Анжелика забрала последнюю прядь кудряшек в прическу-петлю, которую сооружала на затылке, отошла на шаг и оглядела свое отражение в поблекшем серебряном зеркале Мириам. Волосы совершенно не желали укладываться так же красиво, как в вечер танцев уложила их Лавиния, но Анжелика решила, что сойдет.

Она провела рукой по юбке чудесного платья, подаренного Лавинией. Прошлой осенью, во время поездки на каноэ, платье порвалось и испачкалось, но Анжелика еще тогда привела его в порядок и, аккуратно сложив, спрятала в сундук.

– Спасибо, – сказала она, возвращая зеркало Мириам, и глубоко вдохнула запах сирени, которую этим утром собрала в букет и поставила в вазу на столе.

На открытом окне трепетали поблекшие желтые занавески, тянуло дымом от индейских костров на берегу и слышался тихий рокот барабанов, возвещавших начало весны. В этом году, в отличие от прошлого, стены по обе стороны стола были пусты. Весло и удочка пропали, и Анжелика знала, что они уже не вернутся. Пришло время повесить на это почетное место нечто новое, нечто, принадлежащее Жану.

Она изо всех сил старалась превратить себя в прекрасную невесту, которой и заслуживал Жан. Если бы Лавиния увидела ее сегодня, она гордилась бы результатом.

– Пора. – Анжелика подошла к Мириам и взяла ее под руку.

Странно, но за прошедшие часы приготовлений Анжелика поняла, что стремление быть с Пьером уступает в ее душе изумительному ощущению мира. Она спокойно воспринимала то, что собиралась сегодня сделать.

Быть может, ее успокоило то, что Пьер жив и здоров, и, возможно, его появлением Господь поощрил ее верный поступок. Она устояла перед искушением и стала сильнее.

Мириам осторожно шагнула к двери.

Ради свадьбы она нарядилась в лучшую юбку и выглядела в ней милой, как цветущая сирень. Анжелика начала было открывать дверь, но Мириам остановила ее, потянув за руку:

– Подожди, ангел.

Она повернулась к Мириам. Анжелика ожидала, что после возвращения обоих сыновей дорогая подруга станет счастливее. И Мириам даже расплакалась от счастья, когда вернулся Пьер. Но теперь ее нежные черты отчего-то были печальны. Неужели она уже горюет о том, что Пьер вскоре снова уедет?

Как бы Мириам ни просила его остаться на весь день, Пьер сразу же заявил, что покинет остров еще до полудня.

Анжелика понимала, что он хочет успеть до того, как она окажется рядом с Жаном у алтаря церкви Святой Анны. А пока что Пьер сидел снаружи, у амбара, и ждал возможности поговорить с братом.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, как родную дочь, – сказала Мириам.

– А ты и была для меня матерью больше, чем моя родная.

– Я не хотела вмешиваться в то, что происходит у тебя с Пьером и Жаном. Я сделала лучшее, что могла: я молила Господа направить каждого из вас по тому пути, который Он для вас изберет.

Анжелику не удивляло то, что Мириам обо всем догадалась. Невидящие глаза ничуть не мешали ее проницательности.

– Я обещала, что не начну вмешиваться сегодня, – продолжила Мириам, – но просто не могла не заметить, что ты готовишься выйти замуж за человека, которого не любишь.

– Я просто пытаюсь поступить правильно.

– Едва ли можно назвать правильной свадьбу, основанную лишь на том, что ты чувствуешь себя обязанной это сделать, а потому отказываешься от шанса прожить жизнь с тем, кого действительно любишь.

Мириам говорила негромко, но от силы ее слов у Анжелики перехватило дыхание, как от удара.

Мириам сжала ее руку.

– Как я и сказала, я не хочу мешать вам, а потому обещаю, что больше ни словом об этом не обмолвлюсь.

Анжелика не знала, как ответить. Она уже решила, что должна стать женой Жана, должна помочь ему с фермой. Пьер согласился, что так будет правильно. И что же теперь ей делать с советом Мириам?

