Нэнси Дантон сидела в своем будуаре перед овальным зеркалом в позолоченной раме и внимательно всматривалась в собственное отражение.

Достаточно привлекательна, довольно улыбнулась она. Темно-каштановые волосы переливаются золотистым блеском и выглядят очень мило, ниспадая на плечи красиво уложенными локонами. Нэнси понравились и собственные глаза цвета имбиря, обрамленные густыми ресницами. Она отлично владела искусством, как их опускать и поднимать, чтобы вызвать у мужчин интерес.

Благодаря дорогим маслам и кремам кожа ее была гладкой.

На Нэнси был надет желтый шелковый халат. Она развязала ленточку, стягивающую полы, которые распахнулись, обнажив груди. Поддерживая их ладонями, Нэнси согласилась, что они не такие большие и упругие, как ей бы хотелось, но все же вполне соблазнительны.

Нэнси снова затянула халат, оставшись довольной своим телом, пока еще очень крепким и без изъянов. Никаких следов от беременности. Спасибо умелым рукам врача из Роли: он три раза избавлял ее от младенцев, которых она иметь не желала. Нэнси презрительно поморщилась. Ревущий младенец, сопящий, сосущий грудь? Нет уж, такого ей не надо ни за что на свете! У своей груди ей сейчас хотелось бы иметь Тревиса Колтрейна.

Да, она хотела близости с ним, отчаянно этого хотела. Пусть он ее публично унизил, хотя, кроме нее, пожалуй, никто его злобных насмешек и не слышал. Пусть, женившись на проклятой Китти, он ни разу к Нэнси не подошел. Все равно Тревис был единственным, кому ей хотелось принадлежать. Она мечтала о нем.

И она его добьется!

Нэнси обуяла дикая решимость. Она встала с бархатного дивана и быстро подошла к гардеробу, набитому элегантными нарядами самых разных фасонов и цветов. Что ж, подумала Нэнси, возможно, быть женой Джерома и впрямь скучно. Но зато он богат и в состоянии дать ей все, чего ей хочется, а хотелось ей очень многого.

Нэнси выбрала зеленое муаровое шелковое платье с глубоким декольте. Сверху она наденет подходящую по цвету шаль с кистями, чтобы до поры до времени прикрыть свое тело. Но этот наряд Нэнси в первую очередь выбрала из-за юбки, которую совсем недавно ей привезли из Парижа. Это был последний крик моды: такую юбку не надо поддерживать громоздким обручем – необходимую полноту формы ей придают несколько кружевных нижних юбок.

Одеваясь, Нэнси вспомнила сплетни о Тревисе, слышанные ею после его возвращения. Конечно, задавать вопросы она не решилась, демонстрируя свое полное равнодушие при малейшем упоминании имени Колтрейна. Однако женщины в Голдсборо были весьма озадачены мрачным видом этого красавца, и его персона стала предметом всеобщего любопытства. Один за другим рождались домыслы. Нэнси оставалось лишь внимательно слушать, чтобы быть в курсе всего, что делает Тревис.

А про него говорили, что он укрылся от всех в номере какой-то гостиницы и топит свою печаль в виски. Знала Нэнси и то, что вернулся Сэм Бачер и что бывший шериф делает все, чтобы Тревис перестал пить.

Нэнси рассудила, что, вероятно, скоро Колтрейн под давлением Сэма отсюда уедет. Такой человек, как Тревис, вряд ли будет болтаться в городишке, который он открыто презирал. Ну и отлично. Пусть уезжает. Слишком уж тяжко, когда он рядом, а она, Нэнси, не может иметь его при себе, когда ей того захочется. Однако Нэнси решила, что напоследок добьется его близости любой ценой.

Она прошла через элегантно обставленный дом и спустилась в холл. Слуги уже ушли, как она и распорядилась. Нэнси вышла из задней двери, стараясь держаться тени, чтобы ее не заметили. Гостиница находилась в пяти кварталах отсюда, но надо постараться, чтобы по дороге ей никто не встретился.

