В то время, пока Курт добирался домой во Франкфурт, хозяйка гостиницы грубо выговаривала Хелен:

— Больше я не могу держать вас с в вашими четырьмя детьми в своем доме. Идите за мной, я покажу вам место, где вы будете жить.

По глубоким сугробам она повела ее через улицу к старой прачечной. Раньше раз в неделю местные крестьянки использовали старый котел в прачечной, чтобы вскипятить воду для стирки. Сейчас здание пришло в упадок, и этим помещением больше не пользовались. Это была пустая комната с цементным полом. Сырые стены были покрыты инеем, а с потолка свисали сосульки. Здесь было одно маленькое разбитое окно, дверь отсутствовала, а из туалета, расположенного в углу, доносилось зловоние.

Заметив ужас на лице Хелен, женщина сказала:

— В чем дело? Вам не нравится? Скажите спасибо за то, что я дала вам это место! Больше мне нечего вам предложить!

Через открытую дверь хозяйка закричала пронзительным голосом:

— Жак, Жак, принеси сюда немного сена! И поторопись, грязная, ленивая свинья!

Молодой человек, захваченный в плен во Франции и привезенный в Германию выполнять рабскую работу, появился на крыльце гостиницы, подгоняемый хозяином оной, который грубо толкал его вниз по лестнице, а затем ударил его кнутом по спине, когда тот шагнул на тротуар. Хелен подбежала к молодому человеку и помогла ему подняться, отряхивая с него снег. Затем она вернулась в их заледенелое жилище.

В первый раз за все годы войны она дала выход отчаянию, охватившему ее. Трясясь от холода, она присела на кровать и разрыдалась. Увидев их сильную, отважную мать в слезах, Лотти и Герд испугались. Не говоря ни слова, они сели по обе стороны от нее, не зная, как ее успокоить.

Вдруг раздался тихий стук. На пороге стоял Жак с дымящимся котелком кофейного напитка, сделанным из обжаренных зерен злаковых.

— Вы хорошая женщина, — сказал он на ломаном немецком. — Хозяйка не есть хорошая. Я помогать вам.

С благодарностью Хелен и ее дети выпили напиток, почувствовав тепло не только от горячей жидкости, но также и от доброты этого юноши.

Позже приехала сестра Гейзер. Она получила распределение при эвакуации в другую семью и приехала узнать, как поживают ее друзья. Рассказ Хелен привел ее в бешенство.

— Собирайтесь, — сказала она непреклонным тоном. — Мы нанесем визит штабному начальнику в деревне.

Они ворвались к герру Шефферу как раз, когда он завтракал с одним из руководителей Лиги женщин, ответственной за эвакуационный транспорт.

Его стол был заставлен разными яствами: сосисками, ветчиной, маслом, хлебом, пирожными, кофе, молоком. Для лидеров партии всегда имелось множество разнообразных продуктов.

— Что вам нужно? — спросил он довольно нелюбезным тоном.

Отвечающая за эвакуацию женщина была настроена еще менее дружелюбно:

— Как вы посмели ворваться подобным образом? — закричала она. —Убирайтесь, убирайтесь немедленно!

Хрупкая сестра Гейзер стояла подбоченившись.

— Слушайте меня, — сказала она ледяным тоном. — Если вы считаете, что старая прачечная подходящее место для проживания семьи, тогда идите и живите там сами. Я бы даже собаку там не поселила! — Она указала на Хелен. — У этой женщины четверо детей, а ее младшая еще грудная. Они уже два дня ничего не ели, в то время как вы сидите тут и набиваете свое брюхо!

— Скажите мне вот что, — продолжила она, сердито глядя на представительницу Лиги женщин. — У вас есть муж?

Ошеломленная такой неслыханной дерзостью женщина–офицер пробормотала:

— Есть, а вам какое до этого дело?

— Он дома?

— Да, но на этом беседа закончена, — быстро произнесла нацистка. — Я приказываю вам немедленно покинуть комнату.

— Ну нет, у вас ничего не получится, — разъяренно продолжала сестра Гейзер, не двигаясь с места. — То, что нам нужно, это отправить вашего мужа на фронт и вернуть с фронта отца для этих четырех детей, чтобы он мог заботиться о них. Тогда справедливость восторжествует.

