2 Января

Начало нового года требует подробного подведения итогов года предыдущего. Подробный анализ прошедшего, 2009 года, как и прогноз на год наступивший, 2010, еще предстоит, сейчас же хотелось бы сказать буквально несколько слов об основных событиях года. С моей точки зрения, главным его итогом стал категорический отказ властей большинства крупных стран от публичного обсуждения причин и последствий мирового экономического кризиса.

То, что кризис не закончился, вам объяснять не нужно, но это понимание есть и у властей. Например, дискуссия в руководстве США о стимулировании кредитования… Понятно, что кредитовать реальный сектор при спаде спроса со стороны домохозяйств сложно (кому продавать произведенный продукт?), так что начинать придется как раз со стороны домохозяйств. Но тут возникает естественный вопрос: а какая логика задействована в этом желании Обамы? Ведь домохозяйства, что называется, закредитованы «под завязку», их доходы не позволяют даже вернуть набранные кредиты без существенного падения уровня жизни. Зачем же Обама хочет, чтобы они брали еще?

Дело вот в чем. Поскольку за счет роста долгов домохозяйств последнее десятилетие сильно рос и спрос, а в соответствии с ним росла и экономика, на сегодня сложилась в некотором смысле тупиковая ситуация. Если спрос снизить, привести в нормальное, соответствующее доходам состояние, то он упадет как минимум на $3 трлн в год. Поскольку такое падение спроса (напомним, что весь ВВП США, по официальным данным, составляет около $14 трлн, реальное значение — еще ниже) неминуемо вызовет падение экономики, то упадут и доходы, что, в свою очередь, вызовет необходимость падения спроса, и т. д. Равновесное состояние соответствует падению спроса в США где-то на $6 трлн в год. И это падение можно сделать быстрым — тогда социально-политическая катастрофа в стране будет сильнее, зато последующий, «компенсаторный» рост начнется почти сразу. А можно медленным — тогда спад будет менее болезненным, но зато длинным.

Первый из этих вариантов в экономике соответствует дефляционному сценарию. В этом случае прекращают выдавать кредиты (собственно, уже прекращают), цены начинают стремительно падать, компании разоряются (по образцу осени 2008 года), зато сильное преимущество имеют те финансовые институты (в первую очередь банки), которые имеют доступ к ликвидности, т. е. к прямым кредитам ФРС. За счет этих кредитов они расплачиваются с вкладчиками (именно набеги вкладчиков разоряли банковскую систему США в начале 30-х годов, именно из-за них Рузвельт в 1933 году объявил дефолт, скромно именуемый ныне «банковскими каникулами»), а затем по дешевке скупают всю промышленность и вообще все активы, которые могут приносить прибыль. Тридцатые годы прошлого столетия — эпоха дефляции — стали временем крупнейшего перераспределения собственности в западном мире в пользу финансовой элиты. Звезда промышленников окончательно закатилась; XIX век, век господства промышленников, окончательно завершился, начался век следующий — век банкиров.

А вот если банки будут продолжать кредитовать, события разовьются иначе. В этом случае у всех из них накопится безнадежная задолженность, которая неминуемо приведет к банкротству. Единственным способом выжить будет наращивание кредитования в расчете на инфляцию, т. е. обесценение долгов. Возможности ФРС при этом будут ограничиваться, Обама сейчас активно этим занимается. А главное — у него в бюджете окажется много денег, которые позволят проводить активную социальную политику, снижать политическую напряженность и (чего уж греха таить) определять, кто и как станет банкротить финансовые институты. В этом смысле и пресловутая реформа здравоохранения (которая практически невозможна в рамках дефляционного сценария — в бюджете просто не будет на нее денег), и реформы по ограничению ФРС, и стимулирование кредита — это элементы одной и той же политики, направленной на понижение роли финансового сектора в экономике и усиление государства.

Отметим один ключевой момент. Выбор будет сделан еще до окончания первого (и, быть может, последнего) срока Обамы на президентском посту, поскольку остановить гиперинфляцию, если процесс все же запустят, будет практически невозможно. Как, впрочем, и реальную дефляцию. Вот это и есть главная дилемма современной политики в Вашингтоне: кто будет рулить, кто и как будет определять судьбы мира лет через 5–10.

Самое смешное же — ситуация в России. Дело в том, что для нас дефляционный сценарий, при котором цены на нефть уже в 2010 году упадут до уровня $35–40 и будут при этом падать дальше — тотальная катастрофа. А вот инфляционный — вполне себе: года 2–3 мы при этом протянем на собственных запасах, а там и еще что-нибудь можно будет придумать. Но наши либерасты, которые до сих пор контролируют финансовую и экономическую политику в стране, выпестованы и поставлены на свои места именно финансовой элитой США и делают все, чтобы мировое развитие пошло именно по дефляционному сценарию! Да, разумеется, наши возможности здесь не следует преувеличивать, но и преуменьшать их не надо!

Таким образом, финансово-экономический блок правительства и Центробанк активно подрывают позицию политического руководства страны и портят его отношения с политическим руководством США, поскольку представляют альтернативные этому политическому руководству силы! Обама был бы сейчас счастлив, если бы мы отказались от жестко монетарной политики, поскольку это усилило бы его позиции в борьбе с финансовой группировкой внутри США. А победа Обамы для нас — это высокие цены на нефть!

А вместо этого мы (руками российских либерастов) целенаправленно кладем камешек за камешком на весы финансовой группировки в Вашингтоне, политика которой приведет к резкому снижению мировых нефтяных цен. Ну хорошо, наши министры уже давно прикупили себе по паре домиков на Лазурном берегу и во Флориде, по паре-тройке яхт и самолетов. Но неужели не понимают, что не смогут уехать? И что кровавая вакханалия, которая разыграется в России после их бегства, неминуемо приведет к их выдаче нашим властям? И что никто их защищать не будет?..

В общем, если на Западе единые власти впали в тяжелую шизофрению по части выбора финансовой стратегии, то в России это же раздвоение сознания заключается не только в кредитно-денежной политике. Она — еще и в политике главной, руководители которой до сих пор не осознали, в какой ситуации и в рамках каких процессов они живут и что им в реальности угрожает. В любом случае, это раздвоение в будущем году должно завершиться, хотя бы путем выхода в публичную сферу. И будем надеяться, что степень адекватности властей в новом году существенно повысится!

С Новым годом!

 

Прогноз

1–6 Января

По традиции, открывается настоящий текст анализом прогноза на предыдущий, 2009 год. Начинался он с утверждения, что ушедший год будет годом признания убытков, прежде всего финансовых институтов и других компаний. В частности, отмечалось, что масштаб «цепочек секьюритизации», то есть кредитов, выданных друг другу компаниями (прежде всего финансовыми) под залог деривативов, будет существенно сокращаться.

Этот прогноз сбылся практически полностью. Во-первых, было публично признано, что финансовое положение значительной части компаний и выпущенных ими ценных бумаг не соответствует действительности. Искажения были столь основательны, что инвесторы и даже государственные чиновники США подавали в суд на рейтинговые агентства, которые, исходя из интересов финансовой элиты, постоянно завышали рейтинги.

Во-вторых, стало ясно, что система деривативов вообще не эффективна в условиях кризиса, падения ВВП, снижения стоимости залогов и разрушения системы страхования финансовых рисков. Как следствие, во избежание кризиса ликвидности, денежные власти США были вынуждены заменять взаимные кредиты банков под деривативные ценные бумаги на прямые кредиты со стороны ФРС. Объем соответствующих программ только в официальной части достиг пары триллионов долларов, а многочисленные слухи поднимают эти цифры до 9 триллионов долларов.

В-третьих, масштаб взаимного недоверия уже настолько велик, что резко начал сокращаться кредитный портфель американских банков, уменьшившись до цифр, невиданных много десятилетий. Собственно, падения не было, по крайней мере 40 лет, все это время объем кредитов рос. Уникальные и пугающие темпы падения объемов кредитного портфеля являются на сегодня главным доказательством продолжения кризиса.

Отдельно было сказано о продолжении «парада девальваций», причем целью таких действий, в соответствии с прогнозом, должно было стать спасение предприятий, которые рушатся под тяжестью долгов, не в силах их более рефинансировать. Это явление нашло свое отражение прежде всего в поддержке национальных банковских систем, причем Великобритания потратила на нее средства в объеме более 50 % ВВП, Нидерланды — более 40 %, США — более 30 % (с учетом забалансовых средств ФРС), Германия — более 20 %. Значительная часть этих средств появилась за счет эмиссии (исключение — Россия и Китай, которые использовали средства, накопленные ранее в резервных фондах), а девальвация валют, слабо заметная на их росте относительно друг друга, ярко проявилась в росте мировых цен на золото. При этом власти США активно давят на банковскую систему с целью увеличения кредитования реального сектора.

По упомянутой выше причине практически не было крупных банкротств (хотя судьба General Motors, скорее всего, ждет еще много американских предприятий), но, например, в США, резко вырос масштаб банкротств предприятий малого бизнеса. Как это всегда бывает в условиях обострения кризисов, наружу вылезают многочисленные финансовые махинации, из которых наиболее ярким было «дело Мэдоффа». Как и в других подобных случаях, довольно быстро выяснилось, что контролирующие органы имели всю необходимую информацию и возможности для предотвращения этой операции на самом раннем этапе ее осуществления. То, что это не было сделано, резко подорвало доверие ко всей системе контроля за финансовыми операциями, что в условиях кризиса явно не будет способствовать устойчивости мировой финансовой системы.

В прогнозе предполагалось, что в 2009 году начнутся суверенные дефолты. Большой объем эмитированной наличности предотвратил эти события, хотя на слуху были проблемы Украины, Испании, Греции, Дубая.

Много места уделялось в прогнозе выбору государственной политики, прежде всего американской, направленной на оздоровление экономики. В частности, утверждалось, что поскольку американским экономистам не свойственно изучать межотраслевые взаимодействия, то они не в состоянии понять, как именно будет влиять падение спроса и изменение его структуры на доходы предприятий в различных отраслях, а значит, разработать внятную и адекватную политику оздоровления реального сектора у них не получится.

Именно это и случилось. Как и предполагалось, власти США, не имея адекватной информации, ограничиваются общей поддержкой системы кредитования (то есть фактически попытками, причем не самыми удачными, пролонгации кредитов) и точечной поддержкой наиболее крупных предприятий. В этом месте прогноз реализовался настолько точно, что я приведу точную цитату годовой давности: «Если бы Обама действительно хотел перемен (под лозунгом которых он и был избран), тогда да. Но вся его администрация, практически полностью состоящая из коррупционеров времен Клинтона, всем своим видом показывает, что собирается тянуть ситуацию до конца. Тянуть и тянуть, максимально растягивая удовольствие, распределять бюджетные деньги и контролировать мировую финансовую систему. Кроме того, такой сценарий позволяет держать жизненный уровень населения США и не допускать мощных социальных выступлений (хотя по ряду данных, власти страны к ним готовятся). Разумеется, все это возможно только до некоторого момента, но я предположу, что наступит он уже за пределами 2009 года, хотя некоторые эксперты считают, что резкие события начнутся уже этой осенью».

