Первая охота на осьминога

Ранним утром за мной зашел Спартаке. Как было договорено заранее, мы отправляемся на моей машине в Савону из Нерви через Геную, по ее извилистым, постоянно оживленным улицам.

Прошлым летом у меня появилось новое увлечение - мой друг инструктор-подводник Луиджи Ферраро, ставший знаменитым во время второй мировой войны, близ острова Понца познакомил меня с подводной охотой. Меня привлекло то, что это не только охота ради охоты. Оказалось, что под водной поверхностью приходится переживать массу приключений - это вскружило мне голову! Стоило лишь после некоторых приготовлений нырнуть под воду - и вот он, наш подводный мир, ждущий нас. В мгновение ока забыта житейская суета, все, что томило и мучило нас несколько минут назад. Мы всецело во власти тихих шорохов и поскрипываний, знакомых звуков, значение которых понятно только посвященным. - Куда ни кинешь взгляд, все радует - формы, краски, движение - вообще все...

После недолгой езды мы, наконец, находим на берегу местечко, которое кажется нам подходящим для подводной охоты. Нам не нужны переполненные купальщиками пляжи - мы ищем скалистый берег, где можем свободно и без помех заняться своим делом, не привлекая внимания любопытных диковинным снаряжением и гарпунами.

С большим трудом начинаем перетаскивать через скалы громоздкое и довольно тяжелое оборудование. Наконец работа окончена - мы у воды, чистой, теплой, почти температуры тела. Тем временем поднимается ветер. Море, совсем недавно почти зеркально гладкое, покрывается рябью.

Спартако уже отправился. Над поверхностью воды торчит только конец его длинного гарпуна и кусочек шнорхеля, отбрасывающий солнечные зайчики мне в глаза. Медленно скользит он по воде, почти не двигая ногами в ластах. Осторожные движения не создают ни шума, ни всплесков, которые могли бы вспугнуть рыбу. Наконец, одним движением он резко сгибается вперед, над водой мелькают скрещенные ласты. Это позволяет ему с помощью свободной руки и веса ласт мгновенно оказаться прямо над морским дном, лежащим в нескольких метрах под ним. В считанные секунды достигнув дна, он может в поисках добычи в полной тишине обследовать каждый камень и грот, подходящие для убежища.

Проходит довольно много времени, пока я, освоившись с непривычным еще оборудованием, могу начать медленно описывать охотничьи круги.

Пока, кроме крошечных любопытных рыбешек, постоянно сопровождающих нас во время охоты, я не вижу ничего достойного выстрела. Спартако тем временем вдруг выныривает с ликующим возгласом и показывает мне рыбу, накрепко засевшую на его гарпуне. Я поскорее устремляюсь туда, где ему улыбнулось охотничье счастье. Так же, как мои коллеги с удочками, я надеюсь, что мне больше повезет в том месте, где другому, более удачливому рыболову, только что удалось поймать рыбу. Но тщетно. Несмотря на все мое усердие, не появляется ничего достойного внимания, ничего, на что стоило бы тратить выстрел.

Наконец, я меняю место. Там, подальше, напротив оконечности бухты, где плоская скала, как вытянутая рука, выдвинулась в море, я хочу осмотреть новые охотничьи угодья. И действительно, не успеваю я проплыть одну-две сотни метров, как неожиданно впереди появляется осьминог, спешащий укрыться в спасительных скалах. Насколько я успеваю заметить, там он забился под плиту, выступающую в открытом море. Итак, начнем.

Теперь-то я уж покажу своему другу, который тем временем успел подстрелить уже третью рыбу, чему я научился под его мастерским руководством.

Я глубоко вдыхаю и ныряю с громким всплеском, стараясь добраться до подножия скалы, лежащего примерно в четырех метрах от водной поверхности. Однако когда я там оказываюсь, несмотря на все мои старания, я не могу обнаружить никаких следов "моего" осьминога. Как ни напрягаю глаза, ничего не видно.

