На следующее утро, придя в класс, я застала там Билли.

– В чем дело? – удивилась я. – Еще только десять минут девятого.

– Я всегда приезжаю рано. Позже автобуса не бывает.

– А почему ты не на площадке? – поинтересовалась я. – Звонок будет только в восемь тридцать пять.

– Там эта психопатка.

Билли нарочито плюхнулся на парту и тяжело вздохнул:

– Ненавижу эту школу. Почему мне не разрешили остаться в старой? Там учится мой брат. Он не дал бы меня в обиду.

– Билли, если ты будешь стараться и следить за своим языком и за своим поведением, то, может быть, сумеешь вернуться в прежнюю школу.

– Правда? Только это от меня и требуется? – Он произнес это дружелюбно и с удивлением, словно прежде никто не говорил с ним о его поведении. – С этим-то я справлюсь.

– Вот и замечательно. Я буду тобой гордиться. А сейчас, пожалуйста, слезь с парты и возьми себе стул.

Билли с готовностью соскочил с парты, схватил стул и начал крутить его над головой.

– Ладно. Взял. И куда его девать?

Следующим в дверях появился Джесс в сопровождении водителя школьного автобуса. Она держала его за шиворот.

– Этот парень скоро влипнет в какую-нибудь историю, – сердито сказала она.

– Что случилось?

– У меня в автобусе такие правила: сесть на место, вести себя тихо и держать руки при себе. Он все их нарушил. Он поставил подножку первокласснице, а когда та попыталась встать, еще и толкнул ее. Я сказала: «Если будешь продолжать в том же духе, пойдешь пешком», а уж что он мне ответил, я здесь повторить не могу. Я его предупредила, что, когда приведу его в школу, ему не поздоровится.

Я кивнула:

– Хорошо. Садись вот здесь, Джесс. Влетели Шейн и Зейн.

– У, опять эти поганые далматинцы! – завопил Билли.

Шейн сразу ринулся через класс и налетел на Билли, звонко стукнув его по голове коробкой для завтрака. Билли взвыл.

– Девчонка! – ухмыльнулся Джесс с таким видом, словно произнес самое страшное ругательство.

Вступивший в драку Зейн изо всех сил лягнул Билли. Джесс сорвался со стула и присоединился к ним.

Когда я добралась до мальчишек, передо мной был сплошной клубок из рук и ног. Я кричала не меньше других. Схватив одного из близнецов за ногу, я вытащила его из кучи. Сняла с него ботинки, потому что без ботинок он, брыкаясь, причинял бы меньше вреда, и швырнула на стул.

– Оставайся здесь.

Следующим был Билли. Он орал от боли и ярости. Я силой усадила его на другой стул.

– Снимай ботинки! – приказала я.

Потом поймала второго близнеца. Стащив с него ботинки, я кинула их подальше. Толкнула его на стул.

Последним оказался Джесс, настолько злой, что его пришлось удерживать, прижав к полу, пока он не успокоился. Наконец он перестал брыкаться. Я сняла ботинки и с него.

– Теперь послушайте меня, все четверо, – сказала я. – Отныне носить ботинки в этом классе не право, а привилегия.

– Что это значит?

– Это значит, что пока каждый из вас не усвоит, как надо себя вести, будете ходить босиком.

– А вы-то в туфлях, – возразил Билли.

– Да. Потому что не собираюсь драться. А пока вы не заработаете эту привилегию, доказав, что никого не будете бить по ногам, ваши ботинки будут лежать у двери с самого вашего прихода и до ухода из класса.

– Вы не имеете права, – пробормотал Джесс. У него начался лицевой тик, который мешал ему говорить четко.

– Посмотри, – сказала я ему.

Я прошлась по классу и собрала ботинки в большую коробку.

– Я скажу маме! – крикнул Зейн. – Она заставит вас их отдать!

– Я их верну, когда вы пойдете домой. А пока они полежат в этой коробке. – И я поставила ее на высокий шкаф.

– Она заставит вас их отдать, – кричал Зейн. – Это мои ботинки.

– Они и остаются твоими ботинками, – успокоила я его. – А твоя мама поймет, что я поступила правильно. Джесс, вставай с пола и садись на этот стул.

Джесс подчинился, но его поза и движения были скованными от едва сдерживаемого гнева.

Я села напротив них. Мы все сидели, мальчики злились, кто про себя, а кто и вслух. Прошла минута, вторая.