Как и ожидалось, США активно призывали смотреть в будущее с оптимизмом, демонстрировали доказательства выхода из рецессии (вплоть до пересчета статистики, направленной на перенос темпов роста из прошлых лет на два последних квартала завершившегося года, пытались максимально отложить публичное обсуждение реальных причин кризиса на международном уровне). Кроме того, США активно манипулировали ценами на нефть с целью поддержания оптимального для себя финансового баланса.

Для Европы, как и предполагалось в прогнозе, споры шли как по линии противоречий между отдельными государствами и Евросоюзом в целом, так и внутри зоны евро. Как мы и предполагали, северные страны Европы (Германия, Франция), играющие главную роль в определении политики Евроцентробанка, вполне устраивала политика «сильного» евро, в то время как южные страны, особенно Испания и Греция, сильно от этой политика страдали. Связано это со спецификой экономической модели южных стран Европы, которая предполагает, что основные свои доходы значительная часть населения получает от туризма. В условиях кризисов (и резкого сокращения туристических потоков) эти страны всегда существенно увеличивали свои бюджетные социальные программы, что позволяло как поддерживать население, так и девальвировать национальные валюты, стимулируя туризм. После введения евро второе стало невозможно, а первое привело к выходу размеров дефицитов бюджетов этих стран из параметров, определенных «Пактом о стабильности», на который, впрочем, в условиях кризиса просто перестали обращать внимание. Но в любом случае элиты южных стран Европы вполне всерьез стали обсуждать вопрос о выходе из зоны евро.

Недостатком прогноза является отсутствие в нем описания ситуации в Китае и вообще Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, на отдельных крупных рынках, например рынке нефтяных цен. А завершался он макроэкономическими показателями. Согласно ему, ВВП США должен был упасть на 8–12 процентов. Официальные данные не подтверждают такого падения, однако особой веры им нет. И потому, что статистические ведомства США (как, впрочем, и все статистические ведомства) знамениты своими «играми» с цифрами, и потому, что сам параметр ВВП представляется достаточно спорным. А вот конкретные цифры, которые значительно труднее фальсифицировать, показывают, что падение соответствующего масштаба достигнуто. Это видно и на приведенном ниже графике падения совокупного кредитного портфеля, и по показателям годового падения розничных продаж и совокупного спроса, не говоря уже о рынке недвижимости.

По этой причине сегодня невозможно более или менее точно сказать, действительно ли в этой части прогноз сбылся. Что касается утверждения о том, что доллар в середине года должен слегка упасть по отношению к другим валютам, то оно оказалось совершенно точным, а вот новой волны кризиса к концу года не случилось, хотя доллар и начал свой рост относительно евро. Несколько слов об этом обстоятельстве будет сказано чуть ниже, а пока имеет смысл перейти собственно к прогнозу.

Ключевым элементом, описывающим развитие экономических событий в мире в наступившем году, является выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. Реализация того или иного сценария будет определяться взаимодействием двух основных параметров экономики США: падением совокупного спроса и эмиссией. Темпы спада спроса в том случае, если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8–12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930–1932 гг. в США. Эмиссия может (хотя бы частично) компенсировать этот спад, однако сама по себе вызывает инфляцию, которая также сокращает объем спроса в реальных (сопоставимых) ценах. По этой причине темпы эмиссии для компенсации спада спроса должны все время возрастать.

Отметим, что «чистые» сценарии реализовываются редко (в этом смысле отказ государства от поддержки экономики, как это произошло в начале 30-х годов прошлого века, уникален, скорее всего, повторения такого варианта уже невозможно, разве что в России), а это значит, что, скорее всего, они будут сменять друг друга. Но нас сейчас интересует развитие событий в начавшемся, 2010 году, а не общий сценарий кризиса.

Если компенсировать падение спроса не получится, то все компании, как производители, так и посредники, включая банки и другие финансовые институты, начнут испытывать затруднения. Рано или поздно они снизят цены на стоимость своих услуг, сократят издержки… А потом начнется череда банкротств, причем самое первое из них простимулирует череду следующих, потому что резервы уже исчерпаны, а кредит на падающем спросе получить не удастся. Начнется новая дефляционная волна, сравнимая с осенью 2008 года, началом 30-х годов прошлого века в США или, частично, Японией 90-х годов (частично — потому что в Японии картина сильно смазана колоссальным объемом экспорта).

Принципиальная разница в этих сценариях состоит в том, что дефляционный сценарий повышает стоимость денег, а инфляционный — наоборот, понижает. Соответственно, те институты, которые имеют доступ к деньгам (например, банки — учредители Федеральной резервной системы США, которая, пока во всяком случае, осуществляет эмиссию доллара), заинтересованы в дефляционном сценарии, а те, которые в деньгах нуждаются (например, бюджеты разных уровней), — в инфляционном. Те, у кого баланс долгов положительный (банки), нуждаются в подорожании денег, хотя тут свои тонкости. Дело в том, что система частичного резервирования вкладов, действующая практически во всем мире, делает банки незащищенными от «набегов вкладчиков» (которые и разорили многие из них в 30-е годы ХХ века в США), поэтому тем из них, кто не может рефинансироваться в банках более высокого уровня, стоит опасаться дефляции. Но в любом случае не они определяют позицию финансовой элиты. А вот те, у кого баланс долгов отрицательный (домохозяйства, бюджеты, корпорации), заинтересованы скорее в инфляционном сценарии, который позволяет эти долги обесценивать. Да и доходы в номинальном выражении в этом случае растут, что создает ощущение позитивных тенденций.

Есть и еще одно обстоятельство. Дело в том, что последние 30 лет любой рост в любых отраслях был так или иначе связан с надуванием финансовых пузырей. И власти США, для которых вновь запустить экономическую «машинку» — дело в некотором смысле жизни или смерти, будут пытаться (собственно, уже пытаются!) надувать те или иные пузыри в расчете на появление «вторичного» спроса и перезапуск всего экономического механизма.

Таким образом, можно отметить, что баланс интересов в американском обществе (которое, как понятно, определяет ситуацию и во всем мире с точностью до некоторых деталей, о которых будет сказано ниже, поскольку именно США является крупнейшим в мире потребителем) более или менее понятен, но вот сам момент принятия решения будет определяться в рамках политических процессов, то есть чисто экономическому анализу не подлежит.

Действительно, для осуществления эмиссии нужно осознанное решение ФРС США. Но в самом руководстве ФРС, за исключением ее руководителя Бернанке, который не только назначен президентом США, но и является скорее ученым, чем банкиром, практически никто не поддерживает инфляционный сценарий. Банковская элита хорошо помнит «золотые» для себя 30-е годы, когда доступ к печатному станку позволил им легко перекупить за бесценок почти все стоящие активы в США (да и почти по всему миру). 30-е годы стали периодом мощнейшего перераспределения собственности в пользу финансовой элиты, периода, который она не против повторить. Кроме того, вся система экономического «мэйнстрима», то есть не только теория, но и поддерживающие ее институты, включая МВФ и Мировой банк, построена на примате тезиса о недопустимости высокой инфляции любой ценой.

Однако ФРС не в воздухе висит, и давление Вашингтона на нее все более и более усиливается, приведенный выше пример с финансовыми пузырями тому показатель. Конгресс США уже пытался провести независимый аудит этой организации, пока ФРС удалось отбиться, но надолго ли? Бернанке отчаянно борется за независимость своей структуры, в частности за право банкиров самим назначать руководителей региональных резервных банков, однако понятно, что если атаки Белого дома усилятся, то ФРС не устоять. А Белому дому категорически необходимы деньги: на повышение социальных выплат, на поддержку принципиально важных для него отраслей, на военные программы, наконец, на принятую недавно программу реформирования медицинской отрасли.

Многие кстати, не понимают, зачем Обама так отчаянно борется за эту программу. Ответ очевиден: сегодня десятки миллионов человек в США в принципе не могут получить медицинскую страховку, а бесплатной медицины в этой стране нет. По мере падения уровня жизни населения перед лицом полной невозможности получить медицинскую помощь останутся, по оптимистическим оценкам, около 100 миллионов человек, а по пессимистическим — 150 (то есть половина населения страны). Никакой руководитель государства такого допустить не может, а значит, реформу нужно проводить любой ценой, на что нужны деньги.

ФРС уже пошла на грубые нарушения устава МВФ, начав непосредственный выкуп казначейских бумаг США за счет прямой эмиссии. Сколько она выкупила за счет внебалансовых операций — пока тайна. Но в любом случае, эмиссию придется увеличивать, поскольку оставить Белый дом без необходимого ему финансирования ФРС не может, это было бы катастрофой, которая почти неминуемо приведет к национализации эмиссионных функций этой организации.

С другой стороны, у ФРС есть инструменты для уменьшения количества денег в экономике — это прекращение программ стимулирования банковской системы. На последнем заседании Комитета по открытым рынкам ФРС было объявлено, что к марту начнется постепенный возврат выданных ранее банковской системе денег, что резко усилит дефляционные тенденции в экономике. По моему мнению, на первом этапе в этой схватке победит именно финансовая элита. И потому, что у нее явно выше оперативность, и потому, что экономическая политика администрации Обамы во многом контролируется именно банками Уолл-стрит, представители которых занимают практически все ключевые экономические должности в Белом доме, и потому, что любые принципиальные решения в американском правительстве должны пройти долгие и мучительные обсуждения в Конгрессе. И потому, что эффективность запуска экономики через надувание новых пузырей оказалась крайне низкой.

Здесь нужно вернуться к прогнозу на 2009 год, точнее, той его части, в которой говорилось о росте доллара в конце года. По моему мнению, выбор между (гипер)инфляционным и дефляционным сценарием в пользу последнего должен был быть сделан еще тогда, что вызвало бы «разворот» рынков: доллар — вверх, фондовый рынок и нефть — вниз. Однако ряд событий, среди которых, в частности, стоит упомянуть переизбрание Бернанке руководителем ФРС на второй срок, отложили этот процесс. Тем не менее, скорее всего, еще в первой половине текущего года начнется вторая «дефляционная волна» кризиса, которая опустит индекс Доу-Джонса до уровня 6–7 тыс., нефть — до уровня 35–40 долларов за баррель, а доллар повысит относительно евро до уровня как минимум 1,35. После чего, в том числе и под давлением Белого дома, эмиссия возобновится, что позволит остановить спад уже на новом, более низком уровне.

