Начальник полиции отправился обедать, и его контора опустела. Закрыв дверь, Ханнасайд сказал:

– Мне нужно будет изучить бумаги убитого, мистер Каррингтон. Можем мы с вами завтра утром встретиться в его доме?

– Конечно.

– А его завещание?..

– Оно хранится у меня.

– Придется попросить вас показать его мне. Лицо Джайлза осветилось улыбкой:

– Протестовать – означало бы понапрасну потратить силы и ваше время, не правда ли?

– Спасибо, – сказал Ханнасайд, и его губы тоже тронула улыбка. – Ну конечно. – Он вытащил записную книжку и открыл ее. – Я понял так, что убитый был председателем и исполнительным директором рудника «Шан Хиллз»? Так ли это?

– Совершенно верно.

– Холостяк?

Джайлз сел на край стола.

– Да.

– Не можете ли вы назвать его ближайших родственников?

– Сводный брат и сводная сестра – это все. – Джайлз вынул сигарету и постучал ею по портсигару. – Арнольд Верикер был старшим сыном Джеффри Верикера от первой жены, сестры моего отца, Мод. В декабре прошлого года ему исполнилось сорок лет. Был в этом браке еще один сын, Роджер, тому исполнилось бы тридцать восемь, будь он жив, но, слава Богу, он умер. По правде сказать, он не украшал семейство. Мы испытали своего рода облегчение, когда он преставился. Давненько это было, он поехал в Южную Америку и там, кажется, ввязался в какую-то революцию. Как бы то ни было, он умер лет семь тому назад. Кеннет Верикер и его сестра Антония – дети от второго брака. Их мать скончалась вскоре после рождения Антонии. Мой дядя умер месяцем или двумя раньше Роджера, и Кеннет и Антония остались на попечении Арнольда.

– Спасибо, мистер Каррингтон… Я полагал, что вы сможете мне помочь. Скажите, пожалуйста, а что за человек был Арнольд Верикер?

– У него был талант наживать себе врагов, – быстро ответил Джайлз. – Из тех хамоватых людей, которые тем не менее, если захотят, могут быть обворожительными. С причудами, порой бывал ужасно груб. Но за всем этим скрывалось и что-то славное. Основные увлечения – женщины и карьера.

– Кажется, я знаю этот тип людей. И, исходя из этого, полагаю, что репутация здесь у него была неважная.

– Я бы этому не удивился. В выходные дни Арнольд никогда не жил в гостинице – скрывался от посторонних глаз. Он всегда дорожил общественным мнением. Отсюда – появление коттеджа «Риверсайд». А кстати, была ли с ним в ну ночь какая-нибудь из его любовниц?

– Известно очень мало, мистер Каррингтон. Мы еще не напали на след его машины. Это может раскрыть все. Тот, кто убил вашего кузена, предположительно уехал на его машине.

– Ловко, – заметил Джайлз. Ханнасайд слегка улыбнулся.

– Вы разделяете неприязнь мисс Верикер к убитому?

– До некоторой степени. И у меня то неоспоримое алиби, которое, насколько я понимаю, немедленно рождает подозрение: во время убийства я играл в бридж в доме моего отца на Уимблонд-коммон.

Ханнасайд кивнул.

– Еще один вопрос, мистер Каррингтон. Можете ли вы что-нибудь сказать относительно этого… – он заглянул в записную книжку, – Мезурьера?

– Боюсь, кроме того, что он главный бухгалтер фирмы моего кузена – ничего. Я едва знаком с ним.

– Понятно. Что ж, пожалуй, я больше вас не задерживаю. Вы ведь хотите отвезти мисс Верикер. Так значит, завтра в десять часов на Итон-плейс?

– Да, разумеется. Кстати, вам может пригодиться моя визитная карточка. Буду благодарен, если вы будете держать меня в курсе событий.

Каррингтон протянул руку суперинтенданту, и тот коротко пожал ее и открыл ему дверь.

Когда Каррингтон пришел за Антонией, она пудрилась.