С тяжелым сердцем всплываю, обнаружив свое присутствие под водой цепочкой пузырей выпущенного воздуха. Раздосадованный, тем не менее с облегчением, прямо ртом жадно глотаю свежий воздух. И опять я неподвижно застываю над местом, куда скрылся и где бесследно исчез мой "зверь". Наконец, пока я так смотрю и смотрю, я замечаю некий плоский предмет, который, плотно прижавшись к скале, движется вдоль нее в сторону моря.

Я уже много раз слышал о том, что каракатица, как никакое другое животное, может менять свое обличье, приспосабливаясь к окружающей среде. Однако я никогда этого сам не наблюдал и не мог себе представить, до какой степени эта способность развита. Кроме того что осьминог может мгновенно приобретать, полностью или частично, окраску окружающей среды, он способен, как истинный мастер маскировки, копировать даже различные ее формы - от круглых камней и мягко колышущегося мха до плоских скал и однотонного гладкого песка.

Но то, что я видел сейчас своими глазами, то, зачем я с величайшим изумлением наблюдал, не поддавалось никакому описанию. Мой головоногий приятель, маскируясь под скальную плиту, распластался так, что стал толщиной не более нескольких положенных друг на друга листков бумаги, и принял окраску, совершенно неотличимую от его окружения. Да, в то время как осьминог очень медленно переползает на место, окрашенное иначе, чем то, на котором он только что находился, он в считанные доли секунды, к тому же по частям, становится другого цвета. Размягченный воск не так незаметно перетекает с места на место, как этот полип ползет по скале прямо перед моим гарпуном.

Теперь я понял, что он замышляет. Он пытается вдоль скалы, все более отвесно уходящей вглубь, добраться до открытого моря и там закопаться в песчаное дно. Я ныряю уже множество раз. И каждый раз происходит одно и то же. Наверху я совершенно уверен в том, что безошибочно найду то место, где находится в данный момент моя предполагаемая добыча. Но когда, все с большими усилиями и на большей глубине, я затем настигаю его, я не могу различить животное, искусно замаскировавшееся на скале. Гарпун, готовый к выстрелу, напрасно зажат в руке. Мне так и не удается ни разу выстрелить.

Наконец должно же мне повезти. Я уже заметно устал от бесконечного ныряния, а мне еще приходится бороться с усилившимся ветром и порядком разгулявшимися волнами на поверхности. Полип тем временем добрался до конца скалы и совершенно закопался в песчаное дно у се подножия на глубине 8-9 м. К счастью, так же как и я на поверхности, он там, под слоем песка, тоже должен заботиться о дыхании. После некоторых поисков я обнаруживаю маленькое круглое отверстие и готовлюсь к последнему погружению. Глубоко перевожу дыхание и устремляюсь вниз. В первый раз я могу наконец приблизиться к тому месту, где он действительно находится, и поддеть его, как вилкой, без всякого выстрела на стрелу гарпуна через предательское дыхательное отверстие. Ура!

Наконец-то он извивается на моем гарпуне! Мой радостный крик перекрывает шум усилившегося прибоя, и Спартаке, повернувшись в мою сторону, одобрительно кивает, от души радуясь удаче. Осьминог продолжает изо всех сил извиваться на гарпуне, стараясь освободиться. Восемь щупальцев, которыми он время от времени хватается за меня, могут оказать ему в его скверном положении неоценимую помощь.

И действительно. Не успеваю я оглянуться, как он совершенно внезапно освобождается и удирает. Мои руки, протянутые ему вслед, хватают пустоту. Тем временем он, крепко поджав щупальца, пытается спастись бегством, одновременно выстреливая в мою сторону облачко своих "чернил". Быстро поднырнув под него, я ухитряюсь в последний момент схватиться за конец одного из его щупальцев и вытащить осьминога наверх. Теперь-то уж я больше не потеряю его ни при каких обстоятельствах: сжав обеими руками эту извивающуюся скользкую массу так, что она становится совсем плоской, я засовываю осьминога под мышку и зажимаю между локтем и гарпуном.