Отметим еще один важный момент, связанный с ролью Китая в современной мировой экономике. У Китая начались серьезные экономические проблемы: «мотором» его экономики является экспорт, объем которого сейчас сокращается. Как следствие, власти этой страны начинают внеэкономическое стимулирование внутреннего спроса, что быстро надувает в китайской экономике масштабные пузыри. И что тут делать? Рассчитывать на рост внутреннего спроса китайское руководство всерьез не может: при переориентации производства на внутренний спрос прибыль и зарплаты начнут падать, тут необходимы колоссальные многолетние программы, времени на которые уже нет. Давать кредиты, которые никогда не будут возвращены? Но это значит, что будет серьезно подорвана финансовая система страны.

И тем не менее выход есть. Представим, что сегодня Китай выйдет на мировые финансовые рынки с ценными бумагами, номинированными в юанях. Тогда, только за счет изменения курсовой разницы (ревальвации юаня), у Китая появится мощный источник прибыли, который может компенсировать падение от экспортных операций и серьезно ускорит процесс переориентации на внутренний рынок. Да и мировой финансовый рынок, который сегодня задыхается от переизбытка денег и невозможности их прибыльно вложить, ринется в эти новые бумаги. Более того, это будет для Китая еще и мощнейшим инструментом влияния на мировую политику, поскольку объем продаж этих бумаг в те или иные руки можно будет легко контролировать.

Для реализации этой программы Китаю нужно как минимум три вещи: во-первых, наличие юаня за пределами страны (соответствующие программы сегодня уже активно работают), его, хотя бы ограниченная, конвертация и, наконец, действующая мировая финансовая система. Если обвал современной системы, построенной на долларе, произойдет раньше, чем соответствующая программа будет запущена, скорее всего, ее эффективность будет значительно ниже. Не исключено, что осознание этого и заставляет США активно требовать от Китая ревальвации юаня (поскольку если оставаться только в рамках экспортно-импортных операций, то ревальвация юаня приведет лишь к перераспределению доходов посредников в рамках этих операций в пользу китайской стороны). Но в любом случае активность Китая, скорее всего, будет существенно стимулировать элиту США на принятие хотя бы какого-нибудь решения.

Все это означает, что в 2010 году Китай на фоне ухудшения экономических показателей и роста финансовых пузырей во внутренней экономике (в этом смысле страна в ускоренном темпе пройдет американский путь 2000-х годов) начнет экспансию в мировую финансовую систему и ускорит процессы создания замкнутого на себя регионального финансового кластера.

Таким образом, в начавшемся году мировая финансовая система будет продолжать движение, начатое летом 2007 года, причем, скорее всего, в первой половине года произойдет очередной дефляционный этап, который осенью сменится новым витком денежной накачки. Вызовет ли она гиперинфляцию — пока вопрос, но, скорее всего, нет. В этой ситуации серьезные проблемы ждут страны — экспортеры нефти (данные по России — в отдельном прогнозе), так что не исключено, что проблемы, аналогичные ситуации в Дубае конца 2009 года, станут привычными. Большие сложности ждут Европу: хотя евро и пойдет вниз, что несколько облегчит положение экспортеров, падение спроса в США продолжится, а значит, общее экономическое состояние ЕС ухудшится.

Особые проблемы ждут «малые» страны Европы. Рассчитывать на помощь США они уже не смогут, у лидеров Евросоюза тоже денег не будет. Это будет означать резкое падение уровня жизни в этих странах, что вызовет существенный увеличения разрыва в росте доходов разных стран ЕС. Кроме того, значительная часть населения «бедных» стран ЕС будет вынуждена эмигрировать на родину, поскольку безработица будет расти повсеместно и рабочие места «зарезервируют» для граждан страны. Почти наверняка сильно вырастет преступность, в том числе этническая, что заставит власти ряда стран ЕС потребовать усиления контроля за трансграничной миграцией граждан. Я не уверен, что процесс евроинтеграции в 2010 году обратится вспять, но его темпы совершенно точно сильно замедлятся.

Нужно учесть еще одно принципиальное обстоятельство: вторая дефляционная волна сведет практически на нет все усилия мировых лидеров по поддержанию оптимизма среди потребителей и компаний, а это означает резкий рост сбережений и сокращение портфельных инвестиций. Поскольку в условиях дефляции стоимость денег растет, все больше и больше потенциальных инвесторов будут «выходить в кэш» и держать все свои активы в наличности. К концу года, когда начнется очередная инфляционная волна, они начнут лихорадочную активность по поиску места вложения денег.

При этом, поскольку главным механизмом продолжения кризиса будет падение спроса, а он в мире в основном выражен в долларах США, все страны мира, включая Китай, Индию и страны Латинской Америки, будут активно поддерживать действующую модель. При этом поскольку доля США в совокупном мировом спросе будет все время снижаться, они станут искать альтернативные источники спроса, в том числе за счет разработки программ его стимулирования на национальном уровне. Это означает, что мировая финансовая система, построенная на долларе, останется достаточно сильной (хотя степень ее контроля над региональными экономическими процессами будет ослабляться), а вот позиции МВФ, Мирового банка и других международных финансовых организаций будут ослабевать. Созданные в рамках Бреттон-Вудских соглашений и призванные распространять по миру базисные положения «Вашингтонского консенсуса» они, в условиях кризиса и постоянных ошибок в рамках прогнозирования экономических процессов, будут вынуждены постепенно уступать свое место другим (возможно, еще не созданным) организациям.

Темпы падения основных макроэкономических показателей США не должны меняться и составят около 8–12 % в год. Это означает продолжение серьезных проблем стран Юго-Восточной Азии и их все большую переориентацию на Китай и Индию как потенциальные источники спроса. Китай, как уже было сказано, при этом будет активно продвигать собственную валюту на региональные рынки и готовить почву под их захват, выпуская свои ценные бумаги. Что касается Индии, то она будет традиционно вести более консервативную политику. Аналогичные процессы будут происходить в Латинской Америке, только там центром станет Бразилия и ускорится процесс создания региональной валюты. Интересной представляется борьба США и Латинской Америки за Мексику.

Экономические проблемы и пессимистические настроения будут вынуждать власти крупнейших стран Запада искать внеэкономические причины, на которые можно было бы «свалить» экономические трудности. Я уже писал об этом в прогнозе на 2009 год, и события в Афганистане, Пакистане, Иране, да и Йемене в самом начале этого года такую точку зрения подтверждают. Скорее всего, политика создания (пока) управляемых региональных конфликтов продолжится.

В заключение прогноза хотелось бы отметить, что, скорее всего, серьезного развала инфраструктуры, что финансовой, что промышленной, в начавшемся году не произойдет, а это значит, что все тенденции, имевшие место в году ушедшем, продолжат свое плавное развитие. При этом ключевыми моментами, определяющими развитие событий для конкретных компаний, станут четыре основных процесса:

— сложности в привлечении и размещении инвестиций;

— начинающееся разрушения системы среднего класса и соответствующие проблемы в маркетинговой политике практически всех компаний-производителей;

— принципиальное изменение управленческой и менеджерской политики;

— рост «плохих» долгов и невозможность получения нормального кредита.

Именно эти проблемы (может быть, в разном порядке) встанут практически перед любой компанией, которая захочет успешно продолжать свою деятельность в условиях кризиса. И только те из них, которые эти проблемы смогут решить, окажутся в выигрыше.

На этом прогноз на 2010 год заканчивается, однако не исключено, что летом мне придется к нему еще раз вернуться.

 

26 Января

Ключевым моментом последних недель является ссора президента США Обамы с банками, которая, как это обычно и бывает, на самом деле является проявлением более глобального конфликта.

Устойчивость любого общества определяется не только и не столько количеством денег (экономикой), даже при капитализме, сколько системой социальных, общественных связей. Которые, в свою очередь, зависят от целого ряда обстоятельств, в частности от того, как устроена элита, на каком базисе построена ее легитимность и насколько она адаптабельна. Например, на сломе поздней античности, в IV–VI вв. н. э., элита Западной Римской империи (Восточная просуществовала еще почти 1000 лет под названием Ромейской империи, иначе — Византии) практически полностью прекратила свое существование. А вот феодальная элита XV в. к XVII в. практически полностью, на 90 %, сохранилась, из чего следует, что т. н. капиталистические революции на самом деле были революциями «сверху», а не «снизу», как написано во многих учебниках.

А теперь разберемся, почему тема кризиса вызывает такой страх в США и других западных странах. Ну подумаешь, кризис и есть кризис, не в первый раз же, в конце концов. Откуда такой суеверный ужас, который привел к отказу обсуждать его причины и последствия даже внутри элиты? А для этого нужно понять, на чем устроена система общественной стабильности в западных странах, прежде всего — в США.

За счет какого ресурса американская элита обеспечивает социальную стабильность в своей стране, ее развитие? Почему ключевую на сегодня роль в ней играет именно финансовая ее часть? Дело в том, что позиции американской элиты и в мире, и внутри страны обеспечены ее контролем над мировой финансовой системой, построенной на долларе США и американских банках. Но как такую систему удалось построить и за счет чего она держится? Дело в том, что именно США, центр на сегодня единой глобализированной системы разделения труда, обеспечивают значительную часть мирового конечного спроса.

И получается крайне успешная модель. Финансовая элита обеспечивает внутри США спрос, за что американское общество ее поддерживает и признает как лидера. Часть этого спроса она отдает «вовне», за что ее поддерживают элиты большинства крупных экономических держав. При этом в обмен на оказанные услуги большую часть прибыли в рамках этой системы она забирает себе. По поводу отдельных элементов системы можно спорить (в основном о долях и заслугах), но в целом довольны все.

А вот дальше начинаются проблемы. Дело в том, что основной экономический механизм современного кризиса — это падение совокупного спроса в США. Сделать тут у финансовой элиты (что американской, что мировой, в данном случае различия несущественны) ничего не получается, и, в соответствии с нашей теорией кризиса, скорее всего, и не получится. А это значит, что приходит конец самому консенсусу элит — основе основ любого общества.

Финансовая элита — важная, но не единственная часть американской элиты, не говоря уже о мировой. Главная опора американского общества — средний класс, т. е. как раз тот слой населения, который больше всего получает (после финансовой элиты, разумеется) в рамках созданной системы поддержки спроса. В результате кризиса он, в большинстве своем, исчезнет (то есть денег ему больше давать не будут), а значит, «скелет», на котором строится вся система общественных отношений в США, рухнет. Рухнет он и в мире, поскольку если мировая финансовая элита не может обеспечить мировым производителям спрос, то как она может позволить забирать себе большую часть прибыли? И та часть мировой элиты, для которой финансы — всего лишь инструмент, не может смириться с такой ситуацией. Если некая группа не исполняет свои обязанности в рамках общества, то ее статус неминуемо должен быть понижен — это закон, который не знает исключений.

