Подгоняя лошадь каблуками, Мэрили помчалась к межевому дорожному знаку. Это было чахлое дерево, в которое когда-то ударила молния. Оголенные ветви его простирались к небу, словно в агонии.

Из-за дерева шагнул Уиллис. Мэрили так резко натянула поводья, что лошадь взбрыкнула. Уиллис потянул за упряжь, и лошадь успокоилась.

– Вы что-то узнали? – взволнованно зашептал он, когда Мэрили спешилась. – Что-нибудь важное?

– Очень важное! – в изнеможении вздохнула Мэрили. – Ты знаешь старика Израэля, который работает у мистера Мейсона? Его сын Мунроу все это время скрывается в горах, зная, что его ищут. Так вот, – торопилась все сказать Мэрили, – клану стало известно, где он. Я думаю, сейчас они уже направились туда. Его хотят повесить, Уиллис. Им мало избить его, они хотят видеть Мунроу мертвым.

Оттолкнув Мэрили в сторону, Уиллис мгновенно вскочил на коня.

– Я знаю, где он, – воскликнул он, – и я доберусь туда раньше их!

Мэрили видела, как Уиллис стегнул коня по спине, пуская его во весь галоп, и туг же скрылся в лесной чаще. Мэрили осталась одна. По небу плыли тучи. От яркого лунного света они казались серебряными. Ее кожи коснулся прохладный ветерок, приятный после столь напряженной скачки, и она словно окунулась в странное перламутровое сияние ночи. Мэрили кончиками пальцев погладила предплечья. Она всматривалась в домик на ручье. Надо идти туда. Взор ее упал на мягкую траву, покрывающую спуск. Сбросив туфли, она пошла босиком по траве, ласково щекотавшей ей пальцы ног.

Мэрили посмотрела вниз, и внезапный огонь вдруг пробежал по всему ее телу. Она вспомнила, как Тревис ласкал Элейн. Именно в этом самом месте лежали они, и Элейн рыдала в счастливом экстазе.

Не сознавая, что она делает, Мэрили опустилась на колени и кончиками пальцев нежно провела по траве. Ей представилось, как все происходило на этом ложе любви, созданном самой природой.

– Нет! – вдруг опомнилась Мэрили. Она дико разозлилась на себя – нельзя ей думать о том, что и как здесь могло тогда быть. Она попыталась вспомнить свою любовь с Дональдом. Это было уже так давно! У них все заканчивалось очень быстро. А потом Дональд поворачивался на бок и начинал ей шептать, как он ее любит, и тут же засыпал. Сколько же долгих часов и сколько бессонных ночей провела она лежа рядом с ним, не понимая, почему чувствует себя такой опустошенной! Теперь же Мэрили понимала, чего так жаждала тогда. Ей были нужны те самые чувства, которые Элейн испытала с Тревисом Колтрейном.

Но в чем же разница между Тревисом и Дональдом?

Наверное, со стыдом подумала Мэрили, дело вовсе не в Тревисе и не в Дональде. Наверное, винить во всем она должна только себя. Скорее всего она от природы бесстрастна.

Мэрили дышала с трудом. Ей стало душно, и она сняла с себя брюки и рубашку, рассеянно подумав, что надо бы дойти до дерева, где было спрятано ее муслиновое платье. Но прохладный ветерок так приятно охлаждал горячую кожу! Нет нужды спешить. Ведь ее никто не увидит.

Мэрили легла на спину и растянулась во весь рост. Как нежно прикосновение травы к горячей коже! Интересно, мечтательно подумала она, как бы это было, если бы рядом с ней сейчас лежал мужчина? Такой, как Тревис Колтрейн? Он такой большой. Такой красивый. Такой смелый. Когда смотришь в его серые глаза, то словно тонешь в водовороте, который поглощает тебя все глубже и глубже. А тебе совсем не страшно!

Мэрили провела руками по грудям, нежно лаская их.

– Леди никогда не должна этого делать, если рядом с ней находится мужчина.

Мэрили мгновенно открыла глаза. Крик ужаса застыл у нее в горле. На траву рядом с ней опустился Тревис Колтрейн. Мэрили лежала молча, она будто умерла. А Тревис убрал с груди Мэрили ее руки и вместо них положил свои.