– Привет, – сказала она. – А я уж думала, ты меня бросил. Что ему было надо?

– Некоторые детали. Я ведь душеприказчик Арнольда. Пошли, я покормлю тебя обедом.

Мисс Верикер была голодна, и даже известие, что ей, возможно, предстоит присутствовать на инквесте, не повлияло на ее аппетит. Она сытно поела и к трем часам уже выводила из гаража свою машину.

– Ты тоже возвращаешься в город? – спросила она Каррингтона.

– Да, как только будет установлено время инквеста. Я загляну к вам сегодня вечером поговорить с Кеннетом. Смотри не помни розы.

– Я вожу машину больше года! – оскорбилась Антония.

– Оно и видно, – согласился Каррингтон, глядя на помятое крыло.

Антония ударом перевела рычаг на первую скорость, и машина рванулась вперед. Кузен проследил за тем, как она выезжала, едва не сокрушив ворота, потом снова сел в свою машину и отправился назад в Ханборо.

Через час с небольшим Антония вошла в мастерскую, которую занимала вместе с братом; Кеннет сидел в рабочем халате, с чашкой в одной руке и книгой в другой. Это был красивый молодой человек с нечесаной черной шевелюрой и сверкающими, как у сестры, глазами. Он поднял их от книги, когда Антония вошла, равнодушно сказал: «Привет!» и снова погрузился в чтение.

Антония сняла шляпку и бросила ее куда-то в направлении стула. Шляпка упала на пол. Антония чертыхнулась, но не предприняла попытки поднять ее.

– Оторвись от книги, у меня новости! – сообщила она.

– Замолчи! Тут такой детектив – потрясно! Скоро кончу. Пей чай, возьми себе чего-нибудь.

Не смея отвлекать его, Антония села и налила себе чаю в полоскательницу. Кеннет Верикер кончил читать последнюю главу и отбросил книгу в сторону.

– Барахло! Между прочим, Мергатройд продолбила мне голову – спрашивает, где ты. Ты мне говорила? Будь я проклят, если помню. Так где же ты была?

– В Эшли-Грин. Арнольда убили.

– Что? Арнольда?..

– Убили.

Кеннет поднял брови:

– Шутишь?

– Нет, в самом деле убили. Укокошили.

– Черт возьми! Кто же?

– Неизвестно. Мне кажется, они склонны думать, что я. Кто-то воткнул в него нож и всунул его в колодки в Эшли-Грин. А я поехала к нему и провела ночь в его доме.

– Какого черта?

– Он написал мне мерзкое письмо, касающееся Рудольфа, и я подумала, что смогу объясниться с ним при встрече. Но главное не это. Главное, что его убили.

Кеннет молча глядел на нее. Потом аккуратно поставил чашку и налил себе чаю.

– Это чересчур захватывающее сообщение. Не знаю, поверил ли я ему до конца. Послушай, Мергатройд, Тони говорит, что Арнольда прикончили.

В этот момент в мастерскую вошла полная женщина в черном платье и в необъятном переднике, в руках она держала чистую чашку с блюдцем. Женщина сурово сказала:

– Оно конечно, такое могло и случиться, но если уж и на самом деле случилось, то тут не иначе как Божья кара. Только с какой это стати из полоскательницы чай пить – не знаю. Стыдно, мисс Тони! И скажите на милость, где вы пропадали прошлой ночью? Хотелось бы знать!

– В коттедже Арнольда. Я забыла тебя предупредить. А у тебя что на уме, Мергатройд? Где, по-твоему, я была?

– Стало быть, ни тут, ни там. А что за ерунда насчет мистера Арнольда?

– Убит, – сказала Антония, выбирая себе сандвич на тарелке. – Это с чем?

– С тухлой рыбой, – сказал Кеннет. – Так давай дальше насчет Арнольда. Его в коттедже убили?

– Сандвич с анчоусами, и я буду вам благодарна, мистер Кеннет, если вы не будете употреблять такие выражения!..

– Помолчи, надо узнать относительно Арнольда. Так давай, Тони.

