Бэллард шевельнулся и застонал. Голова у него раскалывалась, желудок, казалось, вот-вот начнет выворачивать наизнанку. Открыв один глаз, он увидел свет, проникающий сквозь щель между шторами, и понял, что уже почти день. Надо вставать и убираться отсюда, пока улицы не заполнились народом. К тому же сегодня воскресенье, и, значит, надо вести Мириам в церковь. Хорошо еще, что Куигби уехал из города до конца недели; если бы не это, Бэлларду здорово досталось бы за то, что он не ночевал дома. Но после того как он все проиграл, ему хотелось только одного – напиться, что он и сделал в компании Луретты. Сейчас он лежал в ее кровати, страдая от похмелья и от бессильной злобы – ведь в соседней комнате находился не кто иной, как Сэмара.

Она надула его, незаметно подменив его крапленую колоду своей, подтасованной. Но он ничего не сможет доказать. Она победила. И сейчас он жалеет, что ему в голову вообще пришла эта мысль – заиметь свое собственное казино. К черту, к черту все его планы и мечты, потому что сейчас он жаждал только одного – свободы.

Жить с Мириам было все равно что жить в могиле. В их брачную ночь она была похожа именно на труп – такая безжизненная и холодная, что он даже не смог исполнить свой супружеский долг. Тогда он оделся, выскользнул из дома и пошел прямиком к Луретте. И с тех пор ходил к ней регулярно.

Мириам никогда ни словом не упрекнула его за ночные отлучки – ее не интересовало ничего, кроме ее навязчивой идеи о контакте с усопшими.

Бэллард считал, что она сумасшедшая и ее следует поместить в приют для умалишенных, но он знал: Куигби никогда на это не пойдет. Ведь именно поэтому судья заставил его жениться на ней – чтобы было кому за ней присматривать.

Судья делал его жизнь еще более невыносимой. Он помыкал им, как слугой, и вечно напоминал, что Бэллард перед ним в неоплатном долгу. Заполучи Джарман «Счастливый олень», и все было бы по-другому: ему в конце концов удалось бы разбогатеть и избавиться от этой парочки – Мириам и ее отца. Но проклятая Сэмара все испортила! Она все время разрушала его мечты. Когда-нибудь, поклялся он себе, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли в голове, когда-нибудь она ему за все заплатит. И Рэмзи тоже.

Лежащая рядом с ним Луретта перевернулась на бок и захрапела. Бэллард с отвращением ткнул ее локтем, она проснулась и, удивленно хмыкнув, спросила:

– Ты все еще здесь? Вот и хорошо. А я боялась, как бы ты не слинял, так и не получив того, зачем пришел. Хочешь сладенькую, да? Ну, давай. Я готова.

Она попыталась было подвинуться к нему, но он протянул руку, останавливая ее:

– О чем ты? Да я умираю от похмелья. Давай поднимайся и принеси мне горячего кофе, чтобы я смог встать и выбраться из этой дыры.

Луретта нахмурилась, уязвленная тем, что он назвал ее комнату дырой. А она-то так старалась, украшая ее! Повесила на окно красные кружевные занавески, купила на кровать покрывало с цветочным рисунком. Были у нее и лампы с отделанными бахромой бархатными абажурами, и мягкие подушки, и несколько картин на стенах. Она даже повесила в дверном проеме нити стеклянных бус, которые приятно позванивали, когда кто-нибудь проходил мимо… И после таких усилий навести шик-блеск получить от ворот поворот? Нет, тут дело явно было не только в похмелье. Наверняка у этого красавчика есть и другие причины, чтобы портить себе кровь. Луретта преисполнилась сочувствия.

– Все дело в ней, да? Черт возьми, дорогуша, я тебя понимаю. Мне тоже не по душе, что эта стерва живет прямо за стенкой, но после того, что случилось вчера, тут уже ничего не поделаешь.

– Не напоминай мне о том, что случилось вчера.

И он спрятал голову под подушку.

Луретте не хотелось первой сообщать ему неприятную новость, но она все-таки сказала:

– Она, наверное, выкинет меня на улицу, когда станет здесь хозяйкой.

Бэллард вытащил голову из-под подушки и недоуменно уставился на нее:

– Как это – хозяйкой?