– Долго мы будем так сидеть? – спросил Шейн.

– Пока вы не успокоитесь.

– Я уже успокоился, – ответил он.

– А я и так в порядке, – отозвался Билли. – Это все он. Все неприятности из-за него. Хотите кого-нибудь наказать, наказывайте этого черного урода.

– Я до тебя не дотронулся! – возразил Джесс. – Это он все начал. – Джесс указал на Шейна.

– Вы все гады, – пробормотал Билли. – Вот не повезло, что я попал в этот класс.

– И мне, – сказал Джесс.

– И мне, – повторил за ним Шейн.

– И мне, – добавил Зейн.

– Ну что ж, по крайней мере в одном вы все сошлись, – сказала я.

– Но вы-то думаете по-другому, значит, не все, – возразил Билли.

– По правде говоря, сейчас мне не слишком-то нравится сидеть здесь с вами.

Билли поднял брови, на лице его было написано неподдельное удивление.

– Но вы должны быть в этом классе. Это ваш класс.

– Верно, но и ваш тоже, – ответила я. – Мне не нравится, как у нас идут дела, не нравится так же, как и вам. И что мы теперь будем делать?

Это, казалось, смутило мальчиков.

– А как та девчонка? – спросил Джесс.

Тут я в первый раз вспомнила о Винус. В классе ее не было. Звонок прозвенел, когда мы сражались. Я подошла к окну и выглянула. Ну конечно, Винус сидела на своей стене.

Я понимала, что не могу пойти за ней и оставить мальчишек одних. Оставалось только надеяться, что кто-нибудь в учительской заметит ее и заставит спуститься. Я вернулась к своим подопечным и села.

– Ну, – сказала я, – так что же нам делать, чтобы наши дела шли получше? Мне бы не хотелось, чтобы вы только и делали, что дрались. Мне бы не хотелось, как сейчас, рассаживать всех по стульям и ждать, пока вы успокоитесь. Это не так уж весело. Никому не хочется находиться в таком классе, даже учителям. Как мы сможем что-то изменить?

– Избавиться от этого черного урода, – сказал Билли.

– От тебя, девчонка.

– Избавиться от всех, – добавил Шейн. – Взорвать весь мир!

– Пусть все взлетит на воздух! – весело крикнул Зейн и замахал руками.

– Сиди на месте, Зейн, – предупредила я.

Минут десять я без особого успеха пыталась начать занятия. Неожиданно дверь отворилась, и появилась Ванда, за которой тащилась Винус.

– Пусть она снимет ботинки! – закричал Билли. – Сними ботинки, психопатка! Здесь нельзя ходить в ботинках. Это учительница сказала.

Ванда выглядела сбитой с толку. Винус оставалась безучастной. Я подошла к двери:

– Входи, детка. Спасибо, Ванда, что привела ее.

– Она не хочет ходить в школу, – ответила Ванда.

– Я тоже не хочу! – завопил Билли. – Здесь как в тюрьме.

– Ох, когда же ты наконец заткнешься, болван, – пробормотал Джесс.

Тут я с ним была полностью согласна.

Утро прошло отвратительно. Мальчишек нельзя было удержать от драки никакими силами. Все время до перемены они провели на «тихих» стульях. Как правило, я держала один «тихий» стул в целях дисциплины, но в этом классе их понадобилось четыре. Мне пришлось передвинуть мебель, чтобы в каждом углу оказалось по парте, а в центре класса еще два – насколько это возможно, я чисто физически отделила их друг от друга.

Винус вела себя так же, как вчера. Сидела, не обращая никакого внимания на мальчиков. Когда прозвенел звонок на перемену, мальчишки вскочили и помчались к двери, забыв, что они без ботинок. Сняв со шкафа коробку с обувью, я вручила Шейну его кроссовки.

– Я не умею завязывать шнурки, – объявил он. Я посмотрела на Билли:

– Пожалуйста, завяжи Шейну кроссовки.

– Что?

– Не хочу, чтобы он трогал мои кроссовки! – крикнул Шейн.

– Джесс, завяжи кроссовки Зейну.

– Еще чего!

– Ладно, в таком случае никто не пойдет на перемену, – сказала я и вернула коробку на шкаф.

Мальчишки возмущенно завопили.

– Хорошо, никто не пойдет, пока у Шейна с Зейном не будут завязаны кроссовки.

– Вы и завяжите. Вы же учительница, – нашел выход Джесс.