Сегодняшний конфликт между Обамой и банками США — на самом деле только публичное выражение этого общего конфликта. Обама задает (не абстрактно, а от имени общества) своей финансовой элите простой вопрос: как вы намерены компенсировать падение спроса? Следующий вопрос, который автоматически возникает в случае отказа отвечать на предыдущий или в случае неудовлетворительного на него ответа, должен звучать примерно так: как именно вы готовы передать обществу и государству те свои привилегии, которые получили от них за то (и пока), что обеспечивали спрос и развитие? Это уже фактически вопрос о «раскулачивании», и, естественно, банки (точнее, финансовая элита) не могут допустить, чтобы он был задан публично.

Но и ответить на первый вопрос Обамы они не могут. И сводят его, в свою очередь, к вопросу, а на каком собственно основании нынешний глава Белого дома говорит от имени общества. Ты, мол, кто такой? Мы тебя вырастили и поставили на ноги, а ты тут выкобениваешься… И вот здесь у Обамы есть два выхода. Первый — это рано или поздно «сломаться» и, в обмен на некоторые гарантии (например, большие деньги по итогам ухода с поста президента), пойти на попятную. Разумеется, сохранив лицо, т. е. перейдя примерно на такую позицию: и банки, и средний класс — мы все одно общество и должны совместно искать выход из сложившейся тяжелой ситуации. Вот как только слово «совместно» в том или ином варианте будет произнесено — это будет означать, что Обама продался с потрохами.

Во втором варианте он должен продолжать атаки, ассоциируя себя с лидером общества. Тут у него возникнут серьезные проблемы (вот почему я лично ставлю на первый вариант), главным образом потому, что доходы среднего класса будут падать и дальше, независимо от политики Обамы и банков, а прессу не Обама контролирует и не общество, а как раз финансовая элита. Которая, естественно, будет вешать всех собак на президента, а не на себя, любимую.

Нужно еще учесть, что сам Обама проявил явную слабость как политик и администратор. Теоретически он должен был, изображая максимальную любовь к банкам, натравливать на них обе палаты парламента (у которых выборы в ноябре!), изображая из себя арбитра и «отца нации», и добывать очки в глазах избирателя, все более и более четко выявляя ту роль, которую играют банки в американском обществе и экономике. При этом убедительно демонстрируя и элите, и народу, что роль эта им больше не под силу. Такая, достаточно тонкая, но не чрезмерно сложная политика позволила бы ему в какой-то момент с позиции силы предложить банкам пойти на уступки — под угрозой потерять больше, в том числе из-за возможной публичной озвучки второго из приведенных выше вопросов. И эти уступки, на которые банки, скорее всего, пошли бы, еще более бы усилили его позиции — и в рамках элиты, и в обществе.

Но Обама показал себя и слабым администратором (а чем он в жизни руководил?), и слабым политиком. В результате его вынудили первым объявить «военные действия», причем в слабой позиции, поскольку общество пока не осознало реальность текущей ситуации, хотя и недовольно финансистами, которые действительно ведут себя крайне нагло, как минимум по вопросу о бонусах. И у Обамы уже нет времени на то, чтобы качественно подготовить свою позицию, он просто вынужден обнародовать второй из упомянутых выше вопросов, то есть говорить о доле общественного пирога, который получают финансисты, и о тех задачах, которые они уже не могут решить. В ситуации, когда общество еще не готово такую позицию принять, когда оно хочет слышать слова об окончании кризиса, когда пресса и телевидение контролируется финансовой элитой, когда экономическая ситуация будет определяться банками и контролируемой ими ФРС (да и Обама никого из представителей Уолл-стрит из своей администрации не уволил), причем все пироги и пышки будут ассоциировать с банками, а синяки и шишки — с самим Обамой…

Но самое замечательное — что именно в рамках такого взаимодействия будет формироваться экономическая политика, в рамках которой будет жить весь мир.

Разумеется, если все вышеперечисленное будет сделано в доступной для общества и элиты форме, то рано или поздно Обама станет национальным героем. Но локально это, скорее всего, приведет к резкому обострению общественных противоречий, что само по себе в условиях кризиса никому не понравится. И уж точно не усилит позиций самого Обамы.

В любом случае, по мере падения жизненного уровня населения вообще и среднего класса особенно вопрос о перераспределении ролей в рамках системы общественных отношений будет сформулирован. Обаму или не Обаму, но кого-то общество в любом случае выдвинет в качестве «глашатая», который не просто озвучит эту проблему в явном виде, но после слов которого она станет общепризнанным фактом. При этом сам «глашатай», разумеется, как это не раз было в истории, может и жизнью поплатиться за такие «штучки», но пути назад уже не будет — финансовой элите придется уйти с тех позиций, к которым она привыкла. Другое дело, какие отступные она за это возьмет: в таких условиях дело доходило и до гражданской войны. Распад СССР — тому пример.

Скорее всего, впрочем, это будет не Обама. Он уже фактически продемонстрировал, что должности не очень соответствует, а неудачников, «лузеров», в США не любят. И таким образом, мы видим, что описание современного экономического кризиса невозможно объяснить исключительно в рамках экономических отношений. Они только запускают механизм перераспределения отношений внутри элитных групп, и это перераспределение куда опаснее для стабильности общества, чем чисто экономические проблемы.

 

Прогноз для россии

7–17 Января

Прогноз на наступивший, 2010 год должен традиционно начинаться с анализа прогноза на год предыдущий, 2009, но он, к сожалению, так и не был написан. Этому было много причин, но главной из них стала особенность прогноза на год 2008-й, который мы сейчас вкратце и обсудим. Этот прогноз предполагал, что появление нового президента страны неминуемо вызовет обострение внутриэлитных противоречий, которое к тому же будет накладываться на рост экономических проблем. Все это вместе должно было рано или поздно вызвать разрушение элитного консенсуса о недопущении «выхода» внутриэлитных противоречий за пределы узкого круга посвященных.

В прогнозе предполагалось, что это может произойти в 2008 году, однако уверенности в этом не было. И причиной отказа от написания прогноза на 2009 год было как раз то, что соответствующие процессы шли очень медленно и принципиально новых соображений о развитии событий в стране, даже через год, привести бы не удалось, а заниматься анализом слухов и сплетен или, тем более, инсайдерской информации не хотелось.

А вот почему события развивались медленно, сказать стоит. Дело все в том, что в рамках той версии мирового разделения труда, которая сложилась к середине 2000-х годов, Россия прочно заняла место поставщика ресурсов, в первую очередь энергетических. А значит, ресурс ее прочности во многом зависел от резервов, накопленных в рамках продажи нефти и газа, а также полученных в качестве кредитов от иностранных банков под залог российских активов. Напомню, что собственно «острая» часть мирового экономического кризиса началась в августе 2007 года, всего за несколько месяцев до написания обсуждаемого прогноза на 2008 год, а первая «дефляционная волна» началась через 9 месяцев после его опубликования, так что вопрос о стратегии элиты «западного» глобального проекта в рамках кризиса на тот момент еще был открыт.

В реальности оказалось, что был выбран вариант откладывания всех вопросов «на потом», все резервы были брошены на сохранение status quo. А поскольку чуть ли не единственным реальным резервом была эмиссия, она откровенно выходила за все более или менее разумные рамки. При этом даже после начала дефляционной стадии политика не изменилась, увеличился только масштаб эмиссии. Напечатанные деньги требовали места приложения, как следствие, раздувались новые пузыри, при этом традиционные варианты, фондовый рынок и недвижимость, уже пребывали в критической ситуации (вообще, рост фондового рынка в условиях дефляции крайне мало вероятен). И значительная часть эмиссионной ликвидности устремилась в нефтяной сектор, повышая мировые цены до заоблачных высот и позволяя российскому руководству быстро увеличивать «подушку безопасности».

Как следствие, российская элита, правда, уже после опубликования «Прогноза для России на 2008 год», также получила техническую возможность отложить решение всех проблем «на потом». И естественно, эту возможность отыграла, что называется, «по полной программе». Естественно именно потому, что над нею все время довлеет опасность выхода внутренних конфликтов на уровень всего общества, угроза, которая почти наверняка реализуется в случае реальных действий по борьбе с кризисом. И наложившиеся на этот страх ощущения, что имеющимися деньгами можно «залить» любые проблемы, создало текущую ситуацию, которую условно можно назвать сильно затянувшейся переходной стадией. Как и в 2000 году, старый президент окружил нового своими людьми, причем даже еще более плотно, чем тогда. Прошло целых полтора года с момента выборов, прежде чем Медведев осмелился заменить только одного ключевого «игрока» путинской кремлевской команды: главного кадровика Осипова.

Именно это ощущение «неограниченности» финансовых ресурсов и позволило Путину не испугаться публичной ответственности и все-таки, вопреки прогнозу, пойти на пост председателя правительства. Хотя не исключено, что свою роль сыграл как раз страх, опасения того, что Медведев, точнее окружающие его лица, могут «наломать дров» с точки зрения обострения внутриэлитных конфликтов. Но вот концепция «тихой гавани» на фоне уже начавшейся дефляционной стадии мирового кризиса — это уже явно ощущение «неограниченности ресурсов», как и поддержка за счет государственных ресурсов обанкротившихся олигархов и коррумпированных госчиновников. Поскольку именно ради интересов последних государственные банки якобы «поддерживали» фондовый рынок, на самом деле выкупая де-факто принадлежащие этим самым чиновникам пакеты акций, позволяя им сохранить незаконные накопления.

И именно это ощущение «неисчерпаемости» резервов создало в 2009 году модель «ресурсной поддержки» бюджета, когда в условиях колоссального дефицита региональных бюджетов и Пенсионного фонда они стали тупо финансироваться за счет средств резервных фондов. Тупо — потому что под саму систему было заложено несколько очень серьезных мин.

Собственно говоря, мины эти стали следствием тех самых внутриэлитных противоречий, о которых писалось в прогнозе. Только за счет резервов они так и остались на элитном уровне. Консенсус, о котором я писал два года назад, так и не был разрушен как раз из-за резкого роста «подушки безопасности» и созданных за этот счет иллюзий. Первой проблемой стало обострение противоречий по линии «западники» — остальное общество. В «Прогнозе для России на 2007 год» я много писал о структуре российской элиты и о том, что современные «западники» получили «мандат» на власть именно потому, что опирались на внешние для России силы — элиту «западного» проекта. В 2000 году этот мандат был несколько изменен, но одновременно и подкреплен приходом Путина, команда которого, выросшая в 70–80-е годы, была сильно заражена концепцией «конвергенции». В результате произошло некоторое разделение: «чистые» «западники», «монетарные реформаторы», стали отвечать за экономическую политику страны, а «силовики-конвергенщики» — за внешнюю политику и внутреннюю идеологию.