Борясь с накатившим смятением, она распахнула дверь и вышла во двор коттеджа. Лучи майского солнца тут же окутали ее теплом.

Рядом с амбаром Рыжий Лис и Желтый Бобер разговаривали с Пьером, который чистил свой мушкет. Увидев ее, Желтый Бобер улыбнулся, а Рыжий Лис осекся на полуслове.

Пьер не поднял головы, продолжая полировать мушкет. Несколько вьющихся прядей упали ему на лицо. После встречи на озерце он переоделся в чистые штаны и сухую рубашку.

Но даже сидя на другой стороне двора, он был для нее все так же красив грубоватой мужской красотой, все так же привлекателен… И одного взгляда на него было достаточно, чтобы сердце Анжелики зачастило, освобождаясь от остатков предыдущего спокойствия.

Она выходила замуж за Жана. Ей нужно было смотреть на него, на его радость, на желание в его глазах. Вид Жана помог бы ей вернуть душевное равновесие.

Рыжий Лис толкнул Пьера и буркнул ему что-то резкое, но Пьер старательно смотрел только на ружейное дуло в своих руках.

– Где Жан? – Анжелика оглядела двор, который стараниями Желтого Бобра обрел идеальное состояние. – Мы уже готовы.

Чуть раньше она выложила для Жана его лучший воскресный костюм. Одежда, которую Мириам достала из сундука, была мятой и влажной, но Анжелика быстро выгладила ее горячим утюгом.

– Жан? – позвала она, надеясь, что он выйдет из-за сарая.

– Я все еще его жду, – сказал Пьер, возясь с мушкетом так, словно это была самая важная на свете работа. – Но не видел его с тех пор, как пришел домой.

Анжелика всмотрелась в свежевспаханное поле, в линию сосен за ним.

– Кто-нибудь знает, куда он пошел?

– Насколько я помню, – откликнулась Мириам, – он собирался сходить к вашему озерцу искупаться. Сказал, что хочет привести себя в порядок перед тем, как идти к алтарю.

– А он оттуда возвращался? – спросила Анжелика, чувствуя, как в животе узлом закручивается тревога. Что, если он упал и не смог подняться?

– Нашему озерцу? – Пьер схватился за голову и застонал. – О нет…

– Что? – Анжелика прижала ладонь к сердцу, пытаясь справиться с растущим беспокойством.

Пьер указал на гладкую палку, лежащую в траве у его ног. Круглый набалдашник блестел на солнце.

Анжелика уставилась на него. Это трость Жана? Но если так, почему он ее оставил?

Пьер покачал головой и отдал свой мушкет Рыжему Лису. Подхватил трость.

– Скорее всего, он был как раз на пути к озеру, намереваясь искупаться… но потом отвлекся.

Анжелике хотелось спросить, что он имеет в виду, что могло отвлечь Жана, но печаль в его глазах стала исчерпывающим ответом.

Жан услышал их, когда они играли в воде, а потом объяснялись друг другу в любви.

– Он наверняка так спешил убраться оттуда, – сказал Пьер, – что потерял свою трость.

– Куда он мог пойти от нашего озерца? – Ей сложно было представить, как их страстные признания могли шокировать Жана, как он чувствовал себя после этого.

Пьер посмотрел на лес и нахмурился.

– Кажется, я знаю, где его искать. – И ничего больше не объясняя, Пьер помчался через поле в направлении леса.

Анжелика подобрала юбки, сбросила с ног атласные туфельки и побежала за ним. Пьер был быстрее, и вскоре она потеряла его из виду, но зато с легкостью нашла его след через лес и уже поняла, куда он направился.

К опушке у поля Доусмана она добежала, уже задыхаясь. Волосы растрепались, тщательно заколотые шпильки потерялись в лесу, а босые ноги болели от бега и колючек.

Она на цыпочках подошла к большому кедру, их «думательному дереву», и увидела, что с нижней ветки свисают сапоги Пьера. Чуть выше на дереве она заметила и сапоги Жана.

