Великая базилика Сепульварты стояла в самом центре города, ее высокие стены из гладко отполированного мрамора и громадный купол были выше любого другого известного сооружения в мире. Она вмещала тысячи верующих, ищущих утешения, хотя сегодня, в самую священную из всех ночей, в ней царила тишина.

Днем Рапсодии показали базилику, и она пришла в восторг от ее архитектуры. Мозаика, поражающая воображение разнообразием красок и рисунков, украшала пол и потолок, изящная позолота расцвечивала фрески на стенах и витражи на окнах, однако больше всего Рапсодию потрясли размеры храма. Даже в Истоне, самом большом городе Серендаира, вряд ли нашлось что-нибудь хотя бы отдаленно похожее. Тамошняя базилика вмещала около трехсот человек и отличалась от всех остальных тем, что в ней имелись скамьи для состоятельных горожан.

Причина контраста, если не брать в расчет богатство земель, на которых стояли эти две базилики, заключалась в том, что Серендаир на протяжении многих веков исповедовал много разных религий, и в нем строили храмы, где молились люди самых разных конфессий. Незадолго до того, как Рапсодия покинула Остров, король и страна приняли единую веру, и этот шаг вызвал невиданное сопротивление. Использование слова «бог» всуе часто станови лось причиной уличных столкновений. Но по мере того как жители Серендаира принимали одного Бога, все больше храмов стало пустовать.

Сегодня базилика в Сепульварте тоже была безлюдной, но совсем по иной причине. Один из священнослужителей объяснил Рапсодии, что в праздновании Священного Дня участвует только Патриарх. Когда часы пробьют полночь, он начнет произносить слова торжественной молитвы, стоя около алтаря и предлагая Единому Богу жертвоприношения, чтобы он защитил своих детей и помог им спокойно прожить еще один год. Ритуал заинтересовал Рапсодию, поскольку он практически ничем не отличался от таинств филидов, посвященных смене времен года. Возможно, эти две религии не так сильно отличались друг от друга, как полагали их последователи.

Чуть раньше Патриарх провел простую церемонию, назвав Рапсодию своей защитницей. Правила требовали, чтобы он дал ей имя, и Патриарх назвал ее Мстительницей за Поруганные Святыни. Рапсодия с трудом боролась со смехом во время торжественной церемонии присвоения ей нового имени. Однако довольно быстро она сообразила, что означает слово Мстительница, — существует вероятность того, что она не сможет защитить Патриарха, и тогда должна будет отомстить за него от имени тех, кого он представляет. Данная перспектива показалась ей слишком страшной, и она решила сосредоточиться на предстоящем испытании, надеясь, что ей хватит мастерства справиться с врагами Патриарха.

Она замерла, окруженная тенями, наполнившими базилику, приготовив Звездный Горн, но не вынимая его из ножен и изо всех сил вглядываясь в темноту, чтобы уловить малейшие признаки движения. Она стояла в кругу причетника — посреди звезды, нарисованной золотом на мрамор ном полу, уменьшенной копии той, что украшала знаменитый Шпиль Сепульварты — на верхней площадке широкой лестницы, которая вела от входа в базилику к алтарю. Сам алтарь представлял собой простой мраморный стол, отделанный по периметру платиной и стоящий в центре базилики на цилиндрическом возвышении. Таким образом, алтарь был виден отовсюду, и Рапсодия, подумав, решила, что нашла отличное место для наблюдения.

Освещала базилику только удивительная звезда, венчавшая Шпиль, который находился в другой части города, но ее света, проникавшего сквозь отверстие в куполе, хватало, чтобы наполнить внутреннее убранство храма таинственным, призрачным сиянием. Патриарх некоторое время готовил алтарь к ритуалу, а затем, с трудом передвигая ноги, подошел к Рапсодии, стоявшей на лестнице.

— Я готов, дорогая.

— Хорошо, Ваше Святейшество, — кивнув, ответила Рапсодия. — Начинайте. Если что-нибудь произойдет, постарайтесь не отвлекаться. Я буду рядом.

Она улыбнулась старику, который в своих белых церемониальных одеяниях казался одновременно потерянным и таким благородным, что у нее захватывало дух. Она достала меч, и Патриарх ее благословил, а потом медленно вернулся к алтарю, не сводя глаз с одинокого луча света, льющегося из отверстия в куполе.

