Дэвид был прав, утверждая, что ни у кого не вызовет подозрений однорукий мужчина, путешествовавший вдвоем с женщиной. Они казались мужем и женой, которых сняла с места война, и вот теперь они едут в поисках новой жизни и сами не знают толком, где ее начнут. Главное – оказаться как можно дальше от ужасов и жестокости войны.

Однако само по себе путешествие выдалось не из легких, и к тому же с самого начала погода было отвратительной. Иной раз удавалось преодолеть всего несколько миль, прежде чем лютый холод заставлял искать крышу над головой. И отнюдь не всегда местные жители были гостеприимны настолько, чтобы приютить на ночь незнакомую пару. Чаще приходилось ночевать у костра под открытым небом. Припасы были на исходе, и оба путника казались слабыми и изможденными.

Наступил конец марта, когда у Китти приключилась лихорадка Она упрямо не желала поддаваться хвори, однако однажды просто свалилась без чувств с лошади. Придя в себя, она увидела круглое добродушное лицо поселянки, которая не уставала дивиться, как бедной леди удалось выкарабкаться после такой тяжелой болезни. Что же до самой Китти, то ее удивил лишь тот факт, что на дворе стоит середина апреля.

Судя по всему, Дэвид отнюдь не спешил трогаться с места, советуя ей сначала «восстановить силы».

– Мы взяли непосильный темп. Оттого ты и свалилась больная. И слава Богу, что это случилось неподалеку от фермы таких гостеприимных и бескорыстных людей, как Джентри Я довольно близко сошелся и с Люсиль, и с Марком – чудесная, истинно христианская пара. Ты не представляешь, с какой заботой они выхаживали тебя, просиживая часами у твоей постели и по каплям вливая в рот бульон, – а ведь ты была настолько слаба, что тебя приходилось кормить!

– И я им очень благодарна, – уверяла Китти, – но Дэвид, ты забыл, что мы должны скорее найти Натана. Я же говорила про те сведения, которые непременно нужно передать конфедератам!

– Ты слишком слаба и не выдержишь трудностей пути, – сердито возразил он.

– Верно, пока еще я слаба, – уступила она. – Но запомни, Дэвид, как только я смогу держаться в седле, я уеду отсюда и, если ты не захочешь последовать за мной, отправлюсь одна.

Он лишь молча кивнул, не скрывая своего неудовольствия Китти недоумевала: что это, вспышка ревности к патану? Она никогда не скрывала, что любит только Коллинза, а сам Дэвид женат на Нэнси Уоррен, нравится ему это или нет. Что-то в этой ситуации было для Китти непонятно и раздражало.

Хижина Джентри ютилась на склоне пологого холма. В роще уже цвели лавролистный дуб и жимолость, и Китти с наслаждением вдыхала нежный аромат, сидя на ступеньках крыльца. Ей нравилось в эти поздние часы, когда остальные давно уже спали, в одиночестве слушать голоса ночи: цикады, совы и лягушки в пруду неподалеку. И всякий раз этот нескладный хор будил воспоминания о Тревисе, одном Тревисе, который мог заставить пылать как от ярости и гнева, так и от нежности и страсти. И она снова чувствовала его сильные руки, прижимающие ее к себе, и горячее, неистовое тело, навалившееся на нее сверху. Вот он приподнимается на локтях, смотрит на нее глазами, подернутыми дымкой любви, и шепчет, что хочет ее снова и снова…

И тут Китти не могла удержаться от слез. Тревис мертв, а если и выжил, то возненавидел ее навсегда. И в прошлом не осталось ничего, кроме той любви, что когда-то чувствовала она к Натану. И следовало как можно бережнее хранить воспоминания об этой любви – ведь это залог ее будущего!

Иногда к ней присоединялся Марк Джентри. Это был человек весьма преклонных лет, у которого война отняла двух его сыновей. Об этом он готов был рассказывать часами, в подробностях вспоминая, как 17 сентября 1862 года, в среду, случилось ужасное, кровопролитное сражение. Оно продолжалось на следующий день тоже, и федералы снова и снова атаковали укрепления генерала Ли. Говорят, Макклеллан потерял тогда двенадцать тысяч человек, а мятежники – девять тысяч. И одним из этих девяти тысяч оказался сын Марка Джентри.

