Юные обитатели дома были уверены в том, что маме придется проделать огромную работу, прежде чем отец согласится отпустить Арабеллу в Лондон. Главными человеческими пороками мистер Таллант считал тщеславие и праздный образ жизни. Правда, он никогда не возражал против того, чтобы жена брала с собой на ассамблеи в Харрогит Арабеллу и Софию, и даже иногда одобрительно отзывался об их нарядах, но всегда подчеркивал при этом, что подобные развлечения, сами по себе невинные, могут в случае их избытка испортить самую добропорядочную женщину. Сам он не любил бывать в обществе и часто открыто осуждал женщин, ведущих праздный, а значит бессмысленный образ жизни. Кроме того, он не терпел излишней веселости, хотя и ценил хорошую шутку. А уж пустую болтовню не выносил совсем, и если оказывался участником подобного разговора, всегда переводил его на более глубокомысленные темы.

Однако приглашение, которое Арабелла получила от леди Бридлингтон, не было для него неожиданностью. Он знал, что миссис Таллант написала своей подруге. И хотя цель, преследуемую женой, не одобрял, ему пришлось согласиться с ее вескими доводами.

– Мой дорогой супруг, – начала мудрая женщина, – давай не будем спорить о достоинствах и недостатках удачного замужества. Но даже ты не можешь не признать того, что Арабелла необыкновенно красивая девушка.

Мистер Таллант согласно кивнул, добавив при этом, что Арабелла очень похожа на свою мать в молодости. Миссис Таллант не осталась равнодушной к этому комплименту: она слегка покраснела, но тут же взяла себя в руки и сказала мужу, чтобы он не пытался «заговаривать ей зубы» (это выражение она позаимствовала у своих сыновей).

– Я просто хотела напомнить вам, мистер Таллант, что ваша дочь может показаться в высшем обществе, – заявила она.

– Любовь моя, – ответил он, снисходительно улыбаясь, – если бы я не знал тебя так хорошо, то, наверное, постарался бы объяснить, что, на мой взгляд, высшее общество, как ты его называешь, не тот идеал, к которому должны стремиться мои дочери. Но я уверен, что у тебя в запасе немало других доводов, поэтому воздержусь. Прошу тебя, продолжай.

– Ну что ж, – серьезно сказала миссис Таллант. – Мне кажется, хотя, может быть, я и ошибаюсь – тогда поправь меня, что ты вряд ли захочешь породниться с Драйтонами из Наресбурга?

Мистер Таллант в полной растерянности и даже с некоторым испугом взглянул на жену.

– Молодой Джозеф Драйтон не скрывает своих намерений, – четко произнесла она и, насладившись тем, какой эффект произвели на мужа ее слова, спокойно продолжила:

– Но, конечно, он считается хорошей партией, потому что наследует все состояние отца.

Мистер Таллант, забыв о своем статусе, гневно воскликнул:

– Я никогда не соглашусь! Он же просто лавочник!

– Это точно! – довольно кивнула миссис Таллант. – Но он ухаживает за Арабеллой уже полгода.

– Ты хочешь сказать, что моя дочь принимает его ухаживания?

– Конечно! – с готовностью подтвердила миссис Таллант. – С таким же удовольствием, как и ухаживания молодого Дьюсбери, Альфреда Хитчина, Хамфри Финчлея и еще, наверное, дюжины претендентов. Арабелла, мой дорогой муж, желанная невеста для многих.

– Да… – удивленно покачал головой мистер Таллант. – Но должен сказать, любовь моя, что ни один из этих молодых людей не устраивает меня как зять.

– Но тогда, мистер Таллант, вы, наверное, лелеете надежду выдать Арабеллу за ее кузена Тома?

– Ничего подобного! – возмущенно воскликнул он, но тут же, опомнившись, добавил более спокойным тоном:

– Мой брат достойный человек, и я желаю его детям только добра. Но есть ряд причин – я не буду их называть, по которым мне не хотелось бы видеть ни одну из дочерей замужем за их кузенами. И кроме того, я уверен, брат строит совсем другие планы в отношении Тома и Элджернона.

– Конечно! – радостно подтвердила миссис Таллант. – Он мечтает подыскать им богатых невест.

Мистер Таллант бросил на жену скептический взгляд и Строго спросил:

– Моя дочь увлечена всерьез кем-то из этих молодых людей?

– Я думаю, нет, – ответила миссис Таллант. – Во всяком случае, она не выделяет никого из них. Но если молодая девушка не видит кругом себя других мужчин, кроме тех, которые увиваются за ней уже не один год, то к чему это должно привести, мой дорогой мистер Таллант? А молодой Драйтон, – добавила она задумчиво, – действительно богатый жених. Правда, я не думаю, что для Арабеллы это имеет значение. Но согласись – молодой человек, разъезжающий в прекрасном парном двухколесном экипаже и имеющий возможность удовлетворить самые изысканные женские запросы, обладает значительным преимуществом перед своими соперниками.

Мистер Таллант надолго замолчал, осмысливая все сказанное женой. Наконец он произнес грустно и задумчиво:

– Я надеялся, наступит день, и подходящий жених, в руки которого я отдал бы Арабеллу с легким сердцем, явится сам.

Миссис Таллант бросила на него снисходительный взгляд.

