Ранее наше внимание занимали следующие места Нового Завета: Мк. 16:17, Деян. 2:1–14, 10–11 и 19:1–6. Осталось еще лишь одно место, в котором речь идет прежде всего о «говорении на языках». Оно находится в 1–м Послании Павла к Коринфянам, в главах 12–14. Это место необходимо тщательно и скрупулезно исследовать. Именно по поводу него существует наибольшее число разногласий об истинном смысле интересующего нас выражения.

Обычно пятидесятники, христиане–харизматы утверждают, что 1 Кор. 14 — ключ к пониманию современной глоссолалии. Они предполагают, что в 1 Кор. 14 Павел описывает некую форму экстатической речи, лишенной смысла, исходящей от Духа Святого, непонятной и для говорящего, и для слушающих, и именно поэтому нужен переводчик. Если же переводчика нет, то предполагается, что «говорение языками» в 1 Кор. 14 можно практиковать в одиночестве — как форму молитвы, которую Бог понимает. Некоторые классические пятидесятники считают, что «говорение языками» из 1 Кор. 14, в сущности, не более редко, чем употребляемый человеческий язык, диалект, на котором хоть мало и немногие, но где–то все–таки говорят. Однако все возрастающее число теперешних пятидесятников и харизматов признают на основании нынешних лингвистических и иных исследований современной глоссолалии, что библейский феномен правильней понимать как язык ангельский. Как на доказательство в пользу последней точки зрения они отчасти указывают на 1 Кор. 13:1.

Есть другой основной подход толкования библейских сведений о «говорении на языках». Толкователи современной либеральной традиции прогрессивной школы, то есть ученые, которые пользуются историко–критическим методом толкования, видят в 1 Кор. 14 описание алогической экстатической речи, предположительно известной в античные времена как глоссолалия. Это обычно делается в согласии с так называемым методом «истории религий», в котором сведения об античных языческих религиях используются как основа для толкования, но без объяснения библейского феномена «говорения языками». Это означает, что ученые, приверженцы избранного ими метода, не объясняют Библию самой Библией. Они толкуют события, описанные в Библии (относительно «говорения на языках»), на основе реконструированного контекста социокультурных феноменов окружающего античного мира.

Существует в настоящее время и третья, весьма распространенная точка зрения. Она находит широкую поддержку среди богословов, начиная со времен отцов Церкви и через деятелей Реформации, включая Кальвина и других реформаторов, — вплоть до начала XX в. И в настоящее время ее отстаивают методами, во многом подобными описанным выше, но исследователи при этом утверждают, что они придерживаются того высокого принципа, что Писание следует толковать самим Писанием. Эти толкователи считают, что в 1 Кор. 12–14 речь идет о подлинном духовном даре «говорения» на существующих иностранных языках, которых прежде говорящие не изучали. В 1 Кор. 12–14 они видят критику практики неправильного использования истинного духовного дара с целью собственного возвеличивания и выгоды. Они полагают, что речь идет не о вкравшейся в Церковь языческой практике, как таковой, но, главное, что Павел пытается наставить коринфян, дать верное направление истинному духовному дару Святого Духа во имя построения Церкви как тела Христова. Предполагается, что в коринфской церкви, в собрании святых, некоторые христиане, которые получили чудесный дар говорить иностранными языками, использовали его во время собрания одновременно, при этом не беспокоясь, что пользуются им не с той целью, не для возвещения Благой Вести неверующим, для чего прежде всего этот дар и был дан. Одновременная речь сразу нескольких человек производила на неверующих впечатление, что владеющие даром языков сумасшедшие. Пытаясь это исправить, Павел указывает, что каждый дар дается для построения и укрепления церкви, а не ради эгоистических корыстных целей. Тем самым он предлагает правила поведения и порядка и замечает, что когда нет переводчика, который мог бы перевести эти языки тем, кто их не понимает, для их же пользы, тогда владеющие даром языков должны молчать. С помощью дара можно общаться с Богом и внутренне, про себя.

Разнообразие мнений среди ученых и верующих требует того, чтобы мы внимательно рассмотрели, что же Павел имел в виду на самом деле. Тот факт, что Павел в точности не определил, что он подразумевал в 1 Кор. 12–14 под «говорением языками», ставит читателей этих глав перед необходимостью тщательно и корректно вчитаться в это важное место Писаний.

Неверно рассматривать 1 Кор. 14 изолированно от предыдущих двух глав того же Послания и от феномена «говорения на языках», описанного в других местах Нового Завета. Особое внимание также следует уделить схожим моментам в эллинистических языческих религиях, на которые современные исследователи часто указывали и которые широко использовались для толкования феномена языков в 1 Кор. 12–14.

 

1. Историческая обстановка

Чтобы достичь необходимой степени ясности в этой напряженной дискуссии относительно 1 Кор. 12–14, прежде всего необходимо попытаться сориентироваться в общей исторической обстановке в самом Коринфе и находившейся там христианской общине. Особенно интересно, что «говорение языками» вновь появляется в еще одной важной метрополии новозаветной эпохи. Коринф расположен в Европе. Это был один из известнейших греческих городов античности. Коринф был столицей римской провинции Ахайя. Тем самым город становился в один ряд с Ефесом, Кесарией и Иерусалимом — как четвертая метрополия, в которой, в соответствии с текстом Нового Завета, были явлены «иные языки». Коринф занимал ключевое положение на торговом пути между северной Грецией и Пелопоннесом, а гавани Лехаеума на западе и Кинхреи на востоке позволили ему стать центром средиземноморской торговли. Морская торговля принесла городу процветание и роскошь. Коринф стал символом сексуальной распущенности.

За много столетий до Павла, как повествует Страбо в седьмом томе своей «Географии», в городе был сооружен храм Афродиты, в котором прислуживали 1000 женщин–рабынь, занимающихся «священным» развратом. В 46 г. до Р. Хр. Юлий Цезарь заново основал Коринф как римскую колонию. Жители города стали римлянами, но, видимо, в большинстве своем это были вольноотпущенники из Италии, а также греки с левантинцами и евреи. Разнообразие групп населения привело к сосуществованию самых разнообразных религий и культов. В Коринфе было множество святилищ иноземных божеств, например, Изиды и Сераписа, как рассказывается в статье X. С. Робинсона «Раскопки древнего Коринфа». Особой популярностью пользовался храм Аполлона. Я несколько раз побывал в Коринфе и видел развалины этих храмов. Поистине впечатляющее зрелище.

Павел оказался в Коринфе во время своего второго миссионерского путешествия (ок. 51–52 гг. по Р. Хр.). Там он провел восемнадцать месяцев, в течение которых основал церковь (Деян. 18:1–18). В дальнейшем в Коринфе успешно трудился Аполлос (Деян. 18:24, 27, 19:1, 1 Кор. 3:4). Когда Павел уже покинул Коринф, возник ряд доктринальных и этических проблем. В то время как Павел осуществлял служение в Ефесе (ок. 54–57 гг. по Р, Хр.), он получил от «домашних Хлоиных» (1 Кор. 1:11) известие, что в Коринфской церкви стали усиливаться сепаратистские тенденции. Кроме того, Коринфская церковь обратилась к Павлу с письменной просьбой разъяснить некоторые вопросы (1 Кор. 7:1).

Павел последовательно отвечал на эти вопросы, каждый раз начиная с вводной фразы: «А о чем вы писали ко мне», которая встречается в 1 Кор. 7:1, 7:25, 8:1, 12:1, 16:1 и 16:12. Обсуждались проблемы брака и развода (7:1–40), посвященной идолам пищи (8:1–13), духовных даров (12:1–14:40), сбора пожертвований для Иерусалима (16:1–4) и Аполлоса (16:12). Письмо это, 1–е Послание к Коринфянам, Павел написал, видимо, весной 57 г.

Похоже, что и в 1 Кор. 7–16 Павел отвечает на вопросы общины, хотя и не использует упомянутую вводную фразу.

 

2. Обзор 1–го Послания к Коринфянам 12—14

Для правильного понимания вопроса языков в 1–м Послании к Коринфянам следует иметь в виду, что в Коринфской церкви встал вопрос о духовных дарах в целом (1 Кор. 12–14). На него–то в первую очередь Павел и пытается ответить. Именно пытаясь решить эту общую проблему, Павел и оценивает дары Святого Духа (12:31). Хотя мы не знаем точную формулировку заданного Павлу вопроса, можно предположить, что он касался сравнительной ценности духовных даров (12:28), в особенности соотношения между дарами пророчества и «говорения языками» (14:1–40). Итак: 1. 1 Кор. 12. Вводная часть Послания (1 Кор. 12–14) начинается с обозначения собственно предмета обсуждения, т. е. «духовных даров» (12:1), заканчивается объяснением того, что именно «говорящий Духом Божьим» человек может сказать (12:3). Павел немедля начинает говорить об источнике и смысле «говорения». Происходит оно от Святого Духа. Хотя «говорение на языках» прямо не обозначено типичной терминологией, нет сомнения, что именно это Павел и имел в виду. Когда Павел говорит о языческом прошлом коринфских верующих, а именно об идолопоклонстве в языческих культах, он использует глагол «ходили» (12:2). Единогласия по поводу подразумеваемого здесь смыслового содержания не существует. Есть мнение, что имеется в виду власть идолов над коринфскими верующими в их прежней языческой жизни. Они были порабощены идолами.

Некоторые толкователи хотели бы видеть тут намек на экстаз и энтузиазм, поскольку обычно экстатический энтузиазм приписывали различным языческим культам. Ныне известно, что «говорение на языках» или глоссолалия, как мы уже выяснили ранее, в античных культах не практиковалась (к этой теме мы еще вернемся). Таким образом, сомнительно, чтобы Павел столь тщательно рассматривал что–либо подобное. Важно отметить, что не существует свидетельств об экстатических явлениях в языческих культах, сходных с феноменами современных нехристианских (и христианских) религий. Павел различает подлинный дар Святого Духа и феномены языческих религий.

Далее, в 1 Кор. 4–7 Павел говорит о триедином источнике всех духовных даров: Духе — Боге — Иисусе (Отце, Сыне и Духе). Здесь Павел впервые формулирует этот общий принцип. Все духовные дары должны исходить от этого триединого источника, а если не так, то им нет места в коринфской общине. Цель духовных даров в Церкви — «на пользу» (12:7). Ни один дар не предназначен для извлечения личной выгоды, все дары предназначены для «общего блага» всех верующих (ср. 1 Кор. 6:12, 10:23). Павел опять с особой силой возвращается к этому в 1 Кор. 14, где он вновь и вновь подчеркивает, что все духовные дары должны служить «устроению», а не самоутверждению.

В 1 Кор. 12:8–11 Павел перечисляет девять форм проявлений Святого Духа. Тема — множественность даров (charismata) одного Святого Духа. Два последних духовных дара — «разные языки» и «истолкование языков». Может, Павел сказал о них в конце, потому что коринфяне почитали «языки наивысшими из даров»? Или он упомянул «языки» последними, поскольку это наименее важный из духовных даров? Затем Павел останавливается на теме единства тела Христа, несмотря на социальные и иные различия и род служений членов в церковном теле (1 Кор. 12:12–31). Он дает восемь примеров дарований, замечая, что каждый из нас одарен особым даром. Интересно, что вновь «разные языки» (12:28) и «истолкователи» как девятый пример (12:30) упоминаются только в конце. Эту часть послания Павел заключает призывом к верующим ревновать о «дарах больших» (12:31). Это те дары, которые находятся во главе списка и особо выделены числами: «во–первых… во–вторых… в–третьих» (12:28). Главная мысль ясна. Павел пытается показать коринфским верующим, что тот дар, который они полагают наибольшим, а именно «говорение на языках», в действительности далеко не самый важный. Павел задает семь вопросов (12:29, 30), чтобы утвердить в сознании коринфян принцип разнообразия духовных даров среди верующих, подчеркивая особо единый источник их происхождения. Он также показывает несостоятельность мнения, что якобы все исполнившиеся Святым Духом непременно должны это являть в «говорении иными языками».

