Он стоял у окна в гудевшем как улей банке и смотрел на улицу. Справа через дорогу высилось четырехэтажное здание гостиницы «Виргиния-Сити». Тревис с удовольствием подумал о том, что скоро ему уже не придется называть гостиницу домом. Ему хотелось, чтобы его сын и жена жили лучше.

Его жена!

Тревис сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Даже сейчас, когда прошло уже четыре месяца после свадьбы, ему все еще трудно было поверить в то, что он женат. Самым лучшим в этой женитьбе было то, как отнеслись друг к другу Джон и Мэрили. Мэрили сказала, что Джон – замечательный мальчик, что иметь такого сына мечтает любая женщина. Тревис с гордостью улыбнулся, вспомнив своего пятилетнего сынишку, маленького мужчину. У Джона были отцовские черные волосы и такие же глубокие серые глаза.

Мэтти Гласс относилась к нему как к родному. Мальчик, похоже, нисколько не тяготился долгим отсутствием отца, однако, когда тот наконец приехал, встретил его восторженным ликованием. Тревис вернулся вовремя. Мэтти Гласс нашла себе нового мужа, и хотя Томас Петула поклялся заботиться о мальчике до возвращения Тревиса, все-таки было бы нехорошо обременять молодоженов чужим ребенком. И потом, Колтрейн ужасно по нему соскучился.

Тревис судорожно сглотнул. Как странно! Каждый раз, глядя в глаза малышу, он видит ту женщину, которая все еще живет в его сердце.

Он заставил себя думать о настоящем, о Мэрили. Разве так уж плохо ей живется? Нет, черт возьми, он делает все, чтобы ей было хорошо. На деньги, которые дает серебряный рудник, он может купить все, что она только пожелает. Ну а что касается чувств… Может быть, он не говорит ей тех слов, которые она хотела бы от него услышать, но он никогда не отличался особой чувствительностью.

Пламя страсти немного угасло. Он все реже бывал с ней близок и иногда по ночам слышал, как она плачет. Но что он мог ей сказать? Что устал, замотался с делами? Может быть, в этом причина его холодности? Другой женщины у Тревиса не было, а коль так, значит, ей не на что было жаловаться.

Однажды ночью она смущенно спросила, уставал ли он когда-нибудь от Китти. Тогда он слишком много выпил и резко ответил:

– Мои отношения с Китти тебя не касаются, черт возьми!

Засыпая, он слышал ее сдавленные рыдания и, проснувшись утром, чувствовал себя последним негодяем. Тревис загладил свою вину нежными неторопливыми ласками, заставив Мэрили пережить экстаз не один и не два, а целых три раза. Она казалась счастливой и довольной: в конце концов в его жизни нашлось место и для нее. Но после того случая Тревис часто замечал в улыбке Мэрили какую-то тень. Он решил, что больше никогда не будет так ее обижать.

Примерно в это же время он понял, что она постепенно втягивается в новую жизнь. Однажды, вернувшись с рудника, он застал ее в гневе. Она возмущалась «вопиющей ситуацией с индейцами», равнодушным отношением правительства к образованию индейских детей. Через неделю Мэрили совершенно безапелляционно заявила Тревису, что ходила к индейскому агенту и получила разрешение открыть школу для индейских детей на окраине города в здании бывшей резиденции мормонов.

Она взволнованно рассказывала о своих планах, а Тревис смотрел и слушал в немом изумлении, задумчиво покачивая головой. В конце концов он решил, что это хорошо. Ей же надо чем-то заняться. Ему уже не в первый раз пришла в голову мысль, что он зря женился на Мэрили. Наверное, ей было бы лучше без него.

После свадьбы молодожены и Сэм сразу уехали в Северную Каролину. На медовый месяц времени не было, хоть Мэрили отнеслась к этой идее с воодушевлением. Она говорила, что немногие женщины могут похвастаться перед своими внучатами, что провели медовый месяц сразу с двумя мужчинами.

Сэм тоже пребывал в хорошем расположении духа до той ночи, когда Тревис напился и нагрубил Мэрили. На следующий день Сэм вызвал его на разговор.

– Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что я буду спокойно смотреть, как ты обижаешь эту женщину! – яростно накинулся он на Тревиса. – Черт возьми, я знаю, что ты не любишь ее так, как любил Китти, но она твоя жена, а не просто случайная знакомая! И потом, у тебя сын, о нем надо заботиться, – продолжал Сэм. – Ты семейный человек, так что прекрати напиваться и веди себя по-человечески!