– Я понимаю тебя, дорогой. Но глупо рассчитывать на это, не предпринимая никаких действий. Подходящие женихи не появляются, как сказочные принцы, тем более в нашем захолустье. Нужно отправляться на их поиски. – Миссис Таллант заметила обиженное выражение на лице мужа и рассмеялась. – Только не надо говорить, что у нас все было по-другому. Ведь мы, мистер Таллант, познакомились на вечеринке в Йорке! Полагаю, мама взяла меня с собой не для того, чтобы я влюбилась в одного прекрасного юношу. А вам придется признать, что мы никогда бы не встретились, если бы я сидела дома и ждала вас. Он улыбнулся.

– Твои доводы всегда неоспоримы, любовь моя. И все-таки сердце мое неспокойно. Я знаю, что Арабелла благоразумная девочка, но она очень молода. И иногда мне кажется, что без хорошего духовного наставника она может покалечить свою, хрупкую еще, душу. Боюсь, что это случится не без помощи леди Бридлингтон. И тогда порядочное общество будет потеряно для нее навсегда.

– Не волнуйся, – сказала миссис Таллант. – Она действительно очень благоразумна и не принесет нам страданий. Я просто уверена, что Арабелла из тех людей, которые никогда не теряют голову. Я как раз опасаюсь другого – не будет ли она там чувствовать себя неуютно. А это, мой дорогой супруг, может случиться, поскольку она не привыкла к изысканности. И я очень надеюсь, что с помощью леди Бридлингтон наша дочь еще больше расцветет. А если ей удастся – я подчеркиваю: если удастся – заключить хороший брак, на свете не будет отца, счастливее тебя.

– Да, – вздыхая, согласился мистер Таллант. – Я, конечно, буду рад видеть ее устроенной, женой достойного человека.

– А не женой молодого Дьюсбери! – вставила миссис Таллант.

– Ни в коем случае! Я не могу себе даже представить, что кто-то из моих дочерей найдет счастье с человеком, которого я считаю крайне вульгарным и невоспитанным.

– В таком случае, мой дорогой, – сказала миссис Таллант, торопливо вставая со своего места, – я напишу леди Бридлингтон, что принимаю ее любезное приглашение.

– Поступай, как считаешь нужным, – сказал он. – Я всегда доверял тебе во всем, что касалось наших дочерей.

В этот же день, в четыре часа, когда вся семья собралась за обеденным столом, мистер Таллант добродушно пошутил по поводу предстоящего отъезда Арабеллы, чем удивил всех присутствующих. Даже Бетси не осмелилась заикнуться об этом. Все знали, что папа не одобряет мамины планы. Но после того, как была прочитана молитва и семья уселась за длинный стол, а Арабелла не очень умело принялась за блюдо, так, что жареный цыпленок чуть не соскользнул с ее тарелки, мистер Таллант, подняв глаза, с едва заметной улыбкой сказал:

– Я думаю, Арабелле стоит поучиться обращаться с приборами, прежде чем она появится в обществе. Иначе не миновать конфуза. Еще немного, и твое блюдо оказалось бы на коленях соседа.

Арабелла покраснела и обиженно опустила голову. А София, первой придя в себя после слов отца, который с таким юмором обмолвился о предстоящей поездке, сказала:

– Но, папа, по-моему, это не имеет большого значения, поскольку в знатных домах за всем этим следят лакеи.

– Признаю свою ошибку, София, – кротко ответил отец.

– У леди Бридлингтон много лакеев? – спросила Бетси и даже зажмурилась, представив себе обстановку богатого дома.

– Они стоят возле каждого стула, – тут же ответил Бертрам. – А один будет постоянно ходить за Беллой, готовый выполнить любое ее желание, двое будут сопровождать ее экипаж, и еще около десятка будут выстраиваться в холле, когда ее светлости придется принимать гостей. В общем, когда Белла вернется к нам, она разучится даже поднимать свой носовой платок, помяните мое слово.

– Ну тогда я не знаю, как она будет вести себя в доме своей крестной, – недоверчиво произнесла Бетси.

– Я тоже не знаю, – пробормотала Арабелла.

– Я уверен, – сказал отец, – что она будет вести себя… хотя ты выбрала не очень удачное выражение, дитя мое, точно так же, как у себя дома.

Наступила тишина. Бертрам подмигивал Арабелле. Гарри тихонько толкал ее в бок локтем. Маргарет, которая до сих пор сидела с задумчивым видом, размышляя над словами отца, вдруг сказала:

– Да, папа, но я не представляю, как ей удастся это. Ведь жизнь в Лондоне очень отличается от той, к которой мы привыкли здесь. Я не удивлюсь, например, если Арабелле придется надевать бальные платья каждый вечер. И уж, конечно, она не будет помогать по хозяйству: печь, крахмалить рубахи, кормить цыплят, ну и все остальное.

– Я совсем не это имел в виду, – строго заметил отец.

– Значит, она совсем не будет там работать, – воскликнула Бетси. – О! Как бы я хотела, чтобы и у меня была богатая крестная!