Когда он начал произносить первые строки молитвы, Рапсодия закрыла глаза и сосредоточилась на священной мелодии, которая легко укладывалась в музыкальный рисунок защитной песни. Рапсодию это нисколько не удивило, поскольку сам ритуал представлял собой обращение к Богу с просьбой оберегать верующих. Твердой рукой она направила Звездный Горн на Патриарха и держала его так до тех пор, пока не уловила одну из повторяющихся нот. После этого она очень осторожно окружила алтарь музыкальной мелодией, которая пролилась на Патриарха.

Словно парящее кольцо света, защитный круг обнял алтарь и священника, и тут же сияние, льющееся внутрь из отверстия в куполе, стало ярче и, будто обретя плоть, превратилось в сверкающую стену, окружившую Патриарха. Казалось, его голос зазвучал увереннее и громче, когда сияющий круг усилил его молитву. Рапсодия убрала меч и замерла в благоговении, понимая, что всего несколько человек на свете удостоились чести стать свидетелями торжественного ритуала.

Неожиданно Рапсодия ощутила чье-то постороннее присутствие, и ее охватила тревога. Она медленно обернулась и увидела в дверях двух человек, которые, не останавливаясь, направились к самому центру базилики. Вскоре один замер в арке, ведущей в неф. Она практически не смогла его рассмотреть, поскольку он был в черном плаще и таком же черном рогатом шлеме. А еще она заметила у него на шее цепочку с круглым знаком, начертанным на камне не определенного цвета.

Второй мужчина тоже был в черном плаще, но он его распахнул, и в свете звезды сверкнули серебром доспехи. Он уверенно шагал по длинному проходу, всем своим видом источая угрозу. Патриарх замолчал и с широко раскрытыми от страха глазами сделал пару шагов вперед. Рапсодия быстро покинула свой пост и заняла позицию перед старым священником, отчаянно надеясь, что он останется под прикрытием алтаря. Но Патриарх вышел вперед и встал за ней.

Добравшись до центра храма, незнакомец откинул капюшон, и Рапсодия вскрикнула от неожиданности. Золотые волосы, точно отполированная до блеска медь, сияли ярче серебра его доспехов, хотя здесь, в полумраке базилики, на них не играли металлические отблески, как тогда, в солнечных лучах на лесной поляне. На прекрасном, гладко выбритом лице, которое она в последний раз видела заросшим рыжей бородой, играла широкая улыбка, и у Рапсодии сжалось сердце, когда она вспомнила, как посоветовала этому человеку побриться. Голубые глаза сверкали от предвкушения легкой победы. Незваный гость остановился возле первого ряда скамей и ухмыльнулся, глядя на Рапсодию.

— Привет, дорогая. Мы давно не виделись, как же я по тебе соскучился. — Его голос гулким эхом прокатился в тишине пустого храма.

Рапсодия не могла оторвать от него глаз, боясь поверить в происходящее. Ей удалось выдавить из себя только одно слово:

— Эши.

— О, так ты меня не забыла! Я польщен.

— Уходи, если хочешь остаться в живых, — спокойно проговорила она.

— Как великодушно с твоей стороны, — нагло рассмеялся Эши. — Боюсь, я не могу последовать твоему совету, однако готов сделать тебе аналогичное предложение.

Он демонстративно сбросил плащ на отполированный до блеска пол и сделал шаг в сторону Рапсодии, в этот момент она почувствовала, как Патриарх прикоснулся к ее плечу.

— Уходи, дитя мое. Я не могу просить тебя о такой жертве.

Рапсодия смотрела на прекрасное лицо, появлявшееся в ее снах с того самого момента, как она впервые увидела его в лесу. Ей пришлось напомнить себе, что несмотря на доброту и расположение, которые демонстрировал ей Эши в прошлом, теперь он стал ее врагом. Внутри у нее все похолодело, будто тысячей ледяных игл жалило ее предательство этого человека.

— Вы ничего у меня не просили, — сказала она Патриарху, не оборачиваясь. — Я пришла сама.

Эши сделал еще несколько шагов навстречу.

— Послушайся совета Его Святейшества, милая. Это не твоя битва. Возвращайся к своим фирболгам. Тебе же нравится ублажать Лорда Горы. Никак не могу понять: такая красивая женщина — и такая кошмарная судьба.