Сияя от счастья, направляюсь наконец к берегу. Однако злодей внезапно вцепляется в мой палец своим трехгранным клювом, похожим на клюв попугая, так, что я, испуганный и изумленный в равной степени, опять его выпускаю. Я безусловно раздосадован своей неудачей после стольких усилий. Однако меня радует, что это животное, так часто презираемое людьми, призвав на помощь всю свою ловкость и жизнестойкость, смогло вернуться в свою родную стихию.

 

Подъем античных амфор со дна моря

Сегодня мы, маленькая группа из четырех или пяти ныряльщиков, членов клуба "Club Alpin Sous-Marin"* под руководством Мориса Рамара опять садимся в небольшую, довольно ветхую моторку. Морис занимает свой командирский пост, после некоторой возни с проводочками удается мало-мальски наладить контакт, и тяжелый старый мотор, наконец, начинает работать. С помощью его маломощных лошадиных сил мы потихоньку удаляемся от Канн, погруженных в утреннюю дремоту. Предусмотрительно обходим мелководье близ острова Лерин. Наконец добираемся до открытого моря. Легкое волнение тихонько покачивает нас вверх-вниз...

* (Организованный в Каннах в 1946 г. первый клуб спортсменов-подводников (прим. переводчика).)

Каждый из нас заботливо собрал все свои пожитки. Баллоны еще вчера заправлены сжатым воздухом в гараже месье Бруссара, у которого мы всегда встречаемся. Построившись короткой цепочкой, помогая друг другу, передавая тяжелые вещи из рук в руки, мы довольно быстро переправили снаряжение с берега в лодку. Аккуратно составляем акваланги рядком один к другому.

Рис. 19. Хороший аппетит. Античная амфора только что очищена от грунта ныряльщиком. Эти античные транспортные сосуды были установлены на торговом судне между упаковочными корзинами, ящиками и мешками. В них перевозили зерно, вина, муку, масло. Вместе с везшим их кораблем они затонули 2000 лет назад близ скалистого берега Южной Франции. Едва лишь эти глиняные сосуды были освобождены из-под слоя грунта, к ним слетелись целые стаи рыбешек, чтобы поживиться легкой добычей (фото Тайе)

Цель нашего сегодняшнего путешествия - мыс Антиба. Между ним и островом Лерин посреди открытого моря вздымается крутой утес. На утесе - маяк, оповещающий проходящие мимо корабли о грозящей им здесь опасности. Несколько дней назад мы случайно узнали, что в этих самых местах, юго-западнее маяка, в древние времена о подводные скалы разбился во время бури и затонул со всем скарбом торговый корабль. Мы решили попытаться провести подводные археологические изыскания, о которых я, например, до сих пор знал только по книгам. Наш план заключался в следующем: вооружившись нашим подводным оборудованием, мы поныряем над плато, лежащим на глубине приблизительно 18-22 м. Под руководством месье Мориса мы попытаемся, систематически обследуя участок за участком, поискать там какие-нибудь следы исчезнувшего древнего великолепия, прежде всего амфор. В этих античных транспортных сосудах финикийцы, а затем и древние римляне перевозили вино, муку, оливковое масло и другие подобные продукты. Глиняные, изнутри глазурованные амфоры были снабжены специальным образом устроенным пористым двойным дном, благодаря которому можно было в лучшем виде доставлять драгоценные грузы к месту назначения через большие расстояния.

Рис. 27. Сокровища древности покоятся на морском дне. Мирным сном спят они у берегов Южной Франции. Грузы затонувших античных кораблей - желанная добыча подводных археологов и спортсменов-ныряльщиков (фото Тайе)

На борту царит оживление. Места очень мало, а каждому хочется поскорее подготовиться к спуску, чтобы уйти под воду сразу, как только мы прибудем на место. Вдвоем помогаем Морису надеть его резиновый костюм. Это не такое уж простое дело. Прежде всего потому, что пористая резина, из которой он сделан, очень легко рвется, поэтому за него нельзя даже слишком крепко ухватиться, иначе наделаешь дыр. Чтобы облегчить процедуру одевания, костюм изнутри просыпан тальком. Кроме того, тщательно "пудрится" сам Морис. Осторожно натягиваем на него нижнюю часть костюма. Затем, после того как "упакованы" руки, нужно просунуть голову через узкую горловину. Раз, два - оп! - готово. Из костюма появляется красная, как в бане, физиономия. Укрепив на поясе костюма балласт и одновременно равномерно распределив его, мы заканчиваем туалет Мориса. Смеемся. Это лучшая разрядка в такой ситуации.

