Птг., 1921.

Иранский 1929 – Иранский С. Восточная политика «рабочего правительства» (К событиям в Палестине) // Известия. 1929. № 203.4 сентября. С. 2.

Искра 1934 – Искра Н. Дельцы, убийцы, провокаторы // Новое слово (Берлин). 1934. № 4.1 августа. С. 7–8.

И.Ч. 1910 – И.Ч. В «Еврейском литературном обществе» // Еврейский мир. 1910. № 14. 8 апреля. Стлб. 35-7.

К уходу Каринского 1917 – К уходу Н.С. Каринского // Биржевые ведомости. 1917. № 16374. 6 (19) августа. С. 4.

Кавторин 1992 – Кавторин Вл. Первый шаг к катастрофе: (Свободное размышление строго по документам). Л.: Лениздат, 1992.

Каганская 1984 – Каганская Майя. Памяти Розы Николаевны Эттингер // 22: Общест. – полит. и литер, журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле (Тель-Авив). 1984. № 38. С. 220–22.

Кадомцев 1958 – Кадомцев Б.П. Профессор Михаил Владимирович Бернацкий // С.-Петербургский Политехнический институт. Сб. 2. Париж, 1958. С. 72–9.

Канторович 2002 – Канторович В. Французы в Одессе // Где обрывается Россия: Художественно-документальное повествование о событиях в Одессе в 1918–1920 гг. Одесса: Оптимум, 2002. С. 248–65.

Карелин 1922 – Карелин А.Е. 9 января и Гапон // Красная летопись. 1922. № 1. С. 103–16.

Каржанский 1913 – Каржанский Н. Волк // Русская мысль. 1913. № 8. С. 9–67.

Каржанский 1939 – Каржанский Н. Записки военного корреспондента // Знамя. 1939. № 4–5.

Каржанский 1956 – Каржанский Н.С. В.И. Ленин на V съезде РСДРП // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине: В 2-х томах. М.: Госпо-литиздат, 1956. С. 401–19.

Карпович 1957 – Карпович Михаил. Мое знакомство с Мандельштамом // Новый журнал. 1957. № 49. С. 258–261.

Катков 1987 – Катков Г.М. Дело Корнилова / Пер. с англ. Н.Г. Росса. Париж, 1987.

Каховская 1959 – Каховская И. Горький 9 января 1905 года // Новый мир. 1959. № 3. С. 218–21.

Кац 2000 – Кац Шмуэль. Одинокий волк: Жизнь Жаботинского <В 2-х томахх Тель-Авив: Иврус, 2000.

Кельнер, Познер 1994 – Кельнер В.Е., Познер В. Комитет помощи русским писателям и ученым во Франции (Из архива Соломона Познера) // Russian Studies: Ежеквартальник русской филологии и культуры (С.-Петербург). 1994. Вып. I. № 1. С. 269–313.

Кельнер 1995 – Антисемитизм и русское народничество: Письмо Б. Николаевского – С. Дубнову / Вступ. заметка, публ. и комм. Ст. Кельнера // Вестник Еврейского университета в Москве. 1995. № 3 (10). С. 212–15.

Керенский 1918 – Керенский Александр. Дело Корнилова. М.: Типогр. Т-ва печатного и издательского дела «Задруга», 1918.

Керенский 1922 – Керенский А. Арест большевиков: (Письмо в редакцию «Общего дела») // А. Керенский. Издалёка: Сборник статей (1920–1921 гг.). Париж: Русское книгоиздательство Я. Поволоцкого и К°, 1922. С. 169–73.

Керенский 1922а – Керенский А.Ф. Гатчина: (Из воспоминаний) / С предисл. В.В. Смушкова. М.: Книгопечатник, 1922.

Керенский 1922b – Керенский А. Издалёка: Сборник статей (1920–1921 г.). Париж: Русское книгоиздательство Я. Поволоцкого и К°, 1922.

Керенский 1928 – Керенский А. Из воспоминаний // Современные записки. 1928. № 37. С. 295–309.

Керенский 1993/1966 – Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. М.: Республика, 1993 (1-е изд. – на англ. яз.).

Клаузнер 1919 – Клаузнер ИЛ. Еврейская Палестина или Палестинское Государство // Еврейская мысль (Одесса). 1919. № 8 (60). 21 февраля. Стлб. 12-6.

Клейнборт 1927 – Клейнборт А. П.В. Карпович (К десятилетию со дня смерти) // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. № 6 (35). С. 204–18.

Кнут 1997-98 – Кнут Довид. Собрание сочинений: В 2-х томах / Сост. и коммент. В. Хазана; Вступ. ст. Д. Сегала. Иерусалим: Еврейский университет в Иерусалиме; Кафедра русских и славянских исследований, 1997-98.

Ковальская 1972 – Ковальская М.И. А.М. Горький в Италии (1906–1913 годы) // Проблемы итальянской истории. М.: Наука, 1972. С. 87–108.

Коварская 1962 – Коварская Вера. Зимним днем (Воспоминания) // Новое русское слово. 1962. № 17852. 24 января. С. 4.

Коварская 1976 – Коварская Вера. Вместо цветов… // Новое русское слово. 1976. № 24096. 9 ноября. С. 3.

Коварская 1942 – Коварская АЛ. Пасха на Принцевых островах // Новое русское слово. 1942. № 10637. 5 апреля. С. 3.

Коварская 1945 – Коварская АЛ. Памяти М.О. Цетлина // Новое русское слово. 1945. № 12267. 29 ноября. С. 3.

Кожинов 1998 – Кожинов Вадим. «Черносотенцы» и Революция (загадочные страницы истории). Изд. 2-е, доп. М., 1998.

Колосов 1911 – Колосов Евгений. I. Как нам относиться к Думе. II. Из области партийной этики. Париж: Издание автора, 1911.

Колтоновская 1913 – Колтоновская Е. «Быть иль не быть?» О романе Ропшина «То, чего не было» // Русская мысль. 1913. № 1. Отд. II. С. 24–40.

Колтоновская 1916 – Колтоновская ЕЛ. Возрождение романа: (Литературные впечатления) // Русская мысль. 1916. № 5. Отд. II. С. 26–41.

Коляри 1924 – Коляри Эдоардо <Е.Е. Колосовх Русская тайная полиция в Италии // Былое. 1924. № 25. С. 130–54.

Кон 2000/1981 – Кон Норман. Благословение на геноцид: (Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколах Сионских мудрецов») / Пер. с англ. С.С. Бычкова. М.: Рудомино, 2000.

Копельман 1998 – Ходасевич Владислав. Из еврейских поэтов / Сост., вступ. ст. и коммент. 3. Копельман. М.; Иерусалим: Гешарим, 1998.

Копельман 2000 – Комментарий к одному письму М.О. Гершензона, или Снова о судьбах еврейского народа / Публ. 3. Копельман // Вестник Еврейского университета в Москве. 2000. № 4 (22). С. 311–20.

Корицкий 2004 – Корицкий Э.Б. Экономические взгляды С.О. Загорского // Зарубежная Россия. 1917–1945. Кн. 3. СПб.: Лики России, 2004. С. 233–39.

Корнеев 1958 – Корнеев A.C. Из истории переговоров между Италией и Антантой в августе 1914 г. // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1958. № 1.152-71.

Корнеев 1959 – Корнеев A.C. Мнимые и действительные причины нейтралитета Италии в начале первой мировой войны // Вестник Ленинградского университета. 1959. № 8. Вып. 2. С. 56–75.

Корносевич 1927 – Корносевич Р. Вечный зов: Сборник стихов, рассказов и водевиль «Военщина». Нью-Йорк, 1927.

Короленко 1914 – Короленко В.Г. Полное собрание сочинений <В 9-ти томахх СПб.: Изд. Т-ва А.Ф. Маркса, 1914.

Короленко 1924 – Письма В.Г. Короленко к А.Г. Горнфельду / С предисл. А.Г. Горнфельда. Л.: Сеятель, 1924.

Короленко 1993 – Короленко В.Г. Дневники (1917–1921) / Публ. Е. Лосевой, В. Лосева, С. Ляхович; коммент. В. Лосева // Вопросы литературы. 1993. Вып. II. С. 275–300.

Коростелев 2004 – Несколько штрихов к истории литературы первых лет эмиграции (Из архива С.В. Познера) / Публ. О. Коростелева // Русская эмиграция: Литература. История. Кинолетопись: Материалы международной конференции… Иерусалим; Таллинн: Гешарим, 2004. С. 321–53.

Косовский 1915 – Косовский Вл. Еврейский «активизм» // Информационный листок заграничной организации Бунда. 1915. № 9-10. Декабрь. С. 11–3.

Кранихфельд 1912 – Кранихфельд Вл. Томление духа и утверждение жизни // Современный мир. 1912. № 4. С. 295–311.

Красная книга 1989 – Красная книга ВЧК. Изд. 2-е, уточн. <В 2-х томах> М.: Изд-во политической литературы, 1989.

Краткая еврейская энциклопедия 1976–2005 – Краткая еврейская энциклопедия <В 11-ти томахх Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин; Еврейский университет в Иерусалиме, 1976–2005.

Кроль 1922 – Кроль A.A. За три года (Воспоминания, впечатления и встречи). Владивосток: Типо-литография Т-ва изд. «Свободная Россия», 1922.

Крюкова 1985 – Дневник <А.Н. Толстого> 1918–1923 гг. / Вступ. ст. и публ. Л.М. Крюковой // А.Н. Толстой: Материалы и исследования / Отв. ред. Л.М. Крюкова. М.: Наука, 1985. С. 395–416.

Ксенофонтов 1996 – Ксенофонтов И.Н. Георгий Гапон: вымысел и правда. М.: РОССПЭН, 1996.

Кугель 1926 – Кугель А.Р. (Homo Novus). Листья с дерева: Воспоминания. Л.: Время, 1926.

Кускова 1936 – Кускова Е. На рубеже двух эпох: Памяти А.М. Горького // Последние новости. 1936. № 5572. 26 июня.

Лаврецкий 1916 – Лаврецкий А. Критические заметки // Новый путь. 1916. № 10. 25 марта. Стлб. 38–40.

Лазарев 1922 – Лазарев Е. К смерти Ильи Адольфовича Рубановича (Из воспоминаний) // Воля России. 1922. № 4.1 ноября. С. 59–68.

Ламдон 1915 – Ламдон Моисей. Письма из Италии // Рассвет. 1915. № 14. 5 апреля. Стлб. 20-2.

Ласунский 1996 – Из творческого наследия Семена Абрамовича Луцкого / Публ., вступ. и прим. Олега Ласунского // Евреи в культуре Русского Зарубежья: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Т. V / Сост. и изд. М. Пархомовский. Иерусалим, 1996. С. 77–86.

Лебедев 1924 – Лебедев В.И. Конец Савинкова // Воля России. 1924. № 9.

Лебедев 1942 – Лебедев В. «Перед девятым января»: (К смерти Рутенберга) // Новое русское слово. 1942. № 10551. 8 января. С. 2–3; № 10552. 9 января. С. 2–3; № 10553. 10 января. С. 2–3; № 10556.

13 января. С. 2; № 10557. 14 января. С. 2; № 10560. 17 января. С. 2; № 10562.19 января. С. 2.

Левин 1928 – Левин М.И. Мои воспоминания об Азефе // Воля России. 1928. № 8/9. С. 58–91.

Левицкий 1917 – Левицкий Юр. К уходу прокурора петроградской судебной палаты Н.С. Каринского // Биржевые ведомости. 1917. № 16385.12 (25) августа. С. 2.

Леонов 1996 – Леонов М.И. Террор и русское общество (начало XX в.) // Индивидуальный политический террор в России XIX–XX в.: Материалы конференции. М.: Мемориал, 1996. С. 33–42.

Леонов 1997 – Леонов М.И. Партия социалистов-революционеров в 1905–1907 гг. М.: РОССПЭН, 1997.

Либанов 1901 – Ливанов ГМ. Студенческое движение 1899 г. London: Russian Free Press Fund, 1901.

Либерман 1917 – ЛиберманЛев. Страничка жизни // Воля народа. 1917. № 96.19 августа. С. 2.

Ливак 2006 – Ливак Леонид. Ранний период русской эмиграции. По материалам собрания Софии и Эжена Пети // A Century’s Perspective: Essays on Russian Literature in Honor of Olga Raevsky Hughes and Robert P. Hughes / Ed. by L. Fleishman, H. McLean. Stanford, 2006 (Stanford Slavic Studies. Vol. 32). C. 416-51.

Лихтенштадт 1967 – Лихтенштадт B.O. Из дневника и писем (1908–1917 гг.) // На каторжном острове: Дневники, письма и воспоминания политкаторжан «нового Шлиссельбурга» (1907–1917 гг.). Л.: Лениздат, 1967. С. 70–87.

Локкарт 1991/1932 – Аоккарт Роберт Брюс. История изнутри: Мемуары британского агента. М.: Новости, 1991 (1-е изд. – на англ. яз.).

Лонге, Зильбер 1924/1909 – Лонге Жан, Зильбер Георгий. Террористы и охранники. М.: Прометей, 1924.

Лондр 1930 – Аондр Альбер. По следам Вечного Жида. Рига: Общедоступная библиотека, 1930.

Лопухин 1907 – Аопухин A.A. Из итогов служебного опыта: (Настоящее и будущее русской полиции). М.: Изд. В.М. Саблина, 1907.

Лоран, Гуревич 1998 – Аоран (Пресс) Алиса, П. Гуревич. «Русское трио» (В.И. Маурина-Пресс, М.И. Пресс, И.И. Пресс) // Русское еврейство в зарубежье: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Т. I (VI) / Сост., гл. ред. и изд. М. Пархомовский. Иерусалим, 1998. С. 329–48.

Лукомский 1922 – Из воспоминаний ген. А. Лукомского // Архив русской революции / Изд. И.В. Гессен. Т. V. Берлин: Слово, 1922. С. 101–89.

Луначарский 1917 – Ауначарский А. В «Крестах» // Новая жизнь. 1917. № 96. 9 августа.

Луначарский 1922 – Ауначарский А. Бывшие люди: Очерк истории партии эсеров. М.: ГИЗ, 1922.

Лурье 2000 – Ауръе В.М. Командующие войсками и начальники штаба Петроградского военного округа. Февраль-октябрь 1917 г. // Из глубины времен (СПб.). 2000. № 12. С. 100–23.

Лурье 1990 – Ауръе Ф.М. Хранители прошлого: Журнал «Былое»: История, редакторы, издатели. Л.: Лениздат, 1990.

Лурье 2006 – Ауръе Ф.М. Политический сыск в России. 1649–1917. М.: ЗАО Центрполиграф, 2006.

Луцкий 1949 – Ауцкий Семен. Месяц в Израиле // Новоселье (Нью-Йорк). 1949. № 39/41. С. 186–98.

Луцкий 2002 – Ауцкий Семен. Сочинения / Подг. текста, сост., вступ. ст. и коммент. В. Хазана. Stanford, 2002 (Stanford Slavic Studies. Vol. 23).

Львов 1926 – Аъвов A. (A.M. Клячко). За кулисами старого режима: Воспоминания журналиста. Л.: Издание автора, 1926.

Любин 1978 – Аюбин В.П. Политическая борьба в Италии в начале Первой мировой войны // Проблемы итальянской истории. 1978. М.: Наука, 1978. С. 81–105.

Мадьяр 1929 – Мадьяр А. Колониальная политика «рабочего» правительства // Правда. 1929. № 210.12 сентября. С. 2.

Мазовецкая 2006 – Мазовецкая Эра. Супруги Виленчук. Из жизни профессиональной и интеллектуальной израильской элиты // Идемте же отстроим стены Йерушалаима: Евреи из России в Эрец-Исраэль и Государстве Израиль. Кн. 2: Они создавали историю / Ред-сост. Р. Пархомовская. Иерусалим, 2006. С. 103–16.

Макарова 2007 – Макарова Ольга. «Уж если Суворин, изобретший ее, отвернулся…»: «Дело Шабельской» и участие в нем издателя «Нового времени» // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 100–20.

Мандельберг 1910 – Мандельберг Виктор. Из пережитого. Давос: За рубежом, 1910.

Мандельштам 1990 – Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2-х томах. М.: Художественная литература, 1990.

Манухин 1958 – Манухин И. Воспоминания о 1917-18 гг. // Новый журнал. 1958. № 54. С. 97–116.

Манухин 1963 – Манухин И. Революция // Новый журнал. 1963. № 73. С. 184–96.

Манухин 1967 – Манухин И. С. Боткин, И. Мечников, М. Горький // Новый журнал. 1967. № 86. С. 140–58.

Марголин 1955 – Марголин Ю. В гостях у Ксении // Новое русское слово. 1955. № 15765. 26 июня. С. 3.

Марголис <и др.> 1994 – Записные книжки полковника Г.А. Иванишина / Публ. А.Д. Марголиса, Н.К. Герасимовой, Н.С. Тихоновой // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 17. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1994. С. 477–572.

Маргулиес В. 1923 – Маргулиес Владимир. Огненные годы: (Материалы и документы по истории Гражданской войны на Юге России). Берлин: Манфред, 1923.

Маргулиес 1923 – Маргулиес М.С. Годы интервенции. Кн. I. Берлин: Изд-во З.И. Гржебина, 1923.

Маркелов 1925 – Маркелов К. Покушение на цареубийство в 1907 г.: (Процесс Никитенко, Синявского, Наумова, Прокофьевой и др.): (Из зала суда) // Былое. 1925. № 3 (31). С. 133–76.

Маркиш 1996 – Маркиш Шимон. Бабель и другие. Киев: Персональная творческая мастерская «Михаил Щиголь», 1996.

Мартынов 1972 – Мартынов А.П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов: Воспоминания / Под ред. Р. Враги. Stanford University: Hoover Institution Press, 1972.

Маска 1906 – Маска <И.Ф. Манасевич-Мануйловх К убийству о. Гапона // Новое время. 1906. № 10807.16 (29) апреля. С. 3.

Масоны и Февральская революция – Масоны и Февральская революция 1917 г. М.: Яуза-пресс, 2007.

Маяковский 1955-61 – Маяковский Владимир. Полное собрание сочинений: В 13-ти томах. М.: Гослитиздат, 1955-61.

Мейер 1907 – Мейер Александр. О смысле революции // Перевал. 1907. № 8/9. С. 44–9.

Мейер 1971 – Мейер Георгий. У истоков революции. Frankfurt/Main: Посев, 1971.

Мельгунов 1964 – Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Вып. I (Части первая и вторая). Париж, 1964.

Мельгунов 1964а – Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Вып. II (Часть третья). Париж, 1964.

Мельник 1899 – Мельник И. Еврейская национальная библиотека в Иерусалиме // Будущность. 1899. № 1.

Мизиано 1972 – Мизиано К.Ф. Русско-итальянские отношения в начале XX века // Россия и Италия: Материалы IV Конференции советских и итальянских историков: Русский и итальянский средневековый город. Русско-итальянские отношения в 1900–1914 гг. М.: Наука, 1972. С. 86–139.

Мильчик 1927 – Мильчик И.И. Петроградская Центральная Городская Дума в феврале-октябре 1917 года // Красная летопись. 1927. № 2 (23). С. 189–218.

Милюков 2001/1921-24 – Милюков П.Н. История второй русской революции. М.: РОССПЭН, 2001.

Минский 1909 – Минский Н. Абсолютная реакция. Леонид Андреев и Мережковский // Н. Минский. На общественные темы. СПб., 1909. С. 206–39.

Мирский 1921 – Мирский Бор. Кающиеся либералы // Еврейская трибуна (Париж). 1921. № 69. 22 апреля. С. 3.

Михайлов 1915 – Михайлов П. Около больной темы // Журнал журналов. 1915. № 16. С. 21.

Могильнер 1999 – Могильнер М. Мифология «подпольного человека»: радикальный мискрокосм в России начала XX века как предмет семиотического анализа. М.: Новое литературное обозрение, 1999.

Морозов 1995 – Б.В. Савинков и Боевая организация ПСР в 1909–1911 гг. / Публ. К.Н. Морозова // Минувшее: Исторический альманах <Вып.> 18. М.; СПб.: Atheneum-Феникс, 1995. С. 243–314.

Морозов 1998 – Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907–1914 гг. М.: РОССПЭН, 1998.

Морозов 2007 – Морозов Константин Н. Партия социалистов-революционеров во время и после революции 1905–1907 гг.: (Социокультурный феномен в контексте субкультуры российского революционера) // Cahiers du monde Russe. 2007. 48/2-3. Avril-septem-bre. C. 301-30.

Мстиславский 1928 – Мстиславский C. На крови. M.; A.: ГИЗ, 1928.

Мстиславский 1928a – Мстиславский C. Отрывки о пятом годе // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1928. № 2 (39). С. 7–36.

Мстиславский 1928b – Мстиславский С. Смерть Гапона. М.: Изд-во «Огонек», 1928.

Мстиславский 1929 – Мстиславский С. Из истории военного движения. «Офицерский» и «Боевой» союзы 1906–1908 (По личным воспоминаниям) // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1929. № 6 (55). С. 7–31.

Мстиславский 1931 – Мстиславский С. Смена подполий // ЛОКАФ. 1931. № 11. С. 29–51.

Муратова 1971 – Муратова К.Д. М. Горький на Капри. 1911–1913. Л.: Наука, 1971.

М-ч <Мович> 1912 – М-ч <Л. Мович> Томление духа. Критический набросок // За 7 дней. 1912. № 20. С. 512–13.

Найдич 1944 – Найдич И. Саул Черниховский // Еврейский мир: Сб. 2. Нью-Йорк, 1944. С. 428–32.

Негорев 1906 – Негорев Н. О том, о сем // Театр и искусство. 1906. № 19. С. 300–02.

Недава 1985 – Недава Иосеф. Владимир (Зеев) Жаботинский // Владимир (Зеев) Жаботинский. Повесть моих дней <Иерусалим:> Библиотека-Алия, 1985. C. IX–XXV.

Нефедов 2008 – Нефедов С.А. Истоки 1905 года: «Революция извне»? // Вопросы истории. 2008. № 1. С. 47–60.

Никитин 2000/1938 – Никитин Б.В. Роковые годы. М.: Издательский дом «Правовое просвещение», 2000 (1-е изд. – на англ. яз.).

Никифиров 1906 – Никифоров. Правда о священнике Гапоне. СПб., 1906.

Николаевский 1990 – Николаевский Б.И. Русские масоны и революции. М.: Терра, 1990.

Николаевский 1991/1931 – Николаевский Б.И. История одного предателя / Вступ. ст., коммент. В.М. Шевырина. М.: Высшая школа, 1991.

Николаевский 1997/1930 – Николаевский Б. Письмо М. Алданову от 17 января 1930 // Источник. № 2 (27). 1997.

Никонов 1927 – Никонов С.А. Б.Н. Никитенко // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1927. № 2 (31). С. 212–46.

Нинов 1966 – Нинов А. М. Горький и И. Бунин на Капри (Биографические этюды) // Горьковские чтения, 1964–1965: Горький и русская литература начала XX века. М.: Наука, 1966. С. 84–98.

Нир 1917 – Нир. Памяти учителя и друга // Еврейская рабочая хроника. 1917. № 16 (22). 16 декабря. С. 3.

Ницше 1990 – Ницше Ф. Сочинения: В 2-х томах / Пер. с нем.; Сост., ред. и авт. прим. К.А. Свасьян. М.: Мысль, 1990.

Нович 1959 – Новин И. Еще о «деле» М. Горького в 1905 году // Новый мир. 1959. № 3. С. 221–25.

Новомейский 1960 – Новомейский М. Ицхак Найдич // Вестник Израиля. 1960. № 1 (8). Январь. С. 29–30.

Новосадов 1938 – Новосадов Борис. Мысли о советской поэзии последних лет // Журнал Содружества (Выборг). 1938. № 6/7.

Носик 2003 – Носик Борис. Загадочная смерть в Каннах // Звезда. 2003. № 9. С. 101–09.

Н.П. В<акар> 1926 – Н.П. В<акар>. Марков II о иудо-масонах // Последние новости. 1926. № 2059.11 ноября. С. 4.

Обатнин 2007 – Обатнин Г.В. Протеус: еще раз о сатанистах XX века // Русская литература. 2007. № 4. С. 32–47.

Оберучев 1930 – Оберучев K.M. Воспоминания. Нью-Йорк: Изд. Группы почитателей памяти K.M. Оберучева, 1930.

О. Д<ымов?> 1906 – Д<ымовЪ О. Как его убили // Литературные вечера. 1906. № 8. С. 522–28.

Одесский, Фельдман 1997 – Одесский М., Фельдман Д. Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки истории формирования. М.: РГГУ, 1997.

Одесский, Фельдман 2002 – Одесский Михаил,, Фельдман Давид. Евно Азеф: еврей, автор, террорист // Параллели: Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах. 2002. № 1. С. 52–78.

Одоевцева 1974 – Одоевцева Ирина. Роман Гуль «Азеф» // Русская мысль. 1974. № ЗОИ. 8 августа. С. 9.

Ольховский, Шитилов 1978 – Ольховский Е.Р., Шитилов A.A. Удивительный узник // Узники Шлиссельбургской крепости / Сост. Л.Б. Добринская. Л.: Лениздат, 1978. С. 288–302.

Орлов 1998 – Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. М.: Современник, 1998.

Осоргин 1913 – Осоргин Мих. Очерки современной Италии. М.: Типолитография Т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1913.

Осоргин 1992 – О Саше Черном и Владимире Жаботинском. Некрологи-воспоминания Михаила Осоргина / Публ. и вступ. заметка О. Ласунского // Евреи в культуре Русского Зарубежья: Сборник статей, публикаций, мемуаров и эссе. Вып. 1: 1919 – 1939 гг. / Сост. М. Пархомовский. Иерусалим, 1992. С. 74–81.

Отмена блокады – Отмена блокады Советской России // Варшавское слово. 1920. № 25. 3 февраля. С. 2.

Охранка 2004 – «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений / Вступ. ст., подг. текста и коммент. З.И. Перегудовой <В 2-х томахх М.: Новое литературное обозрение, 2004.

Павлович 1915 – Павлович М. Дневник эмигранта. Ч. I и II <Б/м>, 1915.

Памяти Шишко 1910 – Памяти Л.Э. Шишко. Париж, 1910.

Панов <1928> – Панов Николай (Д. Туманный). Человек в зеленом шарфе: Вторая книга стихов (1924–1927 год). М.: Федерация <1928>.

Пархомовский 2002 – Пархомовский Михаил. Сионистский деятель Иосиф Ариэль (Фишер) // Русские евреи во Франции: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Кн. 2: Журнал в книге / Сост., ред. и изд. М. Пархомовский; Научн. ред. и сост. Д. Гудзевич. Иерусалим, 2002. С. 251–58 (Русское еврейство в зарубежье. Т. 4 (9)).

Пархомовский 2008 – Евреи России в зарубежье: Очерки истории / Автор-сост. и гл. ред. М. Пархомовский. Иерусалим, 2008.

Пастернак 1990 – Переписка Бориса Пастернака. М.: Художественная литература, 1990.

Паустовский 1989 – Паустовский Константин. Рассказы о Бабеле // Воспоминания о Бабеле. М.: Книжная палата, 1989. С. 11–43.

Пахмусс 1996-97 – Письма Т.И. Манухиной к Вере Николаевне Буниной / Публ. Т. Пахмусс // Вестник русского христианского движения. 1996. № 173. С. 159–223; 1997. № 174. С. 170–210.

Петров 1925 – Петров Н. Гапон и граф Витте // Былое. 1925. № 1 (29). С. 15–27.

Петрова 1978 – Петрова М.Г. Первая русская революция в романах предоктябрьского десятилетия // Революция 1905–1907 годов и литература. М.: Наука, 1978. С. 194–216.

Петрова 1978 – Дневник В.Г. Короленко за 1905 год / Подг. текста и прим. М.Г. Петровой // Революция 1905–1907 годов и литература. М.: Наука, 1978. С. 217–52.

Петровская 1907 – Петровская Нина. О творчестве Осипа Дымова // Перевал. 1907. № 4. Февраль. С. 45–8.

Пильняк 1926 – Пильняк Бор. Рассказ о ключах и глине // Красная новь. 1926. № 1. С. 34–55.

Пильский 1910 – Пильский Петр. Георгий Гапон // Одесские новости. 1910. № 8013.12 (25) января. С. 2.

Пильский 1936 – П. П<ильский>. Парижский «почти Маяковский» (Книга стихов Л. Савинкова «Аванпост». Париж. 1936 г.) // Сегодня. 1936. № 97. 6 апреля. С. 6.

Письма Азефа 1994 – Письма Азефа: 1893–1917 / Сост. Д.Б. Павлов, З.И. Перегудова. М.: Терра, 1994.

Письма Блока 1925 – Письма Александра Блока. Л., 1925.

Платонов 1999 – Платонов O.A. Терновый венец России: загадка Сионских протоколов. М.: Родник, 1999.

Познер 1934 – Познер С.М. Версии о пароходе «Джон Графтон» // Первая боевая организация большевиков. 1905–1907 гг.: Статьи, воспоминания и документы / Сост. С.М. Познер; Предисл. М. Горького. М.: Старый большевик, 1934. С. 259–78.

Политические партии России 1996 – Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 1996.

Половцов 1999/1928 – Половцов П.А. Дни Затмения: (Записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала П.А. Половцова в 1917 году) / Предисл., указатель, прим. A.C. Сенина. М.: Государственная публичная историческая библиотека, 1999.

Полонский 1915 – Полонский Вяч. <Рец. на роман> «Пыль». М.: Северные дни, 1915 // Летопись. 1915. Декабрь. С. 390–92.

Поляков 1920 – Поляков С. Убийство царя // Еврейская трибуна (Париж). 1920. № 38.17 сентября. С. 2.

Попова 1927 – Попова Валентина. Динамитные мастерские 1906–1907 гг. и провокатор Азеф // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1927. № 4 (33). С. 53–66; № 5 (34). С. 47–64; № 6 (35). С. 54–67.

Поссе 1923 – Воспоминания В.А. Поссе (1905–1917 гг.). Птг.: Мысль, 1923.

Поссе 1929 – Поссе В.А. Мой жизненный путь: (Дореволюционный период. 1864–1917 гг.) / Ред. и прим. Б.П. Козьмина; Предисл. В.И. Невского. М.; Л.: Земля и фабрика, 1929.

Прайсман 1992 – Прайсман Аеонид. Евно Азеф – глава боевой организации партии социалистов-революционеров // Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога / Отв. редактор И. Крупник; Координатор проекта М. Куповецкий. М.: Еврейское историческое общество, 1992. С. 102–14.

Прайсман 2001 – Прайсман А.Г. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М.: РОССПЭН, 2001.

Прат 1995 – Прат Нафтали. Роза Николаевна Эттингер // Евреи в культуре Русского Зарубежья: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Т. IV: 1939–1960 гг. / Сост. и изд. М. Пархомовский. Иерусалим, 1995. С. 372–81.

Приключения Мануйлова 1917 – Приключения И.Ф. Мануйлова (По архивным материалам) // Былое: Журнал, посвященный истории освободительного движения. 1917. № 5–6 (27–28). С. 236–86.

Провокатор 1929 – Провокатор: (Воспоминания и документы о разоблачении Азефа). Л.: Прибой, 1929.

Протоколы Центрального комитета – Протоколы Центрального комитета Партии социалистов-революционеров с комментариями B.М. Чернова // Вопросы истории. 2000. № 10.

Прянишников 1993/1979 – Прянишников Борис. Незримая паутина: (ВЧК-ОГПУ-НКВД против белой эмиграции). СПб.: Час пик, 1993.

Пяст 1917 – Пяст В. Китеж // Воля народа. 1917. № 176. 19 ноября. C. 2.

Равдин 1991 – Равдин Борис. Репутация попа Гапона // Даугава. 1991. № 3/4. С. 138–47.

Равдин 1997 – Равдин Б. К истории рижского «Бетара» // Рижский альманах. Вып. V. Рига: Даугава, 1997. С. 38–70.

Раупах 2007 – Рау пах P.P. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего): Воспоминания члена Чрезвычайной следственной комиссии 1917 года / Ред. и коммент. С.А. Манькова. СПб.: Международная ассоциация «Русская культура»; Алетейя, 2007.

Рафес 1928 – Рафес М. Первая революция и еврейские рабочие // 1905: Еврейское рабочее движение: Обзор, материалы, документы / Сост. А.Д. Киржиц; Ред и вступ. ст. М. Рафеса. М.; Л.: ГИЗ, 1928. С. 1–24.

Р. Г. 1962 – Р<оман> Г<уль>. И.Н. Коварский // Новый журнал. 1962. № 69. С. 288–89.

Ревякина 2003 – Ревякина И.А. «Русский Капри» (1906–1914) // Россия и Италия. Вып. 5: Русская эмиграция в Италии в XX веке / Отв. ред. Н.П. Комолова. М.: Наука, 2003. С. 12–32.

Ред. <В. Бурцев> 1909 – Ред. <В. Бурцев> <Послесловие к воспоминаниям N.N. <А. Дикгофа-Деренталя> «Последние минуты Гапона (Воспоминания очевидца)»> // Былое: Сборник по истории русского освободительного движения. 1909. № 11–12. Июль-август. С. 121–22.

<Ред.> Дневник 1929 – Дневник // Рассвет (Париж). 1929. № 41. 13 октября. С. 1–2.

Ренников <1954> – Ренников А.М. Минувшие дни. Нью-Йорк: Rossiya Publishing Со <1954>.

Рид 1987/1919 – Рид Дж. Избранное. Кн. 1. Десять дней, которые потрясли мир; Восставшая Мексика. М.: Политиздат, 1987.

Рогачевский 2006 – Рогачевский Андрей. Пинхас Рутенберг в Одессе (по британским архивным материалам) // Jews and Slavs. Vol. 17: The Russian Word in the Land of Israel, the Jewish Word in Russia / Ed. by V. Khazan and W. Moskovich. Jerusalem: The Hebrew University of Jerusalem; Center for Slavic Languages and Literatures, 2006. C. 173-90.

Розанов 1915 – Розанов В. Открытое письмо к г-же Вере Воскресенской // Вешние воды (Пг.). 1915. Кн. VII.

Розанов 2001 – Розанов В.В. Собрание сочинений. Сахарна / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 2001.

Розанов 2004 – Розанов В.В. Собрание сочинений: Старая и молодая Россия: (Статьи и очерки 1909 г.) / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 2004.

Ропшин 1916 – Ропшин В. Во Франции во время войны. М., 1916.

Ропшин 1931 – Ропшин В. (Б. Савинков). Книга стихов: (Посмертное издание) <С предисл. 3. Гиппиуо. Париж: Родник, 1931.

Ропшин 1990 – Ропшин В. (Б. Савинков). То, чего не было. М.: Художественная литература, 1990.

Россия и Италия 1972 – Россия и Италия: Материалы IV Конференции советских и итальянских историков: Русский и итальянский средневековый город. Русско-итальянские отношения в 1900–1914 гг. М.: Наука, 1972.

Ростов 1927 – Ростов Н. Крушение одного опыта: (Зубатов и Гапон). М.: Гудок, 1927.

Рузер 1928 – Рузер А.И. Плохое обращение с историей, или Мистика крови // Красная новь. 1928. № 7. С. 228–36.

Руманов 1987 – Руманов A.B. Штрихи к портретам // Время и мы (Тель-Авив). 1987. № 95. С. 212–32.

Русанов 1929 – Русанов Н.С. В эмиграции. М.: Изд-во политкаторжан, 1929.

Рутенберг 1911 – Рутенберг П. Как устанавливаются международные связи (Русско-итальянские отношения) // Современник. 1911. № 10. С. 306–19.

Рутенберг 1925 – Убийство Гапона. Записки П.М. Рутенберга. A.: Былое, 1925.

Рутенберг Р. 1918 – Рутенберг Р. Письмо из Петрограда // Русское слово. 1918. № 1917, 25 апреля. С. 4.

Рыбаков 1906 – Рыбаков Ф.Е. Душевные расстройства в связи с последними политическими событиями. М., 1906.

Рыссов 1918 – Рыссов Б. В Петропавловской крепости // Русское слово. 1918. № 1858. 25 февраля. С. 5. C. 1930 – C. Стихи Бориса Савинкова // Сегодня. 1930. № 34. 3 февраля. С. 6.

Савинков 1918 – Савинков Б.В. К делу Корнилова. Париж, 1918.

Савинков 1920 – Савинков Б. На пути к «третьей» России. Варшава, 1920.

Савинков 1926 – Савинков Борис. Посмертные статьи и письма. М.: Огонек, 1926.

Савинков 1967 – Савинков Б.В. Автобиография // Воздушные пути: Альманах. V. Нью-Йорк, 1967. С. 311–13.

Савинков 1990 – Савинков Б. Избранное. Л.: Художественная литература, 1990.

Савинков 1994 – Неизвестная рукопись Б.В. Савинкова / Вступ. заметка и публ. В. Леонидова // Знамя. 1994. № 5. С. 152–67.

Савинков 2006 – Савинков Б.В. Воспоминания террориста / Сост., вступ. ст., примеч. В.Г. Черкасова-Георгиевского. М.: Вагриус, 2006.

Савич 1923 – Савин О. Золотой век // Одиссея: Зарубежный сборник. Кн. I. Книгоиздво писателей в Берлине, 1923.

Самобытник 1921 – Самобытник. На перевале. Птг., 1921.

Сафран 2004 – Сафран Габриэла. Семен Ан-ский и отец Георгий Гапон (о русских революционных корнях пьесы «Дибук») // История и культура российского и восточноевропейского еврейства: новые источники, новые подходы: (Материалы международной научной конференции…) / Под ред. О.В. Будницкого и др. М.: Дом еврейской книги, 2004. С. 308–23.

Сверчков 1925 – Сверчков Д. Гапоновщина и 9-е января 1905 года. Л.; М.: ГИЗ, 1925.

Сверчков 1925а – Сверчков Д.Ф. Георгий Гапон (Опыт политической биографии) // Красная новь. 1925. № 4. С. 137–162; № 5. С. 144–63; № 6. С. 163–86.

Сверчков 1926 – Сверчков Д. Три метеора: (Г. Гапон, Г. Носарь, А. Керенский). Л.: Прибой, 1926.

Сверчков 1930 – Сверчков Д. Георгий Гапон: (Опыт политической биографии). М.: Никитинские субботники, 1930.

Свет 1957 – Свет Гершон. Спор из-за наследства Михаила Поляка // Новое русское слово. 1957. № 16154.19 сентября. С. 2.

Свет 1960 – Свет Гершон. Русские евреи в сионизме и в строительстве Палестины и Израиля // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г.: Сборник статей. Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1960. С. 235–71.

Седых 1979 – Седых А. Далекие, близкие. 3-е изд. New York: Изд. «Нового русского слова», 1979.

Семанов 1991 – Семанов С.Н. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. 1991. № 6. С. 182–88.

Семенов 1911 – Семенов Е.П. В стране изгнания: (Из записной книжки корреспондента). СПб.: Европейское изд-во, 1911.

Семенов 1909 – Семенов М. <М.С. Делевская> В.В. Лебединцев // Былое. 1909. № 11/12. Июль-август. С. 3–17.

Серж 2001 – Серж Виктор. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера / Пер. с фр. Ю.В. Гусевой, В.А. Бабинцева. М.: НПЦ «Праксис»; Оренбург: Оренбургская книга, 2001.

Серков 1997 – Серков А.И. История русского масонства. 1845–1945. СПб.: Изд. им. Н.И. Новикова, 1997.

Серков 2001 – Серков А.И. Русское масонство. 1731–2000 гг.: Энциклопедический словарь. М.: РОССПЭН, 2001.

Симбирский 1906 – Симбирский Н. Правда о Гапоне и 9-м январе. СПб., 1906.

Синегуб 1922 – Синегуб Александр. Защита Зимнего Дворца (25 октября-7 ноября 1917 г.) // Архив русской революции. Т. IV. Берлин, 1922. С. 121–97.

Слетов 1917 – Слетов Степан. Из истории возникновения партии социалистов-революционеров. Птг., 1917.

Соболь 1919 – Соболь Андрей. Савинков // Современное слово (Одесса). 1919. № 20. 5 (18) ноября. С. 1.

Соболь 1924 – Соболь Андрей. На каторжном пути. М.: ГИЗ, 1924.

Соколов 1997 – Соколов В.В. Трагическая судьба дипломата Г.А. Астахова // Новая и новейшая история. 1997. № 1. С. 167–83.

Солженицын 2001-02 – Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795–1995) <В 2-х частях М.: Русский путь, 2001-02.

Соломон 1995 – Соломон Георгий. Среди красных вождей. М.: Современник, 1995.

Спиридович 1918 – Спиридович А.И. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники. 1886–1916. Изд. 2-е, доп. Птг.: Военная типография, 1918.

Спиридович 1924 – Спиридович А.И. При царском режиме // Архив русской революции <Вып.> XV. Берлин: Слово, 1924. С. 85–206.

Спиридович 1991/1930 – Спиридович А. Записки жандарма. М.: Художественная литература, 1991.

Старцев 1996 – Старцев В.И. Русское политическое масонство начала XX века. СПб., 1996 (2-е изд. 2001).

Степняк-Кравчинский 1972 – Степняк-Кравчинский С.М. Избранное. М.: Художественная литература, 1972.

Степняк-Кравчинский 1989 – Степняк-Кравчинский С.М. Андрей Кожухов // Блестящая плеяда / Сост., предисл., коммент. и сопровод. текст М.Г. Седова. М.: Молодая гвардия, 1989. С. 25–326.

Степун 1923 – Степун Ф. <Рец. на кн.> Виктор Шкловский. Сентиментальное путешествие. Геликон, 1923 г. // Современные записки. 1923. № 16. С. 411–14.

Степун 1937 – Степун Федор «Юсенью исполнится 33 года…»> // Памяти Амалии Осиповны Фондаминской. Париж, 1937. С. 51–67.

Степун 1990 – Степун Федор. Бывшее и несбывшееся. Изд. 2-е <Тт.> I–II. London: Overseas Publications Interchange Ltd., 1990.

Стефан 1992/1978 – Стефан Джон. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции 1925–1945. М.: Слово, 1992.

Столкинд 1944 – Столкинд А.Я. Памяти О.О. Грузенберга: (Воспоминания из зала суда) // Грузенберг О.О. Очерки и речи / С вступительными статьями Е.М. Кулишера, И.А. Найдича, А.Я. Столкинда и И.А. Цитрона. Нью-Йорк, 1944. С. 21–31.

Струве 1911 – Струве Петр. Преступление и жертва // Русская мысль. 1911. № 10. Отд. II. С. 135–44.

Струве 1963 – Струве Глеб. Об одном стихотворении С. Соловьева // Мосты. 1963. № 10. С. 179–84.

Суханов 1922-23 – Суханов Ник. Записки о революции <В 7-ми кн.>. Берлин; Птб.; М.: Изд-во З.И. Гржебина, 1922-23.

Сухомлинов 2005/1924 – Сухомлинов В.А. Воспоминания. Минск: Харвест, 2005 (1-е изд. вышло в Берлине).

Сыркин 1926 – Сыркин А. Евреи в белой эмиграции. Берлин, 1926.

Таманин 1938 – Таманин Т. <Т.И. Манухинах «Друг человечества» (М. Горький) // Русские записки. 1938. № 11. Ноябрь. С. 117–34.

Тарараев 1931 – Тарараев А. Кровавое воскресенье и священник Гапон. М., A.: ОГИЗ Московский рабочий, 1931.

Тарараев 1959 – Тарараев А.Я. Связи А.М. Горького с итальянскими писателями // Горьковские чтения, 1953–1957. М.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 588–615.

Терапиано 1937 – Терапиано Ю. О новых книгах стихов // Круг: Альманах. Кн. 2. Париж: Парабола, 1937. С. 160–73.

Тименчик, Копельман 1995 – Тименчик Роман, Зоя Копельман. Вячеслав Иванов и поэзия Х.Н. Бялика // Новое литературное обозрение. 1995. № 14. С. 102–18.

Тимошенко 1963 – Тимошенко С.П. Воспоминания. Париж, 1963.

Тиняков 2002 – Тиняков А.И. (Одинокий). Стихотворения. Изд. 2-е с испр. и доп. Томск; М.: Водолей, 2002.

Толстая 2006 – ТолстаяЕ.Д. «Деготь или мед»: Алексей Н. Толстой как неизвестный писатель (1917–1923). М.: РГГУ, 2006.

Толстой 1958-61 – Толстой Алексей. Собрание сочинений: В 10-ти томах. М.: Гослитиздат, 1958-61.

Трахтерев 1929 – Трахтерев О. С. Керенский и Переверзев // За свободу! (Варшава). 1929. № 84 (2717). 29 марта. С. 4.

Троцкий 1959 – Троцкий Илья. Вместо венка на могилу О. Дымова // Новое русское слово. 1959. № 16761. 8 февраля. С. 3.

Троцкий 1968 – Троцкий Илья. Новые русско-еврейские эмигранты в Соединенных Штатах // Книга о русском еврействе. 1917–1967. Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1968. С. 399–413.

Троцкий 1922 – Троцкий А. 9 января // Л. Троцкий. 1905. М.: ГИЗ, 1922. С. 74–82.

Троцкий 2001/1930-32 – Троцкий Аев. Моя жизнь. М.: Вагриус, 2001.

Трубецкой 1981 – Трубецкой Г. Годы смут и надежд. 1917–1919. Монреаль, 1981.

Трумпельдор 1917 – Трумпельдор И. Дикий вопрос (Письмо в редакцию) // Воля народа. 1917. № 136. 5 октября. С. 1.

Тынянов 1977 – Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

Тэффи 1951 – Тэффи. Илья Фондаминский // Новое русское слово. 1951. № 14248. 29 апреля. С. 2–3.

Тютчев 1924 – Тютчев Н.С. Заметки о воспоминаниях Б.В. Савинкова // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1924. № 5 (12). С. 49–72.

Тютчев 1925 – Тютчев Н.С. В ссылке и другие воспоминания. Л.: Прибой, 1925.

Улановская 1999 – Улановская Майя. Еврейская национальная библиотека и ее российские корни (Заметки библиотекаря) // Иерусалимский библиофил: Альманах <Вып.> I. Иерусалим: Филобиблон, 1999. С. 86–94.

Упразднение генерал-губернаторства 1917 – Упразднение генерал-губернаторства // Биржевые ведомости. 1917. № 16426. 5 (19) сентября. С. 1.

Усенко 1988 – Усенко A.B. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1988.

Успенская 1942 – Успенская Ксения. Что я вспомнила о П.М. Рутенберге // Новое русское слово. 1942. № 10554.11 января. С. 3.

Устами Буниных 1977-82 – Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы: В 3-х томах / Под ред. Милицы Грин. Frankfurt/Main: Посев, 1977-82.

Ушаков, Федюк 2006 – Ушаков Александр, Владимир Федюк. Лавр Корнилов. М.: Молодая гвардия, 2006.

Федотов 1936 – Федотов Г. На смерть Горького // Новая Россия (Париж). 1936. № 9. 9 июля.

Федотов 1948 – Федотов Г.П. И.И. Фондаминский в эмиграции // Новый журнал. 1948. № 18. С. 317–29.

Феликс 1906 – Феликс. Г.А. Гапон и его общественно-политическая роль. СПб., 1906.

Фельдман 1998 – Фельдман Д.М. Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники» в контексте литературного процесса 1920-1930-х годов. М.: РГГУ, 1998. С. 5.

Фетисенко 2007 – В.В. Розанов в дневнике и незавершенных воспоминаниях Е.П. Иванова. Письма Розанова к Е.П. Иванову / Публ. О.Л. Фетисенко // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2003–2004 годы. СПб.: Дмитрий Буланин, 2007. С. 439–515.

Фигнер 1932 – Фигнер В.Н. Полное собрание сочинений: В 7-ми томах. 2-е изд., пересмотр., доп и исправ. М.: Изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1932.

Фидлер 2008 – Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения / Изд. подготовил К. Азадовский. М.: Новое литературное обозрение, 2008.