Его призвали как раз перед боем у Антайтам-Крика, где был положен конец наступлению генерала Ли, загнанного назад в Виргинию.

– А теперь я слышал краем уха, что они взялись за кавалерийские набеги, – продолжал старик. – Какой-то янки по фамилии Гриерсон жжет и рушит все на своем пути, взрывает дороги и мосты и разоряет склады.

У Китти заныло сердце при имени «Гриерсон» – ведь именно в его отряд должен был попасть Тревис.

– Но мы все равно вышвырнем их прочь, – сердито заверял Марк Джентри. – Нашей армией теперь командует генерал Форрест – да, именно Форрест, так его зовут, и он еще кое-что покажет этим янки. Проклятые ублюдки…

– Не стоит тебе так ругаться, – высунулась из распахнутого окна Люсиль Джентри. – Пусть Всевышний наказывает янки и посылает им возмездие. Не твое это дело проклинать их.

– Оно верно, – с тяжким вздохом согласился старик. И передохнув несколько минут, снова завел речь о войне, только ругался уже шепотом.

Наступило первое мая, когда Китти сказал Дэвиду, что вполне готова ехать. Он как раз собирался с Марком в ближайший городишко за покупками и лишь молча нахмурился, когда Китти попросила его приобрести кое-что в дорогу.

Вернувшись в тот же день вечером, Дэвид буквально ворвался в хижину и закричал:

– Китти, забудь о своем желании ехать! Все катится к чертям в тартарары…

– Дэвид, – возмущенно перебила его Люсиль, щипавшая за столом цыпленка, – я бы попросила следить за своим языком! В моем доме я не потерплю грубых слов.

– Неправда, сейчас настало самое время для грубых слов! – загремел Марк: его душила ярость, а доброе морщинистое лицо побурело от прилившей крови. – Ты только послушай, о чем мы узнали в магазине!

– Янки ворвались в Виргинию и направляются к Ричмонду, – возбужденно блестя глазами, обращенными на Китти, затараторил Дэвид. – Нам ничего не остается, как отсиживаться здесь и уповать на то, что отсюда нас никто не выкурит. Попытайся только сунуться теперь в Ричмонд, как ты собиралась, тебя тут же захватят в плен, если не пристрелят на месте! Коль нам дорога жизнь, придется переждать здесь.

– Дэвид, ты что же, ничего не понял? – воскликнула Китти, в отчаянии заломив руки. – Ведь именно поэтому я так спешила к Натану, к нашей армии! Я знала, что генерал Джозеф Хукер пойдет маршем на Ричмонд! Я подслушала, как об этом Тревису рассказал Розенкранц. Я стояла тогда под дверью. Но ты не желал меня слушать – и вот, пожалуйста, мы опоздали!

Она опрометью выскочила вон и рухнула ничком в цветущие барвинки. Бедняжка обливалась горючими слезами, проклиная все на свете: себя – за слабость и немощь, Дэвида – за равнодушие.

Услышав чьи-то шаги, Китти обернулась и увидела Дэвида.

– Тебя волнует только твоя собственная жизнь, Дэвид!

– Возможно, – отвечал он тихо, чуть ли не виновато. – Однако я забочусь еще об одном человеке – о тебе, Китти! Мне казалось, что ты успела это заметить раньше и могла бы понять, что и сейчас я стараюсь оградить тебя от смертельной опасности.

Он уселся рядом, и Китти изумленно посмотрела ему в лицо:

– Так, значит, ты с самого начала не собирался везти меня к Натану, верно? Ты просто… просто искал место, чтобы осесть и зарыться поглубже. И вот ты наткнулся на Джентри, которые потеряли двоих сыновей и с радостью приняли нас, вообразив, что ты их сын, получивший увечье и вернувшийся с войны… О, ты прекрасно все рассчитал и воспользовался этим, Дэвид! – Действительно, как она раньше не раскусила его замыслы?! Поток обвинений лился рекой, и смущенный Дэвид не смел взглянуть ей в глаза. – Ты не мог вернуться со мной домой, потому что там ждет жена! И решил отсидеться здесь и сделать вид, что на свете нет и не было ни войны, ни твоей жены, ни Натана – никого и ничего!