– Я уже сказала тебе, его нашли в деревне, в колодках. Больше я ничего не знаю.

– И этого вполне достаточно, – строго сказала Мергатройд. – Никогда я такого не слыхивала – чтобы трупы в колодки сажали. Что же дальше-то будет!

– Не в самом лучшем вкусе, – согласился Кеннет. – И ты его нашла, Тони?

– Нет, полиция. А потом они пришли в коттедж и забрали меня в полицейский участок для показаний. Вот я и вызвала Джайлза – подумала, что так безопаснее.

– И надеюсь, – сказала Мергатройд, поднимая с пола шляпку Антонии, – мистер Джайлз вразумил вас, уж я-то знаю, он должен был вас образумить. Это надо же – встрять в мерзкое дело с убийством! В голову не идет – кто-то взял да убил мистера Арнольда! Просто не знаю, что на свете творится! Хотя, по правде сказать, потеря-то не самая большая. Если вы с этим подносом покончили, я отнесу его на кухню, мисс Тони.

Антония допила чай и поставила полоскательницу.

– Хорошо. Будет инквест, Кен. Джайлз сказал, меня могут вызвать. Он придет к нам сегодня вечером, чтобы с тобой повидаться.

Кеннет воззрился на сестру:

– Повидаться со мной? Зачем?

– Я не спросила.

– Нет, я не против, чтобы он пришел, если захочет, но зачем ему…

Он вдруг умолк и спустил ноги с подлокотника.

– Ба! Теперь оно мое…

– Что?

– Теперь я наследник, – сказал Кеннет.

– И правда! – протянула Антония. – А я и не подумала!

– И я тоже, но согласно завещанию отца это так. Двести пятьдесят тысяч фунтов! Надо разыскать Вайолет и сказать ей!

Он вскочил, но сестра его остановила:

– Чушь! Откуда ты знаешь?

– Посчитал своим кровным делом выяснить, когда Арнольд не пожелал ссудить меня жалкими пятью сотнями. Мергатройд! Я богач! Ты слышишь? Я богач!

Мергатройд, которая вернулась, чтобы сложить скатерть, откликнулась:

– Да, слышу, и, если хотите послушаться моего совета, мастер Кеннет, попридержите язык. Вздумали кричать: «Я богач!», когда ваш сводный брат принял мученическую смерть!

– Не все ли равно, какую смерть он принял, раз он так или иначе мертв! Какой телефон у Вайолет?

– Не говорите так, мастер Кеннет! Вам бы понравилось, если бы в вас всадили нож? Так убивать – мерзко и подло, вот что я скажу вам.

– Не вижу почему, – возразил Кеннет. – Вовсе не хуже, чем застрелить человека, и гораздо более разумно. От выстрела – шум, это во-первых, а во-вторых – в человеке остается пуля, и она наводит на след. А нож следов не оставляет, и от него легко избавиться.

– Не знаю, как вы можете говорить такие вещи! – возмутилась Мергатройд. – Просто непристойно, вот что я скажу вам! И вы хоть как мне зубы будете заговаривать, а я все одно буду твердить и на том стоять: грязное, подлое это дело – резать людей.

Кеннет с сердцем отмахнулся от нее:

– Ничуть не грязнее и не подлее, чем любое другое убийство. Меня тошнит от этой слюнявой чепухи! Какой же, наконец, телефон у Вайолет?

– Ты напрасно злишься, – сказала Антония. – Лично я думаю – Мергатройд права.

– Людей, начинающих фразу со слов «лично я» (а это все женщины), надо бросать на растерзание диким львам. Что за омерзительная привычка!

– Кажется, я переняла ее у Вайолет, – задумчиво проговорила Антония.

– А ты помолчи насчет Вайолет! Она в самом деле так говорит?

– Часто.

– Я ей тоже скажу. Какой же – я в сотый раз вас спрашиваю – какой у нее номер?

– Ноль, четыре, девять, шесть – что-то в этом роде. Лучше посмотри. Кто-нибудь из вас гулял сегодня утром с собаками?