Необходимо отметить, что из четырех новозаветных перечислений духовных даров дар языков упоминается только в двух (/ Кор. 12:10, 12:28,30) и оба раза в конце. И, наоборот, единственный духовный дар, который во всех четырех списках стоит во главе, это дар «пророчества» (Рим. 12:6, 1 Кор. 12:10, 12:28, Еф. 4:11). В одном списке дар пророчества находится на первом месте (Рим. 12:6), в двух — на втором (1 Кор. 12:28, Еф. 4:11) и еще в одном — в середине (1 Кор. 12:10). Упоминание в первую очередь дара пророчества, а даров иных языков и толкования — в заключении вряд ли случайно; несомненно, это обдуманное намерение Павла найти в ряду духовных даров соответствующее место для дара иных языков в деле устроения Церкви.

2. 1 Кор. 13. В 1 Кор. 13 Павел показывает путь наипревосходнейший. Суть его — в «любви». Эта любовь — agape. Это наилучший вид любви, это любовь, которая была явлена Отцом, когда Он отдал Сына Своего единородного (Ин. 3:16).

В первой части Послания к Коринфянам, 13 подчеркивается первостепенность любви (13:1–3), в середине -необходимость любви (13:4–7), а последняя часть свидетельствует о вечности ее существования (13:8–13). В контексте даров Святого Духа разного предназначения Павел особо отмечает, что благодать любви есть «плод Духа» (Гал. 5:22–23). Ее отсутствие невозможно компенсировать пусть даже очень яркими проявлениями иного духовного дара. Плод любви дается Святым Духом (Рим. 5:5). Он даже важнее, чем «пророчества», не говоря уже о «языках» (1 Кор. 13:1). Пророчества прекратятся и языки умолкнут, по любовь останется навсегда.

3. 1 Кор. 14. Павел подводит итог размышлениям о любви словами из 1 Кор. 14:1: «Достигайте любви». Далее в 1 Кор. 14 речь идет о духовных дарах пророчества и языков, при этом выражается надежда, что верующие о духовных дарах будут «ревновать» (14:1). Павел намеренно поставил пророчества выше языков.

1 Кор. 14 может быть разделено на две основные части. В первой части речь идет о даре пророчествования и о языках (14:1–25). Вторая часть (14:26–40) учит надлежащему порядку во время христианских богослужений. В этой главе яснее всего выражено учение Павла о языках. Сейчас мы обратим наше внимание к изучению этих вопросов в 1 Кор. 14.

Основываясь на знаниях, полученных при изучении контекста этого наставления Павла, мы приготовились обсудить, что думает сам Павел о «говорении на языках» в этой вызывающей множество разногласий главе. В 1 Кор. 12–14 нет указаний на то, что феномен «говорения на языках» в Коринфе сатанинского происхождения. Павел включает «языки» в число духовных даров, которые исходят от Духа Божьего. Обратите внимание, что обсуждая проблему, Павел 23 раза упоминает слово «язык» или «языки».

 

3. Используемая в современных переводах терминология для описания «говорения

на

языках»

Английские переводы, так же как и переводы на другие современные языки, отражают сложность темы «говорения языками» в 1 Кор. 14. Мы обнаруживаем, что переводчики включают в текст слова, которых в подлиннике нет, и что они для одного и того же греческого слова используют в переводе различные слова. Есть и другие варианты. Они заслуживают нашего внимания.

Прилагательное «неизвестные», которое мы встречаем в 1 Кор. 14:2, 4, 14, 19, 27 (перевод короля Иакова), не имеет основания в подлинных греческих текстах. Оно введено переводчиками. Поэтому совершенно справедливо это прилагательное исключено из следующих переводов: NKJV, NARB, RRV, NRRV.

В новой Английской Библии (NEB) слово «языки» подменено «экстатической речью/языком», «речью/языком экстаза». Точно также для слов «экстаз» или «экстатический» в текстах подлинников основания нет. Эти термины есть более чем сомнительные интерпретации слова «язык (и)».

В Иерусалимской Библии (JB) иная вариация. В каждом случае, когда в греческом встречается слово «язык (и)», в Иерусалимской Библии употребляется словосочетание «дар языков». Таким образом, слово «дар» привнесено извне и, таким образом, теряется различие между единственным числом слова «язык» и множественным числом словосочетания.

Библия Благой Вести, именуемая еще Английским переводом Сегодняшнего дня (TEV) и имеющая аналоги в других современных языках, также содержит в себе слово, которое не содержится в подлинниках. Каждый раз в 1 Кор. 14 перед словом «язык (и)» появляется прилагательное «незнакомые». Это слово придает вопросу оттенок, который Павел, возможно, хотел, а возможно, и не хотел придавать. Оттенок этот определяется толкованиями современных ученых. К этому действию нет оснований в исходном греческом тексте, и необходимо осознавать, что это толкование переводчиков.

В Новом Международном переводе (NIV) в 1 Кор. 14 слово «язык (и)» используется последовательно, но в сноске дается вариант «иной язык» в ст. 2, 4,13, 19, 26,27 и «иные языки» в 14:5, 6, 18, 22, 23 и 39. Эти альтернативные прочтения слова «язык (и)», как пишет Роберт Гандри в работе «Дар языков», «подводят читающего к мысли, что «говорение языками» суть речь на предсказуемых человеческих языках, а не речь алогическая и экстатическая».

В Новом Пересмотренном Стандартном переводе (NRRV) употребляется существительное «язык (и)» во всех случаях, когда в Деян. 2 в оригинале встречается слово glossa, «язык (и)». В 1 Кор. 7, однако, в NRRV употребляется слово «язык (и)» всякий раз, когда это слово встречается в греческом тексте. У неосмотрительного читателя может создаться впечатление, что в подлиннике Деян. 2 и 1 Кор. 14, возможно, используются два разных слова. Этот перевод оставляет впечатление, что в Деян. 2 и 1 Кор. 14 речь идет о двух различных дарах, меж собой не связанных.

Интересно, что в пересмотренной Немецкой Библии, известной как Elberfelder Bibel (издана в 1986 г.), которая пользуется репутацией наиболее буквального и соответствующего подлиннику из доступных на немецком языке переводов, в 1 Кор. 12–14 в каждом случае употребления греческого glossa используется слово «язык (и)» (нем. Sprache (n)). Иными словами, для этого перевода дар языков 1 Кор. 12–14 — истинный язык.

Эти примеры вариаций в современных переводах, когда вводятся не содержащиеся в подлиннике термины или же заменяются одни слова на другие, показывают, что текст 1 Кор. 14 проблематичен. Поэтому с методологической точки зрения было бы неверно толковать новозаветный феномен «говорения языками» с позиций очевидно сложного текста 1 Кор. 12–14, или же толковать только само место в 1 Кор. 14 всего лишь потому, что это наиболее объемная часть по этому вопросу. Это место Писаний вряд ли может само по себе стать ключевым к пониманию новозаветного феномена языков.

Указанное исследование различий в переводах также дает читателю представление о существенном различии между «формальным переводом», передающим оригинальный текст «слово в слово» и «динамичным переводом», который передает содержащуюся в тексте мысль, предоставляя большую свободу переводчику. В последнем случае перевод практически содержит толкование или даже становится мини–комментарием. Мы поступим верно, если обратим наш взор к языку подлинника 1 Кор. 1–14.

 

4. Терминология, употребляемая для описания «говорения на языках»

Отличается ли лексика Павла, когда он описывает интересующий нас феномен, от языка других мест Нового Завета, посвященных тому же вопросу? Идентичен ли язык, употребляемый Павлом для описания «говорения на языках», с религиозной экстатической речью из окружающих эллинистических языческих религий? Описывает ли Павел в 1 Кор. 12–14 феномен, заимствованный коринфскими верующими из языческих культов? Подобные вопросы возникают в уме читателя, пытающегося вникнуть в эти главы 1–го Послания к Коринфянам. Поэтому необходимо, чтобы мы уделили внимание языку, которым пользуется Павел, когда говорит об исследуемом нами явлении. Необходимо сравнить его с лексикой остальных мест Писаний и культурой среды за пределами коринфской церкви.

Слово «язык (и)» четырежды употреблено в 1 Кор. 12, дважды в 1 Кор. 13 и 17 раз в 1 Кор. 14, что в сумме составляет двадцать три раза. Существенно, что во всех без исключения случаях употребляется греческое слово glossa, то самое слово, которое употребил Иисус в Своем предсказании о «новых языках» (Мк. 16:17) и Лука в Деяниях, описывая опыт Пятидесятницы и проявление того же дара в Коринфе и Ефесе.

Еще одно наблюдение. Всякий раз, когда употребляется выражение «говорить языками» (12 раз) , глагол «говорить» является формой того же греческого слова lalein, который использует Лука в Деяниях, описывая известный феномен, и Марк в 16:17. Это означает, что в Новом Завете, когда речь заходит о «говорении языками», лексика полностью совпадает.

Некоторые ученые толкуют греческое слово glossa как часть вышедшей из употребления, странной, таинственной речи экстатического происхождения. В греческом языке термин glossa можно перевести как «самостоятельное или иностранное слово». Но все это, однако, отличается от того, что подразумевается сторонниками данной гипотезы. Кстати говоря, употребление термина glossa для обозначения удобопонятного логического языка значительно шире его использования в небиблейском греческом языке для обозначения незнакомой или вышедшей из употребления речи.

Есть ли в греческой Библии (Септуагинте и Новом Завете) подтверждение гипотезы о глоссолалии, как невразумительной речи? Как было показано ранее в , исследование случаев употребления слова glossa в Новом Завете показывает, что используется оно только как «язык», т. е. речевой человеческий орган и как «язык» — средство коммуникации.

То же самое справедливо и для Септуагинты. И если в Ис. 29:24 и 32:4 glossa, похоже, указывает на косноязычие, то здесь нет и намека на экстаз или нечто в этом роде. Даже в этих двух случаях, как замечает Форд, «речь идет о языке–диалекте». Таким образом, можно не сомневаться, что случаи употребления слова glossa в Библшт не дают основания для идеи об экстатической речи.