Это неуместное замечание вызвало выражение крайнего неудовольствия на лице мистера Талланта. Все поняли, что нарисованная картина будущей жизни его дочери, наполненная лишь одними удовольствиями и развлечениями, ему совершенно не нравится. Несколько пар глаз сердито взглянули на Бетси, болтливость которой вывела папу из хорошего расположения духа. И теперь сестрам, конечно же, придется выслушать целую лекцию о вреде безделия и праздности. Но не успел отец произнести и слова, как вмешалась миссис Таллант. Сделав замечание младшей дочери, она весело сказала:

– Ну, я думаю, папа согласится, что Арабелла очень хорошая девочка и заслуживает такой жизни больше, чем кто-либо из вас. Честно говоря, я и не знаю, как буду обходиться без нее. Ведь я могла положиться на свою старшую дочь в любом деле. И кроме того – я подчеркиваю это для всех вас! – она никогда не обижается, никогда не жалуется и не упрямится. А если дело касается ее одежды, она считает, и совершенно справедливо, что лучше поберечь старую, чем покупать новую.

Эта пламенная речь, конечно, не доставила удовольствия сестрам Арабеллы, к которым, в общем-то, и была обращена. Однако на мистера Талланта она оказала положительное воздействие. Выражение его лица смягчилось. Он взглянул на Арабеллу и мягко произнес:

– Действительно, она ведь воспитывалась в нашем доме, и, конечно, принадлежит к тем людям, которые никогда не теряют голову.

Арабелла бросила на отца быстрый взгляд. В ее глазах стояли слезы. Он улыбнулся ей и добавил шутливым тоном:

– Если она не будет слишком болтлива и не станет использовать в своей речи некоторые выражения из лексикона братьев, ну и, конечно, не сделает какой-нибудь глупости, я уверен, мы не услышим от леди Бридлингтон, что поведение нашей дочери в Лондоне заслуживает серьезного осуждения.

Все дети вздохнули с облегчением, довольные тем, что им удалось избежать очередной папиной нотации. Они заулыбались, весело зашумели, желая показать отцу, что его шутка всем понравилась. Бертрам, воспользовавшись обстановкой, наклонился к Бетси и, сделав свирепое лицо, зашептал ей, что если она еще раз откроет рот, он забросит ее утром на середину пруда к уткам. Притихшая девочка просидела молча до конца обеда.

Когда все немного успокоилось, София с умным видом обратилась к отцу, попросив объяснить ей кое-что из «Истории Персии». Эту вещь сэра Джона Мэлкома мистер Таллант, который экономил на всем, кроме книг, недавно приобрел для своей библиотеки. Расчет Софии оказался верным: ее братья и сестры с недоумением уставились на нее, а мистер Таллант тут же пустился в пространные рассуждения по этому вопросу, забыв обо всем остальном. Изумление на лицах детей сменилось нескрываемой досадой, когда отец, вставая из-за стола, сказал, что он очень рад иметь дочь, у которой такой аналитический склад ума.

– А ведь София не прочла и слова из этой книги! – возмущенно заявил Бертрам, когда вместе с двумя сестрами уединился в спальне девочек после утомительного прослушивания отрывков из книги сэра Джона Мэлкома, которые их заставили читать вслух весь вечер в маленькой гостиной.

– Я читала! – возразила София, устроившись на краю своей постели, поджав ноги, за что непременно получила бы выговор от своей матери, если бы та видела ее позу.

Маргарет, которую всегда отправляли спать до вечернего чая, уже лежала в постели, поэтому массовое наказание чтением вслух ее не коснулось. Она села на кровати и, обхватив колени руками, наивно спросила:

– И зачем ты читала?

– Ну, в тот день мама должна была куда-то пойти и попросила меня посидеть в гостиной. Она ждала миссис Фарнхэм, – объяснила София. – От нечего делать я и взяла эту книгу.

Бертрам и сестры пристально глядели на Софию, и, по-видимому, объяснение показалось им правдоподобным. Они не стали больше уличать ее.

– Признаюсь, мне было очень неловко, когда папа сказал обо мне… ну, там, за столом, – проговорила Арабелла.

– Да, но ты же знаешь, Белла, он очень рассеянный, – сказала София, – и, наверное, забыл, что вы с Бертрамом вытворили на Рождество, и что он сказал о твоем наряде, когда вы выдрали у павлинов перья и украсили ими твою старую шляпку.

– Да, наверное, – сказала Арабелла упавшим голосом. – И все-таки, – сказала она, снова воодушевляясь, – он никогда не говорил, что я не имею понятия о приличном поведении. А ведь именно это он сказал тебе, София, когда обнаружил, что пуговицу от брюк Гарри подложила папе в постель ты!

Слова Арабеллы были настолько неопровержимы, что София так и не нашлась, что ответить.

Бертрам, молчавший до сих пор, неожиданно сказал:

– Поскольку вопрос о твоем отъезде в Лондон решен, я хочу сказать тебе кое-что, Белла.

Арабелла очень хорошо знала своего младшего брата, но сейчас она не могла удержаться и, умоляюще глядя на него, воскликнула:

– Что? Говори!

– Тебя может ждать там сюрприз! – сказал Бертрам таинственным голосом. – Обрати внимание, я не говорю – будет ждать, я говорю – может…

– Господи! Что ты имеешь в виду? Бертрам, миленький! Скажи мне!

– Что я – дурак? Девчонки всегда все разболтают.

– Я не разболтаю! Ты же знаешь. Ну, пожалуйста, Бертрам!