– С собаками? Я, конечно, не гулял, – сказал Кеннет, листая телефонную книгу. – Черт! Придется кому-нибудь за меня посмотреть! Тут несколько страниц Уильямсов!

Черт возьми, и угораздило же эту девчонку иметь такую фамилию!

– С какой же стати вы ругаетесь? – вмешалась Мергатройд. – Посмотрите инициалы. Нет, мисс Тони, вы прекрасно знаете, я не вывожу ваших лютых псов – чего не делаю, того не делаю. Вы бы вместо них завели хорошенького маленького фокстерьера, это другое дело.

– Нет уж, лучше я их сейчас выведу, – сказала Антония, снова надела шляпку и вышла.

Квартира была над гаражом, и кухня сообщалась с помощью железной лестницы с прилегающим к нему двориком. Антресоли гаража, который арендовала Антония, выходившие тоже во дворик, были превращены в просторное помещение для собак. Три суки бультерьеров приветствовали свою хозяйку, как всегда, очень шумно. Она надела на них поводки, позвала Билла и отправилась на прогулку. Мергатройд, которая вышла на площадку железной лестницы, чтобы проводить ее, попросила, если ей попадется по дороге молочная, купить с полдюжины яиц.

– Скорее всего мисс Уильямс пожалует к нам ужинать, – мрачно сказала Мергатройд. – Ваша покойная матушка переворачивается в гробу. Мазила рекламная. И нет теперь мистера Арнольда – некому помешать ее свадьбе с мистером Кеннетом!

– Пустяки, – ответила Антония, пытаясь воспрепятствовать попыткам одной из своих любимиц опутать ее ноги поводком.

– Только я говорю, – продолжала Мергатройд, – так или иначе, а подноготная всегда откроется.

Антония оставила ее наедине с ее размышлениями, а сама отправилась к набережной. Вернулась она через час и про яйца забыла. Накормив собак, она взбежала по лестнице на кухню и застала Мергатройд за приготовлением печенья. Белокурая девушка с умными серыми глазами и квадратным подбородком, облокотившись на стол, наблюдала за Мергатройд. Увидев Антонию, девушка улыбнулась и сказала:

– Привет! А я заглянула на минутку.

– Я не принесла яиц, – сообщила Антония.

– Ничего, я принесла, – сказала девушка. – Я слышала, ваш сводный брат убит. Выражать соболезнование нет необходимости, ведь правда?

– Да. А скромница Вайолет здесь?

– Здесь, – сказала Лесли Риверс очень спокойно. – И потому я думаю, что не останусь.

– Да и нельзя: еды не хватит. Ты видела Кеннета?

– Видела, – сказала Лесли Риверс. – Он с Вайолет. Наверное, мне говорить бесполезно, но, если Кеннет будет так неосторожен, он попадет в тюрьму. Я думаю, полиция непременно решит, что это он убил вашего сводного брата.

– Нет. Они думают, это я. Кеннет там и не был.

– У него нет алиби, – сухо констатировала Лесли. – Он как будто не видит – ведь при том, что он наследует все деньги, и в долгу как в шелку, да к тому же ненавидит Арнольда – все указывает на него.

– А я тем не менее готова поклясться, что это не он, – сказала Антония.

– Главное – будет трудно доказать, что он этого не сделал.

– Не знаю, мог ли он такое сделать! – задумчиво сказала Антония.

Мергатройд выпустила из рук скалку.

– Зато я знаю – не мог, и отродясь знала. Что вы еще скажете, мисс Тони? И это о вашем родном брате, который и мухи не обидит!

– Ну, в состязании по битью мух он всех переплюнет, – рассудительно ответила Тони. – Я ведь не говорю, что он убил Арнольда. Я просто сказала, что не знаю. Но, пожалуй, он бы смог, а ты как думаешь, Лесли?

– Не знаю. Он существо причудливое. Но конечно же нет. Что за ерунду ты городишь, Тони! Ну, я пошла.