Когда дело касалось других элитных групп, они действовали слаженно и четко: реформа армии, окончательно ликвидирующая армейскую элиту как основу патриотического самосознания в любой стране мира, создание псевдопатриотических идеологических форм, усиление борьбы с культом личности Сталина, жесткое ущемление, в первую очередь по бюджетному направлению, региональных элит. Отметим, что эти схватки были дополнены проблемами по разделению доходов. Армия и «оборонщики» традиционно «кормились» из бюджета, и тут у «западников» были все шансы: они просто разворовывали бюджет до его поступления на счета конкретных организаций. Регионалов лишили источников пополнения собственных бюджетов, посадив на «федеральную иглу», но зато милостиво разрешили им (пока) сохранять высокие цены на недвижимости, не реструктурируя отрасль.

В то же время резкое падение экономики с конца 2008 года полностью разрушило легенду о «тихой заводи», падение производства и фондового рынка у нас оказалось самым сильным в мире. Авторитет Сталина (который в данном случае выступает как символ, уже вошедший в общественный архетип, хотя только совсем недавно умерли последние два человека, которых назначал на должности непосредственно Сталин: Николай Константинович Байбаков и Тихон Николаевич Хренников) непрерывно растет. Резко усиливаются патриотические настроения в обществе, которое все чаще и чаще противопоставляет себя власти. Особенно это видно по реакции на откровенные и циничные преступления представителей этой самой власти: гаишников, которые в пьяном виде сбивают на пешеходных переходах детей и беременных женщин, милиционеров, которые устраивают бойни на улицах, чиновников и судейских, которые в своем мздоимстве превышают все возможные в стабильном обществе пределы. Результаты последних, тотально фальсифицированных, региональных выборов в этом смысле тоже подлили масла в огонь.

При этом никаких мер противодействия этим явлениям государство не оказывает. Отдельные публичные выступления руководителей страны только вызывают раздражение, поскольку радикально противоречат фактам. Не исключено, что именно это раздражение привело к тому, что фактически единственным элементом государственной политики стал постоянный рост социальных расходов, прежде всего повышение пенсий. В любом случае, пока это напряжение еще не дошло до той степени, когда люди выходят на улицы, но в случае резкого падения уровня жизни и отдельных провокаций со стороны некоторых представителей элиты ситуация может стремительно измениться.

Вторым элементом противоречий стало усложнение отношений между «либерал-реформаторами» и «силовиками-конвергенщиками», особенно после избрания Медведева президентом. Поскольку «конвергентные» элиты, ориентированные на «реальные» ценности, естественным образом сконцентрировались вокруг Путина, «либерал-реформаторы» (или, как мы их называем, либерасты) начали «кучковаться» вокруг нового президента.

И хотя их активность носит во многом чисто пиарный характер (в том числе ради получения «западных» грантов), легенды об их влиянии возникают достаточно часто. Например, замечательная гипотеза о том, что визит президента США в Москву летом 2009 года был вызван активностью ряда прозападных структур в окружении Медведева, которые убедили своих американских корреспондентов (кураторов?), что личное присутствие Обамы «подвигнет» Медведева на снятие Путина с поста премьера. Тут, как говорится, за что купил, за то и продаю, но, se non e vero, e ben trovato, то есть «пусть это и неправда, но хорошо придумано».

Классическим примером противоречия стала кредитно-денежная политика. На первом этапе развития кризиса Игнатьев и Кудрин продолжали политику «currency board», дополненную элементами «инфляционного таргетирования», то есть борьбой с инфляцией. В условиях падения спроса и жизненного уровня населения во всех нормальных странах происходит дефляция, но у нас в рамках «элитного консенсуса» было принято решение о повышении тарифов естественных монополий. Именно их рост вызывает инфляцию, с которой борется Центральный банк.

Поскольку инфляция издержек увеличивается за счет повышение тарифов, бороться с ней монетарными методами бессмысленно, и по этой причине ЦБ начал борьбу за повышение курса рубля. В конце 2008 года он явно «недодевальвировал» рубль, а в 2009 году начал откровенно его усиливать, что позволяло уменьшить стоимость импорта и, как следствие, сократить рост цен для потребителей. Но результатом этой политики стало быстрое падение конкурентоспособности отечественных производителей с резким падением промышленности и ВВП, создаваемого в реальном секторе. Из-за этого конфликт «либерал-реформаторов» и всех остальных элит, региональных в том числе, существенно усилился. Даже «силовики-конвергенты» в узких кругах выражали недовольство такой политикой, кроме того, именно им пришлось начать работу по предотвращению социального недовольства в «моногородах», особенно болезненно страдающих от такой политики.

Некоторое прозрение началось летом 2009 года, когда против такой политики начали возражать даже заместители министра финансов, на сегодня — главного экономического идеолога страны. А к концу года пагубность этой политики признал и сам министр Кудрин, фактически дезавуировав все свои теоретические рассуждения последних двух лет. Беда только в том, что никакой альтернативной политики пока у «западников» нет.

Еще одним элитным конфликтом, который играет важную объективную роль в стране, но практически пока не осознается руководителями страны, является противоречие между приматом «западных» интересов в деле определения экономической стратегии государства и реальными интересами государственной власти. Ни Игнатьев, ни Кудрин, скорее всего, не являются прямыми агентами США или Уолл-стрит, но, будучи наследниками Гайдара и Чубайса, они не имеют и не собираются иметь собственный экономический «штаб», полностью в этом отношении полагаясь на «идейно близких» аналитиков Уолл-стрит. А последний находится в остром противоречии с руководством США в части выбора сценария развития экономики на текущий год: дефляционного или инфляционного.

Для устойчивости современной российской власти более выгоден сценарий инфляционный, поскольку при нем цены на нефть как минимум не будут падать, а скорее всего, будут расти, причем быстрее, чем цены на критически важный для нас импорт. А вот в дефляционном сценарии все наоборот. При этом экономический блок российской власти делает все, чтобы на практике реализовался сценарий дефляционный. Я не могу утверждать, заметили ли это противоречие Игнатьев и Кудрин, но Путин и Медведев явно пока не осознали, что это «мина», подложенная под само основание их (и всей российской элиты) власти. А ведь это противоречие будет только усиливаться по мере развития мирового кризиса.

Не вдаваясь в дальнейшие детали протекающих сегодня конфликтов, которые до сих пор так и не вышли из чисто внутриэлитной конфигурации, считаю, что пора перейти собственно к прогнозу на 2010 год.

Прежде всего нужно отметить, что уникальный момент начала мирового кризиса (уникальный с точки зрения возможности разорвать нашу позорную энергетическую зависимость от мировой экономики) мы глупейшим образом упустили, что, как отмечено выше, признал даже главный виновник этой ошибки, министр финансов Кудрин. Как следствие, тот момент, когда можно было на фоне общей паники резко закрыть наши рынки и начать стимулирование импортозамещения, был пропущен. Более того, за это время, прежде всег в рамках G20, нас заставили подписать целую кучу обязательств по поддержанию открытости рынков. В том числе декларацию о недопустимости девальвации валюты, что существенно сократило наши возможности по купированию кризиса.

За это время мы также сократили существующие свободные валютные резервы, но тут более или менее полной информации не существует. В частности, не известно, насколько связаны те ресурсы, которые мы держим в иностранных банках, с теми кредитами, которые эти же (или дружественные им) банки выдали российским предприятиям. Кроме того, в течение 2009 года активно шла реструктуризация корпоративного долга российских компаний перед западными кредиторами. Суть этой реструктуризации состояла в том, что кредиторы отказывались от получения российских залоговых активов (резко упавших в цене в процессе кризиса) и готовы были отложить платежи в обмен на получение живых денег. Это облегчило текущее состояние крупных российских предприятий, однако насколько такие соглашения обусловлены текущими курсовыми параметрами — большой вопрос.

В любом случае, на сегодня девальвация уже не даст того эффекта для производителей, который был возможен год — полтора назад. Последнее означает, что поддержания уровня социальных расходов (главный приоритет современной власти!) сегодня можно достичь только за счет использования резервных фондов. На первом этапе — бюджетных, но потом дело дойдет и до резервов ЦБ: чистая рублевая эмиссия неминуемо будет обменивается на валюту. Сейчас для этого используется та валюта, которая формально покрывает бюджетные фонды Минфина, но, когда она закончится, придется использовать резервы ЦБ или перейти к политике перманентной девальвации рубля. Избежать этого в условиях постоянной эмиссии будет невозможно: источников покрытия дефицита бюджета больше нет (без радикального изменения экономической политики), сокращать дефицит — значит резко усиливать социальную напряженность.

Кроме того, подавляющее большинство мировых производителей уже поняло, что совокупный спрос будет падать. Пока эта мысль еще не успела посетить их головы, можно было втихаря «отрезать» от мировых рынков кусочек процентов так в 5, максимальную возможную на сегодня долю России, поскольку ожидаемый всеми рост мировых рынков сбыта все равно перекрывал это сокращение с лихвой. Сегодня всё иначе: когда рынки падают, каждый потребитель на счету, и отдавать его каким-то мифическим «российским производителям» никто не собирается. Не то чтобы это было совсем невозможно, но сопротивление придется преодолевать колоссальное.

Есть только одна возможность для того, чтобы провести девальвацию и защитить-таки отечественные рынки, — резкое падение мировых цен на нефть. Тут сработает, так сказать, «объективный фактор», и никто возражать не сможет, точнее, эти возражения можно будет просто не принимать во внимание. Но для этого необходимо, чтобы мировая экономика пошла по дефляционному, а не по инфляционному сценарию. В этом случае еще в 2010 году мировые цены на нефть резко (возможно, до $35–40 за баррель) упадут, и девальвация станет возможной. А вот в случае альтернативного, инфляционного сценария все будет иначе — цены на нефть будут расти.

Это вроде бы делает дефляционный сценарий приемлемым для российского руководства (чем ослабляет описанное в первой части элитное противоречие), однако это не совсем так. Дело в том, что в отличие от 1998–1999 годов девальвация рубля быстрого облегчения не принесет. Тогда еще существовали сохранившиеся со времен СССР полные цепочки производства от сырья до конечного продукта, которые позволяли в условиях падения национальной валюты вытеснить импорт. Сегодня их уже нет практически нигде (даже в оборонке) — так или иначе или ремонт оборудования, или комплектующие, или сырье приходится закупать за границей.