Филимонова 1999 – Филимонова Т.Н. Плеханова Розалия Марковна // Российская Публичная библиотека – Государственная Публичная библиотека в Ленинграде 1918–1930. СПб., 1999. С. 500–05.

Филиппов 1986 – Филиппов Б. Памяти Романа Борисовича Гуля // Новое русское слово. 1986. 5 июля. С. 3.

Фишер 1919 – Фишер И. Кто прав? // Еврейская мысль (Одесса). 1919. № 3 (55). 17 января. Стлб. 10-4.

Флейшман 1992 – Флейшман Аазаръ. Материалы по истории русской и советской культуры: Из Архива Гуверовского института. Stanford, 1992 (Stanford Slavic Studies, vol. 5).

Флейшман 2006 – Флейшман Аазарь. От Пушкина к Пастернаку: Избранные работы по поэтике и истории русской литературы. М.: Новое литературное обозрение. 2006.

Форш 1988 – Форш О. Сумасшедший Корабль. Л.: Художественная литература, 1988.

Франк 1909 – Франк С. Этика нигилизма (К характеристике нравственного мировоззрения русской интеллигенции) // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909. С. 150–84.

Франк 1990/1903 – Франк С.А. Фр. Ницше и этика «любви к дальнему» // С.Л. Франк. Сочинения. М.: Правда, 1990.

Франк 1996/1935/1986 – Франк СЛ. Предсмертное. Воспоминания и мысли // Франк СЛ. Русское мировоззрение. СПб.: Наука, 1996. С. 39–58 (первая публикация в 1986 г.).

Фрезинский 2002 – Фрезинский Борис. Илья Эренбург и Марк Шагал. Очерк взаимоотношений (Письма и комментарии) // Диаспора: Новые материалы <Вып.> III. Париж; СПб.: Athenaeum-Феникс, 2002. С. 411–31.

Френкель 2008/1984 – Френкель Йонатан. Пророчество и политика: Социализм, национализм и русское еврейство. 1862–1917 /Пер. с англ. С. Ильин; Научн. ред. В. Левин. Иерусалим; М.: Gesharim-Мосты культуры, 2008 (1-е изд. – на англ. яз.).

Фрумкин 1960 – Фрумкин Я.Г. Из истории русского еврейства (Воспоминания, материалы, документы) // Книга о русском еврействе: (От 1860-х годов до революции 1917 г.). Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1960. С. 50–108.

Ф. С. 1930 – Ф. С. Роман из еврейской жизни // Новое русское слово. 1930. № 6243.1 марта. С. 3.

Фурсенко 1962 – Фурсенко АЛ. Парижские Ротшильды и русская нефть // Вопросы истории. 1962. № 8. С. 29–42.

Хазан 1997 – Хазан Владимир. Москва или Иерусалим? (Заметки к теме «Еврейский вопрос и советская литература 20-30-х гг.») // Slavica Orientalis (Krakow). Т. XLVI. N 3. C. 435-48.

Хазан 2000 – Два фрагмента из истории русских масонов-эмигрантов в Париже / Публ. и коммент. В. Хазана // Евреи России – эмигранты Франции / Под ред. В. Московича <и др.> М.; Париж; Иерусалим: Гешарим-Мосты культуры, 2000. С. 307–77.

Хазан 2001 – Хазан Владимир. О «еврейском акценте» русских писателей (несколько наблюдений) // Jews and Slavs. Vol. 9: Festschrift professor Jacob Allerhand: Judaeo-Slavica et Judaeo-Germanica. Jerusalem: The Hebrew University of Jerusalem, Center for Slavic Languages and Literatures; Vienna: University of Vienna, 2001. C. 338-55.

Хазан 2001a – Хазан Владимир. Особенный еврейско-русский воздух: К проблематике и поэтике русско-еврейского литературного диалога в XX веке. Иерусалим: Гешарим; М.: Мосты культуры, 2001.

Хазан 2002 – Хазан В. «И не юродствуя стихами»: (Материалы к биографии и творческому портрету поэта Семена Луцкого) // Семен Луцкий. Сочинения / Подг. текста, сост., вступ. ст. и коммент. В. Хазана. Stanford, 2002 (Stanford Slavic Studies. Vol. 23). С. 7–32.

Хазан 2003 – Хазан Владимир. Комментарии к одной фотографии // Еврейский книгоноша (Москва). 2003. № 4. С. 69–72.

Хазан 2003а – Хазан Владимир. Marginalis // Еврейский книгоноша (Москва). 2003. № 2 (3). С. 38–45.

Хазан 2004 – Хазан Владимир. Из наблюдений над семантической поэтикой радио и телеграфа в поэзии XX века // Wiener Slawistischer Almanach. 2004. Band 54. C. 43–71.

Хазан 2004а – Из переписки В.А. Залкинда с Б.Ю. и А.Н. Прегель / Вступ. ст., публ. и коммент. В. Хазана // Вестник Еврейского университета. 2004. № 9 (27). С. 367–84.

Хазан 2004b – Хазан Владимир. О поездке В.М. Чернова в Палестину // История и культура российского и восточноевропейского еврейства: новые источники, новые подходы: Материалы международной научной конференции… / Под ред. О.В. Будницкого и др. М.: Дом еврейской книги, 2004. С. 324–32.

Хазан 2005 – Хазан В. Два фрагмента на тему «Сионизм и русская культура» // Новое литературное обозрение. 2005. № 73. С. 100–08.

Хазан 2005а – Хазан В. Довид Кнут: из новых материалов // Еврейский книгоноша (Москва). 2005. № 7. С. 44–51.

Хазан 2005b – Хазан Владимир. Печальный весельчак Осип Дымов (штрихи к портрету) // Параллели: Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах (Москва). 2005. № 6/7. С. 192–96.

Хазан 2006 – Хазан Владимир. Между Россией и Палестиной (Материалы к биографии П. Рутенберга из его израильского архива) // Jews and Slavs. Vol. 17: The Russian Word in the Land of Israel, the Jewish Word in Russia / Ed. by V. Khazan and W. Moskovich. Jerusalem: The Hebrew University of Jerusalem; Center for Slavic Languages and Literatures, 2006. C. 55–77.

Хазан 2006a – Хазан Владимир. «Мне нужна, хотя бы на время, но другая жизнь»: (Письмо А. Соболя П. Рутенбергу) // Лехаим (Москва). 2006. № 10 (174). Октябрь.

Хазан 2006b – Штрихи к портрету Пинхаса Рутенберга (Из израильских архивных источников) / Публ., вступ. ст. и коммент. В. Хазана // Архив еврейской истории / Гл. ред. О.В. Будницкий. М.: РОССПЭН, 2006. С. 314–33.

Хазан 2007 – Хазан Владимир. Два сюжета на тему «Русская литература Серебряного века и Запад» // Modernites russes 7: Lage dargent dans la culture russe. Lyon: Universite Jean-Moulin, Centre d\'Etudes Slaves Andre Lirondelle. 2007. P. 175–200.

Хазан 2007a – Хазан В. Из материалов к биографии Осипа Дымова // The Real Life of Pierre Delalande: Studies in Russian and Comparative Literature to Honor Alexander Dolinin / Ed. David M. Bethea

Хазан 2007b – Хазан Владимир. «Могучая директива природы»: Три этюда об эротических текстах и подтекстах // Дискурсы телесности и эротизма в литературе и культуре: Эпоха модернизма / Под ред. Д.Г. Иоффе. М.: Ладомир, 2007. С. 166–218.

Хазан 2007с – Хазан Владимир. Одиссея капитана Боевского: (Русский моряк в Земле обетованной). М.: Дом еврейской книги, 2007.

Хазан 2007d – Хазан Владимир. Пинхас Рутенберг, Одесса, 1919 год // Мориа (Одесса). 2007. № 7. С 120-44.

Хазан 2008 – Хазан Владимир. «Он спасал все культурное, человечно ценное» (Максим Горький и Пинхас Рутенберг) // Sankirtos: Studies in Russian and Eastern European Literature, Society and Culture: In Honor of Tomas Venclova / Ed. by R. Bird . Frankfurt am Main: Peter Lang, 2008. C. 300-24.

Хазан 2008a – Хазан Владимир. Очарования и разочарования Дон-Ки-хота русской эмиграции // Jews and Slavs. Vol. 21: Jewish-Polish and Jewish-Russian Contacts / Ed. by W. Moskovich and I. Fijalkowska-Janiak. Jerusalem: The Hebrew University of Jerusalem; Gdansk University, 2008. C. 304-35.

Хазан 2008b – Хазан Владимир. Три сюжета на тему «Евреи, русская литература Серебряного века и Запад» // Параллели: Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах (Москва). 2008. № 10/11.

Хазан 2008с – Хазан Владимир. «Я на земле любила и жила». Переписка Фондаминских с П.М. Рутенбергом // Новый журнал. 2008. № 250. С. 201–28.

Хлавна 2005 – Хлавна Саломея. Наедине со смертью // Окна: Литературное приложение к газете «Вести» (Тель-Авив). 2005. 30 июня.

Ходасевич 1926 – Ходасевич Владислав. Парижский альбом // Дни. 1926. № 1033. 20 июня. С. 3.

Ходасевич 1932 – Ходасевич Владислав. <Рец. на кн.:> В. Ропшин (Б. Савинков). Книга стихов. Париж, 1931 // Современные записки. 1932. № 59. С. 448–50.

Ходасевич 1938 – Ходасевич В. О смерти Горького // Возрождение. 1938.11 марта.

Ходасевич 1954 – Ходасевич Владислав. Белый коридор // Владислав Ходасевич. Литературные статьи и воспоминания. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954. С. 347–73.

Ходасевич 1996-97 – Ходасевич Владислав. Собрание сочинений: В 4-х томах. М.: Согласие, 1996-97.

Хроника 1995-97 – Русское зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920–1940. Франция <В 4-х томах> / Под общ. ред. Л.А. Мнухина; в сотрудн. с Т.Л. Гладковой <и др.> М.: ЭКСМО, 1995-97.

Цветаева 1994-95 – Цветаева М. Собрание сочинений: В 7-ми томах. М.: Эллис Лак, 1994-95.

Цетлин 1937 – Цетлин Мих. <«Как быстро мы забываем…»> // Памяти Амалии Осиповны Фондаминской. Париж, 1937. С. 73–83.

Чаговец 1984/1939 – Чаговец Вс. Встречи и беседы // Шолом-Алей-хем – писатель и человек: Статьи и воспоминания. М.: Советский писатель, 1984. С. 214–39.

Черкасов-Георгиевский 2004 – Черкасов-Георгиевский В.Г. Орловский и ВЧК. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2004.

Черкасов-Георгиевский 2004а – Черкасов-Георгиевский В.Г. Рулетка господина Орловского. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2004.

Чернавский 1930 – Чернавский М.М. В Боевой организации // Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник. 1930. № 7 (68). С. 7–39; 8/9 (69–70). С. 26–65.

Чернов 1902 – Чернов В.М. Террористический элемент в нашей программе // Революционная Россия. 1902. № 7. Июнь. С. 2–5.

Чернов 1953 – Чернов В.М. Перед бурей. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953.

Чернов 1970 – Из истории партии с.-р.: (Показания В.М. Чернова по делу Азефа в следственной комиссии партии с.-р.) // Новый журнал. 1970. № 100. С. 280–305; № 101. С. 172–97.

Чернов 2007 – Чернов В.М. В партии социалистов-революционеров: Воспоминания о восьми лидерах / Публ., вступ. статья, подг. текста и коммент. А.П. Новикова и К. Хузер. СПб.: Дмитрий Буланин, 2007.

Черный 1996 – Черный Саша. Собрание сочинений: В 5-ти томах / Сост., подгот. текста и коммент. A.C. Иванова. М.: Эллис Лак, 1996.

Чернышев 1996 – «Как редко теперь пишу по-русски…» (Из переписки В.В. Набокова и М.А. Алданова) / Публ., подг. текста и прим. А. Чернышева // Октябрь. 1996. № 1. С. 121–46.

Черняк 1994 – Черняк Арон. Неизвестное письмо Эйнштейна // 22: Обгцест. – полит. и литер, журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле (Тель-Авив). 1994. № 22. С. 209–13.

Чествование Кагана 1942 – Чествование Аб. Кагана // За свободу (Издание Нью-Йоркской группы партии социалистов-революционеров). 1942. № 8/9. С. 60–1.

Чудинов 2000 – Чудинов A.B. Об одном из участников суда над Гапоном // Вопросы истории. 2000. № 6.173-74.

Чуковский 1991 – Чуковский К.И. Дневник (1901–1929). М.: Советский писатель, 1991.

Шабельская 1912 – Шабельская Е.А. Красные и черные. Часть 2-я. СПб.: Отечественная типография, 1912.

Шаляпин 1936 – Шаляпин Ф. Об А.М. Горьком // Последние новости. 1936. № 5586.10 июля. С. 3.

Шаляпин 1990 – Шаляпин Ф.И. Страницы из моей жизни. М.: Книжная палата, 1990.

Шах 1921 – Шах Владимир. Быль и легенда // Последние новости. 1921. № 344. 2 июня. С. 2.

Шескин 1980 – Шескин Мирон. Мой долгий путь в Иерусалим. Иерусалим: Изд-во Р. Портной, 1980.

Шкловский 2002/1923 – Шкловский Виктор. Сентиментальное путешествие // Виктор Шкловский. «Еще ничего не кончилось». М.: Пропаганда, 2002. С. 21–266.

Шнееров 1956 – Шнееров М.М. Воспоминания об Азефе // Новый журнал. 1956. № 46. С. 127–39.

Штейнберг 1991 – Штейнберг А. Друзья моих ранних лет (1911–1928) / Подг. текста, послесл. и прим. Ж. Нива. Париж: Синтаксис, 1991.

Шуб 1971 – Шуб Д. Из давних лет // Новый журнал. 1971. № 104. С. 199–209.

Шубин 1972 – Шубин ЭЛ. Художественная проза в годы реакции // Судьбы русского реализма начала XX века / Под ред. К.Д. Муратовой. Л.: Наука, 1972.

Шульгин 1925 – Шульгин В.В. Дни. Белград: Новое время, 1925.

Шумихин 2004 – «Чудак, дурак, “писатель”, богатей…» (Александр Буров и его корреспонденты) / Обзор С.В. Шумихина // Встречи с прошлым. Вып. 10. М.: РОССПЭН, 2004. С. 551–644.

Щеголев 1927 – Секретные сотрудники и провокаторы / Под ред. и с предисл. П.Е. Щеголева. М.; Л.: ГИЗ, 1927.

Щеголев 1930 – Щеголев П.Е. Охранники и авантюристы. М.: Изд-во политкаторжан, 1930.

Э. Г. 1920 – Э. Г. Несколько слов о еврейских погромах // Луч света (Берлин). 1920. № 3.

Эренбург 1990–2000 – Эренбург Илья. Собрание сочинений: В 8-ми томах. М.: Художественная литература, 1990–2000.

Эттингер 1980 – Роза Николаевна Эттингер. Иерусалим, 1980.

Ютанов 1923 – Ютанов В. Стена плача // Современники: Альманах художественной прозы <Кн.> 1. М.: Изд-во «Московские беллетристы», 1923. С. 89–93.

Яковлева 1996 – Яковлева ТА. Пути возрождения: (Идеи и судьбы эмигрантской печати П.Б. Струве, П.Н. Милюкова и А.Ф. Керенского). Иркутск: Изд-во Иркутской экономической академии, 1996.

Як. 1917 – Як<овлевич А.>. Голос П. Рутенберга // Русское слово. 1917. № 1797. 26 декабря. С. 4.

Яновский 1993/1983 – Яновский B.C. Поля Елисейские: Книга памяти. СПб.: Пушкинский фонд, 1993.

Ярошевский 1883 – С. Я<рошевский>. В водовороте // Восход. 1883. № 7/8. С. 83–118.

Ясинский 1915 – Ясинский Мер. Наши дни // Еврейская неделя. 1915. № 14. Стлб. 48.

Ясинский 1926 – Ясинский Мер. Роман моей жизни: Книга воспоминаний. М.; Л.: ГИЗ, 1926.

Adler 1928 – Adler C. Jacob H. Schiff: His Life and Letters . New York: Doubleday, 1928. Aleramo 1949 – Aleramo S. II Mondo e adolescente. Milano, 1949. Aleramo 1951 – Aleramo S. Rievocando Massimo Gorki (Discorso a Sorrento il 17 giugno) // Rinascita. 1951. № 6. An-skii 1920 – An-skii S. Der ershter onzoger fun der rusisher revoliutsie // Der Moment (Warsaw). 1920. № 241. September 22. S. 5–6; № 247. October 29. S. 5–6; № 253. November 5. S. 5 {Yiddish). A.P.P. 1922 – A. P. P. A briv von New York // Haynt (Warsaw). 1922.143. 22. 06. S. 2 {Yiddish). Beer 2007 – Beer Daniel. The Morality of Terror: Contemporary Responses to Political Violence in Boris Savinkovs «The Pale Horse» (1909) and «What Never Happened» (1912) // Slavonic and East European Review. 2007. Vol. 85. № 1. January. P. 26–46.Ben-Ami 1915 – Ben-Ami Pinchas / Selected and ed. by Robert P. Browder and Alexander F. Kerensky. Stanford: Stanford University Press, 1961.Cohen 1972 – Cohen N.W. Not Free to Desist: the American Jewish Committee, 1906–1966. Philadelphia: Jewish Publication Society of America, 1972. Cook 2002 – Cook Andrew. Age of Spies: (The True Story of Sidney Reilly). Tempus Publishing Ltd, 2002. Copeland 1973 – Copeland William R. The Uneasy Alliance: Collaboration between the Finnish Opposition and the Russian Underground. 1899–1904. Helsinki: Suomalainen Tiedeakatemia, 1973. De Haas 1929 – De Haas J. Louis Dembitz Brandeis: A Biographical Sketch. New York: Bloch Publishing Co., 1929. De Michelis 2004/1998 – De Michelis Cesare G. The Non-Existent Manuscript: A Study of the Protocols of the Sages of Zion. Jerusalem: The Vidal Sassoon International Center for the Study of Antisemitism; The University of Nebraska Press, 2004 (originally published as Italian edition, 1998). Dikovskii 1986 – Dikovskii Ben-Zion. Yamei Or. Tel Aviv: B.Z. Dikovskii 1986 (Hebrew). Dotan 1991 – Dotan Shmuel. Adumim: Ha-miflaga ha-komunistit be-Eretz-Israel. Kfar-Saba: Shavna ha-sofer, 1991 (Hebrew). Dymov 1930 – Dymov O. A geschprekh mit Pinchas Rutenberg // Hayant (Warsaw). 1930. № 35.10. 02. S. 3 (Yiddish). Fishko 1947 – Fishko Barukh. Gilgulei khaim. Tel Aviv: Am oved, 1947 (Hebrew). Fridman 1933 – Fridman Eliezer Eliyahu. A1 be-motav Hilel // Ha-olam. 1933. Vol. XXI. № 1. January 5. S. 6–8 (Hebrew). Friedemann and Struck 1904 – Friedemann Adolf and Hermann Struck. Pa-laestina: Reisebilder. Berlin: Bruno Cassier, 1904. Galitzine 1976 – Spirit to Survive: The Memoirs of Princess Nicholas Gal-itzine. London: William Kimber, 1976.Geifman 1993 – Geifman Anna. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894–1917. Princeton: Princeton University Press, 1993. Geifman 2000 – Geifman Anna. Entangled in Terror: The Azef Affair and the Russian Revolution. Wilmington: A Scholarly Resources Inc., 2000. Gerassimoff 1934 – G erassimoff Alexander. Der Kampf gegen die erste russische Revolution. Frauenfeld und Leipzig: Huber und Co., 1934. Gilbert 1975 – Gilbert Martin. Winston Churchill. Vol. IV: 1916–1922. Boston: Houghton Mifflin Company, 1975. Gluskin 1946 – Gluskin Zeev. Zikhronot. Hotzaat agudat ha-kormim ha-kooperativit shel yekvei Rishon-le-Tzion ve-Zikhron-Yaakov, 1946 (Hebrew). Gnesin 1946 – Gnesin M. Darki im ha-teatron ha-ivri 1905–1926. Tel Aviv: Ha-kibutz ha-meuhad, 1946 (Hebrew). Goldman 1931 – Goldman Emma. Living My Life. New York: Alfred A. Knopf, Inc., 1931. Goldstein 1991 – Goldstein Yakov. Mania Vilbuschevitz-Shochat: Perek ha-manhihut ha-mahapahanit. Haifa: Haifa University Press, 1991 (Hebrew). Golomb 1953 – Golomb Eliiahu. Hevion o\'z . Tel Aviv: Hotzaat sfarim, 1953 (Hebrew). Gorelik 1942 – Gorelik Sh. Rutenberg // Ha-aretz. 1942. № 6797. 9.01. S. 3 (Hebrew). Great Britain – Great Britain. Parliamentary Debates. Commons: Official Report. 5th ser. Vol. 156. London.Grey 1925 – Viscount Grey of Fallodon. Twenty-Five Years. 1892–1916. In two vols. Vol 1st – London: Hodder&Stoughton, 1925; Vol. 2nd – New York: Frederick A. Stokes Company, 1925.Guerassimov 1934 – Guerassimov A.V. Tsarisme et Terrorisme: souvenirs du general Guerassimov. Paris: Plon, 1934. Ivinski 1989 – Ivinski Zeev. Mahapecha ve-teror. Tel Aviv: Yair, 1989 (Hebrew). John, Hadawi 1970 – John Robert, Sami Hadawi. The Palestine Diary / With a Foreword by A.J. Toynbee. Vol. 1: 1914–1945. New York: New World Press, 1970. Katz 1983 – Katz Ben-Zion. Al itonim ve-anashim. Tel Aviv, 1983. Katz 1996 – Katz Shmuel. Lone Wolf: A Biography of Vladimir (Zeev) Ja-botinsky . New York: Barricade Books Inc., 1996. Katznelson 1961-84 – B. Katznelsons Letters . Tel Aviv: Am Oved Publishers Ltd, 1961-84 (Hebrew). Khazan 1999 – Khazan Vladimir. The Theme and Image of Jerusalem in Early Soviet Russian Belles Lettres // Jews in Eastern Europe (Jerusalem). 1999.1–2 (38–39). Spring-Fall. P. 25–43.

Kisch 1938 – Palestine Diary by Lt.-Colonel EH. Kisch, Chairman of the Palestine Zionist Executive, 1923–1931 / With a Foreword by D. Lloyd George. London: Victor Collancz Ltd., 1938.

Koen 1936 – Koen Moshe. Bialik ve-Gorkii // Ha-olam (Jerusalem). 1936. Vol 34. N. 32. July 16. S. 555 {Hebrew).

Ksenia 1957 – Ksenia. Shalosh mahapakhaniyot yehudiyot // He-aVar (Tel Aviv). 1957. Vol. 5. S. 104-15 (Hebrew).

Laqueur 1965 – Laqueur Walter. Russia and Germany: A Century of Conflict. London: Weidenfeld&Nicolson, 1965.

Laqueur 1987 – Laqueur Walter. The Age of Terrorism. Boston; Toronto: Little, Brown and Co., 1987.

Leksikon fon der nyar yidisher le-teatron 1963 – Leksikon fon der nyar yidisher le-teatron. New York, 1963 (Yiddish).

Levin 1930 – Levin Meyer. Pinhas Rutenberg – An Electric Force // The Canadian Jewish Chronicle. 1930. November 7. P. 5.

Levinthal 1942 – Levinthal L.E. Louis Dembitz Brandeis. Washington: Zionist Organization of America, 1942.

Lindheim 1928 – Lindheim Irma L. The Immortal Adventure. New York: The Macaulay Company, 1928.

Lipsky 1956 – Lipsky Louis. A Gallery of Zionist Profiles. New York: Farrar, Straus, and Cudahy, 1956.

Lockhart 1952 – Lockhart Robert Bruce. My Europe. London: Putnam, 1952.

Magnes 1941-42 – Magnes Judah. Palestine and Arab Union. Jerusalem, 1941-42.

Magnes, Buber 1947 – Arab-Jewish Unity (Testimony before the Anglo-American Inquiry Commission for the Union Association) / by Judah Magnes and Martin Buber. London: V. Gollancz, 1947.

Marinetti 1915 – Marinetti ET. Guerra solo igiene del mondo. Milano, 1915.

Minerbi 1970 – Minerbi Sergio I. LTtalie et la Palestine: 1914–1920. Paris: Presses Universitaires de France, 1970.

Mintz 1982 – Mintz M. Ber Borokhov be-reshit mil’khemet ha-ulam ha-ri-shona // Shorashim 3. Tel Aviv: Hakibbutz Hameukhad Publishing House, 1982 (Hebrew).

Mintz 1983 – Mintz M. Yuzmat Pinkhas Rutenberg le-hakamat gdudim iv-riim im protz miFkhemet ha-olam ha-rishona // Ha-tzionut: Masef le-toldot ha-tnua ha-tzionit ve-ha-yashuv ha-yehudi be-Eretz-Israel 8. Universität Tel Aviv: Hotzaat ha-kibutz ha-meukhad, 1983. S. 181-94 (Hebrew).

Mintz 1988 – Mintz Matityahu. Zmanim khadashim – zamerim khada-shim: Ber Borokhov 1914–1917. Tel Aviv: Am oved, 1988 (Hebrew).

Morrissey 1998 – Morrissey Susan K. Heralds of Revolution: Russian Students and the Mythologies of Radicalism. New York; Oxford: Oxford University Press, 1998.

Morton 1962 – Morton Frederic. The Rothschilds: A Family Portrait. New York: Atheneum, 1962.

Naidich 1955 – Be-halom u-be-maase: Yitzhak Asher Naidich: Sefer zikaron. Tel-Aviv: Hotsaat sfarim M. Neiuman, 1955 (Hebrew).

Nedava 1972 – Nedava Joseph. Trotsky and Jews. Philadelphia: The Jewish Publication Society of America, 1972.

Nir 1958 – Nir-Rafalkes Nahum. Prakei haim: (1884–1918). Tel Aviv: Ha-ki-butz ha-meuchad, 1958 (Hebrew).

Nitti 1922 – Nitti F.S. Peaceless Europe. London, 1922.

Niv 1965-80 – Niv David. Maarakhot ha-irgun ha-tzvai ha-leumi

Norden 1959 – Norden Albert. Fälscher. Berlin: Dietz, 1959.

Novomeiskii 1962 – Novomeiskii M. Pinkhas Rutenberg: Esrim shana le-pti-rato , 1962 (Hebrew).

Orloff 1932 – Orloff Vladimir. The Secret Dossier: (My Memoirs of Russia’s Political Underworld) / Translated by Mona Heath. London; Bombay; Sydney: George G. Harrap&Co Ltd., 1932.

Pachmus 1968 – Pachmuss T. A Literary Quarrel: Zinaida Hippius versus Tatjana Manuxina // The Estonian Learned Society in America. Yearbook IV: 1964–1967.1968. P. 63–83.

Pachmuss 1972 – Pachmuss Temira. Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. München: Wilhelm Fink Verlag, 1972.

Patterson 1916 – Patterson J.H. With the Zionists in Gallipoli. London: Hitchinson and Co, 1916.

Patterson 1922 – Patterson J.H. With the Judeans in the Palestine Campaign. London: Hutchinson and Co, 1922.

Ramba 1942 – Ramba A. Bemkhitsato (Zhabotinskii ve-Rutenberg) // Haaretz. 1942. 9.01 (Hebrew).

Rozenboim 1935 – Rozenboim Menachem Mendel. Mi-zikhronotav shel so-tsialist-revoliutsioner. Tel Aviv: Amanut, 1935 (Hebrew).

Rubin 1933 – Rubin I. Provokatorim. Tel Aviv: Mitzpe, 1933 (Hebrew).

Rubinstein 1994 – Rubinstein Richard E. Comrade Valentine. New York: Harcourt Brace and C°, 1994.

Rutenberg 1909 – Rutenberg P. Pourquoi j ai tue Gapone // Le Matin (Paris). 1909.10 mars.

Rutenberg 1919 – A brif fun bavustn yidishen revoliutsiner Pinchas Ruten-berg tsu dem dichter Yehuash // Der Moment (Warsaw). 1919. № 212. 14. 09. S. 3 {Yiddish).

Sablinsky 1976 – Sablinsky Walter. The Road to Bloody Sunday: Father Gapon and the St. Petersburg Massacre of 1905. Princeton: Princeton University Press, 1976.

Safran 2005 – Safran G. An-sky and Father Gapon: On the Russian Revolutionary Origins of «The Dibuk» // Word, Music, History: A Festschrift for Caryl Emerson / Ed. by L. Fleishman

Salandra 1928 – Salandra A. La neutralitä italiana (1914). Milano, 1928.

Schechtman 1961 – Schechtman Joseph B. Fighter and Prophet . New York: Thomas Yoseloff, 1961.

Sefer toldot Hahagana 1954-64 – Sefer toldot Hahagana . Jerusalem: Hasefriia ha-tzionit, 1954-64 (Hebrew).

Shaltiel 1990 – Shaltiel Eli. Pinkhas Rutenberg: Aliato ve-nefilato shel «ish-khazak» be-Eretz-Israel: 1879–1942 . Tel Aviv: Am Oved Publishers Ltd., 1990 (Hebrew).

Shapira 1981 – Shapira Anita. Berl: Biografiia: In two vols. Tel Aviv: Am Oved, 1981 (Hebrew).

Shapira 1984 – Shapira Anita. Berl: The Biography of a Socialist Zionist. Cambridge University Press, 1984.

Shepherd 1999 – Shepherd Naomi. Ploughing Sand: (British Rule in Palestine 1917–1948). New Brunswick, N. J.: Rutgers University Press, 1999.

Shochat 2005 – Im ha-zerem ve-negdo: Mania Shochat. Igerot ve-teudot. 1906–1960. Jerusalem: Yad Yitzhak Ben-Tzvi, 2005 (Hebrew).

Solomon, Litvinoff 1984 – Solomon Flora and Barry Litvinoff. A Womans Way. New York: Simon and Schuster, 1984.

Spence 1991 – Spence Richard B. Boris Savinkov: (Renegade on the Left). New York: East European Monographs, Boulder, Distributed by Colombia University Press, 1991.

Stanislawski 2001 – Stanislawski Michael. Zionism and the Fin de Siecle: Cosmopolitanism and Nationalism from Nordau to Jabotinsky. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 2001.

Steed 1924 – Steed Henry Wickham. Through Thirty Years – 1892–1922: A Personal Narrative. In 2 vols. New York, 1924.

Storrs 1937 – The Memoirs of Sir Ronald Storrs. New York: G.P. Putnams Sons, 1937.

Storrs 1939 – Storrs Ronald. Orientations. London: Readers Union LTD by arrangement with Ivor Nicholson& Watson Ltd, 1939.

Suprasky 1939 – Suprasky Y. Ben shishim // Ha-boker. 1939. № 989. 5.02. S. 2, 5 {Hebrew).

Syrkin 1919 – Syrkin N. Main bagegenung mit Pinkhas Rutenberg // Haynt (Warsaw). 1919. № 175.1.08. S. 3 (Yiddish).

Szajkowski 1972-74 – Szajkowski Zosa. Jews, Wars, and Communism . New York: Ktav Publishing House Inc., 1972-74.

Talmi 1975 – Talmi Efraim. Ma ve-mi be-hagana u-be-maavak. Tel Aviv: Sefriyat Davar, 1975 (Hebrew).

Tamborra 2002 – Tamborra Angelo. Esuli russi in Italia dal 1905 al 1917: Rivera ligure, Capri, Messina. 2 ed. Soveria Mannalli: Rubbettino, 2002.

Tomashevskii 1937 – Tomashevskii Boris. Main Levinas Geshichte. New York, 1937 (Yiddish).

Treasures Revealed 2000 – Treasures Revealed; from the Collections of the Jewish National and University Library: In Honor of the 75th Anniversary of the Hebrew University of Jerusalem. 1925–2000 / Eds. R. Weiser and R. Plesser; descriptions by Sh. Zucker . Jerusalem, 2000.

Urofsky 1971 – Ur of sky M.I. Mind of One Piece: Brandeis and American Reform. New York: Scribner, 1971.

Urofsky 1981 – Urofsky M.I. Louis D. Brandeis and the Progressive Tradition. Boston: Little, Brown, 1981.

Urofsky 2002 – The Family Letters of Louis D. Brandeis / Ed. by M.I. Urofsky and D.W. Lewy. Norman: University of Oklahoma Press, 2002.

Villari 1934 – Villari Luigi. Luigi Luzzatti // Twelve Jews / Ed. by Hector Bolitho. London: Rich&Cowan Ltd, 1934. P. 123–52.

Wasserstein 1978 – Wasserstein Bernard. The British in Palestine: The Mandatory Government and the Arab-Jewish Conflict 1917–1929. London: Royal Historical Society, 1978.

Weinshal 1930 – Weinshal Avraham. Ha-met ha-hay // Doar ha-yom. 1930. 16. 09 (Hebrew).

Weinshal 1964 – Weinshal Yakov. «Seder» be-Petrograd ha-aduma // Yedi-ot aharonot. 1964. 8. 04 (Hebrew).

Weizmann 1939 – Brachat H. Weizman // Ha-aretz. 1939. 5.02 (Hebrew).

Weizmann 1966/1949 – Weizman Haim. Trial and Error. New York: Schocken Books, 1966 (first edition 1949).

Weizmann 1977-79 – Kitvei Haim Weizman: Agrot . Jerusalem: Mosad Bialik, 1977-79.

Woodward 1969 – Woodward James B. Leonid Andreyev: A Study. Oxford: Clarendon Press, 1969.

Worsfold 1925 – Worsfold W. Basil. Palestine of the Mandate. London: T. Fisher Unwin Ltd, 1925.

Yaari-Pole skin 1939 – Ya’ari-Poleskin Ya. Pinkhas Rutenberg: Ha-ish ve-peulo. Tel Aviv: Hatkufa, 1939.

Yanait Ben-Zvi 1989 – Yanait Ben-Zvi Rahel. Before Golda: Manya Shochat: A Biography. New York: Biblio Press, 1989.

Zakai 1934 – Zakai David. Ktzarot // Davar. 1934. 28.12 (Hebrew).

Zaltzman 1942 – Zaltzman Shlomo. Zhabotinskii ve-Rutenberg // Haboker. 1942. 6.02 (Hebrew).

Zaltzman 1943 – Zaltzman Shlomo. Min he-avar: Zikhronot ve-reshumot. Tel Aviv: Masada, 1943 (Hebrew).

Zamiatine 1936 – Zamiatine Eugeni. Maxime Gorki // La revue de France. 1936. Vol. IV. № 15.

Zavyalov 1996 – Zavyalov Yuri. The History of Unrealized Visit // The Nabokovian. 1996. 37.

Zavyalov 1997 – Zavyalov Yuri. Samuil Izrailevich: Pnins Character, Nabokovs Friend // The Nabokovian. 1997. 39.

Zilliacus 1912 – Zilliacus Konni. Revolution und Gegenrevolution in Rus-land und Finnland / Autorisierte Uebersetzung aus dem Manuskripte von Carl Marburger. München: Georg Müller, 1912.

Zuckerman 1973 – Zuckerman Frederic Scott. The Russian Political Police at Home and Abroad (1880–1917): Its Structure, Functions, and Methods, and Its Struggle with the Organized Opposition (Ph.D. Dissertation). Columbia University, 1973.

ДОКУМЕНТЫ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

1. Донесение зарубежной агентуры о появлении во французской газете «Le Matin» статьи Рутенберга

Приводится по: HIA Box 18 a. Folder 2

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ Господину Директору Департамента полиции

Представляя при сем появившуюся 10 марта нов<ого> ст<и-ля> в газете «Le Matin» статью под заглавием «Pourquoi jai tue Gapone» за подписью П. Рутенберга, считаю долгом, в дополнение к личному докладу, еще раз донести Вашему превосходительству, что публикуемые в последнее время в большом количестве в буржуазной английской и французской прессе статьи русских революционеров, направленные против русского правительства, несомненно, производят очень неблагоприятное для России впечатление среди массы западноевропейской публики. По поводу выраженного Вашим превосходительством настоятельного желания добиться дипломатическим путем как высылки из пределов Франции Бурцева и Бакая, так и склонения английского правительства примкнуть к состоявшемуся 1 марта 1904 г. международному соглашению относительно совместной борьбы всех европейских держав с анархизмом, о чем я поставлен Департаментом в известность 5 сего февраля за №№ 123282 и 123284, почтительнейше позволяю себе высказать, что добиться реализации в Англии и Франции этих мероприятий не окажется возможным, пока не будут приняты решительные меры к прекращению в заграничной прессе газетной кампании русских революционеров против действий русского правительства; до последних лет русские революционеры совершенно не имели доступа в буржуазную прессу и только в редких случаях им удавалось помещать свои статьи в социалистических органах; в настоящее же время буржуазные газеты помещают все статьи революционеров, дискредитирующие русское правительство, что делается ими несомненно в целью добиться от России, для прекращения этой кампании, известной ежегодной субсидии.Против этого зла правительству необходимо неотложно принять серьезные меры с целью прекратить в западноевропейской прессе революционную пропаганду, что потребует, конечно, со стороны правительства некоторого расхода, размер коего я не берусь определить; вполне уверен, что найти подходящее лицо, которому можно поручить вести в заграничной прессе это дело, будет не трудно; когда эта цель будет достигнута и революционерам будет закрыт доступ в буржуазную прессу, я полагаю, можно будет добиться с английского и французского правительства согласия на осуществление двух вышеприведенных предложений правительства.

Вр<еменный> заведующий заграничной агентурой Ротмистр

№ 133 Париж25 февраля /10 марта 1909 г.2. Докладная записка и.о. вице-директора Департамента полиции С-Е. Виссарионова об убийстве Г.А. Гапона Приводится по копии из RA

Вследствие резолюции на представляемой при сем газетной вырезке по делу об убийстве социалистом-революционером инженером-технологом Рутенбергом бывшего священника Георгия Гапона имею честь доложить Вашему превосходительству, что, как усматривается из имеющихся в Департаменте полиции сведений, в этом деле обращает на себя внимание чрезвычайная огласка, выпавшая на долю рассматриваемого преступления задолго до официального его раскрытия; в целом ряде сообщений, опубликованных с начала апреля 1906 года в наиболее распространенных газетах, заключались самые настойчивые и подробные указания со ссылкою на местные и заграничные источники и на свидетельство очевидцев относительно убийства Гапона при таких именно условиях места и времени, которые в точности подтвердились обнаруженными фактами. Немедленно же по появлении в газетах первых сообщений об исчезновении Гапона Департамент полиции, сочтя, ввиду враждебного отношения к Гапону со стороны революционеров, возможным, что Гапон мог быть куда-нибудь завлечен революционерами и убит, распорядился собрать по сему делу точные сведения и предложил начальнику С.-Петербургского Охранного отделения держать Департамент всецело в курсе сего дела, а также снесся с Директором канцелярии Финляндского генерал-губернатора и С.-Петербургским губернатором, причем выяснилось:Гапон, проживавший по возвращении из-за границы вместе со своей сожительницей Уздалевой на ст. Териоки, последнее время часто посещал С.-Петербург, интересуясь и руководя делами уцелевших отделов собрания русских рабочих, и постоянно встречался с ближайшими своими сотрудниками Кузиным и Варнашевым; вместе с тем Гапон не терял связей и с представителями разных революционных организаций. В последний раз Гапон был в столице 28 марта, причем виделся с Варнашевым и Кузиным, которым заявил, что поедет на какое-то свидание и затем возвратится в С.-Петербург; с тех пор Гапон более не появлялся. При посещении С.-Петербурга Гапон останавливался в доме № 7 по Церковной улице и здесь имел сношения с одним неизвестным лицом. 5 апреля Уздалева приходила узнавать о Гапоне в Жандармское управление, причем рассказывала, что справлялась о нем у новой его любовницы, но и там никаких известий о нем не оказалось.15 апреля 1906 г. за № 7450 начальник с<анкт->петербургского Охранного отделения донес, что, по полученным в отделении сведениям, Гапон, заподозренный революционерами в предательстве, 28 марта задушен на даче в окрестностях С.-Петербурга членом «боевой организации» Рутенбергом при содействии нескольких рабочих, бывших приверженцев Гапона. Рутенберг скрылся после убийства на несколько дней в Гельсингфорсе, а затем уехал в Париж; к выяснению этих рабочих Отделением приняты меры.В это время в с. – петербургских газетах появился ряд статей, указывающих на странную роль, которую играла в этом деле еврейка Белыитейн или Гольдштейн, проживавшая в д. 12 по Кирочной ул. На сделанное по сему предмету сношение полковник Герасимов донес, что поступающими в Отделение сведениями подтверждаются первоначальные данные об убийстве Гапона, что о розыске тела его сделано сношение с с. – петербургским губернатором и что по вышеуказанному адресу проживает дочь екатеринбургского купца слушательница сельскохозяйственных курсов Елена Семеновна Бильдштейн, 23 лет; Бильдштейн 14–16 апреля участвовала вместе с другими слушательницами в какой-то экскурсии; никаких сведений о Белыитейн [3] и ее отношении к Гапону в Отделении не имеется.На предложение Департамента от 19 мая за № 7670 установить тщательное наблюдение за Белыитейн для выснения тех лиц, с коими она будет иметь сношения, начальник с<анкт->петербургского Охранного отделения ответил, что за выездом Белыитейн из С.-Петербурга учредить за нею наблюдение не представляется возможным.Из поступивших затем от с. – петербургского губернатора и начальника с<анкт->петербургского губернского жандармского управления сообщений усматривалось, что 30 апреля в Озерках на даче Звержинской обнаружен сидящий на полу с веревочной петлей на шее труп Гапона; дача эта в конце марта была нанята неким Путилиным, который несколько дней спустя, а именно27 марта явился на дачу вместе с другим неизвестным и, заперев ее, ключ взял с собою; так как с тех пор на дачу никто не заявлялся, то дачевладелица 30 апреля распорядилась взломом – в присутствии полиции – двери, по исполнении чего и был обнаружен труп Гапона. 11 мая за № 8474 начальник с<анкт->петербургского Охранного отделения донес, что в предъявленной карточке Рутенберга дворник дачи признал Путилина, приезжавшего на дачу 24, 27 и 29 марта, каждый раз в сопровождении неизвестного молодого человека, который в последний приезд услал дворника, дав бутылку пива.В докладе от 3/16 мая за № 137 заведующий заграничной агентурой, между прочим, доносил, что газетные статьи по делу об убийстве Гапона возбудили большие толки среди главарей парижских социалистов-революционеров, один из коих Иосиф Минор в своих беседах с эмигрантом Романовым (Михаилом Лаврусевичем) вдавался по сему делу в подробности, ясно доказывающие, что собеседники были детально осведомлены об этом деле еще до появления газетных известий. Из этих же бесед можно было вывести заключение, что за И.Ф. Мануйловым, имевшим в Озерках свидание с Гапоном, было учреждено наблюдение со стороны революционеров, которые умышленно не тронули названного чиновника. Достоверно, что при убийстве присутствовал (а может быть, руководил) Рутенберг и «девицы с Кирочной улицы».В докладе статского советника Гартинга от 14/27 июня за № 213, между прочим, указывается, что при убийстве Гапона, кроме Рутенберга, присутствовал и «неизвестный сотрудник Департамента».3 мая на городском Успенском кладбище состоялось погребение тела Гапона при участии 150 представителей от рабочих, которые возложили 4 венка с красными лентами и тенденциозными надписями; никаких демонстраций во время похорон не было, произносившиеся речи не имели противоправительственного характера.14 июня за № 10562 полковник Герасимов донес, что другой наниматель дачи назвался служащим Путилина «Василием», однако возникшее предположение, что это Борис Савинков, при предъявлении дворникам карточки его не подтвердилось.Из имеющихся в Департаменте полиции данных министр внутренних дел усмотрел, что в настоящем деле полиция проявила невнимание, так как, несмотря на массу газетных сведений, что Гапон убит в Озерках, полиция отнеслась совершенно равнодушно к этим сведениям, вопреки вытекающей из ст. 253 УУС прямой обязанности и не поинтересовавшись произвести по сему делу расследование. На сие статс-секретарь Столыпин 12 мая 1906 г. за № 7257 обратил внимание с. – петербургского губернатора, который, признав виновным станового пристава Недельского, распорядился смещением его с должности.Других данных по делу об убийстве Гапона в делах Департамента полиции не имеется, что же касается предполагаемого убийцы названного лица – инженера Рутенберга, то о нем имеются нижеследующие сведения:Рутенберг Пинхус (Петр) Моисеевич, еврей, сын Роменского 2-й гильдии купца, родился 24 января 1878 года, воспитывался в Роменском реальном училище и в С.-Петербургском Технологическом институте.За участие в студенческих беспорядках и агитацию в пользу «обструкции» Рутенберг весною 1899 года был исключен из института и выслан из столицы с подчинением негласному надзору в г. Екатеринослав, где и поступил чертежником сначала на Брянский завод, а затем и на железную дорогу; в это время Рутенберг попал в наблюдение по делу «Екатеринославского комитета Российской социал-демократической рабочей партии». В 1900 г. Департамент полиции дал отзыв о неимении препятствий в обратному принятию Рутенберга в Технологический институт.30 января 1901 г. при ликвидации «Рабочего знамени», «Комитета Рабочей организации» и «Социал-демократической рабочей библиотеки» Рутенберг был подвергнут обыску, но ввиду безрезультатности такового оставлен на свободе, однако ввиду имевшихся агентурных указаний на принадлежность его к объединенной революционной организации «Рабочее знамя» и «Социалист» Рутенберг был привлечен при С.-Петербургском губернском жандармском управлении к дознанию. На дознании приведенные агентурные указания не нашли себе подтверждения, ввиду чего дознание было прекращено.В апреле 1901 г. Рутенберг выезжал на юг с поручением революционного характера.В январе 1905 г. Рутенберг был привлечен при С.-Петербургском губернском жандармском управлении к дознанию по делу о беспорядках 9 января, причем на него упало обвинение в подстрекательстве толпы идти к Зимнему дворцу и грабить оружейные магазины для оказания вооруженного сопротивления; Рутенберг оказался скрывшимся из С.-Петербурга, ввиду чего было сделано циркулярное распоряжение о повсеместном его розыске.Летом 1905 года Рутенберг попал в С.-Петербург в наблюдение по партии социалистов-революционеров, при выезде в Финляндию утерян наблюдением, 20 июня задержан наблюдательными агентами Охранного отделения на Марсовом поле, причем у него, не имевшего определенного места жительства в столице, был отобран «браунинг» и два подложных паспорта, один бельгийский на имя архитектора Бартелеми, другой русский на имя Черненко.В ночь на 24 декабря 1905 г. в С.-Петербурге были подвергнуты следственным действиям 57 лиц, подозреваемых в принадлежности к боевому комитету и боевым дружинам социалистов-революционеров, в том числе и Рутенберг, в момент обыска отсутствовавший, у коего было отобрано 61 экземпляр рукописей и брошюр, переписка и кинжал.Из донесений заведующего агентурой в Финляндии от 25 февраля и 22 марта 1906 г. за № 14 усматривается, что в пределах Финляндии проживал Рутенберг, не имевший определенного местожительства, и что в марте в Гельсингфорс прибыла с транспортом революционных изданий его жена – Ольга.Из донесений Финляндского жандармского управления от 16 и 29 ноября 1907 г. за № 968 и 1027 усматривается, что представителем, душою и организатором Выборгской группы партии социалистов-революционеров является инженер Рутенберг, проживающий под именем Михайлова и Гайдукевича и постоянно меняющий свое местопребывание.Из донесения того же Управления от 12 января 1908 за № 42 усматривается, что, по циркулирующим в среде революционеров слухам, Комитет вышеуказанной группы был переведен из Выборга в г. Котку, где также должно было находиться главное местопребывание инженера Рутенберга.Исп<олняющий> об<язанности> вице-директора Виссарионов.

<Ниже имеется надпись:> Ох<ранное> от<деление> № 744 / 1906 г. о сыне купца б<ывший> студент Технологического института Петр-Пинхус Моисеевич Рутенберг.