– А так. Лайман сказал мне, что, если она отыграет то, что он продул, он отдаст салун ей. Он хочет уехать. Говорит, что ему нельзя быть владельцем игорного заведения.

Бэллард, забыв про головную боль, вскочил с кровати:

– Это предел, это предел! Больше здесь оставаться нельзя, – хрипло прошептал он, не желая, чтобы эта тварь Сэмара услышала его, если она сейчас в своей комнате. Он не может, не может жить с Сэмарой Лабонт в одном городе теперь, когда она будет хозяйкой своего собственного казино, а он, он останется всего лишь мужем помешанной женщины и лакеем ее отца! Надо найти выход, иначе он сойдет с ума.

– Так ты хочешь снять для меня другое местечко? – Луретта тоже понизила голос. – О Джарман, ты просто душка! Ты уже знаешь, куда меня перевезешь? Мне не нужно много места, достаточно пяти комнат. На меня сейчас работают три девушки, но я могла бы нанять еще одну и тогда…

– Не сейчас, Луретта. – Он прижал пальцы к вискам. Голова болела так, что было трудно думать. – Принеси-ка мне кофе, чтобы я смог отсюда выбраться, – повторил он.

Луретта торопливо натянула одежду и со всех ног бросилась в расположенное на другом конце улицы гостиничное кафе. Хозяин гостиницы дал ей кофейник с кофе и две жестяные кружки, предварительно взяв обещание, что она все принесет обратно.

Подождав, пока Джарман выпьет свою первую кружку, Луретта снова заговорила о переезде:

– Я могла бы пойти поискать что-нибудь подходящее, и тогда мы начнем работать на новом месте уже сегодня, во второй половине дня.

Бэлларду не хотелось ее отталкивать. Но ему также не хотелось зря терять время на разговоры о том, чего никогда не будет. Он уедет из Эбилина. Он еще не знал, когда и каким образом, но здесь он не останется ни за что, это уж точно. Но до тех пор надо сохранять хорошие отношения с Луреттой, ведь она неплоха в постели. Ласково улыбнувшись, он прошептал:

– Дай мне время все обдумать, крошка. Ведь надо же изучить все возможности, правда?

– Ну конечно, дорогой.

Она готова была прыгать от радости. Джарман заберет ее отсюда, обязательно заберет, и ей не придется терзаться всякий раз, когда Кейд будет приходить к Сэм. Тут она вспомнила о письме, которое подобрала вчера утром. Луретта задумчиво погладила пальцем уголок рта.

– Интересно, что он написал в том письме? Скоро он вернется или нет? Мне бы хотелось убраться до того, как он сюда заявится.

Бэллард уже надел шляпу и подошел к двери, торопясь уйти. Ему хотелось побыть одному и спокойно все обдумать. Услышав слова Луретты, он остановился:

– О чем ты толкуешь? О каком письме?

– О том, которое я дала тебе ночью. О том, которое Кейд Рэмзи подсунул под дверь Сэм.

Бэллард сразу все вспомнил. Он приплелся к Луретте после того, как пошел в соседний салун и напился там до чертиков. Луретта ждала его в своей комнате, зная, что рано или поздно он явится к ней. Она дала ему конверт и что-то сказала о Сэмаре и Кейде Рэмзи, но тогда Джарман был слишком пьян, чтобы ее слушать.

Он обеими руками ощупал свой сюртук; в левом внутреннем кармане зашуршала бумага. Вытащив письмо, Бэллард быстро прочитал его, испытывая одновременно ярость и нарастающий интерес:

Дорогая Сэм!

Прости за то, что я наговорил тебе в гостинице. Я был не прав. Я никогда не умел складно управляться со словами, но скажу тебе одно: я тебя люблю. Вот почему мне хочется, чтобы ты жила в таком месте, где я мог бы о тебе заботиться, и если единственный путь этого добиться – это жениться на тебе, то считай, что я делаю тебе предложение. Видит Бог, никогда не думал, что придет день, когда я попрошу какую-нибудь женщину стать моей женой, но ведь я не знал, что встречу такую, как ты.

Я вернусь в город в следующее воскресенье. Хочется мне того или нет, в понедельник я должен присутствовать еще на одном слушании у судьи Куигби. Приду к тебе в воскресенье, чтобы узнать твой ответ.

До встречи.