– Не обращай внимания, – посоветовала Маргарет, ложась на подушку. – Вечно он придумает какую-нибудь ерунду.

– Вы ошибаетесь, мисс, – недовольно ответил ей брат. – Но я все равно ничего не скажу! А для тебя, Белла, пусть не будет сюрпризом тот сюрприз, который ждет тебя в Лондоне.

Нелепость этой фразы так развеселила сестер, что они, забыв обо всем, громко расхохотались. К несчастью, их смех достиг ушей старой нянюшки, которая ту же вбежала в комнату и стала громко возмущаться бесстыдством некоторых молодых джентльменов, которые позволяют себе сидеть на постелях сестер. Бертрам, испугавшись, что она сообщит о его поведении маме, предпочел молча ретироваться. Таким образом, беседа была прервана на самом интересном месте. Нянюшка задула свечи и пригрозила, что если все это станет известно маме, ни о какой поездке в Лондон не будет даже и речи. Однако утром и все последующие дни в доме только и говорили о сборах Арабеллы, правда, когда этого не слышал папа. Видимо, миссис Таллант так и не узнала о поведении своих старших детей.

Главной и самой трудноразрешимой проблемой была необходимость собрать гардероб для девушки, впервые выезжающей в свет. Внимательное изучение модных журналов привело Арабеллу в отчаяние. Но миссис Таллант была настроена более оптимистично. Она приказала мальчику сходить за вездесущим Джозефом Экклессом и попросила, чтобы они вдвоем достали с чердака два больших чемодана. Джозеф, которого мистер Таллант нанял в первый год своей семейной жизни для сельскохозяйственных работ, считал себя оплотом этого дома и больше всего любил помогать дамам. Он был готов часами находиться в гардеробной, давая советы и высказывая замечания на своем йоркширском диалекте, до тех пор пока его мягко, но настойчиво не выпроваживали.

Когда чемоданы были открыты, по всей комнате распространился приятный запах камфоры. Под шуршащей папиросной бумагой скрывались несметные сокровища. В чемоданах хранились наряды и украшения, которые, как сказала мама, она носила еще тогда, когда была такой же молоденькой девушкой, как Арабелла. После замужества ей уже не пришлось надевать все это, но расстаться с нарядами она не решилась и, упаковав вещи, почти забыла о них.

Три молодые барышни с благоговением опустились на колени перед чемоданами, с восхищением глядя на их содержимое.

Чего там только не было! Страусиные перья всех оттенков; букетики искусственных цветов, палантин из горностая (правда, слегка пожелтевший от времени, но вполне пригодный для того, чтобы отделать старенькую мантилью Софии); целый моток прекрасного ручного кружева; шелковая мантия в которой Маргарет тут же закружилась по комнате; несколько локтей тесьмы, кисейные и кружевные шарфики, одноцветные и усыпанные блестками; коробка с разноцветными лентами и бантами, назначение и название которых мама уже и не помнила (правда, она сказала, что голубой цвет означает надежду, а розовый – любовь); шляпные ленты; муфта из перьев; бесчисленное количество вееров; ярко-красное теплое манто (как замечательно оно, должно быть, сидело на маме!); и бархатная накидка, отделанная изумительным соболем, – свадебный подарок маме, который, впрочем, она почти не носила, «потому что, девочки мои, – объясняла она теперь дочерям, – такой вещи не было даже у вашей тети, а она все-таки была женой сквайра и страшно завидовала мне. А я не хотела ее обижать. Но это прекрасный мех. Можно сделать муфту для Арабеллы и отделать ее мантилью!»

К счастью, мама не была обидчивым человеком и обладала чувством юмора. Дело в том, что в чемоданах, помимо действительно ценных вещей, хранились такие старомодные наряды, что девочки не могли удержаться от смеха. Мода настолько изменилась со времен маминой юности, что нынешнему молодому поколению, привыкшему к муслиновым и креповым платьям с небольшими рукавами-"фонариками" и скромными оборками, все эти жесткие, объемные наряды из шелка и парчи, которые когда-то носила мама, эти толстые мягкие юбки, подкладки, проволочные корсеты, казались не только устаревшими, но и просто безобразными. Что это за корсет? На китовом усе? Боже мой! А это полосатое чудо, похожее на платье? Люстриновая мантия! Ну и балахон! Неужели мама выходила в ней куда-то?! А что в этой изящной коробочке? Пудра а ля Марешаль! Значит, мама пудрила волосы?! Как бабушка, портрет которой висит в верхней гостиной?! Нет, не совсем так! Что? Пудра серая? Как же ты ходила с серыми волосами, мама? А какая была прическа? Совсем не стриглись?! Валики и букли? Как же тебе хватало терпения городить все это на голове? Да и смешная, наверное, получалась прическа! Но мама, перебирая давно забытые вещи, лишь улыбалась и рассказывала дочерям, что вот в этом платье из зеленой итальянской тафты и в этой шелковой накидке она впервые встретила папу; а это белое шелковое платье, которое София держит в руках, было на ней в тот день, когда отвергнутый впоследствии баронет сделал ей самый приятный комплимент (еще к этому платью были муслиновый шлейф и шелковая розовая накидка, очень красивая). Потом она вспомнила, в каком шоке была ее мать, когда увидела ярко-розовую нижнюю юбку, которую Элиза – «ваша тетя Элиза, девочки мои», – привезла ей из Лондона.