Остановившись под окном гостиницы, Нэнси прислушалась к негромким звукам, доносившимся из бара. Номер комнаты Тревиса ей был известен – пришлось кое-кому заплатить за эту информацию. Оглянувшись еще раз, дабы убедиться, что за ней никто не следит, Нэнси вошла в здание и сразу же направилась к задней лестнице, хорошо зная, куда ей надо идти.

Коридор насквозь пропах мочой и виски, и Нэнси брезгливо сморщила нос. С потолка свисала керосиновая лампа, но света от нее было мало. В полной тишине Нэнси на цыпочках прошла по вытертому ковру и остановилась у комнаты номер 14. Прижала к двери ухо и, ничего не услышав, улыбнулась. Если Тревис там, значит, он один.

Нэнси подняла руку и тихо постучала. Ответа не последовало. Она нахмурилась и постучала громче, взволнованно оглядываясь вокруг.

– Да-а, кто там? – послышался раздраженный голос.

Нэнси снова постучалась.

Колтрейн взревел:

– Да кто там, черт побери?

Сначала Нэнси услышала какие-то неясные звуки, затем шлепанье босых ног по полу и щелканье открываемого замка.

Дверь настежь распахнулась. Нэнси заметила, как у Тревиса удивленно поднялись брови, когда она быстро проскользнула в комнату, захлопнула за собой дверь и, прислонившись к ней, одарила Колтрейна улыбкой.

– Привет, Тревис! – хрипло прошептала Нэнси. – Я подумала, что тебе, возможно, одиноко.

– Но не твое отсутствие тому причиной, дорогая!

Тревис попробовал открыть дверь за спиной Нэнси, но она шагнула вперед и обвила руками его шею, сбросив с плеч шаль. Изо всех сил прижимаясь к голой груди Тревиса, Нэнси быстро заговорила:

– Ведь нам с тобой было так хорошо, помнишь? Ты сам знаешь, как было хорошо. Я как раз то, что тебе нужно.

– Ну уж нет, Нэнси! Меньше всего на свете мне нужна ты. – Колтрейн сбросил со своей шеи руки Нэнси. – Давай-ка убирайся отсюда, пока не накликала на нас обоих беду.

Нэнси на шаг отступила. Глаза ее буквально пожирали тело Колтрейна, одетого лишь в брюки из грубой хлопчатобумажной ткани. У Нэнси заныли пальцы, так ей хотелось коснуться вьющихся на его широкой груди волосков, спускавшихся вниз, к тому месту, которого она так желала! Нэнси смело протянула руку и коснулась заветной для себя выпуклости. Почувствовав мгновенную реакцию Тревиса, она засмеялась:

– Видишь? Я же знаю, что ты меня хочешь.

– Прекрати, Нэнси!

Она снова отошла на шаг и, ловко расстегнув платье, сбросила его на пол.

– Да ты понимаешь, черт возьми, что делаешь? – замахал руками Тревис.

Весь день он пил, хотя пьяным не выглядел.

Нэнси быстро разделась донага. Чуть присев в реверансе, она стремглав бросилась к постели и распростерлась на ней. Лежа на спине, она раздвинула ноги и протянула руки к Тревису.

– Ну а теперь ты сможешь мне сказать, чтобы я ушла, сможешь? Или же предпочтешь подойти сюда и заняться тем, что у тебя получается лучше всего?

Кляня себя, Тревис двинулся к постели. Черт, а ведь можно было бы взять то, что Нэнси предлагает ему с такой легкостью! Ведь нельзя отрицать, что в постели она отменно хороша. А он без женщины уже так давно.

Когда Тревис оказался возле кровати, Нэнси протянула руку и уложила его рядом. Губы их слились в долгом поцелуе. Потом Колтрейн приподнялся, сверху взглянул на Нэнси и прошептал:

– Ты ведь знаешь, Нэнси, что для меня ты просто шлюха.