Кейд

Луретта налила себе еще одну кружку кофе и подошла к окну. Если Джарман не хочет, чтобы она сегодня же начала подыскивать себе новое место, она, пожалуй, еще немного поспит и потом проведет весь день в постели. Может быть, попозже он заглянет опять. Он всегда так делал, если накануне приходил к ней слишком пьяный и всю ночь храпел вместо того, чтобы развлекаться…

Мимо прогрохотала повозка. Возница не погонял лошадей, и они шли шагом. Рядом с возницей сидел охранник, клюя носом и положив винтовку на колени.

– По этой повозке можно ставить часы, – пробормотала Луретта. – Каждое воскресенье точно на рассвете эти двое вооруженных ребят, Хэролд Визли и Чарли Найт, отвозят выручку из салуна Джуби Фаулера к его дому, чтобы он мог спокойно пересчитать свои денежки. Вот увидишь: в один прекрасный день эту повозку обязательно кто-нибудь ограбит.

В сознании Бэлларда что-то забрезжило; идея была еще смутной, но он сразу почувствовал: в ней его спасение.

– Не думаю, – ответил он. – Мне говорили, что от салуна Джуби до его дома не так уж далеко – где-то десять миль. В ночь с субботы на воскресенье в игорных заведениях бывает самая большая выручка, но Джуби не кладет ее в банк, потому что не доверяет банкам. Говорят, он держит на своем ранчо уйму охранников, которые сторожат его деньги. Его ранчо похоже на крепость. – Бэллард замолчал и вдруг весь затрепетал: мысль, которая вызревала в его мозгу, обрела законченную форму.

– О Боже, вот оно! – тихо воскликнул он. Луретта обернулась, она не слушала его, потому что он, судя по всему, говорил не с ней, а сам с собой. Взглянув на него, она увидела, что он сидит, уставившись на зажатое в его руке письмо, бледный как полотно. Ее охватило острое любопытство.

– Господи, Джарман, да что там такое написано?

Он так ушел в свои мысли, что ей пришлось повторить свой вопрос. Наконец он ответил:

– Они поссорились в какой-то гостинице, вот и все. Ничего важного. Мне пора идти.

И прежде чем она успела что-нибудь сказать, он поспешно вышел.

Чем больше Бэллард обдумывал свою идею, тем больше она ему нравилась. Да, черт возьми, в следующее воскресенье повозка Джуби Фаулера будет ограблена.

И сделать это совсем нетрудно, поскольку дорога к ранчо пролегает как раз мимо дома судьи. Да, все складывается как нельзя лучше.

Бэллард быстро отвязал свою лошадь, сел в седло и поскакал, но перешел на шаг, чтобы сосредоточиться и обдумать свой план со всех сторон. У дома судьи Куигби он спешился и стал смотреть вслед повозке, пока та, проехав церковь и кладбище, не исчезла за густыми кустами, растущими на повороте дороги.

Да, все должно получиться. Надо действовать быстро и до следующего воскресенья продумать все детали, но его план осуществим. Он ни перед чем не остановится, чтобы освободиться от Мириам и ее папаши и отомстить наконец этому проклятому Рэмзи. Что до Сэмары, то с ней он разберется позднее, когда Рэмзи уже не сможет прийти ей на помощь.

В доме пахло свечами и ладаном после устроенного здесь накануне спиритического сеанса, но сегодня Бэллард почувствовал по этому поводу лишь легкое раздражение. Общаясь с теми, кто не верил в спиритизм, Мириам казалась покорной и полностью ушедшей в себя, но она была достаточно хитра, чтобы предвидеть, что, пока ее отец в отъезде, мужа не будет дома всю ночь. Стол и стулья, за которыми сидели члены ее кружка, все еще стояли на своих прежних местах, и она не убрала со стола чашки и тарелки, в которых подавала своим гостям чай и закуски.

Но сегодня Бэллард был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на ее глупости. Он сварил себе еще кофе и снова начал обдумывать свой план. Когда через некоторое время в комнату вошла похожая на сомнамбулу Мириам, он любезно сказал, что собирается проводить ее в церковь.

Сидя рядом с женой на скамье, Бэллард делал вид, что внимательно слушает слова проповедника, но вместо этого шарил глазами по всем углам и закоулкам. Да, здесь будет идеальный тайник. Никому не придет в голову искать украденное в церкви. Он скажет, что услышал стрельбу, выбежал из дома и увидел, как грабитель скачет прочь. Позже, когда все будет кончено и Рэмзи повесят за вооруженное нападение и грабеж, Джарман вернется в церковь и заберет добычу, а потом уедет из города. Гнаться за ним не станут, ведь его никто не заподозрит.

