Через несколько часов бутылка кандеррского бренди, которую Рапсодия привезла для Акмеда, опустела.

— Во время твоих странствий тебя не посещали никакие идеи насчет того, в чьем теле может скрываться ф’дор? — Король фирболгов швырнул пустую бутылку в огонь.

— Ну, кое-какие посещали. Мне кажется, я знаю, что произошло с Гвиллиамом — помогли разговоры с Элендрой. Помните, мы нашли в библиотеке еще одно тело и решили, что оно принадлежало стражнику? — Болги дружно кивнули. — По-видимому, в его теле скрывался ф'дор, он и прикончил Гвиллиама. Думаю, что стражник оказался не таким сильным противником, и королю удалось его убить, прежде чем он умер сам. Помните, вы тогда сказали, что по правилам должен быть второй стражник? — Грунтор и Акмед снова кивнули. — Так вот, второй стражник стал свидетелем происшедшего. Демон переселился в него после того, как первый стражник погиб от руки Гвиллиама, и покинул библиотеку.

— Звучит разумно, — кивнув, сказал Акмед.

— Жаль только, что я не знаю, кто это, — печально проговорила Рапсодия. — Элендра видела ф'дора в теле человека и искала его тысячу лет. Безрезультатно. Но мне удалось обнаружить несколько подсказок.

— Например?

— Я уверена, что вторым убийцей в базилике той ночью был ф'дор. От него исходили точно такие же эманации, как и от Ракшаса. Видимо, дело в том, что у них общая кровь.

— Правильно, — опять кивнул Акмед. — Ты не заметила никаких отличительных черт?

— Я не разглядела его лица, потому что, во-первых, было темно, а во-вторых, на нем был надет массивный шлем. С рогами. Я уже такой видела. Помните, я ездила на встречу с лордом Роландом для подписания мирного договора?

— Да.

— В его свите был Благословенный Кандерр-Ярима. В очень похожем шлеме. А на шее у него висел знак, которые носили ф'доры в старом мире, хотя мне не удалось хорошенько рассмотреть камень в амулете.

— Это часть формы офицеров и представителей знати в Яриме. Когда их делегация явилась сюда к нам, посол был одет точно так же.

— Хм-м-м. Я еще не побывала в Яриме, но у него репутация гиблого места, где все пришло в упадок. Именно там поселилась Мэнвин, Предсказательница Будущего.

— Расскажи мне про Благословенного, — попросил Акмед.

— Он младший брат Тристана Стюарда, самый молодой из пяти орланданских Благословенных. Учитывая его связи с Бетани и отсутствие опыта, у него не слишком много шансов стать новым Патриархом.

— Может быть, убийство старого козла стало бы для него единственным шансом получить титул Патриарха. Если перстень имеет такое огромное значение и обладает особой силой, возможно, Ян Стюард собирался отнять его у Патриарха, когда он проводил свою торжественную службу и был особенно уязвим.

— Вполне возможно, — неуверенно проговорила Рапсодия. — Но знаешь, мне трудно себе представить, что священник, который у всех на виду, может стать жертвой демона. Он столько времени проводит в базилике, на священной земле, что просто не может быть одновременно Благословенным и демоном. Ф'дор, если я не ошиблась и это действительно был он, не мог приблизиться к алтарю в Сепульварте. Он остановился в нефе. И оттуда накрыл своего слугу огненным щитом, чтобы помочь ему бежать.

— В таком случае, может быть, это один из орланданских аристократов, занимающих не менее высокое положение, чем Благословенный. Если между священниками и государством существуют разногласия, кто может оказаться соперником Патриарха в борьбе за власть?

— Наш старый друг, правитель Роланда Тристан Стюард.

— Понятно, — улыбаясь, проговорил Акмед. — Хотелось бы, чтобы это оказался он.

— Почему?

— Ты уже забыла, какой он болван?

— Не забыла.

— Впрочем, ф'доры специализируются на лжи. Он мог надеть шлем, чтобы всех обмануть. Его вранье звучит не менее убедительно, чем правда Дающего Имя, но представляет собой сочетание лжи, полуправды и очень малого количества правды.