– Нет. Я помогу Винус надеть обувь. Когда решите, что делать, дайте мне знать. – Я вытащила из коробки туфли Винус.

– Я пойду без ботинок, – нашел выход Шейн.

– Нет, я тебе этого не разрешу.

– Черт побери, давайте мне эти кроссовки, – решился Билли.

Я приложила палец к губам, затем показала на часы, чтобы было ясно, сколько минут перемены прошло.

– Ну ладно. Давайте мне эти поганые ботинки, – сказал Билли. – Иди сюда, тупая морда, давай я завяжу твои дурацкие шнурки.

Я вытащила кроссовки Шейна и протянула их Билли. Затем кроссовки Зейна.

– Джесс?

Джесс взял их с тяжелым вздохом.

Побежденные мальчики ринулись из класса, чтобы использовать оставшиеся шесть минут перемены.

Когда все вернулись, я собрала ботинки в «обувную» коробку и водрузила ее на шкаф. Я понимала, что в таком состоянии лучше не заниматься с группой, поэтому постаралась познакомить ребят с их рабочими папками. Мне часто приходилось обучать детей с различным уровнем знаний, поэтому я привыкла складывать дневное задание для каждого в отдельную папку. В начале урока я раздавала папки, и каждый работал над своим заданием. Пока они работали, я подходила то к одному, то к другому и помогала им, если было нужно.

Я объяснила ребятам, что делать, и дала посмотреть их папки, но мне не хотелось, чтобы порядок, которого нам удалось добиться за прошедшие после перемены десять минут, был нарушен. Я предложила мальчикам написать на обложках имена и изобразить предметы, которые им нравятся, чтобы я сразу могла узнать, какая папка чья. Они с удовольствием погрузились в это занятие.

Винус, однако, так и продолжала безучастно сидеть. Я подошла к ее парте и опустилась на колени перед ее стулом.

– Ты поняла, что нужно делать?

Бессмысленный взгляд. На этот раз она даже не глядела на меня. Просто смотрела в пространство. Что с этим ребенком?

Может, она слышит, но не понимает, что ей говорят? Или она слышит, понимает, но не способна взяться за дело?

– Мы с тобой займемся другим, – сказала я.

Я села с ней рядом. Взяла красный карандаш. Вложила ей в руку. Винус даже не пыталась его удержать. Карандаш выпал из ее пальцев на парту.

– Ты можешь взять его в руку? – спросила я.

Винус выпустила карандаш из пальцев, и он опять упал. Я подобрала его и провела линию.

– Теперь попробуй ты.

Винус сидела так же неподвижно. Я нагнулась пониже.

– Ну же, очнись, – громко сказала я.

– Эй! Что это вы там делаете? – закричал Билли, крутясь на стуле.

– Я разговариваю с Винус.

– А почему вы так кричите?

– Я хочу привлечь ее внимание.

– А вот я сумею это сделать! – сказал Билли. Он вскочил и подбежал ближе.

– А-а-а! – закричал он прямо в лицо Винус и стал прыгать вокруг нее. – Погляди на меня, психопатка!

Винус отреагировала мгновенно. Она рванулась за ним, Билли заорал и помчался прочь. Другие мальчишки в возбуждении повскакали с мест. Джесс, увидев возможность посчитаться с Билли, поставил ему подножку, когда тот пробегал мимо. Через какую-то секунду Джесс уже сидел на Билли и колотил его что есть силы. Но тут Винус очутилась на Джессе, разрывая на нем рубашку, выдирая волосы.

С трудом растащив всех, я усадила их на стулья.

Примерно так же прошел остаток недели. Вместо того чтобы их учить, мне приходилось следить, чтобы они не покалечили друг друга. Оказалось, что у моих четверых задир мальчишек ковбойские имена – это заметила Джули, – и я подумала, что можно воспользоваться этим. Я решила, что мы будем группой ковбоев. Мы придумаем название, правила поведения и какие-то занятия, которые нас объединят, и это станет началом дружбы.