Она задохнулась, и когда наконец обрела дар речи, воскликнула:

– Вы… вы не смеете!..

– О, моя красавица, еще как смею! – Голос его был теплым, добрым, он словно омывал ее всю. – Вы ведь были на этом месте в ту самую ночь, когда я был здесь с Элейн. И все слышали.

– Да.

– Вы хотите меня?

– Да.

– Ну что ж, очаровательная леди, – хрипло произнес Тревис. – Я собираюсь вознести вас в чудесные выси!

Губы Тревиса потянулись ко рту Мэрили, и она ощутила неведомое ей ранее сладостное прикосновение его языка. Она прижала к нему свой язык и поразилась восхитительному чувству.

Колтрейн повернулся на бок и коленом раздвинул ей ноги. Он отлично знал, какое место надо ласкать. А она почему-то сразу поняла, как надо ласкать его. Откуда же она это знает?

Страсть! Это была именно страсть. Дикая, яростная, всепоглощающая, требовательная страсть. Мэрили почувствовала спазмы наслаждения, которые не поддавались ее контролю. Мышцы у нее внутри отчаянно напряглись, пытаясь удовлетворить ее дикое, безмерное желание.

Колтрейн оторвался от ее губ. Его горячее дыхание обжигало Мэрили лицо.

– Пожалуйста… – прошептала она.

Он поднял ей ноги, согнул их в коленях и замкнул их у себя на шее. Потом подложил под ягодицы Мэрили крепкие нежные руки и оказался над ней, сверху глядя на нее.

Одним сильным движением он сразу вошел в лоно Мэрили. И заглушил поцелуем вырвавшийся у нее стон и удовольствия, и боли одновременно. Снова и снова Колтрейн входил в лоно Мэрили, крепко прижимаясь к ней.

Она сжимала пальцами его плечи, стараясь быть к нему еще ближе, раствориться в нем, слиться в едином ритме… А потом ее всю словно пронзило солнце, которое вдруг в ней растаяло огненной лавой. Все сокровища мира в этот миг принадлежали ей!

Очень медленно пальцы Тревиса отпустили тело Мэрили. Он повернулся на бок и, встретившись с ней глазами, улыбнулся:

– Мужчина всегда знает, когда женщина желает его.

– Я ничего в этом не понимаю. – Мэрили вдруг ужасно смутилась. Она попыталась сесть, но Колтрейн ее удержал.

– Я за тобой следил, – спокойно сказал он, крепко сжимая ее в объятиях. – Я видел, как ты пошла к этому месту. При лунном свете я мог рассмотреть твое лицо, и я понял, что ты вспоминаешь ту ночь, когда я был здесь с Элейн.

– Ты знал, что в ту ночь я была здесь? – ужаснулась Мэрили. – Как же ты тогда мог продолжать?..

Колтрейн чуть усмехнулся:

– Я это узнал только позже, когда все кончилось. Поверь, я не из тех, кто занимается любовью для зрителей.

– О, но ведь я ничего не могла видеть, – быстро сказала Мэрили. – Я могла только слышать. О Боже! – Она попробовала вырваться из его объятий.

– Не надо сейчас со мной кокетничать, Мэрили. Твоя искренность – одна из самых привлекательных твоих черт. Ты очень чистосердечная. И зрелая. Мне это в женщине нравится.

У Мэрили закружилась голова.

– Похоже, я скоро проснусь и окажется, что это все было во сне.

– А почему же это не может быть реальностью?

– Потому что это не я. Никогда ни с одним мужчиной, кроме своего мужа, я не была. И никогда это не было так, как сейчас. Никогда я не вела себя так несдержанно.

– В этом был виноват он.

Мэрили в упор взглянула на Колтрейна. Глаза его тепло лучились, а губы улыбались так, что она даже вздрогнула, почувствовав, как сильно ей захотелось к ним прикоснуться.

– Да, да, – кивнул Тревис, – в этом был виноват твой муж. Как же мог он ожидать, что ты сумеешь по-настоящему почувствовать себя женщиной, если он сам действовал не так, как подобает настоящему мужчине?

– Мне кажется, тебе не следует о нем так говорить, – сухо сказала Мэрили. – Ты Дональда не знал, и его уже нет в живых. Он себя защитить не может.