Анжелика замерла у основания дерева. Длинные ветки скрывали ее, иглы мягко покачивались на ветру, и со своего места она могла слышать весь разговор братьев.

Голос Жана звенел:

– Ты украл ее у меня, Пьер.

– Я был эгоистом, признаю.

– Да, был. Разве брат поступает так со своими родными?

– Да, я был не лучшим из братьев.

– Ты же знал, что со мной ей будет лучше. – Боль в голосе Жана ранила Анжелику. – Ну почему ты не мог просто оставить ее в покое? Зачем добивался ее привязанности?

– Жан, это было нечестно с моей стороны, теперь я это понимаю. – Голос Пьера был пронизан страданием. – Я не должен был действовать у тебя за спиной. Она не хотела, но я все равно ее преследовал.

Повисла долгая тишина, лишь ветки продолжали шуршать на ветру.

– Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, – сказал Пьер. – И все же прошу его. Обещаю, что, если ты простишь меня, я тут же уеду с острова и больше не буду вас беспокоить.

Беззвучный крик подступил к горлу, и Анжелика зажала ладонью рот. Несколько долгих минут она не смела даже вздохнуть, чтобы сдержать рыдания.

Но Жан наконец вздохнул.

– По правде говоря, ты не крал ее у меня. Ты лишь пришел за тем, что принадлежало тебе по праву.

– О чем ты?

– Она всегда любила тебя. – Злость в голосе Жана уступила место глубокой печали. – Всегда, даже когда мы в детстве взбирались на это дерево, она гналась за тобой и садилась на ветку рядом. Именно тебя постоянно искали ее чудесные глаза.

Пьер молчал.

– На меня она никогда не смотрела вот так. Даже не замечала, пока ты не уехал.

– Я не знал…

– Но я не ты, – перебил его Жан. – А ей нужен ты. И всегда был нужен только ты… не я.

Анжелика лишь крепче прижала ладонь ко рту, не давая прорваться крику – крику, который бы подтвердил истинность слов Жана.

– Когда она утром вбежала в дом, я сразу понял, что она ждет тебя, Пьер. И увидев, что это всего лишь я, она старалась скрыть разочарование. Но я знал, что она хотела увидеть тебя.

– Жан, я…

– И прошлым летом в пещере я тоже это знал. Я видел, что вы небезразличны друг другу и что ты тоже в нее влюблен.

Анжелика посмотрела мимо кедра на желтую траву поля, сквозь которую уже пробивались новые зеленые побеги. Было сложно представить, что именно здесь произошла кровавая битва, вернувшая Жана обратно на остров.

– Я так пытался ее удержать, – продолжал Жан. – Я цеплялся за надежду, что она все же останется со мной, что ты поймешь, что здесь, на острове, со мной она будет счастлива.

– И я это понял. Я хочу, чтобы она была с тобой здесь, в месте, которое любит больше всего на свете.

– Она не будет здесь счастлива. И ты это знаешь, брат.

– Но она любит остров, – возразил Пьер.

– Нет. Она любит тебя и будет счастлива только рядом с тобой.

К глазам Анжелики подступили слезы. Она не могла поверить собственным ушам, но знала, что Жан говорит правду, ту самую правду, которую Господь говорил ей все это время. Не нужно подыскивать времени и обстоятельства для счастья. Если Господь ее опора, она сможет быть счастлива где угодно.

– Я все равно хотел жениться на ней, – признался Жан. – Несмотря на то что знал, как она любит тебя. Я пытался оправдаться тем, что со временем сумею сделать ее счастливой. Что сделаю все возможное, чтобы помочь ей забыть тебя, и что однажды она тоже меня полюбит. – Его голос сорвался. – А потом я увидел вас в озере, как вы смеялись и как вы играли, и понял, что со мной она никогда так не смеялась. Даже улыбки и те были редкостью.

Он замолчал на минуту, затем добавил:

– Я понял, что, если заставлю ее стать моей женой, она будет несчастна. Из-за меня. Я никогда не увижу ее улыбок, не услышу смеха, как бы ни старался.