Март 1909 г. 3. Донесение агента департамента полиции о создании Еврейского легиона Приводится по: HIA Box 18 a. Folder 2

<№> 1325 Совершенно секретно

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ Господину Директору Департамента Полиции

Вследствие предписаний от 30 июля с<его> г<ода> и 3 сентября с<его> г<ода> за №№ 171753 и 172910 имею честь доложить Вашему Превосходительству, что, по полученным от агентуры сведениям, под влиянием палестинофильских и сионистского движений среди евреев в последние годы в Палестине сорганизовались целые сети еврейских земледельческих колоний и в некоторых городах, особенно в Яффе, выстроились целые кварталы в европейском стиле. Сионистское движение, которое в последнее время перешло на практическую почву, казалось, медленно, но постепенно достигало своих целей: процент еврейского населения в Палестине увеличивался; еще более увеличивалось общественное значение его в Палестине ввиду сильно развившегося уровня его культурного развития (среди эмиграции было много людей с высшим образованием). Сионисты благодаря этому значению в стране надеялись в будущем принять управление краем в свои руки и даже образовать автономное государство или, по крайней мере, автономную провинцию в Турции. Но война разрушила все планы. В Палестине, где влияние и симпатии Франции и Англии весьма значительны и где среди русских евреев (а их большинство среди эмиграции), из-за борьбы с немецким влиянием в культурных еврейских учреждениях в Париже, отношение к Германии было неприязненное: общественное мнение склонилось к уверенности в победе тройственного согласия. Уже это одно настроение евреев в Палестине возбудило против них турок. Когда же в войне решила принять участие и Турция, то турецкие власти предъявили всем русско-подданным евреям требование принять турецкое подданство и поступление еврейской молодежи в ряды турецкой армии. Русско-еврейское население почти сплошь отказалось, что и послужило началом изгнания русско-подданных евреев из Палестины и разгромление их имущества как турецкими властями, так и местными арабами. Вмешательство посла американских Соединенных Штатов, также еврея, спасло евреев от массового избиения, и благодаря его же помощи многие тясячи русских евреев были перевезены в Порт-Саид и Александрию. В пользу еврейских беженцев были устроены сборы в Египте, Англии, Италии, Франции и России. Итальянские евреи оказали особенно сильную помощь, и в несении этой помощи объединились в Италии и сионисты, и противники таковых. Английские власти в Египте облегчили несение этой помощи и энергично занялись устройством беженцев, среди которых было много женщин и малолетних детей. Когда же английские власти опросили, кто из беженцев желает отправления в Россию, то оказалось, что несмотря на их отчаянное положение, они от поездки в Россию отказались, объясняя свой отказ тем, что в России обхождение с евреями, своими же подданными, еще хуже, чем в Турции. Среди беженцев было много молодежи, уклонившейся от воинской повинности, которая также отказалась идти в ряды русских войск.Повлияла ли жажда мести к туркам и желание отнять у них свое имущество, действовало ли, с другой стороны, чувство признания к Англии, но среди этой молодежи распространилась пропаганда в пользу поступления добровольцами в английскую армию, действовавшую на востоке. Отчаянное и растерянное положение среди беженцев облегчило эту пропаганду, и число еврейских волонтеров быстро росло. Образовались еврейские легионы, к которым сочувственно отнеслись английские власти. В настоящее время эти легионы уже участвуют в сражениях.Образование еврейских легионов вызвало новое движение среди сионистов, особенно в Италии. Оно характеризуется следующим лозунгом: образовать еврейские легионы в английской армии, усиливать таковые с целью поражения Турции и освобождения Палестины. Взамен за это их отношение и содействие евреи (сионисты) надеются получить впоследствии по крайней мере автономные права в Палестине, будет ли таковая принадлежать Франции или Англии. Эта идея, которая часто приводит к мечте о самостоятельном еврейском государстве под эгидой Франции или Англии, распространилась и среди некоторых несионистов и даже неевреев в Италии и Франции, например, идею о возрождении еврейского государства сильно пропагандирует редактор французской социалистической газеты «La Guerre Sociale» Эрве.В Америке сторонником этой идеи стал известный социалист-революционер Пинхус (Петр) Рутенберг.Вообще все это движение, хотя и сильно захватило еврейских беженцев, сумело охватить более широкие сферы лишь в Италии, и то, по мнению агентуры, лишь временно. Опасение, что победа может быть на стороне германцев, делает это движение менее популярным и несвоевременным.

Статский советник

Париж 10/23 ноября 1915 года

1. Письмо Рутенберга Савинкову от 19/II 1908

Печатается по копии ( RA )

Дорогой Борис,

Я писал тебе официально как представителю ЦК, не считаясь с тем, состоишь ли ты его членом или нет. Т<аж к<аж фактически это безразлично. Ты меня поправил. Подчеркиваешь, что эта переписка личная. За ЦК говорить не можешь. И посредничество на себя не берешь.Жаль. Очень жаль, что в который уже раз ты дипломатически стараешься отойти в сторону, предоставляешь другим расхлебывать дело, в котором ты обязан дважды.Во 1-х), к<аж фактический участник, хотя бы в 1-ой стадии его. Во 2-х) к<аж человек, товарища которого (ибо в свое время ты был мне товарищ, а не «старый приятель») другие твои товарищи подвергли глубокому оскорблению, поношению, которое было предвыдано, по поводу которого и они, и ты, ты это знаешь, брали на себя определенные обязательства по отношению ко мне. Обязательства, которые ни они, ни ты не исполнили. Раз ты лично, а не официально обращаешься ко мне, я к твоим услугам. Но тогда мне придется тебе лично сказать много неприятного. Условимся, что в наших отношениях по данному делу исключаются два момента: 1-ое) с моей стороны, никаких к тебе упреков нет, 2-ое) с твоей стороны, никакой обиды, что бы я ни сказал. Ибо ты знаешь наверное, что оскорбить тебя я не могу.Ты пишешь: «…ты обязан из уважения к себе прибавить: приговор Р<анковского> и Г<апона> вместе . Ты не можешь отрицать, что приговора одному Г<апону> не было . А читатель может подумать, что именно так и было». Слова «не было» подчеркнул ты. У меня ведь письмо Виктора <Чернова>, где, между прочим, сказано: «…Я тогда же утверждал, что хотя репутация известного лица сильно подорвана, но все-таки еще есть широкие силы, которые в него верят, что раз приобретенную им славу не так легко вычеркнуть из жизни, что в преступлениях, им совершенных, у нас не может быть для всех бесспорных и очевидных улик – настолько очевидных, насколько очевидны они для нас, а потому всегда останется для широких слоев рабочих нечто неразъясненное, нечто такое, на чем может играть праводейственная демагогия. Я говорил, что легко может создаться легенда о друге рабочих, убитом революционерами, частью из зависти, частью из боязни его влияния, пользуясь которым он ведет их по другому пути. Здесь нужно нечто более веское – надо застать en flagrant delit…» Из этой выписки ты видишь, что не предполагалось, как ты теперь себе представляешь, воспользоваться Гапоном, чтоб убить Рачковского, а наоборот, Рачковский должен был служить «не для нас», а «для широких слоев» доказательством преступности Гапона, его «flagrant delit». И никто не говорил, что ЦК, мол, хочет воспользоваться такой крупной исторической величиной, к<аж Гапон, независимо от его виновности, как козой – приманкой для убийства полицейского Рачковского. По тем или другим причинам можно стараться, к<аж это делает Виктор, доказывать, что мне была поручена «вторая комбинация, а не первая», но нельзя спорить о том, что Гапону был вынесен приговор. Ведь ты прекрасно знаешь, что это так. Ты также знаешь, что финны были ангажированы И<ваном> Н<иколаеви>чем <Азефом> для одного Г<апона> на случай, если не удастся Р<ачковского> и Г<апона> вместе. Были распределены роли, и ты знаешь, кому какие. А если забыл, спроси у Б<иннов>. Ты прекрасно помнишь, когда ты, И<ван> Н<иколаевич> и я в комнате у Ст говорили о своих отношениях к БО, я категорически заявил, что если бы БОр<ганизации> предоставился случай убить Р<ачковского> и мне бы это предложили, я отказался бы. Я неоднократно подчеркивал, что для меня важен Г<апон>. И беру на себя Р<ачковского> только потому, что партия находит, что так нужно для Г<апона>. Откуда же у тебя взялось утверждение, что приговора Г<апона> «не было»? Ведь не я, а Виктор тебя опровергает.Ты, конечно, знаешь также, что я говорил, что сомневаюсь, чтоб смог сыграть предложенную вами мне роль, что опасаюсь этой ролью только замарать себя, так к<аж Р<ачковский> не настолько наивен, чтоб на основании одной рекомендации Г<апона> подпустить к себе меня, которого считает членом БО. И на первое ты с Виктором мне ответили игрой в лицах. А на второе – само собой разумеющимся, но тогда подтвержденным обязательством лично и «всем авторитетом партии» не допустить каких бы то ни было недоразумений по отношению ко мне. Ты не можешь отрицать, что это было так.Между прочим, ты, конечно, помнишь, что когда я подчеркивал личное мое отношение к данному делу, именно ты настаивал, что в случае, если мне придется выступить на суде, я обязуюсь заявить, что ЦК ПСР постановил, а БО мне поручила смыть кровью Г<апона> и Р<ачковского> грязь, которой они покрыли 9-е января». От какой бы то ни было личной постановки вопроса я должен был отказаться.В письме своем Виктор пишет: «По приезде в П<етербург> я немедленно сообщил трем (или четырем) членам ЦК, бывшим там, о том, что мы от имени последнего дали согласие на вторую комбинацию. Но даже и эта вторая комбинация среди них встретила довольно сильную оппозицию. Но с нею в конце концов примирились».Если ЦК не хотел этого дела, он имел ведь возможность вернуть меня, остановить. А если он «в конце концов примирился», то взял, следовательно, на себя ответственность за все последствия. И за успех, и за неудачу, и за Озерки. ЦК мог бы от меня отказаться, если бы я вместо Гапона от имени партии вздернул бы какого-нибудь кадета за неустойчивые политические убеждения. Но придраться к тому, что я ступил правой ногой, а не левой, зная, что левой ступить не мог, зная, что доказательства виновности Г<апона> я достал, и замолчать, а когда заговорили «маски», отказаться от меня, ведь это – предательство. Предательство со стороны ЦК к<аж коллегии, предательство со стороны отдельных лиц и с твоей в частности.Это то, отчего я так обалдел с первого момента, с того вечера, когда Опанас [4] привез мне постановление ЦК.Одно время в течение моих скитаний я себя чувствовал очень скверно. Часто останавливался на Гапоне и спрашивал себя: не ошибся ли? Каждый раз я приходил к одному же ответу: нет, не ошибся. Гапон предал не меня, не тебя, третьего, десятого. А то, что предавать немыслимо. Гибель его была необходима и неизбежна. Резкими чертами вызывался в мозгу этот образ. И рядом с ним во весь рост подымался другой вопрос: а Павел Ив<анович> <Савинков>? а Ив<ан> Ник<олаевич>? а другие? Разве они не предали того же? В других формах, других размерах, но того же? Где грань, где мерка для большего и меньшего предательства? Когда Гапон был только начавшим свою карьеру в охранном отделении тюремным священником. А Пав<ел> Ив<анович> всего себя посвятил красоте и правде? И с неумолимой логикой я подводил к тому, что раз повесил Г<апона>, то на такой же вешалке должен повисеть и Пав<ел> Ив<анович>, Ив<ан> Ник<олаевич>. И перед глазами стояли та же комната с печкой в углу, та же вешалка и на ней два тела, толстое и тонкое, с равно потемневшими лицами, с равно вытянутыми шеями, равно сломанными торсами и подтянутыми ногами. А рядом такой же контур гапоновской жены. И волосы подымались дыбом. И душу жгло от еле переносимого удовлетворения от правильности и нужности стоявшей перед глазами картины. И кто знает, чем бы окончилось это больное время, если бы я имел возможность двигаться, если бы оставил это.Ты знаешь, Борис, как я к тебе отношусь. Знаешь, как ты мне дорог. Вдумайся в этот ужас. Ужас не от того, что ты, может быть, несвоевременно погиб бы. Умерли многие, умрут все. Ужас в том, что ты мог повиснуть на такой же вешалке, к<аж Гапон. Ты-то знаешь, как мало для этого надо. Ужас в том, что я мог думать об этом, хотя бы в бреду. Вдумайся в это.Когда я приехал (– марта к Ив<ану> Ник<олаевичу> советоваться, он уже знал об отношении к делу ЦК<омите>та. Но мне ничего об этом не сказал. Я ручаюсь своим словом, что он между прочим тогда сказал: «Надо подумать, не оставить ли Р<ачковского> и не покончить ли <с> одним Г<апоном>». У него не ладились дела в П<етербурге>, и он нашел возможным почему-то в самой грубой форме сорвать на мне злобу. Я не подозревал, конечно, в чем дело. Ведь если он боялся слежки за мной, то мог не подпускать меня к себе. С точки зрения безупречной дисциплины, я должен был, конечно, с руками по швам, молча выслушать гневавшееся начальство и продолжать «советоваться». Но на этот раз у меня не хватило добродетели смирения. И я уехал, оставив ему ту записку, которую ты ждал и о которой сказал мне позже: «Ну и записка». Но до «записки» мы с ним ведь говорили. Должен он был мне сказать о выяснившемся отношении ЦК<омите>та, а не «надо подумать» и т. д. Ты, вероятно, знаешь и эту подробность. Г<апон> был повешен во вторник вечером. А в воскресенье или в субботу И<ван> Н<иколаевич> приезжал в Москву, видал финскую бороду (не помню имени), который определенно сообщил ему то, что должно было произойти через день.Ив<ан> Ник<олаевич> имел возможность говорить со мной по телефону и остановить меня. Он знал, где я жил тогда. Тут уж не было сомнения, что речь шла об одном Г<апоне>. В категорически отрицательном отношении к этой «первой комбинации» ЦК<омите>та тоже не было для него сомнения. Так свидетельствует об этом Виктор. Но он ничего не сделал и не остановил меня.А теперь напомню тебе еще тот вечер (5–7 апреля, когда ты вернулся из Москвы), когда ты взялся редактировать заявление о деле для печати и отказался от этого, убедившись в неразрешимости поставленной тебе ЦК<омите>том задачи: выгородить его из дела. Ты, конечно, помнишь, как в тот же вечер в комнате у М<арка> <Натансона> ты заявил, что, по-твоему, партия должна взять это дело на себя, так к<аж фактически ангажирована в нем. И так как рано или поздно она вынуждена будет это сделать, то лучше сейчас, чем позже . В ответ на что М<арк> ударил кулаком по столу и заявил, что, покуда жив, не согласится на это. Дело М<арка> было поставить на своем мнении, которое он высказал, очевидно, и раньше, судя по словам Вик<тора>. Но ты-то, конечно, помнишь все это и знаешь очень хорошо. И не скажешь, что твои слова искажены. Как же было написано то, что ты мне написал?Так вот, если ты вдумаешься в суть дела, во все то, что я тебе напомнил, <(>я ведь многого не привел <)>, ты убедишься, что две главные причины лежат в основе той грязи, в которую вы окунули меня и самих себя.1) Оппозиция (по-моему, здоровая) ЦК как партийной высшей коллегии самоуправству отдельных своих членов. Это доказывается документально письмом Вик<тора> и многим другим, тебе подробнее и лучше известным, чем мне.2) Я оскорбил генерала. Ты прекрасно знаешь, что захоти И<ван> Н<иколаевич>, он сумел бы настоять, чтоб все было тогда же ликвидировано. Утверждаю, что сознательно или бессознательно, по-моему, сознательно, он воспользовался создавшимся положением, во всяком случае сознательно не препятствовал ему развиваться в данном направлении, чтобы компенсировать мою «записку»?!Теперь ты предлагаешь мне написать «всю правду». Зачем же бросать так зря такие слова? Ведь ты прекрасно знаешь, что я этого сделать не могу. Не могу плевать в своего собственного духа святого. Ты знаешь, что для меня революция конкретизировалась в партии, ЦК представляет партию. Моей «правдой» авторитет ЦК может быть только унижен, следовательно, унижен и авторитет партии, следовательно, нанесен вред революции. Не мне же доставлять Рачковскому, Трусевичу, Суворину, Столыпину такой благодарный материал. В этом смысле я безоружен. И, отмалчиваясь, вы пользовались моей безоружностью. Вплоть до того, что позволили себе через 8 месяцев после того, как мое имя вытрепали во всех помойных ямах, выдать мне аттестат в «моральной и политической честности». И тебе, Борис, не стыдно?По тем или другим соображениям, вы можете свалить это дело на меня к<аж на частное лицо. Ты это знаешь. Если бы не было сношений с Рачковским, тех, что вы мне поручили. Тех, которые как частное лицо я объяснить ничем не могу. Ясно, конечно, что, соглашаясь взять на себя одного дело, я иду против правды. Ибо на самом деле, если б считал возможным частным образом, лично, на свой страх рассчитаться с ним, я мог это сделать в Москве. Но сдержался и явился к вам. И заявил вам: слушайте и судите. И вы выслушали и осудили. Ведь ты знаешь, что это так. Ты согласишься, что когда писал мне: «…в словах твоих нет искажений. Я, по крайней мере, не нашел. Есть в многочисленных умолчаниях», – ты нанес оскорбление не по адресу. Не касаюсь «искажений», которых «ты по крайней мере не нашел» – единственная для меня доступная форма ликвидации дела. Гапониада в той части, в которой я к ней оказался причастным, состоит из двух переплетшихся между собой дел: предательства Г<апона> и отношения мои с ЦК.Хочу и обязан ликвидировать первое. Но считаю невозможным опубликовать «всю правду» второго. Если ЦК найдет нужным, пусть это сделает сам. Но если он, ЦК, а не «маска», затронет мою честь, я буду ее защищать. Даже «всей правдой», если придется. Из сделанных тобой замечаний будет отмечено в рукописи, что я не член БО, будет внесено отмеченное выше разделение переплетшихся между собой дел. Чтоб по возможности не допытываться того, что не относится к делу самого Г<апона>, постараюсь внимательно просмотреть еще раз рукопись и устранить по возможности все двусмысленности. Хорошо бы, если бы и ты ее еще раз внимательно прочел и отметил все такие места. Я тебя прошу написать, нет ли с моей стороны пристрастного отношения к нему в первой части. У меня очень мало времени и возможности заняться этим с ответственной серьезностью. Сообщи, пожалуйста, ЦК от моего имени, что дело сдается в печать. Это не посредничество. Мне не через кого другого снестись с ним.Ты пишешь, что задержал рукопись, п<отому> ч<то> «читали». Не знаю, кому ты давал ее читать. Очевидно, ты им и свои пояснения давал. Ты поступишь правильно, если ознакомишь их и с моими.Для меня было бы очень важно знать мнение Григория Андреевича <Гершуни> по этому делу. И я буду тебе очень благодарен, если пришлешь. Если это возможно.Не знаю, кто мне кланяется. И я им кланяюсь. Всем. Душевно. А тебя . И я тебя обнимаю. Ласкаю дорогую мне твою голову и целую.

Петр

19/И 1908

P.S. Рукопись задержу до твоего ответа. 2. Письмо Рутенберга в ЦК от 25/III1908 Печатается по копии ( RA)

Дорогой Егор Егорович. Передайте, пожалуйста, центральному комитету <:>1) Если ЦК находит нужным, чтоб опубликование дела Г<апона> произошло при его контроле, и считает возможным, чтоб были опубликованы и мои сношения с ЦК по данному делу, он не откажет:a) Назначить лицо, которое было бы вправе вместе со мной окончательно редактировать рукопись.b) Указать тех лиц, которые были бы вправе разобрать и редактировать спорные между мной и представителем ЦК вопросы.2) Вопрос о несвоевременности опубликования дела Г<апона> считаю себя вправе снять с обсуждения.3) На переданный мне протест Р<акити>на против опубликования дела я ответил ему:а) Если бы русское правительство знало роли и имена остальных участников, оно их арестовало бы или потребовало выдачи, как требовало моей.Опубликование мной дела в их положении ничего не меняет.Ь) Уверен, что ЦК до опубликования примет меры, чтоб находящиеся в России лица оказались в безопасности.4) Материальные и моральные условия, в которых нахожусь, заставляют меня категорически просить ЦК, чтоб ликвидация дела, т. е. совместное обсуждение окончательной редакции рукописи, началась не позже середины следующей недели. Уверен, что ЦК не упустит из виду этот пункт и уделит ему все нужное внимание.Сердечный привет всем товарищам. Низко кланяюсь праху Григория Андреевича <Гершуни>.Петр

P.S. Мне пишут, что в годовщину смерти Г<апона> рабочие на могиле его служили панихиду, после которой оставшиеся около 100 человек поклялись отомстить Р<утенбер>гу за смерть «праведника». Даже сознательные рабочие убеждены, что Г<апон> убит по приказанию правительства. Считаю нужным сообщить об этом ЦК<омите>ту. Не потому, что боюсь быть убитым, а п<отому> ч<то> мне кажется неудобным, чтоб ЦКПСР оказался причиной того, что в сознании широких рабочих масс Г<апон> представлялся праведником и мучеником революции.Самому ЦК виднее, конечно.

25 марта 1908 3. Письмо Ракитина Рутенбергу Печатается по оригиналу (. RA )

<Рукой Рутенберга:> Получено 7/IV <1>908 П. Р<утенберг>

Дорогой М<артын> И<ванович>

Я был рад увидеть в вашем письме, что вы по-прежнему хорошо относитесь ко мне – это меня тронуло: я всегда думал о вас с теплым чувством на душе, и когда узнавал случайно какие-нибудь обрывки сведений о вас – мне казалось, что многое из связанных с вами воспоминаний как будто опять пробуждается и проходит перед моими глазами. Ваши приезды к нам на дачу, споры с Макс<имом> и т. д. Теперь это все так далеко и безвозвратно. Но из вашего ответа на мою просьбу я вижу, что она была вам передана не совсем точно. Во-первых, вы наиболее обстоятельно отвечаете мне на такой пункт, которого совершенно не было в моем письме: по вопросу о личной безопасности и т. д. Я этого вопроса не возбуждал, потому что наряду с другими невольно возбуждающимися у меня при мысли о напечатании ваших мемуаров, он решительно не имеет никакого значения.На главный же мой довод вы ответили вскользь: «ЦК знает и все устроит». Я еще более убеждаюсь из этого, что мое письмо в устном изложении было значительно сокращено, и потому мне кажется необходимым вновь повторить вам бывшие в нем доводы.Дело в том, что, на мой личный взгляд, настоящий момент, который мы все переживаем, является менее всего удачным для появления в широкой публике ваших воспоминаний. Если вы следите по русским газетам за тем, что делается сейчас в России, вы, наверное, и сами уже знаете, как заплевана и загажена революция в глазах общества усилиями охранников и кающихся в своих прежних «заблуждениях» ее помощников-добровольцев, которых никто не звал, но которые всюду являются сами и вносят с собой элемент дезорганизации и бессмысленной смуты.Сейчас почти все покрыто этой накипью, всем этим замутившим воду и поднятым со дна илом.«Компрометирующих» тем не оберешься и у публицистов враждебного лагеря, не хватает только искреннего усердия и мозгов, чтобы использовать их с сочувствующим совершенством. Вы же, опубликовав такое злободневное и все еще продолжающее оставаться <таковым> дело, невольно представите им тем самым яркий и чрезвычайно благодарный матерьял, из которого можно черпать целые ведра и на революцию выливать целые ушаты всяческой клеветы, лжи, злобы и поносительства.Слишком много слилось в этом деле противоположных интересов, чтобы оно не возбудило полемики среди так или иначе заинтересованных лиц. Это значит, что начнутся немедленно же опровержения из охранного отделения, поднимется целый ряд других вопросов, ввиду того что в данный момент вы не имеете возможности выйти и заявить открыто перед судом общественного мнения: это было так, докажите, что я не прав – то к чему поднимать сейчас всю эту ненужную и, на мой взгляд, даже вредную для всеобщего дела бурю? Ведь нельзя же вам, сидя в подполье, вести полемику с теми, кто имеет возможность спорить при свете дня и у всех на глазах доказывать свое хотя бы и ложными аргументами. А что Р<ачковский> и К° поднимут этот турнир – в этом не может быть сомнения: слишком уж выгодна у них сейчас позиция, чтобы они не воспользовались вашим оплошным выступлением.Я не понимаю поэтому вас: почему вы хотите так торопиться? Разве, по вашему мнению, уже настал момент сводить все эти счеты?Мне лично кажется, что нет. Теперь глаза общества устремлены или вперед с надеждой, или же вперед со страхом. Нужно стараться, чтобы страх повсюду уступил место надежде, а оборачиваться назад и копаться в том, что уже отошло в область хотя и недавнего, но все же прошлого, – какое может иметь сейчас значение?Все равно все знают, что так было надо, а кто сейчас этого не знает и не думает, того и вашими мемуарами не убедишь, в особенности если вокруг них загорится спор и поднимется всяческая (даже охранная) полемика.Мне приходилось слышать мнение рабочих-итальянцев, испанцев и т. д., людей совершенно далеких от понимания русской жизни, и все они говорили: «Так было нужно» и т. д.Общественное мнение уже создалось – какую еще другую цель могут преследовать ваши воспоминания?Но помимо всего этого, у меня возникает еще один вопрос. Вы, положим, уже мне ответили на него, но мне кажется, что такой ваш ответ не может изменить положения дела.Я говорю о безопасности тех, кто остался.Как может ЦК их устроить и предупредить? Что он сделает для этого? Предположим, что он к ним кого-нибудь пошлет – а дальше что? Ведь не может же ЦК взять их со всеми семьями, переправить за границу и содержать до тех пор, пока они не выучатся языку и не найдут себе работы?А это единственное, что можно понимать под вашими словами: «все нужно будет сделать, чтобы лица эти оказались в безопасности».Мне кажется, что это невозможно.Насколько я могу себе представить, вы, должно быть, еще не знаете, что Али поступил на службу в охранное отделение, предал Костю, меня и целый ряд наших общих товарищей, которые теперь все пошли на каторгу.Между прочим, я получил от Кости из тюрьмы копию с показания Али, к которому приложены два его доноса в охранку – один от 23 декабря 1905 г., другой позже, в обоих говорится про вас, меня и Максима Гаельского. Если вы помните, то на другой же день у нас троих и был обыск.Я не буду перечислять вам его дальнейшие успехи в этой области – вы сами теперь видите, что он уже тогда был предатель. А вспомните, что ему доверялось? И как он тесно был связан с лицами, оставшимися сейчас под постоянной угрозой ареста.Если опять начнется все это дело, а оно неминуемо начнется, раз вы опубликуете свои мемуары, то Р<ачковскому> не будет стоить особого труда при помощи Али докопаться до того, что нужно.Костя писал мне, что относительно меня лично Али уже сделал все разоблачения. А если вы не знаете, то я могу вам сказать, что он в тот же вечер принимал свой транспорт оружия на даче, видел меня уезжающим с вами и даже со мной простился.Если вы помните, что Али присутствовал на всех почти наших собраниях, а Максима он знает лично и при случае может легко вспомнить то, что не надо, и сделать соответствующие указания. Следовательно – личная безопасность тех, кто остается, для меня по крайней мере, под большим сомнением.Если же они будут арестованы – я боюсь за них. Дело в том, что когда я сам переживал все эти воспоминания, когда мне приходилось читать в газетах весь этот поднятый шум и вздор – мне было невыносимо тяжело. Но в моменты упадка духа я ходил к тому человеку, которому вы меня рекомендовали, и он помогал мне в моем настроении.Представьте же теперь их психологию, когда они будут сидеть в тюрьме, а в это время вокруг дела поднимется прежняя муть и грязь. Я думаю, навряд ли они выдержат это испытание, а что охранка сумеет использовать их сомнения или упадок духа, то какие же могут тут быть разные мнения. Конечно, там постараются устроить из них вторых Качур [5] , только вместо «Искры» с ее полемикой против «Рев<олюционной> Р<оссии>», или начнут давать наиболее пикантные места из охранной прессы.Вспомните хотя бы фельетоны Железной маски [6] . Неужели вы думате, что вся эта грязь неспособна поколебать хотя <бы>, скажем, какого-нибудь М.? В его стойкости (моральной) я немного сомневаюсь. Он слишком неразвит и скорее чувствует, чем относится с полным сознанием.Вот, дорогой М<артын> И<ванович>, те причины, которые я выставил в своем предыдущем письме. У меня есть еще и другие, но т. к. они более или менее личного характера, то я покамест не буду о них говорить.Письмо мое затянулось – надо торопиться, чтобы оно успело попасть к вам.В кратких словах расскажу о себе. Я пытался первое время поступить в рабочие, но ничего не вышло. Всюду смотрели на мои руки, и я получал вежливый, но мотивированный отказ. Настроение у меня бодрое, и если бы не чисто личные горести и огорчения, то было бы совсем хорошо. Иногда тоскуюо России, иногда нет – хочется вернуться туда сильным и вооруженным для борьбы. Пытаюсь к этому подготовиться. Очень бы хотел повидаться с вами и побеседовать. Я часто думал о вас, и мне тогда казалось, что я вас навряд ли больше увижу – по слухам, вы были далеко. Теперь же я надеюсь узнавать от время до времени о вашем житье. Поклон от меня О<льге> Н<иколаевне>. Ваше письмо я дал прочесть некоторым из товарищей.

Всего хорошего. Крепко жму вашу руку,Ваш Р<акитин>4. Письмо Рутенберга в ЦК, опубликованное в «Знамени труда» (1909, № 15. Февраль. С, 19–20) [7] Считаю нужным опубликовать:Георгий Гапон был убит [8] при следующих обстоятельствах:После 9-го января 1905 г. Гапон стал со мной в лично близкие отношения, которые таковыми остались и после прекращения совместной революционной работы. Когда в начале 1906 г. я вынужден был возобновить нелегальный образ жизни, ему оказалось нетрудно разыскать меня через посредство моей жены, вполне ему доверявшей.6-го февраля 1906 г. он явился ко мне в Москву, где предложил вступить в сношения с заведовавшим тогда департаментом полиции Рачковским, предлагавшим 100 ООО руб<лей> за выдачу Боевой Организации П<артии> С<оциалистов>-Р<еволюционеров>. Тогда же я узнал от Гапона про его сношения с министрами Витте и Дурново и с чинами департамента полиции Рачковским, Лопухиным, Мануйловым и Герасимовым; про полученные им от правительства 30 000 р<ублей> для организации рабочих; про выданный ему правительством фальшивый паспорт для проживания за границей и пр.Извещенный мной центральный комитет обсудил вышесказанное и признал Г. Гапона провокатором и вынес определенное решение по этому делу. Инструкции по этому делу именем ЦК мне передал член ЦК Азеф [9] .Азеф поручил мне устраниться от всех партийных дел, принять предложение Гапона, пойти вместе с ним на свидание с Рачковским и убить их обоих. В случае невозможности их совместного убийства это должно было быть сделано с одним Гапоном (что, как я узнал позже, не соответствовало действительному постановлению ЦК<омите>та).Всякие мои сношения с ЦК<омитето>м и другими партийными организациями были прекращены. Боевая Организация предоставила в мое распоряжение нужные средства. Мне было поручено записывать и пересылать ЦК подробные отчеты о деле.Рачковский назначил через Гапона свидание со мной на 4-е марта 1906 г. в 10 часов вечера в отдельном кабинете ресторана Контан, куда я явился в назначенное время, но никого не застал.По дальнейшему ходу переговоров с Гапоном я пришел к заключению, что Рачковский придет на свидание со мной, только если предварительно выдам ему что-нибудь через Гапона.Несмотря на имевшиеся у меня инструкции Азефа относительно одного Гапона, я [10] не считал возможным привести их в исполнение в виду поднявшихся в печати разоблачений против Гапона [11] .Не имея возможность снестись лично с ЦК-м, я решил на свою ответственность ликвидировать дело и уехать за границу, о чем сообщил Центральному Комитету.Но вскоре решение это переменил. Я вернулся в Петербург, предоставил возможность группе рабочих, членам партии [12] , которые должны были привести в исполнение данное мне от имени ЦК-та поручение, убедиться лично в несомненности предательства Гапона.28 марта 1906 г. Гапон был убит в Озерках.Добавляю:1) членом БО я не был.2) Фактическое постановление ЦК, выяснившееся для меня после смерти Гапона, заключалось в следующем: признав Гапона провокатором, ЦК постановил убить Гапона вместе с Рачковским во время одного из их конспиративных свиданий; но совершение террористического акта над одним Гапоном отклонил в виду слепой веры в него значительной массы рабочих [13] ,3) Член ЦК<омите>та Азеф со своей стороны утверждал, что поручения относительно одного лишь Гапона не давал.4) Центральному Комитету в настоящем известно, что это утверждение Азефа опровергается фактом привлечения самим Азефом к убийству именно одного Гапона лиц, которые по сложившимся позже обстоятельствам не приняли в нем участия [14] .5) Впоследствии я узнал, что, получив извещение о неудавшемся убийстве Рачковского и Гапона и о том, что я уезжаю за границу, ЦК публично изъявил согласие на участие в организовавшемся общественном суде над Гапоном (суд Грабовского). ЦК предполагал предоставить суду мои показания о предательстве Гапона. Я узнал также, что ЦК в целом фактически ничего не подозревал о происходившем в Озерках.6) Член ЦК Азеф, знавший об изъявленном ЦК согласии на участие в публичном суде над Гапоном, знал также о моем возвращении в Петербург.Центральному Комитету известно, что за три дня до смерти Гапона Азеф был извещен обо всем и что он имел возможность в любое время остановить меня.7) В свое время мной было предъявлено ЦК письменное заявление, что убийство Гапона совершено членами партии, которым я, как представитель партии, сказал, что они приводят в исполнение состоявшийся над Гапоном приговор ЦК<омите>та. Если ЦК не выносил одному Гапону приговора и смерть его партийным делом признать не может, я ввел людей в заблуждение. Поэтому я формально требовал от ЦК<омите>та партийного следствия и суда над собой, приговор которого должен быть опубликован.Центральный Комитет ответил мне, что считает происшедшее недоразумением и не усматривает оснований для суда надо мной [15] .8) Все возможное для опубликования дела Гапона было мной сделано. Оно осталось неразъясненным по причинам от меня не зависящим [16] .Мои отчеты Центральному Комитету опубликую, как только смогу дополнить их подробным изложением дела.Центральный Комитет П<артии> С<оциалистов>-Р<еволюционеров> не откажет публично подтвердить или опровергнуть вышеизложенное.

18/31 января 1909 г.

Член партии с<оциалистов>-р<еволюционеров> П. Рутенберг

Русские газеты не откажут перепечатать это заявление.

Статья Рутенберга «Как устанавливаются международные связи (Русско-итальянские отношения)»

Печатается по: Современник. 1911. № 10. С. 306–19

Осенью 1909 года в Италию приехал уполномоченный Совета съезда южно-русских углепромышленников горный инженер Пальчинский с поручением изучить итальянский угольный рынок. На основании собранных сведений он полагал, что русский донецкий уголь по качествам своим и ценам может конкурировать с английским углем в Италии. Он обратился ко мне как к лицу, знающему Италию, связанному с итальянской углепромышленной средой, с предложением заняться вместе с ним организацией этого дела.Я встретился с Пальчинским в Генуе в ноябре 1909 г. Работа его производила впечатление солидное. Из собранных сведений он составлял отчеты, касавшиеся количества, качества и цен ввезенных в Италию за последнее десятилетие горнозаводских продуктов. По требованию Совета съездов он купил и отправил в Харьков образцы английских углей, употребляемых на генуэзском и неаполитанском рынках [17] . Профессор Рубин образцы эти исследовал и результаты исследования опубликовал в «Горнозаводском Деле» (1910).Средствами не стеснялись. Временем, казалось, дорожили.Но столковаться с П<альчинским> мы не успели. Его вызвали сопровождать плавучую выставку, сорганизованную в то время для посещений портов левантского побережья Средиземного моря. Проездил он несколько месяцев, а когда вернулся в Италию (весной 1910 г.), оказалось, что кризис в южно-русской горной промышленности так велик, что Совет съездов не располагает нужными средствами для продолжения начатой П<альчинским> в Италии работы.За месяцы отсутствия Пальчинского из Италии я ориентировался в деле и бросать сделанную работу из-за «отсутствия средств» у Совета съездов не счел уже возможным. П<альчинский> оставался официальным представителем Совета в Италии и в качестве такового давал мне все нужные сведения и разъяснения. На основании опыта плавучей выставки и других данных о донецком угле, полученных от уполномоченного Совета, и на основании собранных мной местных итальянских данных я составил для итальянского правительства докладную записку, переданную ему в мае 1910 г. Содержание записки, в основных чертах, следующее:И Россия и Италия заинтересованы в организации и развитии взаимных торговых отношений, особенно для товаров громоздких, требующих значительный флот для своей перевозки. Этот флот консолидировал бы общие русско-итальянские интересы, противоположные интересам австро-венгерским в Адриатическом и Черном морях и на Балканском полуострове.Останавливаясь на одном только угле, эти торговые отношения возможны в большом масштабе, ибо, с одной стороны, Италия ввозит ежегодно около 9 ООО ООО тон каменного угля (1908 г.), из которых казна в лице одних только железных дорог потребила в том же году 2 ООО ООО тонн; а с другой – русский донецкий уголь: 1) технически применим в Италии, ибо применяется для тех же целей в России; 2) добыча его легко может быть увеличена, ибо добывная способность функционировавших в донецком бассейне в 1909 году рудников превышала на 5 ООО ООО тонн действительную их добычу; 3) Донецкий уголь доступен в Италии экономически, ибо цены на борту парохода в Мариуполе при одинаковых качествах (паропроизводительном эффекте, главным образом) с английским равны или ниже цен английских [18] ; тогда как расстояния от итальянских портов до Мариуполя значительно меньше расстояний их до английских портов. Разница в пользу Мариуполя в сравнении с Нью-кестлем [19] , напр<имер>, до Генуи 28 % (данные Корзухина), а до Венеции больше 80 %.Основываясь в своих расчетах главным образом на Венецианском порте при флоте, занимающемся постоянной и регулярной перевозкой одного только угля, можно будет в течение года сделать между итальянскими портами и Мариуполем больше рейсов, чем между теми же портами и английскими; фрахты смогут быть ниже и в результате цена русского угля в Италии при равных других условиях должна будет получиться ниже английского.Торговый флот, перевозящий в настоящее время английский уголь в Италию, в большинстве случаев возвращается порожним; использовать обратные низкие фрахты (за редким исключением) не приходится, ибо итальянский вывоз по направлению к английским портам незначителен; рассчитывать на увеличение его нельзя. Тогда как дешевые обратные фрахты по направлению к портам Черного моря и Балканского полуострова могли бы увеличить итальянский туда вывоз.В случае политических осложнений у Англии итальянские железные дороги и частная промышленность рискуют остаться без угля. Донецкий бассейн явился бы для Италии важным резервом. А для донецкой угольной промышленности, переживающей большой кризис, выгодно иметь такой регулятор потребления своих продуктов, как итальянский рынок.Значительный груз русского угля явился бы большой опорой для развития Венецианского порта и навигации по системе реки По; оба дела для Италии национальной важности (на которые уже потрачены и вновь ассигнованы большие средства). Навигация по реке По значительно удешевит провоз угля от Венеции внутрь страны влоть до Милана в сравнении с теперешним дорогим сухопутным транспортом от Генуи.Италия ввозит из России значительное количество хлеба. Груз этот сезонный. Имея возможность устроить в Венеции удобные угольные склады, достаточные для периода перевозки хлеба, тот же национальный флот мог бы обеспечить за собой перевозку и этого груза.По моим предположениям, донецкий уголь мог бы заменить с течением времени около трети ввозимого в Италию английского, т. е. около 300 ООО ООО пудов. При ежедневной нагрузке и разгрузке в 400–500 тонн и четырехтысячном среднем тоннаже судов, при восьмидневном переходе в один конец, понадобился бы флот в 80-100 судов, приблизительно занятых весь период навигации. С соответственным опытным персоналом. Флот частью русский, частью итальянский. Государственный торговый баланс обеих стран также много выиграл бы от перевозки такого значительного груза национальным, а не иностранным флотом.

* * *

Итальянское правительство заинтересовалось поданной докладной запиской. Тогдашний председатель совета министров Луццати вызвал меня в Рим для соответственных разъяснений, в результате которых управляющий казенными железными дорогами поручил мне изучить подробно вопрос о возможности ввоза донецкого угля для итальянских железных дорог, назначил конец декабря 1910 г. сроком подачи доклада.

Удовлетворить последнему условию оказалось невозможным, так как нужные для работы материалы удалось получить из России с большими затруднениями. Из экспортного отдела русского министерства торговли и промышленности на мой запрос, посланный миланским консулом 25–12 октября 1910 г., ответ получился 12 января 1911 г., те. через три месяца почти, когда доклад уже был закончен. На некоторые мои вопросы отдел торгового мореплавания того же министерства торговли и промышленности (русского) ответил только в начале мая 1911 г., т. е. через шесть месяцев (бумага № 4452; отправлена 14 (27) апреля 1911 г. из Петербурга). Совет съезда южно-русских горнопромышлеников прислал материалы много скорее – к концу ноября 1910 г., но все почти нужное уже было получено от частных лиц и использовано.

Чтоб доклад мой имел реальную основу под собой, я запросил Совет съезда (11 ноября 1910 года) об отношении самих русских углепромышленников к начатому мной делу. Хоть и не скоро (13 января 1911 г.), но получил следующий телеграфный ответ:

Совет съезда горнопромышленников юга России очень интересуется вопросом ввоза в Италию донецкого минерального топлива и имеет честь со своей стороны выразить вам полную готовность оказать всякое содействие для организации испытаний с русским углем и взять на себя посредничество по этому вопросу с южнорусскими углепромышленниками. Мы вас просим не отказать сообщить об этом всем лицам и учреждениям, интересующимся этим делом. Председатель Совета Съезда фон Дитмар [20] .

* * *

Основываясь на этой телеграмме и на имевшихся в моем распоряжении данных, я предложил управлению итальянских казенных железных дорог перейти к опытам с донецким углем и непосредственным по этому поводу сношениям с донецкими углепромышленниками через Совет их съезда.

Покуда доклад мой рассматривался в Риме, я запросил снова Совет съезда (21 февраля 1911) о наиболее, по его мнению, удобных формах организации опытов, о ценах на донецкий уголь и о том, возможно ли будет прислать для ведения испытаний персонал, опытный в обращении с донецким топливом.

Ответ был такой:

Совет съезда южно-русских углепромышленников с готовностью принимает ваше предложение организовать испытания на итальянских железных дорогах с донецким углем. Совет съезда опросил несколько донецких угольных копей и предлагает вам свои услуги для покупки и отправки подходящих углей и может прислать опытных кочегаров для ведения испытаний. Можем отправить из Мариуполя: Карповский, Прохоровский, Екатериновский и Щербиновский уголь. Приблизительная цена угля для испытаний на борту парохода в Мариуполе 17–18 франков за тонну. Дитмар

Благодаря этой телеграмме я мог представить управлению итальянских жел<езных> дорог даже приблизительные анализы предложенных углей, взяв эти анализы из бывших у меня официальных документов того же Совета съезда. Управление решило купить для пробы два парохода донецкого угля и брикетов. Меня уполномочили вести это дело совместно с материальной службой железнодорожного управления, начальнику которой поручили: 1) с делом торопиться, чтоб в случае положительных результатов успеть еще в текущую навигацию приобрести более значительное количество донецкого угля и 2) испытания с донецким углем оградить от каких бы то ни было возможных посторонних влияний заинтересованных конкурентов.Вот текст телеграммы, посланной мной 5 (18) апреля 1911 г. по поручению управления итальян<ских> железн<ых> дорог:

Харьков, Сумская, 20 Дитмар

Управление итальянских казенных железных дорог желает купить для пробы два парохода донецкого угля и брикетов. Действующие технические условия приемки угля таковы: калорий Томсон – 7750; maximum летучих веществ – 27 %; золы – 5 Уг %; серы – 1,1 %; влажность – 1,5 %; мелочи – 20 %, на сетке отверстиями 12 миллиметров, наклон 45 градусов. Совет свободен выбрать угли мытые или сырые, наиболее подходящие этим условиям. Minimum серы важен в виду множества длинных туннелей. Брикеты должны соответствовать употребляемым на русских дорогах. Телеграфируйте мне: Roma direzione generale Ferrovie bello stato servizo sesto, технические данные предполагаемых углей и брикетов и цены борту парохода портах Венеция или Анкона. Поденная разгрузная способность портов угля 500 тонн, брикетов 400 тонн.

9 (22) апреля получил в ответ следующие две телеграммы:

1-я) Ваша телеграмма передана управляющему синдикатом «Прод-уголь» Шпис, который войдет непосредственные сношения с вами. Полагаю, дело состоится. Дитмар

2-я) Бюро съезда нам сообщает вашу телеграмму от 5 апреля. Через несколько дней напишем вам из Петербурга. Продуголь

К моему удивлению, обещанный ответ «Продугля» от 19 апреля (2 мая) гласил:

Имеем честь Вам сообщить, что каменный уголь Донецкого бассейна не соответствует по своему химическому содержанию условиям, требуемым в этом отношении для итальянских железных дорог. Мы были готовы предложить образцы наших углей, но это невозможно при заочных переговорах. Рассчитываем скоро свидеться в Италии, и только тогда этот вопрос мог бы быть обсужден серьезно.