Китти била дрожь от горького сознания того, какую новую ловушку уготовила ей судьба. Наконец Стоунер отважился поднять полные слез глаза и виновато промолвил:

– Китти, я всю жизнь любил тебя одну. Натан не достоин твоей любви. И никогда не был достоин. К тому же ты не представляешь, каким он стал, а я знаю его слишком хорошо. Он оказался откровенным трусом, прикрывающимся офицерским мундиром и способным ради собственной славы послать на смерть других людей. Я не хотел, чтобы ты увидела это своими глазами, как не хотел и потерять тебя. Поверь, мы все могли бы жить здесь вполне счастливо. Я рассказал Джентри все, что с нами было, и они хотели бы, чтобы мы остались.

– Ты сошел с ума! – выкрикнула Китти, в ужасе отшатнувшись от Дэвида. Война явно помутила его рассудок.

Она поспешила вернуться в хижину, за ней следом бежал Дэвид и кричал, словно рассерженный ребенок:

– Ты хоть понимаешь, куда тебя несет?! Кругом война! И единственный шанс уцелеть – это сидеть здесь, ни во что не вмешиваясь! Говорят, у Хукера не меньше ста тысяч солдат, и все это полчище движется к Ричмонду! Янки вот-вот победят, а Натан с остальными дураками погибнут ни за что!

Китти ничего не отвечала и за весь вечер не проронила ни единого слова ни с Дэвидом, ни со стариками. Пошептавшись, что со временем она утихомирится, они оставили ее в покое. А когда все улеглись спать, Китти незаметно выскользнула из дома. Как ни тяжело было ей расставаться с Дэвидом и стариками Джентри, поверившими было, что Господь ниспослал им молодую чету взамен погибших сыновей, она отважно двинулась в путь.

Китти направлялась на восток, в Виргинию, где рас-ьтала найти с Божьей помощью войска конфедератов, счастью, местные жители были сердобольны и не дали девушке погибнуть от голода. К концу пятого дня ей повезло – она догнала отряд солдат в потрепанных серых мундирах. Ее появление было как нельзя кстати, так как после боя многие были ранены. Те, кто еще мог держаться на ногах, отправились искать полк, связь с которым была потеряна. Китти приставили к привычной работе в госпитальном фургоне. Единственный имевшийся у них врач умер от лихорадки.

Устав до безумия, потеряв счет времени, Китти с удивлением услышала, как утром кто-то из верховых крикнул, что обоз подъезжает к Ричмонду.

– К Ричмонду? – удивленно переспросила она. – А я-то думала, что Ричмонд давно пал!

– Хукеру здорово надрали задницу! – брызжа слюной от восторга, воскликнул один из конфедератов. – Генерал Ли вышвырнул его, как котенка!

Повсюду царило ликование. Китти умирала от желания узнать подробности и поспешила выбраться из фургона. Весь обоз задержал движение, чтобы послушать последние новости с поля боя.

Рассказывали, что Хукер разместил более семидесяти тысяч человек вокруг местечка Канселлорсвилль, расположенного на перекрестке дорог примерно в десяти милях от левого фланга армии южан. Его группировка была окружена генералом Ли и отрезана от связи с остальными войсками. Хукер растерялся.

Вот тут-то генерал Ли ударил по северянам одновременно с трех сторон, преподав отличный урок военной стратегии и тактики. Следом за ним удар по северянам нанес Каменный Джексон, обратив в бегство целую армию. Янки побежали кто куда.

Несколько дней продолжались ожесточенные кровопролитные стычки в разных местах на всем расстоянии от Канселлорсвилля до Фредериксберга, довершался разгром федеральных войск. Правда, они попытались было удерживать перекресток дорог, но вскоре поняли, что ничего не выйдет, и Хукер отвел остатки своей армии за Раппаханнок.

– Это ж надо, – радостно восклицал кто-то, – армия в два раза меньше числом разгромила наголову старого болвана! Не будет больше хвастаться, что возьмет наш Ричмонд!

Повсюду цвели улыбки. Да, несомненно, Канселлорсвилль был самой блистательной победой генерала Ли. Но уже в следующий миг ликование сменилось скорбью от полученной печальной новости.

– Погиб Каменный Джексон! – повторяли солдаты. По иронии судьбы легендарный полководец был случайно застрелен своими же солдатами в стычке двух патрулей!