Известно, что греческое прилагательное heteroi «иные» (Деян. 2:4) в 1 Кор. 12–14 отсутствует. На этом основании некоторые ученые пытались доказать, что язык Павла отличен от языка Деяний. Действительно ли отсутствие прилагательного «иной» настолько серьезно, что следует обособлять два феномена «говорения на языках»? Необходимо помнить, что heteroi так же не встречается ни в 1–м, ни во 2–м Фес, ни в Тит., ни в Ин. (кроме 19:37), ни в Мк. (кроме 16:12), ни в 1–м и 2–м Петр., ни в 1–м, 2–м и 3–м Ин. Нет никакой необходимости, чтобы оно вновь употреблялось после выражения «говорение языками» (Деян. 2:4), поскольку в этом тексте «говорение на языках» идентифицируется как нечто «иное» — в том смысле, что «те, кто получил дар Пятидесятницы, как пишет У. Бийер, "говорили" на различных языках, которые были иными, чем их родной язык, и которые прежде были им неизвестны». Необходимо отметить, что греческое выражение glossa lalein, буквально — «говорить на языках», также встречается в Деян. 10:46 и 19:6 без прилагательного. Это может указывать на то, что после Пятидесятницы выражение «говорить языками» стало техническим термином с фиксированным значением, в котором прилагательное «иные» подразумевалось без его произнесения. Очень похоже, что более короткая форма «говорить языками» без греческого артикля и прилагательного («новый» или «иной») есть сокращенная форма более длинного выражения «говорить на иных/новых языках», употребленного только в Мк. 16:17 и Деян. 2:4. Таким образом, слова, употребляемые в Деян. 10 и 19 и в 1 Кор. 12–14, наиболее вероятны как элипсис, то есть более короткая форма исходно более длинной фразы. Эпгельсон предполагает, что истоки первоначального термина лежат в далеком и забытом прошлом, но вероятней всего, прошлое это ограничивается Мк. 16:17 и Деян. 2:4, где в обоих случаях прилагательное присутствует. Похоже, неизбежен вывод, что христианское «говорение на языках» — а иного подобного феномена в античном мире неизвестно — «началось в день Пятидесятницы». Дар, обретенный в день Пятидесятницы, есть, по мнению Гоетманна, «новое творение» Святого Духа.

Нам нет нужды повторять уже сказанное ранее (во ) по поводу уникальных языковых средств, использованных для описания в Новом Завете «говорения на языках». Греческое словосочетание совершенно отсутствует за пределами Нового Завета. В связи с этим было выдвинуто множество гипотез, по которым феномен «говорения на языках» выдавался за глоссолалию в смысле алогического и нечленораздельного произнесения бессмысленных слогов. Среди прочих есть и такая, в которой новозаветный феномен объясняется путем проведения историко–религиозных параллелей. К этому мы позднее еще вернемся, хотя во данная проблема уже затрагивалась.

По другой гипотезе следует, что глоссолалогический опыт в Коринфе терминологически может быть объяснен с помощью опоры на греческое слово laleo. В частности, один из отцов Церкви, Ориген, говорил об этом, как о некоем «ляляканье». Не так давно вновь заговорили о том, что laleo указывает на некоего рода «ляляканье» или нечто подобное, производное от этого слова. Хотя сторонники этой гипотезы традиционно пытаются объяснить «говорение на языках» как глоссолалию в смысле нечленораздельной, алогичной речи, они признают, что глоссолалию невозможно вывести из термина «язык» - (греч. glossa). Однако в рамках этой гипотезы остались незамеченными некоторые факты, в частности, относительно использования laleo в 1 Кор. 14. В 1 Кор. 14:9 Павел употребляет laleo, когда объясняет, что есть плод ума. В 1 Кор. 14:29 даются наставления двум или трем «пророкам» «говорить» (laleo), и говорят они на обычном языке. В 1 Кор. 14:34,35 женщинам не позволяется говорить (laleo). Это еще один пример нормальной человеческой речи. Таким образом, глагол laleo Павел употребляет в 1 Кор. 14 в контексте «говорения на языках» (14:9), слов пророков (14:29) и когда речь заходит о женщинах, говорящих в церкви (14:34, 35). Отсюда видно, что laleo обозначает обыкновенный человеческий язык. Мы можем согласиться с выводом Дж. М. Форда, что «Павел употребляет lalein (неличная форма laleo), но это не свидетельство того, что языки не являются человеческим языком». Этот вывод можно подтвердить текстами Ис. 28:11 и 1 Кор. 14:21, в которых говорится, что иными устами, то есть устами ассирийцев, будет сказано (laleo) народу израильскому на «иных языках», то есть на языках, которых не понимают говорящие только на еврейском.

На основании приведенных соображений мы можем утверждать, что не существует реальной терминологической причины полагать, что лексика «говорения на языках» в 1 Кор. 12–14 в каком–либо смысле отличается от остальных мест Нового Завета. Также не существует реальных причин отождествлять феномен языков в Коринфе с глоссолалией в смысле «ломанной речи людей, находящихся в религиозном экстазе» или с чем–то подобным, как пишут Арндт Дингрих и Данкер в греко–английском словаре (с. 162).

Мы по–прежнему останемся привержены определению locus classicus «говорения на языках», вытекающему из Дели. 2, где говорится о событиях дня Пятидесятницы. Это единственное место в Писаниях, где дается определение феномена «говорения на языках». Мы утверждаем, что: 1) в Новом Завете есть только один дар языков, исходящий от Духа Святого; 2) феномен «говорения на языках» един во всем Новом Завете, что подтверждается единой терминологией, контекстом пересказа работы Святого Духа и уникальностью первохристианского «говорения языками» и, наконец, 3) дар языков не имеет экстатической природы. Последующие части нашего исследования «говорения на языках» в 1 Кор. 12–14 покажут, является ли это предположение, основанное на лингвистических и терминологических изысканиях, справедливым.

 

5. «Говорение языками» и язык ангельский

Одна из гипотез, в которой истолковывается Павлово «говорение языками», в качестве основного текста рассматривает 1 Кор. 13:1. Согласно этой гипотезе утверждается, что «говорение на языках», как пишет, например, Боуссет, «есть язык ангельский, на котором возвещаются тайны небес». А действительно ли Павел пытается отождествить «говорение на языках» с языком ангельским? Вот его слова: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13:1). Что известно о языке ангельском? В еврейской литературе можно найти несколько отрывков, посвященных этому. В апокрифическом Евангелии от Иова, которое относится либо к I в. до Р. Хр., либо I в. по Р. Хр., об этом языке сказано, что это «ангельский диалект» (греч. aggelike dia–lekto). В этом документе рассказывается о трех дочерях, одна из которых «говорит языком (dialektos) ангелов» (48:3). Далее говорится о «диалекте властителей» (49:2), «диалекте херувимов» (50:2), «особенном диалекте» (57:2), на котором изъясняется каждая из дочерей. Необходимо отметить, что в каждом случае в этом еврейском документе употребляется греческое слово dialektos. Но Павел не употребляет это слово в 1 Кор. 13:1, когда говорит о языке ангельском. Павел использует слово glossa — «язык», а не dialektos — «диалект». Таким образом, в этом единственном документе древнего мира, где упоминается язык ангелов, нет сходства с точки зрения терминологической, не говоря уж об идеологической.

Из исследования Стюарта Курри, посвященного «языку ангелов», видно, что не найдено ни одного свидетельства об использовании «языка ангелов» людьми и нет ни малейшего указания, каким образом его можно выявить. Ф. Ф. Брюс не находит оснований заявлять, будто Павел взялся утверждать, что коринфская церковь обрела силу говорить на «языке ангелов».

Надо признать, что в 1 Кор. 13:1 Павел говорил гипотетически, как о том свидетельствует греческое условное предложение. Павел употребляет условную частицу ean («если»), за которой следует сослагательное наклонение lalo. Этот тип условного придаточного предложения в греческом языке не указывает на действительные события. Павел, используя гиперболу, пытается выразить ту мысль, что если бы в его распоряжении были все лингвистические средства, включая даже язык ангельский, а любви бы не доставало, то все ничто. В своей работе «К теологии говорения на языках» (с. 277), Форд также приходит к заключению: «Павел не говорил на языке ангелов…»

Природа условного придаточного предложения, отражающая гипотетическую суть слов Павла в 1 Кор. 13:1, показывает, что в этом тексте нельзя найти ключ к смыслу, который Павел вкладывал в выражение «говорить языками». Таким образом, современным глоссолалистам будет сложно с точки зрения синтаксической, лингвистической и сравнительной указывать на это предложение в качестве доказательства идентичности сказанного Павлом и их глоссолалистической практики.

 

б. «Говорение на языках» и проречение тайн

На протяжении всей 1 Кор. 14 Павел развивает мысль о преимуществе дара пророчествования над даром «говорения языками». В 1 Кор. 14:2 человек, говорящий «на языках», «тайны говорит духом». В английском переводе NASB также подчеркивается, что человек говорит своим духом. В KJV (как и в NKJV, JB, и в некоторых других) переведено просто — «в духе», вариант менее вероятный, поскольку в греческом подлиннике «свой» отсутствует.

Из слов Павла следует, что «говорение языками» в Коринфе — дар духовный (1 Кор. 12:10, 28, 30), исходящий от Святого Духа. С учетом расширенного контекста можно считать, что речь идет о Духе Святом. В таком случае Святой Дух — источник проречения «тайн».

«Тайны», о которых говорят владеющие «языками», отнюдь не секреты и не сокрытые истины. Слово «тайны» в устах Павла нечто особенное. Павел как раз тот автор, который наиболее активно пытается разъяснить смысл «тайн».

Слово «тайна» (греч. mysterion) неоднократно встречается в 1–м Послании к Коринфянам (2:7, 4:1, 13:2, 14:2, 15:51). Но наиболее полно это слово раскрывается в Посланиях к Колоссянам и Ефесянам, где оно в сумме употребляется ни много ни мало, а десять раз.

Поучительно рассмотреть, как Павел употребляет это слово и в особенности его множественное число, которое можно найти в 1 Кор. 14:2. Множественное число встречается трижды в 1 Кор. и более нигде в Новом Завете. Впервые мы его находим в 1 Кор. 4:1. В этом тексте Павел твердо заявляет, что его и его сотрудников следует воспринимать как «домостроителей тайн Божьих». У Бога есть «тайны», о которых Павел и его сотрудники призваны заботиться как управители. Как отмечает Бейкер, эти Божественные «тайны» — «полнота христианского учения».

Следующее место 1 Кор. 13:2. Слово «тайны» употребляется в таком контексте: «Если… знаю все тайны, и имею всякое познание… а не имею любви, — то я ничто». Полагают, что «Павел употребляет слово "тайны" для обозначения эсхатологических Божьих истин». Считают, что Бог явил в откровении свои истины и планы, которые некогда от людей были сокрыты.

В единственном числе слово «тайна» употреблено в 1 Кор. 15:51. «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе». Здесь «тайна» — это откровение о той истине, что некоторые не умрут и будут изменены в одно мгновение, когда Христос придет во второй раз.

Впервые слово «тайна» в этом Послании встречается в 1 Кор. 2:7. Павел пишет: «Но проповедуем премудрость Божью, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей». Если рассматривать всю вторую главу в целом, то Павел употребляет слово «тайна» для обозначения всего Божьего плана спасения. «Тайна» — это то, что Бог открыл нам о Христе и Его миссии. Откровение — фундамент этой тайны.

Отсюда мы видим, что «тайны» есть нечто позитивное. Тайна была некогда сокрыта Богом, а теперь Им явлена. Это не противоречит случаю употребления этого слова в единственном числе. А. Робертсон и А. П. Пламмер, на наш взгляд, правы, когда говорят, что «mysterion» в Новом Завете обычно означает «истину о Боге, некогда сокрытую, а ныне явленную в откровении». Здесь, в 1 Кор. 14:2, «тайны» есть истины Божьи о плане спасения, некогда Им сокрытые, а теперь возвещенные во всей полноте. «Говорящие языками» Духом Святым прорекают эти «тайны», то есть Божью истину и весть о Христе, ранее сокрытую, а ныне явленную во всей полноте. Но эти «тайны» не есть плод «понимания». Павел имеет в виду, что «говорящие на языках» действительно могут прорекать «тайны» или истины Божьи, которые некогда были сокрыты, а теперь явлены в откровении, но даже если они их и прорекают Святым Духом, в них, если они непонятны, нет пользы.