— Не удивительно, что он прекрасно себя чувствовал среди намерьенов, — с отвращением сказала Рапсодия.

— А с чего вы взяли, что он обязательно кто-нибудь важный? — спросил Грунтор. — Он вполне мог замаскироваться.

— Это может быть кто-нибудь не слишком заметный, но обладающий властью, — согласилась Рапсодия. — Демон связывает себя с человеком, таким же сильным, как он сам, или более слабым. Он использует его жизнь, чтобы стать могущественнее, затем перебирается в другого, более молодого. Учитывая, что он практически без труда расправился с Эши, следует предположить, что он практически достиг предела своих возможностей. Что бы ты ни думал об Эши, Акмед, тебе придется признать, что с ним необходимо считаться.

— Совершенно верно. — Акмед прислонился к стене. — Я продолжаю думать, что это Ллаурон.

— Ллаурон — отец Эши.

— Ну и что с того? Если он демон, ему все равно, кто стоит у него на пути, пусть даже и собственный сын.

— Нет. Именно потому, что у Ллаурона есть сын, он не может быть ф'дором. Помнишь: «Он подчиняет себе тело, которое не произвело на свет и не зачало детей, иначе его сила пойдет на убыль».

Акмед вздохнул.

— Ты уверена, что известные тебе факты являются правдой? А если Эши незаконнорожденный ребенок? Такое вполне возможно. Поверь мне, Рапсодия, ты даже представить себе не можешь, каких высот лжи они могут достигнуть. Впрочем, лучше тебе даже и не пытаться это понять.

Рапсодия встала и начала собирать свои вещи.

— Наверное, ты прав. — Она поцеловала его в щеку. — Пожалуй, мне следует решить, как все будет, и тогда так и получится. Через пару дней я схожу с вами в Лориториум и Колонию, я хочу посмотреть на Спящее Дитя. Может быть, я смогу что-нибудь сделать. Потом расскажу, как мы поступим с Эши. А сейчас, если мы закончили, я бы хотела побывать в больнице. Там есть пациенты, которые нуждаются в утешительной песне?

— Лично я считаю, что твои песни никому не нужны, — закатив глаза, заявил Акмед.

Грунтор недовольно посмотрел на него и с самым серьезным видом сказал:

— Ой не слишком согласен, сэр.

Рапсодия как-то раз при помощи песни вернула его к жизни.

— Ну, там было совсем другое дело, — поморщившись, возразил король болгов. — Сейчас у нас никто не умирает. Она же собирается облегчить страдания болгов, получивших ерундовые ранения. Пустая трата времени, а ребята смущаются.

Рапсодия фыркнула, закончив собирать вещи.

— Знаешь, Грунтор, ты мог бы мне помочь с пациентами. Ты ведь любишь петь.

На лице сержанта появилось сомнение и удивление одновременно.

— Ты ведь слышала мои песенки, мисси, — сказал он, почесав голову. — Они для пугания. Ой сомневается, что кто-нибудь, будучи в своем уме, примет его за Певца. Ой совсем не обучался.

— Содержание песни не имеет никакого значения, — совершенно серьезно сказала Рапсодия. — Песня может быть любой. Самое главное — чтобы в тебя верили. Ты для них «Могучая Сила, Которой Следует Подчиняться Любой Ценой». В определенном смысле именно они дали тебе это имя. Не важно, о чем ты поешь, они должны знать — ты ждешь, что они пойдут на поправку. И они поправятся. Я рассчитываю, что Акмед споет для меня — в случае необходимости.

Акмед закатил глаза, а великан встал:

— Ну ладно, твоя светлость. Ой идет с тобой. Думаю, парни с удовольствием послушают «Ломайте Все Кости».

Посол испуганно заморгал. Тихий голос звучал мягко и ласково — и совсем не вязался с обведенными красными кругами глазами.