Нэнси склонила голову набок и засмеялась:

– А я, Тревис, считаю тебя просто ублюдком. Но все равно ты самый лучший из всех мужчин, которые у меня были. Нам вовсе незачем быть друзьями, чтобы оставаться любовниками, верно?

– Верно! – засмеялся Тревис, удивляясь ее наглой прямоте. – Думаю, ты права. Но только ты все равно шлюха!

– А ты все равно ублюдок! А теперь иди ко мне и люби меня! – Нэнси сжала разбухшую мужскую плоть Колтрейна. – О Господи! Да ты скроен, словно настоящий бык!

Ладно, решил Тревис, все свершится быстро. Нэнси вызывала у него только животное желание, и чем быстрее оно удовлетворится, тем лучше. Он расставил ноги Нэнси поудобнее для себя и сразу же погрузился в ее лоно. Она мгновенно впилась ногтями ему в спину, издавая стоны блаженства.

– О, Тревис! О Боже! О, ты такой прекрасный! Мне так хорошо! Сильнее, Тревис, еще сильнее!

Колтрейн погружался в ее лоно, выходил из него, а потом углублялся с еще большей силой. Он чувствовал, что вот-вот вырвется наружу его семя. Но задерживался в Нэнси подольше, чтобы ощущать, как она извивается под ним. Он понимал, что она достигает кульминации, и отпустил ее только после этого пика страсти.

Потом Тревис вытянулся рядом с Нэнси. Он лежал на спине, разглядывая потолок. Черт, до чего же слаба у него воля! Ну да ладно, во всяком случае, удовольствие получил не он один.

Колтрейн непроизвольно вздрогнул, когда Нэнси повернулась и положила голову ему на плечо. Ее пальцы заиграли с волосками у него на груди.

– Боже, как это было изумительно! – заворковала Нэнси. – Как и всегда! О, Тревис, ну зачем тебе надо мне противиться? Нам было бы так хорошо вместе!

– Особенно это понравилось бы твоему мужу, – выдавил из себя Колтрейн. – Не говоря уже о моей жене.

– У тебя сейчас никакой жены нет, – напомнила Нэнси.

Тревис окаменел.

– Если бы была, этого бы не случилось. Можешь мне поверить. Ты пришла сюда, сняла с себя одежду и сама себя мне предложила. А я так изголодался по женщинам, что тебя не выгнал.

– Но ведь совсем не обязательно, что так будет всегда. Я хочу сказать, Тревис, что если бы мы с тобой встречались чаще, то, возможно, ты бы научился ко мне относиться без ненависти, а может, даже научился бы меня любить.

– Нэнси, я никогда не давал тебе ни малейшего повода так думать. А теперь, пожалуй, тебе лучше отсюда уйти. То, за чем ты пришла, ты получила.

Тревис хотел сесть, но Нэнси положила руку ему между ног и сильно ее прижала.

– Не двигайся, – приказала она, – а иначе я могу сделать тебе больно.

– Только попробуй, и я тебя убью! – рассвирепел Тревис. – Говори, какого черта тебе еще надо!

– Я хочу, чтобы ты овладел мной еще раз, – нетерпеливо заявила Нэнси. – Вдруг ты отсюда уедешь и я никогда тебя больше не увижу?! Я хочу, чтобы эта ночь была особенной, чтобы мы ее запомнили навсегда.

– Убирайся из моей постели, Нэнси! Одевайся и уходи. – Тревис почти кричал. Внезапно он сам себя возненавидел. Надо же! Каким же он оказался слабым, что не смог устоять перед Нэнси!

– Мне можно прийти завтра ночью? – настаивала она. – Ты ведь знаешь, что хочешь меня, Тревис. Ты только взгляни на это – малейшее мое прикосновение снова влечет тебя ко мне. Если бы ты не был таким упрямым, мы бы сейчас не теряли столько времени впустую.