Ответ этот мог быть результатом только недоразумения. Потому что технические условия итальянских железных дорог были посланы углепромышленникам не как норма, а для сведения. А Совет съезда, которому эти условия должны были быть известны и раньше, предложил ведь угли и цены, только после того как опросил ряд рудников , входящих в «Продуголь», т. е. после того как заручился согласием того же «Продугля». Я написал нужное разъяснение. То же делал неоднократно и уполномоченный Совет в Италии. Но из России больше никто не отзывался.Тем временем я узнал мнение такого авторитета по Донецкому бассейну, как А.И. Литугин [21] , что при данных условиях донецкий уголь может по своим качествам пройти в Италию.A.C. Ермолов заинтересовался делом в качестве председателя русско-итальянской торговой палаты [22] . Заинтересовался им также Н.С. Авдаков [23] . Но несмотря даже на их влияние и содействие, никаких практических результатов добиться не удалось.Прошло два месяца после сделанного углепромышленникам преложения. Я должен был сообщить железнодорожному управлению о положении дела. Предупредил об этом уполномоченного углепромышленников на Туринской выставке, назначил срок, к которому поеду в Рим с докладом, и заявил, что если к тому времени не получу никаких конкретных предложений из России, повезу управляющему желез<ными> дорогами все имеющиеся у меня документы для ликвидации дела. Предупредил также, что дело, несомненно, попадет в итальянскую печать с неизбежным, нежелательным скандалом не только для Совета и русских углепромышленников, но и вообще для русской промышленности в Италии.Комиссар выставки телеграфировал о положении дела Н.С. Авдакову. О том же известили Совет съезда.Так как я потребовал определенный и ясный ответ, которого дать мне не могли, то уполномоченный Совета и комиссар передали непосредственно управлению итальянских желез<ных> дорог просьбу «Продугля» обождать его представителя, который через несколько дней приедет в Рим для детальных переговоров. Уполномоченный Совета съезда, от имени последнего, извинился перед управлением за «невольную задержку» в переговорах и выражал надежду на «успешный исход» «этого важного дела». Это было 11 июня.Представительство, извинения и обещания посторонних делу лиц за промышленный синдикат произвели в управлении тем более неприятное впечатление, что определенно из этих обещаний ничего заключить нельзя было. Итальянцы не понимали, почему «Продуголь» сам не обратился со своей просьбой в управление или ко мне. И вопреки моим объяснениям у них сложилось мнение, что приславшие телеграммы вмешались в дело, чтобы в нем «заработать». Решили сообщить «Продуглю», что управление не желает никаких посредников в сношениях с ним, и просили телеграфировать, когда точно приедет его представитель.Я уклонился от подписи телеграммы; это сделал начальник материальной службы.Вот ответ «Продугля» от 14 июня 1911 г. <:>

Принимаем к сведению Ваше желание вести с нами дело без посредников. Настоящее положение русского рынка не позволяет отправить пробный пароход. Сможем только через два месяца послать вам представителя, чтобы сделать серьезное предложение. «Продуголь»

Этот ответ и заявление «Продугля», что представитель приедет «только через два месяца» после телеграмм Совета съезда и комиссара выставки в Турине, обещавших от имени того же «Продугля», что предствитель его «приедет в Рим через несколько дней» («fra pochi giorni») создали для донецких углепромышленников положение буквально неприличное [24] . Мне резонно замечали:– При чем тут состояние русского рынка? Ведь мы просили уголь для пробы. Или у них угля нет, тогда следовало бы ответить отказом и не тратить напрасно наше время. Или уголь имеется, и они нами интересуются, тогда для пробы и сейчас хватило бы его: незачем ждать четыре месяца, какие это серьезные предложения? Мы не просили дать нам уголь точно такой же, как английский, а такой, какой у них имеется; испытания показали бы, годится он для нас или нет. Вы говорите, цены поднялись в России. Можно бы, наконец, потерять кое-что в сравнении с ценами английского угля, лишь бы узнать что-нибудь определенное. А они нас четыре месяца пугают, чтобы удостоить посещения представителя. Они и тогда не приедут. Увидите. Вы говорите: они впервые выступают на иностранный рынок, не знают местных условий, и этим, вероятно, объясняется их нерешительность. Они, должно быть, поделиться не могут между собой. Потом Совет, который вы нам представили как учреждение, заботящееся об интересах всех углепромышленников. А он до сих пор даже не опубликовал нашей телеграммы. Ведь в России имеются углепромышленники, и не входящие в синдикат. Совет заявил, что берет на себя организацию всего дела в России, указал угли, назначил цены и замолчал. На запросы не отвечает. Их поведение не только непонятно, но неприлично по отношению к нам. Подумайте, если б нам по каждому делу пришлось тратить столько же времени, как по этому, много ли успели бы мы? Странные ваши русские люди. Будем ждать. Больше делать нечего. Какое уж использование навигации. Ничего, должно быть, из этого дела не выйдет… Strano gente [25] .Со своей стороны, мне остается повторить только вслед за итальянцами:– «Странные люди». Поднесено большое, готовое дело, для которого им палец о палец не пришлось ударить; от удовольствия только empressement [26] на все выражали. А что натворили! Дела никакого не сделали, а в министерстве вызвали раздражение и отношение к себе как к несерьезным, неделовым людям. Можно интересоваться или нет делом; зачем же самих себя унижать?

* * *

На XXXV съезде (декабрь 1910 г.) южно-русские горнопромышленники уже знали о сношениях итальянских железных дорог с Советом съездов. Италией так заинтересовались, что, на основании доклада Совета, съезд решил принять участие в Туринской выставке, чтобы показать ительянским потребителям, что горнозаводской юг России может поставлять «товар по своим достоинствам близкий к ныне распространенному и по ценам более низким» (Курсив XIX доклада, стр. 6. Труды съезда).

В связи с такой постановкой вопроса Совет съезда, придавая пер-постепенное значение возможно широко поставленному испытанию лучших сортов нашего горючего на глазах местного потребителя, полагал желательным организовать на время выставки в Турине небольшой опытный склад соответствующих марок каменного угля и антрацита, отпуская его как для домашнего отопления, так и для отопления котлов…

В Турин, действительно, присланы образцы донецких углей; выставили их в витринах в отдельной комнате Совета съезда; развесили по стенам фотографии, диаграммы, карты. Два человека добросовестно отбирают подробные сведения об интересующихся на выставке донецким углем; группируют собранные сведения по профессиям, странам и еще чему-то; составляют и публикуют об этом отчеты; о самом же существенном, об испытании донецкого угля на железных дорогах, ради которого в сущности и на выставку поехали – переписываются и «ходатайствуют». Вот одно из таких «ходатайств», напечатанное в № 29 «Горнозаводского дела», органе Совета съезда <:>

Вследствие ходатайства Совета съезда горнопромышленников юга России об оказании содействия со стороны российских консульских представителей в Италии к успешному выполнению поставки итальянскому правительству пробных пароходов русского угля отдел торговли министерства торг<овли> и пром<ышленности> уведомил Совет съезда, что отделом сделаны соответствующие сношения по сему предмету с императорскими российскими генеральными консульствами в Неаполе, Флоренции и Генуе и консульствами в Риме и Милане, которым вместе с тем предложено сделать зависящие от них распоряжения подведомственным им нештатным консульским представительствам.

Совет съезда исходатайствовал содействие «всех» итальянских консулов, кроме тех двух (Венеции и Анконы) адриатических портов, о которых управление итальянских жел<езных> дорог только и запрашивало Совет. Кому и чему могли «содействовать» все итальянские консулы (великолепной Флоренции, напр<имер>), если бы даже на грех, действительно, получился пароход донецкого угля в Венеции? А потом, ведь угля нет. И Совет съезда давно уже известил, что «Produgol reconait envois aux chemins de fer italiens a present pas peatique» [27] . К чему же это ходатайство, взбудоражившее весь штаб итальянских консулов, не знающих, чему «содействовать»?А вот еще одно ходатайство. В хронике Совета № 22 «Горно-завод<ского> дела» сообщается, что председатель Совета съездов горнопромышленников юга России возбудил ходатайство об открытии в Харькове отделения Русско-итальянской торговой палаты. На организационном собрании (2) 15-го июня 1911 г. прочитан доклад о русско-итальянских торговых отношениях. И сам председатель Совета г. Дитмар избран в состав комитета палаты.

* * *

В последнее время русская печать заговорила наконец о сношениях итальянского правительства с донецкими углепромышленниками. В зависимости от газеты суть дела благодаря неосведомленности излагалась в более или менее извращенном виде, но всюду в том же хвалебном тоне, выдвигающем инициативу и деятельность русских углепромышленников и Совета съездов, с одной стороны, и министерства торговли и промышленности – с другой. Вот одна из таких заметок (Речь, № 171):

По ходатайству группы углепромышленников, министерство торговли вошло в переговоры с итальянским правительством по вопросу о возможности сбыта в Италию русского угля. Итальянское правительство отнеслось очень сочувственно к этому вопросу, и в настоящее время, по его инициативе, некоторые железные дороги известили через консула министерство торговли о своем намерении перейти на русский уголь.

В действительности дело (не касаясь извращенности изложения его) обстоит много печальнее. Об углепромышленниках, их инициативе и деятельности и об отношении к ним в управлении итальян<ских> жел<езных> дорог я сказал уже выше.А роль министерства торговли и промышленности, не считая пресловутого «сношения» со всеми итальянскими консулами о «содействии», свелась к присылке, как уже говорил: 1) материалов для доклада, когда самый доклад уже был закончен, и 2) не лишенных интереса копий ответов трех русских арматоров на один из моих вопросов.Один из арматоров сообщает:

…Фрахты иностранных пароходов всегда будут ниже русских. Поэтому, если фирма, интересующаяся импортом в Италию нашего русского угля, действительно серьезно приступит к делу, то практически она никогда (?) русскими фрахтовыми предложениями не воспользуется…

Суть второго ответа: так как русские фрахты высоки, то цены русских углей в итальянских портах всегда будут выше английских, и о конкуренции не может быть речи. В ответе третьего арматора сообщалось, что указанное министерством торговли «отношение за № 11815 нами получено не было». Почему управление итальянских железных дорог должно было быть «оповещено» об этом последнем событии, не понимаю. Любопытно письмо самого отдела торгового мореплавания , которое было прислано вместе с предыдущими, совсем недвусмысленными отзывами русских арматоров; в нем консул приглашается известить министерство торговли «о результатах предложения управления итальянских казенных дорог ввести на своих железных дорогах русский уголь».

* * *

Публикую изложенное выше по двум причинам. Первая: считаю нужным отметить явление, по-моему, важное в русской промышленной жизни. В такой огромной отрасли, как южно-русская горнозаводская промышленность, по поводу готового, сорганизованного дела, простого, но, несомненно, важного, не было сделано ничего , кроме чиновничьего бумагоистребления, ненужных ходатайств и бесцельных распоряжений, недопустимой суеты и непозволительной, по меньшей мере, траты времени и труда множества людей, траты огромных казенных и частных средств и дискредитирования себя и русской промышленности вообще на рынке, и политически, и экономически очень важном и нужном для России.

И все впустую. Не для дела, а для видимости дела. Будто для оправдания своего существования при русской промышленности, для самой промышленности вовсе не нужного.

Форма производительной деятельности, проявление торгово-промышленной жизни исключительно русские, вся нелепость которых особенно ясно видна отсюда, из культурной, истинно промышленной заграницы.

Если учесть затраченные уже русской казной и углепромышленниками труд и деньги (одно участие в Туринской выставке и «содействие» «всех» консулов чего стоили), можно бы, наверное, послать в Италию даром не два, а четыре пробных парохода угля, не дискредитируя при этом России, не упуская исключительно благоприятно сложившихся условий, которые могут не повториться, и, во всяком случае, не скоро повторятся.

Стояли люди во главе колоссальных предприятий, в центре огромных государственных интересов. Казалось бы, должны знать, что делают.

Знают ли?

Покуда Совет съезда «ходатайствовал», а министерство торговли и промышленности распоряжалось о «содействии», итальянское правительство (т. е. соответственное министерство) умело провести через парламент (6 июля 1911 г.) законопроект о пробном национально-торговом флоте для ежегодной перевозки из английских портов в итальянские для нужд казенных железных дорог и флота 700.000 тонн угля. (Ежегодное потребление одних железных дорог больше 2.000.000 тонн угля.) Флот субсидируемый, определенного тоннажа, конструкции и погрузки и в случае войны поступает за определенное вознаграждение в распоряжение правительства.

Мысль об этом флоте возникла одновременно с предложением о возможности пользоваться в Италии донецким углем, для перевозки которого был бы, очевидно, организован такой же флот, если бы испытание и дальнейшие отношения с русскими углепромышленниками привели к положительным результатам, – флот, разрешающий в значительной степени вопрос о дороговизне теперешних морских фрахтов из Мариуполя в Италию.

Итальянцы уже суда строят. Русские все еще грозятся послать «представителя» с «серьезными предложениями».

* * *

Вторая причина опубликования этой статьи – надежда, что в России все-таки поймут еще вовремя всю важность начатого дела и поторопятся, покуда не поздно, наладить его.

Заинтересованное политически в том, чтобы развить торговые отношения с Россией, итальянское правительство реализует свой интерес к будущему национальному черноморско-адриатическому торговому флоту, вероятнее всего, в виде потонной, за перевезенный флотом груз, субсидии, которая повлияет на понижение потонного же фрахта.

В том же смысле должны будут с течением времени учесться государственные (и местные) интересы развития венецианского и других адриатических портов, развития судоходства по реке По; возможность увеличения итальянского экспорта по направлению к портам черноморского и балканского побережья, интересы национального судостроения, выгоды государственного баланса и т. д. – все соображения, столь же применимые к России, как и к Италии, исключая политическое значение коммерческого развития Мариупольского порта и судоходства по Дону и Северскому Донцу.

По собранным здесь данным, курной уголь из Мариуполя в Италию можно везти сейчас случайным грузом за 8–8 % франков с тонны. А если нафрахтовать пароход на всю навигацию, т. е. обеспечить его грузом в течение этого времени, фрахт может быть доведен до семи франков. По мнению компетентных лиц, частное пароходное общество, гарантированное на продовольственное [28] время грузом (вроде проектируемого итальянским правительством флота) при разгрузке в портах Адриатики, более близких к Мариуполю, чем Генуя, и при оборудовании Мариупольского порта механическими погрузочными приспособлениями и ледоколами могло бы предложить фрахты по шести с половиной франков с тонны, не считаясь с правительственной субсидией.

* * *

Донецкий уголь не всюду в Италии сможет заменить английский. На железнодорожном участке Генуя – Пиза, напр<имер>, представляющем сплошной ряд галерей, он неприменим благодаря большему содержанию серы, чем в английском угле. Но железные дороги Ломбардской долины и других подобных участков, прилегающих, кстати, к адриатическому побережью, могут им пользоваться, как может пользоваться им и частная промышленность. Более скорое изнашивание котлов (при равном тепловом эффекте) должно будет естественно компенсироваться более низкой ценой донецкого угля, которая, несомненно, возможна благодаря сказанному понижению фрахтов и ряду предпринятых уже преобразований Мариупольского порта и постройке новых железных дорог, сокращающих железнодорожный пробег угля до Мариуполя. По данным Совета съезда, одно применение механической погрузки удешевило бы донецкий уголь на борту парохода в Мариуполе на 1–1 % франков на тонну.

* * *

Независимо от того, найдут ли донецкие углепромышленники интересным для себя или нет изложенное выше, думаю, что затребованные управлением итальянских железных дорог два парохода пробного угля обязательно должны быть посланы, и как можно скорее.

Если цены на уголь в России поднялись и «Продуголь» не находит возможным терять 1–1 % коп<ейки> на пуде, даже для пробной партии, то Совет съезда, ангажировавшийся официально с итальянским правительством, при своем миллионном бюджете, мог бы взять на себя разницу в 5–6 ООО франков – сумму ничтожную в сравнении хотя бы с расходами по той же Туринской выставке.

Если у «Продугля» имеются какие-нибудь закулисные коммерческие соображения для затяжки дела, то не все донецкие углепромышленники ведь входят в синдикат, и Совет съезда представляет интерес не одного ведь «Продугля».

11-го августа был в Турине, просил комиссара выставки еще раз вмешаться в дело. 14-го августа сам, от имени управления итальянских жел<езных> дорог, еще раз запросил «Продуголь», пришлет он или нет уполномоченного. До сих пор «Продуголь» не ответил. Из Турина сообщают, что тоже не имеют никаких известий.

Инженер П. Рутенберг

P.S. В конце сентября, наконец, H.A. Авдаков по телеграмме поручил какому-то парижскому французу поехать в Рим заключить контракт. Доехал француз до Турина за день до объявления войны. Известили меня, приглашая явиться в Рим. Но у «уполномоченного» не оказалось… документальных полномочий для заключения контракта!!!.. Француз уехал обратно в Париж за доверенностью. А тем временем войну объявили, и – Босфор заперт. Таков покуда трагикомический финал предприятия…Дельцы наши россияне!

П.Р.

СТАТЬИ РУТЕНБЕРГА ИЗ ГАЗЕТЫ «DI VARHAYT»

Перевод с идиша Моисея Аемстера Еврейский конгресс и конгресс-движение [29] Конгресс-движение фактически основано Бюро национально-социалистической агитации, которое возникло прошлым летом в Нью-Йорке.Работа этого Бюро опиралась главным образом на партию Поалей-Цион , единственную на еврейской улице национально здоровую еврейскую рабочую партию, преданную своему народу Национальное возрождение еврейского народа, наше освобождение от позорного положения, в котором мы находимся, уже само по себе революция, как в нашей внутренней еврейской жизни, так и в отношении внешнего к нам, нееврейского мира; это, быть может, самая большая революция, которую знает история человечества.Первым, кто понял важность исторического момента, национальную ответственность за него, был еврейский рабочий класс, к кому бюро обратилось напрямую.Антинационально, космополитически настроенные лидеры рабочих были решительно против нового еврейского национального движения среди рабочих. Они предприняли все меры, чтобы его задушить. Национальная конференция рабочих, которую созвали в Нью-Йорке 5–6 сентября 1915 года, должна была официально избавиться от конгресс-движения, раз и навсегда покончить с ним. Всеми силами своей мощной партийной машины противники добивались, чтобы делегатами были избраны близкие им и подходящие для этого люди.Но делегаты должны были считаться с настроениями широких рабочих масс и были вынуждены принять на конференции резолюцию о необходимости борьбы посредством еврейского конгресса, так долго ранее осуждавшуюся ими.К сожалению, однако, национально-социалистические делегаты конференции были очень слабы для выполнения той большой задачи, которая стояла перед ними. Привыкшие к местечковости и партийным дрязгам, они от неожиданного большого «успеха» на конференции впали в восторг оттого, что «товарищи» были вынуждены вписать в свою резолюцию не только общенациональные требования, но и те, что конкретно относились к борьбе за Палестину. Вместо того чтобы добиться единственно возможного и необходимого решения о самостоятельном руководящем национальном еврейском конгрессе, состоящем из делегатов, которые сами бы обсуждали все , что связано со страданиями и нуждами еврейского народа, они занялись «дипломатией» и дали возможность противникам ограничить конгресс в принятии решений по некоторым вопросам об Эрец-Исраэль. Другими словами, они уступили важнейший принцип движения, свободу и авторитет демократически избранных делегатов, свободу и авторитет конгресса – нашего высшего национального института, который мы должны создать. Институт, за которым организованный еврейский народ должен дисциплинированно следовать и поддерживать его. Без дисциплины народа и без авторитета конгресса это движение не может в такое время состояться – ни для нашего внутреннего еврейского мира, ни для внешнего, нееврейского. Еще одну очень существенную ошибку сделали национально-социалистические делегаты на конференции рабочих.Делегаты рабочих, представители профсоюзов и других рабочих партий и организаций почувствовали ответственность и поменяли свою позицию на противоположную по вопросу конгресса. Простые делегаты от рабочих были против «клики Форвертс-машины», против «бундовских заправил» в Национальном рабочем комитете, имевших уже тогда явные симпатии к плутократическому, столь далекому от интересов рабочих Американскому еврейскому комитету.Большинство делегатов не желали избирать своих «лидеров», упрямых противников конгресса, в Исполком конгресса. Но национально-социалистические делегаты и далее продолжали, исходя из «дипломатических» соображений, до сего времени мне непонятных, защищать именно этих людей. И поскольку «оппозиция» настаивала на своем, то другие делегаты тем более были этим довольны… К весьма неблагоприятным результатам привели эти две ошибки. И я тоже несу за это значительную долю ответственности. Я считал, что в вопросах конгресса и его суверенитета – конгресс с открытой платформой – нельзя уступать, лучше покинуть конференцию и продолжать агитацию в массах, а позже уже объединиться с массами, а не с заправилами.Передо мной ведь были почти все национально-социалистические делегаты. Я тогда должен был с большей твердостью настоять на своем мнении. Причем нужно было настаивать на этом и на самой конференции, поскольку большинство «оппонентов» комитета по выработке резолюции в этом вопросе, как и по многим другим вопросам, не представляли большинства делегатов.В одном вопросе я точно виноват – в том, что отказался принять участие в Исполкоме конференции. Если бы я согласился, то позже все могло бы сложиться по-другому.

* * *

Остается фактом, что большинство избранного Национальным комитетом рабочих исполкома не выполнили обязанности, которые он взял на себя, предали четко выраженную конференцией рабочих волю еврейского рабочего класса. Сознательно или нет, это уже не важно.

К тому времени уважение к конференции рабочих и к ее решениям было у всех велико. Если бы Исполком конференции вел себя честно и серьезно, как революционное правительство революционного класса, то он бы волю конференции продиктовал другим организациям в виде ультиматума. Ультиматума, который не подлежал бы дискуссии. Тогда бы все организации объединились вокруг авангарда рабочих. Вопрос с конгрессом был бы уже давно решен (пусть даже с ограничениями по программе Эрец-Исраэль), и мы бы уже давно имели еврейское представительство, которое бы от имени еврейского народа и опираясь на его авторитет помогло бы избежать множества еврейских несчастий и много напрасно пролитой крови.

Но Национальный комитет рабочих действовал по-другому. Вместо этого он затеял серию «переговоров» с уступками антинациональным, ассимиляторским стремлениям Американского еврейского комитета. Уступки, которые противоречат ясным инструкциям конференции рабочих. «Переговоры» были дипломатическими, тайными и долгими. Длились месяцами. Как будто ничего страшного, кошмарно-кровавого в еврейской жизни не происходит. Накопившаяся напряженная энергия и интересы широких еврейских масс, пробудившиеся национальные надежды и стремления начали испаряться. И все конгресс-движение – единственно возможная форма нашей национальной организованности ради борьбы за наше национальное освобождение – начало гибнуть.

Руководители Национального комитета рабочих не поняли, какая великая честь выпала на их долю.

Их оправдания, перекладывание вины на других мало кого интересуют. Важны результаты, а они очень печальны.

О том немногом, что Национальный комитет рабочих осуществил, было бы лучше и красивей вообще не говорить.

Американский еврейский комитет [30]

С Американским еврейским комитетом руководство Национального рабочего комитета вело переговоры и, очевидно, имело перед ним также обязательства еще до съезда рабочих.

Их связывала общая ненависть к растущей в американском еврействе волне гордого, здорового еврейского национализма, одинаково невыносимого и космополитическими социалистами, гастролерами-демагогами, и миллионерами-ассимилятора-ми, автократами.

Мое отношение к Американскому еврейскому комитету было до сих пор и остается неизменным: они добросовестные, искренние, принципиальные, способные люди большого масштаба, с твердыми, но фальшивыми убеждениями.

Еврейского народа как такового, еврейской нации, с ее собственными специфическими национальными страданиями и нуждами, они не признают. Евреи разных стран принадлежат к тем народам, среди которых они проживают, и общее между ними только еврейская религия, так же, как католическая религия является общей для католиков разных стран и народов. Евреи должны иметь «равные» со всеми права. Но при этом быть «хорошими» гражданами, ничем не отличаться от всех других сограждан, «не бросаться в глаза». Еврейский национализм, сионизм противоречат «патриотизму» и при этом «опасны» для народа. Они не видят, а если видят, то не понимают, почему у неевреев именно еврейские националисты намного более уважаемы, чем «преданные» патриоты.

Гордые, приличные, преданные еврейскому народу люди, они зачастую во всем, что касается национальных еврейских интересов и отношения к нееврейскому миру, отвратительные лакеи. Безгранична их жалость к народным массам, но они никогда не считались с их мнением и стремлениями. Не считались, потому что никогда их не понимали, потому что были всегда отдалены от них.

Их понятия и принципы фальшивы и поэтому зачастую вредны для еврейского народа.

Бесполезно их «обвинять» и неправильно, потому что многие из нас еще недавно, каждый по-своему, но то же самое думали и делали.

Мы должны с ними бороться, упорно и остро. Как против неверного и несчастного продукта нашей несчастной жизни. Но не отталкивать их, а притягивать к массам. В теперешнее критическое время еврейский народ нуждается во всех своих искренних и преданных силах, нуждается в интеллигенции, влиянии, богатстве. Американский еврейский комитет все это имеет, он искренне предан еврейскому народу. Это несомненно.

Мы должны их притягивать, а не отталкивать. Сделать из них националистов.

Задача не легкая, но возможная. Это показал последний год борьбы против них, здесь, в Америке, и в других местах. Они остались ассимиляторами, антинационалистами, автократами, но не такими, как раньше. Они стали считаться с массами, прислушиваться к их мнению. Правда, они их еще не понимают.

Уважение и власть, безусловно, играют роль в их действиях, но далеко не единственную, во всяком случае, меньшую, чем у других наших «демократических руководителей». В этом я убедился.

Не будь Луи Маршалл преданным евреем, и намного лучшим националистом, чем он сам о себе думает, то он бы не ходил в редакции нападающих на него еврейских газет, чтобы объясниться.

Старый, бело-седой архимиллионер Шифф не пришел бы оправдываться перед «народом», что его неправильно поняли. Он не пришел бы плакать перед всей публикой, что его «безвинно» обидели, если бы отношения «народа» и возможности быть «народу» необходимым в такое тяжелое время, сопереживать ему не были бы так важны для Шиффа.

Для меня не идет речь о том, чтобы делать «мир». Речь не идет о личностях. Я очень хорошо знаю, что эти личности представляют направление вредное и опасное для нас, которое мы должны всеми нашими силами побороть. Наши принципы мы не можем предать. Мы не можем отступить от нашего национально-еврейского пути. Но если бы мы на этом пути работали постоянно не впустую, «ни нашим, ни вашим», не грызлись, то они, всесильные автократы, бежали бы за нами, считали бы за честь с нами сотрудничать. А мы, националисты, стремимся их «задушить», «победить», осмеять, как будто у нас нет других полезных дел. Они люди большого личного достоинства и гордости, а такими атаками мы их сами укрепляем в их вредном противостоянии нам и нашим целям. А несчастный еврейский народ по-прежнему, даже в теперешнее страшное время, является свидетелем наших личных и партийных споров и сведения счетов.

* * *

Печальную роль сыграл Американский еврейский комитет в вопросе съезда. Но он не настолько виноват, как полагают.

Если бы Национальный рабочий комитет с самого начала пришел бы к нему с ясными предложениями, с определенными требованиями, которые приняла рабочая конференция, то я уверен, насколько положение дел мне известно, что Американский еврейский комитет с ними бы согласился, я уже не говорю о комитете Конгресса.

Но наши «представители рабочих», которые еще на конференции сами объявили его съезд мифом, пришли в Американский еврейский комитет с задними мыслями, чтобы его использовать, через них и за их плечами добиться того, чего рабочая конференция им не разрешила – угробить съезд. А в худшем случае под флагом Американского еврейского комитета на контрабандном уровне «добиться», чтобы весь национальный тон рабочей конференции исчез на съезде.

Нельзя же ожидать от корпорации, которая вся была ассимиляторской, чтобы она взяла на себя инициативу националистического движения. Нельзя же от нее требовать, чтобы она считалась с представителями более слабого, дезорганизованного Исполкома конгресса (таковым он был) больше, чем с представителями организованного рабочего класса, которые провели специальную национальную конференцию по этому вопросу.

О том, что поведение «представителей рабочих» противоречило конференции, Американский еврейский комитет не знал.

И до сих пор он, наверно, не знает, какой он стал игрушкой в руках маленькой группы очень больших и способных демагогов.

* * *

Многое пришлось Американскому еврейскому комитету в последний год пересмотреть. Если бы мы, националисты, делали бы конструктивную, практическую работу, то они бы, без сомнения, все пересмотрели. Искренне или нет, с «горечью» в сердце или с «радостью».

Разве это важно практически?

И рабочие бы тоже присоединились.

Важно, что в Америке работало бы объединенное еврейство, работало бы за общие национально-еврейские интересы. Важно, что это влияло бы на объединение всех евреев во всем мире для тех же целей.

Если бы мы все были объединены, то Американский еврейский комитет не писал бы письмо Папе и не делал бы других страшных вещей, которые он считает нужным делать. Вместо этого были бы сделаны другие необходимые и важные дела. Не была бы дана 50-миллионная ссуда для России. Россия совсем по-другому вела бы себя по отношению к евреям. И евреи в Польше, Австрии, Турции тоже воспринимались бы по-другому.

А мы спорим одни с другими, парализуем один другого. И полагаем, что мы творим мировые дела.

Спасение конгресс-движения [31]

Сейчас не время писать историю или мемуары. История конгресс-движения интересует меня лишь постольку, чтобы указать на наши собственные ошибки и в дальнейшей работе их избежать.

Виноваты во всем, разумеется, противники, которые поступали плохо и несправедливо. Но в политике справедливость не аргумент. Только систематическая работа и организованность дают власть и могут победить. А мы, националисты, работали плохо и мало. Наша политическая власть намного слабее, чем она могла и должна бы быть. Поэтому настоящие виновники мы сами, «конгрессисты».

Каждый из нас может найти много оправданий. Но оправдания ни в коей мере не могут изменить наши, пока довольно плачевные, результаты. Много времени и энергии потрачено даром.

Для меня очень важно прояснить следующее: какую роль сыграли отдельные личности в «переговорах» о судьбе движения. Наши противники, говоря от имени масс, совсем не считаются с волей этих самых масс. А конгрессисты-демократы не были способны организовать и исполнить волю масс. Можно и абсолютно необходимо парализовать возможности и роль демагогов в американском еврействе.

Я продолжаю писать свои статьи о конгресс-движении и сейчас, после наступления «мира».

Думаю, что от моих статей будет польза…

После конференции рабочих я случайно заболел и вынужден был около 2-х месяцев находиться вне Нью-Йорка. Вернувшись туда, я нашел «деятельность» трех известных комитетов и конгресс-движение в агонии…

Комитет конгресса тогда состоял из представителей различных «организаций», политически незрелых или чересчур зрелых, а также из сионистов, которые из-за своих политических убеждений и сотрудничали, и не сотрудничали с конгресс-движением.

С большими трудностями удалось убедить комитет конгресса, чтобы он в качестве своей программы принял решение конференции рабочих. Иначе говоря, международная гарантия колонизации, эмиграции, самоопределения и других закорючек вместо простого и ясного: «гражданские, политические и национальные права для евреев во всех странах, где они их не имеют. А также дом в Эрец-Исраэль для евреев, которые хотят туда ехать, работать и строить свою еврейскую национальную жизнь в своей собственной еврейской стране». Против того, чтобы исключить из программы «дом в Эрец-Исраэль», были не сионисты, а обыкновенные евреи, которые поддались только на аргумент, что перейти к практической работе можно, лишь объединившись с Национальным рабочим комитетом, являющимся исполнительным органом, который не может менять решения конференции рабочих.

Комитет рабочих и Исполком конгресса после данного решения должны были автоматически объединиться.

Оба комитета уже заранее имели твердые решения, что время проведения конгресса должно определиться на предварительной конференции. И если бы Американский еврейский комитет с этим пунктом не согласился, то эти два комитета сами смогли бы созвать предварительную конференцию. Так и постановили представители обоих комитетов, включая теперешнего секретаря Национального рабочего комитета, на совместном заседании, которое прошло без меня 16 ноября 1915 года, т. е. через два дня после ежегодного собрания Американского еврейского комитета. Это собрание согласилось на созыв конгресса, но с ультимативным требованием «после войны». Оба комитета не имели права идти на это, и секретарь Национального рабочего комитета предложил подождать с решением о созыве предварительной конференции, пока Американский еврейский комитет не сообщит о принятом ими ультиматуме официально.

Официальное объяснение было сделано, но ждать пришлось еще очень долго… Еще долго длились «переговоры».

Само слово «конгресс» всем опротивело. Но секретарь Комитета конгресса, верный своим обязанностям, продолжал рассылать письма и циркуляры всем «городским комитетам конгресса» и вести учет присоединившихся к конгрессу «сотен тысяч членов».

В действительности же, к сожалению, это было не так. Города, конечно, были, но «городские комитеты конгресса» – это был миф. Да и денег для «офиса», где эти расчеты велись и письма писались, не было.

Национальные рабочие комитеты, которые перед конференцией рабочих были созданы во многих городах, чтобы побороть агитацию национально– социалистического агитационного Бюро, – эти все комитеты умерли.

Даже ответвления беспокойного агитационного Бюро были парализованы. Потому что после конференции рабочих наступил мир. Газета агитационного Бюро «Der yidisher kongres» приостановила свой выход, поскольку денег на ее издание не было. Ведь движения как такового не было. Ближайшие члены и сотрудники агитационного Бюро разошлись. Не было чем поддержать созданную за столь короткое время организацию, успевшую так много важного сделать.

Только в двух больших городах, Филадельфии и Чикаго, где мне приходилось бывать чаще и лично оказывать влияние на местных социалистических и гражданских представителей, «конгрессисты» что-то сделали и изредка давали о себе знать.

В Чикаго 23 января 1916 года созвали конференцию конгресса различных организаций четырех восточных штатов. Созвали без определенных целей, без программы, без системы. Многие просто не отозвались. Многие же организации посчитали своим долгом обсудить вопрос о конгрессе. Съехались 684 делегата.

Сам председатель, созвавший конференцию, еще накануне не знал, будет ли конференция многочисленной или нет, что она должна и что может сделать.

Приехать в Чикаго я должен был «конспиративно». Близкие «друзья», не говоря уже о противниках, воспрепятствовали бы сделать то, что было так необходимо сделать.

С большим трудом удалось перед конференцией и во время нее убедить организаторов провести необходимую программу и выработать соответствующие решения. Главным образом следующие два:

1) если до 5 февраля 1916 года три центральные организации Нью-Йорка, относящиеся к конгрессу, не объединятся и не созовут не позже 17 февраля предварительную конференцию, то Исполком чикагского отделения сам созовет конференцию;

2) собрать членские взносы по 10 центов с каждого члена всех организаций, принявших участие в конференции, т. е. в целом 10–15 тысяч долларов, чтобы покрыть расходы необходимых организационных работ.

На конференции были представлены все слои евреев: рабочие и миллионеры, анархисты и раввины, сионисты и бундовцы. Конгресс малого масштаба. Но все чувствовали серьезность задачи, ответственность за обсуждаемые темы. Чикагская конференция была первым конкретным доказательством того, что планируемый и выстраданный конгресс – это практическая реальность .

С текстом решений этой конференции я вернулся в Нью-Йорк и, оперируя ими, начал добиваться главной цели – созыва предварительной конференции.

Для Национального рабочего комитета по-прежнему все шло хорошо, т. е. конгресс был почти мертв. И Комитет с места не сдвигался. Американский еврейский комитет, поддерживаемый Комитетом рабочих, тоже не вдохновлялся решениями Чикагской конференции. Комитет конгресса со своей стороны обидела наглость «провинциальной» конференции, которая еще при этом отказалась дать нью-йоркскому Комитету из собранных взносов «даже цент».

Имея деньги, чикагский Исполком сам начал рассылать письма и циркуляры…

Филадельфийские делегаты объявили нью-йоркскому Комитету, что они поступят так же и присоединятся к чикагцам, если Комитет конгресса не предпримет конкретных шагов по созыву предварительной конференции.

Со своей стороны, я распространил решения среди других городов. В результате Балтимор принял аналогичное решение.

И это помогло.

Американский еврейский комитет не желал участвовать в конференции, поскольку Комитет конгресса отказался ограничить заранее конференцию тем, что конгресс будет проведен после войны.

Большинство Национального рабочего комитета, видя, что созыв конференции становится реальностью, отозвало свое прежнее решение о том, что только конференция может установить время проведения конгресса. Они приняли другое решение, «секретное», что «ради интереса конгресса» и «для реализации своего мандата, данного им конференцией рабочих», комитет «должен» делать то, чего желает Американский еврейский комитет.

Национальное социалистическое меньшинство тогда решило отколоться от Национального комитета рабочих и совместно с Исполкомом конгресса самим созвать в Филадельфии конференцию 26 марта.

Общественное мнение, энергия масс получили конкретный объект, вокруг которого можно было объединиться.

Опять началась шумиха с «борьбой», но таким образом конгресс был спасен.

Два года назад [32]

Это было лишь два года назад…

Сербский террорист, борясь за свободу своих боснийских братьев, убил в Сараеве австрийского эрцгерцога и его супругу.

Австрийское правительство, которое уже давно решило завоевать Сербию, использовало этот случайный повод и объявило маленькой сербской стране войну.

Политическое равновесие в Европе, «вооруженный мир», достигнутый и удерживаемый с таким трудом, лопнул. Исторически наболевшие национальные вопросы и интересы, запутанные и искаженные материальные и духовные проблемы старой, великой Европы сразу же ясно проявились и требовали немедленного, радикального решения. А решение это стало возможным только кровью, «огнем и мечом».

Не правители, а народы стали друг против друга и начали душить и стращать друг друга… Мобилизовав для этого все свои моральные и материальные силы…

Многие не верили в возможность такой страшной катастрофы, не могли ее себе представить.

Ответственные выполняли свои обязанности и предприняли необходимые меры, чтобы предотвратить эту большую опасность.

Вся культурная жизнь, все ее формы и проявления, которые человечество вырабатывало из поколения в поколение, без которых оно себя не могло представить, все – почта, телеграф, телефон, судоходное и железнодорожное сообщение, собственность, деньги, личная свобода, человеческая жизнь… все, все культурные ценности, понятия, средства одним разом обесценились, потеряли свою бессмертную ценность и уступили дорогу чему-то незнакомому, пугающему, независимому. Оно становилось все больше и больше. Оно все ближе и ближе надвигалось на ошарашенное, растерянное, изумленное человечество. Оно раскололось на два смертельных лагеря, ставших друг против друга.

Пока не разразилась кровавая мировая катастрофа.

* * *

Вот несколько выдержек из моего дневника того времени.

Август 8, 1914. Интересы России и ее честь в опасности. Если бы не нужно было присягать царю, то я бы ушел добровольцем в русскую армию, чтобы быть вместе с народом, за который мы боролись в такой момент, чтобы защитить честь, плечом к плечу со всеми встретить опасность. Невозможно сидеть в такое время на богатой Ривьере и дискутировать с друзьями о «судьбе Европы». Италия, конечно, вступит в войну, и на стороне Антанты. Я с ее солдатами пойду волонтером. Фактически это так же абсурдно, как вступить в русскую армию. И здесь, и там я чужой человек, но специфический мастер – «еврей».

Август 12, 1914. Добровольно или принудительно евреи будут проливать кровь за Россию, Германию, за утонченную французскую культуру, за других… За великое наследие древних римлян, давших миру легенду о рождении Христа, о его распятии. Жестокую легенду, создавшую христианскую культуру, насквозь пропитанную еврейскими страданиями и кровью, на них построенной… При теперешнем культурном состоянии и сознании еврейских масс, вместо того чтобы быть убитыми на русском, немецком, французском и других фронтах как второсортные, презираемые «подданные», еврейская молодежь должна найти возможность отправиться или быть отправленной в качестве солдат в Эрец-Исраэль. Ее пролитая в своей, еврейской стране кровь не пропала бы зря, как сейчас. Появилась бы у евреев и неевреев психологическая и практическая возможность того, что каждый еврей мог бы жить и работать в своей стране. Чтобы быть равноправными гражданами со всеми остальными, а не «инородцами» в галуте…

Август 20, 1914. Немцы идут на Париж, русские на Берлин, а австрийцы разбили русских на всем Галицийском фронте. Об этом рассказывают газеты… Все, очевидно, правда. Кроме того, что русские скоро будут в Берлине. Русские генералы дегенерированы и столь же бесталанны, как и русское правительство. Они органически ничего не могут поделать. Русских будут бить, пока народ не организуется, т. е. пока не грянет революция. Она неизбежна. Уже не бомбой, а эшафотом рискует Николай. Чего я ему желаю от всего сердца, он это честно заслужил…

* * *

Уже с первых дней войны для меня было ясно, что только как еврей, только для своего еврейского народа я могу в этой катастрофе быть полезен. Но я еще был большим невежей, и я начал искать и интересоваться.

9 августа я специально приехал увидеть одного из «лидеров» Поалей-Цион, который сбежал туда из Вены. Это был мой теперешний друг Б<орохов>, измученный выпавшими на его долю страданиями, уставший и, кажется, в очень тяжелом материальном положении. Очевидно, поэтому его ответы меня не вдохновили.

Бундовские «лидеры», которых я видел в Нерви и Милане, тоже не удовлетворили меня своими «революционными теориями».

Я продолжал искать дальше. И нашел. Отважных, горячих евреев в Италии и преданную еврейскую молодежь в Швейцарии.

Итальянские депутаты, сенаторы, многие известные люди, евреи, очень заинтересовались моей активной пропагандой, поскольку я уже более или менее знал, чего хочу. Один итальянский министр ответил, что правительство воспримет наше движение благожелательно.

И я решил поехать во Францию и Англию, искать влиятельных и компетентных еврейских национальных лидеров, чтобы с ними посоветоваться, используя мои связи в Италии и Франции, и организовать необходимую работу.

Сионисты и конгресс [33]

Я полагаю, что каждый еврей является уже или станет позже или раньше, желая того или не желая, еврейским националистом. Даже упертые антинационалисты. Окружающий нееврейский мир принуждает и еще долго будет к этому принуждать. Еврейские космополиты уже начинают это понимать и доказывать, «что космополитизм не такой уж враг настоящего национализма, как другие себе это представляют…»

В добрый час!..

Я полагаю, что каждый еврей – «сионист». Даже упертые антисионисты. И они тоже в глубинах своего сердца хотят, чтобы прекрасный «сон» стал явью. Много «теоретически невозможного» в ходе теперешней войны блестяще реализовалось!..

Все народы вокруг нас живут так по-человечески достойно. А их отношение к нам в целом так по-собачьи не достойно.

Чтобы человек был равен человеку, народ – народу…

Ведь это было бы так красиво и полезно!

Даже для тех, кто хотят и кто останется в галуте…

* * *

С тех пор как разразилась война, т. е. с тех пор как наше мерзкое и трагическое национальное положение так явственно открылось всем, широкие еврейские массы почувствовали, насколько развитие национального еврейского будущего в Эрец-Исраэль связано с возможностью по-человечески достойной еврейской жизни в галуте. Сионистский национализм стал синонимом еврейства и еврейского национализма, фактическим выражением здоровых национальных стремлений всего еврейского народа. К Еврейский конгресс стал конкретной практической формой организации наших национальных сил для борьбы за нашу человеческую и национальную свободу и равенство.

Атеисты, ортодоксы, реформисты, социалисты, капиталисты – все в рамках Конгресса нашли свое национально-еврейское место. Независимо от их противоположных социальных интересов. Так же, как и у других народов в их национальной жизни и стремлениях. Так же, как когда-то в нашей истории саддукеи и фарисеи, смертные враги между собой, тем не менее были преданы еврейскому народу до последней капли крови. Пока национальная независимость и свобода евреев была в опасности.

Глубокий, стихийный, спонтанный процесс нашего возрождения, с тех пор как разразилась война, начался в свободной нейтральной Америке и распространился по всему миру.

Каждая личность, как бы далеко она ни стояла от еврейства и еврейского народа, отступает от своего духовно фальшивого, нечеловеческого положения, как только эта личность соприкасается с этим процессом возрождения.

Национально-еврейская индивидуальность снова обрела свое достоинство.

Наши самые большие интеллектуальные силы из различных слоев народа тянутся к народу, связываются с ним. И становятся сильнее, величавей, красивей. Все является продуктом этого большого процесса, создано им, какими бы большими интеллектуалами, социально сильными они бы не были.

* * *

Всеобщая ненормальная атмосфера нашего кровавого времени, специфические еврейские беды и преследования в воюющих странах, прямые и личные сообщения от близких и любимых о том, что им там предстоит вынести, – все это влияет на широкие еврейские массы в Америке и заставляет их чувствовать трагическую серьезность теперешнего момента. Они понимают необходимость не в материальной защите непосредственных жертв войны, но также и необходимость в политической борьбе за наше национальное освобождение, чтобы уже пришел конец нашему бедственному положению, которое было везде возможно и до сих пор всегда возможно.

Наиболее интеллектуальные слои народных масс уже понимают, что речь идет не «об интересах обездоленных братьев по вере в воюющих странах», но об интересах всего еврейского народа, о всех евреях во всех странах и об их собственных еврейских интересах даже здесь, в Америке…

Поэтому при всякой возможности эти массы приходят на собрания, конференции, съезды, чтобы услышать, что сделано, должно и может быть сделано. Со своей готовностью к самопожертвованию, к борьбе, со своим энтузиазмом и вдохновением и особенно со своим острым желанием противостоять всем тем, кто стоит на их пути, они задают существенный тон и создают фундамент конгресс-движения.

* * *

Является ли конгресс-движение сионизмом?

Я думаю, что да. Насколько сионизм стал конкретным выразителем национальных стремлений еврейского народа.

Означает ли это необходимость распространить на несионистов власть сионистской партии? Определенной социально-политической партии?

Конечно, нет.

Еще до сих пор очень мало сионистов здесь, в Америке, понимают, что такое сионизм. А еще меньше число тех, кто понимает, какое отношение к сионизму имеет конгресс-движение. Поэтому до сих пор сионисты не могли принять в свою организацию даже десятой доли существующей ныне в Америке национально-сионистски настроенной еврейской массы. Именно поэтому сионисты еще до недавних пор то сотрудничали, то не сотрудничали с конгрессом. До сих пор еще очень малая часть еврейского населения знает, что собой представляет конгресс. Были и такие сионисты, которые с самого начала препятствовали деятельности конгресса. Есть среди них также члены Исполкома конгресса, которые до сих пор не знают, что представляет собой конгресс.

Новоявленные талантливые, говорящие на идише сионистские пропагандисты используются для сенсаций: они в основном обращаются к евреям, которые «понимают идиш», но говорят по-английски. Но основная еврейская масса, которая говорит на идиш и «понимает» по-английски, остается почти совсем в стороне.

Даже сейчас, когда они стали играть такую важную роль в конгресс-движении, сионисты еще не понимают, что они только случайный очень несовершенный инструмент для выражения больших национальных стремлений народа и самого сионизма. Они четко не знают, чего они хотят от конгресса, они не могут делать то, что должны делать. Поэтому так сильны противоречия между тем, чем является конгресс-движение, и тем, чем оно должно быть.

Собрания, конференции, съезды, статьи – хорошее, полезное и необходимое дело. Но сейчас, в теперешнее смутное время, необходимо осуществлять руководство ими целенаправленно, систематически, с определенной программой. При этом со специальной систематической, конструктивной организационной и политической работой.

Без этого все съезды и конференции становятся сенсационно красивыми парадами, без солидной базы. Пустая болтовня, во многих отношениях опасная.

Массы воспринимают эти парады серьезно, а за ними, за этими парадами, почти все пусто и мелко.

Со временем все утрясется. Сегодняшние руководители станут опытнее, вырастут.

Со временем…

Ну а сейчас? Время не ждет!

Все в конгресс-движении идет по-прежнему. Как бывало и до сих пор, массы разочаруются. Кстати, если после войны, когда главный мотив, главная пружина теперешнего психологического состояния народа исчезнет, мы можем оказаться перед большой национальной катастрофой.

Конгрессисты, даже самые видные, теряют перспективу всего движения, его чудовищно большой и важной задачи – национальную организованность народа. Вместо этого размениваются зачастую на мелочи.

Речами, даже самых «красивых» ораторов, нельзя ничего сделать.

Отдельные личности могут быть более или менее полезными, но не всесильными…

* * *

Естественный вопрос.

А что же я сам, который тоже имеет отношение к конгресс-движению, почему я тоже стал критиком?

В течение многих месяцев лично я, по личным мотивам, полностью в своей деятельности парализован. Все, что можно, я уже сделал. А может, не все? Не мне судить.

Мои статьи говорят о моей слабости. Я их пишу не ради критики. Быть может, найдутся другие, которые смогут сделать то, что сейчас так необходимо.

* * *

На рабочих, на нашем революционном авангарде, лежит основная часть работы, основная часть ответственности.

Только строгая систематическая организованность и работа может нас сейчас спасти.

Еще не поздно.

Два года назад [34]

В предсмертных конвульсиях дрожала тогда маленькая, безвинная Бельгия. Северная Франция была занята врагом. А на прекрасный, великий, благородный город с мировым именем, мировой бриллиант, мировую гордость, на Париж, была наброшена смертельная удавка… Пьяные от шампанского и крови немцы тянули к столице свои железные руки с садистской страстью, чтобы ее изнасиловать и загадить.

Французское правительство вынуждено было переселиться в старое жирардистское Бордо. Всю Францию затопило море трагической печали. Даже на границе, даже в солнечной Ривьере, далекой от театра войны, это можно было видеть и чувствовать. Видели и чувствовали то, что по газетам, по рассказам невозможно было представить.

На станциях, в вагонах прижимают женщины детей к своей груди, и, собираясь группками, тихо, приглушенными голосами рассказывают они друг другу о своих уехавших на фронт мужьях, о сражениях, в которых мужья участвовали, о том, как давно нет от них вестей. О страшном варварстве победоносного врага, о своих домашних, мелких, женских страданиях…

Мужчины честно занимаются своей новой непривычной работой. И говорят между собой тоже тихо, шепотом…

Ни смеха, ни мелодии, издаваемой свистом или пением, которые когда-то украшали этот прекрасный уголок мира…

Везде солдаты: здоровые и выздоровевшие едут на север – на фронт, больные и раненые на юг – к солнечной Ривьере. Все с одной и той же мыслью, все с одним и тем же чувством – бороться за честь своих жен, за свободу для своих детей, за свою страну, за свою культуру, за Францию – до последнего вздоха, до последней капли крови.