Тела покрываются испариной. К сожалению, еще не наступило время окунуться в прохладные струи. С приглушенным мотором приближаемся к месту стоянки. Морис снова занял свой наблюдательный пост на носу, прямо над килем. Его острые глаза зорко вглядываются в глубину. Нужное место якорной стоянки он безошибочно выбирает сразу. Одну за другой он подает короткие команды своей жене. Затем бросает якорь на довольно длинном канате.

Мотор выключен, он еще, вздыхая, тарахтит на прощанье и, наконец, замолкает окончательно. Лодочка начинает медленно, почти незаметно вращаться вокруг якорного каната. Теперь пора готовиться к погружению.

Только у двоих из нас есть резиновые костюмы для защиты от холода. У остальных самое обычное снаряжение. Я мочу ноги в воде, потому что на мокрые ступни легче надевать ласты. Уже перед этим я как следует поплевал на стекло маски и тщательно размазал слюну по его поверхности, а затем хорошенько прополоскал маску свежей морской водой. Только проделав эту процедуру, я смогу без помех видеть сквозь стекло в море. Пока, зачерпнув полмаски воды, я кладу ее рядом с собой. Вес свинцового груза заранее рассчитан, и пояс с грузом подогнан для меня. При малейшей опасности его можно сбросить одним движением, дернув за специальную петельку. Застегиваю пояс с ножом, который я беру на всякий случай -отковырнуть устричную раковину, обрезать веревку, а главное, иметь возможность, если возникнет такая необходимость, устранить неполадки в моей камере для подводной съемки. Здесь же болтаются две пластиковые коробочки, какие в "цивильной" жизни используют домашние хозяйки для мытья салата. Сейчас в них мой запас лампочек для блица; при каждом шаге по лодке они сталкиваются, тихонько позвякивая.

После того как за пояс плавок заткнута на всякий случай запасная дыхательная трубочка, приходит очередь самой тяжелой и деликатной вещи - дыхательного аппарата, акваланга. На запястье надеваю водонепроницаемые часы и глубиномер.

Обремененные всей этой грудой снаряжения, мы один за другим, с большей или меньшей грацией перелезаем через борт и медленно соскальзываем в воду. Я еще раз должен воспользоваться посторонней помощью: товарищи подают мне в руки камеру для подводной фотосъемки, которая как-никак весит несколько килограммов. Это последняя вещь, кроме каната для подъема груза, которая опускается с нами под воду.

Наконец, справляюсь со всеми делами. Последние минуты сборов вряд ли можно назвать спокойными и приятными. Действительно, довольно мучительно находиться под палящими лучами солнца в полном снаряжении. Однако все эти неприятные ощущения бесследно исчезают за чертой водной поверхности. Здесь проходит ясная разделительная линия. Начинается совершенно новый мир. Перед нами разворачивается прекрасный спектакль, поставленный природой на подводной сцене. По опыту мы знаем, что каждый метр морского дна неповторим.

Там и тут звучит прихрамывающий ритм наших дыхательных вентилей. Где-то звук вибрирует почти пронзительно - недостаток, который исчезнет, когда дыхание станет равномерным. Там, в стороне, кто-то наклоняется, поворачиваясь боком, чтобы, сильно выдохнув, выдавить воду, попавшую в маску при неловком маневрировании.

