Это был настоящий смотр будущих бойцов. Пели, танцевали, а сами внимательно присматривались к каждому.

Вечером еще дул порывистый ветер. А сегодня даже не шелохнутся листья на тополе, что стоит против Аниськиного дома. Небо чистое, словно подсиненная простыня после стирки. Щедро шлет на озябшую влажную землю свои лучи солнце. То, что не успел сделать ветер, довершают они. Греют, сушат, очищают от снега и луж. По еще недавно раскисшим проселочным и лесным дорогам можно уже свободно проехать. Григорий и Василий выкатили во двор свои велосипеды, готовят их к поездке.

Аниська не спрашивает, куда они собираются. Знает — в Суколи. Там сегодня гулянка по случаю пасхи. Отмечать религиозные праздники немцы разрешают. Это, как сказал Григорий, чтобы отвлечь от советских праздников.

У девочки двойное чувство: с одной стороны, она понимает, что не пробудившийся интерес к пасхе тянет прошковскую молодежь на находящуюся в восьми километрах горку. Влечет нечто иное, чего она не знает. С другой стороны, все-таки обидно, что молодые втянуты в то, чего они раньше сторонились, что уже отжило.

— Надо же когда-нибудь и погулять! — прищурив глаза, сказал Мишка, не то оправдываясь перед ней, не то желая что-то утаить.

Мишка поднялся очень рано, на рассвете. За ним зашли какие-то ребята. Аниська была еще в постели, поэтому не видела кто. Теперь же уже полдень. Гулянка скоро может кончиться. А Григорий и Василий только задумали ехать в Суколи.

— Смотрите, куличи прозеваете! — с подковыркой предупреждает Аниська.

— Обойдемся, — коротко бросает Григорий.

— Да мы просто так, посмотреть, — улыбается Василий, — если бы на гулянку, разве бы я поехал без тебя?

Они сели на велосипеды и, оставляя на дороге извилистый след, поехали к лесу. Едут не быстро, хотя и усиленно жмут на педали. Быстрей можно идти пешком. Но они не спешат. Потому что спешить, действительно, незачем. Сегодня они только наблюдатели.

Молодежь в Суколях соберется разная. Многие и не догадываются о целях встречи, думают — просто пасхальная гулянка. Не исключена возможность, что могут пробраться и осведомители немцев. Поэтому стоит ли им, руководителям подполья, так неосмотрительно выставлять себя?

Деревня Суколи для такой встречи выбрана не случайно. Затерялась она в глуши, на берегу Освейского озера. С востока и юга ее зажали озерные воды и топкие болота, с запада и севера — массивы густого леса. К деревне ведет единственная сухая дорога, по обе стороны которой тянутся небольшие поля. У околицы дорога идет мимо кладбища. Еще издали, метрах в ста от него, Григорий и Василий услышали звуки гармони. Подъехали ближе и увидели на полянке группу веселящейся молодежи.

Встретил велосипедистов невысокий коренастый парень. Суколевский комсомолец Виктор Шипило был одним из организаторов гулянки.

— Давайте, друзья, к лубку. Покажите свою сноровку, — предложил он.

— А мы крашеных яиц с собой не прихватили, — ответил Григорий.

— Тогда, может быть, запечатлеете себя с нами на память? — предложил кто-то рядом. Людвиг Геродник! Сумел-таки выбраться из Освеи. Даже фотоаппарат прихватил.

— Нет, у меня нефотогеничное лицо, — возразил Григорий.

— И меня фото уродует, — в тон ему сказал Василий. — Так что, пожалуйста, без нас.

То, что они уклонялись от фотографирования, некоторых насторожило. И в самом деле, зачем оставлять вещественное доказательство об этой встрече? Тут что-то Геродник недодумал.

Но когда кое-кто решил последовать примеру Григория и Василия, Людвиг сделал упреждающий жест. Он красноречиво говорил: фото из моих рук не уйдет никуда, не беспокойтесь.

Когда фотографирование окончилось, и молодежь снова затеяла танцы, Григорий незаметно отвел Людвига в сторону.

— В Освее не заметили твоего ухода?

— Еще как заметили! — улыбнулся Людвиг. — Я ведь пришел не один. Да и шли мы открыто, не таясь. А чего нам?..

— Сдурел, что ли? — рассердился Григорий.

