Анжелика куталась в шерстяное одеяло, которое дал ей старый индеец, но после нескольких часов под мелким холодным дождем одеяло промокло и почти не грело. Сидя в каноэ, она всматривалась в бесконечные воды озера Мичиган. Серая неспокойная вода была под стать низким тучам над головой.

Они плыли уже третий день. И с каждым днем она все больше теряла надежду когда-нибудь снова увидеть остров Мичилимакинак. И без того незначительные шансы на спасение исчезли. Юный индеец не спускал с нее глаз, и, даже если бы ей удалось стащить каноэ, Анжелика сомневалась, что сможет одна преодолеть такое огромное расстояние.

Старому индейцу приходилось нелегко. Вода шла мелкой рябью, холодный ветер набирал силу. Его лицо избороздили усталые морщины.

Анжелика покосилась на молодого индейца, сидящего перед ней. Тот каждый день заставлял старика грести, от рассвета и еще долго после заката. Разве он не видел, что его товарищу ничуть не легче, чем ей?

Но тишина, повисшая между ними, была бесконечной, как воды озера вокруг каноэ. Со дня их встречи индеец произнес всего несколько фраз. И она до сих пор не знала, куда они направляются и кто из этих двоих предположительно стал ей мужем.

Анжелика полагала, что это младший, потому что всякий раз, когда он смотрел на нее, его взгляд становился внимательным, в нем сквозил интерес, которого старший индеец явно не разделял. Она была благодарна Богу за то, что ни один из них не попытался коснуться ее или ударить. По крайней мере, пока что.

Она не могла представить себе жизни ни с одним из них. Эта мысль принесла за собой очередную волну печали. Анжелика свесила руку за борт каноэ и опустила пальцы в холодную воду. Там, глубоко под водой, где плавали рыбы, озеро было спокойным и мирным. Там было место без всяких бед, там она будет свободна от боли, там сможет избавиться от одиночества, заполонившего душу.

Пьер был мертв, Жан – навсегда потерян, и ее увозили с единственного места на Земле, которое она любила, единственного места, где она хотела бы жить. Ей будет просто окончить свои страдания. Достаточно лишь встать на ноги и наклониться. Неровное движение – и каноэ само отправит ее в распростертые объятия волн. Вода примет и прижмет к груди, спрячет там, где никто и никогда уже не сможет причинить ей боль.

Господь ведь наверняка не ожидает от нее готовности жить такой жизнью – без надежды на будущее. Онемевшие пальцы погружались глубже в воду, ледяные капли плеснули на голую руку. Длинные волосы намокли и прилипли к лицу.

Так вот что чувствовала Тереза! Ее тоже звала к себе глубь озера?

Анжелика крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от образа сестры, которая дрожала в каноэ посреди озера, склоняясь все ближе к воде, вглядываясь в нее и чувствуя зов глубины и отчаянья.

Анжелика не хотела быть похожей на мать и сестру.

Но что, если ей суждено повторять их грехи, хочет она того или нет?

– Нет, – прошептала она дрожащими губами и выдернула руку из воды.

Ей хотелось быть похожей на Мириам, на добрую благочестивую Мириам. Та побывала в плену у индейцев, когда была еще совсем ребенком, – и выжила.

Анжелика спрятала заледеневшие пальцы в складках влажного одеяла. Плен Мириам был куда хуже, чем ее нынешнее положение.

Добрая женщина редко говорила о тех временах, но все же рассказала достаточно, чтобы Анжелика смогла сплести обрывочные фразы в цельную историю. Мириам была совсем девочкой, когда индейцы ворвались в ее дом и захватили в плен всю семью. Они заставили пленных неделями шагать по лесам без отдыха, почти не давая еды.

По пути мать Мириам молилась и напоминала им, что Господь не оставил их в беде, что они живы, что они вместе. Она уверяла Мириам: что бы ни случилось в будущем, Господь всегда будет ей надежной опорой.

Когда семья Мириам дошла до поселения индейцев, их разделили и сделали рабами. От тяжелого труда и невыносимых условий мать Мириам умерла, как и два младших брата. Отец Мириам смог убедить индейцев отправить оставшуюся семью в Монреаль и обменять у французов на провизию. В Монреале пленники стали слугами.