— Вернитесь в круг, Ваше Святейшество, — просьба прозвучала как приказ, и Рапсодия, не сводя глаз со своего противника, осторожно стряхнула руку Патриарха со своего плеча. — Продолжайте церемонию и ни о чем не беспокойтесь. Сосредоточьтесь на священном ритуале.

В небесно-голубых глазах ее бывшего проводника погасли нахальные смешинки.

— Я устал, — сказал ее противник, и в его голосе прозвучала угроза. — Чем дольше ты заставляешь меня играть в глупые игры, тем изощреннее я развлекусь с тобой, когда прикончу старика. Я слишком долго ждал, чтобы наконец поиметь тебя, дорогая.

Рапсодия едва сдерживала гнев.

— В таком случае иди ко мне, — предложила она. — Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы тебе было о чем вспомнить.

Она положила руку на рукоять Звездного Горна.

— Обещаешь? — с притворной лаской в голосе проговорил он и, расставив руки, сдвинулся чуть в сторону. — Не могу дождаться.

В следующее мгновение он вытащил меч, которого Рапсодия никогда не видела прежде, — черный закаленный клинок с белой полосой. Когда ее противник поднял его, воздух вокруг сердито зашипел.

Рапсодия достала свой меч из ножен и чуть-чуть перехватила его рукоять, как учил Акмед, а потом сосредоточилась на себе и своих чувствах. Она очень сильна, прекрасно подготовлена и находится в священном месте. К ней вернулось знакомое еще с тех времен, когда Остров не называли Погибшим, ощущение, что базилика ее защитит, что даже если она упадет на пол, ничего страшного с ней не произойдет. Рапсодия закрыла глаза и вспомнила уроки Элендры.

На границе ее восприятия окружающего мира Рапсодия чувствовала присутствие трех человеческих существ.

Голос Патриарха звенел, усиленный кольцом света, которым она его окружила. Незнакомца в рогатом шлеме, того, что стоял под аркой, окутывал жуткий огненный ореол. Ее противник, человек, названный ею Эши, быстро наступал и вскоре оказался прямо перед ней. Рапсодия попыталась отыскать у него следы ранений или слабости, но ничего не нашла. Однако она сразу почувствовала, что у него точно такой же тональный рисунок, как и у человека в черном плаще, оставшегося у двери в базилику. В ее сознании обладатель рогатого шлема обозначился как существо, призрак или оружие, намеревающееся на нее напасть. Он казался не более живым, чем его меч, значит, неизвестно, сможет ли Рапсодия его прикончить.

«Ракшас выглядит в точности как человек, чью душу он захватил».

Рапсодия вспомнила слова Элинсинос, открыла глаза и посмотрела на противника, возблагодарив судьбу за то, что находится на священной земле, в эту самую главную ночь года, поскольку наверняка в тени арки прятался тот, кто в данный момент являлся вместилищем для ф'дора. Она безумно жалела, что не может рассмотреть никаких деталей, чтобы понять, кто это. Впрочем, ей было некогда отвлекаться и следовало сосредоточить все свое внимание на приближающемся неприятеле.

Она начала медленно спускаться по светящимся в тем ноте мраморным ступеням широкой лестницы, постепенно увеличивая размеры музыкального покрывала, защищавшего Патриарха, и вскоре остановилась на последней ступеньке. У нее за спиной дряхлый священник дрожащим голосом произносил слова торжественной молитвы, последней в своей жизни церемонии, приветствующей наступление нового года.

Незнакомец в черном плаще и рогатом шлеме нетерпеливо взмахнул рукой, и воин, с которым она делила тяготы пути, которому доверяла, рядом с которым сражалась и спала, бросился в атаку, и Рапсодия увидела в его глазах страстное желание убивать.

За несколько секунд до столкновения на душу Рапсодии снизошел мир. Природа наградила ее способностью вести себя расчетливо и холодно в самых сложных ситуациях, и этот дар, отточенный уроками с великой воительницей и усиленный волшебным мечом, позволил ей почувствовать, как время на миг остановилось, а базилику вдруг залил ослепительный свет. Она была готова действовать. Сделав глубокий вдох, она сосредоточилась на мелодических вибрациях защитного круга и одновременно на наступающем противнике, неожиданно превратившемся в математическую единицу, с которой необходимо было произвести очень точную и безошибочную операцию. Она больше не рассматривала его как знакомого человека, перед ней стоял враг, и каждая клеточка ее существа и меча стремилась его уничтожить.