На каждой станции, днем и ночью, рано или поздно, везде и всегда, встречают женщины. Пожилые, молодые, еще дети, все одетые в белое, все с символическим медицинским красным крестом на рукаве, нагруженные едой и питьем.

Они бегут через вагоны и трогательными голосами глубоко любящих матерей и сестер восклицают:

– Солдат! Раненый! Вы хотите есть? Вы хотите пить?

Они ободряют словами, подкрепляют взглядом…

До сих пор я не могу без слез это вспоминать. Почему? До сих пор я этого понять не могу.

И солдаты становятся бодрей, веселей, едут дальше, опять рассказывают о страшных боях, в которых они приняли участие,

о диком, немилосердном враге, которого они победили, о своей мести врагу… О своих ранах, о своих полках и командирах, куда они возвращаются. О новых боях, которые им еще предстоят…

Были ли они все так сильны и красивы?

Конечно, нет.

Но человеческая грязь должна была спрятаться в свои норы и перед открытым, освещенным миром маскироваться в чужие, но светлые и красивые одежды…

* * *

Тяжело тогда было ехать. Никаких различий между ними. Ни пассажирских классов, ни спальных мест. Почти на каждой станции подходят новые солдаты. И если для них не было мест, то обычные пассажиры, когда и где бы это не было, выходили из вагонов, ждали следующего… Шестнадцать часов вместо шести ехали из Генуи в Бордо. Казалось бы, невозможно! Я видел и слышал такие вещи, которых никогда в своей жизни не забуду, они очистили мою душу, сделали ее более ясной и светлой.

Учащенно билось мое сердце, голова склонялась все ниже, и я себя спрашивал: удостоюсь ли я чести, доживу ли я, чтобы в жестокой физической борьбе жертвовать жизнью за честь своих родных еврейских сестер, за свободу моих собственных еврейских детей, за мой несчастный еврейский народ, за мою собственную еврейскую страну?..

* * *

В Бордо я увидел первые два длинных поезда с пленными и ранеными немцами.

Это было после сражения на Марне. Когда легендарное французское мужество нанесло первый страшный удар по легендарной немецкой военной мощи, стало как кость в горле, которой подавилась Германия.

Два длинных только что прибывших состава с товарными вагонами. Двери открыты, на полу постелена свежескошенная пшеница, на ней рядами лежат забинтованные люди, с лицами серо-земельного цвета и изнуренными глазами. На белых бинтах грязно-коричневые пятна запекшейся крови. Умирающие со сжатыми зубами, закушенными губами не издают ни стона, ни вздоха, чтобы не услышал враг. Те, кто страдает меньше, ползут с нечеловеческими усилиями к тем, кто страдает больше, чтобы их накрыть, дать каплю воды, смыть пот.

Приходят француженки-медсестры в белоснежных халатах, с трагически серьезными лицами, с глубоким женским сочувствием в сердцах. Они перевязывают раны, облегчают страдания врагов…

То же самое делают немецкие медсестры там, далеко, с той стороны огненной стены, для мужей и детей французских женщин…

Приходят французские санитары, чтобы вынести мертвых из вагонов. Боль от ран становится невыносимой…

Французские солдаты сбегаются, чтобы посмотреть, увидеть.

Стоят молча, серьезно. Каждый выражает чувства всех.

Страшно! Трагично! А что делать? А каково нашим там? Им не лучше!..

Пленным дают хлеб и воду. В каждый вагон ставят солдата с ружьем. Двери наполовину закрыты.

Раздается гудок. Поезда медленно трогаются один за другим. Дальше – к южным госпиталям, где раны заживут и придут новые тяжелые страдания, в чужой стране, далеко от дома…

И здесь и там, во Франции и Германии, в России и Австрии…

С незначительными вариациями везде тот же самый кровавый трагический абсурд.

Человечество еще не повзрослело, чтобы по-другому разрешать конфликтные споры.

Но оно учится, и платит дорого за это, очень дорого, но зато оно научится!

* * *

Этим утром я снова спросил себя:

– Удостоюсь ли чести?

И все, что я видел, снова стало у меня перед глазами и спрашивало: «Даже такой ценой?»

– Да, даже в аду, лишь бы сражаться за свой собственный народ, в его собственной стране.

Еврейские беды – хороший бизнес [35]

Это выдержки из письма, от 17. 7. 1916 года, в котором мне пишут из Парижа:

…Франция не будет возражать, если в Палестине будет организован еврейский национальный центр… Но французские евреи всякими интригами противятся этому. Жозеф Рейнак считает это опасным, кроме прочего, он опирается на теорию своего брата Соломона Рейнака о том, что мы не происходим от древних ханаанских евреев. И поэтому у нас нет прав на Эрец-Исраэль.Некоторые французские раввины подтанцовывают ему, и это все оказывает влияние на мнение французской общественности…Много вреда приносят такие люди, как Люсьен Вольф [36] , проф. Баш и др. Они сейчас создают комитет богатых и знатных евреев…Наглость «маклеров» переходит все границы. Когда Луццати [37] был в Париже, то барон Ротшильд пригласил к себе некоего X., чтобы объяснить ему нынешнюю ситуацию.На обед, который Ротшильд дал в честь Луццати, были также приглашены Жозеф Рейнак, Дюркгейм [38] и др. «националисты», которые могли бы его проинформировать о еврейском вопросе.Приехав из Нью-Йорка, это самый X. объяснил, что у него под контролем общественное мнение евреев Америки, и подтвердил это еврейскими газетами, которые писали о нем. На этой основе он был принят высочайшей персоной…Великие мечты еврейского народа сейчас «на кону» во Франции, и наши богатые благодетели могут принести большой вред, если не сорвать с них маски и не растолковать им, что они не имеют права выступать от имени еврейского народа.Американские евреи должны дезавуировать в целом высокопоставленных евреев и их помощников из европейских центров. Они приносят много вреда.Ясные требования авторитетного еврейского представительства, поддерживаемые еврейским общественным мнением и еврейской прессой, имеют все шансы многого добиться.Америка может многое сделать. Пусть она только начнет делать.

Мне пишут и другие вещи, которые не могут быть опубликованы.

* * *

Старое требование! Трагическое!

«Америка может многое сделать. Пусть она только начнет делать».

«Авторитетное еврейское представительство».

Хорошим бизнесом сейчас стало быть еврейским патриотом! Расплодились еврейские аферисты, оседлали еврейские беды и скачут на них, каждый ради своих собственных интересов, ради собственной карьеры.

В Америке, в Европе, везде.

И все говорят «от имени еврейского народа».

Попробуйте снять с кого-то маску – оскорбится в своих «лучших чувствах»

<…> За каждым из этих «спасителей» еврейского народа стоит тот, кто всегда прав и «имеет право, потому что богат».

Сорвите маску с одного, на его месте тут же вырастут десятки других. И все потому, что правом представлять еврейские массы, говорить от их лица об их страданиях, с чьим мнением бы считались, такого представительства, такого института просто не существует.

Мы спорим, мы «объединяемся», и все без толку.

Да американская еврейская пресса! Американские еврейские писатели! Если бы они отдавали себе отчет, какое влияние имеют. Какую ответственность несут за судьбу еврейского народа. Они бы тогда каждое слово, которое пишут, каждую строку, что печатают, десять раз обдумали бы, прежде чем публиковать.

Приезжают люди в Америку, о которых знают , что их цель ловить рыбку в мутной воде с целями опасными для народных масс. Приезжают эти субъекты, а еврейская пресса устраивает тарарам; ведь нужен сенсационный заголовок…

* * *

Луццати, Брандайз, Ротшильд, Шифф, Рединг, Самюэль… Их социальное положение, их политическая власть – это наш национальный капитал, которым еврейский народ может воспользоваться в это критическое, кровавое время.

Если они берутся решать народные проблемы, то еврейская общественность дает им разрешение, дает свою поддержку, свой авторитет. Если же нет, то у них отбирают право оперировать от имени и по поручению «еврейского народа».

Его величество еврейский народ сильнее, чем его сиятельство еврейский министр или еврейский миллионер.

Но почему?

Если бы еврейский народ был бы организован! Если бы еврейское общественное мнение здесь, в Америке, единственном центре свободы во всем мире, было бы солидарным в простых, элементарных вопросах дисциплины, организованности, политической ответственности! А в этом состоянии, в каком мы сейчас находимся, не имеет права каждый знатный еврей делать то, что ему взбредет в голову.

Я знаю, я уверен, что в конце концов мы организуемся, вырвемся из наших бед и несчастий, из нашего позора.

Но сейчас!..

Много страданий, много безвинной крови, пролитой без пользы, можно было бы избежать.

А ведь может быть поздно.

Американские евреи! Если не все, то очень многое зависит от них. Пора бы уже поторопиться со своим «объединением» и перейти к необходимой работе.

Настало время, чтобы еврейские беды не были бы источником для бизнеса.

Хотя бы для евреев.

Два года тому назад

14 сентября 1914 года.

Седой день. В небольшой комнате с низким потолком, с очень скромной меблировкой, временный офис во временной столице министра X. Большого социалиста, старого революционера, сейчас представителя рабочего класса в… правительстве.

Сижу напротив него:

– Excellence! [39]

– Говорите просто: citoyen [40] .

– Тогда я буду называть вас Учителем.

Субъективно я желаю победы в войне Антанте, поскольку Россия это мое отечество и она мне дорога, поскольку я люблю Францию и уважаю Англию и лично не люблю Германию.

Я уверен, что объективен в том, что Антанта победит, поскольку считаю, что германское брутальное мировое господство в наше время невозможно. Россия играет большую роль в войне. Ныне она побеждает и имеет большое влияние на своих союзников. Но во Франции и Англии не знают, что происходит в России, и это может привести к очень опасным последствиям.

Война для России приобрела национальный характер и стала очень популярной. Все слои населения сейчас сплотились вокруг правительства, чтобы победить большую опасность. Даже революционеры, которые на каторге предлагают себя в качестве волонтеров царской армии.

Но русское правительство исторически дегенеративное и органически не способно эту сплоченность использовать и вести большую войну. В великой России царствует юркий мужик, колдун, Распутин, перед которым даже самые могущественные вельможи падают ниц. Потому что этого хочет ненормальный царь Николай.

Позор, оскорбление для великого русского народа, невозможный фарс, но факт.

Русские генералы – царедворцы, прожженные интриганы, способные палачи, но не военачальники. Те же, кто образован и талантлив, остаются в стороне, поскольку им не дают дорогу.

Генерал Ренненкампф провел в 1905 году «блестящую» штрафную экспедицию в Сибирь против безоружных невинных людей. Он по спискам, составленным случайными шпионами, производил на каждой станции массовые аресты людей и в спешке, между станциями, сидя в своем поезде класса «люкс», «судил» их, а затем вешал. Но в войне с дисциплинированной армией, руководимой образованными генералами, такой обскурант в военном деле органически ничего не может сделать. Реками крови заплатит русский народ за его теперешний «победы» [41] .

Генерал Сухомлинов был способен с помощью преступной, всевластной полиции, под защитой святейшего Синода, «завоевать» для себя чужую красивую женщину, устроить скандал из-за этого личного эпизода, но быть в такое время и в такой войне министром он не способен [42] .

Сейчас есть в России единение различных слоев народа. Но правительство обязательно его разрушит. Царизм не может допустить организованности общественных сил, это идет наперекор его сути, это опасно для его собственного существования.

Евреи были и остались теми, кто служит ролью громоотвода, на кого дегенеративное правительство отводит от себя гнев масс. Выражением этого гнева за неизбежные ошибки, которое оно совершит, будут еврейские погромы! Вы о них слышали. Это позор, невероятное преступление. Карта, которую правительство еще долго будет разыгрывать, отравляя русский народ, деморализуя русскую армию. По-другому оно поступать не может и по-другому поступать не будет.

Перед войной в борьбе со своим народом царизм начал чувствовать себя очень неуверенно. Вам хорошо известно, что за несколько дней до войны, пока Пуанкаре и Вивиани [43] были в Петербурге, там начали строить на улицах баррикады и дрались на них. А сейчас, с победой русских армий, правительство вновь озвереет и незамедлительно вновь начнет угнетать, притеснять, преследовать, все разрушать, всех настраивать против себя. И ему это будет не тяжело сделать, вы это знаете.

Франция и Англия, свободные, демократические страны, воюют сейчас фактически за освобождение Германии от кайзера. После войны Германия станет свободной, великой страной.

А Россия? Ваша Антанта? Если она победит и царское правительство поднимет голову, то в России, конечно, найдется достаточное количество патриотов, которые любят свою страну, чья свобода им дорога; и они вновь начнут борьбу против правительства. Россия взрывоопасна, вы это знаете. И одной искры достаточно, чтобы взорвать ее.

Если же русские генералы проиграют, в чем я не сомневаюсь, то народ не поддастся, поскольку его честь и существование будут на кону. И тогда далее обязательно грянет революция.

– То, что вы мне говорите, было бы неслыханным преступлением. Прежде всего должна быть побеждена Германия, которая представляет опасность для культуры, для цивилизации, для всего человечества. От России нам нужны ружья, вагоны и солдаты. После войны мы сделаем все возможное, чтобы повлиять на Россию. Если Италия вступит в войну, то западный фронт усилится и тем самым будет преуменьшено значение побед России. Кроме того, русское правительство стало сейчас совсем другим. Вот оно обратилось с манифестом к полякам, и вы видите, что на него можно влиять. Это мы его так… Вчера царь на поле боя произвел сотню евреев в офицеры…

– Поляки не верят в манифест, вы это знаете, поскольку обращение неискреннее и запоздалое. Евреи-офицеры! Насколько я знаю, русское правительство считает это невозможным.

– Но я вам говорю, я это знаю.

– Вы для меня компетентны, и я с вами не дискутирую по этому вопросу. Но я не могу себе этого представить. Русский царь органически не может быть либеральным, даже если бы он этого хотел. Русское правительство может уступить только под нажимом власти или прямой опасности.

Русское правительство стало бы конституционным, но как фарс, только для того, чтобы все в это поверили, и тогда все слои народа, без сомнения, душой и телом были бы с армией. Все силы отдали бы войне. И не только Россия. Все ее союзники от этого бы выиграли. Если нет, то я уверен, что русская армия проиграет. Русский народ Германии не сдастся, он найдет в себе силы освободиться от неугодного правительства и успешно продолжить войну. Антанта, в конце концов, победит, но она дорого за победу заплатит – многочисленными страданиями и напрасно пролитой кровью.

Англия и Франция могут сильно повлиять на русское правительство. Это в их личных интересах. И они сами себя обманывают, когда поют русской армии дифирамбы, и сами не хотят замечать правду и прячут ее от других.

Вы можете считаться или не считаться с моими словами. Это ваше дело. Я посчитал своим долгом обратить на это ваше внимание.

– Как вы считаете, что необходимо сделать?

Я сказал.

– Хорошо, я завтра подниму этот вопрос в кабинете министров.

* * *

Еще я говорил о положении евреев, спросил, или правительство может и будет помогать в определенном направлении. Я получил важный и благоприятный ответ, который я пока не могу публиковать. Одна часть ответа была следующей:

– Организуйтесь и пусть представители еврейского народа придут.

* * *

Я знаю, что этот вопрос обсуждался кабинетом министров. Речь шла о том, что для России еврейский вопрос является наиболее сложным. Я также знаю, что были предприняты практические шаги, которые тогда прямых практических результатов не дали, но косвенные – были весьма важные.

Я знаю, что если бы наделенное властью еврейское представительство работало бы в этом направлении систематически и влияло бы на европейские правительства, то тогда были бы, конечно, и прямые значительные результаты.

Такое представительство могло бы быть организовано в Америке.

Но до сих пор мы далеки от этого.

Бунт против мирного договора [44]

За два дня до конференции в Филадельфии мне и Давиду Пинскому [45] удалось встретиться с доктором Магнесом [46] .

Говоря о конгрессе, мы убедились, что Американский еврейский комитет выступает за то, чтобы созвать его как можно быстрее, на основе национальной программы. Фактически это будет Еврейское национальное собрание демократически избранных делегатов (а не центральной корпорации, как комитет раньше хотел). Собрание, которое бы избрало Исполнительный комитет и дало бы ему необходимые инструкции, полномочия и средства. Комитет тут же должен приступить к необходимой организационной и политической работе как здесь, в Америке, так и в Европе.

Исполком должен быть ответственен за созыв следующего собрания также демократически избранных делегатов, которое будет созвано в заранее оговоренный срок, после войны.

По причинам, которые я лично посчитал несущественными, Американский еврейский комитет, тем не менее, настоял на том, что во время войны слово «конгресс», исходя из интересов еврейского народа, опасно. И поэтому первое собрание будет называться «конференция», а уже только второе – «конгресс».

Как я понимаю, слово «конгресс» для Американского еврейского комитета – это наболевший вопрос.

Для конгресс-движения Американский еврейский комитет – существенный фактор. Поэтому, по моему мнению, в вопросе названия следовало уступить. Поскольку они согласились с содержанием .

Этим можно было достичь объединения еврейства Америки и делать общую национальную работу. А посредством этого – получить объединенное национальное еврейство всего мира.

То же касается совместной работы с демократическими и национальными элементами. Тогда «ассимиляторы» стали бы хорошими националистами, демократами, если бы только демократы и националисты начали бы практически действовать, а не только «воевать словами и статьями».

Доктор Магнес подтвердил это в личном письме ко мне.

Давид Пинский виделся назавтра с Луи Маршаллом, который тоже согласился с этим (Д. Пинский разрешил мне сказать об этом от его имени).

Перед конференцией в Филадельфии мы приняли решение предложить в форме резолюции то, что Исполком наделяется правом делать все, что считает нужным для успеха конгресса. Не упоминая при этом ни Американского еврейского комитета, ни слова «конференция».

Я посчитал необходимым пойти на этот компромисс, будучи уверен, что комитет конгресса не может и не сможет в дальнейшем самостоятельно реализовать цели, стоящие перед конгрессом.

Все это можно было обсудить только на общем собрании делегатов национальных социалистических рабочих, собравшихся в Филадельфии.

Общее собрание длилось с 8 часов вечера до 8 часов утра. В конечном счете, собрание отклонило наше предложение. Отклонило на основании «утверждений» некоторых нью-йоркских делегатов, что «существует еврейский народ». Что «мы единственные настоящие представители еврейского народа» и «мы достаточно сильны…».

Вновь поставить этот вопрос на конференции я уже не мог.

Если Американский еврейский комитет уступил в вопросе содержания нашей работы и потребовал изменить название , то сейчас Комитет конгресса получил желаемое название и уступил в вопросе содержания .

* * *

Комитет конгресса виновен в теперешнем состоянии конгресс-движения. Он ничего не делал перед созданием конгресса. Не делал потому, что он органически не мог это делать.

Составляя список 70-го Исполкома, номинационный комитет филадельфийской конференции не спросил кандидатов, согласны ли те с решениями конференции. (Ведь не все решения были там приняты единогласно.) Никто не задумывался, подходят ли кандидаты для решения задач конгресса и для выполнения предстоящих работ; никто не поинтересовался, хотят ли они и могут ли посвятить свое время Исполкому.

Единственными критериями были: «граждане» и уважение .

До сих пор многие члены Исполкома не знают, что представляет собой конгресс. Поэтому «избранные» комиссии Исполкома ничего не сделали. Поэтому на самых важных заседаниях Исполкома не было даже кворума…

* * *

Поалей-Цион подняли бунт против заключительного постановления. Они правильно поступили, потому что постановление плохое.

Момент критический. Конгресс может быть сейчас спасен или окончательно угроблен. Американский еврейский комитет виновен во многом, но не сейчас и не в том, что наши националистические представители отдали ему без всякой нужды всю содержательную часть конгресса. Поэтому бороться с Американским еврейским комитетом сейчас – абсурд .

Абсурд, который деморализует существующую организованность и ничего не создает.

Бунтовать нужно против Исполкома конгресса. Бунт имеет смысл, если бунтовщики возьмут на себя ту часть работы, которую не выполнил Исполком. Если, конечно, они способны на это. Свою легальную власть они могут получить только от того же собрания, что наделило властью Исполком конгресса. Кстати, от делегатов филадельфийской конференции, которые должны быть для этого созваны. Другого выхода нет. И делать это надо. Срочно, ибо потом будет поздно.

Коль уж начинают революцию, необходимо быть последовательными.

Одними только криками и протестами, причем не против настоящего виновного, конгресс не создашь [47] .

Если мы будем продолжать шуметь, то тем самым покажем, что народ, демократия ни к чему другому, кроме галдежа, не способны. А если мы ни к чему другому, кроме галдежа, не способны, было бы честно и справедливо всю работу оставить для Американского еврейского комитета. Пусть он делает, что хочет и как хочет. Ради чего ему препятствовать? С другой стороны, ради чего ему уступать авторитет масс, которые с ним фактически не согласны?

Я полагаю, я знаю, что массы способны решать свои проблемы , а Американский еврейский комитет будет сотрудничать с массами, если мы при этом будем сами работать.

На плодотворную, конструктивную работу многие с радостью пойдут. Даже члены теперешнего Исполкома конгресса. Найдутся и средства. Надо только ясно представлять себе, чего мы хотим и против кого и когда бороться.

Только в таком случае мы достигнем успеха.

Но…

Только статьями ничего не добиться, а более действенных средств нет…

Хватит болтовни – пора за работу [48]

В газете «Varhayt» от 21 сентября г-н Ричардс напечатал «Ответ Пинхасу Рутенбергу» [49] ,

Лично я у г-на Ричардса ничего не спрашивал и никакого «ответа» получать был не должен, поскольку у нас нет личной переписки.

Однако, поскольку г-н Ричардс – секретарь Комитета конгресса, и его ответы получили официальный характер «от имени» данного Комитета, я посчитал необходимым поговорить о его «фактах» и о «фактической» деятельности комитета в целом.

* * *

На заседании Исполкома от 16 июня под председательством Луиса Брандайза отчитывался проф. Гурвич [50] от имени избирательной комиссии, который говорил, что на заседания комиссии приходило всего два человека – он сам и г-н Шомер [51] . Каждый из них разработал два противоположных проекта о выборах, поэтому он просит Исполком выбрать, какой из них «приоритетный» и дать указания по дальнейшей работе.

Независимо от них г-н Де Хаас [52] внес некоторые свои предложения, касающиеся избирательной системы.

Больше никто ничего не делал, и комиссии не о чем было докладывать.

Я не знаю, есть ли сейчас уже окончательный проект по выборам. Я сомневаюсь. Что я знаю в точности, так это то, что «организация выборов» (кто чем будет заниматься, необходимые материалы, люди, средства) – это, в общем, достаточно большая работа , и из этого всего ничего не сделано.

Комитет конгресса варится в собственном соку, в тесном кругу мелких интересов. А широкие массы, миллионы евреев, понятия не имеют о конгрессе. До декабря все будут заняты выборами президента. В то время как Филадельфийская конференция постановила, что «не позже 31 декабря» должен состояться конгресс.

Как теперь подступиться к массам? Кто и каким образом изберет сейчас «демократично» делегатов?

Филадельфийская конференция, предвидя это, дала инструкции своему Исполкому – организовать широкую пропаганду и избрать делегатов к 3 сентября. Исполком это не выполнил.

«Объяснения» секретаря комитета ничего не изменят.

* * *

Я получил от Исполкома конгресса приглашение прийти в воскресение (24 сентября) на заседание по вопросу «О правах евреев в России». В течение получаса Исполком завершил свою очень важную, но простую работу. Он утвердил двух специалистов, которые к определенному сроку должны подготовить меморандум со всеми необходимыми документами о положении евреев в России. Также к определенному сроку специалисты доложат Комитету о ходе работы. «Русский комитет» хотел провести разъяснительную кампанию в англоязычной прессе о положении евреев в России, но, как пояснил секретарь, Комитет против этого .

«Русский комитет» рекомендовал Исполкому быть «за» и просил разрешить ему проделать намеченную работу…

Когда шло заседание, я забыл, что Филадельфийская конференция инструктировала Исполком, чтобы он «организовал пресс-бюро для широкой информации в Америке и других странах».

А Исполком оказывается – «против»…

Заседание «Русского комитета» было первым после Филадельфийской конференции. Никаких материалов Исполком для комитета не имел. Это же заседание могло пройти на 6 месяцев раньше, и тогда работа была бы уже завершена.

Так же обстоят дела и в других комитетах.

Когда секретарь комитета пишет, что «комитеты собрали существенные материалы и уже готовились начать свою работу», то ничего, кроме хвастовства, в этом нет. Получается, что Исполком сознательно обманывает народ, чтобы обелить себя и свою несостоятельность…

В такое страшное время, по такому трагически важному вопросу так себя вести! Лучше бы Исполком ответил бы конкретной работой, а не оправданиями.

* * *

Исполком конгресса мало чего стоил до Филадельфийской конференции и мало чего стоит после конференции. «Руководители» остались те же, и они понятия не имеют о том, что им следует делать.

Это не вопрос о личном оправдании и объяснениях. Сейчас не время для личной политики и персональной борьбы против кого бы то ни было. Вместо работы конгресса – сделали офис конгресса. Из конгресс-движения – игру в конгресс.

Работа, которую Филадельфийская конференция наметила выполнить, должна быть выполнена.

Исполком конгресса своей бездеятельностью разрушил фактически большое движение масс вместе с их народными стремлениями. Исполком должен открыто доложить о состоянии дел. Работа или сделана, или нет. Нечего вилять.

Суть этой работы такова, что она или будет сделана вовремя, или потом она ничего не будет стоить.

А времени уже упущено много. Исполком конгресса должен прямо призвать всех, кто способен и желает того, – прийти и работать.

Даже если бы мир наступил, а мир необходим, то нашу национальную работу никто, кроме нас, националистов, не сможет сделать.

Значит, надо браться за нее. Не дожидаясь договоров, делать ее так, как постановила конференция. Потом может быть поздно, даже если наступит мир, то другие займут наши места и по-своему, по-другому выполнят эту работу.

* * *

Существующий Исполком конгресса импотентен, дискредитирован. Но других, более способных сейчас не создать. Значит, необходимо войти в теперешний неспособный комитет, поднять его работоспособность и авторитет. Не допустить, чтобы уже выстроенная организация распалась, а проделанная работа пошла насмарку.

Другого выхода нет. Кто честен в вопросах конгресса, должен это сделать.

Надеюсь, что Исполком конгресса проштудирует решения Филадельфийской конференции, которые она, очевидно, позабыла. Надеюсь также, что Исполком порекомендует своему секретарю сделать то же самое и напомнит ему, что он должен больше заниматься своими прямыми обязанностями в офисе и меньше выступать с разного рода заявлениями, которые компрометируют и Исполком и все конгресс-движение.

Обмануть такими заявлениями никого нельзя. Ни Американский еврейский комитет, ни Комитет рабочих. Они прекрасно знают, что у нас делается. Обманывать же своих в такое время – преступление.

Я надеюсь, что Исполком конгресса созовет все свои комитеты, в том числе комитет Эрец-Исраэль, и специально опросит каждого члена, может ли он и хочет ли работать в комитете.

* * *

Я был и остался принципиальным противником Американского еврейского комитета. Но его участие в конгрессе абсолютно необходимо. Если мы будем вести систематическую, целенаправленную работу, сумеем организовать массы, конкретно миллионы евреев, то мы станем политической народной властью, а не политическими болтунами. Тогда между нами будет возможен мир, здоровый мир.

Мы будем способны притянуть наших противников к настоящему национальному Еврейскому конгрессу. И они пойдут за нами, потому что поверят нам, будут уважать нас и наше дело.

Мы должны их привлечь, поскольку нам нужно мобилизовать все наши силы. Поскольку сколько сил бы мы не имели, этого будет мало. Поскольку г-н Шифф в еврейском национальном Исполкоме может своим именем и от имени еврейского народа принести немало пользы.

* * *

Тот, кто хочет работать, не будет считаться с высокой политикой руководителей конгресса, если они и дальше будут его возглавлять.

Никто не будет считаться с их нелепыми «законами» о гражданстве, вредность которого многие начинают понимать.

На еврейской улице происходит вакханалия. Национальная еврейская трагедия превратилась в «американский» бизнес под лозунгом «для наших несчастных братьев». Большое еврейское несчастье там стало источником карьеры, саморекламы, хорошего бизнеса для очень многих здесь .

Конгресс, в частности, организованность еврейского народа, его национальное освобождение, его судьба в опасности.

Конгресс-движение – это не Исполком конгресса. Кто хочет работать, а не суетиться, кто чувствует свою ответственность, тот найдет свое место. Хватит суетиться и заниматься пустой болтовней. Работа должна быть сделана.

Национальные мечты, которые становятся явью [53]

Снова «националисты» и «антинационалисты» столкнулись между собой. И снова убедились, что есть много важной работы, которая может и должна быть сделана совместно . Снова обе стороны увидели, что кроме недостатков, о которых каждый из нас очень хорошо знает, у каждого есть достоинства, которые следует уважать.

Чем чаще мы встречаемся, тем больше сближаемся – один с другим и с важной совместной работой.

Открытая, честная борьба делает нас сильнее и значительней, какими бы противоречивыми не были бы наши принципы, как бы различны не были цели каждой из сторон.

Мы все должны как чумы остерегаться бесцельной болтовни, мелочных личных интересов.

* * *

Необходимость защищать один другого, совместно жить и работать – все шире распространяется среди еврейских масс, и с этим руководители должны считаться.

Тысячи евреев Бостона пришли в симфонический зал, чтобы выразить свою солидарность с теми, кто находится далеко, в адском огне войны. Свою солидарность они пришли выразить через тех, которые от их имени занимаются здесь и напрямую работой по оказанию помощи.

Глубокая, серьезная, приподнятая атмосфера царила на этой грандиозной манифестации. Ораторы, выражая настроения слушателей, призывали собравшихся к человеческому, достойному еврейскому будущему, которое бы соответствовало нашему великому мученическому, достойному еврейскому прошлому.

Лишь один не понял, чего хотят массы. Он бестактно и незаслуженно их оскорблял.

«Вы пришли увидеть известных нью-йоркских ораторов. Мы должны перестать блефовать насчет еврейского прошлого… Нужно перестать себя обманывать насчет еврейского будущего». Так поучал собравшихся избранный евреями новый конгрессмен-еврей Меер Лондон – председатель Фонда народной помощи («people-relief»), который звал массы на собрание, чтобы ободрить их, призвать к оказанию необходимой помощи в национально-еврейской работе.

Бестактное издевательство, незаслуженное оскорбление!

Мартирология Бельгии для Меера Лондона – да, большая. Прошлое Америки тоже грандиозно – но только не еврейское. В Америке можно встретить в суде «еврея судью, еврея адвоката, еврея полицейского и еврея вора».

Чего же еще нужно евреям?

Дешево и некрасиво.

У любого другого народа такая речь, в такое время, на такой манифестации получила бы тут же, на месте, заслуженную оценку…

Я знаю, что Лондон посвятил всю свою жизнь еврейским массам, еврейским рабочим. Возможно, он имел виду не то, что говорил. Возможно, он был болен в этот вечер.

Однако он сказал именно это. Он – единственный представитель еврейского гетто. Но он также председатель Фонда народной помощи. С его словами считаются.

Разве можно оставить без ответа эти его слова? Разве собрание не должно было протестовать против его слов? И ради Фонда, и ради Лондона, и ради нас самих.

Боялись «поломать» собрание. «Жалко» Фонда.

Зачем такие страхи и осложнения? Почему нельзя подходить к таким вопросам просто и здраво? Почему не сказать открыто то, о чем думают? Зачем прятаться? Разве можно такие вещи скрывать?

Многие из нас еще рабы, а не «представители». Им нужны идолы.

* * *

Но за исключением этого печального инцидента, Бостонская манифестация – важное событие еврейской жизни. Она задала новый тон. Указала на новое направление, новое содержание для всего американского еврейства.

Никакой милостыни для «наших несчастных еврейских братьев по ту сторону океана». Без вздохов и стенаний. Никаких жалоб о «наших несчастьях».

Так единогласно решило собрание.

Никакой гуманитарной приторной добросердечности, самодовольства. Выплатить национальный долг, национальное самообложение – обязанность каждого еврея, кто бы он не был и где бы он не был.

Самозащита нашего физического, морального и духовного национального существования. Борьба за нашу национальную честь.

Выплата еврейского национального налога!

За еврейскую национальную ссуду!

За еврейский национальный Конгресс!

Грандиозные мечты начинают осуществляться.

Евреи начинают «хотеть» и «сметь». Мы начинаем считаться сами с собой. Другим уже придется с нами считаться.

Скольких бед и несчастий мы бы избежали, если бы это произошло раньше.

Но мы есть то, что мы есть. Лучше поздно, чем никогда.

Сколько энергии еще потребуется, пока одни приспособятся к другим, пока приступят к практической работе.

Личность уступает место обществу, и от этого она становится сильней и значительней.

Великие мечты становятся явью и для нас, евреев.

* * *

Важнейшая задача, которая сейчас стоит перед Фондом народной помощи, – это практическое и систематическое проведение самообложения, сбора национального налога, организация добровольцев из масс, которые необходимы для осуществления этой важной работы.

Наш следующий шаг [54]

Еврейский конгресс! В печальном положении он уже находится давно. Еще в более критическом положении он сейчас, после русской революции, которая освободила русское еврейство и которая, конечно, освободит и евреев, находящихся под влиянием России.

Этими днями состоялась первая национальная социалистическая рабочая конференция – красивое и интересное собрание. Интересное – по своему составу, по числу представленных организаций рабочих. Интересное – по настроению, по своим концентрированным национально-еврейским устремлениям, которые впервые были сформулированы и выражены представителями рабочих масс, стоявших до сих пор в стороне от таких дел.

Красивая и интересная конференция!

Но все же не более чем еще одна конференция – новые резолюции, не меняющие фактическое положение дел.

Нужно прояснить, какими силами мы обладаем здесь, в Америке, для выполнения той роли, которую «американское еврейство» играло до сих пор и может играть далее в решении исторически наболевшего «еврейского вопроса».

* * *

Еврейское конгресс-движение было выражением нашего национального возрождения, первым шагом по реализации – посредством широких еврейских масс – наших национальных устремлений.

Еврейский конгресс должен был стать конституционным собранием демократически избранных представителей, которые бы прокламировали перед всем миром наше национальное равноправие со всеми другими народами, и потребовать:

1) равноправия евреев в странах, где этого равноправия нет;

2) собственный политически гарантированный дом в Эрец-Исраэль для тех из нас, кто может прожить, развивать и использовать свою национальную индивидуальность и способности только в своей еврейской стране.

Это было содержанием конгресса, которым мы, национальные социалисты, его стремились наполнить и которое нашло такой широкий отклик, вызвав большие надежды у народных еврейских масс во всем мире.

Однако вместо того, чтобы узнать у американских евреев – через избранных ими делегатов, – чего они хотят, к чему стремятся, вместо того, чтобы созвать столь чаемый конгресс, эти так называемые представители американского еврейства два года совещались относительно условий, на которых они будут голосовать за созыв конгресса. Наконец, они приняли окончательное решение, согласно которому Еврейский конгресс должен превратиться в приятельскую вечеринку в Вашингтоне «американских граждан». Там за счет страданий русских евреев и евреев других стран наслаждаться своими «историческими» речами. Провести там «историческую» демонстрацию и наделить почетом «исторический» Исполком, который будет ходатайствовать перед «своим» американским правительством о защите «несчастных братьев по ту сторону океана».

Более всего скомпрометировали конгресс руководители сионистов Америки. Они на Филадельфийской конференции под флагом борьбы за национальное равноправие ввели процентное ограничение для евреев, которые им не нравятся, и паспортные ограничения для «не граждан».

Точно, как в старой, темной России!

Вместо того, чтобы провести остальные, очень важные решения конференции, вместо необходимой работы, которая привлекла бы к конгресс-движению широкие еврейские массы и заставила бы противников конгресса считать за честь сотрудничество с ним, они затеяли игру в конференцию. Боролись за «руководство» и играли в «руководство». И все это от лица и за счет «несчастных братьев». И все это длилось два года, пока интерес к конгрессу не пропал. Не осталось ни кем руководить, ни тех, для кого следует добиваться равных прав.

Революционная часть еврейского народа должна помнить на дальнейшее старую истину: сохрани нас Господь, от наших друзей, со своим врагом мы сами справимся…

Несколько дней назад мы, русские евреи, стали свободными гражданами свободной России. Нам незачем в дальнейшем чувствовать себя униженными перед теми из наших «братьев», которые смотрели на нас высокомерно, кичились своим «гражданством», как кичатся новоявленные богачи своими тугими кошельками.

А «представители американского еврейства», которые, согласно заключительному соглашению, объединились в Комитете конгресса, не имеют теперь за кого ходатайствовать, им больше нечего делать.

Они, быть может, поймут важность теперешнего момента и главную задачу, которая стоит перед нашим народом. Задача одинаково важная для евреев всех стран, для американских граждан и для свободных российских граждан.

* * *

Благодаря русской революции мы освободились от страшного кошмара нашей жизни, от невыносимого положения евреев России.

Сейчас нам надо идти дальше. Мы должны соответствовать великому времени, в которое мы живем. Я верю в русскую революцию, в прокламированную свободу для всех народов России, и в том числе для нас, евреев.

Но я не верю, что исторически укоренившееся отношение к нам, евреям, как к народу может измениться посредством революционного декрета.

Наша история знает периоды и страны, где евреи жили очень хорошо, а затем плохо. Вот такой мы специфический анормальный народ, потому что мы живем в специфических анормальных условиях, и до сих пор с нами может произойти все что угодно.

Самые маленькие народы получают в России национальную политическую и территориальную свободу, признание и самостоятельность.

Мы тоже должны получить национальное признание в странах галута и нашу национальную, политическую самостоятельность в нашей собственной стране, в Эрец-Исраэль.

Только так могут быть организованы наша внутренняя еврейская жизнь и отношение к нам других народов.

Если мы сейчас потеряем головы, забудем о себе, то мы потеряем все. И произойдет величайшее преступление в нашей истории.

Да, то, о чем я говорю, это сионизм. Но сионизм без партийных интересов. Сионизм – не прерогатива сионистов. Они патента на Израиль не получали.

Это касается всех нас, всех евреев. Все евреи «свободные граждане» всех стран в этом заинтересованы.

Время не ждет.

Комитет конгресса на своем очередном заседании должен повести себя ответственно в соответствии с запросами времени.

Конгресс должен быть свободным, живым, достойным, самостоятельным и суверенным.

Все вопросы, которые конгресс сочтет нужными поставить, должны быть на нем обсуждены. И конгресс необходимо срочно созвать. Чтобы не было такого же позора, как с конгрессом для «правых»…

* * *

Возможно, некоторые члены Исполкома конгресса посчитают, что в связи с освобождением русских евреев их задача выполнена и поэтому им в конгресс-движении уже больше нечего делать.

Это их право, и они могут выйти из него. Но обязанность тех, кто остается, как бы ни было мало или велико их число, пойти дальше и энергичнее, чем до сих пор, с созывом конгресса.

Еврейская армия [55]

Война!

Великое стихийное несчастье.

Еще одна страна, еще один великий народ втянут в нее.

Еще кровь и горе, и страдания, и нужда. Дух войны, тень смерти уже заполняют и великую Америку, ее широкие и красивые улицы, ее далекие города и местечки, и села, и поля.

Бьют барабаны; гулкий ритм тяжелых шагов; бесконечные очереди, бесчисленные толпы самых юных, красивых, здоровых сыновей, в серых шинелях, с черными ружьями. Идут на непонятную мировую войну убивать и быть убитыми…

Раненые, покалеченные и больные, они заполняют эти улицы и эти города. И в траурных одеждах, бледные, изможденные матери, сестры, жены, невесты и сироты, маленькие сиротиночки, будут замещать и свидетельствовать о тех, кто уже не может вернуться…

Большая катастрофа. Стихийная и неизбежная.

Человечество само еще проходит по неизвестным путям и к неизвестным целям.

Только через меч и кровь во взаимной борьбе противоположных национальных и социальных сил рождается новая и лучшая человеческая жизнь.

Жестокий путь, варварское средство, которое наши поколения не в силах изменить.

Так было до сих пор. Так это и сейчас.

Как в древние, символические, мистические времена, личность с радостью и верой приносят в жертву общему делу. Личность приносит на алтарь будущих поколений свое имущество, свое счастье, свою жизнь.

Личность страдает, общество выигрывает и платит личности сознанием и признанием, что ее жизнь и ее силы были использованы для прекрасного здания будущего человечества.

Будущие поколения будут продолжать возводить это здание.

И горе и страдания наших поколений будут жить в них, и их стремление быть лучше и величественней они будут черпать в нас.

Две большие силы воюют сейчас.

Демократия и свобода, с одной стороны, и средневековый деспотично-деградирующий монархизм – с другой.

Еще сильна милитаристская Германия. Однако еще сильна свобода освобожденной России, свободной Америки и их свободных партнеров.

Война завершится тогда, когда в Берлине будет прокламирована немецкая республика, когда свергнутый всевластный Вильгельм II со своими другими «божьей милостью» коронованными друзьями будет ждать решения своей судьбы, как этого ждет сейчас бывший всесильный Николай – последний.

Тогда свободные народы с другими свободными народами договорятся о мире, о дальнейшей организации своей братской жизни.

Народная власть и народные права вместо власти царя и кайзеровских прав.

Во всем мире.

Свобода и равенство для каждого индивидуума, для каждого индивидуального народа, которые могли бы свои собственные национальные силы и сокровища развивать и использовать наилучшим образом для всего свободного человечества.

Эта задача нашего времени, великая честь, которая выпала на долю нашего поколения.

В этом смысл войны – величайшей революции, которую когда-либо переживала история человечества. Величайший катаклизм, завершающий национальное освобождение человечества, которое начнет свое социальное освобождение.

Весь мир, почти все человечество втянуто в войну. Каждая страна, каждый народ стоит на своем посту и исполняет свой долг, платит свою часть долга, и прежде всего кровью.

Это хорошо? Это плохо?

Кто это сейчас может изменить?

Мы, евреи, тоже платим. Дорого и кровью, реками крови. Может быть, больше, чем другие народы.

Но под чужими, не еврейскими именами, за чужие, не еврейские народы.

Наше освобождение уже началось. Наше национальное освобождение, конечно же, настанет.

Но за наше равноправие мы должны будем объясниться, наш оплаченный долг мы должны будем доказать. Мы можем остаться единственным народом, «у которого есть долг». Но нет своей страны. Только мы и наши дети должны будут остаться с печатью позора нашего неисполненного желания, трусости в наше великое легендарное время, если мы не будем договариваться так, как это делают другие народы, бороться за наши собственные еврейские интересы, за нашу национальную свободу и собственную республику в Эрец-Исраэль с собственной еврейской армией.

Поляки, чехи, армяне, арабы… Граждане различных стран то же самое делают, находясь в Америке. Они не боятся того, что их страны и братья находятся под властью Германии, Австрии, Турции…

Они борются за себя, вместе и наравне со всеми. Мы тоже должны это делать!

Такая ясная установка нужна была с самого начала войны. Но наше возбужденная, наболевшая национальная жизнь не давала возможности это осуществить.

Сейчас пришло время. Неевреи (гои) будут нам сочувствовать. Свободные правительства, конечно, нам помогут.

Наши собственные братья, которые пока этот вопрос не «продискутируют», будут «препятствовать». Ведь это так дешево им стоит…

Каждый еврей может и должен быть в наше время патриотом своей страны, и особенно Америки.

Но каждый национально сознательный еврей должен в нынешнее время положить свою жизнь под своим собственным еврейским флагом, за свою собственную еврейскую страну.

Статья Б, Борохова «Свои и чужие евреи в Италии»

Печатается по: Borokhov В. Di haimishe un premed yiden in Atalien // Di varhayit. 1915. 22. 05. S. 2.

Перевод с идиша Моисея Аемстера

Недавно стали распространяться нелепые слухи о «еврейских легионах», которые будто бы создаются в Италии, чтобы с оружием в руках завоевать Эрец-Исраэль для еврейского народа. Аналогичную сказку распространяли относительно Египта. При этом названы города, где «легионы», сохрани Господь, были созданы, и имена людей, которые возглавляют это сенсационное движение. Я с самого начала ни минуты не сомневался, что вся эта история выеденного яйца не стоит. Но говорить об этом, пока у меня не было подробных, фактических сведений, я посчитал излишним, особенно после того, как такой авторитетный общественный деятель, член сионистской Экзекутивы Шмарьягу Левин [56] все равно это сделал. Только что я получил подробные, обстоятельные сведения из надежных источников, с которыми стоит ознакомить общественность, чтобы уж больше не оставалось сомнений о настоящем характере этой «сенсации».Нам рассказали, что в Милане находится некий инженер Рутенберг, который создал Еврейский легион с целью отвоевать Эрец-Исраэль у турок для евреев. Далее добавили, что все еврейские студенты Милана вступили в этот легион. Надо же такому случиться, что я первые несколько месяцев войны провел в Италии, и именно в Милане. Знаю этих людей и студентов, и поскольку положение дел мне знакомо, все это предприятие в голове не укладывается. В Милане было создано временное (на период войны) отделение Всемирного бюро Поалей-Цион. От этого временного бюро поступил обстоятельный отчет, который бросает яркий свет на вышеупомянутые «сенсационные» слухи. Еще до моего отъезда из Италии временное бюро в Милане постановило созвать всеобщий конгресс евреев Италии, а мнепоручили провести агитацию в США по поводу всеобщего конгресса американских евреев. Далее мы планировали такие конгрессы в Швейцарии и Голландии, во всех нейтральных странах. Цели движения следующие: требовать для евреев равные гражданские и национальные права во всех странах, где еврейские массы обделены этими правами, и добиваться права на свободное поселение и колонизацию Эрец-Исраэль. Дальнейшая наша цель – созыв Всемирного еврейского конгресса, который бы поставил еврейский вопрос во главу угла, и попытаться организовать еврейский народ всех стран для проведения единой политики.Временное бюро вначале попыталось оказать влияние на русских евреев, живших в Италии, а также на итальянскую прессу в пользу евреев России и Галиции. Некоторые деятели Бунда, находившиеся случайно в Италии, очень остро воспротивились этому плану: они «унюхали» в этом «еврейскую политику» и «сионизм», перед которым дрожат, как перед смертельным ядом. С другой стороны, попытки информировать итальянскую прессу с самого начала потерпели печальное фиаско. Мы посылали короткие информационные статьи в наиболее влиятельный либеральный орган «Secolo», с которым имели личные связи и знакомства. Так они там проделали все «по-турецки». Опубликовали только те наши положения, которые направлены против Германии, Сербии и панславизма, а главную суть редакция не печатала: например, те положения, где мы предостерегали об опасности русского царизма для Италии и для всей Европы.Поэтому бюро сделало вывод, что русские евреи самостоятельно в Италии ничего не смогут сделать, и необходимо войти в контакт с итальянскими евреями. Последние играют важную роль в стране. Многие из них сидят в министерских, депутатских креслах, являются партийными лидерами, известными журналистами, деятелями искусства. Евреев в Италии мало. Они не бросаются в глаза, пользуются всеми правами. В стране нет даже следа антисемитизма. К еврейскому вопросу и еврейским интересам они до сих пор относились очень прохладно. Все их еврейство – это еврейская община, пара общинных газет, выходящих два раза в месяц, и еврейский календарь, издаваемый общиной накануне Рот га-Шана . Газеты и календарь печатаются на итальянском языке, и, кроме раввинов и преподавателей иешивы (во Флоренции), иврита никто не знает. В начале войны в Италию сбежались тысячи евреев-турис-тов, студенты и политэмигранты со всех стран, где началась война. Но итальянские евреи и пальцем о палец не ударили, чтобы помочь нуждающимся. Если их просили что-то сделать для скитающихся братьев, то единственный ответ был: мы – итальянцы, и у нас достаточно своих итальянских бед. И только небольшая группа молодых сионистов проявила в пределах своих возможностей интерес к нуждам евреев-беженцев.Еще накануне войны сионисты выступили с воззванием «Uno patria a la oppresso» («Родину для угнетенных»), которое вначале никого не взволновало. Намного большее влияние имело выступление бывшего премьер-министра Луиджи Луццати (еврей) в пользу евреев Польши после известного манифеста Российского главнокомандующего о поляках. Луццати посчитал своим долгом предостеречь от высылки евреев из Польши. В это же время начал широкую сионистскую пропаганду известный деятель русской революции инженер Петр Рутенберг.Еврей Рутенберг был активным членом террористической организации революционеров-социалистов. Его имя получило широкую известность в связи с попом Гапоном, который возглавил рабочую демонстрацию в Петербурге 22 (9) января 1905 года, а позже был на службе в царской охранке. Именно Рутенберг открыл предательство Гапона. Позже Рутенберг поселился в Генуе и стал известен своими инженерными проектами…Когда я приехал в Милан, то Рутенберг подробно расспрашивал меня о сионизме и Эрец-Исраэль, и уже тогда было ясно, что это за человек. После того как он отдал столько сил русскому и итальянскому рабочему классу, Рутенберг решил посвятить свою кипучую энергию и организаторские способности собственному народу, будущему своих еврейских братьев. Он вошел в тесную связь с временным бюро Поалей-Цион. в Милане и совместно с местными молодыми сионистами создал комитет «Pro causa ebraica» («За еврейское дело»), который недавно провел важную конференцию в Милане. В конференции приняли участие несколько десятков общественных деятелей из различных городов и местечек Италии, пользующихся большим уважением. Все они местные итальянские евреи. Общее настроение было выражено в принятой единогласно резолюции:

Конференция «За еврейское дело» выражает свою уверенность, что необходимо повлиять на общественное мнение, чтобы привлечь его внимание к страданиям евреев, чтобы облегчить борьбу за политическое, гражданское и религиозное равноправие евреев тех стран, где они лишены этих прав.