Обоз продолжил движение к Ричмонду, где Китти встретил учтивый офицер, рассыпавшийся в любезностях и уверениях, что такая опытная медсестра, как мисс Райт, несомненно, будет нарасхват в госпитальных палатках.

– И мне не терпится поскорее заняться делом, – честно призналась Китти, – вот только мне необходимо немного передохнуть, сэр. Не помню, когда в последний раз спала.

И действительно, бедняжка едва держалась на ногах.

– Это верно, сэр, – вмешался возница. – Несколько дней она от наших раненых ни на шаг не отходила! Я и сам времени счет потерял. А ее мы подобрали по дороге.

– Ах, простите! – немедленно откликнулся офицер. – Я этого не знал! Последние несколько дней здесь, увы, царит полная неразбериха. – И он приказал вознице: – Отвези ее в мою палатку. Проследи, чтобы леди принесли воду и пищу. А возле входа поставь часовых, и пусть леди отдыхает сколько понадобится.

Китти пришлось опереться на плечо солдата; глаза закрывались сами собой. Боже, до чего она устала! Но по крайней мере надо радоваться уже и тому, что находишься среди своих. Правда, переполненный солдатами и гражданскими лицами город представлял собой невообразимо запутанный муравейник. И все же девушка не теряла надежды встретить здесь Натана.

Китти не могла сказать точно, сколько ей удалось проспать: она проснулась от голодных судорог в желудке. Она почувствовала аппетитный запах – в палатку вошел солдат с котелком горячего куриного бульона и отличным крепким чаем. Она тут же набросилась на еду и почти покончила с трапезой, когда появился встречавший ее накануне офицер.

– Как вы себя чувствуете, мисс Райт?

– О, намного лучше после того, как отдохнула.

– Я успел навести некоторые справки и выяснил, что вы потрудились на славу для нашей Конфедерации, – кивнул офицер. – И считаю своим долгом выразить горячую благодарность за помощь, оказанную нашим солдатам. – Высокий, с небольшой лысиной, но густой темной бородой, этот человек внушал доверие и почтительность. – Также я слышал, что вы разыскиваете майора из Северной Каролины, некоего Натана Коллинза. Это верно?

– Да, это мой земляк, но я не уверена, жив ли он! – с горечью откликнулась она. – С вашего позволения, я бы хотела немедленно приступить к работе в госпитале.

– Не сомневаюсь, что это можно устроить. А сейчас, на мой взгляд, целесообразнее всего проводить вас в город и подыскать подходящий номер в гостинице. Вам необходим отдых и хотя бы минимум удобств, а в походных условиях нашего лагеря об этом не может идти речи. Если не возражаете, вас будет сопровождать один из моих подчиненных – это всего в нескольких милях отсюда.

Отдых? Удобства? Что это, сон? Впрочем, события последних лет и так походили на сон, хотя по большей части кошмарный.

Оказавшись в своем номере, Китти обследовала все углы, с наслаждением прикасаясь к настоящей мебели. Здесь имелся отделанный мрамором умывальник с чудесным расписным кувшином и тазом. И высокая кровать с пологом небесно-голубого цвета, покрытая таким же покрывалом. И деревянные кресла, украшенные резьбой, и мягкие стулья с красивой обивкой. Пол застилал пушистый восточный ковер. Все казалось невероятно прекрасным.

Невольно вспомнились ночи, проведенные на подстилке из лапника, с жестким седлом вместо подушки и тонким рваным одеялом, не спасавшим от холода.

Китти с трудом удержалась от слез. В последнее время у нее что-то слишком часто глаза оказывались на мокром месте, и подобная слабость несказанно раздражала ее. Впрочем, кому до этого есть дело?

Девушка подошла к письменному столу и подумала, что ей давно следовало написать матери о том, что она жива и собирается приехать домой, как только сможет, что сейчас ей необходимо пробыть еще какое-то время в Ричмонде и попытаться разыскать Натана.