Анжелика больше не могла сдерживать слезы. Она знала, что дальше подслушивать их нельзя, но у нее просто не получалось уйти.

– Теперь ты понял? Я тоже был эгоистом. Я хотел заполучить ее только для себя и не думал о ней самой.

– Не эгоистичнее меня, – сказал Пьер. – Я худший.

– Худший хвастун из возможных, – сухо отрезал Жан. – Даже когда речь заходит о самоуничижении.

Анжелика улыбнулась и ясно представила себе, что братья тоже обмениваются улыбками. Слезы вновь потекли по ее щекам, но это были слезы благодарности Богу за то, что она не уничтожила их братской любви друг к другу.

– Так значит, ты меня прощаешь? – спросил Пьер.

– Если ты прощаешь меня.

– Договорились.

– И если пообещаешь жениться на Анжелике и делать ее счастливой каждый день своей жизни.

Пьер помедлил.

Анжелика застыла.

– Не знаю, нужен ли я ей теперь. Она решительно настроена выйти за тебя.

– Анжелика, ты же выйдешь за него замуж? – Жан свесился с ветки, глядя на нее.

Она ахнула и попятилась. Когда они заметили, что она стоит внизу и подслушивает?

Пару секунд спустя Жан появился на ветке над ее головой, неловко спускаясь, чтобы сберечь поврежденную ногу. Спрыгнув, он приземлился на здоровую ногу, но все равно охнул от боли.

Ей хотелось подбежать и помочь ему, но, когда Жан выпрямился, печаль в его глазах остановила ее. Медленно шагая и подволакивая больную ногу, Жан двинулся к ней, держа под мышкой трость, которую принес ему Пьер. Он взял ее за руку, поднес к губам и нежно поцеловал.

– Мне жаль, что я нарушила нашу помолвку, Жан, – начала она. – Я ошиблась, нельзя было поддаваться своей влюбленности в Пьера, когда я была связана обещанием с тобой.

Он покачал головой:

– Ты с самого начала не была моей. И теперь я освобождаю тебя от всех клятв, чтобы ты была счастлива с тем, кому принадлежит твое сердце.

Она старалась не расплакаться.

– Ты хороший человек, Жан, и заслуживаешь женщины, которая будет любить тебя всей душой.

– Не думаю, что такая найдется теперь, когда я такой. – Он кивнул на свою неподвижную ногу.

– Я верю, что Господь приведет в твою жизнь женщину, которая увидит тебя настоящего, чудесного и доброго, и будет любить тебя таким, какой ты есть. – Анжелика вспомнила о дочери хирурга, которую видела утром на берегу. – И мне кажется, что ты ее уже встретил.

Он грустно улыбнулся.

– Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя, Анжелика. – Он снова поцеловал ее руку. Кивнув наверх Пьеру, Жан расправил плечи и захромал прочь.

Она смотрела ему в спину, борясь с желанием побежать следом. То, как гордо он держал голову, лучше всяких слов говорило ей, что этим она лишь причинит ему новую боль. Нужно было отпустить Жана, пока у него еще оставалась его гордость.

Анжелика молча глядела ему вслед, пока Жан не исчез в лесу, а потом подняла взгляд на кедровое дерево. Ей хотелось подождать, когда Пьер спустится к ней, но что-то подсказывало Анжелике, что настал ее черед подходить к нему первой.

Судорожно вздохнув, она подобрала юбку и нырнула под низкие ветки. Поставила босую ногу на первую ветку-ступень и почувствовала, как кора царапает ее ногу. И вновь посмотрела вверх.

Пьер прислонился к стволу и наблюдал за ней.

– Самое время.

Ее щеки вспыхнули от стыда.

– Ты знал, что я слушаю?

Он улыбнулся.

– В этом платье я могу углядеть тебя и за милю.

Анжелика начала осторожно подниматься. Ее ступни еще не загрубели, как бывало после лета.