Девочкам стало неловко, когда мама восхищенно заахала, достав из чемодана старое вишневое платье с полосками. Им оно показалось уж совсем безобразным. Сестры не могли себе представить, что мама куда-то надевала этот ужасный наряд. Им уже было не до смеха. Они сидели молча и с облегчением вздохнули лишь тогда, когда мама наконец-то перестала предаваться сентиментальным воспоминаниям, улыбнулась и сказала привычным веселым голосом:

– Вы, конечно, думаете, что во всем этом я выглядела, как чучело? А вот и нет! Однако эта парча Арабелле не пригодится, так что мы уберем ее назад. А из этого бледно-желтого шелка можно сшить прекрасное бальное платье и отделать его кружевом.

В Харрогите жила портниха, старая француженка, которая эмигрировала в Англию еще во времена Революции. Она часто шила платья для миссис Таллант и ее дочерей. Вкус у нее был прекрасный, да и за работу, кроме срочных заказов, она брала немного. Поэтому было решено сшить все наряды для Арабеллы у нее. При первой же возможности миссис Таллант взяла на ферме лошадей и выехала вместе с двумя старшими дочерьми в Харрогит. С собой они взяли три картонки шелка, бархата, кружев – все, что в конце концов отобрали из запасов миссис Таллант.

Харрогит, известный в Англии курорт, расположенный между Хейтрамом и Наресбургом не считался, однако, престижным местом отдыха. Свою популярность он приобрел исключительно благодаря целебным минеральным источникам. Весь курорт состоял из двух деревушек, более чем на милю отстоявших друг от друга, с беспорядочно разбросанными домами, и оживал только летом. Поскольку в этот период в Харрогите находилось около тысячи больных, жаждущих испить целебной воды, гостиниц и меблированных комнат здесь было больше, чем местных жителей. С мая и до конца сентября для отдыхающих два раза в неделю устраивались балы и ассамблеи. Для этих целей был специально оборудован большой зал. Прекрасный сад служил местом для прогулок. Был здесь и театр, а также библиотека, которую часто посещали миссис Таллант и ее дочери.

Мадам Дюпонт была очень рада тому, что в середине января у нее появились клиенты, а узнав причину столь крупного заказа, с чисто французским энтузиазмом согласилась взяться за работу немедленно. Похвалив шелка и атласы, которые привезли с собой заказчицы, она тут же разложила перед ними эскизы модных нарядов, расстелила батист, муслин, креп. По ее словам, именно это подошло бы для такой стройной девушки, как мадемуазель Таллант. Портниха сразу же определила, что из шелкового «полонеза» миссис Таллант можно сделать прекрасное бальное платье, а вот платья из тафты уже давно не в моде, но из привезенного отреза выйдет нарядная накидка, которую хорошо отделать рюшкой из бархатной ленты. Ну, а цена, сказала мадам Дюпонт, будет вполне приемлемой.

Арабелла, которая, как правило, сама выбирала фасоны своих платьев и придерживалась всегда одного стиля, была настолько шокирована тем, какое количество нарядов, по мнению мамы и мадам Дюпонт, она должна взять с собой в Лондон, что совершенно растерялась и лишь кивала головой, соглашаясь со всеми предложениями миссис Таллант и портнихи. Даже София, обычно чересчур болтливая, за что папа называл ее сорокой, теперь больше молчала. Ведь «Дамский музей» со всеми его моделями, внимательно изученными еще дома, не шел ни в какое сравнение с теми журналами и эскизами, которые она увидела здесь. Но мама и мадам Дюпонт пришли к единодушному мнению, что для такой молодой девушки подойдут только самые простые фасоны. Одно-два бальных платья из атласа или шелка – для особых случаев. Для ассамблей лучше всего сшить наряд из крепа или тонкого муслина, если еще добавить к нему вот эту серебристую мантию или накинуть на обнаженные руки нориджскую шаль… Да с таким украшением будет прекрасно смотреться любое, даже самое простое платье. Для утреннего туалета можно использовать французский узорчатый муслин – получится элегантное платье с небольшим шлейфом. А, может быть, мадемуазель предпочтет берлинский шелк с бахромой? Для поездок в экипаже мадам Дюпонт предлагала сшить наряд из батиста. К нему подойдет бархатная мантилья и элегантная шляпка или даже меховой капор, который можно украсить – цвет лица мадемуазель вполне допускает это! – несколькими вишенками.

Утренние, дневные туалеты, платья для поездок в экипаже, для прогулок, балов, ассамблей… Арабелле и Софии казалось, что перечисление всех необходимых нарядов никогда не кончится.

– Не представляю, когда ты будешь носить все это, – прошептала София.

– Туфли, полуботинки, ридикюли, перчатки, чулки. – Миссис Таллант задумчиво просматривала свой список. – Этим мы займемся в следующий раз. Только я прошу тебя, моя дорогая, очень бережно относиться к шелковым чулкам – я не смогу купить тебе много пар. Шляпки… Как хорошо, что у меня сохранились старые страусовые перья! Посмотрим, что из них можно сделать.

– Мама, а что наденет Арабелла на официальный прием? – спросила София.

– О! Для такого случая, конечно, нужен исключительный наряд! – воскликнула мадам Дюпонт, и глаза ее загорелись.