— И, между прочим, впереди с белой повязкой шел полицейский. Кто станет задерживать компанию, с такой «охраной», да еще на пасхальную гулянку? Между прочим, полицейский у нас не опереточный, а настоящий — Антон Прошко. Смотри, вон он танцует с девушкой с косичками.

Григорий выглядел озадаченным. Осмысливая только что сказанное, он еще не решил, что делать — ругать или хвалить замысел Геродника. А тот, словно не замечая его раздумий, продолжал:

— У него есть сестра. Та — подружка одной нашей девушки. Антону она нравится. Вот и приманила его сюда, на гулянку.

Не успел Григорий ответить, как подошел Александр Гром. Лукаво посмеиваясь, тихо сказал:

— Сейчас будет цирк.

— Что, что? — не понял Григорий.

— А вот увидишь. Следи только внимательно за полицейской шкурой.

Гром вскочил на пень на краю поляны и, словно с трибуны, заговорил:

— Эй, гармонист, выключи на минутку свою шарманку.

Музыка оборвалась.

Танцующие застыли на месте, с любопытством смотрели на говорившего.

— У меня есть новость. Галка на хвосте принесла, — Александр говорит неторопливо и задорно, чуть повысив голос, — в местных лесах появились партизаны.

Он остановился, чтобы посмотреть, какую реакцию вызывает его сообщение. Увидел перед собой возбужденные лица, неподдельное любопытство в глазах.

Застыла улыбка и на лице Антона Прошко.

«Чему же улыбается этот полицейский?» — не без тревоги подумал Григорий. Но мысли его рассеял Сашин голос:

— Не на деревьях же они выросли, эти партизаны, как вы думаете?

Гром снова сделал паузу, обвел всех взглядом и продолжал:

— Кто на что горазд. У каждого свое понятие о жизни. Одни считают, что самое главное сегодня вот эти притопы, другие за оружие взялись…

Парни и девушки молчат, переглядываются, не зная, что и подумать. Сашины слова одновременно и что-то прояснили, в чем-то обрадовали и кольнули. Но высказать свои чувства никто не решается. Видимо, из-за Антона Прошко. На него поглядывают настороженно, опасливо. А полицейский поворачивает голову в сторону говорящего и, поймав его взгляд, многозначительно подмигивает.

Красноречивый обмен взглядами не ускользнул от внимания Григория. «Неужели этот полицейский тоже наш и надел белую повязку для маскировки?» — подумалось ему.

Гулянка прекратилась сама собой.

Когда все освейские ребята вместе с Антоном Прошко ушли, к Григорию подошел улыбающийся Александр.

— Ну, что скажешь? Ловко обвели эту полицейскую сволочь?

— Обвели?.. — Теперь Григорий окончательно запутался в происходящем.

— Ведь я — провокатор, будто с ними заодно, — пояснил Гром, — об этом по секрету сообщил твой братан полицаю. А провокатору и не такие фокусы дозволены.

Григорий рассмеялся. А Александр согнал с лица улыбку, стал серьезным.

— Думаю, что цель достигнута, — сказал он, докладывая. — Почти со всеми, кого знаем, переговорили. Много есть хороших ребят. Только позови — сразу возьмутся за оружие. У одного парня с Острова целое отделение подобрано, человек десять. Готовые группы для ухода в лес есть и в других деревнях.

— Только насчет партизан ты малость поспешил, — улыбнулся Григорий.

— Ну и что? Ведь будут! Теперь уже скоро, — возразил Гром. — Так что пусть свое отношение к ним каждый определит уже сейчас.

— Это так, — согласился Григорий. — Они уже есть. То, что рассказывал Петр Смычков про отряд Сергея, оказалось правдой. Сергеевцы все громче и весомее заявляют о себе. Даже в нашем районе показываются. А вот недавно появился еще один отряд — Дубняка.

— Да, я тоже слышал, на Россонщине, — подтвердил Василий. — Дубняк, говорят, учитель. Еще в прошлом году создал подпольную комсомольскую организацию. Из учителей и учеников. А теперь вывел их в лес.

— Вот бы нам к нему и присоединиться, — предложил Александр.

— Нет, мы еще не готовы, — уклончиво ответил Григорий. Было видно, что он знает нечто такое, во что пока не посвящает даже самых близких друзей.