В 1 Кор. 14:2 основная идея состоит в том, что слушатели должны обретать пользу от духовного дара «говорения на языках». Если же понимания нет, то «говорящий на языках» говорит только для Бога, потому что люди не в состоянии понять его, возвещающего явленные Богом «тайны».

Если вдуматься, то этот важный текст, открывающий 14–ю главу, не утверждает, что «говорящий на языках» обращается духом своим только к Богу и это, будто, есть цель «говорения на языках». Здесь не проводится мысль, что «говорение на языках» у него имеет экстатическую природу, набор бессмысленных звукоподражаний лишь потому, что слушатели не могут понять говорящего. Из текста не следует, что возвещаемое суть «тайны» или неведомые «секреты», и поэтому речь становится бессмысленным словоговорением, похожим на бормотание.

Мы уже поняли, что «тайны», которые были некогда сокрыты, есть, в сущности, откровения Божьи о Христе. В 1 Кор. 4:1 они «составляют стержень христианской проповеди апостолами и учителями», как считают Роберт–сон и Плюммер. В другом письме Павел сам просит ефесян молиться о нем, чтобы «дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования» (Еф. 6:19).

Из 1 Кор. 14:2 не следует, что «говорение на языках» есть глоссолалия, т. е. бессмысленная речь, в которой есть «тайны» и «секреты», известные лишь Богу. Этот текст находится в полной гармонии с пониманием «говорения на языках» как речи на известном человеческом языке, посредством которого Бог открывает эти «тайны» человечеству.

 

7. Языки и их восприятие

Вопрос доступности изложенного Павлом в 1 Кор. 14 является чрезвычайно важным. «Никто не понимает», — записано во 2–м стихе. Слово «его» в подлиннике отсутствует.

Представляется интересным тщательно исследовать что же в действительности подразумевается под словом «понимать» и кто эти люди, которые не понимают говорящего. Поскольку слушающие не «понимают», говорящий языками обращается к Богу, но не к людям. Хотя говорящего на языках слышат, его речь не доступна аудитории. Она обретает полное соответствие с даром языков только тогда, когда слушающие начинают его понимать.

Тот факт, что люди не понимают, что провозглашает «говорящий языками», вовсе не свидетельствует о том, что речь его экстатическая, или это лишенное смысла бормотание, или же она состоит из алогических бессмысленных предложений. Это всего лишь означает, что среди присутствующих нет людей, владеющих иностранным языком, на котором он изъясняется. Поэтому Павел настаивает, чтобы присутствовал кто–либо способный «истолковывать» (14:13, 27). Вопрос об «истолковании» мы подробно обсудим ниже.

Вопрос о понимании затрагивается в стихе более позднем, но он заслуживает того, чтобы мы коснулись его именно теперь. В 1 Кор. 14:9 записано: «Так, если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите?» Речь здесь идет о языке как речевом органе говорящего, посредством которого произносятся слова. Слова, как сказано, «невразумительные». Греческое слово eusemos, которое употреблено в этом тексте, нигде более в Новом Завете не встречается. В греческом за пределами Нового Завета оно означает, как поясняет У. МакДональд, «легко узнаваемое, ясное, отчетливое». Является ли речь, о которой говорит Павел (в подлиннике употреблено слово logos), глоссолалией, «непонятным бормотанием бессмысленных тирад, образующих лишенные смысла комбинации, выработанные подсознанием человека? Становится ли «речь/слово» «невразумительным» или труднопонимаемым, плохо «узнаваемым» или «неясным» только потому, что один Бог понимает его и она/оно неприемлемо для человеческого слуха? Не возникают ли эти сложности оттого, что «речь/ слово» невразумительно само по себе? Эти вопросы останавливают наше внимание на природе невразумительности «речи/слова». Нет свидетельств в пользу того, что греческое logos, обычно переводимое как «слово» и употребленное здесь Павлом в допустимом значении «речь», когда–либо означало речь невразумительную. На основании общепринятого значения logos можно утверждать, что «речь/слово» само по себе не «невразумительно», что оно не является как бы фальсифицированной речью. Но оно «неузнаваемо» и не «ясно» потому, что слушающий не понимает его как свою родную речь. Он слышит нечто, некий «звук» (греч. phone), как о том говорится в 14:11 (то же самое слово в 14:12, 13 означает «язык»), но до тех пор, пока это «речь/слово» не будет переведено, понять его невозможно и оно остается неясным и бессмысленным для слушателя.

Эти соображения подводят к выводу, что трудность с пониманием «речи/слова» заключена в слушателе, а не в говорящем. Речь говорящего па языках сама по себе не является невразумительным бормотанием или набором бессмысленных звуков. Это речь на языке, который незнаком слушателю. Эта концепция, видимо, может помочь в прояснении природы феномена языков. Невразумительность — проблема слушающего, а совсем не того, кто говорит на языке.

Глагол «понимать» из 1 Кор. 14:2 в греческом подлиннике — akouo. Это греческое слово имеет множество параллельных значений, которые заметно проясняют вопрос о понимании. В нем заключена мысль, что «люди» в действительности слышали «речь/слово» (logos) и слово «язык» (phone) употребляется в Септуагинте, древнейшем переводе Ветхого Завета на греческий, в весьма важном месте текста. Эти слова встречаются вместе в Быт. 11:1—9 в связи с повествованием о смешении языков при строительстве Вавилонской башни. В Быт. 11:7 в Септуагинте можно прочесть: «Сойдем же, и смешаем там язык (glossa) их, так чтобы один не понимал (akouo) речи (phone) другого».

Тот факт, что Павел в греческой Библии использует терминологию, соединенную столь уникально, по–видимому доказывает, что невразумительность произносимого не означает, что говорили не на человеческих языках. В результате смешения «языков» (glossa) у Вавилонской башни, новый «язык» (phone) каждого был просто вне понимания (akouo) соседа. Неспособность слушающего «понимать», следовательно, означает, что они слышали, но не воспринимали смысла произносимого на определенном языке. Эта параллель из истории Вавилонской башни показывает, что дар «говорения на языках» есть явление, обратное смешению языков/диалектов, происшедшему у Вавилонской башни, цель его состоит в том, чтобы дать возможность возвещать Благую Весть на всех языках, сделать ее доступной для всего мира.

Возникает еще одна интересная мысль. Из 1 Кор. 14:2, если вдуматься в этот текст, вовсе не следует, что «говорение на языках» предназначено для обращения к Богу. Многие современные глоссолалисты утверждают, что глоссолалия есть дар, предназначенный для обращения к Богу и указывают при этом именно на 1 Кор. 14:2. Текст этот, однако, так не учит. В соответствии с этим текстом «говорение на языках» есть звуковое общение для возвещения Божественных «тайн» плана спасения, воплощенного во Христе, что ныне и явлено Богом через Духа Святого. Язык лишен смысла для слушающего, поскольку нет истолкования, то есть перевода этого языка (греч. phone) для тех, которые эту речь (слово logos) не понимают.

Павел отмечает, что из–за определенных обстоятельств, в результате которых слушающие не понимают говорящего, он обращается к Богу (14:2, 28), поскольку Бог не ограничен в восприятии человеческих языков. Все духовные дары исходят от Бога, и даже если нет никого, кто бы понимал говорящего, Бог его все равно слышит и понимает. Давайте будем помнить, что цель Павла в 14–й главе заключена в том, чтобы показать, что «говорение на языках» предназначено для устроения Церкви, а не для самосовершенствования.

 

8. «Говорение на языках» и эллинистические мистериальные религии

На современном историческом этапе широко распространен метод, руководствуясь которым 1 Кор. 14 истолковывают, используя историко–религиозные аналоги греческих мистериальных религий. Так, например, ученые, приверженцы историко–религиозного метода, пытаются истолковать 1 Кор. 14 на основе определенных эллинистических религиозных реалий времен до и даже после Павла. Довольно давно Р. Рейтзенштейн утверждал необходимость признания того, что «излитие Духа» в христианстве не уникально, но принадлежит практике мистического экстаза эллинизма. Характерно, что Павел ясно осознал опасность, которая таилась в принятии этой формы (языческого) культа, но, однако, он не решался окончательно от этого избавиться». Рейтзенштейн выдает Павла за человека, который в области религии пошел на компромисс. Был ли Павел такого рода человеком?

Статья Иоханеса Бехма в «Теологическом словаре Нового Завета» может служить другим типичным примером, в котором метод параллелизма используется для доказательств, что «говорение на языках» в Коринфе было экстатической речью, связанной с окружающей культурой. Он пишет: «В Коринфе глоссолалия есть бессмысленная экстатическая речь. Одна из форм ее проявления — бормотание слов или звуков, ни в малейшей мере не связанных смыслом. Тому параллели могут быть найдены в различных формах культов, возникавших в разные времена и в различных местах, судя по истории религий». Он обращается к греческой религии, где, предположительно, имеется «целая серия сравнимых феноменов от переполненного энтузиазмом культа Диониса Фракийского… до прорицающего Дельфийского оракула во Фригии, сивилл и т.п.». Бехм приводит ряд греческих текстов. Он говорит о «параллелях» и «сравнимых феноменах», но ни в одном из приводимых примеров не встречается выражение «говорить языками», а вместо этого указывается на прорицания и различные по форме предсказания. Не сравнивает ли Бехм несравнимое?

Современный комментарий на 1–е Послание к Коринфянам Уолффа содержит в себе примеры религиозного энтузиазма, почерпнутого из древних рукописей Еврипида, Платона, Ливия и Плутарха. Тем не менее Уолфф не в состоянии привести ни один пример глоссолалии, или «говорения языками», из античного эллинистического мира.

Ханс Конзелмаин, написавший признанный комментарий к Посланиям к Коринфянам, заявляет, что если кто–то желает «раскрыть (феномен языков), то ему следует основываться на историко–религиозиых параллелях… которые особенно ярки в культе Дельфийского оракула». Если оставить в стороне возникающие при таком подходе проблемы герменевтического характера, то все равно исследователи не смогут обрести единства по вопросу, следует ли искать эллинистические параллели в прорицалищах культа Аполлона в Дельфах или в оргических культах Диониса.

Герхард Деллинг, тоже сторонник этого метода, тем не менее предостерегает: «Чтобы нарисовать отчетливую картину, необходимо основной материал брать из самого Нового Завета. В соответствии с данным вопросом параллели из других религий допускают лишь ограниченные выводы в направлении выявления реалий в первохристианских общинах». Деллинг понимает, что привлеченные аналогии вовсе не идентичны рассматриваемому феномену.

Клейнкнехт полагает, что «говорение на языках» в Коринфе есть «отражение Дельфийского оракула». В Дельфах пифия, жрица провозглашает как темные изречения, так и довольно ясные тексты в тот момент, когда «дух» вводит ее в экстаз (греч. ekstasis). Внешние признаки пифийского экстаза следующие: «распущенные волосы, прерывистое дыхание, дикое чувствование и метание в вакхическом неистовстве». А уже потом слова пифий истолковываются жрецами, которые полностью контролируют себя (греч. sophron).