Но миссис Таллант спокойно сказала:

– Я думаю, вполне подойдет вечернее платье из атласа. Ну и перья, конечно. Не знаю, носят ли сейчас при дворе юбки на кринолине… Во всяком случае, леди Бридлингтон должна подарить Арабелле платье, и я уверена, она выберет именно то, что нужно. Пойдемте, девочки мои. Нам еще надо успеть заехать к вашему дяде.

– К дяде? – удивленно переспросила София. Миссис Таллант слегка покраснела, но просто ответила:

– Конечно, моя дорогая. Почему бы и нет? Не следует пренебрегать правилами приличия. И потом, я же должна поставить его в известность об отъезде Арабеллы в Лондон.

София в недоумении подняла брови. Дело в том, что дети сквайра и приходского священника навещали друг друга довольно часто, а вот их родители практически не общались. Братья, стараясь сохранить видимость дружеской связи, редко сходились во мнениях и относились друг к другу с некоторым презрением.

Кроме того, Генри Таллант, человек в общем-то добродушный, недолюбливал покойную жену брата, считая ее женщиной совсем другого сословия, да к тому же чересчур ревнивой. В семье сквайра было двое детей: Томас, простоватый парень двадцати семи лет, и Элджернон, который служил в энском полку, расквартированном сейчас в Бельгии.

Дом сквайра, окруженный небольшим парком, находился в миле от Хейтрама. Это было просторное, но с виду очень скромное здание, построенное из серого камня – наиболее распространенного в этой местности строительного материала. Удобства здесь ценили превыше изысканности, о чем свидетельствовали обстановка и убранство комнат. И еще во всем доме едва заметно ощущалось отсутствие хозяйки, хотя экономка отлично выполняла свои обязанности. Сам сквайр больше интересовался своими конюшнями, чем домом. Его считали добродушным человеком, но скуповатым. И хотя он любил своих племянников и племянниц и всегда с радостью принимал у себя Бертрама во время сезона охоты, подарки его обычно ограничивались одной гинеей, которую он вручал каждому на Рождество. Но хозяином он был, конечно, гостеприимным и всегда радушно встречал в своем доме семью брата.

Он поспешно вышел навстречу гостям, как только экипаж остановился у дверей, и громко воскликнул:

– Неужели это София и девочки? Какой приятный сюрприз! Что? Только двое? Ну, не важно! Заходите! Сейчас выпьем по бокалу вина! Ужасно холодно, не правда ли? Земля точно лед. Я почти не выхожу из дома.

Не умолкая ни на секунду, он повел женщин в небольшую гостиную, расположенную в передней части дома, откуда крикнул кому-то, чтобы принесли для гостей напитки. «Да поживее!» – строго добавил он. А потом оглядел своих племянниц и, сказав, что они еще больше похорошели, шутливым тоном спросил:

– Ну, а теперь признавайтесь, у кого из вас больше ухажеров? – И не дожидаясь ответа, тут же повернулся к миссис Таллант:

– Ну, а мама ваша просто неотразима! София! Я не видел вас целую вечность! Почему бы вам с моим братом не навещать меня почаще? Ну, а как Генри? Все сидит над своими книгами? Нет, честное слово, я не встречал больше таких людей! Но не позволяйте ему, моя дорогая, втянуть в это дело молодого Бертрама. Он отличный парень! Совсем не похож на него.

– Бертрам готовится к поступлению в Оксфорд, сэр Джон. Сейчас он должен больше сидеть над учебниками.

– Помяните мое слово, из этого ничего хорошего не выйдет, – сказал сквайр. – Лучше сделайте из него солдата, как я – из своего молодого повесы. А пока пусть приезжает ко мне. Я покажу ему одну редкую лошадку. Прекрасный экземпляр! Пусть мальчик объездит ее, если захочет. Правда, лошадь еще молодая, норовистая. Не собирается ли Бертрам выехать на охоту, как только спадут морозы? Передайте ему, что в дядюшкиной конюшне для него кое-что есть. А впрочем, он может выехать и на Громе, если пожелает.

– Я думаю, – тихонько вздохнув, сказала миссис Таллант, – что папа больше не разрешит ему охотиться в этом сезоне. Это отвлекает его от учебы. Бедный мальчик!

– Генри – сухарь, – ответил сквайр. – Разве ему мало того, что Джеймс уже стал таким же сухарем, как и он? Где сейчас этот парень? В Оксфорде, да? Ну, конечно, весь в отца. А другой ваш бездельник? Как его зовут? Ах да, Гарри! Он мне нравится. Кливер у него, как он сам выразился, действительно в полном порядке. По-моему, он мечтает о море. Вы уже придумали что-нибудь?

Миссис Таллант объяснила, что один из ее братьев обещал помочь в этом деле. Сквайр, похоже, остался доволен таким ответом и, поинтересовавшись вскользь здоровьем своего крестника, стал настойчиво угощать дам принесенными закусками и вином. До сих пор у гостей не было возможности сообщить хозяину о цели своего визита. Но как только поток его красноречия начал ослабевать, София, сгорая от нетерпения, выпалила:

– Сэр, а вы знаете, что Арабелла едет в Лондон? Он сначала взглянул на Софию, потом на Арабеллу.

– Что? Что вы говорите?