— Тебе не пройти мимо меня, — сказала она с уверенностью Дающей Имя.

За секунду до того, как он нанес свой первый удар, Рапсодия увидела его лицо, искаженное ненавистью и яростью. Глаза, так часто снившиеся ей по ночам, горели безумным огнем, зрачки превратились в крошечные точки ослепительного синего пламени, вертикальные разрезы исчезли. Рапсодия прикинула, что он сильнее и массивнее ее раза в два, однако она имела преимущество в скорости и мастерстве, хотя и не представляла себе возможностей его оружия. Кроме того, она была совершенно спокойна, а его охватила ярость, и Рапсодия не знала, кому на руку сыграет его исступленное состояние.

Она уже видела его на поле боя, но никогда таким. Он двигался с ловкостью и изяществом дикого зверя, а наводящий ужас рык, вылетавший из его горла, не имел никакого отношения к звукам, которые издает человек. Прошло всего одно короткое мгновение, и он оказался рядом с ней, легко вращая своим мечом.

Рапсодия стояла, не шевелясь и дожидаясь подходящего мгновения, чтобы поднять свой меч и совместить его ослепительную вспышку с возникновением у нее над головой музыкального купола. Когда острие его меча устремилось к ее сердцу, она услышала то, о чем ей говорила Элендра, — шепот ветра, означающий, что она принята в ряды братства Кузенов, поскольку взяла на себя роль защитницы.

Не проронив ни звука, со скоростью, рожденной опытом, она взмахнула Звездным Горном и замерла, готовая отразить удар неприятеля. Меч в ее руках сверкал яростным огнем, усиленным гармоничной мелодией, парящей у нее над головой.

Звон оружия прозвучал в тишине храма точно зов серебряного рожка. Ее меч ударил в черное оружие, громоподобный звук набрал силу и, подхваченный колоколами базилики, взмыл в небо, а уже в следующее мгновение на летел на Шпиль и пронесся над землей, заставив ее содрогнуться.

Рапсодия воспользовалась массивностью своего противника и направила его удар в пол. Ей удалось располосовать ему бок, и Звездный Горн вспыхнул ослепительным пламенем, обжигая врага. Она быстро вернулась на свое место у подножия лестницы, ведущей к Патриарху, полагая, что неприятель должен упасть. Но он остался на ногах и, не обращая никакого внимания на рану, снова бросился в атаку. Рапсодия снова блокировала удар, но на сей раз попыталась поразить его глаза. Она почувствовала, как Звездный Горн нанес ему еще одно ранение, но враг наступал, стремясь добраться до нее своим мечом, а другой рукой прикрывая лицо.

Рапсодия метнулась в сторону и быстро повернулась в надежде найти у противника слабое место, но он оказался слишком близко. Она вцепилась в Звездный Горн двумя руками и отрубила большой палец руки, держащей черный меч. Оружие со звоном упало на пол, и Рапсодия попыталась столкнуть неприятеля с лестницы. Поднявшись на две ступеньки, она посмотрела на поле боя.

— Тебе… не… пройти… мимо… меня, — повторила она, пытаясь отдышаться.

Рапсодия почувствовала, как обоих незваных гостей охватил гнев, который набирал силу, пульсируя, словно темно-красное пламя, испещренное черными пятнами звериной злобы. Человек, скрывавшийся в тени арки, казалось, пришел в ярость из-за того, что их поединок перестал быть тайной; он постоянно вертел головой, прислушиваясь к звону колоколов и крикам горожан, разорвавшим безмолвие ночи.

Рапсодия видела, что гнев ее противника направлен не только на нее. В его глазах застыло удивление, словно он понял, насколько недооценил ее возможности. Такого просто не могло быть — Эши провел рядом с ней достаточно времени, неоднократно сражался бок о бок и прекрасно знал все ее сильные и слабые стороны. Кроме того, ему было известно, что она брала уроки у Элендры. Впрочем, смущение быстро уступило место ненависти, и, взвившись в воздух с поразительной грацией, противник вновь бросился на нее. Ему удалось сбить ее с ног и прижать к земле собственным телом.