Если бы Павел описывал в 1 Кор. 12—14 подобный феномен, то почему бы ему не воспользоваться хотя бы частью той терминологии, которая была в ходу в среде внешних религий? Суть Дельфийского культа всегда описывают как mantis, т. е. «прорицание, предсказание». Павел же слово это никогда не использует. Он никогда не использует ни одного термина из применяемых обычно для описания эллинистических культов.

Переживание mantis, или прорицание, есть, по сути «экстаз» (греч. ekstasis), да такой, что впавший в исступление не в состоянии осмысливать, что он видит или слышит. Павел же, наоборот, показывает, что «говорящий на языках» себя контролирует. Он учит, что двое или трое должны говорить порознь, а затем их слова необходимо переводить. Владеющий языками может молчать (1 Кор. 14:28), так что сохраняется достойный порядок (14:2 7).

Различные античные писатели обращались к теме экстаза и гадания. Их терминология и концепция не нашли отражения ни в одном из текстов Нового Завета, посвященного «говорению на языках». Существует, разумеется, целый ряд определений экстаза. Важнейший пример — слова Плутарха о Дельфийском оракуле (Plutarch, «Moralia», 432, 438, 758). Часто утверждается, как, например, в работе С. М. Робека «Дар языков», что Дельфийский оракул есть «прорицательница… которая, обретя Божественное вдохновение, может экстатически вещать». Это утверждение типично и встречается множество раз. Однако последние исследования и, как следствие, переоценка мнений о феномене Дельфийского оракула привели к выводу, что «нет определенного свидетельства, показывающего, что пифийская жрица когда–либо прорекала свои оракулы в формах, аналогичных глоссолалии» (К. Форбес. «Богодухновенные речи первых христиан и еллинистическая популярная религия», «Новум Тестаменум», 23/3, 1986, 260).

Жрица Дельфийского оракула излагала свои предсказания в устной или письменной форме, в поэтическом или прозаическом виде. Из того, что сами оракулы подчас называли их «темными» (греч. asaphe), вовсе не следует, что их требовалось переводить или что эти предсказания выражались на бессмысленном языке. Это всего лишь означает, что было трудно уяснить, в чем смысл этих понятных слов в приложении к конкретной ситуации (см. там же).

Примеры, которые различные ученые приводят из древнего эллинистического мира в качестве «параллелей», требуют тщательного пересмотра. Они не имеют отношения к «говорению на языках», или глоссолалии, но относятся к своего рода пророчествам и прорицаниям. Совершенно очевиден тот факт, что до сего дня из античного мира до нас не дошло ни одного случая использования языка, который употреблял бы Павел или другие новозаветные писатели для описания феномена «говорения на языках». Несмотря на тот факт, что даже уважаемые новейшие источники, такие, как, например, греко–английский словарь под редакцией И. П. Лоу и Ю. Е. Нида, отождествляют бессмысленную «экстатическую речь» с «частью эллинистических религий», ни один ученый до сих пор не привлек ни одного свидетельства ни об одном случае в практике, который подходил или был бы тождественен современной глоссолалии или новозаветному феномену «говорения на языках». Очевидно, что привлеченным «параллелям» не хватает чего–то существенного, чтобы стать этими параллелями в действительности.

Что бы не означал «дар языков» в 1 Кор. 12—14 — глоссолалию или же владение прежде незнакомыми человеческими языками, он для античного мира уникален. Поэтому его невозможно истолковывать на основе привлеченных «сравнимых феноменов», которых в действительности, как выяснилось, не существует. Павел ничего не говорит нам о греческих мистериальных религиях, в которых темная речь одержимых непонятна даже для них самих. Эти существенные различия нельзя пропустить или позволить им остаться незамеченными. Здоровая научная методология всегда будет чувствительна как к аналогиям, так и к различиям в используемых сравнительных методиках. Если этой здравой методологии не дать достойного развития, то возникнет неприглядная картина. Итак, мы пытались предостеречь читателей осторожнее относиться к высказываниям, претендующим на обнаружение параллелей «говорению на языках» в античных эллинистических или иных религиях.

 

9. «Говорение на языках» и устроение Церкви

В 1 Кор. 14:6–8 Павел приводит три образа, чтобы охарактеризовать практикуемое в коринфской общине «говорение на языках», и объясняет, какую пользу они должны приносить Церкви. Первое соображение основывается на его собственном опыте общения с коринфскими верующими: «Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъясняюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?» (1 Кор. 14:6). Перечень из четырех пунктов — откровение, пророчество, познание и учение — охватывает фундаментальные пути донесения истины Божьей до коринфян. Грудемом в работе «Дар пророчества в 1 Коринфянам» было сделано предположение, что откровение и пророчество составляют пару, предназначенную для «принятия или владения информацией (откровения очень личны, потому что только Бог их дает, см. 1 Кор. 2:10, Флп. 3:15)» (с. 138). Это весьма важно. Следующая пара терминов — познание и учение — связана «донесением информации (всякое учение высказывается публично или записывается одними людьми для других: 1 Тим. 1:18, 2 Петр. 1:5—21, Откр. 1:3, Мк. 4:2, Рим. 16:17, 2 Ин. 10)» (там же, с. 139). Здесь Павел вновь обращается к теме «говорения на языках», то есть к передаче сути откровения Божьего. Если «говорение языками» не служит распространению информации, то каким же образом этот дар может быть полезен Церкви? Всякий дар свыше должен приносить пользу Церкви, а не служить для удовлетворения амбиций человека, который им владеет.

Суть мысли в следующем: какова от этого польза? Павел настаивает, что «говорение на языках» — на пользу Церкви. Если это просто говорение без достижения желаемого результата в деле устроения Церкви, то в чем же здесь польза? Владеющий языками должен передать «откровение, пророчество, знание и учение», то есть Весть от Бога, которая предназначена для устроения Церкви. Таким образом, язык, которым владеет говорящий, должен быть понятным, если же его понять невозможно, то необходим переводчик, чтобы была достигнута поставленная цель.

Другие два соображения Павла в 1 Кор. 14:7, 8 взяты из области музыкальной, потому что и музыка несет в себе информацию. Музыкальные инструменты — будь то флейта или арфа — издают упорядоченную последовательность отчетливых звуков, т. е. несут четкую мелодию, которая достигает человеческой души. Как пишет Моррис, «бессмысленное нагромождение звуков ничего не означает» (Моррис. «Первое послание Павла к Коринфянам, с. 192). Солдат должен различать, когда труба зовет его к отступлению, а когда, наоборот, в атаку, только в таком случае от трубы есть польза.

Вопрос в следующем: вразумительно или невразумительно? В чем польза феномена «говорения на языках» самом по себе, если речь непонятна для тех, кому она адресована? Своей функции она не выполняет. «Говорение на языках» должно быть доступно для других.

Цель этих примеров ясна. Главное в том, что смысл произносимого должно понимать, исходя из слышимых «звуков». Цель состоит в том, чтобы содержание Вести могло быть воспринято сознанием слушающего, информация должна вести за собой, в результате чего со стороны ведомого будут предприняты соответствующие действия. Но все это, к сожалению, отсутствует у того, кто «говорит на языке» (1 Кор. 14:9). Эта речь (logos) невразумительна (eusemon). В работе Г. Деллинга «Поклонение в Новом Завете» отмечалось, что это «говорение языками» «было не заикание, но движимый духом человек в коринфской церкви говорил на языке, который был непонятен большинству присутствовавших» (с. 33).

Ввиду того факта, что говорящего не понимали другие, желаемые результаты не могли последовать. Поэтому всякий, кто «говорит на языке», «говорит на ветер» (1 Кор. 14:9). Последнее выражение — поговорка, и здесь она означает, что если не делается перевод, речь не приносит пользы слушателям. «Другой не назидается» (1 Кор. 14:17), несколько ниже замечает Павел. Единственно, кто назидается — это сам говорящий (1 Кор. 14:4), но дар языков давался отнюдь не для этого.

Третий пример Павел берет из мира человеческих взаимоотношений (1 Кор. 14:10–12). В Коринфе (коммерческой и политической метрополии с примыкающими к ней двумя портами) говорили на всех известных тогда человеческих языках, но «это многообразие языков часто было препятствием к межличностным взаимоотношениям. Более того, нетрудно представить, насколько мучительно бывало двум умудренным жизнью людям оказаться непонятыми друг другом» (Робертсон и Плюмер. «Первое Коринфянам», с. 310, 102).

Павел пишет: «Сколько, например, различных слов в мире (14:10), но ни один народ не имеет языка «без значения» (aphonon) (14:10). Смысл 10 стиха заключается в том, что на земле существует такое множество языков, звуков и диалектов, что ни один человек в мире не в силах знать их все. Основываясь на этой мысли, Павел пытается передать нам состояние человека, которому не понятен смысл обращенной к нему речи: «говорящий для меня чужестранец» (14:11).

Слово «чужестранец, варвар» — звукоподражательный термин, обозначающий человека, говорящего на непопятном языке, т. е. не на греческом, а потому «чужестранца». Замечание Павла напоминает жалобные слова Овидия, когда он был в ссылке на берегах Черного моря: «Я здесь варвар, поскольку никто меня не понимает и тупые геты смеются над моей латинской речью» (Ovid. «Tristia V», х. 37f). Эта иллюстрация, включающая в себя «чужестранца», еще раз показывает, что в 1 Кор. 14 Павел, упоминая «язык», имеет в виду язык разговорный.

Пример Павла учит, что если кто–либо говорит на непонятном для слушателей языке, общения не получается. Как раз это, по его мнению, и происходит в коринфской церкви. Он признает (14:12) ревность коринфян о духовных дарах (pneumatikon). Он призывает их: «ревнуйте о дарах духовных» (14:1). Однако если не происходит полезной передачи «откровения, знания, пророчества и учения» (14:6), то это противоречит назначению дара, цель которого — устроение церкви (14:12).

Павел не налагает запрет на «говорение языками», но он определяет границы, для которых они предназначены и вне которых не приносят пользы. Вновь и вновь Павел подчеркивает, что духовные дары, будь то языки, пророчества или какой иной дар, имеют одно главное предназначение — устроение, назидание Церкви (1 Кор. 14:3, 5, 12, 26). В этом суть слов Павла в 14:1—5. Павел увещевает члена Церкви, имеющего дар иных языков, устроять и назидать Церковь и воздержаться от назидания самого себя.

 

10. «Языки» как знамение для неверующих

В 1 Кор. 14:20—25 Павел в первый раз заводит речь о впечатлении, производимом на неверующих в момент, когда они попадают в помещение, где собирается церковь, и слышат, как некоторые ее члены одновременно «говорят на языках». Реакция неверующих не будет благоприятной. «Если вся церковь сойдется вместе, и все станут "говорить языками", и войдут к вам незнающие или неверующие, — то не скажут ли, что вы беснуетесь?» (1 Кор. 14:23). Павел здесь создает гипотетический образ.

«Все» из этого стиха вряд ли означает, что каждый отдельно взятый член коринфской общины «говорил языками», поскольку слово «все» используется вновь в 14:24, где оно несет одобрительный смысл по отношению к этому дару. Если слово «все» подразумевает внушительное число прихожан, обладающих даром, то можно предположить, что многие члены церкви говорили на языках одновременно. Сказанное не могло быть понято «незнающими и неверующими», поскольку становилось чрезмерно шумно от разобщенных речей, смешивающихся в общий гул. «Незнающие» (idiotai) из 1 Кор. 14:23 не принадлежат к христианской общине и они даже не приближенные. Узнать о них нечто можно только из контекста. Они упоминаются вместе с «неверующими» — (греч. apistoi). Это слово самоочевидно. Поскольку «незнающие» упоминаются вместе с «неверующими», то, похоже, это не христиане. Слово «внешний» — образное описание того, кто не христианин, а определение «неверующие», возможно, описывает личный опыт человека в связи с услышанной им вестью Евангелия.