– Я никак не хочу оскорбить его достоинства, – честно признался Колтрейн. – Что же до того, что я его не знал, мне этого и не нужно. Самое веское доказательство моей правоты – твоя реакция на мои ласки. Я словно распахнул дверцу в клетке дикой тигрицы и выпустил ее на волю. Дональд эту дверцу никогда не открывал, Мэрили. Мне, конечно, очень жаль, возможно, он просто не знал, как это сделать.

Мэрили опять попыталась вырваться из его объятий.

– Прошу тебя! Пожалуйста! Все кончилось. Я бы солгала, сказав, что мне это все не доставило удовольствия. Но сейчас действительно все кончилось.

– Совсем не обязательно!

Мэрили еще раз взглянула ему в лицо:

– Ничто не может длиться вечно, Тревис. И мы оба это знаем. Я была одинока и всегда буду дорожить воспоминаниями о тех чувствах, которые испытала в твоих объятиях. Но это больше никогда не повторится. Так получается, что я люблю свою сестру. И мне очень гадко сознавать, что я занималась любовью с ее женихом.

Тревис очень медленно сел, ни на миг не спуская глаз с лица Мэрили.

– Женихом?

Мэрили пожала плечами:

– Может быть, так говорить еще рано. Но я знаю, что вы оба относитесь к этому очень серьезно.

Тревис в упор смотрел на Мэрили.

– Так! Давай-ка кое-что уточним, Мэрили, – спокойно, но с напряжением сказал он. – Я никогда не говорил Элейн, что на ней женюсь. Один-единственный разговор был у нас с ней, когда она приехала ко мне в город далеко за полночь. Ее привез ко мне один из ваших слуг.

Мы тогда с ней долго говорили и согласились, что никаких обязательств у нас друг перед другом нет. Она сказала, что все понимает. Когда же сегодня на вашем вечернем приеме ты мне сообщила, что ваш отец возражает против наших с Элейн отношений, я несколько удивился. Совершенно очевидно, Элейн видела в них куда больше, чем было на самом деле.

– Так почему же ты этого не сказал моему отцу, вместо того чтобы сбежать от Элейн?

– Ты всегда говоришь все, что думаешь, да? – Тревис хотел погладить ее волосы, но Мэрили резко отвернулась. – Честно говоря, Мэрили, я ушел не потому, что хотел скрыться от Элейн. У меня было серьезное дело.

– Тогда почему же ты сейчас здесь?

– Я мог бы тот же вопрос задать тебе.

– Это владения моего отца. И я имею полное право находиться тут.

– Несколько странно видеть тебя здесь в столь поздний час, ты не находишь? Особенно если учесть, что ты мчишься сюда верхом в мужской одежде. И что тебя здесь встречает негр, который уводит твоего коня, а потом сам в ужасе скачет на нем прочь.

Мэрили никогда не нравилось обороняться.

– Шериф Колтрейн! То, что только что между нами произошло, было явной ошибкой. Я вовсе не обязана вам объяснять, почему я здесь. Но считаю, что имею право спросить у вас: почему вы за мной шпионили? – Мэрили отчаянно пыталась вырвать свои руки, которые Колтрейн крепко сжал. – Отпустите меня!

– Мы еще не закончили наш разговор.

Мэрили смерила его холодным взглядом.

– Мне вам больше сказать нечего.

– Последний раз, когда я вас видел, на вас было необыкновенно роскошное платье. Любопытно узнать, что же случилось после этого?

– Можете любопытствовать и дальше, – огрызнулась Мэрили.

– Почему вы здесь в столь поздний час? – настаивал Колтрейн.

– А почему вы не занимаетесь тем делом, ради которого вас сюда послали? – парировала Мэрили. – Мне кажется, вас интересует только одно – считать, скольким женщинам вы вскружили голову. Вам наплевать на несчастья негров! Может быть, мне вам напомнить, в чем суть вашей миссии? Вы даже и не пытаетесь пресечь действия ку-клукс-клана. Вы забыли, где должно быть ваше место. Вы забыли о своем долге! Вы просто оскорбляете знак шерифа, который носите!