Это значит, что для повышения эффективности нашей экономики и роста доходов бюджета (не зря же именно Кудрин завопил об ошибочности своей же экономической политики в 2008–2009 гг. — у него просто резко упали поступления в бюджет) придется вкладывать довольно значительные средства. У частников их нет — они задыхаются под грудой набранных в «счастливые 2000-е» долгов перед западными финансовыми структурами, и что с ними делать в условиях падения доходов — большой вопрос. Олигархи, например, решают этот вопрос банальным способом, единственным, который они освоили за последние 15 лет: просят деньги у государства. Про кредиты со стороны российских банков даже говорить глупо — Центробанк делает все, чтобы брать такие кредиты было невозможно. Кроме того, нарастающий в условиях падения мирового спроса импорт по демпинговым ценам будет (частично или полностью) «съедать» преимущество российских предприятий, появляющееся в условиях дефляции.

Значит, остается государство. У него деньги есть, но оно совершенно не умеет с ними обращаться. Точнее, на протяжении многих лет оно считало, что единственный правильный способ работы с деньгами — это распределить их среди «своих». Для системы, выросшей из совершенно преступной и абсолютно аморальной приватизации, это естественно, но беда в том, что «свои», как показал опыт последних двух лет, абсолютно неспособны к конструктивной работе. Начиная со времен приватизации (значительная часть российских чиновников прошла эту «школу», а все остальные видели или, как минимум, слышали, как на ней обогатились «реформаторы») все чиновники точно знают, что идеальный вариант работы — это торговать той частью государства, которая досталась им в управление. Соответственно, крупный бизнес (который тоже в большинстве вырос из приватизации) тоже понимает, что проще дать взятку чиновнику и получить «кусок», чем медленно и тяжело осваивать бюджетные деньги (при этом все время «подкармливая» надзирающих чиновников).

Фактически все сказанное означает, что дефляция не сможет дать серьезного эффекта до тех пор, пока у государства есть ресурс, то есть те самые резервы, о которых речь шла выше. Мы просто будем проедать под вопли о «модернизации» и «инновации» остатки этих ресурсов, скорость пополнения которых будет все время падать, поскольку будет падать спрос на мировых рынках. А когда ресурсы, в т. ч. и валютные, закончатся совсем (скорее всего, это будет уже за пределами 2010 года), то станет совсем плохо. Грубо говоря, как в 1998 году, но только не на несколько месяцев, а на годы.

В общем, конечно, для общества в целом дефляционный сценарий лучше, чем инфляционный. Да, жить станет хуже чуть ли не завтра, но зато появится шанс на то, что в современной российской элите начнется острый конфликт, который приведет к смене управленческой модели до того, как начнется русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Потому что если цены на нефть не упадут или даже станут расти, то наши власти ничего менять не станут. В общем, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Беда только в том, что продолжение ситуации для нашей элиты, в отличие от народа, ужасом не является.

Но и самого элитного конфликта недостаточно. Потому что людей, которые что-то могут сделать, мало, и неинтересно им воевать с ворами и коррупционерами, а значит, во власть они просто так не пойдут. Да и делать им там особо нечего, поскольку сегодня институциональная структура управления выстроена так, что реализовать какое-либо решение можно в одном-единственном случае — если есть коррупционный консенсус конкурирующих аппаратных групп. Некоррупционного консенсуса, к сожалению, сегодня быть не может, поскольку единственной задачей государственного аппарата стало личное (или корпоративное, в том случае, если чиновник представляет на своем посту частную структуру) обогащение. А значит, любое решение может быть оформлено только в стиле «это — вам, а это — нам». Собственно, мы хорошо это видим на многочисленных примерах.

Разрушение такого коррупционного (чтобы не сказать клептократического) сообщества невозможно усилиями одного человека, даже находящегося на самом верху иерархии. В истории такие проблемы решались либо распадом государства (под ударом внешних сил или даже самостоятельным), либо созданием/появлением альтернативной элиты. Опричники, хунвейбины, «горожане», которых короли использовали против аристократии, появлялись в истории регулярно и зачастую эффективно.

Не исключено, что интерес к истории России/СССР времен Ивана Грозного и Сталина как раз связан с этими обстоятельствами. И в середине XVI века, и в 30-е годы века ХХ нашей страной правили чрезвычайно мощные и по ресурсам, и по численности олигархические группировки, соответственно Рюриковичи и «старые большевики». Разумеется, князья Рюриковичи сильно отличались по мировосприятию от «старых большевиков» и «новых русских», которые еще помнили «голодные» для себя времена, но по сути ситуация от этого не менялась.

Методы, которые использовали Иван Грозный и Сталин для оздоровления страны, были удивительно похожи, причем в истории практически нет других вариантов перехода к здоровому развитию. Речь идет именно об этом, потому что никто бы не стал возражать, если бы речь шла просто о личной власти (хотя, например, первую жену Ивана IV почти наверняка отравили). Фактически это означает, что сегодня изменения в стране возможны только при условии появления альтернативной элиты, которая поставит прямой вопрос о смене целей существования страны.

Такая элита может либо возникнуть вне элиты старой — при активной работе первых лиц государства, либо созреть внутри элиты действующей. Сталин использовал первый метод, Иван IV — второй; для сегодняшней России, по всей видимости, должен сработать промежуточный вариант. Собственно говоря, дефляционный сценарий для мировой экономики с выходом внутриэлитных конфликтов на уровень всего общества как раз и создал бы возможность появления альтернативной элиты.

При этом совершенно не обязательно ее специальным образом выстраивать и выращивать. Количество людей, не имеющих никаких шансов на карьеру и достойную жизнь, сегодня очень велико, и достаточно, что называется, «кинуть идею» и продемонстрировать хотя бы минимальную волю к достижению цели. При этом лидером новой элитной группировки, скорее всего, станет представитель элиты старой (как это обычно и бывает), а вот ее массовый состав будет состоять из людей новых. И затем, по мере обострения противоречий внутри страны, может произойти массовая замена старой элиты, сначала на уровне чиновников, а затем — и по всему обществу в целом.

Какие идеи могут сегодня стать такими «центрами кристаллизации»? Я вижу две: первая — это возобновление националистической идеи «Россия — для русских», не в смысле уничтожения всех альтернативных национальных группировок (хотя турки в аналогичной ситуации в начале ХХ века просто вырезали почти всех армян и выслали греков), а скорее в рамках принятия православия и национальных приоритетов на уровне государственного строительства. Принимай православие, докажи, что ты придерживаешься русских ценностей — и можешь рассчитывать на карьеру. Если нет — шансов почти не будет.

Вторая — восстановление Империи. Эта идея сейчас будет усиливаться по мере возрастания проблем в бывших союзных республиках, но чем она закончится — большой вопрос. В частности, будет ли эта идея преимущественно светской, как в СССР, или православной, как в Российской империи. Во всяком случае, большое количество молодых и не самых молодых людей готовы будут поддержать любую из таких идей, если они увидят в них для себя перспективу.

Не исключено, что появится и еще какая-то идея, хотя вот так, навскидку, сложно предположить, что это может быть. Для прогноза на начавшийся год здесь принципиально следующее. Во-первых, насколько быстро будет ухудшаться ситуация. Если быстро — то противоречия внутри элиты будут резко нарастать, кристаллизация общества усилится, и «взрыв» может произойти очень быстро, хотя, скорее всего, не в 2010 году. А вот если цены на нефть будут расти, то за счет накопленных и наращиваемых ресурсов, скорее всего, удастся на какое-то время заморозить конфликты и тянуть, тянуть нынешнюю ситуацию.

Некоторую (хотя и не главную) роль сыграют внешние факторы. Роль США, до какого-то времени абсолютно доминирующая, будет все время слабеть, а вот роль Китая и Европы (особенно — так называемой «старой» Европы, то есть «дофинансовых» европейских элит, возникших до XVII–XVIII веков, в частности — Ватикана) будет расти. Кроме того, свое влияние окажет и исламский фактор, в частности отношения с Ираном и Турцией. Но все это будет работать только в случае разрушения российского элитного консенсуса.

С моей точки зрения, картина будет выглядеть так. Если в мире победит инфляционный сценарий, то в стране мало что изменится, вялотекущий кризис будет продолжаться, «дыры» будут затыкаться в ручном режиме, хотя их количество будет расти.

Если сработает дефляционный сценарий, но на короткое время, сменившись затем денежной накачкой, как это было осенью 2008 года, то конфликт в российской элите будет нарастать, но в открытую стадию не перейдет. В этом случае нужно будет тщательно разбираться в том, как протекают процессы в районе Кремля, кто и как начинает собственную «игру». Этот сценарий пока наиболее вероятен.

Последний вариант, самый маловероятный — это классический дефляционный сценарий в стиле 30-х годов ХХ века. В этом случае открытые элитные войны в России могут начаться уже в этом году, и, соответственно, такое развитие событий потребует в середине года серьезного уточнения.

 

10 Марта

Любые рассуждения прогнозного типа обычно вызывают у слушателей /читателей законные сомнения. Прежде всего потому, что прогнозист, будь он хоть семи пядей во лбу, не в состоянии проанализировать весь объем существующей по его вопросу информации — это просто невозможно. А ведь есть и другие прогнозисты: как честные (которые тоже анализируют, только несколько другой массив информации и, возможно, другими методиками), так и не совсем, в задачу которых входит (за деньги или их эквивалент) доказать истинность определенных позиций, целенаправленно подобрав соответствующие факты. Это задача, подчас сложная, но не невозможная; найти соответствующие факты или правильно их интерпретировать — дело, в конце концов, мастерства интерпретатора. Тех из них, которые получают деньги за пропаганду проектных ценностей «западного» глобального проекта, мы договорились называть либерастами, но есть и другие. Иногда они действуют достаточно топорно, и именно по этой причине я часто сомневаюсь в том, что люди, дающие экономические прогнозы, на самом деле являются экономистами. Поскольку профессионал с легкостью заметит, если факты подогнаны под заранее заданные параметры. Впрочем, иногда текст написан так качественно, что сразу и не разберешь, кто пишет: пиарщик, получивший контракт, или честный эксперт в рамках своего видения ситуации. А ведь большая часть читателей профессионалами не является…

В частности, серьезной проблемой является оценка состояния мировой экономики. Отметем сразу позицию политиков — эти просто обязаны говорить «все хорошо, прекрасная маркиза», в противном случае у них возникнут серьезные профессиональные проблемы, к экономике не имеющие вообще никакого отношения. Но ведь и люди, которые позиционируют себя как экономические эксперты, говорят вещи прямо противоположные: еще совсем недавно многие из них смеялись над прогнозом о предстоящем кризисе (а некоторые даже Нобелевские премии получили за «доказательство», что его быть не может!). А сегодня они же говорят о том, что кризис «уже закончился». А наша позиция, моя и моих единомышленников, состоит в том, что кризис был неизбежен, его можно было предсказать еще с конца 90-х годов, и сегодня он будет неизбежно продолжаться. Так как же быть в этой ситуации простому читателю, не обремененному знанием экономических моделей и тонкостей соответствующей терминологии?