Эти «незнающие и неверующие» по происхождению могут быть как греками, так и не греками. По этим двум словам невозможно определить их родину. Их не следует отождествлять с «чужеземцами» (греч. barbaros, 14:11). Картина Павла ясна. Если неверующий или незнающий посетит церковное собрание и услышит, как ее члены будут говорить на языках, вошедшему непонятных, он может заключить, что говорящие «беснуются».

«Беснуются» в подлиннике обозначено словом mainesthe. Это греческое слово применимо к человеку, принесшему неправдоподобную весть (Деян. 12:15). Защищаясь перед Фестом, Павел заявил, что он «не безумствует» (Деян. 26:25). В этих примерах употреблено одно и то же слово, откуда ясно, что относится оно не к безумству как сумасшествию.

Существует двойная связь между разбираемым текстом 1 Кор. 14:2, 22, 23 и Деян. 2:13. Первый текст относится к реакции неверующих на услышанное «говорение на языках». В Деян. 2:13 определенная группа людей утверждает, насмехаясь, что «говорящие на языках» пьяны. Это те, которые не смогли (или не захотели) понять, что говорили ученики в день Пятидесятницы. Здесь, в 1 Кор. 14:23, Павел предупреждает, что незнающие или неверующие могут быть неприятно поражены, если услышат на собрании то, что не смогут понять.

Образ подобной церкви, который пытается изобразить Павел, следующий. Если член коринфской церкви будет говорить на языке (например, коптском), а среди собравшихся «неверующих и незнающих» не будет людей, которые знали бы этот язык, то как незнающий поймет, о чем речь (1 Кор. 14:9) и как будет прославлен Бог? А если вдобавок другой «говорящий на языке» встанет и начнет одновременно с первым говорить на набатийском языке, причем незнающие не будут понимать обоих, что произойдет? Люди вынуждены будут прийти к заключению, что глаголящие «беснуются».

Павел видит цель духовных даров, в частности, языков, в назидании и устроении Церкви. Поскольку описываемое Павлом употребление языков этой цели не удовлетворяет в отношении незнающих и неверующих, последние ни «обличаются», ни «судятся» (1 Кор. 14:25). Таким образом, предназначение дара языков — именно ради устроения Церкви — не используется. Неверущий или незнающий не «падет ниц… [не] поклонится Богу и [не] скажет: "истинно с вами Бог"» (1 Кор. 14:25). А это и есть та высочайшая цель, которую желательно достичь. В этом как раз и заключается предназначение дара языков. «Незнающие и неверующие» должны быть подведены к обращению, должны признать Бога и поклониться Ему. Но если они не понимают даже, о чем идет речь в собрании, то какова польза? Как может быть достигнута поставленная Богом цель? Как может быть возведен фундамент Церкви?

Павел особо подчеркивает, что это может быть достигнуто пророчеством, но должно сопровождаться даром языков. Определяющий критерий — устроение Церкви. Павел всеми силами пытается показать: «говорение на языках» — дар, предназначенный для Церкви. Он должен приносить положительный результат для миссии и в деле распространения Благой Вести. Он должен служить делу роста Церкви. Следующая прямая связь «говорения на языках» в 1 Кор. 14 с Деян. 2:1—13, 10:45, 46 и 19:1—6 относится к конечной цели дара. Он должен служить делу миссии и евангельскому служению Церкви, во свидетельство и обращение «незнающих или неверующих». Поэтому Павел утверждает, что «говорение на языках» не есть знамение для верующих (14:22). «Говорение на языках» не было даром для личного пользования, это духовный дар, который может быть реализован во всей полноте только в том случае, если он используется для «устроения» Церкви, и когда он направлен на дело обращения «незнающих и неверующих», чтобы они прославили истинного Бога.

Павел специально отмечает, что «языки суть знамение не для верующих, а для неверующих; пророчество же не для неверующих, а для верующих» (14:22). Греческий текст еще более категоричен. Не говорится, что «языки суть знамение», а «языки для знамения». Это означает, что языки предназначены быть знамением. Их функция — быть знамением.

Слово «знамение» (греч. semeion) имеет определенное значение в Новом Завете. В первую очередь это знамение, которое предваряет весть, предназначенную для передачи (ср. Ин. 20:30,31). Дар языков имеет конкретный объект применения. Цель его — знамение для «неверующих», которые могут быть как евреями (Деян. 18:1—17, 1 Кор. 14—21), так и язычниками. И хотя Павел подробно не описывает, какого рода будет это «знамение», из контекста можно понять его действие и предназначение.

1 Кор. 14:21 тесно связано с последующим стихом. Павел приводит довольно–таки произвольно переданный текст Ис. 28:11. Он пишет: «В законе написано: "иными языками и иными устами буду говорить народу сему, но и тогда не послушают Меня, говорит Господь"» (14:21). На что пытается обратить внимание Павел, приводя эту цитату из Ветхого Завета? Здесь требуется подробное исследование, но у нас нет возможности сделать это в полном объеме. Из контекста цитаты из Исайи следует, что люди с «иными языками» — ассирияне. Словосочетание «иные языки» — греческое heteroglossois, которое в некоторых английских переводах неправомочно переведено как «непонятные языки» (NASB, NRSV и т.п.). На греческом времен Павла это звучит как «иностранные языки», и именно так здесь и следует их понимать. «Иные уста» и «иностранные языки», по словам Уайне Градем, «уста и языки иностранных захватчиков (ассирийцев)», которых слушающие не поймут. Слушатели–евреи не понимают «иностранные языки» вторгшихся ассирийских сил.

Эта цитата особо выделяет некоторые моменты, которые не должны ускользнуть от нашего внимания. Прежде всего, это «иностранные языки» как средство общения, и слушатели их не понимают. Сравнение, приведенное выше, по–видимому, чрезвычайно емкое, поскольку в нем можно угадать то, что происходит в Коринфе. «Иностранные языки» привнесены «говорящими на языках», но они не приносят желаемых результатов, так как слушающие их не понимают. Павел обращает внимание на то, что в прошлом Бог использовал иные языки с определенной целью. Он побудил ассириян обратиться к израильтянам, которые не понимают их языка. Им нужен переводчик. Теперь Бог использует дар языков для убеждения неверующих, для доказательства того, что Евангелие несет на себе печать Неба.

Второй пункт необычайно важен. Бехм утверждает, что «языки — законное знамение присутствующей силы (14:22)». Для тех из «неверующих», которых удастся убедить, и совесть их заговорит, для тех, для кого, собственно, этот дар и предназначен, это будет знамением ко спасению, для прочих же, которые отказываются слышать, это будет знамением суда. Это альтернатива для неверующих, когда результат зависит от их собственной реакции на весть «говорящих на языках».

В этом случае вновь оказывается, что существует связь с языками из Деян. 2. Многие были спасены, но остальные отказались слушать и с насмешкой обратились против тех, кто «говорил на языках». Вновь подчеркивается миссионерское предназначение языков: языки суть знамение возвещения неверующим Благой Вести. Люди проявляют себя тем, как они реагируют на услышанное -или же они становятся верующими, или же отвергают евангельский призыв. Цель дара языков состоит в том, чтобы избежать ложной реакции (1 Кор. 14:23). Поэтому должны исполняться определенные требования, т. е. этот духовный дар должен применяться максимально эффективно. Но есть еще дар истолкования. Именно на него мы теперь и обратим наше внимание.

 

11. Языки и истолкование

Как языки, которые непосредственно не понимают и члены Церкви, и незнающие и неверующие, для кого, собственно, они и предназначены, могут послужить в деле миссии? Павел отвечает: если никто в общине не понимает, что говорится на языках, то «один изъясняй» (1 Кор. 14:27). Этот совет особенный. Если «говорение на языках» может принести пользу и общине верующих, и, особенно, неверующему и незнающему, т. е. когда дар используется по назначению, к назиданию и устроению Церкви (14:3, 5, 12, 26), «говорящий на языке молись о даре истолкования» (14:13, 15), ибо хотя бы один из членов Церкви должен «истолковывать» (14:27, 28). Кстати говоря, «истолкование» — также духовный дар (1 Кор. 12:10,30).

Пытаясь определить природу «говорения на языках» в 1 Кор. 12—14, и то, как ее понимал Павел, мы должны также уяснить значение термина «истолковывать» в том смысле, в каком его употреблял апостол. В 1 Кор. 12–14 Павел употребляет греческое слово diermeneuein («истолковывать») четыре раза (1 Кор. 12:30, 14:5, 13, 27). Это же самое слово за пределами Нового Завета встречается в 2 Мак. 1:36. В этом тексте значение слова — переводить с еврейского на греческий. В Новом Завете то же самое слово (Деян. 9:36) также имеет значение «переводить». Значение «переводить с одного нормального языка на другой» общепринятое, известное и типичное для данного слова как внутри Нового Завета, так и вне его.

Павел употребляет греческий глагол hermeneia («истолковывать») дважды в 1 Кор. 12–14 (12:10, 14:26). Этот глагол более нигде в Новом Завете не встречается. В Септуагинте он встречается трижды. В двух или трех случаях слово это означает «переводить» (Дан. 5:1, Пролог к Сираху, 14), и один раз — «цитировать» (Сирах 47:17). Один раз Павел употребляет греческое слово diermeneutes (1 Кор. 14:28), которое в английских Библиях обычно переводится как «переводчик». Случаев употребления этого слова вне пределов Нового Завета не зафиксировано, но оно появляется несколько веков спустя у писателей Византии. Стандартный греко–английский словарь У. Бауэра для 1 Кор. 14:28 дает значение «переводчик, истолкователь». В Септуагинте родственное слово hermeutes соответствует слову «переводчик» в подлиннике.

Изучение греческого глагола hermeneuein и родственных ему слов в Септуагинте и Новом Завете, не принимая во внимание семь случаев его употребления в 1 Кор. 12—14, показывает, что в девятнадцати случаях из двадцати одного его значение — «переводить». Эти данные подводят к выводу, что в терминах, используемых Павлом для передачи смысла, «переводить» возникает как нечто сопутствующее «говорению на языках» и, по словам профессора Дж. Г. Девидса, «отчетливо подразумевают перевод с иностранного языка».

Вывод о том, что «истолкование» означает «переводить» «говорение на языках», далее подтверждается цитированием Павла Ис. 28:11 в 1 Кор. 14:21. Как мы уже видели выше, ассирияне будут говорить с израильтянами на «иностранных языках», поскольку последние отвергли простую и ясную весть пророков на их собственном еврейском языке. К этому следует добавить, что в 1 Кор. 14:10, 11, где не понимают говорящего чужестранца, как раз и подчеркивается, что речь идет об иностранных языках. Даже такой исследователь, как Бехм, который полагает, что «в Коринфе… глоссолалия есть бессмысленная экстатическая речь», вынужден признать, что «создается впечатление, что говорят на иностранных языках (4:10, 21)». Это не просто впечатление, это более чем обоснованный выбор Павлом соответствующих терминов.