Далее конференция постановила начать систематическую агитацию в итальянской прессе за права евреев и избрала для этих целей исполнительный комитет, в который вошли девять в особенности уважаемых итальянских евреев: драматург Саббатино Лопес, писатель Марко Болафио, бывший министр Джузеппе Оттоленги, проф. Аристидо Фиорентино, адвокат Виардо Момильяни, бывший премьер Луццати, лидер социалистов Эмило Баки и др. Весьма важным является решение конференции созвать в Италии Всемирный еврейский конгресс с целью решения еврейского вопроса. На конференции все высказались в пользу сионистского решения еврейского вопроса . Но окончательное постановление об этом было решено оставить до Всемирного еврейского конгресса, поскольку итальянские евреи не очень-то заинтересованы в сионизме. Лучший Сион для них – Италия, поэтому они не хотят браться за решение этого вопроса. Много христиан обещали свое сотрудничество в деятельности комитета «Pro causa ebraica» и послали в адрес конференции восторженные приветственные телеграммы и письма. Большое впечатление на христиан оказало приветствие высокого католического сановника Тоньоли, который выразил свои сожаления по поводу преследований евреев в воюющих странах. Было получено поздравление от известного ученого экономиста-социо-лога Ахилла Лориа.Вот вкратце штрихи нового движения, которое начинается в Италии в пользу прав евреев и в пользу сионизма. Надеюсь, читателю ясно из приведенных фактов, что вся эта история со «студенческим легионом» для освобождения Эрец-Исраэль под руководством Рутенберга – «бабские сказки». Это одна из тех нелепых сенсаций, которая кем-то распространяется просто так или с провокационными целями. Никаких «легионов» и никаких авантюр в Италии не планируется. Мы только можем позавидовать итальянским евреям, что они так быстро и легко сорганизовались для нужной политической работы, пока мы, американские евреи, продолжаем только говорить и дискутировать. Честное слово, приятно жить в стране, где нет дипломатического «яхудим» и мудреных «геноссе»…

Статья Рутенберга «Революция в России»

Печатается по: Русское слово (Нью-Йорк). 1917. № 1664. 15 августа. С. 4; № 1665.16 августа. С. 4

В американской печати замечается тенденция скомпрометировать русскую революцию, представить ее бессильной анархией. У нее имеются для этого свои серьезные причины.В интересах России русским гражданам, живущим в Америке, необходимо бороться с этой тенденцией; необходимо представить американским общественным массам положение дел в России в действительном виде и выяснить взаимные интересы свободной России и свободной Америки.

* * *

Россия сейчас представляет, с одной стороны:

1) Большую, но слабо развитую промышленность со слабой, но довольно хорошо организованной промышленной буржуазией.

Царское правительство приучило ее к большим заработкам, небольшим трудом добытым, что оградило русскую промышленность: от иностранной конкуренции – высокими таможенными ставками, от рабочих – полицейскими преследованиями, обеспечив ее в то <же> время правительственными заказами по неслыханно высоким ценам.

Недовольство русской промышленной буржуазии старым режимом было вызвано элементарным чувством национального унижения благодаря бездарному и преступному ведению войны. Бездарность царского правительства довела до полного расстройства всю промышленную жизнь России и поставила в опасность ее интересы и само ее существование.

В русской промышленности заинтересованы огромные иностранные капиталы, имеющие тоже большое влияние на русскую жизнь.

Русская буржуазия, естественно, не ожидала от своей революционной «оппозиции его величеству» результатов, с которыми ей приходится считаться сейчас. Она не могла ожидать, что старая власть, даже монархия, будет сметена так неожиданно, что государственная власть перейдет в руки народных масс, которые смогут сделать все, что захотят.

* * *

2) Вторая важная социальная сила в России – дворянство, располагавшее при старом режиме политической властью над всей страной. Благодаря революции дворянство утеряло все свои сословные привилегии. Оно располагает огромными земельными богатствами, которые революция тоже имеет серьезные намерения отнять.

Благодаря естественному распаду дворянства и благодаря специальной правительственной земельной политике за последние десятилетия в России образовалась значительная землевладельческая группа из других недворянских сословий. Среди них много зажиточных и богатых крестьян.

Всем им вместе с дворянами-землевладельцами приходится первыми встретить революционную бурю, первыми от нее страдать.

Покуда они запуганы, терроризированы. Должны молчать или подлаживаться.

Но они хорошо организованы. Без борьбы не сдадутся. Их интересы связаны с монархией, а не с республикой. Они выжидают только подходящего момента.

3) Еще большая и более для русской революции сила – церковь. Она располагает необъятными богатствами, земельными, денежными и всякими другими. Она имеет огромную мистическую власть над религиозно-мистически настроенными народными массами, темными, безграмотными. Особенно в провинции и деревнях.

Часть священничества, из народа вышедшая, с народом все его горести пережившая, религиозно искренна и народу предана. Вместе с религиозно настроенной интеллигенцией она забирает сейчас в свои руки, поскольку возможно, власть над церковью. Она пойдет на отделение церкви от государства, на другие необходимые и неизбежные при теперешних в России условиях реформы.

Но эти реформы произведут на темные религиозные массы впечатление, во всяком случае будут объяснены массам заинтересованными лицами как святотатство, как ограничение всемогущества Бога, выражением которого является всемогущество церкви.

Другая часть священства, бюрократическая, развращенная, деморализованная, до революции над народом властвовавшая, его эксплуатировавшая при помощи государственной полицейской машины, эта часть теперь от управления церковью устраняется. Но для широких масс она не может потерять своего религиозного авторитета и духовного престижа. Напротив, резкий переход от бывшей власти и великолепия к теперешнему упадку и «гонениям» вызовет к ним в народных массах чувство сострадания. А в собственных рядах духовенства вызовет фанатиков-демагогов типа Илиодора прежних времен. Их успех, во всяком случае временный успех, несомненен. Особенно благодаря теперешнему беспокойному, взвинченному состоянию масс.

* * *

Эти три класса, непосредственно заинтересованные, непосредственно затронутые революцией, стоящие перед непосредственной опасностью полного краха их социальной и личной власти и интересов, эти три класса имеют в армии значительную часть органически с ними связанного офицерства. Со своей организаторской и административной опытностью, с иноземной помощью подобных им в революции заинтересованных классов все они без борьбы не сдадутся, без борьбы сдаться не могут.

С другой стороны, Россия представляет собой огромное крестьянское население в деревнях и рабочее в городах, экономически истощенное, социалистически настроенное и революционно взвинченное.

Это – теперешняя революционная демократия в России.

Стремления и требования ее крайне радикальны. В ее руках фактическая власть над страной.

Все, что хочет, она может делать. Если не все, то многое из того, что она хочет, будет осуществлено. Потому что противники ее, указанные выше классы и группы, революцией недовольные, слишком слабы в сравнении с подобными классами в других странах.

* * *

Историческое развитие России, ее географические и климатические условия, ее этнографический состав, политическая и экономическая угнетенность выработали специфическое понимание земельной собственности и специфическое, религиозно-мистическое, сентиментальное, во многих отношениях глубоко моральное понимание человеческой правды и справедливости в общественных и личных отношениях.

Те же условия выработали глубокую обособленность крестьянства от остального населения, его легкую возбудимость и, как реакцию к собственному горю и страданиям, возможность дикой жестокости к своим и чужим, близким и далеким, даже к самому себе.

Этим объясняются различные религиозные сектантские движения в русском крестьянстве, высоко моральные, с одной стороны, совершенно дикие – с другой.

Этим объясняется безграничное временами самопожертвование за все хорошее, безграничная временами бессердечность.

Считая, что земля – Божья и принадлежит только тем, кто на ней работает, русские крестьяне ожидали при всяких более или менее важных событиях в русской жизни земельной «прирезки» или полного перехода к ним всей помещичьей земли.

Не раз крестьяне, не дождавшись соответствующего «царского манифеста», сами отнимали землю у помещика.

Дорого потом расплачивались за допущенное «недоразумение». Но никто и ничто не смогло сломить стихийного стремления русских крестьян к земле.

Теперь долгожданное время пришло.

Даже либералы, кадеты, даже они считали (говорили, по крайней мере), что земля должна принадлежать крестьянам. Они хотят только, чтобы теперешним собственникам уплатили за нее по «справедливой оценке». Крестьяне с социалистами во главе по этому поводу другого мнения… Кто победит, видно будет. Но собственность на землю, наверное, будет отменена. Теперь никакая сила не может помешать крестьянству. Ибо государственная власть в России в руках народа, т. е. крестьян.

Их темнота, легкая возбудимость, особенно в теперешнее страшное время, представляют благодарную почву для провокации и демагогии, которые постепенно будут использованы заинтересованными классами и сторонниками монархии.

На время часть крестьянства, может быть, большая часть, будет отвлечена на ложный путь. Русская Вандея, по-моему, неизбежна, но не надолго. Социально-аграрный переворот будет завершен. Теперь, во время настоящей революции, это неизбежно.

Промышленные рабочие России происходят из тех крестьян. Но особенный характер их фабрично-заводской жизни выработал в них особенную пролетарскую психологию с особенными пролетарскими, классовыми интересами. Они стоят под непосредственным влиянием и руководством социалистических партий. Значительная часть рабочих высокоинтеллигентна; проделала школу тюрем, часто – каторги за защиту своих рабочих классовых интересов, проделала также школу народных университетов и библиотек.

Очевидно, у них нет еще соответственных способностей и традиционного деспотизма партии и партийных вожаков. Поэтому они еще не выплыли на поверхность общественной революционной жизни в России.

Но их время придет. Самое тяжелое время.

Рабочие, естественно, поддерживают требования крестьян на землю. Но, кроме этого, у них имеются требования важных социально-экономических реформ. Вот эти требования.

Восьмичасовой рабочий день; установленный минимум заработной платы (думаю, что теперь этот вопрос будет разрешен в связи с текущими ценами на предметы первой необходимости, иначе такая реформа не имела бы практического значения); государственное страхование жизни, безработицы, болезней; государственная защита женского и детского труда; государственная защита, связанная с опасностями труда, и т. д.

Такие реформы в таком масштабе не могут быть введены в одной стране независимо от всех других стран.

Вся структура внутреннего государственного хозяйства и внешнего товарного и финансового обмена должна быть перестроена.

И она будет перестроена.

Потому что народные массы других стран вынуждены будут пойти по тому же пути.

Потому что в России властвует теперь настоящее народоправие.

Социалистические министры, само собой разумеется, недостаточно опытны. Переход от эмигрантской нужды и часто мелочной жизни к теперешнему величию слишком резок; поэтому опасен. Они, наверное, много ошибок наделают, которые дорого стоить будут. Но они научатся…

* * *

Русская революция освободила от политического рабства все народы великой России. В политической свободе все одинаково заинтересованы, все одинаково желают защитить ее.

Но русская революция поставила социальные проблемы огромной важности, связанные с различными культурными, социальными, экономическими, политическими интересами. Национальными и интернациональными.

В их разрешении все не могут быть солидарны.

Различные классы и группы будут бороться не на жизнь, а на смерть.

Много горя еще придется пережить.

Много крови еще будет пролито.

Но исход революции ясен и несомненен.

ДОКУМЕНТЫ ОДЕССКОГО И КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ПЕРИОДА

1. Отчет, подготовленный Рутенбергом для генерала А,В, Шварца (29 апреля 1919 г»)

Вопрос оставления Юга России и, в частности, Одессы союзными войсками является вопросом весьма серьезным и будет, вероятно, в ближайшем будущем детально освещен как в повременной прессе, так и в специальной литературе. В настоящее же время необходимо дать хотя бы краткое, ни в коей мере не претендующее на полноту и всеобъемлемость, изложение событий, предшествовавших и сопутствовавших оставлению союзными войсками гор. Одессы.

К моменту взятия Николаева и Херсона большевиками положение в Одессе можно обрисовать приблизительно в следующем виде. Г<ород> Одесса и прилегающая к нему зона (Одесский и Тираспольский уезды Херсонской губ.) представляли собою самодовлеющую единицу в административном отношении, зависевшую от Особого совещания при командовании Добровольческой армии, а в военном отношении – от генерала Деникина. Вся высшая военная и гражданская власть на указанной терротории находилась в руках лиц, назначенных командованием Добровольческой армии, и состояла из военного губернатора генерала Гришина-Алмазова [57] , сенатора Пильца [58] и генерала Маркова-Модля, одесского градоначальника [59] , причем последние два лица занимали в дореволюционное время ответственные должности по министерству внутренних дел. Указанные лица были назначены несмотря на многочисленные протесты различных общественных организаций, земских и городских самоуправлений и политических партий, усматривавших в этих назначениях попытку Д<обровольческой> А<рмии> вернуться к старой, уже осужденной историей и русским народом политике.

Ясно, что при указанных условиях упомянутая власть никакой популярностью среди населения пользоваться не могла, что и не замедлило сказаться в самом непродолжительном времени. Так, попытка местного командования Д<обровольческой> А<рмии> образовать кадры новой вооруженной силы путем мобилизации офицеров окончилась полной неудачей, несмотря на самые решительные меры, которые применялись для привлечения офицеров в ряды армии. Из громадного количества офицеров, демобилизованных после прекращения военных действий на фронте, явилось на сборные пункты не более 600 человек. Все попытки местной власти, направленные к прекращению происходивших в городе бесчинств, грабежей, налетов, беспричинной стрельбы и тому под<обное>, не приводили ни к каким результатам, отчасти благодаря коррупции, существовавшей среди низших агентов власти, а главным образом благодаря недоверию и отсутствию моральной поддержки со стороны местного населения. Резко отрицательное отношение со стороны населения к созванным в городе войсковым частям и к отдельным отрядам гражданской власти, несшим службу по поддержанию порядка, усугублялось полным несоответствием всего личного состава Д<обровольческой> А<рмии> стремлениям широких демократических слоев населения в области создания новой вооруженной силы в стране.

Не желая ни в коей мере порывать с Д<обровольческой> А<рмией>, являвшейся единственной национальной армией на Юге России, со стороны русских общественных кругов и политических партий делались неоднократные попытки к тому, чтобы повлиять на изменение политики Д<обровольческой> А<р-мии> в смысле, приемлемом для всех государственно настроенных демократических и умеренно-социалистических кругов, причем все эти попытки окончились неудачей. Таким образом было потеряно очень много времени, и только потому, что демократические круги стремились создать, по соглашению с Д<обровольческой> А<рмией>, такие условия для ее работы, при которых было бы возможно скорейшее осуществление поставленных ею и приемлемых для всей демократии задач.

Далее необходимо отметить исключительно тяжелое положение продов<ольственного> вопроса в Одессе, усугубляемое наплывом беженцев из местностей, занятых большевиками. Одесским городским самоуправлением при содействии военных властей принимались самые решительные меры для снабжения города мукой, причем твердые цены на муку фактически были отменены и закупка продуктов производилась городом помимо гоударственного хлебного бюро. В этой области также приходилось все время наталкиваться на непреодолимые затруднения.

Общая анархия и безначалие в области приводили к тому, что ни одно из приказаний не исполнялось, закупленным продуктам грозила опасность быть расхищенными в пути; полное расстройство железнодорожного транспорта: отсутствие паровозов, угнанных украинцами в Галицию, отсутствие угля, нефти и даже иногда дров на жел<езной> дор<оге>, что заставляло поезда простаивать по 24 часа и более на станциях в ожидании топлива для паровозов; крайняя ограниченность зоны, оккупированной союзниками, т. е. незначительность территории, питающей Одессу, и, наконец, отсутствие товаров, которые могли бы быть предложены деревне в обмен на хлеб, отпускаемый ею городу, т. к. иным путем получить из деревни продовольствие не было никакой возможности, несмотря <ни> на соблазн самых высоких закупочных цен, ни на угрозу возможного применения вооруженной силы.

Все обрисованное выше положение вещей в связи со все более и более развивавшимися в рабочих кругах большевистскими тенденциями совершенно не давало возможности приступить к какой-либо созидательной работе. Нужно было раз и навсегда покончить с причинами, не дававшими возможности начать работу по возрождению Юга России в соответствии со стремлениями наиболее передовых слоев населения. Это и было сделано взятием союзниками в Одессе власти в свои руки. Для того чтобы деятельность союзного командования могла быть направлена в сторону наиболее полного удовлетворения основных интересов города и края, при командующем союзными силами был созван Совет обороны, в состав которого вошло несколько лиц по приглашению командования, действовавшего в данном случае в полном контакте с общественными организациями, представлявшими интересы главных масс населения. Только по отношению одного лица, приглашенного союзным командованием в состав Совета обороны, была допущена весьма серьезная ошибка, принесшая очень много вреда делу в дальнейшем и причинившая достаточно огорчений самому союзному командованию. С самого же начала принятия союзным командованием власти Совет обороны, работавший под председательством генерала дАнсельма, принял ряд решительных мер по восстановлению в городе и в прилегающем к нему районе порядка, по борьбе с налетами, бандитизмом и т. д., применяя для этого имеющуюся в его распоряжении военную силу союзных войск. Только после установления нормального и самого элементарного порядка, обеспечивающего спокойствие и личную неприкосновенность жителей, можно было приниматься за проведение в жизнь целого ряда других неотложных мероприятий.

В первую очередь внимание Совета обороны было обращено на мой доклад о формировании Южной армии. Для этого <далее в тексте пробел> [60] .

Затем Совет обороны по предложению члена его, заведующего отделом продовольствия, торговли, промышленности и труда инженера Рутенберга принял ряд решительных мер по восстановлению промышленности, по обеспечению города продовольствием и пр. В этой области инженером П.М. Рутенбергом был разработан определенный план деятельности, проводимый в жизнь твердой рукой, по восстановлению торговых взаимоотношений с Западной Европой, по установлению правильного товарообмена с Крымом, Кубанью и Закавказьем; им же были отправлены пароходы в Мариуполь и Батум за углем и нефтью, в Крым и Новороссийск за хлебом. Начавшие прибывать из Италии, Англии и Владивостока пароходы с товарами давали наконец возможность получить из деревни продовольствие, которое иным путем никто никогда и ни при каких режимах в России получить не смог и не сумеет. Единственно, что требовалось от союзного командования, это доставление месячного рациона хлеба для г. Одессы, пока не вернулись бы в Одессу уже отправленные и готовые к отправке пароходы в разные места за продовольствием в порядке товарообмена.

Все, казалось, предвещало благополучный исход весьма важного дела, начатого к тому же при весьма тяжелых условиях, дела, которое в ближайшие же 1–2 месяца могло бы дать весьма ощутимые результаты, при которых работа по возрождению России всех истинных сынов ее, жаждущих видеть ее вновь единой, сильной и свободной, могла бы быть значительно сокращена. И вдруг все это пошло прахом. Все надежды, вся энергия, вся любовь, вложенные в дело, оказались ненужными, бесполезными: Одессу было решено эвакуировать.

Если бы эвакуация произошла 1<-м> месяцем позже, была бы еще несомненная возможность тем русским силам, которые были бы к этому времени созданы, отстоять город, укрепить в нем свое положение и развить свой успех в дальнейшем. Но за тот короткий промежуток времени, в течение которого вся полнота власти находилась в руках союзного командования, удалось только соорудить фундамент нового краевого государственного аппарата, а к постройке самого здания было только лишь приступлено. При таких условиях оказывать сопротивление при тех небольших силах, которые были в распоряжении русской власти, нечего было и думать.

Чем была вызвана эвакуация, мне неизвестно, но во всяком случае я берусь утверждать, что она не могла быть вызвана ни военным положением, ни положением продовольственного тыла. Затем, чем может быть объяснена и оправдана столь исключительная поспешность, с которой эвакуация была проведена? Ведь эвакуация была закончена в 24 часа после объявления о ней в приказе.

Город, в котором было такое громадное количество имущества, ценностей всякого рода, был оставлен большевикам, что, несомненно, только усилит их сопротивляемость.

Кроме того, мне известно, что много лиц, которым безусловно нужно было уехать из Одессы, уехать не могли, так как благодаря молниеносной эвакуации части Д<обровольческой> А<рмии> были отведены назад, и большевистские заставы никого из города в порт не выпускали, и в то же самое время очень много богатых людей и людей, с государственной точки зрения, совершенно бесполезных и даже вредных, были эвакуированы, так как ими были пущены в ход такие влияния, которыми не всякий человек может и захочет располагать или воспользоваться.

Затем, как это ни тяжело говорить человеку, оставшемуся верным старым обязательствам и всегда относившемуся с глубокой симпатией к Франции, но приходится констатировать несколько странное, очевидно, по недоразумению, отношение французских властей к некоторым категориям русских беженцев.

2. Журнал заседания Ликвидационной комиссии Совета обороны Одессы

<Константинополь>

Отель Токатлиан,

15-го мая 1919 г. в 12 ч<асов> д<ня>

Присутствовали: К.Я. Ильяшенко, П.М. Рутенберг, В.И. Гурко

<Страница разделена на две половины: Слушали и Постановили >

Слушали : 1) Сообщение К.Я. Ильяшенко о полученном на имя ген<ерала> Шварца письме П.М. Рутенберга о созыве Ликвидационной комиссии и предварительной рассылке членам ее подробных кассовых отчетов и отчетов о произведенных расходах. На указанном письме ген<ералом> Шварцем была положена резолюция о поручении К.Я. Ильяшенко созвать комиссию ввиду того, что ген<ерал> Шварц занят.П.М. Рутенберг просит занести в протокол протест по поводу отсутствия ген<ерала> Шварца на таком важном заседании и по поводу того, что отчеты произведенных расходов не были представлены.

Постановили : Принять к сведению.

<Слушали:> 2) Отчет тов<арища> министра финансов г. Курило по ведению казначейских операций на пар<оходе> «Кавказ» и на о. Халки.П.М. Рутенберг указывает:а) что в отчете кассы нет данных о суммах, бывших у Д.Ф. Андро.К.Я. Ильяшенко сообщает, что Д.Ф. Андро прислал лишь общий отчет, но выдать согласно постановлению Совета обороны все оправдательные документы на произведенные им расходы отказался, не отчитавшись, например, в деньгах, бывших у него как у губернаториального старосты.П.М. Рутенберг указывает, что имевшиеся в отчете Д.Ф. Андро суммы полученных и израсходованных денег не сходятся и что, согласно отчета г. Курило, Д.Ф. Андро не возвратил кр<он> 189 500, и предлагает передать представителю Российского правительства г. Серафимову для проверки при участии представителя контроля для своевременного опубликования вместе с остальным отчетом и для дальнейшего законного направления.

<Постановили:> а) Предъявленный Д.Ф. Андро отчет признать невозможным утвердить. Имеющиеся в наличности документы Д.Ф. Андро передать представителю Российского правительства в К<он-стантинопо>ле г. Серафимову для проверки. Теперь же указать, что согласно документу № 13 пособия сверх шестимесячного жалованья сопровождавшим Д.Ф. Андро лицам его ведомства в сумме кр<он> 70 475 выданы без основания.

<Слушали:> б) П.М. Рутенберг заявляет, что выдача Комиссии Бродского руб<лей> 471 950 на распределение пособий неправильна потому, что Советом обороны было постановлено предоставить указанной Комиссии не более руб<лей> 100 000.в) Выдача руб<лей> 220 000 особоуполномоченному по делам беженцев Советом обороны постановлена не была.г) На ремонт «ледокольчика» выдано кр<он> 60 000, в то время как имелось постановление Совета обороны денег не ассигновать до представления предварительных смет, и тогда же было указано на желательность передачи «ледокольчика» посольству для эксплуатации.

<Постановили:> г) Считать необходимым немедленно передать «ледокольчик» в распоряжение представителя Российского правительства с тем, чтобы эксплуатация парохода покрыла бы расходы по его содержанию.

<Слушали:> д) По поводу выдачи кр<он> 20 ООО «на разного рода нужды командующего» в свое время было постановлено Советом обороны – средств не ассигновать до представления предварительных смет.е) Расход в сумме 3018 <тур>ецких лир 70 пиастр<ов> на суточное довольствие чинов разных ведомств, т. е. по лир 100 в день, не соответствует ни размеру производившихся дел, ни состоянию кассы при существующей нужде беженцев.ж) Указанный в отчете расход в 1000 лир, переданных в распоряжение Совета обороны, не точен, ибо они переданы в распоряжение ген<ерала> Шварца.з) Расход в 300 тур<ецких> лир на возобновление памятника на о. Халки недопустим при жестокой нужде беженцев.и) Выданные Русскому для внешней торговли банку 2 мил-л<иона> карбованцев, обмененные на турецкую валюту, не значатся в акте переданных ген<ералу> Шварцу остатков.

Общее постановление <относится к п, 2 >: Предъявленный отчет г. Курило признать невозможным утвердить за отсутствием подробного отчета о расходах. Обратить внимание ген<ерала> Шварца на недопустимый беспорядок расходования казенных средств подотчетными лицами. Все документы и отчеты передать представителю Российского правительства г. Серафимову для проверки, составления отчета при участии представителя Государственного контроля и для опубликования. Документы хранить в Российском посольстве после проверки их заведующим делами Государственного контроля К.Я. Ильяшенко или его заместителем по его уполномочию.

<Слушали:> 3) Вопрос о незаконной выдаче ген<ералу> Каульбарсу [61] кр<он> 199 000 – 50 000 серий и 230 00 рублей обязательств Государственного казначейства для Славянской делегации в связи с постановлением Совета обороны от 18 апреля «просить ген<ерала> Каульбарса возвратить деньги немедленно в казначейство».

<Постановили:> 3) Просить ген<ерала> Шварца озаботиться о немедленном получении денег от ген<ерала> Каульбарса, находящегося еще в К<онстантинопо>ле.

<Слушали:> 4) Доклад К.Я. Ильяшенко об отправленном им ген<ералу> Шварцу письме с указанием на необходимость, согласно закона, перевести на имя полевого казначея русской армии в союзной зоне имеющихся денежных остатков, вложенных в банк на имя ген<ерала> Шварца, и о том, что выдача денег происходит без утверждения расходов Государственным контролером.

<Постановили:> 4) Просить ген<ерала> Шварца немедленно перевести все имеющиеся у него казенные деньги на имя полевого казначея русской армии.Считать необходимым закончить все дела по эвакуации в ближайшую неделю и передать их затем вместе с составляющимися средствами в распоряжение Российского посольства, в котором и сконцентрировать все дела о беженцах.Государственному контролю через ген<ерала> Шварца сообщить об этом ген<ералу> Франше д Эспере.

<Слушали:> 5) О назначении жалованья полевому казначею.

<Постановили:> 5) Назначить суточное довольствие в размере 8 лир по день передачи дел и средств казначейства Российскому посольству.

<Слушали:> 6) Предложение К.Я Ильяшенко выдать жалованье членам Совета обороны, получившим вместо шестимесячного оклада только двухмесячный.

<Постановили:> 6) Принимая во внимание, что никто из членов Совета обороны шестимесячного жалованья по управляемым ими ведомствам не получил и что по должности членов Совета обороны вместо шестимесячного оклада получили двухмесячный, постановили: выдать из расчета 300 лир в месяц. Ген<ералу> Шварцу и Государственному контролеру за 4 месяца каждому по 1200 лир. В.И. Гурко, приглашенному в Совет обороны на пар<оходе> «Кавказ», за 1 месяц, т. е. 300 лир. П.М. Рутенбергу и М.В. Брайкевичу за 2 месяца, т. е. каждому по 600 лир.

<Слушали:> 7) О приведении в исполнение принятых решений.

<Постановили:> 7) Приведение в исполнение принятых решений возложить на Государственного контролера К.Я. Ильяшенко, которому немедленно разослать копии данного протокола ген<ералу> Шварцу и г. Серафимову. <Подпись:> Рутенберг

Настоящий протокол не во всех его частях отвечает высказанным мною в заседании 15-го мая с.г. суждениям и заключениям, почему я к некоторым его статьям присоединиться не могу. По отделам 1, 5 и 6, а также по пунктам а, б, в, ж, з отдела 2 протокола я замечаний не имею, по остальным же его частям замечания мои сводятся к следующему:1) Пунктом 2 отдела 2 предложено передать паровой баркас «ледокольчик» в распоряжение Российского правительства в К<онстантинопо>ле. К такому решению я присоединиться не могу, ибо полагаю, что Ликвидационная комиссия не в праве распоряжаться военным судном и его командой, всецело подчиненной высшему представителю русской военной власти в К<онстантинопо>ле ген<ералу> Шварцу; за сим к высказанному в приведенных к этому решению мотивах указываю, что ремонт ледокольчика произведен вопреки постановлению Совета обороны, без предварительного представления сметы стоимости этого ремонта, причем стоимость эта составила, в виду ничтожности имеющихся в распоряжении русской военной власти денежных средств, весьма значительную сумму; я полагаю соответственным, указав на изложенные обстоятельства, высказать пожелание, чтобы командующим военными кадрами, вывезенными из Одессы, были приняты меры к всемерному сокращению дальнейших расходов на содержание баркаса «ледокольчика».2) В пункте «д» отдела 2 указано, что Советом обороны было постановлено не ассигновать средств до представления предварительных смет, причем указание это приведено по поводу выдачи 20 000 крон «на разного рода нужды командующего». Хотя приведенное постановление Совета обороны действительно состоялось, но относилось оно лишь к значительным ассигнованиям на вперед определенную цель и, очевидно, не исключало возможности, ибо не устраняло необходимости ассигнования авансов на текущие расходы. Между тем ассигнование упомянутых 20 ООО крон, очевидно, имеет означенный характер и впредь до представления отчета о тех нуждах, на которые эта сумма израсходована, никаким замечаниям не подлежит. То же самое надлежит указать и по отношению к тем 3018 тур<ецким> фунтам, о которых говорится в п. «е» отдела 2 протокола: судить о степени соответствия произведенных за счет этой суммы расходов с действительной потребностью в них можно лишь по получении подробного отчета в их расходовании.3) Заключающееся в п. «и» отдела 2 указание, что в акте передачи ген<ералу> Шварцу денежных остатков не указаны внесенные в Русский для внешней торговли банк 2 миллиона карбованцев, ошибочно. В означенном акте перечислены все суммы, переданные в распоряжение командующего русскими военными кадрами, эвакуированными из Одессы.4) Обращаясь, наконец, в общему постановлению по отделу 2 настоящего протокола, я со своей стороны могу присоединиться лишь к двум его положениям, а именно: 1. что представленный денежный отчет, ввиду его неполноты и отсутствия некоторых необходимых документов, ныне утвержден Ликвидационной комиссией быть не может и 2. что, ввиду прекращения в ближайшие дни деятельности Ликвидационной комиссии вследствие разъезда составляющих ее членов, денежный отчет этот подлежит передаче со всеми необходимыми документами представителю русской власти в К<онстантинопо>ле для хранения и передачи в свое время, по восстановлению русской государственности, на рассмотрение и утверждение Государственного контроля.5) Отделом 3 протокола предложено просить ген<ерала> Шварца озаботиться о получении казенных средств, выданных ген<ералу> Каульбарсу. С означенным заключением я согласиться не могу, так как находившиеся у ген<ерала> Каульбарса казенные средства были ему выданы на определенную цель – поездку во главе Особой миссии в славянские страны, не Советом обороны, а иной, бывшей до образования этого Совета в Одессе, законной властью, отменять решение которой Совет обороны не имеет ни права, ни основания, ни возможности [62] .6) Не могу я всецело присоединиться к постановлению изложенного в отделе 1 протокола: нет никакого сомнения, что суммы, переданные в распоряжение командующего военными кадрами, вывезенными из Одессы, подлежат хранению и расходованию на основании правил, изложенных в положении о Полевом управлении войск, причем суммами этими командующий означенными кадрами должен распоряжаться на правах командующего армией. Ввиду сего, согласно положению о полевом управлении войск, суммы, переданные в распоряжение командующего вывезенными из Одессы военными кадрами, должны расходоваться по приказу командующего, облеченным заключением имеющегося при армии представителя Государственного контроля и через посредство полевого казначея, на хранении у которого и должны находиться все эти суммы и помимо которого никакая выдача денег произведена быть не может. Этим именно и должно ограничиться постановление Ликвидационной комиссии относительно порядка дальнейшего хранения и расходования денежных сумм, переданных в распоряжение командующего. Обстоятельство это, однако, не лишает Комиссию права высказать не в виде постановления, а лишь в качестве пожелания свое мнение относительно наиболее целесообразного порядка расходования этих сумм, причем от ген<ерала> Шварца будет всецело зависеть исполнить это пожелание или остаться в пределах предоставленных ему положением о Полевом управлении войск прав. Рассматривая изложенное в отделе 4 протокола заключение, поскольку оно выходит за пределы вышеочерченных прав Ликвидационной комиссии, именно как пожелание, я со своей стороны полагаю, что участие в дальнейшем распоряжении находящихся в ведении командующего средств высшего представителя Русского правительства в К<онстантинопо>ле, хотя бы с совещательным голосом, представляется по существу полезным. Действительно, нельзя не принять во внимание, что означенные средства не являются исключительно суммами, в свое время ассигнованными в распоряжение командующего теми русскими войсками, часть которых вывезена в К<онстантинопо>ль и его окрестности, а представляют не что иное как остатки от всех казенных средств, которые удалось вывезти из Одессы и, следовательно, их обращение на нужды вывезенных из Одессы военных кадров было бы неправильно и это тем более, что, кроме означенных кадров в К<онстантинопо>ль эвакуировано с юга России множество русских граждан, находящихся в крайне тяжелом материальном положении, заботы о которых лежат на русском дипломатическом представителе в К<онстантинопо>ле. При таких условиях обращение этих средств, хотя бы в некоторой части, даже если бы они были исключительно на содержание воинских частей, на иные настоятельные потребности тем более естественно и почти неизбежно. Такого взгляда, очевидно, придерживается и сам ген<ерал> Шварц, признавший возможным ассигновать из этих средств некоторую сумму на возобновление памятника на могиле умерших на о. Халки содержащихся там в 1828 г. русских военнопленных, т. е. на потребность, ничего общего с нуждами подчиненных ему воинских частей не имеющую. В соответствии с изложенным я со своей стороны полагаю, что Ликвидационной комиссии надлежало бы принять следующее постановление:1. Отчет по расходованию на пар<оходе> «Кавказ» и на о. Халки казенных средств, вывезенных из гор. Одессы, не утверждая таковой, передать со всеми относящимися к нему документами в Русское посольство в К<онстантинопо>ле на предмет хранения и передачи его по восстановлении русской государственности на рассмотрение и утверждение Государственного контроля. Краткое извлечение из этого отчета с указанием суммы произведенных расходов по отдельным статьям ныне же опубликовать во всеобщее сведение.2. Дальнейшее хранение и расходование остатков от указанных в предыдущем пункте настоящего заключения денежных средств, переданных в распоряжение командующего эвакуированными из Одессы в К<онстантинопо>ль воинскими кадрами, подчинить правилам положения о Полевом управлении войск, признав при этом желательным, чтобы при ассигновании значительных сумм из указанного источника командующий предварительно запрашивал мнение Русского дипломатического представителя в Константинополе.<Подпись:> В. Гурко

Присоединяюсь к мнению В.И. <Гурко> Председательствовавший на заседании Комиссии<Подпись:> К. Ильяшенко-Синиговский

С подлинным верно: Начальник Канцелярии Государственного контролераСер. Абрамов

<Рукой Рутенберга:>

Эту копию протокола получил в Париже 22 июня 1919 г. По поводу сделанных В.И. Гурко и К. Ильяшенко добавлений: все постановления на заседании Ликв<идационной> ком<иссии> в Константинополе были приняты единогласно. П. Рутенберг

Статья Н, Сыркина «Моя встреча с Пинхасом Рутенбергом»

Печатается по: Syrkin N. Main bagegenung mit Pinkhas Rutenberg // Haint (Warsaw). 1919. № 175.1. 08. S. 3

Перевод с идиша Моисея Аемстера

Для меня была большая, необыкновенная радость, когда я узнал, что Пинхас Рутенберг в Париже, и когда вскоре он пришел увидеться ко мне в отель. За парой бутылок вина – и да не обидится на это пролетариат: была и бутылка настоящего шампанского – мы в хорошем ресторане в тесном кругу провели вечер, где было много-много воспоминаний и споров. Рутенберг был для меня воскресшим из мертвых. Мы его уже не раз хоронили в Америке. В ноябре 1918 года мне с уверенностью рассказывал эсер и антибольшевик полковник Лебедев, с которым я встретился в Вашингтоне, что большевики несколько месяцев назад расстреляли Рутенберга.Мы тогда горько оплакивали нашего Рутенберга. И вот я сижу с воскресшим Рутенбергом, бодрым и здоровым, полным кипящих жизненных сил, который смотрит на меня своими умными глазами, идущим своим путем – прямым или кривым, но своим.Рутенберг – редкое явление в еврейском мире. И именно потому, что он – не человек мудрствований, а человек страстный, человек страданий, ведущих к смерти. Мы имеем большое количество евреев-марксистов – людей, которые готовы выжать все из продуктивных сил ради исторической необходимости и т. п., но их мозг выхолощен и их сердца пусты. Но сколько у нас есть бакунинских натур, настоящих марксистских умов с сердцем, жаждой действия, честностью? Рутенберг – страстная натура действия. Он организовал 9 января 1905 – день рождения русской революции; он шел, а точнее сказать, вел Гапона; он позже осудил Гапона и сам стал жертвой предательства Азефа в игре с Гапоном; годами он жил в эмиграции и печатал в журнале Бурцева «Былое» свою трагическую исповедь, свою главу, вписанную в историю русской революции.В то время, когда он был успешным инженером в Италии, там, в тиши, у него начала зреть еврейская мечта: сионизм в его полном, абсолютном мистическо-национальном величии – с Эрец-Исраэль, с ивритом, с чудом богоизбранности.И вот пришла мировая война, и Рутенберг пишет пламенную брошюру о том, что Эрец-Исраэль до тех пор не будет принадлежать евреям, пока они не окропят ее собственной кровью. Он приезжает в Америку с идеей об Еврейском легионе. Но в Америке эта идея не могла получить воплощения, пока страна не была в состоянии войны. Рутенберг задумывается о Еврейском конгрессе. Он агитирует, организует и становится движущей силой движения, что вызывало разную реакцию – от удивления и сочувствия одних (их было гораздо больше) до отрицательного отношения небольшой группы других. Он вскоре стал членом Поалей-Цион . Революция привела Рутенберга вновь в Россию. Как он мне сейчас рассказал, он все время сожалел, что поехал в Россию, а не остался в Америке, где позже стало набирать силу движение по организации легиона. Ему так горячо хотелось отправиться с легионом в Эрец-Исраэль и поднять еврейский флаг над Иерусалимом!В России Рутенберг стал своим человеком в правительстве Керенского. Он начал борьбу против большевизма, который стремился установить свою власть посредством объявления мира с Германией. При Керенском Рутенберг стал помощником градоначальника Петрограда по гражданским вопросам. Мне кажется, что он несколько перегнул палку своими строгими декретами и в Городской думе подали против него протест. Но во время большевистской революции он был единственным, кто пробовал организовать сопротивление, пока Керенский уехал на фронт, чтобы вернуться с освободительной армией в Петроград. Но Петроградский гарнизон отказался воевать против большевиков, которые обещали мир и землю. Ленин стал диктатором, и Рутенберг, Бурцев и многие другие революционеры-социалисты были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость.Интересно то, что Рутенберг рассказывает о своих знакомствах в Петропавловской крепости. Он там познакомился с царским министром Щегловитовым, с ярым антисемитом Пуришкевичем и подобными ему типами. При том что их взаимоотношения были корректными, вежливыми, даже джентльменскими, они не стеснялись говорить друг другу правду в глаза. «Будь моя власть, я бы расстрелял вас в течение 24 часов», – таким «дружеским» заявлением заканчивал Рутенберг свой разговор с Пуришкевичем. «А будь у меня власть, тогда я расстрелял бы вас в течение 24 часов», – платил той же монетой Пуришкевич.При обоюдном обмене столь изощренными «комплиментами» противники, собственно говоря, уже не испытывают непримиримой вражды друг к другу. Натянутая струна страстей лопнула, и возникли новые отношения, отношения, направленные как бы навстречу друг другу, со временем они могут стать более мягкими и человечными, даже уважительными.В марте 1918 года, когда немцы стали приближаться к Петрограду, Рутенберга выпустили из Петропавловки вместе с другими эсерами. Он переехал в Москву и там работал в кооперативном движении, которое стало одним из значительных факторов в социализирующейся России.Из Москвы он перебрался в Киев, а из Киева – в Одессу. В Одессе – при французской оккупации – он короткое время был чем-то вроде министра продовольствия. Подробностей об этой его деятельности я у него не расспрашивал, т. к. хотел о многом поговорить, многое вспомнить. Он с большой любовью говорит об Америке и американских товарищах. В своей борьбе с большевиками он, бывший видный эсер, конечно, сделал много ошибок, но он верит в себя и в правильность избранного им пути. Меня порадовало услышать от него, что он собирается сейчас в Эрец-Исраэль.

Письмо М. Шертока Рутенбергу

Приводится по оригиналу, хранящемуся в RA. Написано на бланке газеты «Davar».

Адриатическое море 8.VII.1929

Дорогой Петр Моисеевич, Очень жаль, что не удалось с Вами повидаться перед отъездом. Я норовил Вам телефонировать в течение последних дней перед отъездом, но был так занят, что никак не удалось. А когда улучил свободную минуту, то раз Вы были на Иордане, а другой раз в Ерусалиме. В последнее утро я случайно – увидев Пейсаха на улице – узнал, что Вы в Тель-Авиве, сейчас же помчался на <электро>станцию, но хотя дать знать через телефонистку, что мне надобно Вас видеть немедленно, что я сейчас же уезжаю – Вы в ту же минуту уехали, вероятно, по неотложному делу. Певзнер мне сказал, что Вы будете назад в 11 – время отплытия моего парохода. У меня каждая минута была рассчитана. Из станции я пошел в «Давар», где имел закончить целый раздел. Когда справился и вышел, чтобы ехать домой и к пароходу, встречаю одного из Ваших рабочих с приглашением немедленно прийти. К сожалению, было поздно , так как, повторяю, минуты были рассчитаны, у меня еще билета не было, деньги не были разменяны, паспорт не был поменян, вещи, прощание и т. д. Я всю эту длинную историю рассказываю – во-первых – чтобы извиниться, что не пришел, когда Вы позвали, а во-вторых, чтобы сказать Вам прямо и просто, что Вы не совсем правильно поступили, когда оставили меня – пришедшего специально на станцию и перед Вашими подчиненными, меня знающими, во всеуслышание заявившего, что мне необходимо видеть адона <господина> Рутенберга сию же минуту – перед фактом отъезжающего автомобиля и кончика Вашей шляпы. Я Вас не так уж часто тревожу, и когда прихожу в год или в полтора, то даже если случается, что Вы именно в ту же минуту должны уехать по экстренному делу – то, по-моему – т. е. if I were you – Вы могли бы выйти ко мне и сказать: «Черток, извините, я должен уехать, шалом!» Вы так не поступили, и это Ваше отношение, к<ото>рое, кстати, проявилось не в первый раз – меня сильно огорчило. Ну, довольно, поставлю на этом точку и перейду к делу. А дело вот в чем. Из того, что я слышал от Давида, Берла Репетура и Бен-Гуриона, из того, что я вынудил Багарава мне рассказать – он сам ко мне не обращается – у меня составилось впечатление, что Ваше дело переходит через тягчайший внутренний кризис, какого оно еще не испытало и к<ото>рый грозит разразиться внутренней катастрофой. Сознание крайней серьезности положения меня побуждает выразиться перед Вами. Вы не должны придать этому моему «вмешательству» никакого общественного характера. Это дело моего личного долга по отношению к Вам и к Багараву, к двум людям, к<ото>рым я – по разно сложившимся обстоятелствам – предан всей душой. Скажу еще что-то: в этом несчастном пахтеровском деле, в к<ото>ром, мне кажется, все причастные виноваты, я тоже имею, хотя и косвенно, известную долю ответственности за усугубление путаницы, в связи с кое-какими заметками, к<ото>рые появились в <«>Давар’е<»> и к<ото>рые лучше бы остались неопубликованными. Мне кажется, что Вашему делу грозит опасность потерять душу . Опасность эта не минет, даже если Б<агарав> останется, если не изменятся те условия, в к<ото>рые он был в последнее время поставлен, лишающие его всякой возможности работать ответственно и с честью . Тут не только вопрос жизненного пути человека, отдавшего себя всецело служению делу и теперь, после десяти лет, поставленного перед вопросом возможности продолжать работу, – а вопрос судьбы самого дела. Потому что уход Багарава и Каца будет ударом, от к<ото>рого Ваше дело не оправится, – ударом внутренним и именно поэтому наиболее пагубным. Вы знаете, что Вы человек не из легких. Я Вас не критикую, я констатирую факт. И ввиду этого факта, если нашелся человек, к<ото>рый в течение десяти лет нес все бремя Вашего дела, к<ото>рый всецело ушел в него и совершил неимоверное усилие, чтобы к Вам приспособиться, с Вами сжиться и сработаться, если такой человек от Вас уйдет, то помимо сопряженной с этим ответственности за потерю рабочей силы , накопленного знания и опыта, навыка, связей и инициативы – один только человеческий момент личного разрыва неминуемо подорвет Ваш престиж к<аж ответственного шефа, к<ото>рый в критическую минуту не смог предотвратить такой катастрофы. Я дрожу при мысли, что те опасения, к<ото>рые я здесь высказываю, превратятся в действительность, что часть khevrat ha-khashmal [63] и Ваше имя потерпят такой ущерб, не говоря уже об ущербе, к<ото>рый будет нанесен работоспособности дела. Никто Вам этого не простит – в первую линию никто из Ваших служащих, вера которых в Вас будет неисправимо подорвана. Нужно проявить большое душевное усилие, чтобы преодолеть все происшедшее и восстановить нарушенное равновесие. Теперь главное не установить вину – виноваты все, и порчей крови все ее искупили – а создать возможность дальнейшей работы. Вы один способны на такое душевное усилие, ибо Вы больше всех и всех ответственнее. Вы будете отвечать за все – перед собой и перед другими. Тут должен действовать призыв к высокой сионистской ответственности, носителем коей Вы всегда являлись в моих глазах. Потому что недопустимо, чтобы на таких важнейших стратегических пунктах нашей позиции наша сила и боевая способность зависели от личных трений, к<ото>рых мы не в силе преодолеть. Все это у меня было на языке, когда я брался за трубку телефона, чтоб позвонить Вам в Хайфу и когда ждал в Вашей передней в Тель-Авиве. Теперь, возможно, что все то, что я сказал, придет слишком поздно. Если нет – то поймите, Петр Моисеевич, что даже если катастрофы не будет и Б<агарав> останется, нельзя, чтоб он остался так, с чувством задавленной обиды. А чтобы этого не осталось – нужно товарищеское объяснение. В нем должны были участвовать – для того, чтобы оно было «all round» – и гистадрутовские люди, к<ото>рые были причастны к этому делу: Б<ен> Г<урион>, Ремез, Б. Репетур, может быть, и Давид. Конечно, и Абрам Моисеевич, Багарав, Кац, Д. Аифшиц. Я не сомневаюсь, что такое разъяснение выравнило бы все и создало новую атмосферу, без к<ото>рой я не вижу возможности успешной работы khevrat ha-khashmal и гармонического сотрудничества histadrut [64] с ней и с ее штабом.Теперь до свидания. <…>Всего Вам лучшего. Не взыщите за слишком длинное письмо и за неровный почерк – немножко качает.Ваш Shertok [65] .От имени Ahdut ha-avoda [66] – спасибо.