– Черт побери, Мэрили, да вы не женщина, а сущий ад! – проворчал Колтрейн. – Я знал в своей жизни лишь одну женщину, столь же смелую, как вы. Я себе сказал, что больше никогда… – Он покачал головой и прохрипел: – Да катись все к чертовой матери! – И поцеловал Мэрили долгим страстным поцелуем. А потом прошептал: – Не надо, женщина, на меня нападать! Ты ведь знаешь, что снова хочешь меня, так же как и я тебя. И я сейчас снова тобой овладею.

Мэрили тихо застонала. Себя обмануть нельзя: в ней опять проснулось желание. О да, дикое желание! И вскоре Мэрили рыдала от удивления и восторга, когда обвила ногами спину Колтрейна и чуть вдавила пятки ему в ягодицы, давая знак продолжать еще… еще и еще.

Тревис погружался в нее снова и снова. И каждый раз ее охватывала беспредельная, ни с чем не сравнимая радость. А Тревис чуть-чуть ее раскачивал, прежде чем начать дикую, необузданную пляску.

Приближалась кульминация. Тревис приготовился вобрать в себя каждую вспышку сладкого пламени, сжигавшего Мэрили. Но он не остановился и после этого. Мэрили чувствовала, как языки пламени поднимаются все выше и выше и, вспыхнув ослепительно, медленно гаснут, погружая ее всю в блаженный покой. Однако языки пламени никак не хотели сойти на нет совсем. Тревис овладевал ею снова и снова, и она снова и снова возносилась на самую вершину пылающего гребня страсти.

А потом Мэрили никак не могла вспомнить, когда же Тревис наконец остановился. В памяти осталось только одно: он сжимает ее в объятиях все крепче и крепче, и она каждой клеточкой своей чувствует его любовь.

Колтрейн сверху взглянул на Мэрили и улыбнулся.

– Никогда еще не встречал такой горячей женщины, Мэрили! – хрипло проговорил он.

Она отвернула лицо, но Тревис быстро, чуть резко, положил ей на подбородок ладонь и повернул его так, чтобы Мэрили взглянула ему в глаза.

– Никогда больше не отворачивайся от меня. Этого не должно быть после сегодняшней ночи.

– Ты дал мне такое наслаждение, Тревис! Теперь я знаю, что значит быть женщиной. И не забуду никогда!

– Конечно, не забудешь! Потому что впереди будут другие ночи, такие же чудесные, как эта. – Он приподнялся на локте, одаряя ее взглядом ярко сверкающих в перламутровой темноте глаз. – В тебе столько огня, столько духа, столько смелости! Пожалуй, это самые ценные качества, которыми Бог наделил женщину.

– И к тому же я занимаюсь любовью с возлюбленным своей собственной сестры.

Тревис сердито фыркнул:

– Не драматизируй события. Это на тебя не похоже. Мы с тобой знаем, что Элейн меня вовсе не любит. Она просто добивается меня из упрямства, потому что знает, что я ей не принадлежу. Я ей так и сказал.

Тревис пожалел о сказанном, но слова уже слетели у него с языка, и вернуть их назад было невозможно.

Ненавидя себя за несдержанность, Мэрили невольно воскликнула:

– А мне, мне ты принадлежишь? Именно на этот вопрос, я думаю, ты и хочешь мне сейчас ответить!

Тревис помолчал; все это время Мэрили не сводила с него глаз.

Наконец он глубоко вздохнул и прошептал:

– Тебе я могу отдать все, Мэрили, кроме сердца. Сердца я не отдам никому.

Мэрили с трудом пришла в себя.

– Я не прошу твоего сердца. Я ничего вообще не прошу. – Она старалась говорить как можно спокойнее. – То, что у нас было, было прекрасно. Я уже сказала: я этого никогда не забуду. Но все кончилось. А теперь я могу уйти? Мне надо добраться домой, пока меня не хватились.

Тревис взглянул на восток, где к небу поднимались первые лучи восходящего солнца, озарявшие горизонт коралловым светом. Мэрили тоже посмотрела на небо.

– О Боже мой! Неужели уже так поздно? – Она резко вскочила на ноги, нашла свою одежду и стала быстро одеваться. Ждет ли ее до сих пор Роза? А вдруг она испугалась и от страха все рассказала Джордану? Да нет, такого не может быть! Роза предана Мэрили и очень толкова. Но в любом случае надо поторопиться.