Миссис Таллант, бросив недовольный взгляд на младшую дочь, коротко объяснила, в чем дело! Сквайр слушал очень внимательно, кивая головой, поджав губы, как он делал всегда, когда разговор становился для него крайне интересен. Через несколько минут, осознав до конца смысл сказанных гостьей слов, он начал поздравлять Арабеллу с тем, что ей выпало такое счастье. Потом он пожелал племяннице много хороших столичных ухажеров и сказал, что завидует тому счастливчику, которому она достанется, и что вообще Арабелла затмит всех лондонских красавиц. Но миссис Таллант прервала его восторженную речь, обратившись к дочерям с просьбой пойти проведать экономку, миссис Пейгнтон, которая всегда по-доброму относилась к ним. Однако в данном случае она руководствовалась не только правилами приличия: восторги сквайра и его комплименты Арабелле были ей явно не по душе, и, кроме того, она хотела поговорить с ним с глазу на глаз.

А сквайр и сам хотел поговорить с миссис Таллант, задать множество вопросов, высказать свои замечания, поскольку будущее ее дочери с некоторых пор стало особенно интересовать его. Дело в том, что, хотя он и любил свою племянницу, но стать ее свекром совсем не входило в его планы. Вообще, сквайр не обладал даром проницательности и только совсем недавно заметил, что его наследник оказывает совершенно явные знаки внимания Арабелле. Он, правда, надеялся, что чувства Тома не так уж глубоки, и стоит Арабелле уехать куда-нибудь, его сын быстро излечится от глупой страсти и найдет более достойный объект для ухаживаний. Он уже приметил для Тома подходящую девушку, но как человек здравомыслящий понимал, что мисс Мария значительно проигрывает Арабелле. Именно поэтому известие об отъезде Арабеллы так взволновало его. Он искренне одобрил план миссис Таллант и назвал ее мудрой женщиной.

– Можете ничего не говорить мне, София. Я и так знаю, что это ваша затея. Бедный Генри всегда был непрактичным человеком. Он, конечно, славный малый, но когда у тебя куча детей, надо быть немножко расторопней. Но вы, моя дорогая сестра, наделены настоящим практичным умом. Вы все делаете правильно. Девочка действительно необыкновенно хороша, и было бы глупо не воспользоваться этим. К кому она едет? К леди Бридлингтон, да? Важная особа. Ну что ж, лучше не придумаешь! Но ведь все это будет недешево стоить!

– Вы правы, сэр Джон, – сказала миссис Таллант. – Это будет стоить немалых денег, но когда предоставляется такая возможность, по-моему, нужно сделать все, чтобы воспользоваться ей.

– Да-да, – кивнул он. – Вы вкладываете свои деньги в хорошее дело. Но сможет ли ваша замечательная подруга уберечь Арабеллу от домогательств какого-нибудь полунищего офицера?

Жаль, если ей достанется супруг, у которого за душой нет ни пенни, тогда все ваши усилия будут напрасны.

Эта мысль приходила не раз и самой миссис Таллант, поэтому откровенные высказывания сэра Джона казались ей совершенно излишними и даже неприличными. Твердым голосом она сказала, что рассчитывает на здравый смысл Арабеллы.

– Но все-таки следует как-нибудь предупредить об этом вашу подругу, – настойчиво продолжал советовать сквайр. – Ведь если Арабелле удастся подцепить состоятельного человека – а я уверен, черт возьми, ей удастся! – это будет очень много значить для остальных ваших дочерей. Нет, я все больше убеждаюсь-затея замечательная и стоит любых денег. А когда она едет? И как вы собираетесь отправлять ее?

– Этот вопрос мы еще не решили, сэр Джон. Но если миссис Кэтэрхэм не изменит своих первоначальных планов и отпустит мисс Блэкбурн – вы, должно быть, знаете – это гувернантка – в следующем месяце, я думаю, Арабелла поедет с ней. По-моему, она живет в Суррее, так что до Лондона им по пути.

– Но вы же не отправите нашу маленькую Беллу в наемном экипаже?

Миссис Таллант вздохнула.

– Мой дорогой сэр, дилижанс стоит так дорого, что мы об этом не можем и мечтать. Я сама волнуюсь, но вы же знаете, у нищих нет выбора.

Сквайр глубоко задумался.

– Нет, это не годится, – наконец сказал он. – Нет, нет и еще раз нет. Ехать в Лондон на каких-то наемных клячах?! Надо что-нибудь придумать. Подождите…

Несколько минут он сидел неподвижно, уставившись на огонь. А миссис Таллант тем временем смотрела в окно, стараясь отогнать от себя мысли о своем щепетильном муже, о том, что было бы, если бы он знал, где она сейчас находится.

– Послушайте меня, сестра, – вдруг сказал сквайр, – Белла поедет в Лондон в моем экипаже. Вот что я решил. Зачем тратить деньги на дилижанс? Только для того, чтобы выиграть время? Да и потом, почтовая карета не сможет взять весь багаж Беллы. А я думаю, его наберется немало. И у этой гувернантки, наверное, тоже будут вещи…

– В вашем экипаже? – удивленно воскликнула миссис Таллант.