— Какой неприятный сюрприз, а я неожиданностей терпеть не могу. Но я уверен, что ты дашь мне вполне приемлемые объяснения. Если я все правильно помню, Гиттлесон, в отчете о твоем посещении в качестве посла королевского двора Илорка ты сообщил мне, что там находились все Трое.

— Да, ваша милость.

— А когда я спросил тебя, что представляют собой Трое, ты ответил мне, что это король фирболгов, его страж великан и светловолосая женщина, правильно? Ты их видел в Канрифе?

— Да, ваша милость, — испуганно повторил Гиттлесон. — Так говорилось в моем отчете.

— Правильный ответ. Складывается впечатление, что ты действительно их видел. Однако когда мы прибыли в Сепульварту, один из Троих поджидал нас в базилике. Объясни мне, Гиттлесон, как такое могло произойти?

— Я не знаю, ваша милость.

— Она что, прилетела туда на крыльях? — Красные круги вокруг глаз потемнели, стали цвета крови.

— Я… не могу объяснить случившееся, ваша милость. Прошу меня простить.

— И ты расставил посты, чтобы они наблюдали за перевалом в горах и за Илорком, как я приказал?

— Да, ваша милость. Она не могла покинуть королевство фирболгов одна или с почтовым караваном. Я не понимаю, как ей удалось попасть в Сепульварту раньше вас. Это… совершенно невозможно. — Он замолчал под обжигающим взглядом ледяных голубых глаз.

— И тем не менее, Гиттлесон, она там была, верно?

— Именно, — прозвучал третий голос, приятный бархатный баритон.

— Ваша милость, я… — Рука взметнулась вверх, и Гиттлесон, задохнувшись, замолчал на полуслове.

— Тебе известно, чего нам стоила твоя ошибка? — Голос превратился в холодный, угрожающий шепот.

— Она… казалась такой безобидной, ваша милость, — пролепетал посол.

На него уставились две пары голубых намерьенских глаз, затем их владельцы молча переглянулись. Ожиданию, казалось, не будет конца.

— А ты еще глупее, чем я думал, Гиттлесон, — заявил через некоторое время священник прежним светским то ном. — Только слепец не в силах увидеть силу, которой обладает эта женщина. Как тебе удалось настолько ее недооценить?

— Возможно, он не виноват, — задумчиво сказал Ракшас. — Думаю, что даже Гиттлесон в состоянии ее оценить. По правде говоря, я склонен думать, что, если бы он ее увидел, он бы просто стоял, пялился на нее и теребил свой член. — Гиттлесон проглотил оскорбление, радуясь возможному спасению. — Кроме того, если бы ты меня спросил, я бы тебе сказал, что совсем недавно она была в Тириане.

Глаза, обведенные красными кругами, сузились.

— Продолжай.

— Сколько лет женщине, которую ты видел? — спросил Ракшас у Гиттлесона.

— Совсем молоденькая, — с сомнением ответил тот. — Девочка. Лет пятнадцати или шестнадцати.

— Опиши ее, — приказал собеседник, который был постарше.

— Худая, светлые волосы. Бледная. Непримечательная, если не считать того, что она очень ловко управляется с кинжалом. Я видел, как она играла в «ножички».

— А если бы я сказал тебе, Гиттлесон, что женщина в базилике была ослепительно красива, а в ее душе пылает стихия огня…

— Я видел в Илорке не ее, ваша милость.

— Смотри-ка, Гиттлесон, ты меня опередил. Сам пришел к выводу, который я собирался высказать вслух. — Священник налил себе бренди.

— Трое спасли из Дома Памяти девочку, которая подходит под твое описание, — сказал Ракшас. — Наверное, ты видел ее. — Он повернулся к своему господину. — Возможно, мне стоит нанести им визит. Мы провели вместе некоторое время, мне кажется, она ко мне неравнодушна.

— Она видела твое лицо?

— Не полностью. Могла увидеть мельком. Я с радостью займусь этим делом, отец. Она наш шанс вернуться в горы.

— Хорошо, но будь осторожен. Король фирболгов очень хитер, и он может распознать тебя. Кстати, пора переходить к следующему этапу нашего плана. Займись этим, когда будешь в Канрифе.