Тревис заправил в брюки рубашку.

– Я довезу тебя до дома. У меня здесь поблизости лошадь.

– Не надо! Нас может кто-нибудь услышать. Будет гораздо лучше, если я пойду пешком. У меня есть еще время.

Мэрили уже собралась уйти, но Тревис ее догнал и взял за руку.

– Ты мне так и не сказала, что же ты делала тут посреди ночи. Да еще в мужской одежде. – Он пристально посмотрел на нее. – Мне бы хотелось об этом услышать от тебя, Мэрили.

– Я… я люблю бродить по ночам, – с трудом выдавила она, пытаясь найти подходящее объяснение. – А мужскую одежду надеваю для того, чтобы не привлекать к себе внимания. Кто удивится, увидев на дороге мужчину? А вот при виде женщины, да еще в бальном платье, удивился бы каждый. – Мэрили засмеялась, но смех получился фальшивым, и она это сразу же поняла.

– Да кто же мог здесь увидеть вас в такой час? – не отпуская руки Мэрили, настаивал Тревис.

И тут Мэрили вдруг отважилась:

– Да такие же мужчины, как вы, Тревис Колтрейн, которые рыщут по ночам, охотясь за женщинами! Именно за такие дела вам платит деньги правительство?

Тревис опустил руку, и лицо его омрачила странная тень.

– Ты уже нечто подобное говорила мне раньше. Я делаю то, за что мне платят. Отчего же ты не хочешь мне сказать, почему ты делаешь то, за что тебе не платят?

Во взгляде Мэрили был вызов.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. А теперь могу я уйти или ты меня опять остановишь?

Он кивнул:

– Уйти ты можешь. Но только ты отлично понимаешь, о чем я говорю!

Мэрили тряхнула длинными каштановыми волосами, которые уже давно были в беспорядке разбросаны у нее по плечам.

– Вы странный человек, Тревис Колтрейн. Я думаю, я забуду, что эта ночь вообще когда-либо была в моей жизни. Предлагаю и вам поступить так же. Как вы относитесь к моей сестре – это ваше личное дело. Я сожалею, что позволила себе быть слабой. А может, следовало бы сказать – безумной? Этого больше не случится.

Тревис улыбнулся так самодовольно, что Мэрили взбесилась.

– Если этого больше не случится между нами наяву, очаровательная леди, то наверняка повторится в ваших снах. То, что доставило вам такое огромное удовольствие, вы забыть не сможете.

– Ну и что? – с яростью ответила Мэрили, замедлив шаг. – Вы-то об этом никогда не узнаете! Можете не сомневаться! – Она повернулась и побежала, слыша у себя за спиной смех Тревиса.

Колтрейн смотрел ей вслед, чувствуя, как на него снова накатывается старое, такое знакомое чувство одиночества. Был краткий миг, когда он почти впустил Мэрили в свое сердце. Тогда он подумал, что снова способен любить.

Китти!

Тревис сжал руку в кулак и с силой стукнул им по ближайшему дереву. Но ощущение боли не сняло горького чувства одиночества.

У Мэрили была почти такая же сила духа, как у Китти. Эта сила не знала границ. Какая другая женщина отважилась бы вот так проникнуть в ряды куклуксклановцев?

Да, он все про Мэрили знал. Постепенно отдельные детали, порой самые фантастические, стали складываться в единую картину. И картина эта получилась скверная. То, что узнал Тревис, ему очень не понравилось. Очень!

Но сейчас думать об этом не хотелось. Хотелось помнить лишь то, какое счастье испытывала Мэрили в его объятиях. Как искренне она отвечала на его ласки! Какая же в ней страсть!

Как у Китти.

Но Мэрили совсем не такая, как Китти. Второй Китти уже не будет никогда. Его огненная, солнечная, рыжекудрая красавица была его единственной истинной любовью!

И тем не менее в Мэрили было нечто завораживающее, нечто совсем особенное. У нее была своя собственная аура, устоять против которой Колтрейн не мог, хотя и не знал, в чем она заключается.

Мэрили совсем не походила на свою ветреную сестру. Боже, никогда не забыть ту первую ночь, когда Элейн забралась к нему в постель, прямо у себя в родном доме! Тревису очень не хотелось, чтобы об этой проделке сестры узнала Мэрили.