Абдалла ибн Хусейн (эмир

Трансиордании) 577

Абдаль Азиз ибн Сауд (король

Геджаса) 663

Абрамов С. 937

Абрамович 637

Абрамский И. 272

Абызов Ю.И. 212*, 695*, 697*

Авдаков Н.С. 206, 218–219, 856,

862, 863, 871

Авербух В. 660, 661

Аверченко А.Т. 104

Авксентьев Н.Д. 108, 407, 426,

491, 511, 514, 587, 626, 636,

652, 699, 702, 705

Аврамов Р.П. 225–227, 254

Аврех А.Я. 28*

Агабеков Г.С. 664*–666*

Агаранович И. 528

Агафонов В.К. 109*, 135*, 136*,

263, 264, 279–280, 342*, 652

Агурский М.С. 258*, 271*, 272*,

277*

А. (Д.) («агент» В.Л. Бурцева)

675–678

Адам Э.Ф. 484

Адамович Г.В. 110*, 730*

Адамович М. 31

Адлер В. 206

Адлер С. 365, 498

Адрианов С.А. 104*

Азадовский К.М. 74*

Азеф (Азев) Е.Ф. 28, 33, 37, 58,

60, 61, 71, 76, 80, 85, 93–100,

106–109, 112–114, 130–140,

149, 152, 154, 156, 157, 165,

166, 170–175, 177, 178, 182,

184, 187, 188, 191–193, 203,

224, 225, 227, 235, 238–246,

249–252, 256, 257, 259, 263,

279, 339, 388, 445, 461, 478,

490, 516, 540, 605, 657, 692,

693, 731, 746, 751, 752, 841–

844, 852–854, 939

Айвазовский И.К. 600

Айнзафт С.С. 130*

Акаши М. 134, 189

Алданов М.А. (наст. фам.

Ландау) 179, 417, 428, 449, 479,

652

Алданова Т.М. (урожд. Зайцева)

479

Александра Федоровна (рус.

импер-ца, жена Николая II)

420

Александров А.А. 652

Алексеев В. 138*

Алексеев И. (рабочий-гапоновец) 141, 142

Алексеев (Небутев) Ив. 432*

Алерамо С. (наст. имя и фам. Р.

Фаччо) 267, 280, 281

Али (по-видимому, кличка рабочего-провокатора) 849, 850

Алленби Э.Г.Х. 528

Аллой В.Е. 732*

Альбус Н. 659*

Альперин А.С. 652

Амфитеатров А.В. 63*, 107, 108,

208–213*, 219, 220, 260, 264,

278, 280, 303, 305*, 308, 325,

327*, 328*, 643, 682

Амфитеатров-Кадашев В.А. 21,

112, 212*, 397, 398*, 622*

Ананьич Б.В. 481*

Анашин (парижский агент П. Рачковского) 746

Андреев В.Л. 72, 73*, 692

Андреев Л.Н. 67, 70, 72, 79, 80,

106, 213, 260–263, 279, 481,

563–566, 753

Андреева М.Ф. (урожд. Федорова-Юрковская; по 1-му мужу Желябужская)

222–224, 227, 272, 283, 760

Андро Д.Ф. 434–439, 442–449,

452–455, 457, 462, 467, 468, 470,

471, 474–476, 492, 930, 931

Анненский Н.Ф. 184

Ан-ский С. (наст. фам. Раппопорт) 120*, 183, 184*,

187*, 316, 333*, 416, 417, 490*,

565*, 595, 766

Анстей О.Н. (наст. фам. Штейнберг; в 1-м браке Матвеева, во 2-м Филиппова)

193

Антокольский М.М. 600

Антонов-Овсеенко В.А. 399

Анулов Ф. 433*, 436*

Анцыферов (Анциферов) А.Н.

496, 515

Аргунов А.А. 114*, 149*, 407,

408*, 426*

Ареф ал-Ареф 520

Аркушенко Т.А. 51*

Арлозоров Хаим (Виктор) 208

Арманд Л.М. 490

А.Р.Р. 491*

Астахов Г.А. (псевд. Г. Анкарин)

663, 694

Астров Н.И. 480

Афанасьева С.П. 266*

Ахад-ха-Ам (наст. имя и фам. А.Г. Гинцберг) 316, 323, 340

Аш Ш. 595, 659

Ашкиназа (одесский банкир)

448

Б. («агент В.Л. Бурцева») 675,

676, 678, 679

Бабель И.Э. 22, 287*, 403

Багарав И. 342, 551, 561, 590,

591, 613–615, 943, 944

Бакай М.Е. 692

Баки Р. 127*

Баки Э. 918

Бакунин М.А. 44, 265, 939

Балабин (офицер в штабе П.А.

Половцова) 392

Балаховская С.И. (урожд. Шварцман) 734

Балаховская-Пети С.Г. 704, 713,

734

Балаховские (семья) 713

Балаховский Г. (Ж.) Д. 734

Балаховский Д.Г. 734

Бальмонт К.Д. 373, 386, 387*

Бальфур А.Д. 329, 337, 374, 410,

427, 550, 554, 561, 594, 597,

667, 668, 694

Баранов С. 752

Баранова-Шестова Н.Л. 375*

Барбюс А. 693

Барзилай 324

Барзилай Д. 319

Барти Ф. 318

Бартман Н. 22

Бару Н. 381

Барятинский В.В. 81

Басинский П.В. 60*, 260*, 262*

Бах А.Н. 771, 779

Бахметев Б.А. 367

Бахмутская Р.С. 417, 418

Баш В. 892

Бебель А. 206

Бевин Э. 558

Бейлин (зять Г.А. Поляка) 577

Бейлинзон (Бейлинсон) М. 86,

87, 110, 271, 277

Бейлис М.-М. 12, 406, 482

Белецкий С.П. 333, 406, 407, 426,

655, 656, 692

Белинский В.Г. 50, 242

Белодубровский Е.Б. 732*

Белый А. 64, 100, 117, 167, 182,

183*

Бен-Ами М. (наст. фам. М.Я.

Рабинович) 41, 42*

Бен-Ами Я. 74

Бен-Гурион Д. (наст. фам. Грин)

12, 25, 81, 84, 313, 328, 338,

345, 352, 354, 372, 373, 542,

570, 639, 641, 642, 943, 944

Бенедиктов М., см. Берхин

М.Ю. (У).

Бен-Таврия (наст. имя и фам. З. Равич) 282*

Бентам И. 371

Бентвич Н. де М. 591, 597

Бентовин Б.И. 119

Бенуа А.Н. 600

Бенуа В.Л. 259

Бен-Хорин Э. 557*

Бен-Цви И. (наст. фам. Шимшелевич), см. также

Ben-Zvi I. 12, 162, 313, 328,

336*, 338, 345, 352, 354, 355,

372–374, 550

Бeрберова Н.Н. 28, 215, 275*,

479, 514, 651*, 731*, 733*

Бергер-Барзилай Й. (наст. имя и фам. Ицхак Желазник) 660*,

661*, 693*–694*

Бергнер Э. (наст. фам. Эсттель)

104

Бердяев Н.А. 734, 735

Беркенгейм А.М. 28, 253, 257,

489–491, 494, 511, 512, 514,

539, 540, 569, 588–592

Беркман А. 770, 778, 779

Беркович И.Д. 286, 335

Берлин П.А. 153*

Бернадский М.В., см. Бернацкий М.В.

Бернацкий М.В. 398, 402, 454,

457, 481

Бернхардт Л. 429*

Бернштейн Л. 132*

Бернштейн Э. 206

Бертелло (франц. генерал) 443

Берхин М.Ю. (У.) (псевд. М. Бенедиктов) 427*, 653

Берштейн Е. 74*

Беседовский Г.З. 674, 677, 680,

695–696

Бивербрук У.М. 383

Бикерман И.М. 766

Билибин 73*, 103*

Бильдштейн (Бельштейн, Гольдштейн, Больдштейн)

Е.С. 143–145, 191, 833, 834

Бискупский В.В. 454, 481

Бисмарк (Отто фон Шëнхаузен)

481, 531

Блок А.А. 69*, 101*, 105*, 111,

116, 146, 183*, 192, 424

Блох-Боюменфельд Д. 570

Блюм Л. 645, 684

Богданов А.А. (наст. фам. Малиновский) 73

Боголепов Н.П. 339

Богомолов П.Г. 600

Богораз В.Г. (псевд. Тан) 771,

779

Богров Д.Г. 130, 156

Богучарский В.Я. 184

Бодди (полковник англ. армии в

Палестине) 526

Боевский А. (наст. имя и фам. Боклевский Г.А.) 629

Бойер Г. 701

Болафио М. 300, 304, 309, 918

Болс Л.Дж. 523, 525

Бонч-Бруевич В.Д. 115*, 388,

390*

Бончик Д. 355

Борисов М.Г., см. Рафес М.Г. Борохов Б. 301, 302, 311*, 326,

327*, 336, 345, 355, 358, 380–

382, 419, 884, 915

Бостунич (Шварц) Г.В. 28, 36–

37, 185*, 431*, 531*

Боткин С.П. 413

Бохановский И.В. 265

Брайкевич М.В. 448, 476, 934

Брамлей П.Б. 525, 526

Брандайз Л.Д. 358, 550, 555, 556,

590, 596, 893, 902

Брачев В.С. 37*, 190*

Бреннер Й.Х. 548

Брешко-Брешковская Е.К. 76,

135, 344, 384, 385, 420, 529*–

532, 650

Брешко-Брешковский Н.Н. 185,

529, 658*, 780

Бриан А. 317, 318, 756, 896

Бриллиант Д.В. 101, 109, 180

Бродецкий А. (З.) 547, 560

Бродский 931

Бронштейн Л.Д., см. Троцкий Л.Д.

Брыгин Н. 450*

Брюллов К.П. 600

Брюсов В.Я. 105, 261, 429

Брюсс П. 770, 779

Будберг М.И. (урожд.

Закревская; по 1-му мужу

Бенкендорф) 273, 274, 283

Будницкий О.В. 43*, 62*, 130*,

138*, 149*, 172*, 232*, 255, 256*,

392*, 655*

Букшпан 743

Булак-Балахович (Булахович; полн. фам. Бей-Булак-Балахович) С.Н. 509, 510, 517

Булгаков С.Н. 706

Булыгин П.П. 653

Бульвар-Литтон Э.Дж. 690

Бунаков или Бунаков-

Фундаминский И.И., см.

Фондаминский И.И.

Бунин И.А. 82, 83, 108, 153, 265,

373, 429, 477, 621, 622, 713,

724, 733, 734

Бунина В.Н. (урожд. Муромцева) 82, 83, 108, 428,

471*, 477, 622, 702, 705, 706,

708, 733–734*

Бурлюк Д.Д. 105

Бурцев В.Л. 79, 80, 94*, 107, 120,

122, 151, 152*, 155, 156, 184,

190*, 247, 251*–253, 263, 266,

332, 384*, 406, 407*, 412, 427*,

434, 437–439, 457, 469, 492–

494, 623, 636, 651, 655–660,

662, 664–668, 670–683, 685,

687–690, 692*–697*, 748, 752,

767, 939, 940

Бушман И.Н. (урожд. Сидорова-Евсеева; в замуж. Филиппова)

193

Быховский С.Л. 305

Бэнишу-Луцкая А.С. 59, 67*

Бялик Х.-Н. 21, 272, 302, 303,

617

Вагнер А. 481

Вайскопф М.Я. 31

Вакар Н.П. 431, 652

Валлари (итал. сенатор) 304

Вальян Э. 338

Вандервельде Э. 316, 347

Варбург Ф.М. 374, 586, 595, 596

Вармасер Дж. 585

Варнашев (рабочий-гапоновец)

833

Варшер Т.С. 224*

Василевский И.М. (псевд. Не-

Буква) 422*

Василевский Л.М. 143*

Ведекинд Ф. 779

Вейг К. 104

Вейнингер О. 20, 73, 103

Вейцман В.И. (урожд. Хайцман)

586, 587, 595–596

Вейцман Х.Е. 28, 34, 35, 204, 312,

313, 316*, 318, 319, 322–324,

339*, 340*, 370, 371, 392*, 430,

531*, 535, 540, 543, 545, 546,

555, 556, 558, 571–577, 582–

586, 588, 589, 591, 593*, 595,

597, 612, 618, 641, 643, 644, 673

Вейншал А.В. 544*, 672

Вейншал Я.В. 370*, 380*, 429*

Венгеров С.А. 328

Венгерова З.А. 328, 340

Вендзягольский К.М. 84*, 517*

Венедиктов Д. 130*

Вердеревский Д.Н. 398

Веревкин А.Н. 425

Верникова Б.Л. 284*

Вершинин Е. 532*

Веспасиан (рим. император) 210

Ветлугин А. (наст. имя и фам. В.И. Рындзюн) 420*

Вивиани Р. 896

Вигдорчик Н. 776*

Виленчук И.Я. 427

Вильбушевич-Шохат М.В.

(урожд. Вильбушевич; по

мужу – Шохат), см. также

Shokhat M.V. 162, 163, 172,

194, 548–556, 562, 610

Вильтон Р. 464

Винавер М.М. 480*

Винберг Ф.В. 24*, 25*, 420*, 667*,

668*, 694

Виндгам Дж. 697

Виссарионов С.Е. 65, 127, 143,

145, 149, 832, 837

Витте С.Ю. 119, 183, 185, 225,

852

Вишняк М.А. 469, 642–644, 718,

722

Вишняк М.В. 35*, 43*, 73*, 128,

129*, 275*, 313*, 392*, 412*,

469*, 478*, 490*, 612*, 618*, 634,

636–645, 651–654, 683, 684*,

692, 693, 700*, 704*, 705, 728,

737*

Владек Б.С. 366, 375

Владиславлев С.В. (наст. фам. Каминский (Каменский)) 621*

Войков П.Л. 696

Войтинский В.С. 126*

Войтоловский Л.Н. 122*

Волк-Карачевский В.В. 490

Волков Н.К. 652

Волошин М.А. (наст. фам. Киреенко-Волошин) 430, 477,

705

Волошина М.В. (урожд.

Сабашникова) 100*

Волховский Ф.В. 253, 257

Вольгард (проф., владелец

клиники во Франкфурте-на-

Майне) 756

Вольф Л. 892

Вольфзон Й. 553

Вольфсон (Вольфзон) А.К. 462,

484

Врангель П.Н. 481*, 490*, 516

Выдрин И.И. 424*

Вырубов В.В. 102, 392*

Высоцкие (семейный клан) 66

Высоцкий А. 270, 271, 281–282,

670

Высоцкий В. (К.З.) 339, 431, 702,

730

Высоцкий Д.В. 730

Вышнеградский А.И. 414

Вяльцева А.Д. 481

Г., д-р (приятель Рутенберга в Италии – Д.Р. Гольдштейн?)

291

Габрилович О.С. 259

Гавронская Л.В. (урожд.

Высоцкая) 703, 707, 716, 730

Гавронская Л.С. 321, 339, 449,

623, 705, 722, 723, 731

Гавронская М.Е. 626, 702

Гавронский Б.О. 339, 730, 731

Гавронский Д.О. 73

Гавронский О. (И.) 730

Гавронский Я.О. 431, 719, 720,

728, 737

Гаельский М. (рабочий из круга Рутенберга) 848, 850

Гайда Р. 480

Гайлеш К. де 397*

Гальперин 591

Гальперин Ю.М. 167*

Гальперин Я. 594

Гальперн Я.М. 424, 425

Гамбетта Л. 317

Ганелин Р.Ш. 24*

Ганецкий Я.С., см.

Фюрстенберг-Ганецкий Я.С.

Гапон Г.А. 7–12, 14, 18, 21, 23, 25,

30, 32–34, 36, 49, 53, 59–63, 65,

67, 73, 93, 102, 115, 117–133,

136–139, 140–145, 147–154,

156, 157, 160–166, 170–175,

177–187, 189–193, 203, 213,

222, 224–227, 230–236, 238,

239, 241, 243–253, 255–257,

259, 263, 296, 303, 322, 327,

332, 335, 387, 391, 407, 417,

422, 423, 432, 445, 461, 485,

511–513, 516, 531, 534, 540,

548, 605, 635, 645–647, 649,

746, 774, 832–835, 840–845,

847, 852–855, 917, 939

Гарин-Михайловский Н.Г. 259

Гартинг-Ландезен А.М. (наст. фам. Геккельман) 145, 332,

342, 835

Гарэтто Э. 102*, 108*, 211*

Гасман А.Г. 424

Гассох К. (Х.) С. 66

Гассохи (семейный клан) 66

Гауптман Г. 779

Гаус (лейтенант англ. армии в

Палестине) 524, 525

Гвоздев К.А. 398

Гегель Г.В.Ф. 43

Гегенейм Л. 300

Гед Ж. (наст. фам. Базиль) 316,

338, 347

Гейфман А. 60*, 67, 130*, 175*

Гельфанд А.И. (псевд. Парвус)

45, 421

Гендельман-Грабовский М.Я.

248, 854

Гепнер И.Г. и Ю.Г., см. Хепнер

И.Г. и Ю.Г.

Герасимов А.В. 8, 23, 24*, 32*, 93,

115*, 126*, 128*, 139, 156, 176*,

182*, 190*, 195, 331, 834, 835,

852

Герасимова Н.К. 74*

Гернет М.Н. 73*

Герцль Т. 47, 210, 211, 285, 320,

419, 563, 593*, 618, 892

Гершензон М.О. 105*, 285, 335*,

429

Гершкович Х.И. 60

Гершун Б.Л. 459*

Гершуни Г.А. 58, 82, 95, 233, 242,

255, 704, 846, 847

Гете И.В. 73, 757, 768

Гетин И. 579

Гимер Д. 124

Гиммлер Г. 37

Гинденбург П. фон 633, 754

Гинзбург (Гинцбург) Д.Г. 274,

284

Гинцбург (муж С.Г. Поляк) 577

Гиппиус З.Н. (псевд. А. Крайний) 107*, 111*, 112,

219, 220*, 260, 261, 278*, 399*,

413*, 414, 426*, 469*, 501–505,

507, 682*, 702*, 704* 706, 707,

709–710*, 731*, 733*, 734*,

736–737*, 774

Гительман Е.Б. 31

Гитлер А. (наст. фам. Шикльгрубер) 635, 645, 684,

685, 742, 754, 755

Глускин З. 319*

Гнедин Е. 694*

Голицын Н.Э. 633

Голицына И.Д. (урожд. Татищева) 633*

Голомб Э. 549*, 553, 556, 561,

772*

Гольденберг С. 74

Гольденштейн Э.С. 666, 694

Гольдман Н. 641

Гольдман Э. 770, 778–779

Гольдмерштейн (ученик С.П.

Тимошенко) 631, 632

Гольдфарб М. 366, 375

Гольдштейн Д.Р. 295, 300, 302,

303, 315, 319, 336, 358

Гончарова Е.И. 261

Гораций 21

Горгулов П.Т. (лит. псевд. П.

Бред) 767

Горелик Ш., см. Gorelik Sh. Горнфельд А.Г. 102, 103

Горный С. (наст. имя А. <А.-М.> А. Оцуп) 20*

Горовиц Б. 429*

Городецкая И.Н. 112

Городецкий С.М. 97

Городницкий Р.А. 31, 37*, 61*,

98*, 178*, 336*, 339*, 730*

Горький М. 8*, 21, 27, 28, 36, 49*,

63*, 70, 95*, 97, 101, 115*, 121–

125, 148, 184*, 185*, 189*, 211,

212*, 220, 222–225, 227*, 244,

251, 254*, 258–265, 267–272,

274–283, 411, 412, 423, 424,

428, 481, 541, 598, 617*, 634,

737

Готье Ю.В. 387, 388*

Гофман В. (В.-Б.-Э.) В. 105*, 106*

Гоц А.Р. 177, 702, 778

Гоц В.С. (урожд. Гассох) 58, 59,

66, 67, 155, 469

Гоц М.Р. 58, 66, 95, 173, 702, 752

Гоц Р. 730

Гоцы (семейный клан) 66

Грабовский М.Я., см.

Гендельман-Грабовский М.Я.

Грановский Т.Н. 242

Гредингер Ф.И. 52

Грей Э. 319, 321, 333, 338, 342

Гречишкин С.С. 105*

Гржебин З.И. 106

Григорьев Н. (М.) (наст. фам. Н.

Серветник) 433, 457, 481

Грин А.С. (наст. фам.

Гриневский) 169*

Гринберг В.Н. 437, 439, 440, 444

Гришин-Алмазов А.Н. (наст. фам. Гришин) 432, 453, 480,

925

Гроссман В.С. 287

Гроссман М. 340

Грузенберг О.О. 11, 12, 33, 35,

52, 66, 291, 425*, 458, 459, 475*,

479, 482, 489, 492, 508, 509, 511

Грузенберг Р.Г. (урожд. Голосовкер) 482

Грузенберг Ю.О. 482

Гувер Г.К. 443, 652

Гугенхаймер, см. Guggenheimer Гуль Р.Б. 112*, 153, 156, 193, 478*,

657*

Гурвич И. (наст. имя и фам. И.-А. бен А.-Ц. Галеви) 345,

902

Гуревич Л. 130*

Гуревич М. 366, 367, 375

Гуревич П. 369*

Гурко В.И. 444, 457*, 472*, 473*,

474*–475, 476, 477*, 480*, 930,

934, 937, 938

Гурко И.В. 474

Гусев К.В. 129*, 176*, 772*

Гучков А.И. 426*, 459

Д. 143*

Давид (?) (палест. профсоюзн.

деятель) 943, 944

Давидович (социалист-территориалист) 366, 37

Даманская А.Ф. (урожд. Вейсман; псевд-мы Арсений Мерич, А. Филиппов) 107*,

275*

Данилова Л.Л. 31

Д’Ансельм Ф.А.Ж. 432, 433, 435,

436, 438, 442, 443, 446–448,

470, 474, 476, 928

Даня (друг В.П. Рутенберг) 760

Дашевский И.С. 177

Дебогорий-Мокриевич В.К. 58

Де Боде Л.Н. 410

Дебусшон С. 433

Дейч Л.Г. 45, 46, 57, 58*, 64, 81,

130*, 146, 185*, 187, 191, 192*,

206, 219, 220, 265, 266*, 280*,

625, 626

Декселеманс (франц. адмирал)

447, 476

Делевская М.С. (псевд. М.

Семенов) 751*

Делевский Ю., см. Юделевский Я.Л.

Демидов И.П. 652

Демосфен 759

Демченко Я. 532

Демьянов А. 404*

Деникин А.И. 403, 431, 432, 457,

460, 467, 470, 473* 480, 491–

493, 504, 975

Де Хаас Дж., см. также De Haas J. 902

Джемаль-паша А. 330

Джойс Дж. 770, 778*

Джойсон-Хикс В. 465, 485

Джон Р. 484*

Дижур И.М. 577*

Дизенгоф М.Я. 600, 603, 617

Дикгоф-Деренталь А.А. (наст.

фам. Дикгоф) 73, 102–103,

128*, 131, 143, 146, 151, 169,

179, 180*, 184*

Динур Б.-Ц. 18

Дитмар Н.Ф. фон 856, 860, 861,

866

Дмитриев А.Л. 515*

Добкин 639

Добролюбов А.М. 167

Добролюбов Н.А. 44

Добролюбова М.М. 167, 194

Доброскок И.В. (кличка «Николай – Золотые очки»)

259

Довгалевский В.С. 674, 677, 695

Домбровская М. 706

Д’Ор Л.О. (наст. имя и фам. И.Л. Оршер) 104

Достоевский Ф.М. 147, 566, 701,

741, 769, 774

Драгомиров М.И. 531

Дрейфус А. 285, 317

Дроздов А.М. 423*

Друянов А. (А.А.А.) 603, 617

Дудаков С.Ю. 37*, 190*

Думбадзе Е.В. (псевд. Рокуа)

664, 676, 679–681, 694, 696*,

697*

Думбадзе И.А. 469

Думер П. 767

Дункан А. 116, 117*

Дурново П.Н. 151, 240, 852

Дуррути Б. 770, 778

Дымов О.И. (наст. фам. Перельман) 74–82, 84, 85, 89,

92*, 93, 100, 101, 103–107, 109,

194*, 343, 367*, 401, 481, 659,

697

Дымова И.О. 92, 112

Дэвис Р. 31, 108, 373*

Дюма-сын А. 738

Дюркгейм Э. 892

Дюррант Д.С. 706*

Дюстерберг Т. 768

Евзеров (Эйзер) А.Э. 601, 602

Екатерина II (рус. импер-ца) 339

Елагин И. (наст. имя и фам. З.В.

Матвеев) 193

Елена Алек<сандровна? – сеевна?> (сестра, ухаживавшая за А.О. Фондаминской) 722, 723,

737

Елисеева И.И. 515*

Ермолов А.С. 862

Ерофеев Н. 257

Есенин С.А. 110, 111, 693

Есенин Ю.С. 693

Есманский Г.В. 28, 449, 495, 496

Жаботинский В.Е. 9, 10, 21,

22*, 28, 62, 68, 121, 218, 285,

313–316, 324–326*, 328–330*,

334, 335, 340, 341, 343, 352,

353, 355, 358, 360, 370, 374,

418, 422, 430, 469*, 519–521,

523–529, 532–535, 540–542,

544, 545, 547, 557, 559, 561,

592, 594, 595, 607, 618, 623, 653

Жаботинский Э. 559

Жебужевы (братья) 265

Жевахов Н.Д. 82*

Желябов А.И. 43, 66

Желябужская Е.А. 283

Жермен (нач. штаба ген.

д’Ансельма) 447, 476

Жилевич С. (Ю.) И. 83

Жилинский В.Б. 97*

Жилле Л. (архимандрит Лев)

707, 714, 732

Житловский Х. (псевд. Н. Григорович) 57, 241, 242, 344–

347, 355, 358, 366, 367, 372,

375, 417, 683

Жорес Ж. 206, 338

Жухрай В.М. 132*, 145*

Забелин И. 730*

Завьялов-Левинг Ю. 282*

Загорская Л.Л. 449

Загорский С.О. 449, 496, 515

Задек (б. редактор «Berliner Tageblatt») 633, 634

Зайцев Б.К. 428, 714

Зайцева В.А. (урожд.

Орешникова, в 1-м браке

Смирнова) 735

Зальцман Ш. (С.) Д., см. также Zaltsman Sh. 328, 340, 418*,

753*

Замятин Е.И. 275*

Зангвил И. 319, 338–339

Зархи С. 648, 649

Заславский Д.И. 163*

Звержинская (хозяйка дачи в Озерках, где был убит Гапон)

142, 834

Зевин С. 272

Зеелер В.Ф. 652

Зелигсберг, см. Seligsberg

Зельгейм В.Н. 491

Зензинов В.М. 61*, 67*, 95, 96*,

113*, 129*, 621, 636, 637, 652,

656*, 658*, 700*–711, 721,

730*–738*, 766, 767*

Зильбер Г. 157*, 242*

Зильберберг Е.И. (в замуж. Сомова – Савинкова – Ширинская-Шихматова) 76–

80, 82–84, 87–89, 106–108, 110,

322, 340, 344, 517, 705, 775

Зильберберг К.К., см.

Памфилова К.К. Зильберберг Л.И. (вымышл. имя и фам. В. Штифтарь) 76,

79, 80–85, 107, 109, 175

Зиновьев Г.Е. (наст. фам. Радомысльский) 223, 386, 388,

409, 637, 693

Зиновьева-Дейч Э.М. 45, 64

Златопольский Г.С. 35, 617, 745,

746, 749, 766, 767

Злобин В.А. 502

Злоказов Г.И. 391*

Зoзулинский А.М. 31

Золя Э. 252

Зубарев Д.И. 84*, 183*, 664*

Зубатов С.В. 62*, 141*, 155, 162,

163, 172, 193, 194, 240*, 850

Зунделевич А.И. 45, 64, 625, 626

Ибн Сауд, см. Абдаль Азиз ибн Сауд

Ибсен Г. 50, 779

Иванов А.Е. 63*

Иванов В.В. 766*

Иванов Вс. Вяч. 23*

Иванов Вяч. И. 105, 429

Иванов Е.П. 194

Иванов С.А. (псевд. Берг) 66

Ивановская П.С. 36*, 98*

Ивнев Р. (наст. имя и фам. М.А. Ковалев) 118*

Игнатьев А.П. 69

Идельсон М.В. 751*

Идер М.Д. 523, 557

Иешурун И. 355*

Ижболдин Б.С. 481*

Изгоев (наст. фам. Ланде) А.С.

48*

Измайлов А.А. 104, 343

Изнар С.А. 254

Илиодор (до пострига в монахи С.М. Труфанов) 921

Иловайский Д.И. 20, 705

Ильинский И. 214*

Ильяшенко И.Е. 474

Ильяшенко (Ильяшенко-Синиговский) К.Я. 444, 449,

455–457, 474, 930–934, 937,

938

Имбер Н.Х. 560

Ингерман С. 366, 367, 375

Иоанн (Иван) IV Васильевич (Грозный) (вел. кн. «всея Руси») 101, 600, 601

Ионов И.И. (наст. фам. Берштейн) 73*

Иорданская М.К. (урожд. Давыдова; в 1-м браке Куприна) 262

Иохельсон В.И. 771, 779

Ипатьев Н.Н. 459

Иранский С. 668*, 669*

Искра Н. 66*

И.Ч. 766*

Йегуаш (наст. имя и фам. Й.-Ш. Блумгартен) 499

Кавторин В. 130*, 155, 156*, 188*

Каган А. 90, 112, 366–368, 375

Каган (жена А. Кагана) 369

Каганская М.Л. 429*

Кадомцев Б.П. 481*

Калаган Р. 483

Каляев И.П. 58, 73, 168

Каменев Л.Б. (наст. фам.

Розенфельд) 223

Каменева О.Д. (урожд.

Бронштейн) 223, 391

Камков Б.Д. (наст. фам. Кац)

503

Кан Г.С. 336*

Канторович В. 473*

Каплан П.С. 366, 375

Каплан (Ройтблат) Ф.Е. (Х.) 279,

490

Каплинский И.-М. 130

Карелин А.Е. 130*

Каржанский Н.С. (наст. фам. Зезюлинский; другой псевд. Джанин) 261, 278–279

Каринский Н.С. 388–390

Карпович М.М. 704, 705*

Карпович П.В. 321, 322, 339

Карташев А.В. 398, 411, 416

Кассев М. 497

Кассель (работник Хеврат ха-хашмаль) 590

Кассиан (в миру С.С.

Безобразов) 732*

Катков Г.М. 391*, 392*

Каульбарс А.В. 932, 933, 935

Каховская И.К. 184*

Кац (работник Хеврат ха-хаш-

маль) 615, 943, 944

Кац Б.Д., см. Камков Б.Д.

Кац Б.-Ц. 593, 594*

Кац Ш., см. также Katz Sh. 33,

315*, 343, 352, 353*, 370–372*,

528*

Кацнельсон Б., см. также Katznelson B. 271, 277, 278,

546, 551, 552, 556, 569, 570*,

590, 593, 615, 616, 639, 640,

653, 670, 673, 684

Качаровский 334

Кашин М. 323

Кейр-Гарди 338

Кейси Дж. 770

Кельнер В.Е. 31, 66*

Кельнер С.В. 66*

Керенский А.Ф. 25, 341, 367,

370, 379, 380, 382–388, 390–

394, 396–398*, 400, 404–406,

420, 422–424, 461–463, 466,

484, 491, 510*, 519, 587, 588,

596, 626–628, 636, 652, 653,

712, 729, 738, 940

Керенский Г.А. 626, 627, 652

Керножицкий И.Н. 496, 497, 515

Кибальчич Н.И. 43

Кизеветтер А.А. 186

Киреевский И.В. 242

Киш Ф., см. Kisch F.H

Кишкин Н.М. 397, 398, 407, 414,

422

Клаузнер И.Г. 328–330

Клейнборт Л.М. 155*, 339

Клемансо Ж. 337, 341, 418, 440,

443, 450, 451, 460, 471, 472,

483, 539, 896

Климова Н.С. 101, 172, 194–195,

293, 336

Клинг Л. 682

Клопотовский В.В. (лит. псевд. Лери) 695

Ключников Ю.В. 683

Книппер-Чехова О.Л. 223

Кнут Д. (наст. имя и фам. Д.М. Фиксман) 341*, 503, 544, 545*,

602*, 767*

Кобылянские (супруги) 334

Ковалевский Е.П. 306, 306, 495,

496, 514

Ковальская М.И. 269*, 280*

Коварская В.И. 449, 478*–479*

Коварская Е.И. 449

Коварская Л.А. (урожд. Налон-Домбровская) 449, 478*, 479

Коварский А.Д. 456

Коварский И.Н. 449, 477–478,

651

Ковен, см. Cowen

Коган Я.И. 602

Коген Г. 73

Кожинов В.В. 114*

Кокошкин Ф.Ф. 412, 416

Коллонтай А.М. 411

Колобов Г.Р. 118

Колосов Е.Е. 176*, 177, 222*,

247*, 248*–250, 257, 331*, 332*,

341, 342*

Колтоновская Е.А. (урожд. Сасько) 214*, 780*

Колчак А.В. 480, 491, 493

Колышко И.И. (псевд. Баян)

371, 372*

Кольцов М.Е. (наст. фам. Фридлянд) 694

Коляри Э., см. Колосов Е.Е. Коморный (комиссар Центральной Рады) 745

Кон Н. 190*, 191*

Кондратьев А.А. 220

Кондратьев Н.Д. 490

Коновалов А.И. 397, 398, 400,

623, 624, 652

Коноплянникова З.В. 702

Константинов П. 752

Константинова О.Б. 31

Контан А. 138, 190, 191, 853

Копельман З.Л. 429*

Копельман С.Ю. 79, 80, 106

Копельсон Т. 366, 375

Корзухин И.А. 858

Корицкий Э.Б. 515*

Корнеев А.С. 311*

Корнилов Л.Г. 70, 388, 392, 393,

421

Корнилов Ф.Д. 721

Корносевич Р.М. 118, 119*

Коробов Д.С. 491

Короленко В.Г. 103*, 116*, 186,

435, 436*

Коростелев О.А. 73*

Косовский В. 347, 348*

Коста А. 266, 770, 779

Костя (рабочий из круга Рутенберга) 850

Котылев А.И. 185

Коцюбинский М.М. 281

Кочура (Качура) Ф.К. (наст. фам. Кочуренко) 850

Крайний А., см. Гиппиус З.Н.

Крамалей М.М. 254

Крандиевская Н.В. 477, 479

Кранихфельд В.П. 105*, 780

Красильников А.А. 332

Красин Л.Б. (партийная кличка «Нититич») 185, 222, 223, 259,

271, 282

Кровопусков К.Р. 28, 449, 491,

494–495, 514

Кроль Л.А. 407*

Кроль М.А. 67, 771, 779

Кропоткин П.А. 44, 206, 316,

347, 692, 770, 771, 778

Крылов В.А. 107

Крымов А.М. 422

Крымский А.Е. 305, 307

Крюгер И. 768

Крюкова А.М. 181*, 477*

Крючков П.П. 223

Ксенофонтов И.Н. 63*, 130*,

131*, 182*, 187*

Кугель А.Р. 101, 106, 107*

Кугель И.Р. 101

Кузин Д.В. 124, 833

Кузнецова Г.Н. (в браке

Петрова) 707

Куликовский П.А. 168

Кулишова (Кулишева, Кулешова; урожд. Розенштейн; по 1-му мужу Макаревич) А.М. 265–

266, 267–269, 281, 561, 779

Куперман М. 660, 661

Курилло Г.М. 454, 474, 930, 932

Кускова Е.Д. 275*

Кушлина О.Б. 31

Кшесинская М.Ф. 388

Кюба Ж.П. 139, 144, 191

Лаврецкий А. (наст. имя и фам. И.М. Френкель) 220*, 286

Лавров А.В. 74*

Лавров П.Л. 44, 265

Лаврусевич М. (партийная

кличка Романов) 834

Ладинский А.П. 602

Ладыжников И.П. 222, 224, 225,

227, 244, 254, 261, 263

Лазарев Е.Е. 17*, 121, 172,

232–236, 252, 253, 255, 256,

645–651, 846

Лазаревская Е. 280

Лакер В., см. Laqueur W.

Ламдон М. 309*

Ламетри Ж.О. де 50, 51

Ландау Я. 193

Ланжерон А.Ф. де 435

Лансере Е.А. 600

Лапина Э.М. 109

Ласунский О.Г. 67*

Лауниц В.Ф. фон 85

Лебедев А. 74

Лебедев В.И. (псевд.

Александров) 63*, 130*, 136*,

416, 428, 517*, 637, 939

Лебедева Е.Н. («Казанская»)

752

Лебединцев В.В. («М. Кальвино») 752, 753, 767, 768

Левин М. 193

Левин М.Г. 579

Левин М.И. 113*, 646

Левин М.М. 646, 647, 649

Левин Ш. 345, 372, 915

Левитан И.И. 600

Левковская (Рутенберг-

Левковская) П. 87, 762

Леволь Л. 745

Легрон (франц. капитан) 476

Леметр (врач, лечивший А.О.

Фондаминскую) 737

Лемстер М.Ш. 31, 77, 872, 915,

939

Ленин В.И. (наст. фам. Ульянов)

177, 206, 223, 279, 384–386,

388–391, 396, 409, 411, 412,

421, 466, 485, 490, 638, 940

Леонов М.И. 51*, 65*, 133*, 176*,

195*

Ле Савуре-Плеханова Л.Г. 46, 64

Лещинский Н. 660, 661

Либанов Г.М. 48*

Либерман Л. 341*

Ливак Л. 704*

Ливеровский А.В. 398, 399

Лилипут Г.Г. (наст. фам.

Кречмар) 106

Линдгейм И.Л. 566, 567*

Линский В.А. 101

Липер Р. 484

Липский Л., см. Lipsky L.

Лист Ф. 738

Литвин С.К. (наст. имя и фам. Шеель Хаимович Эфрон) 107

Литвинов М.М. (наст. имя и фам. М.-Г. М. Валлах) 496, 515

Литтон В.А.Дж. Р. 690, 697–698

Литтон Э.Р. 697

Литугин Л.И. 862

Лифшиц Д. 944

Лихтенштадт В.О. 73, 103

Ллойд Джордж Д. 485, 530

Локкарт Брюс Р.Г. 160, 161, 383*,

384, 483*, 557, 635, 637, 684

Лонге Ж. 157*, 242*

Лондон М. 361, 906, 907

Лондр А. 563, 593*

Лопатин В.А. 373

Лопатин Г.А. 43, 98, 257, 373,

416, 692

Лопец (Лопес) С. 300, 304, 309,

918

Лопухин А.А. 156*, 852

Лоран (Пресс) А. 369*

Лориа А. 305, 918

Лукиан 560

Лукомский А.С. 70*

Луначарский А.В. 180, 181*,

403*, 409, 462

Лурье В.М. 422*

Лурье Р.В. 109

Лурье Ф.М. 31, 130*, 150*, 335,

411*

Лутохин Д.А. 220

Луцкие (семья) 67

Луцкий С.А. 58, 59, 66–67

Луццати Л. 300, 311, 312, 337,

859, 892, 893, 917, 918

Львов Л. (наст. фам. Л.М. Клячко) 424, 425*

Любин В.П. 311*

М. (рабочий из круга

Рутенберга) 851

Мавроматис О. 589–591

Магидова Р. 505

Магнес И.Л. 274, 283–284, 577,

898, 899

Мадьяр Л.И. (наст. фам. Мильхофер) 669*

Мазе Я. 305

Мазовецкая Э. 427*

Мазон А. 701

Май Э. 757, 758

Майерас 338

Майерчик (работник Хеврат ха-хашмаль) 590

Майков А.Н. 199

Майский И.М. (наст. фам.

Ляховецкий) 690, 698

Мак Дж. У. 365, 498, 593

Макбрайд Ш. 770, 779

Макдональд М. 542, 560, 743

Макдональд Дж. Р. 585, 694

Макеев Н.В. 449, 469, 479

Макиавелли Н. 304

Маклаков В.А. 437, 438, 471

Маковский Е.И. 600

Маковский К.Е. 600

Максвелл Дж. 325

Малка (член отряда хаганы, узник Аккской тюрьмы) 521

Малянтович П.Н. 398

Мамин-Сибиряк Д.Н. 65

Манасевич-Мануйлов И.Ф. («Маска») 60, 143, 145*, 150,

151, 164, 165*, 175, 183, 189,

249, 548, 834, 851, 852

Мандельберг А. (В.) Е. 124*,

125*, 206–208, 220

Мандельштам О.Э. 81, 125*, 379,

403, 411, 704, 705, 772, 777*

Маниковский А.А. 398

Мануйлов (Мануилов) И.Ф., см. Манасевич-Мануйлов И.Ф.

Манухин И.И. 399*, 413–416,

423–424*, 428, 655, 656*, 706,

710, 711, 713, 715–717, 719,

720, 723, 734–736

Манухина Т.И. (урожд.

Крундышева; псевд. Таманин)

276*, 414, 415, 428, 705, 706

Марголин С.П. 142

Марголин Ю.Б. 84*

Марголис А.Д. 73*, 74*

Маргулиес В. 745*

Маргулиес М.С. 426, 427*, 435*,

469*

Маригелла Ж.К. 770, 778

Маринетти Ф.Т. 311*

Мария Федоровна (рус. импер-ца; жена Александра III, мать Николая II) 427

Марк (муж Р.М. Рутенберг, сестры П.М.) 691

Маркелов К. 176*

Маркиш Ш.П. 287*

Марков Е.Л. 469

Марков Н.Е. 294, 430, 469

Марков С.Л. 469

Марков-Модль В.Ф. (В.А.) (наст. фам. Модль) 925–926

Маркова (сестра милосердия)

427

Маркс К. 939

Марриотт Дж. А.Р. 465, 484

Мартов Л. (наст. имя и фам. Ю.О. Цедербаум) 206

Мартын (революционер-народоволец) 57, 58

Мартынов А.П. 136*

Маршалл Л. 356, 365, 374, 498,

596, 876, 898

Маслов С.Л. 398

Матвеев (генерал) 473

Матыевич-Мициевич Л.М. 167

Мать Мария (монахиня; урожд. Е.Ю. Пиленко; в 1-м браке Кузьмина-Караваева, во 2-м

Скобцова) 706, 732, 735

Маурина-Пресс В.И. 369

Махно Н.И. 481, 779

Маццони (итал. проф.) 304

Маяковский В.В. 97*, 110, 111,

119, 694

Мезенцев Н.В. 48

Мейер А.А. 221, 254*

Мейер Г. 625*

Мейерхольд В.Э. 146

Меллер-Закомельский В.В. 435,

436, 470

Мельгунов С.П. 279*, 407*, 490*,

659*, 693*

Мельник И. 284*

Мережковский Д.С. 91, 97, 112,

260, 502, 565, 699, 707, 767, 780

Метальников С.И. 652

Метерлинк М. 779

Мечников И.И. 413, 423, 477

Мизиано К.Ф. 211*

Миллер Е.К. 514

Мильеран А.Э. 721, 734, 737, 896

Мильруд М.С. 212

Мильчик И.И. 394*, 395

Милюков П.Н. 240, 280, 392*,

399*, 469*, 623–625, 652, 665,

694

Милявская Ж.Д. 31

Мин Г.А. 702

Минкина Л.Г. 746

Минор О. (И.) С. 173, 746, 834

Минский Н.М. (наст. фам. Виленкин) 105*, 340, 565*, 566*

Минц М., см. Mintz M.

Мира Гецалеловна (жительница Палестины) 598

Мирбах В. фон 193

Миркин-Гецевич Б.С. (псевд. Б. Мирский) 503*, 652

Миркин-Кацнельсон Л. 673

Миролюбов В.С. 268, 281

Мирский Б., см. Миркин-Гецевич Б.С.

Михайлов А.Д. 43

Михайлов Н.М. 496, 515–516

Михайлов П. 213*

Михайловский Н.К. 43, 101, 188

Михалеско М. 74

Михельсон А.М. 652

Мович Л. (наст. фам. Л.З.

Маркович) 105*

Могилевский В.А. 652

Могильнер М.Б. 19*, 71*, 101,

103*, 180*

Моисеенко Б.Н. 730, 842

Моисси А. 104

Мокриевич В.К., см. Дебогорий-Мокриевич В.К.

Момильяни В. 300, 310, 918

Монд А.М. (барон Мелчетт) 530

Моносзон Н. 428

Моносзоны (родители Р.Н.

Эттингер) 416

Монтефиоре М. 42, 63

Мордак Ж.Ж.А. 440, 471

Морозов К.Н. 61*, 171*, 187*,

780*

Морозов Н.А. 73, 771, 779

Морозов С.Т. 124, 185, 223, 254

Морозова О. 183*

Морской (один из эвакуировавшихся из Одессы на пароходе «Кавказ») 439

Москович В.А. 31

Моуст Дж. Дж. 770, 778

Моцкин Л. (А.Л.) 331, 521, 557

Мочульский К.В. 735

Мстиславский С.Д. 61*, 73, 81*,

125, 126*, 146–148*, 152*, 153,

186, 187*, 192, 193*

Муратова К.Д. 280*

Муромцева-Бунина В.Н., см.

Бунина В.Н.

Муссолини Б. 202, 326, 607, 645

Мягкова В.В. (урожд. Савинкова) 108, 177

Мякотин В.А. 490

Мясоедов С.Н. 350, 373

Набоков В.В. (псевд. Сирин)

282, 428, 707, 732

Набоков В.Д. 119, 479, 694

Найдич В.И. 35

Найдич И.А. 15*, 35–36, 199,

200*, 449, 511, 568, 572, 574,

584, 585, 593, 612, 642–644,

757

Нансен Ф. 642, 713

Наполеон (Бонапарт) 324, 480

Нарциссов Б.А. 193

Насатисин (один из акционеров

Хеврат ха-хашмаль) 594

Натан 683

Натансон М.А. 66, 171, 230, 232,

234, 244, 245, 251, 255, 844

Наумов В.А. 176

Нахамкес (Нахамкис) Ю.М.

(псевд. Стеклов) 384, 391, 392,

503

Негорев Н. («редакционный» псевд. в ж-ле «Театр и искусство») 101*, 119*

Недава И., см. также Nedava I.

314*

Недельский (становой пристав)

835

Немирович-Данченко В.И. 223

Нетте Т. 694

Нефедов С.А. 130*

Ниежевизская (Нижвиская,

Низвиская) Ф.Н. 303

Никитенко Б.Н. 109, 175–178,

248, 257

Никитин А.М. 398, 399, 423

Никитин Б.В. 388*, 391*, 421*

Никитина Е.Ф. (урожд. Плотникова; в 1-м браке Богушевская) 423

Никифоров (автор брошюры о Гапоне) 130*

Николаев А. 752

Николаевский Б.И. 10, 28*, 61,

67, 93–95, 130, 138, 139*, 172,

176*, 514, 652

Николай Николаевич (вел. князь) 85, 175, 751

Николай I (рус. импер.) 66

Николай II (рус. импер.) 53, 85,

126, 240, 332, 341, 459, 460,

464, 621, 895

Никомб С.Ф. 591, 597

Никонов С.А. 176*

Нинов А.А. 265*

Нир-Рафалькес Н.И. (наст. фам. Рафалькес) 187*, 380–382*, 419

Ницше Ф. 26, 44, 777, 780*

Новаковский И. 42

Нович И.С. (наст. фам.