Если бы кто-то другой посмел так с ним разговаривать, Тревис, наверное, просто убил бы его. Но Сэм – это Сэм. К тому же он был прав.

Тревис все так же стоял у окна и смотрел на гостиницу, только теперь глаза его обиженно сузились. Мэрили там очень нравилось. У них были шикарные апартаменты с двумя спальнями, гостиной и столовой. Интерьер был изысканным: мебель из Франции, ковры с Востока, картины, написанные масляными красками, бархатные и кружевные занавески – вся та роскошь, о которой только может мечтать женщина. У них была даже отдельная комната для переодевания с богато украшенной фарфоровой ванной. Дернешь за шнурочек – и по звонку появится горничная с ведрами горячей воды, солями для ванны и пушистыми полотенцами.

Еду тоже приносили в номер по звонку. Роскошные блюда, сплошь состоящие из деликатесов, ставили на стол вместе с вином и свежими цветами, а позже потихоньку уносили.

Прямо в гостинице можно было сдать одежду в прачечную, а потом получить его постиранным и поглаженным. Горничные каждый день делали уборку в их апартаментах, меняли простыни и застилали постели.

Тревис знал, что Мэрили привыкла к такой жизни, и был рад, что мог позволить ей эту роскошь. Но скоро все изменилось. Ему надоело жить в чужих домах, он хотел свой дом – усадьбу с обширными землями. И чтобы на этих землях были коровы, овцы, лошади… Ему хотелось, чтобы Джон рос на просторе, ничем не стесненный.

И сегодня он принял меры к тому, чтобы сделать свою мечту о ранчо реальностью. Тревис мысленно улыбнулся. Это был его сюрприз. Он выбрал участок в тысячу акров на границе с рекой Карсон. Отличное место для скотоводства – много травы и воды. И дом там уже есть. Конечно, пока не хоромы. Неделя ремонта – и будет как новый. Надо только построить небольшую кухню. А потом, когда появятся сараи, конюшни, коровники и овчарни, придет время и для постройки нового дома. Пусть в нем все будет так, как захочет Мэрили.

А сейчас Тревис жутко хотел побыстрее уехать из шумного Виргиния-Сити на спокойные равнины Невады. Ему не терпелось поскорее сказать Мэрили, что он купил землю. Оглядевшись, он увидел Сэма, пробиравшегося к нему в толпе.

– А я тебя повсюду ищу, Тревис, – крикнул он, – слава Богу, нашел!

– В чем дело? – со вздохом спросил Тревис.

– Авария на руднике.

Тревис сразу же встрепенулся:

– Говори! Что-то серьезное?

Сэм вскинул руки:

– Успокойся, ничего страшного. Проклятый обвал. Никто не погиб, но Горас Ригби – из новых работников, которых мы наняли на прошлой неделе, – пострадал от удара рухнувшей балкой. Я только что из больницы. Его сейчас осматривают. Кажется, все обойдется. Несколько переломов. – Сэм отдышался и продолжал: – Я вот зачем тебя искал. Нам надо вернуться на рудник и проследить за прокладкой нового туннеля. В обвалившемся туннеле надо быстро поставить поддерживающие балки, чтобы не случился еще один обвал. Если мы пророем новый туннель в старый, надо, чтобы он попал точно встык, иначе нам будет грозить опасность. Ты изучал карты, которые делал Оудом, когда размечал рудник, поэтому тебе надо быть там, когда начнут прокладывать новую шахту. Я взял несколько работников с рудника Сакса и послал человека к Янгбладу с просьбой дать нам на время бригаду. Туннель нужно копать немедленно.

– Вот черт!

– Тревис, сейчас не время злиться. А что, если бы это случилось, когда мы с тобой были в Кентукки? Ты один знаешь, по какому плану Оудом копал этот рудник, так что придется тебе пошевелить задницей.

– А нельзя немного подождать с этим? – тихо спросил Тревис. – Мне надо уладить кое-какие дела здесь, в банке.

Сэм замялся.

– Даю тебе час, – наконец сказал он, – не больше. Я пойду возьму самые необходимые вещи. Буду ждать тебя в гостинице. Только побыстрее, Тревис!

Он ушел.

Через пятнадцать минут, заплатив за землю Лэтфорда, Тревис сунул документ во внутренний карман коричневого кожаного пальто и вышел из банка, намереваясь рассказать о своей покупке Мэрили.

Войдя в их апартаменты, он увидел, что она сидит на полу в гостиной, обложившись книгами и бумагами.