Вспомнил Колтрейн и другую ночь. Не прошло и недели после той первой ночи, как Элейн приехала к нему в контору. Она попросила Сэма выйти. И как только они остались в комнате одни, Элейн тотчас же обнажила груди и стала Тревиса поддразнивать:

– У вас, шериф, сегодня вечером что-нибудь на десерт было?

А он, что говорить, всего-навсего живой человек. Черт, тогда ему не хотелось поставить все точки над i и сказать Элейн напрямик, что он не чувствует к ней ничего, кроме чисто физического влечения. Сейчас Тревис вздохнул.

Правда, он уже заприметил характерные признаки, которые должны были бы его насторожить. Такие признаки посягательства на мужскую свободу появляются тогда, когда женщина хочет сделать временное постоянным. Но тогда Тревис этому значения не придал. А теперь очень пожалел, что не принял их всерьез и не прекратил все сразу же. А может, он сам давал Элейн повод? Неужели он был настолько эгоистичным?

Тяжело вздохнув, Колтрейн зашагал к тому месту, где оставил коня. Черт побери, до чего же он устал! А времени поспать уже не будет. Вот-вот должны произойти важные события.

Тревис замер, услышав треск придавленной ветки, и, чисто инстинктивно упав на колени, вытащил пистолет.

– Не стреляйте, шериф! Это я, Уиллис.

Колтрейн увидел, как негр осторожно поднимается из-за куста, растущего возле домика на ручье, и, облегченно вздохнув, сказал:

– Тебе бы лучше научиться реагировать побыстрее, а не то окажешься с пулей в голове!

– Я не знал, что вы можете услышать мои шаги. Я хотел подойти поближе. – Уиллис шагнул на поляну. Дышал он тяжело, а плечи совсем опустились. – Я не думал, что застану вас тут. Я заходил в дом Барбоу. Роза насмерть напугана долгим отсутствием мисси Мэрили. А я знал, что вы были тут, когда я уходил от мисси Мэрили, и сразу бросился к вам, чтобы сказать, что с ней что-то случилось.

– С ней ничего не случилось, Уиллис, – спокойно сказал Тревис. От него не ускользнуло, что негр смотрит на него во все глаза. – Она только что отсюда ушла. И наверное, уже добралась до дому.

– И она пробыла здесь все это время? – воскликнул Уиллис. Но, сообразив, что лезет не в свое дело, понурил голову и отвел глаза.

Колтрейн счел за лучшее переменить тему разговора:

– Ты нашел Мунроу? Ты успел вовремя?

Уиллис мотнул пару раз головой и широко улыбнулся:

– Ага! Я его нашел. И помог убежать. Нам с ним пришлось нелегко, потому что куклуксклановцы были совсем недалеко от нас, но мы все же успели.

– Отлично! – улыбнулся Тревис. – Похоже, что Мэрили не зря рисковала ради твоего народа.

– Да, сэр, это именно так, – согласился Уиллис. И тут же осторожно спросил: – Вы ведь никогда не скажете ей, что это я рассказал вам про то, что она для нас делает? Не скажете, шериф, да? А то она очень рассердится.

– От меня она никогда не узнает, что об этом рассказал мне ты, Уиллис. Когда наступит нужное время, если только оно наступит, я сделаю все так, чтобы она решила, что о ее делах я додумался сам. Так что не беспокойся! Ты поступил мудро, что во всем доверился мне. Мэрили подвергала себя огромной опасности. В клане есть несколько отъявленных мерзавцев. И если бы они пронюхали, что в их ряды проникла женщина, они бы с ней расправились, как с мужчиной.

Уиллиса передернуло.

– А может быть, ее надо остановить?

– Да, в скором времени. Только предоставь это мне. И продолжай с ней себя вести как и раньше. Пока я тебе не дам указаний.

– Хорошо, сэр. А я буду вам рассказывать, что где происходит. Буду с вами держать связь, как всегда.

Тревис махнул рукой и исчез за домиком на ручье.

Ничто не может длиться вечно, сказала Мэрили. Зато может возникнуть нечто новое, не менее прекрасное.

Тревис ей не лгал. Он готов был отдать Мэрили все, кроме сердца, потому что сердце его было похоронено в одной из могил в Неваде.