Ответ есть, и он достаточно простой: нужно смотреть на косвенные признаки. Например, я, и у себя на сайте, и в блоге подробно объясняю тонкости позиции отдельных экспертов и пропагандистов противоположной (то есть антикризисной) точки зрения. Мы с ней не согласны, но, поскольку она широко распространена, ее необходимо тщательно анализировать. А вот с другой стороны — полная тишина. В газетах «Коммерсант» и «Ведомости», которые представляют точку зрения «антикризисного» направления в экономике, не только не обсуждается наша позиция, там даже запрещено упоминать наши имена. Причем это не случайность — главный редактор сайта slon.ru и бывший главный редактор «Ведомостей» четко и внятно объяснил эту свою позицию у меня в блоге: он и его сторонники не желают «оскорблять» своих читателей нашими теориями. Более того, после этой милой дискуссии в рейтинге блогов этого сайта мой блог появляться перестал. Выводы я делать не стану, предоставлю это читателям.

Но, скажет серьезный читатель, что вы все о каких-то там мелких «шестерках» в рамках мировой экономической общественности, кто там слышал про наши сайты и газеты! В общем, верное замечание, в связи с чем даю ссылку на более серьезное сообщение.

Сказать о том, что кризис и не думал прекращаться (поскольку не исчерпала своего ресурса главная причина его возникновения — превышение совокупным спросом реально располагаемых долгов населения), глава МВФ не может — это уже согласованная в рамках политического консенсуса позиция. Но, как мы видим, может зато сказать, что «есть вероятность» начала нового кризиса! Более того, он даже предусмотрительно переложил ответственность за это событие на те силы, которые ему не подчиняются и ответственность за деятельность которых он не несет, из чего следует, что сам-то Стросс-Кан, скорее всего, считает, что вероятность такого события достаточно велика. Результат — и волки сыты, и овцы целы: и репутация не пострадала, и «линию партии» не нарушил.

На самом деле таких историй, если покопаться в интернете, можно найти множество. Эти просто наиболее яркие (для меня лично, да и по масштабу главного героя), которые четко говорят, что люди, отстаивающие позиции прекращения кризиса и начала восстановления роста, в лучшем случае немножко обманывают сами себя, а в худшем — целенаправленно и цинично (то есть за деньги) пытаются обмануть нас всех. Я и мои единомышленники никогда не говорили о том, что мы не совершаем ошибки, и в случае их выявления внятно о них говорим и пытаемся изменить наши методики, чтобы больше таких ошибок не совершать. С противоположной стороны таких вещей никто не делает, более того, игнорируется любая критика, и свои ошибки никто публично не обсуждает. Что показательно.

 

16 Мая

Я довольно долго не писал ничего нового, и это было не случайно. Дело в том, что в конце 2008 — начале 2009 года в мировой экономике сложилась микромодель, характеризующаяся рядом достаточно устойчивых параметров. Само ее возникновение было связано с постоянной «поддержкой» финансовых институтов за счет эмиссионной накачки. Масштаб этой поддержки в США в 2009 году достиг 12 %, аналогичные цифры планировались на год текущий. Отметим, что цифра в 12 % не случайна — именно с такой скоростью падала экономика США во время кризиса начала 30-х годов, приведшего, как известно, к Великой депрессии; механизмы этого кризиса в части структурных искажений были достаточно похожи на современные.

В результате средства поддержки экономики (которых в 30-е годы не было вовсе) должны были где-то концентрироваться, вызывая инфляционные эффекты. Они хорошо видны на прилагаемой диаграмме, и движение этой массы денег и вызвало синхронное движение ряда экономических параметров, в частности, рост фондовых рынков, цен на ресурсы (нефть в первую очередь) и золото.

Мне казалось, что возможности этой микромодели исчерпаны, и хотелось привязать новое сообщение к такому принципиальному в процессе развития кризиса моменту, как ее смена. Действительно, постоянный вброс эмиссионных денег привел к росту мировых цен на базовые инвестиционные товары. В США рост цен на них за год составил более 35 %, что, естественно, поставило под угрозу реальный сектор, который не мог переложить их на потребителя, поскольку сталкивался со спросовыми ограничениями. Хотя массированная пропаганда «окончания кризиса» и вызвала небольшой рост потребительского спроса (за счет сокращения начавших было расти сбережений), он однако компенсировать такой масштаб издержек явно не мог. В результате к началу 2010 года денежные власти развитых экономических стран приняли решение не принимать пока новых программ поддержки (читай — не печатать больше денег), ограничившись действиями тех, которые уже были запущены, тем более что их масштаб, в общем, казался по аналогии с 30-ми годами и 2009 годом достаточным, для того чтобы приостановить спад.

Беда, однако, пришла оттуда, откуда не ждали. Дело в том, что модель постоянного рефинансирования накопленного долга и эмиссионной поддержки спроса, которая первоначально была придумана для домохозяйств, не могла не внедриться в деятельность других субъектов экономики, в том числе и государств. Отметим занятное совпадение: средний долг домохозяйства в США по отношению к его годовому доходу (130 %) удивительно совпадает с долгом Греции по отношению к ее ВВП (около 125 %). В 30-е годы таких масштабов госдолга и в помине не было, и рано или поздно эта проблема должна была «выстрелить». Она и выстрелила — в конце весны, как раз тогда, когда пришел срок заканчивать уже принятые программы эмиссионной поддержки экономики (читай — финансовых институтов).

И на этом фоне рухнула Нью-Йоркская фондовая биржа. И хотя через несколько дней ее «подняли» на прежнюю высоту, ситуация принципиально изменилась. Дело в том, что вместе с биржей 5–6 мая рухнули и цены на нефть, и евро (относительно доллара), поднялась стоимость золота. А вот подъем сопровождался совсем другими эффектами. В выходные, 7–8 мая, денежные власти ряда стран приняли принципиальные решения. Во-первых, ФРС США возобновила неограниченные выплаты банкам через «дисконтное окно». Во-вторых, европейский центробанк впервые в своей истории отказался от «монетарного первородства» и объявил о прямом выкупе государственных облигаций ряда стран еврозоны. В-третьих, в Евросоюзе был создан самый крупный в истории финансовый фонд, целью которого является спасение стран-должников.

Фактически речь идет о том, что благие пожелания начала года о прекращении эмиссионных программ были похоронены. Причем если в 2009 году эмиссия прикрывалась колоссальной пропагандой о «конце кризиса», «зеленых ростках» и так далее и тому подобное, то на прошлой неделе стало окончательно ясно, что речь идет о чистой эмиссии. Соответственно, фондовые-то рынки в начале недели взлетели, а вот нефть продолжила свое падение, золото показало исторические максимумы, а евро падает дальше. Иными словами, рост рынков был связан с чисто спекулятивными эффектами, оптимистическая микромодель, сложившаяся в 2009 году, прекратила свое действие, и уже к концу недели рынки снова стали падать.

Особо отметим золото, которое фактически продемонстрировало, что оно уже рассматривается не как сырье, а как монетарный металл, валюта-убежище. Мы много об этом писали еще в начале 2000-х годов, сегодня это предположение у нас на глазах становится фактом.

А главным вопросом для нас, граждан России, в этой ситуации является то, почему перестала расти цена на нефть. С моей точки зрения, это совершенно естественная ситуация. Дело в том, что, если эмиссия продолжается, нужно хоть как-то компенсировать для реального сектора неизбежный рост издержек. Проще всего это сделать за счет одного из самых манипулируемых рынков — нефтяных фьючерсов, и, судя по всему, именно это и происходит. Последнюю неделю цена на нефть американского сорта «Лайт» устойчиво ниже, чем на европейский «Брент», что с экономической точки зрения нонсенс, поскольку качество последнего ниже. Но такое регулярно случается, когда власти США хотят опустить мировые цены на нефть.

Масштаб этого снижения может быть достаточно велик: «равновесная» цена на спотовом рынке равна примерно 40 долларам за баррель, а значит, снизить ее с максимумов можно больше чем в два раза. А ведь теоретически на какое-то время можно опустить цены и ниже точки равновесия спроса и добычи.

В любом случае, стало понятно, что на июньских саммитах G8 и G20 придется принимать очень тяжелые решения: модель выхода из кризиса, принятая полтора года назад, оказалась неэффективной, а время уже упущено. Впрочем, не исключено, что решение опять отложат, поскольку на пару месяцев ситуация вроде бы устаканилась, а современные политики в принципе не способны принимать на себя ответственность за сколько-нибудь непопулярные решения. А других в наше время вообще быть не может. Особенно тяжело придется нам, поскольку цены на нефть — чуть ли не единственный волосок, на котором сегодня «висит» российская экономика.

 

4 Июля

Прошло несколько дней с момента «посиделок» лидеров крупнейших стран мира в Канаде, так что можно подводить итоги… Как мы ранее и предполагали, результат получился крайне неутешительный: никаких экономических решений не принято, даже общих рекомендаций не найдено. Рассуждать о 2011 годе (что-то там на встречах G говорилось о том, что дефициты бюджетов в этом году нужно уменьшить) в текущей ситуации просто смешно, до него еще дожить нужно. И достаточно посмотреть только на некоторые диаграммы, описывающие современное состояние дел в экономике, чтобы понять, насколько все плохо. Первая картинка показывает среднее время поиска работы у безработных в США, вторая — совокупный портфель банковской системы США:

Но как же так получилось, что на фоне самого, быть может, страшного кризиса за всю историю современного человечества люди, которые по самой своей сути должны нести ответственность перед обществом, почти демонстративно от нее отказываются?

Ответ, в общем, известен, хотя он и неприятный. Скорее всего, дело в том, что современная система управления обществом и экономикой слишком сложна. Еще в 40-е годы в СССР Сталин мог себе позволить лично разбираться в большом количестве вопросов, во всяком случае, разговаривать со специалистами почти во всех отраслях знаний. Уже в 60-е годы такое стало невозможным: научно-технический прогресс настолько увеличил сложность процессов, что принять объективное решение стало невозможно.

Представьте себе, что вам, лично вам, поручено выяснить, почему не летает «Булава». Вы будете выслушивать разных специалистов, читать их доносы друг на друга, но решение, в общем, примите скорее исходя из личных симпатий, чем на основе объективной картины. Просто потому, что разобраться в вопросе до конца все равно не сможете.

Но как только сложилась такая ситуация (условно — где-то в 60– 70-е годы), мы почти автоматически снова пришли к тому, что решения принимаются на уровне «свой — чужой». Или же сложным консенсусом. До какого-то времени еще действовала инфраструктура, созданная в прежние времена, в которой на ключевых местах еще находились специалисты, помнившие, что принимать решения нужно на основе объективных тенденций, а говорить правду. Но эта инфраструктура быстро пришла в негодность, у нас — чуть быстрее, на Западе — чуть медленнее, и вот мы столкнулись с печальным результатом.