Следует вопрос, почему в Книге Деяния не упоминается дар истолкования, который приобретает столь важное значение в 1 Кор. 12—14. В Деян. 2 перевод не требуется, поскольку среди собравшихся были люди, для которых речь «говорящих на языках» и возвещавших Евангельскую весть была родной. В 1 Кор. 12—14 ситуация иная отнюдь не потому, что коринфские христиане говорят на невразумительной глоссолалии, но потому, что некому здесь понимать речь на иностранных языках. «Говорящий на языках», которого не понимают слушающие, нуждается в переводчике. Хотя Лука в Деяниях не употребляет слов, родственных hermeneia («перевод»), в своем рассказе об иных языках он, тем не менее, одно подобное слово, описывающее перевод с одного языка на другой, все же использует. В Деян. 9:36 он пишет об одной ученице, именем Тавифа, что «значит», т. е. «переводится» (diermeneuo) «серна». Таким образом, в Деяниях мы находим подтверждение, что слова, родственные hermeneia, означают «истолковывать» в смысле «переводить».

В результате нашего исследования феноменов греческих религий, которые привлекались в качестве параллелей дару языков, мы были вынуждены признать, что корректных параллелей новозаветному феномену не выявлено. С одной стороны, в этих религиях документально не зафиксированы глоссолалии как пример бессмысленной речи и, с другой стороны, в них мы не находим случаев чудесного овладения нормальными иностранными языками. Наше изучение терминологии, связанной со словом «истолкование» в Новом Завете и вне его пределов, подводит нас к заключению, что «говорение на языках» в Коринфе было чудесным овладением ранее неизвестными иностранными языками.

Теперь давайте вернемся к прорицаниям (в греческих исступленных религиях — mantis), которые представляют собой неясные и попросту темные высказывания, когда сам их автор, очевидно, не понимает произносимого. Согласно Поллуксу, с ним сотрудничает человек, которого называют sophron, и он–то, полностью владея собой, находится рядом, молится и «истолковывает» (греч. exegetai) изречения и видения. Есть существенное отличие в языке Павла, слова которого — «истолковывать» и «переводить» — не повторяют употребляемых в эллинистических культах. Он не использует обычное для этих религий слово «экзегеза». А разве различие в употребляемой терминологии греческих исступленных культов и в языке Павла не указывает нам на то, что Павел в действительности говорит о чем–то другом, кардинально отличающемся от исступления в языческих религиях? Трудно не прийти к подобному выводу.

12. Языки и пророчества

Представляется полезным прежде изучить язык Павла в его рассказе о даре пророчества, чтобы уяснить, чем он отличается от языка, употребляемого в те времена для описания феноменов языческих религиозных культов.

В Дельфийском и Дионисийском культах, как сообщает Бехм, прорицания приравниваются к пророчествам. С другой стороны, Павел четко различает «пророчества» и «говорение языками». Это два совершенно обособленных духовных дара (1 Кор. 12:8—11, 14:1—5). Принципиальное отличие кроется во взаимодействии с духом (греч. pneuma). В Дионисийском культе одержимость священным духом происходит, когда «Бог всецело входит в тело (и) дает экстатическую силу возвещать то, что должно произойти (в будущем)». «Дух» в 1 Кор. назван не «священным» (греч. hiereu), как в культе Диониса в описании Еврипида, он назван «святым» (греч. hagion), как во всех Павловых текстах и, в частности, в 1 Кор. 6:19, 12:3 (ср. 10:1—22, 12:4—13). Павел различает Святой Дух и дух язычества тем, что употребляет совершенно иное прилагательное.

Цель ночных вакхических оргий — mainesthai, «выйти из ума». Это нечто прямо противоположное тому, что Павел желает для «говорящих па языках» (1 Кор. 14:23). Выражаясь яснее, люди, стремящиеся истолковать 1 Кор. 14 с привлечением экстатических эллинистических культов вопреки их несовместимости, раскрытой Павлом, вынуждены искусственно преобразовывать феномен языческих гадательных «пророчеств» в происходившее в Коринфе «говорение на языках». Но эти два опыта несопоставимы.

Неистовство, в которое приходят поклоняющиеся Аполлону в Дельфийском храме, обозначается как «божественное неистовство» (греч. theia mania). В этом состоянии неистовства от богов через оракула передается, откровение, но, по–прежнему, на нормальном языке. Аналогичным образом все происходит и у сивилл, которые пророчествуют. У этих женщин, неожиданно впадающих в транс, менялся цвет лица, волосы спутывались, они тяжело дышали, пена выступала у рта и движения их были неистовы. Они изрекали мистические фразы в форме оракула. «Пророчества» или «прорицания» — неотъемлемая часть экстатического язычества, но ничего похожего на глоссолалию при описании опыта этих религий не обнаружено.

По поводу состояний транса пифий в Дельфийском оракуле Е: Р. Доддс пишет, что «бог проникал в нее и использовал ее голосовые связки как будто свои, в точности так, как осуществляется "контроль" в современном медиумном спиритизме». Образ Дельфийского оракула, составленный этим ученым, совпадает с тем, что мы наблюдаем при одержимости медиума в спиритизме. Это, разумеется, отнюдь не то, что мы находим в Новом Завете вообще и в 1 Кор. 12—14 в частности.

Н. Энгельсен, следуя по стопам предшественников, утверждает, что «говорение на языках» и пророчество в Коринфе не вполне прозрачно для толкования. Для него существенно и то, что в древнегреческом нет специального слова, обозначающего бессмысленную, вдохновленную богами речь. Исходя из сложностей такого характера, Энгельсен постулирует, что и осмысленная, и бессмысленная вдохновенная речь не различалась ни в христианскую эпоху, ни до нее. Он также приходит к выводу, что «говорение языками» в Коринфе — результат достижения транса и, следовательно, этот дар есть экстатический опыт бессмысленной речи, т. е. глоссолалия.

Эти предположения Энгельсена были опровергнуты исследованиями, которые показали, что новозаветные пророчества не являются результатом транса. Следует напомнить, что Павел не соединяет «говорение языками» с состоянием транса. Он избегает любой подобной ассоциации. Как пророчества, так и «говорение языками» — дары духовные, они не совпадают, хотя и исходят из одного источника — Святого Духа. Причем пророчество — дар, к которому коринфянам следует стремиться прежде, чем к дару иных языков (1 Кор. 14:1).

 

13. Языки и молитва

Выражение «сказать умом моим» в 1 Кор. 14:19 тоже заслуживает внимания. Оно противопоставляется не «говорению духом», но «говорению языками». Слово «ум» (nous) соотносится с мышлением, раздумьем, осмыслением, рефлексированием и свойством человеческого сознания анализировать. Как отмечает Р. С. Дентан, это часть человеческого интеллекта как такового. В таком случае Павел, очевидно, хочет подчеркнуть, что в собрании он предпочел бы сказать несколько слов на человеческом рациональном, рефлексивном языке с целью назидания членов Церкви, чем произносить множество слов на «языке», который другим непонятен и, следовательно, не приносит пользы.

В 1 Кор. 14:14 Павел говорит: «Ибо, когда я молюсь на незнакомом языке, то, хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода». Здесь и в последующем стихе «ум» и «дух» противопоставляются. Слова «мой дух» (14:14) и просто «дух» (греч. pneuma) из 14:15 лучше всего понимать как «дух Святой, данный мне». Дух Святой действует через личность.

Молитва, произнесенная «языком», исходит от Святого Духа, как и сам этот дар. То же самое справедливо и для пения (14:15). Как «молитва», так и «пение» на «языке» исходят от Святого Духа. Святой Дух наделен «языком», что проявляется или в молитве, или же в пении.

Два рассматриваемых текста (14:14, 15) не ограничивают феномен языков молитвой и пением. Однако в этих текстах и не утверждается, что молитва и пение на языках благословенны только для получившего дар «говорения языками». Непереведенная речь на ином языке может назидать «говорящего языками» (14:4), но на церковном собрании этот дар призван посредством «молитвы» и «пения» нести благословение всем, чтобы они могли сказать «аминь» (14:16). Однако если пришедший на церковное служение «не понимает, что ты говоришь» (14:16), предназначение дара языков не достигается, иными словами, «другой не назидается» (14:17). Назидание в Церкви — прежде всего.

Что значит: ум остается «без плода» (1 Кор. 14:14), когда «говорящий на языках» молится или поет на «языке»? Павел твердо говорит: «Стану молится духом» [т. е. Святым духом, который в нем], стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (14:15).

Как пишет Бехм, «"ум" в этих текстах — перевод греческого слова nous, обширный термин, имеющий двадцать четыре значения, из которых двадцать одно применимо в письмах Павла. Мысль, которую Павел пытается донести в 1 Кор. 14, 15, заключается в том, что человек, который говорит на "языке", вовсе не "вышел из ума", напротив, он в своем nous (уме), хотя и руководим pneuma (Духом). Nous (ум) присутствует, хотя и как бы не действует». Разве Павел особо не подчеркивает ту мысль, что в процессе полноценного общения и передачи вести разум обязательно должен работать? Г. Хардер специально отмечает: «не следует забывать, что говорение умом также есть работа Святого Духа». Таким образом, не существует противопоставления между работой Святого Духа и рациональных мыслительных свойств человеческого ума.

Получается, что вновь контекст 1 Кор. 14:14, 15 имеет первостепенное значение для понимания этих стихов. Было бы неумно истолковывать их под углом зрения философии или эллинистических религий. В 14:13 Павел пишет: «А потому говорящий на незнакомом языке молись о даре истолкования. Ибо, когда я молюсь на незнакомом языке, то, хотя дух [Святой Дух, который во мне] мой и молится, но ум мой остается без плода». Чтобы «ум» обрел плод, необходимо «истолкование». Посредством «истолкования» Церковь назидается (14:12). Это в точности то же, о чем говорится в 14:16: не имеющие дара должны бы сказать «аминь», но «(они) не понимают, что ты говоришь». Если же есть «истолкование», то «другой» «иазидается» (14:17). В соответствии с контекстом, все дело в понимании того, что сказано в назидание Церкви.

14. Языки и порядок во время служения

Встречаются две ошибки в толковании дара языков; обеих желательно избегать. В одном случае придается чрезмерное значение «говорению языками». Пятидесятники и неопятидесятники харизматического движения обновления спаяны воедино одной цепью глоссолалии. Они отождествляют «говорение языками» с глоссолалией и придают чрезмерное значение этой практике для верующего. Подобный приоритет не соответствует истинному значению этого дара, как то следует из Нового Завета. Другая ошибка заключается в противоположном: в принижении важности тех текстов в Новом Завете, в которых Павел и Лука пишут о «говорении на языках», с тем чтобы раскритиковать современное движение обновления и пятидесятничество.

Внимательный исследователь Писания будет учитывать эти соблазны и в полной мере попытается предоставить Библии говорить самой за себя. Мы уже рассмотрели с разных точек зрения — лингвистической, терминологической, контекстуальной, экзегетической, сравнительной и т.п., — что мысли Павла лучше и точнее всего можно понять, если не отождествлять «говорение языками» с глоссолалией. Выше мы привели достаточно причин для такого подхода.

Павел вновь и вновь подчеркивал, что «говорение языками» исходит от Святого Духа, подобно любому другом духовному дару (1 Кор. 12:10, 28, 30, 14:1).