Но пожалуй, ему не обойтись без помощника, иначе дело может не сладиться. Денег в фургоне будет столько, что их вполне можно поделить на двоих, и на его долю придется достаточно, чтобы начать новую жизнь в другом месте. Надо будет подыскать в сообщники кого-нибудь, похожего на Кейда Рэмзи, чтобы свидетели потом указали именно на него.

Ближе к вечеру Бэллард отправился в город и после недолгих поисков нашел подходящего человека. Его звали Пайк Элбриттон, он был высок и широк в плечах, и у него были длинные черные волосы. Правда, в отличие от ухоженной шевелюры Рэмзи темные, нечесаные, сальные космы Пайка выглядели крайне неопрятно, но Бэллард рассудил, что это не важно. Нижнюю половину лица Пайк завяжет платком, волосы у него такого же цвета и такой же длины, как у Рэмзи, а до того, грязные они или чистые, никому не будет дела.

Бэллард слышал, что Пайк – отъявленный бандит, который, если ему не хватит денег на кружку пива, преспокойно может убить человека, чтобы взять у него из карманов недостающую мелочь. Как-то раз, когда Бэллард был в городе с судьей Куигби, тот, увидев Пайка, тихо и злобно сказал:

– Как только мне представится такая возможность, я отправлю этого негодяя на виселицу. Если у него в голове есть хоть капля мозгов, он постарается промышлять на индейской территории и держаться подальше от моего округа.

Но любимые Пайком развлечения – женщин и карточные игры – можно было найти только в Эбилине, и Элбриттон предпочитал проводить время именно здесь. Пока что он ни разу не попал в тюрьму и, если все пойдет по плану, не попадет.

Подойдя к сидевшему в углу салуна Пайку, Бэллард сразу взял быка за рога:

– Послушай, приятель, у меня есть кое-какая работенка, которая может тебя заинтересовать.

Пайк посмотрел на него и нахмурился.

– Сейчас меня интересует только моя выпивка и вопрос, чем заняться дальше: покером или той цыпой. – И он кивнул в сторону проститутки, которая заигрывала с мужчинами, сидящими за стойкой бара. – Я тебя не знаю, и на твою работенку мне плевать. Так что отвали. Ты загораживаешь мне весь вид.

Бэллард сделал глубокий вдох, отодвинул от стола стул и сел.

– Да ты, я вижу, плохо слышишь. Может, тебе уши прочистить? – рявкнул Пайк и для вящей убедительности грохнул об стол своим мощным кулаком.

Бэллард как ни в чем не бывало протянул Пайку руку, но тот только презрительно на него посмотрел.

– Джарман Бэллард, – торопливо представился Бэллард и добавил: – Судья Куигби – мой тесть.

– Ну, тогда мне точно не о чем с тобой говорить, – буркнул Пайк. – Этот сукин сын отправил на виселицу моего двоюродного брата, и мне бы ничего так не хотелось, как отправить прямо в ад его самого.

– Слушай, я тебя понимаю. Я ненавижу его не меньше тебя. Я для того и предлагаю тебе дело, чтобы от него избавиться. Я хочу убраться отсюда, и, если ты мне поможешь, мы оба уедем из этого города богатыми людьми.

Пайк махнул рукой:

– Ну уж нет, я не хочу, чтоб меня вздернули, какие бы деньги ты мне ни предлагал. Если я поработаю в здешних местах с пушкой, Куигби живо сделает со мной то же, что с моим двоюродным братом.

– Если будешь действовать так, как я скажу, никто тебя даже не заподозрит. У меня все продумано – И Бэллард, подавшись вперед, изложил Пайку свой план.

Пайк внимательно выслушал, потом, прищурив глаза, спросил:

– А почему ты хочешь, чтобы эти двое в фургоне слышали, как ты называешь меня Кейдом Рэмзи? Почему хочешь пришить это дело ему?