Тревис указал ей на дверь:

– Вон!

Нэнси пришла в ярость. Она встала и начала одеваться. Быть с таким мужчиной, как Тревис Колтрейн, всего лишь один раз казалось ей обидным, тем более что Нэнси отлично знала: он это может повторить, даже неоднократно.

– Сколько же ты еще будешь в городе? – спросила Нэнси, поправляя платье и строя уже новые планы.

Тревис все еще лежал на постели, заложив руки под голову. Его великолепное обнаженное тело было таким привлекательным.

– Это не твое дело, – спокойно ответил он.

– Ты до сих пор не веришь, что Китти сбежала с другим мужчиной? – Нэнси решила его разозлить, чтобы расквитаться за отказ овладеть ею еще раз. – Таких дураков, как ты, больше нет! Все знают, какая она есть на самом деле.

К ее огорчению, Тревис чуть усмехнулся:

– Знаете, мадам Дантон, скажи мне это кто угодно другой, а не вы, я бы ужасно расстроился. Но я-то знаю, что эти слова исходят от женщины презренной. Ты не стоишь и мизинца Китти и прекрасно это знаешь сама.

Нэнси подняла на Тревиса глаза, в которых сверкала злоба.

– Ах ты, напыщенный наглец! Сукин ты сын! Китти Райт – грязная шлюха, а ты просто слепец, раз этого не видишь. Она уехала из города с другим мужчиной… уехала от тебя и твоего гадкого отродья. Все смеются над тобой у тебя за спиной!

Тревис вскочил с постели. Его как молнией пронзили ненависть и ярость. Он едва сдерживал желание вцепиться в горло Нэнси и навсегда покончить с ее насмешками.

– Я бы тебя убил, Нэнси, – прошипел Колтрейн сквозь зубы. – Я бы мог перерезать твою поганую глотку. Никогда не смей говорить так о Китти или о моем сыне. Обо мне можешь болтать все, что тебе угодно, но их не трогай! Ты поняла? И если я только узнаю, что ты говорила про Китти скверные слова, я тебя убью!

Глаза у Нэнси неестественно расширились, щеки побледнели. Ей стало трудно дышать. Нэнси набросилась на Тревиса и вонзила ногти ему в щеку. Тревис резко отшвырнул Нэнси в сторону. Споткнувшись, она упала спиной на кровать и начала визжать. Не от страха, но от ярости.

– Да заткнись же ты! – угрожающе двинулся вперед Тревис. – Ты хочешь, чтобы сюда сбежался весь город?

Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Джером Дантон. Лицо его перекосилось от бешенства.

– Именно так, Колтрейн! Она действительно хочет, чтобы сюда сбежался весь город! – Дантон ногой захлопнул дверь, а Тревис бросился туда, где лежал его пистолет. – Тебе это не понадобится, – быстро произнес Джером. – Я не собираюсь с тобой ссориться.

Тревис все же поднял пистолет – не стоит рисковать, имея дело с разъяренным супругом. Он понимал, что увиденное Дантоном зрелище весьма скверно: он голый, а Нэнси лежит в его постели.

Колтрейн опустил пистолет и открыто взглянул Дантону в лицо.

– Она пришла сама, – спокойно сказал он. – Я ее не приглашал.

– Я в этом не сомневаюсь, Тревис. – Когда Дантон посмотрел на жену, глаза его сузились до щелочек. – Одевайся и убирайся отсюда. Я за тобой следил с момента возвращения Колтрейна в город. Я ведь не идиот, Нэнси. Я прекрасно знаю, как ты всегда за ним гонялась. И я знал, что оставить его в покое ты не захочешь.

Нэнси тем временем пришла в себя. Опершись на локти, она скрестила длинные стройные ноги и стала игриво поднимать и опускать ступни. Потом весело улыбнулась:

– Ты, милый, кажется, забыл, что приказы мне отдавать не имеешь права. Есть некоторые вещи, о которых я знаю. Ты это помнишь?