Отец пытался заработать достаточно денег, чтобы освободить семью, но не сумел: Мириам так никогда и не вернулась домой. Со временем она познакомилась с отцом Пьера и вышла за него замуж.

Анжелика скрестила руки на груди. Если бы только ее вера была так же сильна, как у Мириам. Это дало бы надежду и силы жить дальше, какой бы ни была ситуация. Ведь если Мириам смогла, почему же она не может?

– Господи, – прошептала она, – помоги мне поверить, что Ты опора моя и спасение. Помоги мне поверить.

За ней что-то слабо вскрикнул старый индеец. Анжелика обернулась и увидела, что его весло уплывает от них по волнам. Юный индеец, с силой и ловкостью, которыми сложно было не восхититься, заставил каноэ догнать потерянное весло.

– Позволь мне немного помочь. – Она схватилась за рукоятку весла, которое индеец протянул своему старому товарищу. – Он устал.

Молодой воин взглянул на своего друга, на его поникшие плечи и изможденное лицо, коротко кивнул Анжелике и вновь принялся грести, быстро и глубоко.

Анжелика сбросила с плеч свое одеяло и протянула его старому индейцу, который поблагодарил ее кивком. Затем опустила весло в воду и быстро подстроилась под ритм молодого индейца.

Она не останавливалась, даже когда спину и плечи начало жечь от усталости и желания отдохнуть. Ей отчего-то хотелось доказать молодому индейцу, что у нее есть силы. Время от времени она замечала его надменный взгляд и пришла к выводу, что индеец считает ее бесполезной.

Анжелика решила, что, если уж ей придется стать его женой, пусть он не думает, что она слаба и беспомощна. Она способна на большее, чем он может себе представить.

Близился вечер, темнело, и индеец наконец направил каноэ к берегу.

Тело Анжелики горело и ныло от усталости, но она все же взяла у индейца удочку, накопала червей для наживки и вошла по пояс в воду, рыбачить.

У берега рыбачить она не любила, с каноэ рыбалка всегда бывала удачнее, однако улов не заставил себя ждать.

К тому времени, как молодой индеец собрал хворост и развел костер, она вернулась с двумя форелями. Старший индеец улыбнулся ей и протянул свой охотничий нож.

Анжелика помогла ему устроиться у костра, разложила сушиться влажные одеяла и принялась чистить рыбу.

Она ощущала на себе внимательный и оценивающий взгляд молодого воина, который занялся починкой каноэ: он замазывал прохудившийся шов при помощи вязкой смеси из воска и смолы.

Предубеждение индейца окончательно испарилось, когда Анжелика поджарила рыбу и разделила ее между ними, отдав свою долю старику. Молодой разделил пополам свою порцию рыбы и протянул ей:

– Это тебе.

– Тебе она нужнее.

Анжелика расправила складки юбки у пламени, пытаясь просушить шелк и не обращать внимания на голодное урчание в животе.

Индеец положил рыбу на песок у ее ног и кивнул:

– Ешь.

Она изумленно посмотрела на него.

– Ты добра к моему деду, Желтому Бобру, – сказал индеец, покосившись на старика, который уже устроился по ту сторону костра и уснул.

Анжелика обошла огонь и накрыла старшего индейца просохшей половиной одеяла. Юный воин следил за каждым ее шагом. И когда она вернулась к огню, потирая замерзшие руки, он снова заговорил:

– Спасибо.

Голос его был добрым. Она уже почти начала верить, что этот индеец не так уж плох. Кивнув ему, Анжелика подняла кусок теплой рыбы и отряхнула его от песка.

– И тебе спасибо.

Съев рыбу, она ушла с холодного песка, в котором тонули ноги, на полянку прибрежной травы. Голос в глубине души шептал ей, что, даже покинув свой остров, она все равно найдет себе место в этом мире и что какое бы будущее ни ждало ее впереди, Господь будет надежной опорой ее душе.

Возможно, ей и нужно было утратить все надежды на то, чего она хотела от жизни, что могло поблекнуть и ускользнуть, как песок, сквозь пальцы, чтобы суметь наконец научиться надеяться на Бога, который никогда не предаст ее и не бросит.

* * *

На следующее утро, впервые с начала их путешествия прочь от Мичилимакинака, выглянуло солнце.