Она стояла прямо и выпалила последнюю фразу, вложив в нее весь авторитет бойца штурмовых полков.

— Если вы не разрешите эту ситуацию в ближайшее время, я доложу обо всем начальству и, если понадобится, дойду до самого Гитлера. Как вам известно, он заботится об увеличении семей и всячески поддерживает матерей, у которых есть дети.

За спиной женщины из Лиги стоял глава штаба и отчаянно показывал жестом сестре Гейзер, чтобы она вышла. Он дал понять, что скоро подойдет к ним. Сестра Гейзер взяла Хелен за руку и вышла вместе с ней из комнаты.

Через два часа герр Шеффер действительно пришел в промерзшее жилище Хелен. Он пожал ей руку и выказал сожаление за те трудности и лишения, которые ей пришлось пережить. Хелен почувствовала, что у него доброе сердце.

— Фрау Хазел, — произнес он, — я лично обошел всех фермеров в деревне. Никто не изъявил желания принять женщину с четырьмя детьми. Но все женщины в один голос заявили, что вы поступаете правильно, не желая разделяться с ними. Дети должны быть с матерью.

Хелен кивнула. Однако ее сердце упало от таких разочаровывающих слов.

— Но все же, — продолжил Шеффер, — я нашел для вас подходящий дом. Есть одна пожилая пара — Йосты, которым уже за семьдесят. Так как они в весьма преклонном возрасте, то не обязаны брать к себе эвакуированных, но очень сочувствуют вам и хотели бы встретиться с вами, перед тем как принять окончательное решение.

Вместе они отправились к дому Йостов. Старик Йост сидел на скамеечке у изразцовой печки, а его жена была за столом. Лицо фрау Йост было морщинистым, словно сушеный чернослив. Ее седые волосы были забраны в пучок, и у нее был один–единственный зуб.

С мягким и добродушным выражением лица они выглядели, как дедушка с бабушкой с идеалистической картинки. Пока они молча смотрели друг на друга, Хелен почувствовала симпатию к ним. «Спасибо, Господи, — подумала она. — Вот место, где бы я хотела остаться. Пожалуйста, дорогой Господь, пусть будет так».

Фрау Йост заговорила первой:

— Фрау Хазел, никто не желает брать вас к себе с вашими детьми. Это тяжелая обуза. Но я возьму вас. Пусть другим семьям будет стыдно.

Она улыбнулась неуверенно.

— Я надеюсь, мы поладим, — продолжила она. — У нас никогда не было детей, и нам нравится тихая спокойная жизнь. Я полагаю, будет очень шумно?

— Нет, нет, — заверила ее Хелен. — Я уверяю вас, дети вас не будут тревожить, — ласково произнесла она. — Если они захотят пошуметь, они могут выйти на улицу. Я так рада, что вы предоставили нам приют.

— В таком случае, — любезно сказала фрау Йост, — добро пожаловать!

Герр Йост встал со скамеечки.

— Переезжайте прямо сейчас, — произнес он заботливо. — Считайте наш дом вашим домом. Приводите детей. Я люблю детей.

С влажными от слез глазами он пожал Хелен руку.

Хелен укутала детей, а Жак помог нести ей вещи. Фрау Йост уже развела огонь в печке, и к тому времени, когда они пришли, в комнате было тепло и уютно.

— Заходите, заходите, — сказала она. — У меня уже закипает чайник с ромашковым чаем. Может, это увлажнит воздух и малышке будет легче дышать.

Уже через несколько дней Сьюзи выздоровела.

Позже в один из вечеров Курт безопасно добрался до них с постельными принадлежностями и посудой из их дома во Франкфурте, и они чувствовали себя даже лучше, чем дома.

Это оказалось только началом лучших времен. Каждый день фрау Йост приносила им масло, яйца и сливки. Когда она пекла пирог, она приносила им часть в качестве угощения, на самом деле не было ничего, чем бы пожилая пара не делилась со своими постояльцами.

Хелен выказывала свою благодарность тем, что энергично убирала дом, пока он не заблестел от чистоты, и даже подметала улицу, пока дети пасли скот и помогали на ферме. Казалось бы, нет никакой работы, которую бы они не могли выполнить. Фрау Йост часто говорила Хелен: «Бог послал вас мне!»