Дантон среагировал быстро. Он вцепился в волосы жены и стянул ее с постели, поставив перед собой на колени.

– Не пытайся мне угрожать, женщина! Я застаю тебя в гостиничной комнате у другого мужчины. И ты еще смеешь меня оскорблять? Сейчас же отправляйся домой и приготовься – тебя ждет самая большая в твоей жизни взбучка. А потом молись, чтобы я не выбросил тебя на улицу! Молись, чтобы я не рассказал всему городу, какая ты подлая шлюха!

Нэнси посмотрела на Тревиса. Конечно же, он не позволит Джерому так нагло с ней обращаться. Сейчас, после того, что она и он только что испытали, он этого Джерому не спустит!

Нэнси вздохнула. Тревис повернулся к ней спиной, натягивая брюки. Потом потянулся за рубашкой. Нэнси он просто игнорировал.

– Тревис, пожалуйста, – взмолилась она.

Джером влепил Нэнси пощечину, и она, вскрикнув, опустилась на пол.

– Делай, что я тебе велел, Нэнси, или я убью тебя прямо здесь и сейчас.

– Боюсь, он не шутит, – спокойно произнес Тревис. – Мне противно, что все это происходит в моей комнате. Ты бы лучше ушла, Нэнси, а?

Она вскочила на ноги и судорожно поправила на себе платье, переводя взгляд с Тревиса на мужа. Ей хотелось выплеснуть свою ярость наружу. Но она впервые видела Джерома в таком взбешенном состоянии. Позже, решила она, когда муж поостынет, она найдет способ к нему подольститься. А если не удастся, снова прибегнет к угрозам. В данный же момент самое лучшее – убраться отсюда, и как можно быстрее.

Застегнув последнюю пуговицу, Нэнси подбежала к двери, но у самого порога остановилась: сознание собственного унижения взяло верх над всем остальным. Нэнси повернулась и, с бешеной ненавистью взглянув на Тревиса, прошептала:

– Очень надеюсь, что он тебя прикончит! Тебе надо было десять раз подумать, прежде чем совращать с пути истинного честную замужнюю даму. Ты… ты ничтожество из белых голодранцев! – И она выскочила, громко хлопнув дверью.

Тревис медленно взял с тумбочки у кровати бутылку бренди и налил себе стакан. Потом небрежно обратился к Джерому:

– Будете?

Джером нервно облизнул губы.

– Да, буду.

Он подождал, пока Тревис наполнил стакан, мгновенно его осушил и протянул Колтрейну за новой порцией.

Тревис приподнял бровь.

– Вам нужно выпить, чтобы набраться смелости меня убить? – тихо спросил он. – Имеете полное право. Да и кто бы вас обвинил за это, если вы вошли сюда и застали здесь свою жену? Между прочим, дверь была заперта. Значит, у вас был ключ?

– Был. У меня большие возможности. Но ведь я не доставал пистолет, верно? – Дантон засмеялся. Смех его гулко отозвался в стенах комнаты. – Да к тому же вряд ли бы вы позволили себя убить безо всякой борьбы. Верно?

– Пожалуй, вы правы. – Тревис взглянул на него поверх стакана и, допив остатки бренди, сказал: – Наверное, все закончилось бы тем, что убитым оказались бы вы. Итак, – Колтрейн поставил стакан и сложил руки на груди, – что будем делать теперь?

– Я пришел сюда не ссориться, Колтрейн. И не собираюсь защищать честь Нэнси. У нее никакой чести давно нет. Что она собой представляет, я узнал почти сразу же после нашей женитьбы. Но мои супружеские проблемы вас не касаются. – Дантон глубоко вздохнул и хотел было выпить еще, но передумал. Он уже достаточно опьянел от тех двух стаканов, которые он уже проглотил, и с трудом фокусировал свой взгляд на Тревисе. – Я считаю, пора вам знать правду об исчезновении Китти. После того, что я вам скажу, возможно, вам захочется убить меня.