– У меня с этим ублюдком личные счеты. Но тебя это не должно беспокоить. Просто сделай все, как я сказал: когда я назову тебя его именем, скажи, что, раз они знают, кто ты такой, им придется умереть, и стреляй. Но не убивай их, пусть они будут только ранены. Я хочу, чтобы они дали показания против Рэмзи. После того как ты их подстрелишь, мы с тобой отъедем, разделим деньги, и наши дорожки разойдутся.

Место для ограбления я подобрал такое, что лучше не придумаешь. Оттуда до дома судьи рукой подать, так что я успею сменить лошадь и переодеться, а потом прибежать обратно, как будто на звуки пальбы, и броситься в город за подмогой. Судьи в городе не будет до вечера. К тому времени я так настрою Хэролда и Чарли против Рэмзи, что они с пеной у рта будут требовать, что бы его вздернули как можно скорей.

Пайк немного подумал, потом сказал:

– Что ж, все вроде получается складно, но ты так и не сказал мне, почему тебе нужен я. Почему ты не хочешь провернуть все сам? Ведь дело-то вроде легкое.

Забыв о том, что Пайк опасен, как гремучая змея, Бэллард раздраженно сказал:

– Ну ты и недоумок! Я что, могу сам себя называть Кейдом Рэмзи? Возчик и охранник должны услышать его имя, чтобы потом дать показания именно против него. Ты что, сам не мог до этого додуматься? Одно слово – недоумок.

Бэллард даже не заметил, как Пайк выбросил вперед свою огромную ручищу. Мощные пальцы так стиснули горло Джармана, что у него глаза полезли на лоб.

– Кого это ты называешь недоумком, ты, мозглявый скунс? Да я сломаю твою поганую шею, как цыплячью кость, слышишь?

Бэллард даже не попытался ударить Пайка, боясь, что от этого станет только хуже. Задыхаясь и беспорядочно махая руками, он попробовал выдавить из себя извинения и попросить пощады, но с его губ сорвался лишь слабый булькающий звук.

Наконец Пайк отпустил его, оттолкнув при этом так сильно, что Бэллард упал со стула, держась рукой за горло и судорожно хватая ртом воздух.

– Я рассмотрю твои предложение, – невозмутимо сказал Пайк, наливая себе из бутылки. – Но смотри, больше не распускай язык. А теперь давай повтори мне все сначала. Прежде чем я решусь идти с тобой на дело, мне надо убедиться, что ты точно знаешь, как его обтяпать.

Лайман положил перо на стол и подвинул бумагу Сэм:

– Все. Теперь «Счастливый олень» твой.

Сэм взглянула на документ, по которому и здание, и земля, на которой оно находилось, становились ее собственностью. До этого момента у нее не было ничего своего, кроме разве что одежды, которая была на ней надета.

– Лайман, ты уверен в том, что поступаешь правильно?

Она вгляделась в его лицо. Если она увидит в его глазах хоть тень сомнения, то откажется от сделки.

– Совершенно уверен.

– Тогда хотя бы позволь мне заплатить тебе больше.

– Ты заплатила мне как раз столько, во сколько мне обошлись земля и доски, из которых я построил этот дом. Я получил назад то, что вложил в дело, и, по-моему, это справедливо.

Сэм покачала головой:

– Нет, Лайман. Ты не только построил «Счастливый олень», ты сделал его одним из самых прибыльных заведений в Пристройке Дьявола. Хотя ему тут и не место, потому что это салун и казино, а не публичный дом. Во всяком случае, его первый этаж.

И Сэм с удовольствием подумала о том, как выкинет со второго этажа Луретту и работающих на нее шлюх. Лайман поднял свой стакан с ржаным виски.

– Что бы ты ни говорила, я не изменю своего решения. У меня болезненное пристрастие к игре, Сэм. Если я здесь останусь, то опять проиграюсь и разорюсь.

Она накрыла его руку своей:

– Ты можешь остаться работать здесь барменом. Не уезжай, Лайман. Ты мне нужен.

– Нет, не могу. Я соскучился по Техасу, и мне хочется в родные места. Мне много не надо – были бы только крыша над головой и какая-нибудь еда. Я как рассуждаю: если у меня ничего не будет, то мне и нечего будет проиграть. И тогда уж не важно, тянет меня к картам или нет. А что до того, что я будто бы тебе нужен, то это не так, Сэм. – И он с нежностью ей улыбнулся. – Ты можешь отлично обойтись и без мужчины. Так что кончай обо мне беспокоиться и начинай работать, чтобы превратить «Счастливый олень» в такое же шикарное заведение, как «Аламо». Уверен, это тебе по плечу.