Прошло немного времени, как соседи стали замечать активность, с какой эти люди работали в этом доме. Их собственные эвакуированные постояльцы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь им. И один за одним они стали подходить к Хелен на улице.

— Как ваши дела, фрау Хазел?

— Спасибо, хорошо, — отвечала она, подметая тротуар.

— Я бы хотела, чтобы вы знали, что я с удовольствием приму вас к себе. Сейчас у меня достаточно места. У вас будет комната намного больше, чем та, в которой вы живете сейчас у Йостов.

Хелен вежливо отклоняла эти предложения.

— Йосты приняли нас, когда никто не хотел нас брать, — говорила она. — Они прониклись нашей бедой, они обращаются с нами с такой добротой. Мы счастливы, находясь здесь, и мы собираемся остаться у них.

Семья Йостов была преданными лютеранами и по воскресеньям ходила в единственную церковь в деревне. Когда фрау Йост надевала свою специальную праздничную одежду — белую блузку с пышными рукавами, черную вельветовую юбку, шуршащий фартук из тафты, цветную шелковую шаль и маленькие черные вельветовые туфельки, она выглядела, как женщина с картинки рекламного буклета для туристов.

Так как здесь не было адвентистов, Хелен каждое воскресенье шла в церковь вместе с ними. Пастор был призван на военную службу, но он поручил одному фермеру руководить церковью в свое отсутствие. Несмотря на то, что у этого мужчины не было достаточного образования, Хелен часто была глубоко тронута его пламенными проповедями.

Раз в неделю группа женщин собиралась в доме у Йостов для изучения Библии. Жена пастора очень симпатизировала Хелен.

— Переезжайте ко мне, фрау Хазел. Хелен засмеялась.

— Вы нуждаетесь в прибавлении? У нас с вами будет девять детей на двоих. Мы этого не переживем!

Посмеявшись, они больше не возвращались к этой теме.

Однажды Хелен услышала, что собираются отправить грузовик во Франкфурт, чтобы собрать немного мебели для эвакуированных. Хелен получила разрешение от герра Шеффера поехать вместе с шофером и привезти свои вещи.

— Вы собираетесь во Франкфурт, фрау Хазел? — спросила фрау Йост. — Не могли бы вы оказать мне услугу? Если я соберу корзину с продуктами, вы попробуете обменять ее на хлопчатобумажную ткань или еще на какие–нибудь вещи, которые я не могу достать в деревне?

— Конечно, — ответила Хелен.

Спустя немного времени корзина была готова. Сверху хозяйка положила толстый слой мха, на который она осторожно уложила 50 свежих яиц. Все это она укрыла сеном и надежно обвязала мешковиной.

Хелен и Курт забрались в кузов грузовика и расположились на мешках. На крутом повороте Курт потерял равновесие и упал прямо на корзину. Услышав треск, Хелен поняла, что яйца были раздавлены. Она боялась посмотреть.

—Дорогой Господь, — молилась она, — что скажет фрау Йост? Не будет ли это слишком, если я попрошу Тебя сделать так, чтобы яйца вновь стали целыми?

Когда они приехали во Франкфурт, оказалось, что в машине нет места для мебели и нет времени, чтобы успеть обменять продукты на вещи. Когда поздно ночью они возвращались, грузовик остановился в соседней деревне, чтобы выгрузить часть мебели других людей. Затем они поехали в Эшенрод.

— Где наша корзина? — спросила Хелен у шофера. Он округлил глаза.

— Простите, — сказал он, — я, должно быть, выгрузил ее вместе с мебелью. Но не волнуйтесь. Завтра я вернусь, заберу вашу корзину и оставлю ее у черного хода.

На следующий день Хелен время от времени проверяла черный ход, но корзины там не было. Она объяснила фрау Йост, что произошло, но было видно, что старушка не верит ей.

Каждое утро, когда она слышала приближающийся грузовик, она проскальзывала к черному ходу в надежде увидеть корзину. Каждый раз она натыкалась на фрау Йост в ночной рубашке, которая выходила с той же целью! Хелен засмеялась, но фрау Йост не видела здесь ничего смешного.

— Что случилось с моей корзиной? — спросила она довольно резко. — Я начинаю подумывать, что вы рассказываете мне сказку. Вы продали продукты во Франкфурте и выручили много денег?