В Тревисе все напряглось: каждый мускул, каждый нерв. Он еле сдержался, чтобы не схватить Джерома за грудки.

– Говорите, – процедил он сквозь зубы. – Да побыстрее, Дантон.

Джером огляделся, заметил расшатанное кресло и уселся в него. Так он себя чувствовал увереннее. Тревис по-прежнему стоял, прищурив глаза. Он походил на дикого зверя, сжавшегося и приготовившегося к нападению.

Джером заговорил. Он не скрыл, что в ту ночь поехал вслед за Китти, надеясь овладеть ею. Глаза у Тревиса бешено сверкнули, но он не пошевелился.

Потом Дантон рассказал, как в заброшенную хижину ворвалась Нэнси с ружьем в руках.

– Мне абсолютно наплевать на Нэнси, Дантон, – жестко произнес Тревис. Мускулы на лице его угрожающе напряглись. – Расскажите только о том, что случилось с Китти. Нэнси ее не убила. Это мне и без вас ясно. Так что выкладывайте все, черт побери!

Дантон снова облизнул губы и проглотил слюну. Он стал поспешно и сумбурно рассказывать обо всем, что случилось в ту ночь. Рассказал все, что видел и о чем лишь догадывался, собрав разрозненные факты воедино.

– Этот мужчина, – хрипло спросил Тревис, – кто это был?

– Тейт, – прошептал Дантон. – Люк Тейт.

Звук, вырвавшийся из глубины души Тревиса Колтрейна, прозвучал как смертельный рев раненого буйвола. В этом диком стоне слилось все: и душевная мука, и ярость, и непреодолимый ужас. Дантон медленно поднялся с кресла и попятился к двери. На лице его отражался дикий страх. Как только рука Джерома коснулась ручки двери, отчаянный вопль Тревиса прекратился, и тот, сверкая глазами, ринулся на Дантона.

– Убирайтесь отсюда, Дантон! – закричал он. – Убирайтесь, пока я не прикончил вас голыми руками! Вон! Вон!

Дантон открыл дверь и отпрянул: перед ним стоял Сэм Бачер. Нахмурившись, он перевел взгляд с Дантона на Тревиса.

– Что тут происходит, черт побери? – спросил он. – Будь я проклят, Тревис, но твои вопли были слышны по всему городу.

Тревис тяжело дышал. Он показал рукой на Дантона:

– Отпусти его. Пусть убирается отсюда, или я его убью.

Сэм отступил от двери, а Джером поспешил проскользнуть мимо него. На пороге он споткнулся, упал на колени и тут же поднялся. За всем наблюдали любопытные, которых в коридоре собралось немало.

Сэм тоже смотрел на Дантона, а потом повернулся к толпе зевак.

– Убирайтесь отсюда. Все до одного, – приказал он. – Здесь вам делать нечего. Расходитесь! Да побыстрее!

Переговариваясь друг с другом, зеваки начали спускаться по лестнице. Сэм вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Как только дверь захлопнулась, Тревис произнес:

– Он мне все рассказал про Китти.

Устремив на верного друга полный горького отчаяния взгляд, Колтрейн с трудом выдавил из себя слова:

– Ее увез Люк Тейт, Сэм.

– Люк Тейт! – прошептал Сэм, эхом повторяя ненавистное имя. – Не может быть!

– Может, Сэм! – Сжав кулаки, Тревис заметался по комнате. Стараясь быть кратким, он поведал Бачеру все, что услышал от Дантона.

– Тебе следовало бы этого Дантона убить, – сказал Сэм.

– Нет, он был вовсе не обязан мне все это говорить, – заметил Тревис. – К тому же жизнь с этой шлюхой хуже смерти.

Некоторое время оба молчали, а потом взглянули друг другу в глаза, думая об одном и том же. Наконец Тревис произнес:

– Уезжаем завтра же.

Остальное было понятно без слов.