Анжелика гребла, время от времени меняясь с Желтым Бобром, который все чаще норовил просто сидеть и любоваться окружающими пейзажами, предоставляя ей возможность помогать его внуку.

А когда Анжелика позволила себе взглянуть на берег, она глубоко втянула прохладный утренний воздух и на краткий миг почувствовала невероятный покой. Озеро было прозрачным и гладким, как стекло, в нем отражалась желто-оранжевая листва деревьев, уже наряжавшихся в цвета осени. Вдоль берега плыли дикие утки, а дальше, на отмели, к воде склонился олень.

Только теперь она начала понимать, почему Пьер так полюбил эти леса, почему путешествия стали так важны для него. Возможно, со временем и она привыкнет любить их, но едва ли эта любовь когда-нибудь сравнится с ее чувством к Мичилимакинаку. И все же теперь, когда ее вынудили покинуть любимый остров, она смогла признать и красоту дикого леса.

Индеец что-то сказал на родном языке и указал на запад. Желтый Бобер сел, прищурился и уставился куда-то вдаль.

Анжелика перестала грести и тоже взглянула вперед, на завитки дыма, что поднимались в воздух над выступающим в озеро полуостровом.

Желтый Бобер кивнул и что-то ответил, а потом взял у Анжелики весло. Его усталое лицо засветилось от нетерпения, движения наполнились силой.

По мере того как они приближались, Анжелика с тревогой смотрела на полуостров. Это здесь ей придется найти новый дом? И как только они прибудут на стоянку индейского племени, он решит сделать ее своей женой? Внутри все сжалось от самой мысли о близости с ним.

Воин что-то бросил через плечо, все так же на своем родном языке. Сердце Анжелики панически застучало, взгляд метнулся к ряби, которую оставляло на гладкой поверхности воды их каноэ. Не поздно ли еще прыгнуть?

– Они ждали нас, – сказал ей индеец. – Вот почему важно приплыть к ним сегодня.

Вдоль берега расположился с десяток больших каноэ, явно принадлежавших вояжерам. Рядом, на песке, были разложены груды товара, прикрытые брезентом. Рубашки и плащи были развешены на ветвях, видимо, для просушки под теплым утренним солнцем. Горело несколько костров, у которых мужчины играли в карты, грелись и спали. Некоторые чинили каноэ, а один опустился на колени у воды, брея щеки.

– Что это за место? – пробормотала она.

Индеец испустил пронзительный вопль, напомнивший ей боевой клич индейцев в день битвы. Анжелика почти ожидала, что вот-вот из окружающего леса выскочит группа индейцев, вооруженных палицами и томагавками и от мирного лагеря вояжеров не останется и следа. Но вместо этого сидевшие у костров повернулись в сторону их каноэ, которое стремительно приближалось к берегу.

Человек, брившийся на берегу, плеснул водой себе в лицо и поднялся на ноги. Он потряс головой, и брызги с темных вьющихся волос каскадом осыпали его плечи и широкую голую грудь.

– Пьер?.. – прошептала она, готовая принять за него любого похожего человека.

Пьер был мертв. Он не мог стоять сейчас здесь, на далеком полуострове озера Мичиган.

Но с каждым движением весла каноэ подплывало все ближе, рассмотреть человека удавалось все четче, и Анжелика с изумлением поняла, что именно его темные глаза смотрят сейчас на нее с берега.

– Анжелика! – крикнул он.

Ее сердце застыло в груди, Анжелика почувствовала, что падает.

А Пьер, широко улыбаясь, бросился в воду им навстречу. Через несколько секунд каноэ скользнуло на мель, где Пьер уже стоял по бедра в воде, нетерпеливо их поджидая.

Сквозь шок Анжелики пробилась волна радости. Она помахала ему.

Пьер похудел, но остался таким же смуглым красавцем, как и прежде.

Он схватился за борт каноэ и потянул его к себе, не спуская с нее сияющих глаз.

– Пьер! – пролепетала она, все еще не в силах поверить, что именно он стоит перед ней, живой и невредимый.

Он потянулся к ней и одним ловким движением выхватил из каноэ на руки. Надежность и тепло его груди, его рук, его кожи, жар его дыхания – все это подтверждало, что он действительно жив и здесь.