Через пять минут Антония забрела в мастерскую, кивнула девушке, сидевшей в большом кресле, и выпалила:

– Привет! Пришла отпраздновать?

Мисс Уильямс глянула в лицо Антонии бархатными карими глазами, подняла руку с тщательно наманикюренными ногтями, чтобы пригладить блестящие черные волосы, и промолвила:

– Тони, дорогая, мне кажется, ты не должна так говорить. Лично я чувствую…

– Боже милостивый, ты была права! – воскликнул Кеннет. – Моя обожаемая, где ты подцепила эту идиотскую манеру? Не говори лично, умоляю!

Чуть заметный румянец залил бледные щеки мисс Уильямс.

– Ну Кеннет!.. – сказала она.

– Ради Бога не оскорбляй ее! – взмолилась Антония. – Не хватало мне еще тошнотворных примирений за ужином. И если уж на то пошло, Вайолет, кто тебя спрашивает, как я должна говорить?

Карие глаза чуть сузились.

– Полагаю, я могу иметь собственное мнение, не так ли? – произнесла мисс Уильямс вкрадчиво.

– А ты хорошеешь, когда сердишься, – вдруг заметил Кеннет. – Продолжай, Тони. Скажи еще что-нибудь.

Красивый рот мисс Уильямс приоткрылся, обнаружив маленькие, очень белые зубки.

– По-моему, вы оба просто чудовищны, и я категорически отказываюсь с вами ссориться. Вдвоем на меня – могу ли я устоять, бедняжка? Как ужасно, что ты оказалась в доме мистера Верикера, когда это случилось, Тони! Должно быть, тебе было очень страшно. Мне об этом просто невыносимо думать. Давайте говорить о чем-нибудь другом!

– Почему тебе об этом невыносимо думать? – повторил Кеннет не столько с иронией, сколько с любопытством. – Ты не выносишь крови?

Она вздрогнула:

– Пожалуйста, Кеннет, не надо. Это в самом деле непереносимо!

– Как хочешь, мое сокровище, хотя я не могу себе представить, почему тебя так воротит при мысли, что Арнольда зарезали. Ведь ты его и не знала.

– О да, я бы не узнала его, если бы увидела. Дело не в этом. Я просто не люблю, когда говорят о таких ужасах.

– Она ведет себя, как подобает женщине, – объяснила Антония. Ее глаза загорелись при виде двух бутылок с золотыми горлышками. – Откуда они объявились?

– Я стибрил их у Фрэнка Кру, – сообщил Кеннет. – Должны же мы отпраздновать.

– Кеннет!

– Все правильно, – вступилась Антония. – Он говорит о том, что разбогател.

– Но нельзя же пить шампанское, когда мистер Верикер убит. Это неприлично.

– Я могу пить шампанское в любое время, – сказала Антония. – Что ты сделала со своими ногтями?

Вайолет протянула руки:

– Серебряный лак. Тебе нравится?

– Нет, – сказала Антония. – Кеннет, если ты теперь наследник, ты должен назначить мне содержание, потому что я хочу купить новую машину.

– Хорошо, все что ты пожелаешь, – согласился Кеннет.

– Конечно, есть налоги на наследство, – рассуждала Вайолет, проявляя практичность. – Просто злодейство брать с наследников такие суммы, но ведь есть еще и дом. Он будет твой, правда, Кеннет?

– Ты говоришь об этой казарме на Итон-плейс? – спросил Кеннет. – Ведь тебе не придет в голову, что я буду жить в таком амбаре, а?

– Но почему же? – Вайолет приподнялась и уставилась на Кеннета. – Такой шикарный район.

– На что нужен шикарный район? Если бы ты зашла в дом, тебе бы не пришло в голову, что я могу там жить. Там турецкие ковры, ампирная мебель, гостиная, обитая розовым шелком, хрустальная люстра и мраморные столы с золочеными ножками.

– От вещей, которые не нравятся, мы можем избавиться, но, должна тебе сказать, я люблю приятные вещи, я имею в виду, хорошие вещи.