– Ты поэтому так смотрел на меня, когда говорил у амбара с Рыжим Лисом и Желтым Бобром?

Пьер протянул руку, чтобы помочь ей взобраться на последние ветви.

– Я не осмеливался на тебя смотреть, – сказал он, ожидая, пока Анжелика устроится на ветке рядом с ним. – Если бы я позволил себе хоть один взгляд, то подошел бы к тебе, вскинул на плечо и отнес в церковь Святой Анны, чтобы самому на тебе жениться.

– Не думаю, что стала бы сопротивляться.

– Конечно, не стала бы. – Его тон был игривым и теплым. – С каких это пор ты способна мне сопротивляться? Я же неотразим.

– Я могу сопротивляться, если захочу. – Анжелика состроила ему гримаску.

– Хотел бы я это увидеть. – Темные глаза Пьера искрились таким же весельем. В тени нависающих веток его лицо казалось еще красивее.

– Хорошо же. – Она поднесла пальцы к его губам и медленно очертила их контур.

Его улыбка исчезла, веселые искры в глазах сменились вспышкой желания.

Анжелика позволила пальцам спуститься на его гладкий подбородок, затем на шею. Ей хотелось его подразнить.

Пьер наклонился к ней, решительность проступила в его чертах.

Она трепетала в предвкушении его поцелуя. Но когда он склонился к ее лицу, Анжелика обняла его щеки ладонями, останавливая. Заставила чуть отодвинуться, подаваясь ему навстречу, чтобы ее губы были рядом, но не прикасались, и едва ощутимым движением прикоснулась к его нижней губе.

Пьер глухо застонал.

Анжелика придвинулась ближе, а затем отстранилась, касаясь его лишь дыханием. Пьер дернулся к ней, но она успела отвернуться, и вместо губ его поцелуй коснулся ее щеки.

– Ты дразнишь меня. – От шепота Пьера над ухом ее охватила дрожь.

– Я сопротивляюсь тебе.

Пьер поцеловал ее в ухо, и от тепла его дыхания она задрожала сильнее.

– Признаюсь, – прошептал он, – это ты неотразима. И я ничего не могу с собой поделать, мне каждый раз хочется целовать тебя.

Она улыбнулась.

– Каждый раз?

– Когда я рядом, мне приходится сдерживать себя, – тихо продолжил он. – С такой силой, что едва ли подвластна смертному человеку. Мне кажется, пришла пора разорвать те цепи, что удерживают меня от тебя. Но вначале тебе придется ответить на вопрос Жана.

– Какой вопрос?

– Ты выйдешь за меня, правда же, Анжелика?

В его глазах мелькнуло беспокойство, и она погладила его по щеке.

– Жан был прав. Ты единственный, кого я всегда любила. И неважно, где ты и что ты делаешь, я хочу быть рядом с тобой до конца моих дней.

– Ты же знаешь, что я не смогу остаться на острове. К вечеру мне придется отсюда уехать. Я не могу рисковать, что британцы меня обнаружат.

– У меня мало вещей. И я буду готова тогда же, когда и ты.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Я поеду с тобой, Пьер, как твоя жена. Я хочу быть с тобой до конца моих дней, и неважно, в каноэ среди лесов или вот на этом дереве, на нашем острове.

Он всматривался в ее лицо, словно ища подтверждения ее словам.

– Тогда, кажется, все улажено, потому что я никуда и ни за что не двинусь отсюда без тебя.

Внутри нее все вскипело от радости.

– А если я слезу с этого дерева и отправлюсь в церковь Святой Анны, чтобы выйти замуж до полудня?

– Я буду рядом, – улыбнулся Пьер. – А то и обгоню тебя по пути.

Она ответила на улыбку.

– Так чего же мы ждем?

– Этого. – Он наклонился к ней, и его дыхание было теплым и жадным.

И когда их губы встретились, Анжелика поняла, что она права. Ее место рядом с ним, куда бы они ни пошли, и именно с ним она хочет прожить остаток своих дней.