– Это правда ты. – От радости перехватило горло, и Анжелика едва не расплакалась.

– Конечно я.

Несколько широких шагов, и Пьер оказался на берегу. От резкого движения она ахнула и обхватила его за шею. И подняла руку, чтобы коснуться его свежевыбритой щеки и убедиться, что он настоящий.

– Анжелика, – прошептал он, опуская голову и глядя на нее, как умирающий от жажды смотрит на воду. – Я скучал по тебе.

И, прежде чем она смогла сказать в ответ хоть слово, Пьер начал ее целовать, страстно и глубоко, прогоняя другие мысли.

Она просто не могла не ответить ему с той же страстью. В этот поцелуй они вложили все свое отчаянье прошлой разлуки, всю неуверенность, страх и последовавшее облегчение от того, что они оба живы и снова рядом.

С каждой секундой ее покидали силы, пока наконец Анжелика не ощутила себя слабой и беспомощной, словно увядший цветок. Ей не хотелось отрываться от Пьера, но веселые вопли и свист стоявших на берегу вернули их к действительности.

Краешком глаза Анжелика заметила, что молодой индеец равнодушно наблюдает за ними из каноэ. Она ахнула и отстранилась от губ Пьера.

– Ты жив, – сказала она, так и не сумев в полной мере осмыслить происходящее.

– Я не мог умереть. – Пьер ответил такой улыбкой, что сердце Анжелики сбилось на бешеный ритм. – Не мог, не поцеловав тебя еще раз.

Она и сама не сумела сдержать улыбки.

– Ох, Пьер! Я думала, ты погиб.

– И оставил тебя, ma chérie? – он поцеловал ее в кончик носа. – Ни за что.

Она позволила своим пальцам скользнуть по его щекам и подбородку.

– Но как ты выжил в Черной Дыре? И как оказался здесь?

Он кивнул на молодого индейца, который выпрыгнул из каноэ и теперь тащил его к берегу вместе с все еще сидящим внутри Желтым Бобром.

– Мой брат Рыжий Лис пришел за мной.

Анжелика взглянула на гордо расправленную спину индейца.

– Твой брат?

– Его не зря называли Лисом.

Индеец впервые улыбнулся ей.

– Рыжий Лис взобрался по каменной стене форта, сломал замок на Черной Дыре и вытащил меня наружу.

– И часовые его не увидели? – Она вновь посмотрела на индейца, с которым провела в каноэ последние несколько дней.

Анжелика была счастлива от того, что ей не придется стать его женой, но в душе росло особое к нему уважение: он спас Пьеру жизнь.

– Большинство солдат слишком увлеклись празднованием победы над американской блокадой. Лейтенант Стили приходил ко мне в тот день поиздеваться, он видел, насколько я ослабел и понял, что я не смогу сбежать. Поэтому и не оставил стражи у Черной Дыры. – Пьер снова посмотрел на Рыжего Лиса. – Но он не знал, что мой брат вернулся на остров и что им движет решимость спасти мою жизнь, как я когда-то спас его собственную.

Анжелика испытала невероятное облегчение.

– Та ночь идеально подошла для побега. – Пьер зашагал по берегу, все еще неся ее на руках и явно не собираясь отпускать. – Я и сам не придумал бы лучшего плана.

– А затем ты отправил Рыжего Лиса спасти и меня?

Пьер кивнул, и в его глазах промелькнула злость.

– Я слышал, что Эбенезер назначил за тебя выкуп. Поэтому и отправил Рыжего Лиса со всей моей прибылью от продажи мехов.

– Так это ты за меня заплатил?

– Эбенезер не знает, откуда пришли деньги. Да, это я тебя выкупил.

Анжелика убрала с его лица непокорную прядь волос.

– Спасибо.

– Я просто не мог отдать тебя кому-то другому. Ты моя.

Он зарылся носом в копну ее волос и поцеловал в макушку.

Анжелика постаралась отмахнуться от тонкого голоска на краю сознания, который шептал, что она не принадлежит Пьеру, она все еще связана с Жаном.

– Ты мой герой.

– Да, я такой, – сказал, хвастливо подмигнув, Пьер.