Лишившись своего оружия, он понял, что единственный путь к спасению — это воспользоваться преимуществом в физической силе. Здоровой рукой он прижал голову Рапсодии к мраморной ступеньке, ответный удар мечом не нашел цели, зато ей удалось другой рукой разбить ему лицо. Тут же брызнула жидкость, не имеющая ничего общего с кровью и больше похожая на щелок, от которой у нее начали слезиться глаза. Касаясь ее кожи, жидкость шипела, и на Рапсодию накатили волны почти невыносимой боли.

Противник вцепился в нее мертвой хваткой, и они вместе скатились вниз по ступеням. Рука в перчатке обхватила ее горло и начала с силой давить, Рапсодия задохнулась, и на мгновение мир вокруг потемнел. Изловчившись, он немного приподнялся и придавил коленом распростертую на полу Рапсодию, продолжая изо всех сил сдавливать ее шею. Но он тоже задыхался; кровь заполнила одну глазницу и текла из носа, лицо исказила гримаса злобной ярости.

Рапсодия не могла пошевелиться, чувствуя, как тело наполняет страшная боль, она задыхалась от невыразимой вони, окутавшей все вокруг ядовитыми парами. Казалось, ее испускает кровь мерзкого существа, с которым она сражалась. Она не пыталась вырваться, лишь медленно, почти незаметно подняла руки над головой. Ее грудь и живот остались без защиты, но их прикрывала кольчуга из чешуи дракона. Враг сильнее сжал руку на горле Рапсодии и уселся на нее верхом, но так, чтобы она не могла дотянуться коленом до одного из самых уязвимых его мест.

— Какая жалость, — проговорил он, подпрыгивая у нее на животе. — Я столько времени мечтал о том, чтобы ты оказалась в таком положении, но думаю, что мы получили бы гораздо больше удовольствия, если бы мой первоначальный план сработал. — Он с трудом произносил слова и ни как не мог отдышаться. — Впрочем, не важно, думаю, я за беру с собой твое тело и как следует с ним наиграюсь. Пожалуй, так будет даже лучше, чем с живой, по крайней мере болтать не сможешь. Как же я мечтал тебя изнасиловать, чтобы твои крики услаждали мой слух. Ну, ладно.

Рапсодия сосредоточилась на его шлеме. По мере того как она то погружалась в черную пучину мрака, то выплывала на поверхность, она все четче видела тонкую щель на кольчуге, как раз около шеи. Терпеливо, медленно она сдвинула рукоять меча так, чтобы ухватить его обеими руками, затем призвала всю свою силу и мощь меча и, когда поняла, что они слились воедино, сделала глубокий выдох и обмякла в руках своего противника. Меч выпал у нее из руки на пол базилики.

Неприятель еще раз с силой сжал ее горло, затем отпустил и принялся ощупывать свое лицо.

И в этот момент Рапсодия мысленно позвала Звездный Горн, который без промедления лег в ее ладонь. Рапсодия метнулась вперед и вонзила меч в щель в доспехах. Она попала в цель с такой точностью и силой, что неприятель отшатнулся назад, и Звездный Горн остался в его горле.

Раздался отвратительный, приглушенный звук, и в глазах своего врага Рапсодия увидела боль и удивление. Она заметила, что зрачок его здорового глаза стал круглым и огромным. Рапсодия уверенным движением вытащила меч и полоснула им по коленям своего противника, который повалился на спину. Он оперся на локти и попытался схватить свой меч, но Рапсодия Звездным Горном отбросила его в проход.

— Мне жаль тебя огорчать, — сказала она, проследив взглядом за полетом чужого меча. — Но если тебе хочется насилия, что же, я с радостью. Ну-ка, повернись на бок. — Она угрожающе взмахнула Звездным Горном и вдруг почувствовала, что музыкальная мелодия лишилась своего гармоничного звучания.

Ей стало стыдно: гнев ослепил ее, и она воспользовалась полной беспомощностью своего врага. Такое поведение недостойно члена общества Кузенов и Илиаченва'ар.

— Не шевелись, и ты умрешь быстро, — сказала она уже мягче и подняла меч.

Неожиданно в дальнем конце базилики раздался оглушительный рев. Рапсодия едва успела откатиться в сторону от стены пламени, возникшей между ней и ее окровавленным противником. Прямо из пола возникли языки черного огня, которые источали ту же омерзительную вонь, что и кровь ее врага.

Жар и пламя окружили Рапсодию со всех сторон, и пробиться через их стену Певица не могла, потому как этот огонь не имел никакого отношения к настоящему, живому, который был ей другом. Он то шипел, то злобно ревел, стремясь ее поглотить. По другую сторону огненной стены Рапсодия заметила движение.