Совесть Хелен была чиста, но она переживала за то, что скажет фрау Йост, когда получит свою корзину обратно и увидит, что яйца раздавлены. И она перестала проверять дверь.

Через неделю фрау Йост тихо постучала в дверь Хелен и позвала ее:

— Фрау Хазел, корзина здесь. Помогите мне распаковать ее.

С трепетом в сердце Хелен поспешно оделась и пошла в гостиную. По дороге она снова молилась: «Господь, сделай так, чтобы эти яйца стали целыми».

Фрау Йост уже сняла мешковину, прикрывающую корзину. Затем она осторожно убрала сено и мох, которые использовала для упаковки. Одно за другим она достала яйца. Ни одно не было разбито.

— Фрау Хазел, — произнесла старая женщина. — Простите, что я сомневалась в вас. Я больше не буду так думать.

Через день после этого происшествия в деревню прибыла группа польских военнопленных. За ними плелся грязный мальчонка в лохмотьях. Майор определил этого хромого мальца в семью Йостов, чтобы он жил с ними, помогая им на ферме.

Фрау Йост немедленно заручилась поддержкой Хелен.

— Я бы хотела взять Адама с нами в церковь в воскресенье, — сказала она. — Но сначала его надо вымыть. Я совершенно не умею этого делать. Не могли бы вы мне помочь?

Хелен предоставили теплую воду и большой таз. Сначала она энергично намылила ему голову шампунем, затем усадила его на солнышке высушить волосы, чтобы потом подстричь. Тем временем под руководством Хелен фрау Йост приготовила цинковую ванну, наполнила ее горячей водой и добавила туда соды.

— Этот мальчишка не мылся месяцами, — угрюмо пробормотала фрау Йост. Когда он снял свои лохмотья, она брезгливо подобрала их, вынесла на улицу и сожгла. Грязь настолько прилипла к его коже, что мальчика пришлось отмачивать, чтобы соскрести эту грязь.

Ногти у Адама были длинными и блестящими и закручивались, как клешни. Он терпеливо сносил все — и намыливание, и замачивание, и даже когда его драили. Он запротестовал лишь один раз — когда они хотели разрезать старую веревку, которую он носил на шее. Он запретил им даже дотрагиваться до нее.

— Фрау Йост, посмотрите на его ноги, — сказала Хелен. — У вас есть ножницы?

Ногти на ногах у Адама отросли, словно когти, несколько раз закрутившись вокруг кончиков пальцев. Ножницы оказались не в силах справиться с ними.

— У меня есть садовый секатор, — с сомнением произнесла фрау Йост.

— Как раз то, что нам нужно.

Достаточно уверенно секатор справился с этим нелегким делом и совершил небольшое чудо. Когда Адам выбрался из ванны чистым и сияющим, он ступал по полу, ничуть не хромая! Всему виной были его длинные ногти, которые не давали ему ходить нормально.

Хелен принесла детский крем и аккуратно смазала его обветренную кожу. Затем она принесла ему кое–что из одежды Курта — нижнее белье, рубашку, пару штанов, обувь и носки. Фрау Йост нашла маленький шерстяной жилет, который ему подошел. Каждое воскресенье после этого Адам ходил вместе с ними в церковь, и перемена была такой поразительной, что другие польские военнопленные не узнали его, пока он не помахал им и не обратился к ним.

Адам был таким худым и маленьким, что никак не выглядел на свои 12 лет. Он работал с большим усердием и вскоре выучил немецкий так, что уже мог общаться с ними. Ленивым он не был, но часто опаздывал на завтрак.

— Мне интересно, что задерживает его, — однажды утром сказала фрау Йост Хелен. — Я поднимусь наверх, чтобы подсмотреть в замочную скважину.

Она вернулась через несколько минут.

— Знаешь что? Адам стоит на коленях перед кроватью и молится по четкам.

Казалось, он сильно тосковал по своему прошлому, потому что на рассвете он вставал у ворот сада и всматривался вдаль. «Дом Адама, дом Адама там», — говорил он с грустью, указывая на восток.

Фрау Йост приняла к себе в дом еще одного польского беженца, молодого человека по имени Йозеф. Она выделила ему нишу в стене, напротив комнаты Хелен, где он мог спать. В то время, как остальные немецкие крестьяне обращались с поляками, как с животными, держа их впроголодь, Йозеф ел вместе с фрау Йост и Хелен за столом.