Подошел Виктор Шипило. Он улыбнулся, как добрый хозяин, довольный тем, что доставил радость гостям.

— А у меня, Григорий Сергеевич, для вас подарочек, — сказал он.

— Собрал что-нибудь? — спросил Василий.

— Ага! Две новенькие винтовочки. Видели за оградой, в конце кладбища, кювет? Там они, миленькие, в брезенте и лежат. Сверху, конечно, замаскированы.

— Вот мы их сейчас и заберем, — предложил Василий.

— Пусть вначале все разойдутся, — сказал Григорий. — Саша, уводи быстрей прошковцев.

Когда рощица опустела, Виктор привел Григория с Василием к тайнику.

— Завернем хорошенько в брезент, привяжем к рамам, — решил Григорий, — пожалуй, никто и не догадается, что там.

— А у нас здесь немцев и не бывает, — заметил Виктор, — можете ехать даже большаком.

Григорий немного постоял, подумал.

— Езжайте, езжайте! В нашу глухомань немцы свои носы не суют, — еще раз заверил Виктор.

— Что ж, если так, поехали! — сказал Григорий.

Лесная тропа скоро привела к большаку. Легко и пружинисто шли по нему машины. До поворота, где кончается полоса соснового бора, потребовалось всего несколько минут. Не сбавляя скорости, в крутом вираже выскочили на прямой участок дороги и опешили. — Навстречу двигалась колонна немцев. Впереди ехали велосипедисты, за ними с десяток подвод. Сбоку бежали овчарки.

Повернуть? Бежать?.. Поздно! Собаки догонят и изорвут.

И тут Григорий вспомнил, как они перевозили оружие через железнодорожный переезд. Неожиданно их задержали часовые, которых раньше — когда они еще ехали порожняком — не было. Нащупав в карманах пистолеты, они уже готовились вступить в бой. Выручил тогда приближающийся поезд. Забыв о проверке, немцы ограничились тем, что согнали их с пути.

Теперь в бой не вступишь: гитлеровцев слишком много.

Передние велосипедисты уже притормаживают свои машины. О чем-то переговариваются. Кажется, собираются остановиться.

— Спокойно, делай, как я, — тихо говорит Григорий.

Он слезает с велосипеда и ставит его у обочины. Уступая дорогу колонне, громко и очень усердно здоровается с едущим впереди офицером. То же самое повторяет чуть ли не с каждым солдатом. Примеру друга следует и Василий. Его охватывает внутренняя дрожь. «А вдруг немцы вздумают отобрать велосипеды? Они их уже почти везде реквизировали для нужд своей армии. А если развернулись брезенты и видны винтовки? Посмотреть нельзя — можно привлечь к ним внимание», — проносится в голове Василия.

Но немцы, кажется, ни о чем не догадываются. Уже передумали останавливаться. Ускоряя движение, проезжают мимо. Вот и последний солдат скрылся за поворотом.

— Фу! Едва не погорели. Глупо получилось, — тихо говорит Григорий, досадуя на себя за оплошность.

— Это был он, он! — не слушая товарища, шепчет Василий.

— Кто — он?.. — недоумевает Григорий.

— Моргес! Я заметил его, когда они поворачивали.

— Где? Там же были одни немцы.

— Впереди, рядом с офицером. Когда голова колонны поравнялась с нами, он отвернулся.

— А ты уверен, что это был он?

— Никак не могло показаться…

— Н-да, — задумался Григорий. — Выходит, что он нас выручил. Спас наши велосипеды и вместе с ними наши головы. Или просто не хотел, чтобы его увидели?..

— А может, они торопились куда-нибудь, — высказал предположение Василий.

— Да, загадочный человек этот Моргес, — задумчиво сказал Григорий, — ну да ладно, черт с ним. Давай быстрей к лесу. А то опять на кого-либо нарвемся.

В лесу они решили: до наступления темноты винтовки полежат здесь, под сухим валежником.

Поздним вечером, когда густые сумерки окутали землю, Василий и Мишка перенесли спрятанное оружие в лесной склад. Кажется, что не было никакой опасности, никакого риска. А были вот эти две винтовки, которыми можно будет вооружить еще двух будущих партизан. Возможно даже, что кого-нибудь из тех, кто был сегодня на гулянке в лесной деревушке Суколи.