Как семейство на воскресной прогулке, медленно скользим мы над морским дном. Сначала общее направление указывает нам якорный канат. Уже через 2-3 м наиболее чувствительные органы - уши, нос, глаза - начинают ощущать изменившееся давление воды. Сделав несколько замедленных глотательных движений, избавляюсь от этого ощущения, точно так же как в самолете или при выезде из длинного железнодорожного туннеля.

Некоторые из нас уже достигли дна. Каждый еще во время погружения облюбовал себе местечко, на котором надеялся найти богатую добычу. Морис одним из первых уже приступил к раскопкам, методично перекапывая выбранный квадрат. Опыт научил его, что, только действуя таким образом, можно мало-мальски надеяться достичь успеха при поисках.

Неподалеку от него пристраиваюсь и я, разгребая грунт голыми руками, разгрузившись предварительно от камеры и связки каната и положив их рядом с собой. Ногти незащищенных рук, конечно, моментально обломались, кроме всего прочего, еще и потому, что основательно размягчились от длительного пребывания в воде. Однако я остаюсь на месте, на котором только что заметил торчащий из грунта совсем маленький кусочек глиняной керамики. Эта находка вселила в меня уверенность, что именно здесь мне посчастливится и я откопаю целую амфору, погребенную под грунтом. Продолжая копать, я убеждался, что это действительно большой глиняный сосуд, у которого, как у большинства из них, к сожалению, отсутствовало стройное, прекрасных пропорций горло с элегантными ручками, Однако я слишком ретиво принялся за дело, забыв о глубине в 20 с лишним метров. Промежутки между вдохами и выдохами становятся все чаще. Согнутая поза утомила меня, начинает кружиться голова. Это заставляет меня все чаще делать перерывы в работе, чтобы хоть на мгновение переменить позу.

Наконец я выбираю время оглянуться на Мориса. Однако его не так-то легко разглядеть в воде, взбаламученной его раскопками. Из этой мути время от времени поднимаются характерные воздушные пузыри. За ними следят любопытные рыбешки. Но усилия Мориса хотя бы не бесплодны. Ему одному повезло, он откопал горлышко амфоры с оригинальной затычкой из большого куска пробки. На подобных затычках часто можно более или менее ясно разобрать не только имя владельца товара, но при благоприятных обстоятельствах еще и название гавани, из которой он был вывезен, и места назначения. Все эти данные представляют большой интерес для историков.

Немного отдохнув и отвлекшись, чтобы сделать несколько фотоснимков окружающего меня пространства, я возвращаюсь к почти оконченной работе. Когда наконец амфора лежит на дне, полностью освобожденная от грунта, я начинаю по всем правилам искусства привязывать ее к специально для этой цели захваченному канату. Это быстро говорится, но отнюдь не быстро делается. При круглой форме сосуда и довольно-таки жесткой веревке не так-то просто соорудить достаточно надежное крепление для успешного подъема. Снова вынужден я бороться с собственным дыханием, скрючившись в неудобной позе. В висках стучит, как во время болезни при высокой температуре. Я собираю всю свою волю, чтобы в последний момент не разрушить результаты почти законченной работы. Если развяжется хотя бы один небрежно завязанный узел, вся работа пойдет насмарку - амфора во время подъема может выскользнуть из оплетающих ее веревок, упасть на дно и разбиться.

Громким бульканьем обратив на себя внимание Мориса, договариваюсь с ним на общепринятом здесь, внизу, языке жестов, чтобы он, когда будет подниматься, захватил с собой наверх и конец моего каната. Сам же я намереваюсь с фотокамерой проплыть вокруг всей скалы, подняться с противоположной стороны и уже по верху вернуться к нашей лодке. Его рука поднята к маске как бы в воинском приветствии - он меня понял. Тогда я, не торопясь, отправляюсь в дорогу со своей камерой. Честно говоря, сегодняшнее напряжение и непрерывные погружения последних дней порядком меня измотали. С трудом концентрирую внимание, чтобы сделать несколько снимков. Веки как свинцовые. Больших усилий стоит мне правильно определить расстояние, диафрагму и выдержку и соответственно навести аппарат.