К сожалению, никто из ребят не понимал, что значит быть единой группой. Принадлежность к ковбоям означала не только сплоченность, верность принятым нормам и умение постоять друг за друга, но также оружие, стрельбу – в общем, все, что связано с поведением «настоящих мужчин». Короче говоря, они представляли себя группой бандитов. Джесс заметил это первым. Мы будем шайкой преступников, сказал он с воодушевлением. Нет, возразила я, идея была совсем не в этом, и быстро подавила в зародыше мечту воплотить в жизнь их самые буйные фантазии. Пришлось придумывать что-то другое. В конце концов они решили стать «Отрядом Бурундуков». Меня забавляло, как кротко звучит название отряда, но мальчикам безумно нравилось придумывать правила поведения настоящего Бурундука. Билли особенно этим увлекся. Ему хотелось обетов и тайных рукопожатий, означающих членство в отряде. Джесс предлагал, чтобы общество было тайным, а мы подавали бы друг другу особые сигналы, по которым можно было опознать Бурундука. К концу недели мы могли перещеголять масонов.

Все это время между нами и Винус лежала пропасть. Она ни в чем не участвовала. Ее надо было физически заставлять переходить от одного вида занятий к другим.

Во второй половине дня, когда за мальчиками присматривала Джули, я старалась какое-то время побыть наедине с Винус. Однажды мы попробовали раскрашивать картинки. Она ничего не делала самостоятельно. В другой раз я соорудила из лежавших перед ней кубиков башню. Теперь предстояло ее разрушить. Может ли Винус ее разрушить? Нет. Никакого ответа. Я подняла ее руку и ударила сверху по башне. Башня развалилась. Я частично восстановила башню и вложила кубик в руку Винус. Может ли она положить этот кубик? Нет. Ее рука осталась лежать на месте, пальцы не сжимали кубик. Я достроила башню. Еще раз. И еще. Каждый раз я поднимала руку Винус и ударяла по кубикам. Она даже не проявляла признаков нетерпения или скуки.

Озадаченная и расстроенная поведением Винус, я не могла отделаться от мыслей о ней и после занятий.

– Вы ведь очень сердитесь из-за Винус, да? – спросила меня Джули как-то после занятий.

Я удивленно подняла брови:

– Нет. Не сержусь. Почему ты так думаешь?

– Ну, вы все время жалуетесь.

– Я не жалуюсь, просто выпускаю пар, только и всего. – И я ободряюще улыбнулась ей. – Я вообще не сержусь.

Но я заметила, что не убедила Джули.

Мне пришлось признать, что я, пожалуй, заблуждалась относительно Джули. Ее хрупкая фигурка, милое лицо и девичья прическа производили впечатление существа юного… наивного и впечатлительного. Я довольно самонадеянно сочла, что она будет моей протеже, что я смогу помочь ей стать знающим педагогом, примерно как Боб помог мне. Но прошла всего неделя, и мои фантазии столкнулись с реальностью.

В среду Шейн схватил с подоконника круглый аквариум, чтобы перенести его на стол. Он уже несколько раз пытался это сделать, но каждый раз я вмешивалась и объясняла, что таскать аквариум с места на место запрещено, потому что он тяжелый и неудобный и это может плохо кончиться. На этот раз Шейну удалось взять аквариум, пока я не видела, и случилось то, что я предсказывала. Неожиданно для Шейна вода выплеснулась, и он уронил аквариум. Вода разлилась по полу, повсюду валялись стекла, била плавниками золотая рыбка. Шейн зарыдал.

Джули оказалась рядом. Она улыбнулась. Опустилась на колени и обняла его.

– Бедняжка, ты испугался? – спросила она. – Не плачь. Ты же сделал это не нарочно. – Она вытащила платок и вытерла ему щеки.

Я слушала ее, и мне стало стыдно. Я бы первым делом отругала его и заставила его помочь мне вытереть воду и поймать бедную рыбку. Реакция Джули была гораздо более гуманной.

Я обнаружила, что Джули наделена чуть ли не патологической способностью к состраданию. Что бы ни творили дети, ее ничего не могло смутить. Если кто-то был совершенно невыносим, она говорила тихим, ровным голосом: «Он не нарочно». Или: «Я уверена, ты не хотел это сделать. Это вышло случайно, да?» – в то время как маленький чертенок смотрел ей прямо в глаза. То же самое с Винус. Винус реагировала на Джули не больше, чем на меня, но это было в порядке вещей. «Я уверена, ей просто нужно время, чтобы адаптироваться, – повторяла Джули. – Всему виной шумное, активное окружение. По-моему, если мы оставим ее в покое, она станет ощущать себя более комфортно, станет доверять нам и захочет быть вместе с нами. Не будем никого принуждать. Подождем и посмотрим».