Так как у Хелен не было закрытого пространства, она натянула простыню между стенами в проходе и повесила там один из хороших шерстяных костюмов мужа. Она часто оставляла остатки еды на крышке богато украшенного сундука в коридоре. Йозеф никогда ни к чему не прикасался.

— Йозеф, — предложила она, — если ты когда–нибудь захочешь пойти в церковь или на танцы, то можешь надеть этот костюм.

Хотя он был одет в лохмотья, Йозеф замотал головой.

— Это костюм вашего мужа. Я не надену его. Спасибо, спасибо вам.

Йозеф рассказал им немного о прошлом Адама. Его отец и старший брат погибли на фронте. Остались только мать и двухлетняя сестренка. Потом его мама заболела туберкулезом. Перед своей смертью она повязала небольшой медальон с изображением Марии и Иисуса на его шею. Это единственное, что осталось у него от матери. После ее смерти кто–то взял девочку, а Адам остался на улице. Там его и нашли солдаты и взяли с собой в Германию. Сердце фрау Йост было глубоко тронуто этим рассказом. Втайне она уже планировала будущее Адама.

Однажды утром Хелен выглянула в окно и увидела, что Адам уже работает в саду. Но он как–то странно вел себя.

— Что он убирает там? — спросила она у фрау Йост.

Старая женщина подошла и выглянула в окно.

— Он согнулся в три погибели, — сказал она, — ползает вдоль овощных грядок, заглядывая под каждый лист.

После того как Адам подобным образом прошел через весь сад, он вышел во двор и стал тщательно искать что–то на земле.

— О, нет, — произнесла Хелен. — Помните тот медальон у него на шее? Должно быть, старая веревка порвалась, и он потерял единственную дорогую вещь, которая у него осталась. Лотти, Курт, Герд, пойдемте, поможем ему!

Вскоре вся семья, включая хозяев, перевернула в поисках медальона дом, сарай и двор. Они искали даже в туалете. И все безрезультатно. Медальон пропал, и Адам был безутешен. Позже ночью они слышали, как он рыдал в подушку.

Несколько дней спустя фрау Йост решила поменять солому в матраце, на котором спал Адам. Вытрясая чехол, она услышала, как что–то звякнуло. Конечно же, это был тот самый драгоценный медальон! Должно быть, веревочка порвалась, когда он спал, и медальон закатился в матрац. Счастливая, она позвала Адама, и когда он увидел блестящий предмет в ее руке, заплакал и горячо поцеловал его. Получив новую, более крепкую веревочку, то вновь стал носить свой драгоценный медальон.

Так как у них не было наследников, чета Йост решила усыновить Адама и передать ферму ему в наследство. Когда Йозеф объяснил Адаму, какое счастье ему выпало, мальчик грустно покачал головой и сказал, что не может принять это предложение, так как после войны он должен вернуться на родину и найти свою маленькую сестренку. Семья Йост поняла его и стала любить мальчика еще больше за его преданность семье.

Совсем неподалеку от этих милых семейных сцен нацизм проявлял свою чудовищную сущность. В 12 милях от Эшенрода располагался лагерь СС — элитного гитлеровского подразделения. Секретарями там работали 50 немецких девушек. Как на подбор все они были светловолосыми, голубоглазыми и очень красивыми. Ходили слухи, что нацисты используют их для создания чистой арийской расы.

Когда стало ясно, что война проиграна, они расстреляли всех девушек, чтобы они не раскрыли секретную информацию, и в спешке побросали их тела в выкопанную общую могилу. Американские солдаты узнали об этом и приказали немцам откопать тела и похоронить убитых подобающим образом. В свою очередь немцы приказали полякам сделать эту неприятную работу.

Прибывшая американская армия освободила поляков, последние увидели в этом возможность отомстить за деградацию и нечеловеческое обращение, которое они пережили, находясь в плену у немцев. Однажды после кутежа они занялись мародерством. Они отбирали свиней, кур, кроликов, вырывали овощи из грядки и топтали их, срывали белье, сушившееся на веревках, разоряли стога сена и разбрасывали его.

На следующее утро фрау Йост с удивлением обнаружила, что их вещи остались нетронутыми, а белье Хелен по–прежнему раскачивалось на ветру.