На столе лежала раскрытая Библия со вложенной газетной вырезкой. Это был кусок «Ричмонд дейли диспатч» почти годичной давности. В глаза бросились четкие строки:

В этот момент в дверь постучали и кто-то вошел в номер. Китти резко обернулась. На пороге стояла хрупкая миниатюрная дама лет тридцати, державшая в руках охапку платьев. Темные волосы незнакомка стянула в тугой узел на затылке, а одета она была в простое муслиновое платье серого цвета. В глазах светились такая доброта и сочувствие, что Китти ощутила теплые волны дружелюбия, излучаемые этой особой.

Незнакомка прошла к кровати, сложила на нее платья и представилась:

– Меня зовут Мери Калпеппер Мой муж – капитан Доусон Калпеппер, член военного совета при генерале Ли. Насколько мне известно, это он послал вас сюда.

– О да. Он был чрезвычайно добр.

– Полно вам, Китти Райт, нахваливать других, – мило улыбнулась Мери Калпеппер. – Мы все здесь наслышаны про то, откуда вы приехали и через что прошли. А главное, все мы знаем, что вы не покладая рук круглые сутки хлопотали возле наших раненых, и за это особенно вам благодарны.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Китти, мгновенно проникшись симпатией к новой знакомой. – Там, откуда я родом, то есть в Северной Каролине, все в один голос осуждали меня за то, что я мечтала стать доктором.

– Погодите, вот познакомитесь с Салли Томпкинс! – рассмеялась Мери. – Она сама приобрела старый особняк здесь, в Ричмонде, и превратила его в военный госпиталь. И лечит там раненых с самого начала кампании, с битвы при Манассасе в июле 1861 года. Его назвали госпиталь Чимборазо. На президента Дэвиса ее подвиги произвели такое впечатление, что он присвоил ей чин капитана кавалерии, и теперь она работает как бы в правительственном учреждении. Насколько мне известно, это единственная женщина, получившая военный чин!

– Но это же чудесно! Мне не терпится ее повидать. Мне еще не приходилось общаться с женщиной, так же преданной медицине, как я сама! – воскликнула Китти. – Может быть, она даже позволит мне работать у нее в госпитале.

– Да вам попросту не позволят сидеть сложа руки! – снова рассмеялась Мери. – Медсестры, что работают там, едва справляются с нагрузкой. За годы войны госпиталь неимоверно разросся. Поговаривают, что они успели вылечить то ли сорок, то ли пятьдесят тысяч солдат. Представляете? А в газете писали, что второго такого большого госпиталя нет во всем мире. И я непременно провожу вас туда, как только вы хорошенько отдохнете. Ах, дитя мое, вы такая бледненькая, просто сердце разрывается!

Снова раздался стук в дверь, и Мери поспешила открыть. Появились слуги, доставившие в номер большую ванну и вдоволь горячей воды.

– Позвольте пока вас оставить, – промолвила Мери, добавив в ванну ароматическую жидкость. – Надевайте нынче вечером любое платье, что придется по вкусу. Муж зайдет за вами, и мы вместе пообедаем.

Китти опустилась в воду с блаженным вздохом. Она плескалась в ванне до тех пор, пока вода не остыла совсем, а потом завернулась в пушистое полотенце и высушила волосы настолько, чтобы их можно было уложить в узел на затылке.

Из вороха платьев она выбрала желтое шелковое с кружевной отделкой – оно пришлось почти впору. Осмотрев себя в высоком, в полный рост, зеркале, Китти решила, что больше ничем не напоминает ту женщину, которая носила мундир янки, по-мужски скакала верхом и в течение долгих часов трудилась, пытаясь латать изуродованные снарядами тела, и лежала обнаженная на ковре из хвои в далеких горных дебрях Теннесси в объятиях кавалериста-северянина.

Однако ей пришлось напомнить себе, что отныне она здесь в Ричмонде, среди земляков – там, где и должна быть. И теперь появился проблеск надежды, пусть маленькой, призрачной, что Натан тоже жив и даже находится где-то неподалеку!

Что сможет она рассказать про свои злоключения? Он должен узнать про то, что Люк Тейт взял ее силой. А вот Тревис – совсем иное дело. Эти воспоминания следовало похоронить навсегда в самой глубине души. А не то Китти может ляпнуть что-то не так, рассказывая про их отношения, и тогда Натан догадается про ее собственную растерянность и даже про те чувства, которые она испытала к этому мужчине. Вряд ли Натану это придется по душе, тем более что ему и так предстоит смириться с массой неприятных вещей.