Я была не согласна с подходом Джули к Винус, хотя в нем была своя логика. Проблема заключалась в том, что я была человеком действия, мне казалось, что какой-то из методов обязательно должен сработать, что нельзя прекращать попытки, пока не добьешься желаемого. Оставить Винус в покое, чтобы она сидела как чурбан, было для меня невыносимо.

Потерпев неудачу с Винус, я решила воспользоваться методом Боба, для чего в понедельник утром захватила с собой пакетик «М&М».

В самом начале нашей совместной работы Боб возмутил всех преподавателей, используя «М&М» в качестве поощрения для учеников. Это было на пороге семидесятых, когда бихевиоризм считался радикальным подходом. Скоро он достиг впечатляющих результатов. И в то же время восстановил против себя учителей, обвинивших его в том, что он «подкупает» детей.

Вначале я с энтузиазмом восприняла систему «М&М». Фактически все дети реагировали на нее положительно, и, так как большинство из них уже считались необучаемыми, я полагала, что цель оправдывает средства. Но, набравшись опыта, я стала замечать недостатки этой системы и теперь редко прибегала к поведенческим методикам в их чистой форме. Однако я не забывала, что они могут служить эффективным инструментом, если применять их продуманно, а я никогда не отметала ничего полезного.

Когда во второй половине дня пришла Джули, я поручила ей последить за мальчиками, а сама села за стол напротив Винус. Взяла пакетик конфет и покачала в воздухе:

– Ты знаешь, что это?

– Я знаю, что это! – закричал Билли с другого конца классной комнаты. Остальные мальчики обернулись.

– Конечно, знаешь, и, если вы хорошо выполните задание, я угощу не только Винус, но и вас, – пообещала я.

Джули попыталась отвлечь мальчиков. Я протянула руку через стол и повернула голову Винус к себе. Потом снова потрясла пакетиком:

– Ты знаешь, что это? – Я надеялась увидеть искру понимания в ее глазах, но ничего такого не заметила. – Это конфеты. Любишь конфеты?

Никакой реакции. Я открыла пакетик и высыпала несколько разноцветных лепешечек на стол. Никакого результата. Винус продолжала смотреть мне в лицо.

Взяв со стола одну конфетку, я вложила ее между губами Винус. Я действовала осторожно, боясь испугать ее. Конфетка так и осталась наполовину во рту, наполовину снаружи.

– У-у-у! – заорал Билли. – Поглядите на эту чокнутую! Она даже не знает, что с ней делать. Это конфета, дура! Ее едят. Дайте конфету мне. Я покажу ей, что с ней делают.

И прежде чем я успела ответить, Билли понесся через весь класс к нам.

– И мне! И мне! – закричали Шейн с Зейном почти одновременно. Они тоже вскочили со своих стульев.

Билли схватил со стола пакетик.

– Я их люблю. Вот видишь? – весело сказал он и отправил в рот пригоршню конфет. – Их едят. Хруп, хруп, хруп, вот так. – Для наглядности он принялся их жевать с открытым ртом.

Издав вопль, Винус вскочила со стула, схватила Билли за глотку, повалила на пол и подмяла под себя. Крошки полусъеденных конфет разлетелись кругом. Билли с трудом высвободился, вскочил на ноги и в ужасе побежал прочь. Винус кинулась за ним.

Джули и я бросились за ними. Стулья полетели на пол. Близнецы неслись за нами с воплями.

– Она убьет меня! – орал Билли.

– Билли, остановись. Иди сюда. Так будет только хуже.

– Ни за что!

– Зейн! Сядь на место! Шейн!

Шум, который мы подняли, заглушил бы рев реактивного двигателя. В этот момент я была очень довольна, что наш класс далеко от учительской.

Наконец Джули поймала Билли. Винус мчалась к ним, но мне удалось схватить ее сзади.

Винус яростно сопротивлялась. Она пыталась ослабить мою хватку, быстро сгибаясь и разгибаясь. Со злостью брыкалась, попадая мне по ногам. Пытаясь посадить ее так, чтобы она не могла меня ударить, я встала на колени. Я была выше и тяжелее, но тем не менее с трудом удерживала ее.

– Джули, помоги мне, – попросила я.

Оставив перепуганных ребят, Джули подошла к нам.

– Возьми ее за ноги, чтобы она не брыкалась. Джули нерешительно протянула руки.

– Смелее, – сказала я, с трудом удерживая девочку. Джули опять едва дотронулась до Винус.