Апостол не считает, что «говорение языками» в Коринфе есть нечто ложное. Во–первых, Павел желает, чтобы все коринфские верующие «говорили языками» (1 Кор. 14:5). Критерий Павла в оценке ценностей пророчества и языков — назидание и устроение Церкви (1 Кор. 14:4, 5, 16). Во–вторых, Павел заповедует: «Не запрещайте говорить и языками» (1 Кор. 14:39). Он предупреждает о возможности неверного использования этого дара и выводит правила, призванные помочь избежать этого.

Во второй части 1 Кор. 14 Павел пишет о главном. Даром «говорения на языках» следует управлять и его не должно использовать с эгоистическими целями. Если нет истолкователя на общественных богослужениях, то лучше «молчи в церкви», потому что в этом случае «говорящий языками» обращается только к «себе и Богу» (1 Кор. 14:28). Этот призыв к порядку на богослужении вовсе не означает, что данный духовный дар должен быть запрещен в церкви. Павел таким образом продолжает доказывать, что надлежащим образом «говорить на языках» должно в надлежащем месте, при соблюдении правил употребления дара и его предназначения. В–третьих, Павел благодарит Бога, «что я более всех вас говорю языками» (1 Кор. 14:18). Эти слова подтверждают, что Павел, апостол язычников, сам владел даром «говорения на языках». Невозможно тут же не вспомнить Петра, апостола евреев, который также владел этим даром, поскольку получил его в день Пятидесятницы (Деян. 2:2,14, 10:46, 11:15). Разве это не еще одно звено цепи, связывающей Деян. 2 и 1 Кор. 14?

Если бы Павел говорил в 1 Кор. 14 о ложной природе дара, как смог бы он утверждать, что дар исходит от Святого Духа, что его следует жаждать, и что он, Павел, сам им владеет. Вряд ли это богодухновенная дипломатия, посредством которой Павел утверждает себя на уровне собеседника, чтобы затем поднять его несколько выше. Безусловно, Павел желает научить христиан законно и правильно употреблять этот дар «говорения языками». Хотя Павел говорит на языках больше, чем все коринфяне и, как миссионер среди язычников, часто этим даром пользуется, он утверждает, что «в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1 Кор. 14:19). Хотя у Павла больше поводов говорить языками, его первейшая обязанность — «наставить других» в церкви. Павел знает, что 10 000 слов на никому не знакомом языке не принесут пользы этой церкви. И, наоборот, краткая, точно сформулированная весть, которая по смыслу внятна, выполнит назначение всякой речи в церкви, а именно послужит в назидание.

Павел показывает, что дар языков в Коринфе истинен, но его неверно употребляют, поскольку он не выполняет своего предназначения, не служит делу устроения Церкви. Соответственно, Павел дает верные принципы, следуя которым можно достигнуть порядка во время богослужения (1 Кор. 14:26–28):

1. Все должно служить делу назидания, то есть для устроения Церкви (14:26). Это основной принцип всего поучения относительно языков в 1 Кор. 14.

2. На языках должны говорить только двое или трое, причем «порознь», и даже «самое большее трое» (14:27). Это ограничение показывает, что в Коринфе было большое число «говорящих на языках». Павел снижает число «говорящих языками» в храме до «самое большее» трех.

3. Говорить, как учит апостол в 14:27, надо порознь. Павел устанавливает правило, что говорить нужно не одновременно, а по очереди.

4. В церкви должен присутствовать переводчик, чтобы перевести сказанное и чтобы оно могло послужить делу назидания Церкви (14:27).

5. Если переводчика нет, то «говорящие на языках» в храме должны молчать и говорить только себе и Богу (14:28).

Очевидно, что порядок во время служения пойдет на пользу всей общине. Бог, Которого прославляют, есть Бог порядка (1 Кор. 14:40). Он не есть «Бог неустройства, но мира» (ст. 33). Эти наставления касательно порядка литургии даются всем церквям святых (14:33). Это справедливо для всех раннехристианских церквей и для церквей будущего. Учение Павла имеет силу до сих пор.

Выводы

 

Контекстуальное исследование

1 Кор. 12—14

, которое мы проводили в этой главе, полностью подтверждает единство терминологии, используемой во всем Новом Завете. Исследование показало, что можно с высокой степенью достоверности полагать, что феномен «говорения языками» во всех частях Нового Завета один и тот же. Обоснованно считать, что во всем Новом Завете «говорение на языках» есть один и тот же чудесный дар владения верующими иностранными языками, с которыми прежде они не были знакомы.

Нерасторжимые связи соединяют все случаи новозаветного феномена «говорения языками» в одну неразрывную цепь. Из всего сказанного следует:

1. Иисус предсказал, что верующие будут «говорить языками новыми» (Мк. 16:17). Это исполнилось не только в Иерусалиме в день Пятидесятницы, но и в таких метрополиях, как Кесария в Иудее, Ефес в Малой Азии и Коринф в Греции. Население всех этих городов состояло из различных групп, которых разъединяли языковые барьеры. Люди из различных стран и частей света, владеющие по большей части только своим родным языком, проходили через эти места. Иисус повелел, чтобы Евангелие было проповедано всему человечеству через Дух Святой. С помощью дара чудесного владения иностранными языками можно было уверенно достичь этой цели и научить народы, говорящие различными языками, путям Христа.

2. В соответствии с Мк. 16:17 Иисус сказал, что среди прочего «говорение новыми языками» будет «знамением» (греч. semeion) в смысле явления, не согласующегося с обыденными природными событиями, для тех, кто таким образом услышит весть Евангелия. Этому дару предстояло быть знамением чуда для неверующих, подтверждающему, что случилось событие Божественного происхождения. В 1 Кор. 14:22 Павел объясняет, что «языки суть знамение не для верующих, а для неверующих». Он особо отмечает, что дар «говорения на иностранных языках» должен убедить неверующих в том, что весть несет печать небес. Всякий, кто позволит себя убедить, может обрести спасение, для всякого же, проигнорировавшего данное явление, это означает суд.

3. В Деян. 2:13 некоторые высокомерно насмехались над учениками, говорившими на иностранных языках, и обвиняли их в том, что они пьяны. Незнающие и неверующие могут отреагировать подобным образом, если они будут присутствовать во время богослужения в Коринфе, где говорят на языках беспорядочным образом. Павел отмечает, что если языки непонятны для неверующих, последние могут подумать, что говорящие сошли с ума (1 Кор. 14:23). Может возникнуть ложное впечатление, и проявление истинного дара владения иностранными языками может быть неверно истолковано.

4. Это приводит нас к следующему звену цепи, которая соединяет воедино новозаветные феномены «говорения языками», когда мы говорим о назначении этого дара. Воскресший Господь соединил дар языков с великим поручением евангелизировать мир (Мк. 16:15–18). В день Пятидесятницы были обретены первые плоды Его обещания, когда 3000 человек присоединились к новорожденной церкви (Деян. 2). Затем дар достиг христиан из язычников в Кесарии и Ефесс, тем самым приобщая их к делу евангелизации (Деян. 10:45, 46, 19:1–6). В 1 Кор. 14 Павел вновь и вновь подчеркивает, что дар языков должен служить делу устроения Церкви (14:4, 5, 12, 26). Именно поэтому он говорит, что этот дар прежде всего для незнающих и неверующих. Они должны быть приведены к общению с верующими и возрастать в своем христианском опыте, чтобы в дальнейшем тоже участвовать в евангелизации.

5. Лука в Деян. 19:6 сообщает, что после того как в Ефесе двенадцать «учеников» были обращены и приняли Дух Святой, они обрели способность говорить языками и пророчествовать. Представляется важным, что Павел здесь ставит на один уровень дар языков и дар пророчества. Это в точности соответствует 1 Кор. 14, где апостол многократно говорит о том и о другом даре. Родство между пророчеством и языками утверждается тем фактом, что оба эти дара были проявлением Духа Святого (как в Коринфе, так и в Ефесе). Тесная связь дара языков и дара пророчества ведет нас прямиком к первому излитию Святого Духа в день Пятидесятницы, при описании событий которой Петр дважды упоминал пророчества (Деян. 2:17, 18). Однако Павел совершенно отчетливо показывает, что дар языков и дар пророчества, хотя они и близки, даже едины по своему истинному и высшему предназначению, совершенно самостоятельны, и ни в коем случае не идентичны.

6. Вряд ли случайно, что две столь значительные фигуры первоапостольской Церкви, Петр и Павел, чьими устами Благая Весть возвещалась евреям и язычникам соответственно, в Деяниях оба находятся в соприкосновении с феноменом языков, к теме которых Павел вновь обращается в 1 Кор. 12—14. Бог использует эти случаи и авторитет столпов первоапостольской Церкви с тем, чтобы распространить Благую Весть при посредстве языков, сверхъестественным образом дарованных Святым Духом.

7. Ряд мест в 1 Кор. 14 четко указывают в сторону понимания «говорения языками» как дарованной Святым Духом способности говорить на иностранных языках, прежде человеком не изучаемых, как о том сообщается в Деян. 2. Поразительная идентичность терминологического и лингвистического употребления выражения «говорить языками» — как в Деяниях, так ив/ Кор. 12–14 — делает этот вывод весьма обоснованным.

8. Дополнительные связи между Евангелием от Марка, Книгой Деяния и 1–м Посланием к Коринфянам проистекают из происхождения, природы, употребления, предназначения и личности вовлеченных в действие духовного дара–знамения. Новозаветный феномен «говорения на языках» в этих трех документах — Евангелии от Марка, Деяниях и 1–м Послании к Коринфянам — показан как единый уникальный духовный дар владения специально не изучаемыми иностранными языками, но предоставленными с целью евангелизировать мир. Он должен был продемонстрировать, что Бог всецело на стороне зародившейся Церкви, что дар дан с целью ее укрепления и развития, снятия барьеров между иудеями и язычниками, и он должен стать знамением многочисленных его даров, цель которых — построение Церкви как тела Христова.

Наше исследование всех основных ответвлений проблемы дара «говорения языками» в Новом Завете показало, что дан он верующим Святым Духом с особой целью; и это Его воля, чтобы дар сей использовался именно таким образом, как мы выяснили. Мы также увидели, что «говорение на языках» в Новом Завете даруется не каждому, но тому лишь, кого избирает Дух Святой. Не существует повеления, чтобы каждый верующий участвовал в этом. В Новом Завете нет утверждения, что «говорение на языках» есть ключ к большей духовной силе. Есть утверждение о том, что языки прекратятся (1 Кор. 13:82). Особый смысл этого конкретного утверждения вызывает множество споров. В частности, утверждалось, что нужны они были лишь в новозаветные времена (Б. Б. Уарфилд) и что «языки» прекратятся сами собой (М. Ф. Унгер). Примиренческая позиция относительно языков заключается в том, что к современной глоссолалии не следует искусственно стремиться, как не следует ее и запрещать. Этот компромисс поддерживается в различных кругах. Если какой–либо случай проявления глоссолалии идентифицируется с новозаветным даром «говорения на языках», то необходимы доказательства, что он строго соответствует новозаветным описаниям этого дара, включая источник, назначение, природу, порядок, роль для миссии и т.д. Доказательство идентичности явлений не может покоится на личном опыте или на авторитете какого–либо учения, но на твердой основе полновесного свидетельства Писаний по этому вопросу. Жители Верии «приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так» (Деян. 17:11). Каждый христианин, чувствующий свою ответственность и сознающий необходимость поступать аналогичным образом, примет только то, что здраво и основано на Писаниях.