– Турецкие ковры на лестницах и золоченые зеркала? – недоверчиво спросил Кеннет.

– А почему бы и нет?

– Дорогая, у тебя просто ужасный вкус.

– Мне нравятся вещи, которые тебе не нравятся. Разве это повод, чтобы грубить? Я думаю, турецкие ковры – для тепла, и… и они дорого выглядят.

Антония, которая тем временем делала коктейли, опустила бутылку джина и устремила свой ясный взгляд на Вайолет.

– Тебе все равно, красивая ли вещь, приятно ли на нее смотреть, лишь бы шибало в нос богатством, – заключила она.

Вайолет быстро, изящным движением встала.

– Ну и что из того, что я люблю роскошь? – сказала она, и в ее низком голосе послышались резкие нотки. – Если бы у вас от рождения был вкус к хорошим вещам, и вам бы пришлось гнуть спину за каждое пенни, вы чувствовали бы то же самое! – Ее длинная ловкая рука презрительно оправила юбку. – Я даже платья шью себе сама. А я хочу… я хочу носить парижские модели, красивые меха, хочу каждую неделю причесываться у дорогого парикмахера и – вообще – хочу иметь все те приятные вещи, ради которых стоит жить!

– Только не надо слагать об этом поэму, – сказала Антония, совершенно не тронутая ее тирадой. – Если Кеннет на самом деле получит наследство, у вас все это будет.

– Конечно получу, – сказал Кеннет нетерпеливо. – Давай поживее коктейли, Тони!

Но Антония вдруг опустила на стол бутылку джина:

– Не могу. Делай сам. Я вдруг вспомнила, что должна была встретиться с Рудольфом, чтобы с ним пообедать. Надо ему позвонить. – Она сняла трубку и начала набирать номер. – Ты не знаешь, он мне не звонил?

– Не знаю. Не думаю. Сколько ты налила джина?

– Много… Алло, это квартира мистера Мезурьера? А, это ты, Рудольф? Слушай, я жутко огорчена из-за обеда. Небось ты прождал сто лет. Но я не виновата. Правда.

На другом конце провода воцарилось молчание. Потом жидковатый мужской голос, малость гнусавый и резкий, произнес с сомнением:

– Это ты, Тони? Я не совсем понял, плоховато слышно. Ты что сказала?

– Обед! – отчеканила Тони.

– Обед? Ах, Бог мой, совсем позабыл! Я безмерно огорчен. Не знаю, как я мог…

– Так ты там не был? – спросила Антония. Снова пауза.

– Тони, дорогая, что-то ужасное с линией. Я ничего не слышу.

– Стукни как следует трубку, Рудольф. Ты забыл об обеде?

– Дорогая, простишь ли ты мне когда-нибудь? – взмолился голос.

– О да! – сказала Антония. – Я тоже забыла. Потому и позвонила. Я была у Арнольда в Эшли-Грин и…

– В Эшли-Грин?!

– Да, почему ты испугался?

– Я не испугался, только какими судьбами тебя занесло туда?

– Не могу сказать тебе по телефону. Лучше приходи. И принеси какой-нибудь еды, здесь почти нечего есть.

– Но, Тони, погоди! Я не могу понять, что заставило тебя поехать в Эшли-Грин? Что-нибудь случилось? Я имею в виду…

– Да, Арнольд убит. Снова пауза.

– Убит? – откликнулся голос. – Боже правый! Ты ведь не хочешь сказать, что его убили, верно?

– Именно это я и хочу сказать. Принеси холодного мяса или еще чего-нибудь, вместе поужинаем. С шампанским.

– Шам… О, конечно! То есть большое спасибо, приду, – сказал Рудольф Мезурьер.

– Из чего я заключаю, – сказал Кеннет, сбивая коктейль с профессиональной ловкостью, – что дружок двигается сюда. Надеюсь, он в добром расположении духа, Тони?

– О, еще бы! – беспечно заверила Антония. – Он на дух не принимал Арнольда.