Файнштейн) 122*

Новомейский М.А. (парт. псевд. М. Шергов), см. также Novomeiskii M.A. 36, 56, 57,

189, 206, 396*, 555, 567*, 568*,

570, 577, 593, 594, 628, 657,

681, 682, 685–690, 698

Новосадов Б.Х. 110*

Норвежский О. (наст. фам. О.М.

Картожинский) 105*

Нордау М. (наст. имя Симха

Меир Зюдфельд) 20, 285

Носик Б.М. 254*

Нуланс Ж. 494

Обатнин Г.В. 183*

Оберучев К.М. 349, 350*, 372–

373, 379*, 395*, 419*

Оболенский И.М. 850

Овидий П.Н. 774

Одесский М.П. 61*, 156*

Одинец Д.М. 67, 652

Одоевцева И.В. (наст. имя и

фам. Р.Г. Гейнике) 153*

О’Доновен Росса Дж. 770, 778

Озимур (Азимур) (врач, лечивший А.О. Фондаминскую)

716, 720

Ольдербургский П.А. (лит.

псевдоним П. Александров)

621

Ольховский Е.Р. 73*

Оречкин Б.С. 459*

Орешин П.В. 119

Орлов В.Г. 466, 467, 485, 486*,

658

Осоргин М.А. (наст. фам. Ильин) 202*, 218*, 282*, 428,

617

Островский А.Н. 106

Острогорский А.Я. 280

Оттоленги Дж. 300, 918

П. (уполномоч. Совета съезда горнопромышленников Юга России в Италии) 864

Павлов (большев. комендант Петропавловск. крепости) 416

Павлов И.П. 423

Павлова А.П. 108

Павлович М. 338*

Пальчинская Н.А. (урожд. Бобрищева-Пушкина) 204

Пальчинский П.И. (А.) 204, 205,

392, 393, 396–398, 400, 410,

413, 414, 427, 856, 857

Памфилова К.К. (в замуж. Зильберберг; парт. кличка «Ирина») 76–81, 84–88, 109,

322, 762

Панин Г.Г. 193

Панина С.В. 480

Панов Н.Н. (псевд. Дир

Туманный) 71, 72*, 421, 422*

Панфилов А.Д. 630, 631

Парвус, см. Гельфанд А.И.

Парфенов П.С. 693

Пархомовский М.А. 60*, 341*

Пасколи Дж. 218

Пастер Л. 424

Пастернак Б.Л. 119, 199*

Пасфилд С.Дж. 560, 585

Паттерсон Дж. Г. 312*, 313, 559,

560

Паустовский К.Г. 23*

Пахмусс (Пахмус) Т.А. 428*,

706*, 707*

Пахтер Ш. 613–615, 943

Пашкевич Е.Ф. 411

Певзнер (работник Хеврат ха-хашмаль) 942

Пейсах (работник Хеврат ха-хашмаль) 942

Пергамент Б.О. 469

Переверзев П.Н. 388–390, 421

Перельмутер (знакомый

Рутенберга) 55

Перкс Р.У., см. Perks R.U.

Перовская С.Л. 43

Персиц (отец Й. Персица) 745

Персиц Й. 617

Персиц Ш.Г. (урожд.

Златопольская) 603, 617, 749,

767

Пети Э. 734

Петлюра С.В. 510

Петров А.И. (в революц. кругах кличка «Олег», в полиции – «Мишло») 130

Петров А.Н. 676, 697

Петров Г.С. 194

Петров Н.П. 183*, 259

Петрова М.Г. 71*, 186*, 190*

Петровская Н.И. (в замуж.

Соколова) 105*

Пешехонов А.В. 490, 683

Пешков М.А. 273, 274

Пешкова Е.П. (урожд. Волжина)

189, 212, 271, 272, 282–283

Пешкова Н.А. (урожд. Введенская; домашн. прозв. Тимоша) 283

Пилсудский Ю. 510, 706, 731

Пиль В.Г. 544, 545

Пильняк Б.А. (наст. фам. Вагау)

669, 670*, 694, 695*

Пильский П.М. 110, 111*, 115,

182*

Пильц А.И. 925

Пинскер Л. 47

Пинский Д. 355, 898, 899

Писарев (полк. Добровольч. армии) 453

Писарев Д.И. 44

Пистрелли (итал. проф.) 304

Платонов О.А. 25*

Платонова С. 310

Плеве В.К. 69, 99, 114, 156, 240

Плессис М. де (Дюплесси) (наст.

имя Альфонсина) 724, 738

Плеханов Г.В. 45, 47, 50, 51, 64,

65, 206, 219, 316, 347, 625, 780

Плеханова Р.М. (урожд. Боград)

46, 47, 54, 64

По (Поэ) Э.А. 117

Познер В. 66*

Познер С.М. 135*

Полескин Я., см. Яари-

Полескин Я.

Полковников Г.П. 393, 394, 397,

422

Половцов П.А. 391, 392*

Полонский В.П. (наст. фам.

Гусев) 214*

Полонский Я.Б. 652, 701, 730

Поляк Г.А. 577

Поляк М.Г. 576, 577–578, 579–

581, 595, 762

Поляк Р.Я. 31

Поляк Сав. Г. 577, 578, 580, 581,

594–595

Поляк Сол. Г. 577, 594, 595

Поляк Соф. Г. 577

Поляков А.А. 652

Поляков С.Л. (псевд-мы С.

Литовцев, С.Л. Поляков-

Литовцев) 464*

Попова В. 60, 67*, 85*, 109*, 174,

175*, 195

Пораделов (полк. Добровольч.

армии) 467

Поссе В.А. 130*, 135*, 189*

Постников С.П. 121, 252, 253,

257, 647, 648, 650

Потапов А.И. 66

Потапова Т.С. (урожд. Гассох)

Прайсман Л.Г. 114*, 129*, 130*,

148*, 191*, 431, 432*, 746*

Прат Н. (наст. фам.

Парташников А.М.) 36*, 429*

Прегель А.Н. (урожд.

Авксентьева) 479

Прегель Б.Ю. 449, 479, 482

Прегель С.О. (урожд.

Грузенберг) 449, 479, 482

Пресс Е.Д. (урожд. Балаховская)

375

Пресс И.И. 369, 370, 375, 449

Пресс М.И. 369, 375

Прокофьева М.А. 71, 82, 101,

178, 322, 339

Пропес А.Ц. (Г.) 68

Протопопов А.Д. 405

Прохорович (генерал,

комендант парохода «Кавказ») 445,

475

Прянишников Б.В. 636, 637*,

697*

Пуанкаре Р. 316, 896

Пуришкевич В.М. 294, 406, 408,

410, 426, 427, 469, 507, 940, 941

Пушкин А.С. 107, 406, 658, 686,

697

Пьянов Ф.Т. 735

Пяст В.А. (наст. фам.

Пестовский) 390*

Пятницкий И.А. (наст. фам.

Таршис) 663, 694

Пятницкий К.П. 261, 280

Рабин И. 338

Рабин Н. 338

Равдин Б.Н. 31, 68*, 130*, 212*,

695*, 697*

Радек К.Б. 390

Разиэль Д. 542, 543

Райкина Н.C. 31

Ракитин (возможно, фамилия

вымышленная; рабочий,

принимавший участие в казни

Гапона) 143, 232, 234, 236–238,

846–851

Раковский Х.Г. 467

Раппопорт Хаим (во Франции –

Шарль) 316, 338

Расп Ф. 97

Распутин Г.Е. (наст. фам.

Новых) 425, 895

Распутина А. 752

Ратаев Л.А. 138

Раупах Р.Р. фон 127*, 395*

Рафалькес М. 419

Рафалькес Т. (урожд. Тиктин)

419

Рафаэль Санти 281

Рафес М.Г. (псевд. Борисов)

121*, 398

Рахманинов С.В. 651

Рачковская М.М. (урожд.

Лисовская) 190

Рачковский И.П. 190

Рачковский П.И. 8, 23, 60, 61,

93, 133, 136–139, 140, 141,

145, 149–152, 154, 156, 157,

166, 183, 189–190, 191, 236,

238, 245, 246, 252, 332, 649,

746, 840–843, 845, 849, 850,

852–854

Ревякина И.А. 254*

Рединг Р.Д.И. 642, 893

Редько А.М. 105*

Рейли (Рейлли) С. (наст. имя и

фам. Ш. Розенблюм) 102, 460,

461, 467, 483, 485, 486

Рейнак Ж. 317, 892

Рейнак С. 317, 892

Рейнгардт М. (наст. фам.

Гольдман) 74, 103, 104, 106

Рейтлингер фон (франц.

полковник) 479

Ремез Д. (наст. имя и фам. М.Д.

Драбкин) 944

Ремизов А.М. 490, 652

Ренненкампф П.К. фон 350, 373,

895

Ренников А.М. (наст. фам.

Селитренников) 208*

Репетур Б. 943, 944

Репин И.Е. 259, 753

Ривкин Б. 334

Ривкин В. 338

Рид Дж. 398*, 400*

Ризов Д. 218

Ричардс Б.Г. 901, 902

Ровио Г.С. 391

Рогачевский А.Б. 31, 433*, 434*,

460*, 461, 473*, 483–485*

Родзянко М.В. 404, 405, 424

Родичев Ф.И. 240

Роза Марковна (жительница

Палестины) 599

Розанов В.В. 11*, 12, 33*, 101,

114*, 128*, 138, 139*, 188, 191,

194, 242*, 243, 469*

Розенберг А. 37

Розенберг И. 553

Розенбойм М.М. 109

Розов И.А. 282, 305

Розов С.И. 282

Розова С.А. (урожд. Лев) 270,

282

Розовская Р. 282*

Романовы (царская династия)

208

Ропшин В., см. Савинков Б.В.

Ростов Н. 130*

Ротшильд Дж. 585

Ротшильд Л.У. 410

Ротшильд Э. Дж. Де 41, 42, 316,

318, 324, 340, 568, 570, 571,

577, 585, 590, 593, 596, 892, 893

Ротшильды (семейный клан) 42,

577

Рубакин Н.А. 34, 51, 52, 65

Рубакина Л.А. 34, 52

Рубанович И.А. 16, 17, 36, 322

Рубанович (жена И.А.

Рубановича) 16

Рубин И. 130

Рубин П.Г. 205, 856

Рубинов Д. 366, 375

Рубинштейн Я.Л. 652

Руднев В.В. 449, 623, 636, 652,

701, 702, 705, 730, 732, 735

Руднева В.И. 449, 477, 479, 490,

623, 708, 714, 718, 719, 732

Рузвельт Т. 367

Рузер Л.И. 146*

Руманов А.В. 693*

Русанов Н.С. 98, 99*

Рутенберг А.А. 763

Рутенберг А.М. 47, 64, 319, 763,

944

Рутенберг А.П. 45, 54–56, 64,

271, 283, 691, 759–761, 763

Рутенберг Б.-М. (урожд.

Марголина) 41, 763

Рутенберг В.П. 54–56, 283, 288,

759–761, 763

Рутенберг Д.А. 763

Рутенберг Е.П. 47, 54–56, 271,

272, 283, 691, 759–763

Рутенберг М. 41

Рутенберг О.Н., см. Хоменко

О.Н.

Рутенберг Р.М. 45, 64, 106*, 121,

122, 184, 303, 319, 334, 336,

343, 401*, 402, 411, 417, 481,

647, 691, 759

Рутенберг-Левковская П., см.

Левковская П.

Рыбаков Ф.Е. 775*

Рыков А.И. 223

Рыссов Б. 400*, 427*

Рязанов Д.Б. (наст. фам.

Гольденбах) 462

С. 780*

Савельев А.Я. 339

Савинков Б.В. (псевд. В.

Ропшин; парт. псевд. Павел

Иванович) 9*, 28, 33*, 48, 49*,

58, 60, 61, 65*, 70, 71, 73, 75,

76, 82, 84, 85*, 87, 88, 94, 101,

102, 107–109, 111, 112, 120,

128, 129, 132–134, 137, 140,

141, 153–155, 166–168*, 170,

172, 175, 177–180*, 186*–189,

192*, 193, 195*, 213, 226–229,

232–234, 236, 241, 243–245,

250, 254–256, 260, 262, 269,

279, 281, 288, 290–295, 320,

331, 336, 339–341, 344, 392*,

393, 431, 438, 467, 486, 492,

505–510, 516*, 517, 540, 636,

637, 650, 656, 699, 704, 730*,

731*, 734, 767, 769, 773, 778*,

780, 835, 840–846

Савинков Л.Б. 82, 89, 107, 110–

111, 517

Савинкова Е.И., см.

Зильберберг Е.И.

Савинкова С.А. (урожд.

Ярошенко; лит. псевд.

Шевиль) 331, 341, 506, 517

Савицкий К.А. 600

Савич О.Г. 43*

Салазкин С.С. 398

Салтыков С.Н. 259

Самобытник А.И (наст. фам.

Маширов) 119*

Самсонов А.В. 373

Самюэль (Самуэл, Самюэл) Г.

530, 533, 558, 567, 597, 893

Сассун (род иракских евреев-

финансистов,

обосновавшихся в Англии) 530

Сафонов К.В. 439, 467

Сафран Г. 183*

Сахер Г., см. Sacher H.

Свердлов Я.М. 464

Сверчков Д.Ф. 130*

Свет Г.М. 13*, 594, 595*, 612, 618,

762*

Седых А. (наст. имя и фам. Я.М.

Цвибак) 655, 657*, 658*, 665*,

673, 692*, 694, 767

Семанов С.Н. 130*

Семенов Е.П. 130*, 141, 342*

Семенов М., см. Делевская М.С.

Серафимов (казначей одесск.

Совета обороны) 456, 931,

932, 934

Сергей Александрович (вел.

князь) 114, 156, 168, 240

Серж В. (наст. фам. В.Л.

Кибальчич) 101*

Серков А.И. 28*, 37*, 280*, 424*,

479*, 495*, 594*

Серова О.В. 205*

Сиверс Ф.В. 373

Симбирский Н. (наст. фам. Н.В.

Насакин) 130*, 185, 186

Симон Л. 596

Симон Ю. 580

Синегуб А.П. 397*

Синегуб Л. 752

Синклер А.Г.М. 461, 483–484

Синявский Б.С. 176

Сипельгас (Сипельгас-

Ольшанский) А.И. 697

Скоропадский П.П. 434, 435

Скотт В. 697

Скрябин А.Н. 106

Скрябина А.А. 503

Слащев Я.А. 683

Слетов С. 49*

Слиозберг Г.Б. 594*

Смилянский М. 576, 577, 579–

581

Смирнов А. 752

Смирнов С.А. 398

Смирнова А.Н. 112

Соболь Андрей (наст. имя

Юлий (Израиль) Михайлович

(Моисеевич)) 206, 213*–217,

220, 260*, 286, 417, 418, 429

Соболь М.А. 418, 429

Созонов (Сазонов) Е.С. 58, 95,

339

Соколов В.В. 694*

?Соколов Нахум 559

Соколов Н.А. 464

Солженицын А.И. 7*, 32*, 124*,

375*

Соловьев В.С. 242

Соловьев М.П. 188

Соловьев С.М. 411

Сологуб Ф.К. 261, 429, 481, 595

Соломин, см. Стечкин С.Я.

Соломон Г.А. (наст. фам.

Исецкий) 223*, 664

Соломон Ф., см. Solomon F.

Сольд Г. 550, 553–555, 561, 562,

566, 575

Сомов Е.И. 651

Сомова Е.К. 651

Спенс Р., см. Spence R.B.

Спиридович А.И. 85*, 100*, 124*,

133*, 153, 176*, 185*, 193, 240,

407, 655*

Ставский А. 208

Сталин И.В. (наст. фам.

Джугашвили) 388, 633, 635,

636, 661, 683

Станиславский К.С. (наст. фам.

Алексеев) 223

Станкевич Н.В. 242

Старцев В.И. 28*

Степанов В.А. 480

Степняк-Кравчинский С.М. 41*,

48*, 63*, 73, 257, 772

Степун М.А. 734

Степун Н.Н. (урожд.

Никольская) 713, 718, 719,

734–736

Степун Ф.А. 8, 32*, 282*, 707,

708*, 713, 729, 734–736, 778*

Стефан Дж. 37*

Стефанович Я.В. 265

Стечкин С.Я. (псевд.: Соломин)

185

Стид Г.В. 463, 464*

Столкинд А.Я. 52*, 66*, 482*

Столпнер Б.Г. 766

Столыпин П.А. 85, 103, 156, 167,

175, 240, 835, 845

Сторрс Р. 386, 518–520*, 523–

528, 556–557*, 559

Стриндберг А.Ю. 779

Струве Г.П. 411*, 729

Струве П.Б. 154*, 188, 503

Ступницкий А.Ф. 652

Стуре Л. 752

Суворин А.А. 254

Суворин А.С. 97, 107, 845

Сургучев И.С. 268, 281

Суханов Н. (наст. фам. Гиммер

Н.Н.) 393*, 397*, 413*

Сухово-Кобылин А.В. 219

Сухомлин В.И. 780

Сухомлинов В.А. 373, 405–410*,

425–426*, 895

Сухомлинова (жена В.А.

Сухомлинова) 425

Сыркин А. 25*, 26*

Сыркин Н., см. также Syrkin N.

124, 200*, 345, 355, 358, 366,

374, 375, 394*, 409, 416*, 428,

498, 518, 939

Сюллам А. 312

Таборисский (Таборицкий,

Таборитский) С.В. 694

Тавфик Абу ал-Худа 611, 618

Тарараев А.Я. 128*, 130*, 280*

Таро Жан 694

Таро Жером 694

Татаров Н.Ю. 136, 189, 259

Тверской Е. 193

Тейтель Я.Л. 424, 425

Тельман Э. 754

Терапиано Ю.К. 111*

Терещенко М.И. 398–400, 416,

417, 424

Тименчик Р.Д. 429*

Тимофеев Е.М. 177

Тимоша, см. Пешкова Н.А.

Тимошенко С.П. 631, 632*

Тиняков А.И. (псевд.

Одинокий) 117, 118*

Титов А.А. 652

Толстая Е.Д. 477*

Толстой А.Н. 181*, 184, 422*, 449,

467, 473–475, 477, 479, 683

Толстой Л.Н. 116, 221, 502, 566

Толстой Н.А. 479

Тома А. 515

Томашевский Б.А. 74, 106

Тоньоли (видный ломбард.

католик) 304, 918

Торн-Гиблер А. 579

Трауберг А.Д. («Карл») 751

Трахтерев О.С. 421*

Трепов Д.Ф. 69

Третьяков С.Н. 28, 398, 399, 495,

514

Тривис 324

Троцкий И.М. 104*, 354*

Троцкий Л.Д. (наст. фам.

Бронштейн) 45, 94, 130*, 177,

206, 223, 366, 375*, 380, 384–

386, 391*, 392, 396, 401, 409,

466, 482, 503, 530, 637, 682, 693

Трубецкой Г. 473*

Трумпельдор И.В. 68, 312, 313,

325, 328, 370, 376*, 380, 419

Трумпельдор Ф. 380

Трусевич М.И. 845

Турати Ф. 202, 265–267

Тургенев И.С. 66, 67, 101, 180,

199, 242, 266

Тынянов Ю.Н. 777*

Тэффи Н. (наст. фам. Н.А.

Бучинская) 104, 720, 731, 733*

Тютчев Н.С. 101*

Тютчев Ф.И. 201, 767

Уздалева А.К. 142, 144, 253, 833

Улановская М.А. 284*

Уотерс-Тейлор Б.Х. 523

Усенко Л.В. 106

Успенская К. 21*, 423*, 758

Устинов 677

Усышкин А.М.М. 347, 532, 558,

578, 591, 597

Ушаков А. 70*, 392*

Фабрикант (врач) 282

Фабрикант В.О. 623, 651

Файнберг Д. 595

Федотов Г.П. 275*, 700*, 735

Федюк В. 70*, 392*

Феликс (автор брошюры о

Гапоне) 130*

Фелс Дж. 652

Фелс М. 625, 652

Фельдман Д.М. 61*, 156*, 423*

Феррари Е. (наст. имя и фам.

О.Ф. Голубовская) 73

Феррари (кардинал) 304

Фетисенко О.Л. 194*

Фигнер В.Н. 43, 186*, 189*, 336,

420, 692, 753*

Фидлер Ф.Ф. 97*, 185*

Филимонова Т.И. 64*

Филиппов Б.А. (наст. фам.

Филистинский) 193*

Филоненко М.М. 70

Философов Д.В. 502, 704, 706,

730–731

Финн В.Н. 81

Фиорентино А. 300, 918

Фишер (лидер «Союза

национал-социалистических

граждан» в Швейцарии) 94

Фишер (Ариэль) И.А. 328–330,

340–341

Фишко Б., см. Fishko B.

Флейшман Л.С. 31, 73*, 212*,

258*, 280*, 695*, 697*

Флекснер Б. 498, 586, 595

Фондаминская (Фундаминская)

(урожд. Гавронская) А.О. 59,

67, 87, 283, 449, 469, 699, 702–

728, 730–738, 758, 766

Фондаминский И.И.

(Фундаминский; псевд.

Бунаков) 66, 87, 446, 448, 449,

456, 469, 476, 477, 621, 623,

628, 642, 644, 652, 653, 673,

678, 679, 681, 699–706, 708,

709, 711–714, 716–722, 724–

731, 733–737, 758, 780

Форш О.Д. 21*

Франк С.Л. 26*, 44*, 423*

Франц Фердинанд (австр. эрц-

герцог) 296

Франше д’Эспере (д’Эспре)

Л.Ф.М.Ф. 443, 446, 448, 449,

472, 933

Фрезинский Б.Я. 84*, 110*

Фрейд З. 20, 742

Фрейденберг (Фредамбер) А.

443, 444, 473, 493

Фрейденберг О.М. 199

Френкель Й. (Дж.) 345*, 352*,

354*, 355*, 359*, 372*

Фришман Д. 603, 604

Фришман Л. 603, 604

Фролова-Фруг Е.И. 57

Фруг С.Г. 57

Фрумкин Г. 577

Фрумкин Я.Г. 37*

Ф.С. 670*

Фурсенко А.А. 577*

Фуско Н. 559

Фюрстенберг-Ганецкий Я.С.

(наст. фам. Фюрстенберг) 390,

391, 420–421

Хавкин В.А. (М.З.) 771, 779

Хадави С. 484*

Хадж Амин эль Хусейни 520,

557, 635, 659, 671

Хазан А.В. 31

Хазан В.И., см. также Khazan

V.I. 36*, 67*, 68*, 74*, 101*, 106*,

108*, 172*, 194*, 220*, 277*,

279*, 284*, 376*, 429*, 469*,

479*, 511*, 560*, 594*, 602*,

617*, 618*, 629*, 653*, 692*,

694* 695*, 729*

Хазанович И. 284

Хаимсон (работник палест.

иммиграц. бюро) 86, 87

Хакимов К.А. 663, 664

Харув Д. 31

Хвостов А.Н. 406, 426

Хепнер (Гепнер) И.Г. 462, 484,

486

Хепнер (Гепнер) Ю.Г. 462, 484,

486

Хилквит М.В. 260

Хлавна С. (настоящее имя Алла

Григорьевна) 418*

Ходасевич В.Ф. 8, 105*, 214*,

215*, 223*, 275*, 429*, 638, 774*

Хоз Д. 342, 553, 561–562

Хоменко А.П. 55, 292

Хоменко О.Н. 11, 28, 34, 36, 45,

47, 50–55, 64–66, 121, 126, 155,

165, 193, 256, 263, 283, 287–

292, 336, 541, 647, 836, 851, 852

Хоуп Симпсон Дж. 585

Храбровицкий А.В. 186

Хусейни Дж. 520

Хьюдсон М. 652

Цвейг С. 74

Цветаева М.И. 82*, 705*, 731*

Цеткин К. 274

Цетлин М.О. (псевд. Амари) 28,

84, 108, 282*, 449, 477–479,

622, 640, 653, 701, 702, 704*,

705, 707, 729–731

Цетлин(а) М.С. (урожд.

Тумаркина; в 1-м браке

Авксентьева) 84, 108, 109, 449,

477–479, 622, 623, 640, 653,

702, 707, 712, 713, 730, 731, 737

Цетлин О. 730

Циллиакус (Цилиакус) В. (К.)

134–136, 187–188, 189

Цинберг С.Л. 766

Цукерман Б. 345, 355, 500

Чаговец В.А. 219*

Чайковский Н.В. 88, 110, 135,

155, 189, 373, 491, 493, 587, 626

Чебышев (глава Саратов. судеб.

округа) 425

Чена Дж. 280, 281

Черемухин П.П. (рабочий-гапо-

новец) 247

Чериковер И.М. 345, 372

Черкасов-Георгиевский В.Г. 9*,

33*, 107, 467*

Чернавский М.М. 71*, 82*, 101*

Черненков Б. 780

Черниховский С. (Ш.) 35

Чернов В.М. 70*, 107*, 133, 137,

138, 148, 166, 170*–173, 178,

229, 250, 251, 264, 391, 637,

645, 649, 699, 840–842, 844

Черный С. (наст. фам. А.М.

Гликберг) 98*

Чернышев А.А. 428

Черняк А.Я. 290*

Черчилль У.Л.С. 9, 385, 386, 461,

464, 466, 483, 484, 528, 560, 568

Чехов А.П. 20, 70, 105, 107, 478,

779

Чехова О.К. 97

Чириков Е.Н. 81

Чичерин Г.В. 467

Чудинов А.В. 31, 191*

Чудинов А.И. 191

Чудновский Г.И. 398, 423

Чуковский К.И. 97*

Чулков Г.И. 105

Чухнин Г.П. 177

Шабельская Е.А. 119*, 185

Шабельский-Борк П.Н. 119, 694

Шазар Ш.З. (до Палестины –

Рубашов) 639, 653

Шалом Алейхем (Шолом-

Алейхем, Шолем-Алейхем;

наст. имя и фам. Ш.

Рабинович) 206, 219, 335

Шалтиэль Э., см. Shaltiel E.

Шаляпин Ф.И. 275*, 412*

Шапиро (бухгалтер Хеврат ха-

хашмаль) 610

Шапиро Я. 564

Шаповаленко Н. 119

Шарет М. (прежняя фам.

Шерток или Черток) 342, 553,

556, 561, 562, 613–616, 639,

942–944

Шварц А.В. фон 434, 444, 445,

447, 450, 454–457,463, 474,

475–477, 480, 481, 925, 928,

930, 932–937

Шварц Ант. Вас. (жена А.В.

Шварца) 456

Шварцман С.И., см.

Балаховская С.И.

Швейцер М.И. 170

Шевырин В.М. 10*

Шелгунов В.А. 259

Шерон Ж. 373*

Шерток М., см. Шарет М.

Шескин М. 35*

Шестов Л.И. (наст. фам.

Шварцман) 375, 734

Шехтман И.Б., см. также

Schechtman J.B. 653

Шиллинг Н.Н. 496, 516

Шильдкраут Дж. 74

Шильдкраут Р.М. 74

Шингарев А.И. 412, 416

Ширинская-Шихматова Е.И.,

см. Зильберберг Е.И.

Ширинский-Шихматов А.А. 82

Ширинский-Шихматов Ю. (Г.)

А. 82, 107

Шитилов Л.А. 73*

Шифф Я. (Дж.) Г. 357, 358, 374,

530, 596, 876, 893, 905

Шишко Л.Э. 228–230, 232, 241,

244, 245, 255, 256

Шкловская М. 258*, 271*, 272*,

277*

Шкловский В.Б. 7*, 8, 32*

Шлаповерский С. 600, 601

Шлецер Т.Ф. 106

Шмераль Б. 660, 661

Шнееров М.М. 173, 174*

Шомер А. 902

Шоу Дж. Б. 779

Шохат И. 548, 549, 553, 556

Шохат М.В., см. Вильбушевич-

Шохат М.В.

Шрейдер Г.И. 394, 449, 479

Штейн Л. 319

Штейнберг А.З. 637, 779

Штейнберг И. (И.Н.) З. 171, 344,

412, 414, 503, 637

Штейнер Р. 100

Штемпель 496

Штерн А. 770, 779

Штерн С.Ф. 467

Штернберг П.К. 771, 779

Шуб Д.Н. 344*

Шубин А. 37*

Шубин Э.А. 279*

Шульгин В.В. 406*, 459

Шумихин С.В. 112*, 622

Щегловитов И.Г. 384, 403–406,

408–410, 424, 425, 427, 940

Щеголев П.Е. 120–122, 184, 269,

647

Щупак С.Д. 67

Э. Г. 208*

Эйнштейн А. 303, 693

Элькин Б.И. 652

Эльяшев (Ельяшев) Л.Е. 449,

453, 467, 479, 652

Эльяшева Э.Л. 449, 456

Энгельс Ф. 287

Энтин Й. 355

Эрасси Н.И. 65

Эрве Г. 839

Эренбург И.Г. 109*, 110*

Эренбург И.И. 110

Эренрейх М. 355

Эстрин М.И. 638

Эттингер Р.Н. (урожд.

Моносзон) 21*, 57*, 63*, 416*,

417*, 428–429*, 449, 490, 595*

Эфрон А.С. 82

Эфрон-Литвин С.К., см. Литвин

С.К.

Юделевский Я.Л. (псевд. Ю.

Делевский) 263, 279, 280*, 751*

Южаков С.Н. 65

Юренев П.П. 469, 652

Юрковская М.П. (по сцене

Лелева) 223

Ютанов В. 219*

Яaри-Полескин Я., см. также

Ya’ari-Poleskin Ya. 29, 130,

157–159, 379*, 381, 382, 592,

604–612, 617, 618

Яворская Л.Б. (урожд.

Гюббенет; в замуж.

Барятинская) 81, 107

Яковлева Т.А. 653*

Яковлевич А. 126*, 396*, 410*,

424*, 741, 766*

Якубович-Мельшин П.Ф. 73

Янаит Бен-Цви Р., см. Yanait

Ben-Zvi R.

Яннингс Э. 104

Яновский В.С. 477, 478*, 710–

711*, 733*

Янчевская В. 752

Ярошевский С.О. 53*

Ярцев П.М. 101

Ясинский И.И. 188, 189*, 296,

297*

Яффе Л.Б. 57, 66, 220, 418, 429,

533

Яшвиль А. 707, 722, 737

Adler C. 356*

Aleramo S., см. Алерамо С.

Bauer 591

Beer D. 170*

Ben-Zvi I., см. также Бен-Цви И.

47*, 312*, 355*, 561

Berkowitz M. 20*, 575*, 773*

Bienstok G. 701

Bordeaux L. 496

Borokhov B., см. Борохов Б.

Bosworth R. 337*

Browder Р. 398*

Buber M. 284

Cahan A., см. Каган А.

Cohen N.W. 356*

Cook A. 483*, 486*

Copeland W.R. 135*

Cowen (душеприказчик Т.

Герцля) 320, 339

Davidovich, см. Давидович

De Haas J., см. также Де Хаас

Дж. 358*

De Michelis C.G. 190*

d’Herbemont (адъютант

д’Ансельма) 476

Dikovskii B.-Z. 160*, 542*, 598*

Dotan Sh. 660*

Dugdale 634

Dymov O.I., см. Дымов О.И.

Fels M., см. Фелс М.

Fishko B. 42*

Fridman E.E. 766*

Friedermann A. 518*

Gapon G.A., см. Гапон Г.А.

Gardner A.G. 587*

Geifman A., см. Гейфман А.

Gilbert M. 465*, 466*, 491*

Gnesin M. 766*

Goldfarb M., см. Гольдфарб М.

Goldstein Ya. 162*, 548*, 550*

Gorelik Sh. 43*, 747*

Guggenheimer (знакомый Г.

Сольд) 554, 562

Gurevitch M., см. Гуревич М.

Hautant (врач, лечивший А.О.

Фон даминскую) 713, 715–719,

722

Ingerman S., см. Ингерман С.

Ivinski Z. 124*

Kahn E. 757

Kaplan P.S., см. Каплан П.С.

Katz Sh., см. также Кац Ш. 9*

Katznelson B., см. также

Кацнельсон Б. 516*

Kerensky A., см. Керенский А.Ф.

Khazan V.I., см. также Хазан

В.И. 695*

Kisch F.H. 23*

Koen M. 272

Kopelson T., см. Копельсон Т.

Krovopuskov K.R., см.

Кровопусков К.Р.

Langton (служащий англ. Foreign

Offi ce) 461

Laqueur W. 24*, 37*, 770, 771*,

779

Levin M. 382*

Levinthal L.E. 358*

Lindheim I.L., см. Линдгейм И.Л.

Lipsky L. 12*, 13*–15, 23*, 34, 324*,

331*, 365, 366*, 386*, 543*, 575*

Litvinoff В. 160*, 202*

Lockhart Bruce R.H., см. Локкарт

Брюс Р.Г.

Lvovitch 700

MacFabyan A. 634

Magnes I.L., см. Магнес И.Л.

Mann T. 701

Mavromatis O., см. Мавроматис

О.

Milioukov P., см. Милюков П.Н.

Minerbi S.I. 312*

Mintz M. 60*, 297*, 313, 314, 339*

Morrissey S.K. 48*

Morton F. 593*

Naidich I.A., см. Найдич И.А.

Natbou 591

Nedava I., см. также Недава И.

386*, 683*

Nitti F.S. 337*

Niv D. 542*, 743*

Norden A. 37*

Novomeiskii M.A., см. также

Новомейский М.А. 348*

Orloff V.G., см. Орлов В.Г.

Pachmuss T., см. Пахмусс Т.А.

Parès B. 739

Perks R. 589–591, 596

Petit S.G., см. Балаховская-Пети

С.Г.

Plianier Ch. 701

Ramba А. 325*

Rubinov D., см. Рубинов Д.

Rubinstein R.E. 138*

Sablinsky W. 130*, 182*

Sacher H. 540, 590, 591, 596–597

Salandra A. 311*

Schechtman J.B. 542*, см. также

Шехтман И.Б.

Seligsberg (знакомая Г. Сольд)

554, 562

Shaltiel E. 18, 19*, 29, 277–278*,

324, 386, 484*, 542*, 567*, 569*,

571*, 585*, 589*, 594*, 614*,

635*, 637*

Shapira A. 271*, 551*, 561*

Shepherd N. 559*

Shokhat M.V., см. также

Вильбушевич М.В. 551*, 553*

Simons J. 591

Solomon F. 160*, 161*, 202*

Spence R.B. 28*, 60*, 130*, 132,

133*, 331*, 461*

Stanislawski M. 285*

Storrs R., см. Сторрс Р.

Struck H. 518*

Suprasky Y. 374*, 379*

Syrkin N., см. также Сыркин Н.

410, 556*

Szajkowski Z. 365*–367*

Szold H., см. Сольд Г.

Talmi E. 431*

Tamborra A. 218*

Tomashevskii B.A., см.

Томашевский Б.А.

Trumpeldor I., см.

Трумпельдор И.

Urofsky M.I. 358*

Vegrin I. 632

Villari L. 337

Vishniak M.V., см. Вишняк М.В.

Vladeck B.C., см. Владек Б.С.

Wasserstein B. 519*, 557*

Weinshal Ya., см. Вейншал Я.В.

Weizmann H., см. Вейцман Х.Е.

Woodward J.B. 254*, 278*

Worsfold W.B. 569*

Ya’ari-Poleskin Ya., см. также

Яaри-Полескин Я. 112*, 312*,

340*, 366*, 491*

Yaff e L.B., см. Яффе Л.Б.

Yanait Ben-Zvi R. 162, 163*

Zadek, см. Задек

Zakai 642*

Zaltzman Sh., см. также

Зальцман Ш. (С.) Д. 325*

Zavyalov Yu., см. Завьялов-

Левинг Ю.

Zelioman M. 587*

Zhitlovsky Ch., Житловский Х.

Zuckerman F.S. 332*

Президент Всемирной сионистской организации Х. Вейцман

Х. Вейцман и А. Эйнштейн

И. Найдич

Иерусалим в начале ХХ в. – кварталы Старого города

М. Усышкин и И. Найдич

Стена плача

«В буднях великих строек»: Палестина начала 20-х гг.

Маня Вильбушевич-Шохат

Исраэль Шохат

Берл Кацнельсон (30-е гг.)

Элиягу Голомб (30-е гг.)

Рутенберг (в шлеме) принимает английских гостей в Палестине (30-е гг.)

Рутенберг (третий слева) со служащими и рабочими электрической компании (1934 г.)

Одна из электростанций Рутенберга

Жена Рутенберга Пиня Левковская

[18] В. Жаботинский в Палестине (начало 30-х гг.)

Б.И. Николаевский

А.Ф. Керенский

Глеб Керенский, сын А.Ф. Керенского (1944 г.)

М.В. Вишняк

А.О. Фондаминская – последние дни

И.И. Фондаминский

70-летний юбилей П.Н. Милюкова (Париж, 27 января 1929 г.). Стоят (слева направо): К.И. Зайцев, Б.С. Миркин-Гецевич, М.А. Алданов, А.М. Михельсон, М.В. Вишняк, С.М. Соловейчик, ; сидят (слева направо): В.М. Зензинов, Б.К. Зайцев, П.Н. Милюков, А.А. Яблоновский, В.Ф. Зеелер

Р.Б. Гуль, автор романа «Генерал БО» (1929)

О.Н. Хоменко, ее дочь с Рутенбергом Валя, В.Н. Запрягаева (сестра Хоменко); стоят (третий слева) Толя, следующий – Женя Рутенберги (здесь и далее фотографии из семейного архива Екатерины и Нади Райкиных, Вашингтон)

Толя Рутенберг (8 марта 1934 г., Coventry, England)

Толя Рутенберг и его жена Молли

Толя Рутенберг, Молли и их ребенок

О.Н. Хоменко и Екатерина Лихина-Рутенберг (вторая жена Жени Рутенберга)

Примечания

Автор данных строк находился в это время вместе с Рутенбергом на лондонском вокзале «Виктория» и от него самого слышал, что передал ему курьер Министерства колоний в тот исторический момент (прим. М. Новомейского).

Sept <1>922 Секретно

Дорогой мой Александр Моисеевич.

Группа финансистов City с sir Robert Perks во главе23 (большая сила) избрали своим орудием Mavrom и втихомолку, очень энергично работают, чтобы сломать концессию. Почти все подробности уже в моем распоряжении. В моем распоряжении также факт , что «наш» самый большой X. их поддерживает. Цель его, очевидно, скомпрометировать или ослабить Рутенберга. Я этому не мог верить, ибо это не только преступно, но и нелепо, но это так. Организую необходимую машину для предстоящей очень серьезной борьбы. Метод:

а) Нервов не существует.

Фамилия написана то так, то так.

В ДГ (С. 102), где приведен этот фрагмент из письма Савинкову, имя (точнее, подпольная кличка) заменено фамилией Борисенко – по условиям печатания имитирующей подлинную: речь идет

о члене БО Борисе Николаевиче Моисеенко (? – 1918).

Ф. Качура (Кочура), член партии эсеров. 26 июля 1902 г. покушался на харьковского губернатора кн. И.М. Оболенского. Первоначально был приговорен к смертной казни, которая была заменена каторжными работами. В Охранном отделении с Качурой «работал»

С.В. Зубатов.

Имеется в виду фельетон «К убийству Гапона» в «Новом времени», подписанный Маска (не Железная маска) и принадлежавший И. Манасевичу-Мануйлову.

Сверено по черновику в RA (все различия между черновиком и печатной версией, а также значимые варианты в самом черновике указаны в дальнейшем в примечаниях; Чер – черновик).

Далее в Чер следует зачеркнутая часть фразы: «на основании постановления центрального комитета партии С.-Р.».

В Чер здесь и везде: «Азев».

В Чер : «…я пока не считал возможным…»

В Чер эта фраза вписана вместо зачеркнутой: «В виду поднявшихся в печати разоблачений против Гапона я считал, что не следует приводить в исполнение приговор ЦК<омите>та и над одним Гапоном».

В Чер: «…предоставил возможность группе рабочих, членам партии…»

Фраза в таком виде в Чер отсутствует. В первоначальном виде она выглядела так: «Извещенный о смерти Гапона, ЦК заявил мне, что постановлял убить Гапона вместе с Рачковским, но не одного Гапона», но затем была вычеркнута.

По корявой стилистике и многочисленным зачеркиваниям этого пункта видно, что Рутенберг искал выражения мысли о том, что после его временного самоустранения Азеф хотел привлечь к ликвидации Гапона других людей.

Эта фраза в Чер отсутствует.

Первоначально 8-й пункт выглядел так:

Единственной причиной, по которой я подчинился предложению не публиковать дело Гапона, было опасение подорвать этим авторитет Ц<ентрального> К<омите>та как высшего представителя партии, интересы которой для меня сливаются с интересами революции.

По сложившимся в настоящее время обстоятельствам считаю выяснение дела Гапона обязательным для себя.

Совет съездов предпринимателей России являлся постоянным исполнительным органом представительских организаций промышленников и предпринимателей. Находившийся в Харькове Совет съездов горнопромышленников Юга России, который возник в 1874 г. и просуществовал до 1918 г., был одной из самых влиятельных отраслевых организаций. Он имел собственный печатный орган – журнал «Горнозаводской листок» (1888–1909), с 1910 г. – «Горнозаводское дело». Председателями совета являлись: Н.С. Авдаков (1900-05), Н.Ф. фон-Дитмар (1905-18).

Данные Совета съезда (прим. Рутенберга).

Newcastle (более привычная русская транслитерация – Ньюкасл) – английский портовый город на реке Тайн (Tyne) при ее впадении в Северное море.

Оригиналы этой и следующих телеграмм на французском языке сообщены редакции «Современника» <прим. ред.>.

Николай Федорович фон Дитмар (1865–1919), общественный и политический деятель, горный инженер, предприниматель.

Леонид Иванович Литугин (1864–1915), горный инженер.

Алексей Сергеевич Ермолов (1847–1917), государственный деятель, ученый-агротехник в области исследования фосфорных удобрений. Окончил императорский Александровский лицей (1866). Министр земледелия и государственных имуществ (1883–1905). Член Государственного совета (с 1905). Почетный член Академии наук и ряда иностранных академий. Председатель комиссии Русского географического общества по охране памятников природы (с 1913).

См. прим. 4 к II: 1.

Из имеющихся у меня документов оказалось, что ни «Продуголь», ни Совет съезда не обещали приезда уполномоченного «Продугля» «fra pochi giorni а Roma». Это от себя, очевидно, перестарался уполномоченный Совета съезда в Турине П. Перестарался также г. П., пославши телеграммы от имени Совета и комиссара в Управление, а не мне. Все-таки меньше скандалу было бы (прим. Рутенберга).

‘Странные люди\' ( итал .).

‘рвение’, ‘готовность, ‘предупредительность (фр.).

Текст искажен: слова «peatique» во французском языке нет. Возможно, на его месте должно было быть «pea pratique»; в этом случае фраза в переводе на русский язык звучала бы так: «“Продуголь” признал отправку угля для итальянских железных дорог малореальной».

Возможно, в оригинале было: «продолжительное» (?).

Di varhayt. 1916.14. 07.

Di varhayt. 1916.15. 07.

Di varhayt. 1916. 26. 07.

Di varhayt. 1916. 30. 07.

Di varhayt. 1916. 3. 08.

Di varhayt. 1916. 6. 08.

Di varhayt. 1916.12. 08.

Люсьен Вольф (1857–1930), английский публицист и историк. Был одним из сторонников Т. Герцля, но затем перешел на платформу антисионизма. Основатель и многолетний президент английского Еврейского исторического общества.

См. о нем II: 4.

Возможно, Эмиль Дюркгейм (1858–1917), ученый-социолог, один из основоположников современной научной социологии.

Титулование министра в разговорном французском языке.

Гражданин ( фр .).

См. о нем прим. 12 к II: 5.

См. о нем прим. 2 к III: 1.

Рене Вивиани (Viviani; 1863–1925), французский государственный и политический деятель. В 1905 г. вместе с А.Э. Мильераном образовал группу «независимых социалистов» (с 1911 г. – Республиканская социалистическая партия). Министр труда в кабинетах Ж. Клемансо (1906-09) и А. Бриана (1909-10), министр просвещения (1913 – июнь 1914), премьер-министр (июнь 1914 – октябрь 1915), с октября 1915 до начала 1917 г. министр юстиции в кабинете Бриана. В июле 1914 вместе с президентом Франции Р. Пуанкаре находился с официальным визитом в Петербурге.

Di varhayt. 1916. 5. 09.

Давид Пинский (1872–1959), еврейский (идишский) прозаик и драматург.

См. прим. 34 к II: 3.

Ц.К. Поалей-Цион пригласил меня выступить на митинге протеста. Я отказался. Иначе мне пришлось бы выступить против их резолюции и против всех выступающих, а препятствовать проведению митинга мне не хотелось (прим. Рутенберга).

Di varhayt. 1916. 30. 09.

Бернард Герсон Ричардс, американский еврейский общественный деятель. Примыкал к территориалистам, затем стал сионистом. Представлял АЕКон на Парижской мирной конференции в 1919 г.

Исаак Гурвич (Ицхок-Айзик бен Арье-Цви Га-Леви), американский еврейский общественный деятель социалистической ориентации.

Авраам Шомер – член АЕКом.

Джейкоб Де Хаас, редактор американского сионистского еженедельника «The Maccabean»; один из членов «группы Брандайза».

Di varhayt. 1916. 26.11.

Di varhayt. 1917.1. 04.

Di varhayt. 1917.10. 04.

См. о нем прим. 7 к II: 5.

См. прим. 46 к III: 2.

Александр Иванович Пильц (1870–1944), действительный статский советник, могилевский губернатор; 14 февраля 1916 г. назначен товарищем министра внутренних дел; через месяц, 15 марта, – иркутским генерал-губернатором (на этом посту он пробыл до марта 1917 г.).

Владимир Францевич Модль (с 1915 г. – Владимир Александрович Марков; 1871-?) в 1903-06 гг. помощник начальника Отдельного корпуса жандармов; в 1908-15 гг. помощник московского градоначальника; с 1915 г. исполняющий дела градоначальника в Керчь-Еникал; с 1918 г. – градоначальник Одессы.

Местоимение «мой» относится здесь к A.B. Шварцу от лица которого как бы написан доклад, и Рутенберг, очевидно, оставлял место для внесения сюда собственного текста докладчика. Тем же самым объясняется то, что далее он говорит о себе в 3-м лице.

Александр Васильевич Каульбарс (1844–1925), барон, русский военачальник. В 1915 г. уволен с военной службы, с 1916 г. – одесский генерал-губернатор.

Фрагмент этой фразы – от слов «…а иной…» до «…отменять решение…» – подчеркнут Рутенбергом и на полях его рукой написано: «Неверно. Деньги ассигнованы ген<ералом> Шварцем».

Здесь и в следующем случае khevrat ha-khashmal написано на иврите.

Histadrut – написано на иврите.

Имя написано на иврите.

Ahdut ha-avoda написано на иврите.

Имена библейских, мифологических, фольклорных и литературных персонажей в указатель не включены. Не приводится также упоминаемое постоянно имя главного героя книги – П. Рутенберга (наряду с псевдонимом – Пинхас Бен Ами (Ben Ami), партийной кличкой Мартын Иванович или вымышленно-конспиративными именами Василий Федорович, Михайлов, Гайдукевич и пр.). Вместе с тем в указатель внесены все упоминаемые в книге исторические лица, включая неидентифицированные. Звездочкой отмечены те страницы, где указываемое лицо выступает как автор или публикатор. На страницах, выделенных курсивом, о данном лице сообщаются биографические сведения.