Запас воздуха у меня еще достаточный, вполне хватит на спокойную декомпрессию. Медленно скольжу вверх вдоль крутого склона скалы. У меня такое ощущение, что там, в глубине, где я только что, проплывая мимо, изумленно рассматривал морских звезд и ежей, промелькнуло что-то необыкновенное. Быстро возвращаюсь на пару метров - действительно, передо мной совершенно необыкновенная морская звезда. Она крепко держится за отвесную скалу своими светло-красными присосками. Вместо обычных пяти лучей у нее их целых шесть. Так совершенно неожиданно я нахожу еще одну диковинку для своей небольшой коллекции.

Обычно мы стремимся расходовать свой запас воздуха, как хорошее вино, до последнего глотка. Это дает возможность во время наших подводных путешествий спокойно заняться наблюдением морских обитателей. В настоящий момент, например, мои друзья заняты поисками лангуст в расщелинах скалы. К сожалению, мы не можем взять наверх свою добычу. Во Франции, в целях защиты морской фауны, запрещена какая бы то ни было охота на рыб с применением искусственных дыхательных средств.

Рис. 33. Этот гигантский рак, известный под именем лангуста, - весьма воинственный господин. Крошечные клешни его недоразвиты, зато огромные красные бичеобразные усы заставляют держаться от него подальше всех врагов, даже осьминогов (фото Боссарда)

Ловля этих ракообразных происходит следующим образом. Обычно лангусты сидят, забившись в расщелины скал, выставив наружу только свои длинные усики-"антенны", которые предупреждают их о приближении добычи или о появлении опасности. Стараясь не шуметь, осторожно приближаемся к животному и подсовываем одну руку под усики. Они быстро опускаются, затем, убедившись, что этот посторонний предмет не представляет опасности, снова поднимаются вверх, как шлагбаум. Тем временем мы потихоньку продвигаем руку все ближе и ближе к телу животного. Подобравшись достаточно близко, быстро хватаем усики у самого основания, там, где они толстые и крепкие. Одновременно выдергиваем лангуста из его укрытия.

Свободной рукой нужно сразу схватить сверху панцирь, но сделать это очень аккуратно. Плохо придется тому, чьи пальцы попадут на нижнюю сторону резко и сильно сгибающегося туловища. Пальцы будут не просто больно сжаты, но, если лангуст крупный, могут быть даже довольно чувствительно поранены.

Даже если, несмотря на все предосторожности, "антенны" обломятся и лангуст опять целиком спрячется в своей расщелине, игра охотника еще не полностью проиграна. Нужно только подождать немного у укрытия. Через некоторое время животное, не доверяя больше безопасности своего жилища, покажется из щели, чтобы отправиться на поиски лучшего убежища. В этот момент и можно его окончательно изловить, потому что пловец он неважный.

Я всплываю с противоположной стороны утеса. Уже пройдена полностью первая и почти окончена вторая декомпрессионная остановки. Отчетливо слышу я тихое бульканье и шипение волн, плещущихся о скалу над моей головой. Неожиданно в тишину врывается сильное гудение какой-то моторной лодки. Судя по звуку, мотор мощный, лодка приближается с большой скоростью. Действительно, неприятная помеха движется прямо к тому месту, где я нахожусь. Пока я поворачиваюсь, чтобы разглядеть, что к чему, тень лодки, столь опасной для нас, ныряльщиков, возникает точно над тем местом, где я несколько секунд назад намеревался высунуть из воды голову. Мгновенно инстинктивным движением откидываюсь навзничь, уходя обратно в глубину. Несмотря на то что на мачте нашей лодки вывешен знак "Внимание", опасность оказаться в моей ситуации остается. Мне лично это происшествие показало, что в местах, где есть оживленное лодочное движение, опасно подниматься после погружения вдали от того места, где под воду уходит якорный канат, вдоль которого несколько часов назад ты, как современный странствующий рыцарь, уходил в подводный мир для очередного, но незабываемого путешествия.