– Хорошо, что ты рано пришел домой, Тревис! – сказала она, осветив его радостной улыбкой. – Я хочу показать тебе эти материалы, они пришли сегодня из Бостона. Как раз то, что мне нужно для школы! Учебники по новейшей истории…

Тут она увидела, как странно он на нее смотрит, и замолчала. Поднявшись с пола, она подбежала к Тревису и обняла его за шею.

Он нежно оттолкнул ее и сел на диван, похлопав рукой рядом с собой:

– Иди сюда. Я должен тебе что-то сказать. Это хорошие новости, и, надеюсь, ты разделишь мою радость.

Мэрили облегченно вздохнула и поспешно села на диван рядом с мужем.

– Слава Богу, не случилось ничего плохого! Знаешь, Тревис, ты довольно странно преподносишь хорошие новости.

Она засмеялась и чмокнула его в щеку, но, заметив, что он все так же напряжен, приняла серьезный вид.

Тревис достал из-за пазухи бумаги и, ни слова не говоря, протянул их Мэрили. Медленно, почти нехотя, она взяла у него шуршащие листки, развернула их и начала читать. Он видел, как брови ее поползли вверх, а губы чуть приоткрылись.

Наконец она тихо вскрикнула и с ужасом уставилась на него:

– Тревис, зачем ты купил участок так далеко от города? Тебе придется долго добираться туда, чтобы присматривать за делами. Господи, – она нервно засмеялась, – мало того что ты мотаешься на рудник, так теперь еще…

– Мэрили, послушай меня! – сказал он твердо, но ласково. Он знал, что она уже все поняла, только не хотела в этом признаться. – Участок находится действительно очень далеко отсюда. Слишком далеко, чтобы я мог бывать там наездами и просто «присматривать за делами», как ты сказала. Вообще-то я купил эту землю не для того, чтобы присматривать за ней. Я купил ее, чтобы жить на ней.

– Жить? – потрясенно повторила она.

– Я, ты и Джон. Сейчас там стоит небольшой домик, я его отремонтирую, и на следующей неделе можно будет переезжать. Потом мы подумаем о хорошем доме. Он будет такой большой, как ты захочешь. Главное – убраться из этой гостиницы.

Мэрили встала. На застывшем лице глаза сверкали, как раскаленные угли.

– Ты не сделаешь этого, Тревис! – твердо заявила она. – Я приехала с тобой в эти… в эти дикие места. Бросила все, что у меня было! Ты не знаешь, как я была несчастна!

– Мэрили, послушай!

Он встал и потянулся к ней, но она резко дернулась в сторону, смерив его таким гневным взглядом, что он на мгновение потерял дар речи.

– Нет! – прошипела она. – Это ты меня послушай! Я никогда не говорила тебе о том, как я была несчастна, как жутко скучала по дому. Я люблю тебя. Я люблю твоего сына. Теперь я считаю его нашим сыном. Я старалась быть ему матерью, а тебе женой, хоть ты и не хотел забыть другую. Бог видел, как я старалась! – Она стиснула кулаки и, глубоко вздохнув, продолжала: – Наконец я нашла себе дело по душе – школа для индейцев. Я нужна этим детям так же, как и они мне. И теперь ты хочешь отнять у меня эту радость? Увезти меня за много миль от города и заставить жить в глуши только потому, что тебе надоели город, люди, светские приличия и…

– Прекрати, Мэрили! – Тревис встряхнул ее за плечи. Она замолчала, и он заговорил ласковым голосом: – Так будет лучше, поверь мне. Виргиния-Сити – неподходящее место для маленького ребенка, а гостиница – неподходящее место для семьи. Мы уезжаем не в глушь, мы уезжаем в империю. Империю, которую мы с тобой построим своими руками. Нам понадобятся работники, чтобы следить за скотом, и слуги, чтобы работать в доме. Вокруг нас будут люди.

– А как же школа?.. – простонала она, раскачиваясь.

– Черт возьми, Мэрили! – Терпение Тревиса лопнуло. – Открой там другую школу. Индейцы есть повсюду.

– Я люблю этих детей.

– Полюбишь других. – Он отошел назад и провел рукой по своим густым черным волосам. – Черт возьми, ты жена мне или кто? – вскричал он. – Ты должна делать то, что я говорю. Все, у меня больше нет времени с тобой спорить!

Глаза Мэрили опять вспыхнули, и Тревис знал, что за гневом кроется печаль.

– Тебе нет никакого дела до моих чувств, да? – мрачно спросила она. – А как же Джон? Ты спросил его, хочет ли он ехать в такую даль, бросать своих друзей? Мальчику нравится здесь так же, как и мне. Нехорошо увозить его отсюда. Ему нужен дом.