– Помоги мне. У меня устали руки. Просто держи ее за ноги. Сядь на них, если нужно.

Джули удалось схватить Винус за ноги. Она наклонилась вперед, прижимая их к полу. Винус стала кричать и извиваться еще сильнее.

Она завизжала.

– Успокойся, Винус. Как только ты перестанешь кричать, я отпущу тебя, – шепнула я ей на ухо.

– Я не могу ее держать, – жалобно сказала Джули.

– Не отпускай ее. Все будет хорошо.

– Ей больно.

– Да вовсе ей не больно.

Все это время Винус вопила не переставая.

– Ну перестань, детка, – сказала я ей на ухо. – Прекрати кричать. Тише, тише. И я отпущу тебя.

Но, как оказалось, решение принимала не я.

– Тори, я больше так не могу, – пылко проговорила Джули. – Так нельзя.

И отпустив Винус, она встала и сделала шаг назад.

Этого хватило, чтобы Винус освободилась. В секунду она была уже на ногах и выбежала из класса.

Какое-то время я ошеломленно смотрела ей вслед. Затем быстро оглянулась на Джули и мальчиков.

– Присмотри за ними, – крикнула я и побежала за ней.

В панике от того, что Винус сбежала из класса в таком возбужденном состоянии, я спустилась по лестнице и выбежала на площадку. Винус сидела на своей стене. Но не в обычной небрежной позе романтической кинозвезды, а настороженно, готовая к прыжку. Внизу стояла Ванда.

Я осторожно приблизилась к ним, боясь, что Винус сорвется с места, если увидит, что я подошла слишком близко. Винус не убежала. Она пристально наблюдала за мной, что бывало и раньше, но сейчас ее взгляд был вполне осмысленным. Она не казалась встревоженной.

Ванда держала в руках пластмассовую куклу и широко улыбнулась:

– Красавица.

Я не поняла, говорит ли она о кукле или о Винус, которая в этот момент никак не выглядела красавицей. Она стояла на четвереньках на стене, словно в любой момент могла на меня прыгнуть. Растрепанными волосами и напряженным, довольно свирепым взглядом Винус напомнила мне виденный однажды рисунок, изображавший склонившегося над добычей мальчика-неандертальца.

– Винус расстроена, – сказала я Ванде. – Как ты думаешь, она слезет со стены, если ты ее попросишь?

Ванда посмотрела вверх, на сестру:

– Она не хочет ходить в школу.

– Она была сегодня в школе. Она расстроена, потому что у нас вышло недоразумение, но ведь так иногда бывает, верно? Иногда мы ссоримся. Но никто на нее не сердится. И я хочу, чтобы Винус вернулась в класс.

Ванда снова занялась куклой. Она обнимала игрушку, прижимала ее к груди.

– Винус, – попросила я, – сойди вниз, пожалуйста. Винус оставалась такой же настороженной.

– Мне очень жаль, что я расстроила тебя. Давай вернемся в класс.

– Она не ходит в школу, – вставила Ванда.

Я посмотрела на старшую сестру и поняла, что та говорит о кукле. Поднимая куклу, она неловко повернула ее, и та выскользнула из одеяльца вниз головой.

– Ой, – пискнула Ванда.

Не раздумывая, я наклонилась, чтобы поднять куклу. Когда я выпрямилась, Винус на стене уже не было.

– Ой, – сказала я Ванде, – она убежала.

– Красавица пошла домой, – ответила Ванда и робко улыбнулась.

Преследовать Винус было бессмысленно. Урок заканчивался через пятнадцать минут, и попытка вернуть ее в класс только ухудшила бы дело. Так что я оставила Ванду и поднялась в класс.

Попытки Джули успокоить мальчиков, встревоженных разразившимся скандалом, оказались безуспешными. Когда я вошла, они, как неприкаянные, бродили по классу. Я была огорчена исчезновением Винус, раздражена поведением Джули, в общем, слишком сердита, чтобы спокойно продолжить урок. И в конце концов решила, что мы с таким же успехом можем заняться тем, что поможет нам освободиться от подавляемых эмоций.

– Как насчет музыки? – предложила я и достала коробку с цимбалами, треугольниками и тамбуринами, поскольку и сама была не против стукнуть по чему-нибудь.

Остаток урока прошел довольно гладко, хотя в классе чувствовалось некоторое напряжение. Мальчики вели себя на удивление хорошо. Мы исполнили песню – дурацкую частушку о влюбчивом мексиканском коте по имени сеньор Гатос – с серьезностью, достойной мессы Баха.