Тогда она призвала на помощь все свое умение, всю силу и окружила себя ею, точно плащом, приготовившись прорываться сквозь ревущую стену, но она вдруг исчезла. Вместе с убийцами. Патриарх читал свою молитву дрожащим шепотом, не смея даже обернуться.

Рапсодия осталась стоять на почтительном расстоянии от него, пытаясь восстановить дыхание и не выпуская из рук меча, в ожидании окончания церемонии. Когда он спустился от алтаря и подошел к ней, она почти упала на ступеньку и принялась тереть покрытую синяками шею. Ей казалось, будто в голове у нее поселилась тысяча сбесившихся молоточков, тело наконец начало откликаться на удары, полученные во время поединка.

— Дитя мое! Дитя! — Голос Патриарха дрожал от тревоги. — Как ты? — Его отчаянно трясло, и Рапсодия испугалась, что он потеряет сознание.

— Все нормально, Ваше Святейшество, — сказала она, с трудом поднимаясь на ноги и протягивая обе руки старику, в глазах которого застыла тревога.

— Дай я посмотрю твою шею, — с этими словами он раздвинул воротник куртки, под которым красовались ярко малиновые пятна. — Выглядит ужасно.

Рапсодия поморщилась, когда он прикоснулся пальцами к синякам.

— Да, но он выглядит гораздо хуже.

Патриарх быстро оглядел базилику.

— Куда он делся?

Она наклонилась вперед, тяжело дыша, пытаясь справиться с нарастающей болью.

— Я не знаю. Он поджал хвост и бежал, ему помог его мерзкий дружок.

— О ком ты говоришь?

— Там был еще один, в рогатом шлеме. Я уверена, что именно он вызвал черный огонь.

— Огонь? Сколько я всего пропустил! Я слышал рев, но когда ритуал подошел к концу, в базилике осталась ты одна. Защищая меня, ты рисковала жизнью.

Рапсодию тронуло беспокойство, с которым он произнес эти слова, и она улыбнулась, стараясь его утешить:

— Вам ведь и нельзя было отвлекаться, Ваше Святейшество. Значит, мы оба выполнили свой долг. Все прошло успешно?

— О, да. Празднование Священного Дня завершено. Этому году ничего не грозит, а с помощью Единого Бога на будущий год обязанность проведения ритуала ляжет на плечи другого. Теперь я могу и умереть. Спасибо, дорогая, спасибо тебе. Если бы не ты, я… — Он смотрел в пол, не в силах произнести ни слова.

Рапсодия погладила его по руке:

— Вы оказали мне честь, выбрав своей защитницей, Ваше Святейшество. — Двери базилики открылись, и внутрь ворвалась какофония звуков — стража, солдаты, ученики и горожане спешили убедиться в том, что с Патриархом все в порядке. Когда толпа начала заполнять базилику, Рапсодия убрала меч в ножны и опустилась перед Патриархом на колени:

— Я буду хранить ваш перстень, пока не появится человек, достойный стать Патриархом. Молитесь за меня, чтобы я не совершила ошибки и поступила мудро.

— Не сомневаюсь, что ты справишься, — сказал старик и улыбнулся.

Положив руку ей на голову, он произнес слова благословения на старонамерьенском, священном языке его религии. Рапсодия спрятала улыбку, вспомнив, как в последний раз слышала этот язык на Серендаире. Слова, считавшиеся теперь священными, когда-то служили солдатам и проституткам, их выкрикивали постоянно ссорящиеся рыбачки и коверкали пьяницы. Однако произнесенные сейчас, торжественно и с благоговением, они наполнились для нее высоким смыслом, словно она услышала песню лиринов. В самом конце прозвучало простое пожелание, которое приписывали древним сереннам — так, по крайней мере, говорили Рапсодии с детства.

— И самое главное, желаю тебе познать радость.

— Спасибо, — искренне сказала она.

Рапсодия с трудом поднялась на ноги, поклонилась и собралась покинуть базилику, но Патриарх прикоснулся к ее плечу:

— Дитя мое?

— Да, Ваше Святейшество?

— Когда придет мое время, может быть, ты согласишься… — Он смущенно замолчал.

— Я приеду, если смогу, Ваше Святейшество, — мягко проговорила Рапсодия. — И привезу лютню.