Анжелика рассмеялась, ее переполняла благодарность Создателю за то, что Он пощадил Пьера и дал ей еще один шанс быть с ним рядом. Ей хотелось насладиться моментом и хоть ненадолго забыть обо всем остальном.

Пьер выбрался из воды на каменистый участок берега. Анжелика задергалась, пытаясь заставить себя отпустить, но Пьер не поддался.

– Не пущу, – сказал он, жарко выдохнув ей в висок. – Никогда больше не отпущу.

Она снова рассмеялась:

– Я не против.

Его руки, его улыбка, его сила, которая окружала Анжелику, как теплые солнечные лучи, – она хотела раствориться в ощущениях.

Пьер нежно поцеловал ее в лоб, задержал губы на ее коже, и Анжелике опять захотелось, чтобы он склонился чуть ниже и вновь поцеловал ее с прежней страстью.

– Буржуа нужно время, чтобы побыть наедине с девушкой, – рассмеялся рядом один из вояжеров. – Кажется, нам пора собираться и уплывать, чтобы не смущать нашего буржуа.

От хохота и комментариев других вояжеров у Анжелики запылали уши. На этот раз она сумела вывернуться из рук Пьера и заставить себя отпустить. Как только ее ноги коснулись земли, Анжелика опустила горящее лицо, притворяясь, что разглаживает юбку.

Пьер обернулся к друзьям и вступил в веселую перепалку, отвечая на их беззлобные насмешки и дразня их в ответ.

Анжелика выпрямилась и тут же ахнула от того, что увидела.

Спина Пьера была исполосована сотнями красных рубцов, и некоторые из них, там, где плеть сорвала кожу, затянулись глубокими шрамами.

Дрожащими пальцами она потянулась к нему и погладила обезображенную плоть. Пьер напрягся и медленно обернулся. Веселость исчезла, сменившись предельной серьезностью, – признанием того, что он побывал на грани смерти.

– Как ты это вынес? – шепнула она, дрожа от одной мысли о пережитой им боли.

– Я живучий, – ответил он с мягкой улыбкой. – И я заслужил наказание. За то, что играл на обе стороны и обманывал всех.

Он подхватил с ближайшего валуна свою рубашку, оставленную на просушку, и торопливо надел, словно стараясь быстрее спрятать свою искалеченную спину.

– Не волнуйся, – поддразнила она, – ты все равно остаешься красавцем.

Пьер замер, так и не натянув рубашку до конца, а затем усмехнулся и согнул руки, демонстрируя ей свои мускулы.

Рыжий Лис смерил Пьера укоризненным взглядом.

– У него голова, как у лося. Не делай ее еще больше.

– За это я Пьеру и нравлюсь, – улыбнулась ему Анжелика. – Я знаю, чем нужно кормить его ненасытную гордость.

Рыжий Лис не ответил на улыбку. Он сузил глаза на Пьера, который все же натянул рубашку как следует и тут же обнял Анжелику за талию, привлекая к себе.

– Признай, – сказал он Рыжему Лису. – Она идеально мне подходит.

Тон был шутливым, но по глазам Пьера ей стало ясно, что он серьезен и ждет ответа, внимательно глядя на Рыжего Лиса.

Солнечные блики играли на черной полоске волос и теле индейца, которое он постоянно смазывал жиром. Его лицо было серьезным, а взгляд пронзительным, и Анжелике с трудом удалось подавить желание укрыться у Пьера за спиной.

Индеец повернулся к каноэ, вынул оттуда мешок с пожитками Анжелики и протянул ей, кивнув.

– Она хороша для моего брата.

Анжелика чувствовала, что Рыжий Лис не из тех, чью похвалу легко заслужить, а потому благодарно кивнула ему в ответ, в надежде, что он поймет – ее благодарность куда глубже, чем можно выразить просто словами.

– Она теперь моя, – сказал Пьер, прижимая ее сильнее. – Моя навсегда.

Ее сердце переполняла любовь, настолько сильная, что Анжелика не могла не обнять его в свою очередь.

Хотя голос в ее голове и звучал уже громче, напоминая о данном ею обещании, но сейчас ей хотелось лишь радоваться тому, что Пьер жив, наслаждаться его объятиями. Она была слишком счастлива, чтобы думать о чем-то другом. О правильных решениях и поступках она подумает позже.