После того как он ушел, спеша на дневной поезд на Салину, Сэм осталась в салуне одна и принялась бродить по залу, думая о том, что и как она здесь переделает. В голове у нее навязчиво вертелись слова Лаймана: «Ты можешь обойтись и без мужчины». Он не прав. Ей как воздух нужен был мужчина, но не любой, а только один – Кейд Рэмзи. И если они встретятся вновь, она ему это скажет.

Может быть, он, несмотря на все свое упрямство, все-таки признается, что любит ее, и попросит выйти за него замуж? Если это случится, она уйдет из казино и станет его женой. Но просто бросить работу для того, чтобы сидеть и ждать, пока он соблаговолит ее навестить, – нет, на это она не согласна. Она потому и решила сбежать из Парижа, что не хотела вести жизнь содержанки. Если бы она согласилась на это, то стала бы ничем не лучше такой шлюхи, как Луретта.

Кстати, о Луретте. Надо будет сейчас же выставить вон ее и ее девиц.

Сэм поднялась на второй этаж и постучала в дверь ее комнаты.

– Чего тебе надо? – с вызовом спросила Луретта, открыв дверь и запахнув на мясистой груди ярко-красный атласный халат. – Ты что, забыла, что я работаю ночью и мне не нравится, когда меня будят днем?

– Я как раз по этому поводу, Луретта. Ты больше не будешь здесь работать. – И Сэм протянула ей купчую, которую подписал Лайман. – Как видишь, теперь «Счастливый олень» принадлежит мне.

Глаза Луретты сузились.

– Я знала, что ты это сделаешь, и знала почему. Это все из-за него. Из-за Кейда. Тебе не хочется, чтобы я здесь жила, потому что тебе известно, что он приходил ко мне. Ты ревнуешь.

В том, что она сказала, была доля правды, но Сэм не собиралась этого признавать. И у нее не было настроения спорить.

– Тебе незачем злиться, Луретта. Я дам тебе и твоим девушкам неделю на переезд.

– О, я подыщу себе местечко, и побыстрее. Могу съехать хоть завтра.

– Пожалуй, так оно будет и лучше, – сказала Сэм и повернулась, чтобы уйти.

– Эй, может, окажешь мне напоследок одну услугу?

Сэм насторожилась. Луретта сказала это слишком сладким голосом, к тому же в ее глазах вдруг появился победный блеск, а губы растянулись в торжествующей улыбке.

– Как только я подыщу себе новое место, – проворковала Луретта, – я дам тебе знать, чтобы ты передала мой новый адрес Кейду. Надеюсь, ты поведешь себя честно и не станешь от него скрывать, куда я перебралась. Между прочим, он был у меня вчера утром и говорил что-то о том, что вы были в какой-то там гостинице и здорово поругались. Ну ничего, я привыкла слушать его, когда у него плохое настроение, и знаю, как опять его развеселить. – Луретта подмигнула и самодовольно рассмеялась. – Конечно, тогда я не знала, что ты выставишь меня вон и он не сможет найти меня на старом месте, когда вернется. Потому что он всегда ко мне возвращается.

Сэм была потрясена, но постаралась не подать виду. Луретта не врала, это было очевидно. От кого, как не от Кейда, она могла узнать про гостиницу и про ссору?

Луретта, увидев, какой эффект произвела ее наспех состряпанная выдумка, злорадно продолжала:

– Странно, что ты его не видела. Ты была тогда в салуне, с Лайманом, и….

– Дай мне знать, куда ты переедешь, – перебила ее Сэм, зло выплевывая каждое слово. – Я с удовольствием сообщу ему твой новый адрес.

О, как он мог?! Провести ночь с ней, а потом сразу лечь в постель с другой женщиной – только из-за того, что они немного повздорили? Как же мало она для него значит! Несколько часов удовольствия, в порыве гнева сразу же забытых? Тогда ну его к черту!

Вбежав в свою комнату, Сэм заперла за собой дверь и, бросившись на кровать, дала волю слезам. Сейчас она плачет один-единственный, последний раз, горячо поклялась она себе, плачет о том, что было и чего больше никогда не будет. А потом она вырвет его из своего сердца, вырвет навсегда.