– Я построю ему дом. И тебе тоже! – крикнул Тревис.

Тревис презирал себя за то, что поддался ярости. Он слишком хорошо знал последствия такой несдержанности. Крепко зажмурившись, он сказал себе, что спорить бессмысленно. Решение принято. Участок куплен. Он уезжает.

Он открыл глаза и несколько мгновений задумчиво смотрел на жену.

– Тебе не нравится здесь, Мэрили, – наконец проговорил он, – жизнь со мной не принесла тебе счастья.

– Нет, я счастлива с тобой, – поспешно сказала она и сделала движение в его сторону, но спохватилась и сцепила руки на груди, – хоть и понимаю, что живу с призраком, от которого никогда не избавлюсь.

На лице у Тревиса дернулся нерв.

– Ты понимала это, когда выходила за меня замуж.

– Ты мог хоть чуть-чуть постараться, Тревис. Я слишком скоро обнаружила, что в твоем холодном сердце нет места для меня. Тебе нравится мое тело – правда, уже не так сильно, как раньше, – но ты все же получаешь удовлетворение. Кроме этого, ты ничего ко мне не чувствуешь.

Он склонил голову набок, как будто только сейчас все это понял.

– Ты в самом деле так думаешь?

Мэрили кивнула.

– А еще я ухаживаю за твоим сыном.

– Ты была ему хорошей мамой, Мэрили. Мне не в чем тебя упрекнуть.

Она печально улыбнулась:

– Только в том, что я не Китти и ты никогда меня не полюбишь. Тебя никогда не будут интересовать мои желания.

Тревис вдруг посмотрел на нее взглядом человека, который наконец принял решение. Сделав глубокий вдох, он твердо сказал:

– Наверное, тебе надо ехать домой, Мэрили. Думаю, нам надо развестись.

– Развестись? – с ужасом переспросила она. – Но почему, Тревис? Потому что я не хочу уезжать на глухое ранчо и отказываться от работы в школе? Не понимаю!

– Я не могу сделать тебя счастливой, Мэрили. Не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Мне не хочется видеть тебя несчастной.

– Я… я не несчастна, – тихо прошептала она, – я люблю тебя всем сердцем, Тревис… И молю Бога, чтобы ты когда-нибудь полюбил меня так же сильно. Неужели ты правда хочешь развестись?

Мэрили вдруг стало холодно, и она задрожала, но Тревис не видел этого. Он стоял понурившись и долго смотрел на ковер. Наконец он вскинул голову.

– Посмотри на себя, – сказал он, взмахнув рукой, – у тебя нездоровый вид. Ты бледная, усталая. Посмотри, что сделала с тобой эта жизнь. А что касается Джона, – продолжал Тревис, чувствуя себя бессердечным подонком, но не в силах остановиться, – со временем он поймет. Может быть, летом он будет к тебе приезжать.

Не глядя на него, Мэрили страдальчески прошептала:

– Ты действительно хочешь, чтобы я уехала?

Вдруг он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.

– Нет, – честно ответил он, – не хочу. Ты мне небезразлична, но я не хочу причинить тебе боль.

Мэрили закусила нижнюю губу, заставив себя посмотреть ему в глаза.

– Я не уеду от тебя, Тревис, – сказала она, – и не разведусь с тобой. Я брошу школу, поеду с тобой на глухое ранчо и буду по-прежнему изо всех сил стараться сделать тебя счастливым. Но я не уеду от тебя никогда.

Тревис знал, что она говорит совершенно искренне. Он глубоко вздохнул, встал и подошел к окну. Теперь он понял, что выхода нет. Ему придется до конца жизни мучиться от нелюбви к ней, бояться ее обидеть и знать, что с этим ничего нельзя сделать. Она заявила, что не уедет. Не может же он ее заставить. Но черт возьми, когда же все это кончится?

Мэрили что-то сказала. Тревис очень медленно обернулся и чуть склонил голову набок. Да, он не ослышался.

– У меня будет ребенок, – повторила она.

За дверью истуканом стоял Сэм. Он хотел постучать, но, услышав их крики, замешкался и теперь отчаянно тряс головой, борясь с охватившим его ужасом.

У Мэрили будет ребенок! Боже мой, как же теперь сказать Тревису о том, что он только что узнал? Нет, нельзя говорить! Сэм повернулся и пошел прочь. Придется пока держать при себе эту невероятную новость. Друг не должен ничего знать.