Руководители современных стран не имеют базового экономического образования, они не понимают экономики. Соответственно, находятся под жестким прессингом формальных статусных параметров (престижные университеты, премии, экспертные должности). А они все формировались последние 30 лет в рамках системы финансового капитализма, массированной эмиссии, что и сформировало современную экономическую теорию. Которая, естественно, и объясняла миру (и политикам в том числе), что именно эта модель единственно правильна.

В России ситуация еще хуже, поскольку экономические решения принимают у нас либерасты, которые тупо исполняют рекомендации внешних сил, преследующих, как понятно, свои личные цели. Которые к нашим интересам могут не иметь никакого отношения.

И вот результат. Описать современный кризис эта модель, которую условно можно назвать монетаризмом, не может. Это просто исключено: сама теория создавалась для пропаганды модели «финкапа», в ней даже терминов соответствующих нет. Я лично много раз, еще в начале 2000-х, пытался объяснить даже не экономистам, а просто людям, прослушавшим соответствующие курсы, концепции структурных проблем современной экономики. Они страшно возмущались и требовали, чтобы я сформулировал свои выводы на основании «научных» терминов! А когда я отказывался, говорили, что это означает, что соответствующих эффектов просто нет. Так и вспоминается окончание старого детского анекдота: «Как же так, жопа есть, а слова такого нет!»

Есть и еще один эффект: монетаристы, которые являются экономистами (а таких немного, но есть, хотя современные монетаристы, по сути, скорее пиарщики, пропагандирующие «единственно правильную экономическую теорию»), конечно, уже понимают, что происходит. Но здесь вступает в силу корпоративная солидарность: все друзья и товарищи в одном «лагере», нельзя их критиковать и говорить об их некомпетентности. В результате компетентные (которые, конечно, есть) молчат, а говорят некомпетентные. И, как следствие, вместо объективного анализа ситуации, которую мы здесь уже много раз приводили, мы видим попытки применить типовые приемы, которые вообще не работают в нынешней ситуации. Плюс — жесткое требование политиков «дать позитив».

Его и дали — много месяцев говорили о «зеленых ростках» и близком «конце кризиса», в результате сами в него поверили. И приняли решение в июне объявить о конце кризиса и начале постепенного ужесточения денежной политики. Объективно никаких оснований для этого не было, как следствие — майский обвал фондовых рынков. И стало понятно, что сложный консенсус всех участников разных G разрушен, а собрать новый уже просто не было времени.

И все! Поскольку говорить по существу на прошедших мероприятиях некому, то случился конфуз — о кризисе не говорили вообще. Точнее, часть тех слов, которые должны были прозвучать в утвердительном залоге («кризис — прошел!»), прозвучали в будущем времени. И только. Но согласитесь, прозвучало это как-то неубедительно. И самое главное, всем стало понятно, что более или менее внятной теории у наших властей нет. Ни у одной страны. И это и есть главный вывод из событий последних выходных.

 

11 Августа

Вопрос о том, чем нынешний кризис принципиально отличается от многих предыдущих, неоднократно поднимается в различных СМИ и даже в профессиональных спорах экономистов (разумеется, имеются в виду именно те люди, которых интересуют процессы, происходящие в реальной экономике, а не схоласты, повторяющие бессмысленные мантры, давно уже имеющие слабое отношение к реальности, или, тем более, откровенные пропагандисты, за деньги отстаивающие верность «единственно правильного» монетарного учения). Существует много вариантов ответов, и сегодня мы обсудим один из них.

Начнем с простого наблюдения: если на обычном рынке растет спрос (увеличивается количество покупателей или та сумма, которую они готовы на этом рынке оставить), то начинают расти и цены. Причем масштаб этого роста зависит от изменения спроса достаточно сложным образом: иногда даже незначительный рост спроса вызывает существенный рост цен, иногда — наоборот.

А вот теперь давайте вспоминать механизм «рейганомики». Состоял он в том, что с 80-х годов сначала в США, а затем и во всем мире денежные власти начали стимулировать рост спроса за счет выдачи потребительских и ипотечных кредитов. То есть фактически создали условия для постоянного роста цен. Этот эффект хорошо заметен: инфляция последние 30 лет была высокой, даже несмотря на то что официальная статистика различными способами ее уменьшала. Более того, поскольку рост спроса перераспределялся между различными рынками неравномерно, то рост цен на различные группы товаров также был неравномерен.

При этом сами растущие рынки достаточно сложно влияли друг на друга: например, спрос на молоко, может быть, и не вырос, но за счет роста арендной платы и стоимости перевозок, кормов и ветеринарии выросли издержки производителей, которые, естественно, переложили их на потребителей. То есть кроме «естественного» инфляционного фона, связанного с ростом спроса, возник и эффект инфляции издержек.

Еще более сложный момент — это появившиеся новые отрасли, например информационные технологии. Поскольку их в значительной мере не существовало до начала «рейганомики», говорить о росте цен в них некорректно. Но они могли получить намного более выгодные стартовые условия, если бы политики стимулирования спроса не было. Также есть серьезные основания считать, что некоторые секторы или даже отрасли экономики вообще могли не появиться, если бы не политика последних 30 лет.

Выражаясь более точным языком, структура современной экономики, как производства, так и спроса, существенно искажена в том смысле, что она не может существовать без постоянной искусственной поддержки со стороны кредитных механизмов. Или, иначе, ее равновесное состояние находится сильно в стороне от нынешних макроэкономических параметров.

Как мы уже знаем, механизм современного кризиса — это падение совокупного спроса, связанное с невозможностью больше поддерживать постоянную кредитную накачку в условиях, когда исключено дальнейшее снижение стоимости кредита. Причем падение существенное: для США равновесное состояние спроса по спросу/ доходам населения лежит на уровне ниже нынешнего примерно на 6 триллионов долларов в год! Для мира это соответствует падению как минимум процентов на 25–30!

Падение спроса неминуемо вызовет обратный эффект — цены на продукцию будут падать. Поскольку производственные цепочки достаточно длинные, то процесс этот будет распределяться по экономике достаточно долго. И главный вопрос современности, который теоретически должен волновать всех, от бизнеса до государства, от общественных организаций до международных: как именно будет устроена окончательная, посткризисная структура спроса и, соответственно, производства, обеспечивающего его рентабельность. Ну и, конечно, какого масштаба эксцессы могут возникнуть в процессе достижения этого равновесного состояния. А сегодня невозможно даже сказать, какие отрасли вообще не смогут существовать в новых условиях, а какие, наоборот, будут активно развиваться за счет того, что их издержки упадут сильнее, чем спрос на их продукцию.

При этом мы не можем опираться, например, на структуру экономики, скажем, конца 70-х годов. И потому, что с тех пор появились новые отрасли, от которых люди, скорее всего, полностью не откажутся, например, интернет. И потому, что из-за роста цен реальные доходы населения в тех же США сегодня уже ниже, чем были тогда, и соответствуют примерно уровню конца 50-х — начала 60-х годов. Не знаю, как в США, а в нашей стране в это время телевизор был роскошью, а вот качество еды или образования, напротив, было на порядок выше, чем сейчас. Наконец, потому, что структура обеспечения экономики в то время сильно отличалась от нынешней — например, куда большая часть населения планеты обеспечивала себя продуктами питания и жизнеобеспечения сама.

Без ответа на вопрос о структуре посткризисной экономики невозможно говорить ни о долгосрочных вложениях и программах развития (напомним, что сроки острой стадии кризиса — примерно 5–8 лет, то есть достижение этого нового, равновесного состояния состоится уже в рамках действующих программ прогнозирования для многих государств), ни о нормальной социальной политике, ни вообще о том, как будет существовать то или иное государство. Однако, к сожалению, пока осознают это лишь единицы.

Это связано с мировым господством монетаристского учения, в рамках которого соответствующие вопросы трудно даже сформулировать, у нас же усугубляется еще тем, что власть в стране во многом принадлежит либерастам, которые в принципе отказываются рассматривать вопросы, еще не разрешенные к обсуждению в Вашингтоне. Впрочем, я надеюсь, что в нашей стране все-таки найдутся люди, которые смогут озвучить соответствующие вопросы, поскольку спасение утопающих все-таки дело рук самих утопающих!

 

18 Декабря 2010 года

Закончилась осень, началась зима, приближается западное Рождество и Новый год, а это значит, что можно подвести предварительный итог осени. Главными ее событиями стали ноябрьское заседание ФРС США и саммит G20, которые, теоретически, должны были продемонстрировать высокую эффективность «западного» менеджмента в части борьбы с кризисом.

Как можно увидеть в комментариях, в реальности результат получился прямо противоположный: кризис как-то вообще выпал из рассмотрения высоких начальников. ФРС тупо продолжила эмиссию денег, G20 вообще устранился от каких бы то ни было решений. Насчет первых, в общем, все ясно: они твердо убеждены, что смягчение денежной политики (то есть уменьшение стоимости кредита) неминуемо приведет к росту, и действуют в соответствии с этим. Раньше стоимость кредита понижали путем снижения учетной ставки, сегодня это невозможно, она и так равна нулю, но зато можно печатать деньги, что в некотором смысле эквивалентно. Я даже не буду спорить с этой позицией, отмечу только, что рост может начаться и после довольно существенного спада, что, собственно, хорошо видно по итогам политики Бернанке: за месяц, прошедший между двумя заседаниями Комитета по открытым рынкам ФРС, стоимость кредита не упала, а выросла.

К сожалению, здесь руководство ФРС пошло по пути G20, то есть просто проигнорировало реальные проблемы. Но такая ситуация не может продолжаться вечно, поскольку главный процесс, определяющий течение настоящего кризиса, — падение совокупного спроса — неуклонно продолжается. А это значит, что та база, на которой и существует современная мировая элита, по большей части финансовая, начинает объективно сокращаться. Что неминуемо влечет за собой и внутриэлитные «разборки», которые до того от общества тщательно скрывались.

Сюда, скорее всего, можно отнести и начинающийся в США скандал по инсайдерской торговле, и историю про «Викиликс», и нападки на «Бэнк оф Америка». Если моя гипотеза верна, то кризис пустил прочные корни в мировой элите, то есть социально-политические его последствия уже не за горами. И последние речи руководителя ФРС Б. Бернанке показывают, что сделать что-либо он, в общем, не может.

Как следствие, во многих странах начался процесс ужесточения налогового законодательства. У нас по этому поводу даже состоялись публичные дебаты, которые, однако, показали, что российские либерасты не совсем в состоянии адекватно оценивать происходящие в стране и мире экономические процессы. Точнее, они идут за процессом, в то время как его нужно опережать.