После того как прозвенел звонок, я проводила ребят и вернулась в класс, где Джули осталась прибираться.

– Послушайте, мне очень жаль, правда, очень жаль, – начала она еще до того, как я успела сказать хоть слово.

– Да, у нас, кажется, возникли проблемы, верно?

– Я просто не могла так обращаться с Винус, Тори.

– Я знаю, тебе казалось, что я обращалась с ней слишком грубо, но это не так, – сказала я. – Она всерьез вышла из-под контроля.

Джули внимательно смотрела на меня.

Мне не хотелось приводить аргументы в свою защиту, но, по-моему, здесь мы столкнулись с проблемой власти. Казалось, Винус потеряла над собой контроль, и на когнитивном уровне, наверное, так и было. Однако на более глубоком уровне я чувствовала, что Винус использует отсутствие реакций и несдержанное поведение, чтобы контролировать окружение. Какими бы причинами ни вызывалось ее поведение, оно, несомненно, было неадекватным, и я обязана была помочь ей прийти в нормальное состояние. К сожалению, для этого мне приходилось навязывать ей свою волю.

Джули опустила голову:

– Мне очень жаль, Тори. Я понимаю, что подвела вас. Но я боялась, что мы делаем ей больно.

– Да, мы, конечно, принуждали ее, но мы контролировали свои действия и больно ей не было. А вот она не контролировала себя. Поэтому-то я и попросила тебя подержать ее за ноги. Я не хотела, чтобы она причинила себе вред. Или кому-нибудь из нас.

Джули ответила не сразу. Она не поднимала головы, но я видела, что она нахмурилась.

– Я понимаю, вам не понравится то, что я скажу, – произнесла она, наконец подняв глаза, – но мне кажется, что вы действуете неправильно.

– А что, по-твоему, нам нужно было делать?

– Не знаю. Что-нибудь другое. Винус ужасно напугана.

– Да, наверное, напугана. И я, признаться, тоже. Но я должна управлять ситуацией. Это я должна устанавливать границы, а не дети. До сих пор Винус сама контролировала свой мир, и это не принесло ей счастья. Моя задача – помочь ей выйти из этого состояния.

– Почему бы вам не дать ей время привыкнуть к классу? Мы учимся всего вторую неделю, Тори. Вспомните, большинство этих детей приходит из домов, где царит насилие. Как вы можете оправдывать применение насилия к ним в классе?

– Я не считаю это насилием. Я просто устанавливала границы.

– Вы обучались всему этому. У вас есть опыт. Я всего лишь помощница, – вздохнула Джули. – Но эта девочка приходит сюда из своего кошмарного дома. Не могу поверить, что правильный подход заключается в том, чтобы вести себя с ней так же ужасно.

– Не думаю, что для нее это было ужасно, но принимаю твою точку зрения. – Я помолчала. – Единственное, что я могу тебе сказать: в будущем лучше предупреждай меня заранее, когда не захочешь чего-то делать, а не бросай на полпути. Так мне будет легче.

– Мне в самом деле жаль, Тори. Но это дело принципа. Надеюсь, вы меня поймете.

Самое ужасное было в том, что я все понимала. И в глубине души была согласна с Джули. В идеальном мире человек в моем положении не должен грубо навязывать свою волю детям вроде Винус. Но чтобы помочь Винус – или любому из мальчиков, – нужно установить границы, тем самым обеспечив безопасную среду, необходимую для их развития. Эти дети попали в мой класс именно потому, что были несчастны и неуправляемы. Они должны знать, что я смогу противостоять их ужасному поведению, что я не уступлю, не поддамся и не оставлю их наедине с тем, что они не могут контролировать сами. Только эта уверенность поможет им измениться.

Однако необходимость подобных действий – это одно, а осуществление их на практике – совсем другое. Более того, всегда существует болезненно тонкая грань между допустимым применением силы и злоупотреблением ею. К тому же все дети разные. И находятся в разных условиях. Общей методики для всех здесь не существует.

Я очень хотела бы быть таким человеком, в какого верила Джули, – способным изменить мир всеобъемлющей любовью. Я знала, как важно, чтобы эти идеалы жили, знала, как важно верить, что добро победит зло, что всегда остается надежда.

День мой закончился печально, и я отправилась домой, более расстроенная своим спором с Джули, чем стычкой с Винус.