– Именно. Сам я им не пользуюсь с тех пор, как умерла моя бедная Элиза. Прикажу, чтобы его привели в порядок. Это, конечно, не новомодное ландо, но вполне приличная карета. Я купил ее для Элизы, когда мы поженились. Да и вам, София, будет спокойнее, если девочка поедет не с какими-то неизвестными форейторами, а с моим старым добрым кучером, который, конечно, не забудет прихватить с собой пистолет на случай встречи с разбойниками.

Сквайр потер руки, очень довольный своим предложением, и стал прикидывать за сколько дней пара сильных лошадей – а может быть, и четверка… почему бы и нет? – доберется до Лондона. Он был уверен, что Арабелле понравится эта идея, что она не станет возражать против того, чтобы лошади передохнули денек где-нибудь по дороге.

– А можно ехать с частыми короткими остановками, – добавил он.

Подумав, миссис Таллант решила, что это действительно стоящая идея. Минуя постоялые дворы, можно спокойно доехать с надежным кучером, да и к тому же, как сказал сквайр, взять сразу весь багаж, а не отправлять его потом почтой. Она стала благодарить его, и как раз в этот момент в комнату вернулись девочки.

Сквайр еще раз поздравил Арабеллу и, потрепав ее по щеке, сказал:

– Ну, крошка, у меня для тебя есть новость. Уверен, ты будешь в восторге. Мы тут с твоей мамой поразмыслили и решили, что ты поедешь в Лондон, как королева, в экипаже твоей бедной покойной тети. Тимоти отвезет тебя. Ну, как тебе?

Арабелла, как хорошо воспитанная девушка, вежливо поблагодарила его, как и положено в таких случаях. Сквайр был, по-видимому, очень доволен и заметил, что племяннице осталось только поцеловать его. А потом вдруг сказал, что у него кое-что есть для нее, попросил подождать минутку и вышел из комнаты. Когда он вернулся, гости собрались уходить. Хозяин тепло пожал им руки, а Арабелле вложил в ладонь мятую банкноту и сказал:

– Купи себе что-нибудь, крошка.

Арабелла была тронута, так как никогда не ожидала от дяди такой щедрости. Она покраснела и смущенно пробормотала, что он слишком добр к ней. Сквайр любил, чтобы его благодарили. Он широко улыбнулся, снова потрепал ее по щеке, очень довольный собой и своей племянницей.

– Но, мама, – сказала София, когда они отъезжали от дома, – неужели ты позволишь Арабелле поехать на этой старинной дядиной развалюхе?

– Ты не права, – ответила мать. – Это вполне приличная карета. А если и не модная… так что ж с того? Тебе, конечно, хотелось бы, чтобы Арабелла помчалась в Лондон в дилижансе? Но это стоило бы не меньше пятидесяти-шестидесяти фунтов, да и форейторам нужно что-то заплатить. Нет, об этом не может быть и речи. Да и наемный экипаж – ведь до Лондона не так близко, – стоил бы фунтов тридцать. И все ради чего? Ну и пусть будет не так быстро. Ведь твоя сестра поедет в сопровождении мисс Блэкбурн. И если им придется останавливаться в гостинице – чтобы лошади отдохнули, ты же понимаешь, – она присмотрит за Арабеллой. А я буду спокойна.

– Мама! – вдруг тихо воскликнула Арабелла. – Мама!

– Господи, любовь моя, что случилось?

Арабелла, не говоря ни слова, протянула матери дядину банкноту. Миссис Таллант взяла ее и спросила:

– Ты хочешь, чтобы деньги были пока у меня? Хорошо, моя дорогая. А то ты действительно можешь их растратить на подарки своим братьям и сестрам.

– Мама, это пятьдесят фунтов!

– Не может быть! – София замерла от удивления.

– Ну что ж, это очень великодушно со стороны твоего дяди, – сказала миссис Таллант. – На твоем месте, я бы до отъезда вышила ему тапочки. Ведь надо уметь благодарить за такую щедрость.

– Да, конечно. Но если бы я знала… Боюсь, я не сказала и половины тех слов благодарности, которые он заслуживает. Пусть это будет на мои платья, мама.

– Ни в коем случае! На платья денег хватит. А вот в Лондоне они тебе очень пригодятся. Честно говоря, у меня была надежда, что дядя даст тебе что-нибудь. Ведь там тебе наверняка захочется сделать какие-нибудь покупки, да еще чаевые слугам, ну и так далее. И хотя папа категорически против всяких азартных игр, в Лондоне ты можешь оказаться в такой ситуации, когда все станут играть, и тебе неловко будет отказаться, иначе тебя не правильно поймут.

Глаза Софии широко раскрылись от изумления.

– Но ведь папа не разрешает никому из нас играть в азартные игры. Он говорит, что в них причина многих человеческих пороков.

– Да, моя дорогая, наверное, это так. Но игры при дворе – это совсем другое, – задумчиво ответила миссис Таллант и, пристально взглянув на дочерей, добавила:

– Мне не хотелось бы отвлекать папу рассказом о нашем сегодняшнем визите. Есть такие вещи, которые мужчинам знать не обязательно. И кроме того, у него и так достаточно проблем.

Девушки понимающе кивнули.

– О мама! Я не скажу ему ни слова, – заверила София.

– Я тоже, – подтвердила Арабелла. – Особенно об этих пятидесяти фунтах. Уверена, он скажет, что это слишком большая сумма, да еще предложит вернуть. А я, наверное, не смогу…